Когда говорят о научной эмиграции из нашей страны, обычно имеют в виду события 20-х и 90-х годов прошлого столетия. На самом деле, это процесс начался намного раньше и протекал все это время с разной степенью интенсивности. Новым циклом материалов предлагаем вспомнить имена тех, кто по разным причинам принял решение продолжить свою работу вне России.

Одна из распространенных ошибок в отношении научной эмиграции – брать за точку отсчета 1917 год. Все началось раньше, как минимум, на столетие. Контакты российского и европейского научных сообществ имели место и вовсе с допетровских времен. Иностранцы ехали служить русским царям. А русские - учиться в Европу: начиная со времен Петра I серьезное образование для жителя Российской империи предполагало обучение в одном из европейских университетов. Ломоносов три года учился в Марбургском университете, и еще год во Фрайбургском; Менделеев - более двух лет в университете Гейдельберга. И таких примеров было множество.

Хватало и тех, кто, уехав учиться на пару лет, задерживался намного дольше. Но можем ли мы относить их к научной эмиграции – вопрос неоднозначный. Ведь контакта с родиной они не теряли и в любой момент могли приехать в Россию, а то и вернуться насовсем. Для большинства это была скорее бессрочная научная командировка, а не эмиграция.

Граждане мира

Здесь надо учесть еще один фактор. В XIX веке начался расцвет космополитических настроений, которые особенно хорошо приживались в научном мире, поскольку ученые издавна обращали мало внимания на государственные границы и подданство своих коллег по цеху.

Ко второй половине девятнадцатого столетия наука уже доросла до единых стандартов и правил – в 1875 году в предместьях Парижа была подписана Метрическая конвенция и создано Международное бюро мер и весов, призванное произвести стандартизацию используемых в разных странах единиц измерения. Эта уважаемая организация успешно работает до сих пор. Тогда же был организован ряд международных научных конгрессов, участники которых пытались унифицировать зоологические, ботанические и химические номенклатуры.

Следом наступила очередь полноценных международных коллабораций. В 1887 году Парижская обсерватория выдвинула идею единого астрографического каталога всех видимых звезд до 12-й звездной величины – т.н. проект Carte du Ciel («Карта неба»). В нем участвовали 22 обсерватории разных стран мира, включая расположенные на территории Российской империи. Они следовали единым правилам проведения наблюдений, их персонал подчинялся единым нормам, и между разными задействованными в проекте научными коллективами происходил свободный обмен научной информацией.

Наконец, именно в эти годы происходили активные попытки создать новый универсальный научный язык, ибо латынь очевидно устарела и не могла обеспечить терминологией новые научные достижения. В тот момент, научному сообществу оптимальным казался вариант создания искусственного языка, не привязанного ни к одной из мировых держав. Так на свет появились волапюк (в 1879 году), а затем в 1887-м Лазарь Маркович Заменгоф опубликовал первую книгу на эсперанто.

Понятно, что в этих условиях заметно оживился обмен не только мнениями, но и кадрами, поток русских ученых, ехавших на стажировку в европейские лаборатории. Но, как было сказано выше, в большинстве своем это не были эмигранты в полном смысле слова. Но были и люди, навсегда покидавшие страну, имея на то весомые причины. В их числе и те, чьи имена прочно вошли в школьные учебники.

«Временные эмигранты» Лодыгин и Яблочков

Два выдающихся электротехника – Александр Лодыгин и Павел Яблочков – относятся к первой группе, тем, кто уехал на время и использовал отъезд, чтобы снять преграды, мешавшие им работать на родине.

У них вообще было много общего – родились в один год, оба служили в армии на инженерных должностях, а потом приобрели мировую известность благодаря достижениям в области освещения. И оба уезжали из страны, с целью рано или поздно вернуться. Хотя в дальнейшем судьбы их заметно разошлись.

Не совсем правильно называть Лодыгина первопроходцем в создании лампы накаливания: еще до его рождения шотландский изобретатель Джеймс Боуман Линдси провел публичную демонстрацию освещения пространства вокруг себя с помощью раскаленной проволоки. А бельгийский фотограф Марселлен Жобар получил патент на лампу со стеклянной колбой. Лодыгин же после отставки из армии (в возрасте 23-х лет) сосредоточился на совершенствовании лампы накаливания и изобрел лампочку с угольным стержнем (получив патент на это изобретение в 1872 году). Два года спустя эта работа была отмечена Ломоносовской премией от Российской Академии наук.

В чем же была новизна лампочки Лодыгина: в более совершенной конфигурации и в замене вакуума в колбе (как у его предшественников) на инертный газ (как делается до сих пор), что заметно увеличило срок и стабильность работы самой лампы.

А дальше в дело вмешалась политика. Лодыгин хоть и был капиталистом (владельцем компании «Русское товарищество электрического освещения Лодыгин и К°»), но очень тесно дружил с народовольцами и критически относился к идее капитализма как такового. В итоге, когда после убийства Александра II власть всерьез занялась борьбой с революционным движением, Лодыгину пришлось, от греха подальше, переехать в Париж.

Там он поначалу пробовал продолжить свой бизнес, но тут сказалось его нелюбовь к финансовой стороне вопроса. И пока Лодыгин сосредотачивался на технической стороне дела, продолжая совершенствовать свою лампу, несколько других акционеров просто-напросто «отжали» у него бизнес, чтобы затем обанкротить его и уехать с выведенным капиталом. Подробнее эту историю описал Лорен Грэхем в своей книге «Сможет ли Россия конкурировать».

Лодыгина от прозябания спас его талант – в 1888 году он получает приглашение поработать от компании Westinghouse Electric. В этот период жизни Лодыгин закрепил за собой первенство в разработке ламп с нитями накаливания из вольфрама (придав им окончательный вид, в котором они существуют до сих пор). А в 1908 году Александр Лодыгин вернулся в страну, уже как изобретатель с мировым именем, а не бизнесмен-неудачник с сомнительными политическими связями. Занимался преподавательской, общественно-политической деятельностью, работал над электрификацией железных дорог. В 1917 году он приветствовал Февральскую революцию, но вернулся в США после того, как к власти пришли большевики. Когда советское правительство пригласило Лодыгина вернуться на родину и принять участие в масштабной программе электрификации страны – плане ГОЭЛРО, он отказался. Но до самой своей смерти в 1923 году, он в любой момент мог вернуться домой, в отличие от многих других русских эмигрантов того времени.

Павел Яблочков ушел с армейской службы на два года позже Лодыгина, чтобы сосредоточится над своим проектом системы уличного освещения. Лампы накаливания он считал бесперспективными и сосредоточился на другом типе осветительных приборов – дуговых лампах. Возможность заявить о себе он получил, когда император Александр II в 1874 году отправился на отдых в Крым по Московско-Курской железной дороге. Яблочков установил впервые в истории прожектор с дуговой лампой на паровоз царского поезда для освещения путей ночью. Но работа прожектора требовала постоянного внимания, поэтому Яблочков, стоя на передней площадке паровоза, всю дорогу следил за его работой. Это было возможно для разовой демонстрации, но очень неудобно с точки зрения широкого внедрения технологии. Поэтому администрация железной дороги (где работал в то время Яблочков) отложила проект «под сукно». А через восемь лет уже французские инженеры-железнодорожники разработали подобный прожектор и объявили его «первым в мире».

Впрочем, сам Яблочков к тому времени тоже жил и работал в Париже, куда он уехал в поиске людей, которых заинтересуют его идеи. И в 1876 году получил первый патент на дуговую лампу без регулятора. Суть изобретения состояла в том, что длинные электроды располагались не концами друг к другу, а рядом, параллельно. Горела такая лампа несколько часов, но не требовала постоянного присутствия человека и светила очень ярко.

«Свечи Яблочкова», как прозвали новинку журналисты, снискали сумасшедший успех и вскоре стали внедряться во многих городах мира, благо для их обслуживания требовалось не больше фонарщиков, чем для прежних газовых фонарей.

За следующие несколько лет Яблочков получил еще шесть патентов на усовершенствование своей дуговой лампы. Но эпоха популярности его «свечи» оказалась короткой и фактически закончилась к середине 1880-х. Их вытеснили усовершенствованные лампы накаливания. В 1892 году, потратив все сбережения на выкуп своих же патентов у европейских правообладателей, Павел Яблочков вернулся в Россию, основал новую компанию в Санкт-Петербурге и начал продавать свои лампы. Но российские отели, предприятия и заводы не проявили практически никакого интереса к лампам Яблочкова. К тому времени из-за многолетних экспериментов с вредными веществами, в частности с хлором, его здоровье стало стремительно ухудшаться. Подводило сердце, подводили легкие, и в 1894 году, после двух инсультов, он скончался в Саратове, где жил последний год, разрабатывая схему электрического освещения города. А дуговые лампы спустя десятилетия получили новую жизнь – как ксеноновое освещение во вспышках, автомобильных фарах, прожекторах.

При всех различиях мы можем отметить, что временная эмиграция позволила обоим ученым получить результаты, недостижимые для них на родине. Но Париж и Нью-Йорк не стали для них полноценным вторым домом и оба видели себя прежде всего в России. Следующий же наш герой порвал связь с Россией более решительно.

Непризнанный талант Ильи Мечникова

Более подробно о работе Мечникова наш сайт уже рассказывал, потому сосредоточимся на причинах, заставивших его эмигрировать и о том, как сложилась его научная карьера за границей.

Несмотря на все свои успехи и полученные результаты, открытие фагоцитоза прежде всего, Илья Ильич Мечников не мог преодолеть неприятие его теорий со стороны консервативного медицинского сообщества. Не изменило ситуацию и организация в 1886 году в Одессе первой в России (и второй в мире) бактериологической станции для борьбы с инфекционными заболеваниями, прежде всего с чумой и туберкулезом. Эта инициатива также встретила резкое неприятие со стороны местных врачей: они никак не могли смириться с тем, что новые методы внедряет не профессиональный медик.

Это отношение Мечникова ранило очень сильно и в 1887 году он принимает решение эмигрировать. Причем, даже двадцать лет спустя его настроение не поменялось. «Наука в России переживает продолжительный и тяжелый кризис. На науку не только нет спроса, но она находится в полнейшем загоне», - это он пишет в 1907 году.

С того времени вся жизнь и работа будущего нобелевского лауреата была связана с Институтом Пастера в Париже. При этом Мечников сохранил российское гражданство и даже некоторые источники дохода в качестве малороссийского дворянина.

Нельзя сказать, что заграничный этап его жизни был гладким, борьба с медицинским сообществом сменилась ожесточенной дискуссией с Робертом Кохом и рядом других ученых, отстаивавших гуморальную теорию происхождения иммунитета в противовес фагоцитарной теории Мечникова. Борьба была настолько острой, что Мечников несколько раз оказывался на грани нервного срыва и даже пытался покончить жизнь самоубийством. Но закончилась она присуждением Нобелевской премии авторам обеих теорий – и Мечникову, и Паулю Эрлиху.

И только тогда Мечников, наконец-то, смог вести относительно спокойную и размеренную жизнь, последние годы которой он посвятил изучению старения и поисков способа оттянуть этот процесс. Так что, можно сказать, что для Мечникова эмиграция, в конце концов, действительно стала переменой к лучшему, как и для мировой науки в целом.

В целом же, как видим, уезжали потому, что «опередили время» - ни экономика страны, ни общество не были готовы воспринять результаты работы ученых и они рассчитывали найти более благоприятные условия в Европе. К началу ХХ века технологическое отставание России заметно сократилось, но вскоре возникли новые причины для эмиграции.

Сергей Исаев

В соцсетях и в СМИ появилась информация о крупной административной реформе Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Ректор МГУ Виктор Садовничий частично подтвердил информацию о возможных структурных преобразованиях, но опубликованную презентацию назвал «подделанной». Что известно о грядущих преобразованиях в одном из ведущих вузов страны и как к ней относятся преподаватели и студенты — в материале Indicator.Ru. 
 
В презентации, которую опубликовали на страницах Инициативной группы МГУ как пересказ выступления Виктора Садовничего перед руководителями подразделений МГУ, говорилось об объединении всех факультетов и институтов в 14 школ — научно-образовательных консорциумов. Целью заявлялось развитие научного потенциала университета и повышение качества образования. Причем формат обучения, как сообщалось в презентации, существенно изменится: на первых двух курсах студенты будут изучать общеуниверситетские и базовые для каждого «большого» направления дисциплины, и только в последние два года бакалавриата переходить к профессиональному блоку.
 
Первое публичное сообщение о том, что предложенная реформа не предполагает закрытия факультетов, сделал в обращении к абитуриентам декан экономического факультета Александр Аузан. Школы, сообщил он, создаются не вместо факультетов — это научные объединения для координации исследовательской деятельности. Факультетская автономия, заверил Аузан, при этом сохранится. Позже Indicator.Ru стало известно, что декан геологического факультета Дмитрий Пущаровский в тот же день так же объяснил ситуацию в письме заведующим кафедрами.
 
28 апреля Виктор Садовничий подтвердил эту информацию в интервью телеканалу «Россия 24». Предложение о создании научных школ, по его словам, — часть новой программы развития МГУ, которая сейчас находится в разработке. Главная цель создания школ действительно в координации научных исследований по прорывным направлениям. Примером такой координации Садовничий назвал создание математического центра мирового уровня на базе трех факультетов МГУ. Однако подготовку специалистов на факультетах и в институтах реформа, как планируется, тоже затронет. Автономию факультетов, отметил ректор, сохранят, но программы обучения должны стать более интегрированными, чтобы у студентов появилась возможность планировать собственные траектории обучения. Для этого программы первых курсов на близких направлениях подготовки должны сблизиться. Также Садовничий подчеркнул, что очень сожалеет, что идеи, которые обсуждаются на рабочих совещаниях, публикуются в очень искаженном виде. На самом деле решение еще не принято: работа над программой развития была прервана из-за пандемии коронавируса. Многие ученые университета переключились на срочные задачи, связанные с поиском вакцин, лечением заболевших в университетской клинике и так далее. А обсудить и принять программу развития МГУ до 2030 года может только общее собрание трудового коллектива. Оно, по прогнозам ректора, может состояться в сентябре этого года.

Информация о реформе МГУ в считанные дни стала главной новостью о российском высшем образовании. Высказаться против реорганизации успели и многие выпускники университета, и академики-члены клуба «1 июля». Несмотря на то что еще нет подтвержденного детального плана, звучат предостережения: факультеты, институты и кафедры потеряют остатки автономии; качество исследований упадет из-за объединения факультетов разного научного уровня; образовательные программы станут менее специализированными; многих сотрудников сократят за ненадобностью. Насколько сотрудники и студенты МГУ разделяют эти опасения?
 
Все собеседники Indicator.Ru согласны, что университету нужны изменения, но подчеркивают, что из-за недостатка информации сейчас нельзя сделать выводов, что в действительности стало причиной планировать реформу и как она будет выглядеть.

«Понятно, что часть кафедр на некоторых факультетах дублируют друг друга, до сих пор мало реальных курсов по выбору», — отмечает сотрудник биологического факультета Адиль. «Объединение таких факультетов как биофака, факультета биоинженерии, факультета биотехнологии и факультета фундаментальной медицины имело бы под собой смысл, если бы студенты могли выбирать дальнейшую специализацию после изучения общих курсов», — считает он, но подчеркивает, что любое такое решение нуждается в серьезном обсуждении. Видит пользу в реформировании, по крайней мере, подразделений общественных наук и выпускник химического факультета Иван. Он предполагает: «Мне кажется, на естественнонаучных и точных факультетах будет меньше изменений, а в области общественных наук и "факультетов глобальных процессов" — больше (и, наверное, это справедливо)».

Многие наши собеседники опасаются бюрократических проблем в результате реструктуризации. Об этом говорит преподаватель биологического факультета Наталия: «Если бы действительно сократили административный аппарат, было бы здорово. А так, если сольют факультеты, при этом сохранят внутри факультетов собственную администрацию и прибавят еще надфакультетскую надстройку.... То кому такая реорганизация нужна?» Но точной информации, подчеркивает Наталия, пока нет, до преподавателей в основном «долетают слухи». Вице-президент РАН и заведующий кафедрой физики полимеров и кристаллов физического факультета МГУ Алексей Хохлов также не обладает полной информацией, но смотрит на возможные перемены оптимистичнее.

Насколько я понимаю, речь не идет об объединении или слиянии подразделений. Это обычное видоизменение структуры при сохранении независимости факультетов, и ничего экстраординарного тут я не вижу. Когда в университете так много подразделений, без координации на промежуточном уровне возникают логистические проблемы. Многое можно решить на уровне группы факультетов, координатора по этой группе, а не ректора. И создание таких координирующих структур выглядит вполне разумно, - вице-президент РАН Алексей Хохлов.

При этом многие студенты, видевшие публикации Инициативной группы МГУ, восприняли планы реорганизации как окончательное решение. Возмутило их в этой ситуации, что все якобы спланировано и утверждено во время самоизоляции. Однако, как понятно по интервью Виктора Садовничего и пояснениям участников мартовского совещания руководителей подразделений, на котором он представил предложения о реорганизации, самоизоляция как раз стала причиной приостановить обсуждение. Ни один из элементов прозвучавшего предложения — ни число «школ», ни само это название, ни схема объединения под общими научными направлениями конкретных факультетов — не определен окончательно. Их обсуждение еще должно состояться.

В большинстве публикаций о грядущей «реформе» МГУ ее планы сопоставляли с состоявшимися в Высшей школе экономики, МФТИ и СПбГУ реорганизациями. Но кроме российского, существует еще и зарубежный опыт университетских реформ. Индивидуальные образовательные траектории, о доступе к которым говорил в своем интервью Виктор Садовничий, — сравнительно новый для России, но востребованный во всем мире тренд. Именно этот подход использовал в 2017 году Массачусетский технологический институт в программе по преобразованию инженерного образования NEET​. Тогда в программе инженерной школы университета появились «треды» по робототехнике и биоинженерии. Перейти на такой поток могут бакалавры второго курса. Они продолжают обучение по своей специальности, но с сильно измененным по собственному запросу набором курсов. В основном обучение основано на выполнении проектов и практике в отрасли. При этом студенты могут свободно менять свою основную специальность, если поймут, что она больше не соответствует их образовательным целям. С запуска программы в нее добавились также потоки по новым материалам, разработке цифровых решений для городского планирования и политики, а также возобновляемой энергетике. И их количество, как кажется, только продолжит увеличиваться с появлением новых перспективных профессиональных областей.

Современный характер идеи о перестройке образовательного процесса в МГУ подчеркивает и Хохлов: «Сейчас ставится вопрос о том, чтобы студенты вначале могли узнать немного о своей специальности и только после этого делать выбор направления. В принципе, есть достаточно большой круг общих лекций, которые можно читать для нескольких факультетов». Студенты МГУ, с которыми удалось поговорить Indicator.Ru, с одной стороны, считают полезной возможность выбирать интересные программы. Последние десять лет в университете можно было выбирать межфакультетские курсы, но переход с факультета на факультет был затруднен необходимостью сдавать «разницу» в десяток зачетов и экзаменов. С другой стороны, прием на первый курс в школы, а не на отдельные факультеты некоторые считают потенциальной проблемой, потому что высокие требования ряда факультетов к баллам ЕГЭ и вступительным экзаменам могут распространиться на все программы этого направления. «Есть умные люди, которые не тянут, например, русский и химию по ЕГЭ, зато хорошо знают математику и биологию. И те, кто не поступил на биби (факультет биоинженерии и биоинформатики — Indicator.Ru), поступили на биофак и пошли на бибишный факультет», — говорит студентка биологического факультета Алекс. С ее точки зрения, убрав повторяющиеся направления, «дубли», университет может и сократить возможности абитуриентов. Впрочем, на данный момент не определена не только судьба «дублей», но и состав надфакультетских объединений. Один из рассматриваемых вариантов, как рассказал участник мартовского совещания, в том, чтобы сохранить все существующие курсы, но предоставить студентам право «голосовать ногами» и выбирать, допустим, экономику и математику у понравившегося преподавателя.

Пойдет ли на пользу науке объединение усилий научных подразделений? Оно явно увеличит конкурентоспособность МГУ в грантовых конкурсах, таких как уже выигранный конкурс на создание математического НОЦ. Возможен и позитивный эффект на междисциплинарные исследования. Не случайно в мире, в том числе и в лучших университетах, практикуется создание новых исследовательских подразделений без закрытия прежних лабораторий и кафедр. Например, Кембриджский университет в последние годы активно объединяет исследователей разных подразделений в инициативы и сети по новым научным областям (таким как разработка сенсоров, цифровые гуманитарные науки и так далее) и более традиционным, но не представленным в структуре университета раньше единым подразделением (как иммунология). Такие исследовательские сообщества ведут и свои образовательные программы, правда, чаще на уровне аспирантуры. Другой пример зарубежного опыта — Университета Ульма в Германии — привел в комментарии для Indicator.Ru Алексей Хохлов: «Там всего четыре факультета: естественные науки, математика/экономика, медицина, инженерные науки/компьютерные науки/психология. А внутри, например, факультета естественных наук есть физика, биология, химия и так далее. В научном плане это только хорошо, когда есть совместные проекты ученых разных подразделений. Например, по физике в МГУ есть физический факультет и три научно-исследовательских подразделения — институт ядерной физики​, астрономический институт и международный лазерный центр. Если у всех этих структур появится какое-то координирующее начало, это позволит при формировании крупных проектов использовать компетенции ученых всех подразделений».

Если создание над факультетами и институтами МГУ более крупных подразделений упростит их научное взаимодействие, это только пойдет на пользу науке, потому что повысит междисциплинарность, считает студентка биологического факультета Анна. Параллельно может вырасти конкуренция между направлениями, в которой выстоят только действительно сильные и перспективные. «Но вместе с тем не очень понятно, как эта перестройка будет происходить в таком фундаментальном и устоявшемся сообществе. Также есть вероятность, что люди потеряют работу или будут вынуждены сильно перестраиваться, это касается в основном работников лабораторий», — беспокоится она.

В своем интервью Виктор Садовничий сообщил, что университет вернется к проработке программы развития в ближайшие дни. Хорошо бы, чтобы разразившийся вокруг нее медийный скандал не остался бурей ради бури. «Тот эмоционально-негативный уклон, с которым сейчас появляются сообщения в СМИ, мне непонятен, — говорит Алексей Хохлов. — Надо обсуждать идею спокойно, высказывать свои предложения». Объединение факультетов вокруг прорывных научных тем, перестройка образовательного процесса к большей индивидуализации могут как создать новые возможности для преподавателей, научных сотрудников и студентов, так и выродиться в серию административных перестроек.

Надеемся, что заинтересованные в развитии МГУ студенты, сотрудники и выпускники смогут участвовать в обсуждении программы и будущее университета будет определено с учетом их мнений.

Сотрудники Федерального исследовательского центра фундаментальной и трансляционной медицины ежегодно изучают причины развития тяжелых форм гриппоподобных заболеваний и других острых респираторных вирусных инфекций у жителей Новосибирска. Рассказываем, какими вирусами чаще болели в текущем и прошлых эпидемических сезонах, и о том, кто больше подвержен заболеваниям: взрослые или дети, люди с вредными привычками или без, мужчины или женщины. 

Для исследования отбирают пациентов с симптомами острого респираторного заболевания (повышенная температура, недомогание, кашель, боль в горле, одышка), которые болеют не дольше недели. В сезон гриппа 2018—2019 гг. врачи трех инфекционных стационаров Новосибирска выбрали 484 пациента, отвечающих этим критериям. 313 из них (64,7 %) — дети от 0 до17 лет, остальные 171 (35,3 %) — взрослые в возрасте 18—70 лет. У каждого были взяты мазки из носа и зева. Затем пробы протестировали методом полимеразной цепной реакции коммерческими тест-системами производства «ИнтерЛабСервис» на наличие основных респираторных вирусов: вирусов гриппа А и В, риновируса, респираторно-синцитиального вируса, метапневмовируса, вирусов парагриппа, коронавирусов человека HCoV (не путать с SARS-Cov-2, который вызывает COVID-2019), аденовируса и бокавируса. 

Цель работ — провести сравнительный анализ эпидемиологической ситуации, этиологии (причин) ОРВИ, генетического разнообразия респираторных вирусов в азиатской части Российской Федерации. Часть исследований проводится в рамках международной программы «Глобальная сеть по госпитальному надзору за гриппом» совместно с ФГБУ «НИИ гриппа имени А. А. Смородинцева». С 2019 года исследования были поддержаны Российским научным фондом и проводятся более широко: в сотрудничестве с медицинскими учреждениями и институтами Республики Якутия и Иркутской области.

К слову, коронавирусы человека известны уже много лет. Они ежегодно циркулируют в человеческой популяции, вызывая обычные ОРВИ. Как и любой респираторный вирус, они могут приводить и к тяжелым случаям заболевания, что, однако, связано в большей степени с состоянием организма заболевшего. Исследователи из ФИЦ ФТМ обнаруживают их каждый год примерно у 0,5—5 % обследованных пациентов. 

Ученые выяснили: в 2018—2019 гг. в Новосибирске ведущим оказался вирус гриппа — в период с января по апрель 2019 г. его обнаружили у 47,1 % госпитализированных пациентов, причем гораздо чаще им болели взрослые (60,8 %) по сравнению с детьми (39,6 %). «Существует около 200 вирусов, которые вызывают огромное количество заболеваний и могут приводить к тяжелым и летальным случаям во всех возрастных группах. Вирус гриппа ежегодно вызывает подъемы заболеваемости и занимает значительную долю в структуре ОРВИ. Конечно, его активность от сезона к сезону различна. Это может быть связано с состоянием популяционного иммунитета к гриппу и с охватом населения прививками. Как правило, в среднем дети заражаются в два-три раза чаще, чем взрослые. Что касается разницы доли гриппа среди всех респираторных патогенов у детей и взрослых, то у этого феномена до сих пор нет объяснения, хотя его обнаруживают многие исследования. Есть мнение, что взрослые менее восприимчивы к респираторным вирусам (кроме гриппа), чем дети, и переносят их легче и просто не обращаются за медицинской помощью, а значит, не попадают в статистику. С гриппом же, который тяжелее переносят, — обращаются, и вносят вклад в большую статистику гриппа взрослых. На сегодняшний день нет окончательного ответа», — рассказывает старший научный сотрудник ФИЦ ФТМ кандидат медицинских наук Ольга Григорьевна Курская.

Считается, что дети более подвержены респираторным инфекциям по сравнению со взрослыми. Возможно, это связано с незрелостью иммунной системы. Это и видят ученые в результатах тестов: в более старших возрастных группах процент обнаружения респираторных вирусов уменьшается. Половых различий в чувствительности к тому или иному вирусу, как правило, не обнаруживается. Тяжесть течения заболевания зависит от состояния иммунной системы, наличия фоновых хронических заболеваний и многих других факторов. Есть данные о том, какие болезни способствуют более тяжелому течению гриппа и развитию осложнений: это хронические заболевания бронхолегочной системы, сахарный диабет, ожирение. Эти факторы также приводят к осложнениям при любых других инфекционных заболеваниях. Как рассказывает исследователь, в сезоне 2018—2019 гг. уровень выявления респираторных вирусов (кроме вируса гриппа) у некурящих пациентов с признаками ОРВИ был статистически достоверно ниже, чем у курящих (примерно 26 % против 66 %). Но делать глобальные выводы пока рано, для достоверности такие исследования необходимо проводить в больших масштабах.

Каждый сезон соотношение циркулирующих типов и субтипов вируса гриппа меняется. Например, после пандемии свиного гриппа 2009 г. основным на несколько лет стал вирус гриппа А/H1N1. В сезоне 2019—2020 гг. доля вируса гриппа В составила не менее половины случаев. По словам Ольги Курской, это может быть связано с состоянием популяционного иммунитета, а также с эффективностью вакцинации. «Существует гипотеза, что новый коронавирус может войти в структуру сезонных ОРВИ в будущем, поэтому с нового эпидемического сезона мы планируем включить его в список исследуемых патогенов. Важно посмотреть, изменит ли он соотношение сезонных респираторных заболеваний, станет ли вирулентнее (заразнее), и как это отразится в целом на здоровье населения разных групп», — отмечает Ольга Григорьевна Курская.

 
Мария Фёдорова

«Нас здесь не понимали потому, что наши идеи были обращены к Шестому технологическому укладу», - эту фразу я неоднократно слышал от руководителя проекта «Экодом», сотрудника Института теплофизики СО РАН Игоря Огородникова. Как мы знаем, сегодня ученый работает над проектом по спасению Байкала от органических стоков. Знания, накопленные за предшествующие десятилетия, оказались востребованными в столь важном деле. Конечно, лучше поздно, чем некогда. Хотя не может не вызывать сожаления тот факт, что идея жилья будущего, над которой так долго трудились наши новосибирские ученые, стала воплощаться на далеком острове Ольхон, а не в родном Академгородке.

Больше всего меня изумляет и даже немного огорчает тот факт, что даже в наши дни упомянутая идея воспринимается нашими соотечественниками как какая-то «заумная» причуда, не имеющая-де никакого отношения к современности, а уж тем более к будущему. Подумать только: нам предлагают прямо на месте перерабатывать органику и выращивать овощи! Какой же это шаг в будущее? Шаг в будущее, считаем мы, - это гигантские небоскребы, многоуровневые эстакады, полеты в космос, освоение Марса, наконец. И многим из нас, к сожалению, невдомек, что подобные захватывающие футуристические образы есть не что иное, как… пережиток прошлого.  Да, именно так воображалась нынешняя эпоха нашими предшественниками, жившими в середине прошлого века - весь этот гигантизм, космос, торжество стекла, металла и пластика идут оттуда. Мы продолжаем жить этими представлениями, проецируя их на будущее, не замечая того, что с определенных пор сформировался совершенно другой мейнстрим, и в наши дни он набирает силу.

Уже в 1980-е годы некоторым нашим ученым становилось понятно, что человечеству «так дальше жить нельзя», поскольку развитие современной цивилизации вступало в острое противоречие с природой. Возникал цивилизационный тупик. Дальнейшее развитие необходимо было выстраивать на других принципах – на принципах взаимодействия с природой. В ту пору представители точных наук видели в этом всего-лишь «философию», якобы не имеющую никаких технологических приложений.

Возможно, многие в нашей стране до сих пор считают именно так. Тем не менее, уже в 1980-е годы как раз в ИТ СО РАН появилась группа энтузиастов, которые впоследствии инициировали проект «Экодом». Показательно, что тогда их инициативу поддержал Председатель СО РАН Валентин Коптюг. Заслуженный ученый был в курсе мировых тенденций, и потому разделял научные поиски в данном направлении.

Для нас очень важно, что сибирские ученые встраивались в мировой тренд на стадии его зарождения. Начиная с 1980-х, они уже вели творческую переписку со своими зарубежными коллегами, также проторявшими путь в указанном направлении. По словам Игоря Огородникова, среди их зарубежных единомышленников был один энтузиаст из Швеции, который в то время пытался воплотить свои идеи на практике. Идея заключалась в создании энергоэффективного жилища, позволявшего не только экономить энергоресурсы, но и обеспечивать своих хозяев продуктами питания. По этим вопросам, кстати, шведский энтузиаст обращался к нашим ученым. В частности, его интересовала возможность производства продуктов питания. «Он даже собирался к нам приехать и погостить у меня. К сожалению, нам не удалось тогда оформить приглашение», - вспоминает Игорь Огородников.

К чему привели подобные начинания? Сегодня на зарубежных сайтах, посвященных вопросам экологии, можно встретить термин «NaturHause» или «Green home» - то есть «дом природы», «зеленое жилье». Как я уже сказал, на Западе это уже – мейнстрим, особенно заметный в свете проводимой там политики по декарбонизации экономики. Как нетрудно догадаться,  в «зеленом жилье» активно используются возобновляемые источники энергии, что дает возможность экономить на ископаемом топливе. Главную роль играет, конечно же, солнце. По сути, такое жилье совмещено с солнечной теплицей или же вообще вписано в застекленный объем теплицы. Решение само по себе кажется простым, но от этого оно не перестает быть инновационным. И данной инновации, надо сказать, не так-то просто было пробить себе дорогу – ввиду того, что она ломала устоявшиеся стереотипы.

