Проект изменений в долгосрочную целевую программу «Государственная поддержка комплексного развития Советского района города Новосибирска и новосибирских научных центров СО РАН и СО РАМН на 2013 – 2017 годы» депутатам представил министр образования, науки и инновационной политики Владимир Никонов. По словам министра, назрела необходимость введения некоторых уточнений в программу государственной поддержки комплексного развития Советского района. В частности, выяснилось, что оказались невостребованными финансовые средства, выделенные на поддержку участиея научных организаций в инновационной деятельности. Поэтому Владимир Никонов предложил невостребованные деньги, всего около 30 миллионов рублей, направить на укрепление материальной базы научных организаций, в той части, где есть высокотехнологичное производство.

Есть изменения в программе, связанные с социальными объектами. Первоначально на реконструкцию ДК «Академия» было заложено 155 миллионов из областного бюджета. Однако не решен вопрос, связанный с передачей ДК «Академия» в собственность муниципалитета, что не позволяет при наличии проекта реконструкции преступить к работе.

В проекте изменений в долгосрочную целевую программу предлагается не выделять средства на предусмотренные на три объекта здравоохранения в Советском районе: строительство двух поликлиник и многопрофильного стационара на 550 коек. Правительство предложило другое, комплексное решение, направленное на повышение уровня обеспеченности услугами здравоохранения на территории Советского района. Это приобретение в собственность области медсанчасти № 168, имеющую достаточно большую территорию. На этих мощностях уже сегодня можно разворачивать деятельность учреждений здавоохранения.

Депутат Николай Похиленко попросил объяснить, почему из программы исчезло строительство музыкальной школы. Глава администрации Советского района Валерий Шварцкопп напомнил, что участок под строительство школы находится в федеральной собственности, но затем Сибирское отделение РАН оспорило это в суде и процесс выиграло. По мнению Валерия Шварцкоппа, вкладывать муниципальные деньги в строительство на спорном участке – дело рискованное. Николай Похиленко сообщил, что Сибирское отделение готово сразу после принятия решения о начале строительства музыкальной школы передать земельный участок в безвозмездную аренду на весь период строительства. После завершения строительства музыкальная школа по закону, автоматически переходит в муниципальную собственность вместе с земельным участком. «По существующему законодательству пустой участок передать в муниципальную собственность просто невозможно», - подчеркнул Николай Похиленко.

«Я обращаю внимание на то, что когда разрешиться проблема с земельным участком, мы сможем вернуться к строительству музыкальной школы», - подчеркнул Владимир Никонов.

После обсуждения проект изменений в долгосрочную программу депутаты согласовали.

К концу недели РАН должна представить Федеральному агентству научных организаций (ФАНО) детальный план работы на ближайшие три года. Первое же распоряжение недавно созданного агентства обернулось конфликтом с научным сообществом. Ученые считают требование ФАНО бессмысленным и угрожают "просто придумать какие-нибудь цифры".

Федеральное агентство потребовало от отделений РАН представить подробный план научных исследований на три года — до 2016-го включительно (письмо находится в распоряжении "Ъ"). Из документа можно сделать вывод, что главным показателем работы научных институтов для ФАНО является "количество статей, опубликованных в рецензируемых отечественных и рейтинговых зарубежных журналах". Чиновники предлагают ученым уже сейчас дать прогноз, сколько научных статей они опубликуют в ближайшие три года — с указанием их тем и "ожидаемых результатов". Руководство РАН ждет от институтов ответа к 15 ноября, а сводные данные академия должна представить ФАНО уже к 18 ноября. Агентство собирается утвердить план не позднее 1 декабря.

Напомним, ФАНО, в соответствии с законом о реформе РАН, управляет имуществом и научными институтами академии. Академия, как и прежде, занимается исследованиями, но при этом государственный заказ на их проведение теперь формирует агентство. Этот процесс должен согласовываться с руководством РАН, однако механизм такого обсуждения до сих пор не прописан. ФАНО возглавил бывший замминистра финансов Михаил Котюков, что вызвало критику научного сообщества. Изначально Владимир Путин обещал эту должность главе РАН Владимиру Фортову, который в итоге получил дополнительные полномочия замглавы президентского Совете по науке и образованию (см. "Ъ" от 26 октября).

