14 мая 2021 года состоялось очередное заседание Клуба межнаучных контактов. Оно было посвящено 100-летию со дня рождения выдающегося ученого, академика АН СССР Н.Н. Яненко. Воспоминаниями о нем делились люди, лично знавшие Николая Николевича, его ученики и коллеги – академики РАН Валентин Пармон, Василий Фомин, Сергей Алексеенко, Юрий Шокин и многие другие. И хотя заседание Клуба длилось почти два часа, выступающие практически не повторялись, что и не удивительно: Николай Николаевич Яненко был ученым с очень широким диапазоном интересов и солидным багажом результатов в этих направлениях.

В отличие от многих других именитых ученых, работавших в новосибирском Академгородке, Николай Яненко – наш земляк, он родился 22 мая 1921 г. в городе Каинске (ныне г. Куйбышев Новосибирской области), а два года спустя семья переехала в Новосибирск. Здесь он закончил школу и уехал продолжать обучение в Томский государственный университет по специальности «учитель математики». Летом 1942 года Яненко получил диплом с отличием и уже через два дня был призван в действующую армию. Начинал свой боевой путь рядовым 2-й Ударной армии Ленинградского фронта, в ее составе участвовал в прорыве блокады Ленинграда. Вскоре благодаря блестящему знанию немецкого языка и высшему образованию он получил офицерское звание и стал военным переводчиком.

Сослуживцы глубоко уважали лейтенанта Яненко, а он готовился после войны заняться научной работой, в редкие свободные минуты читал книги по математике и обсуждал их в своих письмах с фронта. Много позже, отвечая на вопрос «Что Вы думали на войне о будущей мирной жизни?», он сказал: «У меня были две мысли. Мне хотелось повидать свою мать. Это мне не удалось. И второе — я думал заниматься своей любимой наукой — математикой. И я даже одно время мечтал, как построить теорию сражений».

Неудивительно, что, демобилизовавшись в 1946 году, Яненко стал первым послевоенным аспирантом московского профессора П.К. Рашевского, с которым познакомился еще в годы учебы в Томске, а потом активно переписывался в конце войны. Именно Рашевского Яненко считал своим учителем, под руководством которого он сформировался как ученый.

Его научный путь начался в одном из самых абстрактных разделов науки – в дифференциальной топологии. Исследования в этой области стали основой его кандидатской (в 1949 году) и докторской (в 1954 году) диссертаций. Они позволили дать законченную теорию признаков изгибания, что, по сути, завершило развитие этого направления дифференциальной геометрии. А сам Яненко сосредоточился на других математических проблемах и задачах.

Еще в 1948 году, будучи аспирантом, он начал работать в группе академика Андрея Николаевича Тихонова в отделении прикладной математики АН СССР. И в том же году перед ними была поставлена задача организовать Вычислительную лабораторию № 8 для проведения расчётов процесса взрыва атомной (а потом и водородной) бомбы. Работа Яненко по подготовке испытаний первой советской атомной бомбы была отмечена денежной премией.

Еще большим оказался его вклад в создание водородной бомбы. Именно здесь им впервые было рассчитано энерговыделение сферической системы, эти расчеты использовались при ее производстве и за свою работу Николай Николаевич Яненко в 1953 году был удостоен звания лауреата Сталинской премии СССР.

А два года спустя он становится начальником математического сектора НИИ-1011 (НИИТФ, г. Снежинск Челябинской области). Основными задачами института являлись «разработка авиационных атомных и водородных бомб различных конструкций и специальных зарядов для различных видов атомного и водородного вооружения», а также создание условий для дальнейшего роста научно-исследовательских и конструкторских кадров в этой области.

По инициативе Яненко сюда, в Снежинск привезли советскую ЭВМ первого поколения «Стрела». По понятным причинам эта часть его научной работы долгое время оставалась засекреченной, зато другие исследования Николая Николаевича принесли ему международную известность, прежде всего – создание метода дробных шагов, первые шаги к созданию которого были сделаны как раз в НИИ-1011.

Он сосредоточил внимание на создании методик для двумерных задач, привлекая к этому наибо­лее сильных математиков. Он считал, что создание научного задела для расчетов завтрашнего дня столь же важно, как и счет производственных задач для текущих запросов. Решению проблемы мешало малое быстродействие «Стрелы», где один шаг считался 15 минут. Да и руководство НИИ-1011 не разделяло взглядов Николая Николаевича. В итоге, сначала его перевели с должности начальника сектора, а в 1963 году он переехал из Снежинска в новосибирский Академгородок, где в это время создавался Вычислительный центр Сибирского отделения Академии Наук СССР.

Здесь Николай Николаевич продолжил свою работу над методом, привлек к ней ряд других известных математиков-вычислителей Сибирского отделения: Г.И. Марчука, С.К. Годунова, В.П. Ильина и многих других. И в 1967 году девятилетний цикл работ Яненко, его коллег и учеников был обобщен в монографии «Метод дробных шагов», мгновенно переведенной на ведущие мировые языки, и ставшей настольной книгой вычислителей у нас в стране на многие годы.

За год до ее выхода Яненко стал членом-корреспондентом, а в 1970 году – действительным членом АН СССР по отделению механики и процессов управления.

Параллельно он продолжал работу по решению прикладных задач обороноспособности страны. В 1972 году его вклад в создание новых видов ядерного оружия был отмечен Государственной премией СССР.

Николай Николаевич много сделал для развития вычислительного направления в Академгородке. Под его руководством в Вычислительном центре сформировался дружный и творчески работающий коллектив. А приток новых талантливых кадров обеспечивали кафедры вычислительных методов механики сплошных сред и физической кинетики, организованные им в Новосибирском государственном университет, преподаванию в котором Яненко уделял много внимания.

Теперь, спустя десятилетия многие ученики академика Яненко, выросшие за это время в известных и уважаемых ученых собрались в малом зале ДУ Академгородка (некоторые присоединились к собранию виртуально), чтобы почтить память учителя. Собрание Клуба завершилось показом рабочих материалов будущего фильма об академике и общим выводом о том, что новым поколениям студентов, аспирантов и молодых ученых Академгородка не помешает больше знать о тех, кто стоял у его истоков, тех, в частности -  о жизни и работе Николая Николаевича Яненко.

Сергей Исаев

Вице-президент РАН Алексей Хохлов высказал в Facebook свое мнение о ключевых проблемах, связанных с организацией Федеральных исследовательских центров. Поводом стало заседание бюро Отделения химии и наук о материалах РАН, на котором рассмотрены кандидатуры на должность директора Института нефтехимии и катализа Уфимского федерального исследовательского центра РАН.

