28 – 30 марта в Федеральном исследовательском центре «Институт цитологии и генетики СО РАН» состоится Третья Международная конференция «Генофонд и селекция растений», посвященная 130-летию Н. И. Вавилова. Напомним, что наша страна в течение многих десятилетий  являлась бесспорным мировым лидером в области селекции. Причем сибирские ученые-селекционеры также играли важную роль в развитии данного направления научной деятельности.

На каком уровне мы находимся сейчас, какие проблемы стоят перед отечественной селекцией и что нам ожидать в ближайшее время? Чтобы разобраться в этих вопросах, мы побеседовали с заместителем директора по научной работе ФИЦ ИЦиГ СО РАН  Иваном Лихенко

– Иван Евгеньевич, не так давно руководство страны поставило задачу поднять уровень отечественной селекции в целях решения проблемы продовольственной безопасности. Можно ли сказать, что с тех пор  со стороны государства последовали какие-то конкретные шаги в плане поддержки ученых-селекционеров? Например, повысилось ли финансирование их работы?

– Если говорить о финансировании, то мы здесь пока находимся лишь в начале процесса. Дело в том, что должна появиться соответствующая государственная программа, в частности, программа по развитию картофелеводства. Процедура эта непростая. Конкретно на данном этапе мы получили поддержку для работы с нашими коллекциями. Это уже есть. А в остальном мы движемся в сторону оформления комплексных программ научных исследований, что как раз и предполагает дополнительное финансирование. Данная процедура развивается по плану. Но по коллекциям, еще раз отмечу, нас уже конкретно поддержали.

– То есть можно надеяться, что государственная поддержка окажется реальной? Иначе говоря, это не какие-то благие пожелания?

– Естественно. Ведь даже то, что у нас появились какие-то деньги в связи с нашими коллекциями, уже само по себе очень важно. Замечу, что до сих пор на эти работы каких-то отдельно выделенных средств у нас не было. А сейчас они появились.

– В прошлом году СибНИИРС организовывал  Дни поля, посвященные развитию картофелеводства. Хотелось бы знать, какие задачи в этом плане поставлены перед сибирскими селекционерами, какие сорта картофеля им теперь надлежит создать? Ведь у СибНИИРС здесь неплохие успехи.

– На самом деле те сорта, которые сейчас есть у наших селекционеров, в разной степени уже достаточно широко востребованы в нашей стране. Есть, например, сорта, имеющие хождение в половине регионов страны. Другие сорта занимают локальный ареал, но в этом ареале они тоже нужны. Одни сорта востребованы на частном подворье, другие востребованы в крупном товарном производстве. Правда, должен сказать, что большинство отечественных сортов картофеля пока что слабо внедрены в крупное товарное производство. Эта ситуация общепризнана, и никто ее не замалчивает.

Поэтому одна из задач нашей селекции – не просто создавать хорошие и очень хорошие сорта в потребительском плане. Необходимо создавать сорта, способные заменить в крупном товарном производстве то, что сейчас закупается за границей. По большому счету – просто вытеснить импорт. Как вы понимаете, это есть вопрос продовольственной безопасности, поскольку картофель, как-никак, наш «второй хлеб».

– А наши сорта могут конкурировать с импортными по своим потребительских характеристикам? Чего необходимо добиться, чтобы они завоевали внутренний рынок?

– Да, по потребительским характеристикам они вполне конкурентоспособны. Просто есть ряд требований, которые к ним предъявляют торговые сети. Например, предпочтительна красная кожура. И это не только эстетический, скажем так, момент. Просто клубни с красной кожурой не так сильно озеленяются на свету, в отличие от белой кожуры. В любом случае для крупного товарного производства и для массовой продажи продукции через торговые сети есть свои особые требования. Поэтому в плане селекции нам необходимо теперь как-то двигаться в эту сторону.

– Происходит ли сейчас какое-то взаимодействие с представителями бизнеса?

– В принципе, взаимодействие происходит постоянно. В любом случае имеющиеся сейчас сорта востребованы нашими производителями. Например, наш сорт Лина. Он хоть уже и не молодой, но, тем не менее, он все еще востребован. Причем, не только у новосибирских производителей. Но также и за пределами нашего региона, в том числе, например, в Амурской области.

– А как решается проблема семеноводства? Ведь чтобы новый сорт мог конкурировать с зарубежными сортами, его нужно массово размножать.

– Вы затронули актуальный вопрос. Действительно, распространенность наших сортов в крупном товарном производстве зависит еще и от того, насколько мы способны заниматься полноценным, полномасштабным и крупномасштабным семеноводством. Сейчас, правда, мы начали получать государственную поддержку на покупку соответствующего оборудования, которое будет использоваться, в том числе, и в семеноводстве. На днях мы начинаем монтировать аэропонные установки – порядка 70 кв. метров. Они нам будут очень помогать в производстве семян. Вообще, крупномасштабное производство семян – это кардинально важно как для семеноводства, так и для селекции! Специально это подчеркиваю.

– Происходит у вас какое-то взаимодействие с семеноводческими фирмами?

– Хочу внести небольшое уточнение. Компаний, занимающихся только семеноводством, у нас нет. Особенно в картофелеводстве. Как правило, наши фирмы занимаются и семеноводством, и товарным производством. И, разумеется, с ними мы работаем. Хотя объемы тут до сих пор были небольшие. Поэтому мы надеемся, что наши связи сейчас будут расширяться и увеличиваться объемы производимых семян.

– Некоторые профессиональные семеноводы настаивают на том, что необходимо применять новейшие методы селекции, используя уже созданные сорта только как генетический материал. В частности, целенаправленно внедрять гены устойчивости, выводя нашу селекцию на принципиально новый уровень. Ставится ли сейчас такая задача официально, особенно после того, как СибНИИРС объединился с ИЦиГ СО РАН в единый Федеральный исследовательский центр?

– Это, кстати, как раз одна из наших задач, поскольку селекция – как и семеноводство – также должна быть на другом уровне. И у нас сейчас есть реальная возможность такие задачи решать. Причем, есть уже конкретные работы на этот счет. Так, идет поиск и адаптация генетических маркеров, которые будут использованы в селекции. Идет подготовка  к полномасштабным работам по фенотипированию и секвенированию с использованием тех коллекций, которые мы специально собрали для этих целей. То есть у нас появляются вполне реальные возможности перевести нашу селекцию на более высокий технологический уровень.

– А ставится вопрос о взаимодействии с зарубежными компаниями, лидирующими в области селекции? Хотя бы чисто теоретически? Ведь некоторые из них пытаются зайти на наш рынок – вплоть до создания здесь своих предприятий. Можно ли с ними взаимодействовать в плане выведения новых сортов или их размножения?

– Теоретически ставить вопрос можно. Но практически надо учитывать некоторые принципиальные моменты. У нас уже был опыт сотрудничества с одной такой зарубежной компанией. Прямо скажу – они стремятся использовать нас как опытную площадку для своего старта здесь. Например, мы им нужны как площадка для изучения ситуации в нашей науке, в нашем производстве. В плане равноправного сотрудничества мы им, по большому счету, не интересны.

Ведь когда-то в вопросах сельскохозяйственной науки мы были впереди планеты всей. Но в известные времена ситуация кардинально поменялась. Теперь развивать селекцию нам придется самостоятельно. И ждать какой-то помощи от зарубежных компаний не приходится. Они будут стремиться зайти на наш рынок, и частично это уже произошло. Особенно ярко это видно на овощных культурах. Примерно такая же ситуация у нас и по картофелю.

Конечно, возможны варианты сотрудничества по фундаментальным вопросам с теми зарубежными учеными, которые работают в лабораториях университетов или в других подобных местах. А вот что касается ученых, работающих на конкретные компании, то мы им для сотрудничества не нужны. Мы им нужны только для того, чтобы заполучить наши коллекции и наше знание реальной обстановки на наших рынках и в нашей науке.

– А можно у них научиться чему-то новому, каким-то передовым методам?

– Знаете, всё, что известно в мировой науке, хорошо известно и нашим генетикам. Они сами достигли довольно приличного уровня. Конечно, учиться друг у друга необходимо, но в данном случае не настолько, чтобы делать из этого какой-то фетиш. В принципе, наши ученые сами всё могут. Просто до определенного времени перед ними не ставилось задачи выйти на какой-то практический результат. Но в ближайшие годы для нашей фундаментальной науки эта задача встанет в полный рост. И в этом русле мы и будем развиваться дальше.  

Беседовал Олег Носков

Не так давно мы опубликовали статью, посвященную барьерам, которые мешают развитию совместных проектов муниципалитетов и научных институтов. Сейчас, в целях развития этой важной темы и некоторой полемики с предыдущим автором, публикуем интервью с начальником департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска Александром Люлько.

– Александр Николаевич, высказывается мнение, что договор, заключенный между мэрией и СО РАН так и останется декларацией о намерениях, поскольку мэрия не обладает должным набором инструментов для поддержки научных институтов на практике. Так ли это?

