Физико-энергетический институт им. А.И. Лейпунского в Обнинске первыи в Советском Союзе начал разработку концепции ядерных реакторов на быстрых нейтронах. О технологии "быстрых реакторов", об истории их развития и перспективах на будущее рассказывает заместитель генерального директора ГНЦ РФ – ФЭИ, д.т.н. Владимир Поплавский.

– Владимир Михайлович, вы стояли, по сути, у истоков этого направления – развития реакторов на быстрых нейтронах. Хотелось бы возвратиться к истории и узнать, как все начиналось.

– Если говорить в историческом аспекте, то, как вы знаете, первая реакция деления была осуществлена в США в 1942 г. Это был известный реактор под трибунами чикагского стадиона, работой руководил итальянский физик Энрико Ферми. Уже тогда, в конце 1940-х гг., было понятно, что если не замедлять нейтроны, а оставлять их быстрыми – такими, как они рождаются при реакции деления – то получается своеобразный баланс нейтронов. Помимо самого поддержания цепной реакции здесь получается лишний нейтрон, который можно использовать в специальных целях. Цель – получение нового ядерного топлива. Этот лишний нейтрон, который образуется в быстром спектре, можно использовать путем поглощения урана-238 и превращения урана-238 в новый искусственный элемент–плутоний-239, который представляет собой точно такой же делящийся полезный ядерный материал, как и уран-235. Энрико Ферми в США это обосновал.

– А в нашей стране?

– У нас, независимо от Ферми, эту идею разрабатывал Александр Ильич Лейпунский, чье имя носит наш Физико-энергетический институт. В октябре 1949 г. Александр Ильич направил правительству записку на основе собственных рассуждений и изысканий, что необходимо заниматься быстрыми реакторами, которые могут решить проблему ядерного топлива для обеспечения ядерной энергетики. В середине 1950 г. им была отправлена более основательная записка под названием «Система реакторов на быстрых нейтронах», где он обосновывал возможность создания таких установок. В дальнейшем именно нашему Физико-энергетическому институту и было поручено вести это направление ядерной энергетики. На следующем этапе была поставлена задача создания экспериментальной установки для ядерно-физических исследований. Такой установкой стала критическая сборка БР-1, которая в 1955 г. была запущена в нашем институте. Следующая установка – реактор БР-2 на ртутном охлаждении – была запущена в 1956 г., а через три года был сдан в эксплуатацию реактор БР-5 уже с натриевым охлаждением тепловой мощностью 5 Мвт. Таким образом, к концу 1950-х гг. в нашей стране был завершен первый этап создания экспериментальной базы для обоснования технологии быстрых реакторов.

– В чем виделось преимущество быстрых реакторов именно на начальных этапах?

– На заре развития атомной энергетики существовало представление, что запасы урана ограниченны, их нужно как-то восполнять и именно быстрые реакторы позволяют решить эту проблему. Кроме Советского Союза технологией реактора на быстрых нейтронах занимались практически все развитые страны: Соединенные Штаты (реактор EBR-1, затем реактор EBR-2; вначале 1960-хгг. они запустили реактор Энрико Ферми, который, правда, неудачно работал), параллельно этой проблемой занималась Великобритания, где был создан экспериментальный реактор «Даунрей», также появился реактор «Рапсодия» в Кадараше на юге Франции. Так получилось, что экспериментальные реакторы были построены в странах, которые в будущем стали ведущими ядерными державами.

Расчетным и экспериментальным путем было доказано, что, в принципе, все основные положения теории быстрых реакторов правильны и что можно осуществлять воспроизводство ядерного топлива. Такой парадокс: в этом реакторе можно получать топлива больше, чем он выжигает, – это что-то похожее на вечный двигатель и вызывает у многих непонимание. Хотя физически это вполне обосновано.

Далее нужно было по линии отработки технологии быстрых реакторов создавать демонстрационные установки, которые имели бы основные элементы уже атомной станции: активную зону, теплообменное оборудование, паротурбинный цикл и прочее. Было решено, что на демонстрационную стадию мы должны выйти с реактором повышенной мощности, причем мы пошли на большой риск: сразу в 200 раз была увеличена тепловая мощность активной зоны. Это реактор БН-350, который был пущен в 1973 г. в г. Шевченко (ныне Актау) на мысе Мангышлак в Казахстане.

Параллельно с этим в Великобритании создавались демонстрационный реактор (в том же Даунрейском центре) — реактор PFR, во Франции — реактор «Феникс», а в Соединенных Штатах это направление не получило дальнейшего развития. Демонстрационный реактор в Клинч-Ривер, который планировался к пуску примерно в начале 1970-х гг. и для которого даже изготовили оборудование, так и не был запущен. Итак, в начале 1970-х гг. основные страны— Советский Союз, Франция, Великобритания, а затем к ним добавилась и Япония— практически вышли на демонстрационный уровень, на котором была показана возможность реализации этого направления ядерной энергетики.

Выбор теплоносителя

– Одновременно с экспериментами по физике реакторов, которые были запущены у нас в начале 1950-х гг., в ФЭИ в частности, проводились и исследования по технологии в части подбора теплоносителей. Были рассмотрены разные теплоносители для быстрого спектра, потому что не годилась вода – она замедляет нейтроны. Можно было использовать газ, водяной пар, жидкие металлы – натрий или свинец, свинец-висмут, натрий-калий. Александр Ильич Лейпунский в силу определенных обстоятельств и освоенности технологии предложил использовать натрий. Собственно, до сих пор технология быстрых реакторов, которая существует и у нас, и за рубежом, в основном реализована на натриевом теплоносителе.

– Это было вычислено теоретически или проводились какие-то практические опыты сравнения разных теплоносителей?

– Конечно, проводился теоретический анализ, но он был существенно поддержан экспериментальными работами. Например, уже в начале 1950-х гг. были сооружены натриевые, свинцово-висмутовые стенды. Жидкие металлы можно использовать не только в гражданской атомной энергетике в быстрых реакторах, но и в реакторах, которые используются для транспортных установок. Как раз это направление – свинцово-висмутовое –параллельно с натриевым развивалось в Физико-энергетическом институте, когда создавалась подводная лодка класса «Альфа».

–Вы еще упомянули ртутное охлаждение.

– Да, ртутное. Понимаете, в чем дело: реактор БР-2 – это было бы как альтернативное решение по отношению к тем жидким металлам, которые стали использоваться впоследствии. Почему ртуть? Потому что ртутью занимались еще в довоенное время, и были известны технология, достоинства и недостатки. Но оказалось, что в данном варианте с точки зрения его применения в быстром реакторе недостатки превалировали над достоинствами. Поэтому первая попытка использовать альтернативу по отношению к натрию оказалась неудачной. Что касается натрия, то в рабочем диапазоне температур он коррозионно пассивен, т.е. материал, который работает в натрии, практически не повреждается, механические свойства не деградируют, коррозионные процессы отсутствуют. Это главное, что обеспечивает хорошую совместимость натрия как теплоносителя с конструкционными материалами. Вот почему натрий.

– Вы затронули тему неудач. Почему не заработал реактор Энрико Ферми?

