Экологи проанализировали развитие торфяников Западной Сибири во время голоцена. Оказалось, что изменения климата, аналогичные современным, наблюдались уже восемь тысяч лет назад. Тогда торфяные болота, поглощая углекислый газ из атмосферы, по всей видимости, помогли уменьшить парниковый эффект. Возможно, в будущем они сыграют похожую роль и смогут на время сдержать глобальное потепление. Работа выполнена при поддержке гранта Российского научного фонда (РНФ) и опубликована в журнале Ambio.

Сегодня глобальное потепление в основном объясняют парниковым эффектом. От Солнца поступает коротковолновое излучение, которое с легкостью проходит через атмосферу Земли. Наша планета, в свою очередь, нагревается и «отдает» обратно длинноволновую радиацию, но для нее атмосфера уже не так прозрачна — ее отражают парниковые газы, в число которых входит CO2. Как следствие, энергия концентрируется у поверхности планеты, из-за чего та нагревается.

Уменьшение количества углекислого газа в атмосфере происходит главным образом за счет того, что растения поглощают его в процессе фотосинтеза, а также создают запасы — в том числе и в виде торфа в болотах. Показано, что торфяники, несмотря на то что покрывают всего лишь примерно 3% поверхности суши, уже накопили 500 гигатонн углерода. Это больше, чем содержат все леса планеты, которые занимают в три раза большие площади.

Исследователи из Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, Югорского (Ханты-Мансийск) и Пензенского университетов совместно с коллегами из Великобритании изучили ключевые изменения одного из торфяных болот Западной Сибири, находящегося в 30 километрах от Ханты-Мансийска. С помощью ручного бура они извлекли торфяные колонки, провели радиоуглеродное датирование, а также описали сохранившиеся в образцах остатки растений и раковинных амеб. Последние примечательны тем, что быстро размножаются, а значит, оперативнее могут реагировать на изменения окружающей среды — в отличие от других, более крупных организмов.

Возраст самых глубоких слоев торфа составил около 9,5 тысяч лет, то есть они образовались в бореальном периоде (ранний голоцен). Тогда в Сибири был более мягкий климат, а осадков выпадало больше, чем когда-либо за последние десять тысяч лет. Изначально исследуемое болото было богато питательными веществами, однако позже, около 8760 лет назад, в так называемом атлантическом периоде, их содержание уменьшилось, и оно стало олиготрофным. Об этом свидетельствуют преобладающие в торфе остатки мха сфагнума и карликовых кустарников — неприхотливых к питательным веществам растений. К тому времени климат на некоторое время стал суше, а потом снова — более влажным и теплым. Вероятно, именно эти перемены стали причиной преобразования болота.

Также в атлантическом периоде происходило значительное поглощение болотом углерода. Позже, 5,8 тысяч лет назад, климат стал суше и теплее, что отмечено в торфе слоем с доминированием остатков пушицы и ксерофильных видов раковинных амеб — видов, которые способны переносить засуху. Около 1170 лет назад наступил более влажный период, а последние 100 лет характеризуются более сухими условиями. 

«Самыми важными с практической точки зрения являются данные о состоянии торфяника в атлантическом периоде. Расчеты на их основе показывают, что к 2050 году в Западной Сибири из-за глобального потепления температура может вырасти на 0,9–1,5°C, а влажность повысится на 12–39%. Аналогичные изменения климата уже наблюдались тогда, примерно восемь тысяч лет назад, и в таком климате торфяник был способен поглощать значительное количество углерода из атмосферы. Конечно, полностью остановить глобальное потепление торфяные болота не смогут, однако если их торфообразовательная активность достигнет уровня атлантического периода, они смогут на некоторое время приостановить его», — поясняет один из авторов статьи Андрей Цыганов, кандидат биологических наук, ведущий научный сотрудник кафедры общей экологии и гидробиологии биологического факультета МГУ.

В дальнейшем изучение этой темы будет продолжено. В планах авторов — увеличить пространственный охват исследования, что поможет оценить реакции различных типов болотных экосистем на климатические изменения. Также возможно уточнение датировок и использование дополнительных индикаторов состояния болот в прошлом, например содержания микроуглей для реконструкции пожаров, в том числе антропогенного происхождения.

Жители Новосибирского Академгородка вышли на ночную акцию по спасению лягушек, которые направлялись из леса к пруду и не могли преодолеть дорожные бордюры.

С приходом тепла остромордые лягушки начали свою традиционную миграцию к Утиному пруду, расположенному по ул. Золотодолинской, чтобы вывести потомство. Но на пути к водоему их ждало препятствие – высокие бордюры, перепрыгнуть через которые не могут даже крупные особи. Лягушки передвигаются в ночное время суток и могут быть сбиты проезжающими автомобилями. На помощь им пришли студенты Новосибирского госуниверситета, ученики расположенного поблизости лицея №130 и другие неравнодушные жители Академгородка. За одну ночь были спасены десятки лягушек и перенесены в пруд.

«Я пришла вместе с семьей, за час мы собрали десять лягушек и две жабы. Видели несколько раздавленных автомобилями, которым не повезло, - рассказывает ученица лицея №130 Ольга Вронская. - Я часто бываю у пруда, вместе со своим учителем по экологии Татьяной Витальевной Хабаровой собираю материал для исследования о животном мире пруда, его истории. Вчера мы встретили студентов с фонариками, они рассказали, что спасают лягушек. Мы тоже решили присоединиться и помочь».  

В акции участвовал доктор биологических наук, профессор НГУ Павел Бородин. «В моем активе сегодня четыре лягушки», - поделился он.

Жители Академгородка не первый год выходят на такую акцию. В апреле прошлого года в социальных сетях была размещена просьба помочь лягушкам и перенести их в пруд. Тогда несколько ночей подряд волонтеры, вооружившись фонариками и ведрами, собирали сотни лягушек.

С наступлением теплых дней лягушки выходят из леса, чтобы отложить икру в стоячем водоеме. Остромордые лягушки, или болотные лягушки (Rana arvalis), могут откладывать от 500 до 2700 икринок в зависимости от возраста, из которых через 3-10 суток вылупляются головастики. После откладывания икры самки идут обратно в лес, в водоеме они не остаются. В период нереста вблизи пруда можно услышать характерные для остромордых лягушек звуки, похожие на воркование. Лягушки не только являются важными участниками экосистемы и биоиндикторами окружающей среды, они также несут пользу для человека, уничтожая различных насекомых-вредителей.  

Утиный пруд открылся в Академгородке в сентябре 2014 года. Сегодня это популярное место отдыха жителей и гостей городка. В пруду обитают кряквы, чирки-свистунки, также отмечены кулик-черныш и лысуха.

Пресс-служба Новосибирского регионального отделения РГО

Недавно стало известно, что Национальный Институт Происхождения и Качества (INAO) во Франции дал разрешение 4 500 производителям вина на территории Бордо на выращивание шести новых сортов винограда. В какой-то степени мы имеем дело с беспрецедентным случаем. Тот, кто хотя бы в общих чертах представляет себе французское винное законодательство, понимает, насколько «революционным» является данное разрешение со стороны государства.

Напомню, что во Франции характерные (узнаваемые) черты винодельческой продукции из известных регионов контролируются на самом высоком уровне. И контролируются весьма жестко (иногда – избыточно жестко, даже вопреки здравому смыслу). Естественно, эти правила распространяются только на ту продукцию, которая имеет в своем названии четкую привязку к месту происхождения. Первые прецеденты такого рода относятся еще к временам средневековья, когда крестьянам Бургундии запрещали высаживать лозу Гаме, дабы не испортить высокую репутацию бургундского вина. Современное винное законодательство преследует, по сути, ту же цель: французское вино должно сохранять свою уникальность и узнаваемость, для чего необходимо четко воспроизводить традиционный (и довольно ограниченный) набор сортов, давно уже устоявшийся для каждого винодельческого региона.