«В тех случаях, когда в ФИЦ объединяются два-три научных института приблизительно одной тематики, я допускаю, что такое объединение может привести к синергетическому эффекту в научных исследованиях. Но этого точно не случай объединения в ФИЦ пяти – десяти научных институтов совершенно разной тематики по региональному принципу. Я не знаю ни одного случая, когда такое объединение оправдало бы себя. И обсуждение проблем Уфимского ФИЦ показало это со всей ясностью», – написал в своем блоге Алексей Хохлов.

Академик отметил, что поскольку входящие в ФИЦ институты теряют статус юридического лица, выборы директора Института нефтехимии и катализа будут происходить даже не на заседании Ученого совета ФИЦ, а на заседании конкурсной комиссии, членов которого определяет директор ФИЦ.

«По сути, решение о руководстве крупного и очень успешного института в составе ФИЦ будет приниматься учеными из других областей науки. При этом непропорционально большой вес могут иметь формальные, далекие от науки соображения», – пояснил Алексей Хохлов.

Российская академия наук давно ставила перед Минобрнауки вопрос о том, чтобы профильные отделения РАН имели бы возможность согласовывать руководителей подразделений ФИЦ, которые ранее были независимыми институтами РАН.  

 «У меня есть все основания надеяться, что в данном случае министерство прислушается к рекомендациям ОХНМ РАН», – отметил вице-президент РАН. ​

В ходе упомянутого заседания из семи кандидатов, подавших документы на конкурс, были поддержаны двое.

Гибельное влияние ультрафиолета на вирусы и бактерии – явление хорошо известное. Стерилизация с помощью ультрафиолетовых ламп для обеззараживания помещений и предметов применяется достаточно давно. В природе, как мы знаем, источником ультрафиолета является солнце. Именно по этой причине эпидемия гриппа регулярно отступает с приходом теплой солнечной погоды. Интересно, что в свое время ученые установили одну показательную закономерность: в Бразилии пик заболеваний гриппом приходится на время вспышки лесных пожаров, когда задымление атмосферы значительно снижает доступ к земле ультрафиолета.

Когда год назад разразилась короновирусная пандемия, была надежда на то, что солнечный свет точно так же справится с новой напастью. Кстати, противники жестких карантинных ограничений настаивали тогда на том, что гуляние на открытом воздухе способствует куда лучшему противодействию инфекции, чем сидение взаперти. Интересно, что «поклонником» ультрафиолета был бывший американский президент Дональд Трамп, который даже высказал пожелание «запустить» ультрафиолетовые лучи внутрь человека, чтобы победить болезнь. Надо сказать, что на обывательском уровне ультрафиолет воспринимался как реальная панацея от новой заразы. Во всяком случае, Интернет в ту пору пестрел советами такого рода.

Однако у специалистов на этот счет не было большой уверенности. Так, в апреле прошлого года на сайте BBC подробно объясняли, почему нельзя так просто применять ультрафиолетовую профилактику. В первую очередь обращалось внимание на то, что ультрафиолет сам по себе не однороден. Условно говоря, ультрафиолетовые лучи можно разделить на три типа. Самый «мягкий» и менее опасный для человека тип – это УФ-А. Он составляет основную часть ультрафиолетового излучения. Именно он, считают ученые, ответственен за образование пигментных пятен и преждевременное старение кожи. Более жестким является УФ-В. Он способен воздействовать на генетические структуры и вызывать солнечные ожоги, а в конечном итоге - рак кожи. Однако мы можем себя обезопасить от этих типов УФ-излучения с помощью легкой одежды и крема для загара.

Наиболее опасным является УФ-С, способный активно разрушать любой генетический материал – будь это хоть человек, хоть вирус. Правда, к нашему счастью, он почти полностью задерживается озоновым слоем атмосферы и практические не доходит до поверхности Земли. Хотя такое излучение можно создать искусственно – как раз для уничтожения микроорганизмов. Как отмечается в публикации, сегодня концентрированное излучение УФ-С находится, так сказать, на переднем крае борьбы с коронавирусом. Так, в Китае специальным ультрафиолетовыми лампами каждую ночь обрабатывались автобусы, а специальные роботы таким же путем обрабатывают помещения больниц. Даже банки использовали мощный ультрафиолет для обеззараживания денежных купюр.

Однако, обращают внимание специалисты, обычный солнечный свет не идет ни в какое сравнение с подобным «оружием» против вируса. Способные разрушать генетические структуры микроорганизмов лучи УФ-В воздействуют на них не столь эффективно. По крайней мере, для получения хоть какого-либо результата потребуется слишком много времени. В общем, общественность попытались уверить в том, что солнечные ванны вряд ли способны стать средством борьбы с коронавирусной инфекций или использоваться в профилактике (то есть без масок, домашней изоляции, мытья рук и «социальной дистанции» просто никак не обойтись). Подвергать же свой организм избыточному воздействию ультрафиолета, отмечают спецы, -  слишком рискованно, поскольку это чревато онкологическими заболеваниями. Как пошутил по этому поводу один эксперт: «Вам бы пришлось попросту себя зажарить». По большому счету у специалистов в то время не было четкого понимания того, какое воздействие оказывает солнечный свет на короновирус. Отсюда делался вывод, что использовать его для дезинфекции крайне проблематично. Поэтому все заявления насчет благотворного влияния солнца объявлялись научно необоснованными.

Так было, условно говоря, в теории, которая неожиданно разошлась с экспериментами, проведенными группой западных ученых в том же, 2020 году. Как заявляется в июльской публикации прошлого года в журнале The Journal of Infectious Diseases, в ходе исследований было получено первое доказательство того, что солнечный свет в состоянии достаточно быстро инактивировать SARS-CoV-2 на поверхностях предметов. Ученые смоделировали в лаборатории условия, соответствующие воздействию солнечного света (на широте 40 градусов) на штамм коронавируса, помещенного во влажную среду (имитирующую человеческую слюну). Было зафиксировано, что под воздействием этих лучей вирус инактивировался в течение 10-20 минут. Получалось, что солнце в состоянии дезинфицировать открытые поверхности (в которых, разумеется, не должно быть пор). Эти денные плохо «срастались» с теорией. Из них следовало, что SARS-CoV-2 оказался в три раза более чувствительным к ультрафиолетовому излучению, чем даже грипп A.  При этом почти 90% коронавируса инактивируются всего через полчаса воздействия полуденного солнечного света летом.

Ясно, что полученные результаты породили новые вопросы. Наблюдаемая инактивация проходила более чем в восемь раз быстрее, чем следовало из теории. Это требовало от ученых внятных объяснений. В относительно недавней публикации в том же журнале The Journal of Infectious Diseases были высказаны некоторые соображения по поводу уязвимости SARS-CoV-2 к солнечному свету. По мнению исследователей, одного лишь излучения УФ-В здесь явно недостаточно, чтобы так эффективно справиться с вирусом. Возможно, свою роль сыграл какой-то другой фактор. Согласно теории, инактивация связана с непосредственным воздействием излучения УФ-В на РНК вируса, приводящим к ее повреждению. Однако не исключено, что мы имеем здесь дело с более сложным и недостаточно изученным механизмом.

