Как мы знаем, в июне прошлого года правительство Новосибирской области заключило так называемое концессионное соглашение на переработку бытовых отходов с одной частной и малоизвестной компанией. Напоминаем, что в рамках указанного соглашения планируется строительство новых мусорных полигонов и  мусоросортировочных заводов. Цена вопроса по заводам составляет более шести миллиардов рублей. И, несмотря на заверения «концессионеров» насчет высокой рентабельности данного проекта, эффективность самой переработки - с точки зрения экспертов - обещает быть невысокой.

Что касается цифры в шесть миллиардов, то ее считают завышенной почти на порядок (достаточно, уверяют эксперты, изучить стоимость таких предприятий, которая фигурирует в открытых каталогах).

«Мусорная концессия» вызвала понятное недовольство со стороны активной части населения области и города. Начались протестные акции, пикеты, созыв экспертных групп, организация круглых столов, общественных слушаний и т.д. Под давлением общественности губернатор НСО Владимир Городецкий «приостановил» концессию. Скорее всего, временно. По мнению гражданских активистов, власть пытается пустить пыль в глаза и специально затягивает время, пытаясь успокоить людей, не имея при этом намерений отказаться от принятого решения. То есть, надеясь на то, что страсти потихоньку улягутся, люди устанут, после чего можно будет запустить проект.

Тем не менее, вынужденная пауза стала «заполняться» новыми предложениями по утилизации ТБО. Некоторые компании, похоже, решили предложить Новосибирску альтернативные варианты. Не так давно такое альтернативное предложение прозвучало со стороны АО «СИБЭКО». По сообщению РБК, данная компания представила на суд общественности проект завода по сжиганию мусора. Согласно представленным данным, предприятие может переработать 150 тыс. тонн отходов в год, получая на выходе тепло и электрическую энергию. Что касается технологии, то здесь предполагается использовать метод плазменной газификации и высокотемпературного пиролиза, что с точки зрения экологии имеет существенные преимущества.

Представители компании пояснили, что указанные технологии можно применить, в том числе, и на площадках существующих ТЭЦ. Калорийность отходов находится примерно на уровне некоторых марок бурых углей, поэтому в сжигании мусора нет ничего противоестественного. Кроме того, золошлаковые смеси, оставшиеся после сжигания ТБО, можно использовать в качестве строительного материала. Одним словом, компания «СИБЭКО» ясно заявила, что мусор вполне можно использовать в качестве топлива.

Правда, необходимо иметь в виду, что для реализации такого проекта понадобится детальное технико-экономическое обоснование. В самой компании мне подтвердили возможность участия в подобном проекте. Причем, специалисты «СИБЭКО» готовы рассмотреть и другие технологии. Вопрос упирается только в готовность представителей власти рассмотреть альтернативные варианты. Иными словами, компания ориентируется на сжигание ТБО пока еще «концептуально». Но в случае, если руководство области заинтересуется таким вариантом, готовы включиться в это дело на оговоренных условиях, в том числе и в качестве соинвестора. Проще говоря, в «СИБЭКО» не исключают возможности поучаствовать в концессии. Однако государство, со своей стороны, должно гарантировать какие-то приемлемые для компании условия. Например, льготы по налогам и пошлинам, госгарантии по кредитам и т.д. Если на этот счет никаких шагов не будет сделано, то, скорее всего, никакие технологии внедряться не будут.

Готово ли правительство области к подобным решениям, к пересмотру уже существующей концессии, к поддержке новых, альтернативных проектов? На этот вопрос, увы, ответа нет – ни у гражданских активистов, ни у разработчиков технологий. Попытки «забросить удочку» с их стороны есть. Однако чиновники совсем не спешат определиться с тем, собираются ли они на самом деле избавляться от мусора по-современному. Или предпочитают изображать «решение проблемы» для вида и красного словца. Поэтому не ясно, к чему приведет на практике «огневая инициатива». В Швеции, например, подобным образом утилизируется свыше 90% ТБО. Спрашивается, чем мы хуже, почему нельзя изучить этот опыт и привлечь к делу наших специалистов?

В этой связи я еще раз вынужден напомнить, что Институт теплофизики СО РАН уже в течение двадцати лет стучится во все властные кабинеты, предлагая технологию термической утилизации ТБО. Один из проектов как раз предполагал использование данной технологии на площадках существующих ТЭЦ. Стоимость такой установки оценивалась на уровне 500 миллионов рублей.

Энергетической компании это позволило бы уменьшить потребность в угле как минимум на 10 процентов. Проект рассматривался на разных совещаниях, озвучивался на конференциях и круглых столах. Однако заинтересованность со стороны властей оказалась нулевой. Поэтому информацию о «мусорной концессии» руководство Института восприняло с изумлением. Что называется, «нет пророка в своем Отечестве». Показательно, что специалисты ИТ СО РАН сегодня обсуждают подобные технологии с организациями других регионов.

Что касается планов АО «СИБЭКО» относительно сжигания ТБО, то оно было воспринято в руководстве Института с большим интересом. Ведь получается, что известный в стране монополист озвучил то, о чем ученые твердят уже двадцать лет. В Институте надеются, что власть будет заинтересована в диалоге по этой проблеме и пригласит к ее обсуждению наших экспертов, включая специалистов ИТ СО РАН. Пока же никаких сигналов от властей не поступало, хотя ходят слухи, будто составить «техзадание» по проекту термической утилизации ТБО поручено организации, ранее не замеченной в решении подобных вопросов. Так это или нет, сказать пока мы не можем, поскольку «мусорная тема» в нашем регионе таит в себе много неясного. И создается впечатление, что власти не намерены решать столь актуальную для наших жителей проблему публично и в рамках установленных правил и процедур.

А тем временем гражданские активисты готовят очередные акции протеста. В сложившихся условиях было бы неплохо (для стимулирования интереса к проблеме со стороны широкой общественности и нахождения хоть каких-то точек соприкосновения между властью и обществом) провести в нашем городе серьезную конференцию, посвященную современным технологиям утилизации ТБО. И очень желательно – с приглашением специалистов из тех стран, где данная проблема успешно решается.

Олег Носков

Жизнь на Земле за миллиарды лет четко подстроилась под 24-часовой период оборота нашей планеты вокруг своей оси. Многие процессы в организме (сон и бодрствование, обмен веществ, гормональный уровень, температура тела и т.д.) привязаны ко «внутренним часам» организма, которые в свою очередь "тикают" с циркадной ритмичностью (от лат. circa — «вокруг, примерно, около» и dies — «день»).

