Через два дня, 27 июня, исполнится ровно год с того момента, как на заседании правительства было объявлено о начале процедуры внесения в Госдуму РФ проекта Закона «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук…». А 27 сентября 2013 года президент РФ Владимир Путин уже подписал этот закон. Параллельно был подписан и Закон «О Федеральном агентстве научных организаций». «Руководство деятельностью Федерального агентства научных организаций осуществляет правительство Российской Федерации; руководитель Федерального агентства научных организаций назначается на должность правительством Российской Федерации по согласованию с президентом Российской Федерации», – говорится в этом документе. ФАНО вменялось в обязанности заниматься управлением имуществом Академии наук.

Идея освободить ученых от «ЖКХ и бухгалтерии» выглядит, в общем-то, разумно. (Хотя, заметим в скобках, еще никто не смог обосновать априорную эффективность устранения ученых от распределения средств на науку.) Сколько бы академики ни говорили, что принятый в прошлом году закон стал для них полной неожиданностью, «реформой-переворотом», власть фактически никогда не скрывала своих намерений сделать более прозрачными финансовые потоки, идущие через академические структуры (прежде всего – через Российскую академию наук, собственно РАН).

«…Сегодня мы должны приближаться к модели науки, которая стала, в некотором смысле, эталоном во всем мире. То есть науки более компактной, более мобильной, имеющей разные источники финансирования и разнообразные формы организации исследований. При этом наиболее важные направления фундаментальных исследований, финансируемые из госбюджета, должно определять само научное сообщество. Всё, а не только академическое. Обязательно с учетом анализа мировых научных тенденций, с привлечением иностранных экспертов», – подчеркивал еще в феврале 2001 года в интервью «НГ» Борис Салтыков, министр науки в 1991–1996 годах.

Как видим, основные контуры реформы были обозначены еще лет 15 назад. Куда уж яснее – у того же Салтыкова: «Когда мы говорим о необходимости реформы РАН, то, конечно, имеем в виду именно это, то есть реформу ведомственных механизмов организации и управления ресурсами и взаимодействия с народным хозяйством». Другое дело, что академическому сообществу не хотелось верить в реальность и реализуемость такого сценария развития событий. Оно и не верило. За что и поплатилось реорганизацией сверху.

Как показал в своем только что вышедшем блестящем исследовании социолог Александр Бикбов, за изменением государственной риторики в отношении науки в целом и Академии наук в частности стояла не просто игра слов; новые понятия непосредственно влияли на политические институты, в том числе – на институты, ответственные за проведение государственной научно-технической политики (при этом можно спорить о качестве самой этой политики).

«В сравнении с предшествующим периодом перспектива инвертируется: уже не наука выступает в роли цивилизационной основы государственного режима, но государство становится содержателем «кризисной» науки, – пишет Александр Бикбов. – Переход от «научно-технического прогресса» к «научно-техническому потенциалу» завершается в нулевых годах не только переопределением политической функции науки, но и сдвигом в его экономическом измерении – от «отрасли народного хозяйства» к «сектору международного рынка». (Бикбов А.Т. Грамматика порядка: Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность. – М., 2014.)

Руководство же РАН застыло в своей риторике «осажденной крепости». Справедливости ради надо отметить, что к таким же выводам приходят сегодня и некоторые академические ученые. Так, Французский институт международных отношений (ИФРИ) опубликовал только что очень интересное и скрупулезное, я бы сказал, исследование доктора экономических наук, заведующей сектором экономики науки и инноваций Института мировой экономики и международных отношений РАН Ирины Дежиной – «Реформа РАН: причины и последствия для науки в России». В этой работе, в частности, отмечается: «С этого момента (середина нулевых годов. – «НГН») закрепилось распределение позиций: Академию обвиняют – Академия защищается. В этом была системная проблема – вместо обороны Академия могла выбрать стратегию демонстрации лучших достижений на языке, понятном как государственным чиновникам, так и обществу». Увы, не выбрала…

С другой стороны, в Законе «О Российской академии наук…» закреплена давно лелеемая претензия РАН на статус «главного экспертного органа правительства России»: «Российская академия наук осуществляет свою деятельность в целях… экспертного научного обеспечения деятельности органов государственной власти, научно-методического руководства научной и научно-технической деятельностью научных организаций и образовательных организаций высшего образования». Казалось бы, надо только радоваться. Но…

Совершенно неожиданно (или, наоборот, очень ожидаемо) Академию наук отделили не только от распределения средств из бюджетного потока (если не считать 4,5 млрд руб. на программы фундаментальных исследований Президиума РАН), но и собственно от науки. Функцию определения перспективных исследований, достойных финансирования, взяло на себя то самое ФАНО. Сейчас «подведомственных» ФАНО научных академических организаций – 826 (а общее число хозяйствующих академических субъектов – более 30 тыс.!). «Мы анализируем, как работают наши организации, – это наша прямая обязанность», – заявляет руководитель ФАНО Михаил Котюков.

