Некоторое время назад мы публиковали материал про историю "Лунной гонки". И в нем кратко коснулись популярной в "желтой прессе" дискуссии - а были ли вообще американские астронавты на поверхности Луны? Или все это - грандиозная мистификация? О том, что эта тема не ограничивается русскоязычной средой Интернета, говорит тот факт, что ей посвятил отдельную главу в своей новой книге «Скептик: Рациональный взгляд на мир» известный на Западе журналист и борец с лженаукой Майкла Шермер.

Цена свободы, помимо бесконечной бдительности, — бесконечное терпение, с которым нужно выдерживать досужий вздор, обрушиваемый на нас под прикрытием свободы слова. Это неизбежные издержки, но иногда они становятся невыносимыми — как, например, 15 февраля 2001 г., когда по каналу Fox показали разрекламированную программу «Теория заговора: были ли мы на Луне?» Нас пытались убедить в том, что в НАСА сфабриковали всю историю на съемочной площадке.

Подобная чушь не заслуживает ценного времени, потраченного на ответ, но в свободном обществе скептики, как сторожевые псы, должны чутко реагировать на иррационализм и защищать потребителей от негодных идей. Но разоблачить — это не просто развенчать вздор, нужно также предложить приемлемую альтернативу и показать, как представления становятся ошибочными. Передача на канале Fox — хрестоматийный пример, начиная с предупреждения в начале: «Данная программа посвящена спорной теме. Теории, о которых пойдет речь, — не единственное возможное объяснение. Мы предлагаем зрителям самостоятельно сформировать мнение, основываясь на всей доступной информации». Информацию эту они, конечно, не предоставили, так что давайте пройдемся по пунктам на случай, если статистика в начале передачи правдива и 20% американцев действительно верят, что мы никогда не были на Луне.

Утверждение: На фотографиях с Луны видно, что свет идет из двух источников. Поскольку в небе есть только один — Солнце, дополнительный свет идет от студийных прожекторов.

Ответ: Даже если оставить в стороне глупое допущение, что НАСА и другие заговорщики были так невнимательны, что упустили это из виду, в небе на самом деле три источника света: Солнце, Земля, отражающая солнечный свет, и сама Луна, которая действует как мощный отражатель, особенно когда вы на ней находитесь.

Утверждение: На кадрах ясно видно, как американский флаг развевался в безвоздушной среде Луны, когда астронавты устанавливали его.

Ответ: Флаг «развевался», пока астронавт возился с ним, стараясь закрепить в ямке. Как только он его отпустил, колебания прекратились. Флаг остался развернутым, потому что в НАСА вшили металлический стержень в его верхний край.

Утверждение: Под лунным модулем не осталось воронки.

Ответ: На поверхности всего пять сантиметров лунной пыли, под ней — твердая порода, которую выхлопные газы двигателя лунного модуля повредить не могли.

Утверждение: Когда верхняя часть лунного модуля стартовала с Луны, не было языков пламени, которые мы видим на Земле. Лунный модуль отделяется от основания, как если бы он висел на тросе.

Ответ: Во-первых, на кадрах старта ясно видна реактивная струя, поднимающая облако пыли и других частиц. Во-вторых, поскольку там нет кислорода, то и языкам пламени в соплах двигателя взяться неоткуда.

Утверждение: Симулятор лунного модуля, в котором тренировались астронавты, был явно неустойчивым — Нил Армстронг едва спасся, катапультировавшись за секунду до того, как его симулятор разбился. Настоящий лунный модуль был намного больше и тяжелее, а значит, его невозможно было посадить.

Ответ: Повторение — мать учения, и эти ребята повторяли тренировки снова и снова. Велосипед тоже неустойчив, пока вы не научитесь на нем ездить. К тому же притяжение Луны в шесть раз меньше земного, так что вес не имеет большого значения.

Утверждение: На фотографиях и кадрах фильма с Луны не видно звезд в небе.

Ответ: На земных фотографиях и фильмах тоже не видно звезд. Чтобы снимать звезды в ночном небе, нужна выдержка побольше. Звезды попросту недостаточно ярки, чтобы их можно было запечатлеть на пленке при обычной скорости съемки.

Утверждение: Радиационные пояса Ван Аллена, окружающие Землю, убили бы астронавтов смертельной дозой радиации.

Ответ: Если пройти пояса Ван Аллена быстро, доза радиации будет не такой большой, чтобы нанести вред, — именно так прошел через них космический корабль Apollo.

Распространители теории лунного заговора продолжают в этом духе без конца, вплетая в свои повествования «убийства» множества астронавтов и пилотов в «несчастных случаях», в том числе Гаса Гриссома во время пожара на космическом корабле Apollo I, чтобы они не смогли рассказать публике о заговоре. Во всей этой околесице, как практически во всех теориях заговора, полностью отсутствуют положительные доказательства в поддержку — есть только отрицательные свидетельства в форме «они это утаили». Я однажды поинтересовался мнением Гордона Лидди (который наверняка знает) о заговорах. Он процитировал «Альманах Бедного Ричарда»: «Три человека могут хранить секрет, если двое из них мертвы». Предполагать, что тысячи ученых в НАСА годами держали рот на замке, — нелепо и смешно.

Так что жирная двойка каналу Fox за бульварную дешевку, выпущенную в бесстыдной погоне за рейтингом, и твердая пятерка НАСА за решение, казалось бы, неразрешимых проблем, стоящих на пути к Луне. Теперь пора устанавливать флаги и снимать виды на Марсе... и дальше. Ad astra!

Эпопея борьбы за сохранение зеленых зон в Новосибирском Академгородке длится уже не менее десяти лет. Напомним, что «островки» реликтового леса является примечательной особенностью здешнего ландшафтного дизайна, придающие территории Научного центра уникальный характер. Вряд ли где-то еще в нашей стране можно найти пример точно такого же градостроительного решения. Совмещение уголков практически нетронутой дикой природы с «технотронными» корпусами НИИ и жилой застройки изначально выглядело как нечто футуристическое. И вплоть до наших дней Академгородок неизменно ассоциируется с этими зелеными «островками».

Поэтому совсем не удивительно, что бескомпромиссные патриоты Академгородка из числа активистов-экологов так трепетно относятся к зеленым зонам, не без оснований подозревая отдельных представителей власти в намерении пустить под топор остатки леса в целях банального уплотнения застройки.

Гражданских активистом можно понять: опыт показывает, что среди местных чиновников и депутатов есть люди с полностью атрофированным эстетическим чувством, совершенно неспособные оценить уникальность здешней градостроительной среды, понять ее ценность и значимость. Высотки в их глазах куда «красивше» каких-то там сосен и березок. Дай им волю, и топор в их руках  превратится в орудие разрушения.

Естественно, активисты-экологи не желаю такой перспективы. Однако, выступая против одной крайности, они невольно впадают в другую крайность.  Крайность эта выражается в отрицании любого человеческого вмешательства в природный ландшафт. То есть никакой топор здесь будто бы не нужен, ибо, допуская топор в принципе, мы якобы допускаем возможность под видом «исправления» зеленого участка его планомерное  уничтожение. Как говорится, кто обжегся на молоке, тот дует на воду. Намучившись в борьбе с варварской вырубкой, активисты заняли радикальную позицию. Кому-то это покажется конструктивным. Тем не менее, у радикального экологизма есть своя ахиллесова пята.

Дело в том, что принцип полного «невмешательства» в природу содержит в себе один не совсем научный посыл, связанный с тем, что в природе все само собой отрегулируется без участия человека. По мнению заместителя директора по общим вопросам Института цитологии и генетики  СО РАН, кандидата биологических наук Сергея Вепрева, в вопросах лесных «островков» Академгородка просто необходимо – в силу объективных обстоятельств – следовать принципу «умного топора». Надеяться на то, будто природа здесь сама всё исправит и отрегулирует, применительно к данному случаю бесперспективно, считает ученый. При строго научном подходе к проблеме придется все-таки признать, что вмешиваться все равно придется. И в этом нет абсолютно ничего преступного против природы.

В чем здесь суть вопроса? Дело в том, что когда мы говорим о лесе, необходимо уточнять, о каком, собственно, лесе идет речь, поясняет Серей Вепрев. С одной стороны, говорит он, есть тайга, расположенная вдалеке от людских поселений. Это, условно говоря, - «лес для зверей». Человеку там, по большому счету, делать нечего. Разве что ходить на охоту. Ухаживать за таежными массивами у нас нет никаких возможностей. Да в этом, собственно, и особой нужды тоже нет. Это совершенно дикий мир, где природа, действительно, сама всё обустраивает. Тайга живет по своим законам, и в отношении нее принцип невмешательства в какой-то мере уместен.

Но есть «лес для людей». Речь в данном случае идет о парковых зонах, о зеленых «островках», расположенных в границах поселений или вплотную к ним прилегающих. Зверю в таком лесу не разгуляться.  Эта среда не для него. Здесь постоянно ходят люди, отдыхают, гуляют с детьми, катаются на лыжах или велосипедах, бегают трусцой, дышат свежим воздухом, любуются птичками, белками и иной безобидной живностью. Опасным хищникам, змеям и ядовитым насекомым сюда путь закрыт. Здесь должно быть всё ухожено, всё приведено в порядок не природой, а именно человеком! Если такими зелеными территориями не заниматься, то мы получим не что иное, как брошенный лес, то есть по сути – запущенную, бесхозную парковую зону.

Если говорить о лесных «островках» Академгородка, то сейчас они в большей степени как раз напоминают именно такой брошенный лес, чем цивилизованную, ухоженную территорию, где чувствуется рука хозяина. Говорить в таком случае о сохранении некой «первозданности» зеленных зон, придающих Научному центру уникальность, вряд ли соответствует научному подходу. Простой вопрос: для кого существует этот лес? Для зверей? Нет. Это место уже находится в сфере влияния человека, кругом проложившего свои тропы, отмечает Сергей Вепрев. И как бы аккуратно мы по ним ни ходили, человек постоянно вмешивается в природу своим присутствием. Не говоря уже о заводских выбросах и тому подобном. Иными словами, антропогенное влияние здесь налицо. Поэтому изначальная экосистема так или иначе нарушена, а значит, это уже никакой не «реликтовый» лес. И если человек собирается сделать этот лес для себя, ему придется самостоятельно наводить и поддерживать в нем порядок. Оставлять здесь всё как есть, значит просто оправдывать бесхозяйственность.

По словам Сергея Вепрева, из-за запущенности зеленых «островков» они становятся рассадником клеща, когда становится опасным просто сойти с тропинки. Даже собак ответственные хозяева стараются не отпускать от себя. К тому же буйный подлесок может благоприятствовать распространению грызунов – носителей инфекций. Отсутствие санитарной вырубки, в свою очередь, способствует заболеванию растений. Отсюда напрашивает простая дилемма: либо приводить зеленые «островки» в порядок, создавая здесь нормальные парковые зоны, либо просто всё вырубить и сделать так, как везде. Другого выхода, считает ученый, нет.

Как утверждают опытные лесничие: «лес умного топора не боится». У отечественной науки на этот счет есть хороши наработки. Существуют, например, нормы санитарных вырубок, нормы плотности, соответствующие подходы к ухаживанию за лесными массивами. В лесничествах всё это давным-давно отработано. Соответственно, точно так же, по науке, должна быть налажена работа с зелеными зонами на территории Научного центра. И надо сказать, что такие инициативы в свое время предлагались. Были даже попытки создать лесничество СО РАН. Возможно, только такая структура была бы в состоянии предложить некий третий вариант по сохранению и развитию зеленых зон Академгородка, избежав крайностей, весьма далеких от научного подхода. В любом случае этой работой должны заниматься профессионалы, разбирающиеся в биотехнических мероприятиях. Одного  энтузиазма – даже при самых благородных намерениях – вряд ли будет достаточно.

Олег Носков

Исследователи Института молекулярной и клеточной биологии СО РАН помогли коллегам из Санкт-Петербургского государственного университета выделить ДНК из ископаемых костей домашних кур IX – XVIII веков. Оказалось, что более тысячи лет назад наши предки с северо-западных территорий Руси питались курицами — близкими родственниками европейских, но не исключено, что некоторые линии кур могли попадать в Восточную Европу прямо из Китая. 

Предметом исследования послужили костные остатки кур, обнаруженные на территории различных археологических памятников северо-запада России (Санкт-Петербурга, Пскова, Великого Новгорода, Старой Ладоги). По ним учёные пытаются восстановить, какие генетические линии этой домашней птицы присутствовали в хозяйстве жителей северо-запада России, каким образом эти линии менялись, заимствовались из других культур.

«Несмотря на многочисленные находки костей птиц, этот ценный научный материал зачастую остается невостребованным в археологических исследованиях. Между тем, наличие домашних видов птиц и их соотношение с промысловыми видами — важный показатель развития хозяйственной деятельности человека. Благодаря неоценимой помощи новосибирских коллег мы смогли проанализировать вклад азиатских и европейских разновидностей в формирование генофонда отечественных популяций домашних кур», — рассказывает руководитель проекта, научный сотрудник кафедры генетики и биотехнологии Санкт-Петербургского государственного университета кандидат биологических наук Светлана Анатольевна Галкина.

«Мы помогали санкт-петербургским коллегам выделить древнюю ДНК. Несмотря на то, что с предоставленными костями работать проще, чем с более древними образцами, мы не сильно надеялись на успех, так как было очевидно: кости были термически обработаны, кроме того — лежали практически на открытом воздухе. Вероятнее всего, это были суповые остатки, которые по какой-то причине не доели собаки. Из-за варки и особенностей «хранения» произошла деградация белков, сами кости стали очень хрупкими», — говорит заведующий лабораторией сравнительной геномики ИМКБ СО РАН кандидат биологических наук Владимир Александрович Трифонов.

Курица была одомашнена около восьми тысяч лет назад в Юго-Восточной Азии, и долгое время разводилась только в этом регионе, распространяться по миру она начала примерно с античности. 

«Современные курицы, которых мы сейчас используем в хозяйстве, — это линии, выведенные в XX-м веке,  — рассказывает младший научный сотрудник ИМКБ СО РАН Анна Сергеевна Дружкова. — Анализ древней ДНК исследуемых образцов показал, что на территории современного северо-запада России, Западной, Центральной и Южной Европы в исторический период были распространены куры, происходящие из одной популяции. Экспансия других, генетически удаленных популяций началась позже и связана с налаживанием активных торговых связей с Юго-восточной Азией, а так же с началом целенаправленной селекции пород в России и странах Западной Европы. Однако не исключено, что были и другие неожиданные и более ранние события заноса восточных групп на север Восточной Европы».

Есть известная шутливая поговорка, что каждый считает себя специалистом в политике, истории и воспитании детей. Мы улыбаемся и как-то забываем, что педагогика, история и политология – это тоже научные дисциплины. И если не обладать некоторым уровнем компетенции в этих областях, то довольно легко можно принять за истину то, что ей совсем не является. Увы, но астрологией и гомеопатией сфера лженаук не исчерпывается, хватает заблуждений и в истории.

Как же отделять зерна от плевел? Конечно, универсальной защиты от псевдонаучной информации пока не создано. Но наш собеседник – ст. научный сотрудник Института истории СО РАН, к.и.н. Алексей Кириллов – поделился некоторыми рецептами работы с историческими данными.

– История, как и любая наука, стоит на «трех китах»: разумность, добросовестность и тщательность. К изучению любого исторического документа надо подходить на основе именно этих принципов. И помнить, что работа с документами – это самое важное для любого ученого-историка.

– Но если мы говорим не об ученых, а об обычных гражданах, то, наверное, надо прививать такой подход уже на школьном уровне?

– Правильно. Мне, кстати, больше привлекает работа именно с школьниками, возможно, сказывается многолетний опыт работы преподавателем в ФМШ. Кстати, на основе этого опыта мы с женой даже написали целый задачник по российской истории.

– Расскажите об этой книге подробнее.

– Все знают, например, про школьный задачник по физике. Казалось бы, на последней странице - правильные ответы, никто не скрывает. Но над задачей думать всё равно надо, искать путь решения. А в отношении истории некоторые полагают, что при ее изучении не надо думать - в истории достаточно знать. Выучил даты, фамилии – и все, предмет освоил. Наша книга «Документальные задачи по российской истории» опровергает это заблуждение. Здесь нет правильных ответов – просто потому, что их не запишешь краткой цифрой. Но есть правильные вопросы, которые помогают ответить на единый для всех документов главный вопрос: что можно считать доказанным на основе изучаемого источника.

– В этом году, к празднованию Дня науки Вы подготовили лекцию о том, как правильно использовать статистику. Она тоже пересекается с целями задачника?

– Да, только это скорее не лекция, а практическое занятие, основанное как раз на примерах из задачника. При помощи двух статистических таблиц мы должны найти ответ на вопрос – какой была Российская экономика накануне 1917 года: передовой или отсталой?

– И как это можно сделать?

– А вот смотрите. Первая таблица (она, кстати, довольно известная) показывает важнейшие статьи экспорта и импорта Российской империи в 1913 году. И поверхностный взгляд дает, вроде бы, однозначную картину: вывозили в основном сырье, а ввозили больше промышленные товары. Напрашивается вывод – Россия накануне революции была отсталой аграрной страной. Знакомое определение, не так ли? Но что мы видим при внимательном изучении таблицы. Во-первых, в ней отражена только внешняя торговля, и никак не подсчитаны товары, созданные в России для внутреннего рынка, то есть с точки зрения изучения экономики в целом она недостаточна. Во-вторых, среди импорта тоже есть сырьевые товары, причем, это очевидно сырье для промышленных нужд. Например, ввоз хлопка-сырца, шерсти, каучука, каменного угля и т.п. Значит, промышленность в стране тоже присутствовала.

Теперь берем вторую таблицу – «Ведомость о движении товаров» по одному из сибирских торговых складов. На ее основе мы можем оценить, как раз, внутренний товарооборот. Что мы видим. Во-первых, большой объем продаж сельскохозяйственной техники, по большей части в кредит. Это, как минимум, не сочетается с термином «отсталое сельское хозяйство».

Видно, что крестьяне пользовались передовыми технологиями, причём эти технологии настолько важны для них, что они готовы переплачивать за кредит, лишь бы купить плуг или молотилку немедленно. Что мы видим дальше –львиная доля продаваемой сельхозтехники – российского производства. То есть, в стране существовало передовое промышленное производство, которое обеспечивало значительную часть потребностей населения. В результате, получается совсем не та картина, о которой мы говорили вначале.

– Но двух таблиц тоже недостаточно, чтобы сформировать полную картину жизни огромной страны в начале прошлого века.

– А это и не является целью нашего небольшого практикума. Для этого существуют целые разделы образовательной программы. Мы же решаем другую задачу: на конкретном примере показываем, как надо работать с историческим документом, чтобы получить из него достоверную информацию. Особенно, когда в распоряжении нет альтернативных точек зрения. Поэтому надо быть очень внимательным к выводам, идёт ли речь о статистике или любом другом виде исторических источников – например, свежей газетной статье. Не надо воспринимать источник как истину в последней инстанции. Пытаясь понять, что из него следует, надо оценивать: кто автор документа, к чему он стремится, насколько информирован. Источниковедение – это раздел исторической науки, но я думаю, что не только историки могут воспользоваться его плодами.

Тем более, и я стараюсь показать это школьникам, такой подход делает изучение исторических документов весьма увлекательным процессом. Оно становится чем-то сродни детективному расследованию. И в то же время учит критическому восприятию информации. А это и есть главный способ защиты от разных псевдонаучных теорий.

Наталья Тимакова

Российские ученые изучают возможность создания условий ранней Вселенной в лаборатории, сообщил в понедельник ТАСС профессор, академик и главный научный сотрудник Института ядерных исследований РАН Валерий Рубаков.

"Если поверить, что Вселенная в определенный момент начала расширяться и превращаться в то, что мы сегодня видим, возникает сугубо теоретический вопрос о том, нельзя ли создать такие условия с помощью чего-либо в ограниченной области пространства, чтобы потом эта область так же растянулась и получился кусок Вселенной, похожей на нашу. Этот вопрос был поставлен еще в 1980-х, но в рамках существовавших тогда теорий такое было невозможно. Теперь появились новые представления (...), однако, если это и возможно, то очень непросто. Работа в этом направлении идет, но вопрос с созданием "Вселенной в пробирке" пока не решен", - сказал Рубаков.

В этом году академик Рубаков получил Демидовскую премию за основополагающий теоретический вклад в фундаментальные направления физики - квантовую теорию поля, физику элементарных частиц, гравитацию, теорию ранней Вселенной.

Демидовская премия считается одной из самых престижных неправительственных научных наград России и широко известна как в нашей стране, так и за рубежом. Учредил ее в 1832 году Павел Николаевич Демидов, представитель рода уральских промышленников, меценат. С 1866 по 1992 годы премия не присуждалась, в 1993 году Международный Демидовский фонд возродил ее вручение, за 24 года лауреатами премии стали 82 ученых. Размер Демидовской премии составляет 1 млн рублей.

Нельзя сказать, что в России инициатива наказуема. Чаще всего происходит так, что наверху ее стараются не замечать. Так, уже в течение двадцати лет специалисты Института теплофизики СО РАН вместе со своими коммерческими партнерами пытаются убедить местные власти по-современному подходить к вопросу утилизации мусора, предлагая собственную технологию экологически безопасного сжигания твердых ботовых отходов. Технологией уже заинтересовались в Китае, в Южной Корее, в Казахстане. Но в Новосибирске и в Новосибирской области руководство упорно продолжает идти своим «особым» путем, откровенно игнорируя и мнение ученых, и соответствующие разработки.

Справедливости ради необходимо сказать, что такая ситуация характерна для многих российских регионов. Решения, принимаемые в отношении утилизации ТБО, зачастую не имеют никаких научных обоснований. Как правило, чиновники идут двумя путями: либо создают новые полигоны (благо, свободной земли в нашей стране много), либо покупают зарубежные технологические линии по переработке мусора. Последний путь почему-то читается у нас «инновационным», хотя в развитых странах от него уже отказываются. И как показывает опыт нашей области, мусороперерабатывающие заводы проблемы с ТБО совсем не решают. Мало того, они дают дополнительную нагрузку на бюджет. Тем не менее, местные руководители продолжают идти тем же путем, выбрасывая бюджетные деньги на бесперспективные проекты.

При этом, как было сказано, наши технологии сжигания мусора уже находят спрос за рубежом. Однако здесь, у себя в стране, нашим специалистам до сих пор приходится доказывать и властям, и некоторым безграмотным гражданским активистам, что проблема с мусором решается только на пути его «энергетической» утилизации. То есть через сжигание органики в специальных печах с последующей сортировкой остатков. Идею эту, подчеркиваю, новосибирские специалисты пытаются донести до властей уже двадцать лет, оставаясь гласом вопиющего в пустыне.

Тем временем проблема с мусорными свалками обостряется в нашей стране с каждым годом. Так, проникают тревожные сообщения из Челябинска, который начал «задыхаться» из-за дымящих свалок. Та же картина наблюдается в Советском районе Новосибирска, куда начинает проникать дым со стороны соседнего полигона. Как неожиданно «открыли» для себя некоторые чиновники, свалки ТБО, оказывается, со временем начинают дымить. Специалисты изумляются по поводу такой реакции на данный факт. Как заметил по этому поводу директор ООО «Огневая технология» Геннадий Багрянцев: «Мы проблему ТБО исследуем давно. И мы знаем, что мусорные свалки просто не могут не гореть. Это совершенно естественный и неизбежный процесс». Почему это так долго было «тайной» для некоторых руководителей, остается только гадать. Впрочем, удивляться не приходится – если учесть, что консультироваться с учеными и специалистами по таким вопросам в практику местного начальства обычно не входит.

Однако на федеральном уровне, похоже, проблему заметили. Во всяком случае, в правительстве уже начались разговоры о необходимости сжигать отходы (естественно, по современным, экологически безопасным технологиям). Кроме того, в Москве уже принято решение построить несколько современных мусоросжигающих заводов. Рано или поздно этот правительственный «месседж» подхватят и на уровне региональных руководителей. И здесь уже будут необходимы конкретные проектные решения, готовые к реализации. Новосибирск в этом плане вполне может идти в первых рядах благодаря своему научно-техническому и производственному потенциалу. Главное, чтобы уже сейчас наметилось взаимопонимание ученых и специалистов с региональным руководством.

Важно отметить, что новосибирские эксперты, объединившиеся не так давно в Ассоциацию «Партнерство по развитию распределенной энергетики Сибири» (о чем мы уже писали неоднократно) подготовили соответствующие презентации и разослали их в региональные администрации СФО. В частности, там была рассмотрена схема финансирования инфраструктурных проектов, в том числе  связанных и с темой сжигания ТБО. Конкретно речь шла о создании концессий и использовании рынка облигационных займов. Презентация не осталась незамеченной. Например, был получен ответ от читинского руководства (где проблема утилизации ТБО стоит очень остро), в котором сообщалось, что администрацией будет подготовлено соответствующее обращение в Полпредство по СФО. В самом Полпредстве предложение также вызвало определенный интерес.

Понятно, что наших специалистов очень обнадежил такой поворот событий.

Буквально на днях, 6 февраля, в кабинете директора ИТ СО РАН академика Сергея Алексеенко состоялось совещание с членами Ассоциации и приглашенными специалистами из Барнаула (где проблема с утилизацией ТБО также обостряется). Как мы понимаем, ковать железо нужно пока горячо. Двадцатилетние попытки достучаться до властей ничего не дали, но теперь, вроде бы, появился реальный шанс стать услышанными. Власть на самом высоком уровне подняла эту тему, и было бы опрометчиво не воспользоваться ситуацией.

Естественно, выходить к руководителям нужно с какими-то проработанными предложениями. И речь, в данном случае, идет не об описании самой технологии (об этом уже говорилось не раз). Необходимо сделать подробное технико-экономическое обоснование инвестиционного проекта, для чего теперь налаживаются контакты со специалистами соответствующего профиля. Что касается самого ТЭО, то здесь придется учитывать нынешнюю экономическую ситуацию, которая не предполагает обильных финансовых вливаний со стороны государства. Собственно, наши специалисты рассчитывают на активное участие в проекте частных инвесторов (в рамках государственно-частного партнерства). А для частного инвестора, безусловно, крайне важна определенность и внятная позиция со стороны государственных структур по указанным вопросам. И эту позицию, как ни странно, придется четко обговорить и обсудить с властями. Например, когда речь идет о сжигании мусора, нужно отчетливо понимать, где, в каких местах стоит размещать подобные предприятия, как их увязывать с другой инфраструктурой, проектами жилищного строительства и т. д. Просто рассуждать о предприятиях, о технологиях, не учитывая целый ряд факторов (в том числе – социальных) совершенно бесперспективно.

По-хорошему, считают новосибирские эксперты, необходимо создать подробную концепцию проекта. Над ней должны всерьез поработать юристы, экономисты и «технари». Это может занять несколько месяцев, и, как мы понимаем, такая работа должна быть оплачена. Без концепции, хотим мы того или нет, рассчитывать на внимание со стороны инвесторов не приходится.

В общем, процесс вырисовывается достаточно трудоемким, но другого пути нет. Разработки, даже самые гениальные, не будут восприняты ни инвесторами, ни государством только за то, что они отечественные. Действовать придется в конкурентных условиях. И силами одних разработчиков проект не реализуется: необходимо вступать в партнерские отношения с разными участниками рынка, с экспертами в области инжиниринга, экономики, проектного управления. Придется создавать консорциумы и стратегические альянсы. То есть выстраивать «горизонтальные связи» и добиваться конкурентных преимуществ. Подчеркиваю, что создание таких объединений – неизбежность. И до тех пор, пока не будет осознания подобных вещей в среде наших разработчиков и их стратегических партнеров, нет никаких оснований рассчитывать на то, что отечественные инновации найдут применение в собственной стране.

Олег Носков

«Термином „эффект плацебо“ называют само явление улучшения здоровья человека благодаря тому, что он верит в эффективность некоторого воздействия, в действительности нейтрального», — пишет «Википедия». В такой трактовке это практически гимн силе человеческого духа и скрытым резервам организма. Посмотрим, на что это чудодейственное средство действительно способно.

Вера в силу плацебо, «пустышку», которую дают контрольным группам пациентов при исследованиях лекарственных препаратов, началась с работы американского медика Генри Бичера. В 1955 году он опубликовал статью, в которой проанализировал эффект плацебо на основании данных 15 исследований и сделал вывод: плацебо оказывает реальный терапевтический эффект в 35% случаев.

Почему плацебо действует, было непонятно, но сомнений в его эффективности не было. В 1978 году нашлось объяснение — недавно открытые на тот момент эндорфины, естественные «опиаты», которые вырабатываются у нас в организме и способны уменьшать боль и повышать настроение.

Ученые предположили, что если действие плацебо обуславливается эндорфинами, то препарат налоксон, блокирующий действие опиатов, должен эффект плацебо снимать. Исследователи проверили гипотезу на пациентах, которым удаляли зубы. После операции под видом инъекции морфия им ввели физиологический раствор. Части страдальцев от этого стало легче, и тогда им снова сделали инъекции и ввели налоксон. Боль вернулась.

Интересно, что у эффекта плацебо есть злой брат-близнец — эффект ноцебо: чем страшнее, что вот сейчас будет больно, тем сильнее боль. Как показывают исследования, этот эффект снимает, например, диазепам — успокоительное, которое само по себе болеутоляющим не является.

Как утверждал Бичер, эффект плацебо наблюдался у пациентов, которые страдали от самых разных недугов: послеоперационных и головных болей, пневмонии, тревожности. Казалось, что эндорфины — такая мощная штука, что ими можно излечить чуть ли не все на свете. Но нет.

В 1997 году немецкие исследователи изучили 14 из 15 работ, упомянутых Бичером, и не нашли подтверждения чудодейственной силе плацебо. Они пришли к выводу, что ответы пациентов, которым полегчало, могли быть обусловлены огромным спектром причин: от спонтанного улучшения самочувствия до желания пациента быть «котиком» и сказать доктору ровно то, что тот хочет услышать.

Далее их датские коллеги проделали еще более масштабный анализ, в котором обратились к результатам 114 исследований, в которых пациентам давали плацебо. И снова не нашли признаков лечебного эффекта, за исключением некоторого болеутоляющего действия.

В 2011 году американцы провели интересное исследование на пациентах с астмой. Их разделили на четыре группы: одна получала лекарство, другая — плацебо, третья — псевдоиглоукалывание (когда в пациента якобы втыкают иголки, как при настоящей акупунктуре, но на самом деле — нет), четвертую группу не лечили вообще.

По отзывам пациентов, плацебо и псевдоакупунктура действовали практически так же хорошо, как и настоящее лекарство, а пациенты из группы, которую ничем не лечили, не заметили никаких улучшений. Однако когда исследователи измерили объективные параметры дыхания больных, оказалось, что лекарство помогало, а все остальное — нисколько.

То есть эффект плацебо оказался чистой воды самовнушением, и в некотором смысле даже опасным: думать, что вы здоровы, когда на самом деле больны — не самая лучшая идея. А вот в тех случаях, когда болезнь действительно зависит от психического настроя пациента, плацебо вполне может облегчить человеку жизнь. Например, при синдроме раздраженного кишечника, который может возникать в ответ на стресс.

Сюда же относится и боль. Нам она кажется чем-то объективным: стукнешь молотком по пальцу и сразу столкнешься с «реальностью, данной в ощущениях».

Однако, как объясняет австралийский нейрофизиолог Лоример Мосли, «боль берется не из сломанного запястья или растянутой лодыжки. Это результат работы мозга, который оценивает опасность, которой подвергается тело, ожидания, предыдущий болезненный опыт, культурные и социальные нормы, а также информацию, поступающую от органов чувств: что вы видите, слышите и чувствуете».

Отсюда — сбои в системе, такие как фантомные боли, когда у человека болит ампутированная рука.

При этом для того, чтобы уменьшить боль, плацебо принимать даже необязательно: эффективный способ — заняться чем-нибудь, что будет для мозга важнее, — отвлечься. Если, конечно, силы мысли хватит.

В этом году исполняется 100 лет со дня рождения одного из основателей ИЦиГ СО РАН, академика Дмитрия Константиновича Беляева (1917–1985) – выдающегося ученого, генетика-эволюциониста.

Более всего, академик известен своим экспериментом по выведению одомашненных лис. Сущность его заключалась в отборе лисиц на эмоционально-положительные реакции к человеку. В результате удалось создать уникальную, известную во всем мире, популяцию дружелюбных по отношению к человеку серебристо-черных лисиц, поведение которых формируется на генетической основе и стабильно сохраняется в поколениях. Этот результат вошел в учебники генетики, а The New York Times утверждала, что это «возможно самый выдающийся эксперимент по выведению животных из когда-либо проводившихся».

Научные достижения Беляева не ограничились доместикацией лис. Его беспокоила проблема сохранения генофондов исчезающих видов и пород сельскохозяйственных и диких животных. По инициативе академика, в 1978 г. было организовано Алтайское экспериментальное хозяйство СО АН СССР, в котором по сей день содержатся беловежские зубры, алтайские маралы, серый украинский скот, якутские лошади.

С его именем связаны возрождение генетики, организация и становление Сибирского отделения Академии наук СССР и Института цитологии и генетики в его составе, налаживание связи с мировым генетическим сообществом и признание отечественной классической генетики.

Сегодня его последователи отдают дань памяти выдающемуся ученому и гражданину: ученый совет ФИЦ «ИЦиГ СО РАН» принял решение присвоить Институту имя академика Беляева. В конце лета в Академгородке пройдет международная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения ученого. И в первый день ее работы состоится торжественное открытие скульптурной группы, посвященной академику Беляеву, возле главного корпуса ИЦиГ.

Ее открытие станет очередным этапом (вместе с Садом памяти и памятником Лабораторной мыши) популяризации научных достижений и украшения «биологического квартала» Академгородка. Не случайно автором проекта выступил создатель Мыши, вяжущей ДНК, художник Андрей Харкевич.

В центре композиции – ученый, сидящий на скамейке вместе с объектом своего главного эксперимента – одомашненной лисой. В настоящее время ведутся подготовительные работы по ее возведению. Для выполнения этой работы приглашен известный красноярский скульптор Константин Зинич.

Открытие запланировано на 7 августа 2017 года. В настоящее время оргкомитет продолжает сбор средств. Желающие принять участие в создании нового памятника на территории Академгородка могут обращаться к зав. сектором ФИЦ «ИЦиГ СО РАН» Светлане Зубовой (+7(383)363-49-77, zub@bionet.nsc.ru).

Пресс-служба ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН»

Как будут развиваться мегасайенс-проекты в России, будет ли Московский международный рейтинг МГУ включен в перечень рейтингов программы «5-100» и когда министерство представит новый закон о науке — в эксклюзивном интервью Indicator.Ru c министром образования и науки Российской федерации Ольгой Васильевой.

– В декабре президент Путин подписал Стратегию научно-технологического развития России до 2025 года. Какие шаги по реализации Стратегии будут, на ваш взгляд, наиболее важными в ближайшие два года?

– Утверждение Стратегии президентом — важная, знаковая точка не только для науки, но и для всего общества. Фактически Стратегия определила и новую задачу науки, и ее ответственность за поиск ответов на «большие вызовы». Документ однозначно определил и задачу для государства: интеллектуальный потенциал нации должен стать основным источником, ядром, обеспечивающим долгосрочное социально-экономическое развитие страны и достойное качество жизни граждан.

Поэтому задачи достаточно очевидны. В ближайшее время нам нужно устранить барьеры, препятствующие продуктивной работе ученых: устранить лишнюю отчетность, перейдя к представлению научных результатов, упростить ввоз материалов и оборудования для научных исследований, сделать беспрепятственным доступ к инфраструктуре через развитие системы центров коллективного пользования научным оборудованием, обеспечить доступ к информационным ресурсам.

Одновременно нам нужно «донастроить» систему поддержки талантов, к имеющимся инструментам нужно добавить институт научных наставников, а также постдокторантуру.

Вообще задач, связанных с институциональным развитием, перед Министерством и другими органами власти стоит очень много — мы их в ближайшее время представим в виде единого плана.

Но наряду с институциональными мерами нам нужно сформировать в рамках приоритетов научно-технологического развития новые масштабные проекты. Наличие амбициозных национальных задач — это необходимое условие появления новых коллективов, притока молодежи в науку. Мы работаем с учеными, предпринимателями, органами власти и видим вероятные прообразы проектов, отвечающих на «большие вызовы».

– Одним из поручений президента было к 1 февраля 2017 года представить «предложения по совершенствованию государственного управления и государственного регулирования в сфере научно-технологического развития Российской Федерации». Что, по вашему мнению, в первую очередь нуждается в совершенствовании?

– Реализация Стратегии, на мой взгляд, потребует не просто совершенствования, а достаточно серьезного изменения системы государственного управления и государственного регулирования.

Первая задача, которую, я убеждена, мы должны решить, — устранить фрагментарность системы поддержки исследований, разработок и создания новых производств. Нам нужны «сквозные проекты», в рамках которых сразу, изначально просматриваются все этапы получения и использования научного знания. И участники, пусть даже потенциальные, таких проектов, и возможные источники финансирования должны тоже просматриваться сразу.

Сейчас ученый со своей идеей сначала проходит конкурс в одном из научных фондов, потом, в случае успеха, он пытается перевести проект в прикладную стадию, но и здесь его ждет конкурс. Потом нужны инвестиции для создания экспериментального образца, масштабирования производства… и на каждом этапе нужно искать людей с новыми компетенциями, проходить новые конкурсные отборы. Это похоже на бег с препятствиями. Более того, за разные стадии исследований, разработок, развития производств отвечают разные ведомства и институты развития. И вроде бы каждый элемент системы у нас есть, но слаженно они не работают, результат — отсутствие результата. Я полагаю, что создать механизм для реализации комплексных научно-технологических проектов — первая задача, которая приведет к изменению всей системы управления. Есть еще одно поручение президента России — об утверждении новой государственной программы научно-технологического развития. Это как раз один из инструментов изменения системы управления. Мне видится, что ключевую роль в этом вопросе должно играть Минобрнауки.

Вторая задача, связанная с первой, — сделать систему формирования комплексных программ и проектов открытой. В современном мире самое неожиданное решение проблемы может быть найдено в любой лаборатории, в любом институте. И нужно иметь возможность найти это решение или, напротив, дать научному коллективу встроиться в масштабный проект. С учетом того, что Россия имеет большую протяженность, мы можем реализовать такую возможность только через современные инфраструктурные проекты.

Третья задача — создать систему трансфера технологий. Современная научная идея может найти множество способов применения, быть использована во множестве отраслей. Поэтому комплексные проекты не должны быть закрытыми, отдельные решения должны обеспечивать мультипликативный эффект во многих отраслях экономики. А это достигается только через формирование открытого рынка интеллектуальной собственности.

Безусловно, все эти изменения и задачи потребуют изменения регулирования: действующий закон о науке и государственной научно-технической политике был принят более 20 лет назад и, несмотря на значительное количество поправок, не позволяет решать задачи, поставленные в Стратегии. Поэтому Минобрнауки России совместно с другими органами власти по решению Правительства приступило к разработке нового законопроекта «О научной, научно-технической и инновационной деятельности в Российской Федерации». Обсуждение документа мы полагаем начать в марте этого года, а работу завершить в декабре. Я, пользуясь случаем, хочу пригласить все университетское, академическое, предпринимательское сообщество подключиться к этой работе.

В целом, я убеждена, что создание открытой, современной, компактной и технологичной системы управления наукой, позволяющей активно взаимодействовать исследователям, разработчикам, предпринимателям, органам власти, — это ключевая задача. Если смотреть на конкуренцию между странами, то это конкуренция фактически конкуренция систем управления.

– В декабре на одном из форумов глава департамента науки и технологий Сергей Матвеев рассказал об изменениях в Федеральной целевой программе «Исследования и разработки». Раньше индустриального партнера находила сама организация, государство у нее заказывало разработки при условии, что индустриальный партнер их использует. Теперь индустриальный партнер — это партнер не организации, а Министерства образования и науки. Как будет осуществляться отбор индустриальных партнеров?

– Да, мы сейчас готовимся сделать такой шаг — организовать системное взаимодействие Минобрнауки и заинтересованных в решении исследовательских задач компаний. Через выстраивание партнерства с бизнесом мы планируем привлечь заметный объем внебюджетных ресурсов.

Хочу подчеркнуть, что в целом правительство увеличивает государственные расходы на научные исследования. И если оценивать объем государственных расходов в отношении к паритету покупательной способности, то Россия достигла к 2016 году второго места в мире. Однако во всем мире серьезным, даже доминирующим инвестором в исследования являются реальные сектора экономики — посмотрите внимательно данные ОСЭР, и вы сами убедитесь, что нормальной является ситуация, когда 70-75% науки финансируется отраслями. Там, где средств в экономике достаточно, государство не должно замещать частные инвестиции бюджетными деньгами. Государство должно присутствовать там, где зарождается новое знание, и там, где возникают новые компании, где нет рынка и нет ресурсов на то, чтобы инвестировать в исследования и разработки. Поэтому бюджет этого года чуть больше направлен на поддержку получения новых, фундаментальных знаний. Увеличивается также поддержка Национальной технологической инициативы, которая ориентирована на будущие рынки и формирование «новых заказчиков» для науки.

А вот в случае ФЦП «Исследования и разработки» скажу, что значительная доля проектов, которые мы поддерживаем в этой программе, ориентирована на развитие отраслей экономики, где достаточно средств, и мы просто обязаны вовлечь компании в постановку научных задач. Сейчас это можно и нужно делать, и вот почему. Традиционными крупными заказчиками исследований в России являлись те отрасли, которые появились в результате достижений науки: атомная, ракетно-космическая отрасли. Но если отойти от стереотипов и посмотреть на данные о состоянии экономики, то мы увидим, что за последние годы выросли новые сектора, вполне устойчивые и заинтересованные в результатах исследований: это сектор информационных технологий, с колоссальным объемом экспорта продукции и услуг, это медицинские технологии и фармацевтика. И у этих компаний пока еще нет достаточного опыта работы с академическими институтами.

А критерии выбора индустриального партнера простые — это устойчивая, работающая на рынке компания с достаточным оборотом, опытом использования результатов интеллектуальной деятельности для создания и вывода на рынок новых продуктов. И, безусловно, такая компания должна ставить задачу развития и расширения рынков продукции и услуг за счет использования достижений науки.

У нас уже есть такие потенциальные партнеры, например в сфере вертолетосроения: бизнес нуждается в создании принципиально новых элементов и конструкций из полимерных композиционных материалов, которые будут устойчивы в экстремальных условиях. Это и российские производители продуктов питания, нуждающихся в новых технологиях получения рекомбинантных белков. Здесь и целый ряд промышленных предприятий, заинтересованных к переходу к цифровому проектированию и имитационному моделированию сложных объектов, от атомных станций до космических систем.

Но, что особенно важно для нас, в России сегодня достаточное количество средних высокотехнологичных компаний, в том числе участников рейтинга «ТехУспех», которые заинтересованы в работе с наукой и которых мы бы хотели видеть в качестве индустриальных партнеров.

Министерство намерено приложить усилия, чтобы выстроить новую модель взаимодействия с такими компаниями, стать вместе с ними соинвесторами в исследования и разработки. Я подчеркну, что, несмотря на то, что это будут совместные проекты индустриальных партнеров и Министерства, права на результаты будут принадлежать компаниям и научным организациям. Будет и поддержка зарубежного патентования, мы планируем организовать взаимодействие с Российским экспортным центром для выхода таких компаний на внешние рынки.

Вообще могу сказать, что это необычная и сложная задача для Министерства — не только и не столько распределять бюджетные деньги, сколько своей работой выстраивать устойчивую коммуникацию между наукой и стимулировать внебюджетные инвестиции.

– На недавней пресс-конференции вы упомянули, что все мегасайенс-проекты будут сохранены и министерство планирует создавать новые коллаборации и привлекать зарубежное финансирование в уже существующие проекты.

– Развитие сети уникальных установок класса «мегасайенс», на которых работают российские исследователи, где бы эти установки ни находились, — это неотъемлемая часть фундаментальной, и, может быть вы удивитесь, прикладной науки. Сегодня Россия является полноправной участницей строительства Европейского рентгеновского лазера на свободных электронах (XFEL) в Гамбурге. Это очень интересный проект, который важен не только для физиков, но и для медиков и для биологов. Уже в середине года российские исследовательские группы начнут работать на этой установке.

Еще один проект — большой адронный коллайдер в Женеве, где мы решаем не только исследовательские задачи, но и прикладные, инженерные, конструкторские. Наши ученые недавно завершили проектирование и готовятся к организации серийного производства элементов детекторов для коллайдера. Россия участвует также в ряде других мегапроектов: строительстве международного экспериментального термоядерного реактора во Франции, Европейского центра по исследованию ионов и антипротонов в Германии — эту работу ведет Росатом. Помимо этого, перед нами стоит задача формализовать участие России в международных исследовательских центрах, например CERN.

Но, что важно в этой работе и чем мы можем гордиться, уникальные научные установки строятся и на территории России. Я назову комплекс сверхпроводящих колец на встречных пучках тяжелых ионов NICA в Дубне, международный центр нейтронных исследований на базе высокопоточного реактора ПИК в Гатчине. Мы планируем в этом году начать работы по проектированию российско-итальянского токамака «Игнитор» в Троицке, источника синхротронного излучения 4-го поколения в Ленинградской области. Все установки, которые мы планируем запускать на территории страны, являются не просто научной инфраструктурой, это точки глобального сотрудничества и объединения интеллектуальных и, конечно, финансовых усилий: во всех проектах предполагается участие внешних инвесторов. Цель, которую ставит Министерство, — достичь паритета объемов затрат, которые несет Российская Федерация при участии во внешних проектах, и инвестиций, которые приходят в Россию на развитие установок мегасайенс здесь.
Наверное, остается добавить только один штрих, сказать, почему для нас это направление так важно. Мы видим в инфраструктуре мегасайенс не только «стройку». Каждая такая установка — это точка притяжения талантливых людей. Это не только решение проблемы «оттока кадров», но и решение проблемы их «притока». Это точка общения, зарождения новых идей, точка прорыва в понимании закономерностей природы. Поэтому главный результат в каждом таком проекте для нас — это новые таланты, новые коллективы и новые связи в мире, это признание и, конечно, продвижение России в глобальной науке.

– В прошлом году в Правительстве было подписано постановление, согласно которому ученые могут публиковать статьи, монографии с открытой лицензией. Планируется ли создавать национальный репозиторий, где научные публикации будут в открытом доступе?

– Сегодня доступность информации — ключевое, необходимое условие для работы исследователя, конструктора, да и начинающего путь в высокотехнологичный бизнес предпринимателя. И поэтому одна из ключевых задач Министерства — обеспечить свободный, беспрепятственный доступ к публикациям и патентной информации для любого ученого и инженера в любой точке страны. Мы реализуем несколько проектов, решающих эту задачу. В прошлом году министерство вместе с Федеральным институтом промышленной собственности полностью открыло доступ к российской и евразийской базам патентной информации. Мы также впервые реализовали модель «национальной подписки» к базам и полным текстам статей, индексируемых Web of Science и Scopus. Оба проекта будут не просто продолжены в 2017 году, но и существенно расширены. В первом проекте количество доступных баз данных зарубежных патентных ведомств будет увеличено, а во втором с большой долей вероятности базы публикаций станут доступны без ограничений во всех государственных научных и образовательных учреждениях страны, а это более 1600 организаций.

Но, несмотря на то, что вопрос информационного обеспечения ученых будет решен Министерством в ближайшее время, на более глубоком уровне проблема сохраняется. За последнее десятилетие издатели, агрегаторы научной информации выстроили достаточно эффективную, но отнюдь не дешевую для потребителя модель. У меня, как и у многих моих коллег, как у многих ученых, возникает вопрос: насколько этично оплачивать сначала публикацию, а потом доступ к ней? Вправе ли мы за счет высокой цены ограничивать доступ к произведениям науки, литературы или искусства в случае, если они необходимы для проведения исследований, для обучения? И насколько корректно в современном, насыщенном информацией мире работает авторское право? Вопросов возникает много, и не только в России. Такие же вопросы очень остро обсуждались осенью прошлого года в европейском научном сообществе. Безусловно, нам еще предстоит их осмыслить и в ближайшее десятилетие найти ответы на них, но начинать формировать новую культуру научной коммуникации нужно уже сегодня.

«Разберём на атомы» — научно-популярное ток-шоу, которое впервые прошло в Новосибирске в марте 2015 года. Идея проста и, в то же время, неординарна: трое ученых, представляющих различные отрасли знаний, «разбирают на атомы» общую тему. Чем необычнее сочетание наук, а тема, хотя бы на первый взгляд, проще, тем интереснее проходит встреча, считают сами организаторы.

В этот раз экономист Светлана Петухова, химик Александр Макаров и биолог Даниил Гладких говорили о слияниях и поглощениях. И выяснилось, что, хоть эти процессы присутствуют во всех трех науках, роль они там играют довольно разную. Но, обо всем по порядку.

Экономика: разницы почти нет

Профессор MBA НГУЭУ Светлана Петухова начала свое выступление с того, что подчеркнула: в случае с экономикой, речь идет о почти равнозначных процессах. И то, и другое является формами развития, поскольку речь идет о создании новых предприятий, организаций и других структур. Правда, на практике, поглощения происходят чаще слияний, отсюда, кстати, и пошло выражение «акула бизнеса». Так называли фирмы, активно занимавшиеся поглощением своих конкурентов и не только. Одна из самых активных «акул» современности – всем известный Google Inc. За последние годы корпорация поглотила более 100 других компаний, при этом она часто использует тактику т.н. «агрессивного поглощения», основанную на скупке акций объекта, что, обычно, не оставляет ему выбора. В результате, по оценкам экспертов сегодня Google – один из самых дорогих в мире брендов.

Но, как подчеркнула докладчик, очень часто слияния и даже поглощения приносят выгоду обеим сторонам процесса, поскольку получившиеся в результате новые структуры обладают большими возможностями и устойчивостью. Есть бизнес-структуры, для которых такие процессы – в числе основ стратегии развития. В качестве примера, она привела новосибирскую группу компаний F1, чьи представители заявляют о потенциальной готовности купить любой бизнес (впрочем, как и продать).

Случается и так, что в результате поглощения «съеденная фирма» даже увеличивает свои обороты или получает недоступные ранее ресурсы для модернизации производства (только теперь уже в качестве подразделения другой организации). Особенно в случае т.н. «родового поглощения», когда крупный производитель присоединяет к себе кого-то из своих подрядчиков. Но часто бывает и обратное, когда руководство фирмы воспринимает потерю самостоятельности крайне болезненно. Кстати, как считаю экономисты, «золотые парашюты» топ-менеджеров в коммерческих структурах – одна из форм страховки на случай недружественного поглощения.

Светлана Петухова рассказала и о тех процессах, которые происходят в этой сфере в настоящее время. Наиболее актуально для новосибирцев – слияние интернет-брендов «Дом.ру» и «Электронный город». Точнее говоря, поглощение пермской компанией «ЭР-Телеком Холдинг» новосибирского «Новотелекома». Эта сделка получила одобрение ФАС, но сам процесс объединения займет не менее года. И в это время, по словам эксперта, вполне возможны сбои в качестве работы «Электронного города», вызванные организационными пертурбациями.

Как смешать несмешиваемое

Если в экономике достаточно широко представлены оба процесса, то в химии, главным образом, говорят о слиянии. Именно оно лежит в основе многих химических реакций. Как отметил следующий докладчик - ведущий научный сотрудник Новосибирского института органической химии им. Н. Н. Ворожцова СО РАН Александр Макаров, обычно подобное смешивается с подобным. И пояснил на примере масла и воды: они не смешиваются, потому что молекулы масла не в состоянии создавать устойчивые водородные связи.

И даже когда мы говорим о соединении противоположностей, например, ионов разных знаков, то и тут есть место подобию. Ионы бывают жесткими и мягкими, в зависимости от легкости поляризации. И наиболее прочно связываются жесткие катионы с жесткими анионами, а мягкие – с мягкими. Химики это не только знают, но и используют. Например, ядовитые тяжелые металлы образуют мягкие ионы, ядовитый сероводород тоже. Но связываясь, они дают инертные, безвредные сульфиды.

Но что же делать, когда надо смешать несмешиваемое? Для решения этой задачи применяют вещества с двойной структурой молекул. Одной из наиболее известных на бытовом уровне эмульсий является мыло. У молекул вещества, из которого его производят одна сторона (заряженная) хорошо связывается с водой, а вторая (незаряженная) с жирами. Собственно, за счет моющие жидкости и смывают нерастворимые в воде загрязнения.

Впрочем, рынком моющих средств использование этого свойства не ограничивается. Работающие по тому же принципу внутри нашего организма желчные кислоты превращают жир в эмульсию, без чего невозможно его усвоение. А на микроуровне такая структура характерна для молекул фосфолипидов, которые формируют клеточные мембраны. Они же, к слову, используются и в химической промышленности – в качестве пищевых эмульгаторов для получения масляно-водяных эмульсий.

Вниз по уровням поглощения

Если в химии господствует слияние, то в биологии, наоборот, поглощение. Так, по крайней мере, утверждал следующий докладчик - научный сотрудник Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН Даниил Гладких.

На поглощении солнечной энергии (с последующим превращением и использованием) основан один из основных для жизни на Земле процессов – фотосинтез. Далее, в ходе своего увлекательного рассказа, молодой ученый предложил избавиться от некоторых шаблонов, начав с привычного обывателю утверждения «леса – легкие планеты».

– Я не призываю к вырубке лесов, - подчеркнул он. – Они играют важную роль, но на самом деле, главные легкие планеты вовсе не они. На самом деле, лес обычно потребляет кислорода почти столько же, сколько отдает. А настоящая «фабрика кислорода» - это океанический планктон, который продуцирует его в тысячу раз активнее, чем лес.

Далее Даниил предложил рассмотреть, как протекает жизнь в океане, по мере погружения на глубину. На поверхности она бурлит, но и в океанских глубинах тоже происходят очень интересные процессы, многие из которых нам, обитателям поверхности могут показаться крайне необычными.

В качестве примера он привел рыб-удильщиков, у которых размножение тесно связано с поглощением. Перед тем как спариться самец (по размерам значительно уступающий самке) присасывается сбоку к ее телу. Причем, если он будет неосторожен, то самка, в силу плохого зрения, может принять его за добычу и просто съесть. Но самое необычное начинается дальше. Из-за особенностей строения челюстей, отцепиться от самки самец уже не может. И постепенно… начинает растворяться в ее организме. Таким образом, его поглощение становится неизбежным – удалось ему подкрасться к самке или нет.

– На этом примере хорошо видно, насколько жизнь глубоководных организмов может отличаться от привычных нам моделей, - отметил Даниил Гладких. – И ее исследование приносит нам абсолютно неожиданные результаты.

Однако, как отметил рассказчик, до сих пор исследованию океана (благодаря которому, собственно, и существует жизнь на планете) уделяется намного меньше внимания, чем тем же космическим программам. И в результате, порой мы знаем о происходящем за миллионы километров от нас намного больше, чем о том, что творится у нас под ногами, на глубине в несколько километров.

Полтора часа пролетели быстро, уважаемые эксперты отвечали на вопросы, зрители в полной мере приобщались к научному взгляду на мир, при этом зале царила довольно непринужденная атмосфера. Все это позволяет отнести «Разберем на атомы» к числу удачных научно-популярных проектов, таких как сайенс-кафе «Эврика» и EUREKA!FEST.

Наталья Тимакова