Вчера на заседании президиума РАН академики, не стесняясь в выражениях, критиковали полученные требования. Участники заседания напомнили, что ФАНО до сих пор существует только на бумаге — фактически на данный момент известно только имя его руководителя, а у самого ведомства нет ни офиса, ни штата сотрудников. Президент Академии наук Владимир Фортов считает, что за документом стоит Министерство образования и науки. Однако в пресс-службе Минобрнауки "Ъ" вчера сообщили, что запрос "находится в компетенции ФАНО". Комментарий агентства получить не представляется возможным: пресс-службы у него не существует, а глава ФАНО Михаил Котюков, по данным источника "Ъ" в правительстве, пока не уполномочен комментировать свою деятельность.

"Идея потребовать точное число научных публикаций вполне в духе Минфина,— заявил "Ъ" заместитель президента РАН Владимир Иванов.— Там считают, что этот критерий наиболее показателен при оценке эффективности научных учреждений, но это не так". По мнению господина Иванова, требование ФАНО изначально невыполнимо: "Как можно предсказать, сколько научных статьей ты напишешь через год? Такой подход ведет к развалу структуры академии". Член президиума РАН Валерий Рубаков считает, что Минфин и ФАНО пытаются разработать схему госзаказа для научных исследований, но в такой форме это лишь увеличивает бюрократическую нагрузку на институты. "Данное требование совсем не подходит для ученых. Минфин любит, чтобы все было в цифрах, для них это самый удобный показатель, который к науке и творчеству, к сожалению, не относится",— посетовал господин Рубаков. Академик рассказал, что количество публикаций зависит от множества факторов: например, биологи и физики регулярно пишут научные статьи, а в других науках считается нормальным иметь небольшое их количество. "В швейцарском ЦЕРНе работают международные исследовательские группы из нескольких тысяч человек, они выдают по 100-200 общих статей в год. Естественно, их участники будут находиться в очень выгодном положении по сравнению с другими учеными",— привел пример господин Рубаков.

На вчерашнем заседании президиума руководство академии пообещало добиться отмены распоряжения ФАНО. "Если этого не удастся, ученые научатся с этим жить — просто придумаем какие-нибудь цифры,— сказал Валерий Рубаков.— Неприятно и оскорбительно в данной ситуации то, что нас пытаются мерить чуждым науке аршином".

Ольга Ъ-Чуракова, Александр Ъ-Черных

Фото http://www.kommersant.ru/

Этот печальный день – 17 августа 2009 года – навсегда, наверное, войдет в нашу историю. На крупнейшей в России гидроэлектростанции, считавшейся величайшим достижением нашей инженерно-конструкторской мысли, произошла техногенная катастрофа, унесшая на тот свет 75 жизней. Многие из нас помнят видеозапись, облетевшую весь мир: всплеск воды, подозрительные всполохи света. Что это было?

Как мы знаем, согласно официальной версии Ростехнадзора причиной аварии стало  разрушение шпилек крышки турбины гидроагрегата. Из-за динамических нагрузок крышка сорвалась, и машинный зал затопило водой. Чтобы сильно не напрягать общественность, аварию вообще объявили «уникальной». Дескать, законы физики непредвиденно помножились на безалаберность, вот и результат. В сухом остатке от такого объяснения в сознании остаются только незакрученные гайки, из-за которых и хлестанул поток воды.

Не удовлетворяясь столь простым (на первый взгляд) объяснением, разного рода «специалисты» стали создавать свои версии, одна другой страшнее. Одни говорили про взрыв трансформатора, другие – про террористический акт. Версия с террористами оказалась самой ходовой. Якобы на плотину проникли диверсанты чуть ли не с гор Кавказа, и с помощью водолазного снаряжения установили где-то внутри боевой заряд. За диверсантами, понятное дело, стояли какие-то темные силы из зарубежья, и якобы было  всё это «предупреждением» нашему правительству (типа, если что, будем рвать плотины).

На самом деле причина аварии имеет чисто научное объяснение, не требующее привлечения внешних сил в виде террористов. Злую роль здесь сыграли законы физики. Именно такой версии придерживаются специалисты Института теплофизики СО РАН. Казалось бы, какое отношение имеет теплофизика к гидроэлектростанциям? Дело в том, что в свое время, в 1974 г., в Институте теплофизики был сформирован Отдел прикладной гидродинамики, в который перешли специалисты из Института гидродинамики. Именно в этом отделе в начале 1990-х годов были начаты научные исследования процессов, происходящих в проточных частях гидроагрегатов. Работы велись в тесном взаимодействии с Ленинградским металлическим заводом (ЛМЗ) – лидером отечественного машиностроения по проектированию и производству гидротурбин (он даже входит в четверку мировых лидеров). 

