Одной из главных тем форума «Городские технологии», который традиционно должен был пройти в Новосибирске, были технологии «умного города», сценарии их реализации и возможные барьеры на этом пути. Мировая пандемия вынудила перенести проведение форума на весну. Но это не снижает актуальности самой темы. Наш сайт неоднократно публиковал материалы про разные аспекты smart-city. Продолжаем эту тему новым мини-циклом от одного из наших постоянных авторов.

Первое десятилетие нового тысячелетия принесло нам сразу несколько важных качественных изменений. Во-первых, впервые в истории человечества, доля городского населения планеты превысила долю сельского. А ведь еще столетие назад, во времена, когда «Титаник» только готовился отправиться в свой злополучный первый рейс, горожане составляли только одну восьмую часть человечества. По сути, мы, наши родители, бабушки и дедушки стали свидетелями небывалого по скорости демографического рывка, чьи последствия (экономические, социокультурные, психологические) окончательно человечеству еще только предстоит пережить. И это создает предпосылки к качественному изменению привычной нам городской среды – в сторону smart-city.

Еще одно важное изменение носит технологический характер: беспроводная связь окончательно вытеснила проводную. Смартфон заменил телефон, а многим – и стационарный компьютер. Чтобы понять насколько это меняет нашу жизнь – достаточно представить, как звучало бы обычное пожелание – «Пойдешь на шашлыки, не забудь взять телефон» году в 1980-м. Не менее серьезные изменения возросшая мобильность вносит и в процесс организации труда – об этом не раз писалось и на нашем ресурсе. И, к слову, нынешняя пандемия и всемирный карантин только подстегнут этот процесс, об этом тоже заявил уже не один эксперт. Ну а в аспекте нашей темы – технологии мобильной связи, с их нынешней огромной пропускной мощностью и «облачными» технологиями, становятся одним из основных инструментов, делающих возможной реализацию «умных технологий» в масштабах любого мегаполиса.

Третье важное изменение тоже носит технологический характер, хоть и произошло оно, скорее, уже в следующем десятилетии: интернет людей уступил место «интернету вещей». К 2020 году количество подключённых к «всемирной паутине» устройств (от смартфонов и планшетов до чайников и холодильников) в разы превзошло число живых пользователей Интернета. Если бы кто-то смог «прослушать» информацию, передаваемую в Сети, то в основном это была бы полифония множества различных сенсоров, обменивающихся данными.

К примеру, потоки данных от секвенаторов и телескопов уже превышают объемы информации передаваемых всеми пользователями всех социальных сетей мира, но вполне сопоставимы с тем потоком, который генерируют бытовые приборы в наших домах (в совокупности, конечно).

Big Data («Большие данные») стали тем фундаментом, на котором основывается строительство «умных городов», а системы, способные эффективно работать с ними – электронной «городской администрацией». И сегодня это уже не прогноз, а реальность, в которой мы существуем. Реальность, которая делает эволюцию наших городов в сторону smart-city неизбежной. По крайней мере, на данном этапе.

Но было бы неправильным полагать, что взаимодействие человеческих поселений и информационных технологий является изобретением нашего века. Оно пронизывает фактически всю историю городской жизни людей. Тысячелетия назад в караванных городах Древнего Востока рынки, храмы, дворцы правителей и площади уже фактически служили узлами социальных сетей коммерции, религиозных культов и управления.

И в дальнейшем, по мере усложнения жизни городов, развивались и информационные технологии, обеспечивавшие коммуникацию отдельных узлов. Особенно этот процесс ускорился в ходе индустриализации XIX века. Развитие промышленности, транспортных сетей и систем связи шло бок о бок. Уже к середине того столетия, телеграфная связь стала чуть ли не обязательным элементом железной дороги. Спустя пару десятилетий телеграфом начали активно пользоваться различные органы власти (прежде всего, полиция). Не отставал от них и крупный бизнес, быстро оценивший возможности оперативной связи между своими подразделениями.  Начало ХХ века подарило городам еще одну важную новинку – телефон. Затем к нему добавились телевидение, видеосвязь и, наконец, интернет.

Что интересно, развитие информационных технологий раз за разом порождало прогнозы о том, что города станут не нужными.

В 1964 году знаменитый фантаст и футуролог Артур Кларк в эссе «Взрыв знаний» описал будущее, где благодаря спутниковой связи «люди смогут вести свой бизнес с пляжей Таити или Бали точно так же, как из Лондона». Подразумевалось, что для Лондона это будет означать начало конца. Схожего представления о городах как о «наследии промышленной революции», от которого человечеству предстоит избавиться, придерживались и многие разработчики интернет-технологий.

Вместо этого мы видим, что города не только растут, они стали критически важными узлами всемирной информационной сети. И это еще один довод в пользу того, что будущее за теми из них, что дальше продвинутся по пути превращения в smart-city, чья жизнь немыслима без современных информационных технологий. Но при этом – с развитием комфортной среды обитания самих горожан.

Потому что, перефразируя Кларка, люди сегодня могут вести свой бизнес как из Москвы или Новосибирска, так и из Сингапура, Дубая или Рио-де-Жанейро. И мы уже становимся свидетелями нового витка всемирной конкурентной борьбы между городами, в которой собственно государственная принадлежность или географическое положение уже не единственные доминирующие факторы. Сегодня хорошие шансы на победу у самых «умных городов».

Сергей Исаев

Продолжение следует

Проклятия в адрес пластика раздаются уже давно. Человечество настолько привыкло разбрасываться синтетической упаковкой, что даже умудрилось загадить мировой океан. Теперь нашу эпоху в шутку называют «пластической» (то есть эпохой пластика – по аналогии с каменным или с железным веком). Однако прогресс не стоит на месте: не разлагаемой «синтетике» была предложена здоровая «органическая» альтернатива –  биопластик из натурального органического сырья.

Казалось бы, путь решения проблемы найден, и скоро человечество навсегда откажется от «вредного» материала. Многие из нас думают так до сих пор и надеются на то, что привычные полимерные пакеты и бутылки однажды будут полностью заменены экологически безопасными аналогами. Но такое благостное восприятие нового «органического» материала не имеет под собой строгой научной основы. Стоило исследователям копнуть этот вопрос поглубже, как выяснилось, что биопластик вряд ли может стать на сегодняшний день панацеей. К такому выводу пришли американские экологи, тщательно изучившие влияние биопластика на человеческий организм и окружающую среду.  В частности, об этом сообщается в исследовании американского эколога Майкла СанКлементса (Michael SanClements), собравшего и проанализировавшего огромный массив научной информации на указанную тему.

Исследователи обращают внимание на то, что пока еще доля биопластика в общих объемах выпускаемых полимеров крайне невелика –  не более одного процента. Так что в наши дни он не делает погоды. Тем не менее, этот рынок стремительно растет - примерно на 30% в год. К 2016 году в США его объемы оценивались на уровне 680 миллионов долларов. Как мы понимаем, увеличению объемов продаж биопластика во многом способствует набирающий силу «зеленый» тренд.

Производители, пользуясь расширением «экологической сознательности» и растущим спросом на «органическую» продукцию, стремятся оседлать этот тренд и всеми силами нарастить объемы нового материала, нацеливаясь на полное вытеснение углеводородной «синтетики». В этих целях устраивается так называемая «зеленая стирка» («greenwashing»). Речь в данном случае идет о маркетинговом приеме, когда некий товар изображается как совершенно безвредный для окружающей среды, хотя на самом деле это может не соответствовать действительности.  Как указывают исследователи, маркетологи ловко манипулируют популярным мнением, чтобы придать актуальность своему товару. На самом же деле биопластик (как и биотопливо) не так уж безупречен с точки зрения экологии, как это пытаются внушить рядовому обывателю. В этом случае необходимо отличать маркетинговую компанию от результатов научных исследований, где далеко не всё так однозначно, как утверждается в рекламе биопластика.

