В прошлом году указами Президента РФ утверждены два документа, касающихся Арктической зоны – «Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года» и «Стратегия развития Арктической зоны РФ на период до 2035 года». Оба документа уделяют большое внимание развитию сырьевой базы добывающей промышленности в этом регионе, отдельно указывая на необходимость освоения Попигайского и Томторского месторождений. Включение этих объектов в перечень приоритетных – во многом заслуга ученых Института геологии и минералогии им. В.С. Соболева (ИГМ) СО РАН, многие годы потративших на их изучение.

Чем же ценны именно эти месторождения. Давайте разбираться по порядку. Попигайский кратер стал объектом изучения геологов еще в 1971 году, когда известный советский ученый Виктор Масайтис подтвердил его метеоритное происхождение (т.е. кратер является астроблемой), а самое главное – нашел в грунте первые импактные алмазы.

Примерно 35 миллионов лет назад в бассейне реки Попигай, на границе современных Красноярского края и Якутии упала комета или большой метеорит, в результате чего образовался кратер диаметром около ста километров. Четвертый в мире по размерам, но не это его главная особенность. В этом месте располагались залежи графита, которые в результате взрыва превратились в алмазы, и не просто алмазы, а крупнейшее их месторождение на нашей планете. По современным данным, прогнозные ресурсы месторождения измеряются триллионами карат, поставленные на баланс запасы – 330 млрд карат (что в десятки раз превосходит суммарный мировой объем обычных алмазов и может удовлетворять весь мировой спрос на алмазы на протяжении столетий).

Но это еще не все. Попигайские алмазы – уникальны по своим характеристикам. Они малоинтересны ювелирам, поскольку обычно размер кристалла не превышает миллиметра, но очень перспективны для использования в промышленности. Импактные алмазы превосходят обычные и синтетические по целому ряду важных параметров: они тверже, имеют лучшие абразивные свойства и выдерживают температуру на 200-250 градусов выше (что очень важно, к примеру, для буров и сверл с алмазным покрытием, так как значительно продлевает время непрерывной работы) и обладают гораздо более высокой износостойкостью.

Тогда, в 1970-е многие их свойства были еще неизвестны, в СССР существовало производство синтетических алмазов, удовлетворявшее нужды экономик социалистического блока, а освоение месторождения требовало серьезных инвестиций (оно располагалось в Заполярье, вдали от существующей инфраструктуры). Поэтому был сделан выбор в пользу других мега-проектов в Сибири и на Севере, таких как освоение Уренгоя и строительство БАМ. Информацию о месторождении засекретили, а затем, в годы перестройки о нем фактически забыли.

Повторное открытие попигайских алмазов произошло благодаря работе ученых ИГМ СО РАН во главе с академиком РАН Николаем Похиленко. Им пришлось буквально охотиться за остатками собранных экспедициями Масайтиса алмазов, выкупать их у коммерческих фирм. Зато – сформировалась база для дальнейшей исследовательской работы.

Геологи не просто изучали характеристики импактных алмазов, но и старались привлечь внимание как государства, так и потенциальных инвесторов к их разработке. Судя по всему, это оказалось едва ли не сложнее чисто научных задач. Но все же процесс постепенно идет. В начале 2010-х попигайскими алмазами заинтересовалась компания «Алмазы Анабара», которая располагает некоторой инфраструктурой в тех краях. С помощью компании, ученым удалось организовать несколько экспедиций к Попигайскому кратеру и провести там геологоразведочные работы.

К собственно исследовательским работам подключились коллеги из Белорусской Академии наук. Результатом совместной работы стала технология магнито-абразивной обработки трудно шлифующихся материалов с использованием импактных алмазов вместо синтетических. Эффективность обработки выросла вдвое, что является конкретным и вполне объективным аргументом для производителей такого оборудования.

Следующий шаг к промышленному освоению месторождения – создать приемлемую технологию обогащения породы (прежняя – флотация – считается слишком «грязной» по современным экологическим стандартам). Чтобы решить эту задачу, ученые планируют построить на месторождении небольшую опытную обогатительную установку, переработав на ней несколько десятков тонн руды. Правда, даже в таких масштабах, работы на Попигайском месторождении стоят довольно дорого (в силу его удаленности) и у ИГМ СО РАН не хватит на их проведение собственных средств.

Но изменилась мировая экономическая ситуация. Сегодня промышленности нужно куда больше алмазов, чем полвека назад, когда Масайтис сообщал о результатах своих экспедиций. А вот мест производства синтетических алмазов стало куда меньше и в этом «заслуга» Китая. Сначала, с помощью демпинга, они вытеснили с рынка большую часть своих конкурентов. И теперь смело начинают поднимать цены. А ведь их «синтетика», как уже было сказано серьезно уступает по качествам импактным алмазам из Попигая. Что делает их потенциально ценным сырьем для более крупных игроков, чем «Алмазы Анабара». К сожалению, интерес пока исключительно потенциальный, разработка Попигайского месторождения остается проектом с высоким уровнем риска и корпорации не спешат в него инвестировать. Возможно помогли бы некие гарантии со стороны государства (раз уж освоение месторождения вошло в перечень стратегических приоритетов), но пока таковых нет. Ученые, меж тем, не сидят сложа руки. этим летом на Попигайской астроблеме работает очередная экспедиция новосибирских геологов. Ее задача – добыть и вывезти на «большую землю» несколько тонн руды, чтобы уже здесь вести отработку новых приемов обогащения. Успешные результаты станут дополнительным аргументом для потенциальных инвесторов, надеются в ИГМ СО РАН.

Схожая судьба сложилась и у другой «арктической кладовой» - Томторского месторождения. Месторождение было открыто в 1977 году Онкучахской партией НПО «Севморгео» при проведении поисково-оценочных работ на алмазы, бокситы, фосфор и редкие металлы. Следы редких металлов нашли, но Томтор как и Попигай находился в труднодоступных местах, а потребность советской экономики в этих металлах была еще ниже, чем в алмазах. Правда, это месторождение не «засекретили» до лучших времен, но работы по его изучению и оценке запасов велись медленно и по остаточному принципу. В итоге, предварительную разведку завершили только через двадцать лет.

На рубеже прошлого и нынешнего веков ситуация стала меняться – новым высокотехнологичным производствам потребовались новые материалы и металлы. Такие как литий: он нужен в производстве литий-ионных аккумуляторов, которые сейчас применяются повсеместно. А в свете грядущего перехода развитых экономик на электротранспорт и "зеленую энергетику"– потребность в нем возрастет в разы.

Или взять ниобий. Благодаря своей тугоплавкости, высокой устойчивости к коррозии, свариваемости и ряду других свойств сегодня он востребован в самых разных отраслях, от ракетостроения до радиотехники и атомной энергетики. Соответственно и спрос на него вырос на несколько порядков в сравнении с 1970-ми годами.

И снова пока самое выигрышное положение у Китая. Добыча редкоземельных металлов обычно сопряжена с большим ущербом для окружающей среды. Поэтому в конце прошлого века передовые страны довольно благосклонно смотрели на то, как Китай наращивает их добычу на своей территории, беря одновременно на себя все негативные экологические последствия. В итоге, Китай со своим месторождением Баян-Обо стал мировым лидером по добыче этих руд. И вскоре ограничил их экспорт, предложив корпорациям вместо этого разворачивать свои производства на его территории. Одновременно была ограничена и добыча, что привело к росту мировых ценн на «редкие земли». Выигрыш для экономики колоссальный, плюс, китайцы получили неслабый рычаг давления на мировую экономику (к слову, не единственный, руководство этой страны выступает за комплексный подход в решении стратегических задач).

Как может изменить ситуацию Томтор. На самом деле, весьма значительно – Томторское месторождение является одним из самых богатых в мире с точки зрения содержания в руде редкоземельных металлов, а по запасам ниобия так и вовсе крупнейшим. И его активная разработка может серьезно поменять ситуацию на мировом рынке. Правда, пока только гипотетически.

На сегодня лицензией на его разработку владеет ООО «Восток Инжиниринг» - дочернее предприятие компании «ТриАрк Майнинг», учредителем которой, в свою очередь, является «Ростех». «Восток Инжиниринг» регулярно заявляет о намерениях начать разработку месторождения, но пока дальше детальной разведки его запасов особо не продвинулся.

