Экспертная дискуссия «Мегапроект «Арктика» и СМП. Как освоение и развитие региона способно обеспечить ресурсное наполнение экономики страны?» состоялась в третий день проведения Красноярского экономического форума. Ещё несколько десятилетий назад Арктика интересовала в основном учёных: биологов, геологов, историков. Сегодня же ледяные просторы стали интересны всем, и Арктика всё чаще упоминается в контексте крупных нефтяных проектов. Однако это «белое безмолвие» богато не только нефтью.
«Так уж совпало, что круглый стол наш проходит в начале апреля, когда страна отмечает 60-летие космической эры. И очень символично, что мы наш разговор об освоении Арктики начали со слова «Поехали!». Что дал стране космос? Безумно, бессмысленно и бессодержательно рассматривать экономическую эффективность полётов. Но имеет смысл рассматривать те эффекты, которые запустил космос. И в этом смысле есть определённая аналогия с Арктикой.
Развитие этого макрорегиона должно стать одним из драйверов формирования производственных цепочек. И ориентироваться нужно не столько на объёмы добычи, сколько на совокупность выгод и эффектов, которые могут получить все участники арктических проектов», — обозначил актуальную задачу директор института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН Валерий Крюков.
Клады во льдах
Кратко обозначим ключевые и наиболее перспективные арктические проекты. «Восток Ойл» «Роснефти» в представлении, собственно, не нуждается. По прогнозам компании, к 2030 году комплекс выйдет на огромные объёмы добычи — 115 млн тонн. Плюс к тому проект включает строительство всех необходимых инфраструктурных объектов.
«Запуск проекта, как говорят и «Роснефть», и руководство Красноярского края, сделает регион лидером нефтедобычи России, хотя уже сегодня он входит в ТОП-3», — отметил руководитель департамента комплексного изучения Арктики Сибирского федерального университета Юрий Захаринский.
Но особое внимание он, как и многие его коллеги, рекомендует уделить не нефти, а другим полезным ископаемым Арктики. В частности, редкоземельным металлам.
«По мнению специалистов нашего института и учёных ФИЦ КНЦ СО РАН, на сегодняшний день обеспечение страны редкоземельными металлами — это вопрос национальной безопасности. Необходимо снижать зависимость России от импорта этих элементов. Сегодня их мировые поставки контролируют Китай и Бразилия, современный объём мирового производства достигает 135 тыс. т в год.
В СССР производили 8 тыс. т, в современной России — только 2 тыс. т. Это не секрет, цифры официальные и информация открыта. И мы считаем, что приоритетными направлениями работы в Арктике должны стать геологоразведка на Томторском и Чуктоконском месторождениях, которые могут стать сырьевой основой редкометалльной промышленности России», — уверен г-н Захаринский.
На самом деле, о названных месторождениях в последнее время также говорят, но значительно меньше, чем о нефтяных.
«Помимо традиционных углеводородов, есть стратегически важные месторождения. В первую очередь, гигантские залежи, уникальные в мировом масштабе, редкоземельных элементов, Томторское месторождение ниобия. Тут надо отметить, что без редкоземельных элементов вообще невозможны технологии пятого и шестого технологического уклада», — ещё несколько лет назад подчёркивал директор Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева СО РАН Николай Похиленко, занимающийся проблемами освоения Арктики (цитата «Накануне.RU»).
«Чуктуконское месторождение расположено в достаточно хорошо освоенном регионе — в Богучанском районе Красноярского края, недалеко от Богучанской ГЭС. Вопрос энергообеспечения здесь уже решён, вопрос логистики — тоже. На Чуктуконе запасы редкоземельных руд категории С2, утверждённые ГКЗ в 2007 году, составляют 6639 тысяч тонн, в том числе пентоксида ниобия — 39,8 тысяч тонн (содержание элемента — 0,6%), РЗО (оксиды редкоземельных металлов) — 486 тысяч тонн (содержание — 7,3%).
Кроме редких металлов, наблюдается высокое содержание марганца, фтора и ряда других веществ, которые используются во многих отраслях промышленности. Это означает, что на базе месторождения может быть построен «второй круг» производств — более диверсифицированных», — рассказывает заместитель проректора по науке и международному сотрудничеству СФУ Алексей Романов.
Приведённые цифры — это данные, которыми специалисты оперируют до сих пор.
О хорошей изученности этого месторождения как о его преимуществе говорит и Юрий Захаринский. Он добавляет также, что теоретически можно организовать переработку ценной руды прямо в Сибири, завод может появиться на площадке ГХК в Железногорске.