По мнению исследователей, когда нам показывают, как из стеблей кукурузы появляется «экологически чистый» материал, нам представляют только часть картины. Чтобы понять, что происходит на самом деле, необходимо учитывать весь цикл производства биопластика. Обычно упускается из виду то приличное количество энергии, которое затрачивается на производство этого материала. Если же учесть тенденцию к расширению рынка, то эти затраты, в конечном итоге, вступят в противоречие с основными принципами «зеленой» экономики, где делается ставка на планомерное снижение энергопотребления. Массовое увеличение производства биопластика вступит в явное противоречие с этим принципом.

Разумеется, никто не говорит о том, что биопластик плох сам по себе. Интересно, что такой материал был изобретен достаточно давно. Например, пластик, произведенный из кукурузного сырья, когда-то использовал Генри Форд для своего первого серийного автомобиля. Возможно, биопластики получили бы широкое применение, начиная с начала прошлого века, если бы им не нашлась более дешевая замена, произведенная на основе углеводородов. И в настоящее время «синтетика» продолжает выигрывать в ценовом отношении. Даже самые популярные нынче виды биопластика оказываются вдвое дороже своих синтетических аналогов.

Есть еще один момент, вызывающий большие вопросы. Производители убедили общественность в том, что предметы из биопластика очень быстро разлагаются в естественных условиях. В итоге некоторые потребители считают, что бутылку, созданную из такого материала, можно с легкой совестью швырнуть из машины прямо на обочину, и она чудесным образом исчезнет сама собой. Однако это заблуждение, считают ученые. Биопластик, производимый в массовом количестве, будет также порождать соизмеримое количество отходов, которые, в свою очередь, необходимо подвергнуть хоть какой-то утилизации или переработке. Исследователи отмечают, что в США еще не определились, как работать с отходами из биопластика. Известно, что при захоронении на полигонах он выделяет (вследствие анаэробного разложения) большое количество метана, а значит, вносит свою лепту в загрязнение атмосферы парниковыми газами. Конечно, метан можно улавливать и использовать в энергетике. В США на многих свалках уже применяется такая технология.

В принципе, биопластик вполне подлежит переработке. Однако на текущем этапе он попадает в общий поток (вместе с обычной «синтетикой»), что создает проблемы. Отсюда в европейских странах выдвинуто требование насчет специальной маркировки изделий из биопластика. Следовательно, его придется отдельно учитывать при сортировке коммунальных отходов. Иными словами, использование биопластика ничуть не облегчило задачи по переработке мусора. Наоборот, только усложнило ее. Исследователи специально выделяют данный аспект, дабы развеять массовые заблуждения насчет того, будто биопластик безболезненно исчезает сам по себе. На самом деле – ничего подобного! Для его утилизации также потребуются дополнительные затраты.

Наконец, самый тревожный показатель – воздействие биопластика на эндокринную систему человека. Производители, конечно же, очень часто утверждают, что они не используют при производстве потенциально опасных компонентов, к которым могут относиться, например, некоторые виды пластификаторов. Однако если учесть весь ассортимент применяемых на сегодняшний день биопластиков, то мы столкнемся с сотнями самых разных химических формул. Конкретная информация известна только производителю, не склонному (хотя бы в целях сохранения коммерческой тайны) этой информацией делиться. Так что абсолютной уверенности насчет безопасности всех изделий из биопластика тут быть не может. То есть наша уверенность в том, что любой биопластик является совершенно «здоровым» материалом в сравнении с любыми традиционными пластиками, ни на чем не основана. Одинаково вредным может оказаться и то, и другое. Всё, еще раз подчеркнем, зависит от производителя. Если опираться на данные, полученные американскими исследователями, то из них вытекает, что некоторые сорта биопластика по сумме экологических показателей (влияние на озоновый слой, выделение канцерогенов и т.д.) оказались на уровне «синтетики».

Больше всего исследователей смущает вероятность – в случае массового переходя на этот продукт – использования сельхозземель для получения соответствующего сырья. Иными словами, если биопластик сумеет в ближайшее время превратиться в некий «зеленый» фетиш, которым начнут заменять традиционные пластмассы, то это будет сделано, скорее всего, за счет сокращения производства еды.

Впрочем, не все так безнадежно. Исследователи полагают, что по мере развития технологий могут появиться «органические» пластмассы, полученные исключительно благодаря микроорганизмам, да к тому же имеющие так называемый «отрицательный углеродный след». Однако в любом случае необходимо понимать, что на сегодняшний день достоинства биопластика намеренно завышаются в интересах производителей. Поэтому разумная критика здесь просто необходима – в противном случае производителям в инновационных технологиях не будет никакой надобности. 

Николай Нестеров

В Центре радиационных технологий Института ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН (ИЯФ СО РАН) и Новосибирского государственного университета (НГУ) с 2001 года производится стерилизация медицинских изделий: халатов, клеенок, перчаток и пр. Их обработка осуществляется с помощью ускорителя электронов ИЛУ-10, разработанного и произведенного ИЯФ СО РАН. В связи с пандемией нового коронавируса своевременная поставка одноразовых изделий в медучреждения является одной из приоритетных задач. На данный момент работы по стерилизации в ИЯФ СО РАН сохранились в прежнем объеме – 40 тонн в месяц. В случае соответствующего запроса от заказчиков этот показатель может быть увеличен примерно в два-три раза.

Медицинские маски, халаты, бахилы, пробирки для забора крови, чашки Петри, одноразовые клеенки, перчатки и другие изделия можно с лёгкостью стерилизовать в Центре радиационных технологий ИЯФ СО РАН и НГУ. Это удобно и быстро – изделия проходят обработку прямо в коробках, в индивидуальной упаковке, с производительностью несколько тонн в час, в зависимости от объекта и дозы излучения. Под действием ионизирующего излучения, источником которого является ускоритель ИЛУ-10, микроорганизмы частично погибают, частично теряют способность к размножению. После обработки уровень стерильности изделия соответствует установленным медицинским стандартам (SAL 10-6) – таким образом, на 1 миллион изделий приходится не более одной колониеобразующей единицы (КОЕ).

Руководитель Центра радиационных технологий ИЯФ СО РАН и НГУ, заведующий лабораторий ИЯФ СО РАН, кандидат технических наук Александр Брязгин: «В Центре радиационных технологий мы обрабатываем в том числе товары первой необходимости непищевого назначения, а именно – сотни наименований одноразовых медицинских изделий. На данный момент объем обрабатываемых изделий составляет порядка 40 тонн в месяц. При этом мы обрабатываем только те изделия, которым требуется хирургическая чистота с показателем SAL –10-6. Недавно мы получили письма от наших заказчиков с просьбой с 1 по 30 апреля 2020 года продолжить работу Центра в прежнем режиме, что мы и намерены сделать. У нас все очень стабильно – в эти дни мы не прекращаем работу. Мы осознаем, что являемся участниками цикла производства товаров первой необходимости, и в случае ухудшения эпидемиологической ситуации готовы существенно увеличить объемы обрабатываемой продукции».

Компания «Здравмедтех-Новосибирск» – постоянный заказчик Центра радиационных технологий – специализируется на производстве одноразовой медицинской одежды и белья, хирургических комплектов, средств индивидуальной защиты, используемых при оказании различных видов медицинской помощи и хирургических операциях. «Наша компания сотрудничает с Институтом ядерной физики с самого основания, – комментирует генеральный директор «Здравмедтех-Новосибирск» Алексей Клевасов. – За 2019 год объем стерилизации в ИЯФ СО РАН нашей продукции составил 265 тонн. В связи с пандемией нового коронавируса компания значительно увеличила объем производства средств индивидуальной защиты, защитных комбинезонов и костюмов врача-инфекциониста, выполняя государственные заказы для сотрудников медицинских организаций. Производство переведено на работу в три смены, максимально задействованы все ресурсы. В планах приобрести машину по производству медицинских масок и запустить новую линию производства».

«Здравмедтех-Новосибирск» поставляет продукцию в Национальный медицинский исследовательский центр имени В. А. Алмазова, ФБУН ГНЦ ВБ «Вектор», в «Национальный медицинский исследовательский центр им. Е. Н. Мешалкина», «Научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии им. Я. Л. Цивьяна», МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С. Н. Федорова, Новосибирскую областную клиническую больницу и другие больницы, родильные дома и поликлиники г. Новосибирска и Новосибирской области.

Еще одним постоянным заказчиком Центра радиационных технологий ИЯФ СО РАН и НГУ является группа компаний «Индикон». Организация производит одноразовую медицинскую одежду и белье, в том числе комплекты защитной одежды и комплекты для врача инфекциониста. Потребителями их продукции являются различные государственные медицинские учреждения.

«С ИЯФ СО РАН мы сотрудничаем уже очень продолжительное время, – комментирует генеральный директор группы компаний «Индикон» Марина Таушканова. – Продукция всегда обрабатывается в кратчайшие сроки, и претензий по качеству обработки никогда не было. В случае необходимости привезти и отстерилизовать продукцию вне графика и внепланово, организация всегда шла и идет навстречу. В настоящее время в связи с угрозой распространения короновирусной инфекции, многократно увеличилось количество заказов нашей продукции. В связи с этим мы попросили обеспечить бесперебойную работу Центра радиационных технологий ИЯФ СО РАН. Это позволит нашей компании своевременно выполнять обязательства и предоставлять необходимые медицинские изделия конечному потребителю».

Центр радиационных технологий ИЯФ СО РАН существует с 2001 года, в 2012 году к его работе присоединился НГУ. В центре работает ускоритель семейства ИЛУ-10, разработанный и произведенный в ИЯФ СО РАН, с помощью которого происходит обработка продукции и образцов материалов. Цель центра – разработка и внедрение новых радиационных технологий. В центре решаются прикладные задачи по стерилизации медицинских товаров, проводятся совместные исследования в области химии, физики, материаловедения, также проводятся исследовательские работы по пастеризации продуктов питания. С помощью радиационного центра местные производители медицинских изделий существенно потеснили иностранных конкурентов в СФО, и сейчас в лечебно-профилактических учреждениях используются в основном товары местных компаний. Услуги по стерилизации Центра радиационных технологий ИЯФ СО РАН и НГУ позволили зародиться новому бизнесу в СФО, что способствовало появлению около 40 новых организаций, производящих медицинскую одежду и наборы в регионе.

Пресс-служба ИЯФ СО РАН.

Академик Абел Аганбегян стал одним из авторов доклада, подготовленного Научно-координационным советом РАН по проблемам прогнозирования и стратегического планирования. 

Созданный год назад Научно-координационный совет Российской академии наук по проблемам прогнозирования и стратегического планирования в Российской Федерации свое фактически первое мероприятие – семинар провел 17 декабря 2019 года.

Очередной семинар планировался на конец марта, но в связи с эпидемией коронавируса был перенесен «на более поздний срок». Тем не менее в распоряжении «НГ-науки» оказался документ, который планировалось обсудить, – «Рекомендации Научно-координационного совета РАН по проблемам прогнозирования и стратегического планирования по обеспечению роста экономики России» (проект). Под документом – подписи ведущих российских ученых. Среди них академики Роберт Нигматулин, Абел Аганбегян, Александр Глико, Владимир Мельников; члены-корреспонденты Виктор Данилов-Данильян, Альберт Бахтизин; директор Института экономики РАН Елена Ленчук… Всего – 22 эксперта.

Прежде всего авторы Рекомендаций констатируют исходное социально-экономическое состояние России. «…с 2013 года экономика России находится в стагнации, – отмечается в документе. – Ее ВВП в 2018 году был равен 103,6 трлн руб., что в месяц на душу составляет 60 тыс. руб., или около 2000 долл. по паритету покупательной способности (ППС), из которых денежные доходы составляют 33 тыс. руб. Это мало, а за семь последних лет среднегодовой прирост ВВП был незначительным – по Росстату, около 1%, а мир прирастал с темпом 3%, Китай же убегает от нас с темпом 7%. Наш ВВП России на душу населения по ППС меньше, чем в бывших соцстранах (Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния) и в странах Прибалтики (Литва, Латвия, Эстония).

О ничтожности и незначимости «прироста ВВП по Росстату» свидетельствует то, что с 2013 года реальные доходы населения сократились на 7%, а с учетом роста безработицы и падения доходов самозанятых – на 12%. Об этом же свидетельствует и обесценивание накоплений Пенсионного фонда, что подтолкнуло правительство к непопулярной пенсионной реформе… С 2003 года смертность в РФ уменьшилась с 16,5 до 12,4 на 1000 человек и больше не уменьшается. В новых и старых странах ЕС она равна 10,8 и 9,6 соответственно. А ведь в 1986 году смертность в РСФСР равнялась 11. За 2019 год естественная убыль населения в РФ составила 320 тыс. человек».

Причины такого положения, по мнению экспертов, в следующем. «Главная причина отсутствия экономического роста состоит в том, что в России производить невыгодно из-за высоких налогов с предприятий, что препятствует инвестициям. Это бремя необходимо уменьшать, перемещая их на сверхдоходы физических лиц и их дорогую собственность.

Показательно сравнение налоговой нагрузки на рабочую силу и предприятия в России и в США. У них прогрессивная шкала подоходного налога ранжируется от 0 до 38%, при этом зарплата работников менее 1 тыс. долл. в месяц налогом не облагается. У них социальные сборы составляют 13%, а у нас – 30%. У них налог с продаж в разных штатах – от 6 до 9%, а у нас НДС – 20%. У них нет налога на имущество предприятий, а у нас он – 2,2%. У них расходы до 2 млн долл. в год на приобретение оборудования уменьшают налоговую базу прибыли, у нас – нет. В результате налоговая нагрузка на предприятия у нас в три раза тяжелее, чем в США.

Сохранение малой инвестиционной доли ВВП, равной 17%, не дает шансов на экономический рост и рост производительности труда. Всего 12% ВВП составляют у нас вложения в «экономику знаний», что не может обеспечить социально-экономический, демографический и гуманитарный прогресс».

Соответственно среди мер, которые предлагаются для кардинального исправления ситуации, – «Ориентир для обеспечения платежеспособного спроса – минимальная месячная зарплата должна быть примерно равна цене 1000 литров бензина (а не 200 л, как у нас), а средняя – в два раза больше.

Ориентир для инвестиций в основной капитал – они должны составлять не 17% ВВП, а в 1,5 раза больше, то есть не менее 25% ВВП». Кроме того, «Мобилизация инвестиционного потенциала», «Мобилизация финансовой и кредитной систем», «Совершенствование налоговой и таможенных систем», «Повышение эффективности природной ренты» (названия разделов Рекомендаций).

Конечно, академики не могли не отметить и состояние научно-технической сферы, фундаментальных исследований в стране. По их мнению, все предложенные ими меры требуют «…форсированный рост инвестиций в «экономику знаний» и развитие человека, доведя их до уровня развитых стран, что стало необходимым условием развития страны.

В НИОКР с 1,2% ВВП до 2,5% к 2025 году и 3,5% к 2030 году

В ИКТ с 3,5% ВВП до 9% к 2025 году и 13% к 2030 году

В образование с 4% ВВП до 7% к 2025 году и 10% к 2030 году

В здравоохранение с 3,2% ВВП до 5% в 2025 году и 7% к 2030 году.

Необходимо предотвратить ослабление науки, Российской академии наук и ее институтов. Необходимо вернуть РАН, РАМН и РАСХН функции учредителей академических институтов при формировании их тематики, оценки их деятельности и назначения их руководителей, оставив за Министерством науки и высшего образования РФ управление собственностью и контроль финансирования государственных заданий».

Действительно, негативные результаты реформы академической науки 2013 года сегодня подтверждаются не только на субъективном, но и на количественном уровне. Внутренние затраты на исследования и разработки в процентах к ВВП в России составляют 0,99 (с отрицательной динамикой после 2010 года). Для сравнения: в ФРГ – 3,04; Китае – 2,15; Корее – 4,55; США – 2,79; Тайване – 3,30; Франции – 2,19; Японии – 3,21 («Наука. Технологии. Инновации: 2020: краткий статистический сборник» – НИУ «Высшая школа экономики», 2020).

Но инициаторы этой крайне неудачной реформы научно-исследовательской сферы страны до сих пор определяют научно-техническую и технологическую политику государства. Не случайно и авторы Рекомендаций завершают документ таким призывом: «…необходимо привлекать в государственные, банковские и производственные структуры ответственных специалистов с опытом конкретного созидания, имеющих высокую квалификацию, авторитет и сознающих ценности патриотизма и социальной справедливости. Именно они должны возглавить работу ключевых институтов, определяющих деловой климат в стране. И это стало решающим фактором выхода из экономического кризиса».

Иван Сапрыкин

В марте этого года Международное Энергетическое Агентство (International Energy Agency) распространило отчет о ситуации на нефтяном рынке «Нефть 2020», где отмечена связь между разразившейся пандемией и спросом на «черное золото». Нельзя сказать, что ситуация ужасающая, однако есть основания полагать, что для нефтяного рынка эти непредвиденные события не пройдут бесследно.

Отметим, что согласно предварительным прогнозам, сделанным еще до вспышки заболевания, спрос на нефть должен был немного подрасти – особенно на фоне 2019 года, слегка разочаровавшего производителей углеводородов (ввиду несбывшихся прогнозов по росту). Естественно, производители надеялись слегка наверстать в 2020 году. Разумеется, политика декарбонизации, принятая в целом ряде стран, стала задавать нисходящий тренд, однако была надежда, что бурный рост нефтеперерабатывающих отраслей в азиатских странах будет поддерживать спрос на «черное золото».  Действительно, нефтепереработка в последние годы оказывала более существенное влияние на спрос, чем развитие транспорта. Поэтому увлечение электромобилями и внедрение более экономичных двигателей не особо волновало производителей углеводородов. Нефтепереработка обещала компенсировать потери. И вдруг из-за коронавируса ситуация стала развиваться по крайне неожиданному сценарию, которую не держал в головах ни один аналитик. Так, еще в феврале этого года аналитики МЭА не предвещали никаких резких падений. Теперь же ситуацию приходится переосмысливать заново.

Сильнее всего нефтянку «подвел» Китай – первая страна, столкнувшаяся с угрозой масштабной эпидемии. Напомним, что китайцы до последнего времени являлись крупнейшими потребителями углеводородов, обеспечивая ежегодный рост мирового спроса на 80 процентов. Однако из-за жестких карантинных мероприятий в Китае сильно сократилось потребление транспортного топлива, что не замедлило сказаться на общих объемах потребления нефти. После того, как другие страны последовали примеру Китая и также начали осуществлять карантинные мероприятия, падение спроса усилилось. Кроме снижения потока автомобильного транспорта, на спросе сказалось и сокращения авиаперевозок.

Необходимо заметить, что в структуре потребления нефтепродуктов автомобильный транспорт стоит на первом месте (почти 50%). На долю авиации приходится чуть более восьми процентов. Поэтому удар по спросу на нефть оказался довольно чувствительным. Подчеркиваем, такого развития ситуации аналитики не предполагали. Поэтому, если карантинные мероприятия затянутся, нефтянка вряд ли выйдет на объемы прошлого года. Разумеется, через год ситуация обещает стабилизироваться, и пока что о крахе не идет и речи. Однако у экспертов есть подозрение, что мы миновали сейчас плато глобального спроса на транспортно топливо (бензин и дизель). Даже несмотря на последующий рост добычи, общая потребность в углеводородах в долгосрочной перспективе пойдет на спад.

По мнению аналитиков МЭА, воздействие коронавируса на нефтяной рынок является временным явлением, но даже в случае скорого прекращения пандемии мировые поставщики будут сталкиваться с долгосрочными проблемами. Речь, в первую очередь, идет о странах, экономика которых очень сильно зависит от экспорта углеводородного сырья. Для них подобные «сюрпризы», вроде пандемии, становятся побудительным мотивом к тому, чтобы начать модернизацию с целью диверсификации источников дохода за счет развития высоких технологий. Учитывая, что современная экономика развивается теперь под флагом декарбонизации и цифровизации, вполне можно ожидать, что данные тренд захватит и игроков нефтяного рынка. Во всяком случае, мы уже сейчас имеем прецеденты, когда известные нефтедобывающие компании инвестируют в проекты, связанные с возобновляемыми источниками.  Если взять моду на электрический и гибридный автотранспорт, то совсем не исключено, что это направление будет поддержано даже теми, кто зарабатывал на нефтяном рынке.

Учитывая объективные тенденции, эксперты МЭА не рассчитывают на то, что после восстановление спроса на нефть ее потребление в мире будет серьезно расти. Во всяком случае, рост потребления транспортного топлива будет восстанавливаться достаточно медленно. Согласно представленной диаграмме, в текущей «пятилетке» (начиная с прошлого года) общее потребление бензина может сократиться в пять раз в сравнении с периодом 2013-2019 годов. Все это, отмечается в отчете, напрямую связано с проводимой во многих странах политикой декарбонизации и ростом популярности электромобилей. И, несмотря на то, что среди основных потребителей нефти все еще остаются Китай и Индия, современные тренды затрагивают и эти страны. Напомним, что и руководство Китая, и руководство Индии ориентируются в вопросах развития на Европу, реализуя программы декарбонизации и поддержки ВИЭ.

Говоря о пандемии, аналитики МЭА ключевую роль отводят так называемому «фактору неопределенности», с которым столкнулась мировая нефтяная индустрия. Все это вынуждает крупные добывающие компании пересматривать свои бизнес-стратегии, чтобы соответствовать духу времени и показывать свою солидарность с проводимой политикой, направленной на сокращение выбросов. Как я уже сказал выше, представители нефтедобывающей отрасли уже начинают принимать участие в проектах по возобновляемым источникам. В принципе, это нормальное явление, когда бизнес согласовывает свои стратегии с текущей государственной политикой и делает «заход» на перспективные рынки, поддерживаемые властью.

Скажем, если сегодня западные государство поддерживают проекты по ВИЭ, то вполне стоит ожидать, что к ним рано или поздно подтянутся представители нефтянки. В этом случае порожденный пандемией коронавируса «фактор неопределенности» является дополнительным катализатором для развития указанного тренда.

Еще один немаловажный момент, на который стоило бы обратить внимание. Аналитики МЭА утверждают, что до 2025 года спрос на нефть будет соответствовать предложению. То есть заявления некоторых российских экспертов насчет того, будто нефтяные месторождения истощаются и в ближайшие годы человечество столкнется с острым дефицитом «черного золота», ни на чем не основаны (у нас такие «предупреждения» делаются уже порядка двадцати лет!). Интересно, что в лидеры новых поставок нефти войдет США. Как подчеркивается в докладе, в 2019 году побережье Мексиканского залива стало крупным экспортным центром сырой нефти за пределами Ближнего Востока. В среднесрочной перспективе этот регион укрепит свои позиции, «пододвинув», в том числе, и российских поставщиков. Если учесть, что американское правительство «благословило» разработку шельфов, перспективы российских нефтяных компаний выглядят совсем не радужно. Аналитики МЭА на этот чет не прогнозируют для нас ничего утешительного, отмечая падение со стороны российских, колумбийских, венесуэльских, нигерийских и ангольских поставщиков.

По идее, в сложившихся условиях руководство РФ также должно задуматься о диверсификации экономики, приняв соответствующие программы поддержки перспективных направлений производства. Пока, кроме общих фраз, никаких конкретных шагов в эту сторону еще не сделано, несмотря на то, что «времени на раскачку у нас нет».

Андрей Колосов

Заявление председателя экспертного совета РНФ по Президентской программе исследовательских проектов, реализуемых ведущими учеными, в том числе молодыми учеными, академика Александра Клименко.

Уважаемые коллеги! 

Сложившаяся ситуация с пандемией коронавируса, введенные в связи с этим различного рода ограничения, несомненно, сказываются на ходе выполнения проектов, поддержанных Российским научным фондом. Проявляется это по-разному, но, в основном, как неожиданное препятствие для выполнения планов работ по проектам в полном объеме. 

Увы, но на передовой линии оказались наши грантополучатели по мероприятиям Президентской программы исследовательских проектов, которым в ближайшее время предстоит сдача промежуточных и итоговых отчетов, а также подача заявок на продление. Они, как никто другой, озабочены сейчас вопросами, как им обеспечить полное выполнение планов и представление отчетов в этих условиях. 

Нам уже поступают вопросы о переносе сроков отчетности. Этот самый простой, на первый взгляд, вариант решения проблемы обусловлен желанием в добавленное время попытаться выполнить то, что не удалось сделать из-за пандемии, или невозможностью предоставить отчеты в установленные сроки ввиду нерабочих дней в организации. 

Проекты выполняются уже 3, 2 и 1 год, а пандемия началась только месяц назад. Это дает основания надеяться, что влияние ситуации с пандемией не имеет решающего значения для выполнения как проекта в целом, так и отдельных его годовых этапов. Вместе с тем, ситуация не является законченной или обратимой и продолжает развиваться. Сейчас никто не может предсказать, когда пандемия закончится и каков будет масштаб ее последствий. Поэтому вряд ли кто-то сможет поручиться, что в период продленного срока грантополучателям удастся наверстать или выполнить то, что планировалось в прежних, гораздо более благоприятных условиях. Например, если планировались поездки на конференции и полевые работы, их не возобновить. Работа в архивах – тоже никто не знает, когда это будет возможно. Если с публикациями задержка из-за того, что закрыты издательства – никто не скажет, когда они откроются и рассмотрят рукописи. «Долгое» же продление сроков закономерно приведет еще и к существенным задержкам в финансировании продолжающихся проектов.

Поэтому бюро экспертного совета считает оправданным не менять установленный срок подачи отчетов/заявок на продление – 15 мая. 

Заполнить отчет/заявку на продление в электронном виде грантополучатели смогут в ИАС РНФ, начиная с 10 апреля. Для этого не потребуется быть на работе, это вполне комфортно можно сделать, находясь дома. Также из дома можно и зарегистрировать отчет/заявку. Часть организаций уже пользуется электронной подписью – им еще проще, уполномоченный сотрудник организации сможет подписать электронный документ также дистанционно. 

В формы отчетов мы уже добавили пункты о невыполнении части работ в связи с пандемией коронавируса, где грантополучатели могут указать те работы, которые не были выполнены по этой причине, в том числе и по обнародованию результатов исследований. Это касается и завершающихся проектов. Например, если не удалось опубликовать заявленное число работ, и это действительно было обусловлено ситуацией последних 2 месяцев, а не прежними 2,8 годами выполнения проекта, экспертный совет не будет давать отрицательную оценку реализации проекта и накладывать санкции на его руководителя.

Грантополучатели по продолжающимся проектам имеют еще и возможность скорректировать свои планы работ на следующий год. 

Экспертный совет РНФ по Президентский программе исследовательских проектов подойдет индивидуально к каждому случаю неполного выполнения плана работ по проекту из-за внезапно возникших обстоятельств и обязательно будет учитывать это при принятии решений. Эксперты РНФ – это те, кто непосредственно работает в науке, именно они способны наиболее точно оценить влияние сложившейся ситуации на выполнение обязательств, учтя все нюансы. Все решения в этих случаях будут приниматься максимально благожелательно по отношению к грантополучателям.

Искренне желаю здоровья всем руководителям и исполнителям грантов РНФ, экспертам Фонда. 

Председатель экспертного совета РНФ по Президентской программе исследовательских проектов, реализуемых ведущими учеными, в том числе молодыми учеными академик А.В.Клименко.

Репчатый лук хорошо знаком каждому из нас, он входит в т.н. «борщовой набор» (овощи, составляющие основную часть нашего рациона). А вот родственный ему лук-шалот получил в нашей стране гораздо меньшее распространение, хотя эта культура имеет свои преимущества.

Наша справка. Лук-шалот, или лук ашкелонский (лат. Allium ascalonicum) — многолетнее травянистое растение. По размеру луковиц уступает репчатому луку, зато содержит больше витаминов и аллицина – алкалоида с выраженным антибактериальным действием, имеет полусладкий пикантный вкус, не оставляет неприятного запаха во рту, созревает раньше, собранный урожай хранится дольше. В России его выращивают мало и до сих пор в наших магазинах продается в основном лук импортного производства (чаще всего из Франции).

Ученым-селекционерам Сибирского НИИ растениеводства и селекции (филиал ФИЦ ИЦИГ СО РАН) преимущества новой культуры хорошо известны, поэтому некоторое время назад была поставлена задача – создать набор сортов лука-шалота, пригодных для выращивания в сибирских условиях. Базой для этой работы стала большая коллекция (около 1200 образцов) разновидностей этой овощной культуры собранная в разных регионах страны и мира, имеющаяся в распоряжении селекционеров.

– Я могу смело сказать, что в таком объеме, как мы, больше никто селекцией лука-шалота в России не занимается, - рассказала заведующая лабораторией селекции, семеноводства и технологии возделывания овощных культур и картофеля ФИЦ ИЦИГ СО РАН, к.с.-х.н. Татьяна Штайнерт.

Как считают сами ученые, главным препятствием для промышленного выращивания лука-шалота является то, что производителю нельзя использовать технику, которая применялась для посадки, выращивания и уборки репчатого лука – требуются другие технологии и оборудование. А оно стоит достаточно дорого и производится только за рубежом. Так что, замена репчатого лука шалотом потребует от производителя серьезных инвестиций, которые окупятся через несколько лет. Поэтому многие из них предпочитают работать с привычным набором овощей. Впрочем, возможно, ситуация со временем изменится и лук-шалот станет среди наших аграриев столь же популярным, как и у их европейских коллег.

Другое дело – российские дачники: для выращивания шалота на приусадебном участке никакого специального оборудования не надо. Не удивительно, что популярность этой культуры среди владельцев приусадебных участков год от года только растет. А сотрудники СибНИИРС способствуют этому, выступая с лекциями для членов садоводческих товариществ области.

Одним из направлений селекции, проводимой в СибНИИРС стали межвидовые гибриды шалота и репчатого лука. В результате, были созданы сорта «Дебют», «Краснообский» и «Яшма» сохранившие сильные стороны шалота, но с заметно большими по массе луковицами (100-120 грамм вместо 30-40 грамм как у обычного шалота). Все три гибрида имеют желтую окраску чешуи.

Другое направление – создание сортов с сокращенным вегетационным периодом.

– Сегодня в южных районах нашей страны так выращивают репчатый лук, через посев семян непосредственно в грунт, естественно, с применением специального набора агротехнологий, что отражается и на содержании пестицидов в урожае, - отметила Татьяна Штайнерт.

Если удастся создать быстро созревающий в сибирских условиях сорт шалота с высокой семенной продуктивностью, это значительно повысит его привлекательность не только для дачников, но и для более крупных хозяйств.

