В 1963 году в Институте ядерной физики имени Г.И. Будкера Сибирского отделения (ИЯФ) РАН был построен и запущен один их первых в мире коллайдеров для проведения экспериментов по физике элементарных частиц – ВЭП-1. Благодаря ему ученые показали, что в исследованиях можно использовать два пучка, летящих навстречу друг другу — сейчас это основной метод изучения элементарных частиц . Сегодня, помимо физики высоких энергий, сотрудники Института при поддержке Российского научного фонда изучают терагерцовое излучение, создают экспериментальное оборудование, а также исследуют возможности использования установок для лечения рака. Теперь, не выходя из дома, можно прогуляться по залам и лабораториям ИЯФ и рассмотреть со всех сторон ускорители и другие уникальные установки. Тур подготовлен в рамках масштабного мультимедийного проекта РНФ «Наука в формате 360°». Посетить лаборатории можно на специальном сайте, запущенном в рамках Года науки и технологий при информационной поддержке Минобрнауки России: https://360.rscf.ru/organization/iyaf-so-ran/

Во время виртуального тура вы посетите ключевые объекты и лаборатории ИЯФ СО РАН, включая бункер синхротронного излучения ВЭПП-4, зал электронно-лучевых технологий, электрон-позитронный коллайдер ВЭПП-2000, лабораторию по разработке новых магнитов и методик для измерения магнитного поля, а также другие места. В их стенах ученые проводят самые разные эксперименты — от испытания прототипов новых источников электронного пучка до производства перспективных сцинтилляционных кристаллов, которые можно использовать для изучения космоса, океана и геологических процессов. Во время виртуального тура физики расскажут подробнее о своих исследованиях, поддержанных РНФ, и покажут изнутри, как работают уникальные установки ИЯФ СО РАН. 

***
Проект Российского научного фонда «Наука в формате 360°» знакомит всех желающих с научными лабораториями ведущих вузов и научно-исследовательских институтов России. Виртуальный тур представляет собой набор сферических панорамных снимков лабораторий. Туры позволяют пользователю перемещаться по комнатам, рассматривать оборудование и отдельные элементы комнат, знакомиться с ними при помощи текста, звука и видео. Такой формат дает возможность представить информацию наглядно и доступно. Уже сегодня доступны туры по МГУ, СПбГУ, Институту цитологии РАН (Санкт-Петербург), Объединенному институту высоких температур РАН, Институту биоорганической химии РАН, Математическому институту РАН, Институту органической химии РАН, Институту океанологии РАН, Института археологии и этнографии СО РАН, Институту молекулярной биологии РАН, Никитскому ботанического саду и Курчатовскому источнику синхротронного излучения.
 

«Час Икс» приближается: через два года в странах, входящих в Таможенный Союз ЕС, начнет действовать так называемый механизм пограничной корректировки углерода (Carbon Border Adjustment Mechanism - CBAM). Мы уже уделяли внимание этому вопросу, отмечая его важность для российских производителей и для нашей экономики в целом. Европа создает беспрецедентные по своему характеру таможенные барьеры, вынуждая экспортеров учитывать новую климатическую политику. Первые три года отпускаются на адаптацию к новым правилам, когда система регулирования будет применяться упрощенно (дабы не вызвать разрушительного воздействия на торговые потоки). И только с 2026 года указанный Механизм заработает «по полной программе».

На первый взгляд, у наших производителей еще предостаточно времени для подготовки к новым реалиям. Однако, учитывая масштаб перемен, начинаешь осознавать, что пять лет – это ничтожно мало для того, чтобы качественно повлиять на ситуацию. Отметим, что регулированию подлежат, в первую очередь, товары стратегического значения – металлы, строительные материалы, минеральные удобрения и электроэнергия. В принципе, сюда входит именно то, на чем может зарабатывать наша страна. В последнее время в среде производителей активно обсуждается этот вопрос. Как обычно бывает в таких случаях, встречаются и скептики, ратующие за некую суверенную политику, а фактически, не принимающие всерьез намерение европейцев навязать другим странам новые правила (и даже шире – новые принципы в организации производственных процессов). Тем не менее, страны ЕС последовательно движутся в фарватере своей «климатической» повестки, методично реализуя все пункты утвержденных ранее соглашений по противодействию выбросам парниковых газов.

В июне этого года в прессу просочился черновой вариант документа с подробным изложением указанного Механизма. Данный документ отражает правила для импортеров, закупающих товары (входящие в упомянутый выше перечень) в «третьих странах», чья политика в области климатического регулирования не дотягивает до европейского уровня. После того, как Механизм вступит в силу, импортерам придется ежегодно заполнять подробную декларацию, где указывается вся необходимая информация о закупаемом товаре, включая как количество, так и страну производителя. Соответственно, производится расчет относительно углеродных выбросов. Сюда включаются как прямые выбросы, связанные с производством, так и косвенные выбросы, связанные с закупкой электроэнергии (для этого разработана соответствующая методика расчетов).

Если производство данного товара оставляет «углеродный след», превышающий европейские нормативы, то за это придется раскошелиться по твердо установленным расценкам (что оговорено в документе).  Каждая тонна «лишних» выбросов будет фиксироваться посредством специального электронного сертификата, покупаемого импортером и отражаемого в декларации. В случае «перебора» импортеру могут вернуть переплаченную сумму (это тоже обговаривается). Информация о сертификатах также отражается в декларации.

Большое внимание, конечно же, уделяется достоверности информации о товаре, чем будут заниматься специальные инстанции. В документе особо обращается внимание на возможность предоставления ложных сведений, что, естественно, будет строго пресекаться. Намеренный «недобор» сертификатов грозит штрафом, равным тройной стоимости каждого сертификата. Причем, даже после выплаты штрафа недостающие сертификаты также придется оплатить. В случае повторного нарушения возможна приостановка счета. В документе особо подчеркивается необходимость мер по устранению практик обхода установленных требований. Весь этот процесс будет администрировать специальный орган – Комиссия CBAM.

Еще раз обратим внимание на то, что речь идет фактически о беспрецедентной практике в вопросах международных отношений, когда в роле ключевого фактора выступает проблема климатического регулирования. Совершенно очевидно, что евробюрократия утверждает принципиально новую (и весьма обширную) базу «бумажной» отчетности, создавая бизнесу дополнительные барьеры и сложности, причем, для обеих сторон – как для импортеров, так и для экспортеров. Пока что трудно вообразить, как будут осуществляться такие расчеты, с какой скоростью будут рассматриваться декларации, выкупаться сертификаты, какие дополнительные «круги ада» поджидают участников процесса, особенно если мы учтем вполне возможные апелляции по спорным административным решениям.

В этой связи, конечно же, решающее значение будет иметь «углеродный» статус страны-экспортера. Как мы уже говорили ранее, в российском руководстве и в среде производителей растет обеспокоенность относительно дискриминационных шагов со стороны ЕС в отношении нашей страны. В настоящее время Россия добивается того, чтобы войти в число стран с «нулевым» (и даже отрицательным) выбросом. Именно этим объясняется поток «антиуглеродных» инициатив, предпринимаемых на самых разных уровнях власти.

Так, в самом начале июня этого года в Государственной Думе был принят на рассмотрение (во втором чтении) законопроект об ограничении выбросов парниковых газов. В этой связи уже прозвучала реплика одного высокопоставленного парламентария о том, что данная законодательная инициатива поможет России выполнить свои обязательства по Парижскому соглашению, а также посодействует нашим производителям. Мало того, сама эта тема была названа им «приоритетной». То есть сдвиг в сознании российских законодателей произошел. Вопрос лишь в том, последуют ли за этим изменения в физическом плане?

Судя по всему, наших законодателей обнадеживает тот факт, что в российской энергетике весомую роль играет «мирный атом» и гидроэнергетика. Это обстоятельство дает им повод относить Россию к странам с низким «углеродным следом». В то же время они рассчитывают на то, что указанная законодательная инициатива позволит нашим экспортерам выдвигать своим зарубежным контрагентам весомые аргументы относительно «углеродной чистоты» своей продукции. Например, на законодательном уровне должно утвердиться такое понятие, как «углеродные единицы», призванное убедить западных партнеров в абсолютной прозрачности нашей климатической политики. Кроме того, новый закон позволит российским компаниям заниматься восстановлением лесов, что опять-таки сформирует благоприятный имидж нашей страны как «поглотительницы» углерода. Насколько действенными окажутся подобные шаги, мы узнаем не раньше, чем через пару лет.

Впрочем, показателен сам факт крутого изменения риторики. Недавний «климатический скептицизм» начал уступать место вполне себе «европейским» - по духу и по букве - декларациям. Так называемая «суверенная политика» в сфере развития промышленности и энергетического комплекса, похоже, не состоялась. В руководстве страны – после длительной раскачки – начали медленно, но верно «прогибаться» под Европу.