– Я до сих пор не понимаю некоторые технические решения в этом проекте. Бывает такой период, когда установка в силу объективных и, может быть, субъективных причин становится неработоспособной. Такой и стала установка «Энрико Ферми». Можете себе представить: натрий и вода – эти вещества вступают между собой в активное химическое взаимодействие. В парогенераторе используется натрий как теплоноситель, с помощью которого тепло доставляется к парогенератору, а в третьем контуре в этой установке реализован паротурбинный цикл, где используются вода и водяной пар. В случае потери герметичности теплообменной поверхности происходит химический контакт теплоносителей, что очень неприятно. Это один из недостатков натриевого теплоносителя.

Отвечая на ваш вопрос следует сказать, что в парогенераторе установки «Энрико Ферми» использовалась трубка толщиной 1 мм. Это тонкостенная трубка, которая при использованном в проекте конструктивном исполнении парогенератора легко изнашивается и происходит контакт натрия с водой, т.е. парогенераторы практически вышли из строя очень быстро. Кроме того, по причине эксплуатационных неудач была повреждена часть активной зоны. Уже к середине 1960-х гг. стало понятно, что успеха от этой установки ждать не стоит. Американцы законсервировали ее и стали работать над следующим проектом в Клинч-Ривер, который тоже не довели до конца в силу обстоятельств, о которых я уже говорил.

– Наша установка БН-350 тоже выявила массу проблем, но работа не прекратилась. Что именно там произошло, и как в дальнейшем удалось избежать подобных проблем?

– В ядерных технологиях в силу их сложности существует правило поэтапного их освоения. При этом при переходе от одного этапа освоения к другому всегда есть некоторый объем вопросов, требующих своего решения. Это в полной мере касалось проекта парогенератора. Мы не до конца понимали всю совокупность процессов, которые могут происходить при контакте натрия с водой в условиях парогенератора. Ко времени пуска установки мы знали, что с давлением мы можем бороться, т.е. парогенератор не разрушается при большой течи, а о малых течах, для которых характерен коррозионно-эрозионный износ материалов, мы знали очень мало. Поэтому, когда происходила малая течь (а именно с малого повреждения всегда все начинается), то она постепенно, за счет разрушения средней трубки, переходила в большую. В связи с этим парогенераторы на первом этапе эксплуатации оказались неработоспособными. В дальнейшем мы практически ликвидировали все недостатки парогенератора, в том числе за счет конструктивных усовершенствований, и они потом продолжали нормально работать.

В целом установка показала хорошие эксплуатационные качества. Я думаю, что если бы не было реактора БН-350 и того опыта, который мы получили в части активной зоны и парогенераторов, то у нас не получился бы тот БН-600, который сейчас есть.

– Отрицательный результат – тоже результат.

– Безусловно. Мы учли все недостатки, весь опыт сооружения и начального этапа эксплуатации БН-350, и нам пришлось с учетом этого существенно переработать проект БН-600. В результате это единственный в мире промышленный реактор, который работает в коммерческом режиме - и работает достаточно надежно.

Плюсы и минусы

– Раз мы коснулись темы безопасности – как с этим обстоит дело у быстрых реакторов?

– Быстрый реактор, в частности натриевый (хотя сейчас есть и альтернативные решения – это отдельный вопрос), характерен тем, что у него очень компактная зона и стабильное поле энерговыделения. Реактор легко управляемый, у него обратные связи малоинерционные. Если у вас наблюдается неконтролируемое увеличение мощности, то обратные связи по реактивности его пытаются заглушить. Для демонстрации этого высокого уровня самозащищенности реактора были проведены эксперименты на реакторе «Рапсодия», на реакторе
EBR-II, на «Фениксе» – и все они подтвердили в реальных условиях высокую степень безопасности быстрого реактора. Кроме того, опыт БН-600 показал, что технология реакторов с натриевым охлаждением к настоящему периоду обоснована не только с точки зрения безопасности, но и с точки зрения работоспособности.

– Помимо безопасности какие еще достоинства у быстрых ректоров по сравнению с тепловыми?

Прежде чем говорить о достоинствах быстрых реакторов, необходимо отметить, что в настоящее время и в среднесрочной перспективе основу ядерной энергетики составляют и будут составлять тепловые реакторы как технологически освоенный энергетический компонент. Тем не менее общепризнанно, что перспективное развитие ядерной энергетической отрасли основано на использовании замкнутого топливного цикла. В подобной структуре быстрые реакторы играют системообразующую роль с точки зрения не только организации производственного процесса, но и топливообеспечения.

Экологическое достоинство быстрых реакторов состоит в возможности этой технологии существенно уменьшить радиотоксичность радиоактивных отходов путем трансмутации (переработки) высокоактивных актинидов в малоактивные.

И, конечно, достаточно высокие температуры термодинамического цикла позволяют обеспечить довольно высокий КПД энергоблока, что связано с уменьшением тепловых выбросов и сокращением затрат ядерного топлива на производство единицы электроэнергии.

– Как-то все идеально выходит! Но, наверное, есть у реакторов на быстрых нейтронах недостатки, раз мы до сих пор не видим их повсеместного внедрения?

Основной недостаток быстрых реакторов, основанных на использовании технологии натрия (технология БН), состоит в более высокой их стоимости по сравнению с тепловыми реакторами. Однако в настоящее время ведутся интенсивные и довольно успешные работы по устранению этого недостатка, и проект БН-1200 тому пример. Безусловно, необходимо искать и новые, отличные от БН технологические варианты, отрабатывать их на уровне демонстрационных образцов (технологии БРЕСТ, СВБР), и в случае успешного решения этой задачи в перспективе появится возможность выбрать оптимальный вариант быстрых реакторов с последующим широким их внедрением в структуру ядерной энергетики.

 Новая технологическая платформа

– Можно ли говорить об энергетической революции, если реактор на быстрых нейтронах покажет свою экономическую и технологическую состоятельность, конкурентоспособность?

– Энергетическая революция – это слишком сильно сказано. Дело в том, что надо рассматривать ядерную энергетику в контексте общей энергетики. Пока в последних энергетических программах России ядерной энергетике не отводится решающего значения. Ее доля рассматривается на уровне максимум 25-30%. Это в перспективе. Поэтому, я думаю, ядерная энергетика в ближайшее время не будет занимать главенствующее место. Тем не менее в силу ее достоинств –самообеспечения ядерным топливом и экологичности - можно говорить о ее перспективном развитии, но на новой технологической платформе.

 – Можно ли считать Россию лидером в области реакторов на быстрых нейтронах?

– Можно. Но я бы здесь оговорился: ее можно считать лидером с точки зрения реакторных технологий. Сам реактор БН-600, атомная станция в целом тому пример. У нас не было ни на БН-350, ни на БН-600 таких критических проблем, которые мы бы не решили. Но наши быстрые реакторы работали и сейчас работают на урановом топливе, что нехарактерно для технологии быстрых реакторов вообще. Реактор должен работать на смешанном уран-плутониевом топливе. Здесь у нас отставание. Скажем, Франция, обратив основное внимание на развитие уран-плутониевого топливного цикла и со временем сократив работы по реакторной технологии, в отличие от нас, ушла вперед.

