Одним из главных событий прошлого года стало столетие со дня рождения академика Дмитрия Константиновича Беляева – ученого с мировым именем, много лет возглавлявшего Институт цитологии и генетики СО РАН.

К этой дате было приурочено сразу несколько мероприятий. И прежде всего, открытие памятника Ученому и его доброй лисе. Такой образ для увековечивания памяти академика был выбран не случайно. С именем Беляева связаны возрождение генетики в нашей стране, организация и становление СО АН СССР и Института цитологии и генетики в его составе, налаживание связи с мировым генетическим сообществом и признание отечественной классической генетики. Но более всего академик известен своим экспериментом по выведению одомашненных лис. В результате удалось создать уникальную, известную во всем мире, популяцию дружелюбных по отношению к человеку серебристо-черных лисиц, поведение которых формируется на генетической основе и стабильно сохраняется в поколениях.

Автором проекта выступил создатель другой популярной достопримечательности Академгородка  – скульптуры «Мышь, вяжущая ДНК» – художник Андрей Харкевич. Сам памятник делал известный красноярский скульптор Константин Зинич. Сбор средств на создание памятника осуществлялся добровольным народно-общественным финансированием. А открылся он 7 августа 2017 года, в первый день проведения Международной конференции «Беляевские чтения», так же посвященной 100-летию академика АН СССР Д.К. Беляева.

Эта конференция стала еще одним важным событием в жизни Института цитологии и генетики. В своем вступительном слове академик Николай Колчанов отметил:

– Главная заслуга Дмитрия Беляева перед сегодняшними российскими биологами в том, что в самые тяжелые для нашей генетики времена он продолжил работу в этой области знаний, творчески применив наработки отечественной школы генетиков.

Благодаря трудам таких выдающихся отечественных биологов, как Вавилов, Шмальгаузен и Беляев, был сформирован целый комплекс согласующихся между собой фундаментальных эволюционных представлений, закладывающих основы новой эволюционной концепции, которую можно назвать «системной теорией эволюции».

Если синтетическая теория эволюции описывала генетические процессы на уровне популяции, то в настоящее время – особенно в связи с развитием геномных технологий и комплексных методов изучения живых систем – наиболее актуальным является понимание того, ЧТО происходит на уровне отдельного организма. В свое время Иван Шмальгаузен заложил основы теории стабилизирующего отбора, а Дмитрий Беляев – теорию дестабилизирующего отбора. Эта теория показывает, как при изменении среды (в конкретном случае речь шла о взаимодействии с человеком) происходит «вскрытие» замаскированной ранее генетической изменчивости, что является основой для формирования новых фенотипов.

Работа в данном направлении остается актуальной и по сей день, что доказано большим количеством докладов ученых со всего мира, прозвучавших на конференции. А еще на ней был поднят вопрос о том, что в ИЦиГ сильно не хватает регулярной конференции по генетике животных. Есть замечательная международная конференция по биоинформатике и смежным с ней темам – BGRS, – которая этим летом отметит свое 20-летие. Есть международная конференция «Генетика, геномика, биоинформатика и биотехнология растений», которая прошла уже трижды и также пользуется интересом со стороны научного сообщества. А по генетике животных и человека аналогичных мероприятий у ИЦиГ в настоящее время нет.

Поэтому прозвучало предложение сделать такую регулярную международную конференцию, которая будет проходить по нечетным годам. Будет она носить имя Беляева или нет – вопрос открытый. Но решение о ее проведении уже принято, как и то, что раз в десять лет в ее рамках будут проходить «Беляевские чтения».

Юбилей академика вызвал новый всплеск интереса к его знаменитому эксперименту с лисами далеко за пределами Академгородка.

Весной прошлого года издательство Университета Чикаго (University of Chicago Press) даже выпустило книгу Ли Дугаткина и Людмилы Трут на эту тему. Ли Дугаткин (Lee Alan Dugatkin) – известный американский исследователь и писатель, автор целого ряда научно-популярных книг, таких как «Эмоциональная жизнь животных», «Уравнение альтруизма» и другие. Доктор биологических наук, профессор Людмила Трут – главный научный сотрудник лаборатории эволюционной генетики ИЦиГ СО РАН, одна из главных соратниц Дмитрия Беляева в его экспериментах с лисицами.

Про доместицированных лис написано огромное количество статей, как в научных журналах, так и в обычных СМИ. Но «How to tame a fox and build the dog» («Как приручить лису и построить собаку») стала первой книгой (а не статьей), полностью посвященной событиям, происходившим на звероферме Института цитологии и генетики. На ее страницах подробно рассказывается о самом эксперименте, его последствиях и о людях, десятки лет жизни посвятивших этой увлекательной и в то же время грандиозной научной задаче.

Популярности книге добавило то, что она является научно-популярной (адресованной широкому кругу читателей) и написана очень живым литературным языком. В результате, только в течение первого года после выпуска, было напечатано несколько дополнительных тиражей. А недавно она привлекла внимание и Американской ассоциации содействия развитию науки (The American Association for the Advancement of Science).

Ассоциация является крупнейшим в мире научным сообществом и издателем известного научного журнала Science, который выходит еженедельным тиражом более ста тысяч экземпляров. Но главная ее цель, согласно уставу этой международной некоммерческой организации, «продвигать науку, инженерию и инновации во всем мире на благо всех людей». С этой целью AAAS, в частности, ежегодно присуждает ряд наград ученым, исследователям и инноваторам. В том числе, приз за лучшие научно-популярные книги года – своего рода аналог премии «Оскар» в сфере «научпопа».

В 2018 году в номинации «лучшая научная книга для молодежи» («Young Adult Science Books») победу одержала совместная работа Людмилы Трут и Ли Дугаткина.

– Впервые я рассказала мировой общественности об эксперименте с лисами на страницах журнала «American Scientist», – вспоминает Людмила Николаевна. – Отклик был очень активным: я получила множество писем, не только от ученых, но и от людей разных профессий, студентов. Такая реакция читателей вдохновляла меня и вселяла уверенность, в том числе и тогда, когда мы с Ли Дугаткиным взялись за написание этой книги. И я бесконечно благодарна за это всем нашим читателям.

Очевидно, что книгу об эксперименте Беляева ждет еще не одно переиздание. И хочется верить, что уже в ближайшее время к англоязычному варианту добавится и перевод на русский язык. Чтобы о работе ученого смогли больше узнать и в его родной стране.

Наталья Тимакова

На Всероссийской междисциплинарной конференции «Социофизика и социоинженерия», прошедшей в конце мая, выступал членкор Российской академии наук, директор ИПУ РАН Дмитрий Новиков. Мы поговорили с ним после конференции об управлении как области научных исследований, итогах пяти лет существования ФАНО и системе управления наукой в России.

— В своем докладе вы описывали поведение человека в толпе. В ИПУ обращаются госструктуры за такими решениями? И не только поведение человека в толпе, но и, например, «разжигание народных масс».

— Это не обязательно должна быть толпа на улице. Это могут быть пользователи в социальных сетях. «Действие» может выражаться в том, чтобы вы изменили свою позицию по отношению к чему-то, а не предприняли физическое действие.

Этим исследованиям у нас уже, наверное, 10 лет. В 2010 году вышла первая в России книга по задачам управления в социальных сетях. Тематика интересна, в первую очередь, тем, кто должен обеспечивать безопасность — информационную безопасность или защиту человека от информации, безопасность государства от тех или иных экстремистских проявлений, ну и безопасность людей на массовых мероприятиях. Мы очень плотно работаем со структурами, отвечающими за эти аспекты безопасности.

— У вас заказывают исследования? Например, те же органы, которые отвечают за безопасность?

— Заказывают. Но детализировать не могу.

— А [коммерческие] компании в институт обращаются? Заказывают вам исследования, хотят что-то улучшить у себя?

— Давайте посмотрим на тематику института.

Институт занимается задачами управления всем. И в большей степени это управление техническими объектами: авиация, космос, подводные лодки, атомные станции, химические заводы, металлургические заводы с точки зрения управления производством.

Редко бывает так, что кто-то приходит и говорит, что у него есть проблемы в организационном управлении и он хочет, чтобы мы помогли их решить. Хотя и такое бывает, но это должен быть очень продвинутый руководитель.

Мы достаточно много занимаемся корпоративным управлением в разных отраслях, и в ВПК, и в медийных корпорациях, и с регионами работаем.

— Вопрос и вызван спецификой вашего института. С одной стороны, у вас глубокая наука, с другой — максимально прикладная сфера.

— Наверное, институту повезло с историей, потому что в свое время он был двойного подчинения — Академии наук и Минприбора СССР. С точки зрения Академии наук результат должен был выражаться в статьях, книгах, фундаментальных исследованиях. С другой стороны, Минприбору нужно было решать вполне конкретные проблемы. Поэтому с самого основания происходит синтез науки и практики.

А создавали институт в 1939 году. Представьте себе это время: уже понятно, что скоро будет война, нужно было решать проблемы автоматизации как производства, так и управления, вооружения и так далее. Первый директор и основатель института академик Виктор Сергеевич Кулебакин, ведущий в союзе специалист по авиационной электроэнергетике, был генералом авиации. И сегодня половина бюджета института — это внешние заказы. А заказчик не будет платить за теоремы. Его интересует технология, которая приносит ему пользу.