Константин Шабанов

Примечательный факт: актуальность серьезных идей и разработок начинает выявляться как минимум спустя одно поколение, а то и спустя полвека. Сегодня - перед лицом угрозы глобального потепления – в мире начинают уделять повышенное внимание ресурсосберегающим технологиям и переходу на возобновляемые источники энергии. Проблема экологии вышла на первый план, и с этих позиций происходит переоценка устоявшихся подходов к распространенным формам хозяйствования.

Если мы изучим историю вопроса, то станет понятно, что нынешняя экологическая тематика разрослась в бушующее пламя международной политики из совсем небольшой искорки, загоревшейся еще в далеких 1970-х годах. Именно тогда, благодаря разрозненным группам энтузиастов, были сделаны первые наработки в данной области и начерчены общие контуры новой, постиндустриальной цивилизации. Естественно, исходный посыл несколько отличался от того, о чем принято сейчас декларировать на каждом шагу и по малейшему поводу. Тогда, в далекие 1970-е, политики еще не выдвигали в качестве первоочередной задачи снижение эмиссии парниковых газов. Тем не менее, курс на ресурсосбережение и поиск альтернатив традиционному ископаемому топливу начались уже тогда. Правда, по другому поводу.

Как мы знаем, в 1970-е годы произошло серьезное подорожание углеводородного сырья, что болезненно отразилось на экономике западных стран, зависящих от импорта нефти и газа. Именно в такой обстановке рождались идеи перехода к принципиально новому технологическому укладу, в котором бы значительно снизилась зависимость человека от ископаемых ресурсов. О борьбе с глобальным потеплением еще никто не говорил. Однако, несмотря на это, новые принципы на практике должны были автоматически привести к снижению выбросов углекислого газа. Не удивительно, что сейчас к этим идеям начинают возвращаться и переосмысливать их в контексте нынешней климатической повестки. Поэтому складывается впечатление, будто разработки почти полувековой давности сформировались в наше время – настолько они созвучны современности.

Именно тогда, в 1970-е годы, на Западе появились «общественные» научно-исследовательские организации (например, New Alchemy Institute в США), разработавшие общие принципы так называемого экологического дизайна, где во главу угла была поставлена АВТОНОМНОСТЬ человеческого проживания. Иными словами, речь шла о преодолении зависимости человека от внешних условий – как природных, так и социально-экономических (поставка коммунальных ресурсов, снабжение продовольствием и т.д.).  С этой целью исследователи попытались объединить в едином комплексе возобновляемые источники энергии (солнце, ветер, биогаз), технологии выращивания продуктов питания (биологические аспекты хозяйственной деятельности) и наиболее рациональные архитектурно-планировочные решения, позволявшие всё это разместить под одной крышей или в общем организованном пространстве. Указанный комплекс мыслился как «биологическое убежище» («bio shelter»), символом которого выступал знаменитый библейский ковчег. Собственно, само жилище, отвечавшее перечисленным требованиям, обозначалось как «Ковчег» («Ark» или «Ark-house»).

В 1976 году такой «Ковчег» был построен в восточной части Канады на острове Принца Эдуарда. Это был ранний вариант «биологического убежища», на примере которого исследовались возможности автономного проживания для отдельно взятой семьи. Непосредственное участие в этом проекте принимал New Alchemy Institute. По сей день данный объект считается важной вехой в истории экологического движения, поскольку здесь наглядно представлена попытка согласовать инновации и научно-технический прогресс с целями сохранения природы.

Пожалуй, наиболее впечатляющим проектом такого рода является еще одно детище New Alchemy Institute - «Ковчег» на мысе Кейп-Код (США), воздвигнутый примерно в то же время. Изначально это сооружение планировалось как экспериментальная оранжерея, где изучались возможности круглогодичного выращивания продуктов питания без использования дополнительного подогрева (то есть без сжигания ископаемого топлива). Длина оранжереи – примерно тридцать метров (90 футов), высота – более семи метров (25 футов). Общая площадь для выращивания составляет примерно 550 квадратных метров (более пяти «соток»). Фактически, на этом объекте New Alchemy Institute проводил исследования в области биохимии и экологии замкнутых систем. Для исследователей принципиально важно было выяснить, смогут ли люди, живущие в холодных умеренных широтах, поддерживать свое существование круглый год, не полагаясь при этом на ископаемое топливо. Как выяснилось, такая задача вполне решаема.

В свое время мы уже писали о таком модном течении в области «зеленой» жилой архитектуры, как проектирование «Земных кораблей» (Earthship), поставленное с определенных пор на научную и коммерческую основу. В наше время на Западе появилось достаточно много идейных «чудиков», выбирающих жизнь вне сетей (off grid). И вся конструкция «земного корабля» создана именно с таким расчетом. В то же время данный тип сооружения является весьма капиталоемким и вместе с тем – нескрываемо пафосным. В функциональном плане это уже не столько «убежище», сколько комфортабельный особняк в причудливом «сказочном» стиле, вызывающем ассоциации с архитектурой Антонио Гауди.

Тем-то и важны для нашей темы упомянутые выше дома-ковчеги, что именно «биологическая» составляющая играет в них решающую роль. Как мы сказали, «Ковчег» в Кейп-Коде изначально проектировался как экспериментальная оранжерея. Собственно, жилой «отсек» выступает здесь в качестве дополнительного элемента. Основное внимание уделено выращиванию растений и поддержанию благоприятного для них микроклимата. Растения располагаются на небольших аккуратных террасах. Высаженные здесь культуры имеют разное назначение. Одни предназначены в пищу, другие – для привлечения полезных насекомых, третьи – для сугубо декоративных целей. Показательно, что в этой искусственной экосистеме нашли себе место и лягушки, поедающие насекомых-вредителей (сказанное перекликается с принципами пермакультурного дизайна, о чем мы также неоднократно писали).

Для поддержания хорошего микроклимата и накопления тепла в оранжерее расположены девять вместительных водных резервуаров. В них же вполне можно разводить съедобных рыб и других водных обитателей. Вода, содержащая рыбьи экскременты, циркулирует по периметру «Ковчега» с помощью насоса, работающего на солнечной энергии. Этой водой орошаются грядки с овощами (томатами и капустой) и листовой зеленью. Помимо этого, в оранжерее выращивается имбирь, розмарин, индийская кукуруза, лимоны. Были также успешные эксперименты по выращиванию бананов и мушмулы, однако впоследствии хозяева посчитали данные культуры излишеством. В любом случае отмечается, что, несмотря на скудное зимнее освещение, здесь удается получать урожаи овощей и зелени круглый год. В солнечный день температура внутри поднимается до 32 градусов (Цельсия), ночью же она никогда не опускается ниже четырех градусов, как бы при этом ни было холодно снаружи. Именно этот температурный режим создает условия для круглогодичного выращивания съедобных растений.

По мнению нынешних хозяев «Ковчега», принципиально важно – потреблять овощи абсолютно свежими, прямо с грядки. Как они выражаются, сама возможность собирать еду на месте и тут же ее съедать является величайшей роскошью. Кстати, то же самое касается и рыбного рациона. Правда, поскольку хозяева являются вегетарианцами, рыб они разводят «для души». Хотя теоретически в резервуарах можно за год выловить до 20 кг рыбы для еды. Впрочем, в данной экосистеме рыба способствуют хорошему росту тех же овощей и зелени. Кроме того, в резервуарах растет водный гиацинт – прекрасный корм для кур и уток. 

Как мы сказали выше, именно в наши дни лучше всего понимается актуальность подобных проектов. Надо сказать, что проект «Ковчега» на мысе в Кейп-Код в 1991 году из-за нехватки финансирования оказался свернутым. К счастью, в 1999 году данный объект перешел в частное домовладение и тем самым получил вторую жизнь. То есть эксперимент не прошел даром, и к настоящему времени, как мы знаем, для подобных разработок значительно увеличилась целевая аудитория.

 Самое важное заключается в том, что ширящаяся борьба с глобальным потеплением должна в конечном итоге повысить ценность «биологических убежищ» как раз в плане автономного обеспечения людей здоровой едой. Чтобы было понятно, приведем такой факт: на транспортировку продуктов питания ежедневно затрачивается в ДЕСЯТЬ раз больше энергии, чем ее содержится в самой еде. Во всяком случае, это имеет прямое отношение к США, где среднее расстояние от овощной грядки до стола покупателя составляет 200 миль (322 км). Разве не противоречит этот сценарий международным программам по снижению выбросов парниковых газов? Недаром на столь вопиющее положение вещей было обращено внимание на уровне ООН. Следовательно, в ближайшее время стоит ожидать радикального пересмотра общих подходов к ведению сельского хозяйства и обеспечения продовольственной безопасности.

Николай Нестеров

Можно ли получить мясо животного, никого при этом не убивая? Именно на этот «бескровный» уровень - после долгих и затратных экспериментов - вышли производители принципиально новой еды, обещающей революционный (возможно) прорыв в самом подходе к производству продуктов питания. Лабораторные эксперименты, о которых писали несколько лет, выходят на уровень промышленного производства. Благодаря современным достижениям в области биологии, мясо начинают выращивать прямо из живых клеток.  

