Химики из Томского политехнического института предложили использовать промышленные отходы, понемногу добавляя их к водоугольному топливу. Такие добавки помогут не только избавиться от отходов, но и улучшить характеристики топлива. Результаты исследования опубликованы в журнале Energy & Fuels.

Водоугольное топливо состоит из измельченного угля, воды и специального пластификатора. В России оно используется в основном для получения тепла — в котельных и других объектах системы центрального отопления. 

Томские химики решили выяснить, что будет, если вместе с водоугольным топливом сжигать небольшие количества промышленных отходов. Таким образом можно было бы решить сразу две проблемы — избавиться от отходов и повысить эффективность отопления. В качестве примера ученые выбрали свой родной Сибирский федеральный округ и оценили те типы отходов, которые характерны для этого региона. В первую очередь их интересовали отходы нефтяной и нефтеперерабатывающей промышленности. Кроме того, были испытаны и несколько типов пищевых отходов: от производства пива, картофельного крахмала, яичная скорлупа. Отходы деревообрабатывающей промышленности, этанол и другие растворители и даже обычный песок. Все перечисленные вещества добавляли к водоугольному топливу в количестве 5-10 массовых процентов. Затем топливо «с добавками» сжигали в специальном калориметре — приборе, который позволяет следить за процессом горения, отслеживая изменения температуры.

Оказалось, что все исследованные добавки позволяют уменьшить время воспламенения водоугольного топлива: снижение составляло от 10 до 60 процентов. Добавка отходов нефтяной промышленности также позволила дополнительно снизить и температуру воспламенения — почти на 45 градусов Цельсия. А вот теплотворная способность топлива — количество тепла, выделяющегося при сжигании одного килограмма, — для различных добавок менялась по-разному. Отходы нефтяной промышленности ее повышали — на 5-20 процентов, а остальные отходы, наоборот, снижали, но не очень значительно — на 2-10 процентов.

Кроме того, выяснилось, что некоторые добавки позволяют уменьшить количество вредных выбросов в атмосферу — газообразных оксидов азота и серы.

Например, добавки яичной скорлупы позволили уменьшить количество оксидов азота на 5-50 процентов, а оксидов серы — на 5-30 процентов. Авторы статьи считают, что предложенное ими использование отходов будет не только полезно для экологии, но и экономически выгодно.

Отметим, что «мусорная энергетика» в последние годы развивается очень быстро: в разных странах работает уже более 800 заводов, которые перерабатывают различные отходы в энергию. Например, в прошлом году настоящий фурор произвела новость, что правительство Швеции закупает мусор у соседней Норвегии. Дело в том, что в Швеции сортировка и переработка мусора находятся на очень высоком уровне, большую часть мусора сжигают, а тепло используют для обогрева домов. В 2017 году шведы переработали весь свой мусор и решили таким образом «спасти» перерабатывающие заводы от простаивания.

Как новые технологии помогают изучать древнюю историю человечества? И насколько общество готово к раскрытию загадок истории? Ответы на эти вопросы ищут авторы и герои научно-популярного фильма «Правдивая история людей».

Журналист ГТРК-Новосибирск Антон Лучанский вместе с коллегами уже сняли несколько научно-популярных фильмов. В этот раз их работа посвящена исследованиям новосибирских археологов и палеогенетиков. Премьерный показ фильма состоялся в новосибирском Доме Радио в начале ноября. Тему продолжили в ходе обсуждения премьеры на ток-шоу «Кинорубка» с участием создателей и героев фильма. В их числе – заведующий межинститутским сектором молекулярной палеогенетики, к.б.н. Александр Пилипенко (ФИЦ «ИЦиГ СО РАН»).

– В основу фильма легла идея показать, как проходит объективная реконструкция исторических событий в наши дни, – рассказал он. – Когда традиционные методы истории, археологии сочетаются с такими современными методами, как молекулярная генетика.

Речь в нем идет о совместной работе сотрудников сектора с командой археологов из Института археологии и этнографии СО РАН под руководством профессора, главного научного сотрудника ИАЭТ СО РАН, д.и.н. Натальи  Полосьмак по изучению истории древнего населения различных районов Южной Сибири, а именно – нескольких групп ранних кочевников скифского и гунно-сарматского времени (вторая половина I тысячелетия до н.э. – первая половина I тысячелетия н.э.). 

Знаменитые находки экспедиции под руководством Натальи Полосьмак в алтайском урочище Пазырык, результаты раскопок других археологических памятников Алтая и Монголии, имеющиеся в распоряжении Института археологии и этнографии, спустя некоторое время вновь стали объектом исследований с использованием современных молекулярно-генетических методов. И помогли узнать больше о том, как жили сибиряки во времена Аристотеля и Александра Македонского.

– Раньше многие, в том числе, в научном сообществе, сомневались в необходимости хранения найденных археологами останков людей, дескать, посмотрели и закопайте обратно, – говорит с экрана заведующая сектором антропологии ИАЭТ СО РАН, д.и.н. Татьяна Чикишева. – Но проведенная работа доказывает, что хранить надо все и как можно дольше. Ведь когда эти находки были найдены, о палеогенетике никто не слышал. И захорони мы эти кости после первичного обследования, мы никогда не получили бы таких результатов.

и По мнению ученых, авторам фильма удалось в равной мере хорошо рассказать о результатах и перспективах работы исследователей, сопроводив это ярким и адекватным видеорядом.

Но фильм не только рассказывает об изучении древней истории Сибири, но и поднимает вопрос, а в чем важность объективной реконструкции столь давних событий для нашей современной жизни. Этот вопрос стал также предметом оживленной дискуссии на последовавшем за показом ток-шоу. Немало говорилось о том, что происходит сейчас с преподаванием исторических дисциплин в нашей стране, как меняется отношение к истории страны и ее отдельным периодам и личностям.

– Был поднят довольно острый вопрос о том, как историю иногда пытаются переписывать в зависимости от той или иной политической конъюнктуры, – продолжил Александр Пилипенко. – Но участники дискуссии пришли к общему мнению, что история как наука должна служить накоплению и анализу объективных данных о прошлом человечества, независимо от текущей политической ситуации или идеологических установок.

И в этом отношении одним из перспективных подходов выступает палеогенетика, но только если она выступает как часть комплексной исследовательской работы, где результаты, полученные в рамках разных научных методов, дополняют и корректируют друг друга. В результате получается разноплановая и объективная реконструкция еще одной из страниц истории человечества.

Пресс-служба ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН»

Как считают климатологи, к концу XXI века зима на Крайнем Севере может стать теплее на десять градусов, а лето – на пять. Вечная мерзлота уже начала подтаивать.

По словам замдиректора по науке Института криосферы Земли Сибирского отделения РАН Дмитрия Дроздова, повышение температуры вблизи северного Полярного круга грозит снижением прочности грунта, что скажется на несущей способности фундаментов зданий - вплоть до угрозы обрушения домов в ряде населенных пунктов. Подтаивание вечной мерзлоты таит опасность и для промышленных объектов, транспортной инфраструктуры.

Как противостоять вызовам природы, рассказал Сергей Кругликов, заведующий кафедрой моделирования систем Высшей школы экономики и менеджмента УрФУ, руководитель научно-исследовательской лаборатории прикладных исследований.

Сергей Владимирович, вечная мерзлота занимает до 65 процентов площади страны. И пусть на ней живет менее двух процентов населения, но эти территории обеспечивают 60 процентов ВВП России. Получается, коварный климат создает немалые риски экономическому развитию? Способен ли человек остановить или хотя бы затормозить глобальное потепление?

Сергей Кругликов: Климатологи утверждают, что процесс таяния вечной мерзлоты уже запущен, остановить его невозможно. А значит, нам пора забыть о технологических решениях, которые применялись раньше, когда функционирование систем происходило в стабильной обстановке, можно было планировать строительство объектов на десятилетия вперед и не ждать, что они могут обрушиться.

В сегодняшних меняющихся на глазах условиях речь должна идти о принципиально ином технологическом укладе. Уже сейчас нужно работать на опережение, а для этого следует научиться сначала измерять и оценивать, то есть необходимо понять, что за процессы происходят, и только потом формировать управляющее воздействие.

Собрав данные об изменениях температуры и других параметров, мы можем смоделировать процесс вытаивания и уже исходя из этого решать, с какими именно технологическими особенностями должны строиться промышленные объекты, транспортная инфраструктура, жилые здания.

Ученые Уральского отделения РАН, Института математики и механики выстраивают прогнозные модели с учетом целого ряда факторов, включая солнечную активность, климатические, сезонные изменения и так далее.

Ориентироваться нужно не на максимально возможный результат, а на наиболее вероятный. С экономической точки зрения такой подход обычно оказывается самым эффективным.

Да, но одни ученые твердят о глобальном потеплении, а другие утверждают, что наступает новый ледниковый период. Они в прогнозах опираются на разные данные?

Сергей Кругликов: Прогнозы будущего развития всегда вариативны. Математики рассчитывают не предельное значение, а средний ожидаемый результат. Если речь идет о строительстве технологических объектов, при расчетах мы должны учитывать экономическую целесообразность. Предположим, строится мост, и известно, что раз в 150 лет в этом месте бывает сильный ураган. Чтобы мост его выдержал, мы можем заложить в его конструкцию безумное количество бетона и металла, но это будет огромный мертвый капитал. Насколько экономически целесообразны такие вложения, ведь ураган может и не случиться? В реальной жизни имеет смысл ориентироваться не на максимально возможный результат, а на наиболее вероятный. В математике это называется математическим ожиданием. С экономической точки зрения такой подход практически всегда оказывается самым эффективным. Но вариативность обеспечивает свободу выбора. Наша задача - уловить тенденцию, научиться оперативно отслеживать ситуацию и исходя из этого применять технологические решения.

В Арктике в районах нефтедобычи на устойчивость технологических и прочих объектов кроме меняющегося климата оказывает влияние еще и техногенный фактор.

Сергей Кругликов: Причем часто эти процессы усиливают друг друга. Для добычи нефти мы бурим скважины в мерзлом грунте. В пласте нефть горячая, поднимая ее наверх, мы неизбежно нагреваем и грунт. Плюс сказывается фактор попутного нефтяного газа: горящие факелы видны даже из космоса, а ведь они на подушке вечной мерзлоты. Безусловно, все это усиливает климатические изменения. Прекратить добывать нефть и газ мы, конечно, не можем. Но можем организовать сбор данных, чтобы понять, как технологические системы будут функционировать в дальнейшем. И что можно предпринять, чтобы обеспечить их безопасность. Например, на каком расстоянии бурить скважины, чтобы они работали лет 20, не мешая друг другу.

А как быть с уже построенными объектами, например, с жилыми зданиями, которые стоят на вечной мерзлоте?

Сергей Кругликов: Есть технологии охлаждения грунта под этими зданиями.

Но они же, наверное, безумно дорогие?

Сергей Кругликов: Как раз нет. Это своего рода естественные холодильники, они действуют за счет бесплатного холода зимой. В устройства загоняется холодный газ, он опускается и охлаждает почву. Но все-таки в каждом конкретном случае нужно считать. Если дом уже "поехал", может быть, экономически целесообразнее переселить людей.

Резюмирую: главное - нужны замеры, постоянный мониторинг ситуации и моделирование процессов. Риски глобального потепления можно свести к минимуму, если мы станем мудрее и будем действовать на опережение.

Елена Мационг ​

«Ревматология: новые возможности – новые стратегии» – научное мероприятие с таким названием открылось в Новосибирске на этой неделе. Организаторами саммита выступают Министерство здравоохранения Новосибирской области, Общероссийская общественная организация «Ассоциация ревматологов России», НИИ клинической и экспериментальной лимфологии (филиал ФИЦ «ИЦиГ СО РАН»), НИИ ревматологии им. В.А. Насоновой.

Отметим, что в чисто академическом плане это далеко не ординарное событие, о чем свидетельствует большой интерес к данному мероприятию со стороны специалистов ведущих научно-медицинских учреждений нашей страны. Неординарным делает его сама тематика, посвященная ревматологии. Дело в том, что ревматология находится сейчас на «переднем крае» новейших медицинских разработок, и в этом смысле она является передовой научно-медицинской специальностью во всем мире.

По словам научного руководителя НИИКЭЛ академика Владимира Коненкова, открывавшего саммит, все новейшие разработки в области биомедицины применяются здесь в первую очередь.

«В последние годы, – заметил он, – ревматология вышла на лидирующие позиции в применении самых последних достижений медицинской науки».

Сюда вошли, в частности, новые способы диагностики, а в последнее время, отмечает ученый, здесь активно внедряются генетические способы прогноза развития болезней. Сегодня уже совершенно очевидно, что у каждого человека на генетическом уровне есть предрасположенность к той или иной болезни, и ученые-генетики научились выявлять эти врожденные признаки, что позволяет обнаружить заболевание на самых ранних стадиях. Кроме того, в ревматологии стали применяться препараты совершенно нового поколения, которые помогают вылечить человека на основании совершенно точного понимания механизмов межклеточных взаимодействий, влияющих на развитие болезни. Например, в основе практически всех болей в суставах лежит воспаление. Новейшие препараты позволяют блокировать молекулы, инициирующие воспалительный процесс. Поэтому ревматологи сделали реальный прорыв в плане повышения эффективности лечения. Причем, препараты данного класса очень просты в употреблении, – уточнил Владимир Коненков. Их можно применять, скажем, один раз в день или один раз в неделю, и это сразу снижает активность воспаления, благодаря чему человек чувствует облегчение (что особенно важно при лечении детей).