— Сами структуры власти используют ваши наработки? Вы бы хотели что-то посоветовать изменить в системе управления?

— Приведу примеры. Есть закон о стратегическом планировании в РФ, который охватывает всю систему государственной власти и регламентирует деятельность в области стратегического планирования. В свое время институт участвовал в экспертизе этого закона, и слава богу, что многое удалось изменить по сравнению с первоначальной версией. Но, к сожалению, изменить удалось не все. В России — и я считаю, что это беда нашего менеджерского образования с оглядкой на запад, — у нас менеджеры во власти считают, что достаточно запланировать, например, создать целевую программу или программу развития предприятия, и все будет само реализовано. Теория управления говорит, что как минимум необходимо иметь обратную связь, мониторить ситуацию: сравнивать план с фактом, осуществлять оперативное управление. И только такой полноценный цикл и есть управление.

В закон о стратегическом планировании нам удалось добавить ряд важных слов про мониторинг, но все равно это остался закон о планировании. Это не система управления.

Ну спланировали — и все, план положили на полку. С задержкой в год-два отчитались о том, что план выполнен. А то и забыли об этом.

Второй аспект — целевые программы. Программа — это когда декларируется цель, цель декомпозируется на задачи, вводятся индикаторы, отражающие степень решения задач, перечисляются мероприятия, дальше выделяются ресурсы. Все это замечательно и абсолютно правильно. Только все это должно быть между собой связано. Это беда нашей системы программно-целевого управления на уровне государства, федеральных органов исполнительной власти, госкорпораций и так далее.

Есть опыт анализа одной из крупных региональных программ. Совершенно элементарный анализ соответствия индикаторов задачам, а задач — мероприятиям показал, что треть задач не закрыта мероприятиями, а половина мероприятий не соответствует ни одной из задач. Причем для этого не нужно знать высокую математику.

Поймите реакцию заказчика, когда ему был продемонстрирован отчет: программа уже реализована, миллиарды потрачены. Что делать в такой ситуации? Положить отчет на полку.

А ведь есть простые технологии. Если их внедрить, сделать массовыми, то эффективность расходования бюджетных средств можно было бы существенно увеличить.

— Какие технологии, например?

— Анализа целевых программ хотя бы. Причем они простые. Этому можно было бы научить людей достаточно быстро. Адаптировать под отраслевую или региональную специфику, а потом научить. Не нужны высокие технологии, не нужен искусственный интеллект. Просто нужно хотеть и об этом задумываться.

— Президент РАН говорит, что институты должны занять активную позицию в работе с властью, особенно что касается законов. Вы не хотите к нему обратиться с этой историей?

— Зачем обращаться к президенту РАН? Надо обращаться в Госдуму, Счетную палату.

— Чтобы это была официальная инициатива РАН.

— Обращались.

Ну объясните, какому чиновнику выгодна объективизация его деятельности? Как говорил Петр Первый, «чтобы дурь каждого всем видна была»?

А тут дело же не о дури идет. Где-то от дури кто-то вписал те или иные мероприятия просто так, нафантазировал. А где-то это большие деньги, которые кто-то освоил.

— Раз мы заговорили о РАН. В этом году исполняется пять лет реформе Академии. Как вы оцениваете реформу?

— ФАНО выполнило те задачи, которые были на него возложены в 2013 году. Выполнило хорошо: они наладили управление имуществом, не допустили провала финансирования. Систему оценки, кривую — но сделали. Но это тема отдельного разговора. Здесь не столько ФАНО виновато, сколько те же эксперты Академии наук.

Другое дело, были ли правильными те задачи, которые ставились перед ФАНО. Объективизировать имущество надо было. Но научному развитию и снижению бюрократической нагрузки на институты это не способствовало: бумагой нас за это время завалили просто жутко. От 5 до 10 бумаг в день я получал из ФАНО.

Сейчас складывается удачная конструкция с точки зрения синтеза науки и высшего образования. Они близки идейно и содержательно. Образование — это подпитка кадрами. Наука — это подпитка свежей информацией для системы высшего образования. Это хороший симбиоз.

За последний год вроде бы стал налаживаться диалог Академии наук и ФАНО. Так как Михаил Михайлович Котюков сохранил курирование академических институтов, можно надеяться, что этот контакт и дальше окажется плодотворным.

Хотелось бы только, чтобы чиновники, во-первых, в содержательном смысле побольше слушали ученых. А во-вторых, нужно внимание государства к восстановлению отраслевой науки.

Потому что отраслевая наука во время перестройки и последующих лет очень ослаблена. И сейчас на РАН пытаются «натянуть» весь инновационный цикл от фундаментальных исследований до опытного образца, передаваемого в производство. И эта ситуация за пять лет только ухудшилась. Нужно восстанавливать участок отраслевой науки, которая брала бы у фундаментальной науки результат, доводила бы до производства. Это стратегическая задача.

У нас очень много форм организации и поддержки науки: есть планы фундаментальных научных исследований государственных академий наук — хорошая, системная программа, запущенная еще в 2012 году. У нас есть РФФИ, РНФ, есть институты развития в виде Сколково, Роснано и других организаций. У нас есть Национальная технологическая инициатива, у которой есть разные активности, которые происходят под эгидой АСИ и РВК. У нас есть программа по цифровой экономике, Стратегия научно-технологического развития, советы по научно-технологическому развитию. Есть сильная наука в отраслевых министерствах и ведомствах: у Минпромторга есть свои институты, у Роскосмоса, Росатома. И вся эта система запутана до безобразия. А кто за что отвечает, где какие деньги, кто что делает — непонятно. Явно неправильная система, порядок в ней навести надо. Если Министерству науки и высшего образования удастся этот клубок распутать, упорядочить и возглавить, это будет здорово.

— В больших компаниях бывает, что одни и те же задачи пытаются решить разные отделы, а потом из них выбирают лучшее решение.

— Конкуренция вполне нормальна. Она вполне нормальна и в фундаментальной науке. Одни и те же идеи независимо друг от друга возникают в разных точках земного шара почти одновременно. Наверное, это какой-то закон природы. И это хорошо.

Если вспомнить СССР, то разрабатывалось несколько изделий одного и того же типа, а потом принималось решение, какое встанет на вооружение. И колоссальные деньги вкладывались в дублирование. Это было осознанное соревнование. Другое дело, плохо, когда люди сидят в соседних комнатах, занимаются одним и тем же, но не знают об этом и не обмениваются информацией. Это неэффективно. Неуправляемая конкуренция — это бардак.

— Получается, что сейчас между институтами и научными группами нет налаженного потока информации? Это главная беда?

— Нет. Не дело государства — налаживать здесь потоки. Ученые общаются на конференциях, читают статьи друг друга в журналах. Поиск информации сейчас вообще не является проблемой. Я думаю, здесь не требуется каких-то усилий для создания, усиления системы коммуникации.

Другое дело, что задача руководителей научных или научно-производственных организаций — наиболее эффективным способом комбинировать компетенции сотрудников при решении конкретной задачи. Руководитель должен всегда знать, чем занимаются его подчиненные с той или иной степенью детальности. Нельзя знать все, но примерно понимать, кто чем занимается и кого надо вытаскивать под тот или иной проект, — это задача руководителя.

Алиса Веселкова

Сезон публичных лекций в ИЦиГ продолжается. И совсем недавно, на очередной из них, ведущий научный сотрудник межинститутского сектора молекулярной палеогенетики, к.б.н. Александр Пилипенко рассказал, что нового происходит в этой научной области.

На сегодня накоплен большой объем данных о предках человека, но по-прежнему вопросов у науки остается куда больше, чем уже полученных ответов. Известно, что колыбелью человечества является Африка, именно здесь формировались все ранние представители рода Homo. И, как минимум, дважды, еще до появления Homo sapiens, представители более ранних видов (формы Homo erectus) покидали этот континент и расселялись по планете.

Первая миграционная волна прошла около полутора миллионов лет назад, ее археологические памятники найдены по всей территории Азии и местами – в Европе. Вторая волна случилась примерно через миллион лет: тогда предки человека сумели продвинуться на север дальше и  освоить заметную часть континентальной Европы.

На протяжении тысячелетий потомки этих «переселенцев» продолжали развиваться за пределами Африки, порождая новые разновидности предков современного человека. В частности, так на европейской территории появились неандертальцы, схожие процессы протекали и в Азии.

А затем, около 200 тысяч лет назад, на историческую сцену выходит, наконец, и человек современного анатомического типа – Homo sapiens. Есть две главных гипотезы того, как это происходило. Гипотеза недавнего африканского происхождения утверждает, что весь процесс протекал на территории Черного континента, покинув который, человек вытеснил другие формы гоминид, не смешиваясь с ними. Вторая – гипотеза мультирегионального происхождения – исходит из того, что шла параллельная эволюция разных групп гоминид, которая привела к формированию различных территориальных групп анатомически современного человека.