Но это – работа на перспективу, в ближайшее время селекционеры готовят к передаче на государственные сортоиспытания сразу несколько гибридов шалота и репчатого лука с красной окраской. А уже в этом году запланированы испытания для скороспелого желтого гибрида с рабочим названием (которое еще должна одобрить госкомиссия по сортоиспытаниям) «Веснушка».

– Назвали мы его так потому, что, во-первых, он предназначен именно для весенней посадки, плюс цвет у него насыщенный желто-коричневый, как у веснушек, - объяснила Татьяна Владимировна.

В случае, если все пройдет успешно – к 2022 году «Веснушку» включат в реестр сортов, и она также станет доступной для отечественных дачников и фермеров.

Пресс-служба ФИЦ ИЦИГ СО РАН

Ученые Института катализа СО РАН разработали катализатор для экологически чистой тепловой энергетики, потенциально применимый в арктических условиях. Главным образом речь идет о каталитических воздухонагревателях, сообщил ТАСС ведущий научный сотрудник Института катализа СО РАН Андрей Загоруйко.

"Разработан катализатор нового поколения на основе стеклоткани. Его главным достоинством являются важные инженерные качества, позволяющие создавать принципиально новые типы каталитических устройств. Одно из наиболее перспективных направлений их применения - экологически чистая теплоэнергетика, главным образом - каталитические воздухонагреватели, или, как мы их называем, тепловые пушки", - сказал Загоруйко.

По его словам, новинка актуальна для Арктики, для обогрева промышленных помещений, складов, ангаров или как аварийный источник тепла. Такие устройства работают на основе природного газа или пропан-бутановой смеси, а также различных жидких топлив. В этом они аналогичны обычным тепловым пушкам, однако в подготовленном такими нагревателями воздухе практически не содержится токсичных примесей, они безопасны для людей и не загрязняют окружающую среду.

Преимущества

Катализатор основан на стеклоткани, то есть физически он выглядит как обычная ткань или тряпка, в отличие от других катализаторов, которые, как правило, имеют формы шариков, цилиндров, блоков или колец. Катализатор на основе стеклоткани отличается очень высокой интенсивностью массообмена и низким перепадом давления.

Главным образом использование катализатора призвано решить проблемы экологии. "У обычных тепловых пушек есть большая проблема: они выбрасывают большое количество токсичных веществ, таких как угарный газ, оксиды азота, углеводороды, сажу. Из-за этого, по понятным причинам, помещения можно греть очень недолго. Мы же просто добавили в эти пушки каталитический блок и оптимизировали режим работы, в результате получаем выхлоп без содержания вредных веществ", - отмечает Загоруйко.

Помимо экономичности и приемлемой стоимости, важным достоинством таких пушек является их модульность, позволяющая гибко создавать отопительные системы любой мощности из отдельных небольших и легко транспортируемых устройств. Пользователи смогут экономить значительные средства, поскольку им не нужно будет подводить к своим зданиям магистрали центрального отопления, на которых к тому же теряется значительная часть тепла в системах существующего теплового энергоснабжения.

В условиях Арктики важно также то, что такие отопительные системы на основе каталитических устройств могут применяться не только для стационарного отопления, но и для аварийного обогрева, когда сеть пушек можно быстро развернуть для обогрева зданий, где существующее отопление вышло из строя или не справляется с поддержанием нужного теплового режима. Например, во время особенно сильных морозов, с которыми часто приходится иметь дело жителям арктических регионов.

Помимо энергетических задач, стекловолокнистые катализаторы могут успешно применяться для решения других природоохранных задач, в первую очередь, при очистке отходящих газов промышленных предприятий от вредных и высокотоксичных примесей. Также планируется испытать разработку в системах утилизации опасных жидких органических отходов и дать рекомендации по ее промышленному применению.

Опыт применения

Загоруйко отмечает, что уже шесть дизельных генераторов аварийного энергоснабжения в нашей стране используют системы очистки и охлаждения выхлопных газов на основе данного катализатора. Заинтересованность в использовании технологий очистки газов от сернистых соединений проявляет "Норникель" и ряд других компаний, работающих в арктических условиях.

Разработчик отмечает, что технология каталитического отопления может иметь и несколько сопутствующих преимуществ. Например, если тепловые пушки отапливают теплицу, они кроме тепла, поставляют в объем теплицы углекислый газ, который очень нужен растениям для роста. При этом в каталитических пушках сгорает любая органика, которая вместе с воздухом проходит через них. За счет этого можно при отоплении здания одновременно очищать воздух от неприятных запахов. Это очень актуально, например, для коровников и птицеферм.

Более того, в каталитических блоках будут бесследно сгорать любые микроорганизмы, это можно использовать для дезинфекции воздуха в курятниках, где возникают случаи потери поголовья из-за воздушно-капельных инфекций. Исходно разработка не рассматривалась в качестве медицинского средства, однако ситуация с пандемией коронавируса заставляет ученых задуматься и о таких задачах.

Для многих из нас солнечная панель всё еще является предметом роскоши. Шутка ли: чтобы установить всего лишь сотню ватт электрической мощности, придется выложить почти пять тысяч рублей (не говоря уже о дополнительном оборудовании). А ведь эти самые пять тысяч рублей – годовые расходы на электричество для небольшой российской семьи. Поэтому есть повод задуматься: а нужно ли вам такое устройство? Тем более, та же сотня ватт никакой роли для вас не сыграет – ни компьютер не подключить, ни холодильник. 

Я абсолютно уверен, что в нашей стране низкая популярность автономной фотовольтаики вытекает из сугубо прагматических соображений обычных людей. Траты совершенно несоизмеримы с полученным эффектом. Вменяемый домовладелец на такие траты не пойдет. А поскольку никакой господдержки на этот счет не предусмотрено, солнечная панель все еще остается для россиян откровенно «экзотической» вещью. Многие из нас даже не представляют, как вообще используются такие штуковины (и даже как они выглядят).

А как же в остальном мире?

Вот конкретные цифры. В феврале этого года Всемирный банк выпустил доклад, согласно которому за последнее десятилетие сектор автономных фотоэлектрических систем в мире охватил порядка 420 миллионов человек. Годовой оборот в этом секторе оценивается сегодня на уровне 1,75 млрд долларов. При этом число пользователей продолжает расти. Что самое важное: расширение этого сектора происходило не только за счет развитых, но также и развивающихся стран. Как подчеркивается в указанной публикации, автономные солнечные системы сыграли решающую роль в расширении доступа к электроэнергии для миллионов людей из бедных стран. Особенно это касается стран Африки, расположенных южнее Сахары, и стран Южной Азии.

Последнее обстоятельство может показаться парадоксальным, учитывая, что даже в нашей стране солнечная панель – «игрушка» не для бедных. Однако на самом деле автономная фотовольтаика оказалась неплохой альтернативой сетевому энергоснабжению как раз в тех странах, чье руководство не смогло обеспечить масштабной электрификации посредством строительства сетей и традиционных электростанций. Попросту говоря, бизнес оценил спрос на электричество в «отсталых» районах и предложил людям, живущим в стороне от электрических сетей, альтернативные варианты электроснабжения. 

Судя по всему, предложение оказалось соизмеримым спросу. Для многих домашних хозяйств солнечные панели стали важнейшим средством приобщения к благам современной цивилизации. Они используются не только для освещения, но и для работы вентиляторов и холодильных устройств (что в условиях жаркого климата принципиально важно).

Аналитики полагают, что рынок автономных фотоэлектрических систем имеет огромный потенциал для дальнейшего роста. И главную роль здесь опять же будут играть развивающиеся страны. Отметим, что на сегодняшний день почти миллиард людей на планете не имеет доступа к электричеству. Однако их число планомерно сокращается. Так, за последние двадцать лет здесь произошло сокращение более чем в полтора раза. К 2030 году это число должно сократиться до 670 миллионов.

Обычно сокращение дефицита электроэнергии обеспечивалось за счет создания централизованных систем энергоснабжения, где источником электроэнергии являлись, как правило, тепловые электростанции. В принципе, не каждая бедная страна может себе позволить серьезные вложения в такую инфраструктуру. Россия в этом плане выгодно отличается от развивающихся стран тем, что в свое время у нас была проведена масштабная электрификация, благодаря которой «лампочка Ильича» дошла даже до самых захудалых деревень. Третий мир включился в этот процесс позднее и двигался в данном направлении не столь эффективно. А если еще учесть наличие труднодоступных районов, то не приходится удивляться тому, что не столь уж дешевая солнечная энергия стала там заменой традиционной энергетике. Иными словами, тянуть провода в глухие провинции оказывается иной раз накладнее, чем осуществлять материальную поддержку для установки автономных фотоэлектрических систем.

Отметим, что в настоящее время на международном уровне (при участии Всемирного банка) рассматриваются варианты расширения доступа населения бедных стран к электроэнергии. Автономным фотоэлектрическим системам в этом процессе отведена очень важная роль. Разумеется, дело не обойдется без централизованных и локальных сетей. Согласно прогнозам трехлетней давности, к 2030 году расширение доступа к электроэнергии на 37% должны будут обеспечить централизованные сети, еще на 34% - локальны сети. Все остальное (29%) выпадет на долю автономных систем. В то же время, о чем было сказано выше, в это число не попадает порядка 670 миллионов человек. Судя по всему, их приобщение к благам цивилизации будет осуществляться (в контексте общих экологических трендов) исключительно за счет «чистой» энергии, где первое место отводится как раз фотовольтаике.

В свете сказанного мы вполне можем оценить общий объем рынка автономных фотоэлектрических систем. Чтобы обеспечить через десять лет всеобщий доступ к электроэнергии, необходимо снабдить такими системами как минимум 132 миллиона домохозяйств. Это потребует, по данным Всемирного банка, от 6, 6 до 11 миллиардов долларов дополнительного финансирования.

В свете сказанного необходимо обратить внимание на то, как сказывается общий тренд в сторону декарбонизации на общие подходы к преодолению энергодефицита в-третьих странах. Если несколько лет назад в приоритете были традиционные централизованные системы, использующие ископаемое топливо, то теперь акценты явственно переносятся в сторону ВИЭ. Фактически это означает, что в скором времени для обездоленных жителей третьих стран солнечные панели станут не роскошью, а первейшим средством постоянного жизнеобеспечения.

Чтобы не быть голословными, достаточно упомянуть, что соответствующая программа принята, например, в Индии. На ее реализацию выделено порядка 2,5 миллиардов долларов. Из них 60% составляют гранты федерального правительства. Еще 30% придется на банковские кредиты и остальные 10% - средства штатов. Львиная доля этого бюджета (более 80%) будет направлена на электрификацию домашних хозяйств сельских жителей. В частности, в неэлектрифицированные дома, находящиеся в труднодоступных районах, будут доставляться солнечные панели мощностью 200 – 300 ватт. В комплект также входят аккумулятор, пять светодиодных ламп, вентилятор и розетка постоянного тока.  В настоящее время в Индии существует более 18 000 деревень, не имеющих никакого электроснабжения. Правительство надеется, что таким способом удастся снизить потребление керосина в домах и расширить связи с сельским населением с помощью радио и других электронных средств коммуникаций. Для успешной реализации программы проводится политика максимальной открытости, когда в режиме реального времени можно через специальное приложение в Интернете отслеживать этапы электрификации.

Впрочем, не стоит думать, будто автономные системы могут понадобиться только в глухих деревнях, куда не смогли протянуть провода. Рынок таких систем может охватить около двух миллиардов человек. Сюда также входят поселения, подключенные к так называемым ненадежным сетям. Полагаю, такие поселения есть и в нашей стране. Однако, в отличие от Индии, руководство нашей страны пока еще не выказало намерений выделять гранты на решение таких проблем посредством установки солнечных панелей.

Николай Нестеров

На II Всероссийской научно-практической конференции «Анализ и прогнозирование развития экономики России» обсуждались новые риски и непреходящие проблемы.

Сначала нефть, потом вирус

Меры по борьбе с пандемией коронавируса и обвал цен на нефть, вызвавший падение курса рубля, — два новых вызова российской экономике инициировали прогноз, с которым выступил перед коллегами главный экономист Российской государственной корпорации развития ВЭБ кандидат экономических наук Андрей Николаевич Клепач. Он заметил, что карантинные меры тормозят хозяйственную активность намного сильнее, чем сам коронавирус, а воздействие эпидемического фактора на экономику сложнее прогнозировать, нежели дальнейшие коллизии вокруг цен на энергоносители. Последние легли в основу двух гипотетических сценариев: продолжения ценовой войны и возобновления согласованной ограниченной добычи нефти. 

В первом варианте основные игроки мирового рынка нефтедобычи действуют на свой страх и риск. Это может вызвать избыточное предложение за счет ряда факторов: роста добычи в Ближневосточных странах (в совокупности на 1,8—2,8 млн баррелей в сутки) и в США (на 0,8 млн барр./сут.), ввода новых мощностей в Норвегии, Бразилии, Гайане, России и Канаде (вместе на 0,9 млн барр./сут.), а также снижения спроса на топлива из нефти. Андрей Клепач предположил возможность спада мировых цен до 20 долларов за баррель в начале текущего года, со второго полугодия — повышение и стабилизацию в среднесрочной перспективе на уровне 40—50 долларов. Этому может способствовать сокращение добычи сланцевой нефти в США и в других странах на месторождениях с высокой себестоимостью и ожидаемое восстановление спроса на транспортные топлива после завершения коронавирусной пандемии.

Второй сценарий предполагает возможность заключения в первом полугодии нового соглашения ОПЕК+ с участием России об ограничении добычи нефти, что может повлечь стабилизацию цен на отметке около 30 долларов за баррель с дальнейшим плавным ростом до 60. Соответствующие изменения претерпит и курс рубля, по сей день зависящий прежде всего от мировых цен на нефть, а потом уже от всего остального. При 20 долларах за баррель рублевый курс к доллару США может упасть до 80 и более, затем, согласно первому сценарию, подняться до 65—70. Как, впрочем, и во втором варианте, но с меньшим провалом в начале года: чуть больше 75 рублей за доллар.

Ожидаемые события не могут не сказаться на динамике валового внутреннего продукта России. «Избежать спада можно, но торможение будет значительным, — предполагает Андрей Клепач. — Если мы не получим отрицательной величины динамики ВВП, то исключительно благодаря национальным проектам». В текущем году прирост ВВП может составить, по мнению экономиста, 0,3—0,5 %, в 2021-м — подняться до 2,2—2,5 % и в последующие три года колебаться примерно в этих же рамках. Делая прогнозы, главный экономист ВЭБ привнес в работу с цифрами «вирусный фактор» — в целом предполагая плавное снятие ограничений во втором полугодии 2020 года. 

При этом некоторые отрасли российской экономики не только не будут расти, но и уйдут в минус. А. Н. Клепач представил коллегам прогноз динамики добавленной стоимости в некоторых из них (по сценарию ценовой войны). В 2020 году предполагается провал по этому показателю для транспорта на 4,7 %, в гостиничном сервисе и общепите — на 12 %, в сфере культуры и спорта — на 17,7 %. Впрочем, и в оптово-розничной торговле прирост добавленной стоимости к 2019 году прогнозируется лишь на уровне +0,7 % против +1,7 % годом раньше. «В других отраслях недостигнутые показатели тоже спишут на коронавирус, — ожидает Андрей Клепач. — Если пик карантинных мер в России придется на апрель-май с медленными послаблениями в течение лета, то цифры могут быть хуже, чем мы их представляем сегодня».