«Я обязан был сказать про Чуктоконское месторождение, но, много лет посвятив изучению Арктики, я бы основной упор сделал на Томторском, крупнейшем в мире комплексном месторождении редкоземельных металлов, богатом ниобием. Обычно приводят в пример бразильские месторождения, которые обеспечивают 90% мирового рынка ниобия, и китайские, где 90% редкоземельных металлов. Так вот, Томтор опередит всех, здесь содержание редкоземельных элементов 95 кг на тонну», — говорит г-н Захаринский.
«Вот смотрите, если у нас в тонне руды содержится пять граммов золота — это очень хороший результат, хорошая руда и хороший бизнес. 5 граммов стоят $150. Получается, что в тонне руды у вас «сидит» $150. Месторождение, о котором я говорю, даёт $11 тыс. с одной тонны», — описывал Николай Похиленко богатства Томтора.
Более того, Юрий Захаринский упомянул, что для транспортировки полезных ископаемых с Томторского месторождения возможен маршрут, который пройдёт вблизи ещё одного интересного арктического объекта — Попигайского месторождения импактных алмазов.
«Это запасы на миллионы карат. Это совершенно уникальное новое сверхтвёрдое сырьё для инструментальной промышленности, обработки, резки, бурения. Потребности мировой экономики в этом сырье очень большие, уже сейчас требуется около 3 млрд карат ежегодно, а мы можем стать фактически монополистами. Другого такого месторождения просто нет», — подчёркивает академик Похиленко.
«Это продукт, который обладает уникальными технологическими характеристиками, — открывается возможность революции в инструментальной промышленности. Процитирую слова Николая Похиленко: «Для России это очень важно. Сейчас наша страна на 93% импортирует обрабатывающий и буровой инструмент. Используя технические алмазы, мы сможем получить продукцию принципиально нового уровня качества, у нас не будет конкурентов на мировом рынке», — продолжает Юрий Захаринский.
С небес на землю
«Мой комментарий может прозвучать странно, но тем не менее. Острой и острейшей необходимости в освоении многих ресурсов в Арктике в настоящее время в экономике страны нет», — прервал красочные описания неба в алмазах Валерий Крюков.
Как это «нет»? А импортозависимость по редким землям? А по инструменту?
Специалист объяснил. Если говорить о нефти, то существует огромный потенциал извлечения остаточных запасов углеводородов в Западной Сибири. Например, на разрабатываемых российских месторождениях коэффициент извлечения нефти составляет 27-29%, в то время как в Норвегии и США это 50-60%. То есть можно рентабельно вести добычу на объектах, ранее вовлечённых в отработку.
«Я хочу напомнить о некоторых принципиальных моментах. Не нужно путать ресурсы и запасы. Ресурсы — это геологический, естественный, природой данный задел, в то время как запасы определяются экономикой, технологиями и спросом на продукцию.
И многие подходы кроются не столько в разработке, сколько в формировании спроса на эти ресурсы в других регионах страны. И если говорить о роли и значении ресурсного потенциала Арктики, то только в контексте взаимодействия с другими российскими территориями», — высказался Валерий Крюков.
Специалист сделал акцент на трёх понятиях: производственная цепочка, кооперация и синергия. По его словам, цепочки эти должны начинаться на Севере и тянуться в города Сибири и других регионов. Сегодня же «Арктика ушла в отдельное плавание, а Красноярск, Омск, Тюмень, Иркутск, Чита, Хабаровск и так далее мало технологически, проектно, интеллектуально связаны с реализацией арктических проектов».
«Яркий пример из истории строительства «Ямал СПГ». На начальном этапе реализации проекта понадобился щебень. И знаете, откуда его везли? Не из порта Собетта, расположенного в 200 км, а из порта Киркенес в Норвегии. Почему? Да потому, что есть транспортные мощности, есть хороший железорудный отсев, который компании надо было быстро реализовать», — рассказал г-н Крюков.
Специалист СО РАН настаивает на том, что ни одна компания, даже «Газпром», «Норникель» или «Роснефть» не сможет организовать отработку арктических месторождений в одиночку. И нужна новая модель взаимодействия, активная кооперация. Он рекомендует обратиться к опыту тех стран, которые реализовывали подобные проекты в подобных условиях: Канады, Норвегии, США (имея в виду Аляску), — и подчеркивает, что мультипликативный арктический эффект может быть куда существенней эффектов прямых маржинальных.
«Арктика не терпит суеты. Нужна детальная скрупулёзная проработка всей цепочки. Был у нас в Красноярске судостроительный завод — его уже нет. В Омске были мощности для производства криогенного оборудования, их нет тоже.
Вот недавно прошло сообщение о том, что под Санкт-Петербургом будут строить газохимический завод, оборудование установят немецкое. В Арктике также будем работать? И тогда возникает вопрос: а нужна ли Арктика? Да, нужна, но нужна Арктика современная, цивилизованная, основанная на новых принципах», — уверен Валерий Крюков.
Новые принципы в данном случае — это протяжённые технологические цепочки. Такие, какие удалось создать, например, норвежской «Белоснежке» («Снёвит»), где задействована даже Испания, и где издержки, по словам специалиста, имеют тенденцию к снижению. В отличие от наших, которые растут, ведь даже сибирский город Красноярск уже не причастен к арктическим инициативам.
Причём ученый, говоря о кооперации, подразумевает не только механизм ГЧП, но и другие варианты. Он рекомендует обратить внимание на проект «Эксон Нефтегаз Лимитед», который американская компания реализует на Сахалине.
Специалист подчёркивает, что полуостров радикально изменился: удалось добиться колоссальных эффектов за счёт стабилизации условий и привлечения компаний, которые не копируют чужие образцы, а создают собственные решения. И вот здесь уже бурят скважины с длиной ствола в 12 км, в то время, как «Роснефть» работает, по большей части с 500-1000 м.
«Вот Юрий Николаевич сейчас рассказывал о Томторском и Попигайском месторождениях. Конечно же, это уникальные объекты. Но вдумайтесь! Мы добываем 2000 тонн редкоземельных металлов, 85% из которых экспортируем, но при этом 85% того, что нам нужно, импортируем. Почему так? Да потому, что у нас нет перерабатывающей промышленности, нет потребности в таком объёме.
И если мы будем добывать десятки тысяч тонн, то нужна синхронизация с индустриальными центрами, чтобы сформировать спрос на это сырьё внутри страны. Китай занял ведущее положение на рынке редких земель, туда можно выйти с большими объёмами, но только на полупродуктах. И основной эффект, основные результаты оставить там. Поэтому я ещё раз подчёркиваю: нам нужно связать арктические проекты с другими регионами страны», — объясняет г-н Крюков.
Север ждёт
С доводами учёного трудно спорить. И нельзя сказать, что в этом направлении вообще нет движения. Есть, но список дел на будущее по-прежнему внушительный.
Отечественные законотворцы уже работают над тем, чтобы создать в Арктике более комфортные условия для бизнеса. Ещё 13 июля 2020 года Владимир Путин подписал пакет федеральных законов о системе преференций в Арктике, который нацелен именно на то, чтобы привлечь бизнес в регион.
«Совсем недавно мы завершили разработку основных документов новой системы стратегического планирования развития Арктической зоны РФ. 30 марта утверждена государственная программа социально-экономического развития региона. А в прошлом году были приняты такие важнейшие документы, как Основы государственной политики РФ в Арктике и Стратегия развития Арктической зоны России», — обозначил председатель комитета Госдумы по региональной политике и проблемам Севера и Дальнего Востока Николай Харитонов.
По его словам, русская Арктика стала крупнейшей в мире экономической зоной площадью чуть ли не 5 млн км2. Зоной, как сказал чиновник, «с конкурентоспособным набором условий».
Что это за условия? Для резидентов сокращают сроки проведения плановых проверок, упрощается их механизм, применяют таможенные процедуры свободной таможенной зоны. Резиденты получают льготы по федеральным, региональным и местным налогам. Предусмотрена субсидия на возмещение затрат по уплате страховых взносов, а также снижение ставок по инвестиционным кредитам.
«Эти условия уже получили хороший отклик у бизнеса. Резидентами Арктической зоны стали 74 предприятия с проектами на общую сумму 188 миллиардов рублей. Государственную поддержку получили 6 проектов, перечислю их: горно-металлургический комбинат, новые портовые терминалы, крупные фермы для разведения форели и так далее. Мы рассчитываем, что реализация такого рода проектов создаст дополнительный грузовой поток и для Северного морского пути», — сказал Николай Харитонов.
Он отметил, что арктические резиденты — это не только добывающие компании. Напротив, цель всех этих нововведений — привлечь в регион малый и средний бизнес, который закроет определённые инфраструктурные вопросы и обеспечит рабочие места. С одной стороны, результаты вроде бы есть: 80% резидентов Арктики — это представители малого и среднего бизнеса. С другой, это только 1,5% от общего количества таких предприятий в стране.