И тут к спорам антропологов и археологов подключились генетики. Данные первых генетических исследований были в пользу первой гипотезы. Но затем палеогенетикам удалось, секвенировав геном неандертальца, установить, что 1-3 % его генов имеют все современные люди. Иначе говоря, в каждом из нас есть немного от неандертальца. Что, конечно, стало весомым аргументом в пользу второй гипотезы. Весомым, но не окончательным, в силу чего она по-прежнему является гипотезой, а не точно установленным фактом.

– Самый полный геном неандертальца, который удалось извлечь на сегодня, был получен из кости знаменитой Денисовской пещеры, - напомнил Александр Пилипенко. – Хотя и были сомнения, является ли он типичным для всех неандертальцев или только для восточной группы.

В той же знаменитой уже пещере был обнаружен еще один вид доисторического человека – т.н. денисовский человек, чей геном ученым также удалось секвенировать. Вид оказался хоть и родственным неандертальцам, но все же вполне себе самостоятельным. И также внес свой вклад в генотип современного человека. Наиболее ярко он проявился у населения Океании (до 5-6 % генома).

Примерно так выглядели наши представления об эволюции человека два года назад, отметил докладчик и предложил рассмотреть, что же изменилось за это время. А произошло немало интересного.

Первое, что новые исследования поставили под сомнение, это дату возникновения анатомически современного человека. В прошлом году вышла статья про исследование геномов костных останков коренных африканских туземцев (в п.о. бушменов). Речь шла об относительно свежих находках, возраст которых не превышал 2000 лет. Но это секвенирование позволило «очистить» геном древнего человека от «евразийских примесей». А изучение этого «очищенного» генома в свою очередь позволяет ученым заметно перенести дату возникновения человека: с 200 до 300-350 тысяч лет тому назад. В том же году данные палеогенетиков подтвердили археологи независимой датировкой останков древнего человека (пяти особей) и их орудий труда, найденных в Марокко.

– Сегодня продолжается активное изучение массива останков древнего человека, найденных в первой половине ХХ века в Африке. Их было очень много, все они плохо датированы, да и технологии раскопок оставляло желать лучшего. Так что работы там предстоит еще много и она может дать интересные результаты, – резюмировал Пилипенко.

Не все так однозначно и с датой окончания «африканского детства» анатомически современного человека. В этот период его жизнь протекала исключительно на территории Африки. Долгое время считалось, что он завершился около 60 тысяч лет назад. Но еще в 1930-е годы на территории Израиля (в пещерах Скул и Кавзех) были раскопаны места стоянок древних людей. Найденные там останки датированы возрастом в 80-120 тысяч лет, что существенно древнее установленной границы миграции человека за пределы Африки. А несколько месяцев назад были озвучены результаты датировки останков, найденных на третьей стоянке, по соседству с первыми двумя. Их возраст составил и вовсе 180 тысяч лет. Причем принадлежность этих костей к виду Homo sapiens никем из ученых не оспаривалась. Дискуссия сейчас идет по другому поводу: жили ли люди в этой части Ближнего Востока на протяжении этих тысячелетий непрерывно (а значит, мы существенно переносим границу выхода человека из Африки), либо это были кратковременные случайные миграции, не меняющие картину в целом. К исследованию этих пещер подключились ученые Института археологии и этнографии СО РАН, у которых накоплен огромный опыт исследования памятников палеолита в Денисовской пещере и ее окрестностях.

Еще больший резонанс вызвали находки китайских археологических экспедиций. На территории своей страны они нашли памятник, относящийся к анатомически современным людям, возрастом 90-100 тысяч лет. Эта находка (в отличие от израильских) относительно долго считалась спорной. Но после проведения ряда независимых датировок китайцам удалось убедить в своей правоте, по крайней мере, журнал Science, где была опубликована соответствующая статья.

– Это может означать, что речь не идет о каких-то единичных выплесках людей на прилегающие территории, мы имеем дело с масштабной миграцией, которая докатилась до Юго-Восточной Азии, – отметил Александр Пилипенко.

В итоге, сейчас предлагается перейти к модели двух больших миграционных волн, первая была 80-120 тысяч лет, а вторая 30-60 тысяч лет назад. Первая шла исключительно на восток и привела к заселению Азии. Вторая волна затронула и азиатские, и европейские территории. Она же «принесла» нам гены неандертальцев.

Надо помнить, что описанные выше исследования не меняют существующую картину миграций Homo erectus, которые предшествовали этим волнам и, собственно, дали начало неандертальцам и денисовцам. В Европе дальнейшие события прошли, с эволюционной точки зрения, относительно скучно: тысячелетиями жили неандертальцы, особо не меняясь, а потом, примерно 40 тысяч лет назад, пришли предки современного человека и за пару тысяч лет полностью их вытеснили, успев в ходе процесса немного перемешаться.

В Азии все проходило несколько разнообразнее. И самая запутанная картина складывается в северной ее части, в частности, на Алтае, где в процессы взаимодействия кроманьонцев и неандертальцев активно включились и денисовцы. В частности, есть свидетельства совместного существования неандертальцев и денисовцев, но материальные следы человека современного типа появляются намного позже. Зато остались генетические следы взаимодействия всех трех видов. И вопрос времени прихода анатомически современного человека в Западную Сибирь (равно как и исчезновения из нее денисовцев с неандертальцами) остается открытым. Зато в Восточной Азии нет никаких свидетельств существования двух последних видов.

Тем временем исследования последних двух лет смогли отодвинуть временные рамки проживания предков человека в Денисовской пещере почти на 100 тысяч лет назад. Правда, остается вопрос, насколько непрерывным было обитание денисовцев в тех краях. Однако получается, что они могли взаимодействовать с обеими волнами миграции Homo sapiens, если те достигали Алтая в указанное время.

– К сожалению, нигде больше за пределами пещеры генетические останки денисовцев пока так и не найдены, а антропологические следы искать тяжело, так как мы плохо знаем их внешний облик, найдено слишком мало костных останков, – подчеркнул докладчик.

И это обстоятельство значительно осложняет процесс изучения этого вида древнего человека, путей его расселения и взаимодействия с другими гоминидами. Но наличие генов денисовцев в современных человеческих популяциях говорит о том, что такие процессы имели место быть. К примеру, именно их влиянием объясняют наличие генетических механизмов адаптации к условиям высокогорья у современных тибетцев.

Так что археологам и палеогенетикам предстоит проделать огромную работу, прежде чем мы получим целостную и непротиворечивую картину заселения человеком восточной части Евразии. Помочь в этом могут новые механизмы работы с полногеномными данными, которые создаются в настоящее время, которые направлены не столько на секвенирование древних геномов, сколько на более тщательный поиск и анализ их «следов» в геноме современных людей. Первые работы, основанные на таких новых алгоритмах, были опубликованы уже в этом году. И вновь эти результаты, отвечая на одни вопросы, задают еще больше новых, которые еще ждут своих исследователей.

Наталья Тимакова

В оформлении материала использованы иллюстрации, представленные на лекции А.С. Пилипенко

Современная культура оказала большое влияние на религиозные верования и обряды коренных народов Сибири и Севера России, выяснили изучающие их быт новосибирские этнографы.

Ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН Аркадий Бауло, который изучает культуру проживающих в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах хантов и манси более 30 лет, рассказал ТАСС, как по мере освоения Севера менялись представления о божествах у коренного населения.

Военный мундир и чиновничья шпага

Ханты и манси, или обские угры, живут на севере Западной Сибири, на территории Ханты-Мансийского-Югры и Ямало-Ненецкого автономных округов. Первые упоминания об их культуре относятся к XVII веку. Пантеон богов хантов и манси состоит из божеств, живущих под землей, на земле вместе с людьми, в лесах и на небе. Отца "трех миров", бога Нуми-Торума изображать не принято - почитают его детей, например, Небесного всадника Мир-Сусне-Хума, а также других духов, стоящих ниже в божественной иерархии.

Ханты и манси верят, что раньше землю населяли богатыри, которые после смерти стали духами-покровителями. При этом на первом этапе Сибирь и Север осваивали как раз военные отряды. По словам Аркадия Бауло, для хантов и манси они стали символом власти, в том числе божественной. Верования предполагают изготовление фигур божеств, чтобы позднее делать для них одежду и дарить различные вещи, которые в специальных сундуках могут копиться веками.

"Бог для хантов и манси - это некая высшая власть, они в его подчинении. Поэтому, когда они делали фигуры богов в том или ином веке, то старались наделить фигуры символами власти конкретного времени. Мы находили фигуру хантыйского покровителя, одетого в мундир пехотинца времен Екатерины II. В конце XVIII века власть Российского государства была преимущественно военной - богам дарили мундиры, шпаги, палаши", - рассказывает этнограф.

На духов-покровителей одежду надевают слой за слоем, то же происходит и с подношениями в священных сундуках, которые ставят на чердаки домов - порой в одном сундуке могут храниться подарки божествам от нескольких поколений. Если ткань портится, то такую одежду не выбрасывают, а увозят подальше в лес - духи живут там.

В XIX веке власть в России стали представлять чиновники. "Мы встречали преподнесенную хантыйским богам чиновничью шпагу, у ненцев путешественники XIX века видели фигуру божка, одетую в чиновничий мундир. В священных сундуках хантов и манси попадается немало металлических пуговиц с мундиров чиновников - чтобы боги могли этот элемент на свою одежду "нашить". На святилищах мы обнаруживали даже очки как у чиновников - тоже символ власти", - говорит ученый.