Одна из задач БН-800 – ликвидировать это отставание с точки зрения топливного цикла, получить опыт использования уран-плутониевого топлива. Вторая задача – отработать технологические элементы замыкания топливного цикла. На БН-800, который мы сейчас запускаем, можно отработать эти технологии, но не в промышленном, а в опытном масштабе, и потом тиражировать уже в промышленности.

– Какие перспективы, какие дальнейшие планы после 1200? Или так далеко не заглядывали?

– Сегодня мы говорим об инновационном развитии ядерной энергетики, поэтому идет поиск каких-то новых принципиальных технологических решений. Примером такого поиска выступает проект «Прорыв», реализуемый сейчас в «Росатоме». Он включает как реакторные технологии (натриевый быстрый реактор на основе проекта БН-1200, быстрые реакторы с использованием тяжелого теплоносителя – проект БРЕСТ-ОД-300 на свинце и проект СВБР-100 на свинце-висмуте), так и целый ряд топливных технологий, включая плотное смешанное уран-плутониевое нитридное топливо. Однако проект «Прорыв» в силу своей уникальности требует отдельного рассмотрения.

Беседовал Виктор Фридман, "В мире науки" №4-2014

«Мы оказались в тупиковом положении: лабораторно-диагностическая служба в основном обеспечивается импортным оборудованием, его эксплуатация зависит от ввозимых в страну расходных материалов и запасных частей», – начал беседу академик РАН Алексей Егоров, заведующий кафедрой микробиологии Академии постдипломного образования Минздрава России, главный научный сотрудник Химического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

Насколько мы зависим от импорта по всем этим позициям?

– За рубежом мы закупаем 80% всего аналитического оборудования – фотометры, хроматографы, биохимические анализаторы, приборы для микробиологии и генетического анализа, и 60% реагентов для них. Не лучше обстоит дело со средствами лабораторной диагностики: тест-полосками, биосенсорами, биочипами. В России лишь отдельные институты, вузы и малые предприятия ведут научно-технологические работы; приборы и реагенты выпускаются небольшими партиями.

Если зарубежные компании перестанут продавать нам те же реагенты, то импортное оборудование будет простаивать, и диагностика многих заболеваний осложнится.

Вы связываете возможность прекращения зарубежных поставок с санкциями?

– Не исключено, что необходимые для медицинских лабораторий реагенты и средства диагностики могут быть отнесены к продукции двойного применения и запрещены к ввозу в Россию. А мы к такому повороту событий пока не готовы.

В биохимических, иммунологических и генетических исследованиях современными методами нужны наборы реагентов для in vitro диагностики (тест-системы). Наряду с ними требуется множество компонентов для отбора биологического материала, его обработки, термо- и криохранения, микроскопии, питательных сред для выращивания клеток.

В экспресс-диагностике очень удобны такие средства, как тест-полоски. Сегодня они используются для выявления множества заболеваний, в том числе инфекционных, а также для обнаружения наркотиков и токсинов в организме человека. Исключительная простота анализа позволяет проводить оперативную диагностику больного в различных условиях: на дому, в машине скорой помощи, в приёмном отделении больницы.

Широко применяются и аналитические электронные приборы – биосенсоры. В России наиболее известны импортные глюкометры, снабженные электродами для определения сахара в крови. Время анализа составляет несколько минут. Использование глюкометров для больных диабетом стало обязательным условием контроля их состояния.

На Западе производятся и биосенсоры, соединенные с радиоустройствами и компьютерами, которые передают информацию о состоянии пациента в электронную регистрационную карту на любые расстояния и в любое время, что очень важно для развития персонализированной медицины.

К диагностическим средствам также относятся биочипы, позволяющие проводить на одном биоматериале десятки и сотни анализов одновременно, в том числе исследовать генетические или белковые компоненты. Зарубежная промышленность выпускает сегодня сотни видов биочипов, предназначенных для выявления различных заболеваний, в том числе у новорожденных.

Возможно, ситуация изменится к лучшему в ходе выполнения ФЦП «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности на период до 2020 года и дальнейшую перспективу», один из целевых ориентиров которой – увеличение доли медицинских изделий отечественного производства в денежном выражении до 40%?

– Об эффективности реализации этой программы говорить пока рано, но она не очень хорошо скоординирована с Минздравом России и другими ведомствами, имеющими медицинские учреждения.

Ещё одна проблема – существующая система госзакупок не гарантирует реализации отечественной продукции на внутреннем рынке.

На чём, по Вашему мнению, необходимо сейчас сосредоточиться?

– Нам нужна чёткая, конкретная программа производства в России лабораторного оборудования разных типов и уровней сложности, а также вспомогательных материалов, диагностических тест-систем, биохимических реагентов. Для её выполнения придётся возрождать лабораторное приборостроение, разрушенное в постсоветский период, в том числе с привлечением конверсионных производств, – а это стоит больших денег. И чтобы они тратились по назначению, следует подумать о сосредоточении полномочий и ответственности за выполнение такой программы в одном федеральном ведомстве, каким, например, было в СССР Министерство медицинской промышленности.

Сейчас же множественность источников ведомственного и фондового финансирования приводит к распылению бюджетных средств, ограничивает их целенаправленное использование по доведению опытно-конструкторских разработок до серийного производства.

Необходимо создавать открытые системы приборов, позволяющие использовать реагенты различных российских производителей, включая малые предприятия.

 Не менее важно ускорить подготовку инженерно-технических кадров для медицинского приборостроения на базе МИФИ, Физтеха и других вузов, а также специалистов для медицинских лабораторий.

Также нужно установить тесную связь между клинической диагностикой и процессом лечения. Из-за её отсутствия у нас длительные сроки лечения больных, высокие потери трудоспособного населения, медленный рост продолжительности жизни, увеличение затрат на здравоохранение.

В совершенствовании нуждается и нормативно-правовая база. До сих пор не принят федеральный закон «Об обращении медицинских изделий», проект которого разработан Минпромторгом ещё в 2012 году. Полная неясность с технологическими регламентами, оснащённостью медицинских лабораторий. Не упорядочена регистрация и закупки отечественных приборов. У нас, например, производятся глюкометры ничем не хуже зарубежных, но покупают их неохотно.

Если в ближайшее время мы не решим все накопившиеся проблемы, то зависимость от импорта современных приборов, тест-систем, биочипов и реактивов – при неблагоприятных внешнеполитических и экономических условиях – обернётся катастрофой в профилактике и лечении инфекционных, онкологических, сердечно-сосудистых заболеваний и других социально значимых болезней. Мы должны всерьёз задуматься о биобезопасности страны и слезть наконец с «импортной иглы».

21-23 августа в Новосибирском Академгородке прошла первая Международная молодёжная научная конференция «Актуальные проблемы исторических исследований: взгляд молодых учёных». Около 60 молодых историков из разных городов России, Казахстана, Украины и Белоруссии слушали лекции, докладывали о результатах своих исследований, дискутировали о наиболее острых проблемах исторической науки и учились приходить к общему мнению.