Как и в случае с Попигаем, для дальнейшего движения требуется решить ряд разноплановых задач. Создать соответствующую инфраструктуру в необитаемой тундре, что требует солидных инвестиций (а пока у компании нет даже технико-экономического обоснования для потенциальных инвесторов). Разработать новые технологии добычи руд, соответствующие современным экологическим стандартам. Арктика является зоной международных интересов, и экологическая ситуация в этом регионе влияет на слишком большие территории, чтобы мировое сообщество позволило кому-то осуществлять здесь добычу полезных ископаемых «китайским способом». Кроме того, если мы хотим уйти от роли сырьевого придатка мировой экономики, необходимо развивать производства, потребляющие томторские руды на своей территории, а это вообще из разряда сверхзадач (к слову, с попигайскими алмазами дело обстоит точно так же – гораздо выгоднее поставлять их на рынки в виде инструментов, шлифовальной пасты и т.п.).

Список задач, мягко говоря, непростой и очень амбициозный. Но без их решения те стратегические программы, о которых говорилось в начале, так и останутся на бумаге. И хорошо, если к 2035 году нашей стране удастся сохранить контроль над этими арктическим кладовыми, способными стать сырьевой базой для того самого перехода к новому технологическому укладу, о котором столько говорят.

Сергей Исаев

Материал подготовлен на основе выступлений экспертов во время дискуссии «Инновационная среда», организованной Новосибирским областным инновационным фондом при правительстве региона.

Продолжаем наш цикл, посвященный истории научно-популярной литературы. В прошлый раз мы вспоминали француза Фонтенеля, вернувшего формат литературного произведения в процесс популяризации науки и, фактически, основавшего жанр научной биографии. А сегодня вновь перенесемся на берега Туманного Альбиона, но в более близкий к нам отрезок времени, почти через два столетия после того как Роберт Гук делал открытия для развлечения почтенной публики.

Гука и героя сегодняшнего материала – Майкла Фарадея роднит между собой не только британское происхождение. Оба они были выдающимися учеными, внесшими огромный вклад в развитие экспериментальной физики и оба происходили не из высших слоев общества, а потому им пришлось много трудиться, чтобы просто обеспечить себе возможность заниматься наукой. Но если история Гука была чистой воды исключением из правил, то Фарадей, сын кузнеца, своим примером показал, что вместе с промышленной революцией изменения пришли и в научную среду: наука становится профессией для талантливых умов из самых разных социальных слоев. Конечно, во времена Фарадея это было еще не очевидно, по сути, он стал одним из «пионеров» этой социальной революции, в корне изменившей облик и структуру того, что мы теперь называем «мировым научным сообществом».

А еще оба уделяли время популяризации научных знаний, правда для Гука это было основной профессией, зато работа Фарадея получила большую известность.

Но сначала о событиях, имевших место раньше. Во время войны США за независимость не все американцы были на стороне Вашингтона. Некоторые, напротив, предпочли выбрать сторону англичан и после войны эмигрировали в Британскую империю. В их числе – купец Бенджамин Томпсон, который вскоре женился на богатой вдове и стал графом Румфордом. В 1796 году по его предложению организовалось «Общество для улучшения положения бедных». Отличием этого общества от ему подобных являлась пропаганда широкого применения новых изобретений. В 1799 году отделение изобретений выделилось из общества и сделалось самостоятельной организацией – Королевским институтом (поскольку король Георг III вошел в число основателей института).

Спустя шестьдесят лет, во время рождественских каникул, Майкл Фарадей прочел в стенах этого института шесть лекций о простой, всем известной свече. Среди его слушателей были люди разного возраста и социального статуса, в том числе, благодаря каникулам – дети и подростки. И Фарадей неоднократно подчеркивал, что обращается прежде всего к ним:

«Я беру на себя смелость говорить с молодежью так, как если бы я сам был юношей. И хотя я с полной ответственностью сознаю, что каждое произносимое мною слово адресуется в конечном счете всему миру, такая ответственность не отпугнет меня от того, чтобы и на этот раз говорить также просто и доступно с теми, кого я считаю всего ближе к себе». И это внимание к юной аудитории было само по себе новшеством – предыдущие популяризаторы из нашего цикла все же сосредотачивались на людях взрослых. Ну а правило «говорить просто и доступно» и сейчас остается хорошим тоном для популяризаторов науки.

Чему же столь важному хотел научить молодежь Фарадей на примере свечи, что этого хватило на целый курс лекций. Прежде всего – научному мышлению. Уже на первой лекции он говорит: «Я надеюсь, вы навсегда запомните, что каждый раз, как происходит то или иное явление – особенно, если это что-то новое, – вы должны задать себе вопрос: «В чем здесь причина? Почему так происходит?» И рано или поздно вы эту причину найдете». И далее последовательно знакомит слушателей с разными методами научных исследований, периодически получая ответы на свои же вопросы из окружающего мира, казалось бы, прямо в аудитории, в ходе учебного процесса.

И оказывалось, что горение свечи – очень широкая тема. «Нет ни одного закона природы, который при этом не был так или иначе затронут в этом процессе», - утверждает Фарадей. Начав с простого – рассказа о типах свечей и способах их изготовления, он постепенно усложняет рассматриваемые вопросы: как свеча светит, от чего зависит форма ее пламени, каковы продукты горения. И все это связывалось с другими важными процессами – человеческим дыханием, составом атмосферы, давлением газов, всемирным тяготением и химическими реакциями. Так что лекции получились не просто о свече, а скорее о картине мира, которой оперировали физики того времени, этакой мини-энциклопедией для юношества. И все это для наглядности сопровождалось большим количеством опытов (не зря Фарадея считают одним из столпов экспериментальной физики).

В этом же курсе проявился еще один талант Фарадея – преподавательский. Но это была не столько врожденная способность, сколько результат упорной многолетней работы. Он брал уроки ораторского искусства, много тренировался ясному и последовательному изложению своих мыслей в письмах. А конкретно эти лекции сначала «обкатал» на своей юной племяннице, внимательно выслушав все ее замечания.

Лекции по химии свечи были записаны слушателями, просмотрены и поправлены самим Фарадеем и вскоре изданы отдельной книгой. Она быстро распространилась по всему миру, много раз переводилась и переиздавалась.

На то, чтобы дойти до русского читателя «Истории свечи» понадобилось шесть лет, неплохая скорость для того времени. Издала ее типография Маврикия Осиповича Вольфа, которого считают чуть ли не первым русским книгоиздателем-миллионером. А стал он таким, говоря современным языком, благодаря чутью на бестселлеры и ставке на масс-маркет. В середине XIX века он уловил запрос читающей аудитории на книги про науку и издал сразу несколько, в том числе, в 1866 году – «Историю свечи».

С тех пор эта книга печаталась на русском языке много-много раз, завоевывая все новых и новых читателей. Она издавалась в Петербурге, Москве, Харькове, Одессе. При этом улучшался перевод, дополнялась и уточнялась биографическая справка, менялись примечания и дополнения. Издавалась в Российской империи, и в СССР. Известный советский популяризатор науки Михаил Ильин называл ее «любимой книгой детства» и признавался, что многому в изложении материала научился у Фарадея.

Ну а завершил свой рождественский курс лекций в Королевском институте Фарадей словами, которые не устарели и спустя полтора с лишним столетия: «Я могу только выразить вам свое пожелание, чтобы вы могли с честью выдержать сравнение со свечой, то есть могли бы быть светочем для окружающих, и чтобы во всех ваших действиях вы подражали красоте пламени, честно и производительно выполняя свой долг перед человечеством».

Сергей Исаев

Благодаря методу синтетической частоты, созданному сотрудниками Института лазерной физики СО РАН совместно с Национальным институтом метрологии Германии и Ганноверским университетом им. Лейбница, удастся значительно уменьшить погрешность атомных часов при нормальных условиях окружающей среды. Статья о работе была опубликована в New Journal of Physics.

Измерение времени — одна из древнейших проблем, решение которой продолжается на протяжении всей истории человечества. С развитием науки и техники задачи людей менялись, и если раньше применение часов сводилось в основном к разделению суток на интервалы, то сегодня они необходимы для работы любого электронного оборудования. Во многих устройствах до сих пор используются кварцевые генераторы, позволяющие достигать нестабильности на уровне 10-10, однако для актуальных потребностей этого уже недостаточно. Улучшить показатели точности на несколько порядков можно, применяя атомные стандарты частоты.

По словам главного научного сотрудника Института лазерной физики СО РАН доктора физико-математических наук Валерия Ивановича Юдина, в современном понимании часы представляют собой стабилизированную синусоиду, сопровождаемую счетчиком периодов колебаний. Их погрешность зависит от влияния множества факторов, таких как гравитационные, магнитные, электрические поля Земли и так далее, на изменение частоты колебаний синусоиды. Атом с точки зрения квантовой механики — это микроскопический объект, для которого характерны переходы из одних состояний в другие, происходящие с частотой во много раз превышающей частоты колебаний используемых в кварцевых часах кристаллов. Для последних максимальные показатели составляют около 100 мегагерц, а в случае с атомными переходами счет может идти на десятки и сотни терагерц, в результате чего они меньше подвержены внешнему влиянию, чем колебательные системы кварцевых измерителей времени.

«Самые точные атомные часы — оптические. Их нестабильность достигает фантастической цифры, 10-18, которая просто недостижима для микроволновых атомных часов. К примеру, если бы мы начали отсчет времени с момента образования Вселенной, то за 14 миллиардов лет ошибка бы не превысила и одной секунды. В таких устройствах используется лазер, способный выдавать синусоиду, совершающую до 10 в 15 степени колебаний в секунду», — отмечает Валерий Юдин.

Сегодня атомные часы активно используются для работы систем GPS и ГЛОНАСС, передачи больших массивов информации на значительные расстояния, в военной и космической отраслях. Однако, помимо технической сферы, существует фундаментальная область применения высокоточных часов. «Многие наверняка слышали о существовании физических констант, которые, согласно некоторым современным теориям, по мере развития Вселенной могут меняться, — рассказывает Валерий Иванович. — Чтобы это произошло, должно пройти несколько миллиардов лет, поэтому отследить данный процесс без специальных приборов просто невозможно. Атомные часы позволяют значительно сократить время эксперимента. Проведя измерения в начале и в конце года, мы поймем, что произошло с частотами атомных переходов за выбранный период и сможем увидеть изменение констант».

Важнейшим условием достижения минимальной погрешности атомных часов на уровне 10-19 в обычных условиях является подавление так называемого теплового сдвига. Именно эту задачу поставили перед собой ученые в новом исследовании. Как отмечает Валерий Юдин, любой нагретый макроскопический объект испускает тепловые фотоны, способные изменять частоту атомных переходов, что делает весьма трудным создание измерителей времени со стабильностью выше 10-17. Конечно, часы можно поместить в идеальные условия, применив криогенную технику, но сотрудники ИЛФ СО РАН пошли другим путем.

Чтобы решить проблему, ученые разработали комбинированные атомные часы. Их особенностью является использование суперпозиции (суммы) сразу двух частот с калибровочным коэффициентом.

«Задействовав два, образно говоря, камертончика в одном атоме, мы можем сгенерировать так называемую синтетическую частоту, которая на два порядка менее чувствительна к тепловым фотонам в комнатных условиях, чем обычные атомные часы», — рассказывает Валерий Юдин.

Для создания готовых приборов измерения времени с применением новой разработки потребуется два часовых лазера, каждый из которых будет стабилизирован за отведенный ему атомный переход, а также устройство, способное объединить их частоты в суперпозиционную частоту.

Метод, разработанный сотрудниками института, позволит сократить расходы на производство высокоточных атомных часов за счет отсутствия необходимости использовать дорогостоящую и громоздкую криогенную технику. Помимо этого, появится возможность создания мобильных измерительных приборов, которые будут полезны, например, для проведения исследований гравитационных полей в различных местах. В данный момент технология находится на начальном этапе своего существования, ученые высказали идеи и произвели расчеты. Теперь важно, чтобы экспериментаторы обратили внимание на новый способ подавления теплового сдвига и приступили к работе над его практической реализацией.

Дмитрий Медведев, студент факультета журналистики Гуманитарного института Новосибирского государственного университета

С 1 сентября вступает в силу закон 517-ФЗ от 30 декабря 2020 года, вводящий в действие новые правила подготовки специалистов в аспирантуре. По сути, восстанавливается институт научной аспирантуры, который был разрушен после принятия в 2012 году закона об образовании. Аспирантуру отнесли к третьему уровню высшего образования, основной упор был сделан на образовательную составляющую. Были введены жесткие федеральные государственные образовательные стандарты (ФГОС) и госаккредитация программ. Научным организациям, особенно небольшим, стало трудно справляться с обеспечением учебного процесса, и многие перестали принимать аспирантов. Очень скоро падение качества подготовки кадров высшей квалификации стало очевидным. Диссертации после окончания обучения защищали только около 10% выпускников.

Российская академия наук вместе со многими представителями научного сообщества все годы последовательно боролась за возвращение прежнего порядка подготовки. Результатом стало принятие поправок, обеспечивающих переход от формального учета соответствия программ образовательным стандартам к оценке результативности научной работы аспирантов, определяющейся качеством подготовленных ими диссертаций на соискание ученой степени.

В законодательстве обозначены только основные особенности вводимой системы, детали должны быть прописаны в нормативных актах, о необходимости подготовки которых представители РАН в течение года неоднократно напоминали Министерству науки и высшего образования. Наконец, когда до введения новых правил осталось меньше месяца, на портале regulation.gov.ru появился первый документ – проект приказа министра Валерия Фалькова «Об утверждении федеральных государственных требований (ФГТ) к структуре программ подготовки научных и научно-педагогических кадров в аспирантуре (адъюнктуре), условиям их реализации, срокам освоения этих программ с учетом различных форм обучения, образовательных технологий и особенностей отдельных категорий обучающихся».

Этот документ и позицию Академии наук по вопросам, связанным с возрождением научной аспирантуры, по просьбе «Поиска» комментирует вице-президент РАН Алексей ХОХЛОВ.

– Алексей Ремович, на своей станице в Facebook вы сообщили, что РАН принимала участие в подготовке проекта ФГТ и что новые требования – громадный шаг вперед по сравнению с ФГОС. В чем их преимущество?

– Образовательный стандарт – объемный документ, в котором расписаны подробности каждого из направлений подготовки. А в ФГТ на нескольких страницах сформулированы общие принципы организации работы аспирантуры, единые для всех специальностей. Вузы и научные институты получают значительно больше свободы в выборе структуры программ подготовки и условий их реализации. Новый документ не связывает им руки. Он направлен на выполнение основной задачи – подготовки аспирантом диссертационной работы, причем не по направлениям магистратуры, а по специальностям ВАК. Образовательная компонента осталась, но теперь она не главная.

– Свидетельством успешного окончания аспирантуры теперь станет заключение о соответствии подготовленной диссертации критериям, которые необходимы для получения степени кандидата наук. Какова будет процедура оценки?

– Она должна быть прописана в готовящихся документах. Раньше такое заключение выносилось на заседании кафедры, где представлялась диссертация.

– А что будет, если аспирант представит диссертационную работу, комиссия ее одобрит, но защита в итоге не состоится?

– Такое случается. Думаю, регулярные рапорты об успешных предзащитах и при этом отсутствие в течение года-двух защит должны будут приводить к каким-то последствиям для конкретных организаций. Как минимум влиять на контрольные цифры приема в аспирантуру.

– Какие еще документы, определяющие порядок подготовки аспирантов, предполагается принять?

– Ждем главного – положения о подготовке научных и научно-педагогических кадров, которое планируется утвердить постановлением правительства. Минобрнауки должно также подготовить приказ о порядке приема в аспирантуру.

– Успеют ли все эти нормативные акты выйти к 1 сентября?

– Конечно, нет. Но это, по-видимому, и не столь важно. По срокам есть определенные нестыковки. Закон вступает в силу через несколько недель, федеральные государственные требования действуют с 1 марта 2022 года, а подготовка по новой системе должна начаться с 1 сентября следующего года. При этом в законе никакой отлагательной нормы для ФГТ не предусмотрено. Значит, уже с этого сентября прежние стандарты должны быть отменены, а диплом об окончании аспирантуры заменен заключением на представленную диссертационную работу.

– Предлагая способы решения ключевых проблем аспирантуры, вы упомянули о необходимости восстановления статуса и значимости научного руководителя аспиранта. Что именно вы рекомендовали бы сделать?

– Научный руководитель становится полноправным и даже главным участником процесса подготовки. Теперь аспирант, как это происходило раньше, до 2012 года, будет поступать не в организацию, а к конкретному человеку на определенную тему. В ФГТ прописано, что руководитель должен иметь ученую степень. Но, как мне кажется, этого мало. Поскольку главный результат аспиранта – подготовка диссертации, его наставник должен соответствовать всем требованиям ВАК для руководителя диссертации.

– Важная сторона подготовки аспиранта – финансовое обеспечение его работы. Вы считаете, что организация должна брать на себя обязательство по выплате аспиранту заработной платы на уровне средней по региону. Для чего вводить такое условие? Все ли учреждения смогут его выполнить?

– На стипендию в несколько тысяч рублей прожить невозможно. Аспиранты вынуждены подрабатывать, у них остается мало времени на выполнение исследований для подготовки диссертаций. Но просто повысить всем стипендии тоже было бы неправильно. Сегодня в аспирантуру вузов с высокими контрольными цифрами приема приходит много ребят, заинтересованных лишь в отсрочке от армии. Наши предложения позволят сместить фокус поддержки в сторону тех, кто реально хочет работать в науке. Вряд ли организации станут из своих средств платить «архивным юношам», как в 20-х годах позапрошлого века называли отпрысков знатных семейств, которые несли необременительную службу в Московском архиве Коллегии иностранных дел, являвшемся по сути аристократическим клубом.

Источником средств на оплату труда аспиранта могут быть, например, гранты научного руководителя или взносы промышленного партнера, который делает заказ на определенного специалиста. Чтобы снизить финансовую нагрузку на организацию, было бы правильно выделять специальные гранты для тех, кто имеет хорошее портфолио и проходит подготовку по важным для страны научным направлениям. Для начала конкурс можно провести в пилотном режиме для 5-10% поступающих. Затраты не превысят нескольких миллиардов рублей, а отдача, уверен, будет значительной.

Надежда ВОЛЧКОВА

Научно-производственная фирма «Максим Медикал» занимается разработкой и продажей медицинского и научного оборудования. За последние годы у компании сложилось хорошее взаимодействие с учеными Института цитологии и генетики, представители компании регулярно приезжают в Новосибирск для участия в конференциях, проводимых ИЦиГ СО РАН. Вот и в этом году директор компании Максим Патрин выступил с докладом на конференции PlantGen2021. В своем интервью он рассказал о теме доклада, новых продуктах компании и о том, чем наука Академгородка интересна инновационному бизнесу.

– В своем докладе я представил второе направление работы нашей компании, которое мы развиваем вместе с нашим партнером – компанией «Феномика», а именно: оборудование для фенотипирования растений. Это новое направление в агробиотехнологии, которое сейчас стремительно развивается. В своем докладе я дал обзор мировых трендов фенотипирования и рассказал о том, что уже сделано в России в этом направлении. Мы здесь выступаем пионерами, поскольку первыми в стране установили оборудование для высокопроизводительного фенотипирования в его классическом понимании.

– Внедрение новых технологий – дело сложное и сопряженное с риском, особенно для тех, кто идет на это первым. В чем Вы видите рецепт успеха?

– Как и в любом деле, многое зависит от качества подготовительного этапа. Мы, можно сказать, готовили почву для внедрения фенотипирования с 2017 года, освоили необходимый набор компетенций. Я, например, специализируюсь в области машинного зрения и нейронных сетей, на которых и базируется эта технология.

– Это оборудование производится в России?

– На данный момент это оборудование производится нашим партнером из Нидерландов, компанией Phenospex B.V. Но в перспективе они предлагают нам самостоятельно устанавливать их сканеры на наши системы для фенотипирования. Это могут быть комбайны, дроны или специальные рамы, которые будут устанавливаться в теплицах. По сути, мы можем смонтировать и запрограммировать эти сканеры под набор параметров, который необходим конкретному пользователю. Это позволит значительно снизить стоимость установки, поскольку из импортных компонентов там остается только сканер и ядро программного обеспечения, все остальные компоненты будут отечественного производства, включая частично и софт, поскольку производитель готов в перспективе поставлять нам сканеры с открытым кодом. И этот момент тоже вызвал интерес у участников конференции, среди которых были специалисты по машинному зрению. Но сначала нам надо наработать достаточно опыта в установке / кастомизации и эксплуатации таких систем. Пока у нас в стране явная нехватка подобных специалистов, в подготовку агрономов не заложены курсы по фенотипированию.

– Получается, эти системы интересны не только ученым, но и агрономам?

– Эти системы адресованы широкому классу специалистов. С их помощью можно исследовать NDVI или т.н. нормализованный вегетационный индекс и другие спектральные характеристики, которые интересны не только селекционерам, но и тем, кто занимается выращиванием урожая в промышленных масштабах.

То есть производитель получает информацию о готовности сбора урожая, о здоровье растений и т.п. И в результате – может организовать процесс сбора урожая с максимальной эффективностью, а не так, как обычно происходит сейчас, когда уборку производят сразу по всей территории. Причем, оценивая, как меняются эти индексы, можно заранее спрогнозировать сроки уборки и запланировать оптимальный график ее проведения.

– А разве опытный агроном не может оценить это сам, визуально?

– Нет. Индекс вегетации невозможно оценить невооруженным глазом, особенно когда речь пойдет о больших площадях, где применение полевых сканеров. А вот система, на основе спектральных характеристик, дает точный ответ – готова ли делянка, какие-то ее участки или даже индивидуальные растения к сбору урожая. Другое важное применение системы фенотипирования - анализ и детекция патогенов растений. Для этого мы используем гиперспектральные камеры немецкой фирмы HAIP Solutions GmbH, которые могут устанавливаться на БПЛА или выпускаются в виде переносных боксов в зависимости от площади поля. Такие системы позволяют определить заражение патогеном еще до того, как на растении появятся признаки заболевания, видимые невооруженным глазом. Важно, и это очевидно, как можно ранее обнаружить угрозу для урожая и купировать ее. При этом, система не только обнаружит заболевание, но и достаточно точно определит границы его распространения на поле. А значит, можно провести точечную обработку препаратами, не опрыскивая участки со здоровыми растениями понапрасну.

– Стоимость оборудования не станет барьером для распространения на российском рынке?

– Мы общались с ведущими российскими сельхозпроизводителями. Для них вопрос приобретения скорее вопрос времени, чем цены, поскольку это гораздо дешевле, скажем, чем комбайны, на которые эти системы можно установить. Но это новая технология. Как и с любым новым оборудованием, чем больше его поставляется на рынок, тем ниже цена единицы оборудования для покупателя. Мы стремимся обеспечить доступность технологии всем заинтересованным рабочим группам, как научным, так и производственным. Ведь именно после апробации в научно-исследовательских институтах технологии фенотипирования масштабируются, «уходя в поля».  

Полагаю, многие из нас осведомлены насчет того, что коровы и другие жвачные животные заметно портят (буквально) воздух на нашей планете, извергая из себя изрядное количество метана. Звучит, конечно, как анекдот, однако борцы с глобальным потеплением придают данному обстоятельству серьезное значение. Как утверждается в некоторых источниках, производство продуктов питания дает примерно 26% от общего количества мировых выбросов парниковых газов. И значительную часть в этой доле занимает как раз животноводство, в первую очередь – крупный рогатый скот. Коровья отрыжка в данном контексте рассматривается как реальная угроза для планеты.