Советские значки и немецкие пуговицы

Одним из самых интересных артефактов Бауло называет шлем с меховой опушкой, относящийся к 20-30-м годам прошлого века. На нем изображен Небесный всадник, скачущий под солнцем. Он одет в буденовку, а на боку у бога кобура с наганом. Установившаяся в стране советская власть оставила свой отпечаток в религиозных обрядах хантов и манси - этнографы встречали фигуры со значками воина-спортсмена, отличника охотничьего промысла, знаком "Ворошиловский стрелок", а также фигуру духа-покровителя в женском облике с медалью "Материнская слава" на груди.

Необычным оказалось и изображение духа-покровителя оленьих стад у хантов. На нем пришит железный царский герб с двуглавым орлом, но перевернутый. По легенде, после революции и свержения монархии герб пришили вверх ногами.

"Мы находили на территории Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов более десятка пуговиц 1940-х годов - с мундиров солдат подводного флота Германии. Ханты и манси тоже клали их духам-покровителям: неважно, вражеские это атрибуты или нет, важен именно элемент власти", - говорит Бауло.

Одежда для богов

По словам Бауло, еще в конце 1980-х годов домашним духам - покровителям одежду шили вручную по традиционной технологии. В последние годы ханты и манси стали относиться к нарядам духов проще, в основном их стали покупать.

"Порядка тридцати лет мы наблюдаем за святилищем около деревни Хулимсунт в Березовском районе Ханты-Мансийского округа-Югры. В 1989-м в амбарчике - месте, где размещаются божества, - сидят "отец", "сын" и "мать". У них на головах традиционные конусовидные шапочки, женщина в платке. В 2006 году они сидели уже в современных рубашках, а у главного духа на голове спортивная вязаная шапка с надписью BOSS - потому что он главный. Если в 1980-90 годы богам шили традиционную одежду, то сейчас глобализация - проще пойти в магазин и купить богам рубашку", - рассказывает Бауло.

Другой пример использования благ цивилизаций относится к советскому времени. Когда умирает человек, ханты и манси, говорит этнограф, делают его фигурку, в которую, как считается, должна вселиться душа, когда она возродится в следующем поколении. "В один из ящиков с такой фигуркой был положен проводной телефонный аппарат 1970-х годов, чтобы покойник мог позвонить родственникам с того света", - отмечает ученый.

По мнению Бауло, религиозная культура хантов и манси забывается - люди уезжают из традиционных поселков, и становится некому совершать обряды. Например, в деревне Хурумпауль в Березовском районе ХМАО в 1980-х годах было 15-20 домов, и было три святилища - поселковое, мужское и женское. Сегодня жилыми остаются три дома, нет женщин - исчезли специальные женское и мужское святилища, а на поселковое практически никто не ходит.

Верования поддерживаются там, где есть большие коренные семьи, например, в деревне Хулимсунт. Изначально деревня была мансийской, но после того, как рядом построили крупную газокомпрессорную станцию, в ней поселилось много русских, украинцев, молдаван - образовался большой современный поселок, манси в котором живет очень мало. "Однако их священное место процветает и тщательно содержится. Многое зависит от отдельных семей, если они большие, им легче продолжать традицию", - отмечает ученый.

Совсем недавно президент Владимир Путин заявил о том, что, если страна в ближайшее время не совершит технологического прорыва, то нас ждет «безнадежное отставание». «Реально отстанем, знаете. А это тяжелые очень последствия будут», - сказал глава государства. Он также подчеркнул, что технологическое отставание не только снижает безопасность и экономические возможности России, но и угрожает её суверенитету: «Отставание — главная угроза для России, это как тяжелая болезнь, такую ситуацию надо переломить».

В послании Федеральному собранию он сослался на новую волну технологических изменений. Россия обязана вписаться в этот тренд.

«Тот, кто использует эту технологическую волну, вырвется далеко вперед. Тех, кто не сможет этого сделать, она, эта волна, просто захлестнет, утопит», — так обрисовал ситуацию руководитель страны.

В свете сказанного большая роль отводится науке. Ученые, заметил президент на съезде ректоров, должны «смотреть за горизонт» и думать о дальнейшем развитии. «И людей нужно готовить именно для этого», - заключил Владимир Путин.

В целом всё сказано как будто верно. И нельзя не радоваться тому, что наверху не приукрашивают ситуацию, ясно осознавая намечающуюся проблему. В то же время необходимо понимать, что проблема не имеет простого решения. Технологический прорыв не создается путем адресации правительственных поручений научным организациям или научному сообществу в целом (включая вузы). Хотим мы того или нет, но для того, чтобы выйти на магистральный путь научно-технического прогресса, необходимо совершенствовать всю систему социально-экономических отношений. Отставание в развитии не есть следствие нехватки каких-то идей или разработок. Это есть результат общей деградации, плохой работы социально-политических институтов, а также экономической отсталости.

Иначе говоря, проблему придется решать в целом, в комплексе (как принято сейчас говорить). Даже если мы «закачаем» в науку огромные суммы, эффект будет кратковременным. Почему? Потому что для серьезных перемен, способных привести страну к лидерству в технологиях, нужны качественные изменения во всех областях жизни. Для долгосрочного развития (а именно так нужно ставить вопрос, когда мы говорим о технологическом лидерстве) необходимо приспосабливать все социально-экономические структуры, прямо или косвенно влияющие на результат.

Опять сошлюсь на советский пример. Чем была обеспечена программа индустриализации, когда страна двигалась «от сохи к атомной бомбе»? Только ли финансированием новых строек и закупками технологий? Напомним, что после революции новая власть, планируя технологический прорыв (а именно так в то время и обстояло дело), запустила программу ликвидации неграмотности и программу электрификации.

То есть кадры и инфраструктура – вот настоящий базис индустриализации. Насколько серьезно в СССР относились к образованию и просвещению, доказывать не нужно. Эти факты общеизвестны. Средняя школа, вузы, профессионально-техническая подготовка всегда были в приоритете.

Параллельно – научное просвещение, пропаганда технических достижений, профориентация, факультативная работа с подрастающим поколением, создание различных кружков и клубов по интересам. Работа в данном направлении рассматривалась как задача государственной важности. Именно с ней во многом увязывался технологический прорыв, успехи в авиастроении, в космонавтике, в тяжелой индустрии, в энергетике.

Если мы сейчас собираемся повторить былые успехи, то надо ли объяснять, что нам придется идти таким же путем? Это во многом совершенно понятные вещи. Однако насколько серьезно к ним относятся наверху?

Возьмем наше образование. Каких «успехов» мы добились на этом поприще за последние годы? Реформу, которую провело Министерство образования, не распекает сейчас только ленивый. Единый государственный экзамен в средней школе постоянно подвергается критике со стороны весьма авторитетных людей. Недавно на эту тему высказался председатель СО РАН Валентин Пармон:

«Если посмотреть, как идет подготовка к единому госэкзамену, то ребят просто пытаются приучить отвечать на вопросы - не думая. Мы чувствуем, насколько сильно отличается система подготовки по старой схеме от того, что есть теперь. Раньше дети думали, а теперь они должны попасть галочкой в правильную строчку», - посетовал ученый.

С вузами дела обстоят не лучше. Преподаватели завалены составлением бессмысленной отчетности, средний возраст сотрудников кафедр стремится к пенсионному, не хватает высококлассных специалистов по новым дисциплинам. Профессия преподавателя все еще остается непрестижной. И у нас нет никаких оснований считать, что государство намерено в корне поменять ситуацию. Парадоксально, но факт: после «реформы» образования нам снова требуется реформа – для исправления того, что было сделано. Вряд ли мы можем рассчитывать именно на такой поворот. Скажем, если глава государства объявит, что система образования у нас не соответствует мировому уровню, а потому срочно требуется «реформа», его слова будут содержать двусмысленность, поскольку «реформой» принято сейчас называть то, от чего как раз вздрагивают преподаватели и ученые. Смогут ли наши руководители отрыто признать политику в области образования тупиковой и противоречащей планам развития? Рассчитывать на это сложно.

Если учесть позицию российского главы правительства по этой проблеме, то его памятное пожелание для учителей поменять профессию в случае материальной нужды красноречиво подчеркивает отношение нашего руководства к результатам собственной деятельности. Похоже на то, что ошибок наверху никто не признает. А если так, то любые действия на данном направлении будут преподноситься ими исключительно как дальнейшее «углубление реформ» (что вызовет очередную «порцию» неподдельного ужаса у наших преподавателей и ученых).

Не лучшим образом обстоят и дела с инфраструктурой. Конечно, электрификации всей страны сегодня не требуется (это было сделано до нас), однако модернизация системы энергоснабжения, повышение энергоэффективности, реконструкция старых станций и строительство новых (более современных), развитие региональной энергетики, создание «умных сетей», расширение доли ВИЭ – всё это давно назрело. Минэнерго время от времени радует нас изданием отдельных документов и целевых индикаторов. Но где увязка этих планов с технологическим прорывом? Силами одного министерства задачи такого уровня не решаются. Создание базиса для новой индустрии должен, по-хорошему, инициировать  сам глава государства, обозначив тем самым жизненно важные для страны  приоритеты (как и было в советские времена и как это происходит до сих пор в развитых странах).