Чем же тогда вызвано разрешение со стороны INAO на культивирование сразу шести (!) новых сортов для виноградников Бордо? Напомню, что в настоящее время на этой территории культивируется порядка девяти сортов, большая часть которых играет там вспомогательную роль. Как нетрудно догадаться, указанное «послабление» со стороны государства имеет прямое отношение к происходящим сейчас КЛИМАТИЧЕСКИМ ИЗМЕНЕНИЯМ, особо ощутимым в европейских странах, включая и Францию. Выбор сортов в данном случае далеко не случаен. Этому предшествовало десятилетнее исследование на экспериментальном винограднике, где были высажены различные сорта из относительно жарких регионов Европы – Испании, Италии, Португалии, Греции, Болгарии, Грузии, а также сорта из Лангедока (юг Франции). Последующий отбор делался в отношении тех сортов, которые могли успешно противостоять таким климатическим проблемам (участившимся на территории Бордо), как водный стресс и сильная жара, но при этом позволяли сохранять стилистику именно бордосских вин (достаточно свежих и питких, в отличие от тяжелых, типично «южных» вин).

Как мы знаем, регион Бордо никогда не относился к засушливой территории, и водный стресс (как и сильная жара) долгое время являлись здесь досадной аномалией. Наоборот, виноделам в большей степени досаждали избыток влаги и «недобор» тепла в период созревания. Однако в наступившем столетии ситуация начала серьезно меняться. Чрезмерная жара и недостаток влаги способны изменить характер вин Бордо, по крайней мере, тех из них, которые выходят под общей (региональной) маркой. Как можно заметить, новые разрешенные сорта имеют южное (по отношению к региону Бордо) происхождение. Некоторые содержат гены старинных испанских и португальских сортов, другие прямо заимствованы из Португалии (Турига Насьональ и Альбариньо). Один сорт (Касте) идет с юга Франции (из Аверона). Примечательно, что первоначально планировалось разрешить не шесть, а семь сортов. Однако один из них был в последний момент «забракован», поскольку специалисты не были до конца уверены, что он в состоянии обеспечить вину необходимую свежесть (которая теряется как раз из-за жары, понижающей кислотность виноградного сусла).  

Получается, что климатические условия Бордо уже начинают соответствовать условиям Португалии. То есть для Европы глобальное потепление давно не является пустым звуком. И если на государственно уровне принимаются подобные решения, это недвусмысленно говорит о том, что европейская наука рассматривает изменения климата как ОБЪЕКТИВНЫЙ ПРОЦЕСС, с которым, очевидно, теперь должны считаться как сельхозпроизводители, так и селекционеры.

В свете сказанного было бы интересно узнать, насколько актуальной представляется проблема климатических изменений для отечественной науки, связанной с растениеводством и селекцией. Как отмечают климатологи, сильнее всего изменения происходят в северных широтах. Сибирь в этом плане также не исключение. Однако принимается ли во внимание глобальное потепление, когда речь идет о селекции и интродукции пищевых растений для сибирских условий?

Ранее мы уже писали о том, что новосибирские селекционеры и растениеводы в один голос утверждают о том, что за последние тридцать лет климат заметно поменялся. Например, отмечается смещение фенологических фаз у овощных культур на чуть более ранние сроки. Схожая картина отмечается и по некоторым многолетним культурам. Так, специалисты ЦСБС СО РАН, занимающиеся селекцией и агротехникой жимолости, в свое время отмечали, что некоторым сортам в наших краях становится явно жарко (жимолость плохо реагирует на избыток тепла и недостаток влаги). Так, для южных районов Новосибирской области, отличающихся относительно жарким и сухим летом, такие сорта категорически не рекомендуются. В некотором роде такая ситуация перекликается с тем, что происходит в Бордо (правда, масштабы проблемы тут несопоставимы, учитывая крайне незначительное место жимолости в наших сельхоз угодьях).

Итак, учитывает ли наша селекция меняющиеся климатические условия? Как заметил по этому поводу руководитель СибНИИРС (филиал ФИЦ ИЦиг СО РАН) Иван Лихенко, эти процессы, безусловно, учитываются. Хотя, как мы понимаем, здесь многое зависит от инициативы и проницательности самого селекционера. То есть никаких «указаний свыше» на этот счет не поступает. И, понятное дело, кооперации с климатологами пока еще нет. Всё, в конечном счете, решает опыт, наработанная практика, выводы из многолетних наблюдений.

Впрочем, не стоит думать, будто сибирские селекционеры ставят во главу угла повышение температуры. По словам Ивана Лихенко, в первую очередь обращает на себя внимание возросшая вариабельность, нестабильность климата, плохая предсказуемость метеорологических явлений. Например, традиционно считалось, что самыми засушливыми месяцами в наших краях являются май и июнь. Однако в последнее время данное правило уже не работает, и с этим приходится считаться. В целом же зимы стали менее суровыми. По этой причине, отмечает Иван Лихенко, ситуация с озимыми посевами в последнее время стала выглядеть немного лучше, чем было раньше. Хотя отсюда совсем не вытекает, будто сибирский климат утратил былую суровость. Так или иначе, но даже аномально сухое и жаркое лето в отдельных районах НСО селекционеры и растениеводы могут запросто списать на нестабильность, которую далеко не все из них связывают с процессами глобального потепления. Как заметил Иван Лихенко, среди селекционеров единого мнения на этот счет нет. Кто-то из них соглашается с тем, что мы имеем дело с долгосрочной общепланетарной тенденцией, другие же ссылаются на обычные «капризы» погоды.

Кстати, отсутствие в нашей академической среде консенсуса по климатическому вопросу делает учет таких факторов второстепенным (а то и вообще не актуальным) при выведении новых сортов. По словам старшего научного сотрудника ЦСБС СО РАН Юрия Фотева, чтобы учитывать в селекции климатические изменения, нам необходимо четко понимать их характер. Однако именно этого понимания у нас как раз и нет. Мало того, среди ученых даже есть открытые «климатические скептики», которые ориентируют свою аудиторию на скорое наступление похолодания. При такой разноголосице, конечно же, селекционеру проще вообще игнорировать данную проблему.

В любом случае, отмечает Юрий Фотев, учет экстремально низких температур для Сибири никак не утратил своей актуальности. В первую очередь это касается многолетних культур, для которых устойчивость к морозам оказывается намного важнее устойчивости к аномальной жаре. Хотим мы того или нет, но аномальная жара для нас является куда более редкой неприятностью, чем сильный мороз. Нынешняя зима еще раз доказала, что для сибиряков готовность к сильным морозам по-прежнему остается жизненной необходимостью – в отличие от европейцев, страдающих в последние годы от аномально жаркого лета. 

Олег Носков

Ученые Института катализа СО РАН исследуют метод получения водорода и этилена из природного газа с помощью нанодисперсного катализатора и лазерного излучения. Сейчас при поддержке Российского научного фонда они создают вычислительную модель метода, которая необходима для масштабирования технологии от лабораторного уровня к опытно-демонстрационному. По словам ведущего научного сотрудника института, к.ф.-м.н. Валерия Снытникова, стоимость получаемых продуктов в несколько раз выше, чем стоимость природного газа, что важно для экономики.

Метан как основной компонент природного газа транспортируется и потребляется в развитых странах как энергоноситель и химическое сырье. Этот относительно дешевый углеводород привлекателен для химической промышленности в плане получения продуктов с высокой добавленной стоимостью, в числе которых  водород. Актуальность исследования ученых Института катализа СО РАН связана с развитием водородной энергетики. Этилен как один из самых многотоннажных полупродуктов широко используется в разных отраслях экономики — от сельского хозяйства до производства полимерной упаковки.

Получение водорода и этилена из метана экономически выгодно по сравнению с экспортом природного газа. Валерий Снытников приводит пример: стоимость получаемых продуктов примерно в 8 раз выше стоимости исходного сырья.

По словам ученого, существует ряд технологий получения водорода из метана, но у них есть свои ограничения. Так, ранее при сильном нагревании метана без использования катализаторов получали водород и углерод в виде сажи для производства резины, краски и других продуктов. Но стоимость сажи невысока, потребление ограничено, а достижение высоких температур энергозатратно.

Ученые Института катализа СО РАН решили проблему активации метана, для которой нужны либо температуры свыше 1200 °C, либо высокоактивные катализаторы. Однако такие катализаторы действуют на продукты конверсии еще более активно, чем на метан — они разлагают его в углерод, и это препятствует их использованию в традиционной форме. Тогда исследователи превратили катализатор в нанодисперсную пыль с высокой активностью, а затем обосновали идею получения водорода и этилена из метана с помощью наноразмерных катализаторов и лазерного излучения.

