Наши соседи - троглодиты

Пожалуй, я впервые сталкиваюсь с научной монографией, отдельные главы которой производят такое впечатление, будто ты читаешь мистический триллер. Представьте, что вы идете по городскому парку. Вроде бы, ничего необычного. И вдруг попадаете в волшебный лес, где в сумраке чащобы маячит тень… лешего! Именно такое впечатление произвел на меня фундаментальный труд нашего выдающегося историка и социолога Бориса Поршнева «О начале человеческой истории».

К сожалению, автор не увидел выхода в свет этой книги. Монографию издали после его смерти, причем – в сильно урезанном виде. Столь бесцеремонное обращение редакторов с делом его жизни вполне объяснимо, ибо концепция автора по некоторым принципиальным моментам не укладывалась в тогдашние идеологические каноны. Полный вариант был издан лишь в наше время, в 2007 году. 

По сути, мы начинаем заново осваивать творческое наследие Бориса Поршнева. Любителям тайн и загадок он в большей степени известен как исследователь феномена «снежного человека». Кстати, это тот редкий случай, когда за столь непростую «паранаучную» тему брался человек с безупречной академической репутацией. Как и положено настоящему ученому, Борис Поршнев исследовал свой предмет с необычайной скрупулезностью. По своему складу он был типичным представителем «классической» школы, блестяще владевший обширным эмпирическим материалом и излагавший свои мысли прекрасным литературным языком. Сочетание этих качеств вызывает доверие к автору, для которого та же тема «снежного человека» - это не способ добиться дешевой популярности. Это реальная научная проблема, прямо затрагивающая тайну человеческого происхождения.

В своих размышлениях о нашем предке Борис Поршнев серьезно отклонился от расхожих стереотипов. До сих пор, говоря о пещерном человеке, наше воображение рисует первобытного охотника на мамонтов, вооруженного каменными топорами, копьями и дубинами. Сколько таких картин промелькнуло перед нашими глазами при чтении научно-популярной литературы и просмотре художественных фильмов –  о том, как наши далекие предки гурьбой забивают волосатых доисторических исполинов или загоняют в пропасть целое стадо диких лошадей. Мы свыклись с мыслью о том, что наш предок был прирожденным хищником. Будто он охотился на других животных с самой давней поры, едва-едва поднявшись с четверенек.

Утверждения Бориса Поршнева на этот счет казались слегка «кощунственными». Наш далекий предок, считал он, являлся не столько охотником, сколько пожирателем трупов. Не в том смысле, что ему приходилось питаться разлагающейся падалью. Совсем необязательно. Просто пещерному человеку было иной раз куда сподручнее разделать случайный труп какого-нибудь травоядного, чем устраивать охоту.

Например, так нередко поступают современные бушмены, с утра специально наблюдая за небом и выявляя места, над которыми кружат грифы. Кстати, даже знаменитый антрополог Луис Лики не исключал, что наши предки вполне могли использовать примитивные орудия для разделки трупов древних копытных, увязших в болотах. «Нижнепалеолитическая “культура”, - читаем мы, - выступила в глазах Лики как ассортимент средств для использования трупов животных и только». Таким распространенным средством, в частности, являлось каменное рубило – знакомый многим из нас атрибут первобытных стоянок.

По мнению Поршнева, в далеком прошлом наши пращуры нередко расселялись по берегам бурных рек, где вылавливали из воды трупы крупных копытных, ставших для них регулярной «кормовой базой». Для их разделки как раз и использовались каменные рубила. По большому счету, археоантропы, считает ученый, были узкоспециализированной группой приматов, приспособленных к поеданию трупов. «Гипотеза об их охоте на крупных животных не может быть подтверждена никакими фактами», - утверждает он. Всякие охотничьи ямы, загоны, силки и ловушки, на которые обычно ссылаются антропологи, взяты, как правило, из этнографического материала. Однако эти примеры, указывает Поршнев, соответствуют более поздним эпохам развития человека. В раскопках же, отмечает он, не найдено ничего такого, что подтверждало бы эти догадки.