Простой пример. В Новосибирской области принята программа реиндустриализации. Об этом у нас говорят на каждом углу. И опять возникает тот же вопрос: какое место уделяется здесь модернизации системы энергоснабжения? По большому счету, отдельной программы по развитию энергетики у нас в регионе нет (дальше, как говорится, можно и не комментировать).

Таким образом, мы вынуждены констатировать, что базисные вещи (в данном случае – образование, подготовка кадров и энергетическая инфраструктура) отодвигаются если не на задний план, то рассматриваются как «параллельные» задачи, находящиеся в компетенции отдельно взятых министерств и ведомств. Это свидетельствует о том, что упомянутый комплексный подход к обеспечению технологического прорыва банально подменяется передачей «поручений» отдельным структурам. В данном случае – научным организациям. Получается, что технологический прорыв – это забота ученых. Остальные как будто могут не беспокоиться…

Олег Носков

Исполняющий обязанности министра жилищно-коммунального хозяйства и энергетики Новосибирской области Денис Архипов заявил: «Из 9-ти вопросов, рассмотренных на двух заседаниях, четыре касались локальной генерации и задач взаимодействия предприятий энергетики Новосибирской области с разработчиками технических решений. Что говорит об актуальности этой проблемы».

В ходе заседания экспертного совета был рассмотрен доклад Ассоциации НППА «Автоматика управления режимом параллельной работы электростанций малой мощности при их прямом включении в электрические сети мощных энергосистем».

Программно-аппаратный комплекс для автоматизации гибридных энергосистем, включающих объекты малой распределенной генерации с использованием технологии Smart grid, был разработан специалистами новосибирской компании “Модульные Системы Торнадо” (участник Ассоциации НППА) и кафедры автоматизированных электроэнергетических систем Новосибирского государственного технического университета.

От идеи до воплощения в «железо» прошло пять лет. Прототип устройства получил название Smart EnergyGate.

В 2016 году в рамках программы реиндустриализации Новосибирской области коллективом разработчиков была получен грант от Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (Фонд содействия инновациям) на создание прототипа системы (проект «Разработка перспективных средств автоматизации для систем контроля и управления в энергетике и других отраслях»).

6 марта 2018 г. проект был представлен и.о. Губернатора НСО Андрею Травникову во время его визита в компанию «Модульные Системы Торнадо» и встречи с членами Ассоциации «НППА». Одним из результатов этой встречи стало поручение и.о. Губернатора: «Временно исполняющему обязанности заместителя Губернатора Новосибирской области С.Н. Сёмке совместно с Ассоциацией «НППА» (Верховод Д.Б.) и ООО «Модульные системы Торнадо» (Сердюков О.В.) организовать рассмотрение детализированных паспортов и презентаций проектов развития НППА по направлениям «Умная муниципальная энергетика» и «Умная распределенная генерация» и подготовить доклад о возможных решениях по их реализации». 

В рамках исполнения поручения были разработаны дальнейшие шаги по реализации проекта. В частности, в настоящее время готовится внедрение пилотных решений на базе микрорайона «Березовый» г. Новосибирска и клиники им. Мешалкина.

На данный момент существенной проблемой является отсутствие промышленных решений, позволяющих присоединить локальную генерацию на параллельную работу с энергосистемой с выполнением следующих условий:

- на порядок более низкая стоимость техусловий на присоединение к электрическим сетям;

- присоединение на генераторном напряжении;

- сохранение энергоснабжения локальных потребителей при авариях;

- защита оборудования от последствий аварий;

- полностью автоматическое управление во всех режимах работы генерации и сети.

Предлагаемое решение имеет принципиальное отличие от традиционных:

- комплекс способен работать в автоматическом режиме и не требует участия в своей работе операторов с высоким уровнем квалификации;

- позволяет отказаться от применения для связи с энергосистемой преобразовательных силовых устройств;

- в отличие от иных решений предлагаемое решение в случае возникновения аварийной ситуации производит опережающее разделение без последствий как для энергосистемы, так и сохраняя оборудование присоединенного энергокомплекса в работе.

Реализация проекта позволит обеспечить возможность работы энергоцентров малой и средней мощности (от 0,5 до 25 МВт) параллельно с региональной электрической сетью для повышения надежности и качества электроснабжения потребителей малой генерации, а также позволит вовлечь в оборот на существующих рынках электрической энергии выработку объектами малой генерации.

Олег Сердюков, директор компании «Модульные Системы Торнадо»: «В качестве целевых рынков для экспорта рассматриваются страны БРИКС и Юго-Восточной Азии. Объем сетевого строительства на целевых рынках к 2035 году оценивается в $270 млрд. Доля подобных устройств в общем объеме сетевого строительства составляет около 10%».

Испытания прототипа должны быть завершены 20 июня. К этой дате планируется проведение круглого стола по проблемам малой распределенной энергетики в Сибирском федеральном округе. В ходе круглого стола планируется:

- выявить общее количества объектов малой распределенной генерации, эксплуатирующихся или планируемых к вводу на территории Сибирского Федерального округа;

- конкретизировать проблемы малой распределенной энергетики и их классификация;

- выработать механизмы решения проблем малой распределенной энергетики.

Протоколом экспертного совета при Министерстве жилищно-коммунального хозяйства и энергетики Новосибирской области зафиксировано решение о поддержке предстоящего круглого стола, включении в состав экспертного совета, прямом участии Правительства Новосибирской области и привлечении к участию предприятий энергетики.

Распределённая генерация (из проекта ГОСТ) – электрогенерирующая система, состоящая из электростанций, подключаемых к распределительным сетям или сетям внутреннего электроснабжения потребителей электроэнергии на напряжении до 110 кВ (включительно), максимально приближенная к узлам потребления, функционирующая в составе электроэнергетической системы или автономно и имеющая в точке присоединения установленную мощность не превышающую 100 МВт, при условии выдачи мощности во внешнюю сеть не более 25 МВт, использующая для производства любые первичные источники энергии, включая возобновляемые, за исключением ранее введенных в эксплуатацию традиционных паротурбинных электростанций.

Smart Grid ("интеллектуальные сети электроснабжения") — это модернизированные сети электроснабжения, которые используют информационные и коммуникационные сети и технологии для сбора информации об энергопроизводстве и энергопотреблении, позволяющей автоматически повышать эффективность, надёжность, экономическую выгоду, а также устойчивость производства и распределения электроэнергии.

Анжела Жарко

В новосибирском Академгородке работает масса уникальных научных групп и лабораторий. Причем не все из них заняты фундаментальными исследованиями, есть и те, что решают задачи вполне себе прикладного характера, но от того не теряющие своей актуальности. Одна из них – лаборатория экологического воспитания ФИЦ "ИЦиГ СО РАН" (более известная как Станция юных натуралистов). Казалось бы, тема – одна из самых актуальных, прошлый год президент страны официально объявил Годом экологии. Но лаборатория остается единственным научным (подчеркнем – именно научным, а не просто образовательным) подразделением, которое занимается проблемами экологического воспитания подрастающего поколения, в восточной части нашей страны. И сегодня мы представляем вам интервью с ее заведующей – Анной Игоревной Стекленёвой, отметившей на днях юбилей (с которым, пользуясь случаем, мы ее поздравляем).

«Первые годы я училась вместе с детьми»

– Анна Игоревна, Ваши коллеги – научные работники, кто-то из Института цитологии и генетики, кто-то – из Института геологии и минералогии. А Вы в каком институте начинали трудовой путь?

– А я по специальности педагог дошкольного образования и свою карьеру начинала с работы в детском саду. Но затем наступили печально известные «девяностые», я ушла из сферы образования, искала другую работу. В то время это было непростой задачей. А моя дочь в то время как раз ходила в кружок Станции юных натуралистов. И она мне подсказала идею: «Мама, ты же педагог, на Станции работают с детьми, поговори, может и тебя возьмут». Так я и попала сюда, в качестве преподавателя зоологии для младших школьников. Было это в 2001 году.

– Получается, биологию Вы изучали, уже став сотрудником лаборатории?

– Да, когда меня взяли на работу, пришлось заново сесть за учебники. Первые годы я училась вместе с детьми, которые приходили сюда. Вечерами я уносила домой книги по биологии и готовилась к очередному занятию. Благо, библиотека здесь хорошая и литературы хватает. Выручало и то, что у меня с детства было стремление изучать природу, так что эти занятия были не в тягость. И, конечно, очень помогли коллеги, они-то как раз биологи по образованию, да еще и с опытом преподавательской деятельности. Они меня очень многому научили. А так как не хватало лаборантов по уходу за животными, то, когда я устраивалась на работу, меня спросили, готова ли я еще ухаживать за животными. Я говорю: «С удовольствием!».

Так что у меня получился некоторый аналог второго высшего образования в заочном формате, где было все: и конспекты по учебникам, и «семинары» с коллегами, и практическая работа в живом уголке. Я же не просто чистила клетки, я наблюдала за животными, сопоставляла свои наблюдения с информацией из книг, взаимодействовала с ними и по факту – изучала их.