«Мы направляем лазерное излучение в поток метана, где находятся наночастицы катализатора. Они нагреваются под воздействием лазера даже выше чем 1200 °C, и на них начинает разлагаться метан. Продукты разложения — радикалы — вылетают в холодный окружающий газ, где формируют этан, этилен и водород. То есть мы создали двухтемпературную среду, где активация происходит в горячей фазе, а синтез — в «холодной», при температуре 600–800 °C», — рассказал Валерий Снытников.

Полученный группой грант РНФ нужен ученым для создания вычислительной модели лазерной конверсии метана. «Цель проекта — получение кинетических данных по гетерогенным и гомогенным реакциям водорода и основных компонентов реакционной смеси для неравновесной газопылевой среды. Мы должны определить зависимости конверсии метана и выходов продуктов от разных параметров: состава и величины наночастиц, температуры среды, числа активных центров разложения метана на поверхности пылинок и других. Полученные данные мы сведем в вычислительную модель, где будут рассчитываться процессы. Такая модель необходима для перехода от лабораторного уровня к опытно-демонстрационному реактору с большей производительностью», — пояснил Снытников.

Грант РНФ общим объемом 18 миллионов рублей рассчитан на 2021–2023 годы.

Анастасия Аникина,  пресс-служба ИК СО РАН

В условиях холодов этой зимы серьезной атаке подверглось и сознание россиян. На просторы масс-медиа выплеснулась волна тревожных сообщений о предстоящем глобальном похолодании, якобы угрожающем нашей стране уже с этого года. Информация подавалась примерно в таком виде: «На Россию надвигается глобальное похолодание», или такое: «Жителей России предупредили о глобальном похолодании». Как выяснилось, источником панической информации выступило информационное агентство «URA.RU», разместившее фрагмент беседы с профессором Российского государственного гидрометеорологического университета Олегом Покровским.

В ходе этой беседы ученый заявил о том, будто «наступает пора холодов»: «Глобальное потепление, о котором так долго говорили, под большим вопросом. На протяжении нескольких последних лет средняя температура поверхности Северной Атлантики в субполярной зоне (50-60 градусов широты на Север) резко падает, в том числе в Европейском и Американском секторе. Все эти процессы постепенно приходят в Северный ледовитый океан, и там тоже вода становится более холодной, в связи с этим изменяются и атмосферные процессы. Если это охлаждение атлантических вод продлится, в мире сильно похолодает, особенно в скандинавских странах и в России. Количество льда возрастет. При этом холод в России будет значительно сильнее, чем в Европе, подогреваемой теплым воздухом Атлантического океана».

Именно этот пассаж на все лады начали транслировать многочисленные российские интернет-сайты и СМИ, преподнося его как страшное апокалиптическое пророчество. При этом журналисты не удосужились дать более полную справку об авторе этих предсказаний и о его идеях. На всякий случай напомним о взглядах профессора Олега Покровского на теорию глобального потепления. Как следует из его популярных лекций (их можно легко найти на видео-хостинге Youtube), идею роста глобальной температуры еще с 1970-х годов продвигали представители транснациональных нефтегазовых корпораций. Главная цель якобы заключалась в том, чтобы таким путем обрушить цены на нефть и поставить в тяжелое положение арабских производителей углеводородов. Ради этой цели будто бы и была «запущена» теория антропогенного воздействия на климат, в рамках чего обосновывалась необходимость перехода на возобновляемые источники энергии. Правда, уточняет профессор, жертвой этой авантюры стали не арабы, а Советский Союз, сильно пострадавший от падения нефтяных цен. Климатология, утверждает он, тесно связана с политикой, и потому любая точка зрения, идущая против господствующей теории, принимается в мировой науке в штыки.

На основании таких исходных посылок профессор Покровский относит себя к немногочисленным ученым-аутсайдерам, пытающимся-де донести до людей правду. К такой правде, например, относится утверждение ученого о том, что примерно к 2025-30-м годам ледяной покров в Арктике восстановится до своих исходных значений. «Я работаю с данными, а не с моделями», - утверждает он. По его данным, глобальная температура в нынешнем столетии совсем не растет, несмотря на рост концентрации углекислого газа. «Так есть ли тут связь между одним и другим?», - восклицает ученый.

Возможно, с теоретической точки зрения это очень верное замечание относительно причинной зависимости наблюдаемых явлений. Но проблема заключается в другом: почему в распоряжении уважаемого ученого оказываются какие-то особые данные, которых нет у его оппонентов? Заявление насчет того, будто глобальная температура не растет с начала нового столетия, выглядит довольно смелым. Однако насколько оно является правдивым? Зайдем, например, на сайт NASA, где собраны все основные данные по динамике климатических изменений за 1880 – 2020 годы. Согласно приведенному графику, глобальная температура с 1990-го года (если брать тридцатилетний отрезок) выросла примерно на 0,61 градуса! Конечно, можно обвинить NASA в пособничестве заговору, но в этом случае дискуссия полностью выйдет за рамки науки.

Кто, в таком случае, прав? Может, отечественная наука, в самом деле, держит глухую оборону против заокеанских заговорщиков и располагает фактами, скрытыми от широкой общественности? За разъяснениями я обратился к заведующему Лабораторией кайнозоя, палеоклиматологии и минералогических индикаторов климата Института геологии и минералогии СО РАН Владимиру Зыкину, давно уже изучающему проблему глобального изменения климата и читающему на эту тему курс лекций в НГУ. Ученый честно признался, что не совсем понимает, на какие данные опирается уважаемый профессор Олег Покровский, когда заявляет о том, будто температура поверхности Северной Атлантики в субполярной зоне «резко падает» и происходит остывание воды в Северном ледовитом океане. Как сказал Владимир Зыкин, за последнее десятилетие мы, наоборот, отмечаем тенденцию к потеплению Северного ледовитого океана. Кроме того, прошедший 2020 года оказался самым теплым в истории наблюдений, а площадь ледового покрова на полюсах за последние тридцать лет сократилась на треть. Разумеется, процесс этот не движется по строго прямой линии. Возникают вполне допустимые флуктуации. Ледники то отступают, то наступают. Тем не менее, равнодействующая вполне очевидно тянется вверх, в сторону потепления. И в прошлом году льды также продолжили отступление. В таких условиях, замечает Владимир Зыкин, заявлять о похолодании Северного ледовитого океана, по меньшей мере, странно.

Понятно, что панические заявления о начале глобального похолодания делаются на фоне чувствительных февральских морозов, от которых многие из нас отвыкли. Однако спекулировать на погодных явлениях, внушая неискушенной публике неподтвержденные гипотезы и непонятно на чем основанные прогнозы, вряд ли к лицу ученому. В данном случае такие спекуляции ничем не отличаются от панических заявлений противоположной стороны, которые обычно делаются во время аномальной летней жары. Если опираться на данные климатологии, то столь мощные сезонные флуктуации никак не вступают в противоречие с общим глобальным трендом. Показательно, что пока весь мир обсуждает зимнюю непогоду в Техасе, мало кто обращает внимания на то, что в Средней Азии установились аномально ВЫСОКИЕ температуры, превышающие климатическую норму на 8-12 градусов. Так, в Ташкенте во второй половине февраля дневные температуры достигали отметки +26 градусов. Разумеется, никто из климатических скептиков не заинтересовался данным фактом и никак его не комментировал.

Зато много скепсиса вызвали картины заснеженной пустыни на Ближнем Востоке. «Ну и где оно, глобальное потепление?», - вопрошала российская публика, обнажая свое невежество в области физической географии. Как сказал по этому поводу Владимир Зыкин: «Я всегда объясняю студентам, что снег – это, прежде всего, влага. Что касается пустынь Ближнего Востока, то там в зимнее время ночная температура может запросто упасть до серьезных отрицательных значений. И таким холодом в этих местах никого не удивишь. Просто чаще всего это происходит при сухом воздухе. Снег же свидетельствует не о температурной аномалии, а о проникновении влажного воздуха».

Кстати, отметим, что в американской прессе были сразу же опубликованы обстоятельные объяснения случившейся непогоды и ее связи с глобальным потеплением. Как указывается в одной публикации, подобные экстремальные события в наше время вовсе не исключаются, поскольку термическая зональность на планете никуда не делась. Однако при этом они происходят реже, чем было раньше. В этом случае срабатывает чисто психологический эффект: современное поколение острее реагирует на холодные зимы именно потому, что оно от них отвыкло. Действительно, с этим утверждением трудно не согласиться, особенно нам, жителям Сибири. Так, нынешняя зима является «аномальной» лишь с позиции текущего столетия. Для старожилов же она является совершенно нормальной сибирской зимой. По крайней мере, в далеких 1960-70-х годах таким морозам никто никогда не удивлялся.

