В рамках Международного форума технологического развития «Технопром-2017» обсудили Стратегию научно-технологического развития РФ. Представители научного сообщества, бизнеса и вузов пытались понять, какова роль фундаментальной науки в этой стратегии.

«Главная задача в том, чтобы страна вошла в число стран – технологических лидеров, обеспечила свою технологическую независимость и конкурентоспособность. Мы должны рассматривать научно-технологическое развитие как основной фактор развития государства, — сказал заместитель президента РАН член-корреспондент РАН Владимир Викторович Иванов.

— Фундаментальная наука – системообразующий элемент государства. Всё, что открывается в ней, находит свое применение не сразу — через 20—40 лет, поэтому в конечном итоге мы получаем развитие бизнеса. В стратегической перспективе состояние последнего зависит от состояния фундаментальной науки». По мнению В. Иванова, в краткосрочной перспективе стратегия должна решать проблему импортозамещения, а в долгосрочной — перехода на постиндустриальный технологический уклад.

Заместитель министра образования и науки РФ академик Григорий Владимирович Трубников, выступивший сомодератором, предложил для обсуждения три вопроса: взаимодействие гражданской науки и оборонно-промышленного комплекса; вузовская наука и как она должна взаимодействовать с академической наукой; фундаментальная наука и роль Академии в распознавании больших вызовов. «На недавней встрече президент России сказал, что РАН должна превратиться в штаб, который распознает большие вызовы, выстраивает, формулирует для руководства страны приоритеты не только в фундаментальных, но и в прикладных направлениях и является интегратором между фундаментальной наукой и отраслевой», — отметил Г. Трубников.

Заместитель генерального директора – директор блока по управлению инновациями ГК «Росатом» Вячеслав Александрович Першуков отметил, что при взаимодействии РАН и промышленности важно понимать, какие задачи наука может решить, а с какими необходимо работать производству самостоятельно.  «В настоящее время 90 % всех основ ядерной физики понятны. Они изучены, сформулированы, проверены экспериментально и зафиксированы. Но 90 % технологий еще не отработаны. Может ли нам помочь Академия наук в части освоения технологий? Я думаю: вряд ли. «Росатом», как и многие другие технологические компании, с трудом справляется с развитием технологий, потому что это длительный цикл», — сказал он. Однако если необходимо определить, в каких направлениях стоит продвигаться, то здесь, по его мнению, необходима кооперация с РАН.

Заведующий Центром стратегического анализа и планирования Института экономики и организации промышленного производства СО РАН доктор экономических наук Вячеслав Евгеньевич Селивёрстов отметил, что необходимо четко различать стратегическую риторику и стратегические решения. И в документе, на его взгляд, не хватает конкретики. «Если мы говорим о конкретных шагах, то должны понимать, что нет стратегии по стране, она должна быть привязана к конкретным регионам», — отметил он.

«Сегодня нет единой системы научной политики, есть несколько центров управления наукой. Я считаю, что надо отойти от позиции: «вузовская наука», «академическая наука», «региональная наука». Наука либо есть, либо нет», — прокомментировал Владимир Иванов мысль Вячеслава Селивёрстова об искусственной природе противопоставления вузовской и академической науки.

Директор Института ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН академик Павел Владимирович Логачёв рассказал о том, как в институте удалось совместить фундаментальную науку и внедрение разработок. Уже много лет ИЯФ собирает и поставляет ускорители для исследовательских и практических нужд в разные страны мира. По словам Павла Логачёва, 75 % бюджета института — это внебюджетная составляющая. Владимир Першуков высоко оценил успехи сотрудничества ИЯФ с промышленностью, отметив, что, на его взгляд, неправильно говорить о «внедрении» разработок, потому что это подразумевает то, что предприятие будет вынуждено поделиться прибылью. Он считает, что нужно «продавать» разработки.

В обсуждении также приняли участие директор Института физики прочности и материаловедения СО РАН (Томск) Сергей Григорьевич Псахье, рассказавший о комплексных программах Сибирского отделения, советник председателя СО РАН Геннадий Алекесеевич Сапожников и другие представители науки, промышленности и вузов.

Фото Юлии Поздняковой

В одном из своих интервью глава Федерального агентства научных организаций (ФАНО) Михаил Котюков высказал мнение о необходимости дальнейшей реформы Российской академии наук: «Для того чтобы Академия стала, так сказать, надведомственной структурой, то есть отвечала бы за экспертизу всего научно-исследовательского комплекса страны, а не только академических институтов, нужно усовершенствовать ряд внутренних процедур». 
Одним из шагов к этому стал, по всей вероятности, провал выборов президента РАН в марте нынешнего года на общем собрании, что сделало очевидным: заявленные М. Котюковым «усовершенствования внутренних процедур» внятной, хорошо продуманной стратегии и тактики все еще не имеют.
За комментариями происходящего мы обратились к известному ученому, академику РАН Алексею Эмильевичу Конторовичу.

— На очередном, мартовском общем собрании АН РФ должен был быть избран не только новый президент, но и новый президиум АН, то есть определено руководство Академии наук на ближайший пятилетний срок. Одновременно должны были пройти выборы во всех региональных и профессиональных отделениях. Избирательная кампания велась долго и всерьез. Однако за несколько недель до выборов в СМИ развернулась заведомо организованная «странная» дискуссия: группа академиков (кто в нее входил, я так и не понял, их никто ни разу не назвал) указала на недоработки в процедуре избрания президента, что якобы создает всякого рода трудности и ставит в неравное положение кандидатов. А само собрание началось с самоотвода академиков Владислава Панченко и Александра Макарова без каких-либо внятных объяснений, кроме расхожего, касающегося любых выборов, —  честно ли работала избирательная комиссия, не произойдет ли вброса и подмены бюллетеней. На фоне этой критики оставшийся единственным претендентом на президентский пост академик Владимир Евгеньевич Фортов оказался в безвыходном положении: он не мог позволить себе остаться безальтернативным кандидатом и быть избранным, потому что большинство членов АН были склонны голосовать за него. Такого прецедента Академия наук не имела ни разу почти за 100 лет советского периода (до этого президент не избирался). Объективно получается, что вся эта кампания была развернута только для того, чтобы не допустить переизбрания президентом РАН выдающегося ученого, крупного организатора науки В. Е. Фортова. Не вброса бюллетеней или других нечестностей боялись конкуренты В. Е. Фортова. У них не хватило мужества проиграть в честной борьбе.

В итоге мы были вынуждены проголосовать за перенос выборов и назначение на срок до выборов В. Е. Фортова исполняющим обязанности президента АН. Но глава Правительства РФ Д. А. Медведев решил иначе. Назначив на эту должность вице-президента РАН В. В. Козлова и пролонгировав полномочия президиума до конца сентября, председатель правительства также поддержал меньшинство, которое поставило своей целью любыми методами убрать В. Е. Фортова. Президиум РАН внес «необходимые» изменения в процедуру выборов президента, назначил выборы на конец сентября. Это формальная канва.

На деле, я полагаю, все эти события —  продолжение кампании, начатой три года назад, когда в Госдуме появился закон, автор или авторы которого   формально до сих пор неизвестны, но который  предполагал  ликвидацию Академии наук. Резкая реакция общественности привела к вмешательству Президента Российской Федерации, закон был подправлен, вопрос о ликвидации снят.

Но появилась новая редакция закона, предусмотревшего, в том числе, создание Федерального агентства научных организаций (ФАНО), которому были переподчинены все академические институты —  главное достояние, «золото» Академии наук, создававшееся десятилетиями. За Академией наук формально было   оставлено методическое руководство, право определения главных направлений науки, утверждение программ и так далее.  Что же из всего этого вышло?

И Академия наук не привыкла к таким формам работы, и вновь созданное Федеральное агентство не имело такого опыта работы. В нем были собраны люди, никогда в науке не работавшие и выполнявшие чисто технические и организационные функции. Назначенный руководителем ФАНО Михаил Михайлович Котюков, который до этого работал заместителем министра финансов, производит лично на меня впечатление грамотного, думающего и старающегося добросовестно выполнять свои обязанности человека. От взаимодействия с ним я как специалист получаю человеческое и творческое удовольствие. Однако сама организация к такой специфичной, масштабной работе готова не была.

В аппарате управления АН работали люди, которые десятилетиями занимались этой работой применительно именно к академической системе. Они пришли в Академию наук после окончания институтов молодыми людьми, прожили в ней свою жизнь, знали каждого человека, знали каждый институт, их слабые и сильные стороны — они жили в этом мире. И вдруг неожиданно по непонятным причинам они оказались не у дел, а вместо них появились другие, ничего этого не знающие люди. Естественно, с самого начала руководить на том уровне, на котором обеспечивал технические функции предыдущий аппарат, они не могли. Поэтому и М. М. Котюкову, и аппарату ФАНО пришлось очень трудно. Кроме того, Министерство образования и науки, правительство требовали еще и формализации многих процедур, поэтому этот аппарат работал излишне бюрократично, зачастую просто медленно. И, конечно, возникли трудности во взаимодействиях РАН и ФАНО, институтов и ФАНО. Поэтому сетовать на определенный дискомфорт ученые имели право, но винить в своих бедах только ФАНО было неправильно.

Гораздо важнее другое: научное сообщество хочет знать, нужна ли государству Академия наук и в каком качестве? Я могу рассуждать, с одной стороны, как человек, много лет работающий в Академии наук, с другой — как  рядовой гражданин. До Академии наук я 30 лет работал в нефтегазовой, точнее — в геологической отрасли. Я знаю, как работала в СССР отраслевая наука, и не на словах, а на деле понимаю, чем отличается отраслевая наука от академической, прикладная от фундаментальной. К сожалению, в 90-е годы была разрушена почти вся отраслевая наука. Этот процесс продолжается. Пришла очередь Академии наук. 

Нам необходимо сегодня ясное понимание, на что рассчитывает наше государство — на российские мозги, российскую науку или мозги, купленные за рубежом, и чужую науку? Ясного ответа на этот вопрос пока не последовало. А произошедшее на последних выборах наводит на мысль о непонимании госструктурами роли и значения науки для будущего нашей страны, для тех задач и программ, которые выдвигает Президент Российской Федерации.  Это главная проблема. И пока она решена не будет, будет продолжаться уничтожение, развал науки. 

Процесс идет по многим направлениям. И я не могу сказать, что ошибки делают только управляющие государством структуры, их делают и определенные группы ученых. Скажем так, если институты подчиняются ФАНО, то некоторые недалекие ученые и руководители научных учреждений выдвигают тезис: а зачем нам тогда АН, зачем  институты должны согласовывать с АН планы, направления научной работы, выполнять оценку уровня их научной работы и так далее. Лучше мы это сделаем сами. Таким образом, наблюдается очевидное проявление многочисленных ошибок и со стороны части  членов академического сообщества, и вполне осознанная ошибочная линия политики государственных служб.

В связи с этим у меня давно возникла такая нехорошая ассоциация: ни в одном из разнообразных фильмов ВВС о живой природе я не увидел, чтобы обезьяна села посреди дороги, взяла камень и стала бить себя по голове. Почему же так делает на протяжении двадцати пяти лет правительство нашей страны? — понять не могу. Двадцать пять лет нам рассказывают о «неэффективной работе» АН и т. д. 

Давайте не будем говорить обо всей истории, а обратимся только к послевоенному периоду — времени после окончания Второй мировой войны. Мир в эти десятилетия был сохранен, потому что СССР, а затем Россия обладали гигантским ядерным потенциалом и космическим щитом. Это создавал народ, но вся интеллектуальная часть работы была сосредоточена в академической и отраслевой науке — это бесспорно. Мы выжили, потому что у нас была прекрасная минерально-сырьевая база. Но кто обосновал, где и как надо искать нефть и газ, и кто нашел по прогнозам крупнейшие нефтегазоносные провинции мира, сделав Россию великой нефтегазовой державой? Все эти идеи, эта программа, которую блестяще реализовало государство, тоже рождались не на улице, не «за бугром», а в кабинетах ученых. Первый этап создания сырьевой базы нефтегазовой промышленности, который сейчас заканчивается, я называю парадигмой или концепцией Губкина — Байбакова — Трофимука. Эти три великих ученых и десятки — сотни других, не менее талантливых, определили главное направление, технологии, методику поисков и разведки месторождений нефти и газа. И мы нашли сначала гигантскую Волго-Уральскую нефтегазоносную провинцию, затем уникальную по богатству нефтью и газом — Западно-Сибирскую, теперь —  Восточная Сибирь и дошли до Тихого океана. Все это делалось под руководством советской академической науки, теперь российской. И как после этого возможно говорить, что наука неэффективна! 

Другой вопрос, что иногда эффект науки становится очевидным через 10—15—20 лет. Надо только иметь выдержку. 

Вот сейчас поставлена задача освоения нефти и газа Арктики. И сразу панические крики: у нас нет технологий, оборудования! Трофимук и его соратники осваивали Волго-Уральскую провинцию, где главный уровень нефтеносности — девон был связан с глубокими, как тогда казалось, слоями. Бурить скважины глубже двух тысяч метров в 30—40-е  годы казалось подвигом. И только в годы войны в Башкирии, где главным геологом и был молодой геолог, в будущем академик Андрей Алексеевич Трофимук, были пробурены первые такие скважины, и мы открыли огромные нефтяные богатства второго Баку. Это было технологическое решение, инженерное решение. 

А как осваивали Западную Сибирь? По сравнению с Волго-Уральской провинцией это был подвиг: бесконечные, на площади 3 млн кв. км болота, сложнейшие природно-климатические условия. А все оборудование — и буровое, и геофизическое, и транспорт, и вертолеты, и трубопроводный транспорт, —  было создано руками наших инженеров, наших рабочих, мы все сделали сами. Это не значит, что хорошие технологии других стран не надо заимствовать. Однако в первую очередь надо надеяться на самих себя. Так и с Арктикой. Если мы хотим ее освоить, но станем ждать, когда кто-то где-то сделает нам для этого технологии, мы не получим никакой Арктики и своих задач не решим. Нужно действовать так, как наша страна действовала всегда.  Ориентировать свою науку, свой инженерный корпус, свое производство на эту работу. 

Мы очень много потеряли в дикие 1990-е годы. Говорить о том, по чьей вине это произошло — толочь в ступе воду. Сегодня надо создавать многое заново, ведь талантливых мозгов, рабочих рук, которые и блоху подковать умели, в нашей стране хватает. Проблема только в том, чтобы правильно выстроить и последовательно реализовывать политику в этом направлении. И без Академии наук, без высочайшего уровня научного центра мирового класса нам этих задач не решить. 

Конечно, это не означает, что в академическом цехе все благополучно и нам не с чем бороться. Проблема развития науки — очень сложная проблема, включая кадровую.  30 лет я заведовал кафедрой в НГУ. Мы выпускали и выпускаем хороших ребят, многие работали у нас, но не меньше —   в лучших российских и зарубежных нефтяных и нефтегазовых компаниях. И вот же незадача: мы предлагаем выпускнику аспирантскую стипендию в 7 тысяч рублей и койку в общежитии.  Исхитряемся взять его на полставки в институт и правдами и неправдами довести заработную плату до 20—25 тысяч рублей.  Через три года он защищает кандидатскую диссертацию, и, если остается в институте, то получает как кандидат наук те же 25, в лучшем случае, 30 тысяч рублей. И еще неизвестно, сохранятся ли завтра на этом уровне бюджетные ассигнования для института, а вместе с ними и эта зарплата. Ушедшие же сразу в одну из компаний мальчик или девочка сразу же получают 40—50—60 тысяч рублей, через год — полтора — 100—120 тысяч рублей. За эти три года не пошедший в науку специалист купил себе квартиру, обустроил жизнь и уже ни от кого не зависит. 

Да, науку следует финансировать так, чтобы она была оснащена лучшим и современным оборудованием, располагала достойными кадрами. Мы полностью потеряли всю промышленность, которая создавала приборное оснащение для науки. Оно не было слишком хорошим, но мы остались и без этого. Сейчас все надо закупать — до простейшего прибора. В условиях санкций всего еще и не купить. 

Выйдя из Великой Отечественной войны, страна понимала, что ей нужна большая наука. И вопрос решался не лозунгами, а чисто рыночным путем. Правительство установило заработную плату ученым существенно выше, чем в промышленности. Доктор наук, заведующий лабораторией с 10-летним стажем получал 500—600 рублей, а директор крупной шахты или крупного завода типа Норильского комбината — 350. Это была принципиальная постановка вопроса. И если человек «шел в науку», он знал, на что рассчитывать при самоотверженной, добросовестной работе. Сегодня этой перспективы нет и не будет, видно, еще долго…

В стране не популяризируется труд ученого, а журналисты и телеведущие, даже такие, как В. Р. Соловьев, между прочим, кандидат экономических наук (мне за этого, несомненно, талантливого человека, когда он в очередной раз «шутит» об академической науке и академиках, бывает стыдно), рассказывают байки о старых, выживших из ума и тупых ученых, среди которых на первом месте стоят, конечно, академики… 

Нам могут сказать о нынешних трудностях. Однако гораздо труднее представить себе, что экономика страны, вышедшей из гигантской войны, превратившей в руины все, что у нас было в европейской части и что надо было восстановить, была более благополучной. А ведь государство, правительство нашли деньги и на реализацию атомной программы, и космических программ. В это же время страна строила гигантские электростанции на Волге, на Енисее, на Ангаре. В это же время решались газовая и нефтяная проблемы и множество иных, восстанавливалась европейская часть. СССР десятилетиями развивал экономику с ростом 7—8% в год. Теперь же разговор идет о росте экономики лишь в 1—2—3%. 

И если взглянуть на эти процессы глобально, можно констатировать: Дэн Сяопин начинал экономические и политические реформы в Китае примерно в то же время, когда пришел к власти Горбачев.  В то время экономика Советского Союза была второй по мощи экономикой в мире, а Китая — на сотых местах. Прошло 30 лет. Произошли перестройка Горбачева—Ельцина и реформы Дэн Сяопина, в результате чего экономика Китая сегодня на втором месте в мире, и с ней никто не может позволить себе не считаться, а мы стали сотой или сто двадцатой экономикой мира и мечтаем о 98-м месте. 

Как руководство страны выстроит экономическую политику, таким будет и результат. Я согласен с академиком С. Ю. Глазьевым, что при проектировании нашей будущей экономики нужно ориентироваться не на А. Л. Кудрина и его команду, не на Высшую школу экономики, а на экономистов и специалистов Российской академии наук.
Но почему-то четверть века экономической трагедии России, основы которой были заложены Е. Т. Гайдаром и его последователями, нас ничему не научили… С резкой критикой этого научного направления неоднократно выступал человек, перед памятью которого я преклоняюсь, — академик Е. М. Примаков. Я и сам давно пришел к такому выводу. Поэтому те, кто подрывают мощь российской науки низким финансированием и бесконечными реформами, эти люди наносят непоправимый ущерб государству Российскому. 
*  *  *
Итак, взглянем на вещи трезво: за последние 25 лет мы утратили не только здоровые великодержавные амбиции, но уничтожили (и продолжаем это делать) собственный индустриальный потенциал, едва не разрушили полностью оборонную промышленность, ликвидировали отраслевую науку, искалечили школьное образование и здравоохранение, теперь серьезно рискуем остаться без науки академической — процесс  псевдореформирования дошел до высшей точки. Такое впечатление, что в России работает компания экономических «двоечников», получившая возможность расквитаться с учителями. Хронология событий подтверждает это. И если процесс разрушения науки решительно не приостановить, то не исключено, что в сухом остатке от Российской академии наук мы получим лишь воспоминания, а «мозги» окончательно утекут за рубеж. И никто не будет вправе обвинить их обладателей в космополитизме. И будет поздно и бесполезно искать виновных...
Наталья СЕКРЕТ

Институт ядерной физики им.Г.И.Будкера СО РАН является полноправным участником ряда ведущих мировых коллабораций. Причем, вклад наших ученых воплощается не только в результатах фундаментальных научных исследований и решении прикладных задач при создании очередного коллайдера или лазера на свободных электронах, но и в изготовлении уникального оборудования для проведения этих экспериментов. Оборудования, которое больше нигде в мире не делают, кроме как на площадках и стендах экспериментального производства ИЯФ. Естественно, что и само это производство постоянно совершенствуется, появляется новое оборудование для решения новых нестандартных задач.

В настоящее время здесь завершается ввод в эксплуатацию нового современного центра для трехмерной обработки крупногабаритных деталей с функцией глубокого сверления (когда глубина отверстия превышает его диаметр в десять раз и более). Обычно этот процесс предусматривает вращение заготовки вокруг  вокруг станка. Приобретенный ИЯФ СО РАН станок вращает сверло, а не заготовку, что позволяет обрабатывать сложные по форме и колоссальные по массе изделия – до 15 тонн. При этом само используемое сверло имеет полость, в которой непрерывно циркулирует жидкость для охлаждения и вымывания стружки. А точность отклонения сверла при этом составляет менее 1 мм на метр, то есть незаметна невооруженным глазом.

Одним из первых изделий, которое будет обработано на новом оборудовании, станет полномасштабный макет элемента диагностических защитных модулей международного экспериментального термоядерного реактора ИТЭР, сооружаемого во Франции.

Реактор ИТЭР (ITER, International Thermonuclear Experimental Reactor) – первая крупномасштабная попытка продемонстрировать возможность использования термоядерной реакции для получения энергии в промышленных масштабах. Установка строится рядом с исследовательским центром Кадараш на юге Франции и является совместным проектом Евросоюза, России, Китая, Индии, Японии, Южной Кореи и США. ПО своим масштабам ИТЭР соспоставим с такими известными научными мега-проектами, как Большой адронный коллайдер и Международная космическая станция.

Российским ученым поручено изготовление и поставка свыше 20 высокотехнологичных систем будущей установки, которая должна заработать уже в 2025 году. В числе этого оборудования - порт-плаг, чья основная функция - защищать установленное на реакторе оборудование от нейтронного излучения. В порт-плаге будет размещено 8 диагностик из четырех стран, а три диагностических защитных модуля для них, каждый весом по 10 тонн, будут разработаны, изготовлены и установлены в токамак ИТЭР сотрудниками ИЯФ СО РАН. Эти колоссальные изделия при всей своей массивности будут иметь сложную форму с фигурными вырезами и пазами. Именно для решения этой задачи Институту и понадобился уникальный центр трехмерной обработки.

Впрочем, как отметил директор ИЯФ Павел Логачев, оборудование будет востребовано и в дальнейшем: в перспективе станок может пригодиться при изготовлении деталей для проекта безнейтронного термоядерного реактора, который разрабатывается в Калифорнии. Да и в целом, новый обрабатывающий центр (равно как и полученный опыт его использования) значительно расширит технологические возможности Института по разработке и созданию уникального научного оборудования как для развития собственной исследовательской инфраструктуры, так и для других национальных и международных проектов класса mega-science.

Наталья Тимакова
 

Пожалуй, тема экологического земледелия тесно сплетается с темой экологического домостроения. Причина понятна: и в том, и в другом случае речь идет, фактически, об особом образе жизни, направленном на максимальную гармонизацию с природой. Мы уже писали о том, что экологическое домостроение, так или иначе, вписывается в концепцию «третьей волны», выдвинутой Элвином Тоффлером. «Третья волна» в свою очередь, перекликается с концепцией Шестого технологического уклада. Если современный экодом в каком-то смысле символизирует будущее человека, то надо полагать, что ему должны соответствовать какие-то определенные подходы к производству продуктов питания. Причем, речь сейчас идет не о подсобном хозяйстве, а о земледелии как таковом. Каким оно должно быть, сельское хозяйство «третьей волны»?

На прошедшей в марте в Институте теплофизике СО РАН Третьей Всероссийской научной конференции с международным участием «ЭНЕРГО - И РЕСУРСОЭФФЕКТИВНОСТЬ МАЛОЭТАЖНЫХ ЖИЛЫХ ЗДАНИЙ» были рассмотрены и вопросы экологического земледелия. Точнее, по выражению участников конференции, речь идет не просто об «экологическом», а о «природозащитном» земледелии. В этот термин они вкладывают глубокий смысл. По их мнению, используемые до сих пор подходы к возделыванию почв в корне неверны, и в итоге только усугубляют ситуацию, лишая человечество перспектив.

Как разъяснил профессор Новосибирского государственного педагогического университета Арнольд Насыров: за полвека интенсивной агрономии ТРЕТЬ пахотных земель России уже смыты и сдуты, ШЕСТАЯ часть – отравлена, и каждый год страна теряет до 500 тыс. га продуктивных почв (около 1%). Российский АПК, считает ученый, ежегодно «крадет у страны основу жизни – поля и их плодородие», требуя на это дело всё больше и больше дотаций.

Примерно такая же ситуация наблюдается и в других странах.

Отсюда делается вывод о том, что коренные ошибки заложены в сложившейся научной системе земледелия. Арнольд Насыров считает, что на этот счет существуют уже передовые научные наработки и «безошибочная практика». Он отметил, что еще в 1960-е годы англичане уделяли внимание так называемому беспахотному земледелию. Канадцы вовсю используют поверхностную обработку почв. Особое же внимание было уделено трудам японского фермера Масанобу Фукуоки, создавшего целую систему земледелия, якобы вообще не требующую никакой обработки почвы, никакой техники, никаких удобрений и химикатов.

По словам Арнольда Насырова, Фукуока, не используя «химии» и специальной обработки почвы, добивался высоких урожаев, при этом, будто бы, постоянно улучшая плодородие почвы и высокого «агроценоза»- экологического сообщества живых организмов в сельскохозяйственных угодьях. Несмотря на отсутствие «химии», растения у него не страдали ни от болезней, ни от вредителей, ни от «голода».

Показательно, что поля, на которых работал японский экспериментатор, не вспахивались, не рыхлились в течение 25 лет. В общих чертах метод выглядел так. В начале октября – примерно за месяц до сбора риса – по зреющему рису разбрасывались семена белого клевера. В середине октября (за три недели до сбора риса) разбрасывались семена озимого хлеба – ржи или ячменя. В начале ноября рис убирался серпами, а затем поле покрывалось рисовой соломой. Далее, приблизительно в 20-х числах мая, скашивались озимые. За две недели до того, как созреет зерно, разбрасывались семена риса по полям, занятым рожью и ячменем. Правда, надо отметить, что перед таким посевом Фукуока помещал семена риса в «бронежилет» из местной глины – диаметром 10 – 12 мм.

Опыты японского экспериментатора, по признанию Арнольда Насырова, произвели сильное впечатление. Отсюда возникло желание испытать его методы в наших, сибирских условиях. Было решено с весны 2017 года провести соответствующее испытание на опытном участке.

«Конечно, - отмечает ученый, - без машин нам не обойтись, поскольку поля у нас не в 1 гектар, как у Фукуоки, а иной раз в тысячу раз больше». Речь, как мы понимаем, идет о принципах, которые наши разработчики намерены применить к выращиванию культур, традиционно возделываемых в наших краях. Например, использовать озимые рожь и ячмень, но вместо риса использовать пшеницу. Вместо белого клевера, в свою очередь, использовать люцерну или люпин. Кроме того, рассматривается вариант посадки яровой пшеницы через полосу вместе с озимой рожью.

Что касается техники, то, по словам Арнольда Насырова, вначале семена зерновых (до появления спецтехники) можно раскидывать разбрасывателями гранулированных удобрений. Он отмечает, что уже были примеры скоростного посева озимых с помощью разбрасывателя РУМ-5 с пружинной бороной типа «Мечта». Для уборки зерновых предлагается использовать комбайны с измельчителями соломы. Еще один важный момент: Фукуока использовал помет уток и кур, ускоряющий разложение соломы. Вместо него в наших условиях предложено использовать внесение вместе с семенами сильных штаммов природных бактерий, а также Бактофит СК и Гуминатрин.

В отношении техники Арнольд Насыров придерживается такого мнения, что необходимо избавляться от тяжелых громоздких машин, используя вместо них скоростные легкие комбайны, прицепленные к легким тракторам. По его мнению, до полного внедрения указанных принципов должен пройти переходный период щадящей поверхностной обработки почвы. Иными словами, полный отказ от привычных ныне обработок – лишь некий идеал. На практике, считает ученый, необходимо по возможности использовать «природозащитные» принципы. То есть вначале стоит отказаться от того, что приносит очевидный вред.

Арнольд Насыров напомнил, что у нас в стране уже опробована «зеленая» технология получения зерновой продукции (ТатНИИСХ), когда яровая пшеница высевается через полосу с озимой рожью, и где число обработок (включая борьбу с сорняками) сведено к минимуму. Здесь не используются удобрения, тяжелая техника, и при этом урожайность повышена в 1,2 – 1,5 раз. То есть данная технология в чем-то приближена к методу Фукуоки. Причем, на данный момент она уже защищена 23 патентами.

С точки зрения Арнольда Насырова, необходимо вести разъяснительную и просветительскую работу среди сибирских фермеров, прививая им указанные «зеленые» принципы. Стоит полагаться на то, что при переходе на новую технологию будет максимально задействована природная смекалка вкупе с подручными средствами. Но, по большому счету, было бы желательно привлечение государства. В первую очередь – для создания соответствующих учебно-исследовательских центров и подготовки специалистов.

В перспективе, как видим, планы грандиозные, и потому апелляции к государству выглядят, как будто, уместными. Однако вряд ли стоит рассчитывать на широкомасштабный централизованный переход на агротехнологии Шестого технологического уклада. И не потому, что в отношении подобных инноваций просматривается заметный скепсис (а он, действительно, имеет место). А потому, что организованный, инициированный сверху переход к новому совершенно противоречит тем принципам, которые заложены в основание новой, постиндустриальной эпохи.

Переход к новому технологическому укладу (если ему суждено состояться) будет происходить не путем насаждения некоего идеального образца, а благодаря появлению огромного количества энтузиастов, готовых добровольно следовать новому – несмотря (и даже вопреки) скепсису со стороны официоза. Современные средства коммуникаций дают любому из нас возможность получить и соответствующие знания, и отработать необходимые навыки. Задача ученых, со своей стороны, - сделать так, чтобы передовые наработки стали широко известными и популярными.

Олег Носков

Ассоциация содействия развитию и стандартизации систем управления на основе индустриального интернета «НППА» , образованная весной этого года в Новосибирске примет активное участие в работе V международного форума технологического развития «Технопром»20-22 июня 2017 г. в МВК «Новосибирск Экспоцентр» ( г. Новосибирск, ул. Станционная, 104)

На стенде Новосибирской области в рамках выставки «Технопром» проект «Национальная Платформа Промышленной Автоматизии» будет представлен как один из восьми флагманских проектов программы реиндустриализации НСО. Ассоциация «НППА» представитт здесь базовый продукт проекта- программно-технический комплекс «Торнадо», предназначенный для автоматизации технологических процессов в разных отраслях промышленности и энергетики, а также его отдельные инновационные компоненты: промышленные компьютеры IPC Gridex и устройства ввода-вывода с дублированным Ethernet MIRage.

20 июня 2017 г. в 15:00, в конференц-зале № 4 в рамках деловой программы форума состоится круглый стол «Промышленная автоматизация, прорывные технологии. НТИ и НППА», где будут представлены основные технологические подходы, платформенные решения и принципы «Национальной Платформы Промышленной Автоматизации», направления деятельности, ближайшие задачи и проекты Ассоциации «НППА», а также перспективы участия в программах НТИ. Круглый стол будет модерировать Дмитрий Верховод, директор Ассоциации «НППА», участие примут Анатолий Соболев, заместитель Губернатора Новосибирской области; Дмитрий Холкин, соруководитель рабочей группы EnergyNet, директор Проектного центра развития инноваций Фонда «Центр стратегических разработок»; Наталья Касперская, генеральный директор ГК «ИнфоВотч»; Алексей Черников, директор ООО «Предприятие «Элтекс»; Олег Сердюков, генеральный директор ГК «Модульные Системы Торнадо»; Анатолий Масалов, генеральный директор ПАО «Сиблитмаш». Всех заинтересованных приглашают ют ознакомиться с предложениями, высказать свое экспертное мнение, рассмотреть возможность сотрудничества и вступления в Ассоциацию «НППА». Подробнее о проекте на сайте http://nppa.ru

О перспективах развития индустриального интернета, об участии IT-компаний в реализации задач федеральной дорожной карты «Технет», о рисках промышленной автоматизации и их нивелировании, а также о планах работы над импортозамещающими проектами расскажут на пресс-конференции «Индустриальный интернет: IT-компании о новом этапе развития промышленности» инициаторы создания и учредители Ассоциации «НППА» - генеральный директор ГК «Модульные системы «Торнадо» Олег Сердюков, президент группы компаний InfoWatch Наталья Касперская, директор ООО «Предприятие «Элтекс» Алексей Черников, а также директор Ассоциации НППА Дмитрий Верховод.

Анжела Жарко

Всероссийский институт авиационных материалов (ВИАМ) – активный игрок на поле разработки и внедрения в отечественную промышленность аддитивных технологий. На базе института создано аддитивное производство полного цикла, с использованием разработанных и произведенных самим ВИАМом металлических порошковых композиций.

Приказом Росстандарта на базе ВИАМ создан технический комитет по стандартизации аддитивных технологий. Первые десять национальных стандартов уже разработаны, два из них утверждены.

Сопричастные к теме «аддитивки» признают, что эти технологии в России продвигаются во многом благодаря энтузиазму руководителя ВИАМ, академика РАН Евгения Каблова:

- В 2010 году мы начали разрабатывать «Стратегические направления развития материалов и технологий их переработки на период до 2030 года». По пятилеткам. Мы тогда проанализировали все инновационные концепции и стратегии крупных интегрированных структур: Росатом, ОДК, ОАК, Роскосмос, а также Министерства обороны. Нам нужно было понять, что они собираются делать в будущем. А для того, чтобы они могли воплотить задуманное, им будут нужны новые материалы и технологии, которые мы должны разработать. На старом багаже уже ничего не сделаешь. Жизнь показывает, что если мы хотим сделать что-то качественно, то мы должны иметь другие материалы и технологии. И мы разработали такой программный документ, более 80 организаций участвовало в его создании, в том числе институты РАН. 1 декабря 2011 года он был утвержден. На основании анализа зарубежных тенденций развития материаловедения и на основании того, что происходит в нашей стране, мы отобрали 18 стратегических направлений развития материалов и технологий. И одно из направлений – аддитивные технологии. Мы написали, что в 2015 году аддитивные технологии должны войти непосредственно в промышленность.

Важно отметить, что мы сформулировали основные принципы создания материалов. Не новых материалов, а материалов нового поколения. Это не игра слов. Принципиальное отличие заключается в том, что в основу разработки материалов нового поколения закладывается четыре принципа. Первый. Это глубокие фундаментальные и фундаментально-ориентированные исследования, выполняемые РАН, государственными научными центрами и исследовательскими университетами.

Второй принцип. Это должны быть «зеленые» технологии. Нельзя создавать материалы так, как это делалось в 80-е годы. Мы нашу планету превращаем в свалку, используя полимерные композиционные материалы, которые в силу своего состава не разлагаются. Если мы не найдём технологий их переработки, мы завалим Землю мусором.

Третий. Это цифра. Цифровые технологии должны охватывать весь цикл, начиная от создания материала, его проектирования, эксплуатации, ремонта и утилизации.

И четвертый принцип – принцип единства «материал – технология – конструкция».

Мы считаем, что новая разработка может финансироваться, в том числе и государством, только тогда, когда реализованы все эти принципы.

Сейчас в мире идет необъявленная война. Но война не пушек и канонерок, идет война за знания и за доступ к технологиям. Есть три категории государств. Первая, элита, те, кто создает знания. Во главе этой группы США. Вторая – те, кто на основе новых знаний создают технологии для себя и для первой группы. Ну и третья – те, кто будет обеспечивать первые две группы ресурсами: человеческими, сырьевыми, энергетическими. Нам надо решить, где мы. Понятно, что мы не хотим быть сырьевым придатком. Но, чтобы не попасть в это технологическое рабство, нам надо развивать науку, создавать технологии, внедрять их в производство.

Президент США Барак Обама в своем время официально провозгласил, что инструментом достижения глобального превосходства Соединенных Штатов в области технологий будет аддитивное производство. Фактически аддитивные технологии – это предвестник новой технологической революции. Шестой технологический уклад будет построен на аддитивных технологиях. Эти технологии дают преимущества в производительности в 30 раз, а также огромную экономию в энергозатратах, в использовании материала. И если мы упустим момент, как это было в случае с генетикой и кибернетикой, то тогда мы уже никогда не сядем в этот поезд, мы никогда не сможем создать и мощную оборонную промышленность, и гражданский сектор.

- Шанс-то есть не отстать?

- Сегодня аддитивные технологии фактически в начале внедрения в реальное производство. Мы в ВИАМе в свое время сформулировали три уровня реализации аддитивных технологий. Первый уровень – это изготовление моделей, оснастки для литейного производства. Чтобы не как у меня в молодости было, когда под каждую отливку нужно сначала сделать стальную пресс-форму, а затем в ней модель, по которой в песчаной или керамической форме отливают деталь. Сейчас модель можно быстро сделать из фотополимера и термопласта на 3D-принтере. А можно – и вовсе сразу «напечатать» форму из песчаных материалов. Значительно быстрее и проще. Отпечатал, собрал, залил – получил деталь.

Второй уровень – это прототипирование. Сконструировали в цифре, напечатали, посмотрели на деталь «в натуре». Продули. Все хорошо.

Но самый высший уровень – это ресурсная деталь. То есть та, которую можно сразу ставить в работающий двигатель или другое изделие. Это открывает колоссальные преимущества. И сегодня цель применения аддитивных технологий – изготавливать как можно больше именно конечных деталей. Лидер здесь США, 30 процентов изготавливаемых там деталей относятся к третьему уровню, 70 – к первым двум. В Европе это соотношение 15 на 85 процентов. В Китае такое же. Но США ставит цель к 2020 году довести изготовление ресурсных деталей до 80 процентов.

- На каком уровне мы работаем?

- В России пока количество ресурсных деталей измеряется не в процентах, а в штуках.

Массовое производство начнется тогда, когда люди увидят, что это все работает. Вот General Electric активно занимается. У них есть двигатель GT7. Это основной вертолетный двигатель. В горячей части этого двигателя разработчикам удалось заменить 855 деталей на 12 модулей, которые были напечатаны на 3D-принтере. Это упрощает конструкцию, обеспечивает повышение топливной эффективности и прирост мощности.

В новом двигателе GE9X с тягой более 45 тонн, который сейчас испытывается, General Electric применил аддитивные технологии при производстве топливных форсунок с уникальной геометрией внутренних каналов, а также впервые изготовил по аддитивным технологиям лопатки турбины низкого давления всех шести ступеней.

Мы тоже начали использовать аддитивные технологии при производстве двигателей.

Первая деталь, которую мы сделали, – завихритель фронтового устройства камеры сгорания для авиадвигателя ПД-14. И почему мы ее сделали? Потому что генеральный конструктор Александр Александрович Иноземцев поверил в то, что это получится. Если не верит конструктор, то материаловед ничего не сделает. В итоге, если раньше на изготовление такой детали уходило 60 дней, при выходе годного 40%, то теперь только 5 и при 100% выходе годного.

Сейчас мы делаем четыре детали для двигателя ПД-14 по аддитивным технологиям. На предприятии «ОДК-Авиадвигатель» генеральным конструктором введена должность заместителя главного инженера по аддитивным технологиям. Он вместе с конструктором оценивает, какие детали можно и нужно перевести на производство по аддитивным технологиям, а какие продолжать производить традиционными методами. Надо взвешенно подходить. Нельзя шарахаться и говорить, что мы сейчас все переведем на аддитивные технологии. Так, я боюсь, могут «заболтать» аддитивные технологии. Красивыми словами. Здесь надо осмысленно идти шаг за шагом, с конкретными результатами.

- Как я понимаю, конкретные результаты в части разработки и производства порошков для аддитивного производства получены. Что дальше?

- Следующий важный шаг мы должны сделать в области программного обеспечения. Для аддитивных технологий – это ключевая задача. В России серьезная зависимость от иностранного программного обеспечения, которое мы все, работая в области аддитивных технологий, используем. Вот купило предприятие, к примеру, аддитивную машину у шведской компании «Arcam». Понадобилось температуру поднять на платформе до 1000 градусов, чтобы сделать нужную деталь. А в программе ограничение стоит – не выше 600 градусов. Пытаются изменить – машина выключается.

- А снять ограничение нельзя?

- Для этого надо программу изменить, а они не могут.

- Можно же, наверное, попросить производителя принтера поменять параметры.

- А производитель сказал: «Вам хватит 600 градусов».

- Вот оно как…

- Конечно. Вот это и называется «технологическое рабство». Мы вам машину и технологию продадим, но делать вы сможете только то, что мы вам позволим.

Аirbus с целью производства самолетов с применением аддитивных технологий запустил проект BionicAircraft. Задача этого проекта – программное обеспечение для аддитивных технологий с разработкой еще и топологического дизайна. Создать комплексное ПО, в котором будет и конструирование 3D-моделей, и управление процессом послойного синтеза, и генерация слоев и поддержек, и топологическая оптимизация (бионический дизайн) детали. Для этого они объединили 9 компаний в 6 странах, выделили колоссальные деньги из Евросоюза. По расчетам Аirbus, внедрение бионического дизайна позволит уменьшить массу отдельных конструкций из алюминиевых сплавов на 40%. А для узлов из титановых порошков – на 50%.

- Евгений Николаевич, они вот купили девять компаний в шести странах, а мы на базе только нашей страны всё это сделаем?

- Они не покупали эти компании, а объединились в консорциум во главе с Аirbus. В консорциум компании вошли с пониманием своих задач, обязательств и финансовой ответственности за их решение и выполнение в установленные сроки в общем проекте.

Я думаю, нам надо верить в себя. Не надо болтать. У нас в стране многие научились красиво говорить, а не брать на себя ответственность. Сказал, что сможешь – должен сделать. Например, ВИАМ решил задачу обеспечения отечественных предприятий порошковыми композициями для аддитивных технологий для различных машин.

- Вы смогли создать качественное производство металлопорошковых композиций?

- Да, мы это сделали. Надо людей поставить, которые имеют голову, знания и опыт. Я сам за молодость, но и за то, чтобы молодой человек прошел путь от простого к сложному. Прошел все ступеньки и доказал, что он способен добиться результата.

Необходимо в обществе культивировать моду на знания. Сейчас крайне важно добиться смены ментальности. У нас ментальность потребителя – а не победителя, то есть творца. Хотя уже есть люди, которые пытаются создавать. Если мы не изменим эту ситуацию, не отойдём от идеологии потребления к идеологии созидания, мы никогда не сможем добиться успеха для страны. Я вспоминаю слова Леонардо да Винчи: «Кто знает, тот может. Только бы узнать, и крылья будут». Столетия прошли, как он это сказал, но звучит по-прежнему очень актуально.

Знания и желание познать – вот этого, к сожалению, нет. И этому не учат сейчас. В советское время в школе и институте нас учили анализировать, делать на базе анализа выводы, правильно формулировать соответствующие задачи по дальнейшему развитию. Ну а сейчас?

Я с внуками иногда занимаюсь. Но сегодняшние учебники разве могут они чему-то научить? А учителя? Они ничего не объясняют: идите домой, там почитаете, потом придёте, расскажите. Зачем тогда учитель? Я учился в глубинке в Мордовии и увлёкся техникой, потому что у меня был замечательный учитель физики Владимир Николаевич Немцов. Если бы не он, я бы, может быть, чем-то другим занимался.

Хотя и сейчас много талантливых ребят. Особенно эффективная идея создания школ для одарённых детей. Такие школы есть в Татарстане, Мордовии, Башкортостане, Самарской области. Я был там. Видел, как дети учатся и получают новые знания. При этом закрепление теоретического материала проходит при большом объеме лабораторных работ. Вот тогда  дети запомнят эти знания на всю жизнь.

Возвращаясь к аддитивным технологиям… Нам надо четко разделить зоны ответственности. Какие компании работают, в каких областях. Надо, чтобы деятельность каждого участника четко была прописана. Мы предлагаем такую схему, чтобы достижения каждого участника использовались и другими. Потому что в одиночку решить эту задачу невозможно. И чьи-то попытки заявить, что они лидеры в чем-то – это введение в заблуждение руководства страны.

ВИАМ готов отвечать за металлопорошковые композиции для изготовления ресурсных деталей. У нас для этого есть не только желание, но и опыт, и есть реально реализованные проекты.

Нужно понять, кто будет делать программное обеспечение. Нужно ясно сказать, кто и когда создаст первую серийную отечественную машину для аддитивных технологий. Сказать, по какой технологии – лазерный луч, электронный луч, плазма.

Нам сейчас надо ответить на вызовы, которые стоят перед страной. Вызов номер одни – это создать двигатель ПД-35. А без аддитивных технологий мы его не создадим. А если и создадим, то он будет проигрывать в весе, экономичности и в полезной нагрузке.

И США, и Китай, и мы поставили себе цель – создать двигатель с отношением тяги к весу 20 к 1. То есть двигатель должен быть в 20 раз легче тяги, которую он дает. Сейчас этот коэффициент от 8 до 10. У нас лучший двигатель – это около 10. У американцев немного повыше.

- Я правильно понимаю, что мы подошли к какому-то техническому пределу, в части, допустим, авиационных двигателей, и для того, чтобы сделать следующий шаг, нам без аддитивных технологий не обойтись?

- Это не только в авиации. Во многих отраслях мы подошли к моменту, когда в силу того, что зарубежная промышленность будет работать на новых подходах и принципиально новых технологиях, мы не будем конкурентоспособными ни по техническим характеристикам, ни по экономическим. Это надо понимать. Аддитивные технологии должны стать основой Национальной технологической инициативы и обеспечить успешную реализацию Стратегии научно-технологического развития нашего государства.

Похоже, тема «одноэтажной России» в скором времени приобретет еще большую популярность. На то есть веские причины, в том числе – социально-экономического плана. Речь идет не просто о загородном жилье как некоем особом типе комфортного проживания. Сейчас уже стоит вопрос о просто нормальном способе существования, соответствующем духу времени и новейшим прогрессивным веяниям. Многоэтажные «муравейники» в этом случае становятся откровенным пережитком прошлого. Я бы сказал – жутким призраком прошлого.

Сегодня складывающиеся объективные обстоятельства вынуждают определенную часть горожан задуматься над тем, чтобы изменить свои жилищные условия, выбрав индивидуальное жилье. Рост коммунальных платежей, повышение тарифов на тепло и воду, плата за капитальный ремонт, ухудшение экологии и постепенное обветшание многоэтажек (построенных еще в советские времена) – всё это в совокупности (не говоря уже о неблагоприятном социальном окружении) ведет к отказу от ложных представлений о якобы чересчур обременительном проживании в собственном доме. Полагаю, грядущее резкое повышение тарифов на тепло сделает такой взгляд интеллигентским предрассудком.

Понятно, что тут же перед нами встает вопрос о том, во сколько обойдется горожанину такой переезд, что он сможет получить на новом месте? Как раз эту тему попытались раскрыть на прошедшей в марте в Институте теплофизики СО РАН Третьей Всероссийской научной конференции с международным участием «ЭНЕРГО – И РЕСУРСОЭФФЕКТИВНОСТЬ МАЛОЭТАЖНЫХ ЖИЛЫХ ЗДАНИЙ».

Участник проекта «Экодом» Валерий Чунтонов попытался рассмотреть проблему комплексно, включая чисто экономические и психологические аспекты, которые, как выяснилось, очень тесно взаимосвязаны. Он обратил внимание на то, что нередко пенсионеры, имеющие в собственности квартиру, принимают решение ее продать и построить домик в пригороде. Стоит ожидать, что та же тенденция распространится и на людей трудоспособного возраста. В этой связи, отмечает Валерий Чунтонов, имеет смысл предложить техническое решение стоимостью в районе 1,5 миллиона рублей.  Многие собственники городского жилья вполне могут рассчитывать на такую сумму. Отсюда следует, что нашим разработчика как раз стоит обратить внимание на подобные экономичные варианты. Такая задача, по мнению Валерия Чунтонова, вполне решаема. И сейчас он как раз уделяет внимание разработке подобных проектов.

У многих из нас уже сформировался один вредный, на мой взгляд, стереотип, будто индивидуальное жилье по определению является дорогим во всех смыслах, в том числе и по цене строительства. Если взять объявления о продаже коттеджей, то мы увидим там предложения «барских» особняков головокружительной стоимостью, доходящей иногда до 150 миллионов рублей! Как правило, именно потребители «элитного» жилья сегодня задают и вкусы, и планку цен, и особые архитектурно-планировочные решения, а также решения чисто технического плана, где инновациям зачастую не находится места. Понятие «энерго – и ресурсоэффективности», как справедливо заметил Валерий Чунтонов, там практически отсутствует. Мало того, «элитное» жилье зачастую вообще уводит нас в позапрошлый век. Стремление подражать аристократическому образу жизни нередко связано еще и с запросом на традиционные, «дедовские» технологии (так, многие отдают предпочтение кирпичу – как якобы «непревзойденному» материалу).

Поэтому, если речь идет о современном индивидуальном строительстве, где можно применить целый набор инновационных технических решений, то необходимо как раз ориентироваться на более доступный сегмент. И сюда вполне вписывается спрос со стороны владельцев типовых городских квартир, решивших перебраться на землю.

«Полтора миллиона рублей соответствуют возможностям достаточно стабильного потребителя экодома», - констатирует Валерий Чунтонов. На его взгляд, границы стоимости здесь пролегают в интервале от миллиона до шести миллионов рублей.

Шесть миллионов – это верхний критический уровень. Почему именно так? Дело в том, что человек, готовый приобрести дом за шесть миллионов и чуть выше, как правило, в своих мечтах и фантазиях сильно «отрывается от земли». Обычно он не склонен искать какие-то оптимальные технические решения, думать об эффективности, соотносить возможное с желаемым. Чаще всего, замечает Валерий Чунтонов, такие люди замышляют себе проект, который в итоге (как выясняется уже позже) в несколько раз превосходит их материальные возможности. То есть человек предполагал уложиться в шесть – семь миллионов, а в итоге ему понадобилось двадцать шесть. «Часто это заканчивается катастрофой: человек пошел на поводу у своих желаний, затратил ресурсы. Домом он еще не может пользоваться, а ресурсов уже нету. Если мы объедем коттеджные поселки, то увидим, что таких недостроенных коттеджей – просто пруд-пруди», - пояснил Валерий Чунтонов.

Поэтому, как это ни парадоксально выглядит, но стабильный потребитель укладывается в две линейки – от миллиона до шести, и от двадцати пяти миллионов и выше. Как ни странно, это наиболее вменяемая часть потребителей. Тот, кто планирует для себя недорогое жилье, столь же рационален, как и тот, кто рассчитывает на ОЧЕНЬ дорогое. И там, и там, желаемое четко соизмеряется с возможным. И только между ними пролегает слой, где эта рациональность утрачена начисто.

По большому счету, главная задача наших специалистов, изучающих возможности строительства современного ресурсоэффективного жилья, - заключается в том, чтобы продемонстрировать рациональные подходы к указанной теме, вернуть людей «на землю» - в психологическом плане. Фактически это означает коренное изменение самой парадигмы, связанной с созданием индивидуального жилья. «Отрыв от земли» в какой-то степени был спровоцирован бывшими жителями городов, бросивших однажды вызов тесноте панельных многоэтажек. Какие у них были образцы перед глазами? Откровенно говоря, ничего адекватного и современного не было. Была лишь инерция советских времен, когда комфортное проживание ассоциировалось с жизнью дореволюционных привилегированных сословий. Это подражание «барскому» шику как раз и сослужило дурную шутку с нашими индивидуальными застройщиками, решившими на свой страх и риск замахнуться на строительство помпезного особнячка в «дворянском» стиле.  

Самая большая проблема в том, что в современной России фактически нет нормальной школы проектировщиков, способных создавать образцы современного жилья, рассчитанного на потребителя со средним достатком (и даже иже среднего). Мы говорим именно о современном жилье, где применяются инновационные подходы. Причем не только в отношении строительных технологий и оборудования, но и в отношении самих средств проектирования. Скорее всего, именно поэтому у нас так мало готовых КАЧЕСТВЕННЫХ проектов, рассчитанных на ценовой диапазон от миллиона до шести. Чего греха таить – наши проектировщики пока еже так же находятся в плену своих вкусов и «барских» запросов.

Таким образом, участники проекта «Экодом» пытаются – ни много, ни мало - задать новый вектор в вопросах малоэтажного строительства. И проведенная в ИТ СО РАН конференция, по сути, обозначает указанный тренд.

Олег Носков

Одним из мероприятий V Международного форума технологического развития «Технопром-2017», который начнет работу в Новосибирске 20 июня 2017 года, станет круглый стол «Город в новой технологической революции». Его организатор – департамент промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска – незадолго до Форума презентовал в пресс-центре ТАСС ряд новых технологических решений для городского хозяйства, которые рассматриваются для внедрения в Новосибирске уже сегодня.

В своем вступительном слове начальник департамента Александр Люлько перечислил основные технологические тренды современных городов, в том числе, применительно к Новосибирску.

По его словам, облик городов ждут кардинальные изменения.

Эталоном градостроения начала ХХ века был американский мегаполис Нью-Йорк, о котором Маяковский писал: «Асфальт - стекло. Иду и звеню. // Леса и травинки - сбриты. // На север с юга идут авеню, // на запад с востока – стриты».

В нынешнем веке приоритеты сменились: горожане ценят чистый воздух, красивые парки и малоэтажные дома, чья архитектура гармонирует с природой. И в том же Нью-Йорке сегодня идут именно по этому пути. Другой пример, на который сослался Александр Николаевич – Красноярск, где усилия мэра Петра Пимашкова по созданию комфортной для горожан окружающей среды, были отмечены, в том числе, престижной премией ООН HABITAT.

Еще один ярко выраженный тренд в развитии современных городов – забота об экологии и новый подход к утилизации мусора, в рамках которого отходы рассматриваются как источник полезного сырья. В Новосибирске это направление, в частности, намерены развивать участники консорциума «Экология и Энергия», о котором мы недавно рассказывали.

Транспортные «пробки» давно стали настоящей «головной болью» для многих мегаполисов. Чтобы избежать коллапса на улицах, считает докладчик, транспортной системе неизбежно придется осваивать «второй этаж» городских магистралей. И в этом отношении новосибирским разработчикам есть, что предложить. Это и проекты аэроэстакадного транспорта, созданные местными специалистами из СибНИА на основе разработок известного конструктора Бориса Бартини. И струнная транспортная система Scy Way, чьи представителя также есть в нашем городе.

Все эти направления – не просто ориентиры, на которые хотелось бы равняться. Сегодня в мэрии готовы отдавать приоритет в финансировании инновационным технологическим решениям. Таким образом, подчеркнул Александр Николаевич, мэрия становится потенциальным крупным заказчиком для местных производств. И это особенно актуально для новосибирских предприятий ОПК, перед которыми стоит задача значительно расширить выпуск гражданской продукции.

– Мы помним, как в 1990-е годы заводам, выпускавшим самолеты и ракеты, предлагали перейти на производство кастрюль, и ни к чему хорошему это не привело, - отметил Александр Люлько. – Гораздо перспективнее путь, о котором мы говорим сейчас – производить высокотехнологичное оборудование для нужд российских городов. И мэрия готова сотрудничать с заводами в этом направлении.

Готовы и заводы. Об этом говорит и то, что среди лидеров по степени воплощения на практике, оказался проект «Светлый город», представленный АО «Швабе – оборона и защита» (более известный горожанам как Новосибирский приборостроительный завод). Это комплексное решение, которое позволит не только модернизировать систему уличного освещения, но и сделает ее заметно дешевле в эксплуатации. Сейчас корпорация занимается реализацией аналогичного проекта в Нижнем Тагиле. И по их расчетам, после завершения местная власть сможет сэкономить в год порядка 180 млн рублей.

Эта цифра вполне сопоставима с тем доходом, который сегодня получает городской бюджет Новосибирска от рекламных конструкций.

Также очень интересной для мэрии является сама схема реализации проекта, предложенная разработчиком. Компания осуществляет его за собственные средства и берет на себя последующее гарантийное обслуживание, а город рассчитывается после выполнения работ за счет той экономии, которую получит в результате реализации проекта. Таким образом, будет возможно осуществить модернизацию системы уличного освещения Новосибирска без привлечения дополнительных бюджетных средств.

Сейчас в департаменте формируется проектный офис, который должен осуществить детальный расчет сметы этого и других проектов. Более подробно о них будут говорить уже на конференции в рамках «Технопрома».

Что немаловажно – окончательный выбор исполнителя, как того требует законодательство, будет осуществляться посредством механизма публичных торгов. Присутствовавшие на круглом столе разработчики, по их словам, к таким конкурсам относятся оптимистично, поскольку опираются на собственные технологические решения.

Георгий Батухтин

Компания Дата Ист совместно с сотрудниками Новосибирского зоопарка обновила мобильное приложение «Зоопарк Нск» к летнему сезону. Обновления доступны для смартфонов и планшетов Apple iOS и Android.

С приходом теплой погоды животные Новосибирского зоопарка перебрались в летние вольеры. В семьях многих обитателей появились малыши. Так, пополнение семейства произошло у пары овцебыков. А у амурских тигров Максимуса и Лапы родились три тигренка. Фонд зоопарка пополнился новыми животными и птицами, информация о них включена в справочник мобильного приложения. В новой версии появилось описание шимпанзе и очкового лангура, кустарниковой собаки и кошки Жоффруа, фиолетового турако и калифорнийского перепела.

Посетители, путешествующие по зоопарку с детьми, увидят и много новых аттракционов. В их числе – «Летающие слоны», «Брейк-данс», «Зеркальный лабиринт» и другие.

Новый календарь мероприятий позволит гостям спланировать поход в зоопарк в праздничную дату, поучаствовать в веселых акциях и мастер-классах.

В приложении «Зоопарк Нск» также добавлено местоположение памятника Ростиславу Шило, который сделал зоопарк любимым местом новосибирцев и настоящей достопримечательностью города.

Скачать приложение

«Зоопарк Нск» - первое в России бесплатное мобильное приложение для зоопарка, выпущенное компанией «Дата Ист» в июне 2014 года на платформах Apple iOS и Android. В октябре 2014 года вышла англоязычная версия приложения «Nsk Zoo». Приложение позволяет ориентироваться на обширной территории и получать информацию обо всех объектах зоопарка без подключения к интернету. Пользователи могут определить свое местоположение, найти на карте любое животное, узнать его кличку и прочитать его краткое описание.

В настоящий момент в Новосибирском зоопарке насчитывается около 11 000 особей 738 видов. Более 350 видов редких животных занесены в Красные книги мира, Российской Федерации и Новосибирской области. Зоопарк участвует в 67 международных программах по сохранению редких и исчезающих видов животных. Зоопарк является одним из крупнейших в России, занимает территорию 63 га. Ежегодно его посещают свыше 1,5 млн. человек.

Екатерина Вронская

Есть такие научные дисциплины, которые входят в нашу жизнь очень «громко»: о них знает каждый школьник, они связаны с какими-то грандиозными проектами, о них много говорят, с ними очень часто связывают технический прогресс. Наконец, на них нередко возлагают очень большие надежды. Такова, например, ядерная физика. Кто о ней не слышал? Слышали все. Ядерная физика «гремит» уже не одно десятилетие. Это наука пафосная, «аристократическая». Физики-ядерщики воспринимаются нами как волшебники, обладающие каким-то «тайным» знанием, недоступным простому смертному.

А есть научные дисциплины, работающие на научный прогресс скромно и неслышно. О них мало говорят, обычные люди не связывают с ними ничего грандиозного. И тем не менее,  значение таких наук для жизни человека переоценить невозможно. Теплофизика – одна из них. Среднестатистический российский обыватель, наверное, и не догадывается о существовании такой науки. В ней нет ни грамма пафоса. Но случилось именно так, что сегодня именно с этой наукой связывается  новый уровень качества жизни. Более того – новый технологический уклад.

Именно эти мысли невольно возникли во время мероприятия, посвященного 60-летнему юбилею Института теплофизики СО РАН. Поразительно то, что слово «теплофизика» включило в себя огромное количество жизненно важных направлений исследовательской деятельности. Охват исследований оказался невероятно широк, включив в себя буквально все сферы: и то, что на земле, и то, что под землей, и то, что в воде, и то, что в воздухе. Даже космос не остался без внимания! Мало того, будущее термоядерной энергетики тоже связано с теплофизикой. Практически все процессы, имеющие отношение к энергии, так или иначе, попадают в поле зрения специалиста по теплофизике. И надо сказать, что ИТ СО РАН сумел за 60 лет своего существования уделить внимание достаточно широкому спектру исследований.  

Этот важный момент отметил в своем поздравительном выступлении председатель СО РАН академик Александр Асеев. С одной стороны, отметил он,  ИТ СО РАН уделяет внимание традиционным энергетическим системам, работающим на ископаемом топливе. С другой стороны, здесь разрабатывают системы безопасности для ядерных реакторов и гидроэлектростанций. И самое важное: ИТ СО РАН является одним из ведущих в нашей стране центров компетенций в области возобновляемых источников энергии и альтернативной энергетики. А это как раз то направление, которое сейчас бурно развивается во всем мире. «Конечно, в России нефть и газ еще долго будут основным источником энергии. И тем не менее, сейчас развивается новая энергетика, которая стремительно отвоевывает себе место под солнцем, причем – в прямом смысле слова. И в этом плане у Института есть очень хорошие достижения и очень хорошие перспективы», - подчеркнул Александр Асеев.

Академик Александр Леонтьев высказался на этот счет еще более прямо: «Шестьдесят лет – это, конечно, серьезный рубеж. Но с моей точки зрения, Институт теплофизики пока еще на взлете. Высшие достижения для них – впереди. И здесь я очень надеюсь на молодежь. Потому что с самого начала был установлен очень хороший контакт между университетом и институтом. Это было прекрасно! Студенты университета буквально с третьего курса участвовали в экспериментах, приходили к нам в лабораторию и на семинары, иногда даже что-то такое говорили. Мне кажется, это очень эффективный метод подготовки будущих ученых».

Поразительно, что именно сейчас, оглядываясь назад, понимаешь значимость тех исследований, тек концепций и разработок, что намечались в далекие 60-е и 70-е годы. Испытываешь двойственные чувства. С одной стороны, наши ученые-теплофизики предугадали те тенденции, те направления, которые начали бурно развиваться именно в наши дни, а некоторые начнут развиваться в ближайшее время. Но с другой стороны, становится обидно за страну, за то, что все эти направления не были по достоинству оценены еще в те времена, не были сделаны выводы о том, какую роль они будут играть в технологическом укладе будущего. А ведь по некоторым направлениям мы были первыми… Первыми в мире! Но тогда, полвека назад, еще мало кому приходило в голову, что некоторые разработки, казавшиеся в ту пору невзрачными «гадкими утятами», в перспективе способны вырасти во что-то значительно. Это понимание приходит только сегодня, на волне подлинно революционных процессов в мировой энергетике.

Академик Сергей Алексеенко (бывший директор ИТ СО РАН) напомнил коллегам о том, что еще в 1960-годы специалисты Института теплофизики разработали для Камчатки небольшую гидрогеотермальную электростанцию. Объект был запущен в эксплуатацию в 1967 году. Выражаясь по-современному, это был пилотный проект геотермальной электростанции. К сожалению, значение данной инновационной разработки не было оценено по достоинству. В 1974 году станцию закрыли. В самом деле, в условиях, когда пример эффективности и современности демонстрирует атомная энергетика, такие скромные (в масштабах страны) вещи воспринимаются как что-то несерьезное, случайное. По-хорошему, в это направление нужно было бы вложиться побольше, провести дополнительные исследования, опытно-конструкторские работы. Но, «линия партии» тогда была направлена в другую сторону. Геотермальной энергетике особого внимания не уделяли. Никаких специальных государственных программ по развитию данного направления не было. Ученые, что называется, работали на энтузиазме.

И вот проходит несколько десятилетий, и мир осознает, насколько важно использовать тепло Земли. Не так давно американцы решили капнуть глубже (в буквальном смысле), пытаясь использовать глубинное тепло земных пород. В результате была подтверждена сама техническая возможность извлечения тепла с глубин в несколько километров. По сути, сейчас зарождается петротермальная энергетика, сулящая головокружительные перспективы. По словам Сергея Алексеенко, за счет тепла глубинных пород можно полностью покрыть потребности человека в энергии. Полностью! Прислушаются ли руководители нашей страны к словам ученого, предугадать невозможно. Пока все усилия наше государство тратит на геологоразведку в Арктике и на строительство газопроводов, полагая, что углеводородная энергетика и впредь будет определять мировую экономику. А жаль…

Схожая история, кстати, и с термической утилизацией бытовых отходов. Этот вопрос ученые ИТ СО РАН поднимают уже более двадцати лет. Однако многие из нас по-прежнему считают, будто утилизация мусора связана с его сортировкой. Это, якобы, очень «современно». На самом же деле в развитых странах переходят к новым технологиям сжигания ТБО. У нас такие технологии тоже есть, потому что наши ученые-теплофизики всегда идут на шаг впереди и отлично осознают перспективные тренды. В этом плане нельзя не согласиться с академиком Александром Леонтьевым, что Институт теплофизики, несмотря на свою шестидесятилетнюю историю, находится на взлете, и все достижения у них впереди.

Главное сейчас – «достучаться» до власти. А что касается предложений и разработок, то с этим, я уверен, будет всё в порядке. Институт, в самом деле, обладает прекрасным интеллектуальным потенциалом. И важнее всего то, что здесь выросло новое поколение молодых энтузиастов, готовых продолжить дело своих старших коллег.

Олег Носков