Ученые обратили внимание на другой «компонент» солнечного света – излучение УФА, чье значение может оказаться недооцененным. Ультрафиолет данного спектра – по всеобщему признанию - не разрушает генетические структуры, однако он может взаимодействовать с некоторыми молекулами.  Эти молекулы, подвергнувшись такому воздействию, начинают взаимодействовать с вирусом, ускоряя инактивацию. Пока это всего лишь гипотетическое предположение. И ученые откровенно признаются в том, что им еще не известен точный механизм воздействия солнечного света на вирус. Для его выявления потребуются дополнительные исследования.

Тем не менее, уже на данном этапе имеющиеся результаты могут подсказать новые способы борьбы с коронавирусной инфекцией с помощью более доступных и более экономичных источников ультрафиолета, не оказывающих разрушительного воздействия на человека и предметы (в отличие от ламп УФ-С).  Уже сейчас есть относительно экономичные светодиодные лампы, имитирующие солнечный свет, но при этом дающие более мощное излучение. Их преимущества не только в экономичности, но также в том, что они не столь опасны для людей, как те излучатели, что применяются для этих целей сейчас. Поэтому их можно гораздо шире применять в общественных местах. 

Полагаем, что указанное исследование позволит не только создать менее затратные способы дезинфекции, но и посодействует более здравому отношению людей к профилактике заболевания. Все-таки в чем-то правы были вчерашние «ковидо-скептики», когда настаивали на важности прогулок под открытым солнечным небом.

Николай Нестеров

Печально известная сессия ВАСХНИЛ в августе 1948 года почти на полтора десятилетия поставила советскую генетику «вне закона». Закрывались научные генетические институты, селекционные лаборатории, где работа основывалась на принципах этой науки, кафедры генетики в университетах. Десятки ученых были уволены или переведены на другие направления работы. В их числе был старший научный сотрудник Всесоюзной научно-исследовательской лаборатории пушного звероводства и оленеводства Дмитрий Беляев.

Впрочем, это был не первый сложный поворот в его жизни. Он родился в семье сельского священника в 1917 году и уже к концу 1920-х над его родителями стали сгущаться тучи из-за «чуждого» происхождения. Тогда родители отправили Диму в Москву, к старшему брату, который к тому времени стал подающим надежды ученым-генетиком (его работы во многом определили развитие советского шелководства). Казалось, все утряслось, Дмитрий закончил хорошую школу для детей научных работников, поступил в Ивановский сельскохозяйственный институт, а после него – в отдел разведения пушных зверей Центральной научно-исследовательской лаборатории (ЦНИЛ) Министерства внешней торговли (пушнина с звероферм была в то время стратегически важным источником поступления валюты в бюджет). Но в 1937 году уже его брат арестован и расстрелян как «враг народа». Вскоре арестовали и жену брата. Дмитрия спасло то, что он уже несколько лет жил в семье старшей сестры, и все равно угроза попасть в категорию «член семьи изменников Родины» была вполне реальной.

От плохих мыслей отвлекала наука, он почти подготовил к защите кандидатскую диссертацию о влиянии отбора на окраску меха серебристо-черных лисиц. Но 22 июня 1941 года случился новый резкий поворот, теперь уже в жизни всей страны, наука отошла на второй план и в конце июля того же года Беляев добровольно ушел на фронт рядовым-пулеметчиком.

Впереди были тяжелые оборонительные бои в Подмосковье, краткое обучение, первое командирское звание. Осенью 1942 г. Беляев возглавил химическую службу 358-й стрелковой дивизии. Должность подразумевала организацию разведывательных рейдов в тыл противника, сверку карт с фактическим положением дел на передовой. И, конечно, непосредственное участие в боях – Беляев оборонялся и наступал под Ржевом, освобождал Витебск, форсировал Западную Двину… Его боевой путь отмечен двумя ранениями и рядом наград - орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медалями «За доблесть и отвагу» и «За победу над Германией».

Война кончилась, но служба продолжалась, командование не спешило демобилизовать способного офицера. Решающую роль сыграла телеграмма-запрос от Микояна: Минвнешторгу требовались кадры, способные обеспечить резкий подъем клеточного пушного звероводства как источника валюты на восстановление страны.

Беляев с коллегами-учеными внесли свой вклад, успехи в селекции обеспечили заметный рост выпуска пушной продукции. Поэтому и в 1948 году, уволив его на волне поднимавшейся «лысенковщины», руководство вскоре без лишнего шума восстановило Беляева на работе и закрывало глаза на использование «разоблаченного» генетического подхода в работе – результат был важнее политического момента.

Значение генетики понимали не только в Минвнешторге, каждый новый успех западных генетиков доказывал пагубную роль «лысенковщины» для советской науки. Руководителям атомного проекта нужен был ответ на вопрос, как радиация влияет на наследственность. Поэтому «отец советской атомной бомбы» академик Игорь Курчатов сначала организовал закрытую генетическую лабораторию в своем институте, а потом, в 1955 году инициировал «письмо трехсот»: триста выдающихся ученых страны, физиков, химиков, биологов, гуманитариев подписали обращение к ЦК КПСС с просьбой снять с генетики ярлык «лженауки». Другим влиятельным сторонником реабилитации генетики стал основатель новосибирского Академгородка академик Михаил Лаврентьев (известно, что его жена и теща до войны работали в Колумбийском университете в одной лаборатории с основателем классической генетики Морганом, потому он прекрасно понимал истинное значение этой науки).

В итоге, в число первых десяти научных институтов Сибирского отделения АН СССР, которые организовали на территории научного городка в Новосибирске в 1957 году был один генетический. А чтобы сбить с толку сторонников «лысенковщины», его назвали Институт цитологии и генетики. Надеялись, что первое, мало кому известное слово «цитология» отвлечет внимание от «генетики».

Здесь, на сибирской земле стали собирать всех уцелевших генетиков. Дмитрию Константиновичу первый директор ИЦиГ Николай Дубинин предложил возглавить в нем отдел генетики животных. В то время Беляев уже готовил свой эксперимент по доместикации серебристо-черных лисиц на опытной станции в Эстонии. Началось все с решения практического вопроса: как заставить лисицу размножаться не один раз год, как дикие животные, а два, как домашние кошки и собаки? Это позволило бы удвоить объемы производства дорогостоящей пушнины. Ученый предположил, что если оставлять на размножение наименее агрессивных животных, а в следующих поколениях – наиболее дружелюбных к человеку, то один лишь такой отбор позволит коренным образом изменить дикий нрав разводимых на ферме лисиц. А эти резкие изменения из-за смены гормонального фона организма могут дать повышенную частоту размножения.

Переезд не стал причиной прекращения работ по доместикации, напротив, стараниями Дмитрия Константиновича эксперимент был продолжен на новом месте в ещё больших масштабах. И смелая идея академика Беляева воплотилась в жизнь: хоть лисицы по-прежнему приносили потомство раз в год, через десять–двадцать поколений они стали похожи на собак не только по поведению, у некоторых появились загнутые хвосты, белые пятна на лбу (звёзды).

Он смог в короткое время экспериментально промоделировать эволюционный процесс одомашнивания, на который у собак в историческое время ушли тысячелетия. Благодаря этой работе Беляев признан крупнейшим советским генетиком-эволюционистом второй половины XX столетия, а его работу «Нью-Йорк Таймс» назвала «генетическим экспериментом века».

Не меньшим вкладом в науку стала работа Дмитрия Беляева по возрождению советской генетики после погрома, учиненного ей лысенковцами. Уже в 1959 году Хрущев смещает с должности директора ИЦиГ Дубинина, чтобы поставить на его место кого-то из сторонников Лысенко. Немалыми усилиями Лаврентьеву удалось вместо этого передать руководство институтом Беляеву. Но работать ему пришлось в непростых условиях.

Различные комиссии с проверками приезжали в ИЦиГ одна за другой, однажды дошло до анекдотичного случая. В институт приехала очередная комиссия во главе с ярым сторонником Лысенко Ольшанским. Цель была – закрыть институт. Они походили по ИЦиГ и пришли на доклад к Лаврентьеву. И когда они стали говорить о том, что институт не соответствует линии партии, раздался телефонный звонок. Михаил Алексеевич взял трубку: «Алло... Из ЦК? ... Линия партии такая? ... А у меня тут товарищи говорят обратное? Ошибаются, говорите? ...Ну, спасибо!». Комиссия уехала ни с чем. Как вспоминал позже один из соратников Беляева академик Владимир Шумный: «Мы всегда спрашивали, кто же это звонил на самом деле, но он никогда не отвечал. И только однажды сказал, что это из соседней комнаты звонил Христианович. Отшутился он или сказал правду, я тоже сказать не могу».

Сам Беляев первые пять лет руководил институтом в статусе «и.о. директора», потому что утвердить его кандидатуру не давали противники генетики. И только после отставки их главного покровителя Хрущева ситуация стала меняться к лучшему. Тогда же пошли первые результаты работы: одна только пшеница Новосибирская-67, созданная учеными ИЦиГ принесла в бюджет страны сумму, равную затратам на строительство институтов первой очереди Академгородка. Были и другие результаты – новые лекарства и ветеринарные препараты, сорта зерновых и т.д. Многие годы Беляев возглавлял Научный совет по генетике и селекции Академии наук СССР, по сути, руководя восстановлением позиций этой науки по всей стране.

Те, кто знал Беляева, в один голос говорят, что он любил браться за глобальные задачи и успешно их решал. Один из последних его проектов был связан с Горным Алтаем. В 1980 году по инициативе Дмитрия Беляева здесь, в поселке Черга было организовано Алтайское экспериментальное хозяйство, где планировалось собрать коллекцию редких пород домашнего скота и перспективных для доместикации и гибридизации представителей диких видов.

На тот момент в стране еще сохранились небольшие популяции аборигенных пород животных старой селекции с очень ценными свойствами. Такие, как серый украинский скот, про который писал Гоголь и чьи уникальные вкусовые качества славились по всей России. Или – якутская лошадь, которая может зимовать в самых суровых условиях, и якутская корова, жирность молока которой не имеет аналогов в мире. Уцелевших представителей этих и других ценных пород собирали и привозили в Чергу со всех концов страны – как генофонд для последующей работы ученых и селекционеров. По сути, речь шла о создании уникального национального парка, вот только в СССР тогда даже не существовало такого понятия. Поэтому Черге присвоили статус экспериментального сельского хозяйства СО АН СССР.

В результате, в Сибири строилась новая «Аскания Нова», но уже как база сохранения генофонда животных, как существующих пород, так и редких и исчезающих видов. А при ней Беляев планировал открыть ряд научных лабораторий от институтов биологического профиля, собрав туда талантливую и амбициозную молодежь со всей страны. По сути, речь шла о создании еще одного сибирского академгородка, но в меньших масштабах и заточенного под решение задач в области биологии и сельского хозяйства.

И, что немаловажно, Дмитрий Константинович сумел заручиться поддержкой в руководстве страны. В числе тех, кто поддержал начинание академика, были руководитель Госплана Николай Байбаков и министр среднего машиностроения СССР Ефим Славский.

Очень много средств выделялось на жилищное строительство (в расчете на тех специалистов, кто приедет в Чергу работать), еще больше – на развитие инфраструктуры: дорог, производственных помещений, приобретение сельхозтехники и кормов. Для Горного Алтая – на тот момент одного из самых неразвитых регионов Советского Союза – картина небывалая.

Очень много средств выделялось на жилищное строительство (в расчете на тех специалистов, кто приедет в Чергу работать), еще больше – на развитие инфраструктуры: дорог, производственных помещений, приобретение сельхозтехники и кормов. Для Горного Алтая – на тот момент одного из самых неразвитых регионов Советского Союза – картина небывалая. Одно из подразделений хозяйства – хорошо известный туристам «зубрятник», тоже появился еще при Беляеве и сегодня может считаться одним из «памятников» его работы. Ну а главный памятник ученому был открыт возле здания ИЦиГ в 2017 году в канун столетия со дня его рождения.

Сергей Исаев

Ученик Специализированного учебно-научного центра Новосибирского государственного университета (СУНЦ НГУ) сконструировал и изготовил специальное устройство, которое упрощает эксплуатацию установки электронно-лучевой сварки Института ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН (ИЯФ СО РАН). Эта установка позволяет делать вакуумно-плотные сварные швы высокой чистоты. Вакуумные камеры, изготовленные с ее помощью, не содержат микротрещин и микрополостей, благодаря чему их можно использовать при создании установок, где требуется высокий уровень вакуума.

Одним из базовых принципов СУНЦ НГУ является вовлечение учеников в научно-исследовательскую деятельность. Благодаря широкому спектру спецкурсов и научных семинаров физматшкольники имеют возможность получать знания из первых рук от ведущих ученых и заниматься настоящей наукой в лабораториях институтов Новосибирского научного центра СО РАН. Плодотворное сотрудничество у школы сложилось с ИЯФ СО РАН, в лабораториях которого фмшата разрабатывают изделия, которые можно применять в работе действующих установок.

