Новости о находках старинного оружия во время археологических раскопок появляются в СМИ достаточно регулярно. Но, как известно, откопать какой-то артефакт – это только первый шаг. Затем надо «выжать» из него максимум информации, которая будет использована в реконструкции событий, происходивших в ту или иную эпоху в местах его обнаружения. Подробнее об этом – в интервью с начальником Центрально-Алтайского археологического отряда в.н.с., ИАЭТ СО РАН, д.и.н., профессором ИИГСО НГПУ Андреем Бородовским.

– Андрей Павлович, если не говорить о раскопках на местах сражений, какую информацию можно извлечь из найденного оружия, кроме, собственно, его технических параметров?

– На самом деле, археологические находки дают нам массу информации, помимо их описания. Возьмем, к примеру, историю присоединения Сибири к Московскому царству. Есть версия, что на тот период ее население не обладало огнестрельным оружием и это стало одной из причин, почему процесс вхождения «под руку Москвы» был столь быстрым. Однако, ряд источников говорит, что огнестрельное оружие было известно в Сибири до прихода русских.

В документах, оставшихся от русских первопроходцев есть неоднократные упоминания о наличии у местного населения китайского огнестрельного оружия. И вопрос уже нужно ставить иначе: как много его было? Ответить на него, прояснив до конца роль огнестрельного оружия в присоединении Сибири, помогают находки археологов.

– Как часто среди находок этого периода попадается хорошо сохранившееся оружие?

– Находки ранних образцов огнестрельного оружия в Сибири крайне редки. Можно с полным основанием говорить, что их явно меньше чем «пальцев на двух руках». Поэтому каждую из них можно рассматривать не только как сенсацию, но и как важный артефакт отражающий реальную историю распространения этого прогрессивного вооружения на обширных пространствах Сибири и Дальнего Востока.

– Можете выделить какие-то наиболее интересные находки?

– Если говорить об экспедициях последних лет, я бы отметил две, ручница, найденная в Джидинском районе Республики Бурятия, и пистолет, обнаруженного в окрестностях г. Бийска. Эти артефакты интересны тем, что они отражают основные каналы появления и распространения огнестрельного оружия в Сибири.

– Что такое ручница?

– Это вид ручного гладкоствольного огнестрельного оружия, известный также как «пищаль» или «скопитус», изготавливавшийся в Средние века в самых разных странах. Конкретно та ручница, что найдена в Бурятии – китайского происхождения, о чем свидетельствуют надписи на ее втульчатой «казенной части». Это ранний и довольно простой тип огнестрельного оружия, получивший наибольшее распространение в начальный период правления династии Мин, то есть в конце XIV – начале XV века. Стрельба из нее осуществлялась при помощи поднесения тлеющего фитиля к затравочному отверстию с засыпанным в него порохом. По некоторым данным, в общей сложности было изготовлено почти 200 тысяч таких ручниц, которые активно применялись от южной (Вьетнам) до северной (Монголия) периферии минского Китая.

– И в Сибири, судя по находке.

– Этот вопрос пока остается открытым. Даже самые ранние русские письменные документы, отражающие процесс присоединения Забайкалья, а это первая треть XVII в., не говорят о наличии у местного населения ручного огнестрельного оружия китайского происхождения. Упоминания о нем начинаются с середины XVII века, когда у первопроходцев начались боестолкновения с маньчжурскими отрядами на территории Приамурья. Эта же ручница, согласно надписи, которая является, по сути, серийным номером, произведена намного раньше – в 1421 году.

– А пистолет, найденный в окрестностях Бийска, тоже китайского происхождения?

– Нет, это уже образец раннего огнестрельного ручного оружия русского происхождения. Правильнее назвать его «ручной пищалью» и это оружие попало в Сибирь через руки русских людей. Целый ряд признаков, калибр, длина ствола, расположение пороховой планки и другие, позволяют не только определить его происхождение, но и примерный возраст. А именно - вторая половина XVI – начала XVII веков.

– То есть, она оказалась в Сибири во времена Ермака или чуть позже?

– Правильнее сказать, что она была произведена в это время. А попасть в район Бийска могла и позже, столкновения вооруженных отрядов Московского царства и местного населения происходили здесь и в начале XVIII века. Хотя, конечно, к тому времени этот тип пищалей считался уже архаичным. Но в Сибири вплоть до конца XVII в. ощущался серьезный дефицит современного ручного огнестрельного оружия. И поэтому фитильное оружие, которое было простым, надежным, относительно безопасным и дешевым в производстве, имело хождение в этих местах еще долгое время.  В дальнейшем, же многие фитильные стволы были переделаны для вооружения с кремнёвыми замками. К счастью этого не произошло для ручницы из Бийска, что позволило в этом артефакте отразить во всей полноте ее уникальность.

– Так все-таки, знало местное население про огнестрельное оружие во времена Ермака и его последователей или оно было для них чем-то загадочным, как для первых индейцев, столкнувшихся с конкистадорами?

– Надо понимать, что в отличие от индейцев Америки, народы Южной Сибири жили относительно недалеко от технологически развитого Китая. У них существовали торговые отношения с северной китайской периферией. С другой стороны, были контакты и с русским населением, которое перед присоединением Сибири, осваивало уральские земли. Это объясняет и факты выявления ранних образцов ручного огнестрельного оружия в Южной Сибири. Причем, ранних по меркам даже не Сибири, а Евразии в целом. Так что, чем-то совсем невиданным пищали русских первопроходцев для местных племен не были. Другое дело, что в их арсенале огнестрельное оружие, если и было, то, скорее всего, в единичных экземплярах. Но и отряды первопроходцев были не так уж и многочисленны. Так что сводить их успех только к превосходству в вооружении я бы не стал.

Интересней другое, что представленные находки ранних образцов ручного огнестрельного оружия как китайского, так и русского происхождения однозначно свидетельствует о достаточно «высокой» исторической динамике проникновения последних инноваций в военном деле на территорию Сибири. В частности, для раннего китайского ручного огнестрельного оружия можно констатировать факт практически синхронного его проникновения как на северо-восточную (Бурятия), так и юго-восточную (Вьетнам) периферии Китая эпохи Мин. С другой стороны, очевидно другое, что в Сибири достаточно длительное время было востребовано надежное ручное огнестрельное оружие как восточного (китайского), так и западного (русского) происхождения.

– Мы говорили об огнестрельном вооружении. А попадаются ли среди археологических находок, скажем так, периода XIV – XVI веков образцы холодного оружия, выполненные на высоком для того времени технологическом уровне, завозные или местного производства?

– Да, территория Сибири достаточно богата образцами разнообразного холодного оружия импортного происхождения, часто происходившего не только из различных «уголков» Евразии от этого удаленного региона, но и производственных центров, отличающихся самой высокотехнологической продукцией для своей эпохи. Все это лишний раз подчеркивает, что в прошлом, как и в наше время никогда не находилась на «обочине» технологического прогресса, а всегда притягивала к себе как магнитом последние технологические инновации в обмен на свои разнообразные сырьевые ресурсы.

Сергей Исаев

В трех институтах новосибирского Академгородка рассказали об исследованиях, которые будут развиваться в Междисциплинарном исследовательском комплексе аэрогидродинамики, машиностроения и энергетики и Центре нанотехнологий. Разработки в области механики, аэродинамики, химической физики, новых материалов должны обеспечить российской промышленности технологический прорыв.

В создании Междисциплинарного исследовательского комплекса  аэрогидродинамики, машиностроения и энергетики участвуют Институт теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН, Институт теоретической и прикладной механики им. С. А. Христиановича СО РАН, Институт гидродинамики им. М. А. Лаврентьева СО РАН и Институт химической кинетики и горения им. В. В. Воеводского СО РАН.

«Этот комплекс является достаточно масштабным проектом, предполагает создание целого ряда уникальных экспериментальных установок для изучения процессов в космическом пространстве, в энергетической сфере, в Мировом океане. Главная цель создания  центра — формирование следующего этапа научно-технического задела, который был бы полезен реальному сектору экономики. Это транспортные системы, энергетическое машиностроение, судостроение, охрана окружающей среды и исследование космоса», —  сказал директор ИТ СО РАН член-корреспондент РАН Дмитрий Маркович Маркович.