Собственно, сам этот факт установлен давно и широко известен. И значение этих «внутренних часов» намного шире общеизвестного деления людей на «жаворонков» и «сов», в зависимости от пика суточной активности. Установлено, что наши биологические часы влияют на способность вирусов к распространению, и, вероятно в силу этого, в разное время суток организм по-разному подвержен инфекциям. Другой эксперимент показал, что искусственное продление светового дня может вызывать ожирение, а по мнению некоторых ученых, даже повысить риск развития онкологии.

Но про то, как устроены и работают эти часы, наука до последних лет знала намного меньше. И Нобелевскую премию получили как раз исследователи, чья работа помогла продвинуться в данном направлении.

Впервые ген, влияющий на циркадный ритм, идентифицировали в 1970-е годы Сеймур Бензер и Рональд Конопка, а в 1984 году нынешние лауреаты премии Джеффри Холл и Майкл Росбаш сумели изолировать и секвенировать его. В дальнейшем они показали, что белок PER, который кодирует этот ген, накапливается ночью и разрушается днем.

Причем, система «клеточных часов» регулирует сама себя: сначала белок PER накапливается в ядре и этим блокирует собственный синтез. Потом он начинает разрушаться, и процесс его синтеза запускается снова… А в 1994 году третий лауреат Майкл Янг открыл дополнительные гены и белки, которые обеспечивают бесперебойную работу этой системы. Как заявил главный редактор журнала Science Джереми Берг, «с помощью генетики и инструментов молекулярной биологии они нашли очень элегантный молекулярный механизм с петлей обратной связи, в которой белок контролирует собственную экспрессию».

О том, какое значение эта работа имеет для дальнейшего развития науки и какие исследования в данном направлении проводят новосибирские ученые, мы попросили рассказать заместителя директора НИИ физиологии и фундаментальной медицины СО РАН по научной работе, д.м.н. Константина Даниленко.

– Если рассматривать хронобиологию, в которой и я работаю, то за последние десятилетия в ней было два серьёзных открытия, которые позволили ей перейти из разряда, так скажем, «несерьезных» в число всеми признанных научных направлений. И одно из них – это как раз эти внутриклеточные часы, которые регулируют многие жизненные процессы организма в соответствии с их циркадными ритмами. Как и то, что их работа основана не на каком-то отдельном гене, а на целой системе, ансамбле генов. Причем, этот часовой механизм присутствует не в каком-то одном органе, например, в головном мозге, он есть во всех клетках организма в целом.

– А каким было второе открытие?

– Это открытие в сетчатке глаза фоторецепторов, отличных от палочек и колбочек. Оно тоже было сделано сравнительно недавно, в 2000 году. Эти рецепторы проводят в головной мозг информацию о смене дня и ночи неосознанно для человека. И, по сути, являются ключиком к системе этой циркадной регуляции работы организма. Может быть, со временем и это открытие будет удостоено Нобелевской премии, поскольку по своему значению оно вполне сопоставимо с первым.

– После публикации новости о присуждении Нобелевской премии за открытие молекулярного механизма, регулирующего суточные ритмы организма, прозвучали прогнозы о том, что скоро наука научится управлять этими процессами. Насколько это осуществимо?

– Это задача для генной инженерии. И то, насколько мы в силах ее решить, будет определяться развитием этого направления в целом. Исследования  ведутся на лабораторных животных, но пока об управлении биологическими часами на генном уровне говорить рано. У нас в НИИФФМ мы работаем несколько в ином направлении.

– И над какими задачами трудятся сегодня новосибирские хронобиологи?

– У нас есть ряд именно хронобиологических исследований, но они носят в большей степени прикладной характер. Допустим, какие разновидности «биологических часов» (с точки зрения генного полиморфизма) есть у разных людей, почему одни - «жаворонки», а другие - «совы», почему одни легче других адаптируются к смене часовых поясов и тому подобное. Одни исследования мы проводим самостоятельно, другие – совместно с коллегами из Москвы, Новосибирска, Сыктывкара, а также из других стран.

– А можете привести пример из числа последних результатов?

– Недавно мы (вместе с зарубежными коллегами) завершили большую исследовательскую работу по сопоставлению работы биологических часов на организменном уровне (или центральных биологических часов в гипоталамусе) и клетках кожи одного и того же человека. Для этого мы встраивали в один из генов в клетках кожи вирус, который продуцировал светящийся белок. И с его помощью фиксировали активность работы этого ансамбля генов «внутриклеточных часов». Исследования показали, что эти механизмы в клетках гипоталамуса и кожи работают синхронно. В результате, ранее, чтобы измерить «ход» биологических часов конкретного человека, его надо было помещать на несколько дней в условия низкого освещения. Теперь же нам, используя эту методику, достаточно взять у человека клетки кожи, поместить их в чашку Петри и провести там исследования, которые быстро и точно установят – «сова» он или «жаворонок» и ряд других важных параметров работы его биологических часов.

Наталья Тимакова

Новое руководство СО РАН, избранное в конце прошлой недели общим собранием Сибирского отделения в Москве, провело свою первую пресс-конференцию в новосибирском Академгородке. Сначала председатель Президиума СО РАН академик РАН Валентин Пармон и ученый секретарь СО РАН член-корреспондент РАН Дмитрий Маркович подробно рассказали о прошедших выборах в руководстве Академии наук и ожиданиях, связанных с ними. В частности, о повышения внимания к региональным отделениям РАН. В пользу этого, по их мнению, говорит то, что новый президент – Александр Сергеев - сам не москвич (его научная карьера большей частью протекала в Нижнем Новгороде). И будет больше прислушиваться к «голосу регионов». Это уже проявилось, к примеру, в увеличении числа представителей СО РАН в Президиуме РАН, куда, помимо четырех традиционных членов, еще четверо сибирских ученых были делегированы как раз по инициативе Александра Сергеева.

Но большую часть конференции (что вполне естественно) посвятили проблемам Сибирского отделения и планам нового руководства. Итак, что, по словам Пармона и Марковича, ждет СО РАН и Академгородок в ближайшие годы.

Во-первых, шаги на преодоление конфронтации с ФАНО и региональными властями. Об этом новый председатель много говорил и накануне выборов, и теперь отказываться от своих слов не собирается.

– Мы будем искать компромиссные решения, которые пусть в полной мере и не устроят каждую из договаривающихся сторон, но зато сдвинут сам процесс достижения соглашения с «мертвой точки», - отметил в своем выступлении Валентин Пармон.

Одна из первоочередных задач – возрождение роли объединенных научных советов. В последние годы они несколько утратили свое значение в качестве инструмента научного руководства институтами со стороны Академии и уже проявились первые негативные результаты этого. Новое руководство СО РАН намерено активно возрождать прежнее значение ОУС, тем более, что у Академии наук есть для этого свои «рычаги», отметил Пармон.

– У Сибирского отделения РАН нет, как до 2014 года, собственной строчки в госбюджете Российской Федерации, и финансирование институтов сейчас идет по линии ФАНО. Но для получения этих средств необходимо одобрение со стороны Академии наук. И повышать эффективность этого финансирования, определять приоритеты в научной работе надо, прежде всего, по линии Объединенных ученых советов.

Преобразования ждут региональные научные центры. Говоря об этом, новый руководитель Сибирского отделения отметил успешность красноярской модели организации, которая позволила обойтись практически без потерь.

– Красноярская модель позволяет сохранить в одних руках и материальный комплекс, и рычаги управления. Фактически здесь восстановлена система организации науки образца 1960-х годов, - резюмировал он.

При этом было подчеркнуто, что в СО РАН не считают эту модель универсальной – есть свои особенности у других научных центров Сибири, которые потребуют индивидуальных решений. И совсем особый случай в новосибирском Академгородке. С одной стороны, Новосибирский научный центр никогда не существовал (в отличие от того же Красноярска) в виде отдельного юридического лица. А действующая научная и хозяйственная инфраструктура поделена между несколькими собственниками – институты отошли к ФАНО, у СО РАН есть свои объекты, НГУ и примыкающие к нему структуры находятся под контролем МОН РФ, а ряд важных объектов (таких, как Академпарк) и вовсе находятся в собственности региональных властей. Поэтому, конечно, любым преобразованиям будут предшествовать долгие и сложные переговоры.

Что касается модели организации Новосибирского научного центра, то, по мнению Пармона, перспективным вариантом является использование Федерального закона о технологических долинах.

– Он создавался под Московский госуниверситет, но вполне применим и для условий новосибирского Академгородка, - заметил Пармон. – Тем более, что в нашем случае, интегрированный научный центр выйдет за его границы, поскольку должен включить в себя Краснообск с институтами сельскохозяйственной направленности и Кольцово с медицинскими институтами.

В любом случае, по какому бы пути ни пошло развитие ННЦ и Академгородка, сложного переговорного процесса не избежать. И на пресс-конференции прозвучал ряд «проблемных точек», достижение компромисса по которым будет весьма непростым. Это и затянувшаяся тяжба вокруг котельной, и комплекс проблем, связанных с работой ЖКХ. Не просто будет найти компромисс в деле застройки территории Академгородка, где объективные потребности развития инфраструктуры (такие, как строительство новой гостиницы и конгресс-комплекса) вступают в противоречие со статусом Академгородка как культурного наследия…

Да и в целом, одним из результатов четырехлетнего реформирования науки стало то, что сегодня практически в любой из плоскостей ее функционирования накопилась масса острых и злободневных вопросов. Будь то поддержка научных журналов, обновление кадрового состава, горизонтальные связи между институтами и т.п. Как и в какой мере новому руководству отделения удастся решить эти задачи, покажет время, а мы обязательно будем информировать об этом вас, уважаемые читатели.

Наталья Тимакова

Китайские школьники постоянно побеждают на международных олимпиадах, Шанхай не раз занимал лидирующие места в тесте PISA, при этом учеников с детства учат соответствовать всем требованиям и во всем подчиняться учителям. Журналист Дженни Андерсон попыталась разобраться, насколько оправдан такой подход и в чем преимущества и недостатки азиатской модели образования. «Теории и практики» перевели ее статью, опубликованную на сайте Quartz.

Когда Ленора Чу, американка китайского происхождения, записала сына в элитную школу в Шанхае, ее ожидало много сюрпризов. Ее сына заставили есть яйца, которые он ненавидит. Когда Чу поставила под вопрос методы учителя, она получила выговор за сомнения в его авторитете. Ее ребенка научили тому, что дождик можно рисовать «правильно» и «неправильно». И школа отказалась выдать ему лекарство от астмы, поскольку его состояние не требовало такого большого внимания к его персоне. В китайских школах на первом месте всегда стоит группа, а не отдельный ребенок.

Как ни странно, на эти действия Чу ответила не осуждением, а похвалой. О своем опыте она рассказала в книге «Little Soldiers: An American Boy, a Chinese School, and the Global Race to Achieve» («Маленькие солдаты: американский мальчик, китайская школа и глобальная гонка достижений»), в которой разбирается секрет превосходной китайской успеваемости. По ее словам, успех Китая в основном объясняется двумя причинами. Во-первых, у учителей есть власть, которую уважают родители, — это повышает качество обучения. Кроме того, китайцы с детства привыкают к мысли, что к успеху приводят не врожденные способности, а усердный труд.

«Китайская мать знает, что если ее ребенка наказали в школе (неважно, каким образом), то он это, бесспорно, заслужил. Другими словами, дайте учителю спокойно делать свою работу», — пишет она в The Wall Street Journal.

Не так давно Эми Чуа опубликовала книгу «The Battle Hymn of the Tiger Mother» («Боевой гимн матери-тигрицы»), в которой она утверждает, что китайские родители не балуют своих детей, поэтому они вырастают более сильными и выносливыми и добиваются лучших результатов. Чу пишет, что учителя с детьми тоже не нянчатся, и в результате ученики вырабатывают такие навыки и такую устойчивость, которые и не снились американским детям. От китайских школьников ожидают многого, и они учатся соответствовать этим требованиям. Уверенность в себе появляется благодаря достижениям, а не идее, что главное — участие.

В то же время, как пишет Чу, американские родители, наоборот, считают, что главное — подпитывать веру ребенка в собственные силы, даже если для этого приходится ставить пятерки за вполне средние работы по математике. Чу пытается разобраться, какая система лучше готовит детей к будущему и каких ролей стоит придерживаться родителям и учителям. Академические достижения или социальное и эмоциональное благополучие? Право ставить авторитет под сомнение или уважительное подчинение ему?