– Я не соглашусь с таким утверждением. Да, бюджетный кодекс не позволяет нам оказывать напрямую финансовую помощь федеральным государственным бюджетным учреждениям, каковыми являются все институты СО РАН, о чем говорилось в упомянутой Вами статье. Но формы сотрудничества между мэрией и СО РАН могут быть самыми разными. Например, мы можем частично компенсировать расходы, которые организации города понесут в случае внедрения разработок новосибирских ученых. Таким образом, мы стимулируем наши предприятия, бизнес-структуры активнее сотрудничать с научными институтами. Кроме того, мэрия ежегодно через наш департамент выделяет премии и гранты молодым ученым. Их общая сумма – 6 млн. рублей.  В 2016 году были вручены премии в размере 100,0 тыс. рублей 30 молодым ученым и специалистам за достижение значимых результатов в научной деятельности и разработку инновационной продукции и технологий. Предоставлено 8 грантов на проведение научных исследований по различным направлениям городского хозяйства и социальной сферы города. Максимальная сумма одного гранта составила 500 тыс. рублей. Это тоже одна из форм реализации подписанного соглашения. Кроме того, мы финансируем Летние и Зимние школы Технопарка (сейчас они называются «Бизнес-ускоритель А-старт»).

– До сих пор Вы говорили о развитии уже существующих форм сотрудничества. А что-то принципиально новое после подписания Соглашения появились?

– Один из последних примеров – прошедший прошлой осенью форум «Инновационная энергетика», который наш департамент провел совместно с Институтом теплофизики СО РАН и НГТУ. Все финансовые расходы на его проведение взяла на себя мэрия. В его работе приняли участие более 140 организаций из 14 городов России и представители ведущих иностранных энергетических компаний. Одна из его целей – внедрение разработок ученых в промышленность и городское хозяйство.Кроме того, в 2016 г. впервые мы оказывали организационную и финансовую помощь в проведении Сибирского форума «Индустрия Информационных Систем». Это крупнейший форум страны в области IT-технологий. Вместе с нашими айтишниками мы провели совместную секцию «Умный город» и сейчас активно работаем над реализацией конкретных проектов.Больше внимания мы решили уделять поддержке научно-технического творчества молодежи. Например, в этом году оказали финансовую поддержку знаменитому Клубу Юных Техников Академгородка. Кроме того, профинансировали  мероприятия, проводимые центром ZOOMER.

Наша справка. Центр молодежного инновационного творчества ZOOMER – это образовательно-технологическая площадка, на которой собрано современное оборудование и специализированное программное обеспечение для виртуального (цифрового) моделирования, быстрого изготовления опытных образцов, единичной и мелкосерийной продукции в научно-технической сфере, а также проведения исследований и испытаний. Zoomer расположен на территории Технопарка Новосибирского Академгородка, что дает уникальную возможность, в случае необходимости, использовать более серьезное оборудование иннопарка для создания прототипов, а также, самое главное – открывает доступ к экспертному сообществу.

Также в этом году мы финансируем проведение фестиваля робототехники, организованного Физматшколой при НГУ.

С целью продвижения инновационной продукции и научных разработок проводим в пресс-центре ИТАР-ТАСС регулярные презентации достижений наших ученых. Устраиваем выездные бизнес-миссии. В прошлом году успешно прошли мероприятия с участием ученых СО РАН и представителей инновационных кампаний в Монголии, Крыму,  Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком Автономных Округах. Также мы организовали коллективные экспозиции на  международных выставках «IT-Сибирь» и «Уголь России и Майнинг».

– А известно уже, какие научно-исследовательские проекты получат поддержку от мэрии в этом году?

– 26-27 апреля совместно с СО РАН мы проводим крупный международный Форум «Городские технологии». Ожидаем, что в нем примут участие мэры и руководители профильных департаментов городов России. Наряду с СО РАН нашими партнерами будут  вузы Новосибирска, Технопарк, кампании «2ГИС», «Yandex», IBM, Сisco, Российско-Сингапурский деловой совет и другие.

Что касается премий и грантов: деньги в бюджете выделены, но сам конкурс еще не завершен. И здесь мы внесли некоторые изменения. Если раньше финансировались разработки в любых направлениях, главное, чтобы их одобрила конкурсная комиссия, то в этом году принято решение сосредоточиться на разработках и проектах, пригодных для внедрения именно в городское хозяйство. Этот подход мы уже отработали в рамках Зимней и Летней школ Технопарка, и он себя оправдал. То есть, мы заказывали его участникам конкретные задачи, например, создание приставки-сурдопереводчика для слабослышащих людей. И на выходе получали конкретные результаты. Поэтому и в отношении грантов решено работать в схожем формате.

– И все же возвращаясь к барьерам. Они есть? И если есть и реально мешают, намерена мэрия как-то влиять на ситуацию?

– Да, безусловно, барьеры есть, и они ограничивают наши возможности. О них мы говорили в начале нашего разговора. Но, поскольку речь идет о федеральном законодательстве, то возможностей напрямую повлиять на это у нас практически нет. Хотя, это не означает, что мы не должны искать способы их решений. Этот вопрос, кстати, станет одной из тем для обсуждения на форуме «Городские технологии». Там мы намерены обменяться опытом внедрения инноваций, в том числе, со специалистами из других городов России. Ожидаем участие представителей федеральных органов власти. Думаю, совместно мы сможем найти более эффективные решения этой задачи. Давно известно, что тот, кто не хочет ничего делать – видит только проблемы, а тот, кто хочет – ищет решения. Мы и впредь будем искать решения.

Георгий Батухтин

Впервые ученые сделали попытку провести широкомасштабное исследование генофонда представителей скифского мира с разных участков Евразийского степного пояса. В начале марта в журнале «Nature Communication» вышла статья «Происхождение, демография и генетическое наследие кочевников евразийских степей периода раннего железного века» (Ancestry and demography and descedants of Iron Age of the Eurasian Steppe), где среди основных авторов исследования можно видеть фамилии сибирских ученых – палеогенетиков и археологов.
Археологи и антропологи Института археологии и этнографии СО РАН под руководством замдиректора Института археологии и этнографии СО РАН академика Вячеслава Молодина предоставили для проведения палеогенетического исследования коллекции антропологических материалов от наследия юга Сибири скифской эпохи (более трети всех исследованных в работе образцов), а также данные об археологическом и антропологическом контексте исследуемых материалов. В исследованиях ДНК кочевников Евразии скифской эпохи участвовал руководитель межинститутского сектора молекулярной палеогенетики Института цитологии и генетики СО РАН и Института археологии и этнографии СО РАН, научный сотрудник НГУ Александр Пилипенко. Эти работы были выполнены вместе с международной командой палеогенетиков из Университета г.Майнц (Германия), департамента генетики Гарвардской медицинской школы (США) и ряда других зарубежных лабораторий. Российская часть исследований проведена на средства гранта Российского Научного Фонда №14-50-00036.

Протяженность территорий, которые населяли исследуемые популяции кочевников скифской эпохи (~ 1 тыс. до н.э.), составила более 3,5 тысяч километров – от Тывы, Горного Алтая и Минусинской котловины (алды-бельская, пазырыкская и тагарская культуры) до Северного Причерноморья (классические скифы). Многочисленные популяции ранних кочевников I тыс. до н.э. принято связывать со скифской культурой, которая имеет ряд характерных отличительных черт, удивительно схожих в разных частях огромного пояса степей Евразии – так называемой «скифской триадой». Она включает в себя специфический оружейный комплекс, элементы конского снаряжения и узнаваемый звериный стиль искусства. Наиболее ранними представителями скифского мира, согласно свидетельствам Геродота, долгое время было принято считать кочевников-воинов Северного Причерноморья – около VII в. до н.э. Однако после обнаружения в Тыве более древних памятников скифского типа появилась центральноазиатская теория возникновения этой культуры.

Какое происхождение имели эти люди – носители схожих культурных традиций удаленные друг от друга на тысячи километров? Были ли у них общие корни и, если да, то какие? Каков был механизм распространения скифских традиций по всему степному поясу Евразии? Возможность хотя бы частично приоткрыть завесу над этими тайнами появилась совсем недавно, когда стали технически и финансово доступны исследования генетического материала не отдельных древних индивидов, а достаточно больших серий образцов с применением новейших методов палеогенетики.

Для генетического анализа были выбраны классические скифы из Волго-Донского региона (III в. до н.э.), сарматы с Южного Урала (Покровка, V в. до н.э.), древние кочевники Восточного Казахстана (IХ-VII в. до н.э.), материалы с памятника Аржан-2 (Тыва, VI в. до н.э.), а также носители тагарской культуры из Минусинского бассейна (V в. до н.э.). Более половины палеоантропологического материала для данного исследования получена из памятников пазырыкской культуры, расположенных в горах российского, казахстанского и монгольского Алтая.
Исследования выявили бесспорные свидетельства независимого формирования генетического состава древних кочевников скифской эпохи, населявших западную и восточную части Евразийского степного пояса (мультирегиональное происхождение). Несмотря на огромное географическое расстояние, между западными и восточными кочевниками на протяжении скифской эпохи зафиксированы многочисленные генетические контакты. Они объясняют появление в генофонде западных кочевников I тыс. до н.э генетических компонентов, свойственных населению восточной Евразии. Другими словами, палеогенетика подтверждает высокую мобильность кочевого населения степей скифской эпохи. Интенсивными контактами степных кочевников, очевидно, и объясняется универсальность их материальной культуры в скифскую эпоху (в том числе, и скифской триады) на всей территории их распространения. Генетические контакты сопровождались распространением культуры.

Александр Пилипенко уточнил, что в генофонде у всех степных кочевников раннего железного века обнаружено нескольких предковых компонентов – восточно-евразийского и западно-евразийского происхождения. Их соотношение в генофондах популяций очень разное: с востока на запад уменьшается вклад восточно-евразийских компонентов и усиливается роль западно-евразийских. И если восточный компонент распространялся на запад, видимо, непосредственно в скифскую эпоху, то западный, возможно, связан с событиями предшествующих эпох. В частности, с носителями ямной культуры эпохи бронзы, которые мигрировали и на территорию юга Сибири. Их потомки на Алтае представлены населением афанасьевской культуры эпохи бронзы. Ученый отметил, что вывод пока носит характер гипотезы и требует проведения уточняющих исследований.

– Что касается поиска возможных потомков древних популяций среди современного населения, необходимо понимать, что анализ древней ДНК не может быть использован для доказательства наличия прямой связи современных народов с древними популяциями, – поясняет Александр Пилипенко, пытаясь популярно изложить сложный характер проведенных исследований.

– Нужно представлять временную разницу в несколько тысячелетий, сложность и запутанность демографических процессов в Евразии – особенно в степном поясе. Количество разнообразных в культурном и генетическом отношении популяций, которые за это время поучаствовали в формировании современных этносов той или иной территории, очень велико. Я хотел бы особо отметить этот момент, чтобы избежать вольных интерпретаций результатов данного научного исследования.

Группе исследователей удалось выяснить, что из современного населения к западным кочевникам скифской эпохи наиболее близки некоторые группы, проживающие на Кавказе, в Причерноморье и в Центральной Азии (Алтай, Саяны). А группы, имеющие определенное генетическое сходство с восточными кочевниками скифского времени, распространены среди кочевого (в недавнем прошлом) тюркоязычного населения. На самом деле генеалогические связи между ранними кочевниками и современными популяциями Евразии требуют тщательного дополнительного изучения.

– В формировании генетического кочевого населения евразийской степи в разные эпохи, вплоть до современности, внесли свой вклад многочисленные группы, – говорит Александр Пилипенко. – Скифы оставили свой генетический след, хунну и древние тюрки свой, монголы свой. Все эти генетические компоненты сильно перемешались и в различных пропорциях вошли в состав генофонда современных народов, происхождение которых связано с евразийской степью. Но попытки охарактеризовать эти компоненты, безусловно, полезны. Это обязательное начало пути любых палеогенетических работ, которые ставят цель получить достоверные этногенетические реконструкции. На их проведение уйдет еще много времени, сил и средств, и мы в Новосибирске сегодня уже ведем эти исследования.

Всем привет! Сегодня у нас новый хит-парад самых медийных научных разработок российских университетов. Напомню, что рейтинг составляется ежемесячно, январский рейтинг мы выкладывали здесь. Проект этот был затеян с одной стороны для популяризации российской науки, с другой – нам хотелось понять, какие научные разработки получают хорошую прессу и вызывают резонанс в российских СМИ. Вопрос на самом деле не тривиальный, потому что ситуация у нас стремительно дрейфует к западной, и хороший PR для научных разработок становится все более и более актуальным.

Коротко напомним о критериях, которыми мы руководствуемся при составлении рейтинга. По местам исследования располагаются по самому простому и верифицируемому принципу – количеству перепечаток исходного сообщения. Количество перепечаток определяется с помощью информационно-аналитической системы мониторинга и эффективного анализа российских СМИ «Медиалогия». В рейтинг попадают только российские разработки и только разработки исследователей из высших учебных заведений Российской Федерации. Еще одна оговорка – в рейтинг мы не включаем разнообразные мониторинги, замеры прожиточных минимумом, и т.п. исследования, совершаемые с известной периодичностью.

Вот чем нас порадовал февраль: идеальная взрывчатка, смерть стафилококкам, стриптиз черной дыры, вечная молодость и всемирный потоп – все это и многое другое в февральском хит-параде самых медийных научных разработок российских университетов.

Всякой твари по паре

Открывает наш хит-парад инициатива биологов МГУ, запустивших уникальную информационную систему, содержащую данные о полумиллионе растений и десяти тысячах микроорганизмов, в том числе микрофотографии и фрагменты последовательностей генома. К концу следующего года в систему планируется загрузить все образцы коллекций МГУ. Работа сделана в рамках проекта «Ноев ковчег», осталось понять, как будут делить животных на чистых и нечистых.

10 место, 62 публикации

Взрывной Грааль

Российские химики и физики в сотрудничестве с учеными из других стран нашли способ создания сверхмощной взрывчатки при относительно небольшом давлении. Как напомнил один из разработчиков, профессор Сколтеха и МФТИ Артем Оганов, речь идет об «одном из Святых Граалей в материаловедении, поиске полимерного азота». Полимерный азот, предельно мощное взрывчатое вещество, до сих пор удавалось получить только при давлении свыше миллиона атмосфер, что автоматически снимало вопрос о его промышленном производстве. И хотя группе исследователей удалось снизить давление, при котором образуется вещество с кучей связей «азот-азот», лишь до 230 тысяч атмосфер, новость все равно оказалось очень востребованной прессой: 9 место в рейтинге.

9 место, 67 публикаций

Кокнуть стафилококк

На восьмом месте нашего первого научного хит-парада – разработка университета, который сегодня дебютирует в нашем рейтинге. Химики ПГНИУ оформили патент на способ получения новых химических соединений, которые помогут побороть знаменитый золотистый стафилококк. Он, как известно, является наиболее частой причиной внутрибольничных инфекций. По утверждениям пермяков, их соединения оказались в 2–3 раза результативнее в борьбе с золотистым стафилококком, чем самые распространенные антисептики.

8 место, 69 публикаций

Черная дыра, открой личико!

Астрономы Московского государственного университета выпустили статью, рассказывающую о причинах, по которым сверхмассивные черные дыры в центрах галактик «открывают лицо». Дело в том, что обычно наблюдению за этими небесными «тяжеловесами» мешает огромное количество пыли и газа, окружающих ядра галактик. Но иногда весь этот космический мусор по непонятным причинам исчезает, и сверхмассивная черная дыра, как говорят астрономы, «открывает лицо», все ее окрестности становятся видимыми для телескопов. Интерес СМИ к причинам подобной открытости оказался довольно велик и вывел исследование на седьмую позицию.

7 место, 70 публикаций

Панацея для нации

Эстафету у астрономов МГУ принимают химики МГУ. Эти достойные люди представили в феврале разработку, которую журналисты успели окрестить «панацеей от химического оружия» и «антидотом для пестицидов». Речь о полученных на химфаке крупнейшего российского университета наночастицах, которые могут быть использованы в качестве защитного средства от боевых отравляющих веществ и токсичных пестицидов. Эксперименты на крысах подтвердили, что вещество защищает от обычно смертельных доз даже таких мощнейших видов химического оружия, как газ VX.

6 место, 74 публикации

… или прорыв в протезах для сосудов

Гегемония МГУ в февральском в рейтинге ТОП-НАУКИ ненадолго прерывается Сибирью. Сводная научная группа (Новосибирский государственный университет, Институт цитологии и генетики СО РАН, Сибирский Федеральный биомедицинский исследовательский центр и Институт химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН) создала тканеинженерные конструкции, способные, по словам авторов работы, в перспективе заменить сосуды человека. Свойства искусственных сосудов максимально приближены к физиологическим, что позволит снизить риск воспаления, тромбоза и других негативных процессов у пациентов после трансплантации.

5 место, 97 публикаций

Дорога в 800 тысяч галактик начинается с каталога

Иногда они возвращаются — с нами вновь астрономы Московского Государственного университета. На сей раз ученые МГУ вместе с коллегами из Франции представили на суд научной общественности каталог RCSED, в котором содержатся сведения о 800 тысячах галактик. По утверждению создателей, это самый большой в мире однородный набор данных для галактик. Магия круглых цифр сработала – новость была перепечатана в средствах массовой информации ровно сто раз и вывела астрономов на четвертое место в нашем хит-параде.

4 место, 100 публикаций

А террориста я узнаю по походке…

«Бронзу» в феврале 2017 г. получают специалисты из Национального исследовательского ядерного университета МИФИ, выпустившие программу, отслеживающую необычное поведение людей в толпе, в основном — по манере ходьбы. По словам создателей, эта разработка ориентирована прежде всего на современные IT-системы безопасности вокзалов, аэропортов и т.п. Впрочем, для работы программы не требуется дорогостоящего оборудования, вполне достаточно мощности тривиального смартфона.

3 место, 101 публикация

«Лет до ста расти нам без старости»

На втором месте – исследователи МГУ, и это уже пятая разработка университета на Воробьевых горах в «горячей десятке» февральского рейтинга ТОП-НАУКИ. Университетские биологи совместно с исследователями из Стокгольмского университета получили вещество, замедляющее старение. Разработанный искусственный антиоксидант SkQ1 в процессе экспериментальных исследований показал, что у получавших его мышей признаки старения развивались намного медленнее, при этом значительно увеличилась продолжительность жизни. По оценке ученых, «лекарство от старости» может появиться в аптеках через 2-3 года.

2 место, 127 публикаций

Мировой океан прирастет Сибирью?

Ноевым ковчегом начали, всемирным потопом заканчиваем. Самой нашумевшей научной разработкой февраля стала масштабное исследование, проведенное уральскими учеными из лаборатории физики климата и окружающей среды УрФУ совместно с коллегами из исследовательских институтов РАН, Франции, Германии и Японии. Главной сенсацией стало предсказание о том, что из-за таяния вечной мерзлоты восемь регионов России могут полностью уйти под воду уже в ближайшие 50 лет. Приготовиться предлагается жителям Архангельской и Мурманской областей, Ямало-Ненецкого округа, Красноярского края, Якутии и Республики Коми и близлежащих регионов.

1 место, 274 публикации

Традиционно – пара слов об итогах. Рейтинг проводится второй месяц, и второй месяц наблюдается одна и та же «пирамида потребностей СМИ». Внизу – разработки в области точных наук (10, 9, 7 место). Народ в них плохо разбирается, но и интересуется. Обязательное условие для попадания в рейтинг – тема исследования должна быть понятна обывателю. Что, конечно, отсекает львиную долю, и это грустно. Здесь же – главная «странность» рейтинга – неожиданно высокое место астрономического каталога.

Над точными науками – основная масса исследований, растиражированных СМИ, которые посвящены научным разработкам, так или иначе связанным со здоровьем. В феврале это 8, 6, 5 и 2 место. Как всегда, ближе к вершине располагаются 1-2 научных курьеза, перепечатываемых по принципу «смешное исследование, народ читать будет».

Ну а на вершине «пирамиды журналистских потребностей» – всегда и только серьезные социальные проблемы. В январе это было будущее российских пенсий, в январе – «утопление» восьми российских регионов.

Представляем интервью с заведующей лабораторией селекции, семеноводства и технологии возделывания овощных культур и картофеля Сибирского научно-исследовательского института растениеводства и селекции (СибНИИРС) - филиала ФИЦ "Институт цитологии и генетики СО РАН" Татьяной Штайнерт

- Татьяна Владимировна, Вы профессионально занимаетесь луковыми культурами. Причем, Вы активно пропагандируете лук-шалот. Откуда такое повышенное внимание к этой культуре?

Лук-шалот – это отдельная культура, которую не стоит путать с луком репчатым. И хотя в биологическом и морфологическом смысле они очень близки друг к другу, очень хорошо скрещиваются, но все-таки имеются важные нюансы. Лук-шалот – культура скороспелая, что очень важно для Сибири. Время уборки начинается у некоторых сортов в конце июня, у других – в конце июля. Лук репчатый убирают где-то на месяц позже.

Кроме того, лук-шалот дает очень богатую зелень, причем выгонять ее можно круглый год, прямо на подоконнике, начиная с октября. Причем зелень богата не только по своей массе, но и по своему биохимическому составу. В ней больше сухого вещества, аскорбиновой кислоты, сахаров. Иначе говоря, по всем питательным и лечебным свойствам лук-шалот стоит на ступеньку выше лука репчатого.

Еще один очень важный момент. Лук-шалот лучше приспособлен к подзимней посадке. И если грамотно подобрать ассортимент, то при подзимней посадке мы сдвигаем сроки вегетации еще на две недели раньше. Скажем, ультраскороспелый сорт «Спринт» при подзимней посадке готов к уборке уже в двадцатых числах июня! Это очень важно, потому что в июне очень часто бывает засуха, и мы не всегда можем в это время обеспечить достойный полив. Поэтому лук из подзимней посадки более рационально и экономно расходует влагу, оставшуюся после таяния снега. Поэтому урожай подзимнего лука-шалота всегда на 15 – 20% выше, чем из-под весенней посадки.

Кроме того, скороспелость предполагает лучшее вызревание, а отсюда – лучшую сохранность в период зимы. Как известно, лук репчатый нормально хранится до Нового года, а дальше он начинает портиться и прорастать. Лук-шалот прекрасно хранится до следующего урожая.

- Насколько российский потребитель разборчив в этом? Насколько отличает одно от другого?

Знаете, недавно я была приятно удивлена тем, что в больших супермаркетах лук-шалот стали позиционировать как отдельную культуру. Не просто как лук, а именно как лук-шалот. Причем рядом лежит обычный репчатый лук по цене 15 рублей за килограмм, а рядом – лук-шалот за 430 рублей! И ведь покупают же! Потому что это – лук для гурманов. И у нас уже есть потребители, которые знают в нем толк.

Причем замечу, что этот лук-шалот был доставлен из Израиля. В этой стране его очень ценят и используют в качестве специи, отсюда и такая разница в цене. Хотя его прекрасно можно культивировать и у нас. Становится просто обидно, что Израиль – маленькое государство, обеспечивает луком весь мир, а мы со своим потенциалом никак не можем наладить это производство хотя бы для себя.

- А лук репчатый, который мы покупаем, откуда берется на наших прилавках? Это местный или привозной товар?

К сожалению, его к нам завозят. Лук репчатый в основном везут сюда из Средней Азии. Как правило, его выращивают из чернушки, то есть из семян в однолетней культуре. Откровенно скажу, что при такой технологии выращивания, которую сейчас очень сильно популяризируют, невозможно обойтись без использования различных ядохимикатов. Необходимо провести как минимум семь гербицидных и две фунгицидных обработки, потому что лук, получаемый из семян, очень уязвим к ложной мучнистой росе, и без обработки фунгицидами просто не обойтись. И поскольку он также плохо борется с сорняками, на первых этапах обязательно нужны еще и гербициды. Когда маленькие, тоненькие росточки начинают проклевываться, они просто не могут бороться с сорняком. И приходится их обрабатывать.

Отсюда возникает вопрос: какой же продукт мы едим? Скорее всего, с экологической точки зрения, – не очень чистый.

- А что нам мешает развивать здесь, у нас, луковое направление? Я имею в виду профессиональных овощеводов?

Первая проблема, на мой взгляд, связана с отсутствием достаточного количества квалифицированных кадров. Старые кадры уходят, новые не появляются.

Вторая проблема, очень серьезная, – отсутствие механизации. Например, для лука-шалота нужна специальная техника. В первую очередь – машины для посадки. Такие машины есть – во Франции, в Испании. Но для наших фермеров их стоимость просто неподъемна. А засаживать вручную большие площади просто нереально.

Вообще, луковые культуры с точки зрения возделывания очень трудоемки. Здесь достаточно высокая доля ручного труда, и при недостаточной механизации этих процессов рентабельность сильно падает. Если заниматься выращиванием на больших площадях, то понадобится целая система машин. Техника же сейчас очень дорогая.

Но самая большая проблема – это отсутствие посадочного материала. Например, выращивание чеснока не так давно считалось у нас достаточно рентабельным делом. И наши фермеры несколько активизировались в этом направлении. Но откуда им теперь брать посадочный материал? Когда-то его поставляла Украина, но из-за военных действий с этим стало очень сложно.

- Получается, что Вы создаете для Сибири сорта луковых культур, а запустить их в крупное производство на местах практически невозможно?

Именно так. В итоге мы завозим лук и чеснок из Средней Азии, из Китая, из Израиля. Крупным поставщиком является также Египет. Можно еще назвать Южную Корею. Там все это прекрасно растет и очень хорошо отработаны технологии выращивания.

- У нас часто ссылаются на наши суровые климатические условия. Является ли наш климат серьезным препятствием для выращивания луковых культур?

Как раз наш климат является для них весьма благоприятным, потому что и лук, и чеснок – это культуры умеренного климата. Центр их происхождения – Алтай и Северный Казахстан. Поэтому мы здесь, у себя, очень хорошо подходим для них по своим климатическим условиям. Кроме того, у нас даже есть зимостойкие сорта, особенно по чесноку. В этом году, например, мы будем передавать новый сорт чеснока с супер-зимостойкостью и высокой сохранностью в зимний период.

Так что проблема, еще раз подчеркну, не в климате. Проблема – в отсутствии техники, в отсутствии специалистов, в отсутствии посадочного материала.

- Выходит, что основной потребитель выведенных в вашем Институте сортов – это наши дачники и огородники-любители?

Да, получается именно так. По крайней мере, наш чеснок и лук-шалот – это на сто процентов «частный сектор». Есть, правда, отдельные фермеры на Урале, где пытаются профессионально работать с нашими сортами. Хотя пока что образцовыми эти хозяйства назвать еще нельзя. Но в Сибири, к сожалению, нет даже таких фермерских хозяйств. И это несмотря на то, что в последнее время на потребительском рынке очень сильно растет спрос на лук-шалот. Кроме того, мы провели скрещивание лука-шалота с луком репчатым, получив у гибридов довольно крупную луковицу, обладающую при этом вкусовыми качествами шалота. Так что в плане сортового разнообразия нам есть, что предложить людям. Но у нас, конечно же, нет ресурсов на то, чтобы насытить растущий спрос.

Беседовал Олег Носков

В Институте ядерной физики СО РАН состоялась пресс-конференция, посвященная очередному заседанию международной коллаборации AWAKE.

До сих пор увеличение энергии в физике элементарных частиц достигалось ценой увеличения размеров коллайдера. И похоже, ученые подошли к критической черте. Например, длина Международного линейного коллайдера (ILC), проектируемого в Японии, будет составлять 31 километр. Дальнейший рост коллайдеров становится, мягко говоря, проблематичным, в том числе и с позиции стоимости их строительства. Но мощности существующих установок недостаточно для решения всех задач, встающих перед современной наукой.

Потенциальный путь решения этой проблемы известен еще с середины прошлого века. Речь о способности плазмы выдерживать огромные электрические поля, исследованиями в этом направлении занимался, в частности, основатель ИЯФ академик Герш Будкер. Но реализация на практике этого метода оказалась столь сложной, что он до сих пор находится на стадии теоретических построений и экспериментов. Однако, воплотив метод на практике, ученые смогут создать плазменный ускоритель гораздо меньших размеров и большей энергии, нежели доступна сегодня.

В этом и состоит цель эксперимента AWAKE, проводимого Европейским центром ядерных исследований (ЦЕРН): продемонстрировать возможность создавать нужную волну протонным пучком – самым мощным источником энергии, пригодным для этих целей. Изготовление и монтаж оборудования для него начались в 2013 году. А в декабре 2016 года в эксперименте AWAKE была зафиксирована модуляция плотности высокоэнергичного протонного пучка на выходе из плазменной секции. Это свидетельствует о наличии в плазме очень сильного электромагнитного поля и открывает путь к дальнейшему использованию протонных пучков для ускорения частиц в плазме. Первые результаты и стали одной из главных тем очередного совещания международной коллаборации.

– Как это часто бывает, чем сложнее задача, тем весомее результат от ее решения, – отметил заместитель директора ИЯФ СО РАН по научной работе, д.ф.-м.н. Евгений Левичев. – И если кто-то смог бы этот метод реализовать, то ускорители, которые сейчас занимают десятки километров, можно было бы делать в масштабах стола, за которым мы собрались. А это открывает качественно новые возможности для их использования. В частности, для лечения онкологических заболеваний.

Как уже говорилось, у истоков метода стояла команда новосибирских физиков во главе с академиком Г. Будкером. Работа в этом направлении продолжилась и в дальнейшем. В результате, в эксперименте AWAKE вклад Института ядерной физики – как раз теоретический. Подробнее о нем в своем выступлении рассказал главный научный сотрудник ИЯФ СО РАН Константин Лотов, координатор проекта AWAKE по теории и моделированию. Методика заключается в использовании плазмы, в которой частицы разгоняются с помощью протонного пучка. В результате, не нужны становятся не нужны длинные металлические тоннели с мощными магнитами как в современных коллайдерах.

– Эксперимент AWAKE важен, потому что он делает большой шаг от уже хорошо изведанной области. Если теория, которую мы предсказали, подтвердится в ходе экспериментов, можно будет делать следующий шаг к новым ускорителям, которые могут быть применены для исследования природы, устройства мира, а не только процессов ускорения, – подчеркнул ученый.

– Нами предусмотрено несколько этапов работы экспериментальной установки, – продолжила его выступление технический координатор проекта в ЦЕРН Эдда Гшвендтнер. – Первый этап направлен на то, чтобы продемонстрировать взаимодействие протонов и плазмы, что при этом взаимодействии действительно формируются ускоряющие структуры – этот этап будет длиться до конца 2017 года. Следующим шагом будет инжекция ускорения электронов в этих плазменных волнах – это примерно еще один год. Потом ЦЕРН будет закрыт на два года для апгрейда установок. И после этого можно будет говорить о каких-то дальнейших работах, уже по созданию собственно нового типа ускорителя.

Вообще, участники пресс-конференции неоднократно подчеркивали, что эксперимент решает исключительно фундаментальные научные задачи и сам по себе прикладного значения не имеет. Однако мы знаем, что почти все значимые прикладные научные результаты имеют в своей истории, как раз, фундаментальную науку. Тем более, как утверждают участники коллаборации, в случае успешного развития эксперимента, на протяжении двух ближайших лет исследователи намерены доказать возможность строительства небольших ускорительных комплексов. И решить тем самым задачу, сформированную знаменитым новосибирским физиком Будкером более полувека назад.

Наталья Тимакова.

3 марта в Академпарке прошла торжественная церемония открытия Года экологии в Новосибирской области для молодежи.  В течение этого года на территории нашей области запланирована реализации природоохранных социально-образовательных проектов «Эколята – Дошколята», «Эколята» и «Молодые защитники Природы». 

 А поскольку – большая часть участников этого события составляли юные экологи (преимущественно школьного возраста), то в программу, помимо лекций и презентаций, включили и ряд интересных экскурсий. Репортаж с одной из них – в Лабораторию экологического воспитания ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» - мы предлагаем вашему вниманию.

Наша справка

Станция юных натуралистов была создана при Объединенном профсоюзном комитете Сибирского отделения АН в 1966 году как образовательное учреждение при Сибирском отделении АН. Институты Сибирского отделения помогали становлению Станции юннатов: выделяли оборудование, предоставляли экспонаты, проводили консультации. Ситуация изменилась в начале 1990-х годов, когда профкому стало не по силам содержать подобные учреждения. От закрытия станцию спас директор Института цитологии и генетики СО РАН В.К. Шумный. Но сама структура научно-исследовательского института не предусматривала существование в его рамках детского образовательного учреждения и СЮН пришлось несколько видоизмениться. Так на свет появилась Лаборатория экологического воспитания Института цитологии и генетики СО РАН, ныне возглавляемая Анной Игоревной Стекленевой.

Началась экскурсия с вопроса Анны Стекленевой -  «А что такое экология»? Ответов было несколько, но в результате небольшого обсуждения, гости лаборатории смогли сформулировать более или менее точное определение этой важной для всего человечества научной дисциплины. А чтобы закрепить ответ, Анна Игоревна привела пару примеров того, как непродуманное вмешательство в окружающую среду может привести к самым неприятным последствиям. Даже, если само вмешательство осуществлялось с благими намерениями. Как, например, посадка на территории Академгородка американских кленов. «Гости» так хорошо прижились на сибирской земле, что стали вытеснять местные породы деревьев, а это, в свою очередь, привело к нарушению баланса  всей биосферы «города-леса». И сейчас предстоит предпринять немало усилий, чтобы выправить ситуацию.

Затем сотрудник лаборатории к. с.-х. н.Анатолий Афиногенов провел для гостей увлекательную экскурсию по музею лаборатории, рассказав о животном мире Новосибирской области.

Он рассказал про обитателей лесов, полей, а также самого большого в мире хранилища торфа Васюганьских болот.

А завершением экскурсии стал визит в живой уголок. Там ребята смогли поближе познакомиться с экзотическими насекомыми и земноводными

Впрочем, не только с ними, ведь на Станции юннатов проживает немало и менее экзотических животных.

А многих даже покормить и погладить.

После таких экскурсий слова "экология" и "охрана природы" обретают  для школьников еще более конкретный и важный смысл. Это, наверное, и есть одна из главных задач Года экологии.

Наталья Тимакова

Не утихают споры вокруг прошедших в октябре 2016 года выборов в члены РАН, в которые уже не в первый раз не были избраны некоторые весьма известные ученые, а избрание других лиц вызвало весьма негативную реакцию общественности. В дискуссиях снова и снова ставятся вопросы: всё ли хорошо в нашей Академии? Что нужно в ней изменить, чтобы члены РАН воспринимались обществом как интеллектуальные и моральные лидеры российской науки?

Академия и Менделеев

Оказывается, вопросы эти задавались гораздо раньше, чем кажется, и не правы те, кто считает, что Академия «испортилась» в советское или постсоветское время. Критиковали Академию еще в XIX веке, и не кто-нибудь, а сам Дмитрий Иванович Менделеев.

Как известно, отношения с Императорской академией наук складывались у великого химика сложно. В 1874 году несколько академиков предложили избрать Менделеева адъюнктом Академии по химии. Но против этого проголосовало 11 академиков, при восьми «за». Причем, не желая отказать уже тогда довольно известному ученому лично, академики проголосовали против выделения адъюнктуры по химии вообще [2]. Таким образом, известный сегодня трюк — не открывать вакансию в РАН, если ее может занять неугодный, был известен еще в позапрошлом веке.

В 1876 году Менделеев всё же стал членом-корреспондентом Академии, но не по химии, а по физике, да и должность членкора в те годы была не такой престижной, поскольку не оплачивалась. Ученый написал в Академию благодарственное письмо, впрочем, не без иронии: «Императорская С. -Петербургская академия наук избранием в свои члены-корреспонденты оказала мне такую высокую честь, какая не соответствует моей скромной деятельности на поприще наук».

В 1880 году академики Бутлеров, Чебышев и другие внесли представление об избрании Менделеева в члены Академии. Однако на выборах 11 ноября 1880 года его кандидатура была провалена девятью голосами «против» при девяти голосах «за». Это событие вызвало возмущение общественности и многих известных ученых. В последующие два месяца Менделеева избрали своим почетным членом около 20 российских университетов и научных обществ. Тогда же Ф. М. Достоевский и сделал запись: "По поводу отвергнутого Менделеева почему не завести нашим русским ученым своей Вольной Академии Наук на частные пожертвования".

Вопиющая академическая несправедливость подтолкнула Дмития Ивановича к раздумьям о реорганизации Академии наук. В 1882 году была надиктована статья «Какая же академия нужна в России?». Впервые она была опубликована в журнале «Новый мир» лишь в 1966 году, а сейчас доступна в Интернете: см., напр. (см. также об истории ее появления).

Некоторые идеи статьи сегодня неактуальны, например борьба с засильем в Академии иностранцев. Другие, наоборот, очень даже кстати, и статью надо читать и изучать. Здесь ограничимся обсуждением только двух организационных вопросов, по которым Менделеев четко высказался и которые сейчас наиболее остро обсуждаются на научных форумах: финансирование Академии и академические выборы. Давайте обратимся к наследию великого российского химика и общественного деятеля.

Академическое жалованье

В своей статье Д. И. Менделеев пишет: «Мне кажется, никакой нет нужды в том, чтобы это сравнительно большое число лиц, образующих высшее ученое учреждение в России, получало жалованье. В ученых обществах платят члены за право участвовать и для составления фонда, необходимого для ведения дел общества. В высшем государственном ученом учреждении, конечно, плата немыслима, да и не нужна от членов общества, потому что такое высшее ученое учреждение нужно и полезно государству, и, следовательно, государство должно на него само израсходоваться, не то чтобы требовать с участников какой-либо платы.

Директор Пулковской обсерватории, конечно, имеет ряд непосредственных постоянных обязанностей, так же как и директор метеорологической обсерватории, или директор Ботанического сада, или директор химической лаборатории, а потому будет получать жалованье, будет ли он академик или не будет, у него есть обязанности, требуемые государством, а потому государство ему за их выполнение должно заплатить.

По моей мысли, академики жалованье не получают, участвуют все одинаково в решении по делам, касающимся научных интересов. Но когда на данного академика Академия наук возложит известного рода обязанность, которая непременно должна быть этим академиком исполнена, и если эта обязанность будет в интересах или чисто государственных, например специальные государственные потребности, или в чисто научных потребностях, но таких, которые Академия будет считать необходимыми к выполнению, тогда этот академик и лица, около него находящиеся для исследований, могут получить, и получают, вознаграждение по мере тех средств, которые будут иметься в распоряжении Академии. Тогда придется так, что за работу будет уплачено, как это делается в жизни, и что должно считать правильным. Академия не будет своего рода синекурой и пенсией за службу науке, она будет центральным учёным учреждением».

Мысль великого ученого о том, что высокое звание академика не нужно связывать со стипендией или жалованьем, до сих пор так и не реализована. Иногда раздаются голоса, призывающие отменить стипендии членам РАН, но к ним пока не прислушиваются. Наоборот, в прошлом году жалованье членам РАН было удвоено. Может быть, именно это и подогрело стремление чиновников попасть в Академию, которое привело к ноябрьскому демаршу президента РФ?

Выборы по Менделееву

Касаясь этой темы, Д. И. Менделеев пишет: «Мне кажется затем, что комплекты академиков особыми прерогативами, то есть жалованьем, квартирами и тому подобное не пользующиеся, а представляющие своим собранием высшие научные силы России, могут восполняться тремя путями: во-первых, избранием в отделения самой Академии, во-вторых, избранием в одном из русских университетов — конечно, считая в том числе и Санкт-Петербургский, Варшавский и Дерптский университеты, а также других высших учебных заведениях; это потому, что университеты по самому существу дела должны доставлять наибольший контингент выдающихся ученых сил. В-третьих, ученым обществам России, если не всем, то по крайней мере определённым, большим или меньшим значением уже пользующимся, должно предоставить, мне кажется, также право выставлять своих кандидатов в Академию, в особенности потому, что некоторые местные и специальные интересы выдвигают часто таких лиц, на которых, помимо местных учёных учреждений, может быть, не скоро будет обращено надлежащее внимание, а желательно, чтобы высшим ученым учреждением России не было пропущено ни одного из выдающихся в каждом уголке России научных деятелей.

Лица, представленные одним из этих трех способов, избираются затем в общем собрании Академии и только тогда приобретают звание академика. Такой способ выбора гарантирует присутствие в Академии всех наибольших научных сил страны.

Очевидно, что критерием для избрания должны служить одни чисто научные заслуги, а так как наука прежде всего есть дело не кабинетное и частное, а общественное и публичное, то непременным условием присутствия в Академии должны служить труды, так сказать, публичные, то есть или публикованные, или публичному суду подлежащие, то есть доступные всеобщей оценке и могущие служить на пользу всем и каждому».

Казалось бы, в Уставе нынешней РАН заветы Мастера учтены. И там ясно сказано: действительным членом РАН может стать лишь тот, кто «обогатил науку трудами первостепенного значения», а членом-корреспондентом — тот, кто «обогатил науку выдающимися научными трудами». Но что происходит на самом деле?

Выборы как они есть

На выборах обычно столько вываливается грязи, что диву даешься. Те, кто хоть раз стоял в очереди в бессмертие, могут много всякого вспомнить. Сегодня мы всё чаще обращаемся к замечательному очерку «Академические выборы» И. С. Шкловского, вслед за которым «проходных» кандидатов называют «проходимцами». Снова и снова вспоминаются чеканные слова выдающегося астрофизика: «Реальные научные заслуги кандидата при выборах, как правило, не имеют серьезного значения». Увы, их подтверждают многочисленные свидетельства и других участников выборных кампаний. Яркие штрихи в картину выборов и нравов в Академии начиная с 1970-х годов добавляют мемуары В. Б. Баранова.

Говоря о вреде двухстепенного членства в Академии, И. С. Шкловский писал: «Двухстепенная система членства в Академии делает ученых хорошо управляемыми. Уже сразу после избрания в члены-корреспонденты такой деятель начинает подумывать о следующей ступени академической иерархии. Он отлично понимает, что для того, чтобы быть избранным в действительные члены, у него должны быть наилучшие отношения с академиками своего отделения, которые будут за (или против) него голосовать. И он многие годы строит с ними отношения. Излишне подчеркивать, что такая атмосфера в Академии приводит к застою, к отсутствию настоящей критики, которая не взирает на лица, к загниванию подлинной науки. Но зато с такими деятелями можно делать решительно всё — они весьма понятливы. Такой член-корреспондент вполне подобен зайцу, который до конца своих дней бежит в упряжке за морковкой, маячащей перед ним на шесте…»

Добавлю, что доктора наук, рвущиеся в члены-корреспонденты, подобны таким зайцам в не меньшей степени. Хоть и естественно, что академик продвигает своего ученика или преемника, подобный конфликт интересов приводит к управляемости ученых, вредной для науки и страны. И обыватель вправе говорить, что хоть Академия наук и называется российской, печется она прежде всего о личных интересах академиков и их кланов.

Выборы, выборы

Перед выборами-2016 некоторое беспокойство внесла публикация библиометрических данных кандидатов на сайте Indicator.ru. Хотя по понятным причинам отношение к этому было разным, думалось, что наконец-то будет сделана попытка поставить выполнение требования Устава на рельсы объективности. Вспомнилось, что еще в 2008 году академик В. Л. Гинзбург сетовал на отсутствие данных о цитируемости кандидатов до голосования.

Когда были объявлены итоги, в них трудно было поверить. Неоднократно обсуждался казус всемирно известных ученых С. К. Смирнова (отделение математики), Р. З. Валиева (секция наук о материалах), А. В. Кабанова (отделение химии), которые не избирались несколько раз. Зато прошло рекордное число «деток» и «зятьев», особенно по отделению медицинских наук, которому под давлением СМИ даже пришлось оправдываться публично. А как объяснить, что академиками стали и директор, и генеральный директор научно-исследовательского института, один из которых не так давно работал гендиректором крупного автозавода? Интересно, какие у него труды первостепенного научного значения?

Печально также, что по некоторым отделениям на «молодежные» вакансии прошли слабые кандидаты (это активно обсуждалось на форумах). В российской реальности на члена-корреспондента РАН смотрят как на лидера науки. Такой уж у них статус в глазах общества. Лидер должен иметь известные публикации, свою группу, преподавать, иметь способных учеников, быть общественно активным. И если сегодня человек имеет только хорошие результаты, то давайте примем его в следующий раз, когда он всем этим обзаведется, созреет и возмужает.

После этих выборов стало ясно, что наивно надеяться, что Академия изменится. Скорее, наоборот, ситуация будет усугубляться. Может быть, надо обновить существующую РАН, омолодить ее, влить новую кровь?

Профессора РАН

Еще в 2012 году один из академиков предложил радикально демократизировать академическую жизнь введением института профессоров РАН и допуском профессоров РАН к участию в выборах членов РАН. Я бы горячо поддержал такую реформу, так как считаю, что давно пора перейти от выборов себе подобных к выборам по Уставу — тех, кто «обогатил науку трудами первостепенного значения».

Реализовать такой порядок можно было бы, если строить корпус профессоров РАН на основе научных советов РАН. Научные советы худо-бедно, но работали, и обсуждались на них научные проблемы. Тогда можно было бы выбирать членов-корреспондентов РАН на научных советах, а не на секциях отделений, как сейчас.

В 2013 году В. Е. Фортов включил создание института профессоров РАН в свою предвыборную программу, и в конце 2015 года было принято Положение о профессорах РАН. Однако же Положение за это время сделало кульбит: профессоров РАН выбирают не профессора или доктора, а те же академики. И отвечать выбранные профессора РАН за свои действия будут, конечно же, не перед научной общественностью, которую обмануть труднее, а перед теми академиками и директорами, кто их выбрал. Не шаг вперед, а шаг назад.

Когда по горячим следам писалась заметка «Шаг назад, голову в песок», еще не было известно, кого выбрали, и я осторожно выразил надежду, что не будет среди профессоров слишком много «детей и племянников». Как в воду глядел: тот самый радикальный реформатор провел в профессора РАН по одному отделению сына, а по другому — дочку. Не желая показаться злобным очернителем, я заглянул в Web of Science: вдруг это выдающиеся ученые, имеющие многочисленные труды в престижных международных журналах. Увы. У дочки оказалось 7 индексированных трудов, а у сына — всего 4. И цитируются они в сумме 51 раз. Даже простого доктора наук такие цифры как-то не очень красят.

Что менять в РАН?

Увы, авторитет РАН как корпуса членов РАН падает не только в глазах властей, но и в глазах общества. Чтобы его восстановить, надо начать с изменения Положения о выборах в РАН, что потянет за собой и изменение Устава РАН. Что же нужно менять? Начнем с самого очевидного.

Нынешний формат выборов, когда членов РАН выбирают члены РАН, себя изжил и, более того, дискредитировал Академию. Решать, есть ли у кандидатов «научные труды первостепенного значения», должны компетентные научные советы, составленные из действующих ученых, не обязательно членов РАН, и представляющие также вузовскую и отраслевую науку. Именно о таких выборах писал Д. И. Менделеев!

Сейчас такие советы есть в РАН по многим областям наук, но после реформы РАН они еле дышат. Их составы надо обновить и передать им функции первичных выборных органов вместо секций в отделениях РАН. Структура научных советов должна соответствовать современной структуре научного знания.

В состав научных советов должны входить активные ученые, имеющие международное признание. Председатель, ведущий выборы, не должен быть членом РАН. При избрании кроме имени избранного кандидата необходимо утверждать и список «трудов первостепенного значения» (для членов-корреспондентов — список «выдающихся трудов»), которыми он или она обогатили науку.

Официальное сообщение об избрании членов РАН должно содержать формулировки тех первостепенных или выдающихся результатов, за которые кандидат был избран. Избранные утверждаются, как и раньше, собраниями отделений, а затем общим собранием РАН. Выдвижение кандидатов осуществляется, как и раньше, учеными и научно-техническими советами научно-образовательных организаций и членами РАН.

Число вакансий должно соответствовать числу естественно выбывших членов РАН, а их распределение по областям наук — структуре мирового научного знания, определяемой, например, по структуре мирового массива публикаций. Незаполненные вакансии не исчезают, а остаются для следующих выборов, распределение вакансий по областям наук пересматривается раз в несколько лет.

Для принятия вышеперечисленных мер нужна политическая воля руководства РАН и руководства страны. Отдельно должен быть решен вопрос о государственных стипендиях членам РАН. Вслед за Д. И. Менделеевым, Д. И. Дьяконовым и другими считаю, что их нужно отменить. Это не значит, что автор призывает отнять деньги у коллег. Просто нужно считать эти деньги не стипендией, не жалованием и, тем более, не пенсией, а грантом. И получение этого гранта, как и ежегодная приемка отчетов по нему, должны опираться на независимую научную экспертизу, опыт организации которой в стране уже есть.

Выборы и экспертиза

Важно еще понять и признать, что процедура выборов в РАН (да и не только в РАН, а в любой научный орган или на научную должность) — это прежде всего экспертиза, направленная на отбор достойных кандидатов среди всех заявленных. И, как в каждой экспертизе, в ней должны быть приняты меры против конфликта интересов.

В России сейчас качество научной экспертизы постепенно повышается за счет накопления опыта организации конкурсов научными фондами, конкурсов мегагрантов и др. Пора уже подумать и о качественной экспертизе при выборах членов РАН. Главное условие отсутствия конфликта интересов: принимать решение не должен тот, кто заинтересован в его результатах. Возможно ли такое на выборах членов РАН? Многие считают, что нет. К примеру, известно, что некоторые члены РАН с подозрением относятся к тем, кто работает за рубежом (кстати, за рубежом работают все трое упомянутых выше не избранных в академики). Конечно, недооценка роли диаспоры ослабляет Академию. Говорят, что роль диаспоры в РАН может повыситься при введении системы электронного голосования (ее отсутствие — это, конечно, анахронизм!). Но может ли электронная система изменить отношения между людьми?
Альтернативы: созвездие академий?

Перечисленные выше меры, даже если они будут введены немедленно, дадут заметный эффект и оздоровление Академии очень нескоро. Предстоящие в марте 2017 года выборы президента и Президиума РАН вряд ли что-то изменят. Это видно по тому, как идет подготовка к ним: предлагаемые изменения в Уставе малозначимы, действующий состав Президиума РАН решительно поддержал действующего президента РАН. Понятно, что, стремясь к сохранению своего статуса, 2000 членов РАН горой встанут за человека, добившегося удвоения их «жалованья». Можно ли что-то сделать уже сейчас, чтобы страна не оставалась без авторитетного научного сообщества? Может быть, нужно создать другую Академию наук, которая была бы подлинно российской, а не защищала интересы академиков и их кланов?

Мне кажется, нужно активнее формировать независимые научные экспертные сообщества. Таковые создавались и раньше, создаются и сейчас, правда, либо стихийно, либо для достижения каких-то более узких целей. Среди них много сомнительных в научном отношении академий и обществ, но есть и достойные примеры.

Один из достойных — Корпус экспертов (КЭ). В него включают тех, чье имя было названо достаточным количеством квалифицированных людей. В списке КЭ уже более 8000 специалистов, поэтому среди них можно провести дополнительный отбор в соответствии с дополнительными критериями (например, наличием выдающихся научных трудов) и выборы.

Другой пример — сообщество победителей серьезных научных конкурсов, например конкурсов мегагрантов. Ведь если человек победил в крупном научном конкурсе с серьезной экспертизой, то он уже воспринимается как выдающийся ученый. Победителей-мегагрантников интервьюируют журналисты, к ним прислушиваются ректоры и директора, с ними советуется руководство страны и т.д. Важно, что при отборе и членов КЭ, и победителей конкурсов мегагрантов конфликт интересов практически отсутствует (хотя полностью исключить поддержку «по знакомству», по-видимому, невозможно).

Найдет ли научная общественность страны в себе силы добиться того, о чем мечтал Дмитрий Иванович Менделеев, писавший: «Академия наук прежде всего есть центральное ученое общество России, то есть место высшей ученой деятельности в России»?

А может быть, прав Фёдор Михайлович Достоевский: нужно самоорганизоваться и создавать новую Вольную Академию Наук? Только вот как бы не создать еще одну общественную Академию , ненужную, пожалуй, никому, кроме своих членов… Можно ли при реформировании РАН опираться на научные советы РАН, или нужно создавать новую сеть экспертных групп, покажет лишь время и широкая дискуссия. Я был бы рад, если бы эта статья такую дискуссию инициировала. В любом случае для российской науки лучше, если решать вопросы реформирования РАН доверят самим ученым, а не тем, кто пытается повысить качество научных исследований, увеличивая количество отчетных данных, и командовать наукой, мало что в ней понимая.

Александр Фрадков

Соболь – это не только ценный мех… Соболь – это целый «русский мир», зеркало нашей истории. Ведь когда мы говорим о русских мехах, то неизменно имеем в виду этого знаменитого на весь мир зверька, ставшего некогда для наших правителей важнейшим источником пополнения государственной казны. Спрос на соболиные меха возник в  Европе за много веков до того, как в Сибири нашли нефть и газ. И спрос этот был серьезный и основательный, поэтому по сию пору «русский мех» ассоциируется на Западе не иначе, как с соболями. Не будь соболя, и Сибирь была бы, пожалуй, менее интересна первым русским колонистам.

История соболиного промысла содержит как драматические, так и оптимистические страницы, показывающие, что человек способен исправлять свои ошибки, вмешиваясь в живую природу.

С соболем русские познакомились давно. Когда-то этот зверек обитал в бассейне Печоры, Двины, в Предуралье. Но наши охотники быстро его оттуда выбили. Начиная с рубежа X-XI веков новгородские ушкуйники стали ходить за Урал, добывая соболя в сибирских краях. Еще за пятьсот лет до Ермака новгородцы уже плавали по Оби, доходили и до Енисея. Со временем соболиный промысел все более и более отдалялся на восток. И после прихода Ермака, когда Сибирь официально вошла в состав России, пошел просто вал промышленников и служилых людей, нацеленных на добывание ценной пушнины. Все аборигенное население Сибири власти обложили ясаком, налогом соболями – десять шкурок с каждого мужчины.

Столь невероятный по масштабам промысел привел к тому, что к петровским временам заготовки мехов практически полностью упали из-за резкого сокращения популяции. Зверь был выбит подчистую. Со всей Сибири в казну поступало уже максимум 20 – 40 тысяч шкурок, что было в десять раз меньше в сравнении с эпохой Ивана Грозного. Ситуация усугублялась лесными пожарами и вырубкой лесов. Соболь затаился только в самых глухих местах, откуда добывать его в прежних количествах было невозможно. Примерно в середине XIX века русские ученые с грустью  констатировали, что соболь с промысловой точки зрения уже не имеет никакого значения.

Чтобы хоть как-то восстановить популяцию  столь ценного пушного зверька, незадолго до революции был подписан указ о создании возле озера Байкал Баргузинского заповедника, где в свое время добывали самых дорогих соболей, и где еще сохранилось небольшое количество особей. Фактически, это был первый заповедник нашей страны, прозванный соболиным. После окончания гражданской войны он вполне нормально начал функционировать. Благодаря таким мерам популяция соболя понемногу стала восстанавливаться.

Отметим, что новая власть положительно восприняла этот опыт. В 1920-е годы государство особо нуждалось в валютных поступлениях, а Европа и Америка в ту пору буквально переживали меховой бум. В силу высокого спроса на меха стоили они очень дорого. В силу чего советским правительством было принято решение развивать промышленное звероводство и параллельно восстанавливать традиционный пушной промысел. Соболь, естественно, оказался в центре внимания правительства.

В 1935 году охота на соболя была полностью запрещена. Как раз в те годы опытные звероводы предложили идею расселения этого зверька. Война, естественно, прервала реализацию данной программы, однако после войны она возобновилась, поскольку важность для государства «пушного ресурса» возросла еще больше из-за необходимости увеличить валютные поступления. Начался активный отлов соболей – сначала в Баргузинском заповеднике, а дальше дело дошло и до самого Амура и камчатских соболей. Было отловлено где-то около 20 тысяч особей – самцов и самок. Естественно, для этого учеными была разработана целая методика. Соболей развозили почти по всей стране – в те места, которые когда-то были хорошими соболиными угодьями. Таких точек было около сотни. Результаты не заставили себя ждать. Примерно к 1970-м годам ареал соболя был фактически восстановлен на допетровском уровне. В некоторых местах плотность популяции оказалась настолько высокой, что даже  потребовала профилактического отстрела.

По оценкам ученых, численность соболя составляет теперь примерно 1,5 миллиона особей. Это вполне приемлемый уровень, позволяющий вести активный промысел. В настоящее время, по словам заместителя директора по общим вопросам Института цитологии и генетики СО РАН Сергея Вепрева, из тайги ежегодно изымается по 500 – 600 тысяч зверьков, что соответствует промышленным масштабам. И судя по всему, это не отражается на численности популяции. То есть, пока повода для тревоги нет, считает Сергей Вепрев. Популяция «держится», причем во всех местах.

Интересно, что совсем недавно был принят закон, запрещающий вывоз живого зверя за пределы Российской Федерации. Тем самым государство сделало соболя нашим национальным достоянием. С точки зрения ученых, это очень правильное решение.

Понятно, что наши ученые-генетики проявляют пристальный интерес к этому зверьку, планируя работы по его одомашниванию. Промышленная доместикация, естественно, уже проводилась. Но в ИЦиГ СО РАН хотят продвинуться дальше, опираясь на тот опыт, который был когда-то получен в этом институте при одомашнивании лис и норок.  Поставленная задача – сделать соболя по-настоящему ручным зверьком. О результатах говорить пока рано, уточняет Сергей Вепрев, тем более что работа в указанном направлении началась совсем недавно. Сейчас на звероферме Института живут два десятка соболей, отловленных на Алтае. И основные исследования еще впереди, причем ведутся они исключительно по инициативе самих ученых, воспринимающих соболя именно как  наше национальное достояние, требующее к себе повышенного внимания.

Помимо наблюдений за живыми зверьками ученые-генетики внимательно изучают и шкурки, поступающие на рынок. Соболь как вид хорош тем, что дает массу вариаций по окрасу, качеству меха и размерам. В этой связи есть даже задумка вывести породу с необычной расцветкой. Уже встречаются серо-голубые, золотистые и крапчатые шкурки. Изучение таких вариаций интересно как с теоретической, так и с практической точки зрения. Ведь если найти чрезвычайно редкий, необычный и при том очень красивый окрас, то это будет иметь еще и дополнительную коммерческую ценность в плане развития промышленного звероводства. Иначе говоря, ученые вполне допускают искусственное создание некоего «пушного раритета».

Подчеркну, что эта работа пока что ведется исключительно на творческом энтузиазме. Для ученых-энтузиастов соболь является не просто символом Сибири – для них он символ многовековой русской истории. И в любом случае их работа не пройдет даром, поскольку, отмечает Сергей Вепрев, в первую очередь ставится задача сохранить генофонд алтайской популяции, в которой отмечается огромное разнообразие соболей. В свое время туда выпускали баргузинского, бурятского и амурского соболя. Поэтому теперь там возник некий «смешанный тип», очень интересный как раз для генетиков. К слову, в настоящее время сибирские ученые вместе со своими московскими коллегами пытаются создать генетическую карту соболей для всей территории страны.

Понятно, что на одном энтузиазме весь объем научных работ проделать невозможно. Нужна финансовая поддержка. А с этим пока дела обстоят не очень, поскольку в планах государства такая задача пока что не значится.

Олег Носков

Ученые из Института цитологии и генетики (ИЦиГ) СО РАН создают компьютерную модель препарата для лечения бокового амиотрофического склероза (БАС), сообщил ТАСС заведующий лабораторией компьютерной протеомики ИЦиГ Владимир Иванисенко. По его словам, проект реализуется при поддержке гранта Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ).

"Наша лаборатория в рамках гранта РФФИ будет заниматься компьютерным дизайном потенциальных лекарственных препаратов для лечения БАС. Пока лекарств от этого заболевания нет, оно неизлечимо, но работы ведутся", - сказал Иванисенко, отметив, что проект реализуется совместно с индийскими коллегами, они будут проводить экспериментальные исследования.

По его словам, лаборатория уже создала универсальные математические методы для выявления мишеней в генетических сетях, моделирующих заболевания, и конструирования химической модели потенциального лекарственного препарата. Компьютерный дизайн лекарств подразумевает их дальнейший синтез и проверку. Соединения, синтезированные учеными из ИЦиГ, успешно прошли испытания на клетках животных в рамках совместного проекта с Германией.

Грант РФФИ выдан российским исследователям в 2017 году сроком на три года, общий объем финансирования - 2,4 млн рублей.

Анастасия Аникина