В апреле этого года американская компания Upside Foods активно включилась в популяризацию как раз такого «фантастического» продукта. Речь идет о курятине, полученной указанным путем, то есть путем клеточного размножения. Сообщается, что уже к концу года «бескровное» куриное мясо появится на полках американских магазинов. Представитель компании утверждает, что лабораторные эксперименты заканчиваются, и в настоящее время создается первое в мире экспериментальное производство, способно продемонстрировать всему миру, как можно производить животную пищу, не выращивая самих животных и не убивая их.

Детали новейшей технологии, конечно же, не раскрываются. Хотя общий принцип создания «искусственной курицы» понятен: берется небольшое количество стволовых клеток птицы, после чего им «скармливаются» необходимые питательные вещества, такие как аминокислоты, углеводы, минералы, жиры и витамины. Это те же самые питательные вещества, которые потребляются животными для роста и размножения. Осуществляется данная процедура с помощью промышленных аппаратов для биологических реакций (биореакторов). Там животные клетки быстро превращаются в мясо.

В целом процесс создания такой «бескровной» курятины занимает примерно две недели. Если курятину получать традиционным способом, то для выращивания цыпленка до убойного веса понадобится не менее полутора месяцев. Выгоды как будто совершенно очевидны, особенно в свете последних экологических тенденций, когда традиционное животноводство и птицеводство подвергаются разгромной критике из-за вреда, наносимой планете. Есть еще соображения чисто гуманитарного плана, поскольку убийство животных ради еды начинают осуждать как варварский пережиток. Таким образом, создание мяса путем искусственного культивирования клеток считается инновационным ответом на текущие вызовы (естественно, для тех, кто не может отказаться от мясной пищи). Именно поэтому подобные стартапы привлекают серьезное внимание со стороны прогрессивной общественности, поскольку это вполне может трактоваться как переход животноводства и птицеводства на принципиально новый технологический уровень. Отсюда, очевидно, возникает убежденность, что первые опыты на этом пути имеют большое будущее. То есть нам, по сути, прочат кардинальные трансформации в данном производственном сегменте.

Относительно гуманизма и заботы о будущем планеты спорить здесь не будем. Вопрос в таких случаях, как всегда, упирается в стоимость. Как ни крути, но «бескровная» курятина пока еще далека от того, чтобы быть доступной по цене среднестатистическому покупателю. Это хорошо демонстрирует опыт Сингапура. В декабре прошлого года появились сообщения об одном сингапурском ресторане, в меню которого появилась подобная «фантастическая» еда. Производителем такой еды стала американская компания Eat Just, сумевшая «протолкнуть» свою продукцию именно в Сингапуре. По словам основателя данного стартапа, правительство этой страны рассматривало вопрос о разрешении на коммерческую продажу «бескровной» лабораторной курятины в течение двух лет, пытаясь досконально разобраться в том, насколько безвредно для человека «инновационное» мясо.

Интересно, что компания начала разработку технологии по культивированию куриных клеток с 2016 года, для чего пришлось привлечь порядка 300 миллионов долларов. На сегодняшний день ее стоимость оценивается в 1,2 миллиарда долларов. Фактически это означает, что инвесторы поверили в данный проект, несмотря на то, что на серьезную коммерческую отдачу рассчитывать пока трудно. По словам основателя компании, в настоящее время они устанавливают для покупателей цену, которая НЕ ДАЕТ ПРИБЫЛИ. Типовое блюдо с «бескровной» курицей продается примерно за 23 доллара. Однако, несмотря на это, создатели стартапа нацелены на расширении своего производства. В первую очередь их интересует американский рынок (у Eat Just есть производственные мощности в северной Калифорнии). В США на этом поприще уже отметилось несколько игроков. Осталось только получить «зеленый свет» от государства на массовое производство и продажу таких продуктов. Здесь пока что не всё так гладко, поскольку против «бескровной» курятины единым фронтом выступают производители традиционной мясной еды.

Впрочем, правовые вопросы – вполне преодолимое препятствие. Главным тормозом развития данного направления выступают, все-таки, высокие производственные затраты. Как отмечают американские аналитики, затраты на производство одного килограмма «бескровного» мяса находятся в диапазоне от 400 до 2000 долларов! Тем не менее, производители ищут пути снижения себестоимости. Так, голландская компания Mosa Meat за восемь лет нашла такой путь и готова в нынешнем году продавать свои лабораторные «бескровные» котлеты для бургеров по цене в 10 долларов (в 2013 года речь могла идти о сумме на несколько порядков выше). Согласно некоторым прогнозам, к 2030 году рынок мяса из культивируемых клеток достигнет 140 миллиардов долларов.

Показательно, что «бескровная» мясная еда получает поддержку со стороны всемирно известных представителей бизнеса. Так, среди видных инвесторов, вкладывающих деньги в такие стартапы, фигурируют Билл Гейтс и Ричард Брэнсон. Создается впечатление, что знаменитые миллиардеры включаются в это дело, так сказать, «по зову души», исходя из некоторых идеологических соображений и нравственных убеждений. Напомним, что Билл Гейтс является активным пропагандистом новой климатической политики и как раз в силу своих убеждений перешел на потребление искусственного мяса (о чем он рассказывает в своих интервью). Кстати, упомянутая в самом начале американская компания Upside Foods, планирующая уже в этом году выйти на американский рынок со своей «бескровной» курятиной, именно так и декларирует свою основную цель – ограничить воздействие производства мяса на окружающую среду.

Насколько серьезным будет спрос на подобный инновационный «изыск»? Как я отметил, аналитики прочат этому рынку хороший рост. В настоящее время якобы уже треть американцев готова к тому, чтобы попробовать новый продукт. Это вселяет в основателей, указанных стартапов надежду на то, что у их продукта есть будущее. Хотя вряд ли можно рассчитывать на то, что подобные гастрономические диковинки могут стать полноценной заменой настоящему мясу, с которым они вряд ли выдержат честную конкуренцию. Скорее всего, впереди нас ожидает массированная атака на традиционное животноводство и птицеводство. Возможно, здесь всё произойдет по аналогии с развитием проектов в области ВИЭ, которыми пытаются вытеснить традиционную энергетику на ископаемом топливе.

Иными словами, у «бескровной» курятины есть шанс вытеснить настоящее куриное мясо в том случае, если правительства разных стран начнут директивным путем закрывать птицефабрики, руководствуясь экологическими аргументами. Массированная пропаганда, естественно, будет всячески содействовать этому процессу. В таких условиях, конечно, у любителя курятины просто не окажется выбора. Если учесть, что новое направление поддерживается такими деятелями, как Билл Гейтс, формирование общественного мнения в пользу «бескровной» курятины станет неизбежным. Полагаю, что ближайшее время должно подтвердить данный тезис.

Николай Нестеров

Мы продолжаем тему дальнейшего развития новосибирского Академгородка, поднятую в интервью с академиком Николаем Диканским и советником директора ФИЦ ИЦиГ СО РАН Юрием Зыбаревым. Можно сказать, что они представляли науку и образование в рамках известной «лаврентьевской триады». Наш сегодняшний собеседник - председатель совета директоров НП «СибАкадемСофт» Ирина Травина – согласилась рассказать, как выглядят проблемы Академгородка и пути их решения с точки зрения «производства», точнее, инновационного бизнеса.

– Как Вы оцениваете реализацию программы «Академгородок 2.0»?

– Если посмотреть на то, как эта программа представлена, скажем так, в официальном поле, то это некий план развития Новосибирского научного центра сроком до 2035 года. По сути, набор научных, инфраструктурных и социальных проектов, причем, ряд из них касается не самого Академгородка, а других муниципалитетов, например, Кольцово или Краснообска, других частей Новосибирского сельского района. Всю эту большую территорию сложно назвать Академгородком. А самое главное, этот план мероприятий не является комплексным, он не дает четкой картины того, что должно получиться по итогам его реализации. Да, по отдельности все проекты нужные и интересные, но я не вижу в программе единой цели, к которой они стремятся.

– А что могло бы быть такой целью, объединяющей проекты «Академгородка 2.0»?

– Смотря с какой позиции подходить, потому что у научного сообщества одни приоритеты, у властных структур – несколько иные. Я могу сказать, как этот вопрос выглядит с позиций инновационного бизнеса, интересы которого и выражает наша ассоциация. Не первый год мы сталкиваемся с проблемой нехватки кадров. Мы видим, что наши специалисты выбирают место жительства, оценивая не только наличие работы и уровень зарплат, но и качество жизни на той или иной территории. Так было и раньше, но в последние пару лет стало очень заметно, что молодежь часто не рассматривает для себя Академгородок как перспективное место жительства. И когда я смотрю на официальные программы развития Академгородка, я вижу, что их недостаточно для кардинального решения этой проблемы. Поэтому наша ассоциация пошла по пути «инициативы снизу», мы стараемся объединить людей, заинтересованных в развитии Академгородка именно как территории.