Почему именно Новосибирск стал местом проведения такого саммита? Как объяснил Владимир Коненков, в Новосибирске весьма активно развивается ревматология как практическая специальность. В ведущих медицинских учреждениях города есть соответствующие отделения. Вдобавок ко всему у нас есть научные институты медицинского профиля, где как раз и разрабатываются новые методы лечения. «Наши ученые-медики, – подчеркнул Владимир Коненков, – работают с фирмами, которые продвигают эти новые препараты на рынке». То есть в Новосибирске присутствуют практически все компоненты указанных новейших методик лечения.

В свете сказанного становится понятным присутствие иногородних медиков, заинтересованных в изучении и обсуждении передовых методов – в целях их дальнейшего применения в собственных клиниках. Что касается Новосибирска, то ему на данном этапе не хватает некой единой организационной структуры, способной осуществлять координацию деятельности специалистов, налаживать обмен пациентами, дорогостоящим оборудованием и т.д. Пока что деятельность организаций, связанных с ревматологией, представляется несколько разрозненной, и как раз такие саммиты, полагает Владимир Коненков, призваны решить указанную задачу.

В каком-то смысле вхождение НИИКЭЛ в состав ФИЦ «ИЦиГ СО РАН» является неким «знаковым» событием, отражающим потребность в интеграции специалистов.

Директор ИЦиГ СО РАН Алексей Кочетов: «В нашей организации есть много возможностей, позволяющих специалистам в области ревматологии и лимфологии получать новые интересные знания и разрабатывать новые технологии медицинского назначения. В частности, это касается генетических моделей заболевания человека. Поэтому мы считаем, что наше объединение реально открывает новые возможности и перед генетиками, и перед медиками».

Прогрессивные веяния очень емко отразил в своем приветственном слове руководитель НИИКЭЛ Юрий Летягин: «Сейчас идет очень большая перестройка нашего медицинского сознания, вот именно сейчас, потому что мир стал «прозрачным». Мы прекрасно знаем, как лечат больных там, за рубежом. И я думаю, что ревматология вышла в этом плане на первое место среди всех остальных специальностей». По его мнению, новейшие российские стандарты теперь практически ничем не отличаются от тех рекомендаций, по которым лечат пациентов в США и в Европе. По сути дела, к этому сейчас стремится всё здравоохранение Российской Федерации. Фактически, ревматология – как медицинская специальность – объединяет передовые наработки в области иммунологии, лимфологии, генетики, молекулярной биологии. По словам Юрия Летягина, те препараты, которые будут обсуждаться во время саммита, являются своего рода «сплавом» из перечисленных высоких технологий. Поэтому врач-ревматолог может гордиться тем, что он работает по самым передовым стандартам и технологиям.

Пресс-служба ФИЦ «ИЦиГ СО РАН»

В Кемерово завершилась XIX Всероссийская конференция молодых ученых по математическому моделированию и информационным технологиям, совместно организованная Институтом вычислительных технологий СО РАН и Кемеровским государственным университетом при поддержке других профильных институтов и вузов Сибири.

Ежегодно конференция собирает молодых научных сотрудников, аспирантов и студентов старших курсов в области вычислительной и прикладной математики и информатики для обсуждения новых результатов исследований в этих областях.

«Участие в конференции позволило молодым ученым не только расширить свой научный кругозор, но и получить хороший опыт представления докладов, а также познакомиться с коллегами из других городов России», – прокомментировал секретарь научного форума кандидат технических наук Сергей Александрович Рылов.

Всего в конференции приняли участие 86 человек из Калининграда, Москвы, Белгорода, Челябинска, Тюмени, Иркутска, Хабаровска и Петропавловска-Камчатского. Наибольшее количество участников было из Новосибирска, Кемерово, Красноярска и Томска. В рамках конференции традиционно работали две основные секции: вычислительные технологии и информационные технологии. Всего было сделано 83 доклада, включая 8 пленарных, представленных уже состоявшимися учеными. В этом году впервые на молодежной конференции три доклада были сделаны дистанционно (два из Хабаровска и один из Новосибирска).

«Мы приложили большие усилия, чтобы сделать эту конференцию максимально комфортной для участников, – рассказывает Сергей Рылов. – Даже такие детали, как указатели и плакаты, доступный Wi-Fi, качественные комплекты участников, оригинальные подарки лучшим докладчикам, индивидуальное внимание – все это оставляет приятное впечатление и настраивает на плодотворную работу».

В конце первого дня конференции прошел круглый стол «Цифровая экономика», где молодые ученые могли познакомиться и пообщаться в неформальной обстановке. Во второй день участники посетили с экскурсией угольный разрез «Черниговский» и познакомились с современными технологиями, используемыми на производстве, а также узнали цену колеса БелАЗа. В последний день на закрытии конференции 13 лучших молодых докладчиков были награждены почетными дипломами и памятными подарками.

Проведение следующей юбилейной ХХ конференции запланировано в Новосибирске в ИВТ СО РАН с 28 октября по 1 ноября 2019 г. Уже сейчас можно зарегистрироваться на сайте мероприятия http://conf.nsc.ru/ym2019. 

Печальная судьба новосибирской ТЭЦ-6 оказалась во многом символичной. Напомню, что этот проект разрабатывался еще в конце 1980-х. Попытки воплотить его в жизнь начались уже с приходом рыночных реформ. Как мы знаем, попытки оказались безуспешными, несмотря на то, что городская администрация возвращалась к этой теме неоднократно. Так, еще семь лет назад мэрия Новосибирска анонсировала строительство ТЭЦ-6 к 2030-му году, для чего даже была подготовлена новая схема теплоснабжения города.

В настоящее время об этих планах уже не вспоминают (или стараются не вспоминать ввиду их утопичности). Похоже на то, что объективные обстоятельства окончательно разрушили мечты о грандиозных свершениях в отдельно взятом регионе (объект, надо напомнить, планировался внушительный – его мощность должна была составить 800-900 МВт). Главным обстоятельством, поставившим крест на реализации проекта, стала его низкая инвестиционная привлекательность. Времена плановой экономики однажды трагически завершились, и в наступивших рыночных условиях строительство гигантской станции пришлось вести за счет частных инвесторов. Ни государство, ни муниципалитет не собирались вливать туда бюджетные средства в тех объемах, как это происходило в славные советские времена. Несмотря на оптимистичные посылы и декларации, инвестор держал ухо востро. В конечном итоге оказалось, что двадцатилетний срок окупаемости сводит на нет все благие пожелания. И в условиях рынка по-другому быть не может – подобные гиганты иных сроков не предполагают. Что касается российских инвесторов, то для них максимальный срок обычно не выходит за рамки одной «пятилетки» (максимум – шесть лет).

Сегодня становится очевидным, что возведение традиционных энергетических гигантов без прямых бюджетных вливаний становится не боле чем утопической затеей, никак не отвечающей прогрессивным тенденциям. Мы даже не берем сейчас вопросы капитального ремонта таких объектов и затрат на их эксплуатацию. Как мне однажды признались сведущие в этом вопросе люди, тема замены турбин и ремонт котлов на действующих ТЭЦ настолько тяжела для сознания собственников этих предприятий и региональных руководителей, что ее стараются не поднимать до лучших времен (если таковые настанут).

По большому счету, приведенный пример с несостоявшимся проектом новосибирской ТЭЦ-6 должен нам открыть глаза на одну очевидную истину: дальше развивать энергетику тем же путем, как это происходило в советские годы, уже не получится (если вы, конечно, не желаете надолго застрять в прошлом).

Ссылки на управленческую неразбериху или на отсутствие «политической воли», из-за чего якобы тормозятся такие проекты, ровным счетом ничего не меняют в самой сути проблемы. Дело в том, что о закате традиционной модели генерации электричества уже начинают открыто говорить на Западе. Централизованное энергоснабжение за счет крупных объектов (работающих в основном на ископаемом топливе) в условиях успешного развития малой распределенной энергетики кажется в наши дни анахронизмом.

Вот простой пример. Так, в прошлом году в США доля генерации на основе ВИЭ составила уже более 11 процентов. Как это сказалось на энергетическом рынке? Инвесторы, вкладывавшие деньги в создание традиционных мощностей, начинают терять ориентиры. Иначе говоря, если раньше они спокойно вкладывались в модернизацию таких объектов, рассчитывая на ежегодный рост нагрузки, то сегодня они в этом уже не уверены – альтернативные источники начинают поступательно «оттягивать» на себя часть потребителей. И это становится устойчивым трендом. Существуют прогнозы, что через двадцать лет спрос на электроэнергию с традиционных электростанций упадет вдвое. При этом тарифы там не обещают снижаться из-за увеличивающихся издержек.

В Германии рекордными темпами развивается ветрогенерация, установленная мощность которой в прошлом году составила почти 53 тыс. МВт. Причем, часть объектов вводится уже без всякого участия государства – исключительно за счет частных инвестиций. Мы уже неоднократно писали о развитии альтернативной энергетики в Европе, поэтому останавливаться подробно на этом не будем. Необходимо уточнить только один принципиальный момент. Самым важным обстоятельством является здесь не источник энергии. К сожалению, под влиянием западных экологов мы за деревьями не видим леса.

Вопрос не в том, что возобновляемые источники должны потеснить источники традиционные. Источники на самом деле могут быть любые – хоть возобновляемые, хоть не возобновляемые.  Не они определяют суть перемен.

Существенным обстоятельством является в данном случае установление и расширение нового «формата» энергоснабжения, когда создается целая сеть из небольших генерирующих объектов, максимально приближенных к потребителю. Мы используем здесь слово «сеть» не для привычного обозначения линий передачи электроэнергии. «Сеть», в данном случае, – это сам принцип объединения объектов в единую систему (в противовес централизованной системе). Именно этот принцип, на мой взгляд, бросает сегодня вызов традиционной генерации, снижая ее рентабельность и привлекательность в глазах инвесторов.

Чисто экономические преимущества создания малых объектов заключаются в коротких сроках реализации подобных проектов и их быстрой окупаемости (два-три года). Поэтому совершенно очевидно, что при отсутствии искусственных барьеров, намеренно создаваемых администрациями разных уровней (о примерах пока говорить не будем, но они есть), малая энергетика станет реальной инновационной альтернативой устаревшим энергетическим гигантам.

Почему мы вынуждены сейчас вновь обращаться к этой теме, почему вспомнили почивший проект строительства новосибирской ТЭЦ-6? Проблема в том, что в нашем городе и в нашем регионе регулярно обновляются администрации, но при этом в умах руководителей продолжают циркулировать старые идеи. Мы уже почти тридцать лет бегаем по кругу, воскрешая планы советских пятилеток – вместо того, чтобы обратиться к передовому опыту и встроиться в подлинно инновационные тренды (отбросив окончательно старый хлам). Я нисколько не удивлюсь, если очередная администрация, которая придет в результате грядущих выборов, вынет из-под сукна те же планы тридцатилетней давности и еще раз предложит нам совершить «трудовой подвиг» в виде строительства гигантской электростанции за несколько десятков миллиардов.

Полагаю, что наши новосибирские ученые должны наконец-то сформировать вменяемую повестку в столь жизненно важных вопросах, как вопросы развития региональной энергетики. Сейчас у них есть неплохой шанс презентовать свои идеи так, чтобы в дальнейшем на их фоне все несуразные нафталиновые проекты смотрелись бы как откровенный анахронизм.

Олег Носков

Десять федеральных проектов нацпроекта “Образование”, рассчитанного до 2024 года, должны быть утверждены до конца 2018-го. С января начнется их реализация, на которую государство выделяет 747 млрд бюджетных рублей. В конце октября сразу на нескольких площадках эксперты дискутировали о том, как наиболее эффективно потратить эти средства, можно ли рассчитывать на дополнительные сторонние инвестиции и какие реальные цели должны ставить перед собой участники образовательного процесса.

Федеральный проект, связанный с созданием цифровой образовательной среды, обсудили участники пленарной сессии “Приоритетные проекты для вложения в образование”, состоявшейся в рамках форума “Открытые инновации” в Сколково. Выступивший в роли модератора научный руководитель Института образования НИУ “Высшая школа экономики” Исак Фрумин напомнил, что за последние пять лет затраты на образование в РФ в доле ВВП сократились на 0,5% и сегодня составляют 3,6%, в то время как наши конкуренты - государства ОЭСР (Организации экономического развития и сотрудничества) - расходуют по данной статье в среднем не менее 4,2%. Он также отметил, что в большинстве этих стран негосударственное финансирование образовательной сферы существенно превышает бюджетное. Старший вице-президент Внешэкономбанка Михаил Лашкевич в свою очередь уточнил, что у нас объем частных инвестиций в развитие образования не дотягивает до 1% от суммы государственных затрат. Спикер рассказал об инициативе, которая позволила бы не только привлечь “длинные” деньги в систему высшего образования, но и повысить ответственность молодых людей за свою профессиональную судьбу: 

- Мы предлагаем часть бюджетных мест (до 40%) перевести на систему образовательного банковского кредитования в грантовой форме (то есть ввести образовательные гранты). Модель предусматривает возврат этих средств из госбюджета за каждого такого студента лишь через некоторое время после окончания учебы.

Цена вопроса - 725 млрд рублей дополнительного вклада, который получает образовательная система на несколько лет вперед.

Как уточнил Михаил Лашкевич, предполагается погашать на 100% гранты “отличников” и “хорошистов”, “троечникам” обучение будет стоить 50% от потраченной на них суммы, а “плохиши” будут вынуждены оплатить все сами.

По мнению президента группы компаний “Просвещение” Владимира Узуна, необходимо инвестировать в создание цифровых продуктов и технологий для учителей и учащихся, поскольку без их внедрения и использования развитие российской школы невозможно. Это и новые учебно-методические комплексы, которые частично или полностью заменят традиционные учебные пособия, и экспертные системы. “Просвещение” участвует в создании таких продуктов и вкладывается в образовательные программы, позволяющие педагогам получить необходимые компетенции для их использования. Владимир Узун также сообщил о запуске в нескольких регионах системы непрерывной аттестации учителей (без их участия), созданной на основе цифровых технологий, которые дают возможность сканировать результаты и выявлять текущие “огрехи” в работе педагога. Президент холдинга высказался за частно-государственное партнерство в сфере повышения квалификации учителей, включая цифровую грамотность, и поддержал идею отработки механизма возврата государством инвестируемых в образовательные проекты средств, выразив уверенность в том, что со временем его применение станет массовым.

Проблема освоения цифровых технологий учителями в возрасте свойственна не только нашей системе образования. О подходах к ее решению в Польше говорил в ходе дискуссии директор независимого аналитического центра Evidence Institute (Институт фактов) Мацей Якубовский.

- Многие педагоги свои дипломы получали давно. Они не очень хорошо коммуницируют, предпочитают лекционную форму работы и боятся новых технологий. Мы пытаемся изменить формат курсов повышения квалификации, персонально оценивая возможности каждого преподавателя, делаем акцент на командные и групповые занятия, - пояснил он.

- Есть триада точек роста, без инвестиций в них мы не достигнем результатов, к которым стремимся. Она описана в наших стратегических документах - это содержание образования, кадры и инфраструктура, - подчеркнула в своем выступлении на пленарной сессии заместитель министра просвещения Марина Ракова. Все направления необходимо развивать комплексно, и это, как заверила она, постарались учесть авторы нацпроекта. Модернизация каждой составляющей достаточно затратна, но нельзя умалять ни значения инфраструктуры, формирующей среду, которая непосредственно влияет на успеваемость (по данным замминистра, на 20%), ни содержания образовательных программ, как для учащихся, так и для преподавателей, а оно требует серьезного обновления.

- Это трудоемкий и дорогостоящий процесс, но я уверена, что мы с успехом ответим на вызов, - заявила спикер. Марина Ракова обратила особое внимание на необходимость поставить в центр обсуждения образ искомого “продукта образования”, который, по ее мнению, нужно формировать через постоянное взаимодействие с детьми.

- Вопрос не в том, чтобы каждому ребенку дать гаджет... Крайне важно договориться с молодыми людьми о главных вещах, ради которых существует наша система, - уверена она.

Комментируя идею замминистра о вовлечении молодежи в принятие решений в сфере образования, Исак Фрумин напомнил, что первые светские университеты создавались студентами, которые нанимали профессоров.

Как уверяют эксперты, причастные к наполнению нацпроекта “Образование”, сегодня связанные с вузами ожидания государства и общества (включая студенчество) отражает федеральный проект “Повышение конкурентоспособности российского высшего образования”. Среди поставленных в нем задач - разработка модели ведущего российского университета, успешно конкурирующего на глобальном рынке не только в образовательном, но и в научном и инновационном сегментах. Но все ли отечественные вузы должны стремиться соответствовать такой модели? Основатель Центра международного высшего образования Бостонского колледжа Филипп Альтбах считает, что не все. Специалист по исследовательским университетам мирового класса, член Совета по повышению конкурентоспособности Проекта 5-100 обосновал свою позицию в докладе на IX Международной конференции исследователей высшего образования “Университеты в поиске баланса между новыми и старыми целями”. Эксперт уверен, что, не умаляя значимости и высокого статуса университетов с большой научной составляющей в деятельности, нельзя забывать о вузах, где исследования не могут быть основным направлением, включая инженерные и творческие. И оценивать их следует по другим критериям. К примеру, публикации сотрудников таких университетов должны быть, прежде всего, ориентированы на потребности студентов и обеспечение качественного уровня обучения. С учетом этой реальной дифференциации необходимо строить и политику в образовательной сфере, и систему оценки качества работы вузов. Нелогичное, по мнению Филиппа Альтбаха, стремление в когорту исследовательских университетов свойственно и европейским университетам прикладного профиля.

- Эта тенденция мне представляется ошибочной, - заявил эксперт. - Такие университеты должны специализироваться на профессиональном образовании, а не конкурировать с исследовательскими организациями. Иначе миссии вузов смешиваются и все занимаются всем, что неприемлемо в ситуации, когда высшее образование стало массовым, а рынок труда усложнился.

Решение многих приоритетных задач в образовании связано с реализацией сразу нескольких федеральных проектов нацпроекта “Образование”. Показательным в этом смысле стало обсуждение доклада Российского совета по международным делам “Электронная интернационализация: англоязычные интернет-ресурсы российских университетов (2017-2018 гг.)”. Вопросы, поднятые участниками, касались не только развития вузовских сайтов (зависящего, в частности, от наличия цифровых ресурсов и компетенций), но и их использования в качестве инструмента университетского маркетинга. Речь шла и о влиянии электронной интернационализации университета на его позицию в глобальных рейтингах, а также о том, что в требованиях к структуре веб-страниц необходимо учитывать цели, поставленные в приоритетном проекте “Экспорт образования”.

Татьяна Возовикова

«Мы снова ввергнуты в древнюю тьму», – так в конце XVII века один французский математик отреагировал на учение Ньютона. Кажется немного странным: на родине Ньютону воздавали почести как великому мудрецу, рассеявшему тьму, а в других странах всё как будто происходило наоборот. Этот «темный» эпизод в истории науки вспоминать уже не принято, так как авторитет великого английского ученого стал непререкаемым уже с XVIII столетия. Однако, как говорится, небольшой «осадок» все-таки остался… 

Ньютон парадоксальным образом сочетал в себе совершенно несовместимые (на современный взгляд) наклонности. С одной стороны, это был блестящий математик и экспериментатор. С другой стороны, он увлекался оккультизмом, собирал алхимические трактаты и даже устроил в своем саду, в сарае, алхимическую лабораторию. К тому же он посвящал немало времени богословским вопросам и пытался найти в Библии отзвуки древних сокровенных знаний. Для континентальной Европы, где в моду входил рационализм и механицизм, подобный интерес к сверхъестественному воспринимался как явный анахронизм, будто бы несвойственный вменяемым и здравомыслящим естествоиспытателям. Что касается физики Ньютона, то она содержала плохо скрываемый намек на магию, а в широком философском контексте – на разумный замысел Творца, наделившего Вселенную невыразимыми таинственными свойствами. Это обстоятельство, конечно же, претило новомодным тенденциям. Отсюда как раз и вытекали сетования тогдашних «прогрессивных» людей на «древнюю тьму».

Что больше всего смущало передовых мыслителей той поры в учении Ньютона? Разумеется, впечатление портило понятие гравитации, которое (на первый взгляд) совсем никак не вписывалась в новую картину мира, созданную знаменитыми философами-механицистами. Взаимодействие физических тел на расстоянии, через пустое пространство, воспринималось как откровенный отзвук магических учений о симпатических связях. Согласно предельно рационализированным  механистическим представлениям, взаимодействие тел возможно только при их непосредственном контакте. В принципе, в этом не было ничего оригинального, поскольку схожие взгляды на физические законы когда-то отстаивали древнегреческие философы-атомисты.

Мало того, даже Аристотель был уверен в том, что никаких таинственных связей на расстоянии между предметами быть не может. Правда, некоторые явления ставили тогдашних физиков в тупик. Например, явление магнетизма. Тем не менее, ему со временем также подыскали довольно оригинальное объяснение с позиций механицизма.

Ученые Нового времени исходили из того, что природа не таит в себе ничего необъяснимого, и человеческий разум в состоянии объяснить все, что угодно, не ссылаясь на сверхъестественное и оперируя исключительно простыми понятиями. Это было похоже на мечту. Целое поколение естествоиспытателей намеревалось освободить себя от «древней тьмы» магических представлений. Физика Декарта сильно обнадеживала в этом плане. Казалось бы, стоит сделать еще один шаг, и ученые смогут смело отбросить даже идею Бога-Творца. Собственно, всё к этому и шло (именно так и поступил Томас Гоббс, открыто объявивший себя материалистом). И тут неожиданно появляется Ньютон со своей теорией гравитации…

Самым ярким критиком новой теории стал немецкий философ Готфрид Лейбниц (в ту пору между наукой и философией еще не проводили водораздела). Вначале он весьма учтиво отметил, что гравитация позволяет довольно остроумно объяснить целый ряд природных явлений – падение брошенных тел, морские приливы и отливы, вращение планет вокруг Солнца. То есть в качестве ИНСТРУМЕНТА ОБЪЯСНЕНИЙ идея работала неплохо. Однако немецкого философа сильно озадачивала сама природа гравитации.  «Может, при более внимательном рассмотрении предмета мы способны узреть какие-то более простые и понятные механизмы?» – вопрошал Лейбниц. Он вел обширную переписку с Ньютоном и его английскими сторонниками. Со временем спор достиг такого накала, что первоначальная вежливая попытка согласовать взгляды уступила место бескомпромиссной идейной войне. Ньютон, со своей стороны, не собирался по этому поводу ничего объяснять, всем видом показывая, что объяснить гравитацию с позиций рационализма и механицизма невозможно, а с точки зрения познания природы и вовсе не нужно. Ему – как естествоиспытателю – было достаточно того, что сама теория «работает».  «Гипотез же я не измышляю» – сухо и лаконично выразил он свое отношение к проблеме, которая волновала его немецкого коллегу.

Лейбниц же не мог удовлетвориться таким «чисто английским» отношением к предмету.

«Этот способ взаимодействия, – писал он, – является невидимым, неосязаемым, не механическим. С таким же успехом можно добавить, что он необъясним, непонятен, сомнителен, не обоснован и беспрецедентен… Это – химера, схоластическая оккультная величина».

Ньютон, кстати, не возражал против такой трактовки гравитации, хотя не придавал данному обстоятельству серьезного значения. Для него, как мы сказали, вполне достаточно было того, что благодаря ей многие факты становились понятными и укладывались в выведенное им уравнение. Возможно, окружающая нас действительность и в самом деле таинственна и непостижима человеческим разумом в своих глубинных основах. В глазах Ньютона созданная им физика (точнее, «философия природы») не претендовала на исчерпывающее объяснение всей Вселенной, в то время как его континентальные коллеги относились к реальности иначе, стремясь уже в ту пору получить «теорию всего».

Впрочем, не стоит думать, будто Ньютон совершенно не давал себе отчета в том, из каких источников он черпает свое творческое вдохновение. Рассуждая о взаимодействии физических объектов, он и его английские единомышленники открыто говорили о некоем «нематериальном», «невидимом» посреднике, передающем тяготение от одного тела другому. Обычно этот посредник ассоциируется с Богом или с Духом, заполняющим мировое пространство. В этом смысле гравитация прямо увязывается со свойствами самого пространства, чего совершенно не допускал Лейбниц.

Так или иначе, в XVIII веке ученые приняли теорию Ньютона, несмотря на ее заметный «магический след». Очевидно, что этому в немалой степени содействовало то обстоятельство, что Ньютон особо не афишировал свои оккультные увлечения и не объявлял себя носителем тайной мудрости, постигаемой путем мистического посвящения (в отличие, например, от Джона Ди и Роберта Фладда). Выражаясь по-современному, ему удавалось поддерживать «правильный» имидж – имидж здравомыслящего ученого-экспериментатора, не подверженного предрассудкам и суевериям. Хотим мы того или нет, но с Нового времени серьезные естествоиспытатели старались не выпячивать свой интерес к оккультизму, даже если таковой имелся. Увлечение тайными науками превращалось в личную тайну, и потому подчерпнутые оттуда идеи принято было выставлять на публике исключительно как результат кропотливых экспериментальных поисков и наблюдений за природой. Это была своеобразная дань эпохе.

Интересно, что к идее гравитации вплотную подошел не менее знаменитый предшественник Ньютона – Иоганн Кеплер. Он также парадоксально сочетал блестящие математические способности, трезвый ум и интерес к наблюдениям с увлечением тайным знанием (также не особо афишируемым, хотя и трудно скрываемым). Как мы уже отметили выше, гравитация перекликается с магическим понятием симпатии, согласно которому тела притягиваются друг к другу в силу внутреннего подобия. В частности, Кеплер допускал, что Луна притягивает морские воды и вызывает приливы по причине своей «водной» природы. Это вызвало усмешку со стороны Галилея, который назвал подобное мнение «ребячеством» и упрекнул Кеплера в том, что тот вернулся к темным представлениям о тайных свойствах предметов.

По сути, Ньютон придал магическим силам симпатии универсальный смысл, удачно соединив эту идею с механицизмом. Иначе говоря, согласно его концепции, тяготение не ограничивалось телами, обладавшими сходными свойствами – оно заставляло притягиваться друг к другу все предметы, обладавшие массой. Утверждение, казавшееся в то время нелепым с рационалистической точки зрения, в конце концов, стало общепринятой истиной. Магическая «родословная» этой идеи со временем была предана забвению. Однако современники Ньютона прекрасно давали себе отчет в том, какими источниками на самом деле руководствовался создатель новой физики.

Олег Носков

Профсоюз работников РАН выступил с предложениями по совершенствованию расшатанной нескончаемыми реформами системы управления академическими институтами. В опубликованном на сайте организации обращении к министру науки и высшего образования РФ Михаилу Котюкову отмечается, что принципиальная позиция профсоюза остается неизменной: без существенного увеличения финансирования науки решить поставленные перед ней президентом страны задачи невозможно. Однако очень важно еще и добиться максимально эффективного использования выделяемых средств.

В письме перечисляются административные проблемы, которые мешают работе ныне подведомственных министерству научных структур, и предлагаются подходы к решению назревших вопросов.

Какие же “болевые точки” в системе управления исследовательскими организациями видят в профсоюзе? Первое предложение – обеспечить доступность для руководства институтов информации об объемах и сроках получения средств, выделенных на выполнение государственных заданий. 

Деньги на госзадания являются основным источником финансирования для большинства научных организаций, они поступают регулярно и определяют стабильность работы НИИ, констатируют авторы обращения. Ранее директора институтов четко знали, что и когда они получат из бюджета. Однако в 2017-2018 годах в научные структуры начали приходить немалые дополнительные средства на выполнение майского “зарплатного” указа Президента РФ 2012 года. Так, в нынешнем году, по данным профсоюза, вдобавок к ранее запланированному базовому финансированию (которое составляет примерно 58 млрд рублей) институтам должно быть направлено еще около 24 млрд.

Казалось бы, такому факту можно только порадоваться. Однако с этими деньгами возникло много проблем: их объем заранее не был известен, да и статус долго оставался непонятным. Поначалу предполагалось пускать дополнительные средства на повышение зарплат научных работников безо всяких условий, но в 2018 году с институтов стали требовать пропорционального финансовым “вливаниям” увеличения показателей результативности, в частности публикационной активности.

“Несмотря на то, что в результате институты были проинформированы о размерах дополнительных средств на 2018 год, они оказались в состоянии дезориентации, и их руководители иногда предпринимали непоследовательные и необоснованные действия”, – говорится в обращении профсоюза.

– Для нормальной работы организациям необходима финансовая стабильность, хотя бы в части обеспечения госзаданий, – поясняет председатель Профсоюза РАН Виктор Калинушкин. – Директора должны знать, какие средства они гарантированно получат, в идеале – иметь такую информацию на несколько лет вперед. В этом случае они смогут заранее продумать, как использовать эти деньги максимально эффективно.

В принципе до руководства институтов доводятся графики распределения финансирования по кварталам. Но в то, что они будут выполняться, мало кто верит. Даже при наличии резервов организации не вкладываются в развитие: не принимают новых сотрудников, не увеличивают размер гарантированных выплат. Мы призываем Минобрнауки, озвучивая размер бюджета НИИ, четко заявлять, что указанные цифры могут измениться в сторону уменьшения только в одном случае: если Академия наук не утвердит представленные институтом темы.

Кроме того, уверены авторы обращения, необходимо срочно скорректировать порядок распределения дополнительных средств как между подведомственными Минобрнауки исследовательскими организациями, так и внутри НИИ. По данным профсоюза, у министерства есть схема распределения дополнительного финансирования в 2019-2021 годах и конкретные расчеты по институтам, согласованные с руководством РАН. “Было бы целесообразно довести эти данные до институтов после корректировки и уточнения суммы дополнительных средств, которое произойдет в процессе принятия федерального бюджета, - говорится в письме. - Это позволит институтам увереннее планировать свою деятельность и активнее вести кадровую политику”.

Что касается распределения дополнительных “указных” средств внутри научных организаций, то, по сведениям профсоюза, в большинстве из них доплаты осуществляются на основе существующих положений о стимулирующих выплатах. “Эти локальные нормативные акты были приняты в других обстоятельствах, в том числе в расчете на существенно меньший размер средств, – отмечается в обращении. – Поэтому и сам принцип распределения, и периоды времени, которые принимаются в учет при оценке продуктивности работы, вызывают споры и конфликты”.

Крайне актуальной проблемой в профсоюзе считают разработку для академических институтов новой системы оплаты труда. Ранее, в бытность ФАНО, действовало сформированное при участии отраслевых профсоюзов и утвержденное приказом федерального агентства “Примерное положение об оплате труда работников государственных федеральных бюджетных и автономных учреждений сферы научных исследований и разработок”. На его основе институты принимали свои внутренние нормативные акты по оплате труда.

Практика показала, что наличие Примерного положения существенно уменьшило число потенциальных конфликтов и снизило уровень социальной напряженности, отмечается в письме. Поэтому Профсоюз РАН предлагает Министерству науки и высшего образования РФ подготовить аналогичный документ и выражает готовность принять участие в этой работе.

В новом положении, по мнению ученых, должны быть отражены важные перемены, произошедшие в последние годы. Так, в связи с увеличением в 2018 году минимального размера оплаты труда и принятием решения о его ежегодной индексации возникли новые требования к сетке должностных окладов.

Требуют урегулирования и другие, не менее острые вопросы. Поступление в институты дополнительных “указных” средств и выплата их в виде стимулирующих надбавок привели к тому, что доля гарантированных выплат (окладов) уменьшилась до 10-20% от общего фонда оплаты труда. Это противоречит “Единым рекомендациям по установлению на федеральном, региональном и местном уровнях систем оплаты труда работников государственных и муниципальных учреждений”, ежегодно принимаемым Российской трехсторонней комиссией по регулированию социально-трудовых отношений, а также Межотраслевому соглашению по институтам РАН.

Авторы письма выражают тревогу в связи с тем, что отсутствие общих, “отраслевых”, рекомендаций приводит к разнобою в системах оплаты труда, нарушению прав работников и ухудшению атмосферы в коллективах.

С точки зрения профсоюза, в тщательной проработке нуждается целый комплекс вопросов, связанных с трудовыми отношениями. Единые рекомендации должны быть приняты также и по так называемым “эффективным контрактам”. Этот новый тип трудового договора (в котором конкретизированы должностные обязанности работника, условия оплаты труда и меры социальной поддержки), в соответствии с принятой правительством программой совершенствования системы оплаты труда в государственных и муниципальных учреждениях, необходимо было заключить с бюджетниками до начала 2018 года.

В обращении профсоюза отмечено, что “старое” Министерство образования и науки, отвечавшее за нормативно-правовое регулирование в сфере научной и научно-технической деятельности, не разработало для ученых макета новых трудовых договоров. Не получив методической поддержки от министерства, институты использовали для работников “сквозных профессий” (управленческий и технический персонал) модели, заимствованные у других ведомств, а для научных сотрудников установили правила самостоятельно.

При их составлении за основу, как правило, брались старые соглашения, которые создавались во времена сметного финансирования институтов. Сейчас механизмы работы научных учреждений и порядок финансирования исследовательской деятельности совершенно другие. Необходимо внести соответствующие изменения в систему оплаты труда и в содержание новых трудовых договоров. В своем обращении Профсоюз РАН заявляет о необходимости разработать с использованием накопленного в организациях положительного опыта типовые формы документов, которые могли бы использовать институты.

Еще один назревший, по мнению профсоюза, вопрос – об учете распределения рабочего времени в условиях множественности источников финансирования.

– Помимо субсидий на выполнение госзаданий институты все больше привлекают средства ведомств, фондов, госкомпаний, коммерческих структур, – рассказал Виктор Калинушкин. – Условия предоставления этих средств часто подразумевают указание в трудовых договорах должностных обязанностей участвующих в таких работах сотрудников и затрачиваемого на них времени. При этом исполнители уже состоят с институтом в трудовых отношениях и имеют действующие трудовые договоры. Значит, в них должны вноситься изменения, обеспечивающие совмещение должностных обязанностей по выполнению разных научных проектов. В отдельных случаях при введении новых должностей в штатное расписание необходимо урегулировать и вопросы “внутреннего совместительства” – по формам занятости работника у одного работодателя. В нынешних условиях, как нам кажется, лучшее решение этих проблем – использование дополнительных соглашений к договорам о выполнении работ по грантам и контрактам. Вообще же необходимо сформировать единообразную, регулируемую набором общих правил систему трудовых отношений, положения которой могут быть адаптированы к разнообразию источников финансирования и сроков исполнения работ. А для этого нужен “ремонт” не только локальной, но и федеральной нормативной базы. Поэтому профсоюз начал подготовку предложений об изменениях в Трудовой кодекс и другие акты, обеспечивающих защиту интересов работников при выполнении ими работ по грантам и договорам на научную деятельность.

В своем обращении в Минобрнауки Профсоюз РАН заявил о готовности направить своих представителей в рабочие группы министерства по всем заявленным вопросам.

Надежда Волчкова

Фото Николая Андрюшова

Сердечно-сосудистые заболевания остаются главной причиной смерти в современном обществе. Ревматоидный артрит, одно из самых распространенных и серьезных заболеваний суставов, поражает по разным оценкам 1-2 % населения. Для Новосибирска это означает, что речь идет о нескольких тысячах человек (и более чем о миллионе – в масштабах страны). И в большинстве случаев это молодые люди в возрасте 35-50 лет. Согласно цифрам медицинской статистики – трети из них грозит формирование нетрудоспособности в течение десяти лет развития болезни. А относительно недавно ученые установили, что одним из последствий развития ревматоидного артрита является кратный рост риска смерти от т.н. сердечно-сосудистых заболеваний (инфаркт, инсульт и т.п.).

– В медицине изменился взгляд на природу атеросклероза, – рассказал врач-ревматолог клиники НИИ клинической и экспериментальной лимфологии (филиал ФИЦ «ИЦиГ СО РАН») Виталий Омельченко. – Раньше считалось, что появление «бляшек» в сосудах, препятствующих течению крови, происходит в результате простого отложения холестерина. Сейчас же врачи рассматривают атеросклероз как низкоинтенсивную форму воспалительного процесса.

Ревматоидный артрит тоже вызывает воспалительный процесс, но гораздо более активный. И способный за счет системного действия оказывать влияние на другие процессы, протекающие в организме, в частности, форсировать развитие атеросклероза. Эта взаимосвязь была подтверждена в результате масштабных исследований еще в прошлом веке.

И здесь остро встает проблема своевременной диагностики, причем сразу в нескольких аспектах. Во-первых, сами ревматические заболевания на начальных (и не только) стадиях часто остаются незаметными для человека и врачей, и в силу этого – лечение их начинается с серьезным запозданием.

Вторая задача – адекватно оценить их влияние на риск развития сердечно-сосудистых событий. Обычно такой риск оценивают сегодня с помощью специальных шкал – т.н. рискометров, причем в разных странах они отличаются, с учетом специфики популяции, среды обитания, рациона и т.п. Но все они нацелены на среднего пациента, а специальных, для людей с ревматическими заболеваниями, и достаточно точных пока не создано. Врачам предлагается просто применять к итоговому результату повышающий коэффициент (в имеющихся европейских и российских рекомендациях он равен 1,5), но и такой подход позволил западной медицине добиться заметного снижения смертности в данной группе риска.

В нашей стране ситуацию осложняет отсутствие национальной шкалы-рискометра. Работа над ее созданием ведется (в том числе – в Новосибирске), а пока врачам рекомендовано пользоваться западноевропейским аналогом – шкалой SCORE – как наиболее близким к нашей популяции.

Но очевидно, что «близкий» совсем не значит «полностью соответствующий». Тем более, что при ее составлении большинство обследованных пациентов из России были мужчинами, а ревматоидным артритом чаще страдают женщины. Все это ведет к серьезной недооценке риска для пациентов, считают наши ученые.

Одновременно с разработкой национальной методики определения суммарного сердечно-сосудистого риска идет работа и над повышением точности диагноза за счет применения инструментальных методов диагностики.

– Самый простой из существующих на сегодня способов оценки – это ультразвуковое исследование сосудов шеи, – отметил Виталий Омельченко. – Они расположены ближе всего к коже и там легче заметить патологические изменения: утолщение стенки, образование бляшек и прочее. 

Выявление характерных изменений означает автоматический перевод пациента в группу с высоким риском развития сердечно-сосудистых событий и назначение ему своевременного профилактического лечения.

Одновременно ученые ведут поиск генетических маркеров, свидетельствующих о предрасположенности человека к такого рода заболеваниям (сам факт того, что наследственные факторы, повышающие риск инфаркта или инсульта, имеют место быть, сегодня уже мировой наукой не оспаривается). В настоящее время пара подобных маркеров, относящихся к генам цитокинов, уже определена. Теперь им предстоит пройти повторную проверку на новой группе пациентов, чтобы подтвердить полученный результат.

В дальнейшем, говорят исследователи, можно будет добавлять к существующей шкале оценки риска (или ее принятому российскому национальному аналогу) результаты генетических анализов, что даст лечащему врачу возможность делать прогноз до развития заболевания. И своевременно назначать необходимое лечение, снижая риск преждевременной смерти для миллионов наших сограждан.

Пресс-служба ФИЦ «ИЦиГ СО РАН»