 Впрочем, ситуация складывается намного драматичнее, считают специалисты. Дело в том, что из-за потепления в Арктике холодные воздушные массы могут как бы «залипать» над определенными территориями, отчего экстремальное явление будет продолжаться дольше, чем было раньше. Иначе говоря, воздушный поток теперь «рассасывается» медленнее, поскольку нет прежней разницы температур между полярными областями и нижними широтами. В любом случае, предупреждают эксперты, глобальное изменение климата само по себе чревато разрушительными явлениями, к которым необходимо научиться приспосабливаться.

Нынешняя зима, скорее всего, стала серьезным напоминанием людям о возможных рисках.  Однако это не повод, конечно же, чтобы экстремальное погодное явление использовать в качестве аргумента для обоснования противоположного климатического тренда. Как справедливо заметил на этот счет Владимир Зыкин: климат на планете не может измениться в одночасье, чтобы со следующего года мы вступили бы в эпоху лютых морозов. Подобные заявления, которыми теперь пестрят наши СМИ и интернет-сайты, являются обычными журналистскими спекуляциями. Так что кричащие заголовки в стиле: «Россия вступает в эпоху глобального похолодания!», - в большей степени отражают невежество авторов, чем реальные факты. 

От себя добавим, что такие заголовки особенно смешны после того, как еще в мае прошлого года руководство Российской гидрометеорологической службы утверждало, что в России процессы потепления происходят В ДВА РАЗА БЫСТРЕЕ, чем в других странах. И вот теперь от лица заслуженного метеоролога нам бросают «прогноз» о начавшемся-де глобальном похолодании. Воистину, что-то неладное творится в нашей науке, когда авторитетные инстанции оглашают жителей прямо противоположными заявлениями. Если так пойдет и дальше, то в скором времени слово ученого в нашей стране не будет значить вообще ничего.

Олег Носков

Идея насыщать опухолевые клетки изотопом бора-10, а затем уничтожать с помощью облучения потоком нейтронов родилась еще в 1936 году. Казалось, медицина получила простое, но очень эффективное оружие против рака, но вскоре выяснилось, что его применение на практике требует решения сложнейших научных задач. Их решение заняло не одно десятилетие, но игра «стоила свеч», ведь в случае успеха, бор-нейтронозахватная терапия (БНЗТ) даст шанс на спасение миллионам людей. Особенно в тех случаях, где классические методы онкотерапии помогают мало, например, в лечении опухолей мозга.

Поначалу испытания БНЗТ проводили на больших атомных реакторах. Но нужного эффекта не получили из-за низкой концентрации бора в опухоли, да и сама идея разместить атомный реактор в здании больницы мало реализуема, а без этого ни о каком переходе от экспериментов к внедрению и речи не шло.

Первый серьезный прорыв случился в конце прошлого века, когда физики предложили в качестве альтернативы атомным реакторам (большим, дорогим и не самым безопасным устройствам) использовать компактные ускорители. Тогда в эту гонку включился Институт ядерной физики СО РАН. «Гонка» прозвучало не случайно, как говорят сами ученые, исследования в данном направлении идут в условиях жесткой конкуренции, ведь на кону не только миллионы жизней, но и лидирующее положение на многомиллиардном рынке высокотехнологичной медицины.

В этой борьбе у новосибирских ученых неплохие позиции, поскольку им удалось создать ускоритель, полностью оптимизированный именно под задачи БНЗТ. Первый пучок нейтронов на нём был получен в 2008 году. За следующие годы был решен еще ряд важных задач: справиться с электрическими пробоями, спонтанно возникающими во время работы ускорителя, сформировать пучок нейтронов, в наибольшей степени удовлетворяющий требованиям и проверить его на лабораторных животных.

«Многие задачи были для нас принципиально новыми, - вспоминает научный руководитель научного направления «Плазма» ИЯФ СО РАН, д.ф.-м.н. Александр Иванов. – До того мы подходили к созданию ускорителей исключительно как физики, рассматривали их как приборы, нужные для наших исследований, а теперь же надо было учесть, что это будет медицинское оборудование, с помощью которого будут лечить людей, а это совсем иной набор требований и параметров».

Следующим шагом стал переход к клиническим испытаниям и на этой стадии проект новосибирских физиков стал приобретать черты международного. Площадку для испытаний предоставила одна из китайских клиник, а значительная часть оборудования по российским чертежам была изготовлена американской фирмой, с которой у ИЯФ СО РАН сложились хорошие партнерские отношения. Впрочем, такое сотрудничество разных стран в реализации масштабных проектов, не взирая на конкуренцию, встречается нередко. Достаточно вспомнить Международную космическую станцию, Большой адронный коллайдер, обмен информации между вирусологическими центрами разных стран в условиях пандемии. Вот и здесь удалось договориться на взаимовыгодной основе, но помешал всемирный карантин.

«Экспериментальное лечение первых пациентов должно было начаться еще в прошлом году, но до сих пор наши специалисты не могут приехать в Китай, чтобы настроить и запустить установку. Правда, по последним договоренностям сотрудники института должны отправиться туда уже в мае, и мы надеемся, что летом испытательная программа, наконец, стартует», - рассказал Александр Иванов.

Сегодня, помимо российской установки, в Японии и Финляндии проходят испытания модели ускорителей, созданные их зарубежными коллегами. Так что спор о том, кто будет лидером в области нового вида онкотерапии еще не закрыт. Да и научные задачи по его внедрению до конца не решены.

Одной из ключевых проблем при внедрении БНЗТ в российское здравоохранение является отсутствие в стране препаратов нового поколения для доставки бора в больные клетки. Те лекарства, что есть, обеспечивают низкий относительный уровень концентрации бора (примерно в три раза выше, чем в окружающих тканях), а для успешного лечения эта разница должна быть порядка ста. И при этом они должны иметь низкую токсичность для организма.

«Новые лекарства позволят накапливать бор в опухолевых клетках в десятки и сотни раз эффективнее, чем древний борфенилаланин, который мы применяем на мышах. Следовательно, можно будет использовать более щадящие по времени и интенсивности сеансы облучения. Подобные препараты есть в ряде западных стран, но если мы говорим о развитии этого направления медицины у нас, то и препараты нам нужны собственного производства. Насколько я знаю, такие работы проводятся, в том числе, в биологических и медицинских институтах нашего Академгородка, уже есть первые результаты, надеюсь, нашим специалистам удастся разработать свой вариант эффективного борсодержащего препарата», - отметил Александр Иванов.

В заключение мы попросили ученого поделиться прогнозом относительно сроков и масштабов внедрения БНЗТ в практику российских онкоцентров и поинтересовались ее безопасностью для пациентов и медперсонала.

«Что касается сроков и масштабов, все упирается, прежде всего, в цену вопроса, а она немалая. Создание самой установки стоит около полутора миллиардов рублей, примерно в такую же сумму обойдется строительство специального лечебного корпуса для неё. Понятно, что для бюджета российского здравоохранения — это существенная нагрузка. На Западе эту проблему решают через механизмы частно-государственного партнерства, но у нас они пока не столь отлажены и давать прогнозы, как скоро изменится ситуация в этой области, я не готов», - ответил Александр Иванов.

Недавнее решение премьер-министра Михаила Мишустина о выделении средств на развитие бор-нейтронозахватной терапии онкологических заболеваний (речь шла о 800 млн рублей) внушает определенный оптимизм. Понятно, что эта сумма намного меньше сметы создания даже одного специализированного центра, да и потрачена она будет не на строительство, а на проведение доклинических и клинических испытаний на территории России. Но сам факт правительственной поддержки (вместе с прохождением новой терапией «клиники»), надеются ученые, может повысить интерес к таким проектам и со стороны крупного бизнеса. Пока же наиболее реально проведение экспериментального лечения пациентов в Новосибирске (на базе клиники, под которую еще в 2016 году было решено переоборудовать одно из зданий ИЯФ СО РАН) и в Национальном медицинском исследовательском центре онкологии им. Н. Н. Блохина (Москва).

Что касается безопасности, то здесь никаких оснований для тревоги нет, подчеркнул Александр Иванов: «Все медицинские разработки, будь то лекарства или оборудование, сначала проходят проверку на безопасность, в этом плане у нас действуют очень строгие стандарты, оценивающие все потенциальные риски. И сам факт допуска нашей установки к клиническим испытаниям, как за рубежом, так и, в перспективе, в России, говорит о том, что она безопасна для пациентов и персонала, который на ней работает».

Для образного определения современной экономики и основанного на ней общества придумано много интригующих метафор: «экономика знаний», «информационная экономика», «экономика внимания», «экономика услуг», «цифровая экономика», «интернет-экономика», «экономика эксафлопсов», «креативная экономика»… Но, пожалуй, до сих пор «зонтичным» определением для всего этого семантического ряда остается классическое – «постиндустриальное общество».

Мир уютных коворкингов

Американский социолог Даниел Белл, сформулировавший впервые в 1973 году эту концепцию, в предисловии к первому русскому переводу своего главного труда «Грядущее постиндустриальное общество» (1999) определял его так: «Постиндустриальное общество… не является проекцией или экстраполяцией современных тенденций западного общества; это новый принцип социально-технологической организации и новый образ жизни, вытесняющий индустриальную систему, точно так же, как она сама вытеснила когда-то аграрную. В первую очередь оно воплощается в утрате промышленностью, организованной на основе стандартизации и массового производства, своей центральной роли. Это не означает, что производство товаров прекратится; ведь производство продуктов земледелия в западном мире продолжается и сегодня (причем продовольствия производится больше, чем когда бы то ни было ранее)… Прежде всего это общество, основан­ное на услугах».

В 1999 году Белл приводил такой пример: в США более 70% рабочей силы было занято в сфере обслуживания… Однако меньше чем через десять лет, в 2008 году, мир неожиданно потряс сильнейший кризис кредитования. Экономический спад был настолько сильным, что заставил говорить о государственном дефолте таких стран, как Испания, Италия и даже Великобритания.

«Ситуация уходит корнями в заблуждение о том, что Великобритания станет локомотивом развитых государств на пути в так называемое постиндустриальное общество, – отмечал в статье в Financial Times (23.04.08) президент компании Rolls-Royce Джон Роуз. – Суть концепции заключалась в том, что мы будем генерировать идеи, а другие страны будут выполнять незавидную роль производителей готового продукта. Оценить масштабы спада в производственной базе можно на основании того факта, что за последние 10 лет мы лишились около миллиона работников промышленной сферы. Потеря этих работников повлекла за собой исчезновение торговых марок, интеллектуальной собственности и – для исследователей – путей на рынок для их изобретений».

Тогда, 13 лет назад, Роуз предлагал обратить внимание на «промышленную базу» национальной экономики. «Прежде всего надо перестать рассматривать промышленность в качестве некоего пережитка промышленной революции, – настаивал Роуз. – Обладание основательной промышленной базой делает нас влиятельными в мире…»

Показательно, что эти слова принадлежат представителю именно английского промышленного капитала. Ведь как раз в Англии в середине XVIII – начале XIX века знания «о том, что» (наука) соединились со знаниями «о том, как» (производство). В 1860 году Великобритания производила 20% мировой промышленной продукции. В 1870-м на нее приходилось 46% мировой торговли промышленными товарами. (Для сравнения: по состоянию на 2007 год доля Китая в мировом экспорте составляла около 17%.)

Собственно, сам феномен классической промышленной революции в Великобритании и возникает лишь в момент появления такой положительной обратной связи. Эллины, приводит пример известный английский экономический историк Джоэль Мокир в своей книге «Дары Афины. Исторические истоки экономики знаний» (2012), разработали Птолемееву астрономию, но не использовали ее в навигационных целях; античная оптика не привела к появлению биноклей и очков. Можно привести пример более близкий и поучительный для нас.

Индия, уже пару десятилетий как минимум, – один из признанных лидеров рынка глобального офшорного программирования. Более половины ВВП страны в нулевые годы составляла продукция и услуги IT-сектора. Доходы отрасли росли на 22–24% в год. Однако никакого «экономического чуда» сервисный IT-сектор там не создал. Индии еще очень далеко по уровню экономического (промышленного прежде всего) развития до своего сверхсоседа Китая и вообще до других развитых стран мира. Хотя Индия и сумела создать свою атомную бомбу. «В итоге получается то, что получается – мир айтишников в уютных коворкингах и курьеров в цветных куртках на улице. Экономический рост замедляется как в развитых, так и в развивающихся странах (где население так же активно переходит в услуги, иногда даже обратно из промышленности), а уровни продуктивности труда стагнируют. И пока решение этой проблемы в масштабе не реализовано еще нигде», – замечает автор ТГ-канала «Русский футурист» Валентин Ерохин.

Русское экономическое чудо

Кстати, этот уникальный социально-экономический феномен – соединение (синергия – как любят говорить сегодня) теоретического знания и промышленного производства – характерен был и для России в конце XIX – начале XX столетия.

В период с 1881 по 1896 год объем промышленного производства в России увеличился в 6,5 раза при росте численности рабочих в 5,1 раза; количество фабрик за эти 15 лет возросло на 7228, а выработка на одного рабочего – на 22% (Рязанов В.Т. Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство в XIX–XX вв. СПб.: Наука, 1998.). С 1890 по 1900 год мощность паровых двигателей в промышленности России увеличилась с 125,1 тыс. л.с. до 1294,5 тыс. л.с. – на 300%! В 1900 году из всех существовавших на тот момент предприятий России 40% были основаны в последнее десятилетие XIX века. За десять лет (1890–1900) было проложено свыше 21 тыс. верст новых железнодорожных путей – почти столько же, сколько за все время с момента отмены крепостного права в 1861 году.

Собственно, и Советский Союз становится в полном смысле полноценным государством после того, как в конце 1920-х развернул программу индустриализации. Профессор экономической истории Нью-Йоркского университета в Абу-Даби Роберт Аллен отмечает, что в 1928–1940 годы ежегодный прирост экономики в СССР составлял 5,3%, «что является весьма внушительным показателем даже по меркам «восточноазиатского чуда».

В общем, как резюмировал в 2008 году Джон Роуз, «основанная на обширной базе экономика, чья промышленность характеризуется высокой стоимостью, скорее будет демонстрировать куда большую устойчивость, нежели экономика с маленькой базой. Она создает более благоприятную обстановку для поддержки инноваций, развития новых бизнесов и поддержку существующих отраслей, имеющих реальную ценность. Она также более способствует тому, чтобы научные открытия имели больше шансов на материальное воплощение на рынке, создавая таким образом дополнительную ценность для страны, профинансировавшей эти изыскания».

Как ни парадоксально, сегодня, на пике всемирного очарования цифровой экономикой, с волшебным воздействием которой связывается все – от грядущего расцвета систем дистанционного образования до победы над пандемией COVID-19, слова Роуза становятся сверхактуальными. Если не сказать – пророческими.

Мусор не обманешь

Историк Вацлав Смил в книге «Как строился современный мир» приводит такой факт: с 2011 по 2013 год Китай использовал больше цемента, чем США за весь ХХ век – 6,6 гигатонны против 4,4 гигатонны соответственно. Только в 2013 году Китай потребил около 2,3 гигатонны цемента. Для сравнения, США в этом же году употребили чуть более 80 мегатонн, Россия – около 70 мегатонн. По некоторым оценкам, половина всей текущей инфраструктуры Китая (железные дороги, шоссе, дамбы, аэропорты, небоскребы) было построено позже 2000 года.

Тот же Валентин Ерохин, опираясь на исследование профессора Кембриджского университета Ха-Джун Чхана, отмечает: «Продуктивность растет быстрее в промышленности – поэтому, пока цены на промышленную продукцию падают, цены на услуги стабильны или растут. Это и создает иллюзию того, что сектор услуг растет и его доля в экономике повышается, пока доля промышленности падает.

С учетом такой динамики цен в Британии, которая считается одним из флагманов постиндустриального общества, доля сферы услуг с 1955 года выросла только на 10%. В США – второй флагман – экспорт услуг составляет 1% от ВВП, в то время как экспорт промышленных товаров даже у них 4% ВВП. Поэтому и надежды некоторых развивающихся стран на прыжок, минуя промышленную революцию, сразу к волшебной «экономике знаний» тщетны».