В глазах Чу и многих других существует устоявшийся образ сверхуспешных состоятельных американских родителей, которые ради результатов своих детей нивелируют власть учителей. Родители подрывают авторитет преподавателей, веря при этом, что они-то лучше знают, как надо (но будем честны: чаще всего все их познания в педагогике сводятся к воспоминаниям о собственной школе, которую они окончили еще до того, как в ней появился интернет). Она пишет: «Прогресс в американской системе тормозят родители, которые уверены, что все им что-то должны, и своей позицией обесценивают учебу: для наших детей мы требуем привилегий, которые мало связаны с образованием, и просим о пощаде при выставлении оценок за год, если они не добиваются нужных результатов. Наше общество многого ждет от учителей, а семья несет меньшую ответственность».

К аналогичным выводам по поводу американского образования пришли и сами американцы. Джессика Лэйхи, школьная учительница и автор книги «The Gift of Failure» («Дар ошибки»), считает, что дети становятся беспомощными по вине (любящих) родителей, которые стремятся защитить их. Когда мы вмешиваемся в драки своих отпрысков во дворе или вытягиваем оценки из учителей, мы мешаем им выработать нужные навыки и стать самостоятельными (и в результате все закончится такими явлениями, как «Школа для взрослых» (организация, где молодые люди учатся вести себя как взрослые. — Прим. ред.).

Андреас Шлейхер, глава департамента образования Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), утверждает, что хорошие учителя — главная причина академических успехов в шанхайских школах.

Он говорит, что педагоги, за которыми он наблюдал в Китае, считают своей задачей не учить ребенка предмету, а сформировать его ценности и характер. Дети участвуют в уборке класса — учителя и родители это поощряют. По словам Шлейхера, китайские преподаватели требуют высоких результатов, но они же помогают детям достичь их. По итогам теста PISA, который пишут 15-летние школьники по всему миру, Шанхай не раз занимал лидирующие места, в то время как у США результаты довольно средние. Конечно, Шанхай — это мегаполис, а США — огромная страна, отличающаяся большим многообразием, поэтому сравнивать их сложно. Например, в 2012 году штат Массачусетс занял бы девятое место по математике и четвертое — по чтению, что намного выше, чем позиция Соединенных Штатов в целом.

Журналистка Мина Чой, которая отдала детей в китайскую начальную школу, подробно описала плюсы и минусы шанхайской системы. У ее шестилетнего сына ежедневно было по три часа домашней работы и никакого общения с друзьями (все были слишком заняты уроками). Часто учеба заключалась в зубрежке и бездумном копировании, причем даже тогда, когда дело доходило до написания эссе: ее сыну советовали переписывать чужие работы, чтобы научиться писать самому. Иногда она задавалась вопросом: многие ли дети действительно понимают математику, а не просто заучивают ответы?

Тем не менее Чой уверена, что повторила бы этот опыт (по крайней мере, если говорить о младшей школе). Она говорит, что это «жесткая, требовательная система, в которой делается упор на усердную работу». Она не читала книгу Чу, но согласна с тем, что недостаток уважения к учителям в США — это проблема. Чой считает, что опытный учитель понимает лучше родителей, что должен знать семилетний ребенок, как он должен учиться и как его нужно учить. «В Америке мнение родителей равнозначно мнению учителя. Такого не должно быть», — рассказывает Чой. Эта нехватка уважения сказывается и на зарплатах учителей в США, и на том, как ничтожно мало правительство инвестирует в их профессиональное развитие. Жалобы родителей в Америке часто возникают именно потому, что они не верят в систему.

И Чу, и Шлейхер из ОЭСР предполагают, что есть еще одна критическая разница между США и Китаем.

Учителя в Китае верят, что любой ребенок может преуспеть, вне зависимости от происхождения и доходов его семьи. Они верят, что достижения требуют упорной работы, а не определяются природными способностями, и учат своих учеников именно этому.

По результатам PISA трудно судить о качестве образования, но даже они показывают, что 10% шанхайских подростков из самых бедных семей знают математику лучше, чем 10% наиболее привилегированных учащихся в США и ряде европейских стран.

При этом, по иронии, как замечает Чу, американцы не боятся требовать от своих детей усердия и высоких результатов, когда речь идет о спорте. Если ребенок становится последним, то это потому, что ему нужно больше работать, а не потому, что он не способен пинать мяч. «Для нас девятое место в стометровке значит, что Джонни надо больше тренироваться, а не то, что он хуже других. И мы не сильно переживаем по поводу его самооценки».

Исследование Кэрол Двек, психолога из Стэнфорда, показывает, что дети, которые верят, что старания важнее способностей, учатся лучше. Чу пишет: «Китайские школьники привыкли к сложной учебе, они знают, что успешным может стать каждый, кто готов потрудиться». Поэтому правительство вправе устанавливать очень высокую планку, а детей учат соответствовать этому уровню. Чу отмечает, что в США «родители протестовали, когда политики пытались ввести аналогичные меры», например единые образовательные требования в школе. Чу цитирует исследование, которое показывает, что дети азиатского происхождения учатся лучше белых не из-за выдающихся способностей, а благодаря старательности и вере в то, что их усилия важны.

«Чем лучше результаты страны в тестировании PISA, тем хуже там обстоят дела с предпринимательством. Дети могут отлично знать математику и другие науки, но никто из них не станет новым Марком Цукербергом».

Жизнь китайского школьника может казаться однобокой. Три часа домашней работы — это три часа, когда ребенок не играет с другими на площадке или в игровой комнате, не дает простора своему воображению. Детство короткое, и многие считают, что это время нужно оберегать от слишком ответственных контрольных, рейтингов и стресса.

В таком случае вопрос в том, насколько оправданна жесткость китайской системы.

Профессор Школы образования при Канзасском университете Юн Чжао указывает на то, что чем лучше результаты страны в тестировании PISA, тем хуже там обстоят дела с предпринимательством (он использует данные Глобального мониторинга предпринимательства (GEM), самого масштабного в мире исследования этой сферы). Исследовательская и консалтинговая компания ATKearney пошла еще дальше, показывая, что предположительный предпринимательский потенциал стран, которые лидируют в рейтинге PISA, более чем в два раза ниже, чем в странах, которые находятся в середине списка или на последних позициях. Так что дети могут отлично знать математику и другие науки, но никто из них не станет новым Марком Цукербергом.

Журналистка Чой считает, что у восточноазиатского подхода есть и другие недостатки. Многие дети — единственные в семье, родители абсолютно преданы их интересам. Ради образования детей они готовы пойти на все, а те, в свою очередь, в ответ на такое давление часто начинают обманывать. Чой, которая покинула Шанхай четыре года назад, говорит, что система образования там «неустойчива из-за коррупции, плавающих критериев, непонятных причин, по которым ставятся оценки».