Как бы смешно это ни звучало, указанный факт насчет коровьей отрыжки дает повод экологическим активистам проводить мощную пропаганду, направленную на ликвидацию животноводческой отрасли как таковой. Заметим, что именно в контексте этой борьбы звучат призывы переходить на искусственное мясо. Впрочем, дотошность современных защитников планеты приводит к тому, что они начинают скрупулезно подсчитывать все «натуральные» источники выбросов. Куры и поросята также попали под раздачу, хотя их вина признается не столь существенной, как в случае с коровами. Не обошли вниманием и рыбные фермы. Считается, что пресноводные рыбы также содействуют выделению метана, поскольку их экскременты попадают на дно водоемов, куда нет доступа кислорода. В поле зрения попали и пашни, поскольку вспаханная почва также является источником парниковых выбросов (вследствие гниения растительных остатков).

Казалось бы, в дикой природе также происходят аналогичные процессы. Но всё дело в том, утверждают борцы с глобальным потеплением, что за последние полвека количество сельскохозяйственных животных стремительно увеличилось. Поголовье коров, овец, коз, поросят и кур уже исчисляется миллиардами. При таких темпах роста к 2050 году потребление мяса в мире может вырасти еще на 76%, а значит, нас ожидает дальнейшее увеличение выбросов парниковых газов (со всеми вытекающими отсюда последствиями). Эко-активисты призывают этот процесс остановить и повернуть вспять. Начнут, скорее всего, с крупного рогатого скота, поскольку коровья отрыжка считается нешуточным злом.

В общем, тема борьбы с парниковыми газами стала настоящим мейнстримом в современном научном мире. Соответственно, ширятся исследования, связанные с выявлением всех природных процессов, ответственных за усиление парникового эффекта на планете. Начав когда-то с объектов энергетики, исследователи закономерно переключились на сельское хозяйство. Но горизонты раздвигаются дальше. Совсем недавно американские ученые обратили внимание на мертвые деревья, находящиеся на территории заболоченных прибрежных лесов Северной Каролины. Оказывается, эти мертвые деревья «портят» воздух примерно так же, как и коровы, извергая в атмосферу парниковые газы. Исследователи остроумно обозначали данный процесс не совсем литературным словом («fart», точнее – «tree farts»), которым мы в нашей обыденной речи обозначаем выделение газов из кишечника. Это еще одна почти анекдотическая ситуация, за которую экологи взялись всерьез.

Газы, выделяемые мертвыми деревьями, составляют примерно одну пятую парниковых газов, выделяемых заболоченными лесами. Казалось бы, речь идет о мизерном количестве. Тем не менее, энтузиасты борьбы с глобальным потеплением, как я уже сказал выше, хотят знать ситуацию досконально, в мельчайших подробностях, поскольку, на их взгляд, нам необходим точный учет всех источников происхождения парниковых газов, влияющих на изменение климата.

Команда американских исследователей-экологов чуть ли не по запаху искала такие источники в затопленных лесах. Само появление этих «призрачных лесов» (ghost forests) также связывают с процессом глобального потепления. Якобы к этому приводит подъем уровня мирового океана, когда соленая вода губит прибрежные леса, оставляя после себя болота с торчащими стволами мертвых деревьев-призраков. По мнению американских экологов, из-за климатических изменений такие «призрачные» экосистемы будут только расширяться, внося свой вклад в увеличение глобальной температуры. Задача ученых заключается в том, чтобы оценить этот вклад и учитывать его в дальнейшем. На данный момент они считают возникновение «призрачных лесов» одним из САМЫХ БОЛЬШИХ ИЗМЕНЕНИЙ, ставших итогом повышения уровня моря. И по мере того, как вчерашние леса начнут превращаться в водно-болотные угодья, вполне можно (по их мнению) ожидать дополнительного появления парниковых газов. Этими соображениями, собственно, как раз и мотивируется исследовательская работа.

Известно, что водно-болотные угодья способны накапливать куда больше углерода, чем леса. Но так происходит в долгосрочной перспективе. Однако, отмечают исследователи, в краткосрочной перспективе всё происходит наоборот: в течение того времени, пока мертвые деревья гниют, они играют негативную роль. Чтобы понять, как это происходит конкретно, ученые измерили с помощью портативных газоанализаторов парниковые газы, исходящие от мертвых деревьев и почвы в пяти «призрачных лесах» Северной Каролины. Их впечатления оказались далеко не радужными. Исследователи сравнивали себя с охотниками на приведения, а газы, испускаемые деревьями, образно называли последним вздохом погибающих лесов.

Больше всего парниковых газов в таких «призрачных лесах» испускают почвы. Каждый квадратный метр земли выделяет за один час примерно 416 миллиграммов углекислого газа, около шести миллиграммов метана и 0,04 миллиграмма закиси азота.

В общей картине выбросов парниковых газов мертвые деревья выглядят довольно скромно, заметно уступая коровам с их отрыжкой. Так, одна дойная корова в состоянии за один час выделить до 27 граммов метана – более сильного парникового газа, чем СО2. Однако, еще раз заметим, в настоящее время ученые стремятся к достижению абсолютной точности в этих вопросах. Поэтому они считают, что высокомерное отношение к подобным исследованиям недопустимо. По их глубокому убеждению, результаты проведенного исследования показывают, что коряги и мертвые стволы деревьев необходимо включать в список объектов, исследуемых в контексте изучения процессов глобального потепления.

Мы не будем сейчас оспаривать правоту таких высказываний. Возможно, «охота на привидения» имеет практическую пользу. Но в то же время данный пример показывает, насколько сильно современная политика влияет на приоритеты в области научных исследований. Не хочется употреблять здесь слово «мода», однако само стремление провести всесторонний глобальный учет буквально всех источников парниковых газов способен невольно привести к пародийному гротеску. Правильнее, привести к ситуации, когда стирается грань между серьезным делом и шуткой.

На мой взгляд, тема испускающих газы мертвых деревьев (вызывающая поток забавных ассоциаций) может показаться смешнее, чем даже коровья отрыжка, грозящая человечеству гибелью. Если данное направление исследований станет для науки столбовой дорогой, то рано или поздно кто-нибудь возьмется замерить объем парниковых газов, испускаемых людьми в силу обычных физиологических процессов. Учитывая, что на Земле сейчас проживает более семи миллиардов человек (то есть в пять раз больше, чем коров), то цифра окажется весьма внушительной. К каким практическим выводам мы тогда придем? Не зародится ли в буйной голове какого-нибудь особо рьяного эко-активиста мысль о необходимости радикального сокращения человеческой популяции? Если сегодня мы такую логику с легкостью переносим на коров, то нет никаких гарантий, что однажды ее не применят и к людям.

Константин Шабанов

Губернатор Андрей Травников подвел итоги участия региона в работе «Архипелага-2121» – проектно-образовательного интенсива, одного из главных событий Года науки и технологий в России, состоявшегося в Великом Новгороде.

«В первую очередь, после «Архипелага-2121» мы планируем внедрять наш проект по созданию Центра компетенций по новым функциональным материалам. Он фактически уже работает.  Мы планируем снова подавать заявку для придания ему статуса Центра компетенций НТИ. Это даст дополнительные возможности для его развития. Ключевая организация – Новосибирский государственный исследовательский университет, а также ряд институтов Сибирского отделения РАН, наши новосибирские компании, которые работают в сотрудничестве с предприятиями не только нашего региона, авиастроительными, автомобилестроительными, по конструкционным материалам.

Ключевой проект Центра компетенций, уже исторический состоявшийся, известного предприятия OCSiAl – графеновые нанотрубки и соответствующие модификаторы по изменению традиционных материалов.

Из проектов «Архипелага-2121» то, что вижу перспективным, это однозначно тема водородной энергетики. В Новосибирской области есть компетенции, которые мы могли бы использовать.

Интересные предложения были у ряда регионов, актуальные для нас, это все, что связано с цифровой трансформацией агропромышленного комплекса. Те предложения и идеи, которые сегодня на Архипелаге прозвучали, уверен, дополнят опыт и наших специалистов в IT-сфере, и специалистов в АПК при дальнейшей трансформации сельского хозяйства нашего региона», – подчеркнул Андрей Травников.
 
Представители Новосибирской области, в частности заместитель Губернатора Ирина Мануйлова, глава рабочего поселка Кольцово Николай Красников, генеральный директор АО «Академпарк» Дмитрий Верховод, приняли участие работе над такими направлениями как региональное технологическое развитие, наукоемкие города, цифровые города и регионы. 