Ряд этих мер экономист подверг критике как малоэффективные с санитарной точки зрения, но вредоносные для бизнеса. «В Москве закрыли почти все коммерческие фитнес-центры, тогда как люди всё равно плотно контактируют в других местах, — поделился А. Н. Клепач. — В Мурманске без медицинских показаний изолировали команду голландского танкера, пришедшего за грузом нефти. Если так поступать, то у нас экспорт упадет еще сильнее». 

Работаем за еду

Заместитель директора московского Института народнохозяйственного прогнозирования РАН член-корреспондент РАН Александр Александрович Широв считает, что экономические расчеты должны быть социально ориентированными и предполагать состояние не только рынков и отраслей, но и личного бюджета граждан. «Решающим фактором восстановления экономики станет потребительский спрос, это единственный триггер, — считает ученый, — и для запуска нового экономического цикла прогноз должен быть социально ориентированным». 

Очевидно, что падение курса рубля и ограничения в связи с пандемией коронавируса (не только на территории России) прямо и косвенно влияют на спрос, но его структура сложилась не вчера и связана прежде всего с неравенством возможностей различных доходных групп. «Реальные денежные доходы на душу населения (в ценах 2018 г.) с рубежа веков не падали, а прирастали, но очень неравномерно, — рассказал Александр Широв. — У высших доходных групп рост составил 2,19 раз, тогда как у средних — 1,24 и у низших — 1,09 раз, то есть здесь рост за два десятилетия минимален». В последние годы это неравенство обостряется: динамика реальных доходов с 2015-го по 2018 год у восьми децильных групп (десятипроцентных частей населения, стратифицированных по критерию доходности. — Прим. ред.) была отрицательной, причем у низшей группы падение составило почти 14 %, у девятой — пульсировало у нулевой отметки, и только у десятой, самой благополучной группы, доходы выросли, и немало — на 11,4 %.

«Парадокс российского потребления заключается в том, что его общий рост из-за неравенства фактически не приводит к желаемому подъему уровня жизни в целом по стране, — отметил замдиректора ИНП РАН. — Мы видим, что доходы 1—4-й децильных групп остались на уровне начала века, да и номинальный средний класс почти не прибавил в потреблении. Доходы этих категорий почти целиком съедал рост цен».

«Низкодоходные группы населения сегодня расходуют на продукты от 40 до 50 % бюджета своих домашних хозяйств, еще 12—15 % приходится у них на услуги ЖКХ, — констатировал А. Широв. — Ожидать, что эти люди станут вкладывать средства в дополнительное образование, здравоохранение, нормальный отдых просто нереально. Их спроса недостает на многих потребительских рынках, что является значительным тормозом для развития всей экономики». 

Первопричиной вышеозначенного парадокса видится сохранение структуры потребления, в которой и у среднего класса, и даже у элитных когорт населения высокая доля спроса обращена на продукты (алкоголь и табак выделены в особую группу) и обслуживание жилого фонда. Даже в десятой, высшей децильной группе, затраты домохозяйств на первичный пакет жизнеобеспечения (питание + одежда и обувь + ЖКХ) составляют 30 %. Доли расходов на бытовую технику и домашнюю обстановку, медицину, культурный отдых и спорт, дополнительное образование и иные товары/услуги у всех групп практически одинаковы — считанные проценты. Пусть за разные деньги и разного качества, но всё равно. Высшая десятка выделяется только затратами на транспорт — 33 % против 6—13 % у остальных.
 
«Это международный феномен, — отметил Александр Широв. — По доле продовольствия в структуре потребления домохозяйств Россия стабильно занимает первое место среди стран близкого уровня развития (то есть по ВВП на душу населения). В Турции, для сравнения, это 22 %, но никак не сорок, в Латвии, Венгрии, Польше — меньше двадцати, не говоря уже о США, Японии, Израиле и Западной Европе». Феномен не связан с климатом и потребностью в калориях: в Канаде, к примеру, доля питания в домашних бюджетах составляет менее 10 %.

Экономист уверен, что в России расходы так называемого расширенного правительства (средства госбюджета, пенсионных и страховых фондов и т. п.) на социальные нужды должны стать значительно выше. «Дальнейший же рост налоговой нагрузки и иных обязательных платежей на доходы населения неприемлем», — добавляет А. Широв.

Две беды

На мировом уровне российскую экономику нередко характеризуют как предельно зарегулированную бюрократическими процедурами и платящую дополнительный коррупционный налог государственным служащим. В рейтинге Doing Business Всемирного Банка наша страна занимала в 2010 году 124-е место, хотя в 2019-м переместилась сразу на 28-е (прежде всего, в связи с изменением методики ранжирования). Международный рейтинг уровня коррупции от фонда Transparency International оценивает Россию стабильно низко (то есть негативно), хотя также с улучшением позиции: 154-е место десять лет назад, 137-е по итогам 2019 года. 

Доктор экономических наук Дмитрий Борисович Кувалин из Института народнохозяйственного прогнозирования РАН ко второй группе цифр относится скептически: «Несмотря на название организации, у Transparency International полностью непрозрачная методика и панель экспертов». В ИНП РАН с начала 2000-х годов регулярно проводятся собственные исследования (правда, без международных сравнений) по динамике оценок уровня бюрократизма и коррупции, которые дают руководители российских предприятий. Статистику субъективных суждений Д. Кувалин считает инструментом, по крайней мере, не худшим, чем непонятные цифры, выведенные из мнений неизвестных экспертов.

Опрос проводится ежеквартальным распространением анкет по дирекциям компаний в 55—65 субъектах Федерации, возврат заполненных опросников составляет около 200 за одну волну. «Наименее отзывчивы представители добывающих отраслей: нефтяники, газовики, угольщики, — поделился Дмитрий Борисович. — С остальными проблем почти не возникает. Ответы составляют либо первые лица, либо их замы и главные специалисты, но мы прекрасно понимаем, что с ведома и под контролем высшего руководства. На вопросы, посвященные непосредственно бюрократии, отвечает 89 % респондентов, по уровню коррупции высказывается 68 %». Как пояснил исследователь, анкета посвящена всем проблемам, затрудняющим хозяйственную деятельность, с фокусом на коррупцию и бюрократию. «В ней отсутствуют прямые вопросы, способные ввести респондента в дискомфорт», — подчеркнул Д. Кувалин.

Что же следует из тысяч ответов? В начале 2000-х бюрократический и коррупционный прессинги не поднимались в рейтинге проблем выше шестого места, а с 2015 года отодвинулись на 11—12 из максимум 16 возможных. «При этом если в нулевые годы проблемы бюрократизма и коррупции считали острыми свыше 20 % респондентов, то после 2015 года доля таких респондентов находилась на уровне 12—14 %», — приводит другой статистический срез Дмитрий Кувалин. Сегодня, по его словам, наиболее забюрократизированными называют налоговые и природоохранные органы (особенно первые), представителей муниципальных и региональных властей. Последние попадают и в главные коррупционеры — вместе с судьями и правоохранителями. Но, как выясняется в процессе углубленных интервью, о коррупции в рядах силовиков руководители предприятий говорят на основе не столько собственного опыта, сколько по рассказам коллег и сообщениям СМИ. К тому же почти 50 % респондентов последней волны опроса отметили вариант ответа «В последние 2—3 года с коррупционным давлением не сталкивались».

«Проблемы, связанные с бюрократизмом и коррупцией, достаточно значимы для российских предприятий, но менее остры по сравнению с другими», — резюмировал Д. Кувалин. А с какими именно? На первое место директора предприятий ставили и ставят низкий платежеспособный спрос, а второе и третье год за годом попеременно занимают высокие налоги и неподъемные тарифы на электроэнергию и транспортные перевозки.
 
Андрей Соболевский