Более того, полная власть учителей не обязательно ведет к лучшим знаниям. Чу ссылается на исследование 2004 года, которое защищает распространенную в Китае систему прямого обучения, когда учителя показывают, как решать задачи, а ученики повторяют за ними. И хотя что-то таким образом выучить действительно можно (но все равно все зависит от контекста), существует множество других исследований, которые показывают, что если ребенок разбирается в каких-то вопросах самостоятельно, то это приводит к более глубокому изучению материала и может усилить интерес к учебе.

На самом деле польза есть и от индивидуального подхода, и от группового; и от академических успехов, и от личностного развития. Чжао говорит, что США и Великобритания стремятся к азиатской виртуозности в плане тестов, в то время как Китай пытается сделать свою систему более западной, менее однообразной, уделять больше внимания творчеству и самостоятельности в решении задач. Он пишет, что «жители Восточной Азии стали первыми свидетелями того, как сильно их собственная система образования навредила детям: речь идет о высокой тревожности, сильном стрессе, плохом зрении, недостаточной уверенности, низкой самооценке и недоразвитых бытовых навыках». А, например, в Финляндии, где подход к образованию более сбалансирован, чем в Китае или США, дети, у которых меньше домашней работы и серьезных контрольных, чаще радуются жизни и при этом добиваются отличных результатов на тестировании PISA.

Когда выбирать приходится из двух крайностей, любой вариант кажется немного рискованным. «Я скорее предпочту слишком высокий уровень образования, чем слишком низкий», — сказала (и написала об этом эссе) Чой, подразумевая более строгое китайское расписание.

Чу говорит, что ее детям досталось лучшее из обеих систем. «Мой сын включает воображение, когда рисует, у него отличное чувство юмора и чертовски сильный удар справа в теннисе. Ни одно из этих качеств не угасло, и теперь я разделяю веру китайцев в то, что даже очень маленькие дети могут развить таланты, которые требуют серьезных усилий».

28 сентября в Новосибирске стартовал XIII инновационно-инвестиционный форум. В этом году он посвящен теме «Сельхозмашиностроение и переработка агропродукции». На пленарном заседании форума выступил зав. лабораторией эволюционной биоинформатики и теоретической генетики ФИЦ ИЦиГ СО РАН Дмитрий Афонников с докладом, посвященным технологиям т.н. точного земледелия.

Точное земледелие (или как его иногда называют precision agriculture) -  комплексная система управления посевными площадями с использованием технологий глобального позиционирования (GPS), географических информационных систем (GIS), спутниковой фотосъемки, технологий оценки урожайности и т.д. Мы попросили докладчика рассказать подробнее о том, как эта система может работать в российских условиях и какую пользу извлечет из этого сельское хозяйство.

– Точное земледелие по своей идеологии близко к персонализированной медицине. В обоих случаях мы стремимся получить максимум информации о состоянии объекта, а затем, исходя из полученных данных, сформировать оптимальную для каждой конкретной ситуации стратегию. В медицине это призвано повысить эффективность лечения, а в сельском хозяйстве – продуктивность землепользования (с одновременной экономией ресурсов).

В идеале эта система должна обеспечить постоянный и детальный мониторинг посевных площадей (состояния почвы, погодно-климатической обстановки, динамики роста посевов, наличие очагов различных поражений и пр.), оперативную обработку всего массива полученной информации и выработку точечного и эффективного управления посевами на ее основе.

Одновременно точное земледелие подразумевает автоматизацию большей части производственных процессов.

– А насколько сегодня этот идеал близок к практическому воплощению?

– В настоящее время такая система полностью реализована лишь на отдельных площадках, которые правильнее назвать экспериментальными. И все они, увы, находятся не в нашей стране. Но, надо учитывать, что за рубежом в технологии точного земледелия вкладываются немалые средства, и они интенсивно развиваются.

– А как обстоят дела у нас? Неужели – все печально?

– Я бы так не сказал. Даже то, что в России делаются первые шаги в этом направлении – уже хороший показатель. К тому же мы начинаем не на пустом месте: в институтах Сибирского отделения РАН уже есть разработки, которые востребованы именно для технологий точного земледелия. Например, в Институте вычислительных технологий создано программное обеспечение, позволяющее зонировать ландшафты и оценивать состояние полей на основе спутниковых снимков. Это очень полезный инструмент для быстрого мониторинга больших посевных площадей. Институт автоматики и электрометрии создает системы управления беспилотными летательными аппаратами, с помощью которых возможен дистанционный мониторинг полей с большей детализацией (которую не получить на фотографиях со спутника).

Институт цитологии и генетики располагает большим количеством экспериментальных посевных площадей. А его сотрудники достигли хороших результатов в деле создания устойчивых к поражениям сортов сельскохозяйственных культур и разработки информационных технологий для поддержки селекционно-генетических экспериментов (в частности, мониторинг полей с помощью мобильных устройств). В области создания программного обеспечения для сельского хозяйства есть свои наработки и у коллектива Сибирского федерального центра агробиотехнологий, кроме того, у них недавно установили большой вычислительный кластер, который будет использоваться, в том числе, и для целей обработки данных.

– Логичным шагом было бы объединение этих усилий…

– Именно по этому пути мы и пошли – в августе этого года произошло объединение групп из разных институтов в рамках интеграционного проекта Сибирского отделения РАН под руководством академика РАН Виктора Альта (СФНЦА). Об основных задачах этого проекта я и рассказал в своем докладе на Форуме.

– Не могли бы Вы кратко продублировать основные положения из Вашего доклада?

– Результатом нашей работы станет создание единой системы многоуровневого мониторинга посевных площадей для предотвращения различных поражений (климатических, вредителями, болезнями и т.д.). На первом уровне эксперт в полевых условиях, «на земле», с использованием мобильных устройств будет оценивать ситуацию и давать свои рекомендации. Следующий уровень – это БПЛА, с помощью которых можно быстро выявлять и распознавать очаги поражений посевов. И третий уровень – мониторинг на основе спутниковых снимков, позволяющий значительно расширить масштабы наблюдений. Но самое главное - информация со всех трех уровней будет интегрирована и дополнит друг друга. Таким образом мы получим глубокое знание о состоянии посевных площадей в реальном времени. Это станет в перспективе основой для разработки интеллектуальных систем, которые смогут эффективно отслеживать и устранять любые очаги поражения посевов. Изначально эта система будет обкатана на экспериментальных полях ФИЦ ИЦиГ, а затем – предложена для внедрения российским аграрным предприятиям.