В лаборатории интенсификации процессов теплообмена ИТ СО РАН ученые исследуют процессы, проходящие в пленках, каплях и ручейковых течениях, в том числе в условиях микрогравитации. «Одна из главных целей нашей лаборатории — провести комплекс исследований для охлаждения электронного, микроэлектронного и другого высоконапряженного по тепловым потокам оборудования, в том числе электроники для космоса. Основная проблема сегодня заключается в том, что тепловые потоки в электронном оборудовании достигают очень высоких величин, сравнимых с тепловыми потоками на Солнце, — до одного киловатта на сантиметр квадратный и даже больше. Всего несколько лабораторий в мире работают на таком уровне, что могут отводить это тепло, в том числе и мы. Другой важный вопрос, который необходимо решить, — проблема контактной линии. При взаимодействии жидкости, твердого тела и газообразной фазы есть область, занимающая всего несколько микрон, где интенсивность испарения и теплообмена аномально высокая.  В нашей лаборатории мы смогли без участия иностранных партнеров обеспечить измерение толщ слоев до ста нанометров и менее», — отметил и. о. заведующего лабораторией экспериментальной аэрогазодинамики  ИТ СО РАН кандидат физико-математических наук Иван Николаевич Кавун. Для этих целей сотрудники лаборатории создали стенд, который позволяет контролировать все условия внутри вакуумной камеры — давление, температуру и другие параметры. Ближайшая цель — научиться исследовать наиболее тонкие пленки толщиной порядка 10 нанометров.

Ученые ИТ СО РАН разрабатывают также системы охлаждения в микроканалах — предполагается, что они будут использоваться в процессорах, которые появятся на рынке уже в следующее десятилетие, изучают распространение капиллярных волн, что может применяться в нефтедобыче и очищении на заводах по производству бензина. Кроме того, здесь работают над управлением  параметров поверхностей с микро- и нанопокрытиями . Такие поверхности не стойкие, меняют свои свойства с течением времени. Разработки сотрудников ИТ СО РАН  помогут в несколько раз интенсифицировать теплообмен. В сочетании с технологией микроканалов это позволит создать максимально интенсивную технику для энергетики, транспорта и космоса.

Дмитрий Маркович подчеркнул, что концепция комплекса  аэрогидродинамики, машиностроения и энергетики не является неизменной, а модифицируется со временем. За последний год в эту концепцию добавилась новая уникальная установка — башня сбрасывания, которая поможет в земных условиях проводить эксперименты в невесомости. Башня сбрасывания представляет собой здание высотой около 200 метров. Внутри него расположен металлический цилиндр, из которого откачан газ. Любое тело, попавшее в этот цилиндр, под действием гравитации будет пребывать в условиях невесомости. Внутри капсулы, которая движется по цилиндру, расположено экспериментальное оборудование.

Сейчас ИТ СО РАН проводит подобные исследования в параболических полетах на самолете Европейского космического агентства в аэропорту Бордо Мериньяк во Франции. Но такие полеты очень дорогие, в них вынуждены участвовать люди, к тому же осуществлять их получается всего несколько раз в год. Создание башни сбрасывания поможет ликвидировать эти недостатки. Состояние невесомости в ней будет длиться всего 9 секунд (тогда как в параболическом полете — 22), но этого времени вполне достаточно для исследований. На сегодняшний день башня сбрасывания есть в Европейском космическом агентстве в Бремене (Германии), в России они либо низкие, либо  принадлежат закрытым предприятиям.

В ИТПМ СО РАН также рассказали о разработках для междисциплинарного комплекса и продемонстрировали аэродинамическую трубу Т-313 и гиперзвуковую аэродинамическую трубу Т-326.

«Современные вызовы в аэродинамике заключаются в трех основных направлениях. Прежде всего, это снижение шума, выбросов в атмосферу, повышение топливной эффективности летательных аппаратов, а также — полет со сверхзвуковыми скоростями. Сейчас он осуществляется только в рамках военных программ. Стоит задача в ближайшие годы сделать сверхзвуковой пассажирский самолет — это будет что-то типа бизнес-джета на 10—15 человек. Если всё пойдет хорошо, то такие полеты начнутся в течение ближайших 10 лет. Другой большой вызов — это гиперзвуковые скорости, которые необходимы для создания воздушно-космических самолетов, полетов с глобальной дальностью»,— рассказал заместитель директора по научной работе кандидат физико-математических наук Андрей Анатольевич Сидоренко.

Для Междисциплинарного исследовательского комплекса  аэрогидродинамики, машиностроения и энергетики ученые ИТПМ СО РАН спроектировали три большие установки. Это климатическая аэродинамическая труба для изучения проблем обледенения и в целом климатических проблем как в авиационной технике, так и в транспортном машиностроении, импульсная труба на высокие числа Маха, чтобы можно было испытывать крупногабаритные макеты изделий. Третья установка —плазменный стенд, на котором будут исследовать проблемы теплообмена невозвращаемых аппаратов или аппаратов, совершающих длительные полеты в атмосфере с большими скоростями. «Вторые две трубы являются развитием уже отработанных у нас технологий.  Это установки большего масштаба, с лучшими параметрами, которые здесь у себя мы создать сейчас не можем. А климатическую трубу мы будем развивать почти с нуля. Поэтому сейчас мы строим модельную установку здесь, у себя, чтобы решить все проблемы, которые могут возникнуть», — отметил Андрей Сидоренко. Новые трубы позволят проводить исследования на бОльших моделях самолетов, повысить параметры потока (давление, температуру)  и еще сильнее приблизить эксперимент к условиям реального полета.

Институт физики полупроводников им. А. В. Ржанова СО РАН выступил инициатором создания Центра нанотехнологий. Миссией Центра должно стать обеспечение мирового уровня научных исследований, технологий и разработок в области новых материалов (и, как следствие, элементной базы) для микро-, нано-, био- и оптоэлектроники и нанофотоники, СВЧ-электроники, сенсорики, радиационно стойкой и в перспективе квантовой электроники и инфракрасной техники.

Сотрудники лаборатории № 15 ИФП СО РАН показали комплекс ростовых установок для создания гетероэпитаксиальных структур на основе соединений кадмий — ртуть — теллур методом молекулярно-лучевой эпитаксии. Такие структуры применяются для производства фоточувствительных матриц в инфракрасной области спектра. «Метод предполагает, что в условиях сверхвысокого вакуума на подложку подаются пары вещества. Дальше кристалл растет на структуре этой подложки, а наше оборудование позволяет манипулировать составом и физическими свойствами появляющегося слоя с нанометровой точностью. Весь технологический процесс разбит на несколько участков, и  каждая вакуумная  камера выращивает определенное соединение. В целом система работает как небольшой конвейер», —  рассказал заместитель директора по научной работе, и.о. заведующего лабораторией № 15 молекулярно-лучевой эпитаксии соединений А2В6 ИФП СО РАН доктор физико-математических наук Максим Витальевич Якушев.

По словам ученых, гетероэпитаксиальные структуры на основе соединений кадмий — ртуть — теллур будут использоваться в новых вычислительных системах, которые придут на смену дошедшей до своего предела современной электронике. Например, на их основе можно сделать источники излучения на диапазон длин волн от 20 до 50 микрон (это не под силу ни одной другой полупроводниковой системе в мире). Сейчас идет этап становления принципов новой электроники.

Сегодня на повестке дня не только развитие проектов для будущих междисциплинарных центров, но и обновление имеющегося оборудования институтов. «Министерство науки и высшего образования РФ в рамках реализации национального проекта провело конкурс на предоставление средств на обновление приборной базы ведущих научных организаций. Организации ННЦ (14 институтов) получат на эти цели почти миллиард рублей. Это более 20 % от всего объема средств, которые будут предоставлены по федеральной программе. Из них Институт теплофизики получит почти 40 миллионов рублей, более 40 миллионов получит ИТПМ, а Институт физики полупроводников получит более 160 миллионов рублей. Уже в ближайшие месяцы будет закуплено новое технологическое оборудование», — рассказал министр науки и инновационной политики Новосибирской области Алексей Владимирович Васильев.
 

Основатель и первый директор НИИ терапии (в настоящее время, НИИ терапии и профилактической медицины — филиал ФИЦ ИЦиГ СО РАН), академик Юрий Петрович Никитин год назад отпраздновал свое 90-летие, но продолжает активно работать, теперь, на посту руководителя сектора аналитико-методологических проблем терапевтических заболеваний в родном НИИ. Его научные, преподавательские и организаторские заслуги отмечены многими наградами, к которым недавно добавился орден Александра Невского. Впрочем, награждением новости в жизни академика не исчерпываются. О некоторых — читайте в нашем интервью.

– Юрий Петрович, в указе о Вашем награждении сказано «За большой вклад в развитие науки и многолетнюю добросовестную работу». А что Вы сами относите к своим главным результатам?

– Создание академического Института терапии. Это, на самом деле, стало результатом многолетней работы, которая началась задолго до появления самого института. В Сибири долгое время не было центров повышения квалификации врачей. Затем, на базе медицинского факультета Томского университета был создан Институт усовершенствования врачей (1925 г.), который позже переехал в Новосибирск (1932 г.), а затем — в Новокузнецк (1951 г.), где и работает до сих пор. Но, с развитием здравоохранения, шел рост потребности в кадрах, и один институт на всю Сибирь не мог ее удовлетворить. И в конце 1960-х годов в Новосибирском медицинском институте был открыт факультет повышения квалификации врачей. На нем работала одна кафедра — кафедра терапии, которую я возглавил. Сначала она была маленькой, но быстро выросла, расширилась и география нашей работы, мы часто выезжали за пределы Новосибирска, проводя работу по повышению квалификации врачей в регионах Сибири и Дальнего Востока. В результате, к 1981 году кафедра «доросла» до создания на её базе самостоятельного академического института. Институт терапии был единственным академическим институтом, с самого начала объединенным с профильной кафедрой приказом министра здравоохранения. В таком союзе мы проработали больше десяти лет, что позволило обеспечить научно-исследовательскую базу и высокий уровень профессиональной подготовки врачей и научных кадров.

Считаю, что тогда мы достигли наибольшей продуктивности от своей работы. Выезжали в северные регионы страны — на Чукотку, Ямал, в Якутию. Сейчас сложно сосчитать, сколько тысяч врачей прошли за эти годы через нашу кафедру и институт, повышая свой профессиональный уровень, подготовлено более 100 кандидатов и докторов наук, четверо стали членами РАН, несколько — заслуженными деятелями наук и заслуженными врачами, многие награждёны государственными премиями и разными наградами.

– Вы упомянули Чукотку. Насколько мне известно, совсем недавно вышел большой коллективный труд, посвящённый здоровью населения этого северо-восточного края нашей страны. Расскажите про эту работу.

– Заниматься Севером было нашей задачей еще с первых лет организации кафедры терапии при НГМУ и Института терапии СО РАМН. Этому много времени уделяли академик В. П. Казначеев, ученый секретарь СО РАМН В. И. Хаснулин. Вообще Приполярью большое внимание уделили и другие институты нашего отделения РАМН, и наши академики, в т. ч. Казначеев, Седов, Манчук и др. Вместе с В. И. Хаснулиным мы организовали общественное научное общество — «Академию полярной медицины» на Чукотке. На Чукотке основной объём работы был проделан коллективом нашего института и кафедры. А в восьмидесятые годы американские коллеги, с которыми мы к тому времени наладили научное общение, выступили с идеей: провести исследования состояния здоровья коренного населения Аляски и Чукотки. Идею одобрили на правительственном уровне, и был дан старт совместному научному проекту. Советская сторона была представлена в нём учёным нашего института, а я был с нашей стороны одним из руководителей проекта. Вскоре к нам присоединились и канадцы. И мы почти десять лет проработали совместно. Наши сотрудники, конечно, сосредоточились на Чукотке, но и на Аляску пришлось вылетать часто, особенно Михаилу Ивановичу Воеводе, ныне — академику РАН и моему преемнику. Одним из итогов этих поездок стали хорошие деловые и дружеские контакты с рядом американских и канадских учёных, которые долго сохранялись и после 1990 года.

– А что произошло после 1990 года с Вашими работами на Чукотке?

– К 1990 году собран большой материал. Ещё несколько лет мы занимались его обработкой. Но затем и наши работы по Северу пришлось свёрнуть на долгие годы. В девяностые годы мы все переживали тяжёлые времена. Наш институт не был исключением, стояла задача — выжить, избежать закрытия. Понятно, что в таких условиях было уже не до экспедиций на Чукотку. Так что нам пришлось отложить собранный материал до лучших времён.

– И когда они наступили?

– В последние годы, когда руководство страны стало проявлять большой интерес к освоению арктической зоны нашей страны. Научные исследования северных регионов, в том числе — медицинские, вновь стали востребованными. И это позволило нам, в частности, получить дополнительный материал за последние годы и опубликовать результаты нашей многолетней работы. А результатов набралось, как видите, не на статью, а на вполне солидную работу коллектива авторов — «Здоровье коренного и пришлого населения Чукотского автономного округа». В 2-х томах собраны данные по демографии населения Чукотки, представлен анализ заболеваемости и основных причин смертности коренного и пришлого населения, особенностям сердечно-сосудистых, эндокринных, онкологических и ряда других заболеваний. Большая глава посвящена началу молекулярно-генетических исследований, а также вопросам медицинской генетики и наследственным заболеваниям (М.И. Воевода).

– В названии работы упоминается пришлое население. Это про кого?

– Это те, кто не относится к чукчам и эскимосам, в основном, это — европеоидное население. За годы колонизации полуострова на него пришло немало людей с разных концов страны — русские, украинцы и др. Мы изучали состояние здоровья и коренных, и пришлых жителей с целью выявления особенностей в заболеваемости тех и других, а особенностей у коренных оказалось нимало.

– Различия заметны?

– Да. Они видны в образе жизни и, соответственно, в здоровье людей.

– В чём именно это проявляется?

– Некоторые заболевания у коренных встречаются существенно чаще, чем у пришлых. У них намного чаще описторхоз, некоторые инфекции, туберкулёз, отдельные виды онкозаболеваний (рак пищевода). Реже встречаются у коренных эндокринные заболевания, сахарный диабет, реже сердечно-сосудистые болезни, причём, и артериальная гипертония, и ишемическая болезнь сердца, обусловленная, как известно атеросклерозом, лучше липидный профиль крови. Есть различия между прибрежными и тундровыми коренными, это связано с преобладанием в пище у первых морепродуктов, у вторых — мяса оленя. Значительно чаще и среди коренного населения встречаются травмы, несчастные случаи, суициды и другие т. наз. «внешние причины».

- Сейчас Вы с коллективом ведёте научную работу на Чукотке?

– Не скажу, что Чукотка совсем отсутствует в нашем поле зрения, но, в основном, мы сосредоточились в последние годы на медицинских проблемах в Якутии. Там тоже есть немало проблем: растёт среди населения распространённость тучности, ожирения, сахарного диабета, атеросклерозированной патологии. Серьёзно включились в исследования наши медикогенетики. Изучаются некоторые геронтологические и гериатрические вопросы, проблемы долгожительства и др.

Ученые СВФУ работают над созданием заменителей жизненно важных органов человека. В их числе - искусственная кожа и даже искусственная печень. 

На Севере люди часто становятся инвалидами из-за обморожений и ожогов. Второе может показаться странным, но большую часть года здесь приходится топить печи, поэтому пожары часты, и ожоговые центры никогда не пустуют. Специалисты лаборатории клеточных технологий и регенеративной медицины вуза поставили перед собой задачу обеспечить здравоохранение технологией, которая позволяла бы быстро восстанавливать структуру кожных покровов после подобных травм.

- Разработка биотехнологических эквивалентов кожи - наш первый проект. Технология предназначена для максимального восстановления кожи после глубокого поражения в кратчайшие сроки, - отмечает заведующий лабораторией Иван Троев.

Университетские преподаватели и биологи работают над аналогом кожи не одни: для реализации этого и подобных проектов при СВФУ создается межведомственный центр трансляционной медицины. В его составе - специалисты республиканской больницы № 2, специализирующиеся на оказании экстренной медицинской помощи.

- В первую очередь это нужно пациентам с обширными ожогами, когда собственной, живой кожи для лечения недостаточно. Здесь и приходят на помощь клеточные технологии, применять которые мы уже имеем возможность, - говорит заведующая ожоговым отделением клиники Светлана Семенова.

В этой же лаборатории ученые работают над созданием прибора, способного выполнять важнейшие функции печени - очищать кровь от токсинов и синтезировать новые вещества. Проект получил грант по итогам конкурса на базе Сколково. Как считает главный трансплантолог Минздрава России Сергей Готье, при удачном завершении эксперимента технология окажется не просто востребованной в клиниках для лечения больных, но станет прообразом искусственной печени, которую можно будет вживлять в организм.

Врачи и биологи университета работают над аналогом кожи не одни: при СВФУ создается межведомственный центр трансляционной медицины

Нынешним летом мировая общественность отмечала знаменательную дату – юбилейную годовщину высадки человека на Луну. Как водится, в наше время, по этому поводу в Сети сразу же вспыхнула дискуссия о реальности этого исторического события. Скептики приводили дежурные аргументы насчет «голливудской постановки», получая в ответ столь же ожидаемые обвинения в мракобесии и невежестве. Всё как обычно.

К сожалению, участники дискуссии упускают из виду один принципиально важный аспект лунной эпопеи (точнее – всеобщей космической эпопеи) – её значение в плане стимулирования технических разработок как таковых. То есть данную тему совсем необязательно рассматривать в историко-политическом контексте, поскольку главное значение космических программ заключалось не в том, насколько они воплотили в реальность мечты человека о космических перелетах, а в том, насколько они содействовали технологическому прорыву в других сферах. С этой точки зрения не так уж важно, были американцы на Луне или не были. Важнее то, какие практические результаты были получены здесь, на Земле.

Такая постановка вопроса может показаться неуместной и даже несерьезной. Ведь многих из нас интересует как раз правда о лунных миссиях. И инсценировки в этом случае расцениваются как заведомый циничный обман всего населения планеты. Обман же связать с прогрессом никак не получается в силу чисто этических соображений. Поэтому нам как будто выбирать не приходится: либо мы верим официальной версии NASA, разделяемой правительствами всех стран, либо мы присоединяемся к лагерю «мракобесов» и начинаем разоблачать аферу глобального масштаба.  Третьего как будто не дано.

На самом деле это не так. Есть и третий вариант. Он, между прочим, во многом объясняет солидарность стран-соперников по «лунному» вопросу. Для того чтобы это понять, нам необходимо отрешиться от навязанной парадигмы слишком буквального истолкования целей и задач космических программ. Ведь именно в этом контексте у нас формируется запрос на «историческую правду», связанную с лунной эпопеей. Однако нам не приходит в голову, что подлинная правда заключается в совершенно иной трактовке всей космической тематики.

О чем идет речь? Чтобы не ходить вокруг да около, напомню одну известную притчу о трех сыновьях, которые перерыли весь виноградник в поисках клада. На этот клад указал им умирающий отец, желая таким путем подвигнуть сыновей к трудовой деятельности. Рассказ о кладе оказался для них весомым стимулом к работе на винограднике. И хоть никаких драгоценностей они там не нашли, их в конечном итоге обогатила выручка за проданный урожай.

Вряд ли мы можем сказать, что в этой истории умирающий отец оказался лжецом. Скорее, он был хорошим психологом. Ведь простое наставление насчет ухода за виноградником вряд ли бы посодействовала трудовому энтузиазму молодых людей. Энтузиазм всегда связан с чем-то неординарным, иногда – с целями и задачами на грани фантастики. Как показывает исторический опыт, люди, всеми силами стремящиеся к вдохновляющей их цели (пусть даже иллюзорной), готовы свернуть горы на своем пути. И пусть им не удается реализовать свою безумную мечту, они всё равно не остаются внакладе. 

Если взять историю космонавтики, то в данном случае в роли воображаемого клада выступила тема межпланетных перелетов. Об этом мечтали еще тогда, когда вообще не было никаких ракет, и мало кто понимал, как их создать. Не было даже ракетных двигателей. Всё это появилось исключительно благодаря творческому энтузиазму таких вот мечтателей-энтузиастов, бредящих перелетами к другим планетам (включая и Луну). В числе этих мечтателей оказался и Сергей Королев, и его заокеанский конкурент Вернер фон Браун.  Именно в поисках своего звездного «клада» они сумели осуществить реальный технологический прорыв в области ракетостроения. Не будь этой мечты, не было бы никакого творческого энтузиазма, а значит, не было бы никаких космических ракет.

Сказанное вовсе не означает, будто в руководстве мировых держав находились такие же фанатики космических перелетов. Политическая власть обычно находится в руках людей достаточно прозаичных, однако порой - совсем не глупых и прекрасно осознающих возможные чисто ЗЕМНЫЕ результаты неустанного творческого труда «космических» фанатиков. О чем, прежде всего, думает лидер мировой державы, втянутой в противостояние с другими, не менее сильными странами? Конечно же, об оборонном потенциале, о техническом превосходстве вероятного противника, о способности постоянно развивать свои арсеналы. Головокружительные полеты к другим планетам не обязательно имеют для него первостепенное значение. То есть космос сам по себе не является источником вдохновения. Куда важнее сама СПОСОБНОСТЬ отечественной науки и промышленности решать неординарные задачи, создавая то, что когда-то казалось просто невозможным.

Напомню, что в довоенные годы работа Королева и его команды над ракетами официально велась в интересах армии. Советскому руководству в то время не было никакого дела до межпланетных перелетов. Просто энтузиасты-ракетостроители использовали любой шанс на получение государственной поддержки. Государство, со своей стороны, этот энтузиазм очень выгодно для себя использовало. И не без результатов. Вернер фон Браун, кстати, столкнулся в Германии с таким же отношением к своим задумкам. Так, руководство Рейха рассматривало его баллистическую ракету исключительно в военном аспекте. Но тоже не без результатов. И надо полагать, что после войны, когда в ракетостроении обозначился явный прогресс, государственное финансирование космических программ имело некое «двойное дно». То есть реальной целью были не столько полеты на другие планеты, сколько ТЕХНОЛОГИИ, которые можно было использовать вполне прозаически.  Говоря откровенно, государство «раскручивало» космическую тему в целях максимального воодушевления творческого энтузиазма целой армии продвинутых «технарей». Как мы понимаем, подлинные достижения возможны именно в такой атмосфере, когда будущие ученые и конструкторы с раннего детства проникаются возвышенными целями грандиозных свершений. В условиях же массового скепсиса и апатии никакие технологические прорывы невозможны.

Выдвинутое здесь предположение прямо подтверждает один любопытный пассаж, который приводит в своей книге Ральф Рене - ярый разоблачитель «лунной аферы». Приведенное в тексте выказывание принадлежит администратору NASA Даниэлю Голдину. Вот что тот заявляет о реальной миссии Агентства:

«NASA существует, чтобы вдохновлять народ и служить источником интеллектуальной подпитки. С практической точки зрения NASA и его программы являются идеальной движущей силой, чтобы оживить образование. С философской точки зрения желание исследовать и покорять неизведанное взывает к главной составляющей человеческой сущности».

Думаю, откровеннее не скажешь. Здесь нет ни слова о космических перелетах, однако совершенно понятно, что они являются лишь вариантом того самого «неизведанного», мысль о котором оживляет образование и науку.

Таким образом, конкретные результаты лунной программы стоит поискать в другом месте. Пусть споры о высадке американских астронавтов на Луну до сих пор вызывают споры, но зато существуют конкретные достижения тех времен, очевидные для всех. В первую очередь речь идет о бурном развитии самого ракетостроения и об успешном развитии ракетных вооружений стратегического назначения. В связи с чем мы вправе задаться вопросом: не посодействовал ли этому прогрессу тот интеллектуальный потенциал, который был задействован при реализации программ космических перелетов?

Но только ли ракеты? Скептики часто указывают на то, что для лунного модуля пришлось бы создать сложнейшую в техническом плане систему жизнеобеспечения. Еще более сложная задача касалась марсианской экспедиции, требующей создания автономных систем замкнутого цикла. Над решением этой задачи ученые и конструкторы также работали в те далекие годы. Казалось бы, какое отношение имеют подобные работы над марсианскими экспедициями к нашим земным делам? Самое прямое. Где еще необходима система жизнеобеспечения, рассчитанная на длительное автономное проживание в условиях замкнутого цикла?  Думаю, ответ понятен – в атомных субмаринах, несущих смертоносный груз из тех же баллистических ракет. Условия здесь, конечно же, не совсем марсианские, но основные принципы организации жизни в замкнутом пространстве вполне соответствуют какой-нибудь межпланетной экспедиции. И я вполне допускаю, что и в этом случае дело также не обошлось без тех достижений, что были получены в рамках реализации космических программ.

В свете сказанного я совсем не исключаю, что нынешние заявления американского руководства о «возвращении на Луну» и о подготовке экспедиции на Марс на самом деле преследуют ту же цель. То есть на первое место выдвигается задача технологического прорыва, который позволит США дополнительно укрепить свои позиции здесь, на Земле, став «великой снова» (как обещал Дональд Трамп в своей предвыборной программе). Что касается межпланетных перелетов, то на практике они вполне могут оказаться упомянутым воображаемым «кладом». Тем не менее, само исследование «неизвестного» (смотрите выше) выступит в роли реальной движущей силы технического прогресса.

Николай Нестеров

В Институте физики полупроводников им. А. В. Ржанова СО РАН в рамках партнерского договора с АО «Экран — оптические системы» размещена единственная за Уралом установка молекулярно-лучевой эпитаксии 4-го поколения фирмы Riber для производства полупроводниковых гетероструктур на основе арсенида галлия. Такие структуры применяются при создании телекоммуникационных систем, солнечных элементов, производстве микроэлектроники, изучении космоса.

«Некоторое время назад мы с нашим индустриальным партнером компанией “Экран — оптические системы” начали проект по производству полупроводниковых материалов для различных компонентов электронной базы. ИФП СО РАН предоставил помещение, компания закупила новое оборудование — установку молекулярно-лучевой эпитаксии фирмы Riber. Сейчас мы совместно пытаемся наладить производство и организовать технологический процесс», — сказал заместитель директора по научно-организационной работе ИФП СО РАН кандидат физико-математических наук Александр Владимирович Каламейцев.
 
Полупроводниковые гетероструктуры на основе арсенида галлия применяются в областях микроэлектроники, оптоэлектроники. На их основе делают мощные высокочастотные транзисторы, оптические элементы, например лазерные или диодные. Такие системы могут использоваться в космосе (например, в солнечных батареях, оптике, системах стыковки кораблей). 

«Производство высокотехнологичное и требует квалифицированных и подготовленных кадров, поэтому технологическое сопровождение установки и производства будет осуществляться в ИФП. Мы поставляем только оборудование и людей. Научная составляющая — за институтом», — отметил начальник участка № 35 по освоению промышленного производства АО «Экран — оптические системы» Иван Александрович Телегин.

Производительность установки — 10 тысяч структур в год. Она полностью автоматизирована, и участие человека в ней минимизировано. Оператору требуется только положить материал в шлюз загрузки, дальше все процессы проходят автоматически с теми параметрами, которые указывают технологи ИФП СО РАН. Всё это сделано для того, чтобы получать высокое качество структур, с высокой степенью однородности и хорошей производительностью. 

Установку разместили в чистом помещении ИФП СО РАН. Специальная система регулирует климат, то есть такие параметры, как влажность, температуру, чистоту воздуха. Отклонение температуры всего на один-два градуса может привести к тому, что у производимых структур появятся совершенно другие свойства, и приборы, получаемые из них, будут отличаться по характеристикам. 

Сейчас монтаж еще не завершен, установка находится на стадии технического запуска. Технологический запуск (то есть начало непосредственного промышленного производства) запланирован на следующий год. «После этого человеческий фактор здесь будет минимизирован. Нашим институтом уже будут отработаны все технологические процессы, процессы роста, непосредственно молекулярно-лучевой эпитаксии. Мы надеемся, что эта установка поможет расширить наш опыт, повысить квалификацию. Также в рамках проекта планируется закупка оборудования для паспортизации и характеризации, исследования выращенных структур, что позволит ему быть пилотным в области микроэлектроники и стать точкой притяжения для других наукоемких производств», — сказал младший научный сотрудник лаборатории молекулярно-лучевой эпитаксии соединений А3В5 ИФП СО РАН кандидат физико-математических наук Дмитрий Владимирович Дмитриев. 

Пожалуй, я впервые сталкиваюсь с научной монографией, отдельные главы которой производят такое впечатление, будто ты читаешь мистический триллер. Представьте, что вы идете по городскому парку. Вроде бы, ничего необычного. И вдруг попадаете в волшебный лес, где в сумраке чащобы маячит тень… лешего! Именно такое впечатление произвел на меня фундаментальный труд нашего выдающегося историка и социолога Бориса Поршнева «О начале человеческой истории».

К сожалению, автор не увидел выхода в свет этой книги. Монографию издали после его смерти, причем – в сильно урезанном виде. Столь бесцеремонное обращение редакторов с делом его жизни вполне объяснимо, ибо концепция автора по некоторым принципиальным моментам не укладывалась в тогдашние идеологические каноны. Полный вариант был издан лишь в наше время, в 2007 году. 

По сути, мы начинаем заново осваивать творческое наследие Бориса Поршнева. Любителям тайн и загадок он в большей степени известен как исследователь феномена «снежного человека». Кстати, это тот редкий случай, когда за столь непростую «паранаучную» тему брался человек с безупречной академической репутацией. Как и положено настоящему ученому, Борис Поршнев исследовал свой предмет с необычайной скрупулезностью. По своему складу он был типичным представителем «классической» школы, блестяще владевший обширным эмпирическим материалом и излагавший свои мысли прекрасным литературным языком. Сочетание этих качеств вызывает доверие к автору, для которого та же тема «снежного человека» - это не способ добиться дешевой популярности. Это реальная научная проблема, прямо затрагивающая тайну человеческого происхождения.

В своих размышлениях о нашем предке Борис Поршнев серьезно отклонился от расхожих стереотипов. До сих пор, говоря о пещерном человеке, наше воображение рисует первобытного охотника на мамонтов, вооруженного каменными топорами, копьями и дубинами. Сколько таких картин промелькнуло перед нашими глазами при чтении научно-популярной литературы и просмотре художественных фильмов –  о том, как наши далекие предки гурьбой забивают волосатых доисторических исполинов или загоняют в пропасть целое стадо диких лошадей. Мы свыклись с мыслью о том, что наш предок был прирожденным хищником. Будто он охотился на других животных с самой давней поры, едва-едва поднявшись с четверенек.

Утверждения Бориса Поршнева на этот счет казались слегка «кощунственными». Наш далекий предок, считал он, являлся не столько охотником, сколько пожирателем трупов. Не в том смысле, что ему приходилось питаться разлагающейся падалью. Совсем необязательно. Просто пещерному человеку было иной раз куда сподручнее разделать случайный труп какого-нибудь травоядного, чем устраивать охоту.

Например, так нередко поступают современные бушмены, с утра специально наблюдая за небом и выявляя места, над которыми кружат грифы. Кстати, даже знаменитый антрополог Луис Лики не исключал, что наши предки вполне могли использовать примитивные орудия для разделки трупов древних копытных, увязших в болотах. «Нижнепалеолитическая “культура”, - читаем мы, - выступила в глазах Лики как ассортимент средств для использования трупов животных и только». Таким распространенным средством, в частности, являлось каменное рубило – знакомый многим из нас атрибут первобытных стоянок.

По мнению Поршнева, в далеком прошлом наши пращуры нередко расселялись по берегам бурных рек, где вылавливали из воды трупы крупных копытных, ставших для них регулярной «кормовой базой». Для их разделки как раз и использовались каменные рубила. По большому счету, археоантропы, считает ученый, были узкоспециализированной группой приматов, приспособленных к поеданию трупов. «Гипотеза об их охоте на крупных животных не может быть подтверждена никакими фактами», - утверждает он. Всякие охотничьи ямы, загоны, силки и ловушки, на которые обычно ссылаются антропологи, взяты, как правило, из этнографического материала. Однако эти примеры, указывает Поршнев, соответствуют более поздним эпохам развития человека. В раскопках же, отмечает он, не найдено ничего такого, что подтверждало бы эти догадки.