В чем конкретно заключается упомянутое сотрудничество? В частности, ученые Института теплофизики СО РАН занимаются разработкой аналитических моделей, позволяющих описывать очень сложные вихревые течения за рабочим колесом гидротурбин. Разработана серия моделей, соответствующих различным режимам эксплуатации гидроагрегатов. Немногие из нас знают, что работа такого агрегата сопряжена с целым рядом проблем и сложностей, которые необходимо понимать и предвидеть как производителям гидротурбин, так и работникам гидроэлектростанций. Это только дилетанту кажется, будто тут нет ничего сложного – раскрутил турбину, и все в порядке. Получай ток! На самом деле в проточных частях гидроагрегатов могут возникнуть такие явления, что запросто приведут к серьезной аварии. Именно это, по мнению специалистов Института, занимающихся исследованием данных процессов, и привело к аварии на Саяно-Шушенской ГЭС.

Как считает доктор физико-математических наук Павел Куйбин, непосредственно занимающийся разработкой упомянутых аналитических моделей, одной из важных проблем здесь являются резонансные явления. «То, что случилось на Саяно-Шушенской ГЭС, – говорит ученый, – это, безусловно, резонанс, хотя многие еще пытаются это оспаривать». Что такое резонанс? Это когда вынужденная частота совпадает с собственной частотой. «Мы полагаем, – говорит Павел Куйбин, – что вынужденная частота была наведена вот таким вихрем, а собственная частота – это гидроакустическая частота всего водовода». Резонанс приводит к появлению сильнейших вибраций – и вертикальных, и горизонтальных – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Многие, наверное, помнят из школьного курса физики хрестоматийный пример с колонной солдат, марширующих по подвесному мосту. Маршировка вызвала резонансное явление, из-за которого мост рухнул. Если аналогичное явление возникает в зоне гидроагрегата, то вполне можно ожидать катастрофы. Сотрудники СШГЭС, мягко говоря, прозевали резонанс. И, возможно, не по своей вине. Гидроэлектростанции, как правило, включены в единую систему энергорегулирования, что отражается на общем режиме эксплуатации каждой станции (когда нужно часть энергии постоянно «перебрасывать» туда-сюда).  Иными словами, гидроэлектростанции работают не в оптимуме, а постоянно от него отклоняются в ту или иную сторону. И время от времени происходит так, что приходится работать в нежелательном (то есть опасном) режиме. Так, перед самой аварией второй агрегат Саяно-Шушенской ГЭС прошел через нежелательную фазу более десяти раз, подвергаясь воздействию очень сильных вибраций! 

«Однозначного вывода о причинах аварии, – говорит Павел Куйбин, – пока еще нет. Но я для себя сформулировал версию, что это все-таки резонанс. Почему он там произошел, еще предстоит выяснить». В отличие от большинства ГЭС на Саяно-Шушенской система регулирования расхода (лопатки направляющего аппарата) управляется индивидуальными сервомоторами. Есть версия, что на втором агрегате заклинило одну лопатку, из-за чего пошел нештатный режим закрутки, образовался нештатный вихрь с нештатными частотами, который попал в резонанс с длинным водоводом. Амплитуда колебаний увеличилась до опасных значений, турбину вместе с генератором раскачало и выбросило.

В этой связи, как мы понимаем, существенно возрастает важность аналитических моделей, над которыми работают новосибирские ученые. Модель объясняет саму физику данного процесса, показывая, что на что действует в  рабочей системе гидроэлектростанции. Соответственно, она показывает, как можно избежать этих разрушительных явлений. Например, по ряду достаточно простых и понятных параметров аналитическая модель позволяет оценить частоту, генерируемую вихрем. И даже амплитуду этих колебаний. А дальше уже можно предсказать, будет ли данная частота входить в резонанс с гидроакустикой или собственными механическими частотами строительных конструкций зданий и самой плотины.