Именно поэтому прогнозы развития в России «цифровой экономики на основе блокчейн-технологий» не то чтобы бесполезны, но, возможно, несколько излишне романтичны. Недавний пример. 20 апреля состоялось онлайн-заседание Экспертного совета по цифровой экономике и блокчейн-технологиям при комитете Госдумы по экономической политике, промышленности, инновационному развитию и предпринимательству. Тема – «Создание устойчивых механизмов формирования кадрового потенциала цифровой среды: концепция образовательной экосистемы и развитие инновационных способов передачи информационно-образовательного контента».

То есть речь идет о повышении качества человеческого капитала (рабочей силы) в России. Именно этот фактор чаще всего рассматривается как основное условие «научно-технологического прорыва». Однако, согласно только что представленному докладу Центра исследований производительности НИУ «Высшая школа экономики» – «Производительность труда и российский человеческий капитал: кто виноват и что делать?», «среди факторов, влияющих на экономический рост в России, качество рабочей силы дает сравнительно небольшой вклад. Гораздо большее влияние в период с 1995 по 2016 год оказала фондовооруженность, совокупная факторная производительность и эффект перераспределения рабочей силы между отраслями».

Другими словами, без промышленного развития, которое тянет за собой и «цифровую среду», и качество рабочей силы, и научную инфраструктуру, генерирование концепций по поводу всего перечисленного – это перевозка воздуха в пульмановских вагонах. Немного утрируя, можно сказать, что цифровая среда – это прежде всего кремний и компьютерное «железо». А с этими компонентами якобы «постиндустриального» общества ситуация в России критическая.

Косвенный, но вполне показательный индикатор этого состояния – количество электронного мусора на душу населения. Вот данные из доклада Университета ООН «The Global E-waste Monitor 2020. Quantities, flows, and the circular economy potential». Средний житель Норвегии выкидывает в год 26 кг электроники; Великобритании – 23,9; Швейцарии – 23,4; Дании – 22,4. Всего же за 2019 год страны Европы сгенерировали 12 млн тонн электронного мусора, в котором ценных материалов осталось на 12,9 млрд долл. Из этих 12 мегатонн переработали 42,5%. И только на пятом месте – страна из другого региона: Австралия – 21,7 кг в год на человека.

Россия на общем фоне выглядит оазисом экологической чистоты: немногим больше 10 кг электронного мусора на человека в год. Но почему-то это не радует…

Мы можем сколько угодно дебатировать по поводу концепции «образовательной экосистемы и развития инновационных способов передачи информационно-образовательного контента», но пока не наладим раздельный сбор мусора, – в том числе электронного, хотя бы батареек, – мы можем в лучшем случае рассчитывать на подготовку кадров операторов по обслуживанию этой свалки. Пример Индии – перед глазами.

Компьютерные грезы и химические слезы

В марте 2021 года в пресс-центре ТАСС обсуждали мировую гонку суперкомпьютерных вычислений. Президент Российской академии наук Александр Сергеев отмечал: «Есть действительно гонка за владение максимально быстрым суперкомпьютером. И это не только гонка престижа, она сопровождается тем, что мы… живем в эпоху цифровой экономики. И это означает, что суперпроизводительные вычисления нужны не только для того, чтобы удовлетворять потребности ученых, а и для того, что эти компьютеры становятся все более нужны для общества и все более нужны для индустрии».

Россия в этой гонке – аутсайдер. Сейчас в топ-500 суперкомпьютеров – 226 китайских, 113 американских, 29 японских… Российских – 2. «Мы сейчас, мягко говоря, находимся на задворках суперкомпьютерного мира, и если сейчас чего-то не делать, это отставание становится критическим», – признал академик Игорь Каляев.

А что можно сделать? Первая естественная реакция – строить как можно больше суперкомпьютеров. Многие суперкомпьютеры в мире и строятся ради этой гонки по соображениям престижа. Но не только… «Требуются стратегические решения для того, чтобы «насытить» научно-промышленный «организм» «рабочими лошадками» – весьма большим количеством суперкомпьютеров не запредельных показателей», – резюмировали участники мартовского обсуждения в ТАСС.

Но все дело как раз в том, что этот «научно-промышленный «организм» находится в состоянии крайнего истощения. Никто не спорит: производительность суперкомпьютеров становится для промышленности конкурентным преимуществом, которое дает реальный эффект. Но только в том случае, если эта промышленность готова адаптировать технологии супервычислений.

Может быть, два российских суперкомпьютера в топ-500 – это и есть показатель развития не столько собственно суперкомпьютерных технологий и компетенций, сколько состояния отечественной промышленности. В таком состоянии эксафлопсы (1018 операций с плавающей запятой в секунду) ей просто не нужны. Нет под них производственных задач, да и самих производств нет. Вот и президент РАН Александр Сергеев, что называется, по Фрейду, обмолвился: «Запрос на 100-флопсный компьютер должен идти от промышленности, потому что неучастие в суперкомпьютерной гонке означает существенное технологическо-промышленное отставание».

Опять же неумолимая промышленная реальность и здесь дана нам не в ощущениях, но в цифрах.

Сталь – один из ключевых технологических материалов. На первом месте в мире по потреблению этого «хлеба» промышленности идет Южная Корея – более 800 кг в год на каждого жителя потребляет промышленность этой страны. На втором – Тайвань (около 600 кг); 549 кг стали в год на человека потребляет Канада и 534 кг – Китай. Япония и США – около 500 кг в год на человека. Россия поместилась ровно в середине двадцатки топ-потребителей стали, между Турцией и Францией: 324 кг в год на каждого россиянина. Индия, кстати, замыкает этот топ-20: около 90 кг стали в год на человека (данные World Steel Association).

В другой основополагающей отрасли промышленности, химической, ситуация предельно удручающая. На заседании Президиума РАН 23 марта 2021 года, специально посвященном развитию химии и химической промышленности, приводились такие цифры. В мире общий объем химического производства достигает 4 трлн долл. (8,3% мирового ВВП). Производство химпродукции транслирует на 98% всех товаров. Аэрокосмическая, автомобильная промышленность, добыча ископаемых ресурсов – на 100% зависят от химии.

Россия производит химической продукции примерно на 54 млрд долл. Китай – более чем на 1 трлн, ЕС – 565 млрд, США – 530 млрд. Китай за последние десять лет увеличил инвестиции в химию более чем в три раза, США – в два раза. «Доля химического комплекса в ВВП России занимает 1,1% (в Китае – 8,9%; в Японии – 8,2%; ФРГ – 6,9%; США – 6,1%), – подчеркнул выступивший на заседании Президиума РАН академик Михаил Егоров. – А существующая стратегия развития химической и нефтехимической промышленности до 2030 года в РФ предусматривает увеличение этого показателя до 2%… Состояние химической промышленности уже вызывает опасения с точки зрения национальной безопасности. Так, большинство товаров, например,100% катализаторов и 90% полимерных материалов, ввозится из-за рубежа».

Впрочем, и для сервисной экономики в России суперкомпьютерных вычислений не требуется. А вот в том же Китае, например, как сообщил недавно замминистра транспорта Ван Чжцин, трехлетним планом развития транспортной инфраструктуры предусмотрено строительство 30 новых аэропортов гражданского назначения. Кроме того, в трехлетний период должно быть построено не менее 3 тыс. км новых междугородних и муниципальных железных дорог, 25 тыс. км скоростных автотрасс. Отсюда понятно, почему в мировом топ-500 суперкомпьютеров – 226 китайские…

Добывать кремний или биткоины

Можно, конечно, выстраивать стратегии развития экономики страны, вдохновляясь тем, что в апреле 2021 года капитализация рынка криптовалют впервые достигла рекордного значения в 2 трлн долл. Можно генерировать программы создания «национальной суперкомпьютерной инфраструктуры, которая учитывает все тренды и потребности современного мира». Можно даже фантазировать на тему создания «устойчивых механизмов формирования кадрового потенциала цифровой среды»…

Надо только помнить, что майнинг любых коинов – это прежде всего тонны и тонны, и тонны сверхчистого кремния. А это, в свою очередь, – и сталь, и химия, и наука. Например, согласно отчету консалтинговой компании Deloitte, автомобильная электроника к 2030 году будет составлять 45% стоимости производства автомобиля (18% – в 2000 году). Стоимость полупроводниковых компонентов вырастет до 600 долл. к 2030 году с 475 долл. в 2020 году.

Но высокотехнологичный мир уже сегодня задыхается от нехватки полупроводников: в феврале сроки выполнения заказа на полупроводники впервые с момента начала сбора данных в 2017 году увеличились до 15 недель (по данным отраслевого дистрибьютора Susquehanna Financial Group).