Первый такой дом был построен шведским архитектором Бенгтом Уорном еще в середине 1970-х годов недалеко от Стокгольма. Использование остекленных пространств (как в теплице) для накопления солнечного тепла было в ту пору нестандартным решением. Разумеется, в самих теплицах не было ничего необычного. Они присутствовали  на участках любого зажиточного домовладельца. Примыкающая к дому оранжерея или зимний сад считались показателем барской роскоши. Содержать такое хозяйство мог не каждый, и в этом плане подобные тепличные постройки не отражали никакой новой философии. Что касается «зеленого жилья», то оно воплощает принципиально иной подход к жизни, когда вы не просто добиваетесь экономии энергоресурсов, но организуете свой жизненный цикл так, чтобы минимизировать вредное воздействие на природу. В идеале же - не только минимизировать, но и оказывать благотворное воздействие на нее. Например, вы собираете и перерабатываете буквально все органические отходы, которые в дальнейшем позволяют вам получать приличные урожаи на приусадебном участке или в тепличном пространстве. Вы собираете и очищаете все сточные воды, которые также используются для выращивания растений. В свою очередь, окружающие вас растения дают вам помимо еды еще и чистый воздух. Дополнительно они улучшают микроклимат, рассеивая в летнюю жару солнечный свет и создавая прохладу.

Как объясняют создатели таких домов, главная идея заключается здесь в том, чтобы возвращать в природу то, что вы у нее изъяли. Таким образом, «зеленое жилье» определяет жизненный уклад будущего, без чего дальнейшее развитие цивилизации, как мы сказали, просто немыслимо. Пока что количество подобных сооружений можно сосчитать по пальцам. В основном, ими занимаются энтузиасты. Но уже появились и коммерческие предложения. Так, три года назад в шведском городе Гетенборге был выставлен на продажу внушительный «зеленый» особняк стоимостью 864 тысячи долларов. Дом совмещен с огромной солнечной теплицей, в которой можно круглый год выращивать фрукты и овощи. Чтобы использовать солнечную энергию по максимуму, здесь установлено различное  энергосберегающее оборудование (в частности, солнечные панели и солнечные коллекторы), позволяющее обходиться без традиционных энергоносителей, либо свести их потребление к минимуму. Для комфортного проживания  в доме имеются три спальни и ванные комнаты на каждом этаже. «Изюминкой» этого проекта является просторный чердак с прозрачной крышей, откуда можно любоваться восхитительными окрестными пейзажами.

Понятно, что этот дом предназначен для состоятельных клиентов и демонстрирует изрядную долю роскоши. Учитывая, что подобными строениями занимаются люди весьма состоятельные, то они в той или иной мере воплощают собственные представления о комфортной жизни. Но это отнюдь не означает, что на подобных принципах нельзя создавать жилье для обычных людей. За рубежом (особенно в США) ведутся поиски и в этом направлении (о чем мы еще постараемся сообщить). Но самое важное для нашей темы то, что именно наши ученые, работающие сейчас на Ольхоне в рамках упомянутого экологического проекта, как раз разрабатывают такой «народный» вариант «зеленого жилья».

По словам Игоря Огородникова, проекты усадеб, которые будут предложены жителям Ольхона, построены на том же принципе: возвращать в природу то,  что у нее забрали. Все органические отходы перерабатываются и возвращаются на грядки. Использованная вода очищается и используется повторно. Как мы уже сообщали, в проект дома обязательно включается круглогодичный вегетарий. В данном случае он является не предметом роскоши, а важным элементом искусственно созданной замкнутой системы. Вегетарий позволяет с выгодой  «пристроить» переработанную органику. В целях энергосбережения такие дома будут оснащаться воздушными солнечными коллекторами и тепловыми аккумуляторами. По замыслу разработчиков, в летнее время разогретый воздух должен пропускаться через основание дома, оставляя там тепло. «Для аккумуляции тепла мы будем использовать обычный грунт – так выйдет дешевле», - разъяснил Игорь Огородников. По его убеждению, чтобы технология получила широкое распространение в нашем обществе, она должна быть доступной среднестатистическому россиянину. Найти такое оптимальное решение – одна из научных задач. Повышать качество жизни исключительно за счет слишком дорогих технических приспособлений – совсем не тот путь, по которому должно идти развитие. В противном случае «зеленое жилье» станет роскошной игрушкой для «избранных», в то время как жизнь большинства людей не изменится совершенно.

Думаю, в свете сказанного трудно переценить значение той работы, которую сейчас осуществляют наши ученые на Ольхоне. 

Олег Носков

Насколько оправдала себя знаменитая программа мегагрантов, которой исполнилось 10 лет? Почему многие российские ученых встретили ее появление критически? Что дали нашей науке привлеченные этой программой в Россию нобелевские лауреаты? Об этом корреспондент РГ беседует с главой министерства науки и высшего образования РФ Валерием Фальковым.

– Многие наши академики отреагировали тогда на эту программу критически. Сетовали, что наша наука бедствует, а на приглашение ученого-мегагрантника выделяются фантастические деньги, 5 миллионов долларов, что заманчиво для любого иностранного профессора. Они приедут, "срубят" миллионы, за наши деньги сделают свои работы и отбудут. А наша наука останется с тем, с чем была.

Валерий Фальков: – Да, такие заявления звучали, но подобная трактовка программы совершенно некорректна. Достаточно посмотреть, на каких условиях выделялись мегагранты. Ограничения действуют очень серьезные. Оплата труда ведущего ученого и научного коллектива составляет, как правило, не более 50 процентов от общей суммы. Около 25 процентов идет на закупку оборудования, 10 процентов - на закупку материалов и комплектующих для проведения исследований. Оставшиеся средства направляются на оплату стажировок российских ученых в мировые научные центры, проведение научных семинаров, расходы на содержание лабораторий.

В прошлом году в конкурсе участвовали 354 заявки из 45 стран. Например, из США поступила 41 заявка, Италии - 34, Германии - 27, Великобритании – 2.

– Но академиков понять можно. Ведь большие деньги на создание новых лабораторий получали только вузы, естественно, что институты , особенно наши асы чувствовали себя обойденными. В связи с чем в 2010 году появилась такая спорная программа? И почему в фаворе оказались вузы?

Валерий Фальков: – Она стала реакцией правительства на ситуацию, которая тогда сложилась в нашей науке. На накопившиеся в ней негативные и очень болезненные явления. Например, только ленивый не говорил тогда про "утечку мозгов". Про отсутствие спроса экономики на российские научные разработки. Ведь даже прорывные работы наших институтов в основном не были востребованы предприятиями. Про "феодализм" и закрытость при приобретении и использования дорогостоящего исследовательского оборудования. И это только небольшая часть негатива, который требовалось преодолеть.

Еще одна важнейшая цель программы - подключить к активной исследовательской работе не только научные организации, но и вузы, их научные школы и лаборатории. Существенно усилить интеграцию науки и высшего образования. И конечно, от науки все ждали прорывных решений, чтобы повысить конкурентоспособность российской экономики. В первую очередь в прорывах нуждались отрасли, связанные с науками о жизни и улучшением качества жизни человека, - медицина, агропромышленный комплекс, социогуманитарные науки, а также компании, работающие в сфере рационального недропользования, биотехнологий, материаловедения, аэрокосмической отрасли. Нужна была поддержка и тем научным коллективам, которые удерживали в мире традиционно лидирующие для России позиции, выдавая прорывные результаты в математике и смежных науках, многих секторах физики, химии новых материалов, информационных технологиях.

Впервые о поддержке лабораторий, созданных под руководством ведущих ученых, и привлечении в Россию из-за рубежа ведущих специалистов, чтобы сделать нашу науку более конкурентной и открытой, было заявлено Владимиром Путиным в конце 2009 года, а в апреле следующего вышло соответствующее постановление правительства.

И, наконец, о специфике первых лет программы. Действительно изначально она была рассчитана только на вузы. Однако уже через два года возможность приглашать ведущих ученых появилась и у научных организаций, и у государственных научных центров. А начиная с 2019 года в программе участвуют организации вне зависимости от их форм собственности, то есть не только государственные. Так что сегодня она открыта практически для всех желающих. Но для этого надо в жесточайшей конкуренции выиграть конкурс.

– Еще один повод для критики - экспертиза при распределении грантов. Ученые требуют от нее предельной прозрачности и объективности. Особенно это важно, когда речь идет о крупных суммах, которые фигурируют в этой программе. Как создавался пул экспертов? Кто в него входил?

Валерий Фальков: – Как принято во многих ведущих странах, у нас сформирована международная команда экспертов. Помимо ведущих российских ученых в работе участвуют авторитетные специалисты Ассоциации европейских университетов, Ассоциации университетов Германии, Национального научного фонда США и других известных организаций. Всего в пуле экспертов около 3 тысяч иностранных ученых и вдвое больше российских.

Важно отметить ключевую и эффективную роль русскоязычных ученых, работающих за рубежом и занимающих там лидирующие позиции в своих университетах и институтах, и поблагодарить их всех. Объединение русскоязычных ученых в США (RASA), в Европе (RusSciTech), многие другие Ассоциации и объединения, лидеры и президенты кластеров нашей научной диаспоры. Можно сказать, что это наши научные послы, дипломаты российской науки по миру. Они активно участвуют и в работе Совета программы, в ее популяризации, являются гарантами высокой планки программы. Можно с уверенностью сказать, что в России до 2010 года такого уровня экспертизу никто не делал. Более того, сам процесс оценки заявок был в буквальном смысле выстроен с нуля. Это многоступенчатый фильтр, который просеивает и отбирает только наиболее перспективные проекты. К примеру, каждая заявка оценивается минимум четырьмя экспертами - двумя российскими и двумя иностранными.

Сегодня и в России, и за рубежом, экспертиза мегагрантов признана одной из самых прозрачных и понятных. Скажем, уже в 2010 году впервые в практике все участники конкурса получили экспертные заключения на свои заявки. Это крайне важно для информирования ученых об уровне их заявок. Позднее принципы, алгоритмы этой экспертизы стали тиражироваться и в других конкурсах, например Российского научного фонда (РНФ).

Кастинг для нобеля?

– Каковы критерии для приглашения в программу научных "звезд"? Громкое имя? Индекс Хирша?

Валерий Фальков: – Это целый комплекс требований. Конечно, принимаются во внимание достижения и опыт работы приглашаемого ученого, но не менее важны научный уровень российского научного коллектива, с которым ему предстоит работать, актуальность и значимость заявленного исследования. И конечно, учитывается, какие обязательства по созданию лаборатории берет на себя приглашающая организация, в том числе и ее возможности по софинансированию. Поэтому авторитет приглашаемого ученого - это только один из многих, хотя и важнейший критерий при проведении конкурса.

Могу сказать, что, например, в 7-м конкурсном отборе по программе, который проходил в прошлом году (а он не самый благоприятный в политическом отношении), участвовали 354 заявки из 45 стран. Например, из США поступила 41 заявка, Италии - 34, Германии - 27, Великобритании - 24, Франции - 22, Китая - 13. Это все страны, активно участвующие в научно-технологической гонке. Об авторитете программы можно судить даже по одной цифре: конкурс для участия в ней составляет в среднем 10 человек.

– Критики программы утверждают, что публикация по мегагранту "весит" в денежном выражении намного больше, чем публикация любого российского ученого, не попавшего в программу мега. Кстати, сколько публикаций мегагрантников попало в самый престижный первый квартиль базы Web of Science?

Валерий Фальков: – Вес публикации и ее ценность определяются отнюдь не статусом программы, не объемом финансирования, а интересом к мегагранту, то есть цитируемостью, а также стремлением использовать его для продвижения вперед. Что касается квартилей, отвечу на примере 2019 года. Всего в прошлом году в ресурсах, индексируемых Web of Science, по результатам мегагрантов было опубликовано 825 статей. Из них 446 статей, входящих в первый квартиль, что составляет более 50 процентов.

– По некоторым оценкам, после завершения мегагранта и отбытия из России ведущего ученого около 25 процентов новых лабораторий возвращаются на прежний уровень. Были случаи, когда имя ученого себя не оправдывало и с ним приходилось расставаться?

Валерий Фальков: – Лаборатория, которая имеет опыт работы в команде с ведущим ученым в течение нескольких лет, в принципе не может вернуться на прежний уровень. Конечно, она может трансформироваться, объединиться с другими лабораториями, но "вернуться на прежний уровень", - это изначально неверное утверждение. Были ли случаи, когда имя ученого себя не оправдывало и приходилось расставаться? Да, единичные случаи были, но их можно пересчитать буквально по пальцам одной руки. Сложные ситуации мы разбираем на Совете программы и принимаем решение о досрочном завершении проекта или его неуспешной реализации.

Работает на возврат

– Каковы основные результаты программы за десять лет? Какое влияние она оказала на нашу науку?

Валерий Фальков: – Если оценивать программу по заданным индикаторам и показателям, то она многократно превышает установленные изначальные требования. Всего за десять лет создано более 270 новых научных лабораторий. Доля в них российских молодых научных сотрудников в возрасте до 35 лет составляет в среднем 56 процентов, что заметно больше, чем в среднем в отечественных научных организациях. Современное оборудование, которое закупается для проведения исследований, по окончании работ остается в России и продолжает работать.

Всего за прошедшие годы по программе мегагрантов опубликовано более 6 тысяч статей в научных журналах, индексируемых международной базой Web of Science, и зарегистрировано около 1,5 тысячи патентов на изобретения и научные открытия. Более 2500 сотрудников созданных лабораторий прошли стажировки, повышение квалификации, обучение в ведущих вузах и ведущих научных организациях мира и России. С использованием полученных результатов написано более 120 монографий, книг, создано заново или существенно модернизировано более 1100 образовательных курсов.

Однако оценивать программу исключительно по индикаторам и показателям было бы неправильно. Во-первых, она позволила построить эффективное коммуникационное поле между учеными мирового уровня, а новые лаборатории стали кузницей кадров для нашей науки. Как я уже сказал, доля молодежи в лабораториях программы очень велика, в некоторых достигает 80 процентов. А, например, двое из трех молодых ученых, ставших в этом году лауреатами престижной президентской премии в области науки, - выходцы именно из "мегагрантских" лабораторий.

За эти годы программа стала визитной карточкой России в сфере международного научно-технологического сотрудничества. Она способствует интеграции нашей страны в мировую среду, приобрела большое значение не только с научной точки зрения, но и внешнеполитической. Кроме того, она помогает осуществить структурные сдвиги в управлении всей российской наукой. Президент России регулярно встречается с учеными-мегагрантниками, и каждая из таких встреч становится импульсом к позитивным изменениям в нашей науке. Например, в 2016 году на конференции "Наука будущего" в Казани было предложено создать линейку грантов для поддержки талантливых молодых специалистов. Владимир Владимирович услышал ученых. Так появилась президентская программа, реализуемая Российским научным Фондом.

Несомненно, что благодаря программе мегагрантов в Россию из-за рубежа вернулось большое число российских ученых, имеющих авторитет и лаборатории в самых известных мировых научных центрах. Кстати, они отмечают, что программа позволила им сформировать мультидисциплинарные научные коллективы, объединяющие исследователей и аспирантов разного профиля. Они могут вести полный научно-технологический цикл от фундаментальных исследований до внедрения в практику на уровне передовых мировых научных центров.

– Какие уроки и выводы можно сделать по итогам программы?

Валерий Фальков: – Она продемонстрировала "механику", как можно создавать успешные научные коллективы для совместного поиска ответов на глобальные вызовы. А именно с привлечением лучших научных умов вне зависимости от страны их постоянного проживания, развивая международную кооперацию.

Как мы сейчас видим, именно в такой ежедневной кооперации ученые всего мира работают над преодолением пандемии коронавируса. Уверен, из этой работы будут сделаны профессиональные и полезные для всей науки выводы. Но бесспорно, что не в последнюю очередь, именно благодаря программе мегагрантов наша сегодняшняя работа с учеными всего мира имеет не декларативный, а качественный рабочий характер.

– Программа была рассчитана до 2020 года. Будет ли она продлена?

Валерий Фальков: – Мегагранты были частью программы "Научно-технологического развития Российской Федерации". С 2019 года они являются одним из направлений национального проекта "Наука", новый конкурс состоится в конце 2020 года.

Ключевой вопрос

– Каких звезд мировой науки удалось привлечь в программу мегагрантов?

Валерий Фальков: – Как я уже сказал, в создании в России новых лабораторий мирового уровня по программе мегагрантов участвовали более 270 ведущих ученых из 45 стран. Среди них нобелевские лауреаты Осаму Шимомура, Джордж Фитцджералд Смут, лауреат Филдсовской премии Станислав Смирнов, лауреаты Нобелевской премии мира Жан Жузель и Рикардо Валентини, Жерар Муру, который, уже будучи руководителем лаборатории мегагрантов, получил Нобелевскую премию по физике в 2018 году, гуру биоинформатики Павел Певзнер, выдающийся наш ученый в области биотехнологий и фармацевтики член-корреспондент РАН Александр Кабанов, признанный специалист в области физики плазмы Фридрих Вагнер, мировой эксперт в области биоразнообразия Мирового океана Леонид Мороз, крупнейшие отечественные биологи Сергей Лукьянов и Петр Чумаков, легендарный физик Владимир Захаров, обладатели сверхвысоких индексов цитирования физик Юрий Кившар из Австралии и биомедик Борис Животовский из Швеции, директор Института химии поверхностей и интерфейсов CNRS Дмитрий Иванов, исследователь Арктики Йорн Тиде, Глеб Сухоруков, включенный в список 10 всемирно известных ученых по версии "Форбс", выдающиеся историки, экономисты, психологи, археологи. Всех звезд не перечислишь.

Какими научными результатами программа мегагрантов может особо гордиться?

Валерий Фальков: – Список серьезных достижений программы очень обширный. Приведу лишь несколько примеров. Например, это разработка супердолговечного диска для записи и хранения больших объемов информации в Международном центре лазерных технологий, созданном на базе РХТУ им. Менделеева под руководством профессора из Университета Саутгемптона Петра Казанского. В будущем такой диск сэкономит миллионы бюджетных рублей, которые сейчас уходят на содержание архивов, и позволит передать потомкам произведения, имеющие научную и культурную ценность, государственные бумаги и т.д. Ничего подобного наши ученые до сих пор не делали. В США и Европе такие разработки можно пересчитать по пальцам одной руки. Или создание в МГУ под руководством профессора Дмитрия Иванова новых полимерных материалов, которые в перспективе смогут стать аналогами человеческой кожи. Или разработка в Приволжском исследовательском медицинском университете под руководством академика Сергея Лукьянова технологии наблюдения клеток и клеточной структуры с использованием красных флуоресцентных белков (RFP).

Юрий Медведев

Учёные Торгово-экономического института СФУ разработали экологичный и безопасный способ получения природных красителей для текстильной промышленности из отходов коры хвойных растений Сибири. Новые красители представлены в естественной коричнево-бежевой гамме, отличаются гипоаллергенностью и рекомендуются, в том числе, для окрашивания детской одежды. 

Сообщается, что исследователи сконструировали передвижную экстракционную установку, которая позволяет получать красители непосредственно на лесоперерабатывающих и лесозаготавливающих предприятиях. Основные результаты работы опубликованы в журнале «IOP Conference Series: Earth and Environmental Science».

«С одной стороны, это исследование позволяет разработать и внедрить в экономику региона новые варианты использования растительного сырья, как наиболее безопасного и естественного для человека. С другой стороны, создавая красители из окорки хвойных деревьев, мы помогаем минимизировать ущерб, наносимый окружающей среде предприятиями деревоперерабатывающей промышленности, которые в изобилии имеются на территории Красноярского края. В настоящее время основную массу отходов окорки древесины вывозят в отвалы, что приводит к химическому загрязнению почвы продуктами разложения полифенольного комплекса коры, созданию благоприятной среды для размножения вредителей леса, а также является основной причиной пожаров, наносящих серьёзный урон экономике», — сообщила заведующая кафедрой товароведения и экспертизы товаров Ирина Кротова.

Учёные СФУ успешно проводят в лабораторных условиях экстракцию комплекса красящих веществ из коры лиственницы, пихты и ели сибирской при помощи безопасного и дешёвого растворителя — обыкновенной воды. Отработаны режимы концентрирования и высушивания натурального красителя без потери его цветовых характеристик и других потребительских свойств. А самое главное — сконструирована передвижная экстракционная установка, позволяющая получать готовый товарный продукт непосредственно на лесозаготавливающих предприятиях.

«Модификация природных красителей экологически нейтральными веществами (алюмокалиевые квасцы, соли железа (II) и (III)) позволяет не только расширить цветовую гамму, но и повысить их термо- и светостойкость. Мы получим не только тёплые коричневые и бежевые оттенки, но и красные, медные, молочно-белые и чёрные цвета для окрашивания тканей, сохранив высокую экологическую безопасность предлагаемого продукта. Исследовав биоцидную активность полученных красителей по отношению к некоторым условно-патогенным микроорганизмам (в том числе, золотистому стафилококку, синегнойной и кишечной палочке), наша исследовательская группа убедилась в их бактерицидных свойствах — окрашенная такими красками ткань станет барьером между болезнетворными микроорганизмами и кожей человека», — рассказал аспирант кафедры товароведения и экспертизы товаров Ростислав Смирнов.

Учёные отмечают, что полученные результаты направлены на повышение биотехнологического потенциала Российской Федерации и помогают создать безопасную барьерную среду для организма человека.