Наталья Тимакова

Крымский мост не нарушает экосистему Черного и Азовского морей, не влияет на дно и течения и не оказывает практически никакого влияния на экологию в целом, считают опрошенные ТАСС экологи.

Президент Украины Петр Порошенко в пятницу поручил подать в суд на Российскую Федерацию из-за того, что строительство Крымского моста якобы наносит экологический вред. Ранее замминистра инфраструктуры Украины Юрий Лавренюк заявил, что Киев готовит иск в отношении введенных Россией ограничений судоходства в Керченском проливе.

Ученые отмечают, что риски просчитывались на начальных этапах строительства, и разработчики проекта стремились минимизировать влияние работ на окружающую среду. А сейчас, во время возведения переправы, специалисты постоянно следят за обстановкой.

Россия начала строить мост в Крым в феврале 2016 года. Сейчас уже установлены арочные пролетные строения - самые габаритные элементы моста. Минтранс РФ отмечал, что мост не окажет существенного влияния на проход судов по Керченскому проливу. Глава Минприроды Сергей Донской в субботу заверил, что "при проектировании Крымского моста были приняты беспрецедентные меры для исключения воздействия на экосистему", и сейчас воздействие на природу минимально.

Все под контролем

"О возможных экологических последствиях проекта говорили еще тогда, когда принималось решение о строительстве моста. Одна из тем была эколого-геологическая, она касалась вопросов течений в этом районе, водообмена, сложной геологии этого участка. На все эти вопросы были даны достаточно компетентные серьезные ответы", - рассказал ТАСС эколог, помощник секретаря Общественной палаты РФ Александр Водяник. По его словам, сама форма Крымского моста учитывает геологию и гидрогеологию этого участка. "В районе строительства проходит геологический разлом, и сама схема моста создана с учетом того, чтобы погашать возможные колебания", - пояснил Водяник.

Собеседник считает, что совсем незаметно для окружающей среды строительство не пройдет, однако серьезных последствий оно не повлекло, а значит меры предосторожности оказались действенными. Александр Водяник добавил, что заявления о причинении вреда экосистеме - "это политика в чистом виде". "Что касается течений, то, как показывают спутниковые снимки, пока никаких изменений течений в этом месте не происходит", - отметил он.

Кандидат биологических наук, председатель общественного совета при главном управлении природных ресурсов и экологии Севастополя Наталья Мельчакова, в свою очередь, выразила мнение, что выводы о влиянии моста можно делать на основе результатов экологического мониторинга, выполняемого по заказу Минтранспорта РФ и Росавтодора.

"Мониторинг ведется постоянно научными организациями Москвы и Краснодарского края, этот мониторинг ведется посезонно по всем звеньями экосистемы, начиная с фитопланктона и заканчивая птицами и млекопитаюшими. Пока критических данных ни в публикациях, ни в окружающей среде не обнаружено", - пояснила она.

Ранее сообщалось, что экологический мониторинг осуществляется в районе строительства моста через Керченский пролив с III квартала 2015 года. Работы проводятся согласно программе, одобренной в рамках государственной экологической экспертизы проекта. В качестве экспертов выступают специалисты Института экологии и землепользования, ФГБУ "Азовский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства", Кубанского государственного аграрного университета, Сочинского национального парка, Фонда охраны дикой природы "Западный Кавказ" и других организаций.

Экологический мониторинг, проведенный в течение 2016 года, не выявил значительных воздействий строительства на окружающую среду. Были исследованы почти 3,5 тыс. проб воды, донных отложений, почвы и атмосферного воздуха, выполнили более 1,2 тыс. замеров шума и вибраций, в Керченском проливе оценивалось состояния 300 видов ихтиофауны и биоресурсов, по трассе моста и на компенсационных участках выполнено 36 исследований орнитофауны.

Дельфинов меньше не стало

Ученый Института проблем экологии и эволюции имени А. Н. Северцова РАН (Москва) Дмитрий Глазов рассказал ТАСС, что дельфины, которые являются одной из визитных карточек Черного моря, на первых этапах строительства действительно появлялись в районе Керченского пролива реже: животных отпугивали громкие звуки во время забивки свай.

В конце февраля 2017 года инфоцентр "Крымский мост" со ссылкой на ученых сообщил, что количество дельфинов в Керченском проливе увеличилось в связи со строительством моста из-за улучшения условий для их охоты. Исследователи связывают такой рост с увеличением кормовой базы за счет активного развития морской растительности на сваях строящегося моста.

"Сейчас на дельфинов оказывают влияние изменения гидрологического режима и передвижения малых объектов. Сказать, хорошо это или плохо, пока нельзя - это скажется в долгосрочной перспективе. На три вида черноморских дельфинов - белобочка (он же обыкновенный дельфин - прим. ТАСС), афалина и морская свинья - конечно, повлияли события последних лет, в том числе и строительство моста. Но как именно - непонятно", - сказал Глазов.

Собеседник добавил, что явного вреда для морских млекопитающих ученые не заметили, однако судить об этом сложно: последние комплексные исследования о численности дельфинов в Черном море проводились еще при СССР. Нельзя однозначно сказать и о том, что выросло число дельфинов в Керченском проливе - там не существует какой-то определенной популяции.

По мнению Дмитрия Глазова, рассматривать численность дельфинов около моста - неграмотно, так как это животные, которые перемещаются по всему Черному морю и иногда даже уходят в Мраморное.

"Говорить, заходят туда дельфины чаще или реже, тоже нельзя, потому что данных до строительстве моста, с которыми можно сравнивать, нет. Я не могу сказать, что какие-то глобальные изменения произошли, большие группы дельфинов заходили и раньше. Просто раньше в проливе были только рыбаки, которые к ним привыкли, а сейчас и рабочие, и волонтеры, - и они обращают на это внимание", - добавил ученый.

Пройтись по дну

Претензии, которые высказываются со стороны Украины по поводу ограничений судоходства, также необоснованны, считает замдиректора Морского гидрофизического института РАН (Севастополь) Антон Георга-Копулос.

"Это не соответствует действительности. Вы же видите: навигация идет, препятствий нет", - пояснил он. Собеседник добавил, что дноуглубительные работы в Азовском море, о необходимости которых ранее заявляли власти Украины, так же не связаны с Крымским мостом.

"Это стандартное процедуры, которые проводятся в Севастополе, в Новороссийске, в любых других российских портах. Для Азовского моря требуется определенная периодичность по таким работам, они так же проводятся в российском Таганроге. Могу точно вам сказать, что строительство моста не будет существенное влиять на состояние дна", - уточнил он.

Сергей Мальгавко

Сегодня все чаще звучит лозунг: «Делай в России!». Призыв, актуальный, как минимум, с двух точек зрения. С одной стороны, у нас далеко не все понимают, что же в России делается своего. А с другой стороны, необходимо понять, на что же мы реально способны, учитывая новейшие технологические тенденции.

Далеко не случайно отдельная секция на «Технопроме» была посвящена аддитивным технологиям. Этому направлению прочат большое будущее. Мало того, с ним связывают грядущую промышленную революцию. И в этой связи хотелось бы понять, есть ли у нашей страны шансы включиться в этот тренд.

Отмечу, что в Новосибирске тему аддитивных технологий стали бурно обсуждать два с половиной года назад. Начало серьезному разговору положили члены президиума СО РАН. Далее ее подхватили представители промышленности и конструкторских организаций. Дело в том, что из-за «санкционных войн» возникло резонное опасение, что российские промышленники и проектировщики лишатся возможности использовать в производственной  деятельности 3D-печать. Кроме того, из-за падения рубля импортные порошки стали сильно бить по карману. Учитывая, что без 3D-печати в некоторых секторах производства уже было невозможно обойтись, угроза санкций повисала над некоторыми компаниями, как Дамоклов меч. Как заметил по этому поводу директор Института химии твердого тела и механохимии СО РАН, академик Николай Ляхов:

«Если такие технологии серьезно внедрятся в такие важные отрасли, как оборонка, то в случае очередных санкций мы можем столкнуться с очень большими трудностями, которые в очередной раз придется преодолевать. А нам надо учиться не преодолевать такие трудности, а планомерно работать над аддитивными технологиями».

Если же говорить о развитии данного направления, о лидерстве в этой области, то самостоятельное освоение аддитивных технологий – от создания 3D-принтеров до производства порошков и подготовки кадров – становится важнейшей задачей стратегического уровня. И касается она не только отдельных компаний, но и государства.

На сегодняшний день безусловным лидером в области аддитивных технологий являются американцы. Так, на долю США приходится более трети установленного аддитивного оборудования. Следом идут Япония, Германия и Китай. Их догоняет Великобритания. На долю России приходится около 1,5 процентов. Отставание нашей страны, как видим, налицо.  Тем не менее, ситуацию драматизировать не стоит. По словам Николая Ляхова, сегодня по этому направлению  все страны находятся в самом начале пути. Серийная продукция в общих промышленных объемах пока еще составляет каплю в море. Однако развитие идет. По прогнозам американских аналитиков, в 2021 году объем мирового аддитивного производства составит около 10,8 миллиардов долларов. У России пока еще есть возможность включиться в этот тренд. Как подчеркнул Николай Ляхов, «у нас для этого есть «мозги», есть уже и «железо», но самое главное – есть желание вырваться вперед».

Впрочем, не стоит думать, что догнать лидеров будет просто. В ведущих странах аддитивные технологии уже не ограничены стадией НИОКРов  и выходят на уровень серийного производства. Согласно анализу, сделанному сотрудниками Всероссийского научно-исследовательского института авиационных материалов (ВИАМ), в зарубежной авиакосмической промышленности уже есть реальное аддитивное производство. Далее следует медицина (импланты) и стоматология, где также активно внедряются аддитивные технологии. За ними следует автомобильная промышленность.

Особо показательна в этом плане работа таких известных авиационных магнатов, как Boeing и Airbus.  Если не так давно указанные компании широко применяли металлические порошки, то с прошлого года они начинают отдавать предпочтение послойному наплавлению пластика. Компания Airbus, например, широко использует аддитивные детали из полимерных материалов (элементы интерьера, воздуховоды, опорные ненагруженные элементы и т. д.). Для этой компании специально разработаны материалы, обладающие колоссальными пределами прочности. Причем пластики совместимы с углеродными наполнителями. Для самолетов А350 более 2 700 деталей изготовлено как раз по аддитивным технологиям.

Кстати, из углепластика уже начинают делать силовые конструкции. Впечатляющим примером являются разработки компании General Electric. В частности, речь идет о «продвинутом турбовинтовом двигателе». Около 30% новой силовой установки будут изготовлены с помощью 3D-печати. Это позволит упростить конструкцию, повысить экономичность до 20% (при приросте мощности на 10%). Как подчеркивается в докладе ВИАМ, разработчикам удалось заменить 855 стандартных деталей двенадцатью (!) 3D-печатными модулями.

Столь же показателен опыт компании Aerojet Rocketdyne (США). Так, 3 апреля 2017 года эта компания провела успешные стендовые испытания 3D-печатной камеры сгорания ракетного двигателя RL-10 для разгонных блоков ракетоносителей Atlas-5 и Delta-4. Для 3D-печати камеры сгорания применялась технология селективного лазерного сплавления, а в качестве внутреннего покрытия использовался медный сплав – хромистая бронза. Это был первый опыт изготовления таких конструкций. Примечательно то, что камера состоит всего из двух деталей вместо двадцати, отличаясь при этом повышенной теплопроводностью. Важно и то, что производственный цикл сократился до одного месяца (в отличие от полугода – при традиционном изготовлении), а стоимость сократилась на 90 процентов (!).

Еще один показательный пример. В 2013 году Центр космических полетов им. Маршалла NASA и компания Directed Manufacturing провели огневые испытания инжектора, также изготовленного по аддитивным технологиям (в рамках государственной программы сверхтяжелого ракетоносителя).

Так вот, если изначально этот инжектор состоял из 115 деталей, то теперь он состоит всего из двух частей! Мало того, тягу двигателя удалось увеличить в десять раз!

Американцы ставят задачу к 2020 году довести изготовление опытных и серийных деталей по аддитивным технологиям до 80 процентов. Если говорить о нашей стране, то такое соотношение нам пока и не снилось. Так, в документацию АО «Авиадвигатель» включены всего три (!) детали. Правда, ВИАМ уже активно включается в данный процесс. Институт имеет полный замкнутый цикл аддитивного производства. В этом году совместно с «Росатомом» подготовлено и отправлено на регистрацию десять стандартов по аддитивным технологиям и уже строятся планы на следующий год.

Процесс, вроде бы пошел. Но есть и серьезные препятствия. Например, необходима разработка отечественного оборудования. То же самое касается изготовления качественных материалов, для чего нужны многочисленные испытания изготовленных образцов. Только после этого можно выпустить паспорт на материал. Если подходить к делу серьезно, то полукустарные подходы здесь не сработают. В противном случае будет дискредитировано всё направление (в глазах производственников), ибо малейшие недоработки приводят к ухудшению характеристик созданной продукции. Но серьезное дело, как мы понимаем, требует и серьезного финансирования. Безусловно, для развития аддитивных технологий потребуется специальная государственная программа, предполагающая выделение адекватных средств. «Адекватных» именно в том смысле, что речь идет об освоении полного цикла, включая и подготовку кадров, и создание единой информационной базы, и разработку национальных стандартов и нормативной документации.

Именно сейчас, когда мы наблюдаем потрясающие технологические прорывы за рубежом, приходит четкое осознание пагубности той политики, которая проводилась у нас в течение последних десятилетий. Дескать, любую технологию можно купить за нефтедоллары. Однако  в условиях продолжения «санкционной войны» становится очевидным то обстоятельство, что нефтедоллары целесообразнее всего направлять на создание своей собственной экономики знаний. Надеемся, что прошедший в Новосибирске форум не оказался бесплодным, и некоторые принципиальные вещи, в конце концов, отложились в сознании больших руководителей.

Олег Носков

Делегация представителей университетов, научных и агропромышленных организаций Монголии посетила ФИЦ "Институт цитологии и генетики СО РАН" для участия в круглом столе. Фактически, главной его темой стало разведение облепихи. В последние годы в Монголии немало сил и средств вкладывается в промышленное разведение этой ягодной культуры. И одной из главных проблем для монгольской стороны является отсутствие качественного сортового посадочного материала. А о значении, которое в этой стране уделяют данной культуре, говорит тот факт, что в состав монгольской делегации вошли президент и исполнительный директор Национальной ассоциации плодовых и ягодных культур. 

В свою очередь, у Института цитологии и генетики накоплен богатый опыт в этой области. Сотрудниками ИЦиГ были созданы собственные сорта облепихи с использованием радиологических методов селекции (что является их уникальной чертой), которые сегодня пользуются заслуженной популярностью у потребителя. Для монгольской делегации наиболее важными оказались такие свойства, как повышенная плотность кожуры у ягоды (что делает ее более устойчивой к заморозкам) и распределение сортов по срокам созревания от ранних (начало сентября) до поздних (конец сентября). Соответственно, совместное использование этих сортов заметно расширяет сроки уборки урожая, что весьма важно для крупных хозяйств. Помимо закупок собственно посадочного материала прошли переговоры о возможном оказании сотрудниками Института консультационных услуг и стажировке монгольских специалистов в ИЦиГ.

Для большей наглядности, круглый стол был продолжен посещением посадок облепихи на опытных полях ИЦиГ и экскурсией в дендрарий ЦСБС СО РАН. По итогам визита монгольская сторона выступила с инициативой о заключении с ФИЦ ИЦиГ СО РАН документально оформленного соглашения о сотрудничестве. Тем более, что одной облепихой интерес гостей не исчерпывается.

 – Когда в ходе визита мы рассказали, чем занимаются сотрудники ИЦиГ и его филиала - СибНИИРС, оказалось, что у нас помимо облепихи есть много потенциальных возможностей для совместной работы, - рассказал ведущий агроном сектора интродукции и технологии возделывания сельскохозяйственных культур Олег Поцелуев.

 – В частности, в сфере создания новых сортов пшеницы, поскольку эта зерновая культура широко распространена и в Монголии. Так что, возможно, наш круглый стол по облепихе станет лишь первым шагом в большом и плодотворном сотрудничестве.

В настоящее время идет согласование ряда положений и сроков, которые затем должны лечь в основу возможного договора или меморандума о сотрудничестве между ФИЦ ИЦиГ СО РАН и Монголией.

Наталья ТИмакова

На общем собрании СО РАН в Москве состоялись выборы заместителей председателя и главного ученого секретаря отделения, членов президиума и председателей Объединенных ученых советов СО РАН

Первым зампредом Сибирского отделения стал директор Института ядерной физики им. Г.И. Будкера СО РАН академик Павел Владимирович Логачёв, заместителями председателя ― академики Михаил Иванович Воевода, Николай Иванович Кашеваров, Николай Петрович Похиленко, Валерий Павлович Пузырёв, Ренад Зиннурович Сагдеев и Василий Михайлович Фомин (сохранивший также обязанности председателя Уставной комиссии СО РАН).

Академик Михаил Иванович Воевода, ставший заместителем председателя Сибирского отделения, является руководителем филиала ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» – Научно-исследовательского института терапии и профилактической медицины.

Кроме него в состав руководящих органов Сибирского отделения РАН, в качестве членов Президиума, вошли директор ФИЦ ИЦиГ СО РАН, академик Николай Александрович Колчанов и академик Владимир Константинович Шумный.

Полный состав нового руководства Сибирским отделением РАН – в прилагаемом файле.

Ученые Самарского государственного медуниверситета разработали портативный анализатор крови, позволяющий за несколько минут проверить поставленный предварительный диагноз, в том числе онкологический.

Об этом сообщила пресс-служба Института инновационного развития Самарского государственного медуниверситета (СамГМУ).

"Обычно подобные анализы проводятся только в специализированных лабораториях и занимают несколько часов. Созданный в СамГМУ анализатор белковых фракций крови позволяет получить результаты за 5 минут, при этом не нужно обладать специальными навыками, поэтому использоваться он может в кабинете врача любой специальности, если нужно быстро подтвердить предварительный диагноз", - говорится в сообщении пресс-службы.

Как сообщается, в подобном приборе нуждаются небольшие больницы на Крайнем Севере, на нефтепромыслах, где нет возможности размещения диагностической лаборатории. Анализатор состоит из считывающего устройства и картриджей, на которые наносится биологическая жидкость.

Уникальность метода в том, что исследование не требует дорогостоящих реагентов и прочих расходных материалов. Это позволит примерно в 2,5 раза снизить стоимость анализов.

"Если по клиническим проявлениям у врача есть подозрение на то или иное заболевание, анализатор может его подтвердить или опровергнуть. По количественному содержанию фракций глобулинов и альбуминов можно верифицировать множественную миелому, различные типы лейкозов, нефротический синдром и другие заболевания. Точность диагностики - 98%", - сказал руководитель научно-образовательного центра "Медицинские диагностические системы" СамГМУ Андрей Соколов.

Сейчас опытный образец анализатора проходит лабораторные испытания.