Потом мне предложили съездить в нашу ежегодную экспедицию, где я получила полевую практику. И в итоге довольно быстро поняла, что нашла ту работу, которой хочу заниматься. С тех пор и работаю здесь, сначала – рядовым сотрудником, а с 2011 года – заведующим нашей станцией-лабораторией.

– А потом наступило время, когда Вы от конспектов перешли к написанию статей.

– Постепенно (смеется). Когда меня взяли в «поле», начальник нашей экспедиции Сергей Олегович Батурин стал меня уже обучать, как руководить научной работой юннатов. Тогда я стала познавать, что такое научная работа, как пишется научная статья. И года через три уже первые ребята стали писать статьи под моим руководством, успешно выступать с докладами на юннатских конференциях. И как-то все завертелось… И сегодня практически все юннаты, которые ведут исследования под моим руководством, как правило, успешно выступают, пишут статьи по итогам своих проектов, получают заслуженные награды. И это, конечно, очень приятно.

«Если ребенок вырастает с пониманием, как в природе все устроено, то не важно, кем он будет работать»

– Чего больше в работе Вашей лаборатории, педагогики или экологии, других биологических дисциплин?

– Так просто и не ответишь. Может быть, это моя субъективная точка зрения, педагогические задачи более важны. Но я и по образованию все же больше педагог, чем биолог. Хорошо, что дети приходят сюда по собственному желанию. И это такая благодатная почва, на которой, через познание биологии, мы закладываем многое в развитие личности наших воспитанников. Для меня, в конечном счете, не так и важно, станет ли тот или иной конкретный ребенок биологом во взрослой жизни. Но, пройдя школу юного натуралиста, он научится видеть окружающий мир, анализировать то, что увидел.

Наша задача развивать наблюдательность, способность к анализу и самостоятельному мышлению. И если ребенок вырастает с пониманием, как в природе все устроено, то не важно, кем он будет работать, когда вырастет. Главное, что у него будет соответствующее мировоззрение, он будет воспринимать окружающий мир, природу как нечто целостное, где все взаимосвязано.

И понимать – какое влияние человек может оказывать на окружающий мир. Формирование такого базиса в человеке, на мой взгляд, - самая важная наша задача.

– Вы отметили, что в СЮН приходят уже мотивированные дети. Но, если мы говорим о школьных уроках экологического воспитания, то там далеко не всем ученикам это интересно. Насколько методики Вашей работы воспроизводимы в таких условиях?

– Да, есть такой момент. Заинтересовать чем-либо сто процентов учащихся вряд ли удастся. Это аксиома. Но, в чем сильная сторона наших методов, - мы максимально включаем в образовательный процесс практический опыт. В школах все же больше опираются на теорию, обучают с помощью лекций, по учебнику, на картинках, презентациях и так далее. У нас работа носит более проектный характер. Например, животные зооуголка становятся предметом изучения юннатов. Или вот только что у меня было занятие, посвященное птицам наших лесов. Конечно, можно было провести его в классе, причем очень наглядно, у нас в музее хватает экспонатов. Но мы пошли в лес, взяли бинокль, слушали птиц, наблюдали за ними. Вот этот чувственный опыт в детском возрасте лучше запоминается, более продуктивен и более интересен самим детям. Конечно, перенести такой подход в полном объеме в школу нереально. Но вполне можно ввести его элементы, включить в уроки какую-то практическую работу, пусть на самом элементарном уровне. И это сразу повысит долю мотивированных учеников.

«Наше главное преимущество в том, что мы работаем в научной, а не в образовательной организации»

– Очевидно, что такого рода работа требует от преподавателя дополнительных знаний, навыков и немалого желания. Насколько часто такие учителя вам встречались?

– Мы все же имеем дело в основном не со школами, а с разными юннатскими кружками. А это все-таки не школа, а организация дополнительного образования. И те преимущества дополнительного образования – высокая мотивация у детей, возможность  ведения практической работы, выхода за рамки школьной программы – они в школах присутствуют, увы, в гораздо меньшей степени. Поэтому получается, что сейчас экологическое воспитание и образование фокусируется вне школы, в кружках, станциях юннатов и т.п.

– Но с другой стороны, мы приходим к пониманию того, что базовое экологическое воспитание надо вводить фактически повсеместно. Получается, оно все равно должно переходить из сферы дополнительного образования в обычные школы.

– Получается, что так.

– А вы можете предложить школам какую-то помощь в этом отношении, какие-то методические материалы?

– Думаю, да. У нас есть опыт работы с целыми классами отдельных школ, контакта со школьными учителями. Некоторые наши сотрудники регулярно работают в школах Академгородка. Так что мы хорошо представляем, как устроен именно школьный процесс, а значит, можем предложить соответствующие методички. Можем и проводить какие-то семинары для учителей на базе нашей лаборатории. Но такая инициатива должна исходить не от нас. И это не вопрос, кто больше в этом заинтересован. Так устроена наша система образования.

Не надо забывать, что мы, вообще, не образовательное учреждение по своему статусу, а подразделение научного института. То есть, мы и школы, с точки зрения подведомственности, существуем в несколько разных системах. Но если будет такой запрос со стороны государства, на подготовку кадров, методических материалов для ведения экологического образования в рамках школьной программы, мы готовы включиться в эту работу. И нам есть, что предложить.

– Я так понимаю, что пока такого запроса не было?

– Знаете, про необходимость такой работы говорят много и с разных трибун. Очевидно, что решать эту задачу необходимо, есть, я так понимаю, некая федеральная программа. Но, что касается конкретной работы, то нас пока для участия в ней никто не звал.

– Насколько важно в экологическом воспитании использовать методы, которые практикуют в Вашей лаборатории: проектный подход, упор на практическую работу. Может, для школьной программы хватит базового курса теоретических занятий с каким-то практическим минимумом, как с предметом «ОБЖ» например?

– Пока это не будет проверено на практике, все наши оценки могут быть только предполагаемыми. Наверное, так тоже можно преподавать. Опять же, вероятно, это будет менее эффективно. Но как человек с педагогическим образованием точно могу сказать следующее: если с младшего возраста вкладывать в голову ребенка определенные понятия, ценности, делать это регулярно и с применением визуализации, практических занятий, то он будет помнить о них всю жизнь. Насколько широко будет использоваться этот метод в экологическом воспитании, настолько эффективным оно будет. И самое главное, это должна быть системная работа. Пока же экологическое воспитание – во многом труд относительно немногочисленных энтузиастов.

– Вы с коллегами регулярно проводите межрегиональные юннатские конференции, на которых участники из разных регионов обмениваются опытом. Насколько полезны подобные мероприятия?

– Это оказался очень удачный и востребованный формат. Я могу так говорить, поскольку с каждым годом география и число докладов на конференциях растет. В целом, мы можем рассматривать нашу конференцию как своего рода «барометр» состояния юннатского движения. И мы видим, что оно не просто сохранилось и живет, но и активно развивается. Радует, что практически все юннатские объединения, не смотря на все трудности, «ездят в поля», ведут активную исследовательскую работу. Причем, в ряде случаев речь идет о полноценных авторских образовательно-практических программах. Конечно, у нас в этом плане возможностей больше. Наше главное преимущество в том, что мы работаем в научной, а не в образовательной организации. Но мы стараемся делиться этим опытом, передавать навыки именно научной работы нашим коллегам. Еще один шаг в этом направлении - принятое решение об издании краеведческого альманаха «Моя Сибирь». В него войдут наиболее интересные доклады, подготовленные участниками конференции, как взрослыми, так и юными, об интересных и даже уникальных местах регионов Сибирского федерального округа. Работу по его подготовке и изданию взял на себя ФИЦ «ИЦиГ СО РАН». Первый номер должен выйти этой осенью, к очередной нашей конференции, которая будет посвящена 100-летию юннатского движения.

Наталья Тимакова

В этом месяце были представлены новые доказательства существования небесного тела, предсказанного в 2016 году Константином Батыгиным и Майклом Брауном. Рассказываем о последних новостях гонки астрономов за право вписать свое имя в многовековую историю инвентаризации нашей планетной системы.

«В Солнечной системе восемь планет» — это утверждение через несколько лет может снова перестать быть верным. Астрономы получают все больше косвенных свидетельств в пользу существования девятой планеты далеко за пределами орбиты Нептуна.

Гипотезу о существовании в Солнечной системе еще одной планеты неоднократно предлагали со времен открытия Урана в 1781 году. В 1846 году был обнаружен Нептун, а в 1930 году подтвердилось наличие Плутона (в статусе планеты до 2006 года, теперь карликовая планета), и оба раза ученые выявляли небесное тело по его влиянию на орбиты уже известных планет. Все последующее время поиски разного рода аномалий в движении планет и астероидов велись достаточно активно, но к концу XX века интерес к «планете Икс» спал.

В 1990-х годах модель Солнечной системы дополнилась поясом Койпера вкупе с рассеянным диском за орбитой Нептуна. Планеты земной группы, пояс астероидов, газовые гиганты, пояс Койпера и, возможно, еще более обширное и разреженное облако Оорта — в этой модели, как многие стали считать, не было места еще каким-то планетам.