Здесь следует отметить, что любая модель, любая компьютерная программа требуют проверки (верификации). А единственный способ проверки – физический эксперимент. По всем направлениям – и по разработке аналитических моделей, и по созданию компьютерных кодов, и по экспериментальному изучению явлений в гидротурбинах, и по созданию баз данных. Для верификации аналитических и численных моделей в Институте теплофизики СО РАН ведутся широкомасштабные работы. Самые большие надежды по экспериментальной проверке моделей ученые возлагают на Высоконапорную гидравлическую лабораторию (ВГЛ) при Красноярской ГЭС. Дело здесь в так называемом масштабном факторе. На небольших экспериментальных установках можно подробно изучить физику явлений. Но при переходе от лабораторных моделей с диаметром 100 мм к рабочим колесам диаметром 6-8 м могут возникнуть дополнительные неучтенные эффекты. Изучить масштабные эффекты помогли бы эксперименты на промежуточном масштабе порядка 1 м, которые под силу реализовать только на уникальной ВГЛ. В настоящее время ставится вопрос о восстановлении, реконструкции и запуске в эксплуатацию этой уникальной лаборатории, единственной в мире по параметрам.

Надо заметить, что авария многому научила наших менеджеров. По крайней мере, теперь к указанным вещам стали относится более серьезно. Соответственно, и деятельность новосибирских ученых в этом направлении становится более востребованной.

Олег Носков

Фото - http://ru.tsn.ua/svit/v-hakasii-proshchayutsya-s-22-pogibshimi-v-avarii-...

В последнее время и общество, и власть стали искать причины (а то и виноватых) провала построения инновационной экономики, обещанной нам еще несколько лет назад. Между тем, как это часто бывает, большая часть ответов лежит на поверхности. Прийти к ним можно разными путями, я предлагаю пойти методом индукции, от частного к общему, разобрать процесс зарождения и развития инновационных технологий на примере Института физики полупроводников (ИФП) Сибирского отделения РАН. За полвека своей работы это научное учреждение выдало немало ценных результатов (прежде всего, в области космонавтики), и сегодня там ведутся работы по десятку перспективных направлений. Но чтобы не зарываться слишком глубоко в тему, возьмем только два из них (кстати, не самых масштабных).

Чудо-сенсор для обычной поликлиники

С тем, что вовремя и правильно поставленный диагноз – это залог успешного лечения, вряд ли кто будет спорить. Равно как и с тем, что российской (как и мировой) медицине не мешало бы повысить качество диагностики пациентов. Над решением этой задачи трудятся научные центры многих мировых держав, причем исследователи идут самыми разными путями. Один из таких вариантов – совместная разработка российских исследователей из Института биомедицинской химии (ИБМХ РАМН, Москва), Института биоорганической химии и фундаментальной медицины и Института физики полупроводников (СО РАН, Новосибирск).

Как известно, большинство заболеваний вызывают появление в организме особых молекул – антигенов. Иммунная система человека отвечает на них выработкой особого вида протеинов – антител, каждый из которых реагирует только на «свой» антиген. Именно это свойство и легло в основу разработанной совместными усилиями модели биосенсора. Он представляет собой микросхему, изготовленную на основе структуры «кремний на изоляторе». В России такие структуры научились изготавливать только в ИФП, а в мире признанным лидером является Франция (например, именно французская продукция присутствует в начинке большинства смартфонов). На этом чипе размещается нанопроволока толщиной в сотые доли микрона. На неё «садятся» антитела, соответствующие разным видам заболеваний. Затем в сенсор помещается капелька крови или слюны больного. И если в ней содержатся определенные антигены, то соответствующие антитела на транзисторе вступают с ними в реакцию, чип это фиксирует, мы получаем электрический сигнал. Причем чувствительность прибора очень высока, имеется возможность регистрации одиночных молекул. Это позволяет выявлять многие заболевания, включая генетические и онкологические, на самой ранней стадии, когда их еще нельзя определить другими методами.

Вся эта работа была проделана благодаря научной кооперации. Москвичи разработали саму методику диагностики, а сибирские институты – микросхемы для сенсоров и способ закрепления на них маркеров (антител). И работа на этом не закончилась. Вскоре в ИБМХ нашли способ заменить антитела на аптамеры — белковые молекулы, которые могут выполнять роль антител, но при этом намного легче синтезируются. В результате биосенсор стал заметно дешевле. Скажем, чип в нем может быть не дороже, чем в карточке московского метро. Но при этом он позволяет за одну диагностическую процедуру (продолжительностью около часа) проверить организм человека на наличие порядка сотни заболеваний. Отличный подарок для всех районных поликлиник с их скудным бюджетом и нехваткой профильных специалистов.

На базе институтов было изготовлено несколько тысяч чипов, часть из них успешно прошла испытания специалистов ИБМХ. Так что на сегодня технология готова к массовому производству. Важным обстоятельством является то, что зарубежные аналоги этого биосенсора пока тоже находятся в стадии лабораторных образцов. А, значит, тот, кто первым выйдет на мировой рынок – получит на нем очень хорошие позиции. Потенциально объем этого рынка оценивается в сотни миллиардов долларов – помимо прочего, речь идет о существенном прорыве в лечении онкологии и генетических заболеваний.

И вот тут-то и начались проблемы. Сами биосенсоры готовы изготавливать на Новосибирском заводе полупроводниковых приборов. Тем более, у них есть опыт в производстве подобной продукции – именно сибиряки производили знаменитую «кремлевскую таблетку» для советской номенклатуры. Но чипы с диагностической системой – «сердце» этого сенсора – это предприятие само сделать не в состоянии (у НЗПП, в принципе, нет такого оборудования). Стало быть, надо их закупать. Но вот беда – в России остался лишь один завод в Зеленограде, способный производить микросхемы такого уровня сложности (а всего в мире насчитывается порядка ста таких заводов). И в силу своей уникальности для отечественной экономики зеленоградский завод уже полностью загружен, преимущественно оборонными заказами. Так что на сегодня запуск серийного производства откладывается на неопределенный срок. И вполне вероятно, что когда НЗПП удастся решить эту проблему, на мировом рынке уже будут доминировать аналоги зарубежных производителей.

«Мал золотник, да дорог»

Это определение вполне заслужили не только биосенсоры, о которых шла речь выше, но и болометрические приемники, разработанные в другой лаборатории Института физики полупроводников.

Справедливости ради, надо сказать – сам по себе болометр не новинка. Ученые разрабатывают способы получения изображений объектов в инфракрасном диапазоне достаточно давно. Этот прибор, способный получать изображение объектов в инфракрасном диапазоне, был изобретен американским физиком и астрономом Самуэлем Пирпонтом Лэнгли еще в 1878 году. А в годы Второй мировой войны компания Bell создала первый в мире полупроводниковый болометр, который отличался надежностью и высокой чувствительностью. Современные болометры позволяют получать изображения довольно удаленных предметов без всякой подсветки. Неудивительно, что почти все разработки в этом направлении имеют двойное применение – военное и гражданское.

Принцип работы такого болометра достаточно прост: в приборе помещаются два полупроводниковых элемента. Первый улавливает тепловое излучение внешнего объекта. Затем вступает во взаимодействие со вторым, нейтральным. В результате, меняется их сопротивление и на основании этих изменений прибор создает изображение объекта. Для обеспечения высокой чувствительности оба элемента помещают в вакуум, да еще и охлаждают до сверхнизких температур.

Собственно говоря, это и есть главное «слабое место» традиционного полупроводникового болометрического приемника – его требуется оснащать специальной криогенной системой. А это увеличивает его стоимость, размер и осложняет эксплуатацию.

Решить эту проблему (по заказу Министерства обороны) взялась группа исследователей из ИФП. Совместно с московским научно-исследовательским центром «Циклон» они разработали микроболометрические приемники, которые не требуют специального охлаждения. Стоимость изготовления такого приемника стала сопоставима, например, с обычным цифровым фотоаппаратом. Но при этом прибор сохранил высокую чувствительность (он отмечает изменения температуры объекта в 0,05 оC) и создает изображение, соответствующее большинству мировых стандартов. При этом для него не являются помехой ни полная темнота, ни сильное задымление или густой туман.

Неудивительно, что в числе первых потенциальных заказчиков этого прибора оказались производители систем безопасности для угольных шахт. Особенно после того, как приемник сибиряков успешно прошел полевые испытания на Кузбассе.

Вызвал он интерес и у железнодорожников: установив такой приемник на рельсы, можно получать информацию о состоянии букс и колес вагонного состава прямо на ходу. А это позволит значительно снизить вероятность аварий и преждевременного износа, причем с минимальными затратами. Впервые это было опробовано на некоторых участках московского метрополитена.