– В своих интервью и Диканский, и Зыбарев говорили, что для полноценного развития Академгородку нужен особый административный статус, пусть даже в рамках Новосибирска. Вы согласны с этим утверждением?

– Я бы хотела даже обострить этот момент. Если мы задумаемся, что такое Академгородок, то поймем, что он сегодня существует лишь как некая идея, какое-то видение в головах людей, но не как реальная территория. У него даже нет четких границ. Возьмем, к примеру, Нижнюю Ельцовку. Для жителя этого микрорайона, равно как и для жителя, допустим, микрорайона «Щ» - она, конечно, часть Академгородка, а для жителя Первомайского или Калининского района – не факт. Программа «Академгородок 2.0», как уже было сказано, вообще часто касается Кольцова или земель Новосибирского района. И вот эта расплывчатость границ территории, которая попадает под определение «Академгородок», сама по себе серьезный барьер для ее развития. Потому что, если мы хотим развивать Академгородок, мы должны четко понимать, что к нему относится. Не менее серьезный барьер – отношение городского руководства к Академгородку.

– Но мэрия декларирует постоянно, что Академгородок – «визитная карточка» города. Разве это плохое отношение?

– У меня сложилось ощущение, что на деле ни мэрия, ни Совет депутатов Новосибирска не относятся к Академгородку как к территории развития. Только на словах. Возьмем федеральный уровень. Если руководство страны считает, что какие-то территории требуют особого внимания, то это отражается в самой структуре органов власти, в нашем правительстве есть вице-премьер, курирующий Крым, есть вице-премьер, отвечающий за развитие Дальнего Востока. Почему у нас нет вице-мэра, курирующего Академгородок? В мэрии, наоборот, фактически расформировали управление по науке. У меня большая претензия к мэру, почему он не боролся за проект СКИФ и тот оказался в муниципалитете Кольцово, вместе с четырьмя-пятью миллиардами инвестиций, которые ушли в бюджет наукограда, а не Новосибирска. Вообще, я не вижу какого-то серьезного интереса со стороны городских депутатов и чиновников к программе «Академгородок 2.0», они как-то со стороны смотрят на этот процесс, вместо того, чтобы всеми силами привлекать федеральные проекты и деньги на городскую территорию. Вот это и есть реальный показатель интереса к развитию Академгородка, а не красивые слова на каких-то торжественных собраниях.

Муниципальная власть охотно рассуждает об «уникальном облике Академгородка», но в городских правилах землепользования и застройки нет отдельной главы, ему посвященной. В результате, сюда стремятся девелоперы (потому что цены на недвижимость здесь выше средних по городу) и точечная застройка наносит ущерб этому уникальному облику «города-леса». Хотя формально правила не нарушены, потому что они вообще не предусматривают особые условия для Академгородка. В Совете депутатов нет фракции, которая взялась бы согласованно отстаивать интересы Академгородка, продвигать какие-то решения, способствующие его развитию или хотя бы сохранению его уникальных черт. Поэтому у меня складывается ощущение, что руководство города не видит в Академгородке ничего, кроме повода похвастаться, покрасоваться им перед соседями. При этом никак не желая вкладываться в эту территорию. Мы же, люди, живущие здесь, ощущаем себя обитателями каких-то задворок, куда финансирование поступает по остаточному принципу. Мы исправно платим налоги, но видим, что они не возвращаются сюда. Если сравнивать с центральными районами города, у нас хуже состояние дорог, инфраструктуры, благоустройства дворов, хуже ситуация с поликлиниками и общественным транспортом. У нас нет нормального стадиона, приходится проситься на стадион НГУ, чтобы позаниматься спортом. И перечислять можно еще долго.

– Что, по-Вашему, это может исправить?

– Можно, конечно, надеяться на изменения в головах депутатов и чиновников, но реально изменить ситуацию может придание Академгородку особого административно-территориального статуса. Самый надежный вариант – самостоятельной административной единицы, со своим руководством и бюджетом, а не части Новосибирска. Потому что дальше терпеть такое отношение нельзя, мы теряем кадры, а вместе с ними потенциал как территории развития, причем, международного уровня. Пока он еще есть, надо работать на его сохранение. Многие компании, вовлеченные в инновационный бизнес в Академгородке, это хорошо понимают и потому активно включаются в диалог о стратегии его развития.

– Приходится слышать, что сегодня «лаврентьевская триада» работает плохо, нарушена связь между наукой с образованием с одной стороны и производством, бизнесом с другой. Так ли это и как можно эту связь укрепить?

– Раньше слаженную работу этой «триады» обеспечивало Сибирское отделение Академии наук. Потом, в результате реформы РАН оно утратило многие свои полномочия по руководству научными институтами, организации сотрудничества, в том числе через систему ученых советов, распределению бюджета и так далее. И, как следствие, не может сегодня в полном объеме осуществлять роль интегрирующей структуры, обеспечивающей полноценную связку между наукой, образованием и производством. Может быть, ситуация изменилась бы, если бы руководство СО РАН вело более активную политику по восстановлению утраченных позиций. Но пока мы такой политики не наблюдаем. И мне, к слову, странно, что Миннауки тоже не видит перспективы в возрождении этой системы, хотя в ее рамках институты работали более слаженно и эффективно, чем сейчас, когда каждый институт самостоятельно работает с Москвой. По факту, на центральную роль сейчас вполне может претендовать Новосибирский государственный университет, у него самый большой бюджет, в его преподавательском корпусе представлены сотрудники фактически всех институтов Новосибирского научного центра. В принципе, система образования в НГУ уникальна как раз тем, что она сложилась в тесном симбиозе с научными институтами и, если их разделить, она просто перестанет работать. Одновременно, у университета есть возможности для выстраивания контактов с бизнесом, прежде всего, в качестве «кузницы кадров», но не только. В общем, лаврентьевская «триада» вполне может работать и в новых условиях, если будет некий интегратор, не важно – НГУ или возрожденное СО РАН.

– Продолжая тему возможностей, может ли ИТ-сектор стать главным «локомотивом» развития экономики Академгородка и вообще, может ли кто-то претендовать на роль такого «локомотива»?

– Я бы не стала идеализировать возможности ИТ-сектора, многие его компании работают не как самостоятельная отрасль, а как инфраструктура других отраслей, решают задачи нефте-газодобычи, транспорта и так далее. Но, главное, мне кажется, поиск какого-то одного направления на роль «драйвера» развития в принципе противоречит сути Академгородка.

Здесь уместно вспомнить саму историю его становления. Известно, что Лаврентьев смотрел на опыт Физтеха в Долгопрудном. Но там все было заточено именно на физику. Схожая картина в других российских наукоградах, в Дубне работают атомщики, в Пущино – биологи, в Черноголовке – химики, Королев – центр ракетно-космической промышленности, то есть у всех своя специализация. А Новосибирский научный центр и НГУ сильны как раз своей мультидисциплинарностью, у нас здесь и физики, и химики, и биологи, и математики. И у всех очень сильные позиции, а главное, налажено сотрудничество, много совместных проектов. Больше нигде таких академгородков в России нет. Это наше главное преимущество, поэтому я сильно сомневаюсь, что нам вообще надо делать ставку на какую-то одну отрасль в экономике. Наоборот, «локомотивом» развития экономики Академгородка должна быть его многовекторность, которая обеспечивала на протяжении всей его истории и выдающиеся научные результаты, и формирование особой среды, сообщества людей, которые эти результаты получали.

В Якутии завершился агроэксперимент длиною в 40 лет. Эксперимент, начатый в 70-е годы прошлого века подошёл к концу и показал впечатляющие результаты. 

Суть эксперимента 

Одиннадцать тысяч образцов семян сельскохозяйственных и дикорастущих растений заложили на глубину одиннадцать метров. Первые эксперименты по высадке показали, что семена, пролежавшие в мерзлоте свыше сорока лет, дали 95% всхожести. 

Методика, разработанная в СССР позволила сохранить одинаковую отрицательную температуру в толще земли круглогодично. Такие условия оптимально сохраняют семена для будущего всхода. 

В проекте участвовали сотрудники трех институтов – Всероссийского института генетических ресурсов растений имени Вавилова, Института мерзлотоведения имени Мельникова и Якутского НИИ сельского хозяйства. 

Отличительная черта эксперимента в его дешевизне, ведь естественный холод в бункере от вечной Якутской мерзлоты. Поэтому в статью расходов вошли только затраты на электричество: всего по 4 тысячи рублей в год. 

Перспективы Якутии 

Весной президент Российской академии наук Александр Сергеев предложил выйти на Арктический совет с инициативой создания международного криохранилище семян в Якутии. Дело в том, что существующее Всемирное семенохранилище, расположенное в скале на острове Западный Шпицберген, где все страны мира хранят образцы семян, начинает разрушаться из-за таяния вечной мерзлоты. Якутия может стать преемницей.  