Надо отметить, что Совет научной молодежи Института истории СО РАН проводит аналогичные конференции ежегодно на протяжении последних девяти лет. За это время статус мероприятия вырос с регионального до международного, расширилась география участников, заметно преобразился формат работы.

Если четыре года назад конференция проходила в самом простом и стандартном формате, подразумевавшем только выступления с докладами его основных участников, то сегодня молодежный научный форум состоит из трех взаимодополняющих частей: научной школы, секционных заседаний и круглого стола.

В этом году первый день конференции был полностью отведен под так называемую научную школу. Прочитать лекции молодым коллегам приехали признанные мэтры: профессор МГУ Михаил Дмитриев, ведущий научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН Сергей Нефедов, главный научный сотрудник Института российской истории РАН Владимир Булдаков, декан исторического факультета, заведующая кафедрой отечественной истории Тверского государственного университета Татьяна Леонтьева. Находившийся в положении «хозяина» мероприятия Институт истории СО РАН был представлен в лице его старшего научного сотрудника Дениса Ананьева. Неудивительно, что кроме молодых ученых открытые лекции ведущих историков посетило около полусотни школьников, студентов, журналистов и других новосибирцев, интересующихся историей.

«Организованные в рамках этого мероприятия пять лекций направлены на то, чтобы дать возможность молодым исследователям обогатить свои знания и представления о новейшей отечественной и зарубежной историографии, методологических подходах и направлениях современных исторических исследований, в которых работают наши старшие коллеги, – поясняет ответственный секретарь конференции Татьяна Морозова.

– В то же время, как мне представляется, приглашая ведущих специалистов из крупнейших научных центров, мы даем нашей научной молодежи некий ориентир и, возможно, мотивацию для дальнейшего профессионального роста».

Второй день был посвящен докладам самих участников. Работа была организована в пяти секциях, охватывавших различные периоды отечественной и зарубежной истории с древнейших времен до начала XXI века. «Несомненным преимуществом в данном случае является действующее возрастное ограничение (до 35 лет), – отмечает Татьяна Морозова. – В отличие от большинства научных форумов, на которых экспертами выступают известные и авторитетные доктора наук, формат молодежной конференции позволяет всем, и в первую очередь студентам и аспирантам, только начинающим свой исследовательский путь, почувствовать себя заметно увереннее, свободнее полемизировать с коллегами, в ходе дискуссии самостоятельно выявлять сильные и слабые стороны представленных докладов».

Но самым необычным был последний, третий день конференции. Участникам предложили поучаствовать в круглом столе на тему «Традиции и новации в исторической науке, "старая" и "новая" история: состояние проблемы сегодня». Организаторы отказались от классической и всем привычной дискуссии с высказыванием мнений каждого отдельного участника в пользу коллективной работы в малых группах. Всем присутствовавшим было предложено разделиться на три группы, каждая из которых в течение часа должна была выработать свою позицию по заявленной теме, а затем представить результаты на всеобщее обсуждение.

 «Одна из самых больших проблем современной исторической науки в том, что каждая из школ варится в собственном соку, почти не контактируя с другими, – говорит инициатор и модератор круглого стола Вадим Журавлев. – У нас нет общего информационного поля, которое просто необходимо для осмысления прошлого. Пожалуй, состояние исторической науки можно сравнить с раскуроченным автобусом. До этого все школы объединяла марксистко-ленинская философия. Сегодня этот объединяющий фактор исчез – автобус развалился. Новому поколению историков предстоит что-то с этим автобусом делать: или разбирать на запчасти и создавать что-то новое, или переделывать, или восстанавливать. В любом случае, представителям разных школ необходимо научиться работать вместе: слушать друг друга, приходить к тому общему, что есть в каждой из школ и т.д. На этом круглом столе участникам пришлось не просто работать со случайными учеными, некоторые из которых придерживаются совершенно других научных взглядов, но и представить в конце общее виденье проблемы».

Соорганизатором конференции в очередной раз подряд выступил Новосибирский национальный исследовательский государственный университет (НГУ). Оргкомитет конференции выражает искреннюю признательность Российскому гуманитарному научному фонду (РГНФ), при финансовой поддержке которого проведена конференция, высоким гостям, любезно согласившимся выступить с докладами на научной школе, а также д.и.н., заведующему сектором Института истории СО РАН Владимиру Шишкину, оказавшему неоценимую помощь в приглашении лекторов.

Юлия Черная

Год назад, потакая своему любопытству, я договорился с Леной Костяшкиной, руководителем пресс-службы НГУ, чтобы она устроила мне экскурсию по строительной площадке нового корпуса университета. Он тогда только показался из-за забора. О том, что мы с ней увидели год спустя, — в сегодняшнем фоторепортаже.

То, что сразу бросается в глаза, нет котлована.

Начался активный монтаж коммуникаций.

Часть коммуникаций уже закрыта бетонными плитами. На первом по очереди объекте облицованы наружные стены, установлен витраж.

Если в прошлом году в окнах не было рам, то сейчас эта часть здания уже полностью застелкнена.

На лестничных площадках идут штукатурные работы.

Стены закрыты вот такой решеткой.

Коридоры постепенно приобретают жилой вид

Мы постарались пройти примерно по тому же маршруту. Строители живо интересовались, кто мы такие и откуда.

Это и понятно — просто так сюда не пускают.

В новом корпусе будут утепленные полы. Экспериментальные, как нам сказали, новой конструкции.

В стенах сразу прокладывают “низковольтовку” для Интернета.

Как видите, сейчас правое крыло здания примерно в таком же состоянии, что было левое год назад — оно практически достроено. Еще чуть-чуть и переход замкнет кольцо.

Сейчас в переходе доделывают стены.

Следом начнется утепление.

Сейчас утепление где-то на половине внешней поверхности здания.

Поднимаемся на крышу. В мешках — керамзит, важный теплоизоляционный материал.

С крыши нового НГУ открывается отличный вид.

На восток — новостройки на Коптюга и новые общежития, чуть севернее “гуси” технопарка, виден город; на запад — Обское море. Жаль, что здесь не планируется смотровой площадки.

На изоляционном покрытии, которое укладывают на крыше, мы обнаружили следы какого-то загадочного квеста.

Веселые строители с удовольствием фотографировались, спрашивали, где можно будет увидеть свои портреты.

Спустившись с крыши, мы попросили показать поточную аудиторию. Да, это она, только вид снизу.

Наружу мы вышли примерно у центрального здания. В нем будет 12 этажей, пока построено шесть. “Достроим и его, — говорит наш гид Дмитрий. — Успеть бы к 1 сентября внутри всё сделать”. 2015 года, конечно. По плану, в следующем году в новом корпусе университета начнутся занятия.

Основания колонн укрепляют бетоном. Дмитрий поясняет, что наращивание колонн вверх тоже идет с большим запасом прочности.

Ну что — динамика впечатляющая. Думаю, успеем.

Спасибо Лене Костяшкиной, администрации университета и Дмитрию за отличную экскурсию, СУ-9 — за работу. Через год снова собираюсь.

Фото — Александр Дубынин.

Шестой месяц на западе африканского континента свирепствует эпидемия лихорадки Эбола. Что представляет собой эта болезнь, какие научные наработки были сделаны в изучении заболевания и в методах борьбы с ним, каков вклад российских ученых в исследования филовирусов и почему сейчас отечественные изыскания в этой области переживают не лучшие времена, рассказывает доктор биологических наук, профессор-вирусолог Александр Чепурнов.

От города Марбург до реки Эбола

В 1967 году партия обезьян из Уганды поступила в европейские исследовательские центры Белграда, Франкфурта и Марбурга. Через некоторое время ряд исследователей, работавших с этими животными и их тканями, заболели, многие впоследствии умерли. Были зарегистрированы заболевания и у контактировавших с ними лиц. В Институте вирусологии Университета Филиппа города Марбург, памятного россиянам как место учебы Михаила Ломоносова, был изолирован возбудитель возникшей болезни, названный по имени города — вирусом Марбург. Зафиксированная в той эпидемии летальность составила 27 процентов. Важно заметить, что болезнь не отличала способность к многократной передаче от человека к человеку. Одна — максимум две передачи, причем люди, инфицированные от человека, выздоравливали. Морфология выявленного вируса была уникальна и ранее не встречалась. Это были длинные нитевидные структуры, иногда ветвящиеся, иногда завитые в виде бублика. Форма дала название новому семейству вирусов — филовирусы (от латинского filium — нить).

В 1976 году одновременно в Судане и Республике Конго (тогда — Заир) произошли крупные вспышки неизвестного заболевания. Почти все заболевшие погибли. Исследование позволило выделить вирус, морфологически похожий на вирус Марбург. Выделенный возбудитель этой инфекции получил название вируса Эбола по названию небольшой реки в Заире, недалеко от деревни Ямбуку, где была отмечена эпидемия. Вспышки в Судане и Заире, несмотря на относительную близость территорий, отличались по уровню летальности.

В эпидемию в Судане было вовлечено 284 человека, из них умерло 151 (53 процента), в Заире заболело 318, а умерло 280 (88 процентов). Отличия в уровне летальности и в некоторых других биологических свойствах позволило выделить два подвида: Эбола-Судан и Эбола-Заир.

Болезнь распространялась в значительной степени внутригоспитально, так как вирус Эбола передается людям при тесном контакте с кровью, выделениями и другими жидкостями организма больных людей и животных. Одна из вспышек в Габоне началась с того, что охотники подстрелили и употребили в пищу больного гамадрила. Затем заболели их родственники и односельчане, ухаживавшие за заболевшими охотниками, а также люди, участвовавшие в погребении. В Африке документально подтверждены случаи инфицирования людей в результате обращения с мертвыми или больными животными: шимпанзе, гориллами, плотоядными летучими мышами, обезьянами, лесными антилопами и дикобразами. Затем вирус Эбола распространяется в сообществах людей путем передачи от человека к человеку при тесном контакте (через нарушения кожного покрова или слизистую оболочку) с органами, кровью, выделениями или другими жидкостями организма инфицированных людей, а также при косвенном контакте со средами, загрязненными такими жидкостями. Врачи и медсестры, в том числе из европейских стран и США, работающие Африке, неоднократно погибали, заражаясь от больных.

В 1990 году в карантине для импортированных приматов в городе Рестон (США) началась массовая гибель обезьян. Электронная микроскопия органов павших животных выявила характерные эболоподобные структуры. Первое впечатление: в центре США бушует вспышка лихорадки Эбола! Пока только среди приматов, но что дальше? Однако ход событий показал, что люди, даже близко контактировавшие с обезьянами, не заболели. У некоторых из них были обнаружены антитела к вирусу Эбола. Стало понятно, что данный вирус (получивший наименование Рестон), завезенный с приматами с Филиппин, не обладает патогенностью для человека, хотя и высоко вирулентен для приматов. На Филиппинах вирус был выделен также и от свиней, не имевших клинических признаков болезни. Среди работников, имевших контакты с обезьянами и свиньями, инфицированными вирусом Эбола Рестон, зарегистрировано несколько случаев вирусоносительства, которые протекали клинически бессимптомно.

Позднее в Африке было выявлено еще два подвида вируса Эбола: Бундибуджи (летальность — 51 процент) и Тай Форест, ранее именовавшийся Кот-д'Ивуар (единственный заболевший выжил). Подробнее перечень эпидемий Эбола можно посмотреть на ресурсе Координационного центра по инфекционным заболеваниям США. Правда, в таблице отсутствуют случаи лабораторных заражений в Гамбурге, Форт-Детрике, Сергиевом Посаде и Новосибирске.

И наконец, в 2002 году от летучих мышей в пещерах Испании был выделен эболаподобный вирус, названый позднее Лловиу. Он, так же как и Эбола Рестон, не показал случаев заражения человека. Таким образом, всего известно шесть подвидов вируса Эбола, из которых наиболее вирулентным (летальность до 90 процентов) является Эбола-Заир, виновник сегодняшней эпидемии в странах Западной Африки.

Механизмы Эбола

Механизм патогенности вируса Эбола, по-видимому, многоплановый и, несмотря на значительные исследования, не совсем понятен. Однако установлено, что он имеет несколько способов подавления иммунной защиты. Поверхностный белок вируса обладает способностью подавлять размножение лимфоцитов. Еще два структурных белка этого вируса с молекулярным весом 24 и 35 килодальтонов обладают способностью подавлять выработку организмом собственного интерферона и реагировать на введение такового. Уже в первые часы после заражения блокируется система комплемента. Кроме того, первичной мишенью вируса являются моноциты/макрофаги. Заразив клетки, призванные защищать организм, вирус распространяется в них током крови по всему организму, генерализуя инфекцию. Далее инфекция развивается либо в сторону коагуляционных нарушений, давая геморрагическую картину, либо в сторону полиорганной недостаточности в результате массивного поражения жизненно важных органов.

Нынешняя эпидемия началась в феврале 2014 года в Гвинее и далее распространилась в Либерию, Сьерра-Леоне, Мали. Сейчас стало известно о завозе вируса в Нигерию. Число жертв вспышки лихорадки Эбола в Западной Африке уже превысило тысячу человек, еще около двух тысяч заразились опасным заболеванием.

Важной особенностью данной вспышки представляется заболевание и смерть квалифицированного медицинского персонала, строго соблюдающего правила биологической защиты при работе и с пациентами, и с взятыми от них для анализов жидкостями. Это подталкивает к подозрению о возможности аэрозольной передачи инфекции. В предыдущих вспышках неоднократно отмечалось отсутствие оснований для предположений о воздушно-капельной передаче. Однако лабораторные эксперименты показывают высокую способность вируса Эбола к аэрозольному заражению: об этом можно подробнее узнать здесь и здесь. Теперь, по-видимому, необходимо позаботиться о более надежных средствах защиты органов дыхания.