Г-н Харитонов рассказал, что процесс очень тормозит отсутствие базового закона о социально-экономическом развитии Арктической зоны. По словам спикера, сегодня в этой сфере слишком много разрозненных документов. В таких случаях возникают коллизии, которые на профессиональном жаргоне называют «спящими нормами». Законодатели пытаются навести порядок в этом вопросе, но пока безрезультатно.
«Комплекс законов пытались принять ещё в далёком 1998 году, он был предусмотрен и планом законопроектной деятельности правительства РФ в 2013 году. С определённой периодичностью возникают инициативы по разработке документа, но пока его нет и в Госдуму он не внесён», — посетовал Николай Харитонов.
По студёному морю
Одним из косвенных эффектов реализации арктических проектов должна стать возросшая роль Северного морского пути и увеличение грузопотока на этой водной артерии. Этот факт прописан даже в стратегии развития Арктики, составленной Минвостокразвития в 2020 году. Ожидается, что к 2024 году перевозки грузов должны возрасти до 80 млн тонн.
А это развитие транспортных компаний, флота и смежных отраслей. И, кстати, сплошные выгоды для грузоотправителей. Если рассматривать в качестве альтернативы Суэц, то Севморпуть оказывается короче на 7000 морских миль — больше чем в два раза.
Этот эффект уже ощутила на себе «Национальная транспортная компания», которая в прошлом году неожиданно для самой себя увеличила объём грузоперевозок через Севморпуть в три-четыре раза по сравнению с предварительным планом. Это стало возможно благодаря необычно тёплому лету и увеличившемуся навигационному периоду. Компания ожидает, что в этом году климатическая ситуация не изменится, поэтому обороты сбавлять не собирается.
«Если сравнить расходы на переход по Северному морскому пути с Южным переходом через Суэцкий канал, то окажется, что экономия на каждом судозаходе составляет порядка 500 тысяч долларов: меньший расход топлива, отсутствие платы за проход через Суэц и ряд других пунктов складываются в эту сумму», — отметил генеральный директор АО «Национальная Транспортная Компания» Денис Илатовский.
Он считает, что у СМП в свете развития Арктики большие перспективы. И дело не только в том, что таким образом мы будем транспортировать СПГ с российских проектов. Речь идёт как раз о том мультипликативном эффекте, о котором говорил Валерий Крюков. Раз уж мы «обживаем» Арктику, нужно использовать возможности по максимуму.
«Мы считаем, что необходимо включать в программу развития Арктики различные формы поддержки железнодорожной доставки грузов до портов, которые могут обеспечить перевоз грузов по СМП. Да, зарождение грузов внутри СМП — это работа нефтегазовых компаний, но ведь можно перевозить таким образом и грузы, которые не зарождаются в Арктике.
Это могут быть и железная руда, которая сейчас, кстати, в большей степени поставляется через порты Украины, и удобрения, которые мы производим в южной части страны и через Южный путь везём в Китай, и уголь в каком-то объёме, если это будет экономически оправдано», — рассуждает Денис Илатовский.
Правда, в любой энциклопедии можно прочитать, что главная проблема Севморпути — это вовсе не недостаточность железнодорожного сообщения до портов, а лёд. Восточно-Сибирское море — самое ледовитое в мире, через Айдонский ледовый массив пройти не так-то просто.
Однако г-н Илатовский рассуждает не с точки зрения учителя географии, а с точки зрения практика. Жизнь, говорит он, не чёрно-белая, тут всё меняется, меняется и ситуация на СМП в связи с климатом, длиной навигационного периода, технологическими решениями. До 2019 года навигация тут всегда стартовала в июне, а в прошлом году началась в мае. Заканчивался срок в ноябре, а в 2021 протянулся даже до января.
«В прошлом году было ослаблено регулирование на СМП. До сентября прошлого года здесь могли ходить суда только пятого ледового класса. Это танкеры, их в мире мало. Но поскольку льда становится меньше, а ледоколы наши всё мощнее, то в период летней навигации Агентство морского и речного транспорта смягчило требования, и теперь по СМП могут ходить уже суда второго класса, а таковых уже заметно больше. То есть тут у нас не ноль и единица — либо чёрное, либо белое, тут развивающаяся система», — комментирует директор НТК.
С ледоколами, правда, у нас всё не так просто: едва ли можно говорить, что этих судов хватает. Да, в период межсезонья, по рассказам г-на Илатовского, особых проблем не возникало: льды были в прямой видимости, но судно во льдах не запирало, так что ледоколы не требовались. А вот в холодное врем года такие суда и правда нужны — есть ведь задача продлить навигационный период. Получается своеобразная эстафета от арктических проектов к производству — судостроению, в частности.