Для справки

 «Архипелаг-2121» – проектно-образовательный интенсив, одно из главных событий объявленного Года науки и технологий в России. Он ориентирован на участие студентов, преподавателей, студенческих, студенческо-преподавательских и иных предпринимательских команд, которые хотят запускать и развивать свои проекты в сфере сквозных технологий и новых рынков.

Организаторы события: Министерство науки и высшего образования РФ, Агентство стратегических инициатив, Университет 2035, Платформа НТИ, администрация Новгородской области. Партнеры: Ворлдскиллс Россия, НовГУ им. Ярослава Мудрого, Кружковое движение НТИ. 

Умревинский острог, основанный в один год с Санкт-Петербургом, стал первым оплотом российской государственности в Приобье. По мере освоения русским населением этой территории, его значение как форпоста стало снижаться, население острога переехало в соседнее село Умрева, острог оказался заброшен, уже в конце XIX века он исчез с карт. Но именно эта заброшенность помогла сохранить до наших дней огромное количество артефактов.

Второе «открытие» острога случилось в конце прошлого века, благодаря исследованиям известного новосибирского краеведа Кузьмы Петровича Зайцева. Затем на этой площадке работал Сергей Владимирович Колонцов из инспекции по охране памятников Новосибирской области, подтвердивший археологический статус этого объекта. И уже в начале нашего столетия здесь начала свою работу полноценная археологическая экспедиция под руководством ведущего научного сотрудника Института археологии и этнографии СО РАН, д.и.н. Андрея Павловича Бородовского. Мы попросили его рассказать об итогах раскопок этого года.

– Могу сказать, что, в принципе, результаты даже превзошли наши ожидания. Изначально задача была более скромной – исследовать северный тын. И никто не ожидал, что именно на этом участке мы найдем самую раннюю башню, которая поставила точку в дискуссии о том, сколько было башен всего на Умревинском остроге.

– Получается, башен было три?

– По разным письменным источникам, их количество варьировалось. И очевидно это связано с тем, что они не все существовали одновременно. Всего их было три, но предварительные реконструкции размещали эту башню почему-то в другом месте, на северо-западном углу укреплений. А на самом деле, она находилась в центре северного тына.

– Можно сказать, что теперь ученые располагают достаточной информацией для полной достоверной реконструкции острога?

– Да. Остался необследованным небольшой участок восточной стены, но он не даст какой-то информации, способной изменить ту картину, которая у нас сложилась по итогам работ этого года.

– Ваши раскопки на территории Умревинского острога подходят к финалу или предстоит еще много работы?

– К финалу близки работы по изучению оборонительных укреплений острога. Но во время работы в районе северного тына мы вышли на захоронения. Это говорит о том, что на площадке острога, уже после того, как он был заброшен, образовался очень большой некрополь. И работы по его раскопкам займут не одно десятилетие.

– Раз оборонительные сооружения фактически изучены, есть в планах создание какого-то макета Умревинского острога, пусть в уменьшенном масштабе?

– Скажем так, вся необходимая подготовительная работа для создания такого макета проделана. Есть интерес со стороны Мошковского краеведческого музея. Насчет Новосибирского краеведческого музея у меня такой информации нет. А что касается натурного воспроизведения, то тут могу высказать лишь свои пожелания. Было бы хорошо, чтобы что-то было сделано из двух вновь найденных нами башен к 2023 году, когда будем отмечать очередной юбилей этого острога.

– А есть у острога вообще будущее как у туристической достопримечательности?

– Места там красивые, но с точки зрения массового туризма – несколько труднодоступные, общественный транспорт туда не ходит, и есть участки дороги, где вообще проехать проблематично. Разве что, включать осмотр площадки, где стоял острог, с воды, в программу речных круизов по Оби. Да и, честно говоря, чтобы сейчас, оказавшись на месте, представить, как оно все выглядело в XVIII веке, надо иметь специальную подготовку, которая есть далеко не у каждого. Большинство же увидит только красивый природный ландшафт и следы работы археологов. Конечно, мы восстановили часть объектов, расположенных на территории острога, но это не его цельный образ. Есть другое решение, сейчас в Заельцовском парке построены реплики объектов Умревинского острога – юго-западной башни и приказной избы. Да, эта площадка не соответствует историческому расположению острога, но находится в шаговой доступности и сможет дать хорошее представление о том, как был устроен сибирский острог, обычному туристу. Теперь стоит задача переноса их на новую площадку, в связи с реконструкцией парка. Так же актуальна и ещё одна задача - натурное моделирование третьей проездной башни Умревинского острога, как единого фортификационного комплекса Московского царства, «дожившего» до XVIII столетия.

Сергей Исаев

Масштабные исследования сибирских острогов начала XVIII столетия проводятся по гранту РФФИ № 20-09-4258\20 «Основные особенности развития оборонного зодчества в Сибири в эпоху
Петра I»

Почему неправильно говорить про новый штамм коронавируса? Чем вариант дельта отличается от всех остальных и почему он более опасен? Помогают ли от него вакцины? Почему так много заболевших среди вакцинированных? Надо ли ревакцинироваться? Что нужно делать, чтобы не заболеть? На эти вопросы отвечает Сергей Викторович Нетесов, заведующий лабораторией биотехнологии и вирусологии факультета естественных наук Новосибирского государственного университета, доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук. В течение последних 40 лет его научная и преподавательская работа связана с изучением вирусов и разработками с их использованием.

– Сергей Викторович, всех нас сейчас очень сильно волнует новый штамм коронавируса – индийский, который, как пишут, намного опаснее тех, которые нам уже были известны. Так ли это, и если да, то в чем такая особенная опасность?

– Я бы не называл это штаммом, потому что штамм, с точки зрения классификации вирусов, — это вирус от одного конкретного человека, то есть как один листочек на дереве, а вот вариант вируса – большая ветвь с массой ответвлений, на которых и находятся листочки-штаммы. Согласно политике политкорректности Всемирной организации здравоохранения, варианты вирусов называются не по странам, а по буквам греческого алфавита, и сейчас таких букв разным вариантам присвоено уже 8 или 9.

Альфа – это бывший британский вариант, бета – южноафриканский, гамма – бразильский и дельта – это бывший индийский вариант. Есть еще и другие варианты, с другими буквами, но они оказались не очень опасными. Надо сказать, что варианты неизбежно должны были возникнуть, поскольку коронавирус – это РНК-содержащий вирус, а почти все РНК-содержащие вирусы постепенно эволюционируют, поскольку это один из способов их выживания.

К примеру, британский вариант, судя по всему, появился, когда один пациент лечился от ракового заболевания; у него был подавлен иммунитет, и коронавирус циркулировал в его организме более ста дней. Немножко всё-таки иммунитет у него работал, какие-то антитела медленно появлялись, но циркулирующий в организме человека штамм вируса почти всегда является не гомогенным, он во всех случаях немного гетерогенный. И когда антитела нарабатываются медленно, а вирус продолжает в организме размножаться, то происходит отбор тех его версий, которые в условиях наличия появившихся антител лучше размножаются. И таким образом, вернее всего, и возник этот самый британский вариант альфа.

Когда его только обнаружили, ВОЗ обозначила его как вариант, вызывающий озабоченность (Variant of Concern), и основные разработчики вакцин начали изучать, какие симптомы и в каком проценте вакцинированные люди проявляют в условиях заражения этим штаммом.

Быстро это не посмотришь, потому что не будут же врачи и ученые специально заражать вариантом вируса вакцинированных людей. Надо аккуратно, с соблюдением этических норм выявить таких людей, в популяции которых больше всего распространен этот вариант, и провести мониторинг проб от них со сбором всей информации о симптоматике и анализах.

В результате уже показано, что британский вариант хоть и отличается генетически от исходного уханьского варианта, но применяемые вакцины нормально от него защищают. Выявлены лишь незначительные отличия в защитных свойствах.

Были далее проведены аналогичные исследования и в части южноафриканского варианта бета, и бразильского варианта гамма, и тоже результаты были обнадеживающими, хотя сначала опасались, что вакцины будут малоэффективны.

– Так эффективны они или нет?

– Эффективны почти так же, как и против исходного варианта. Но вот вариант дельта отличается от остальных тем, что аминокислотная последовательность его S-белка содержит гораздо больше замен, потенциально способных изменить его структуру и, следовательно, свойства. И кроме того, у него есть дополнительные замены, которые повлияли на вызываемую им симптоматику и репродуктивное число.

– Чем же отличается симптоматика?

– Быстрее развивается заболевание по разным наблюдениям, пока предварительным, гораздо меньше пациентов теряют обоняние и вкус, но при этом у гораздо большего числа пациентов наблюдаются симптомы желудочно-кишечного поражения (поносы и болевые симптомы), да и само заболевание проходит тяжелее – особенно у невакцинированных и не перенесших это заболевание ранее. Поэтому этот вариант вызвал особую озабоченность у врачей и вирусологов. Сейчас предварительные данные о его репродуктивном числе таковы, что данный вариант действительно раза в полтора более эффективно заражает других людей. И это самая пока печальная его особенность, потому что он распространяется быстрее и в большинстве стран вытеснил прежние варианты вируса. Это обусловлено тем, что инфицированный им человек производит в 100-1000 раз больше вирусных частиц, чем исходный вариант.

Например, в Европе он практически вытеснил прежние варианты, потому что он их обгоняет при размножении. То же самое происходит у нас сейчас. В Санкт- Петербурге уже циркулирует почти 100 процентов этого варианта, в Москве чуть поменьше. Связано это с тем, что прямые авиарейсы были и до сих пор есть из Санкт-Петербурга в Индию и обратно.

Надо сказать, меня очень сильно удивило то, что эти рейсы еще в марте месяце не были отменены. Ну ладно, если это так политически и для туристов важно, то уж хотя бы сделали так, чтобы туда летали только вакцинированные люди и не привозили к нам обратно вместе с впечатлениями этот новый вариант. Почему об этом не подумали или хотя бы не посоветовались с эпидемиологами и вирусологами?

Сейчас ясно, что разработанные в прошлом году вакцины работают и против варианта дельта. Но также стало известно, что их эффективность, защитный эффект немного поменьше – на 5-10 процентов. Если вакцина на 95 процентов от исходных вариантов защищала, то теперь она – на 80-90%.

– Вы имеете в виду «Спутник»?

– Как раз по «Спутнику» строго научной информации пока нет. По другим вакцинам известны точные цифры, набрана статистика, уже есть публикации. Но надо иметь в виду, что и векторные вакцины «Спутник V», и похожие вакцины компаний «АстраЗенека», «Johnson & Johnson» и мРНК-вакцины компаний «Pfizer» и «Модерна» основаны все на том же уханьском варианте. А раз так, то по идее «Спутник» примерно с такой же эффективностью должен от варианта дельта защищать. Это если мы пойдем логическим путем. Думаю, что он защищает, но в меньшей степени, чем от исходных вариантов.

В той же Великобритании заметили, что люди вакцинированные болеют вариантом дельта в массе своей нетяжело, смертельных случаев почти нет. Так что все-таки и это уже неплохо. Но поскольку вариант дельта очень быстро распространяется, то он внес существенный вклад в повышение заболеваемости. Хотя есть и другие, может быть, даже более важные причины резкого повышения заболеваемости COVID-19 в России в мае-июне. Смотрите сами: наиболее мощное повышение заболеваемости случилось в Санкт-Петербурге, где были и экономический форум, и большой футбол, и фестиваль «Алые паруса», в это же время прошли последние звонки, выпускные вечера. Это всё вместе сложилось и дало вот такой всплеск, причем с небольшим запозданием и во всех других городах России.

У нас в Новосибирске то же самое случилось. У нас, конечно, не было «Алых парусов» и форума, но дело в том, что у нас были те же самые последние звонки как раз за неделю-две до начала этого большого подъема. А потом пошли выпускные вечера с таким же несоблюдением противоэпидемических мер: ведь во время всех этих массовых событий их участники практически не носили масок!

– Сергей Викторович, вы говорите, что все вакцинированные болеют легко. Это не так. Я лично знаю тяжело болеющих вакцинированных, которым потребовались госпитализация, кислородная поддержка.

– Я не врач, я вирусолог, и таких точных данных у меня нет. С каждым таким больным надо разбираться подробно. Имейте в виду, что очень многое зависит от того, какой конкретно вакциной человек был привит, как она была перевезена, как хранилась. Про эффективность "Спутника" в 91,4% как минимум мы знаем из нескольких источников, в том числе из Венгрии, Аргентины и Сан-Марино. В отношении же остальных наших вакцин мы про их эффективность знаем только из СМИ. Помимо этого у нас в Новосибирске, например, только недавно определили, что к нам зашел этот индийский вариант, и всех больных подряд точно на его присутствие не проверяют.

Почему в Англии всё выявляют быстрее? Дело в том, что там секвенируют геном каждого восьмого больного, а у нас, наверное, каждого восьмитысячного. У нас в сто раз меньше процент секвенирования геномов. И это, конечно, тоже весьма печально, потому что мы фактически не мониторируем эпидемию с точки зрения молекулярной генетики вирусов.

– Многие врачи сейчас говорят о том, что после вакцинации уже недостаточно имеющегося уровня антител, поэтому надо ревакцинироваться. Как вы считаете?

– Об этом должны говорить не врачи, а вирусологи, причем на основе данных научных исследований, которые должны быть систематизированы и опубликованы. И когда об этом говорят некоторые «специалисты», я всегда спрашиваю: где результаты ваших исследований? Почему вы их представляете только в СМИ? Это категорически неправильно и очень похоже на маркетинг вакцин. И кроме того, ведь специалисты знают давно и хорошо, что дело не в уровне антител, а в том, что у этого нового варианта дельта немного по-другому устроен белок S. Для надежного противостояния ему, возможно, нужна не просто ревакцинация, а модифицированная вакцина. Между прочим, «Pfizer» и «Модерна» уже делают ее, они ее испытывают, еще не применяют, но уже делают, потому что мРНК-вакцинные технологии — это быстрые технологии. И самое-то главное, что в их новых вариантах вакцин изменено очень мало по сравнению с предыдущей вакциной. Ее формула остается прежней, а меняется, вернее даже просто модифицируется только один компонент – мРНК в небольшой ее части.

Что касается уровня антител, то имейте в виду, что у нас иммунитет трехкомпонентный, а не однокомпонентный, и уровень антител необязательно коррелирует с остальными двумя компонентами.

– Что же делать, если не хочешь заболеть?

– Очень важно знать и строго выполнять правила ношения масок. У меня недавно знакомый прилетел из Москвы и был поражен числом людей вообще без масок. Ну а что мы тогда хотим, если сами же не выполняем ни приказов администраций, ни рекомендаций специалистов?

– Многие идут ревакцинироваться через полгода после вакцинации или даже меньше, чтобы повысить свой уровень антител. Надо ли это делать?

– Давайте посмотрим правде в глаза. Вот я сейчас зашел на сайт мониторинговый по вакцинации в мире. В мире поставлено уже три миллиарда с лишним доз вакцин, а в России только около 20 процентов населения вакцинировано, и то только пока одной дозой. И уже зовут ревакцинироваться. А кто ни разу не вакцинирован, им что делать?

Вот у нас, например, в Сибири уже третий раз за год очередь из 20 тысяч человек на однократную, первую вакцинацию. Давайте все-таки сделаем так, чтобы у нас хотя бы первой дозой вакцины покрыть процентов 70-80 населения. А когда начинают призывать ко второй и третьей вакцинации, то просто создают сумятицу, ненужную панику. Очень далеки они от реальной ситуации с вакцинацией в нашей большой стране.

– То есть вы думаете, что в этом смысла нет?

– Сейчас в этом смысла нет. Нам надо как можно быстрее, но самой надежной нашей вакциной создавать коллективный иммунитет, хотя бы первой дозой иммунизацию сделать, и сразу за ней – вторую, через 21 день. Как положено.

– А как это сделать, если вакцинация добровольная?

