Мы уже рассказывали, как сложилась жизнь наших ученых, вынужденных эмигрировать из страны после 1917 года. Между тем, у многих ученых, отказавшихся от эмиграции, судьба тоже была непростой. В начале 20-х годов, по инерции, ещё как-то обходилось без серьёзных проблем, но вскоре государство стало хищно поглядывать на рассадник «бывших» (так называли людей, имевших в дореволюционной России высокий статус в обществе либо занимавшихся неодобряемыми большевиками делами, например торговлей) – Академию Наук и различные университеты.
В конце 20-х начале 30-х годов по стране прокатилась волна процессов против профессоров и академиков, которые, оказывается, готовили контрреволюционные выступления. Преследования академиков начались в 1929 году, когда от них практически в ультимативном порядке потребовали принять в свои ряды трёх коммунистов – Абрама Деборина-Иоффе, который был одним из главных «красных» философов, литературоведа Владимира Фриче и Николая Лукина – историка-марксиста, связанного с патриархом РСДРП Ротштейном.
Разумеется, академики, привыкшие в царские времена к тому, что они вообще-то сами вольны выбирать, кого принимать в свои ряды, с треском провалили приём красной троицы. После этого была развёрнута мощнейшая пропагандистская кампания против царских тиранов от науки, с требованиями поставить умников под контроль пролетарской общественности.
Куйбышев потребовал вообще отменить всю эту академию вместе со всеми учёными, которые итак не нужны – всё равно буржуи. Отец советской историографии Покровский заявил, что период мирного сожительства с буржуазной наукой закончен, всех профессоров надо разогнать, а вместо них поставить четыре тысячи рабфаковцев. От таких упоительных историй академики несколько занервничали, ибо уже убедились: эти могут! Были проведены повторные перевыборы академиков, по результатам которых, три красных академика таки были приняты.
Но от ученых и не думали отступаться. В Ленинград, где Академия тогда располагалась, была направлена специальная комиссия для выявления засевших там контрреволюционеров, недостаточно проникшихся миазмами большевизма. Комиссия уволила каждого девятого штатного сотрудника (сверхштатников уволили больше половины). Кроме того, чекисты внезапно обнаружили в библиотеке отречение самого Николая II, которого у них на руках – сюрприз-сюрприз – не было. К тому же там были найдены чуть ли не поимённые списки членов «Союза Русского народа» и тому подобные вещи. На академика Платонова, который заведовал библиотекой Академии, завели уголовное дело. Но не за сокрытие документов (которые на самом деле оказались личными архивными материалами одного из жандармов, их он завещал архивам ещё до революции), а за организацию контрреволюционной монархической организации.
Арестовали и других библиотекарей-фашистов, всего более 100 человек. Причём досталось не только им, но и пушкинистам и краеведам.
По версии следствия, 70-летний историк Платонов был, ни много ни мало, организатором монархического «Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России». Пользуясь свои служебным положением, он после революции собрал в академии наук монархистов, не приемлющих советский строй. Логика была такая: царь Николай отрёкся в пользу своего брата, а тот – Учредительного собрания. Поскольку большевики разогнали Учредительное собрание, государственный строй России изменён незаконным образом, следовательно, престол остаётся за династией Романовых. Шах и мат большевики, престарелые библиотекари и пушкинисты свергнут вас!
Надо сказать, что даже большевики особо не отрицали – дело шито белыми нитками. По делу даже никого не расстреляли (точнее, пару пушкинистов рангом помельче расстреляли, но по другому делу – о заговоре бывших гвардейцев против советской власти). Платонов на 5 лет был сослан в Куйбышев, где и умер в 1933 году. Архивист Любавский также на 5 лет был сослан в Уфу, где умер. Создатель нескольких музеев, академик Николай Лихачев был сослан в Астрахань. Хранитель Пушкинского дома Измайлов получил 5 лет лагерей, но был освобождён в 1934 году. Он дожил до 80-х и даже получил пушкинскую премию при Брежневе. Литературоведа Энгельгардта выслали на север, откуда вернули уже через год. Геолога Виттенбурга приговорили к 10 годам лагерей, но освободили в 1935-м. Востоковеда Мерварта – к 5 годам, он умер в тюрьме через год. Историка Готье выслали в Самару, а историка Приселкова на 10 лет отправили на Соловки, но уже когда он туда приехал, приговор неожиданно изменили на пятилетнюю ссылку в Новосибирск, а в 1935 и вовсе вернули. Бялыницкий-Бируля, который был зоологом ещё в знаменитой экспедиции Толля, получил три года лагерей, затем был отпущен и сослан в Архангельск. Всех осуждённых исключили из Академии Наук.
Примечательно, что судили учёных не суды, а тройки ОГПУ. Но в целом они ещё легко отделались, даже в лагеря почти никого не посадили. Однако Академическое дело стало крайне тревожным признаком того, что государство решило продолжить зачистки уцелевших «бывших».
В том же 1930 году появилось «дело Промпартии», где главными обвиняемыми стали уже не учёные-гуманитарии, а инженеры. Дело это было не менее упоительно: инженеры при помощи вредительства на предприятиях собирались совершить контрреволюционный переворот и сформировать своё правительство, премьером которого, по версии заговорщиков, должен был стать дореволюционный олигарх Павел Рябушинский. Следователей совершенно не смущало, что на дворе 1930 год, а Рябушинский умер во Франции от туберкулёза ещё в 1924 году. Возможно, Рябушинского должны были воскресить при помощи некромантских ритуалов и сделать его премьером.
Ну а почему бы и нет? Красин, например, верил в воскрешение великих личностей и был одним из главных сторонников мумификации Ленина. А один из близких к Красину большевиков, Богданов-Малиновский, придумал идею вечной молодости и бессмертия. Она заключалась в переливании крови от молодых людей (!). По его идее, молодая кровь будет разгонять старую и предупреждать старение. Взамен старая кровь будет переливаться молодым и они, как бы через кровь, передадут свой партийный опыт комсомольцам. Со своими безумными идеями он заручился поддержкой сестры Ленина и даже самого Сталина, который специально для Богданова создал Институт крови. Увы, безумец не пережил один из своих опытов и умер в 54 года.
Так вот, по «делу Промпартии» попали не только инженеры, но и знаменитый историк Евгений Тарле, который одновременно шёл и по Академическому делу. Его обвиняли в намерении занять пост министра иностранных дел после революции. Тарле лишили звания академика и сослали в Алма-Ату. В 1937 с него сняли судимость и вернули в Академию, а в 1942-м даже дали Сталинскую премию, поскольку он был один из авторов «Истории дипломатии». Вместе с тем он по-прежнему подвергался критике за специфические взгляды на историю. Так, в одной из разгромных рецензий на его работы о Крымской войне писалось:
«Важные вопросы, касающиеся сущности и последствий Крымской войны, обойдены им или решаются неправильно. Он даёт неправильную оценку исхода войны, считая, что царская Россия в Крымской войне, по существу, не потерпела поражения».
Вскоре подоспело ещё одно большое дело. Вслед за историками, литературоведами и инженерами пришли за славистами-лингвистами…
Продолжение следует
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии