Председатель СО РАН академик Алексанр Леонидович Асеев на круглом столе «Технологии двойного назначения: модели интеграции оборонно-промышленного комплекса и науки» в рамках международного форума «Технопром» попросил Фонд перспективных исследований поддержать Российскую академию наук в условиях реформы РАН.
 
Сегодня примерно каждый десятый институт РАН входит в реестр оборонно-промышленного комплекса, 8 из них состоят в Сибирском отделении. Размах работ очень велик — это исследование наноматериалов, создание лазерных систем и технологий ядерно-оружейного комплекса и многое другое. В прошлом году был о принято решение создать в Новосибирске федеральный Центр исследований для обороны и безопасности, в котором РАН отводилась роль полноправного исполнителя госзаказа. «Эта программа должна действовать, что тем более важно в условиях реформы Академии наук, которая может помешать работе институтов, осуществляющих основные исследования», — заявил А. Асеев.
 
Кроме того, председатель СО РАН отметил, что для наиболее эффективной работы РАН в обсуждаемой отрасли необходимо создать квоты в составе федеральных целевых программ, сохранить за академией статус госзаказчика, а также организовать комфортные условия, способствующие тому, чтобы институты РАН могли производить образцы малых серий. «Шестой технологический уклад произведет революционный эффект в развитии технологий оборонного комплекса», — считает академик.
 
Советник генерального директора Фонда перспективных исследований РФ (аналога американской DARPA) Сергей Валентинович Васильев пообещал, что с стороны этой организации на все предложения СО РАН последует ответная реакция. «Совершенно очевидно: только при широком охвате аудитории, начиная от фундаментальной науки и заканчивая отдельными предприятиями, можно найти точки прорыва. Гражданский и военный сектора настолько неразрывны, что за исключением некоторых частных применений технологий, все остальное лежит в области науки, и весь прорыв находится именно здесь», — заключил он. 
 
В это же время, как заметил генеральный директор ОАО «Тураевское МКБ «Союз» Николай Николаевич Яковлев, больших проблем взаимодействия между оборонными предприятиями и академическими институтами нет. «Главное, чтобы первые грамотно ставили задачи перед учеными. Нельзя требовать конкретных технологических решений, нужно делать упор на значимые фундаментальные исследования», — сказал он, отметив, что его предприятие уже давно и эффективно сотрудничает с СО РАН. 

Научный вклад учёного: что это такое

Научный вклад учёного – понятие не менее многомерное, чем, скажем, понятие «способности». Я думаю, что научный вклад включает две главные составляющие: (а) уровень результатов и (б) пользу, т.е. вклад в промышленность/экономику/ общество. Эти составляющие критерии коррелированы, но, увы, далеко не совпадают.

Признанный классик науки, основатель генетики Грегор Мендель (1822–1884), совершивший переворот в науке о наследственности, умер в безвестности. Его имя стало популярным только благодаря работе первых генетиков, обнаруживших и популяризовавших публикацию Менделя. Напротив, работа экономиста-социолога Карла Маркса (1818–1883) получила огромную популярность и оказала колоссальное влияние на общественные процессы во всём мире, особенно в России. Между тем, уровень его научных результатов – крайне сомнительный.

Осложняющее обстоятельство для оценки научного вклада – то, что научная работа часто ведётся коллективами людей, вовлеченных в инженерные проекты. Это ведёт, с одной стороны, к деперсонализации научного вклада и, с другой стороны, к частичной (или полной) утрате «объективности» результатов.

Я думаю, что при ранжировании вклада учёных в науку надо следовать иерархической классификации наук. Тогда естественно считать, что уровень вклада учёного в науку примерно соответствует уровню в иерархической структуре науки той научной дисциплины, которую его труд сформировал или преобразовал.

Таким образом, учёные 1 ранга – те, которые сформировали новую картину мира в разрезе одной из основополагающих наук с широкими следствиями, выходящими за рамки данной области. Примеры: Ньютон (физика), Дарвин (биология), Фрейд (психология), Эйнштейн (физика).

Учёные 2 ранга – те, которые сформировали новые представления на втором уровне иерархии. Для примера можно указать создателей квантовой механики, Макса Планка (1858–1947) и Вернера Гейзенберга (1901–1976). Первый предложил дискретную модель излучения энергии, а второй – элегантную теорию, обобщающую построения Эйнштейна, де Бройля, Дирака, Шредингера и др.

Подобным же образом можно было бы ранжировать отдельные научные результаты – по уровню дисциплины, на которую они влияют, и по степени этого влияния.

Возвращаясь к проблеме оценки вклада отдельного учёного, не забудем, что помимо уровня собственно научных результатов, ожидается, что эти результаты окажутся полезными для человечества либо непосредственно в экономике, либо в каком-нибудь ином аспекте жизни человечества. Недаром, согласно завещанию А. Нобеля (1833–1896), Нобелевские премии, ставшие наиболее престижными в науке, должны присуждаться «тем, кто в течение предшествующего года принёс наибольшую пользу человечеству».

Но и чисто теоретические результаты могут находить практические применения, подчас неожиданные. Особенно драматической в этом плане представляется судьба так называемой «малой» теоремы Ферма (датируемой 1640 г.), элегантного арифметического свойства простых чисел. Более 300 лет это свойство оставалось красивой арабеской, не имеющей никаких шансов на практическое применение, а в 1977 году оно легло в основание нового метода шифрования, «открытый ключ РША», который лежит в основе безопасности всех финансовых операций, осуществляемых по сети интернета.

Тем не менее, общество вправе ожидать, что учёный даёт вклад не только в научные знания, но и в другие ассоциированные с наукой сегменты. В идеале российский учёный должен ещё и: (а) предлагать технические инновации, вплоть до изобретательских патентов и дающих экономическую отдачу внедрений;

(б) участвовать в организации науки в качестве члена редакций, научных и учёных советов, оргкомитетов конференций, и пр.;

(в) передавать знания и навыки работы молодёжи, прежде всего студентам и аспирантам в процессе обучения.

Современные измерители оценки вклада учёного

Обратимся к наиболее типичному случаю оценки научного вклада научного сотрудника.

Представляется полезным опыт Соединённого Королевства, где каждый университетский департамент проходит всестороннюю оценку каждые 5–6 лет в рамках так называемого Упражнения по оценке научных исследований (Research Assessment Exercise). При этом департамент отчитывается, прежде всего, в разрезе:

(1) защищённых диссертаций;

(2) научных публикаций;

(3) полученных грантов, а также

(4) уровня признания и

(5) условий труда.

С этой целью создаётся порядка 60–70 комиссий национального уровня, каждая из которых обслуживает соответствующий раздел науки, из числа руководителей и наиболее уважаемых работников департаментов, которым приходится интенсивно работать над упорядочением научных результатов департаментов по своему профилю в течение месяца-двух. В результате получается довольно обоснованная картина. В России, кажется, пока никто не готов не только к использованию, но и к проведению подобных экспертиз на национальном уровне; судя по всему, нас интересуют только «простые» решения, которые могут быть использованы администраторами в стратегическом и оперативном управлении.

Характеристики (1)–(4), вообще говоря, могли бы рассматриваться в качестве заменителей адекватной оценки научного вклада. Действительно, в идеале, чем выше научный вклад исследователя и его группы, тем больше должно защищаться диссертаций, тем лучше должны быть публикации, тем лучше качество представляемых проектов, и, конечно, тем выше уровень признания научной общественностью. Однако более внимательный взгляд показывает, что могут возникать ассоциированные обратные связи, серьёзно подрывающие доверие ко многим из них. Рассмотрим характеристики (1)–(4) подробнее, особенно в связи с текущей ситуацией в российской науке.

 Защищённые диссертации.

Эта характеристика вполне адекватна при условии правильного функционирования системы оценки диссертаций. В России данная система работает через институт учёных советов, утверждаемых Высшей Аттестационной Комиссией.

 Научные публикации.

Научные публикации – основная продукция научного работника. Ниже я коснусь таких популярных количественных характеристик как

a. количество публикаций;

b. индекс цитируемости;

c. индекс Хирша;

d. импакт-фактор журнала.

В России приходится встречаться с ситуациями, когда число публикаций становится главной, а иногда и единственной характеристикой продуктивности научного работника. Появляется соблазн искусственно его увеличить, посылая один и тот же материал на разные конференции. Так появляются груды публикаций, которые ни разу никто не открыл, не только не прочитал. Значительно более адекватный показатель – это индекс цитирования. Известно также, что этот показатель легко допускает манипулирование, которое не всегда легко вскрыть: поди проверь, почему члены замкнутого круга исследователей ссылаются друг на друга.

Я думаю, что многие возражают против индекса Хирша потому, что он сильно занижает оценку их собственной пользы, иногда «опуская» заслуженного профессора, лауреата всероссийских премий, до уровня западного аспиранта. В целом, причиной заниженного рейтинга следует признать наличие «железного» занавеса, всё ещё отделяющего российскую науку от международной. Наличие русскоязычной системы индексирования может оказаться полезным по меньшей мере в двух аспектах. С одной стороны, это поможет структуризации системы журналов по шкале серьёзности научного уровня публикаций. С другой стороны, приблизит требования к «серьёзным» публикациям к тем требованиям, которые предъявляются в «серьёзных» международных журналах.

Следующая важная характеристика – так называемый импакт-фактор журнала. Импакт-фактор характеризует среднюю цитируемость статей, опубликованных журналом за год, в последующие два года. Его рассчитывает компания Thomson Reuters. Чем выше импакт-фактор, тем больше желающих в нем опубликоваться. К сожалению, как и любой другой показатель, импакт-фактор легко может быть искусственно завышен.

Тем не менее, все четыре индекса – не более чем косвенные меры вклада в науку, если следовать определению, данному в первом разделе. Вероятно, значительно большее отношение к вкладу имеет способ, используемый в Соединённом Королевстве. Там каждый из тех членов департамента, которые включены в его «научную» часть, должен представить не более 4 публикаций за рассматриваемый пятилетний период, но зато – со словесной формулировкой того вклада в науку, который сделан в каждой из них по сравнению с тем, «что было».

Полученные гранты. Это, в принципе, могло бы быть хорошей характеристикой – ведь речь идёт о победах в конкурсах научных работ на схожие темы. Но почему-то так получается, что в соревновании за гранты, «социальные» связи исследователя играют едва ли не большую роль, чем научный и методический уровень его предложения.

Уровень признания. Этот аспект измеряется относительно просто оцениваемыми характеристиками:

– уровень конференций, на которых научный работник делал пленарные доклады;

– число и уровень визитов, оплаченных принимающей стороной;

– полученные награды и премии;

– упоминания в прессе, и т.п.

Заключение

Обращаясь к ранее упомянутым дополнительным параметрам, характерным для российской системы оценок: (а) техническим инновациям; (б) организаторской роли в науке; (в) передаче знаний студентам и аспирантам – можно увидеть, что они лишь в малой степени покрываются рассмотренными четырьмя аспектами. Вместе с тем, международная практика наработала и более прямые способы оценки вклада учёного. Они связаны, прежде всего, с резким ограничением количества представляемых для оценки публикаций с резким усилением необходимости объяснения и обоснования вклада в науку и вклада в технологию/экономику/общество.

Б. Г. Миркин, «Управление большими системами». Специальный выпуск 44: «Наукометрия и экспертиза в управлении наукой»

Опубликовано в сокращении. С полным текстом статьи вы можете ознакомиться в приложенном файле.

Реформа Академии наук и желание бюрократов оптимизировать работу ученых приобретают все более причудливый характер. Чиновники намерены ввести в академических институтах новый порядок планирования научной деятельности, похожий на «палочную» отчетность, действующую в органах внутренних дел. Ученые Сибирского отделения РАН и сотрудники центрального аппарата академии рассказали, что получили от Федерального агентства по научным организациям (ФАНО) письмо, в котором руководители институтов обязываются до 18 ноября представить планы работы до 2016 г., в том числе число научных статей в реферируемых журналах ежегодно и на три года вперед. Агентство намерено финансировать институты в зависимости от представленных планов и объемов публикаций.

Ответственный заказчик научных работ имеет полное право знать, на что идут бюджетные средства. Удивляет желание мелочно регламентировать такие тонкие сферы, как научная работа и научный эксперимент, требовать кроме итогового отчета несколько промежуточных и конкретной отдачи в виде научных публикаций. Что показательно, в соответствии с указаниями ФАНО каждую статью можно отнести только к одному проекту, вне зависимости от возможного междисциплинарного характера работы.

Это отчасти напоминает советское планирование научной деятельности, когда от научных сотрудников ежегодно требовали написать определенный объем материала в журналы и сборники. Ученые со стажем вспоминают, что планирование и отчетность приводили к подмене качественных критериев оценок работы научных сотрудников количественными, валу трудов с ничтожной или нулевой научной значимостью, особенно в гуманитарных дисциплинах. Кроме того, это порождало абсурдные обязательства вроде обещания доказать теорему на 50% или провести треть эксперимента. Ученые, особенно в естественных дисциплинах, не всегда могут предсказать результаты своих трудов: многое зависит от наличия необходимой источниковой базы, хода экспериментов, результаты которых не всегда предсказуемы. Подобный порядок очень похож на милицейскую (полицейскую) отчетность, когда работу сотрудника оценивают не по уровню безопасности жизни на подведомственной территории, а в зависимости от числа возбужденных и раскрытых уголовных дел.

Подобный порядок отчетности выглядит дискредитацией реформы науки и ставит под вопрос компетентность государства как заказчика научных исследований

- Олег Леонидович! Начать хотелось бы  с вопроса о соотношении фундаментальных и прикладных научных исследований. Что можно ответить на обвинения в адрес российской академической науки в том, что она слабо связана с практикой?

- Академия наук обязана заниматься в основном именно фундаментальными исследованиями. Прикладные результаты могут быть очень важными последствиями фундаментальных научных открытий. Но надо честно признавать, что это побочный продукт научных исследований, он может быть, но его может и не быть. Более того, по моему мнению, от фундаментальной науки нелепо ждать немедленного прикладного результата. Но также верно и то, что без развития науки новые технологии не появятся. Посмотрите, например, за что сейчас присуждаются Нобелевские премии за открытия в области естественных наук, никакими прикладными результатами там, что называется, и не пахнет. Но эти открытия лет через двадцать, а может и пятьдесят могут лечь в основу новых и возможно даже прорывных технологий. Но эти открытия могут и не получить технологического приложения, но от этого их научная значимость нисколько не уменьшится.   

- И все же, у вас ведутся исследования, что называется, на грани фундаментальной науки и новых высоких технологий?

Да, и это, например, трансгенные животные, то есть экспериментально полученные животные, содержащие во всех клетках своего организма дополнительную интегрированную с хромосомами чужеродную ДНК (трансген), которая передается по наследству.

Как это делается? После оплодотворения вымываются зиготы (оплодотворенные яйцеклетки) и непосредственно с помощью микроманипулятора в пронмусклеус (аналог ядра в зиготе) инъецируется рекомбинантная ДНК  генно-инженерной конструкции. После такой инъекции данная ДНК с вероятностью от 1 до 10 процентов может интегрироваться в геном. Чужеродная ДНК интегрируется случайным образом, но если это происходит, то она навсегда становится постоянным компонентом и встраивается в геном трансгенного животного. Таких трансгенных  животных можно разводить, а  вновь приобретенные гены будут передаваться по наследству. Весь этот процесс называется трансгенезом и его технология была разработана  для животных еще 30 лет назад.

Вскоре ученые начали искать практическое приложение трансгенезу. На одной из таких весьма перспективных  прикладных технологий стоит остановиться подробнее. Мы все, во всяком случае, в детстве, пьем молоко. Его питательную ценность составляют примерно пять больших белков. Особенность этих белков состоит в том, что гены, которые их кодируют, экспрессируются (то есть функционально активны) только в молочной железе. У такого «молочного гена» (например альфа-казеина), – управляющего гена, который функционирует в молочной железе в период лактации, берется его регуляторная (управляющая) часть – промоутер. Промоутер – это последовательность ДНК, которая не связана с кодированием гена, а отвечает только за его управление. Его вводят в искусственно созданную конструкцию, а вместо  «молочного белка» (естественного белка) вставляют тот, который нужен экспериментатору. Например, существуют три так называемых гемопоэтических белковых фактора – это клетки, которые стимулируют размножение кроветворных клеток костного мозга, то есть обеспечивают и способствуют кроветворению  у человека. Они хорошо изучены и нужда в них в медицине огромная. Но получить их от человека невозможно, они находятся в костном мозге в очень малом количестве. Брать у животных тоже нельзя, так как эти белки иммунологически несовместимы с человеком  и будет реакция отторжения.

И нами был поставлен следующий эксперимент. Мы работали с двумя гемопоэтическими факторами – клетками белого ряда (лейкоциты, макрофаги), то есть теми, которые осуществляют защиту нашего организма. Мы создали искусственную конструкцию с введением в нее гена человека, кодирующего гранулоцит-колониестимулирующий фактор (Г-КСФ) человека под контроль промоутора гена альфа-казеина козы.  Такая конструкция  затем была введена в геном мышей. В молоке трансгенных мышей мы обнаружили Г-КСФ человека, причем до 1 миллиграмма на литр, это считается большой концентрацией. И главное состоит в том, что функционально Г-КСФ полностью идентичен человеческому.

- Это что-то из сферы научной фантастики. Перефразируя классика: «Там на неведомых дорожках следы трансгенные зверей». Однако каков практический результат, ведь молоко мышей не входит в рацион человеческого питания?

- А практический результат состоял в том, что затем мы перешли на коз, а козье молоко люди пьют с удовольствием. Это был  большой по масштабам эксперимент, и он проводился совместно с бразильскими коллегами. В результате была получена группа (стадо) трансгенных коз. У этих коз в период лактации в молоке обнаружился человеческий белок примерно в такой же пропорции, что и в молоке мышей.  Что это может сулить? Лекарственные вещества, содержащие кроветворные факторы, широко используются при лечении онкологии, лучевых болезней, химических отравлений, при травмах, связанных с кровопотерей, – спектр огромен. При этом 0,1 миллиграмма такого вещества стоит 1000–1200 долларов. И до сих пор такие вещества, которые, как я уже говорил, невозможно взять у человека и бесполезно брать у животных, получались путем введения человеческих генов в бактерии и выделения из полученной культуральной жидкости необходимого белка. Процедура сложная и как следствие дорогая. Эта технология освоена только в США и Японии, но при этом у нее есть недостатки.  Во-первых, получаемые таким способом препараты менее стабильны, чем натуральные человеческие, в силу этого эффект их действия снижается. Во-вторых, бактерии – это не человек, поэтому для правильного функционирования этих белков в организме человека необходимы  небелковые добавки, которые в организмах человека и животных вырабатываются, а у бактерий нет. Поэтому при длительном применении таких препаратов они могут вызвать нежелательный иммунный ответ в человеческом организме.

В варианте получения Г-КСФ человека из этих кроветворных препаратов через молоко трансгенных коз подобных недостатков нет. И это гораздо более дешевый способ. Мы посчитали, что наша трансгенная коза дает не менее 1 грамма кроветворного белка на литр молока, при том, что 0,1 миллиграмма – сегодня разовая доза при лечении. Короче, при соответствующем содержании и уходе стадо в 30, максимум в 50 трансгенных коз способно полностью удовлетворить годовую потребность такой страны как Россия в ныне дефицитном и дорогом лекарственном препарате.

И это только одно из многих возможных применений трансгенеза у животных, а есть еще трансгенез растений.

- Если я не ошибаюсь, то гемопоэтические (кроветворные) клетки, о которых вы говорили – это стволовые клетки. И вы изучаете стволовые клетки в гораздо более широком контексте, чем сейчас рассказали. Почему сегодня вокруг изучения и прикладного использования стволовых клеток во всем мире наблюдается настоящий ажиотаж?

- С точки зрения прикладных возможностей ажиотаж вокруг стволовых клеток вполне оправдан, а с точки зрения фундаментальной науки – это настоящая революция. Но это тема отдельного разговора.                     

Интервью Юрия Курьянова