Борьба с вирусом Эбола

Традиционными средствами борьбы с вирусными инфекциями являются вакцины и для экстренной профилактики — иммуноглобулины. Наиболее быстрый и традиционный метод создания вакцин — это инактивация вируса, то есть получение убитых вакцин. К таким, например, относится вакцина против клещевого энцефалита. Нарабатываются значительные количества возбудителя, очищаются от примеси посторонних белков и убиваются формалином. Прототип убитой вакцины против вируса Эбола был создан автором данной статьи в начале 1990-х годов. Исследования показали, что такой тип вакцины к Эбола не применим из-за денатурации значимых антигенных детерминант при любом способе инактивации. Однако в настоящее время разработаны и показали эффективность три прототипа рекомбинанных вакцин. Одна сконструирована на основе аденовируса, другая — на основе парамиксовируса и третья — на основе вируса везикулярного стоматита. Все три вакцины разработаны различными группами специалистов в США (впрочем, в двух последних заметное участие эмигрировавших специалистов из новосибирского Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор»). Последняя показала не только способность к профилактике, но и к экстренной профилактике, то есть, подобно вакцине против бешенства, может защищать даже после инфицирования. Вакцины пока не прошли необходимого цикла клинических испытаний, но в столь экстренной ситуации могли бы применяться в порядке исключения. Собственно, такое исключение уже было сделано при лабораторном инциденте в Гамбурге.

Другим средством противодействия вирусу в случае заражения являются иммуноглобулины. Так, активно применяются иммуноглобулины против клещевого энцефалита. Поскольку сбор сывороток крови от переболевших Эбола почти невозможен, применен метод гетерологичных препаратов. Для этого животных-доноров (козы, лошади) иммунизируют вирусом Эбола и после нескольких иммунизаций отбирают сыворотку крови и выделяют из нее иммуноглобулины. Важно отметить, что нейтрализующие иммуноглобулины удается получить лишь в случае введения значительных количеств «живого» (не «убитого») вируса Эбола. При этом Эбола-Заир вызывает болезнь только у человека и приматов. Введение значительных количеств вируса другим видам животных не вызывает болезни. Препарат эффективно применялся для профилактики лабораторных заражений.

В СССР препарат изготовлялся небольшими партиями в Новосибирске (козий) и в Сергиевом Посаде (лошадиный). Во время вспышки 1995 года партия из ста ампул лошадиного иммуноглобулина передавалась Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). Серьезным недостатком препарата является реакция пациентов на чужеродный белок, каковым является для человека лошадиный или козий иммуноглобулин. Тем не менее он многократно использовался в случае лабораторных инцидентов и предотвращал развитие болезни.

В США пытаются идти другим путем, разрабатывая производство биотехнологических иммуноглобулинов против Эбола. Это позволило бы избежать проблемы чужеродного белка. По-видимому, такой препарат и был применен с разрешения ВОЗ в настоящее время к трем пациентам, два из которых продемонстрировали улучшение. Однако третий умер. Этот препарат — ZMapp™ — представляет собой смесь трех моноклональных антител, то есть антител (иммуноглобулинов) против отдельных значимых фрагментов белков вируса Эбола, полученных биотехнологическим путем в растительном субстрате с техникой «очеловечивания», а именно большего сходства с человеческими иммуноглобулинами (подробнее: здесь и здесь) . Наработка препарата весьма трудоемка, но должна поддаваться масштабированию. Пока препарат, названный ZMapp™, произведен в небольшом количестве частной калифорнийской фирмой Mapp Biopharmaceutical, Inc. из Сан-Диего в сотрудничестве с LeafBio (Сан-Диего) и Defyrus Inc. (Торонто).

Следующим перспективным методом является использование малых интерферирующих РНК (siRNA). Малые интерферирующие РНК представляют собой короткие (как правило, длиной 21 нуклеотид) двухцепочечные РНК. Они могут быть искусственно введены в клетки для выключения определенного гена. Данное свойство делает короткие интерферирующие РНК удобным инструментом для исследования функций генов и изучения мишеней лекарственных средств. Но в нашем случае важнее, что уже выявлены последовательности малых интерферирующих РНК, способных блокировать экспрессию генов, необходимых для проникновения вируса Эбола в клетку или других этапов взаимодействия вирус-клетка. Этот метод активно развивают в США, где в настоящее время проходят доклинические испытания перспективных препаратов.

Современная диагностика вируса Эбола была хорошо разработана еще в 1990-е годы. В середине 2000-х была создана экспресс-тест система для безаппаратурной диагностики антигена и антител Эбола. Процедура занимает 5—10 минут и не требует никакого оборудования. Коммерчески набор не производился из-за отсутствия спроса, но необходимые компоненты доступны.

Эбола в России

В России и Советском Союзе наука об особо опасных инфекциях была хорошо развита. Это исторически вызвано наличием на территории еще Российской империи большого количества природных очагов чумы, туляремии, сибирской язвы. Созданная в советское время система противочумных институтов обеспечивала не только эпидемиологический контроль очагов по всей стране, но и развитие науки и средств профилактики на передовом для того времени уровне. В 1974 году было принято решение усилить внимание к развитию молекулярной биологии, и уже к концу 1980-х годов в стране появилось несколько очень сильных НИИ с достойным уровнем науки.

С вирусом Эбола также проводились успешные исследования в Белорусском научно-исследовательском институте эпидемиологии и микробиологии (Минск), Иркутском научно-исследовательском противочумном институте Сибири и Дальнего Востока, Государственном научном центре вирусологии и биотехнологии «Вектор» (под Новосибирском) и Вирусологическом центре (Сергиев Посад). Сотрудники «Вектора» первыми депонировали структуру генома вируса Эбола в банке геномов, выявили иммуносупрессивный домен в этом геноме, разработали и применяли при ряде лабораторных инцидентов гетерологичные иммуноглобулины. Многие из этих ученых, выехав на работу за рубеж, стали лидерами ведущих исследовательских коллективов. Например, Виктор Волчков первым создал систему обратной генетики для вируса Эбола и предоставил некоторые конструкции для прототипа вакцины на основе вируса везикулярного стоматита (лаборатория филовирусов Лионского университета I имени Клода Бернара, Франция). Другой ученый-выходец из России, Александр Букреев, сконструировал прототип вакцины Эбола на основе парамиксовируса (Национальная лаборатория Галвестона, США).

Несмотря на отъезд ряда ведущих ученых на работу за рубеж удавалось поддерживать достойный уровень исследований. В 2000—2005 годах лаборатории особо опасных вирусных инфекций Центра вирусологии и биотехнологии «Вектор» принадлежало 5 процентов научных публикаций в наиболее цитируемых журналах в этой области знания. Однако тенденция на переход НИИ данного профиля под юрисдикцию Роспотребнадзора привела сначала к прекращению исследований с филовирусами и ликвидации их коллекции в Иркутском противочумном институте, а с переходом в 2005 году в Роспотребнадзор «Вектора» одна из самых успешных в мире лабораторий, исследовавшая лихорадку Эбола, была распущена.

Для успешного воспроизводства минерально-сырьевой базы «Росгеологии» требуется либо бюджетное финансирование, либо статус специального агентства. Без этого разведанные запасы сырья в стране будут год от года сокращаться. Против наделения «Росгеологии» особым статусом выступают частные геологоразведочные компании, поскольку в таком случае львиная доля госзаказов будет проходить мимо них.