– Да, правда жизни такова, что Россия — вторая в мире страна по антивакцинаторским настроениям, после Франции, заметьте, — страны, где эпидемическая ситуация крайне далека сейчас от примерной. У нас из-за этих настроений люди не хотят вакцинироваться. Но дело в том, что те же антивакцинаторы, когда заражаются и болеют тяжело, после этого замолкают. Они никому не рассказывают, что были такими дураками. Вот в чем наша главная проблема.

Я сейчас смотрю комментарии в YouTube на свои лекции и лекции других ведущих российских специалистов международного уровня и вижу, что там одни антивакцинаторы, причем анонимные, комментируют, такую несут чушь, что и смех и грех. То 5G у них во всём виновато, то чипирование, то вакцины у них мутации генома вызывают, то они в вакцинах фрагменты ВИЧ находят. Это не просто абсурд, а прямо-таки парад абсурда.

Дело в том, что сам акт зачатия нового человека – это генно-инженерное событие. Смешиваются генетические материалы хромосом матери и отца, идут многочисленные рекомбинации. Потом, когда новый человек родится, он уже в течение первых месяцев жизни сталкивается с вирусными инфекциями, которые он получает от матери, от отца, от других детей. Где-то к семи годам он штук, наверное, 40-60 разных инфекций переживает, и никто не задумывается, что мы просто постоянно живем в мире вирусов. При этом уже от десятка инфекций малыш защищен прививками, иначе бы детская смертность у нас бы зашкаливала. У Льва Толстого, не бедного, между прочим, человека, 5 из 13 детей умерли в детстве от инфекций. У Ф.М. Достоевского 2 из 4 детей умерли в младенчестве от инфекций. А эти люди почему-то считают, что один вирус, превращенный в вакцину, у которого убрана часть генов, отвечающих за размножение, генную революцию произведет. Чушь полнейшая.

– Сергей Викторович, так вы считаете, что нужно сделать обязательную для всех вакцинацию? Как решить проблему?

– Нужно просто создать нормальные информационные условия, чтобы люди увидели, что другого выхода из эпидемии нет. Если Европейское медицинское агентство аккредитует нашу вакцину «Спутник», и сертификаты о вакцинации этой вакциной будут легитимны и в Европейском Союзе, то внутреннее доверие поднимется. А можно другую вещь сделать: просто взять и сказать авиакомпаниям не пускать в самолеты невакцинированных. Это, между прочим, весьма действенная мера, в том числе по предотвращению распространения коронавируса внутри страны.

– Можно не пускать в общественный транспорт невакцинированных.

– Это пока рано делать, потому что вакцины в стране пока сильно не хватает. Это ведь еще одна сторона медали – не только антивакцинаторские настроения, но и реальная нехватка вакцины. Очереди у нас на вакцинацию во многих городах. Это в Москве у вас очередей нет.

– Да, я знаю, что есть регионы, где невозможно провакцинироваться, там на осень записывают.

– Именно так. И у нас в Новосибирске были такие моменты, по-моему, в апреле – 38 тысяч человек очередь была. Это очень много. И пока мы эти очереди не ликвидируем, нам нельзя никакую обязаловку вводить и даже думать про нее. Но вот самолеты – это то место, где вирусы распространяются по миру, между городами. Почему бы не ввести допуск только для вакцинированных? Польза очевидна. Люди сейчас летают планово, особенно за рубеж. Давайте так сделаем, и это повлечет за собой усиление стремления к вакцинации. Говорят, правда, про фальшивые сертификаты. Но здесь возникает вопрос: куда смотрят наши надзорные органы?

 Короче говоря, надо ставить условия, в которых человек сам пойдет вакцинироваться, и тогда все будет нормально. Но это все должно работать в условиях обеспеченности вакциной и отсутствия лжесертификатов.

Второе – все-таки единственной вакциной с доказанной эффективностью является «Спутник V». По всем остальным нашим вакцинам нет публикаций в научной печати, а если они и есть, то лишь про первый этап и в журналах, которые не имеют никакого веса в научном мире. Поэтому именно «Спутник» нам и нужен.

Надо сказать, что производство «Спутника» достаточно сейчас развито. Насколько я знаю, его производят уже как минимум пять компаний, и надо, чтобы этим компаниям государство помогало, потому что это сложное производство, там нужно много компонентов, установки, приборы, культуральные среды, которые, кстати, у нас в стране производятся в очень малом количестве: ввозим в основном. Нужны аттестованные и тщательно проверенные сыворотки плодов коровы. Наконец, для того, чтобы хорошего качества вакцины делать, нужны специальные аппараты для очистки наработанного вируса. Вот это все обязательно надо, и это все быстро не делается. Так что задач много на пути производства вакцин, но и в мире их тоже немало. Но это – задачи, а не проблемы. Надо просто их стараться решать, и тогда мы победим в этой битве за наше здоровье.

Беседовала Наталия Лескова

Правительство Новосибирской области выделило грант группе молодых ученых- сотрудников НИИ терапии и профилактической медицины (филиал ФИЦ ИЦиГ СО РАН) на выполнение научно-исследовательского проекта «Поиск ключевых липидных и белковых биомолекул, потенцирующих развитие атеросклеротического очага и нестабильной атеросклеротической бляшки».

В Новосибирской области достаточно высокий уровень заболеваемости и смертности от сердечно-сосудистых заболевания, в частности – ишемической болезни сердца. Как известно, основной причиной ее развития является атеросклероз сосудов сердца. Ученые НИИТПМ давно занимаются изучением природы и механизмов развития атеросклероза (у истоков этого направления исследований стоял основатель института, академик РАН Юрий Никитин). Результаты этой многолетней работы стали фундаментом для новых исследовательских проектов, которые в перспективе должны значительно расширить возможности выявления факторов риска и ранних стадий развития атеросклероза.

«Я являюсь одновременно и терапевтом, и врачом лабораторной диагностики и для меня очевидно, насколько важно выявлять признаки заболевания на самых ранних этапах, когда лечение наиболее эффективно, а последствия для здоровья минимальны», - отметила руководитель проекта, научный сотрудник НИИТПМ – филиал ИЦиГ СО РАН, к.м.н. Виктория Шрамко.

Работы по проекту, поддержанному грантом начались летом и продлятся в течение года. В эти сжатые сроки ученые должны не просто представить молекулы-кандидаты на роль маркеров заболевания, но и расширить теоретические знания о развитии сердечно-сосудистых, метаболических и других патологий, связанных с атеросклерозом.

«К сожалению, немногие врачи, работающие в обычных поликлиниках, знают про современные биомаркеры сердечно-сосудистых заболеваний. Они привыкли работать по схемам, которые давным-давно устоялись. Но эти схемы не учитывают, как развитие медицинской науки, появление новых фармпрепаратов, так и изменения, которые происходят в самом заболевании. К этим изменениям надо адаптироваться», - подчеркивает Виктория Шрамко.

Поэтому итогами проекта станут не только публикации в научных журналах (как это принято в подобных случаях), но и шаги по внедрению результатов исследований в практическое здравоохранение.  Во-первых, в рамках приема пациентов в Клинике НИИТПМ, в которой ежегодно оказывают медицинскую помощь тысячам жителей города и области. Также в Институте проходят обучение ординаторы и аспиранты клинического звена НГМУ, которые знакомятся с достижениями ученых прямо в процессе обучения. Кроме того, здесь регулярно проходят учебно-методические семинары, на которые приглашают врачей со всего Сибирского федерального округа.  Участников обязательно познакомят с результатами работы, чтобы они смогли применять их в своей практике – лабораторной диагностике, рискометрии, профосмотрах и так далее.

Такие исследования проводятся в настоящее время по всему миру, в том числе и многими российскими научными коллективами. Но остается много вопросов, касающихся выявления заболевания на самых ранних, донозологичеких стадиях. НИИТПМ входит в число учреждений-лидеров в области изучения данной проблемы, поэтому успешные результаты их работы будут иметь федеральное значение.

Ученые отмечают, данный проект является лишь одним из этапов многолетней работы, которая регулярно приносит результат и будет продолжена. В планах Виктории Шрамко и ее коллег дальнейшее изучение генетической составляющей в развитии атеросклероза: выяснить, какую роль в этом процессе играют врожденные дефекты белковых биомолекул, в том числе, тех, которые будут определены в настоящем проекте.

Пресс-служба ИЦиГ СО РАН