Не случайно американская корпорация Intel в марте обнародовала план на 20 млрд долл. по созданию собственного производства микросхем. А Тайваньский производитель микросхем компания TSMC запланировала потратить 100 млрд на расширение производства за три года из-за дефицита чипов. Кроме того, как сообщил недавно в своем ТГ-канале создатель Telegram Павел Дуров, «сейчас компания нанимает тысячи новых сотрудников и «строит множество новых заводов», а с начала 2022 года TSMC приостановит традиционное снижение цен на проводники и заморозит их на год».

Все это откровенно плохие новости для экономики РФ. В аналитическом докладе Центра исследований структурной политики НИУ ВШЭ, представленном на проходящей сейчас XXII апрельской международной научной конференции университета, отмечается, что доля России в мировом экспорте продукции передового производства в 2002–2018 годах варьировалась в пределах 0,2–0,5%, а в мировом импорте – в пределах 0,3–1,6%.

Впрочем, не факт, что даже увеличение импорта (допустим, в гипотетическом случае снятия с России западных санкций) поможет отечественной экономике. «Не наблюдается ярко выраженного эффекта трансформации импортной продукции с использованием перспективных производственных технологий в экспортную. Это несколько противоречит устоявшимся представлениям: принято считать, что импорт высокотехнологичной продукции (особенно средств производства) со временем способствует укреплению национального производства и дает импульс экспорту», – констатируют авторы доклада.

Может быть, все потому, что как раз на эти самые «средства производства» у нас и не остается средств в азартной политической игре за создание современной, но при этом суверенной цифровой экономики? 

Андрей Ваганов

Второй год мы живем в условиях пандемии COVID-19. Казалось бы, все уже знают, что такое коронавирус, все привыкли к ношению масок, закрытым границам и «дистанту», а кампания всеобщего вакцинирования должна поставить точку в этой истории. Но теперь по всему миру стали изучать так называемый пост-ковидный синдром и другие последствия, которые отмечаются у переболевших. Буквально на днях мы рассказывали о высоких рисках инфаркта у таких людей. Да и сам коронавирус постоянно мутирует, находя всё новые лазейки в нашем иммунитете, «обнуляя» эффект сделанной прививки. Так есть ли жизнь после пандемии? Ответы на этот вопрос обсуждал в своей лекции известный врач и блогер Алексей Водовозов в рамках прошедшего в Новосибирске научно-популярного фестиваля «КСАТИ».

– Почти год назад, когда еще не отошла так называемая «первая волна» пандемии, пошли первые сообщения от моих наиболее прозорливых коллег о том, что самим ковидом история не закончится и мы еще намучаемся с тем, что стали называть «постковидный синдром», - начал свое выступление Водовозов.

Правоту этих опасений сейчас уже можно считать вполне доказанной, считает он. И как решать проблемы со здоровьем у пациентов, перенесших ковид, до сих пор не понятно. Более того, нет даже сколь-нибудь полной и адекватной картины всех возможных последствий инфекции. Примерно у 70 % переболевших сохраняются отдельные симптомы самой болезни на протяжении от 4 до 12 недель. И почти каждый четвертый сталкивается с признаками постковидного синдрома (ПКС). Основные – это слабость, повышенная утомляемость как при физической, так и при интеллектуальной нагрузке.

– Иначе говоря, для человека жизнь, ранее привычные нагрузки становятся сложными, как в физическом плане, так и в психологическом, - подчеркнул Водовозов.

Причем, речь идет о таких банальных вещах, как выполнение обычного объема работы, утренняя пробежка в парке или даже прием пищи. С когнитивными осложнениями ситуация еще хуже. Очень многие жалуются на рассеянность, утерю каких-то отдельных навыков (привычные действия получаются хуже), снижается качество запоминания информации. И все это часто сопровождается повышенной раздражительностью.

Самое неприятное в том, что наука пока не имеет внятного ответа, почему это все происходит. Есть лишь ряд гипотез: сохранение «тлеющего» очага воспаления в мозге, развитие из-за инфекции аутоиммунного заболевания, при котором вырабатываются антитела, атакующие мозг, снижение притока крови к мозгу из-за возникших аномалий вегетативной нервной системы. И это далеко не полный перечень, но в большинстве самых популярных среди ученых версий все так или иначе сводится к головному мозгу.

Но четкого понимания, какие именно причины имеют решающее значение, нет. И соответственно – нет понимания, как лечить последствия ПКС. Но докладчик поделился рядом рекомендаций, составленных им на основе анализа научной литературы.

Начинать надо с правильного питания и физической нагрузки. Нарушение вкуса и обоняния вследствие ковида ведут к потере аппетита, к этому добавляются сухость во рту и подташнивание, а прием пищи может сопровождаться одышкой. Проблемы с питанием (и соответственно, с ЖКТ) от того только усиливаются. Люди с ПКС жалуются, что любимые ранее продукты стали неприятно пахнуть, мясо отдает тухлятиной, а овощи «приобретают» неприятный «мыльный вкус». И пищевые привычки оказываются под ударом, нужно искать новый рацион и при этом стараться, чтобы он был здоровым и сбалансированным. А еще лучше, по образному выражению докладчика, «вернуть нюх на место»

– Единственный вариант решения этой задачи, который на сегодня предлагается, использовать ольфакторные тренировки, - заметил он.

Размещать в квартире и даже добавлять в пищу натуральные усилители вкуса и запаха (кофе, мяту, цитрусовые, эвкалипт и т.п.), конечно, предварительно обсудив дозы и состав этих «приправ» со врачом. Еще одно упражнение: три раза в день нюхать четыре предмета с разными, но сильными и хорошо известными нам запахами (например, флаконы с ароматами той же мяты, цитрусовых и эвкалипта). И постепенно, спустя месяцы таких тренировок обоняние восстанавливается. Правда, не исключено, что это результат самовосстановления организма, а не тренировок, данных об их эффективности пока недостаточно для обоснованных выводов.

Справиться с одышкой во время еды (на которую особенно жалуются немолодые пациенты) помогут снижение порций (есть меньше, но чаще), употребление мягкой и влажной пищи, а также напитков во время еды, а не после. Эти же советы помогут справиться и со слабостью, возникающей в разгар обеда. А также – временно переходить на полуфабрикаты, поскольку у многих людей с ПКС само приготовление пищи отнимает немало сил. Понятно, что это именно временные меры, пока силы не начнут восстанавливаться.

Важно следить, чтобы в рационе преобладала белковая пища, поскольку именно она главный источник ресурсов как для иммунной системы, так и для мышечной. А еще, как показали исследования, молочные продукты тоже ускоряют процессы восстановления организма после инфекции, в основном благодаря содержащемуся в них кальцию. И конечно, никуда без фруктов и овощей – главных источников витаминов, минералов и клетчатки (которая тоже нужна нашему организму).

С физической активностью все еще интересней. Люди с ПКС хотят вернуться к прежнему ритму и образу жизни, а у них не получается. Водовозов советует двигаться по этому пути постепенно, начинать с малых доз нагрузки, чередовать работу с небольшими, но частыми перерывами, постепенно снижая их количество, в зависимости от самоощущений. Для начала, хотя бы сократить время сидения, каждый час вставать и начинать маршировать на месте.

– Устанавливая для себя планку, важно отличать учащенное дыхание, возникающее при нагрузке, от одышки, - подчеркнул он. – Одышка – это когда воздуха не хватает, приходится вставать, делать судорожные глотательные движения, закачивая в себя воздух, вот тогда надо сделать паузу и не перегружать свой организм.

Также он рассказал о небольшом лафхаке, помогающем справиться с одышкой: попробуйте протереть нос и верхнюю часть лица прохладной влажной фланелью, охлаждение этой части лица часто помогает при одышке.

Хорошим способом восстановления физической формы являются ежедневные прогулки в спокойном темпе (с постепенным увеличением дистанции) и занятия на кардиотренажерах, а также дыхательная гимнастика (выдох должен быть вдвое длиннее вдоха).