Арктический совет учрежден в 1996 году в соответствии с Оттавской декларацией и является межправительственным форумом высокого уровня. Председательство в нем перешло к РФ от Исландии в мае 2021 года и продлится до 2023 года.  

Анна Амгейзер. 

Главная дилемма, с которой сталкивается любой садовод-любитель, – как совместить защиту растений от болезней и вредителей с выращивание полезной и здоровой продукции? Иными словами, есть ли нормальные пути для создания подлинно «органического» сада и огорода? Вопрос не праздный, особенно в наше время, когда собственный земельный участок рассматривается в качестве источника здоровой еды, альтернативой тому, что мы видим на прилавках овощных магазинов.

Казалось бы, нет ничего проще: откажись полностью от «химии», используй так называемые народные средства, и наслаждайся здоровой едой. Но в реальной жизни не всё так просто. Я знаю нескольких любителей, принципиально не признающих химические препараты. Однако традиционные экологические способы защиты ведут к непомерному увеличению трудозатрат. Для людей пенсионного возраста эти дедовские методы становятся порой слишком изнуряющими. Попробуйте, например, бороться с колорадским жуком, собирая личинок вручную. Каторга та еще, скажу я вам. Некоторые именно так и поступают, но с возрастом (особенно после того, как начинает «прихватывать» сердце) подобные практики становятся физически невыносимыми. В итоге какая-то часть пенсионеров «ломается», и начинает прибегать к химическим препаратам. Благо, в сегодняшних садоводческих магазинах довольно большой выбор самой разной «химии». И спрос на нее достаточно высок.

Кроме того, необходимо учитывать, что даже тщательное следование народным методикам далеко не всегда показывает свою эффективность. А в последние годы (возможно, из-за климатических изменений) началось какое-то невообразимое нашествие вредителей и инфекций на наши дачные и приусадебные участки. И в таких условиях все традиционные настои и отвары кажутся какими-то детскими игрушками в борьбе с врагом. Апологеты органического земледелия очень часто расхваливают полезные свойства известных растений, способных, как они уверяют, обуздать вредителей.

Считается, например, что чеснок, укроп и мята помогают отогнать тлю и муравьев. Но чаще всего так происходит в теории. На практике же объем трудозатрат совершенно несоизмерим с конечным результатом. Для вредителей такое «оружие» - как слону дробина. По этой причине «химия» начинает заметно выигрывать в глазах дачников.

А можно ли усилить эффективность традиционных средств? Образно говоря, есть ли способы, чтобы упомянутую «дробину» превратить в мощный «снаряд»? Понятно, что кустарными способами такого не добиться. Но ведь технологии не стоят на месте. Скажем, необходимые нашему организму витамины содержатся в различных плодах и ягодах. Но благодаря современным технологиям их можно выдавать концентрированно и принимать в качестве порошков. Нельзя ли что-то подобное применить к органической защите растений, выделив из натурального сырья те компоненты, которые и выступают в качестве защитного средства от вредителей и болезней?

Судя по тому, что сообщается на американских сайтах по органическому земледелию, подобные технологии уже внедряются. Тем садоводам и огородникам, которые стремятся выращивать здоровую еду без химических препаратов, уже предлагаются соответствующие средства. В первую очередь речь идет об эфирных компонентах, выделенных из некоторых растений, которые сами по себе давно уже фигурируют в списке народных методов борьбы с вредителями. Рассмотрим лишь некоторые из них.

Так, эфирное масло тимьяна обладает свойствами достаточно эффективного инсектицида и фунгицида. Его можно с успехом применять против паутинных клещей, для которых тимьян особенно токсичен. Как утверждают американские исследователи, масло тимьяна разрушает эндокринную систему вредителей, препятствуя выработке гормонов и сдерживая откладку яиц самками. Кроме того, тимьян эффективен в борьбе с плесенью, поскольку контролирует рост и прорастание спор.

Еще один полезный источник органических средств борьбы – гвоздика. Гвоздичное масло выступает в качестве профилактического средства против грибковых заболеваний. Его активным компонентом является особое вещество (эвгенол), вызывающее растворение клеток у грибков. Эвгенол разрушает клеточную мембрану, приводя к гибели клетки. Эвгенол также весьма токсичен для некоторых насекомых, убивая их в течение часа после прямого контакта. Параллельно он отпугивает других насекомых, не чувствительных к данному веществу.

Несколько слов о чесноке. Активные компоненты чеснока также способны отпугивать вредителей и выступать в роли убийц грибка. К тому же содержащиеся в чесночном масле вещества способствуют нарушению репродуктивного цикла у ряда насекомых. Указанные вещества токсичны для вредителей и помимо того, что они препятствуют откладыванию яиц насекомыми, они способны нарушать работу их пищеварительного тракта.

Стоит обратить внимание и на перечную мяту. Масло перечной мяты способно отразить атаку самых разнообразных вредителей – мух, муравьев, тлей, блох, слизней. Также оно отпугивает некоторых грызунов и насекомоядных – мышей и кротов. Главный активным веществом масла перечной мяты выступает метанол. Он действует не только как раздражитель, но и как «маскировщик» запахов садовых растений, привлекательных для вредителей в качестве пищи. Помимо этого, метанол разрушает феромоны у насекомых, препятствуя тем самым их спариванию и размножению. Для некоторых видов масло перечной мяты выступает в роли эффективного ларвицида, то есть содействует уничтожению личинок.

Стоит затронуть и такое пряно-ароматическое растение, как розмарин. Он хорошо известен благодаря своим антимикробным и фунгицидным свойствам, что делает его важным ингредиентом при профилактике против грибков и плесени.

В общем, набор натурального сырья достаточно широк, и получить эфирное масло не так уж сложно. Вопрос только в том, как его применять?  С химическими препаратами всё просто – развел в воде и используй. Однако эфирные масла в воде просто так не смешиваются. Можно сколько угодно встряхивать эту смесь, но большого толку от того не будет. Попав на растение, масло и вода все равно начинают разделяться, что исключает равномерное покрытие обрабатываемых поверхностей. А значит, многие части растений остаются уязвимыми для вредителей. Указанное обстоятельство во многом служило препятствием для широкого использования средств защиты на натуральной масляной основе.

Инновационное решение оказалось связанным с развитием нанотехнологий, позволивших добиться полной гомогенности смеси. Такая технология уже запатентована в США, где для садоводов-любителей теперь продаются специальные эффективные эмульсии, содержащие перечисленные выше эфирные масла. Производитель уверяет, что еженедельная обработка сада таким препаратом (совершенно безвредным для человека и полезных животных), гарантирует полную защиту растений от вредных насекомых, плесени и грибка в течение всего сезона. То есть в данном случае мы видим пример, когда дедовский способ борьбы с вредителями был радикально «модернизирован» благодаря современным научно-техническим достижениям. Именно таким путем слабая «дробина» превратилась в мощный «снаряд».

Возможно, это достижение открывает новый путь в сельском хозяйстве, выводя органическое земледелие на качественно новый уровень и тем самым избавляя его от ассоциаций с архаикой.

Олег Носков

Международный коллектив ученых, в состав которого вошел старший научный сотрудник лаборатории разреженных газов Института теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН, старший преподаватель Новосибирского государственного университета кандидат физико-математических наук Александр Олегович Замчий, разработал высокоэффективный кремниевый солнечный элемент, коэффициент полезного действия которого приближается к рекордным значениям. Созданный исследователями концепт может использоваться в сфере возобновляемой энергетики для преобразования солнечного излучения в электричество. Итоги многолетней работы опубликованы в журнале Nature Energy.

В наши дни всё чаще можно услышать мнение, что из-за увеличения численности населения Земли и экономического роста к середине столетия мировое потребление энергии вырастет более чем вдвое. При этом добыча, транспортировка и использование традиционных ископаемых ее источников оказывает сильное негативное влияние на климат. Всё это приводит к существенному усилению роли возобновляемых источников энергии, которые должны стать одним из важнейших факторов глобального развития в недалеком будущем. Самой перспективной для выработки электроэнергии является солнечная — главным образом за счет колоссального потока излучения, поступающего на нашу планету, которое, тем не менее, необходимо эффективно улавливать и преобразовывать в полезную форму энергии для последующего использования.

Здесь на помощь приходит солнечный элемент (СЭ) — фотовольтаическое устройство, обеспечивающее прямую конвертацию солнечного излучения в электричество, минуя стадии тепловой и механической форм энергии. «В основе работы СЭ лежит явление внутреннего фотоэлектрического эффекта в полупроводниковой структуре с p-n-переходом. Так называется область соприкосновения двух полупроводников с разными типами проводимости — дырочной (p) и электронной (n). Поглощение оптического излучения такой структурой (при условии, что его энергия превышает значение ширины запрещенной зоны полупроводника) приводит к возникновению фотоэлектродвижущей силы. При этом, если p-n-переход соединен с внешней цепью, в ней протекает электрический ток», — рассказывает Александр Олегович Замчий. 

В настоящее время на мировом рынке фотовольтаики доминируют солнечные элементы на основе пластин из кристаллического кремния. Доля таких устройств — около 95 %. Этому классу СЭ свойственна высокая эффективность преобразования солнечной энергии в электрическую и долговременная стабильность характеристик. При этом кремний до сих пор остается основным материалом солнечной фотовольтаики. Главными его преимуществами являются экологическая безвредность, наличие практически неисчерпаемых запасов дешевого сырья для получения данного полупроводникового материала, а также высокий уровень развития технологий современной электроники на основе кремниевой элементной базы. 

Сегодня основной задачей кремниевой фотовольтаики является увеличение коэффициента полезного действия (КПД) устройств, преобразующих энергию Солнца в электричество. Однако эффективность большинства СЭ на основе кристаллического кремния ограничена процессами рекомбинации носителей заряда, в том числе в области контакта кремниевой пластины с металлическими электродами устройства. Каждый акт рекомбинации приводит к исчезновению электронно-дырочной пары, что негативным образом сказывается на эффективности функционирования СЭ. Для того чтобы уменьшить вероятность рекомбинации на поверхности пластины кристаллического кремния и тем самым улучшить КПД солнечного элемента, используют технологии пассивации ее поверхностных дефектов, покрывая пластину тонкими пленками различных материалов. «На сегодняшний день варианты пассивирующих контактов, реализуемые при создании солнечных элементов, базируются на применении тонких пленок аморфного и поликристаллического кремния, то есть материалов, обладающих значениями ширины запрещенной зоны близкими к монокристаллическому кремнию. В нашей работе представлено исследование по разработке и оптимизации качества высокопрозрачного пассивирующого контакта (ВПК), созданного на основе ультратонкого слоя диоксида кремния (SiO2), двухслойного нанокристаллического гидрогенизированного карбида кремния n-типа (nc-SiC:H(n)), а также пленки оксида индия-олова (ITO) и выполняющего роль лицевой стороны СЭ на основе кристаллического кремния. В целом использование ВПК в структуре солнечного элемента — абсолютное ноу-хау», — добавляет Александр Замчий. 

Потенциально предложенный учеными ВПК может сочетать отличные пассивационные свойства поверхности пластины кристаллического кремния, высокую проводимость и оптическую прозрачность — характеристики, необходимые для создания высокоэффективного солнечного элемента. Однако одновременная оптимизация указанных свойств ранее оставалась сложной задачей, которую исследователи решили при помощи использования низкотемпературных процессов. Сперва специалисты путем окисления пластины из монокристаллического кремния в жидком реагенте создали ультратонкий (толщиной около 1 нм) пассивирующий слой SiO2, после чего еще повысили качество пассивации путем последующего нанесения слоя карбида кремния, который получили методом химического осаждения с горячей нитью (hot wire chemical vapor deposition, HWCVD). Учитывая высокое удельное поверхностное сопротивление карбида кремния, для эффективного сбора фотогенерируемых носителей заряда на структуру напылили слой оксида индия — олова (ITO). При этом тыльная сторона получаемого СЭ формировалась на основе тонких слоев классического аморфного кремния. В итоге ученые создали солнечный элемент с лицевой стороной на основе ВПК, коэффициент полезного действия которого равен 24 % (на сегодняшний день мировой рекорд эффективности для СЭ в двухконтактной конфигурации составляет около 26 %). Последний штрих — нанесение на готовую структуру ВПК антиотражающего покрытия из фторида магния помогло повысить КПД солнечного элемента. 

«Создание высокоэффективных устройств на основе ВПК стало возможным благодаря решению фундаментальной проблемы, связанной с синтезом слоев карбида кремния методом HWCVD. Чтобы одновременно обеспечить высококачественную пассивацию и низкое значение последовательного сопротивления устройства, в структуре ВПК мы использовали двухслойный nc-SiC:H(n). При этом нижний слой был синтезирован при низких, а верхний слой при более высоких температурах нити. Вторая проблема, которая стояла перед нами, — это воздействие на структуру ВПК, оказываемое ультрафиолетовым излучением кислородной плазмы и распыленными ионами в процессе синтеза оконного слоя оксида индия-олова, что значительно ухудшало качество пассивации контакта. Эту проблему мы решили путем систематических исследований и оптимизации условий распыления ITO в сочетании с последующими низкотемпературными отжигами, оказывающими эффект залечивания дефектов», — комментирует Александр Замчий. 

Помимо этого, ученые исследовали механизм пассивации и принцип работы высокопрозрачного пассивирующого контакта, а также проанализировали оптические потери, основываясь на численном моделировании, с указанием путей достижения КПД солнечного элемента на основе ВПК на уровне 26 %. Исследователи полагают, что проделанная ими работа заинтересует производителей фотовольтаических устройств.

Андрей Фурцев

Высокий уровень развития науки является важнейшим условием динамичного роста экономики, конкурентоспособности и процветания России. Убежден, гражданская ответственность, восприимчивость к новым идеям, умение нестандартно мыслить, всегда отличавшие наших ученых, будут и впредь служить отечественной науке и интересам России»[1] — такой декларацией В.В.Путин выражал свое отношение к развитию науки в стране. Сложно с ним не согласиться. Действительно, каких бы политических взглядов человек не придерживался, вряд ли он станет отрицать, что ученые вносят важный вклад в развитие общественного благосостояния.

Имеющаяся статистика доходов научных работников подтверждает тот факт, что их социальный статус соответствует уровню возложенных задач. Так, в 2019 г., согласно подсчетам ВШЭ, средняя заработная плата ученых составляла 100,1 тыс. рублей[2]. Сумма в два раза превышающая среднюю зарплату по регионам — вполне достойное вознаграждение для тех, кто отвечает за динамику роста отечественной экономики и культуры и, что самое главное, означает выполнение одного из майских указов 2012 г. Однако те, кто знаком с реальным положением ученых, а не опирается на статистические выкладки, выражают серьезные сомнения относительно корректности данных, приводимых ВШЭ.

Так, согласно опросам Общественного телевидения России в зависимости от регионов научные сотрудники в среднем получают от 10 до 30 тыс. рублей[3]. В декабре 2020 г. были представлены результаты опроса, проведенного с подачи Общественной палаты РФ. Ответы более 2,5 тыс. респондентов из разных регионов выявили следующую картину: 20% работников получают выше средней заработной платы по региону, 46% — ниже и, соответственно 34 % в ее пределах.

Чем же обусловлено столь очевидное расхождение в данных? Если не ставить под сомнение корректность подсчетов ВШЭ, нам представляется возможным дать следующие объяснения.

1. В ученой среде ни для кого не являются секретом те ловкие манипуляции, на которые шли руководители научных учреждений ради выполнений пресловутых майских указов. Главной мерой подъема благосостояния ученых стало урезание ставок — формально размер оклада для конкретной должности увеличивался, однако сотрудник переводился только на часть ставки, тем самым его реальный доход сохранялся на прежнем уровне. Такая схема популярна не только в научном мире.

2. Существует разница в уровне финансирования различных учреждений по стране. Сравнение бюджетов РАНХиГС, ВШЭ, отдельных факультетов МГУ и СПбГУ с бюджетами большинства вузов и научных институтов окажется явно не в пользу последних.

3. И, наконец, последнее, но не по значимости: колоссальный разрыв в доходах рядовых и руководящих сотрудников. Это было отмечено и в ходе дискуссии, состоявшей в Общественной палате, и в ходе проведенного ей опроса: «48 процентов опрошенных согласны с тем, что указ № 597[4] создает очевидную диспропорцию в заработной плате руководителей научных подразделений и научных сотрудников НИИ».

Для наглядности приведем несколько примеров. Согласно отчетности Министерства образования и наук руководство Института российской истории РАН (Москва) зарабатывает от 280 до 580 тыс. рублей, в зависимости от должности[5]. В то время как научные сотрудники, согласно объявленному конкурсу от 24 до 36 тысяч в зависимости от ученой степени[6]. Таким образом, один средний доход высшего руководства института равен почти 13 средним месячным заработным платам научных сотрудников. Встречается и более вопиющая разница. Четыре руководителя петербургского Института материальной культуры РАН получают от 600 тыс. до 1 млн рублей, или в среднем 32 зарплаты научных сотрудников (примерно от 20 до 35 тыс.) только у 1 директора.

Так или иначе, даже без углубления в подсчеты, очевидно, что заработная плата подавляющего большинства ученых далека от баснословных 100 тысяч рублей, а почти половина научных работников и вовсе получает меньше среднего по региону. Однако будет несправедливо говорить о том, что государство бросило их на произвол судьбы и оставило без возможности получения дополнительных доходов. Существуют два основных пути — это гранты и премии за выполнение наукометрических показателей. Остановимся подробнее на каждом из них, тем более, как мы увидим, и тот и другой путь имеют во многом схожие проблемы.

Небольшая историческая справка об основных фондах, выдающих исследовательские гранты. В 1992 г. для поддержки ученых был создан Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). Уже 1994 г. из него выделили Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ), который в 2016 г. в рамках оптимизации был обратно слит с РФФИ. В 2013 г. был создан Российский научный фонд. Параллельно с ними есть система президентских грантов для молодых ученых (кандидаты наук до 35 лет и доктора до 39). Весь этот перечень фондов, а также более мелкие программы, объединены единой целью — на конкурентной основе поддерживать коллективные и индивидуальные научные исследования сроком от года до трех.

Результаты работы по грантам представляются по истечении каждого года и должны быть опубликованы в виде монографий или научных статей, в «обмен» на это ученый получает средства для дополнительного заработка, командировок, необходимых для работы закупок и т.д. При этом для повышения конкурентоспособности заявки (а иногда это прямо предполагается в условиях гранта) статьи должны быть опубликованы в журналах, индексируемых в системах Scopus и Web of Sciеnce (WoS). Для читателей, не знакомых с тонкостями современной наукометрии, нужно сделать пояснения. Этими иностранными словами называются специальные зарубежные системы учета научных публикаций, куда входят многие западные журналы (прежде всего европейские и североамериканские). В последнее десятилетие с подачи Министерства образования туда начали стремиться и российские журналы. И если журналы естественнонаучной направленности принимаются в эти системы без особых проблем, то гуманитарии испытывают серьезный дефицит изданий, учтенных в западных базах данных. Исторических журналов, включенных в Scopus и WoS — около десятка, филологических и философских и того меньше.

Складывается предсказуемая ситуация: российских журналов — мало, а ученых-гуманитариев, спешащих явить миру плоды своего интеллектуального труда — много. При этом публикация в подобных журналах является фактически обязательной и неизбежной, не только из-за условий гранта, но и из-за особенностей премирования работников научной сферы (о чем я еще расскажу подробнее).

Здесь уместно задаться вопросом, что же плохого в том, что результаты научной работы будут отражены в перечне престижных зарубежных журналов? Прежде всего, публикация во многих подобных российских журналах, мягко скажем, не бесплатна. Формально, журналы не имеют права брать деньги за публикацию, поэтому расчет производится за «редакционные услуги». К примеру, сочинские «Былые годы» пошли дальше остальных и вывесили прейскурант прямо на сайте. Из него следует, что одна оформленная согласно требованиям журнала страница обойдется клиенту в 3 тыс. рублей. Однако быстро искромсать текст статьи в надежде утрамбовать свое исследование в 2-3 листа не выйдет. На сайте также заявляется, что редакция принимает тексты от 20 страниц[7]. Так, публикация в «Былых годах» обойдется как минимум в 60 тысяч! Такая цена обусловлена попаданием журнала в первый квартиль Scopus (т.е. группу изданий с высокой цитируемостью, которая также важна для ряда отчетов).

Насколько известно автору, чуть дешевле обходятся статьи в старейшем журнале «Вопросы истории». Там берут более 35 тысяч за публикацию. Однако никакой «публичной оферты» этот журнал не предлагает. Более того, у него элементарно нет собственного сайта. Поэтому понять, на каком основании с исследователей просят деньги, не представляется возможным. При этом не стоит лишний раз говорить, что без сайта не ясна редакционная политика журнала, правила оформления, требования к статьям и т.д. Даже неясно куда, собственно, посылать статьи! Однако если обратиться к проблеме собственности журнала, то многие вопросы к «Вопросам» отпадут сами собой. Будучи еще с советских времен журналом, подотчетным Академии наук, в 1992 г. он стал ООО, т.е. коммерческой фирмой, сохранив связь с Академией. Сначала ей владел член-корреспондент историк А.А. Искендеров, а в настоящее время его сын П.А. Искендеров. Пока еще не член-корр. Т.е. редакция журнала — это коммерческий филиал Академии, который, надо полагать, неплохо справляется со своими обязанностями. Только с 2016 по 2020 гг. «Вопросы истории» зафиксировали 8,5 млн рублей прибыли[8].

Конечно, не все журналы столь рьяно рвутся в новообразованный рынок. И если вы не хотите просто так расставаться со своими кровными, или внутри вас обострилось чувство справедливости — множество журналов могут принять ваши статьи бесплатно. Однако рецензирование рукописей в таких изданиях может занимать от 5 до 8 месяцев, а публикация от года до полутора. Сама по себе тщательная подготовка и рецензирование научного текста — явление вполне естественное. Однако, в условиях постоянной отчетности (как перед фондами, так и перед институтами / университетами) такая медлительность создает большие трудности.

Вторая крупная проблема, связанная со Scopus и WoS заключается в характере публикуемого материала. Разумеется, ни для кого не станет откровением наличие вторичного, халтурного или откровенно заимствованного материала в отечественных гуманитарных журналах. Однако вхождение издания в западные базы цитирование подается фондами и руководством вузов и институтов как некая гарантия качества. На самом деле такая позиция часто оказывается далека от реальности, т.к. многие журналы Scopus и WoS не имеют принципиально более высоких критериев содержательного отбора, чем остальные (хотя, надо отдать должное, не скатываются до публикаций плагиата и лучше следят за правилами оформления). А в тех, что публикуют авторов за деньги, научное рецензирование, по всей видимости, и вовсе отсутствует. Так что качество публикаций зависит в большей степени от добросовестности автора.

Но не Scopus’ом единым. Публикации во многих журналах списка ВАК (Высшей аттестационной комиссии) и РИНЦ (Российского индекс научного цитирования) также не бесплатны, хотя и менее ощутимо бьют по карману исследователя. В такие издания придется отдать «смешные» 7-15 тысяч. Особенно в этом преуспевает целая серия электронных журналов, объединенных издательством «Notabene», которое предлагает оформить публикацию за 72 часа[9]. При этом, заверяют издатели, скорость не влияет на качество проверки текстов. На что идут требуемые с ученого 12-15 тыс. (в зависимости от срока публикации) понять сложно. У журналов нет бумажной версии, статьи не редактируются, размещением текста на сайт фактически занимается сам автор, заполняя специальную форму — после одобрения статья просто появляется на сайте в соответствующем разделе. Рецензирование и проверка на антиплагиат, если им действительно занимаются, не могут обходиться так дорого. Так что «Notabene» - это чистая коммерция.

Очевидно, что наличие элиты в виде журналов из Scopus и WoS порождает своего рода расслоение в среде научных журналов. Те, что не могут или не стремятся туда попасть, все более халатно относятся не только к качеству, но и к самому оформлению публикуемых статей.

Но вернемся к теме возможного дополнительного дохода ученых. Как мы отмечали, помимо грантов исследователь может претендовать и на премии, выдаваемые университетом или институтом за выполнение научных показателей — публикации статей, монографий, руководство грантами и т.д. В последнее время большое распространение получила балльная система — за каждый интеллектуальный продукт начисляется определенное количество баллов. Но сколько будет стоит каждый балл при конвертации в рубли никто заранее не знает, поэтому планировать свои расходы наперед крайне затруднительно. Иногда сложности добавляет само руководство вуза или научного института. Известны случаи, когда высокие премии, выделяемые на отдел или факультет, сохранялись только при повышении показателей. Т.е. если сотрудники условного факультета за условный апрель подготовили 50 условных статей, то для сохранения размера премии в мае потребуется минимум 51 статья. При этом другой факультет может публиковать в разы меньше статей, но сохранять поступательные показатели (например, 5 статей в апреле и 6 в мае), получая при этом сопоставимые суммы на премии.

Но и премии не позволяют доходам большинства ученых дотянуться до планки майских указов. Поэтому жалоба научной сотрудницы из Новосибирска Путину на заработную плату в 25 тысяч не стала откровением для ученого сообщества[10]. Такая ставка является нормой даже в столичных городах. И этот не тот случай, когда стоит винить руководство институтов — денег на обещанные Путиным зарплаты часто просто нет. Так что институты стали одной из жертв правительственного популизма, обостряющегося в периоды до и после выборов.

* * *
Так, среднестатистический ученый, не занимающий руководящих должностей и не работающий в немногих зажиточных вузах, лишен какой-либо возможности иметь удовлетворительный и стабильный доход при существующей системе премий и грантов. Гранты были бы куда более уместны не вместо зарплаты, а вместе с ней, т.е. как помощь в исследовательской деятельности, направленная на закупку оборудования, проведение опытов, экспедиций, командировок и т.д. На деле же грантовая поддержка по существу подменяет ученым нормальную заработную плату, которой явно не хватает на всех и которую приходится делить путем конкуренции. Тем более, нужно учитывать, что грант часто является дополнительной нагрузкой, идущей сверх существующих обязанностей. В особенности эта нагрузка ощутима для тех, кто помимо собственно научных изысканий занимается еще и преподавательской работой, объем которой постоянно растет. Все эти перемены происходят на фоне фактически полной ликвидации постоянных ставок и перехода на систему краткосрочных (3-5 лет) контрактов, что делает положение ученого еще более уязвимым.

Но и подобные возможности дополнительного дохода постепенно сокращаются. В марте этого года был отменен самый массовый конкурс РФФИ, являвшийся подспорьем для тысяч отечественных ученых[11]. Нечто подобное в апреле возродили в РНФ, однако значительно было сокращено количество участников заявки — с 4 до 10 человек; при этом победившие проекты начнут финансироваться только в 2022 г., т.е. целый грантовый год, потерянный из-за устроенных министерством образования перестановок ученым никто не вернет. Как нетрудно догадаться, главная задача подобных реформ — это финансовая оптимизация, происходящая, как правило, за счет сокращения поддержки гуманитарных дисциплин.

«Скепсис» неоднократно публиковал материал о периферийном положении, занимаемом Россией в ее постсоветской современности. Отечественные реформы ярко показывают, что периферийность проявляется не только в особенностях социально-экономического уклада, но и в вопросах образования и науки. Разумеется, стремление развернуть науку «на запад», сделать доступными результаты трудов российских ученых широкому кругу заграничных специалистов само по себе не вызывает отторжения. Однако на деле подобная политика приводит к тому, что «западное» само по себе становится мерилом качества для российских ученых. Публикация в журналах из упомянутых систем Web of Science и Scopus приобретает самоценность в независимости от реальной значимости статьи и ее научного вклада. Такие тексты, к примеру, дают больше премиальных баллов, чем монографии, которые в отличие от статей часто являются результатом многолетнего труда ученого. Реальная научная ценность исследований уходит на второй план. «Мы сами себя вписываем в логику догоняющего развития, потому что наши комплексы по отношению к Западу не дают нам вести себя иначе. Мы верим, что только его, Запада, представители в состоянии правильно оценить наш научный труд, так же как убеждены, что пути развития можно исключительно лишь заимствовать у Запада, игнорируя все исторические и культурные факторы, которые обусловливают местную специфику»[12] — слова, написанные по отношению к современной польской науке, справедливы и для наших периферийных реалий.

Очередным проявлением провинциальности российской науки стали новые правила о присвоении ученых степеней. Теперь получить научную степень можно на основании серии статей и научного доклада. Подобная практика не нова, она в разных формах существовала до революции и наиболее активно применялась в 1930-х гг. Однако особенность новых правил состоит в том, что учитываются только статьи из Web of Science и Scopus. При этом требуемое количество таких трудов (50 — для гуманитарных специальностей, 30 — для остальных) имеют буквально единицы ученых, уже обладающих степенью — что делает подобную меру фактически бессмысленной. Хотя вероятно, она создаст еще больший спрос на платные публикации, т.к. уже сейчас, «западные» статьи требуются в ряде вузов для занятия должностей доцентов и профессоров, так что спрос на платные публикации всегда найдется. А факт существования краткосрочных контрактов обеспечит сохранение этой потребности.

Подобная ориентации науки могла быть оправдана если бы не хватало своих интеллектуальных и организационных ресурсов. Но это не так. Например, созданный в РФ Российский индекс научного цитирования — это удобная и незаменимая библиографическая база данных, позволяющая искать как современные публикации, так и старые статьи, начиная с 1900 г. По своему удобству и количеству текстов в открытом доступе она во многом превосходит Scopus. Однако и РИНЦ создавался не только ради удобства ученых. Его владельцем является ООО, которое получает солидный доход за размещение журнал в систему цитирования, а также за предоставление платного доступа к ряду изданий. «Сумма доходов в 2020 году составила 224 497 000 рублей при расходах в размере 163 187 000, принеся тем самым очень даже неплохую прибыль (кому и как она распределяется — на этот вопрос владельцы ООО не распространяются). Причем доходы растут, несмотря на пандемию. Доходы за 2019 год были 187 861 000 руб. при расходах 167 653 000 руб.»[13].

Создатели Scopus, строго говоря, тоже не связаны напрямую с наукой. Им владеет одно из крупнейших мировых издательств «Elsevier», основанное в Нидерландах в 1880 г. Это издательство (в числе прочих подобных) прославилось кабальными условиями договоров авторского права и огромными прибылями, получаемых, как от реализации этих прав, так и от продаж электронных баз данных научных журналов, приобрести которые в состоянии только крупнейшие университеты. «Прибыли в этом бизнесе колоссальные: в прошлом {2008} году, например, рентабельность «Elsevier» составила 36% (724 миллиона фунта стерлингов из 2 миллиардов дохода)»[14].

Таким образом, вместо реального налаживания устройства науки, ужесточения контроля над научными журналами, создания собственного круга престижных изданий, достойной оплаты труда ученых наши власти занимаются калькированием западных систем. В этих условиях, между «западным» и «качественным» ставится знак равенства, который должен автоматически поднимать ценность публикации вне зависимости от ее реального наполнения. Однако ни Scopus, ни WoS, ни конкурентный грант не защитят науку от халтуры.

Возлагать всю вину за состояние науки исключительно на правительство или руководство университетов и институтов было бы неправильно: ведь наличие угнетателя предполагает согласие угнетенного. Само научное сообщество не смогло оказать сколь-нибудь внятное сопротивление реформам, или хотя бы выразить коллективное недоверие осуществляемым переменам. В целом конформистское поведение или сервильное отношение к начальству, наследованные от позднесоветской эпохи, не позволяют существующему недовольству вылиться во что-то большее нежели корпоративные пересуды. Более того, часть либерально настроенных ученых, наоборот, приветствуют реальные и мнимые конкурентные начала в устройстве науки. А потому дальнейшая коммерциализация и «грантовизация» вряд ли встретят какие-либо препятствия на своем пути.

Примечания

1. http://www.kremlin.ru/events/president/news/40834

2. https://issek.hse.ru/news/278586735.html

3. https://otr-online.ru/realnye-cifry/zarplata-rossiyskiy-uchenyh-po-dannym-oprosa-zriteley-otr-27.html

4. Указ Президента Российской Федерации от 7 мая 2012 г. №597 «О мероприятиях по реализации государственной социальной политики в части повышения заработной платы научных сотрудников до 200 процентов от средней заработной платы в соответствующем регионе».

5. https://minobrnauki.gov.ru/documents/?ELEMENT_ID=33665

6. http://www.iriran.ru/?q=vakans2021

7. http://ejournal52.com/ru/dlya-avtorov.html

8. https://www.rusprofile.ru/id/10961585

9. См. прейскурант: https://nbpublish.com/oferta_prices.php

10. https://tv2.today/News/Uchenaya-iz-novosibirska-pozhalovalas-putinu-na-zarplatu-v-25-tysyach-rubley

11. https://meduza.io/

12. Борисюк В. Гранты, «бумагология» и договор подряда, или Что собой представляет сегодняшняя польская наука // http://saint-juste.narod.ru/nauka_polska.html

13. Российские ученые оказались заложниками индекса научного цитирования

14. См. подробнее: Монбио Д. Помещики в науке. Как научные издания получили феодальные права?

Илья Пальдин

Цифровизация охватила большинство крупных производственных компаний. Однако пандемия заставила предприятия пересмотреть свой подход к внедрению технологий, продемонстрировав необходимость ускорить этот процесс и тем самым приблизиться к Индустрии 4.0.

2020 год продемонстрировал необходимость в глобальной стратегии цифровизации. Компании, не справляющиеся с «цифровым разрывом», пытались адаптироваться, в то время как те, кто воспользовался случаем и добился значительных успехов в Индустрии 4.0, активно развивались. Цифровизации экономики предопределяет необходимость вступления предприятий российских промышленных отраслей на путь цифровых преобразований.

На конференции мы поговорим как компании скорректировали свой подход к цифровизации в условиях неопределенности и как эти изменения повлияли и будут продолжать влиять на них в будущем, а также за счет каких технологий и сервисов можно получить дополнительный импульс для дальнейшего развития и трансформации.

Основные темы дискуссий:

1. Взаимодействие бизнеса и власти:

• Как пандемия повлияла на производителей в регионе? Меры поддержки бизнеса властью.
• Какие существуют тенденции развития производства в регионе?

1. Развитие производства в условиях цифровой экономики:

• Оптимизация производства: методы, проблемы, практики.
• Автоматизация производственных предприятий: интеллектуальная обработка вызовов. Внедрение роботов в производственный процесс.
• Облачные сервисы — современная практика и будущее.
• Цифровые сервисы на единой технологической сети предприятий: масштабируемая IoT-платформа для решения промышленных задач.
• Какие решения помогают повысить уровень безопасности на производстве?

Аудитория: представители органов власти, генеральные директора, директора по развитию, технические директора, директора по производству, главные инженеры и механики,

IT-специалисты, директора по информационным технологиям.

К выступлению приглашены: министерство экономического развития Новосибирской области, министерство промышленности, торговли и развития предпринимательства Новосибирской области, представители ИТ-компаний, руководители промышленных предприятий, Siemens, Мегафон, Лин Вектор.