В нынешнем виде госрегулирование геологоразведочной отрасли не позволяет достичь цели по воспроизводству минерально-сырьевой базы, поставленной в указе президента РФ по созданию ОАО «Росгеология». Такой вердикт вынесли члены рабочей группы экспертного совета при Открытом правительстве, проанализировав долгосрочную программу развития «Росгеологии» до 2020 года. Для исправления ситуации члены Открытого правительства рекомендуют либо придать «Росгеологии» статус специального агентства по развитию геолого-разведочных работ и воспроизводства минерально сырьевой базы, либо выделить бюджетное финансирование.

ОАО «Росгеология» (100% акций у государства) - многопрофильный геологический холдинг, осуществляющий полный спектр услуг, связанных с геологоразведкой. Создано указом президента в 2011 году на базе «Центргеологии», в прошлом году на предприятии завершили процесс консолидации 37 профильных государственных компаний в единый холдинг. В феврале этого года в «Росгеологию» передали и «Зарубежгеологию». Цель формирования холдинга — комплексное изучение недр и воспроизводства минерально-сырьевой базы (ВМСБ) на основе передовых геологических, геофизических и геохимических технологий, что предполагает решение государственных задач по осуществлению геологоразведочных работ. Если «Роснедра» только формируют пакеты государственных заказов и выставляют их на конкурс, то «Росгеология» - основной исполнитель этих работ наряду частными компаниями, которые заняты в основном геологоразведкой перспективных коммерческих проектов. 

«ВСМБ всегда было прерогативой государства, - пояснил «Эксперт Online» Владимир Сывороткин, доктор геолого-минералогических наук. - Частные компании все равно будут стремиться уйти от таких работ, поскольку они очень дорогие и не гарантируют прибыли. Раньше нельзя было и тонны сырья изъять, если ты при этом не проводишь геологоразведку окружающих территорий. А сейчас такого нет, все нацелены только на легко извлекаемые и уже разведанные запасы.  Поэтому мы рискуем остаться уже через 20-30 лет без разведанных запасов, особенно по твердым полезным ископаемым, что означает остаться вне мировой конкуренции в промышленности.  Посмотрите на тот же Китай – благодаря  разведанным запасам редкоземельных металлов они смогли сосредоточить у себя чуть ли не большую часть производства электроники».

Но при этом, согласно уставу ОАО «Росгеология» ориентировано исключительно на рыночную модель ведения бизнеса.

«Поэтому существует высокая доля неопределенности и зависимости от государственных решений и изменений в законодательстве», — говорится в заключении экспертов Открытого правительства.

«Росгеология», будучи акционерным обществом, нацелена на получение прибыли, - пояснил «Эксперт Online» Антон Сергеев, заместитель генерального директора ОАО «Росгеология». - Но при этом перед холдингом стоят задачи государственной значимости: «Росгеология» должна выступать гарантом постоянного восполнения минерально-сырьевой базы страны, в том числе по дефицитным полезным ископаемым, за счет совершенствования технологий отработки нетрадиционных и трудно извлекаемых углеводородов и т.п. Для решения этих задач необходимы некоторые преференции, которых пока нет. Бюджетного финансирования под проработку какого-либо из этих направлений мы не получаем, за госконтракты боремся на общих основаниях с другими компаниями. Средств для достижения всех поставленных перед нами целей, недостаточно».

Согласно заключению экспертов, развитие «Росгеологии» может пойти по двум направлениям. Первый вариант — продолжать деятельность на рыночной основе. Но тогда постановка показателей эффективности со стороны государства невозможна. Второе направление — компания берет на себя функцию специального агентства по развитию геологоразведки и ВМСБ. Экспертный совет рекомендует пойти во второму пути.

«Считаю, что «Росгеологии» для повышения эффективности работы следует осуществлять свою деятельность по развитию ГРР и ВМСБ на рыночной основе, то есть в активной конкурентной борьбе с другими участниками рынка этой сферы, - говорит Елена Корзун, гендиректор Ассоциации независимых нефтегазодобывающих организаций «АссоНефть». -  Исходя из международного опыта геологического изучения недр, успешная организация процесса ВМСБ, особенно на его ранних стадиях, очень часто обеспечивается именно государством, так как для частного бизнеса данная деятельность является зачастую непривлекательной. В этой связи целесообразно создать специальный фонд развития новых технологий, которые бы оптимальным образом содействовали эффективному исполнению «Росгеологией» ее функций в сфере ВМСБ страны».

Сейчас «Росгеология» ведет около ста ВСМБ ежегодно. Одно из последних открытий – выявление «предпосылки для обнаружения сланцевой нефти» в районе Ухты Республики Коми. В Пермском крае ведутся работы по разведке перспективных по золоту и алмазам площадок, такие же начаты в Северной Осетии. В республике Калмыкия и Ростовской области исследуются перспективные на титан и цирконий площадки. Много и других работ, которые впрочем, не гарантируют коммерческого результата.

«Для реализации своих функций нам необходимо технически перевооружить наши предприятия, - говорит Антон Сергеев. - Из 38 предприятий у нас треть работает на изношенной технике и оборудовании. Если мы хотим создать, действительно, глобального игрока, способного гарантировать, что перебоев в восполнении минерально-сырьевой базы страны не будет, необходимо провести модернизацию основных фондов. Статус спецагентства или госкорпорации безусловно способствовал бы получению доступа к дополнительным ресурсам, столь необходимым, чтобы вывести геологоразведку в стране на качественно новый уровень».

Согласно планам Росимущества, к «Росгеологии» предполагается присоединить еще 26 предприятий. За шесть лет планируется увеличить долю рынка компании в 6 раз, выручку — в 8 раз, чистую прибыль — в 18 раз.

«Считаю, что сейчас преждевременно наделять «Росгеологию» особым статусом. Им это надо для того, чтобы получать преимущество на конкурсах по государственном заказу, - пояснил «Эксперт Online» Игорь Корякин, исполнительный директор Ассоциации геологических предприятий. -   Тогда «Росгеология» будет всем условия диктовать, а частные компании будут поставлены во внеконкурентные условия. Тем более, что возможности «Росгеологии» с присоединением к ней 26 ликвидных предприятий и без того расширяются».

Другие эксперты Открытого правительства считают, что «Росгеология» должна выполнять роль исключительно государственной геологической службы.

«Такие службы имеются практически во всех странах, поскольку есть определенные виды работ, которые не имеют прямого рыночного «выхода», они дадут рыночный «выход» через многократные преобразования… Вопрос, который был поставлен в заключении экспертного совета, — в "Росгеологии" должны быть управленческий, производственный и научный контуры. В геологии разделить науку и производство невозможно... Мы должны начинать с тех стадий, которые дают научную базу для месторождений, тем более таких дефицитных в России, как хромовые», — пояснил член рабочей группы экспертного совета, вице-президент «Росгео» Левон Оганесян.