Пресс-служба СФУ

Одним из следствий пандемии коронавируса и глобального экономического кризиса стал сильный социальный стресс, вызывающий состояние тревоги, который сегодня испытывает большая часть населения планеты. Между тем, как показывают исследования ученых, длительное пребывание в состоянии тревоги имеет не только психологические, но физиологические и даже генетические последствия. Подробности – в интервью с доктором биологических наук, заведующей сектором ФИЦ ИЦиГ СО РАН Наталией Николаевной Кудрявцевой.

– Наталия Николаевна, в 2004 году Вами была опубликована статья в журнале «Химия и жизнь» под названием «Тревога как социальная болезнь». Уже тогда Вы поднимали вопрос об опасном влиянии хронической тревоги на здоровье человека, изучая ее последствия вместе со своими коллегами на экспериментальной модели, разработанной в вашем секторе. Но начнем с терминологии: что такое тревога и чем она отличается от страха или волнения?

– Тревога — это эмоциональное состояние, возникающее в ситуациях неопределенной опасности и сопровождающееся ожиданием неблагоприятного развития событий. Это состояние стимулирует к поиску источника опасности или же к избеганию, либо устранению ситуации, вызвавшей состояние тревоги. При исчезновении угрозы тревога проходит. Иногда ставится знак равенства между тревогой и страхом. В то же время полагают, что тревога предшествует страху, который возникает, когда опасность уже осознана и конкретизирована. Таким образом, в норме тревожное состояние, создавая эмоциональный фон, помогает индивиду приспособиться к изменяющимся условиям среды.

Но иногда тревожность принимает гипертрофированные формы, сопровождается мучительным ожиданием воображаемой опасности и проявляется в сильных переживаниях, неуверенности. Человек боится сталкиваться с неизвестными обстоятельствами. Он постоянно ощущает внутреннюю напряженность, беспокойство, переходящие во всепоглощающий страх, панику, — внутри все дрожит и трясется, как говорят такие люди. Ситуации, которые вызывают подобные состояния, многообразны, а проявления тревоги индивидуальны и многолики. Иногда тревога приобретает генерализованный характер, когда ни в одной из ситуаций человек не чувствует себя в безопасности.

Как правило, высокий уровень тревожности формируется в неблагоприятном угрожающем окружении, особенно если угроза сохраняется долгое время.

– Как это сказывается на здоровье самого человека?

– Хроническая тревога может стать фактором, вызывающим и обостряющим развитие многих заболеваний, на фоне которых состояние тревоги еще более усиливается, — порочный круг замыкается. Выраженная тревожность может предвещать болезнь или свидетельствовать о ее развитии. Известно, что она сопровождает многие психические и неврологические расстройства, такие, как депрессия, эпилепсия, параноидальные состояния, а также любые другие заболевания, если они несут угрозу жизни.

– Вы говорили об индивидуальной неблагоприятной ситуации. А каково влияние событий глобального масштаба — войн, природных и социальных катаклизмов или той же пандемии?

– Такие ситуации надолго погружают в состояние тревоги огромное множество людей, включая тех, кого эти ужасные события непосредственно не касаются. Тревога одного человека множится на тревоги других. Последствия как для отдельных людей, так и для социума могут быть весьма серьезными.

– Тревога – это эмоция, а есть у нее «материальные носители» в мозге человека?

– В головном мозге есть несколько специфических структур, участвующих в развитии эмоциональных состояний, которые считают ответственными за возникновение и регуляцию тревоги и страха, а также развитие панической реакции, — миндалина, гиппокамп, дорзальная часть перивентрикулярного серого вещества среднего мозга, голубое пятно и др. Электростимуляция этих структур вызывает тревогу. Усиливать или снижать тревогу могут также фармакологические препараты с различающимся спектром действия, что свидетельствует о вовлечении в регуляцию разных нейрохимических систем мозга. Активация нейрохимической системы, синтезирующей передатчик нервных импульсов серотонин, приводит к усилению тревожности, а, например, увеличение содержания гамма-аминомасляной кислоты, — приводит к ее снижению. Собственно, через эти механизмы действует большинство анксиолитиков — лекарств, применяемых в клинике для снятия тревожного состояния.

– И мы снова возвращаемся к теме влияния состояния хронической тревоги на общее состояние здоровья.

– Физиологи знают, что длительные эффекты слабых воздействий могут иметь более серьезные последствия, чем, например, сильное одноразовое переживание. Организм не воспринимает слабые воздействия как опасные, не включает защитные силы, которые нивелировали бы вредные эффекты. Результатом может стать быстрое истощение многих функций организма.

– Насколько мне известно Вам с коллегами удалось провести экспериментальное исследование этого процесса.

– Думаю, не ошибусь, сказав, что мы первыми в России стали целенаправленно исследовать состояние хронической тревоги. Еще в 1993 году была опубликована статья, в которой рассматривалась возможная роль тревоги в изменении соотношения полов в потомстве («феномен военных лет»). Чтобы объяснить этот феномен, пришлось привлечь наши данные с использованием разработанной нами модели хронического социального конфликта (или модель сенсорного контакта) на мышах, в которой этиологическим фактором, приводящим к развитию патологических форм поведения, в частности депрессии, мы считали длительный неизбегаемый психоэмоциональный социальный стресс. При этом пара самцов проживает в одной клетке, разделенной прозрачной перегородкой с отверстиями на два отсека. Раз в день перегородку убирают на короткое время, и в первых агрессивных столкновениях выявляется победитель и побежденный. Победитель (агрессор) каждый день демонстрирует агрессию, а побежденный приобретает повторный опыт социальных поражений, у него формируется подчиненный, подавленный тип поведения (жертва). Победитель постоянно угрожает партнеру, находясь в соседнем отсеке. И хотя атаки во время непосредственных агрессивных столкновений зачастую носят ритуальный и непрямой характер (угрозы, враждебное поведение, нанесение вреда имуществу партнера — раскапывание и разбрасывание гнезда и подстилки) и длятся секунды в течение суток, тем не менее ожидание неблагоприятного развития событий и социальный стресс длятся все остальное время. Уже через 10-20 дней состояние тревоги у подчиненных животных принимало генерализованный характер, то есть прослеживалось в самых разных экспериментальных ситуациях, даже не несущих никакой угрозы. Для оценки этого состояния мы использовали поведенческие тесты, которые по литературным данным другие исследователи использовали для оценки выраженности состояния тревоги. В том, что это была именно тревога, сомневаться не приходилось: улучшение в поведении и состоянии животных наступало после введения препаратов, которые используются в клиниках для снятия тревоги у людей, — анксиолитиков.

– А что происходило на уровне физиологии?

– Прежде всего это стойкие специфические нейрохимические изменения в мозге, главным образом в медиаторной системе, продуцирующей серотонин, на всех уровнях его метаболизма. В первые дни социального неизбегаемого стресса эта система активируется — возрастает уровень серотонина и его метаболита во многих структурах мозга. На фоне продолжающегося стресса и тревоги вслед за постоянным выбросом серотонина развивается истощение серотонергической системы, приводя развитию психоэмоциональных расстройств, особенно тех, к которым есть наследственная предрасположенность (например, депрессия, каталепсия). Другие нейрохимические системы также вовлекаются в этот процесс.

Изменение регуляторной деятельности мозга приводило к нарушению многих физиологических функций.

В частности, у мышей, которые подолгу находились в состоянии тревоги, наблюдалось снижение уровня полового гормона тестостерона, как следствие, снижение репродуктивности, то есть числа рождающихся детенышей. Изменяется потребление еды, что влечет за собой изменение веса тела. Усиливается язвообразовательный процесс в желудочно-кишечном тракте. Изменяется реакция на боль, снижается функция обоняния. Хроническая тревога сопровождалась развитием психогенного иммунодефицита, причем нарушаются как клеточный, так и гуморальный иммунитет. Менялось социальное и индивидуальное поведение. Если животным, находящимся в состоянии тревоги, предоставлялась возможность пить либо воду, либо раствор этилового спирта, потребление алкоголя у них увеличивалось и быстро развивался экспериментальный алкоголизм.

Это, кстати, вполне объяснимо: алкоголь обладает анксиолитическими свойствами. Вдобавок у животных ухудшались процессы обучения и социального распознавания. Таким образом, негативные последствия хронической тревоги велики и многообразны. Более того, они не проходили быстро, даже при помещении животных в комфортные условия, например, с самками.

– А кто-нибудь изучал влияние хронической тревоги на человеческий организм?

– Состояние тревожности и депрессия по информации Всемирной организации здравоохранения - наиболее часто встречающиеся психоэмоциональные расстройства у людей, которые требуют фармакологической коррекции. И потому эти состояния активно исследуются. В большинстве случаев причины и факторы кроются в личной жизни человека. Но есть и масштабные явления, которые вызывают развитие тревоги и страха в обществе, что мы наблюдаем и сейчас в условиях угрозы жизни из-за коронавирусной пандемии. Такие ситуации были и ранее, например, в условиях противостояния сообществ и войн, которые вели к формированию так называемого «феномена военных лет».

– Что это за феномен?

– Это хорошо известный феномен. Обычно в обществе наблюдается примерно равное соотношение рожденных мальчиков и девочек. Это обеспечивается сочетаниями хромосом, которые возникают при оплодотворении. Однако это равенство не абсолютно, имеются систематические отклонения в соотношении полов, причем, как правило, имеет место некоторое преобладание мужских особей. У человека оно составляет от 3 до 7% (на 100 девочек рождается 103-107 мальчиков). Демографическая статистика отмечает, что во время войн доля рождающихся мальчиков увеличивается. Так, во время Первой мировой войны в европейских странах доля мальчиков возросла и составила в Германии 108,5%. Примерно такое же увеличение произошло к концу 1942 года в Великобритании и Франции. Это и есть феномен военных лет. Более поздний пример. В Закавказье с начала 90-х годов шел целый ряд конфликтов - Армении и Азербайджана по поводу Нагорного Карабаха, грузино-абхазский конфликт. И в исследованиях нескольких независимых научных организаций отмечали рост рождаемости в пределах 116-119 мальчиков на 100 девочек. Эта ситуация характерна для всего Южно-Кавказского региона.

– И как наука его объясняет?

– Одно из объяснений феномена военных лет выдвинул В.А. Геодакян. Он предположил, что чем больше снижается доля особей какого-то пола в популяции, тем сильнее повышается их интенсивность половой деятельности (ИПД), следовательно, и доля потомков данного пола – таким путем компенсируется это снижение и восстанавливается нормальное соотношение полов. В рамках этой гипотезы преимущественное рождение мальчиков можно объяснить уменьшением количества взрослого мужского населения и повышением ИПД оставшихся мужчин. Однако это объяснение вызывало определенные сомнения. Кроме того, известно, что феномен военных лет предваряет войны, то есть проявляется тогда, когда убыли мужчин еще нет, что часто наводило обывателей на мистическое объяснение этого феномена. Много позже нами была выдвинута другая гипотеза, основанная на экспериментальных данных: соотношение полов в потомстве может изменяться под действием хронической тревоги, вызванной осознанием или предчувствием неизбежности душевных и физических страданий и даже смерти.