Впрочем, на длинном отрезке антропогенеза поедание трупов – не такая уж принципиальная деталь. На мой взгляд, главный тезис, на котором автор выстраивает свою концепцию, сводится к тому, что далеко не все ОСОБИ предкового вида ПРЕВРАТИЛИСЬ В ЛЮДЕЙ. Противоположный взгляд он считает научной несообразностью.

«Еще бессмысленнее думать, - продолжает автор, - что они перестали рождаться на свет с тех пор, как некоторые путем мутации стали людьми». Это означает, что где-то бок о бок с человеческими существами современного вида продолжали жить существа, сохранившие обличие нашего далекого пращура.

Появление человека современного вида Борис Поршнев сравнивает с взрывом. Сама история людей – это взрыв. Толчком к такому взрыву, считает он, «послужила бурная дивергенция двух видов – палеоантропов (троглодитов) и неоантропов, стремительно отодвигавшихся друг от друга на таксономическую дистанцию подвидов, видов, родов, семейств, наконец, на дистанцию различны форм движения материи – биологической и социальной». Именно природа этой дивергенции, по его мнению, есть «атомное ядро», тайну которого надлежит открыть.

Указанный взрыв, полагает Поршнев, выразился в крутом размежевании экологических ниш. Дивергирующие виды оказались в состоянии крайне напряженных отношений. Причем этот процесс развивался довольно быстро. Появилась форма «большелобых» существ, которые выделялись на фоне животного мира отсутствием на их телах обильного волосяного покрова. Соответственно, по этому признаку они дистанцировались и от волосатых палеоантропов, не воспринимая их в качестве «людей». В их глазах палеоантроп выступал в роли «нелюди». Соответственно, на него не распространялись какие-либо моральные ограничения. И в этом смысле он вполне мог стать предметом охоты или объектом истребления.

С точки зрения Бориса Поршнева, палеоантропы не исчезли мгновенно после появления неоантропов. Он полагает, что дивергенция имела обоюдное влияние. Палеоантропы, со своей стороны, также испытали значительные изменения если не в строении тела, то в некоторых существенных функциональных признаках и свойствах. Но они продолжали существовать даже после окончания родового строя. Об этом свидетельствуют хотя бы древние письменные памятники, повествующие о диких волосатых человекоподобных существах. Борис Поршнев видит в этих упоминаниях следы дивергенции, когда пути между обеими формами разошлись окончательно.

Таким образом, цепь свидетельств о палеоантропах, полагает ученый, «не прерывается от палеолита до первых письменных данных и тянется дальше». Необходимо помнить, утверждает он, что люди долгое время развивались В ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИИ СЕБЯ живущим где-то на близкой или дальней периферии анти-людям – «нелюдям», «нежити». Это противопоставление было «обратной стороной самосознания этнических групп». В дальнейшем оно стало распространяться и на чужеродные расы. Но в основе этого «расизма» лежали последствия упомянутого выше размежевания с палеоантропами. Само формирование рас, считает Борис Поршнев, - процесс искусственный, замешанный как раз на напряженных усилиях «истинных людей» обособиться от якобы проникающих в их жизнь «нелюдей».

Борис Поршнев считает, что образы всевозможных демонических существ, пестрящие в мифах и фольклоре разных народов, навеяны воспоминаниями о тех же палеоантропах. Предания об этих существах распространялись на протяжении всего средневековья. И принципиально важно то, что их существование не ставили под сомнение вплоть до эпохи Просвещения. Даже отец биологической систематики – Карл Линней – выделял троглодита в отдельный вид.

Отсюда понятен интерес ученого к теме «снежного человека». Для него сообщения об этом загадочном существе имеют реальную основу, чему он посвятил не одно специальное исследование. Именно в указанном контексте становится понятным, почему Борис Поршнев связывал со «снежным человеком» тайну нашего происхождения. Ведь между нами и этим загадочным существом должна сохраниться незримая связь, раскрывающая истинную природу антропогенеза.

Олег Носков