«Для физматшкольников наряду с учебными дисциплинами обязательна проектная деятельность. В СУНЦ НГУ есть лаборатории инженерного конструирования, где ребята разрабатывают новые устройства. Я выступаю куратором: помогаю в реализации идей. Во время одного из семинаров в ФМШ с участием директора ИЯФ СО РАН академика Павла Владимировича Логачева ученики подняли вопрос, можно ли попасть в институт на практику с целью выполнения определенных проектов. Павел Владимирович, который всегда поощряет такой интерес, сразу же дал мне распоряжение взять нескольких фмшат к себе в лабораторию и найти им подходящее занятие. С тех пор каждый год несколько ребят приходят в институт», — рассказал лаборант СУНЦ НГУ, младший научный сотрудник ИЯФ СО РАН Алексей Медведев.

Ученик 11 класса ФМШ Данил Тищенко узнал о возможности принять участие в работах ИЯФ СО РАН благодаря традиции шефства, которая предполагает, что ученики физматшколы, проучившиеся в школе год, делятся опытом с новым набором учащихся. Шефы Данила прошли практику в лаборатории ИЯФ и рассказали ему о такой возможности. «Я тоже загорелся идеей поучаствовать в исследованиях института. Мои шефы посоветовали обратиться к Алексею Михайловичу Медведеву, преподавателю нашего инженерного спецкурса, который по совместительству является сотрудником ИЯФ СО РАН. Договориться удалось быстро, и в декабре 2019-го я пришел к нему в лабораторию, на установку электронно-лучевой сварки. Сначала мне провели обзорный инструктаж, показали, как работает установка, объяснили, чем занимались здесь ребята до меня. Почти сразу наметилась задача, которую необходимо было выполнить: требовалось придумать и создать механизм, помогающий при открытии вакуумной камеры». — рассказал Данил.

Вакуумная камера — важная часть установки электронно-лучевой сварки. Внутри камеры размещаются опытные образцы будущих деталей из стали, меди и других материалов для сварки. «Когда воздух из камеры откачан, внутри создается вакуум, и на крышку действует сильное давление, соответственно, она очень плотно прилегает к вакуумной камере. И когда в конце цикла нам необходимо ее открыть и достать сваренную деталь, это превращается в трудновыполнимую задачу: несмотря на выравнивание давлений снаружи и изнутри установки, крышка прилипает намертво. Долгое время нам приходилось пользоваться для открытия камеры подручными инструментами. Хотелось разработать такую конструкцию крышки, чтобы она открывалась легко и практически без усилий», — пояснил Алексей Медведев.

Идея конструкции полностью принадлежит Данилу Тищенко. Он самостоятельно всё измерил и нашел подходящие материалы для своего изделия. «Я взял за основу решение, которое используется в воздушных винтовках. Там примерно такая же система: рычаг, который имеет больший пропил, что позволяет использовать его в комплексе с ручным насосом. Мне эта идея показалась подходящей с учетом того, что нужно было вращательное движение рычага переводить в поступательное движение поршня, и я взял ее на вооружение», — пояснил Данил.

Алексей Медведев подчеркнул, что выполнить эту маленькую, но ответственную задачу школьник смог за пару месяцев. «Но сама по себе работа, конечно, имеет продолжение, поскольку вокруг выполненной задачи наметился ряд подзадач, — сказал он. — Например, можно сделать не только рычаг для отпирания, но и автоматизировать задачу открытия/закрытия камеры, чтобы крышка двигалась сама, и не надо было подходить к ней. Сейчас приходится всё делать вручную, и это не всегда удобно. Можно создать какой-нибудь центрирующий механизм, который бы позволял быстро запирать крышку и при этом не прилагать столько физических усилий, как сейчас. То есть у этой задачи имеется вектор развития. Данил посмотрел, как в целом устроена работа, и, возможно, в дальнейшем сможет предложить что-то еще: новые идеи модернизации установки, эксперименты на ней, а может, в физике частиц его что-то заинтересует».

Алексей Медведев положительно оценил сложившийся опыт сотрудничества между организациями. «Эта инициатива в равной степени полезна обоим участникам, ФМШ — в плане активного вовлечения школьников в исследовательскую деятельность, ИЯФ — в плане выполнения различных работ или проверки различных идей, до которых обычно не доходят руки. Практически в каждой лаборатории найдется несложная задача по модернизации установки, или идея небольшого эксперимента, которые можно выполнить независимо от основной программы исследований. За счет сотрудничества с ФМШ часть этих задач удается реализовать: изготовить прототипы (либо даже работающие устройства), провести эксперименты», — сказал он.

Установка электронно-лучевой сварки ИЯФ СО РАН позволяет сделать полностью вакуумно-плотный дегазированный шов. Вакуумные камеры, изготовленные с ее помощью, не содержат микротрещин и микрополостей, и могут использоваться при создании высоковакуумных трактов. Изделия, изготовленные с помощью электронно-лучевой сварки в ИЯФ СО РАН, используются в российских и зарубежных научных установках, например, в Европейском исследовательском центре ионов и антипротонов – FAIR.

Пресс-служба ИЯФ СО РАН
 

12 мая 2021 года в новосибирском Академгородке прошла II-я Научная конференция «Великая Отечественная война. Победа и наука». Организаторами конференции выступили Сибирское отделение РАН, Институт истории СО РАН, ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН», а также Совет старейшин Сибирского отделения.

В работе конференции приняли участие заместитель губернатора Новосибирской области Ирина Мануйлова, мэр Новосибирска Анатолий Локоть и председатель Президиума СО РАН академик РАН Валентин Пармон.

В своем приветственном слове Валентин Николаевич отметил:

– Я очень благодарен академикам Молодину и Колчанову, которые в прошлом году инициировали проведение этой конференции. Безусловно, мы помним, что победу в войне одержал весь советский народ. Но нельзя было победить столь сильного врага голыми руками, поэтому мы говори о вкладе науки в нашу общую Победу. И тех ученых, кто участвовал в создании новых видов вооружений, и тех, кто решал задачи обеспечения страны стратегическим сырьем, и тех, кто принимал непосредственное участие в боях Великой Отечественной.

Если в программе первой конференции больше внимания уделялось знаменитым ученым Академгородка, занимавшимся в годы войны важными научными изысканиями, то в этом году ряд докладов посвятили академикам-фронтовикам.

Один из них - «От солдата – до академика: жизненный путь Дмитрия Константиновича Беляева» - прочитал научный руководитель ИЦиГ СО РАН академик РАН Николай Колчанов. С тезисами доклада можно ознакомиться на сайте конференции 

Говоря о послевоенном периоде жизни академика Беляева, Николай Александрович не только подробно рассказал о знаменитом на весь мир эксперименте по доместикации лисиц, но и осветил роль Беляева в возрождении генетики в СССР после погрома, устроенного этой науке «лысенковцами».