Близкая и невидимая

В 2016 году американские астрономы Константин Батыгин и Майкл Браун выдвинули гипотезу о том, что за поясом Койпера есть еще одна, девятая планета. Их предположение было основано на анализе нескольких особенно удаленных орбит объектов в поясе Койпера, таких как Седна, например, которые отчего-то двигаются по небосводу в одной плоскости и в одну сторону. Спустя долгие месяцы моделирования и сверки данных с фактическими, астрономы пришли к удивительному даже для себя выводу: очень далеко за Нептуном есть еще одно небесное тело с массой примерно в десять земных и не приближающееся к Солнцу ближе, чем на 280 астрономических единиц. И именно оно вытягивает и поправляет орбиты этих «странных» тел пояса Койпера.

В своей статье Батыгин и Браун отметили, что найти девятую планету окажется не самой простой задачей. Из-за большого расстояния до этого гипотетического объекта он должен быть настолько тусклым, что разглядеть его в телескоп можно лишь при диаметре зеркала в несколько метров — это соответствует уровню приличной обсерватории, которая, как правило, загружена другими задачами. Поиск планеты-гиганта на задворках Солнечной системы оказывается технически сложнее обнаружения экзопланет за много десятков световых лет от Земли, однако кроме прямых наблюдений ученые располагают и косвенными методами.

Один из них — это поиск новых транснептуновых объектов и сопоставление их орбит с предсказаниями модели Батыгина — Брауна.

Астрономы утверждают, что гравитационное влияние девятой планеты не только отправляет некоторые тела пояса Койпера в дальнее плавание вокруг Солнца, но и приводит к необычно большим наклонениям орбит ряда других объектов. Иногда настолько, что те начинают вращаться перпендикулярно эклиптике остальных планет нашей системы.

Так, объект 2015 BP519, он же «Кешью», описанный в недавно опубликованной статье международной группы астрономов, как раз укладывается в рамки модели Батыгина — Брауна. У него очень высокое наклонение орбиты… но при этом все-таки не позволяет уверенно говорить о том, что девятая планета и вправду существует. Авторы этого открытия осторожно пишут про «добавление косвенного свидетельства в пользу новой планеты», а Батыгин с Брауном незадолго до этого представили ряд уточнений к ранее высказанной гипотезе: новое моделирование различных сценариев эволюции пояса Койпера показало, что влияние девятой планеты приводит к появлению множества транснептуновых объектов с очень вытянутыми орбитами — и это неплохо согласуется с наблюдениями.

По словам Константина Батыгина, «новый обнаруженный объект, 2015 BP519, находится точно там, где его предсказывает теоретическая модель девятой планеты». В комментарии «Чердаку» он отметил, что «это фантастическое подтверждение той картины, которую мы ожидали увидеть на основе численного моделирования», однако говорить об окончательном открытии новой планеты пока все-таки рано. Список доказательств ее существования растет буквально на глазах, но точку в этом вопросе поставит только пара фотоснимков с отмеченным на них движущимся объектом. Батыгин и Браун уже получили наблюдательное время на крупном наземном телескопе «Субару», который, по словам Батыгина, является одним из лучших инструментов для поиска девятой планеты. Кроме того, предпринимаются попытки использовать снимки космического телескопа WISE, а с 2017 года работает проект Backyard Worlds: Planet 9, где попробовать найти это небесное тело на снимках могут все желающие, так что, возможно, ждать осталось недолго.

И что с того?

Относительное отсутствие постоянных столкновений Земли с астероидами на протяжении последних миллиардов лет можно поставить в заслугу газовым гигантам. Они, выходя на свои нынешние орбиты, «почистили» наш сектор планетной системы от разнообразного мелкого (по астрономическим критериям) мусора. Но если Юпитер или даже Нептун действительно повлияли на Землю хотя бы за счет избавления ее от регулярных планетарных катастроф, то как быть с телом, удаленным на расстояние в десять раз больше?

Российский астроном Владимир Сурдин в комментарии «Чердаку» отметил, что открытие каждой новой планеты влияет на наше представление о судьбе Солнечной системы, которое по сей день остается смутным. «По сути, исследования только начинаются», — сказал ученый и добавил, что «на периферии Солнечной системы, во тьме, может скрываться бог весть что». Те тела, которые сотнями пополняют каталоги астрономов, обнаруживаются на сравнительно небольшом расстоянии от Солнца, а вот за поясом Койпера даже планета-гигант имеет все шансы прятаться от наблюдателей очень долго и выдавать себя лишь косвенными гравитационными эффектами.

Внешне девятая планета, если она существует, должна быть подобна двум самым далеким от Солнца газовым гигантам. «Планета с массой „суперземли“ будет похожа на Уран и Нептун, но еще холоднее», — говорит Сурдин. Эти два небесных тела иногда называют «ледяными гигантами» из-за предполагаемого наличия у них скально-ледяного ядра без ожидаемого у Юпитера с Сатурном слоя металлического водорода. Впрочем, Уран и Нептун за всю историю человечества посетил всего один космический аппарат, «Вояджер-2», так что наблюдательных данных у ученых меньше, чем хотелось бы.

Девятая планета даже в перигелии окажется практически недосягаемой для исследовательских зондов с ракетными двигателями. «Вояджеры» удалились от Солнца на 117 и 140 а.е. — при том, что были запущены в 1977 году. Полет даже к точке в 200 а.е. от нашего светила займет не менее полувека, и сокращение этого срока до каких-то разумных пределов явно потребует принципиально новых технологий вроде солнечного паруса. Даже сочетание ядерного реактора с ионными двигателями в конфигурации, примерно напоминающей российский проект ядерной установки мегаваттного класса, не позволит добраться до цели быстрее, чем за десяток лет. А при нахождении планеты в афелии это время возрастает в разы.

Непосредственное обнаружение девятой планеты подтвердит правоту Батыгина и Брауна, позволит уточнить историю Солнечной системы, но само это небесное тело, даже с введением в строй телескопов нового поколения, останется едва ли больше чем точкой на фотографиях. Девятая планета «на заднем дворе» Солнечной системы парадоксальным образом сложнее в изучении, чем какие-нибудь горячие юпитеры вблизи других звезд, однако она позволит лучше понять поведение тех объектов, которые уже давно известны.

От бумаги к компьютерам

Нептун был первой планетой, открытой «на кончике пера» — на основе вычислений и анализа движения Урана, который двигался с переменной скоростью из-за притяжения извне. Однако чем больше расстояние между небесными телами и чем больше количество этих тел, тем сложнее рассчитывать их траекторию. Физикам и математикам известно, что задача обращения двух тел вокруг общего центра масс решается сравнительно легко и имеет ответ в виде уравнения с точным описанием орбиты, а вот комбинацию из трех тел просчитать гораздо сложнее. В частности, система трех и более тел не имеет аналитического решения, то есть нельзя получить формулу, описывающую их движение на протяжении сколь угодно долгого времени.

Моделирование Солнечной системы проводится только приближенными методами. При достаточно больших затратах вычислительных ресурсов можно просчитать движение элементов системы со сколь угодно необходимой точностью, однако иногда ничтожно малые отклонения от начальных условий приводят к совершенно иному поведению модели спустя некоторое время. Этот эффект известен широкой публике как «эффект бабочки». Движение планет и астероидов, равно как поведение воздушных масс, подвержено этому эффекту, поэтому реконструкция истории Солнечной системы ничуть не уступает в сложности прогнозу погоды на длительный срок. А попытки вычислить гипотетическую планету сопоставимы с задачей предсказания всех последствий урагана — тут приходится сталкиваться и с нехваткой точной информации, и с недостатком вычислительных мощностей.

До появления современных компьютеров вычисление движения многих тысяч тел одновременно оставалось практически неразрешимой задачей. Появление модели Ниццы, в которой описывается поведение газовых гигантов после их формирования из газопылевого диска, стало возможным благодаря компьютерам. Аргументы в пользу девятой планеты также основаны на вычислениях, которые невозможно реализовать при помощи бумаги и ручки. Открытие девятой планеты, если оно состоится, будет не просто повторением истории Нептуна или Плутона, а новой историей, которая была бы невозможна сто лет тому назад.

Алексей Тимошенко

В свете сказанного постараемся оценить упомянутый в самом начале эксперимент с французскими сортами, высаженными в Алтайском районе Алтайского края. В нем есть и сильная сторона, и слабая. Сильная сторона – в его «эноцентричности». То есть экспериментаторы сразу сделали ставку на изготовление вина, для чего они обратились не к гибридным новинкам, а к европейской виноградной классике. Напомню, что на этих участках были высажены (в том числе) Пино Нуар и Шардоне – прямо как в Бургундии! Однако результат получился совсем не «бургундский». Почему?

Здесь заявила о себе слабая сторона. Она состоит в том, что от самих «благородных» сортов ждали каких-то впечатляющих результатов, хотя результаты определяются целой суммой объективных и субъективных обстоятельств. Сорт сам по себе еще ничего не решает. Он лишь обладает определенным потенциалом, а уж задача виноградаря и винодела – этот потенциал выявить по максимуму. Характер эксперимента, судя по всему, ничего подобного не предусматривал. Подход был простым и печально предсказуемым, напрочь игнорирующим как идею «терруара», так и мировую практику качественного виноделия. От лозы ожидали высокой продуктивности, поэтому виноградник расположили на плодородных пойменных участках, нацеливаясь на приличные урожаи.