Эксперты также отмечают, что планы увеличению доли «Росгеологии» в геологоразведочных работах (не менее 20% рынка) хорошо отражают результативность деятельности, но слишком амбициозны. Предложено также декомпозировать их по основным сегментам рынка. Присоединение 26 предприятий позволит увеличить долю рынка лишь на 6%. Остальные 10 необходимо «добрать» либо в условиях жесткой конкурентной борьбы, либо вне таковой в случае наделения «Росгеологии» статусом специального агентства.  

«Для повышения своей конкурентоспособности в условиях, когда перед компанией государством поставлена амбициозная цель увеличения доли рынка с нынешних 3,6% до 20% к 2020 года, "Росгеологии" следует как можно оперативнее провести консолидацию всех соответствующих профильных активов, находящихся в собственности государства», — подчеркивает Елена Корзун.

Несмотря на сложную политическую обстановку, Минобрнауки продолжит конкурс «мегагрантов» по созданию в России лабораторий, которые бы возглавили ученые мирового уровня. «Газета.Ru» рассказывает о результатах работ победителей предыдущих конкурсов мегагрантов, о том, где были и будут представлены эти результаты, о будущем системы и проблемах, возникающих после окончания финансирования лабораторий.

Светлое будущее

История началась в 2010 году, когда по поручению Владимира Путина была разработана программа по финансированию ведущих лабораторий под руководством ученых с мировым именем. За эти годы было создано 160 лабораторий в различных областях науки и техники. В программе приняли участие ученые из 15 стран мира, в том числе и нобелевские лауреаты: Осаму Симомура, который работает в Сибирском федеральном университете, Джордж Фитцджеральд Смут, работающий в МГУ, Сидней Олтмен, который сейчас трудится Сибирском отделении РАН,а также лауреат Филдовской премии Станислав Смирнов, который сейчас работает на математико-механическом факультете СПбГУ.

В свете информации о заморозке накопительной части пенсий в 2015 году, а также признаков рецессии российской экономики вполне могло оказаться, что четвертый поток мегагрантов станет заключительным. Но в Минобрнауки сообщили, что пятый конкурс рано или поздно должен состояться.
«Сейчас идет бюджетный цикл, поэтому правительство России проводит все необходимые согласования. И Министерство образования и науки здесь, и Министерство финансов. Я могу сказать, что в государственной программе по развитию науки и технологий, которая была утверждена в апреле, деньги на мегагранты заложены. Поэтому у нас очень большая уверенность в том, что эти постановления получат поддержку», — уточнил директор департамента науки и технологий Минобрнауки Сергей Салихов.

Он разъяснил, что мегагранты и конкурс мегагрантов проводятся в рамках постановления правительства и в рамках тех нормативно-правовых актов, вследствие которых оператором этого конкурса является Минобрнауки.

«В данном случае существенной разницы, кто является оператором — Минобрнауки или Российский научный фонд, — нет. Тем более что мегагранты не проводятся по тому самому «пресловутому» 94-му закону (закон «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». — «Газета.Ru»). Конкурсная процедура – это грант в полном понимании этого слова, поэтому нет разницы, кем конкурс проводится. Нет никаких объективных предпосылок к смене оператора», — резюмировал Салихов.

Санкции не помеха

Согласно данным Минобрнауки, в 2010 году по всему проекту мегагрантов было опубликовано 34 статьи, в 2011-м — 120, в 2012-м — 665, а за 2013-м — 806 статей. В то же время вся Россия публикует порядка 27 тыс. статей.

«Нельзя говорить, что до мегагрантов все было плохо и только они спасли. С начала 2000-х годов проводились мероприятия по увеличению финансирования науки», — отметил Салихов.
С 17 по 20 сентября в Санкт-Петербурге пройдет первая международная научная конференция «Наука будущего», на которой будут освещены основные результаты мегагрантов.

В конференции примут участие представители всех четырех потоков мегагрантов, а также три лаборатории СПбГУ, которые были созданы по аналогии с мегагрантами.

По словам Салихова, среди мегагрантов имеются и прорывные работы. В частности, он упомянул первую в мире трансплантацию искусственной трахеи и части гортани с использованием собственных клеток пациента, о которой в 2012 году рассказывала «Газета.Ru». Главной же целью конференции, по словам представителя Минобрнауки, является то, чтобы о результатах мегагрантов узнали не только чиновники, получающие отчеты, но и ученые, налогоплательщики и другие заинтересованные лица.

Председатель секции «Науки о жизни» доктор биологических наук Борис Животовский заявил, что желающих выступить было настолько много, что пришлось пожертвовать выступлениями участников четвертого потока мегагрантов и ограничить число выступающих по каждому мегагранту одним человеком.

«Конкурс мегагрантов позволяет восстановить то, что Россия утратила за 1990-е годы. В том числе и понятие научной честности», — резюмировал Салихов.
На вопрос «Газеты.Ru» о возможном влиянии на международное научное сотрудничество последних политических событий Салихов заявил, что «по состоянию на 25 августа на конференцию зарегистрировались 780 участников из 15 стран. Это и Германия, и США, и Франция». Среди них есть и сотрудник Брукхейвенской лаборатории, которым сначала запретили поездки в Россию.

По мнению Салихова, в России «конференцию можно назвать главным событием в фундаментальной науке в 2014 году». «Такого количества научных звезд из такого количества стран Россия не видела достаточно давно», — добавил он.

«Собирается, например, приехать главный редактор бумажного Nature Рози Местел. Кроме того, приедет главный редактор журнала Cell. И еще очень много представителей peer-reviewed-журналов», — уточнил Животовский.

Отметим, что со статьями российских ученых, которые выполнены в том числе и по программе мегагрантов, «Газета.Ru» регулярно знакомит своих читателей в рубрике «Открыто из России».

Проблемы после закрытия

Однако Борис Животовский заявил, что остаются и проблемы, и выразил желание, чтобы молодые научные сотрудники имели возможность работать на самом высшем уровне и получали достойную зарплату.

«У меня, как у руководителя лаборатории, зарплата – 13 тыс. руб., а у них и того ниже», — сказал он.

Ученый уверен, что необходимо создать некие критерии оценки деятельности лабораторий, работающих по мегагрантам. А также подсчитать, сколько из них продолжили работу после того, как эти гранты закончились и финансирование продлено не было. Причем эти критерии должны отличаться в зависимости от направления, по которому работают участники лаборатории.

«Несмотря на то что за два года существования гранта в нашей лаборатории было сделано 5–6 дипломных работ, опубликовано 16 статей и проведено два больших курса, финансирование продолжено не было. С 1 января 2012 года лаборатория не финансируется», — рассказал Животовский.

Он добавил, что когда сказал об этих проблемах, никто из молодых сотрудников не ушел.

Сейчас его лаборатория получила два больших гранта от РНФ. Однако выжить ей удалось благодаря помощи ректора МГУ Виктора Садовничего и декана факультета фундаментальной медицины МГУ Всеволода Ткачука, которые выделили под лабораторию четыре комнаты. Пока лаборатория обустраивалась, ее сотрудники работали в лаборатории Животовского в Стокгольме и его коллеги в Германии.

Будущее же таких лабораторий в России остается вопросом открытым и скорее зависит от административных навыков их руководителей, в то время как государство на их судьбу внимания не обращает.