Безусловно, болометрический приемник пригодится и в сфере ЖКХ, поскольку он позволяет быстро и точно определять зоны теплопотерь и протечек в зданиях и коммуникациях. А маленькие габариты прибора позволяют встраивать его в системы охранной сигнализации…

В общем, как и в случае с биосенсорами, мы имеем готовую к употреблению технологию с очень большим рынком сбыта. Для сравнения, небольшая французская фирма (один из европейских лидеров в этой области), имея в штате пару сотен человек (включая менеджеров по продажам и вахтеров) ежегодно продает от 20 до 50 тысяч аналогичных приборов и, как уверяют сами французы, подумывает о расширении производства.

Но, как и в первом примере – технология готова, только «употребить» ее некому. Упомянутые уже зеленоградцы предпочитают работать по обкатанным направлениям, не заморачиваясь поиском новых рынков сбыта (тем более, что этого хватает для загрузки предприятия). Заинтересовались технологией на новосибирском предприятии «Восток». Но их оборудование во многом «морально устарело» и прежде им надо решить задачу модернизации. Вот и получилось, что ближайший потенциальный производитель микроболометрических приемников оказался только в Минске. А в России таких заводов больше нет.

И теперь пора перейти от частного к обещанному общему. То, о чем говорилось выше – инновации безо всяких натяжек. Они успешно прошли испытания, на них выписаны патенты. Но производить их негде. В мире есть сто предприятий, способных выпускать такую продукцию. В России только один завод. Построить еще один стоит по разным оценкам от 10 до 30 млрд. рублей. Деньги немалые. Но, напомню, на «зимнюю олимпиаду в субтропиках» страна тратит полтора триллиона. Хватило бы на 50 крупных суперсовременных заводов. Хватит для них и технологий. Я рассказал только о двух направлениях работы ИФП, а их там более десяти. Только в Новосибирском научном центре СО РАН (Академгородке) работает свыше тридцати институтов (и работают не «в холостую»). А ведь есть еще Дубна, Черноголовка… Так что загрузки для заводов хватило бы. Повторю, 50 заводов, выпускающих передовую, востребованную на мировом рынке продукцию, чего вполне достаточно для зарождения той самой инновационной экономики. Если бы власть на самом деле хотела ее построить. Вместо этого мы вкладываемся в спортивное шоу… Вот вам и главный ответ на вопрос, вынесенный в заголовок этой статьи.

Сергей Кольцов

Приходится слышать, что сегодня многие открытия совершаются, как говорится, на стыке разных научных дисциплин. Поэтому исследовательские коллективы, сформированные из специалистов разного профиля, становятся одной из перспективных форм организации научной деятельности во всем мире. В Сибирском отделении РАН тоже уделяют немало внимания междисциплинарным исследованиям. Одна из таких научных групп занимается изучением способов получения топлива из водорослей на базе Института катализа им. Г.К. Борескова СО РАН. Подробнее о ее работе рассказывают наши собеседники – кандидат биологических наук Ксения Николаевна Сорокина (Институт цитологии и генетики СО РАН) и Александр Васильевич Пилигаев (м.н.с. Института катализа).

- Расскажите, как образовалась ваша группа?

Ксения Сорокина: - Это обычный путь создания сборных научных групп, когда под конкретную задачу формируется временный коллектив из работников разных институтов. Общее планирование позволяет здорово повысить эффективность исследований. В противном случае, можно получить «два параллельных тоннеля под Ла-Маншем». В нашем случае – это были разработки по созданию отечественного биотоплива, которыми уже не первый год занимаются в Институте катализа. А раз речь о топливе биологического происхождения, значит – нужны не только химики, но и биологи.

- Термин «биотопливо» сегодня можно услышать часто, а что это такое? И в чем суть работы вашего коллектива?

Александр Пилигаев: - Так называют все виды топлива, получаемого из возобновляемого (растительного или животного) сырья. Например, достаточно давно известны технологии выработки этанола из сельскохозяйственных зерновых культур, и еще в 20-е годы прошлого века Форд представил автомобиль, который заправлялся таким этанолом. А сегодня в ряде стран это уже стало распространенной практикой. Такой этанол, наряду с биодизелем, полученным из масличных культур, относят к биотопливам первого поколения. Второе поколение – это биотопливо, вырабатываемое из биосырья непищевого назначения, в том числе отходы деревопереработки и пищевые отходы. Третье поколение – из микроводорослей. Наша группа как раз и занимается изучением способов получения биотоплива третьего поколения. Для этих целей мы исследуем как существующие в природе виды водорослей, так и полученные при помощи генной инженерии. Причем, мы одними из первых начали работы в этом направлении. Вообще о том, что состав жиров ряда водорослей схож с составом жиров сельскохозяйственных культур известно с 1950-х годов. Также у них есть хорошее преимущество перед теми же зерновыми в качестве источника сырья для топлива. Водорослям не требуется пашня, они не конкурируют с сельским хозяйством. Но есть еще ряд стадий технологического процесса, требующих усовершенствования. Прежде всего, повышение процента извлекаемого из них масла (основы биотоплива). Здесь уже вступает в дело каталитическая химия. Кроме того, мы ищем пути удешевления получаемого топлива. Например, выращивать водоросли вблизи электростанций. Сбросное тепло ТЭЦ способно покрыть большую часть потребности в тепле, необходимом для их роста. Другое направление исследований – оборудование бассейнами с водорослями резервуаров сточных вод, которые заодно подвергнутся процедуре биоочистки.

- Кстати, о тепле. Есть точка зрения, что наш суровый климат делает производство биотоплива экономически нерентабельным. Что скажете?

К.С.: - Не стоит забывать, что Россия входит в число стран, ставящих перед собой цель повышения доли использования возобновляемых источников энергии. А значит, хотим мы того или нет, но нам придется идти по этому пути. Сегодня на исследования в области «зеленой химии» международные корпорации тратят огромные средства. Они рассчитывают потом эти деньги вернуть, потому что интеллектуальная собственность в этой сфере играет решающую роль. И чтобы наша страна не оказалась в числе тех, кто будет обеспечивать потом дивиденды той же «Шелл», нам необходима своя научная база. В советское время по биотехнологиям мы были в числе лидеров. Затем, в первое постсоветское десятилетие многие наши разработки вместе со специалистами оказались в распоряжении западных компаний. И теперь уже нам приходится догонять. Но чтобы догнать, нам нужны хорошо проработанные проекты. В их числе, надеюсь, окажется и наш проект.

- Вы сказали, что подобным исследованиям за рубежом уделяют большое внимание. А как продвигается работа у вас относительно мирового уровня?

К.С.: - Мы считаемся одной из лучших групп по России. Да и нельзя сказать, что мы сильно отстали от лидеров мировых исследований. Недаром интерес к нашей работе проявляет ряд отечественных и зарубежных компаний. Вообще, это направление в каталитической химии становится одним из ключевых. И здесь еще многое надо сделать как в области научных исследований, так и в сфере инжиниринга. Кстати, именно в области инжиниринга наше отставание делается довольно заметным. И главная причина в том, что промышленная база биотехнологий в нашей стране очень сильно пострадала после распада СССР.

- Возвращаясь к теме науки. Ваша группа занимается только биотопливом?

А.П.: - Началось все с топлива, но потом родилось еще несколько проектов, ряд из них уже успешно реализован. Например, технология получения жиров специального назначения для отечественной пищевой промышленности. Их потом используют для производства маргаринов и спрэдов. В Институте цитологии и генетики с помощью найденных на Камчатке бактерий, способных переносить высокую температуру, вырабатывали специальные ферменты. Затем здесь мы на основе этих ферментов создавали катализаторы. А потом, уже на промышленном производстве, эти катализаторы добавляют в основу для производства маргарина или спрэда, чтобы придать продукту необходимые качества.

- То есть, можно сказать, что союз химиков и биологов себя оправдывает?

К.С.: - Сегодня такие связи стали уже производственной необходимостью. Наука развивается, меняются приоритеты научных исследований, начинается взаимопроникновение разных научных направлений. Причем, это может быть взаимопроникновение областей, на первый взгляд, весьма далеких друг от друга. Например, те же физики научились выделять сверхчистые металлы, необходимые им для экспериментов из бактерий. И это нормально для современного этапа развития науки. В таких условиях вариться исключительно в собственном соку не очень полезно.

Георгий Батухтин