Скажем, агентство уже освоилось с ролью научного (sic!) руководителя академических институтов. Бывших академических институтов. Оно просит, требует, настаивает, чтобы институты отчитывались именно о своей научной деятельности перед структурами ФАНО, скажем, перед Экспертно-аналитическим управлением. На сайте ФАНО России опубликована «дорожная карта» (план мероприятий) по повышению эффективности науки и образования в подведомственных институтах. В трех документах этого плана перечислен ряд показателей, на которые научные организации должны будут выйти в ближайшие несколько лет. Среди них: рост зарплаты научных сотрудников («…повышение заработной платы научных работников к 2018 году до уровня 200% средней заработной платы в соответствующем регионе»), сокращение административного аппарата в институтах, показатели цитируемости научных работ и т.д.

Это уже качественно другая ситуация. «В 2013 году в результате молниеносной реформы Академия прекратила свое существование в прежнем историческом виде, утратив основную часть своих функций и привилегий», – подчеркивает Ирина Дежина.

Сегодня формально Академия наук – это 300 человек в Москве и около 200 в региональных отделениях. Мало того, уже абсолютно правомерно задать вопрос: научная ли организация – Российская академия наук? Академики, например, не имеют теперь никаких правоотношений с РАН, кроме получения стипендий за свои академические звания.
В «НГ-науке» уже приводились данные по результатам конкурса научных групп Российского научного фонда (РНФ) (см. «НГН» от 28.05.14). Кратко напомню их. Всего было подано 12 тыс. заявок. Победителями стали 800 заявок. На конкурс было подано 57% заявок от вузов, 33% от РАН и 10% – остальные организации. Среди победителей конкурса – 60% заявок из РАН, 32% – вузы, 8% – остальные. (Все цифры даны с округлением.)

При этом надо иметь в виду, что созданный меньше года назад РНФ как раз и задумывался как чуть ли не основной канал альтернативного бюджету финансирования фундаментальной науки: «Целью деятельности Фонда является финансовая и организационная поддержка фундаментальных и поисковых исследований, подготовки высококвалифицированных научных кадров, развития научных коллективов, занимающих лидирующие позиции в определенной области науки». Все это вписывалось в логику, заявленную в январе 2014 года президентом РФ Владимиром Путиным, когда он поручил правительству подготовить меры по изменению системы финансирования научных исследований. Финансирование фундаментальных и поисковых научных исследований за счет средств из федеральных целевых программ (ФЦП) прекращено. Деньги на такие исследования ученые будут получать преимущественно из грантов.

Другими словами, результаты конкурса научных групп РНФ – это эксперимент в чистом виде. И получается, что академическая наука эффективнее (была?) всех других институциональных форм организации науки примерно в четыре раза. Но этот результат фактически имеет сегодня всего лишь ретроспективную ценность. По существу, это проявление инерции накопленного в прошлые годы потенциала. Последние всполохи величия академической науки в России.

Вообще-то наука интересна для власти в трех аспектах: экономическом, военном, представительском (имиджевом). Де-факто что-то непохоже, что хотя бы в одной из этих трех ипостасей наука была нужна современной российской власти. Разве было принято за последнее время хоть одно решение в экономике, внешней политике, в сфере межнациональных отношений, в образовании, основанное на научно выработанных рекомендациях?

Впрочем, власть может предъявить зеркальные претензии к академическим ученым. Доктор экономических наук Владислав Иноземцев на сайте РАН разместил статью «Имитация российской науки». В ней, в частности, он приводит такие данные: «Несмотря на то что в 2000 году из бюджета России на гражданские научные исследования выделялось 17 млрд руб., а в 2014 году – 366 млрд руб., наши ученые публикуют в международных научных журналах, входящих в базу Web of Science, приблизительно столько же статей, как и 15 лет назад, уступая китайским более чем в семь раз, хотя на рубеже столетий отставали от них менее чем на 50%... Можно ли преодолеть подобное отставание? На мой взгляд, нет – прежде всего потому, что в России наука перестала быть ценностью, а занятия ею за государственный счет, как и многое иное, во все большей степени становятся профанацией.

Как мы уже говорили, количество научных работ, опубликованных нашими учеными в ведущих мировых журналах, почти не изменилось с 2000 года – зато за это время количество кандидатских и докторских защит выросло на 24%. «Выработка» на одного «специалиста» падает, зато заработки их растут».

Коллизия опять же не самая неожиданная. Еще в 1935 году Петр Капица сетовал: «Трагедия нашего правительства в том, что... наука выше их понимания, они не умеют отличить знахарей – от докторов, шарлатанов – от изобретателей и фокусников и черных магов – от ученых. Им приходится полагаться всецело на чужое мнение». Так что этот спор между властью и наукой, можно сказать, имеет онтологические корни. Договориться оппонирующим сторонам невозможно. Разве что приняв во внимание французскую поговорку: «В ссоре виноват тот, кто умнее».

Между тем, как отмечает Ирина Дежина в цитированной выше статье, «Россия уже не входит в группу лидирующих стран по 100 наиболее перспективным научным направлениям».

На этом фоне трагикомично выглядит недавний призыв, прозвучавший в Новосибирске на форуме «Технопром» из уст вице-премьера Дмитрия Рогозина. Отметив, что России в настоящее время необходимы новые материалы и «уникальные решения традиционных проблем в различных сферах», он заключил: «Но государство должно сказать об этом РАН, в том числе и в оборонной сфере, сформировать программу документальных и прикладных научных исследований, профинансировать ее, определить головные научные организации с возможностью влиять на кадровую политику в Академии наук».    

Немногие знают, но белки – основные молекулы в организме человека. Именно они выполняют все биологические функции: защитную, строительную, транспортную – словом, делают все необходимое для нашего хорошего самочувствия. Следовательно, если рутинная деятельность белка нарушается, человек заболевает. При изучении механизмов развития какого-либо заболевания, ученые должны в первую очередь хорошо разбираться в протеомике – науке о белках – и обладать знаниями о строении белков, их функционировании и причинах нарушения этого процесса.

Подробнее о современной протеомике нам рассказал один из участников Девятой международной научной конференции по биоинформатике Владимир Александрович Иванисенко, заведующий лабораторией компьютерной протеомики ИЦиГ СО РАН.

«Много лет назад ученые выяснили, что появление некоторых заболеваний связано с инфекционными агентами, поэтому исследования были посвящены созданию лекарств, которые подавляли бы эти микробы, микроорганизмы, вирусы. В итоге были получены лекарства – антибиотики. Однако к антибиотикам, как известно, иногда появляется устойчивость. Врачи рекомендуют завершать курс лечения именно по этой причине: необходимо подавить все бактерии, в противном случае «выжившие» могут попасть во внешнюю среду, заразить другого человека, который уже не будет восприимчив к данному виду препаратов.

В ходе исследований ученые столкнулись с тем, что микроорганизмы вырабатывают устойчивость к лекарствам. В этом заключается основная проблема таких заболеваний, как гепатит С и СПИД. Вирус СПИДа очень быстро мутирует, меняет геном, все время происходит селекция мутантных вирусов, убить которые лекарство уже не может. С этой проблемой и связана наша работа: мы пытаемся понять, каким образом происходит развитие вирусной инфекции: как вирус развивается в клетке, как нарушает ее работу и вызывает патологию и, соответственно,  каким образом с ним бороться.

Одно из современных направлений в данной области изучает возможности воздействия на человеческие белки, которые помогают развитию вирусов. Так, геном вируса гепатита С кодирует 10 белков, в то время как у человека их количество до сих пор точно неизвестно, поскольку полная инвентаризация еще не завершена,  но по предварительным оценкам это число превышает 2 миллиона. Вирус использует «хозяйские» белки, чтобы синтезировать, воспроизводить собственный геном. Когда вирус попадает в клетку, она помогает ему: начинает размножать вирус, синтезирует необходимые ему белки.

Получается, что вирус использует ресурсы клетки, он может выключить определенные биологические процессы, оставив только те, которые ему выгодны. Если мы научимся влиять на те человеческие факторы, которые помогают вирусу развиваться и размножаться уже в клетке, то мы остановим заболевание.

На человеческие белки можно воздействовать лекарствами, не опасаясь, что геном человека промутирует и станет устойчивым к этому препарату. Геном человека стабилен, в нем нет селекции, а вирус размножается с огромной скоростью, изменяясь в каждом поколении, что усложняет процесс лечения или даже делает его невозможным».

Как отмечает Владимир Александрович, в этом методе тоже есть некоторые сложные моменты. Если вирус чувствует, что регулировать человека через биологические системы не удается, то он начинает искать новые пути воздействия. Но этот процесс довольно продолжительный, к тому моменту человек уже успеет вылечиться.  Все время идет война вооружений, как между настоящими государствами: одно нападает, другое защищается.

«Безусловно, наша лаборатория не единственная занимается данной темой. Мы сотрудничаем с коллегами из многих российских городов, а также из Германии, Франции, Кипра, Израиля и других стран. Основной нашей задачей является моделирование: мы воссоздаем генные сети, моделируем принцип воздействия вируса на системы человека и смотрим, что с ними происходит: блокирует ли вирус работу белка или активирует, как ведет себя клетка. Это такой электронный пациент, с помощью которого мы проверяем, будет ли вирус эффективно подавляться, если воздействовать конкретным препаратом на систему».

Еще одно исследование в области протеомики, проводимое совместно с Институтом медико-биологических проблем Российской Академии Наук, связано с космонавтикой. В сотрудничестве с профессором Лариной Ириной Михайловной из ИМБП РАН новосибирскими учеными активно исследуются молекулярные механизмы адаптации человека к космическим полетам.

Например, в ходе проекта «Марс-500» был сымитирован полет на Марс. Участники эксперимента 105 дней жили в определенных условиях, следовали диете, а специалисты наблюдали за биологическими процессами, которые задействованы при таких больших нагрузках на человеческий организм. Были взяты пробы биологических жидкостей, измерена динамика протеома, что позволило выяснить ключевые изменения биологических процессов, происходящих в организме человека в экстремальных условиях продолжительного космического полета.

«Все данные исследования проводятся, чтобы в итоге мы могли создать карту молекулярно-генетических взаимодействий в организме человека, проходящих с участием белков. Однако здесь необходимо использовать специфические компьютерные методы анализа. Например, автоматический анализ научных публикаций, в частности, экстрагирование знаний. Функции белков реализуются через контакты друг с другом, но, поскольку их больше 150 тысяч в нашем организме, существует необозримое количество комбинаций белков между собой. Вся информация об известных взаимодействиях белков есть в научных статьях, но уже в данный момент существует более 20 миллионов публикаций. Естественно, что такой объем ни один человек не в состоянии осилить. Наша автоматическая программа сама «читает статьи», извлекает необходимую информацию и строит молекулярно-генетические сети, где обозначены все возможные взаимодействия, комбинации и комплексы белков».

Маргарита Артеменко

Еще сто лет назад слово «кирпич» не вызывало разнообразных определений. Кирпичом называли, выражаясь по-современному, изделие из обожженной глины. Эти и есть старый и добрый строительный материал, по сию пору считающийся самым надежным и «благородным». В XX веке значения этого слова существенно расширилось, ибо стали появляться самые разные кирпичи. Например, белый силикатный кирпич на основе кварцевого песка и извести. В советское время такой материал использовался весьма широко. Он не требовал высоких температур для производства, а стало быть, был дешевле. Правда, потребитель воспринимал его как некий «эрзац», некую «плебейскую» замену нормальному керамическому кирпичу. И это несмотря на то, что в малоэтажном строительстве новый материал зарекомендовал себя неплохо. Был он достаточно прочным и надежным. Но, к сожалению, «не дружил» с огнем и водой.

Развитие современных технологий постепенно привело к тому, что разные виды кирпичей стали появляться как из рога изобилия. В принципе, «кирпичом» стали называть любое изделие прямоугольной формы, которое можно было поднять одной рукой.

Некоторые умельцы умудряются делать «кирпичи» из песка и цемента – без всякого автоклавной обработки. Используют для этого специальные пресс-формы. Раз – и готово! Для индивидуального строительства этот метод не так уж плох. Можно у себя во дворе организовать такое вот мини-производство и наделать подобных «кирпичей» в одиночку. Потом в одиночку выложить стену. Загляденье просто!

Но все же, как мы понимаем, нормальный материал должен производиться на предприятиях, а не кустарным способом. А здесь уже важны вопросы экономии. Керамический кирпич – при всех его достоинствах – все же является материалом затратным. О массовом применении в наши дни речи уже не идет, как бы к нему ни относился потребитель. Лет пять назад в нашей области делались расчеты, которые показали, что себестоимость кирпичного дома будет находиться на уровне 40 тыс. рублей за квадратный метр. То есть никакой «эконом-класс» из кирпича невозможен. Конечно, есть разнообразные комбинированные варианты, с применением утеплителей: «слоистая» кладка, «колодцевая» кладка. Но, как мы понимаем, это уже совсем не то. «Благородство» здесь уже мнимое, для видимости. А  надежность таких конструкций вообще вызывает большие сомнения.

Некоторые производители, идя навстречу потребительским запросам, специализируются на выпуске поризованного и пустотного кирпича, не требующего дополнительного утепления. Но к такому материалу есть претензии даже у строителей. Прочность его меньше, да вдобавок появляется уязвимость для влаги.

С точки зрения строительства главное достоинство кирпича именно в надежности такой конструкции и относительной легкости монтажа, не требующего применения каких-то сложных приспособлений. Ведь технология возведения кирпичной кладки практические не менялась тысячелетиями, еще со времен царя Навуходоносора. Тем он обычно и привлекателен для индивидуальных застройщиков, что, освоив некоторые навыки укладки кирпича на раствор, можно самостоятельно выложить стену.

В нашей стране, где полно «рукастых» мужиков, граждане на своих участках вволю бы возводили себе дома и иные постройки, если бы под рукой было полно этого материала – надежного и, главное, недорогого. Однако здесь одно с другим – надежность и дешевизна – никак не срастаются.

Хороший керамический кирпич для среднестатистического россиянина в любом случае дорог. Хотелось бы иной раз чего-нибудь сварганить, да дорого. Приходится искать дешевую замену. А дешевая замена, как мы понимаем, не отличается надежностью.

Однако прогресс не стоит на месте. Во многих странах сейчас обращают внимание на отходы промышленных и энергетических предприятий как на источник сырья для производства недорогих материалов. Например, в США примерно восемь лет назад разработали технологию производства так называемого «зеленого» кирпича из золы и пепла. По своим свойствам он нисколько не уступает керамическому кирпичу – так же прочен и надежен, без проблем выносит и жару, и холод. Но при этом – в несколько раз дешевле. Кроме того, массовое производство «зеленого» кирпича позволяет с пользой для дела утилизировать производственные отходы, коих в этой стране ежегодно накапливается по 50 миллионов тонн.

Ничего нового здесь, конечно же, нет. Просто эпоха диктует свои условия. Производители обычно проявляют консервативность в таких вопросах. Использование вторсырья воспринимается как что-то второстепенное и «нечистое». Копаться в отходах,  вроде как, - не «барское дело». То есть проблема эта, прежде всего, не технологическая, а психологическая. Обычно отходы использовались как добавки для дорожного строительства. Теперь же ставится вопрос о том, чтобы производить на их основе конкретные изделия. И надо полагать, время работает на этот подход. Ведь для массового выпуска «зеленого» кирпича не нужно рыть карьеры. Наоборот, такое производство позволяет очищать природу от хлама.

В нашей стране просматривается та же тенденция. Золы и шлаки еще в советские времена применялись в дорожном строительстве. А такие материалы, как шлакоблоки и шлакобетон – очень даже хорошо известны нашим потребителям. Правда, их производство по сию пору носить полукустарный характер.

«Серьезный» производитель работает, как и раньше, с тем материалом, что извлекается в карьерах. Но в любом случае время свое возьмет.  В Омске, например, уже приступили к выпуску «зеленого» кирпича из зол и шлаков ТЭЦ. Очень показательный прецедент.

Для закрепления данной тенденции необходимо, чтобы по этому вопросу свое веское слово сказала наука. Надо отметить, что в Институте химии твердого тела и механохимии СО РАН давно уже, так сказать, присматриваются к промышленным отходам. Например, завалы металлургических предприятий Кузбасса специалистами Института вообще рассматриваются как «Клондайк» для нашей стройиндустрии. В частности, из металлургического боя с применением силикатного вяжущего были получены образцы огнеупорного кирпича плотностью  2 Г/СМ3 и линейными размерами: 380Х130Х120. По словам ведущего специалиста Института Владимира Полубоярова, промышленные отходы вполне пригодны для производства недорогого кирпича и даже декоративной плитки («искусственного гранита»).

Полученный кирпич по прочности ничуть не уступает керамическому кирпичу и точно так же надежен в эксплуатации. При этом он, конечно же, будет дешевле. Экономия достигается главным образом за счет того, что при производстве такого кирпича не требуется высоких температур. Достаточно 300 градусов Цельсия, чтобы получить изделие с приемлемыми характеристиками по прочности. В то время как для обжига керамического кирпича необходимо «обеспечить» не менее 900 градусов Цельсия. Отметим, что в наше время энергозатраты – одна из основных статей производственных расходов. И эти расходы, безусловно, будут только расти. В этом плане традиционный керамический кирпич нужно воспринимать как «пережиток прошлого». И судьба многочисленных кирпичных предприятий, по большому счету, предрешена – по мере роста цен на энергоносители им ничего хорошего не светит. А новое, более прогрессивное, в любом случае пробьет себе дорогу. По мнению Владимира Полубоярова, если бы предложенная Институтом технология нашла широкое применение, мы бы получили «копеечный» строительный материал, ничуть не уступающий «благородному» кирпичу.

Понятно, что инвесторы, вложившие огромные деньги в кирпичное производство (а в НСО действует уже не менее 15 кирпичных заводов), были бы совсем не рады такой конкуренции. В то же время мы не думаем, что российский потребитель настолько избалован, что воспринял бы «зеленый» кирпич (будем применять этот термин) со скепсисом и недоверием. Уж если в провинции граждане строят себе дома и гаражи из некондиции (так оно дешевле), то добротный недорогой материал был бы воспринят положительно. Здесь нет никаких сомнений. Ученые готовы внести свой вклад в этот процесс. Дело стало за производителями. Технически ничто не мешает устраивать автоматизированные линии и на производстве, которое работает с вторсырьем. В противном случае эту нишу (как всегда) займут китайцы. Нам оно надо? 

Олег Носков

Последнее время в отечественный научный дискурс все чаще входят такие термины как «импакт-фактор», «международная реферативная база данных», «Scopus» и пр. Бурное обновление научного языка обусловлено тем, что практически синхронно во многих странах СНГ на уровне министерств, отвечающих за образование и науку, было введено новое требование к диссертационным работам. Ним стала апробация диссертаций в виде публикации в изданиях, реферируемых международными наукометрическими системами.

Наши подписчики буквально забрасывают нас вопросами относительно возможности опубликоваться в таких журналах. Вопросы носят разнообразный характер: кто-то спрашивает о требованиях к публикации, большинство просит доносить информацию о журналах, входящих в наукометрические базы данных, через рассылку. Бывали и случаи, когда нам присылали текст статьи и просили опубликовать ее в издании, индексируемом в Scopus. Этого, естественно, мы сделать не могли, ибо мы являемся в некотором роде информационным агентом, и не можем прямо влиять на редакционные коллегии каких-либо изданий, даже, входящих в рассылку.

Сложившаяся ситуация побуждает нас сделать определенные обобщения «относительно Scopus-а», которые мы попытаемся изложить в этой статье.
 

Некоторые мифы о публикациях в журналах, входящих в наукометрические базы данных

Миф 1: Несправедливо нас заставлять делать это.  В принципе, такая критика является нормальной реакцией практически на любое нововведение, особенно усложняющее жизнь критикующих (в данном случае, ученых в преддиссертационном состоянии).

Критика звучит в двух плоскостях. Во-первых, люди, стартовавшие свои диссертации 2-3 года назад, не были готовы к таким условиям защиты, а когда подобные требования появились, то много времени было потеряно. Словом, публикации в реферируемом журнале ждать еще минимум полгода, а аспирантура позади и жить за что-то надо…

Во-вторых, для многих наук реферируемые базы данных отнюдь не являются «знаком качества». Если фундаментальные и технические науки имеют глобальный характер, то многие гуманитарные исследования, ориентированные на конкретный регион, могут быть неактуальными для страны-издателя реферируемого журнала. И, следует предположить, что такие материалы будут отсеяны его редакцией. И на каком бы высоком научном уровне не была бы статья об ожиданиях от высшего образования в Урюпинске или о социальных функциях игрушки на Лемковщине в 19 в., такие статьи вряд ли издадут в Австрии.

Этой критике можно возразить, а именно, вот что: защищается на пространстве СНГ действительно много, слишком много, людей. Возможности  трудоустройства куда меньше количества ученых, получивших степень. Вот и вынуждены министерства выступать в роли репрессивного органа, чтобы снизить разрыв между показателями: «получение степени» и «достойная вакансия».

Кроме того, вряд ли стоит отрицать тот факт, что интеграция отечественной науки в мировое научное пространство – дело хорошее, прогрессивное. Вот только на Западе не ставят публикации обязательным условием для защиты. Защита – просто пропуск в научное сообщество, а публикации – пункты в резюме…

Но, тем не менее, как бы мы не роптали на поставленные требования, с ними придется смириться, то есть публиковаться надо все равно.

Миф 2: Публикация в реферируемом издании – это, прежде всего, финансовый вопрос. За свой счет можно решить его «по-быстрому». Реферируемые западные издания очень дорожат своей репутацией, и не станут брать все подряд за любые коврижки. Процедура включения журнала в реферативную базу – сложная, к таким изданиям выдвигается много требований (что, собственно, и сдерживает отечественные издания, которые «не дотягивают», в их стремлении попасть в Scopus). Будьте готовы, что редакция «скопусовского» журнала запросит с вас за публикацию сумму в районе 100-200 долларов, если ваш материал примут. А после этого, вы еще полгода будете вести переписку с редакцией – объяснять мелочи и исправлять недочеты. Объяснить западному издателю, что нужна публикация «под защиту» в принципе нереально, ибо там такой практики нет. Так что запаситесь терпением.

Миф 3: Придет «добрый дядя» и решит за меня вопрос. Большинство ученых пассивно созерцает, когда же проблема с публикациями решится сама собой. Может быть, отечественные издания войдут в пресловутый Scopus. Может быть, требование отменят. Может быть, дорожки в западные журналы проторит кто-то другой, а мы по ним протопаем.

Но такого, что «прилетит вдруг волшебник» не будет. Есть рамки, в которых, хоть и не комфортно, но действовать надо… А в ожидании вы тратите время.
 

Почему журналов, входящих в Scopus, нет в рассылке Science Community?

Мы рассылаем информацию о мероприятиях и изданиях, у которых есть дедлайны. Большинство журналов, входящих в Scopus, периодичны. Таким образом, нет смысла рассылать информацию о них регулярно, если человеку известен период их выхода. К примеру, вы знаете, что по вашей проблематике в эту наукометрическую базу входят 5 журналов и все они выходят раз в 3 месяца. Исходя из этого, вы ориентируетесь, когда и куда подавать материалы. Мы можем выполнять только роль будильника и названивать вам − вот там через пять дней номер сформирован. Но будильник − вещь надоедливая. Да и к публикации такого уровня готовятся не пять дней, и даже не месяц. Как правило, журнал подбирают под уже имеющийся солидный материал. Так что в данном случае роль рассылки не ясна.

Кроме того, подобная рассылка была бы нарушением авторского права. У Scopus-а очень серьезное лицензионное соглашение, что бы ты не рассылал из их базы данных (вплоть до скрин-шотов) – за все тебя можно наказать.

Не так страшен Scopus как его малюют!

Если у вас уже сформировалось намерение опубликоваться в солидном издании, и вы готовы прилагать к этому усилия и запаслись терпением, мы предлагаем некоторый алгоритм начального освоения Scopus-а.

Для того, чтобы определить круг интересующих вас журналов, входящих в наукометрическую базу Scopus, надо просто зайти на сайт http://www.scopus.com.

С домашнего компьютера, даже с высокоскоростным Интернетом, вы этого не сделаете. Это можно сделать с компьютера, входящего в сеть подписчика Scopus (например, вуз, областная библиотека, НИИ). Наукометрической базе надо за что-то жить, они продают свою подписку. Уважающие себя научные структуры ее приобретают, а те, кто работает в этих структурах, могут пользоваться базой данных бесплатно.

Зайдя на сайт, вы сталкиваетесь с непростой поисковой системой. Но, если захотеть, за полчаса ее можно освоить вдоль и в поперек. Выставьте маркеры поиска на интересующей вас отрасли наук и интересующих вас языках.

Поисковая система выдаст вам статьи, которые публиковали до этого по подобной проблематике, ну и собственно рецензируемые журналы, в которых они опубликованы.

Далее «прогуглите» названные журналы, выйдите на их сайты. Там узнаете информацию о требованиях к статье, периодичности выхода, ценовой политике, ну и собственно, контакты редколлегии.

С редколлегией уже списываетесь самостоятельно, как и в случае с отечественными ВАКовскими изданиями.
По личному опыту − отвечают в течение недели 3 из 5. Так что, шансы опубликоваться есть и они довольно высоки!
Удачи и оптимизма вам в научных изысканиях!!!

Как есть сводки полковника Игоря Стрелкова, министра обороны Донецкой народной республики, так есть сводки боевых действий из Москвы. Не менее драматические. Если не по количеству пролитой крови, то по историческим последствиям.

 Бой с шестой колонной в Москве идет более трудно, чем я предполагал. Она стала насмерть против введения войск и добилась того, что президент России Владимир Путин запретил самому себе их вводить. Нельзя не заметить, что картина в отношении Крыма обратна: тогда все следующие за главой государства силы шли в его направлении за признание Крыма в составе России, а весь народ поддерживал единство Путина и политической верхушки - кроме пятой колонны.

Но теперь налицо разительная перемена. Стоило Путину в прямой линии озвучить строго патриотическую и евразийскую программу, предполагавшую спасение Русского мира и помощь Новороссии, все стало меняться. Начиная с поездки главы МИД Сергея Лаврова в Женеву, через посылку Владимира Лукина для освобождения шпионов из ОБСЕ, предложения Путина об отмене референдума о независимости и вплоть до Совета Федерации, отозвавшего его полномочия о введении войск. Все сопровождалось множеством драматических эпизодов и сложной медийной стратегией, направленных на прямую денонсацию тезисов и принципов прямой линии.