С когнитивными нарушениями все сложно. Можно попробовать задействовать обходные пути. С плохой памятью помогут справиться «напоминалки» в смартфоне или в виде записок на двери холодильника. Составленное расписание дел на день и неделю повысить вероятность их выполнения. А прослушивание музыки и прогулки снизят уровень раздражительности. И главное, как и в случае с физическими нагрузками, не надо бояться делать паузы и спешить. Результат обязательно придет. К тому же, напомнил Водовозов, с каждым днем мы все больше знаем о новой инфекции и ее возбудителе. А значит все ближе то время, когда медицина найдет способы эффективного преодоления ПКС или даже предотвращения его развития.

Сергей Исаев

25 апреля в Новосибирске прошла VI контрольная по географии «Контурная карта» В образовательной акции приняли участие 145 человек. Участники наносили на карту путешествие через всю Россию «на край географии» А. П. Чехова, отмечали регион празднования Корюшкина фестиваля, рассчитывали высоту Солнца над горизонтом в Новосибирске и Хельсинки в день летнего солнцестояния и даже рисовали выхухоль.

В качестве разминки прозвучали видео-вопросы из экспедиций и путешествий активных участников проекта, ученых СО РАН и членов Русского географического общества – с берега Бискайского залива и озера Иссык-Куль, из Китая и с вулкана Камчатки.  

По замыслу организаторов «Контурной карты», даже совсем маленькие исследователи географии могли ответить на несколько вопросов из 20 предложенных и нанести их на контурную карту. Тем не менее, даже известные путешественники, геологи и геофизики столкнулись с затруднениями.

«Я не знал 100% ответов, - признается председатель Новосибирского регионального отделения РГО, доктор геолого-минералогических наук Игорь Новиков, постоянный участник проекта. – Вопросы составлены очень грамотно, они ориентированы на знание каркаса мира, географических мест. Надо отметить высокую квалификацию составителей, это конечно, профессионалы. Уверен, что проект будет выходить на новый уровень и больший охват аудитории, возможно и с помощью интерактивных форм. После контрольной посмотрю объекты в Западном полушарии, а также условные обозначения полезных ископаемых. Знаки нефти и алмазов знают все, но другую пару знаков стоит посмотреть».  

«В этом году было больше объектов, которые нужно наносить на карту, приходилось торопиться, - отмечает заслуженный путешественник России Ольга Маслобоева. – Возникли некоторые сложности с определением высоты Солнца над горизонтом. Но в целом вопросы на общую географическую эрудицию».

Участникам необходимо было нанести на карту реки и озера, горные цепи и пустыни, проливы, названные именами великих мореплавателей Лаперуза, Беринга, Невельского и Дрейка, отметить вулканы Охос-дель-Саладо и Ключевскую Сопку, а также обозначить архипелаги, которые пересекает 75° с.ш. Они должны были отметить на карте название озер, названных в честь племени слейви и племени сахту, члены которого называли себя Большими Медведями. Был также вопрос про местообитание ослиного пингвина, получившего название из-за характерного крика, напоминающего ослиный рёв. И это не Антарктида, а юго-западное побережье Африки, которое омывается холодными водами Бенгальского течения.

Поучаствовать в проекте приехали 14 учеников школы №56 вместе со своим учителем географии Дмитрием Вандакуровым. «Мы не первый год участвуем в «Контурной карте», уровень сложности посильный для любого возраста. Но честно скажу, я не все написал, - признается Дмитрий. – Расширяем границы познания, сейчас все с ребятами проверим и узнаем новое. Еще погуляем по Академгородку, у вас здесь красивый сосновый бор». Ученик 7 класса Максим Кукушкин рассказал, что затруднения у него вызвали вопросы по вулканам и пустыням.

«Неожиданно было нарисовать выхухоль, - отметила постоянная участница проекта Айса Тупицына. – Мне было сложно отметить путь Чехова и рассчитать угол подъема Солнца над горизонтом».

С каждым годом проект «Контурная карта» развивается, привлекая новых участников. В перспективе он выйдет и в онлайн формат. «Мы планируем развернуть онлайн-платформу и уже подали заявку на конкурс, - говорит один из организаторов проекта «Контурная карта», директор Центрального Сибирского геологического музея Андрей Вишневский. – В этом году мы не делали вопросы с подвохом, чтобы привлечь больше участников. Мне, как геологу, интересно, многие ли смогут назвать отрицательные формы рельефа вулканического происхождения и нанести на карту вулкан Охос-дель-Саладо, который является одним из самых высоких наземных вулканов в мире, он находится в Андах. Еще интересно было бы провести конкурс на лучший рисунок выхухоли, такие разные работы представили участники!».  

Географический проект объединяет представителей разных профессий. В нем с удовольствием участвуют школьники, студенты, учителя, путешественники, специалисты ИТ-компаний, журналисты. В шестой «Контурной карте» приняли участие любители географии от 6 до 75 лет.

Проект «Контурная карта» организован преподавателями и студентами геолого-геофизического факультета НГУ при поддержке Русского географического общества и компании «Дата Ист».

Подробнее о проекте «Контурная карта»: http://vk.com/konturnaya_karta

Екатерина Вронская

Новосибирские ученые прогнозируют рост сердечно-сосудистых заболеваний через несколько лет. Эта информация прозвучала в докладе на очередном конгрессе Европейского общества кардиологов.

Еще в 1980-е годы, работая в рамках международной программы Всемирной организации здравоохранения «MONICA», подпрограммы «MONICA-Психосоциальная», которая проводилась в 38 центрах 28 стран (один из них - Новосибирск) и позже продолжив ее в рамках программы POST MONICA, ученые НИИ терапии и профилактической медицины (НИИТПМ – филиал ИЦиГ СО РАН) показали, что психосоциальные факторы играют огромную роль в риске развития сердечно-сосудистых заболеваний.

Решающими оказались данные скрининга населения в 1994 году, показавшими резкий рост смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, вспоминает главный научный сотрудник НИИТПМ, д.м.н., профессор Валерий Гафаров.

«Традиционные факторы риска не изменились, люди не стали больше курить, не выросла статистика по ожирению или артериальной гипертензии, а смертность возросла в разы. И так же в разы увеличились уровень тревожности, депрессии, жизненного истощения и нарушений сна у обследуемых людей», - вспоминает он.

Тогда новосибирские ученые были одними из первых в мире, кто стал учитывать эти показатели при составлении прогнозов развития инфаркта, инсульта и других сердечно-сосудистых заболеваний. По мере накопления результатов, стало расти внимание к их работе со стороны научного и медицинского сообщества. И уже в 2012 году в рекомендации Европейского общества кардиологов (ЕОК) по предложению новосибирских ученых были внесены психосоциальные факторы, как вторые по значимости факторы риска ССЗ. А на последнем конгрессе ЕОК большой интерес вызвал доклад старшего научного сотрудника НИИТПМ, к.м.н. Дмитрия Панова. Текст доклада был переведен на несколько европейских языков и опубликован в десятках зарубежных специализированных изданий.

В своем докладе Дмитрий Олегович показал, какое влияние на риск развития болезней сердца оказывает жизненное истощение или его синоним ­­- синдром «выгорания». Этот термин вошел в оборот врачей в конце прошлого века и обозначает совокупность негативных симптомов, включая физическое истощение и чувство безнадежности.

«Воздействию этого фактора подвергались и подвергаются многие люди во время длительной вынужденной изоляции, которая сопровождает мировую пандемию коронавируса. Спустя некоторое время, это неизбежно проявится в состоянии их здоровья, думаю, поэтому уже сейчас большой интерес вызывают такие работы, как наша. Ведь они позволяют спрогнозировать сроки и масштабы этой отложенной реакции», - отметил Дмитрий Панов.

Благодаря многолетним исследованиям, новосибирские ученые смогли не просто указать на фактор риска, но и измерить его воздействие. По их расчетам, жизненное истощение повышает риск развития ишемической болезни сердца, инсульта, артериальной гипертензиии (спустя три – пять лет) в 2,5 – 3 раза. Учитывая всемирные масштабы влияния пандемии и карантина, рост сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ) тоже может измеряться многими миллионами новых пациентов. Не удивительно, что медицинское сообщество с таким вниманием отнеслось к докладу ученых из Новосибирска.

В самом НИИТПМ работа в данном направлении продолжается. «Накопленные знания и результаты новых скринингов среди наблюдаемой когорты пациентов, позволяют нам делать все более точные прогнозы изменений динамики ССЗ в Новосибирске и понимать, насколько эффективно работают те или иные профилактические меры», - подчеркнул Валерий Гафаров.

Пресс-служба ИЦиГ СО РАН