Судя по той информации, которая промелькнула в прессе, урожайность должна была составить не менее 200 центнеров с гектара – цифра, в общем-то, кошмарная для ведущих французских виноделов. Даже в Божоле, где выращивают относительно продуктивный Гаме Нуар и где отношение к вину всегда было по-крестьянски легкомысленным, современные амбициозные виноделы стараются не выходить за планку в 70 центнеров с га.

Если говорить о Пино Нуар, то для него при урожайности даже в 100 центнеров с гектара вино начинает напоминать воду. А если вы удвоите продуктивность, то гарантированно получите банальный «шмурдяк», который в наших винных лавках продают на розлив под видом «живого вина» для невзыскательной публики, лишенной и нормального вкуса, и самоуважения.  

Спрашивается, на что рассчитывали алтайские экспериментаторы, нацеливаясь на высокие урожаи? Проще было при таких запросах засадить участки устойчивыми гибридами и делать тот же «шмурдяк», объявляя его «местным вином». Конечно, «благородные» сорта придают этому делу романтический ореол. Однако потребитель платит деньги не за романтику, тем более что такой «романтики» и без того хватает на российских винных прилавках. Поэтому совсем не удивительно, что столь знаковый проект зашел в тупик.

Мы можем сейчас сослаться на то, что первый опыт еще ничего не определяет. Это верно. Однако печальным фактом остается то, что в историческом срезе этот опыт – далеко не первый. Как было сказано ранее, первое профессиональное изготовления вина из алтайской лозы состоялось еще в далеком 1950-м году. В 1970-е годы винодельческое хозяйство могло появиться и в Белокурихе, где работал Валерий Недин. Если бы данная работа не была прервана, то к нынешнему дню на Алтае уже возникла бы собственная винодельческая школа, работающая с местной лозой. Согласитесь, что на такой базе создать нормальное предприятие, работающее с «благородными» европейскими сортами, было бы куда проще.

Кстати, интересно то, что в перечне сортов, которые при Недине выращивались в Белокурихе, фигурируют такие названия, как Мадлен Анжевин и Шасла. С «эноцентрической» позиции это было очень хорошим знаком. Почему? Очень просто. Мадлен Анжевин (довольно ранний европейский сорт белого винограда, стабильно вызревавший в Белокурихе к концу лета) сегодня используется некоторыми английскими виноделами для получения довольно-таки неплохих сортовых вин. Специально обращаю внимание на этот момент, поскольку английское виноделие, вызывавшее когда-то шутки со стороны «южан», стало теперь вполне нормальным бизнесом. Что особо показательно – и английское, и алтайское виноградарство «стартовали» почти одновременно. И если у нас эксперимент затянулся, то англичане эту стадию уже прошли. Во всяком случае, вина английских марок уже начали фигурировать в солидных каталогах и получать хорошие отзывы у винных критиков.

Что касается сорта Шасла, то до недавнего времени это был основной сорт в Швейцарии, где из него делали очень легкие, мягкие белые вина, которые были особо хороши в молодом возрасте. С недавнего времени швейцарцы пытаются утереть нос французам, поэтому стали всё чаще и чаще переключаться на «классические» сорта.

Тем не менее, опыт работы швейцарцев с сортом Шасла мог бы оказаться очень ценным именно для алтайского виноделия. По данным Недина, на теплых песчаных почвах этот сорт гарантированно созревал к середине сентября. На влажных прохладных почвах созревание задерживалось на пару недель.

Я вполне допускаю, что при правильной постановке задачи алтайские виноделы в обязательном порядке обратились бы к идее «терруара», подыскивая наиболее подходящие участки для производства качественных вин. Потенциал того же сорта Шасла – за пятьдесят лет его возделывания – был бы досконально изучен. Уточню, что в Швейцарии из Шаслы получают вина с отчетливыми признаками тамошних «терруаров» (данное обстоятельство, кстати, положительно отмечается известными винными критиками). На мой взгляд, условия Алтая в этом отношении ничуть не хуже, и мы вполне могли бы рассчитывать на схожий результат.

А ведь есть еще целый список европейских сортов, способных неплохо показать себя в условиях Алтая. Где-то в начале «нулевых» бийские виноградари испытали такие известные сорта, как Мюллерребе (Шварцрислинг) и Дорнфельдер. По имеющимся данным, они достаточно хорошо чувствуют себя в здешнем климате и неплохо созревают. Мюллерребе, напомню, широко распространен в Шампани (известный там как Пино Менье), где его используют в купажах для производства игристых вин (шампанского). В Вюртемберге (Германия) из него изготавливают добротные красные вина. Если же брать сорт Дорнфельдер, то сейчас он становится все более и более популярным в мире, имея шанс войти в ряды виноградной классики. Из него, как правило, делают достаточно полные, насыщенные красные вина, что особенно актуально для климатических условий Германии, где Пино Нуар, например, далеко не всегда дает серьезные результаты. Сорта немецкой селекции, надо сказать, намного лучше подходят для сибирского климата, чем «благородная» французская классика, на которую замахнулись алтайские экспериментаторы.

Теперь о том, какие преграды стоят на пути профессионального выявления сибирских «терруаров». Главная наша проблема, на мой взгляд, - всегда идти «своим особым путем», регулярно сжигая за собой мосты. Например, вместо того, чтобы довести работу хотя бы с одним сортом до хороших результатов, у нас предпочитают бессистемно наращивать количество сортов, каждый раз увлекаясь какими-нибудь новинками. Сегодня работа с той же Шаслой, проводившаяся в Белокурихе в 1950-1960-е годы, воспринимается нынешними алтайскими виноградарями-любителями как «пройденный этап». Многих из них увлекают очередные новинки, от которых ждут если не чуда, то чего-то «особенного», каких-то желанных качеств, способных-де одним махом решить определенные проблемы. На языке любителей-энтузиастов коллекционирование новых сортов прямо связывается с «сортоиспытанием». Причем, для самых продвинутых из них это уже становится самоцелью.

Почему такое внимание мы уделяем именно любителям? Потому, что сегодня для сибирского виноградарства именно они являются носителями многолетнего опыта работы с лозой. Местные научные учреждения такими вопросами целенаправленно не занимаются (во всяком случае, это не значится у них в приоритете). Поэтому реальных профессионалов, по большому счету, в таких делах здесь почти не найти. Последствия ликвидации алтайских опытных хозяйств дают о себе знать. И, как я уже говорил, любительское сообщество нынешних виноградарей Алтая (и не только) уверенно дрейфует от профессиональных наработок советских лет, склоняясь к «капиталоемким» системам выращивания лозы, которые довольно сложно «спроецировать» на промышленную плантацию. А других виноградарей сейчас в Сибири нет. И если кто-то желает получить знания по этому делу и увидеть наглядные примеры выращивания сибирского винограда, он попадет именно в эту среду.

Сказанное лишний раз показывает, насколько важны научные подходы к развитию сибирского виноградарства, насколько принципиален здесь профессиональный взгляд на проблему. Традиция, прерванная в 1970-е годы, должна возродиться. Полагаю, в стране, где жили и работали такие выдающиеся ученые, как Иван Мичурин, было бы слишком опрометчиво (если не преступно) игнорировать прекрасный потенциал сибирской природы. Тем более – в условиях заметного смягчения климата, о чем Мичурин не мог и мечтать.

Олег Носков

Вице-премьер РФ Татьяна Голикова планирует принять участие в заседании президиума Российской академии наук (РАН), которое пройдет в Москве 5 июня, сообщил ТАСС сотрудник аппарата Голиковой.

"Если ничего не произойдет по изменению графика, то да", - сказал собеседник ТАСС, отвечая на вопрос о планах Голиковой посетить заседание президиума.

Ранее президент РАН Александр Сергеев рассказал, что на предстоящем президиуме Академии будут, в том числе, рассмотрены проблемы отечественных научных журналов. С докладом на эту тему выступит вице-президент РАН Алексей Хохлов. Среди основных проблем российской научной периодики глава РАН назвал низкую цитируемость, отсутствие англоязычных вариантов изданий и слаборазвитые электронные версии.

Члены авторитетного научного клуба "1 июля" ранее обратились к президиуму РАН и президенту Академии с предложением собрать внеочередное общее собрание Российской академии наук для обсуждения вопросов, связанных с образованием Министерства науки и высшего образования.

Клуб "1 июля" был образован в 2013 году. В него вошли академики и ученые, которые выступили против реформы РАН, в частности, против решения передать академические институты в ведение Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Члены клуба подготовили несколько предложений, связанных с реформой российской науки.

В частности, ученые считают, что необходимо сохранить единую систему институтов, занимающихся фундаментальными исследованиями и подготовкой научных кадров под общим руководством РАН.

Академики и ученые также предлагают образовать при президенте РАН общественный совет по развитию фундаментальной науки и научного образования, в который войдут директора и научные руководители институтов, ведущие ученые, руководители научных школ и научных кафедр ведущих высших учебных заведений "с целью координации действий и выработки единых позиций для представления российскому обществу и руководству".