Другие доклады были посвящены академикам Г.И. Будкеру, С.С. Кутателадзе и А.В. Ржанову.

Еще ряд выступлений касался разным аспектам вклада сибирской науки в Победу над фашистской Германией. Так, руководитель НИИКЭЛ – филиала ИЦиГ СО РАН, профессор, д.м.н. Андрей Летягин рассказал о пути, который прошла в своем развитии военная медицина в годы войны.

Начиная в тяжелейших условиях первых месяцев войны, когда не хватало ни людей, ни лекарств, ни опыта оказания помощи раненым в столь огромным масштабах, была выстроена система военной медицины, способная решать эти задачи. И один из главных результатов ее работы – 17 млн бойцов, вернувшихся в строй после лечения в госпиталях и медсанбатах.

«К сожалению, последними поколениями врачей этот бесценный опыт был во многом утрачен, - констатировал Андрей Юрьевич. – И плоды этого стали очевидны в период пандемии, когда мы видели растерянность руководителей медучреждений, очереди из автомобилей «скорой помощи» и так далее. И сейчас мы вновь обращаемся к опыту той поры, поскольку тогда наша медицина успешно справилась с куда более сложной задачей».

Подводя итоги конференции, ее организаторы еще раз отметили, что она остается актуальной, и выразили пожелание активнее привлекать к участию в ней молодое поколение. А тем для новых выступлений, отметил заместитель председателя СО РАН академик РАН Василий Фомин еще достаточно: «Самое главное — основное внимание в работе конференции нужно уделять именно ученым-сибирякам, кто работал здесь до, во время и после войны, кто приехал сюда с целью создания нового научного центра — тем героям во всех смыслах, которые заложили основу нашей сегодняшней жизни».

Пресс-служба ИЦиГ СО РАН

В Год науки и технологий в обращение вышли марки, посвященные отечественным техническим достижениям, среди которых — беспилотный аппарат «Циклон», разработанный с участием Института теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН.

В аннотации на сайте Минобрнауки РФ сообщается: Проект «Циклон» — это общее название для циклолётов вертикального взлета. Один беспилотник способен транспортировать до 20 кг, оставаясь при этом незамеченным. Аппарат выполнен из карбона и обладает гибридной силовой установкой: бензиновый двигатель с генератором и электродвигатели с аккумуляторами. Проект разработали Фонд перспективных исследований совместно с Институтом теплофизики СО РАН и научно-производственное предприятие «Автономные аэрокосмические системы».

Марка с «Циклоном» выпущена в блоке с тремя другими, на которых изображены антропоморфный робот Фёдор, военная автономная платформа «Маркер» и необитаемый глубоководный аппарат «Витязь». Номинал каждой марки 24 рубля, их размер  37×37 мм (листа: 88×103 мм), тираж блока 110 тысяч, автор рисунков художник-дизайнер Роман Комса из издательского центра «Марка».

​Валерий Чичканов, член-корреспондент РАН, доктор экономических наук: 

Проводимая с 2013 г. реформа РАН, с учётом предшествующих лет слабого финансирования, обнажила целый ряд проблем, которые пока не удалось решить. Да и сама реформа создала добавочные проблемы.   
 

Что же нужно делать для развития Россий­ской академии наук?

Во-первых, активнее информировать бизнес и правительство об имеющихся разработках и патентах. Во-вторых, выстроить систему взаимодейст­вия науки и производства, создав единый интегрированный комплекс РАН с теми организациями, которые проводят прикладные исследования и осуществляют разработки – «Ростех», «Роснано», АФК «Система», «Сколково» и др. Это повысит эффективность внедрения научных результатов в производство.   

В-третьих, необходимо внести изменения в закон «О науке...» и подчинить институты РАН центральным органам управления академии. Напомню, в ходе реформы РАН её лишили институтов де-факто, а затем и де-юре, подчинив их Министерству науки и высшего образования. Это усложнило внутреннюю координацию и проведение единой научной политики. Кроме того, у общественности возник весьма искажённый образ Академии наук как патриархальной организации, которая якобы мало что даёт обществу. Это абсолютно несправедливое мнение. 

В-четвёртых, требуется изменить подходы при организации выборов в РАН. Надо проводить комплексный анализ дос­тижений претендентов в рамках секций и комиссий, полагаться исключительно на опубликованные ими работы.   

В-пятых, РАН в перспективе должна играть ведущую роль в проведении государственной экспертизы. Речь не только об экспертных советах и консультациях – они уже осуществляются. Нужна единая система госэкспертизы, которая поможет в реализации национальных проектов и закона «О стратегическом планировании в РФ». 

Отмечу, что у РАН есть наиважнейшая функция – объединять учёных, причём не только российских. Она является площадкой для обмена мнениями, и нужно расширять её границы. В качестве рассматриваемых академией проблем стоит брать краеугольные для всего человечества вопросы. Например, 17 целей устойчивого развития, которые были утверждены ООН в качестве базовых. Выходя с такой инициативой на международный уровень, РАН может предложить известным академиям – например, США, Франции, Китая и другим – проводить эти мероприятия совместно. Такая работа потребует больших усилий, объединения мирового научного сообщества, но у нашей академии есть силы, чтобы её начать. А в будущем это взаимодействие способно принести большие плоды. 

Мы не раз писали о наших соотечественниках-ученых и изобретателях по разным причинам, покинувшим страну и реализовавшимся в эмиграции. Их судьба сложилась тоже по-разному. Бывает, как в случае с Сикорским, когда фамилию знают миллионы, но большинство не сможет конкретизировать, в чем же был его вклад в развитие авиации как конструктора. Бывает, наоборот. Число наших граждан, смотревших цветное кино на домашних видеомагнитофонах на порядки превышало тех, кто знал, что у истоков этой технологии стоял русский электроинженер и военный пилот Александр Понятов. С Николаем Минорским (1885 - 19) история обошлась еще жестче: его имя в родной стране оказалось практически забыто, его изобретения – известны относительно узкому кругу специалистов, но его с полным правом считают ученым с мировым именем.

Впрочем, поначалу казалось, что в будущем его ждут не научная работа, а успешная карьера военного моряка. После окончания гимназии, он подает добровольное прошение о зачислении на службу и становится юнкером 18-го флотского экипажа Балтийского флота. В отличие от армии, юнкер на флоте – не курсант военного училища, а вольноопределяющийся (доброволец), который мог претендовать на офицерский чин, в случае успешной сдачи экзаменов по программе Морского корпуса.