Впрочем, на длинном отрезке антропогенеза поедание трупов – не такая уж принципиальная деталь. На мой взгляд, главный тезис, на котором автор выстраивает свою концепцию, сводится к тому, что далеко не все ОСОБИ предкового вида ПРЕВРАТИЛИСЬ В ЛЮДЕЙ. Противоположный взгляд он считает научной несообразностью.

«Еще бессмысленнее думать, - продолжает автор, - что они перестали рождаться на свет с тех пор, как некоторые путем мутации стали людьми». Это означает, что где-то бок о бок с человеческими существами современного вида продолжали жить существа, сохранившие обличие нашего далекого пращура.

Появление человека современного вида Борис Поршнев сравнивает с взрывом. Сама история людей – это взрыв. Толчком к такому взрыву, считает он, «послужила бурная дивергенция двух видов – палеоантропов (троглодитов) и неоантропов, стремительно отодвигавшихся друг от друга на таксономическую дистанцию подвидов, видов, родов, семейств, наконец, на дистанцию различны форм движения материи – биологической и социальной». Именно природа этой дивергенции, по его мнению, есть «атомное ядро», тайну которого надлежит открыть.

Указанный взрыв, полагает Поршнев, выразился в крутом размежевании экологических ниш. Дивергирующие виды оказались в состоянии крайне напряженных отношений. Причем этот процесс развивался довольно быстро. Появилась форма «большелобых» существ, которые выделялись на фоне животного мира отсутствием на их телах обильного волосяного покрова. Соответственно, по этому признаку они дистанцировались и от волосатых палеоантропов, не воспринимая их в качестве «людей». В их глазах палеоантроп выступал в роли «нелюди». Соответственно, на него не распространялись какие-либо моральные ограничения. И в этом смысле он вполне мог стать предметом охоты или объектом истребления.

С точки зрения Бориса Поршнева, палеоантропы не исчезли мгновенно после появления неоантропов. Он полагает, что дивергенция имела обоюдное влияние. Палеоантропы, со своей стороны, также испытали значительные изменения если не в строении тела, то в некоторых существенных функциональных признаках и свойствах. Но они продолжали существовать даже после окончания родового строя. Об этом свидетельствуют хотя бы древние письменные памятники, повествующие о диких волосатых человекоподобных существах. Борис Поршнев видит в этих упоминаниях следы дивергенции, когда пути между обеими формами разошлись окончательно.

Таким образом, цепь свидетельств о палеоантропах, полагает ученый, «не прерывается от палеолита до первых письменных данных и тянется дальше». Необходимо помнить, утверждает он, что люди долгое время развивались В ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИИ СЕБЯ живущим где-то на близкой или дальней периферии анти-людям – «нелюдям», «нежити». Это противопоставление было «обратной стороной самосознания этнических групп». В дальнейшем оно стало распространяться и на чужеродные расы. Но в основе этого «расизма» лежали последствия упомянутого выше размежевания с палеоантропами. Само формирование рас, считает Борис Поршнев, - процесс искусственный, замешанный как раз на напряженных усилиях «истинных людей» обособиться от якобы проникающих в их жизнь «нелюдей».

Борис Поршнев считает, что образы всевозможных демонических существ, пестрящие в мифах и фольклоре разных народов, навеяны воспоминаниями о тех же палеоантропах. Предания об этих существах распространялись на протяжении всего средневековья. И принципиально важно то, что их существование не ставили под сомнение вплоть до эпохи Просвещения. Даже отец биологической систематики – Карл Линней – выделял троглодита в отдельный вид.

Отсюда понятен интерес ученого к теме «снежного человека». Для него сообщения об этом загадочном существе имеют реальную основу, чему он посвятил не одно специальное исследование. Именно в указанном контексте становится понятным, почему Борис Поршнев связывал со «снежным человеком» тайну нашего происхождения. Ведь между нами и этим загадочным существом должна сохраниться незримая связь, раскрывающая истинную природу антропогенеза.

Олег Носков

Научные сотрудники Екатерина Канева и Татьяна Радомская открыли новый минерал фторкарлтонит. Камень с удивительной палитрой голубого цвета, обнаруженный в чароитовой породе на границе Иркутской области и Якутии, может использоваться в ювелирном искусстве.

Факт открытия подтвердили на заседании комиссии Международной минералогической ассоциации (IMA CNMNC). Единственный образец фторкарлтонита, доступный для свободного просмотра, хранится в Минералогическом музее им. Сидорова Иркутского технического университета.

Екатерина и Татьяна трудятся в Научно-исследовательской лаборатории прикладной геохимии и аналитических методов исследования, созданной совместно ИРНИТУ и Институтом геохимии им А.П. Виноградова СО РАН (ИГХ СО РАН). Подразделение создали в 2019 году на базе кафедры прикладной геологии, геофизики и геоинформационных систем Института недропользования ИРНИТУ в связи с запуском программы проектного образования для студентов геологических специальностей. Программа подразумевает участие политеховцев в исследовательских проектах под руководством приглашенных профессоров из ИГХ СО РАН и организаций-партнеров. Инициатор проекта – профессор ИРНИТУ  Александр Паршин.

Как сообщила руководитель лаборатории Екатерина Канева, камень имеет химическую формулу KNa4Ca4Si8O18(CO3)4F·H2O и относится к группе силикатов со слоистой структурой. Он получил название «фторкарлтонит» (англ. – fluorcarletonite) поскольку оказался структурным аналогом минерала карлтонита, но отличается от него преобладанием элемента фтора в составе. Карлтонит же, в свою очередь, назван в честь Карлтонского университета в Канаде, где его впервые изучили в 1971 году.

Для фторкарлтонита характерна красивая окраска с богатой палитрой оттенков - от светло-голубого до темно-голубого. Он встречается в чароитовой породе совместно с другими минералами – фиолетовым чароитом, серо-зелёным пектолитом, бледно-розовым апофиллитом и темно-зелёным пироксеном.

«Если этот материал вывести на рынок, то он завоюет популярность среди камнерезов и ювелиров. Учитывая его неимоверную редкость, украшения из фторкарлтонита будут пользоваться большим спросом, и стоить достаточно дорого. В настоящее время за камнем «охотятся» коллекционеры редких минералов. Многие из них, узнав об открытии, обращались к нам с просьбой выслать им хотя бы небольшой кусочек фторкарлтонита», - подчеркнула Екатерина.

По словам Татьяны Радомской, на необычный голубой цвет минерала, вкрапленного в сиреневый чароит, впервые обратили внимание иркутские геологи. Они работают в ООО «Чароит». Специалисты добывали поделочный камень чароит на Мурунском массиве. Месторождение находится на границе Иркутской области и Республики Саха (Якутия):

«Пытаясь определить тип неизвестного минерала, сотрудники компании С. Слепнев и А. Романенко предоставили одну часть необычной находки в ИГХ СО РАН, а вторую - подарили Минералогическому музею ИРНИТУ.

Предварительно изучив камень, мы предположили, что это карлтонит. Ранее его находили лишь в массиве Сент-Илер в Канаде. Теперь перед нами оказалась вторая, но уже российская находка, тем более в совокупности с уникальным чароитом. Поэтому мы приступили к детальному изучению образца совместно с геологом М.А. Митичкиным и химиком Л.Ф. Суворовой. Исследовали его химический состав и кристаллическую структуру. К нам присоединились коллеги из центральной полосы РФ И.В. Пеков и С.В. Кривовичев. Именно они рекомендовали обратить внимание на отличия в нашем и канадском образцах. Так, в минерале, найденном на Мурунском массиве, в качестве добавочного аниона преобладает F (фтор), а в карлтоните из Канады – группа OH (гидроксильная группа). А по правилам международной минералогической классификации это означает, что наш минерал является новой разновидностью».
Охарактеризовать камень ученым помог комплекс исследований: петрографичкеский метод, порошковая дифракция, монокристальный рентгеноструктурный анализ, инфракрасная спектроскопия и др.

Для того, чтобы находку официально признали минералом, ее необходимо утвердить в Комиссии по новым минералам, номенклатуре и классификации Международной минералогической ассоциации (IMA CNMNC). С мая 2019 года заявку с описанием камня рассматривали члены комиссии, куда вошли представители минералогических ассоциаций различных стран. А 6 августа Екатерина Канева и Татьяна Радомская получили официальное заключение о признании фторкарлтонита минералом.

По мнению Екатерины, открытие нового камня – это важное событие в мире геологии и ювелирного искусства. Успешное начало сотрудничества открывает широкие перспективы для исследовательской работы студентов политеха совместно с ИХГ​ СО РАН. Примером взаимодействия вузовской и академической науки может стать «Музейный проект».

Это новая инициатива, которую сотрудники лаборатории намерены реализовать в Минералогическом музее ИРНИТУ в 2019 году. Он является одним из крупнейших и богатейших по количеству и разнообразию образцов минералов и горных пород музеев, находящихся за Уралом. Коллекция политеха регулярно пополняется, однако актуальной остается проблема идентификации образцов. Оказать помощь в их исследовании и, возможно, открытии новых минералов могли бы студенты Института недропользования. Они проходили летнюю практику в ИГХ СО РАН, а некоторые имеют опыт изучения горных пород, обнаруженных на месторождениях Мурунского массива.

Это особенно важно для изучения ценных редких экспонатов, когда необходимо подтвердить их принадлежность к тому или иному редкому виду. Бывает так, что образцу присваивают «неточное» или «возможное» название, указанное дарителем, т.е. без ссылок на опубликованные научные статьи и проведения каких-либо экспериментов. Работа по уточнению правильности идентификации «старых» образцов не ведется, не говоря уже о научной деятельности, для которой требуется какой-либо набор оборудования.

Коллеги из западных регионов успешно развиваются в этом направлении. Например, сотрудники Минералогического музея им. А.Е. Ферсмана (Москва) в результате научных изысканий, в том числе с использованием образцов из коллекции, лишь за 2017 год открыли 24 новых минеральных вида, а за 2018 год – 29. Мы также должны максимально использовать потенциал университета, чтобы популяризовать науку среди молодежи», - делится размышлениями заведующая лабораторией.

Вам наверняка доводилось слышать про постгеномные технологии, то что мы живем в постгеномную эпоху и другие словосочетания со словом «постгеномный». Постгеномная эпоха, по словам экспертов, началась с момента успешного завершения проекта «Геном человека». А вот о том, как родился этот проект, как реализовывался и чем продолжился – рассказал ведущий специалист проектного отдела ФИЦ ИЦиГ СО РАН, д.б.н. Юрий Орлов.

Поначалу ученые считали, что геном (совокупность генов) организма содержит исключительно наследственную информацию, своего рода «инструкцию по сборке». Но, по мере его изучения, стало ясно, что там есть немало другого, и разделение собственно генов с нужной информацией и того, что стали называть «мусорная часть» ДНК может быть серьезной проблемой. В этой ситуации, идея «всеобщей переписи ДНК» могла показаться вполне здравым решением. Но оно требовало специальных технологий и немалых средств.

Правда «овчинка» однозначно «стоила выделки». В человеческом геноме содержится ключ к вопросу, что означает «быть человеком». Практически все причины смерти, кроме насильственной и несчастных случаев, в той или иной мере генетически обусловлены. Гены определяют нашу склонность к инфаркту, болям в спине и влияют на такие далекие от биологии вещи, как, например, вероятность получения высшего образования. Даже старение – генетически детерминированный феномен; внешние признаки, которые мы связываем со старением, во многом отражают многолетнее накопление мутаций в наших генах. В общем, уже полвека назад ученые понимали, что расшифровка генома человека откроет огромные перспективы, причем в совершенно прикладных результатах, прежде всего – для медицины. Желание было, а значит, должны были прийти и возможности.

В 1977 году английский биохимик Фредерик Сенгер (между прочим, единственный учёный в истории, получивший две Нобелевские премии по химии) представил метод расшифровки первичной структуры ДНК, также известный как «метод Сенгера». Он и стал основным инструментом для секвенирования (определения последовательности нуклеотидов) ДНК на следующие сорок лет. До тех пор, пока в нашем веке не появились методы секвенирования нового поколения, позволяющие одновременно работать с несколькими участками ДНК.

Но помимо технологий, требовалось и солидное финансирование. Чтобы стало понятнее, о каких суммах идет речь: после завершения, суммарно затраты на проект оценили в 3 миллиарда долларов. Понятно, что изначально смета была намного скромнее, но все равно выглядела внушительно.

Надо сказать, что не одни американцы были такими умными. В Советском Союзе в то время со схожими идеями выступал академик Александр Баев – выдающийся биохимик и врач. Подобно многим генетикам в сталинские времена он успел несколько лет провести в лагерях (причем, дважды), в 1957 году полностью реабилитирован, после чего сумел вернуться к научной работе и стал академиком, а также первым в стране лауреатом Государственной премии в области молекулярной биологии (за расшифровку первичной структуры валиновой тРНК 1). А в 1987 году разработал советский проект «Геном человека».

Проект проработал несколько лет, за это время наши ученые успели частично расшифровать 3-ю, 13-ю и 19-ю хромосомы, потом наука вместе со всей страной оказалась в глубоком кризисе, финансирование работ прекратилось, а часть участников проекта уехала за рубеж и продолжила эту работу в составе аналогичного международного проекта, к которому мы сейчас и вернемся.

В США проекту секвенирования генома помогло сдвинуться Министерство энергетики, профинансировавшее работы по долгосрочному отслеживанию генетических нарушений у людей, выживших при атомных взрывах в Хиросиме и Нагасаки, а также у их потомков. Что интересно, в СССР возрождение генетики после лысенковщины началось с открытия в Новосибирске Института цитологии и генетики при поддержке научных руководителей атомного проекта, которым тоже надо было знать, как радиация сказывается на наследственности. В Америке же деньги Министерства в итоге составили одну десятую общего бюджета проекта. Казалось бы, немного, но это были первые конкретные инвестиции, а не декларации о намерениях. А деньги, как известно, лучше всего идут к деньгам.

И в 1987 году заработал комитет американского проекта (фактически, в СССР и США работы начались одновременно). Этот комитет сразу взял курс на привлечение частных инвестиций, для чего даже создали компанию Genome Corporation, но она пала жертвой биржевого кризиса 1987 года.

Понимая, что искать ресурсы можно неограниченно долго, члены комитета решили не ждать, пока наберется вся сумма, а начинать работать, рассудив, что первые результаты станут отличной рекламой. Поскольку на тот момент денег было мало, основной этап отложили и сосредоточились на оттачивании технологических моментов. Тренировались на простейших организмах – пекарских дрожжах, мушке дрозофиле и черве-нематоде. Это вообще одни из любимых объектов у генетиков всего мира.

Сам проект «Геном человека» очень быстро стал международным (что вообще характерно для megascience – проектов), к нему подключились ученые Великобритании, Франции, Германии и Японии, которые в итоге и проделали львиную долю работы. В частности, в Великобритании, близ Кембриджа в 1992 году для его нужд был выстроен специальный научный комплекс – Сенгеровский центр.

Сама координация столь глобального проекта с множеством участников со всего мира потребовала немалых усилий. Оргкомитет сразу отказался работать с сотнями маленьких лабораторий и сделал ставку на крупные центры. Тогда же родилась практика (которую позже применяли в других схожих проектах): поручать ученым одной страны работу над расшифровки одной хромосомы.

Параллельно шла работа над удешевлением процесса секвенирования. Ключевую роль в этом сыграло изобретение полимеразной цепной реакции (ПЦР), которая позволяла выполнить селективную амплификацию (генерации нужных сегментов ДНК в огромных количествах) всего за пару часов. Изобрел ее американский биохимиком Кэри Муллис, за что в 1993 году получил Нобелевскую премию. А в рамках проекта «Геном человека» процесс ПЦР был автоматизирован, после чего секвенирование заметно ускорилось и подешевело. Сегодня ПЦР – очень распространенный процесс, как в науке, так и в медицине, и хоть он был изобретен лет за пять до старта «Генома человека», проект внес весомый вклад в совершенствование и продвижение этой технологии.

Еще одним «ускорителем» проекта, скажем так, стал конфликт, связанный с Крейгом Вентером. Вентер вообще интересный человек с интересными взглядами (рекомендую к прочтению его эссе о ценности эксперимента, написанное к 100-летию журнала Forbes), талантливый ученый и авантюрист.

К тому моменту, когда он познакомился с работой участников проекта «Геном человека» (конец 1980-х), он уже был одним из энтузиастов продвижения технологий автоматизированного секвенирования ДНК и работал в Национальном институте здравоохранения США (который тоже вложился в этот проект). А еще Вентер был довольно предприимчивым человеком и пришел к мысли, что результаты этой работы тоже можно рассматривать как интеллектуальную собственность. И значит – получить на них патент.

В июне 1991 года он опубликовал в журнале Science нашумевшую статью, в которой рассказал, что ему предположительно удалось идентифицировать 337 новых генов, основываясь на их сходстве с известными генами из баз данных ДНК. Через год он добавил в этот список еще около 2000 генов. И, хотя механизм их действия был ему неизвестен, подал заявку на них в патентное бюро. И параллельно основал свою организацию - The Institute for Genomic Research (Институт геномных исследований), сокращенно – TIGR. План Вентера был амбициозен, он заявил о намерении провести альтернативное секвенирование генома человека, сделать это первым и запатентовать результаты.

Надо сказать, что большая часть ученых отнеслась к этой инициативе неодобрительно. Во-первых, она противоречила политике открытости научного сообщества, внутри которого можно было свободно обмениваться информацией (собственно, и Вентер почерпнул многое для своего проекта у коллег). А во-вторых, им не нравился подход, когда патент получался на то, в чем его обладатель сам еще толком не разобрался. Напомню, Вентер на тот момент не знал, как работает абсолютное большинство генов, открытие которых он хотел запатентовать.

Но Крейга эти возражения только подстегнули и вскоре, помимо Института, он основал Celera Genomics – компанию, которая на протяжении ряда лет являлась главным конкурентом международного проекта «Геном Человека». Партнером и инвестором Вентера выступил Уоллес Стейнберг, человек, который изобрел зубную щетку Reach и заработал на этом миллионы.

Очень быстро их патентные инициативы стали тормозить медицинские научные исследования, поскольку позиция Celera Genomics гласила: «Если кто-либо использует ген в программе поиска новых препаратов после того, как ген запатентован, и делает это в коммерческих целях… то нарушает патент». В ответ биомедицинские компании стали инвестировать в проект «Геном человека», результаты работы которого публиковались в открытом доступе. Так Вентер, сам того не желая, оказал помощь своим конкурентам.

Началась натуральная «гонка секвенирования». В Celera Genomics сделали ставку на т.н. «полногеномный метод дробовика» (WGS), при котором геном просто рубили на фрагменты случайной длины, заливали все эти последовательности в секвенатор и дожидались, чтобы машина расставила их в правильном порядке, ориентируясь на перекрывающиеся участки и не располагая никакой исходной информацией об их местоположении. И в 1995 году успешно опробовали этот метод, расшифровав геном одной из бактерий.

Участники проекта «Геном человека» сомневались, что такой подход сработает с большими геномами, и продолжали работать проверенным способом: сначала первоначальное картирование (описание) участков генома, потом – детальное секвенирование. Времени на это уходило больше. И опасения, что Вентер с компанией выиграет гонку (а значит, получит еще больше прав на информацию о геноме) усиливались. Дошло до того, что президент США Билл Клинтон объявил, что итоги секвенирования генома человека поступят в открытый для научного сообщества доступ, независимо от того, кто будет первым.

Это несколько разрядило атмосферу. А в 2002 году Вентер и вовсе покинул компанию, занявшись другими проектами. Но отголоском войны стало то, что о завершении работ объявляли несколько раз – в 2000, 2001 и 2003 годах. И всякий раз выяснялось, что речь идет лишь о предварительных итогах, которые требуют дополнительной доработки.

Как бы то ни было первый международный глобальный проект в области генетики завершился и продвинул науку далеко вперед. А еще породил несколько других амбициозных проектов – «1000 геномов», «Геном неандертальца» и др. Одни из них близки к завершению, другие продлятся еще много лет. И каждый становится еще одним шагом к постижению «кода Homo».

Сергей Исаев

Отечественным аграриям хорошо известны сорта зерновых и картофеля, созданные сотрудниками Сибирского НИИ растениеводства и селекции (филиал ФИЦ ИЦиГ СО РАН). Но селекционеры не забывают и о нуждах простых граждан, имеющих приусадебные участки. В этом году на государственные сортоиспытания ими передано сразу несколько новых сортов овощей, своеобразный «салатный набор», предназначенный, прежде всего, для выращивания на дачных грядках.

Томат «Памяти Губко» был назван в честь Валентины Николаевны Губко, выдающегося селекционера, которая с 1971 по 2016 год работала в отделе овощной селекции СибНИИРС. Валентина Николаевна не только выступила автором многих популярных сортов томатов, но и оставила после себя богатый материал, которого ее преемникам хватит на десятилетия работы. В том числе, и данный сорт, работу над которым начинала сама Валентина Николаевна, а завершали ее коллеги, закрепившие за новинкой ее имя.

Эти помидоры предназначены для посадки в открытом грунте и имеют детерминантный куст (его можно не пасынковать), хотя для получения более ранней продукции селекционеры все-таки рекомендуют убирать пасынки до первой цветочной кисти. Первые плоды у него достаточно крупные, до 250 грамм, последующие помельче.

– Необычность этого сорта во вкусе, он имеет легкую, я бы сказала, пикантную «остринку», ощущение, словно его чуть-чуть поперчили, - рассказала заведующий лабораторией селекции, семеноводства и технологии возделывания овощных культур и картофеля СибНИИРС, к.с.-х.н. Татьяна Штайнерт.

Это сорт универсального использования: первые, более крупные плоды хорошо подойдут для салата, а следующие, что помельче – для засолки.

Также в этом году был передан на испытания новый сорт огурцов «Богатая грядка». К сильным сторонам нового сорта его создатели относят высокую урожайность (до 9 кг с квадратного метра в открытом грунте), устойчивость к бактериозу и корневым гнилям и хорошие вкусовые качества.

– Это самоопыляемый сорт, а потому он дает урожай при тех погодных условиях, которые негативно сказываются на насекомых-опылителях, - подчеркнула Татьяна Штайнерт.

Огурцы «Богатая грядка» достаточно короткие – 9-10 см, что делает их удобными для домашнего консервирования. Первые плоды появляются через 35-36 дней после всходов, а само плодоношение растягивается на весь летний сезон. Это и делает сорт интересным больше для дачников, чем для крупных товаропроизводителей (последние предпочитают сорта, которые дают основную часть урожая в относительно краткий временной отрезок).

Третья новинка от селекционеров СибНИИРС – сорт базилика «Яшка-цыган» (такое название он получил за густо-фиолетовый цвет листьев). Другие его черты – насыщенный аромат и отчетливое послевкусие душистого горошка. Эта культура не требует много места на приусадебном участке, по данным селекционеров, с одного квадратного метра, засеянного базиликом «Яшка-цыган» можно собрать до двух килограмм зеленой массы, чего вполне достаточно для нужд среднестатистической семьи. Но базилик может стать не только отличной приправой для ваших блюд, высаженный в теплице вместе с огурцами, он защищает их от поражения паутинным клещом. Да и в цветнике – благодаря своему цвету – смотрится довольно гармонично.

Вышеназванные сорта овощей и зелени, хоть и относят к т.н. сибирской селекции, могут успешно произрастать далеко за пределами Западной Сибири. Ведь главные их преимущества – раннеспелость, хорошая устойчивость к плохим погодным условиям и распространенным заболеваниям – востребованы во многих регионах нашей страны.

Сейчас новинкам предстоит подтвердить заявленные характеристики в ходе сортоиспытаний, тогда они будут включены в государственный реестр сортов. После чего их можно будет искать на прилавках магазинов, торгующих семенами. В случае с огурцами и помидорами этот процесс занимает обычно два года, а вот базилик «Яшка-цыган» имеет все шансы выйти на рынок уже в феврале будущего года.

Пресс-служба ФИЦ ИЦиГ СО РАН