– И каков механизм реализации Вашей гипотезы?

– Он был основан на эксперименте, который мы провели в лаборатории. К сожалению, был поставлен всего один эксперимент, который в условиях далеких и тоже очень тревожных 90-х годов не получил развития. Имея в своем распоряжении экспериментальную модель, позволяющую воспроизводить хроническое психоэмоциональное состояние тревоги, мы получили вполне убедительные данные. В потомстве самцов мышей, живших двадцать дней в условиях тревоги и впоследствии помещенных в комфортные условия проживания с самками, рожденных детенышей-самцов оказалось существенно больше, чем детенышей-самок. При этом снижалось общее число детенышей в помете. В поисках объяснения этого феномена, были предложены некоторые механизмы, исходя из предполагаемого фактора воздействия – повышенной тревожности в течение длительного времени. Можно описать последовательную цепочку известных физиологических событий, возникающую в этих условиях. Тревога начинается с активации нейрохимической системы, синтезирующей серотонин в ответ на стрессирующее воздействие. Хроническая активация этой системы и социальный стресс приводят к падению уровня половых гормонов в крови, в частности тестостерона, который оказывает влияние сразу на несколько стадий сперматогенеза (созревания сперматозоидов). Если эти изменения каким-то образом сказываются на протекании процессов, определяющих соотношение полов в потомстве не только сам феномен военных лет, но и его упреждающий характер могут получить естественное объяснение.

– Так что одним из последствий нынешних событий тоже с высокой степенью вероятности может стать увеличение доли мальчиков среди новорожденных. Но разве это плохо?

– Любое нарушение равновесия в популяции имеет свои негативные последствия. Кроме того, надо помнить, что этот феномен – далеко не единственное следствие пребывания социума в состоянии хронической тревожности. Если принять во внимание все многочисленные изменения, возникающие в организме под влиянием тревоги, в первую очередь снижение иммунитета и репродуктивной функции, и неизбежные следствия — рост различных заболеваний (в том числе онкологических, что было показано нами в экспериментах), с одной стороны, и снижение численности потомства, с другой, можно думать о том, что все это способно привести к быстрому вырождению человеческой популяции. Кроме того, перманентное состояние повышенной тревоги формирует у индивида готовность защищаться от реальной или воображаемой опасности. Так создается почва для усиления агрессии страха в обществе, что, естественно, рождает ответную агрессию, вызывая тотальный страх, который приводит к развитию тотальной тревоги.... Но давайте надеяться на быструю ликвидацию создавшейся сейчас ситуации, пандемии, при которой хроническая тревога, ею вызываемая, не успеет оказать критическое влияние на жизнь и здоровье социума.

– Насколько мне известно, Вы с коллегами занимаетесь исследованиями в этом направлении не один десяток лет. Расскажите о самых новых результатах, которые Вам удалось получить.

– Еще в конце 90-х и начале 2000-х годов, после того как только появились новые молекулярные методы, мы смогли опубликовать результаты, свидетельствующие о том, что у животных с депрессивным состоянием, вызванным хронической тревогой, в структуре мозга, в которой находится максимальное количество серотониновых нейронов, наблюдается снижение экспрессии генов, белки которых участвуют в метаболизме серотонина. При этом эти изменения длительно сохранялись даже после помещения животных в условия относительно комфортного проживания.

В последние годы при финансировании Российским научным фондом, который поддерживает нашу работу вот уже на протяжении 7 лет, нам удалось провести дорогостоящий масштабный эксперимент с использованием полного транскриптомного анализа, который позволяет оценивать функциональную активность более 30000 генов в каждом из исследованных отделов головного мозга у животных со смешанным тревожно-депрессивным расстройством. Были подтверждены наши предыдущие исследования относительно снижения изменений экспрессии серотонергических генов, с одной стороны. В то же время было выявлено множество других генов, у которых специфически изменялась экспрессия в зависимости от отдела мозга и его преобладающей функции у животных с патологией тревожности.

Стало очевидным, что прежние подходы к исследованию, а значит, к пониманию нейробиологических процессов во многом требуют пересмотра или, по крайней мере, дополнения. Надо признать, что сегодня мы не умеем «лечить» гены, особенно в целом организме, в котором один тот же ген может находиться в разных состояниях в отделах мозга. И если мы хотим понять механизмы и законы, по которым развивается определенная патология, мы должны использовать системный подход к анализу огромного количества данных с привлечением биоинформатических методов и с участием специалистов разного профиля – математиков, нейробиологов, молекулярных биологов, медиков, социологов, фармакологов, психологов. В рамках небольшого коллектива такие проблемы решить невозможно, особенно, если патология носит объемлющий характер и вызвана социальными процессами в обществе.

Необходимо перенять зарубежный опыт по созданию научных консорциумов для исследования важных научных задач.

– Ваша работа может поспособствовать созданию новых, более эффективных медикаментозных средств для преодоления тревожного состояния и его последствий?

– В настоящее время существуют десятки препаратов, анксиолитиков и антидепрессантов, которые используют в медицине для лечения больных с психоэмоциональными расстройствами. При этом врачи подбирают для каждого больного индивидуальную программу лечения в зависимости от его личной истории, сопровождающих заболеваний, глубины развившейся патологии и тд.  Однако очевидно, что врачи не смогут лечить общество, государства, в рамках которых создается тот или иной социальный климат.

В последнее время тревога и страх становятся основными эмоциями, переживаемыми человечеством. Они провоцируются социумом, и при длительном воздействии сами провоцируют развитие различных психопатологических состояний, которые, с очевидностью, являются по своей природе социальными болезнями. Если принять во внимание все многочисленные изменения, возникающие в организме под влиянием хронической тревоги, в первую очередь, снижение иммунитета и репродуктивной функции, и неизбежные последствия — рост различных заболеваний (в том числе онкологических), с одной стороны, и снижение численности потомства, с другой, можно думать о том, что все это способно привести к быстрому вырождению человеческой популяции.

– Что Вы можете посоветовать людям, которые сегодня вольно или невольно оказались втянуты в состоянии хронической тревоги?

Этот вопрос надо ставить шире, поскольку на уровне совета одному человеку его не решить. Можно облегчить его состояние, поскольку тревога может быть качественно и количественно охарактеризована в терминах биохимических и физиологических процессов. Следовательно, эти процессы в какой-то степени управляемы. Так, что же нам делать в этом тревожном мире? Прежде всего, нужно осознать опасность феномена хронической тревоги и необходимость изучения ее биологической основы для понимания и прогнозирования возможных последствий. Пожалуй, это самое главное и самое трудное. Если мы хотим оценить уровень благополучия общества, то должны учитывать не только сумму потребительской корзины.

В качестве суммарного показателя психического и физического здоровья общества должен быть принят уровень тревожности людей, живущих в этом обществе, который, кстати, можно легко оценить общеизвестными психологическими тестами. Это то, что называется психологическим климатом общества, института, предприятия, школы. Далее нужно целенаправленно поддерживать исследования тревоги и ее последствий на уровне правительственных программ, консорциумов и не оставлять их только на энтузиазм исследователей. И — если предложить идеальное решение проблемы — нужно так обустроить наш мир, чтобы в нем не было поводов для хронической тревоги.

Работа поддерживается Российским научным фондом (грант 19-15-00026)

Автор иллюстрации -  Марина Поспелова-Ежевская

Может показаться, что борьба с коронавирусом отодвинула на задний план тему борьбы с глобальным потеплением. Действительно, как-то совсем притихли Грета Тунберг и ее «Пятницы во имя будущего», и нас уже никто не пугает перегревом планеты. У кого-то, наверное, возникло впечатление, будто из-за пандемии экологическое движение кануло в лету в силу своей неактуальности. Мало того, кто-то уже хоронит ЕС как организацию, доказавшую-де свою бесполезность в критических для мира ситуациях. Мол, возвращается эпоха национальных государств, а значит, все эти глобальные темы утратят свою остроту.

Однако я бы не спешил с выводами. ЕС никуда не исчез, как и экологические проблемы, ради решения которых европейцы приняли беспрецедентные меры по переустройству своих стратегических отраслей. Да, пандемия вызвала неожиданную паузу. Но только паузу.  «Зеленый курс» и планы по декарбонизации экономики остаются в силе и даже не пересматриваются в сторону «смягчения».

В начале апреле этого года министры тринадцати стран-участниц ЕС опубликовали открытое письмо, в котором подтвердили необходимость реализации «Зеленого Соглашения» (озвученного еще в декабре прошлого года) после окончания пандемии COVID-19.  Проблема с коронавирусом, по мнению европейских чиновников, не должна исключать из нашего внимания климатические и экологические проблемы в процессе разработки экономических программ. В тексте письма признается, что пандемия привела к беспрецедентному кризису и краху экономики: закрываются границы, люди теряют работу, компании борются за выживание. Последствия этого падения пока еще не осмыслены до конца, и в настоящее время основное внимание руководителей государств направлено на борьбу с пандемией и с ее последствиями.

Тем не менее, это не снимает с нас обязательств по перестройки экономик и внедрению необходимых планов по созданию условий для устойчивого развития и процветания граждан европейских стран. При этом, напоминают авторы письма, ни в коем случае нельзя игнорировать климатические изменения и экологические проблемы. Каким бы ни был кризис, реализация уже начатых мер по достижению климатической нейтральности должна быть в центре внимания текущей повестки. Разразившаяся пандемия лишь убеждает нас в том, насколько необходимы своевременные действия в указанном направлении. Вынужденное бездействие потребует от нас еще активнее решать проблему происходящих изменений и утраты биоразнообразия. Это значит, что европейским странам не только не нужно отказываться от провозглашенных ранее целей, но, наоборот, принять все меры к тому, чтобы не допустить регресса.

Как раз в условиях разгула инфекции проверяется способность ЕС проявлять солидарность в решении глобальных проблем, включая изменение климата и потерю биоразнообразия. В этой связи авторы письма приветствуют мартовское предложение со стороны глав европейских государств и правительств начать работу над всеобъемлющим планом по восстановлению ЕС, куда войдут решения по «зеленому переходу» (green transition) и цифровизации экономики. Авторы письма призвали Европейскую Комиссию сделать упомянутое «Зеленое Соглашение» основой для осуществления этой работы (чтобы не терять изначального импульса).

«Зеленый курс», отмечается в тексте, представляет собой новую стратегию развития Евросоюза, которая способна простимулировать экономику, обеспечить создание рабочих мест и обеспечить «зеленый переход» максимально эффективным способом. Например, политика декарбонизации, направленная на достижение нейтральности по выбросам углерода к 2050 году, создает благоприятную инвестиционную среду для европейского бизнеса. Это станет предпосылкой создания новых рабочих мест и обеспечит переход к «безуглеродному» будущему. Поэтому, уверены авторы письма, нам необходимо и дальше наращивать инвестиции в сфере возобновляемой энергетики и реконструкции зданий, поддерживать исследования в данном направлении, способствовать внедрению инновационных технологий, восстанавливать биоразнообразие и формировать экономику замкнутого цикла.

В этом плане упомянутое «Зеленое Соглашение» выступает в роли дорожной карты для принятия правильных решений в условиях разразившегося кризиса. Оно будет содействовать превращению Европы в территорию устойчивого развития с климатически нейтральной экономикой. По мнению авторов письма, кризис не должен давать соблазна для принятия краткосрочных решений, из-за которых Европа рискует на целые десятилетия остаться в эпохе ископаемого топлива. Таким образом, сейчас необходимо сконцентрировать свои усилия на том, чтобы строго придерживаться графика, определенного Парижским соглашением, и настаивать на достижении запланированных целей, несмотря на возникшую паузу в связи с пандемией.

В тексте выражается солидарность с Европейской Комиссией, которая намерена уже в сентябре представить планы по сокращению выбросов парниковых газов к 2030 году на 50-55% в сравнении с уровнем 1990 года. В письме также оговариваются основные инструменты регулирования, призванные поддерживать утвержденные экологические стандарты, включая и ограничения по выбросам.  Авторы письма призывают послать миру и гражданам Европы сильный политический сигнал о том, что, несмотря на кризис, Европейский Союз будет неукоснительно добиваться климатической нейтральности, выполняя основные требования Парижского Соглашения по климату.

Отметим, что Европейская Комиссия еще в марте этого года представила проект Европейского закона о климате, целью которого является достижение климатической нейтральности к 2050 году. Его основные положения как раз и были изложены в «Зеленом Соглашении». Суть данного документа сводится к тому, что к 2050 году Европа должна стать первым климатически нейтральным континентом. В документе указываются основные пути достижения этой цели. По словам председателя Комиссии ЕС Урсулы, фон дер Лейен, «Зеленое Соглашение» является новой стратегией развития, которое исключает истощение природных ресурсов. Здесь показано, как нам придется изменить образ жизни и работы, производства и потребления, чтобы жизнь людей была более здоровой, а бизнес делал ставку на инновации. Европейская экономика должны первой перейти на эти новые рельсы, чтобы стать лидером для всего остального мира.

Как видим, ужасы пандемии и жесткий карантинный режим ничуть не лишили уверенности европейских политиков в правильности выбранного ими пути. Полагаю, нашим консерваторам рано хоронить ЕС и предрекать возвращение «старых добрых» традиций. Скорее всего, нынешние трагические события еще сильнее укрепят экологических активистов в своей правоте, о чем недвусмысленно свидетельствует рассмотренное нами письмо. Полагаю, что в этих условиях попытки некоторых российских политиков показать той же Европе некую «альтернативную» линию развития лишь отражают абсолютное непонимание ими тех реальных тенденций, которые сейчас разворачиваются в развитых странах. 

Николай Нестеров

Территорию рядом с виварием ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» украшает памятник лабораторной мыши. Бронзовое животное сидит в очках, сдвинутых на кончик носа. Мышка держит в лапках спицы и «вяжет» двойную спираль ДНК. Памятник символизирует благодарность животному за важную роль в развитии науки. Монумент был открыт 1 июля 2013 года к 120-летию Новосибирска.

Большую часть опытов в научных лабораториях сегодня проводят, используя мышей и крыс. Раньше учёные к своим опытам привлекали собак, кошек и даже обезьян. Сейчас эксперименты на этих животных проводят в особых случаях, в частности при испытаниях вакцин. Причины как минимум две — этическая и финансовая. Содержание крупных животных в лабораториях обходится дорого, а денег на науку в России выделяют недостаточно. Мыши по всем критериям подходят для научных экспериментов — небольшие размеры, высокая плодовитость, короткий период беременности. Генетическое сходство мыши и человека составляет около 95%.

В виварии Института цитологии и генетики ежегодно рождается примерно 70 тысяч мышей. Одних учёные используют в своих опытах — других отправляют в НИИ, университеты и фармкомпании. Например, они поставляют животных в Государственный научный центр вирусологии и биотехнологии «Вектор», где сейчас ведётся разработка вакцины от коронавируса.

– Лабораторные мыши используются как объект для изучения механизмов работы разных систем органов, как объекты для испытаний различного рода диагностических, терапевтических средств. Также с помощью них можно изучить взаимодействие организмов матери и плода, – говорит Михаил Мошкин, руководитель отделения генетики животных и человека Федерального исследовательского центра Институт цитологии и генетики СО РАН.

В новосибирском виварии для мышей создана искусственная реальность. Их жизнь не зависит от естественных вариаций продолжительности светового дня. В помещении, где содержатся животные, нет окон, только искусственный свет. «День» длится 14 часов, «ночь» — 10 часов. Начинается ночь с плавного снижения освещенности в 3 часа дня. Мыши в отличие от людей — ночные животные. Чтобы корректно оценивать их поведение нужно это делать в тёмное время суток. Но для сотрудников это должно быть рабочее время, — объясняет он.

В прессе пишут о том, что в виварии НИИ цитологии и генетики выводят «чистых» мышей. Михаил Мошкин относится к этому слову скептически. Более правильные определения — здоровые или свободные от видоспецифических патогенов, говорит специалист. И объясняет: во многих лабораториях мыши болеют различными инфекционными заболеваниями — вирусными и бактериальными инфекциями. В их виварии это исключено.

Мыши новосибирского вивария содержатся в «чистой зоне». Там поддерживается высокий уровень стерильности. Звери дышат специально очищенным воздухом, доступ разрешён ограниченному числу сотрудников. Человек должен перед этим принять душ, надеть специальную одежду и респиратор.

Подобных лабораторий с «чистыми» грызунами в России всего три. Две из них в Подмосковье, третья — в Сибири.

Помощники в изучении онкозаболеваний

Глиобластома — этот страшный диагноз у многих на слуху. От злокачественной опухоли мозга этого вида скончалась Жанна Фриске, Валерий Золотухин, Михаил Задорнов. Такая же опухоль, по сообщениям СМИ, обнаружена у звезды сериала «Моя прекрасная няня» Анастасии Заворотнюк.

Это одна из самых опасных опухолей, которая почти не лечится и убивает максимум за год. Сибирские учёные стремятся найти лекарство от страшной болезни. Для этого нужно исследовать механизмы её развития. Проводить такие эксперименты на больных людях — сомнительная идея. Мыши идеально подходят для этого.

В небольшой клетке ютятся несколько лысых зверьков. Мошкин показывает на шею одной из них. У животного там виднеется выступ. Мыши подкожно вкололи клетки из опухоли глиобластомы человека. Лаборант уже вскрыла несколько больных животных и вырезала у них новообразование на разных стадиях развития. Все больные ткани будут исследоваться.

Сейчас ученые новосибирского Академгородка на мышах пробуют новый метод лечения онкологических заболеваний.

Он ориентирован на то, чтобы убивать только опухолевые клетки, а здоровые не трогать. Мыши с опухолями нужны, чтобы изучать и отрабатывать эту технологию, — сообщил Мошкин.

Ещё до того, как в мире началась пандемия, сибирские учёные исследовали на мышах поведение вирусов в человеческом организме. Человек заражается, и вирусы двигаются из носовой полости в мозг, вызывая различные симптомы. Благодаря животным удалось выяснить закономерность — если закапать в нос некоторые вещества, например, раствор хлористого кальция, это полностью блокирует процесс распространения вируса. Сейчас учёные готовятся написать научную статью по этой теме.

У вивария ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» и других подобных учреждений в России две главные проблемы — нехватка финансирования и кадров. Людей, готовых заниматься биомедицинской наукой, в России мало. Главные причины — низкие зарплаты и падение престижа профессии учёного.

Главная проблема науки в России — неверный подход государства к соответствующим учреждениям. От них стремятся получить прибыль любой ценой. Например, виварий обязан зарабатывать на продаже мышей. При этом учёным нужно много животных для собственных исследований.

Если мы перейдем на режим самоокупаемости мы из центра превратимся в курятник. Потому что мы будем делать только то, что приносит прибыль, — рассуждает Михаил Мошкин.

Он приводит в пример Японию и Германию, где учреждения, занимающиеся биомедицинской наукой, финансируются государством на 80%. В России же науку усиленно пытаются поставить на коммерческие рельсы.

В ФИЦ «Институт катализа им. Г. К. Борескова СО РАН» занимаются разработкой материалов для создания твердооксидных топливных элементов, а также непосредственно конструированием топливных ячеек. Эти элементы — готовая электроэнергия, которая может подпитывать не только дроны, но и ноутбуки, автономные котельные, электромобили, электростанции и даже космические корабли.

Процесс работы топливной ячейки основан на том, что химическая энергия в ней превращается сразу в электричество, а в качестве побочного продукта выделяется лишь водяной пар. Производство таких ячеек экологично и эффективно. Топливная батарея меньше и легче традиционных источников энергии, но пока дороже и требует определенной инфраструктуры для внедрения в производство. 

«Мы понимаем, что производство энергии в нашей стране актуально и неактуально одновременно. Мы имеем много запасов: уголь, нефть, газ. Это у нас есть в больших масштабах, но, как говорится, всё когда-то кончается. Кроме того, вопросы об экологически безопасных методах получения электроэнергии остаются всё так же актуальны», — говорит сотрудница лаборатории катализа глубокого окисления ИК СО РАН, где занимаются разработкой топливных ячеек, кандидат химических наук Юлия Николаевна Беспалко. Ее главная задача — разработка новых нанокомпозитных материалов для создания мембранных каталитических реакторов как на основе кислородпроводящих, так и протонпроводящих мембран.

Внутри установки каталитическая мембрана разделяет вещество на несколько элементов, функционируя как сито для материалов. С его помощью ученые выделяют либо водород, причем со 100%-ной селективностью, либо синтез-газ — смесь газов CO+H2, из которой уже можно получить электрическую и тепловую энергию. 

Уникальные методы (изотопный обмен кислорода, математическое моделирование), разработанные и используемые в ИК СО РАН по оценке подвижности кислорода и его реакционной способности на поверхности и в объеме материалов, позволяют прогнозировать эффективность получаемых материалов для мембран и твердооксидных топливных элементов. Анализируя подвижность и реакционную способность кислородного транспорта, ученые выяснили, что неоднородность состава твердых электролитов и протонпроводящих материалов (вольфраматы, молибдаты и ниобаты редкоземельных металлов), а также их структурные и текстурные характеристики влияют на его подвижность. Результаты исследований по свойствам используемых материалов, созданию мембран, мембранных реакторов и топливных ячеек опубликованы в более чем 20 рецензируемых российских и зарубежных журналах. 

Кроме того, с помощью каталитических мембран можно получать оксиды углерода и водорода, синтезировать метанол и применять их в ряде других процессов в химической промышленности.