Кадры для Арктики
Ещё один смежный момент. Обозначилась экономическая зона, проекты, задачи. А где взять кадры для всей этой красоты? И вот появился у нас Институт Севера и Арктики СФУ. Правда, появился всего год назад, поэтому результаты работы пока довольно скромные.
«10 июля прошлого года прошло заседание Совета Федерации, где и было принято решение создания нашего института как раз в целях развития северных территорий. Не могу сказать, что решение это было для нас неожиданным. Ведь СФУ давно работает с арктическими проектами, и у нас есть специалисты, которые в дальнейшем находят себе работу в том числе в этом регионе», — отметил проректор по научной работе Института Севера и Арктики ФГАОУ ВО «Сибирский федеральный университет» Руслан Барышев.
Сейчас в работе два проекта. Первый — это «дотягивание» выпускников северных школ для того, чтобы дети смогли сдать ЕГЭ, потому что учителей в регионе не хватает, да и вообще «не видят себя ребята с высшим образованием». Сейчас из 21 слушателя осталось 18, их обучение (или правильнее говорить «дообучение») государство субсидирует, экзамен, который пройдёт в ближайшее время, покажет эффективность проекта.
Второе направление работы связано с магистерской программой — она запущена совместно с Институтом строительства. Как объяснил г-н Барышев, в чистом виде северных специальностей нет — строитель является таковым хоть на юге, хоть на севере. Поэтому речь идёт именно о магистратуре и фокусе на проектирование, строительство и обслуживание сооружений именно в арктических условиях.
Слона-то я и не приметил
Увлечённо обсуждая мегапроекты в Арктике заинтересованные стороны, кажется, забыли, что этот регион — не только концентрация месторождений полезных ископаемых, но и чей-то дом. Председатель ассоциации коренных малочисленных народов Таймыра Григорий Дюкерев напомнил, что с коренными малочисленными народами создание всех этих объектов тоже нужно согласовывать. А ещё о том, что отсутствие таких согласований выходит слишком самоуверенным разработчикам боком.
«Мы много говорим об угольных, нефтяных проектах, определяем выгодополучателей, считаем будущие налоговые отчисления, считаем загруженность предприятий, Северного морского пути, при этом забываем простого человека, живущего на этой территории. Мы говорим об инвестиционных проектах, надо бы задуматься над тем, на каком этапе человечество сегодня находится в Арктике. Мы сейчас только вырабатываем правила поведения, правила жизни в этом регионе: как осваивать имеющиеся здесь богатства, чтобы не разрушить природу и уклад жизни людей в этой местности», — высказался Григорий Дюкарев.
Он освежил в памяти участников совещания недавние споры вокруг терминала «Таланау». Проект даже получил положительное заключение государственной экологической экспертизы, со всех сторон звучали обещания о том, что негативных последствий ни в коем случае не допустят, однако экологи и представители коренных малочисленных народов Таймыра выступили против. Они настаивают на том, что работа терминала погубит рыбный промысел, который является основой жизни ненцев — местного населения.
«И что в результате? В результате потери для края, потери для компании — репутационные, финансовые. И в результате по нашему настоянию терминал перенесли из Байкаловска в Диксон, чему мы очень рады. Тем более, что теперь здесь развивается крупный траспортно-логистический узел.
К чему я это? А не наступаем ли мы сейчас на те же самые грабли, говоря про разработку Томторского и Попигайского месторождений? Все эти крюки в сторону Хатанги и обратно… Нам, конечно, приятно будет возить людей по зимнику до наших дальних посёлков, но не прогоним ли мы с этих земель дикого северного оленя?
Он и так от нас уходит на восток и на юг. Если там будет оживлённое движение, мы в наших краях оленя просто не увидим, и местное население не выживет. Где люди будут работать? Будут крутить баранку, пойдут в порт? Но там нет такого количества рабочих мест. И в результате мы потеряем целый этнос.
Да, наша земля действительно богата, но без учёта интересов местного населения осваивать эти богатства нельзя», — подчеркнул г-н Дюкарев.
«Это очень важный вопрос. Может быть, стоит обратиться к опыту Канады, которая заметно продвинулась в этом вопросе, создала консультационные органы и советы и большое внимание уделяет коренным малочисленным народам», — согласился модератор сессии заместитель директора международного института энергетической политики и дипломатии МГИМО Игбал Гулиев, добавив, что этот момент необходимо внести в резолюцию.
Кира Истратова
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии