В Советском Союзе огромные посевные площади были выделены для производства хлопчатника, предназначенного, прежде всего, для получения целлюлозы. Это было во всех смыслах стратегическое сырье. Целлюлоза шла на производство бумаги, красок, клея, строительных материалов и пороха для оборонной промышленности.

После распада СССР Россия оказалась отрезанной от данного стратегического сырья. В качестве возможной альтернативы ему был предложен мискантус. Эта растение найденное в ходе организованных академиком Владимиром Шумным экспедиционных работ на Дальнем Востоке, очень продуктивно в плане прироста биомассы. И почти 50 % этой биомассы составляет как раз целлюлоза.

Но мискантус – растение теплолюбивое, и в диком виде произрастает в тропической, субтропической и теплоумеренной зонах Азии, Африки и Австралии. На вопрос, сохраняются ли ценные хозяйственные качества мискантуса в российских условиях – предстояло ответить ученым.

На протяжении нескольких лет изучением мискантуса занималась группа сотрудников Института цитологии и генетики СО РАН под руководством зам. директора института по научной работе к.б.н. Сергея Пельтека. В частности, был изучен путь, по которому протекает фотосинтез в клетках этого растения и оценена его интенсивность.

– Есть несколько путей протекания фотосинтеза, - рассказал один из участников группы, м.н.с. лаборатории молекулярной биотехнологии Алексей Розанов. – C₃-фотосинтез  распространен преимущественно среди растений умеренного климата. C₄-фотосинтез – более продуктивен, но он распространен среди растений, произрастающих в жарком засушливом климате (кукуруза, сорго, сахарный тростник). Изучение и поиск растений, способных давать значительные количества биомассы в условиях высоких широт и холодного вегетационного периода, позволит использовать значительные маргинальные земли, не используемые в настоящее время в виду недостаточной  эффективности ведения на них традиционного земледелия.  Наиболее часто используемый в практике для получения биомассы  M. × giganteus не может эффективно культивироваться в холодном климате, но существуют другие сорта, способные к росту в условиях холодного климата. Урожайность плантаций мискантуса в условиях умеренного климата зависит от эффективности аккумуляции солнечной энергии при низкой температуре вегетационного периода.

Мискантус, в отличие от таких С4 растений как кукуруза и сахарный тростник, сохраняет способность к высокопродуктивному фотосинтезу в условиях короткого и холодного вегетационного периода. Нашей задачей было определить, способны ли сорта мискантуса, произрастающие на территории Сибири и Дальнего Востока (включая выведенный нашими сотрудниками сорт Сорановский) к C₄-фотосинтезу.

Выделив и изучив белок, который отвечает за протекание фотосинтеза у мискантуса, ученые доказали, что ему свойственен метаболизм типа C₄, а значит, эта культура может быть интересна российским сельхозпроизводителям, так как способна давать хороший урожай и в наших непростых погодных условиях.

Создание Федерального исследовательского центра (под руководством академика Николая Колчанова) позволило вместе с селекционерами СибНИИРС (филиала ИЦиГ СО РАН) на протяжении нескольких лет не только на практике подтвердить пригодность этой культуры к новосибирскому климату, но и отработать агроприемы его посадки, выращивания и сбора урожая. Его главные качества:

 – высокая урожайность при минимальных затратах на возделывание (возможность получать до 15 т сухой массы в течение 15–20 лет после однократных затрат на его посадку);

– способность расти на почвах, непригодных для традиционного земледелия;

– хорошее соотношение содержания целлюлозы и лигнина.

Работа с мискантусом принесла не только прикладные, но и научные результаты.

– Нам удалось продвинуться вперед в понимании молекулярных механизмов фотосинтеза, – отмечает руководитель проекта Сергей Пельтек. – Полученные результаты не только стали основой для научных статей, опубликованных в высокорейтинговых международных журналах, они открыли перспективу для дальнейшей работы. Кроме того, для решения поставленной задачи по адаптации мискантуса к сибирским условиям, мы создали определенный цикл технологий, систему, которая позволяет определять белок, отвечающий за путь фотосинтеза. Этот метод, после некоторой доработки, может использоваться для оценки перспективности использования в российских условиях других, новых для традиционного сельского хозяйства, видов растений. Особенно это важно в отношении гибридов, при выведении которых участвовали растения, имеющие разные типы путей фотосинтеза. А таких гибридных сортов растений с каждым годом появляется все больше.

Пресс-служба ФИЦ «ИЦиГ СО РАН»

На вопросы про Меморандум «О лженаучности гомеопатии» отвечает Александр Сергеев — редактор сайта Комиссии по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований при Президиуме РАН, модератор группы поддержки Комиссии в «Фейсбуке», член этой Комиссии. Беседу вел Максим Борисов.

— Какие цели ставила перед собой Комиссия по борьбе с лженаукой, вы­пуская Меморандум?

— Прежде всего мы хотели преду­предить людей, уберечь их от неразум­ных шагов, особенно когда речь идет о быстро прогрессирующих заболева­ниях. Второй нашей задачей было сти­мулировать государственные органы на корректировку существующих ре­гуляций. Им самим бывает трудно ре­шиться на пересмотр собственных пра­вил. Нужен сигнал, повод к тому, чтобы начать действовать. Наконец, третье: мы должны были создать хоть какой-то инструмент юридической защиты для тех ученых и журналистов, кото­рые публично выступают с критикой гомеопатии. Недавно гомеопаты подавали в суд на журнал «Вокруг све­та». И хотя журнал выиграл дело, дру­гие СМИ получили тревожный сигнал. Ведь не у всех есть хорошие юристы. Теперь, критикуя гомеопатию, можно ссылаться на официальный документ.

— Ожидали ли столь бурной реакции?

— Внимания меморандуму уделили гораздо больше, чем мы ожидали. Но ожидания все-таки были, потому что была хорошая реакция на первый ме­морандум — о дерматоглифике, кото­рый вообще практически не пиарился. Мы исходили из того, что единствен­ный серьезный ресурс Комиссии — это ее репутация, ее бренд. Что бы там ни говорили скептики, репутация у Комис­сии очень серьезная. Именно благо­даря ей Комиссия добилась того, что ее слова были услышаны.

В то же время мы прекрасно пони­маем, что, выступив по этой, как ока­залось, очень важной для людей теме, мы потратили часть своего репутаци­онного ресурса. Не потеряли, а именно осознанно потратили. И это оказалось правильным решением. Наша пози­ция была представлена и обсуждалась во всех крупных СМИ, на всех основ­ных телеканалах.

Мы сейчас, конеч­но, внимательно следим за откликами, как позитивными, так и негативными. По возможности реагируем на них. Но главная наша задача была в том, чтобы громко и публично обозначить научную позицию по вопросу гомео­патии, и эту свою миссию мы в пер­вом приближении выполнили. Даль­ше предстоит работать специалистам, мы постараемся, чтобы они участво­вали в той комиссии, которую пообе­щал создать Минздрав, и т. п.

— Как вообще появилась идея вы­пускать меморандумы?

— Идея меморандумов возникла осенью 2015 года. Она пришла мне в голову в ходе обсуждений в Комис­сии, когда появилось ощущение, что со времен борьбы с Петриком у нас не было достаточно ярких, заметных результатов. Деятельность Комиссии фактически ограничивалась интервью в СМИ, нашими бюллетенями «В за­щиту науки» и ответами на эпизоди­ческие запросы из госорганов. Нужен был какой-то новый эффективный формат коммуникации с обществом. И вот появилась идея: выпускать от имени Комиссии констатирующие до­кументы по общественно значимым вопросам, касающимся разграниче­ния науки и лженауки. Фиксировать в этих документах состояние научно­го консенсуса и обозначать соответ­ствующие ему разумные стратегии действия. У Комиссии нет никаких ис­полнительных полномочий, она пред­ставляет собой научно-консультатив­ный орган при Президиуме РАН. И в этом статусе мы просто сообщаем о положении дел в науке в отношении вопросов, по которым в обществе рас­пространены заблуждения. Естествен­но, со всеми необходимыми ссылками. Само такое сообщение уже является социально значимым действием.

— Почему выбор пал именно на го­меопатию?

— Изначально обсуждалось достаточ­но много тем, но гомеопатия с самого начала была в их числе. Дело в том, что за последнее десятилетие в российской лженауке произошло важное измене­ние. Если на рубеже веков в ней доми­нировали разные глобальные проек­ты, претендующие на распил больших сумм из государственного бюджета, то теперь акцент сместился на медицин­скую лженауку, ориентированную на от­носительно честные способы изъятия денег у населения. И в первую очередь это псевдомедицинские услуги и пре­параты. Среди них гомеопатия — одно из самых заметных направлений. Это давно существующая и хорошо усто­явшаяся лженаука. По ней накоплен огромный массив критических науч­ных данных. Однако данные эти не­достаточно известны широкой публи­ке. Поэтому многие даже не слышали о лженаучности гомеопатии и дума­ют, будто это обычная медицина. Это как раз в ней и опасно. Есть, конечно, и другие очень вредные направления, например антипрививочное движение, ВИЧ-диссидентство, различные псев­домедицинские приборы. Им мы тоже будем уделять внимание. А еще выбор гомеопатии был во многом связан с готовностью экспертов участвовать в разработке первых меморандумов. Тут сразу несколько специалистов отклик­нулись: да, гомеопатия достала, про нее мы готовы писать.

— В чем заключалась поддержка со стороны фонда «Эволюция»?

— Когда идея появилась, я сначала обсудил ее в Комиссии. Ее, например, одобрил Владимир Сурдин. Председа­тель Комиссии академик Александров тоже поддержал. Потом она обсужда­лась на конференции по лженауке, ко­торая была на журфаке МГУ в конце 2015 года, и там несколько человек из научно-просветительского сообщества, в частности Александр Панчин, предло­жили рассказать об этом совету фон­да «Эволюция» — из того расчета, что он поддержит это начинание. Там к за­тее отнеслись с большим интересом и буквально через несколько дней наш­ли возможности для поддержки, пусть и достаточно скромной. Но я и сам не думал, что там будет много работы. Ме­морандумы виделись как небольшие научно-популярные статьи, написан­ные двумя соавторами — экспертом-ученым и научным журналистом, вы­ступающим скорее в роли редактора и, может быть, немного пиарщика. Они вдвоем делают такую статью и выпу­скают ее под эгидой Комиссии. Такова была задумка, но когда дело дошло до практики, то выяснилось, что темы го­раздо сложнее, чем предполагалось, а работать над ними готовы многочис­ленные эксперты.

По Меморандуму о дерматоглифиче­ском тестировании, который вышел пер­вым, большую часть работы выполнили два основных эксперта — Александр Панчин и Никита Хромов-Борисов, но участвовали еще десятка полтора авто­ров, которые что-то доделывали, уточняли, проверяли... Вклад «Эволюции» — небольшой грант в 25 тыс. руб., который фактически не оплачивал работу, а ско­рее покрывал некоторые затраты. Ну, а в Меморандуме по гомеопатии рабо­та оказалась настолько большой, что грантом ее уже было не покрыть. До­статочно сказать, что только в рассыл­ке экспертной группы за время рабо­ты прошло около тысячи писем. Еще несколько сотен было в рассылке Ко­миссии, где Меморандум обсуждали на заключительных стадиях. Причем экс­перты были настолько воодушевлены задачей, что и не спрашивали ни о ка­кой оплате. Обсудив это с фондом «Эво­люция», мы решили отказаться от соб­ственно гранта. Зато фонд взял на себя хлопоты с распространением инфор­мации. Таким образом, все эксперты и авторы меморандума работали как во­лонтеры, а фонд «Эволюция» обеспечил организационную поддержку и пиар, чтобы дело имело резонанс. И тут, надо отдать должное, работа была выполне­на суперпрофессионально.

— Не смущает, что выявилось столь большое количество активных противников?

— Мы этого ожидали.

Гомеопатия — это серьезный бизнес, миллиарды ру­блей. На гомеопатические препараты в аптеках приходится около 1% всего фармакологического рынка России. Это немного меньше 10 млрд руб., но есть еще рынок гомеопатических услуг, т. е. прием у гомеопатов, а еще образова­ние в этой области. По некоторым дан­ным гомеопатов в стране десятки тысяч. И, конечно, у гомеопатии есть привер­женцы среди пациентов. Ясно, что мы затронули интересы большого коли­чества людей, поэтому могли ожидать, что будет серьезная негативная реак­ция, но есть и не менее серьезная по­зитивная реакция.

То, как они соотно­сятся в публичном пространстве, еще ничто не говорит о том, что мы правы или неправы, потому что этот вопрос решается не большинством голосов, а по объективным научным критериям. И вот по ним гомеопатия наукой не является. Если бы она существовала в том же формате, в котором существуют маги, гадалки, астрологи, экстрасенсы, то, может быть, она и не была бы у нас на первом месте по объявлению лже­наукой. Но она очень похожа на науку и всё время выдается за научно обо­снованную деятельность. В этом смыс­ле она именно лженаука, а не просто какое-то ненаучное заблуждение или религиозное верование. Она выдает себя за науку и хочет пользоваться ре­путацией объективно значимого мето­да, что не соответствует действительно­сти. Мы об этом проинформировали, в этом основной смысл Меморандума.

— В прессе звучали утверждения, будто Меморандум выпущен с нарушени­ем правил и не отражает мнения РАН...

— Да, это слова академика С. И. Колес­никова. Он был кооптирован в члены РАН в 2013 году при слиянии с РАМН, а в прошлом году добавлен в список Комиссии по борьбе с лженаукой. Од­нако на связь с Комиссией он не выхо­дил и в ее работе не участвовал. После публикации Меморандума по гомео­патии он неожиданно выступил с его критикой в «Медицинской газете», не попытавшись даже связаться с пред­седателем Комиссии. Шаг, согласитесь, довольно странный.

С. И. Колесников попытался оспорить процедурную сторону Меморандума, ссылаясь на то, что текст с ним лично не согласовывался и не принимался голосованием на заседании Комиси­ии. Это недоразумение. В Положении о Комиссии РАН по борьбе с лженаукой предус­мотрено, что заседания с голосования­ми нужны только для принятия решений Комиссии (пп. 4.1.1. и 4.3). Но меморан­думы — это не решения, а публикации. Их готовят экспертные группы, созда­ваемые в соответствии с п. 4.1.2 Поло­жения, и одобряет председатель Комис­сии. Мандат на подобную деятельность предусмотрен п. 3.3 Положения. Таким образом, Меморандум подготовлен и выпущен в полном соответствии с По­ложением. А вот чтобы его дезавуи­ровать, пожалуй, действительно надо проводить заседание с голосованием.

Другое дело, что не совсем коррек­тно называть Меморандум «мнени­ем РАН», хотя бы потому, что такое по­нятие вообще не определено. Ведь в РАН нет общеобязательных мнений, а носители лженаучных представлений есть, как и в любом достаточно круп­ном сообществе.

— Но на сторону гомеопатов встали ведь и многие либерально настроенные и весьма образованные люди...

— Это самый неожиданный для меня лично факт, связанный со всей этой исто­рией. Сейчас ведь очень многие вопро­сы, которые, по сути, являются научны­ми, фактическими, чрезвычайно сильно искажены политическими мотивами. В результате научные вопросы стано­вятся заложниками политических пред­почтений, а научная объективность то­нет в политической полемике. Так вот, меня очень порадовало, что в вопросе гомеопатии политический мотив поч­ти не звучал. Оказалось, что гомеопа­тия не является чьей-то политической фишкой. Оба лагеря — и либералы, и го­сударственники — раскололись по дан­ному вопросу, потому что он оказался совершенно не политическим. У гоме­опатии могут быть какие-то лоббисты, какие-то коррупционеры, могут быть ис­кренне верящие в гомеопатию люди и откровенные жулики... Но ни «за», ни «против» гомеопатии никак не поддер­жаны политически, и этохорошо. Зна­чит, этот вопрос может обсуждаться на уровне науки и общественной дискус­сии без политических деформаций, что встречается у нас далеко не часто. А то, что раскололись лагеря, — ну что же де­лать! Мы в Комиссии исходим из того, что наши критерии и ценности связаны с наукой, а не с политической поддерж­кой того или иного лагеря. Даже если я лично симпатизирую некоторым поли­тическим силам, я не стану поддержи­вать их представителей, когда они вы­ступают в пользу какой-либо лженауки.

И всё же есть один политический мо­тив или, точнее, наблюдение, о котором нельзя не сказать. Ряд людей, даже не относящих себя к сторонникам гоме­опатии, резко критически воспринял саму идею публичного объявления ее лженаучности. Обычно это выражают словами: «Вы поставили гомеопатию в один ряд с генетикой и кибернети­кой». Причем разные люди вкладыва­ют в эти слова совсем разный смысл. Одни имеют в виду, что гомеопатия — такая же гонимая наука, как и гене­тика. Другие, напротив, намекают, что мы зря создаем ей образ гонимой на­уки. Третьим безразлично, что там с го­меопатией, но само слово «лженаука» кажется им принадлежащим к лекси­кону сталинских палачей. В целом вся эта сложная реакция похожа на свое­го рода коллективный стокгольмский синдром по отношению к образу ре­прессивного государства. Эту психоло­гию надо преодолевать, поскольку она уводит нас от реальности в сторону фо­бий. Лженауки реально существуют, и их список хорошо известен. Гомеопа­тия — одна из них. И то, что генетику с кибернетикой по чисто политическим мотивам клеймили буржуазными лже­науками, ничего в этом не меняет. Не надо бояться называть черное черным, даже если кого-то в свое время нео­правданно очерняли.

Мы вновь поднимаем самую болезненную для российской науки тему – проблему внедрения инновационных разработок. Как мы знаем, эта тема стала особенно бурно обсуждаться после инициирования так называемой реформы РАН. Казалось бы, проблему разобрали со всех сторон, всё разъяснили и всё показали. Однако объективные обстоятельства вынуждают обращаться к ней снова и снова.

Нельзя сказать, что разговоры о внедрении разработок оказались совершенно бесплодными. За три года всё-таки удалось избавиться от некоторых иллюзий и бесплодных надежд. Во всяком случае, когда-то многим из нас казалось, что проблема упирается в недостаток информации относительно работы ученых. Кто-то бы уверен, будто достаточно провести по лабораториям больших руководителей, показать им эти самые разработки, и сотрудничество по вопросам внедрения не заставит себя ждать: руководители-де вдохновятся, воодушевятся и сами поставят вопрос о внедрении. Практика же убедительно показала, что воодушевление конкретно взятого руководителя погоды совсем не делает, ибо его сугубо личная эмоциональная реакция на увиденное и услышанное никак не диктует ему каких-то конкретных задач по службе.

На мой взгляд, наша академическая общественность в какой-то мере сохраняет инерцию тех времен, когда разработка, сделанная в рамках решения конкретной государственной задачи (это принципиально важно) переходила из лаборатории в отраслевой институт, а дальше проторенными путями оказывалась на производстве. Но с ликвидацией отраслевых институтов эту схему грубо поломали, и нет никаких оснований полагать, что она будет восстановлена. Некоторые руководители академических институтов уже отчетливо осознали, что действовать придется в чисто рыночных условиях, а значит, необходимо использовать соответствующие инструменты, не дожидаясь внимания со стороны больших начальников. Это внимание, подчеркиваю, в нынешних условиях особой роли уже не играет. И постепенно приходит осознание того, что на рынок нужно выходить не с идеями, а с готовой продукцией, точнее – с сертифицированной продукцией. Следовательно, разработчики в лице конкретного института должны будут взять на себе дополнительные функции, создав такой продукт не только в лабораторных, но и в производственных условиях, учитывая при этом рыночную конъюнктуру и используя все необходимые маркетинговые стратегии.

Если следовать сути сказанного, то речь должна идти не о «внедрении», а о «коммерциализации» инновационных разработок. Само понятие «внедрение» очень долго сбивало нас с толку и задавало ложные ориентиры. «Коммерциализация» же ставит всё на свои места, и ситуация становится предельно понятной.

По крайней мере, если речь не идет об инфраструктурных проектах, требующих согласования многих вопросов с государственными структурами, то можно выстраивать некие механизмы прямого взаимодействия с частным инвестором, без всяких «сердечных» обращений к представителям власти.

К примеру, Институт химии твердого тела и механохимии СО РАН имеет в своем портфеле достаточно много разработок, способных успешно выйти на потребительский рынок. Специфика работы здесь такая, что ту или иную технологию – при всей ее стратегической важности - можно легко применить на пользу простым людям. Мы уже неоднократно писали о том, что сотрудники Института активно сотрудничают с частными компаниями по чисто «гражданским» направлениям (биологически активные добавки, переработка растительных отходов, гуминовые препараты для восстановления плодородия почв, использование зол для создания строительных материалов и т. д.).

Есть еще одно примечательное в этом плане изобретение, вполне пригодное для коммерциализации. Так, примерно    пятнадцать лет назад в ИХТТМ СО РАН был разработан процесс химической металлизации синтетических волокнистых материалов, известных под торговой маркой «синтепон». Этот материал был покрыт тоненьким слоем серебра, в результате чего он приобрел новые ценные качества – электропроводность, бактерицидность и экранирующие свойства.

Полученный новый материал (названные «Ag-синтепон») в основном используется как эффективный пористый катод в специальном оборудовании, предназначенном для извлечения серебра из фоторастворов. Для этого он, собственно, и создавался. По словам директора ИХТТМ СО РАН академика Николая Ляхова, сейчас его используют десятки предприятий. Но самое интересное, что указанные выше свойства материала позволяют значительно расширить сферу его применения. В частности, были получены положительные результаты использования Ag-синтепона в ЦКБ СО РАН для элекрофореза при лечении трудно заживающих ран.

Еще одно интересное применение, о котором подробно рассказал Николай Ляхов, связано с профилактикой вирусных заболеваний. Лаборатория исследовательского центра НПО «Вектор» подтвердила значительное вирулицидное действие на вирус гриппа А вкладышей из Ag-синтепона в медицинские маски. «Оказалось, что вирус гриппа А начисто убивается», - констатирует Николай Ляхов. Как отметил ученый, для налаживания производства таких масок гигантских инвестиций не требуется, а потребность в столь надежной защите от гриппа в наши дни  просто колоссальная. Кроме того, Ag-синтепон можно использовать в качестве антимикробного слоя в воздушных фильтрах, а также для дезинфекции воды в бассейнах.

«Остается только догадываться, почему такие понятные разработки не идут дальше, почему наши инвесторы в них не вкладываются?», - задается вопросом Николай Ляхов. На его взгляд, для выхода подобной продукции на рынок необходимо создавать специальные центры, где должна происходить отработка технологии (для чего требуется наработка опытных партий с устойчивыми характеристиками, оценка верхней границы стоимости продукта, разработка регламента будущей технологии), а также осуществляться сертификация продукта. 

Последний момент принципиально важен, поскольку без сертификации ни одно медицинское учреждение его просто не примет, даже несмотря на замечательные данные лабораторных исследований.

Иными словами, просто так «принять» разработку - прямо из лаборатории на предприятие - невозможно. Нужны соответствующие печати и документы. И это, в принципе, касается любой разработки. В любом случае вам понадобится опытное производство, способное закрыть все вопросы по выпускаемой продукции (включая даже такой вопрос, как утилизация отходов).

«Сегодня, - говори Николай Ляхов, - я вижу только один выход для страны – создавать опытные производства при тех институтах, которые имеют такие разработки. И именно через это производство выводить свою продукцию на рынок». В качестве наглядного примера ученый сослался на Институт ядерной физики СО РАН, располагающий таким предприятием. Именно благодаря этому предприятию ему удается успешно поставлять свою продукцию за рубеж.

По мнению Николая Ляхова, вместо непонятного реформирования РАН, когда «технарей» начинают уже объединять с гуманитариями, было бы куда целесообразнее создавать при институтах указанные научно-производственные объединения (взамен ликвидированных когда-то отраслевых институтов).  Для этого вполне можно использовать неработающие производственные площадки, «прикрепляя» их к какому-либо профильному институту или техническому вузу. «Это увеличило бы отдачу в разы», - заметил Николай Ляхов.

Таким образом, государственная поддержка науки не должна сводиться к простой раздаче денег. Образно говоря, государство должно дать ученым «удочку», а дальше уже от самой научной организации будет зависеть, способна ли она этой «удочкой» воспользоваться. У кого есть что предложить, тот, безусловно, нормально впишется в рыночные условия. А пока что, констатируют наши ученые, деньги, выделенные якобы на «развитие науки», уходят непонятно куда, а технологии мы продолжаем покупать за границей.

Олег Носков

Уникальную технологию создания искусственных сосудов, свойства которых максимально приближены к физиологическим, разработали ученые из Института цитологии и генетики (ИЦиГ) Сибирского отделения (СО) РАН и Новосибирского государственного университета (НГУ). Разработка позволит снизить риск воспаления, тромбоза и других негативных процессов у пациентов, нуждающихся в трансплантации, сообщила пресс-служба НГУ.

"Для разработки мы использовали выстилающие кровеносные сосуды и создающие сосудистый тонус клетки, взятые из послеоперационного материала миокарда человека. Заселение сосудистых протезов этими клетками увеличит срок службы трансплантата", - приводит пресс-служба слова студентки НГУ Анны Смирновой, работающей в лаборатории эпигенетики развития ИЦиГ СО РАН.

В институте пояснили, что технология создания искусственных сосудов основана на заселении мембран из поликапролактона клетками миокарда. Синтетические материалы, применяемые в сосудистой хирургии, имеют ряд физических недостатков, а использование сосудов самого пациента часто невозможно по медицинским показаниям.

"Ученые-разработчики предполагают, что новая технология снизит риск воспаления, тромбоза и иммунопатологических процессов, которые приводят к повторному дефициту кровообращения", - говорится в сообщении.

Пока что разработка сибирских биологов прошла испытание на мышах. Эксперименты показали, что новая технология имеет ряд преимуществ перед существующими, и может использоваться для разработки заменителей сосудов малого диаметра. Разработка ведется при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований.

Результаты нового исследования сибирских и уральских ученых, опубликованные в престижном журнала Quaternary Science Reviews, показали, что отсутствующий сегодня в фауне этих регионов дикобраз населял Горный Алтай в относительно теплый период около 30–40 тысяч лет назад.

Немногочисленные находки черепов, костей и зубов ископаемого дикобраза на севере Евразии, где сегодня этот вид не обитает, были известны с конца 1980-х годов. Одним из первых обнаружил и определил их известный сибирский палеонтолог Николай Дмитриевич Оводов, который вместе с коллегами в течение 15 лет на чистом энтузиазме проводил систематические раскопки уникального палеонтологического объекта — пещеры Разбойничьей в Горном Алтае. В конце 1990-х — середине 2000-х гг. к этим немногочисленным (но оттого чрезвычайно важным) находкам добавились кости и зубы дикобраза из пещер Усть-Канская и Страшнáя на Алтае, и ряда объектов Урала: пещер Махневская Ледяная, Идрисовская, Виашерская, Палласа и Барсучий Дол. Стало ясно, что факт обитания дикобраза далеко за пределами его сегодняшнего ареала — не случайность, но если принадлежность костей и зубов этому виду не оставляла сомнений, то вопрос о возрасте находок оставался открытым до недавнего времени. 

Посредством научной кооперации российских и американских ученых в Университете Аризоны (Тусон, США) было проведено радиоуглеродное датирование зубов и костей дикобраза из пещер Разбойничья, Страшная, Усть-Канская, Махневская Ледяная и Палласа. Итогом этой работы стала недавно опубликованная статья. В работе участвовали специалисты из Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева СО РАН, Института археологии и этнографии СО РАН, Института экологии растений и животных УрО РАН, Горного института УрО РАН, Университета Аризоны.

Ученые выяснили, что присутствие дикобраза в Горном Алтае около 30 тысяч лет назад в пещере Разбойничьей и около 40 тысяч лет назад в пещере Страшной можно рассматривать как надежно установленное, — проведено прямое радиоуглеродное датирование останков этого вида с помощью ускорительного масс-спектрометра.

Дикобразы жили на Алтае в течение так называемого каргинского межстадиала — периода между двумя оледенениями. В это время в западной части Горного Алтая (район пещеры Страшной) господствовали открытые степные ландшафты, но по долинам рек и на склонах гор северной экспозиции сохранялись участки лесной растительности. В северо-западной части Алтайской горной страны, где находится пещера Разбойничья, в растительном покрове доминировали леса и луга.

В целом для дикобраза как крупного грызуна такие ландшафты были вполне подходящими для долговременного обитания. По мере приближения к эпохе максимального похолодания, которая началась около 27 тысяч лет назад, природная обстановка в Горном Алтае менялась: становилось меньше лесов; увеличивалась площадь, занятая травами и кустарниками; понижалась температура воздуха и уменьшалось количество осадков. В результате дикобраз как относительно теплолюбивый вид исчез из данного региона.

Кроме того, история заселения дикобразом Урала отличалась от алтайской. Находки данного вида известны на Урале вплоть до 60 градусов северной широты, но возраст их существенно более древний, чем в пещерах Алтая. Судя по косвенным оценкам, основанным на данных по ископаемой фауне млекопитающих и геологическим признакам, уральские дикобразы жили около 100—130 тысяч лет назад. Об этом говорит и то, что из костей на одном из объектов (пещера Палласа) не удалось получить материал для датирования, а в другом местонахождении — Махневской Ледяной пещере — возраст зуба дикобраза превысил максимальный, который определяется с помощью радиоуглеродного метода (50 тыс. лет). Природные условия отрезка 100—130 тысяч лет назад, который носит название микулинское (в Сибири — казанцевское) межледниковье, были теплее и влажнее современных, и дикобраз вполне мог обитать на Среднем Урале. По мере того как, начиная со 100 тысяч лет назад, климат становился холоднее и суше, чем в микулинское время, природная обстановка для дикобраза в этом регионе становилась неблагоприятной, и он мигрировал в более южные части Европы и Азии. Возможно, что в теплое казанцевское время дикобраз обитал также и на Алтае, на что указывает запредельная дата его зуба из Усть-Канской пещеры — более 50 тысяч лет.

Находки костей и зубов ископаемого дикобраза на Урале и Алтае являются на сегодняшний день самыми северными в мире, а останков из пещер Разбойничья и Страшная — самыми молодыми из них по возрасту. Это означает, что около 30—40 тысяч лет назад на Алтае существовал рефугиум (участок земной поверхности или Мирового океана, где вид или группа видов пережили или переживают неблагоприятный для них период геологического времени, в течение которого на больших пространствах эти формы жизни исчезали. – Прим. ред.) для дикобраза, тогда как в сопредельных регионах Сибири он не обитал. Этот феномен, который раньше выглядел как предположение (хотя отчасти и обоснованное), теперь подтвержден результатами радиоуглеродного датирования.

Стоит подчеркнуть, что дикобраз — «редкий гость» в составе ископаемых животных Сибири и Урала, и знания о времени и условиях его обитания важны для понимания процесса формирования современной фауны животных Евразии, а также для углубленного изучения процесса вымирания — полного или частичного исчезновения определенных видов животных. Так, в 2015 г. группой ученых, в которой были и некоторые участники настоящей работы, в том же журнале Quaternary Science Reviews опубликовано исследование процесса вымирания другого «экзотического» для Сибири животного — большерогого оленя (см. «НВС» от 12 марта 2015 г.). Результаты работы также были весьма неожиданными: оказалось, что олень с огромными рогами спокойно проживал в Сибири от Иртыша до Байкала еще 12 тысяч лет назад, хотя ранее почти никто из ведущих палеонтологов об этом даже не подозревал. 

Ярослав Кузьмин специально для «Науки в Сибири»

12-13 апреля 2017 года в Технопарке Новосибирского Академгородка состоится IX Сибирский форум «Индустрия Информационных Систем». Организатор — ассоциация «СибАкадемСофт». Форум проводится с 2002 года и является одной из крупнейших площадок взаимодействия ведущих российских ИТ-предприятий, объединений разработчиков, производителей программных продуктов и информационных систем, представителей органов государственной власти, муниципалитетов, госкорпораций и промышленных предприятий.

Одним из главных достижений форума СИИС организаторы считают создание Технопарка в Академгородке. В этом году ему посвящена отдельная дискуссионная панель.

«Технопарк был темой наших форумов 2002, 2005 и 2007-х годов. В 2002-м мы говорили, что он нам нужен. В 2005-м году, когда уже правительство сказало: «да, будет вам Технопарк», мы обсуждали на форуме, каким он должен быть. А в 2007-м, в преддверии стройки, у нас уже было понимание, чего мы хотим. Прошёл достаточно серьёзный период – 10 лет. Пришло время взглянуть на то, что сделано, оценить, систематизировать и выйти на новую ступень развития», — Ирина Травина, председатель оргкомитета форума СИИС-2017, президент ассоциации "СибАкадемСофт" гендиректор компании «Софтлаб-НСК».

На второй дискуссионной панели планируется обсуждать условия ведения бизнеса в ИТ сфере в России – основные барьеры и преграды развитию ИТ компаний и способы решения сложившейся ситуации.

«Мы уменьшили количество проводимых мероприятий. В 2016 году было около 18-ти различных секций, конференций и круглых столов, очень многие жаловались, что не смогли побывать везде, где интересно. Хочется послушать как можно больше, а когда одновременно в пяти местах идут достойные мероприятия, что-то важное непременно пропустишь. И мы решили делать «меньше да лучше», то есть, уменьшили количество параллельно проводимых секций, при этом усилив качество контента», — поделилась планами Ирина Травина.

Программа включает в себя секции на тему информационной безопасности, управления данными, импортозамещения. Также будут проведены конференции «Smart City», «SMM-Siberia». Пленарное заседание, как всегда, будет насыщено самыми интересными докладами, касающимися итогов отрасли за 2016 год, трендов развития.

Впервые в рамках форума СИИС будет проведён Шахматный турнир "ИТ-король", организатором которого выступает компания "Дата ИСТ". Хотите стать королём, приходите!

«Наша ассоциация считает своей задачей поддерживать такую регулярную коммуникативную площадку для ИТ-шников, которая даёт возможность рассказать о своих решениях, поговорить о проблемах развития и так далее. Главное наше достижение в том, что мы проводим её уже в девятый раз, у нас это получается: всё время растёт количество публики, всё больше и больше мы выкладываем материалов, трансляции смотрит всё больше и больше людей. Это означает, что интерес к форуму есть и он растёт», — говорит Ирина Травина.

Приглашаем и ждём всех! МЫ всегда открыты для сотрудничества и предложений!

До встречи на СИИС-2017!

Координатор проекта

Жарко Анжела 

Аспирант Института ядерной физики им. Г.И.Будкера СО РАН (ИЯФ СО РАН), выпускник Новосибирского государственного университета и Физико-математической школы при НГУ (СУНЦ НГУ) Олег Сотников выиграл стипендию Правительства РФ. Стипендия дана за успешную работу в рамках физического эксперимента на мощном высоковольтном инжекторе с энергией до 1 миллиона электронвольт для нагрева плазмы в магнитных ловушках. Эта разработка ИЯФ СО РАН является прототипом инжектора для установки американской компании Tri Alphа Energy, в которой для удержания плазмы используется конфигурация с обращенным магнитным полем.

Одна из задач в исследованиях по управляемому термоядерному синтезу – это эффективный нагрев плазмы. Например, в строящемся международном экспериментальном термоядерном реакторе ИТЭР плазма будет нагреваться до 150 миллионов градусов. Чтобы достичь такой температуры, помимо других методов, используется инжекция пучков нейтральных атомов, которые генерируются высоковольтным инжектором.

В высоковольтном инжекторе ИЯФ СО РАН отрицательные ионы водорода ускоряются до энергии 1 миллион электрон-вольт, а затем с высокой эффективностью преобразуются в пучок быстрых атомов. По величине инжектор сравним с двухэтажным зданием.

«В современных магнитных ловушках для нагрева большого объема плазмы нужна высокая энергия частиц, – объясняет доктор физико-математических наук, профессор Юрий Иванович Бельченко, – для ИТЭР, например, требуются мощные пучки с энергией инжекции от 500 киловольт до 1 МэВ. Создание инжектора такого пучка является очень сложной задачей».

Особенность ИЯФ СО РАН в том, что молодые специалисты полноправно вовлечены в решение задач института. «Олег работает в экспериментах по генерации мощного пучка отрицательных ионов водорода. Это экзотические частицы, которые при высокой энергии легко теряют «лишний» заряд, то есть становятся атомами. Он помогал нам строить источник этого пучка, а сейчас активно участвует в работе на большой экспериментальной установке. Он управляет экспериментом, наблюдает за параметрами пучка, ищет варианты их оптимизации» – прокомментировал Юрий Бельченко.

«Источником и ускорителем ионов занимается большая команда, – пояснил Олег Сотников, – я участвовал в его сборке, а сейчас моя часть работы заключается в подготовке экспериментов, их планировании и запуске ионного источника. В начале рабочего дня производится запуск основных систем: питания ВЧ разряда и высоковольтных выпрямителей. Затем постепенно увеличивается мощность, вкладываемая в плазму разряда и ток пучка, а также энергия пучка отрицательных ионов. Далее следует запланированный эксперимент – исследуются эмиссионные характеристики источника отрицательных ионов, формирование и транспортировка пучка».

Институт ядерной физики является одним из мировых лидеров в создании инжекторов. Его сотрудники построили более 50 инжекторов атомарных пучков для разных установок мира. Это ГДЛ в ИЯФ СО РАН (Новосибирск), токамак TCV (Лозанна), токамак COMPASS (Прага), Frascati Tokamak Upgrade (Фраскатти), Alcator C-Mod (Бостон) и другие.

«В ИЯФ возможностей для развития по моей специальности, – говорит молодой ученый, – больше, чем где бы то ни было. Кроме того, работа здесь позволяет вести интересный образ жизни, много путешествовать, обмениваясь опытом с коллегами по всему миру».

Алла Сковородина, фото Наталья Купина, Николай Енин, пресс-служба ИЯФ СО РАН

«Сжигать, и никаких гвоздей!» - так можно перефразировать известную строку из Маяковского применительно к вопросу об утилизации мусора. Ученые говорят об этом давно, но до властей начинает доходить это только сегодня. И, к сожалению, не везде.

В Новосибирской области решили идти, что называется, проторенным путем – путем строительства новых мусороперерабатывающих заводов (по уходящим зарубежным технологиям, разумеется). Цена вопроса составляет несколько миллиардов рублей. Естественно, никаких консультаций с профильными специалистами не проводилось, а прежний не совсем удачный опыт (Мусороперерабатывающий завод № 2) публично никак не обсуждается и не оценивается. Зато обеспокоенной общественности можно предъявить веский довод в пользу очередной покупки зарубежных технологических линий. Полигоны-де переполнены, проблема назрела, народ волнуется, а потому данное решение властей воспринимается многими из нас как реальная и долгожданная попытка решить-таки проблему переполненных полигонов.

Вот только вопрос – решается ли эта проблема таким способом? Или только усугубляется?

Подчеркиваю, что в Новосибирске есть специалисты, которые десятилетиями занимаются проблемой утилизации ТБО. Как утверждает директор ООО «Огневая технология» Геннадий Багрянцев, заводы по переработке мусора проблему с мусорными свалками никак не решают, а в чисто экономическом плане только увеличивают нагрузку на бюджет в силу очень низкой рентабельности. Рассуждения десятилетней давности о том, будто бытовые отходы представляют для нас некий Клондайк, якобы способный обогатить инвестора, оказались утопией. Так, реальная десятилетняя практика показала, что действующий в Новосибирске завод по переработке мусора способен забрать только 8-10% перерабатываемых отходов. Остальное приходится возвращать обратно на свалку.

«Мы рассмотрели, - говорит Геннадий Багрянцев, -  все подобные сортировочные заводы, действующие в России. В среднем они отбирают лишь 10 – 15 процентов мусора. Такой же обзор делал и наш министр по экологии. Рассмотрено было 39 предприятий. Причем, здесь надо понимать, что даже при отборе в 20 процентов вы выйдете только на нулевую рентабельность. Об этом, в том числе, говорят и расчеты экспертов ЕС».

Иначе говоря, работа мусороперерабатывающих заводов в обязательном порядке потребует дополнительного вливания бюджетных средств. И это при том, подчеркиваю, что проблема со свалками по большому счету всё равно не будет решена. Мусор, так или иначе, будет накапливаться – со всеми вытекающими последствиями для экологии и здоровья людей.

Но это еще не всё. Сама технология переработки оставляет желать лучшего. Мусор, поступающий на заводы, осеменен различными болезнетворными микроорганизмами. Поэтому работа с ним требует специальных защитных средств. Извлекаемые из этого «Клондайка» полезные вещества (например, металл или пластмасса) приходится обеззараживать. А это требует, со своей стороны, применения специальных методик, что также сказывается на себестоимости. Например, извлекаемые материалы нужно стерилизовать горячей водой (иначе в грязном виде их никто не примет). Здесь не только возникают дополнительные материальные расходы, но появляются еще и новые ОТХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА. Некоторые компоненты необходимо к тому же довести до определенной «кондиции», чтобы они соответствовали определенным качественным параметрам. И как показали исследования, мусороперерабатывающие заводы сами становятся источниками вредных выбросов.

Как же тогда осуществлять утилизацию ТБО? Геннадий Багрянцев объясняет это следующим образом: «Изучив порядка четырех тысяч видов отходов – как промышленных, так и бытовых  - мы пришли к выводу, что мусор надо принимать без разборки и тут же сжигать. Вся органика сгорит, останется зола и металл – без всяких бацилл. То есть фактически мы имеем дело со стерильным материалом, не требующим никакого специального обеззараживания. Дальше металл легко отбирается с помощью магнита. Остается чистая зола, которую можно направлять на изготовление бетонных изделий. В итоге получается практически безотходное производство: приходят отходы, выходят – продукты. Тепло, получаемое при сгорании, - это тоже продукт».

Естественно, возникает вопрос: насколько такая технология безопасна, не загрязняет ли сжигание мусора атмосферы? На обывательском уровне циркулируют именно такие негативные представления. И честно скажем, они всячески подогреваются и распространяются деятельностью разных гражданских активистов, выступающих в роли борцов за экологию. Поэтому любые предложения заняться сжиганием мусора сразу же принимаются в штыки. Мол, не надо нам тут создавать вредные предприятия! Этой безграмотностью населения как раз и пользуются руководители, принимающие, как мы показали, не самые лучшие решения по утилизации мусора.

На самом же деле, когда мы говорим о сжигании ТБО, речь идет о СОВРЕМЕННЫХ технологиях, где как раз учтен именно этот экологический аспект. Данная технология, в частности, предполагает двухстадийный процесс сжигания, при котором диоксины (самые опасный компонент выбросов) распадаются под воздействием высоких температур (выше тысячи градусов Цельсия). Мусор сжигается в специальных вращающихся печах, а дальше происходит так называемый процесс дожигания полученных газообразных продуктов. «Диоксины, – разъясняет Геннадий Багрянцев, - это тоже органические соединения, по сути – продукты неполного окисления. И при дожигании они, условно говоря, доокисляются. При таком режиме диоксины практически исчезают».

