В среду, 15 марта, в Новом корпусе НГУ состоялась встреча директора Института теплофизики СО РАН, академика Сергея Алексеенко со студентами университета и научными сотрудниками институтов Академгородка. Напомним, что Сергей Алексеенко является одним из кандидатов на пост главы СО РАН. Вопрос с избранием будет решаться на следующей неделе, и окончательной датой, скорее всего, станет 23 марта. Предрекать здесь что-либо мы, разумеется, не можем. Зато у нас есть возможность оценить позицию кандидата, которая была им отчетливо обозначена в ходе упомянутой встречи.

Сергей Алексеенко охарактеризовал ситуацию в Сибирском отделении как «очень сложную», требующую отчетливого понимания того, какими путями придется развиваться дальше. В настоящее время, в ходе проводимой реформы РАН, ситуация очень сильно усложнилась, причем не в последнюю очередь – ввиду нечетких требований, предъявляемых со стороны государства к членам Академии. В таких условиях существенно возрастает роль руководителя СО РАН, поскольку от него во многом будет зависеть направленность конкретной работы ученых. А для этого необходимо понять, какие задачи стоят перед нашим академическим сообществом на нынешнем (весьма и весьма сложном) этапе.

Чтобы осознать, куда двигаться нашим ученым, какие цели и задачи ставить перед научными организациями, Сергей Алексеенко предложил внимательно изучить экономическую ситуацию в стране и сделать из этого правильные выводы.

«Почти все вопросы, - отметил он, - которые мы будем обсуждать, связаны с финансами. А раз так, то нужно знать, какое у нас состояние, на что мы можем претендовать, а если можем, то еще нужно знать, откуда нам взять эти деньги». По его словам, ситуация в экономике сейчас не утешительна. Произошло резкое падение ВВП, инфляция хоть и небольшая, но это объясняется низкой платежеспособностью населения. Еще один печальный факт, на который обратил внимание Сергей Алексеенко, - это вывоз капитала, составляющий сейчас колоссальные цифры (так, в 2014 году отток был на уровне 153 миллиардов долларов!). Другой принципиальный момент – инвестиции в экономику, без которых она просто не может состояться. В Китае, например, эти вложения достигают 45% от ВВП, в России (фактически) – порядка 12 процентов.

Согласно официальным прогнозам, - говорит Сергей Алексеенко, - у нас до 2030 года ожидается рост ВВП на 2 – 3 процента. «Этого очень мало. Если так будет дальше, то мы не дождемся ни поддержки образования, ни поддержки науки. Это я вам гарантирую, поскольку для такой поддержки требуется рост на уровне 6 – 8 процентов», - констатирует ученый. Единая подоходная шкала налогов, по его мнению, также не содействует решению задач развития. Должна быть, считает Сергей Алексеенко, прогрессивная шкала налогообложения, а также налоговые льготы для инновационного бизнеса. Только так можно развить экономику.

«Я обращу внимание на то, что касается всех нас. Это – совершенно принципиально. Необходим инновационный сценарий развития экономики. Первого декабря была принята стратегия научно-технологического развития России. И если мы нормально войдем в это дело, то получим нормальный источник дохода и для Академии, и для инновационных предприятий, и для образования» - подчеркнул Сергей Алексеенко. По его мнению, необходимо довести финансирование науки хотя бы до 2% ВВП (фактически – увеличить в два раза). При этом очень важно выделить здесь отдельную строку на фундаментальные исследования. Это как раз то, что достанется Академии и тем вузам, которые занимаются экономической деятельностью.

Особое внимание Сергей Алексеенко уделил энергетике. Почему? Потому что энергетика – это базовая отрасль экономики. Он указал на связь между ВВП и энергопотреблением. Данная корреляция особо прослеживается в России.

«У нас, - заметил ученый, -  доля от доходов от экспорта нефти и газа составляет 68%. Это, конечно же, означает, что мы – сырьевая страна». В то же время будущее мировой энергетики, уверен Сергей Алексеенко, связана с возобновляемыми источниками энергии. Их существенный рост, по его словам, начнется после 2050 года. По мнению ученого, в будущем большое значение будет иметь фотовольтаика и гео-петротермальная энергетика. Поэтому, говоря об инновационной экономике, необходимо учитывать указанные энергетические тренды.

Серьезная проблема для нашего академического сообщества заключается в том, что вследствие реформы произошло разделение Академии наук и тех институтов, которые когда-то ей принадлежали.  Активно выступать против этого бессмысленно, считает Сергей Алексеенко, поскольку указанное разделение произошло на законных основаниях, а против закона смысла бороться нет. На его взгляд, в данных условиях оптимальным вариантом является совершенствование отношений между ФАНО и Академией наук – так, чтобы избежать бюрократических процедур и четко разделить зоны ответственности.

Говоря о работе Сибирского отделения, Сергей Алексеенко отметил следующее: «Сейчас все региональные отделения СО РАН принадлежат ФАНО. То есть, в других городах нет структуры, которая бы относилась к Сибирскому отделению. И это большая проблема. Если не будет такой структуры – не будет и СО РАН. Я вижу в этом серьезную опасность, потому что в ближайшее время должны принять постановление о научных центрах, и в зависимости от того, какие это будут постановления, сложится и наша судьба», - пояснил он.

Следующий принципиально важный момент касается характера самой научной деятельности. По мнению Сергея Алексеенко, ученым необходимо ориентироваться на полный инновационный цикл: «наука – технологии – массовое производство – рынок». «Если хотя бы одной ячейки из этого звена не будет, то эта цепочка становится бессмысленной», - пояснил он. И второе: необходимо также ориентироваться на технологии полного цикла. То есть должна идти полная цепочка – от сырья до конечного продукта. Например, разработанная в ИТ СР РАН технология получения плазмохимическим методом солнечных элементов предполагает использование такого сырья, как моносилан. В нашей стране его нет. И это означает зависимость от внешних условий. «Если мы реализуем указанные положения, тогда это приведен нас к технологической независимости базовых отраслей национальной экономики и выведет Россию в число мировых технологических лидеров», - отметил ученый.

Особую роль Сергей Алексеенко отводит Новосибирскому Научному центру. «Академгородок – это уникальное место в мире. Многие даже брали его за образец. Здесь имеет место уникальное сочетание академических институтов, университета и Академпарка. По сути, сейчас здесь реализуется знаменитый «треугольник Лаврентьева». И теперь наша самая главная цель – воспользоваться этими уникальными особенностями», - подчеркнул Сергей Алексеенко. Прежде всего, считает он, необходимо создать Новосибирский Наукополис как многоуровневую территориальную структуру. Его центром должен стать Академгородок со своими институтами, университетами и Технопарком. Это первый уровень. Второй уровень – предприятия левого берега. Это будет тот пояс внедрения, о котором говорил Михаил Лаврентьев. Наконец, третий уровень – это то, что когда-то было связано с деятельностью Медакадемии и Сельхозакадемии.

«Но этого мало. У нас часто забывают про Новосибирск, хотя без большой промышленности это всё бессмысленно. Поэтому Новосибирск со своими крупными предприятиями и вузами есть четвертый уровень», - подытожил Сергей Алексеенко. Он также напомнил о региональной программе реиндустриализации, назвав ее базисом существования Наукополиса. И весьма показательно, что именно у нас – впервые в России – был поставлен вопрос о реиндустриализации.

В указанном контексте было предложено создание специального Общественного совета, куда должны входить самые влиятельные общественные лица: представители СО РАН, руководство Технопарка, чиновники, депутаты, представители молодежных общественных организаций, представители ЖКХ и образовательных учреждений. Иначе говоря, решения, так или иначе связанные с жизнью Академгородка, должны приниматься по согласованию между инстанциями.

В целом необходимо отметить, что выступление не содержало никаких двусмысленностей и общих фраз. Все было конкретно и по делу. И самое важное – наука и научная деятельность были четко привязаны к экономике страны и к жизни людей. Как заметил Сергей Алексеенко, отвечая на вопрос о его отношении к гуманитарным наукам: «Раньше у нас ставился вопрос о революциях, о необходимости кого-то догонять. Но вот сейчас в гуманитарных науках появилась парадигма, которая ставит во главу угла качество жизни человека. И теперь гуманитарные науки дают сопровождение той деятельности, которой мы, ученые-технари, занимаемся. Поэтому у меня такой принцип: хорошо нам нужно жить сегодня, а не завтра».

Олег Носков

Специалисты клиники акад. Е. Н. Мешалкина в ходе многолетних исследований изучили механизм возникновения жизнеугрожающих аритмий и разработали новые подходы и рекомендации к лечению больных с нарушениями ритма сердца, которые применяются в некоторых странах Европы, США и Канаде.

Аритмии сердца - одно из самых распространенных и опасных заболеваний системы кровообращения. Это большая проблема для здравоохранения всего мира: только мерцательной аритмии ежегодно выявляется около 5 млн эпизодов, а желудочковая тахикардия каждый год приводит к сотням тысячам случаев внезапной сердечной смерти.

Специалисты уверены, что за неправильное сокращение сердца отвечает автономная нервная система человека (отдел нервной системы, регулирующий деятельность внутренних органов, кровеносных и лимфатических сосудов). Ритм сбивается, когда начинают неправильно работать участки автономной нервной системы, расположенные в сердце. Это приводит к хаотичному сокращению сердца и, как следствие, нарушению кровообращения всего организма. Специалисты клиники Е. Н. Мешалкина уже больше десяти лет изучают механизм возникновения сбоев в работе автономной нервной системы (АНС), который приводит к аритмиям. Результаты научных работ позволили обосновать и внедрить в широкую клиническую практику новую концепцию снижения заболеваемости и смертности у пациентов, страдающих от аритмий.

"Главная причина возникновения аритмии - гиперактивность ганглионарых сплетений (участков АНС, нервных сплетений), находящихся в сердце. Когда в АНС нарушается баланс, активность сплетений становится слишком высокой, что вызывает разные сбои сердечного ритма. Мы в течение десяти лет разрабатываем подходы к лечению, которые дают возможность прицельно воздействовать только на те сплетения, которые работают неправильно и вызывают сбои в ритме сердца", - прокомментировал Е.А. Покушалов, заместитель директора по научно-экспериментальной работе ФГБУ «СФБМИЦ им. ак. Е.Н. Мешалкина» Минздрава России.

Расположение ганглионарных сплетений в сердце у каждого человека уникально, поэтому одно из исследований специалистов биомедицинского центра им. акад. Е.Н. Мешалкина касается визуализации активных очагов, вызывающих самую распространённую аритмию - фибрилляцию предсердий с последующим точечным радиочастотным воздействием на них. Технология позволит планировать тактику оперативного вмешательства для каждого пациента.

Благодаря этой методике хирургу не нужно выполнять большой объем операции, достаточно воздействовать на конкретные точки. Клиническое исследование запущено в 2016 году. Собранные предварительные данные позволяют говорить о первом мировом опыте персонифицированного лечения фибрилляции предсердий.

Еще одно исследование под руководством специалистов направлено на поиск нового способа воздействия на участки, вызывающие аритмии. Для этого был разработан препарат на основе ботулотоксина, который вводится в ганглионарные сплетения, на время блокирует патологическую активность, что позволяет сердцу восстановить правильный ритм. Университет Дюка в США запустил независимое исследование по использованию ботулотоксина при лечении аритмий, основываясь на данных научных работ специалистов клиники Е.Н. Мешалкина.

Помимо инновационных разработок, на протяжении десяти лет врачи клиники Е.Н. Мешалкина постоянно совершенствуют существующие в общей практике методы лечения пациентов, проводят обучение не только российских специалистов, но и зарубежных коллег.

Внедрение новых подходов на основе фундаментальных и экспериментальных исследований повысило эффективность при лечении самой распространенной аритмии - фибрилляции предсердий, улучшило качество жизни пациентов за счет снижения риска возникновения осложнений. Результаты исследований центра уже несколько лет входят в мировые медицинские рекомендации по лечению пациентов, страдающих от аритмий.

Елена Воронова

Издательство Университета Чикаго (University of Chicago Press) выпустило книгу Ли Дугаткина и Людмилы Трут об академике Дмитрии Беляеве и его великом эксперименте.

Идея проведения экспериментальной доместикации (одомашнивания) возникла у Дмитрия Константиновича еще в начале 1950-х годов, когда он работал в Московском пушно-меховом институте. Толчком для нее послужило вполне прикладное соображение: как известно, собаки способны приносить потомство дважды в год, в то время как их дикие сородичи – волки, лисы и т.п. – только один раз. Ученый предположил, что причиной этому стало одомашнивание собаки. В ходе этого процесса, растянувшегося на тысячелетия, стал естественный отбор животных по признаку толерантного отношения к человеку. Причем, это поведение закрепилось на генетическом уровне. Эти же гены, допускал ученый, относятся к непременным регуляторам других генетических процессов, что и стало причиной отличия собаки от волка по целому ряду признаков. Иначе говоря, одомашнивание является одной из форм протекания эволюционного процесса.

Высказанную гипотезу предстояло проверить экспериментально. Поначалу сама возможность этого вызывала скепсис у многих, как уже говорилось, процесс доместикации в естественных условиях занял порядка 15 тысяч лет. Но Дмитрий Беляев нашел решение: поскольку его теория предполагала, что поведенческие реакции закрепляются на генетическом уровне, он стал (с помощью специальных тестов) отбирать среди лис тех, кто был наиболее терпим к человеку и скрещивать между собой.

Ученому удалось осуществить эксперимент в течение нескольких десятков лет. Результатом его стала популяция одомашненных серебристо-черных лисиц, которая сейчас содержится на звероферме Института цитологии и генетики (академик Беляев возглавлял Институт с 1959 по 1985 год).

Об этом уникальном эксперименте написано немало статей в научных журналах и прессе, о нем упоминается во многих монографиях и изданиях. Но первой книгой, посвященной собственно эксперименту, стала работа Ли Дугаткина и Людмилы Трут «How to tame a fox» («Как приручить лису»).

Пару слов об авторах. Ли Дугаткин (Lee Alan Dugatkin) – известный американский исследователь и писатель, автор целого ряда научно-популярных книг, таких как «Эмоциональная жизнь животных», «Уравнение альтруизма» и другие. Доктор биологических наук, профессор Людмила Трут – главный научный сотрудник лаборатории эволюционной генетики ИЦиГ СО РАН, одна из главных соратниц Дмитрия Беляева в его экспериментах с лисицами.

Результатом их совместной работы, занявшей несколько лет, и стала эта книга, в которой подробно рассказывается о самом эксперименте, его последствиях, и о людях, десятки лет жизни посвятивших этой увлекательной и, в то же время, грандиозной научной задаче. Отметим, что книга является научно-популярной, то есть адресованной широкому кругу читателей.

Изначально книга была написана на английском языке, в планах авторов есть выпуск и русского перевода. И как только удастся достигнуть договоренности с российскими издательствами, он увидит свет. А пока, все желающие могут приобрести англоязычный вариант книги, заказав ее на сайте издательства.

Наталья Тимакова

16 марта в Москве состоялся специальный показ фильма «Акра. Крымская Атлантида» о раскопках древнегреческого города, входившего когда-то в Боспорское царство, ушедшего под воду и вновь обнаруженного археологами в 80-х годах XX века. О том, чем уникален этот памятник в масштабах российской археологии, «Чердаку» рассказал Виктор Вахонеев, заместитель директора Черноморского центра подводных исследований, который ведет раскопки подводной части города.

 — Что известно археологам об Акре на сегодняшний день?

— Город Акра основали греческие переселенцы в конце VI — начале V веков до н.э. Скорее всего, в результате внутренней колонизации Боспора, когда такие города, как Пантикапей или Нимфей, расширяли сферу своего влияния. В V веке до н.э. Акра вошла в состав Боспорского царства и существовала примерно до III века до н.э. Пожалуй, это самый южный древнегреческий город в Керченском проливе.

По сообщению греческих авторов, Акра была названием мыса, который встречал греческие торговые суда, входившие в Керченский пролив. И действительно, Акра была основана на низком, глубоко выдающемся в море мысу и обладала хорошей незамерзающей гаванью. Ее история восстановлена в основном по археологическим источникам. Черноморский центр подводных исследований и Эрмитаж за последние шесть лет изучили оборонительные стены IV века до н.э., оборонительную башню, кварталы жилых построек. Вокруг Акры была сельскохозяйственная территория (по-гречески — хора): каждое утро жители разбредались из Акры по своим сельскохозяйственным делам, а вечером возвращались обратно.

— Почему город погиб?

— Причины запустения города до сих пор не совсем понятны. Это не была катастрофа. Вероятно, к этому привели варварские набеги и естественные процессы изменения природы: вода постоянно поднималась и люди селились все дальше от берега. В конце концов они оставили город.

— Как археологи обнаружили Акру?

— К концу XVIII века установили местонахождение почти всех городов Боспорского царства. Это Пантикапей, Нимфей, Киммерик. А вот Акру долго не могли найти. Почему? Дословно с древнегреческого «акра» означает «возвышенность». Как «акрополь», то есть «верхний город». Поэтому Акру искали на высоком месте, что было логично, так как такое положение удобно для обороны.

Подводные археологи нашли Акру только в начале 80-х годов прошлого века. История открытия довольно легендарна. В 1982 году 15-летний мальчик Алексей Куликов гулял по берегу в том месте и неожиданно нашел древнюю монету. Всего он насобирал более 150 таких монет. Когда он показал их специалистам, выяснилось, что самые ранние и самые поздние разделяет 1000 лет. Стало понятно, что это не случайные находки — видимо, где-то рядом под водой размываются культурные слои. Когда на этом месте провели первую подводную экспедицию, на глубине двух-трех метров под водой обнаружили оборонительные стены, выступающие над дном, цистерну, заполненную семью амфорами производства Гераклеи понтийской (IV век до н.э.) и много других интересных находок. Так Акра была локализована. А монеты, кстати, были в основном медные, чеканились в Боспорском царстве. Одна монета оказалась золотой и датируется правлением боспорского царя Котиса.

Хотя до сих пор не было найдено надписи, говорящей, что это именно Акра, мы считаем, что это именно она. У греков была традиция описывать побережье и расстояния от одного города до другого. Нам из описаний известно расстояние от Акры до двух других городов — Китея и Нимфея. Примерное место, находящееся на этом расстоянии от обоих городов, попадает на точку, где сегодня найдена Акра. Кроме того, мы можем точно говорить, что это поселение было именно городом, потому что только города в то время обладали мощной оборонительной структурой. Так что мы идентифицировали Акру где-то на 99%.

А тот мальчик, что находил монеты, вырос и тоже стал археологом. Теперь он сам ведет работы на Акре. Собственно, он и стал героем фильма.

— Что именно сейчас изучает Алексей Куликов?

— Сейчас на берег выходит буквально уголок города — 10% территории. Именно его начал изучать Алексей, обнаружив там несколько домовладений римского времени. Но с 1997 года по 2011-й исследования на Акре не велись. В 2011 году возможность раскопок снова появилась. Ко мне обратился руководитель одной из археологических экспедиций Эрмитажа Сергей Соловьев с предложением воссоздать подводную экспедицию. В этом году мы отметили шестилетие нашего совместного проекта. За это время нам удалось установить, что под водой сохранилось как минимум 1,5 метра городских стен, а не 20—30 сантиметров, как сначала считалось. Стены в хорошей сохранности. В основании оборонительной башни мы нашли и изучили мощные деревянные балки. Вероятно, они были средством борьбы с высоким уровнем грунтовых вод — ими укрепляли основание башни, чтобы ее не размывало.

Было немало и других открытий. Органические материалы, которые на земле практически не сохраняются, под водой глиной или песком консервируются, и это позволяет нам увидеть предметы быта, которыми пользовались древние греки. В 2013 году мы нашли отлично сохранившийся деревянный гребень эллинистического периода (IV-III веков до н. э). Одна сторона была крупная, а другая мелкая. Возможно, одна из сторон предназначалась для вычесывания вшей. Важно, что эти предметы позволяют восстанавливать микроисторию. Можно представить, как расчесывалась древнегреческая жительница Акры.

Еще одна интересная находка была в 2015 году — золотая серьга в виде головы льва. Это уникальный шедевр ювелирного искусства Боспора. Таких сережек за всю историю археологии было найдено штук 16—18. Некоторые из них есть в Эрмитаже, некоторые — в Лувре. Но все они происходят из северного Причерноморья.

— В чем особенность раскопок Акры?

— Это объект, сложный для раскопок. Он находится на глубинах до четырех метров, в зоне прибоя. Малейшее волнение на море, легкий ветерок приводит к невозможности подводных раскопок. Плюс под водой много времени тратится на фиксацию находок — зарисовки, фото- и видеосъемку.

Так что, несмотря на масштабность экспедиции, территория, которую мы охватили, достаточно скромная — около 100 квадратных метров, что, конечно, очень мало. Площадь всего города составляла не менее четырех гектаров, что типично для городов того времени. Работа в основном проходит утром и вечером, когда успокаивается волнение на море. Сезон длится не менее месяца каждый год. Это небольшой срок, но существующее финансирование не позволяет копать дольше. В этом году мы постараемся провести экспедицию продолжительностью в 1,5 месяца. Копать будем в июле.

— Кто сейчас работает на раскопках?

— Работают сотрудники нашего центра, Эрмитаж выступает нашим партнером, есть и волонтеры РГО. Но подводная экспедиция не очень большая — 10—15 человек. Это на суше археолог может подчиняться указаниям старшего, так что копать могут и студенты. А под водой каждый археолог должен быть профессионалом, чтобы принимать самостоятельные решения.

Для раскопок мы используем гидроэжекторы — своего рода пылесосы, которые засасывают грунт и отправляют его на поверхность, где он дополнительно промывается. Так мы можем фиксировать все, что находится в грунте. Например, в прошлом году мы исследовали помещение IV века до н.э., в центре которого была установлена печь. При промывке мы выяснили, что пол был заполнен скорлупой ореха, бобовыми, косточками вишни и оливы. То есть мы можем увидеть, что ели 2,5 тысячи лет назад в этом доме, в этом помещении. Вот сидел древний грек и лопал оливки.

— Насколько значима эта находка для российской археологии?

 — Это уникальный памятник подводной археологии черноморской акватории ввиду его сохранности. Мы можем как изучать сам город, ушедший под воду, так и разрабатывать методику исследования подводных городов. Акра не быстро уходила под воду, а в течение сотен лет и потому хорошо сохранилась: ее, благодаря защите оборонительных стен, не размыли шторма. В других городах — Фанагории, Херсонесе и других — такого не было. Деревянные находки — это тоже уникально. Мы привыкли деревянные находки получать в основном из Новгорода и изучать по ним жизнь Древней Руси. А тут античные, которые на 1,5 тысячи лет древнее новгородских.

Специальный показ фильма «Акра. Крымская Атлантида» состоится 16 марта в пресс-центре МИА «Россия сегодня» на Зубовском бульваре, 4. О фильме и раскопках расскажут режиссер Александр Коневич и археолог, главный герой фильма Алексей Куликов. Начало в 17:00.

Евгения Щербина

В The New Yorker вышла дискуссионная статья о том, как когнитивные искажения влияют на наше мировоззрение. Опираясь на старые и новые исследования (в одном из которых американцам предлагали найти на карте Украину!), ее автор утверждает: привычки, которые были хороши для древних охотников и собирателей, играют злую шутку с людьми, живущими в мире "пост-правды" и "альтернативных фактов". #Буквы перевели для вас этот текст.

В 1975 году сотрудники Стэндфордского университета пригласили группу студентов поучаствовать в исследовании на тему суицида. Им раздали пары предсмертных записок, одна из которых была настоящей, а другая - сочиненной случайным добровольцем. Участникам нужно было определить, которая из записок настоящая.

Некоторые из них справились с заданием блестяще, дав 24 правильных ответа из 25. Другим это никак не удавалось; "потолком" были 10 правильных ответов. Как это часто бывает в случае с психологическими исследованиями, весь эксперимент был постановочным. Половина записок действительно были настоящими, - исследователи получили их в бюро судмедэкспертизы округа Лос-Анджелес, - но результаты теста были ненастоящими. Участники, которые якобы почти все угадали, на самом деле показали в среднем тот же результат, что и "ошибавшиеся".

На втором этапе исследования обман раскрывался. Участникам сообщали, что реальной целью эксперимента было исследование реакции подопытных на положительный или отрицательный результат теста (как выяснится позже, этот этап тоже был постановкой). В конце концов, студентов просили угадать, сколько записок они отсортировали правильно, и какое количество правильных ответов в среднем дали другие участники. И вот тут-то происходило нечто любопытное: члены группы "отличников" утверждали, что они действительно неплохо справились с заданием, показав результат лучше среднего – хотя им только что сообщили, что у них нет никаких причин так думать. И напротив: в группе "двоечников" студенты считали, что их результат был на порядок хуже среднего; конечно, это утверждение было столь же беспочвенным.

Исследователи сухо резюмировали: "Единожды сформировавшиеся впечатления остаются исключительно стойкими".

Несколько лет спустя к похожему исследованию была привлечена новая группа студентов. Им раздали досье на двух пожарных, Фрэнка К. и Джорджа Х. Биография Фрэнка отмечала, в частности, что он является отцом малолетней дочери и увлекается дайвингом. Джордж – отец маленького сына и любитель гольфа. Досье также включало результаты пройденного обоими мужчинами "Теста на готовность к риску". Согласно одной из версий досье, Фрэнк был успешным профессионалом, чьи результаты теста показали, что в работе он почти всегда выбирает наиболее безопасное действие. Другие студенты получили досье, в котором Фрэнк в своих действиях также оказывался "перестраховщиком", и при этом – никудышным пожарным, на которого вышестоящие коллеги неоднократно подавали рапорты.

И снова посреди теста студентам сообщили, что их обвели вокруг пальца, раздав неправдивую информацию. Затем участников попросили составить портрет успешного пожарного – каким должно быть его отношение к риску? Те, кто получил первый вариант досье, утверждали, что риска следует избегать. Остальные – что на риск следует идти.

Как отмечают исследователи, "даже после того, как их представления были полностью опровергнуты, люди не смогли соответствующим образом скорректировать свои убеждения". В этом случае неспособность подстроиться под новые факты была "особенно впечатляющей", поскольку исходных данных категорически недостаточно для того, чтобы делать из них обобщенные выводы.

Стэнфордские исследования стали известными. Сделанное учеными заявление о том, что люди неспособны трезво мыслить, шокировало публику 70-х. Теперь оно никого не шокирует – тысячи новых экспериментов подтвердили и уточнили это утверждение. Каждый из тех, кто следил за исследованиями (или хотя бы иногда пролистывал выпуски Psychology Today), знает, что любой выпускник ВУЗа с планшеткой способен продемонстрировать, как кажущиеся разумными люди порой ведут себя совершенно иррациональным образом. Сейчас этот парадокс кажется особенно актуальным. Но почему так происходит – все еще загадка.

В своей новой книге "Загадка разума", которая вышла в издательстве Гарвардского университета, ученые-когнитивисты Хьюго Мерсье и Дэн Спербер пытаются ответить на этот вопрос. Мерсье, работающий в исследовательском институте в Лионе (Франция), и Спербер (Центрально-Европейский университет, Будапешт) считают, что разум – свойство, развившееся в ходе эволюции, подобно бипедализму и трихроматизму. Оно зародилось в африканских саваннах, и для его понимания необходим контекст.

Довод Мерсье и Спербера, если озвучить его в более научно-популярном виде, звучит примерно так: наибольшее преимущество человека над другими видами – его способность к сотрудничеству. Установить отношения сотрудничества с кем-либо непросто; поддерживать их не менее сложно. Для любого индивидуума наилучшим способом существования остается паразитизм. Так вот: разум возник не для того, чтобы мы решали абстрактные логические задачи или делали отвлеченные выводы из каких-либо данных; он развился для того, чтобы помочь нам справляться с проблемами, связанными с жизнью и взаимодействием в обществе.

"Разум помогает адаптироваться к той гиперсоциальной нише, которую заняли люди как вид", - пишут ученые. Так что привычки нашего мозга, которые с "интеллектуалистской" точки зрения кажутся странными или откровенно глупыми, оказываются куда толковее, если рассматривать их с "интеракционистской" (основанной на взаимодействии) точки зрения.

Давайте рассмотрим когнитивное искажение, известное как "предвзятость подтверждения". Так называют склонность человека принимать ту информацию, которая подтверждает их убеждения, и отрицать факты, которые этим убеждениям противоречат. Это когнитивное искажение задокументировано лучше других: ему посвящено столько экспериментов, что хватит на отдельный учебник. Самый известный из них также проводился в Стэнфорде. Для этого эксперимента исследователи отобрали студентов, придерживавшихся противоположных взглядов на необходимость смертной казни. Половина участников выступала за смертную казнь и считала, что она снижает уровень преступности; другая половина была против высшей меры наказания, которая, по их мнению, не влияет на число преступлений.

Студентов попросили ознакомиться с двумя исследованиями. Одно из них подтверждало мнение о том, что смертная казнь снижает уровень преступлений в обществе; другое приводило факты, которые ставили эту теорию под сомнение. Как вы уже догадались, оба исследования были фейковыми; их показали студентам лишь затем, чтобы они отталкивались от какой-то весомой статистики. Те из них, кто изначально поддерживал введение смертной казни, сочли убедительными данные, подтверждающие их точку зрения, а данные, противоречащие ей, посчитали не заслуживающими доверия. В другой группе все произошло с точностью до наоборот. В конце эксперимента студентов вновь спросили об их взглядах. Те, кто изначально поддерживал смертную казнь, лишь укрепились в своем мнении; те, кто был против высшей меры, теперь относились к ней еще негативнее.

Если разум нужен нам для того, чтобы формировать здравые суждения, то трудно представить себе более серьезный производственный брак, чем предвзятость подтверждения. Представьте себе мышь, которая мыслит как мы, предлагают Мерсье и Спербер. Эта мышь, "которая ищет подтверждения тому, что вокруг нет котов", вскоре станет кошачьим обедом. Если такая черта нашего мышления приводит к тому, что мы готовы отбрасывать свидетельства о новых (или недооцененных) угрозах, то она, вероятно, должна была пропасть в процессе эволюции. Тот факт, что выжило и человечество, и эта его черта, говорит о том, что у нее есть некая адаптирующая функция. И эта функция, по мнению Мерсье и Спербера, связана с нашей "гиперсоциальностью".

Мерсье и Спербер предпочитают термин “myside bias” ("склонность к подтверждению своей точки зрения"). Они напоминают, что по своей природе люди не склонны верить во что попало. Выслушав чужие аргументы, мы порой с легкостью можем обнаружить в них слабые места. При этом собственные ошибки мы зачастую в упор не видим.

Недавний эксперимент, проведенный Мерсье с его европейскими коллегами, хорошо продемонстрировал этот парадокс. Участников попросили решить несколько простых логических задач. Потом им было предложено пояснить свои ответы и изменить их, если в процессе отвечающий находил ошибку. Большинство людей придерживалось своих изначальных ответов. Изменения вносили меньше 15% участников.

На следующем этапе эксперимента участнику давали одну из тех же задач вместе с его ответом и ответом другого участника, отличным от их собственного. И вновь ему предлагали изменить свое решение. Здесь организаторы шли на хитрость: под видом чужого ответа участникам показывали их собственный – и наоборот. Около половины людей догадались, что их обманывают. Другая половина внезапно стала гораздо критичнее к своим ответам: около 60% людей изменили решение, которое ранее их удовлетворяло.

По мнению Мерсье и Спербера, это несоответствие демонстрирует истинную цель возникновения мышления – не дать человеку стать "крайним" в коллективе. Наши предки - охотники и собиратели, жившие небольшими группами, в основном заботились о своем социальном положении – и о том, чтобы не рисковать своей жизнью на охоте, в то время как остальные отсиживаются в пещере. Здравомыслие в его современном понимании не принесло бы тогда особой пользы, а вот умение выиграть спор было весьма полезным.

Такие вопросы, как черты характера идеального пожарного или влияние смертной казни на уровень преступности, ни капли не волновали наших предков. Им не приходилось сталкиваться с подделанными исследованиями, Twitter’ом и фейковыми новостями. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мышление часто нас подводит. Как пишут авторы, "это один из тех случаев, когда естественный отбор не был способен угнаться за меняющейся окружающей средой".

Стивен Сломэн (Брауновский университет) и Филип Фернбах (Университет Колорадо) также занимаются когнитивными исследованиями. И они тоже считают, что социальность – ключ к пониманию функций (и дисфункций) человеческого мышления. Свою книгу "Иллюзия знания: почему мы не мыслим самостоятельно" они начинают с описания… унитаза.
Любой житель цивилизованного мира знаком с устройством унитаза – как правило, керамической чаши, заполненной водой. Когда нажимаешь на рычаг или кнопку, вода засасывается в трубу, а из нее утекает в канализацию. Но как в действительности это происходит?

В ходе исследования, проведенного в Йельском университете, аспирантов просили оценить свое понимание принципа работы повседневных вещей, включая унитазы, молнии на одежде и дверные замки. После этого им нужно было написать детальное, пошаговое описание работы такого устройства, и повторно оценить уровень своего понимания. Очевидно, эксперимент продемонстрировал участникам их собственное невежество, поскольку на втором этапе оценки снижались. (Выходит, устройство унитазов сложнее, чем кажется на первый взгляд.)

Сломэн и Фернбах замечают этот эффект (который они называют "иллюзией глубины объяснения") практически повсюду. Люди склонны преувеличивать свои знания. А другие люди подкрепляют это убеждение. В случае с унитазом, кто-то создал такую конструкцию, чтобы ею было легко пользоваться. Люди повсеместно полагаются на чужие знания и умения – с тех времен, когда мы были пещерными охотниками (это, похоже, было ключевым этапом нашей эволюции). И мы так искусно взаимодействуем с другими, что с трудом можем определить, где кончается наше собственное понимание и начинается чужое, считают ученые.

"Одним из условий разделения умственного труда является отсутствие четкой границы между знаниями и убеждениями разных членов группы", - пишут они.

Это отсутствие границы (или, если угодно, порядка) – ключ к тому, что мы называем прогрессом. Изобретая новые инструменты, а с ними – новый образ жизни, люди в то же время создавали новые "сферы неведения". К примеру, если бы каждый человек считал необходимым освоить принцип металлообработки прежде, чем взять в руки нож, от Бронзового века было бы мало толку. Когда речь идет о новых технологиях, частичное невежество может быть полезным.

Но не в сфере политики, добавляют Сломэн и Фернбах. Одно дело – нажать на кнопку слива, не зная, как она работает, и совсем другое – поддержать указ о запрете на въезд в США, сути которого ты не понимаешь. Сломэн и Фернбах ссылаются на опрос, проведенный в 2014 году, спустя некоторое время после аннексии Россией Крыма. У респондентов спрашивали, как, на их взгляд, должны отреагировать США, и просили их показать Украину на карте мира. Как правило, чем хуже у респондента было с географией, тем больше он склонялся к варианту силового вмешательства. (В целом "географическая" часть опроса оказалась для опрошенных столь непосильной, что в среднем ошибка составляла 1800 миль – практически расстояние от Киева до Мадрида.)

Многие другие опросы показали не менее тревожные результаты. "Как правило, сильные переживания, связанные с тем или иным вопросом, не говорят о его глубоком понимании", - пишут ученые. И наша зависимость от чужой точки зрения лишь усугубляет проблему.

К примеру, если вы считаете, что Закон о доступном здравоохранении безоснователен, и я полагаюсь на вашу точку зрения, то мое мнение тоже будет безосновательным. Некто Том также со мной соглашается – и теперь у нашей точки зрения уже три сторонника. Плюс, каждый из нас чувствует себя гораздо самодовольнее, чем раньше.

И если каждый человек будет игнорировать "недостаточно убедительную" информацию, которая противоречит его мнению, получим… администрацию Трампа.

"Вот так общество, полагающееся на знания, становится опасным", - пишут Сломэн и Фернбах. Они провели собственный вариант эксперимента с устройством унитаза – заменив предметы быта на вопросы государственной политики.

В ходе исследования, проведенного в 2012 году, они задавали респондентам следующие вопросы: нужна ли США программа индивидуального медицинского страхования? Нужна ли нам система оплаты труда учителей, основанная на их конкретных заслугах? Участники должны были дать оценку тому, насколько сильно они соглашаются или не соглашаются с тем или иным предложением. Затем их просили как можно подробнее объяснить эффект от внедрения той или иной упомянутой государственной инициативы. На этом этапе большинство респондентов заходило в тупик. Когда их снова просили оценить степень своего согласия или несогласия, они снижали оценки, показав тем самым, что их точка зрения уже не столь непоколебима.

Для Сломэна и Фернбаха результат этого теста – маленький луч света в темном царстве. Если бы мы, наши друзья или эксперты с CNN тратили больше времени на изучение последствий таких инициатив, а не поучали друг друга, то осознали бы свою беспомощность и умерили радикальность своих взглядов.

Науку можно рассматривать как систему, которая устраняет ошибки, к которым по своей природе склонны люди. В лабораторных условиях нет места для предвзятости; исследование можно повторить в другой лаборатории, у работников которой нет мотива для беспочвенного подтверждения предыдущего результата. Вероятно, именно поэтому система оказалась столь успешной. В любой момент какая-то сфера знания может оказаться во власти беспорядка, но в конце концов на помощь приходит методология. Наука движется вперед, даже если сами мы топчемся на месте.

В своей книге "Могила исправит: почему мы игнорируем факты, которые могут нас спасти", психиатр Джек Горман и его дочь, эксперт в области здравоохранения Сара Горман, исследуют разрыв между тем, что утверждает наука, и тем, во что мы верим. Их беспокоят убеждения, которые не только не соответствуют действительности, но и могут быть смертельно опасными – например, вера во вред прививок. Безусловно, вредно отказываться от прививок – ведь они как раз-таки призваны защитить наше здоровье. "Иммунизация – одно из больших достижений современной медицины", - пишут авторы. Но сколько бы научных исследований ни доказывали безопасность вакцин и отсутствие связи между ними и развитием аутизма, противники прививок остаются непоколебимыми. (К ним можно отнести и Дональда Трампа, который заявлял, что они с женой согласились сделать прививки своему сыну Бэррону, но вакцинирование было произведено не в сроки, рекомендованные педиатрами.)

Горманы считают, что типы мышления, которые сейчас кажутся самоубийственными, когда-то имели адаптивную функцию. Они также посвящают множество страниц "предвзятости подтверждения" - у которой, по мнению Горманов, есть и физиологический аспект. Они ссылаются на исследование, показавшее, что люди испытывают физическое удовольствие – всплеск допамина – сталкиваясь с информацией, которая подтверждает их точку зрения. "Оставаться верным своим убеждениям, даже когда ты неправ – приятное чувство", - пишут они.

Джек и Сара Горман хотят не просто перечислить ошибки в нашем мышлении; они хотят их исправить. Должен существовать способ убедить людей в том, что прививки не вредят детям, а ношение оружия не защищает от опасности. Но и здесь они сталкиваются с проблемами, которые сами перечислили: люди попросту игнорируют предоставленную им достоверную информацию. Можно попробовать взывать к эмоциям, а не разуму – но это противоречит целям людей, пропагандирующих научный подход. В конце своей книги они пишут: "Нам все еще предстоит справиться с тенденциями в обществе, которые приводят к появлению антинаучных убеждений".

Эти три книги были написаны до состоявшихся в ноябре президентских выборов. Однако они предугадали появление "альтернативных фактов" и Келлиэнн Конуэй (советницы Трампа, которая ввела этот термин в обиход). В наши дни нередко возникает чувство, что над всей страной ставится психологический эксперимент, автор которого – не кто иной, как Стив Бэннон. Возможно, рациональным путем можно прийти к решению этой проблемы, но учебники по этому вопросу не очень-то обнадеживают.

Марина Мойнихан

28 – 30 марта в Федеральном исследовательском центре «Институт цитологии и генетики СО РАН» состоится Третья Международная конференция «Генофонд и селекция растений», посвященная 130-летию Н. И. Вавилова. Напомним, что наша страна в течение многих десятилетий  являлась бесспорным мировым лидером в области селекции. Причем сибирские ученые-селекционеры также играли важную роль в развитии данного направления научной деятельности.

На каком уровне мы находимся сейчас, какие проблемы стоят перед отечественной селекцией и что нам ожидать в ближайшее время? Чтобы разобраться в этих вопросах, мы побеседовали с заместителем директора по научной работе ФИЦ ИЦиГ СО РАН  Иваном Лихенко

– Иван Евгеньевич, не так давно руководство страны поставило задачу поднять уровень отечественной селекции в целях решения проблемы продовольственной безопасности. Можно ли сказать, что с тех пор  со стороны государства последовали какие-то конкретные шаги в плане поддержки ученых-селекционеров? Например, повысилось ли финансирование их работы?

– Если говорить о финансировании, то мы здесь пока находимся лишь в начале процесса. Дело в том, что должна появиться соответствующая государственная программа, в частности, программа по развитию картофелеводства. Процедура эта непростая. Конкретно на данном этапе мы получили поддержку для работы с нашими коллекциями. Это уже есть. А в остальном мы движемся в сторону оформления комплексных программ научных исследований, что как раз и предполагает дополнительное финансирование. Данная процедура развивается по плану. Но по коллекциям, еще раз отмечу, нас уже конкретно поддержали.

– То есть можно надеяться, что государственная поддержка окажется реальной? Иначе говоря, это не какие-то благие пожелания?

– Естественно. Ведь даже то, что у нас появились какие-то деньги в связи с нашими коллекциями, уже само по себе очень важно. Замечу, что до сих пор на эти работы каких-то отдельно выделенных средств у нас не было. А сейчас они появились.

– В прошлом году СибНИИРС организовывал  Дни поля, посвященные развитию картофелеводства. Хотелось бы знать, какие задачи в этом плане поставлены перед сибирскими селекционерами, какие сорта картофеля им теперь надлежит создать? Ведь у СибНИИРС здесь неплохие успехи.

– На самом деле те сорта, которые сейчас есть у наших селекционеров, в разной степени уже достаточно широко востребованы в нашей стране. Есть, например, сорта, имеющие хождение в половине регионов страны. Другие сорта занимают локальный ареал, но в этом ареале они тоже нужны. Одни сорта востребованы на частном подворье, другие востребованы в крупном товарном производстве. Правда, должен сказать, что большинство отечественных сортов картофеля пока что слабо внедрены в крупное товарное производство. Эта ситуация общепризнана, и никто ее не замалчивает.

Поэтому одна из задач нашей селекции – не просто создавать хорошие и очень хорошие сорта в потребительском плане. Необходимо создавать сорта, способные заменить в крупном товарном производстве то, что сейчас закупается за границей. По большому счету – просто вытеснить импорт. Как вы понимаете, это есть вопрос продовольственной безопасности, поскольку картофель, как-никак, наш «второй хлеб».

– А наши сорта могут конкурировать с импортными по своим потребительских характеристикам? Чего необходимо добиться, чтобы они завоевали внутренний рынок?

– Да, по потребительским характеристикам они вполне конкурентоспособны. Просто есть ряд требований, которые к ним предъявляют торговые сети. Например, предпочтительна красная кожура. И это не только эстетический, скажем так, момент. Просто клубни с красной кожурой не так сильно озеленяются на свету, в отличие от белой кожуры. В любом случае для крупного товарного производства и для массовой продажи продукции через торговые сети есть свои особые требования. Поэтому в плане селекции нам необходимо теперь как-то двигаться в эту сторону.

– Происходит ли сейчас какое-то взаимодействие с представителями бизнеса?

– В принципе, взаимодействие происходит постоянно. В любом случае имеющиеся сейчас сорта востребованы нашими производителями. Например, наш сорт Лина. Он хоть уже и не молодой, но, тем не менее, он все еще востребован. Причем, не только у новосибирских производителей. Но также и за пределами нашего региона, в том числе, например, в Амурской области.

– А как решается проблема семеноводства? Ведь чтобы новый сорт мог конкурировать с зарубежными сортами, его нужно массово размножать.

– Вы затронули актуальный вопрос. Действительно, распространенность наших сортов в крупном товарном производстве зависит еще и от того, насколько мы способны заниматься полноценным, полномасштабным и крупномасштабным семеноводством. Сейчас, правда, мы начали получать государственную поддержку на покупку соответствующего оборудования, которое будет использоваться, в том числе, и в семеноводстве. На днях мы начинаем монтировать аэропонные установки – порядка 70 кв. метров. Они нам будут очень помогать в производстве семян. Вообще, крупномасштабное производство семян – это кардинально важно как для семеноводства, так и для селекции! Специально это подчеркиваю.

– Происходит у вас какое-то взаимодействие с семеноводческими фирмами?

– Хочу внести небольшое уточнение. Компаний, занимающихся только семеноводством, у нас нет. Особенно в картофелеводстве. Как правило, наши фирмы занимаются и семеноводством, и товарным производством. И, разумеется, с ними мы работаем. Хотя объемы тут до сих пор были небольшие. Поэтому мы надеемся, что наши связи сейчас будут расширяться и увеличиваться объемы производимых семян.

– Некоторые профессиональные семеноводы настаивают на том, что необходимо применять новейшие методы селекции, используя уже созданные сорта только как генетический материал. В частности, целенаправленно внедрять гены устойчивости, выводя нашу селекцию на принципиально новый уровень. Ставится ли сейчас такая задача официально, особенно после того, как СибНИИРС объединился с ИЦиГ СО РАН в единый Федеральный исследовательский центр?

– Это, кстати, как раз одна из наших задач, поскольку селекция – как и семеноводство – также должна быть на другом уровне. И у нас сейчас есть реальная возможность такие задачи решать. Причем, есть уже конкретные работы на этот счет. Так, идет поиск и адаптация генетических маркеров, которые будут использованы в селекции. Идет подготовка  к полномасштабным работам по фенотипированию и секвенированию с использованием тех коллекций, которые мы специально собрали для этих целей. То есть у нас появляются вполне реальные возможности перевести нашу селекцию на более высокий технологический уровень.

– А ставится вопрос о взаимодействии с зарубежными компаниями, лидирующими в области селекции? Хотя бы чисто теоретически? Ведь некоторые из них пытаются зайти на наш рынок – вплоть до создания здесь своих предприятий. Можно ли с ними взаимодействовать в плане выведения новых сортов или их размножения?

– Теоретически ставить вопрос можно. Но практически надо учитывать некоторые принципиальные моменты. У нас уже был опыт сотрудничества с одной такой зарубежной компанией. Прямо скажу – они стремятся использовать нас как опытную площадку для своего старта здесь. Например, мы им нужны как площадка для изучения ситуации в нашей науке, в нашем производстве. В плане равноправного сотрудничества мы им, по большому счету, не интересны.

Ведь когда-то в вопросах сельскохозяйственной науки мы были впереди планеты всей. Но в известные времена ситуация кардинально поменялась. Теперь развивать селекцию нам придется самостоятельно. И ждать какой-то помощи от зарубежных компаний не приходится. Они будут стремиться зайти на наш рынок, и частично это уже произошло. Особенно ярко это видно на овощных культурах. Примерно такая же ситуация у нас и по картофелю.

Конечно, возможны варианты сотрудничества по фундаментальным вопросам с теми зарубежными учеными, которые работают в лабораториях университетов или в других подобных местах. А вот что касается ученых, работающих на конкретные компании, то мы им для сотрудничества не нужны. Мы им нужны только для того, чтобы заполучить наши коллекции и наше знание реальной обстановки на наших рынках и в нашей науке.

– А можно у них научиться чему-то новому, каким-то передовым методам?

– Знаете, всё, что известно в мировой науке, хорошо известно и нашим генетикам. Они сами достигли довольно приличного уровня. Конечно, учиться друг у друга необходимо, но в данном случае не настолько, чтобы делать из этого какой-то фетиш. В принципе, наши ученые сами всё могут. Просто до определенного времени перед ними не ставилось задачи выйти на какой-то практический результат. Но в ближайшие годы для нашей фундаментальной науки эта задача встанет в полный рост. И в этом русле мы и будем развиваться дальше.  

Беседовал Олег Носков

Не так давно мы опубликовали статью, посвященную барьерам, которые мешают развитию совместных проектов муниципалитетов и научных институтов. Сейчас, в целях развития этой важной темы и некоторой полемики с предыдущим автором, публикуем интервью с начальником департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска Александром Люлько.

– Александр Николаевич, высказывается мнение, что договор, заключенный между мэрией и СО РАН так и останется декларацией о намерениях, поскольку мэрия не обладает должным набором инструментов для поддержки научных институтов на практике. Так ли это?

– Я не соглашусь с таким утверждением. Да, бюджетный кодекс не позволяет нам оказывать напрямую финансовую помощь федеральным государственным бюджетным учреждениям, каковыми являются все институты СО РАН, о чем говорилось в упомянутой Вами статье. Но формы сотрудничества между мэрией и СО РАН могут быть самыми разными. Например, мы можем частично компенсировать расходы, которые организации города понесут в случае внедрения разработок новосибирских ученых. Таким образом, мы стимулируем наши предприятия, бизнес-структуры активнее сотрудничать с научными институтами. Кроме того, мэрия ежегодно через наш департамент выделяет премии и гранты молодым ученым. Их общая сумма – 6 млн. рублей.  В 2016 году были вручены премии в размере 100,0 тыс. рублей 30 молодым ученым и специалистам за достижение значимых результатов в научной деятельности и разработку инновационной продукции и технологий. Предоставлено 8 грантов на проведение научных исследований по различным направлениям городского хозяйства и социальной сферы города. Максимальная сумма одного гранта составила 500 тыс. рублей. Это тоже одна из форм реализации подписанного соглашения. Кроме того, мы финансируем Летние и Зимние школы Технопарка (сейчас они называются «Бизнес-ускоритель А-старт»).

– До сих пор Вы говорили о развитии уже существующих форм сотрудничества. А что-то принципиально новое после подписания Соглашения появились?

– Один из последних примеров – прошедший прошлой осенью форум «Инновационная энергетика», который наш департамент провел совместно с Институтом теплофизики СО РАН и НГТУ. Все финансовые расходы на его проведение взяла на себя мэрия. В его работе приняли участие более 140 организаций из 14 городов России и представители ведущих иностранных энергетических компаний. Одна из его целей – внедрение разработок ученых в промышленность и городское хозяйство.Кроме того, в 2016 г. впервые мы оказывали организационную и финансовую помощь в проведении Сибирского форума «Индустрия Информационных Систем». Это крупнейший форум страны в области IT-технологий. Вместе с нашими айтишниками мы провели совместную секцию «Умный город» и сейчас активно работаем над реализацией конкретных проектов.Больше внимания мы решили уделять поддержке научно-технического творчества молодежи. Например, в этом году оказали финансовую поддержку знаменитому Клубу Юных Техников Академгородка. Кроме того, профинансировали  мероприятия, проводимые центром ZOOMER.

Наша справка. Центр молодежного инновационного творчества ZOOMER – это образовательно-технологическая площадка, на которой собрано современное оборудование и специализированное программное обеспечение для виртуального (цифрового) моделирования, быстрого изготовления опытных образцов, единичной и мелкосерийной продукции в научно-технической сфере, а также проведения исследований и испытаний. Zoomer расположен на территории Технопарка Новосибирского Академгородка, что дает уникальную возможность, в случае необходимости, использовать более серьезное оборудование иннопарка для создания прототипов, а также, самое главное – открывает доступ к экспертному сообществу.

Также в этом году мы финансируем проведение фестиваля робототехники, организованного Физматшколой при НГУ.

С целью продвижения инновационной продукции и научных разработок проводим в пресс-центре ИТАР-ТАСС регулярные презентации достижений наших ученых. Устраиваем выездные бизнес-миссии. В прошлом году успешно прошли мероприятия с участием ученых СО РАН и представителей инновационных кампаний в Монголии, Крыму,  Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком Автономных Округах. Также мы организовали коллективные экспозиции на  международных выставках «IT-Сибирь» и «Уголь России и Майнинг».

– А известно уже, какие научно-исследовательские проекты получат поддержку от мэрии в этом году?

– 26-27 апреля совместно с СО РАН мы проводим крупный международный Форум «Городские технологии». Ожидаем, что в нем примут участие мэры и руководители профильных департаментов городов России. Наряду с СО РАН нашими партнерами будут  вузы Новосибирска, Технопарк, кампании «2ГИС», «Yandex», IBM, Сisco, Российско-Сингапурский деловой совет и другие.

Что касается премий и грантов: деньги в бюджете выделены, но сам конкурс еще не завершен. И здесь мы внесли некоторые изменения. Если раньше финансировались разработки в любых направлениях, главное, чтобы их одобрила конкурсная комиссия, то в этом году принято решение сосредоточиться на разработках и проектах, пригодных для внедрения именно в городское хозяйство. Этот подход мы уже отработали в рамках Зимней и Летней школ Технопарка, и он себя оправдал. То есть, мы заказывали его участникам конкретные задачи, например, создание приставки-сурдопереводчика для слабослышащих людей. И на выходе получали конкретные результаты. Поэтому и в отношении грантов решено работать в схожем формате.

– И все же возвращаясь к барьерам. Они есть? И если есть и реально мешают, намерена мэрия как-то влиять на ситуацию?

– Да, безусловно, барьеры есть, и они ограничивают наши возможности. О них мы говорили в начале нашего разговора. Но, поскольку речь идет о федеральном законодательстве, то возможностей напрямую повлиять на это у нас практически нет. Хотя, это не означает, что мы не должны искать способы их решений. Этот вопрос, кстати, станет одной из тем для обсуждения на форуме «Городские технологии». Там мы намерены обменяться опытом внедрения инноваций, в том числе, со специалистами из других городов России. Ожидаем участие представителей федеральных органов власти. Думаю, совместно мы сможем найти более эффективные решения этой задачи. Давно известно, что тот, кто не хочет ничего делать – видит только проблемы, а тот, кто хочет – ищет решения. Мы и впредь будем искать решения.

Георгий Батухтин

Впервые ученые сделали попытку провести широкомасштабное исследование генофонда представителей скифского мира с разных участков Евразийского степного пояса. В начале марта в журнале «Nature Communication» вышла статья «Происхождение, демография и генетическое наследие кочевников евразийских степей периода раннего железного века» (Ancestry and demography and descedants of Iron Age of the Eurasian Steppe), где среди основных авторов исследования можно видеть фамилии сибирских ученых – палеогенетиков и археологов.
Археологи и антропологи Института археологии и этнографии СО РАН под руководством замдиректора Института археологии и этнографии СО РАН академика Вячеслава Молодина предоставили для проведения палеогенетического исследования коллекции антропологических материалов от наследия юга Сибири скифской эпохи (более трети всех исследованных в работе образцов), а также данные об археологическом и антропологическом контексте исследуемых материалов. В исследованиях ДНК кочевников Евразии скифской эпохи участвовал руководитель межинститутского сектора молекулярной палеогенетики Института цитологии и генетики СО РАН и Института археологии и этнографии СО РАН, научный сотрудник НГУ Александр Пилипенко. Эти работы были выполнены вместе с международной командой палеогенетиков из Университета г.Майнц (Германия), департамента генетики Гарвардской медицинской школы (США) и ряда других зарубежных лабораторий. Российская часть исследований проведена на средства гранта Российского Научного Фонда №14-50-00036.

Протяженность территорий, которые населяли исследуемые популяции кочевников скифской эпохи (~ 1 тыс. до н.э.), составила более 3,5 тысяч километров – от Тывы, Горного Алтая и Минусинской котловины (алды-бельская, пазырыкская и тагарская культуры) до Северного Причерноморья (классические скифы). Многочисленные популяции ранних кочевников I тыс. до н.э. принято связывать со скифской культурой, которая имеет ряд характерных отличительных черт, удивительно схожих в разных частях огромного пояса степей Евразии – так называемой «скифской триадой». Она включает в себя специфический оружейный комплекс, элементы конского снаряжения и узнаваемый звериный стиль искусства. Наиболее ранними представителями скифского мира, согласно свидетельствам Геродота, долгое время было принято считать кочевников-воинов Северного Причерноморья – около VII в. до н.э. Однако после обнаружения в Тыве более древних памятников скифского типа появилась центральноазиатская теория возникновения этой культуры.

Какое происхождение имели эти люди – носители схожих культурных традиций удаленные друг от друга на тысячи километров? Были ли у них общие корни и, если да, то какие? Каков был механизм распространения скифских традиций по всему степному поясу Евразии? Возможность хотя бы частично приоткрыть завесу над этими тайнами появилась совсем недавно, когда стали технически и финансово доступны исследования генетического материала не отдельных древних индивидов, а достаточно больших серий образцов с применением новейших методов палеогенетики.

Для генетического анализа были выбраны классические скифы из Волго-Донского региона (III в. до н.э.), сарматы с Южного Урала (Покровка, V в. до н.э.), древние кочевники Восточного Казахстана (IХ-VII в. до н.э.), материалы с памятника Аржан-2 (Тыва, VI в. до н.э.), а также носители тагарской культуры из Минусинского бассейна (V в. до н.э.). Более половины палеоантропологического материала для данного исследования получена из памятников пазырыкской культуры, расположенных в горах российского, казахстанского и монгольского Алтая.
Исследования выявили бесспорные свидетельства независимого формирования генетического состава древних кочевников скифской эпохи, населявших западную и восточную части Евразийского степного пояса (мультирегиональное происхождение). Несмотря на огромное географическое расстояние, между западными и восточными кочевниками на протяжении скифской эпохи зафиксированы многочисленные генетические контакты. Они объясняют появление в генофонде западных кочевников I тыс. до н.э генетических компонентов, свойственных населению восточной Евразии. Другими словами, палеогенетика подтверждает высокую мобильность кочевого населения степей скифской эпохи. Интенсивными контактами степных кочевников, очевидно, и объясняется универсальность их материальной культуры в скифскую эпоху (в том числе, и скифской триады) на всей территории их распространения. Генетические контакты сопровождались распространением культуры.

Александр Пилипенко уточнил, что в генофонде у всех степных кочевников раннего железного века обнаружено нескольких предковых компонентов – восточно-евразийского и западно-евразийского происхождения. Их соотношение в генофондах популяций очень разное: с востока на запад уменьшается вклад восточно-евразийских компонентов и усиливается роль западно-евразийских. И если восточный компонент распространялся на запад, видимо, непосредственно в скифскую эпоху, то западный, возможно, связан с событиями предшествующих эпох. В частности, с носителями ямной культуры эпохи бронзы, которые мигрировали и на территорию юга Сибири. Их потомки на Алтае представлены населением афанасьевской культуры эпохи бронзы. Ученый отметил, что вывод пока носит характер гипотезы и требует проведения уточняющих исследований.

– Что касается поиска возможных потомков древних популяций среди современного населения, необходимо понимать, что анализ древней ДНК не может быть использован для доказательства наличия прямой связи современных народов с древними популяциями, – поясняет Александр Пилипенко, пытаясь популярно изложить сложный характер проведенных исследований.

– Нужно представлять временную разницу в несколько тысячелетий, сложность и запутанность демографических процессов в Евразии – особенно в степном поясе. Количество разнообразных в культурном и генетическом отношении популяций, которые за это время поучаствовали в формировании современных этносов той или иной территории, очень велико. Я хотел бы особо отметить этот момент, чтобы избежать вольных интерпретаций результатов данного научного исследования.

Группе исследователей удалось выяснить, что из современного населения к западным кочевникам скифской эпохи наиболее близки некоторые группы, проживающие на Кавказе, в Причерноморье и в Центральной Азии (Алтай, Саяны). А группы, имеющие определенное генетическое сходство с восточными кочевниками скифского времени, распространены среди кочевого (в недавнем прошлом) тюркоязычного населения. На самом деле генеалогические связи между ранними кочевниками и современными популяциями Евразии требуют тщательного дополнительного изучения.

– В формировании генетического кочевого населения евразийской степи в разные эпохи, вплоть до современности, внесли свой вклад многочисленные группы, – говорит Александр Пилипенко. – Скифы оставили свой генетический след, хунну и древние тюрки свой, монголы свой. Все эти генетические компоненты сильно перемешались и в различных пропорциях вошли в состав генофонда современных народов, происхождение которых связано с евразийской степью. Но попытки охарактеризовать эти компоненты, безусловно, полезны. Это обязательное начало пути любых палеогенетических работ, которые ставят цель получить достоверные этногенетические реконструкции. На их проведение уйдет еще много времени, сил и средств, и мы в Новосибирске сегодня уже ведем эти исследования.

Всем привет! Сегодня у нас новый хит-парад самых медийных научных разработок российских университетов. Напомню, что рейтинг составляется ежемесячно, январский рейтинг мы выкладывали здесь. Проект этот был затеян с одной стороны для популяризации российской науки, с другой – нам хотелось понять, какие научные разработки получают хорошую прессу и вызывают резонанс в российских СМИ. Вопрос на самом деле не тривиальный, потому что ситуация у нас стремительно дрейфует к западной, и хороший PR для научных разработок становится все более и более актуальным.

Коротко напомним о критериях, которыми мы руководствуемся при составлении рейтинга. По местам исследования располагаются по самому простому и верифицируемому принципу – количеству перепечаток исходного сообщения. Количество перепечаток определяется с помощью информационно-аналитической системы мониторинга и эффективного анализа российских СМИ «Медиалогия». В рейтинг попадают только российские разработки и только разработки исследователей из высших учебных заведений Российской Федерации. Еще одна оговорка – в рейтинг мы не включаем разнообразные мониторинги, замеры прожиточных минимумом, и т.п. исследования, совершаемые с известной периодичностью.

Вот чем нас порадовал февраль: идеальная взрывчатка, смерть стафилококкам, стриптиз черной дыры, вечная молодость и всемирный потоп – все это и многое другое в февральском хит-параде самых медийных научных разработок российских университетов.

Всякой твари по паре

Открывает наш хит-парад инициатива биологов МГУ, запустивших уникальную информационную систему, содержащую данные о полумиллионе растений и десяти тысячах микроорганизмов, в том числе микрофотографии и фрагменты последовательностей генома. К концу следующего года в систему планируется загрузить все образцы коллекций МГУ. Работа сделана в рамках проекта «Ноев ковчег», осталось понять, как будут делить животных на чистых и нечистых.

10 место, 62 публикации

Взрывной Грааль

Российские химики и физики в сотрудничестве с учеными из других стран нашли способ создания сверхмощной взрывчатки при относительно небольшом давлении. Как напомнил один из разработчиков, профессор Сколтеха и МФТИ Артем Оганов, речь идет об «одном из Святых Граалей в материаловедении, поиске полимерного азота». Полимерный азот, предельно мощное взрывчатое вещество, до сих пор удавалось получить только при давлении свыше миллиона атмосфер, что автоматически снимало вопрос о его промышленном производстве. И хотя группе исследователей удалось снизить давление, при котором образуется вещество с кучей связей «азот-азот», лишь до 230 тысяч атмосфер, новость все равно оказалось очень востребованной прессой: 9 место в рейтинге.

9 место, 67 публикаций

Кокнуть стафилококк

На восьмом месте нашего первого научного хит-парада – разработка университета, который сегодня дебютирует в нашем рейтинге. Химики ПГНИУ оформили патент на способ получения новых химических соединений, которые помогут побороть знаменитый золотистый стафилококк. Он, как известно, является наиболее частой причиной внутрибольничных инфекций. По утверждениям пермяков, их соединения оказались в 2–3 раза результативнее в борьбе с золотистым стафилококком, чем самые распространенные антисептики.

8 место, 69 публикаций

Черная дыра, открой личико!

Астрономы Московского государственного университета выпустили статью, рассказывающую о причинах, по которым сверхмассивные черные дыры в центрах галактик «открывают лицо». Дело в том, что обычно наблюдению за этими небесными «тяжеловесами» мешает огромное количество пыли и газа, окружающих ядра галактик. Но иногда весь этот космический мусор по непонятным причинам исчезает, и сверхмассивная черная дыра, как говорят астрономы, «открывает лицо», все ее окрестности становятся видимыми для телескопов. Интерес СМИ к причинам подобной открытости оказался довольно велик и вывел исследование на седьмую позицию.

7 место, 70 публикаций

Панацея для нации

Эстафету у астрономов МГУ принимают химики МГУ. Эти достойные люди представили в феврале разработку, которую журналисты успели окрестить «панацеей от химического оружия» и «антидотом для пестицидов». Речь о полученных на химфаке крупнейшего российского университета наночастицах, которые могут быть использованы в качестве защитного средства от боевых отравляющих веществ и токсичных пестицидов. Эксперименты на крысах подтвердили, что вещество защищает от обычно смертельных доз даже таких мощнейших видов химического оружия, как газ VX.

6 место, 74 публикации

… или прорыв в протезах для сосудов

Гегемония МГУ в февральском в рейтинге ТОП-НАУКИ ненадолго прерывается Сибирью. Сводная научная группа (Новосибирский государственный университет, Институт цитологии и генетики СО РАН, Сибирский Федеральный биомедицинский исследовательский центр и Институт химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН) создала тканеинженерные конструкции, способные, по словам авторов работы, в перспективе заменить сосуды человека. Свойства искусственных сосудов максимально приближены к физиологическим, что позволит снизить риск воспаления, тромбоза и других негативных процессов у пациентов после трансплантации.

5 место, 97 публикаций

Дорога в 800 тысяч галактик начинается с каталога

Иногда они возвращаются — с нами вновь астрономы Московского Государственного университета. На сей раз ученые МГУ вместе с коллегами из Франции представили на суд научной общественности каталог RCSED, в котором содержатся сведения о 800 тысячах галактик. По утверждению создателей, это самый большой в мире однородный набор данных для галактик. Магия круглых цифр сработала – новость была перепечатана в средствах массовой информации ровно сто раз и вывела астрономов на четвертое место в нашем хит-параде.

4 место, 100 публикаций

А террориста я узнаю по походке…

«Бронзу» в феврале 2017 г. получают специалисты из Национального исследовательского ядерного университета МИФИ, выпустившие программу, отслеживающую необычное поведение людей в толпе, в основном — по манере ходьбы. По словам создателей, эта разработка ориентирована прежде всего на современные IT-системы безопасности вокзалов, аэропортов и т.п. Впрочем, для работы программы не требуется дорогостоящего оборудования, вполне достаточно мощности тривиального смартфона.

3 место, 101 публикация

«Лет до ста расти нам без старости»

На втором месте – исследователи МГУ, и это уже пятая разработка университета на Воробьевых горах в «горячей десятке» февральского рейтинга ТОП-НАУКИ. Университетские биологи совместно с исследователями из Стокгольмского университета получили вещество, замедляющее старение. Разработанный искусственный антиоксидант SkQ1 в процессе экспериментальных исследований показал, что у получавших его мышей признаки старения развивались намного медленнее, при этом значительно увеличилась продолжительность жизни. По оценке ученых, «лекарство от старости» может появиться в аптеках через 2-3 года.

2 место, 127 публикаций

Мировой океан прирастет Сибирью?

Ноевым ковчегом начали, всемирным потопом заканчиваем. Самой нашумевшей научной разработкой февраля стала масштабное исследование, проведенное уральскими учеными из лаборатории физики климата и окружающей среды УрФУ совместно с коллегами из исследовательских институтов РАН, Франции, Германии и Японии. Главной сенсацией стало предсказание о том, что из-за таяния вечной мерзлоты восемь регионов России могут полностью уйти под воду уже в ближайшие 50 лет. Приготовиться предлагается жителям Архангельской и Мурманской областей, Ямало-Ненецкого округа, Красноярского края, Якутии и Республики Коми и близлежащих регионов.

1 место, 274 публикации

Традиционно – пара слов об итогах. Рейтинг проводится второй месяц, и второй месяц наблюдается одна и та же «пирамида потребностей СМИ». Внизу – разработки в области точных наук (10, 9, 7 место). Народ в них плохо разбирается, но и интересуется. Обязательное условие для попадания в рейтинг – тема исследования должна быть понятна обывателю. Что, конечно, отсекает львиную долю, и это грустно. Здесь же – главная «странность» рейтинга – неожиданно высокое место астрономического каталога.

Над точными науками – основная масса исследований, растиражированных СМИ, которые посвящены научным разработкам, так или иначе связанным со здоровьем. В феврале это 8, 6, 5 и 2 место. Как всегда, ближе к вершине располагаются 1-2 научных курьеза, перепечатываемых по принципу «смешное исследование, народ читать будет».

Ну а на вершине «пирамиды журналистских потребностей» – всегда и только серьезные социальные проблемы. В январе это было будущее российских пенсий, в январе – «утопление» восьми российских регионов.

Представляем интервью с заведующей лабораторией селекции, семеноводства и технологии возделывания овощных культур и картофеля Сибирского научно-исследовательского института растениеводства и селекции (СибНИИРС) - филиала ФИЦ "Институт цитологии и генетики СО РАН" Татьяной Штайнерт

- Татьяна Владимировна, Вы профессионально занимаетесь луковыми культурами. Причем, Вы активно пропагандируете лук-шалот. Откуда такое повышенное внимание к этой культуре?

Лук-шалот – это отдельная культура, которую не стоит путать с луком репчатым. И хотя в биологическом и морфологическом смысле они очень близки друг к другу, очень хорошо скрещиваются, но все-таки имеются важные нюансы. Лук-шалот – культура скороспелая, что очень важно для Сибири. Время уборки начинается у некоторых сортов в конце июня, у других – в конце июля. Лук репчатый убирают где-то на месяц позже.

Кроме того, лук-шалот дает очень богатую зелень, причем выгонять ее можно круглый год, прямо на подоконнике, начиная с октября. Причем зелень богата не только по своей массе, но и по своему биохимическому составу. В ней больше сухого вещества, аскорбиновой кислоты, сахаров. Иначе говоря, по всем питательным и лечебным свойствам лук-шалот стоит на ступеньку выше лука репчатого.

Еще один очень важный момент. Лук-шалот лучше приспособлен к подзимней посадке. И если грамотно подобрать ассортимент, то при подзимней посадке мы сдвигаем сроки вегетации еще на две недели раньше. Скажем, ультраскороспелый сорт «Спринт» при подзимней посадке готов к уборке уже в двадцатых числах июня! Это очень важно, потому что в июне очень часто бывает засуха, и мы не всегда можем в это время обеспечить достойный полив. Поэтому лук из подзимней посадки более рационально и экономно расходует влагу, оставшуюся после таяния снега. Поэтому урожай подзимнего лука-шалота всегда на 15 – 20% выше, чем из-под весенней посадки.

Кроме того, скороспелость предполагает лучшее вызревание, а отсюда – лучшую сохранность в период зимы. Как известно, лук репчатый нормально хранится до Нового года, а дальше он начинает портиться и прорастать. Лук-шалот прекрасно хранится до следующего урожая.

- Насколько российский потребитель разборчив в этом? Насколько отличает одно от другого?

Знаете, недавно я была приятно удивлена тем, что в больших супермаркетах лук-шалот стали позиционировать как отдельную культуру. Не просто как лук, а именно как лук-шалот. Причем рядом лежит обычный репчатый лук по цене 15 рублей за килограмм, а рядом – лук-шалот за 430 рублей! И ведь покупают же! Потому что это – лук для гурманов. И у нас уже есть потребители, которые знают в нем толк.

Причем замечу, что этот лук-шалот был доставлен из Израиля. В этой стране его очень ценят и используют в качестве специи, отсюда и такая разница в цене. Хотя его прекрасно можно культивировать и у нас. Становится просто обидно, что Израиль – маленькое государство, обеспечивает луком весь мир, а мы со своим потенциалом никак не можем наладить это производство хотя бы для себя.

- А лук репчатый, который мы покупаем, откуда берется на наших прилавках? Это местный или привозной товар?

К сожалению, его к нам завозят. Лук репчатый в основном везут сюда из Средней Азии. Как правило, его выращивают из чернушки, то есть из семян в однолетней культуре. Откровенно скажу, что при такой технологии выращивания, которую сейчас очень сильно популяризируют, невозможно обойтись без использования различных ядохимикатов. Необходимо провести как минимум семь гербицидных и две фунгицидных обработки, потому что лук, получаемый из семян, очень уязвим к ложной мучнистой росе, и без обработки фунгицидами просто не обойтись. И поскольку он также плохо борется с сорняками, на первых этапах обязательно нужны еще и гербициды. Когда маленькие, тоненькие росточки начинают проклевываться, они просто не могут бороться с сорняком. И приходится их обрабатывать.

Отсюда возникает вопрос: какой же продукт мы едим? Скорее всего, с экологической точки зрения, – не очень чистый.

- А что нам мешает развивать здесь, у нас, луковое направление? Я имею в виду профессиональных овощеводов?

Первая проблема, на мой взгляд, связана с отсутствием достаточного количества квалифицированных кадров. Старые кадры уходят, новые не появляются.

Вторая проблема, очень серьезная, – отсутствие механизации. Например, для лука-шалота нужна специальная техника. В первую очередь – машины для посадки. Такие машины есть – во Франции, в Испании. Но для наших фермеров их стоимость просто неподъемна. А засаживать вручную большие площади просто нереально.

Вообще, луковые культуры с точки зрения возделывания очень трудоемки. Здесь достаточно высокая доля ручного труда, и при недостаточной механизации этих процессов рентабельность сильно падает. Если заниматься выращиванием на больших площадях, то понадобится целая система машин. Техника же сейчас очень дорогая.

Но самая большая проблема – это отсутствие посадочного материала. Например, выращивание чеснока не так давно считалось у нас достаточно рентабельным делом. И наши фермеры несколько активизировались в этом направлении. Но откуда им теперь брать посадочный материал? Когда-то его поставляла Украина, но из-за военных действий с этим стало очень сложно.

- Получается, что Вы создаете для Сибири сорта луковых культур, а запустить их в крупное производство на местах практически невозможно?

Именно так. В итоге мы завозим лук и чеснок из Средней Азии, из Китая, из Израиля. Крупным поставщиком является также Египет. Можно еще назвать Южную Корею. Там все это прекрасно растет и очень хорошо отработаны технологии выращивания.

- У нас часто ссылаются на наши суровые климатические условия. Является ли наш климат серьезным препятствием для выращивания луковых культур?

Как раз наш климат является для них весьма благоприятным, потому что и лук, и чеснок – это культуры умеренного климата. Центр их происхождения – Алтай и Северный Казахстан. Поэтому мы здесь, у себя, очень хорошо подходим для них по своим климатическим условиям. Кроме того, у нас даже есть зимостойкие сорта, особенно по чесноку. В этом году, например, мы будем передавать новый сорт чеснока с супер-зимостойкостью и высокой сохранностью в зимний период.

Так что проблема, еще раз подчеркну, не в климате. Проблема – в отсутствии техники, в отсутствии специалистов, в отсутствии посадочного материала.

- Выходит, что основной потребитель выведенных в вашем Институте сортов – это наши дачники и огородники-любители?

Да, получается именно так. По крайней мере, наш чеснок и лук-шалот – это на сто процентов «частный сектор». Есть, правда, отдельные фермеры на Урале, где пытаются профессионально работать с нашими сортами. Хотя пока что образцовыми эти хозяйства назвать еще нельзя. Но в Сибири, к сожалению, нет даже таких фермерских хозяйств. И это несмотря на то, что в последнее время на потребительском рынке очень сильно растет спрос на лук-шалот. Кроме того, мы провели скрещивание лука-шалота с луком репчатым, получив у гибридов довольно крупную луковицу, обладающую при этом вкусовыми качествами шалота. Так что в плане сортового разнообразия нам есть, что предложить людям. Но у нас, конечно же, нет ресурсов на то, чтобы насытить растущий спрос.

Беседовал Олег Носков