А вскоре юнкер Минорский побывал и в первом столкновении, правда, не с иностранным противником. 20 июля 1906 года учебное судно «Рига» (по сути, плавучая казарма, где новобранцы проходили «курс молодого бойца») встретилось в море с крейсером «Память Азова», где случился мятеж. Мятежники, подняв красный флаг, спешили в Ревель, надеясь поднять там вооруженное восстание. Встретив «Ригу», они попытались высадиться на ее борт, посчитав, что два захваченных корабля лучше, чем один. Но офицеры и юнкера «Риги» быстро разоружили и заставили сдаться сторонников мятежников среди своей команды, а капитан учебного судна умелыми маневрами предотвратил угрозу абордажа и сумел оторваться от крейсера. За свои действия юнкер Минорский был награжден серебряной медалью «За храбрость» на георгиевской ленте.

Затем было повышение в гардемарины, новые плавания (на крейсере «Богатырь») и, наконец, в апреле 1908 года – успешные экзамены и присвоение офицерского чина поручика. Но к этому времени жизненные планы Николая Минорского изменились и уже через месяц он подает прошение о зачислении его в запас. Он едет учиться, сначала в университет Нанси (Франция), потом – в Санкт-Петербургский политехнический институт, где получает диплом инженера-электрика.

Но на дворе 1914 год и его ждет новый поворот судьбы: вместе с началом войны поручика Николая Минорского призывают из запаса на службу, младшим минным офицером на линейный корабль «Севастополь» (в то время в заведовании минёров находилась вся корабельная электротехника). В силу ряда причин, линкор «Севастополь» за время войны совершил лишь один боевой выход, но Минорский не сидел без дела в кронштадтских казармах. Его познания в технике обратили на себя внимание командования и вскоре в его ведении оказалось оснащение кораблей флота гироскопическими компасами (которые в то время были технической новинкой). На практике это означало: организовывать закупки новой техники, в том числе за границей, устанавливать ее, обучать эксплуатации и ремонту. И все это в условиях идущей не первый год войны. Но Минорскому словно было мало этой нагрузки и в 1916 г. он пишет и издаёт книгу «Гироскопический компас» –  первый в России учебник для подготовки специалистов по этим новым приборам. А кроме того, активно занимается конструкторской и изобретательской деятельностью. К началу 1917 года он создает два новых электронавигационных прибора. Первый наносил на карту путь корабля на основе данных о его курсе и скорости, передаваемых с гирокомпаса и лага. Позже аналогичные устройства стали называть одографами.  Второй - «гирометр» - был создан на основе гироскопа и предназначен для измерения углов рыскания на ходу корабля. Это был первый шаг к разработке автоматических систем управления кораблем, которые и принесли впоследствии Минорскому мировую славу.

Командование флотом заинтересовалось гирометром и Минорского отправили в командировку в Лондон, где предполагалось изготовить опытную партию устройств, чтобы затем испытать их на линкорах Балтийского флота. Пока приборы делают, Минорский выполняет ряд других поручений военно-морского ведомства, одно из них приводит его в Париж, где он и встречает новости о большевистском перевороте в Петрограде.

В этом водовороте событий, разрушившем прежнюю систему военного управления, о Минорском просто забыли. Понимая, что новой власти его приборы не нужны и не интересны, в середине 1918 года он принимает решение не возвращаться в Россию, а эмигрировать в США. Здесь он вскоре стал помощником известного изобретателя Чарлза Штейнмеца, с помощью которого получил должность профессора Пенсильванского университета. На этой должности, в 1922 году он опубликовал главную теоретическую работу своей жизни «Курсовая устойчивость тел с автоматическим управлением». Эта работа стала одной из первых формально математически обоснованных публикаций по теории автоматического регулирования на английском языке, она поставила автора в один ряд с Джеймсом Максвеллом, Джоном Раусом и Адольфом Гурвицом.

Главным научным достижением Минорского стало теоретическое обоснование работы одного из важнейших (по сей день) компонентов систем автоматизации – т.н. ПИД-регулятора (от Proportional Integral Derivative (PID) controller - пропорционально-интегрально-дифференциальное регулирование).

Сегодня ПИД-регуляторы используются в самых разных системах автоматического управления: от промышленных роботов и контроллеров энергетических установок до систем стыковки космических аппаратов. Но первые регуляторы, работающие на этом принципе, были созданы на основе расчетов Минорского для кораблей и исходили из особенностей управления ими, прежде всего, инерционности. В этом отношении управление плавающим судном сильно отличается от управления колесными средствами, на движение судна сильнее влияет множество факторов, напрямую не связанных с движениями руля (например, течение или скорость ветра).

Попытки создать некий регулятор движения судов, учитывающий и компенсирующий эти факторы, предпринимались и раньше. На той же лондонской фирме Sperry, где в 1917 году разместили заказ на гирометры Минорского. Но это были чисто эмпирические проекты, не имевшие значительных успехов. Минорский же создал серьезную теорию, основанную и на эмпирике, и на математическом аппарате.

Наблюдая за действиями опытного рулевого, он заметил, что тот никогда не поворачивает руль пропорционально требуемому углу поворота, а заранее вносит поправку, учитывающую предыдущие повороты и то, с какой скоростью судно реагирует на его действия. Минорский определил, что выработанный рулевым угол поворота складывается из трёх величин: P – пропорционально поправке, I – интегральная оценка поведения в прошлом и D – оценка скорости реагирования судна на управляющее воздействие. Это наблюдение стало исходным пунктом для всей последующей работы, где он ввёл ещё и фундаментальное для автоматического регулирования понятие «запаздывание». Но самое главное, он первым сумел объединить в одном приборе все три компонента – P, I, D.

 Вскоре прибор прошел практические испытания на линкоре USS New Mexico, затем исследования были продолжены в Стэндфордском университете, куда пригласили работать и Минорского. Коллеги по университету называли Минорского основателем нелинейной механики в США, но несмотря на признание научных достижений, практическая сторона его деятельности осталась достаточно скромной, скорее всего потому, что он опередил своё время, эпоха наукоёмких стартапов наступила через несколько десятилетий.

Сергей Исаев

Атомная энергетика находится сейчас не в лучшем состоянии. Данный факт сам по себе способен вызвать недоумение ввиду того, что он плохо согласуется с глобальным курсом на сокращение эмиссии парниковых газов. Как мы знаем, прогрессивная мировая общественность «приговорила» ископаемое топливо как не соответствующее целям низкоуглеродного развития. Казалось бы, именно сейчас «мирный атом» должен быть поставлен во главу угла, особенно если учесть, что что-то подобное предрекалось еще 50-60 лет назад.  И, тем не менее, в качестве альтернативы ископаемому топливу выдвинули возобновляемые источники энергии вроде ветра и солнца. Атомной энергетике также вынесли «приговор», как и в отношении угля.

Это обстоятельство было специально разобрано на прошедшей в марте Экспертной сессии РАН, посвященной проблеме низкоуглеродного развития нашей страны. «К атомной энергетике отношение сейчас специфичное. Мы потеряли доминирующую симпатию, которая была все предыдущие годы», - с печалью констатировал советник президента НИЦ «Курчатовский институт» Виктор Цибульский. И, тем не менее, заметил ученый, еще не все потеряно. Несмотря на весь скептицизм, у атомной энергетики есть неоспоримые преимущества перед ВИЭ. К примеру, для того, чтобы построить ветряную электростанцию, вам придется на один киловатт установленной мощности затратить почти тонну материалов. Если же говорить об атомной электростанции, то материала понадобится в десять раз меньше. Как мы понимаем, на порядок будет отличаться и эмиссия парниковых газов при изготовлении оборудования для ветряных электростанций и для атомных электростанций.

Вроде бы, речь идет о совершенно объективных показателях. Несмотря на это, признаёт Виктор Цибульский, за последнее десятилетие атомная энергетика по установленным мощностям «просела» на четыре десятых процента, в то время как во всех остальных энергетических отраслях наблюдался прирост. В настоящее время доля атомной энергетики в мировом производстве энергии составляет всего 10% (десять лет назад было 16%). И до сих пор многие страны продолжают от нее упорно отказываться. В чем же причина? – задается вопросом ученый.

«Мы полагаем», - говорит Виктор Цибульский, - что главная причина связана с радиофобией. Другого объяснения мы не видим. Люди просто боятся радиоактивности, которая может быть высвобождена из реактора». Если же ставить вопрос о снижении эмиссии парниковых газов за счет использования атомной энергии, то нам никак не обойтись без увеличения масштабов, считает ученый.

Та доля атомной энергетики, которая есть сейчас, погоды здесь не сделает совершенно. Но как можно увеличить этот масштаб в условиях массовой радиофобии? Выход, на его взгляд, - в переходе на принципиально новые технологии атомной энергетики. То есть данная отрасль должна серьезно преобразиться, что, в свою очередь, поможет справиться со страхами перед радиацией.

Чтобы люди не боялись радиационного заражения, необходимо убрать его источник, считает Виктор Цибульский. Для этого, уточняет он, необходимо по-новому организовать топливный цикл, который будет экологически безопасен. В данном случае не нужно перерабатывать облученное топливо, не нужно вскрывать изолированные тепловыделяющие элементы. «Они герметичны, и могут спокойно простоять какое-то время. Природа сама с ними справится и уничтожит радиоактивные изотопы, переведет их в нормальное стабильное состояние», - отметил ученый.

Главный принцип перехода к новой технологии – разделение производства ядерного топлива и производства энергии из него. По словам Виктора Цибульского, это должно происходить не в одном месте, а в разных местах. «И тогда, - говорит ученый, - мы сможет создать приемлемую для людей конфигурацию атомной энергетики. Безопасность в этом случае будет полностью гарантирована. Вы просто не будете лезть в радиоактивные вещества там, где это опасно». В принципе, здесь нет ничего абсолютно нового, напоминает Виктор Цибульский. Такие идеи, по его словам, высказывал еще Курчатов. «Все эти вещи давно известны, и все они продвигаются», - заметил он.

На сегодняшний день есть только две страны, способные нормально решить задачу перехода к новой атомной энергетике – это Россия и США. И решение этих задач, подчеркивает Виктор Цибульский, может кардинально изменить ситуацию на энергетическом рынке. У России, отметил ученый, есть очень серьезные мотивации к тому, чтобы заниматься разработкой новых технологий в сфере атомной энергетики. Главная причина в том, что нам для этого ничего не нужно закупать. То есть Россия, фактически, способна создать полный технологический цикл, в чем видится огромное преимущество. Если не будет такого технологического перехода, то атомная отрасль начнет банально деградировать – до тех пор, пока не «пожрет» все запасы урана. И в «Росатоме» данную ситуацию осознают прекрасно.

Пока еще Россия находится в приоритете, напоминает Виктор Цибульский. Она успешно продает реакторы, разработанные еще в 1980-х годах. И до сих пор в этом отношении чувствует себя замечательно. Но для перехода на новые технологии нам предстоит активизироваться. Вопрос: может ли новая климатическая повестка стать источником мотивации для такого развития? Ученый предлагает немного подождать и понаблюдать за происходящим, поскольку, на его взгляд, чрезмерное увлечение ВИЭ вряд ли приведет к чему-то хорошему. Данный тезис, конечно же, разделялся не всеми участниками Экспертной сессии. Слышались и возражения со стороны специалистов, чья деятельность непосредственно связана с возобновляемой энергетикой.

Тем не менее, вопрос о будущем атомной энергетики требует научно обоснованного ответа, и его необходимо обязательно включать в климатическую повестку. На этом, в частности, настаивает Президент РАН академик Александр Сергеев. Необходимо отстаивать перед зарубежными партнерами важную роль «мирного атома» в деле перехода на рельсы низкоуглеродного развития. У России, безусловно, в том есть прямая заинтересованность. С одной стороны, нам удалось бы несколько сгладить проблему относительно «углеродоемкости» нашей экономики (ввиду тревожной перспективы выплат по трансграничному углеродному налогу). С другой стороны, если бы атомная энергетика была реабилитирована в глазах общественности и получила «второе дыхание» для своего развития, у России был бы неплохой шанс стать лидером как раз на этом направлении (чего нельзя сказать о лидерстве в возобновляемой энергетике, где наши позиции выглядят слишком скромно). Для этого, безусловно, необходимо вести работу с общественным мнением и даже использовать лоббистские возможности наших политиков и руководителей крупных компаний.

Есть ли у нас союзники на данном направлении? Здесь далеко не всё однозначно. Так, Франция, располагающая весьма внушительной атомной генерацией, приняла планы по ее сокращению (в пользу ВИЭ, конечно же). Поэтому в Европе найти союзников трудно ввиду форменного помешательства европейцев на возобновляемых источниках. Большой интерес к развитию атомной энергетики есть у Китая. Это страна вообще пытается «прибрать к рукам» все важные стратегические направления, включая и «мирный атом». Однако, как искренне признался Виктор Цибульский, с Китаем нужно держать ухо востро, ибо союзник он очень непростой. Остается, пожалуй, только Америка. Несмотря на то, что новая администрация гнет сейчас «европейскую линию» (то есть, нацелена на расширение доли ВИЭ), американские научно-технические разработки в энергетической сфере (включая и атомную энергетику) никуда не денутся и всё равно будут где-то востребованы.

Таким образом, мы стоим на пороге реальных трансформаций, и Россия в состоянии предложить здесь свое видение проблемы и даже сформулировать принципиально новую стратегию низкоуглеродного развития. Во всяком случае, у наших ученых не наблюдается желания «задрав штаны» бежать за европейцами и безоговорочно принимать их правила. Как поведут себя в этой ситуации наши политики – вопрос отдельный.

Андрей Колосов