Разумеется, нашим ученым пришлось провести массу исследований, чтобы найти правильные режимы экологически безопасного сжигания мусора. Чем лучше налажен этот процесс, тем выше уровень газоочистки, подчеркивают специалисты. Еще один интересный момент: как показали проведенные исследования, диоксинов полным-полно в «свежем» мусоре – в том, который ежедневно вываливается на свалки. И в процессе сжигания, уточняет Геннадий Багрянцев, диоксины не только не образуются, наоборот - они уничтожаются. Причем, разработчики сознательно ориентировались на экологические нормы ЕС, измеряя выбросы прямо из трубы (а не на границе санитарно-защитной зоны, как принято по российским нормативам).

И самое важное: данной технологией давно уже заинтересовались в Южной Корее и в Китае. Недавно наши разработчики обсуждали возможности ее внедрения с чиновниками республики Казахстан. В принципе, мир в плане утилизации мусора с определенных пор явственно переходит на «горячие» методы. Наши ученые, как всегда, идут здесь в ногу со временем. Чего (опять же как всегда) не скажешь о наших чиновниках.

Олег Носков

Мы завтракаем, обедаем, ужинаем. Перекусываем на ходу бесчисленное количество раз и совершенно не замечаем, как эти банальные (но часто приятные) приемы пищи понемногу определяют, как наши организмы будут использовать инструкции, скрытые в геномах. Татьяна Татаринова, профессор Университета Южной Калифорнии, помогла «Чердаку» разобраться, как именно еда влияет на эпигеном человека.

Природа полна случайностей и несправедливостей — взять хоть самых обыкновенных пчел. От рождения все их личинки практически идентичны и обладают одинаковыми генами, с которыми можно прекрасно развиться в пчеломатку. Вот только у большинства пчел фермент DNMT3A постепенно блокирует все королевские гены, и они превращаются в скучных рабочих-обывателей. Другим везет куда больше (или меньше?): выбранные слепой судьбой на роль будущих пчеломаток эти особи получают не обычную еду, а маточное молочко — высококачественную питательную смесь, активные вещества которой «выключают» DNMT3A и разблокируют королевские гены.

Эта история с пчелами, наверное, самый яркий пример влияния еды на функции живого организма через его эпигеном — совокупность обратимых химических модификаций структуры ДНК, не затрагивающих саму наследственную информацию, но зато определяющих, какие именно из множества инструкций по сборке организма нужно применять в разных условиях и в разные моменты времени.

Эпигенетика решает, какие гены нужно активировать, а какие — подавить, тем самым помогая клеткам-близнецам с идентичными геномами образовывать самые разные органы и ткани.

Эпигенетических механизмов контроля генов у клетки много. Большинство из них завязано на регулировании интенсивности транскрипции — процесса, в котором на матрице ДНК синтезируется РНК. К примеру, упомянутая ДНК-метилтрансфераза DNMT3A подавляет промоторные участки, с которых обычно начинается транскрипция каждого гена. Для этого она «навешивает» на эти участки метильные группы — после этого проводящим транскрипцию белковым комплексам становится гораздо сложнее подобраться к ДНК, и в результате синтез РНК по этим прометилированным генам замедляется или прекращается вовсе.

Топливо для метилирования

«Метилирование — самый изученный механизм влияния пищи на эпигеном, — рассказывает профессор Татьяна Татаринова. — Те же метильные группы -СН3, конечно, не возникают в организме из ниоткуда, и поэтому клеточный процесс по их производству из различного сырья очень важен для поддержания процесса эпигенетического регулирования».

Один из самых важных игроков в цепочке производства метильных групп — это витамин B9, или фолиевая кислота, о которой наверняка слышали не только все беременные женщины, но и люди в радиусе двух-трех рукопожатий от них. В момент зачатия и в первые месяцы беременности дефицит фолиевой кислоты может привести к выкидышам, преждевременным родам и серьезным патологиям нервной системы ребенка. В то же время 10% людей на Земле обладают генами, осложняющими получение фолиевой кислоты из обычной пищи (значительные количества B9 содержатся в цитрусовых и разнообразной зелени). Поэтому сейчас этот витамин назначают в качестве необходимой добавки практически всем будущим мамам.

Детальный механизм работы фолиевой кислоты во время беременности пока непонятен, но есть указания, что он завязан в том числе и на эпигеномике.

К примеру, есть работы, показывающие, что при достаточном количестве B9 усиливается метилирование гена IGF2 (инсулиноподобного фактора роста 2), регулирующего рост и развитие плода. Однако экспериментировать с диетой беременных неэтично, и поэтому в поисках более глубоких объяснений и надежных свидетельств ученые обращаются к грызунам. Так, в одном эксперименте исследовали беременных мышей с мутантным фенотипом «хвост завитком», предрасполагающим к дефектам у их потомства.

В исследовании было две группы мышей-мутантов. Одна получала обычный корм, а другая — пищу, обогащенную фолиевой кислотой и другими источниками метильных групп. В результате в первой группе мыши-мамы обзавелись болезненным потомством с дефектами нервной трубки, а у счастливиц из второй группы родились здоровые мышата. По-видимому, мутантный ген, вызывающий болезненные отклонения от нормы, был прометилирован и выключен у зародышей грызунов еще во время внутриутробного развития.

Еще один биологически значимый элемент, тесно связанный с эпигеномикой, — витамин B12, участвующий не только в углеводном метаболизме и переносе водорода, но и в процессах метилирования, и в синтезе метионина. В норме витамин B12 поступает к нам с пищей — больше всего его содержится в рыбе, морепродуктах и мясе. Именно поэтому вегетарианский рацион может привести к серьезным проблемам со здоровьем, в том числе сопряженным с гипометилированием (недостаточном метилированием) генов, и даже к развитию онкозаболеваний.

Поэтому вегетарианцам рекомендуют восполнять недостачу B12 если не с помощью биологически активных добавок, то хотя бы обильными порциями морской капусты, сои, хмеля и других растительных продуктов, сравнительно богатых этим витамином. Почти 60% мясоненавистников нуждаются в добавлении витамина B12, в особенности это относится к пожилым и беременным.
Однако, как это всегда бывает в вопросах диеты и питания, есть и противоположные мнения. «Не имеет смысла бездумно увлекаться витамином B12 и наедаться им до отвала, — говорит Татаринова. — У многих больных раком уровень витамина В12, к примеру, наоборот повышен. Более того, есть некоторые косвенные данные, что переедание фолиевой кислоты, B12 или других рекомендованных добавок может спровоцировать рост уже имеющихся, но не диагностированных опухолей. Это происходит потому, что рак может быть сопряжен как и с гипометилированием онкогенов, в норме пребывающих в здоровой клетке в малоактивном состоянии, так и с гиперметилированием генов, сдерживающих развитие опухоли».

Кроме того, одно из более поздних исследований не нашло никакой связи между дефицитом B12 и изменением метилирования генов. Такие противоречия внутри нутригеномики даже самого простого эпигенетического механизма — вполне обычная ситуация для молодой области, пытающейся разобраться в хитросплетениях питательных веществ, циклов и генов нашего организма, вынужденного всю жизнь не только подпитываться энергией от несовершенной и противоречивой пищи извне, но еще и постоянно мучиться, что делает он это совершенно неправильно. Ест не вовремя, не столько, сколько нужно, да и вообще совершенно не то.

Диета по эпигеному?

Еще одно эпигенетическое изменение, которое может запускаться пищей, — это различные модификации гистонов, объемных белковых молекул-катушек, на которые наматываются нити ДНК внутри хромосом. Немного изменив химическое строение гистонов, можно перестроить пространственную структуру ДНК и ее укладку внутри хромосом, к примеру облегчая ее разматывание с гистонной катушки при транскрипции.

Исследования показали, что ацетилирование гистонов (это одна из самых распространенных эпигенетических модификаций гистонов — присоединение к ним ацетильных групп, в результате которого улучшается транскрипция) может увеличиваться в присутствии изотиоцианатов, органических веществ, содержащихся в брокколи, капусте и других крестоцветных растениях.

Ученые уже распутали десятки подобных сюжетов с хитрым влиянием разных нутриентов и продуктов питания на эпигенетику и даже искушают персональными диетами с рационом, подобранным по эпигеному. Но на практике эти данные пока слишком разрозненны и противоречивы, чтобы улучшать здоровье.

«Индивидуализированные диеты, конечно, нужны, — говорит Татаринова. — Нередко они помогают избавиться от множества проблем — начиная от метеоризма и заканчивая мигренью, или даже сдержать развитие опухоли. Но хороший подбор диеты по эпигеному — это пока фантастика».

Да и вообще, любая строгая несбалансированная диета — это крайность, которая может привести к нарушениям, даже несмотря на то, что в человеческом организме есть гибкая и устойчивая саморегуляция.

«Поэтому я считаю, что самая лучшая диета для человека — это предковая. Вот ели наши предки в средней полосе России какую-то еду, выжили на ней, оставили здоровое потомство, значит, и для нас, скорее всего, этот рацион будет хорош».

К примеру, в США очень много китайцев и японцев во втором поколении, страдающих ожирением. Диета их предков была богата морепродуктами и овощами, но, приехав в Америку, эти этнические японцы и китайцы быстро «американизировались» — перешли на непривычные их организму бургеры и чипсы и в результате приобрели приятные округлые формы. В то же время шотландцы, которые из поколения в поколение едят жирный хаггис, остаются вполне худыми и здоровыми даже после перехода на бургеры.
С другой стороны, наш ежедневный рацион если не полностью, то в большой степени сформированный пищевыми привычками наших далеких предков, может, в свою очередь, повлиять на вкусы наших потомков. Некоторые эпигенетические изменения не только наследуются от родителей к детям, но и со временем способны закрепиться в популяции в качестве отобранных селекцией генных вариантов.

«Под действием пищевых привычек геном изменяется очень медленно: обычно на это уходит 150—400 поколений, — говорит Татаринова. — Если пофантазировать, как западноевропейская и американская пищевая культура повлияет на наших потомков, мы придем к выводу, что у них, скорее всего, закрепится адаптация к высококалорийной процессированной еде, точно так же, как у масаи постепенно закрепилась адаптация к диете, богатой жирами. Потомки современных европейцев смогут фастфуд на лету переваривать и совершенно не толстеть. Но, правда, я все-таки надеюсь, что мы не будем еще 150 поколений есть некачественный фастфуд. Ну, или хотя бы будем меньше есть, чем сейчас. Это я вам говорю как убежденный вегетарианец и сторонник здорового образа со стажем в 35 лет!»

Михаил Петров

На днях департамент промышленности, инноваций и предпринимательства успешно отчитался об итогах работы в прошлом году. После мероприятия мы попросили начальника департамента рассказать, что стоит за цифрами отчета и какие задачи им предстоит решать в ближайшем будущем.

– Александр Николаевич, что Вы считаете главным итогом работы департамента в прошлом году?

– Внедрение инновационных технологий и решений в городское хозяйство. Мы проводили эту работу на протяжении всего года. Начали с форума «Городские технологии» прошлой весной. Форум стал своего рода демонстрационной площадкой, на которой новосибирские разработчики показали, какие решения они уже сейчас готовы предложить муниципалитету. Причем, речь шла о решениях в самых разных сферах: безопасности, коммунального хозяйства, дорожного ремонта, доступной среды для горожан с ограниченными возможностями и так далее.

По итогам форума мы инициировали разработку программы по внедрению научных разработок в городское хозяйство - «Умный город». В этой работе приняли участие специалисты всех ключевых департаментов мэрии. Сегодня соглашения о сотрудничестве в разработке «умных» технологий подписаны с СО РАН, НГУ, СибГУТИ, НАРХОЗом. Ведется активная работа с предприятиями города, в частности с СИБЭКО и управляющими компаниями. Одним из первых практических шагов стал ремонт участка дороги в Советском районе по экспериментальной технологии, разработанной ИХТиМ СО РАН, которым руководит академик Николай Ляхов. Весной мы оценим, как отремонтированное покрытие пережило зиму. И если показатели устроят дорожников, то они возьмут эту технологию на вооружение.

Внедряется автоматизированная система регулирования теплоснабжения в школах города, что дает до 20-30% экономии при оплате за отопление. Начал функционировать Диспетчерский центр удаленного сурдоперевода, созданный на базе платформы «Сурдофон» – разработки специалистов компании-резидента Технопарка. Внедряются совместно с департаментом по чрезвычайным ситуациям и мобработе датчики по мониторингу окружающей среды компании «ТИОН» - также резидента Технопарка. Достигнута договоренность по работе в марте 2017 г. в тестовом режиме снегоплавильной станции производства ОАО «Машзавод Труд» на объектах АО «СИБЭКО» (ТЭЦ-4).

Осенью мы провели  Инновационно-инвестиционный форум, который был посвящен инновациям в энергетической сфере. Форум получился очень насыщенным и результативным, с широкой географией участников. И важно, что на нем были представлены как решения актуальных сегодня проблем энергетической инфраструктуры, так и технологии, которые будут определять ее развитие в ближайшие годы, если не десятилетия. И то, что Новосибирск становится площадкой демонстрации и оценки таких инноваций – на самом деле, тоже потенциальный ресурс для развития нашей промышленности.

– Судя по Вашим словам, год для департамента прошел не в пустую. А каковы планы на ближайшее время?

– Поскольку выбранные нами приоритеты себя оправдывают, мы и дальше будем уделять значительное внимание внедрению инноваций в городское хозяйство. На конец апреля снова запланирован форум «Городские технологии». Но если в прошлом году мы ставили задачей составить некий реестр потенциально интересных для города решений и инноваций, то теперь хотим сосредоточиться на положительном опыте их внедрения. Для этого мы намерены серьезно расширить географию его участников. Потому что интересный опыт внедрения инновационных технологий есть как в Новосибирске, так и у наших соседей. И если мы в рамках форума этим опытом обменяемся, то в выигрыше окажутся все. В частности, я надеюсь, что в текущем году мы не только продолжим эту работу, но и сможем ее заметно усилить.

Тем самым, мы, с одной стороны, сможем сделать городскую среду более современной и комфортной для жителей. А с другой – поможем с заказами нашим предприятиям. Не секрет, например, что новосибирские оборонно-промышленные  предприятия (которые составляют значительную долю промышленного потенциала города) сегодня должны решать непростую задачу увеличения объемов гражданской продукции. И если мы заказываем у них производство какой-то инновационной продукции, то мы им помогаем вдвойне. И дополнительным заказом обеспечиваем, и бесплатной рекламой. Потому что абсолютное большинство таких инновационных продуктов востребованы не только в Новосибирске. И выполнив заказ для города, предприятие получает возможность наглядно продемонстрировать свой продукт другим потенциальным покупателям.

Георгий Батухтин