 Теперь народ за введение войск, а политическая элита - категорически против.

 Причем определенную и довольно внушительную помощь Новороссии Россия оказывает, что не позволяет карателям окончательно уничтожить восставшие русские республики. Вместе с тем против людей, активнее всего поддерживающих Новороссию, постепенно начинаются фронтальные репрессии. Медийные и не только. И на определенном уровне шестая колонна на сегодняшний день достигла серьезных успехов.

 Баланс битвы патриотов с шестой колонной в Москве можно представить так.

 Победы: помощь Новороссии не свернута во всех смыслах. Решение о поддержке Русского мира остается в силе. Вот что, наверное, на сегодня главное. На фоне такого: Славянск героически держится, несмотря ни на что. Донбасское ополчение растет на глазах. Взорвали дамбу в Херсоне, чтобы пустить воду в Крым. Герои Новороссии не сдаются. И таким образом наносится важнейший удар по шестой колонне.

 Потери: начались игры в переговоры с Петром Порошенко и перемирие с карателями; постепенно меняется информационная политика в РФ, призванная приуменьшить масштабы зверств карателей хунты и релятивизировать героизм защитников Новороссии; начались закулисные игры по смещению истинных героев Новороссии (Игоря Стрелкова, Павла Губарева, Валерия Болотова, Алексея Мозгового, Дениса Пушилина, Александра Бородая), подхвативших ситуацию в самый критический момент, и попытки заменить их на невнятных и управляемых марионеток; в сети развернута настоящая травля тех, кто призывает Россию ввести войска (большинство патриотических пабликов сети «В.Контакте» скуплено сомнительными персонажами, выдающими себя за представителей администрации президента, хотя такая принадлежность под вопросом), и, наконец, есть решение Совета Федерации, по всей видимости, указывающее на то, что Москва в одностороннем порядке отказывается от самой возможности выступить на защиту Новороссии.

 Сопротивление шестой колонны на самом деле адское. Лично со мной им почти удалось расправиться во всех смыслах, подробности я пояснять не буду. Но расправа со мной - ничто по сравнению с тем ущербом, который был нанесен Новороссии, России, ее национальным интересам и лично Путину, как гаранту таких интересов, не говоря уже о тысячах убитых людей. Однако у нас просто нет иного выхода, кроме как продолжать битву. Не мы начали войну, но мы обязаны ее выиграть. И не важно, какую цену придется заплатить: я думаю, - любую. Но если мы выиграем, шестой колонны в российской власти не будет как явления. И Новороссия будет свободной. И мы полностью отстоим достоинство, свободу и независимость России.

 Стрелков, держись!

 P.S. Новороссия - уже метафизика. Не просто политика. Не потерявшийся страждущий ничейный регион без статуса. Она - наш нерв. Что бы ни произошло, кто бы еще там ни пал, а здесь ни предал, только в ней и есть смысл истории. Теперь бесполезно обращаться к Владимиру Путину с требованием ввести войска, Совет Федерации ответил на наш отчаянный хэштэг и кое-кто еще ответил самым серьезным образом. Теперь он неуместен. Все апелляции сделаны. Все обращения озвучены. Остается только менять регистр.

 Новороссия - нравственное понятие. Кто готов ее слить, тот предал бы и Крым (если бы сверху прикрикнули), отдал бы Чечню и весь Северный Кавказ, не возражал (бы) против распада СССР. Такие в нашем обществе есть. Они подавляющее меньшинство. Но… они правящее меньшинство, наша политическая, экономическая и медийная элита.

 Но все же есть еще и народ. Есть те, кто стоят за Новороссию до конца. Кто бился за Чечню, кто страдал при распаде Большой России (СССР) и пытался сопротивляться (как героический Рижский ОМОН, преданный Михаилом Горбачевым, или как «Беркут», преданный Виктором Януковичем), кто встал за свободу Южной Осетии и Абхазии в 2008 году, кто первым поспешил в Крым. Быть русским и жить сегодня Новороссией, сводками Стрелкова - одно и то же. Быть православным и не проживать трагедию православной Новороссии, захлебывающейся в крови от зверств карателей, несовместимо. Новороссия - народ. И все те, кто за нее - богатые и бедные, молодые и старые, властные и безвластные, - народ. А вот все остальные - нет, так, люди. Господь им судья, но они - не народ.

 Александр Дугин, профессор Московского госуниверситета, философ-евразиец