Мы продолжаем рассказывать о выдающихся ученых Новосибирского научного центра.

9 февраля 2015 г. исполнилось 85 лет доктору биологических наук, профессору, заслуженному деятелю науки РФ Ие Ивановне Кикнадзе, выдающемуся специалисту в области цитологии, цитогенетики и кариосистематики.

Работы И.И. Кикнадзе посвящены изучению функциональной организации хромосом и дифференциальной активности генов. Она является основателем этого направления в России. Ей принадлежит первая монография, обобщающая результаты работ в этой области, – «Функциональная организация хромосом» (Л.: Наука, 1972). На модели политенных хромосом хирономид И.И. Кикнадзе разработала основные положения функциональной организации интерфазных хромосом и понятия о хромомерах как их структурно-функциональных единицах.  Ею развито представление о пуффинге как основе дифференциальной транскрипции генов, описан спектр и динамика пуфов на основных стадиях развития хирономид. Под ее руководством впервые был изучен цитогенетический контроль ультраструктурной организации клеток слюнных желез хирономид при индуцированной репрессии и экспрессии генов, что легло в основание оригинальной гипотезы периодического репрограммирования геномов.

Были исследованы семейства генов колец Бальбиани и кодируемых ими белков, открыты несколько новых мобильных генетических элементов хирономид. Работы по созданию цитофотокарт высокой степени разрешения политенных хромосом хирономид позволили И.И. Кикнадзе со своими коллегами ввести хирономид в число видов для изучения эволюционных преобразований геномов и в разряд модельных объектов для изучения генетических последствий антропогенных воздействий на живые организмы.

В частности, эти разработки были широко использованы при оценке радионуклидных загрязнений среды в комплексных программах: «Отдаленные последствия радиационного воздействия ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне на население Алтайского края» и «Изучение генетических последствий испытаний ядерного оружия на Се мипалатинском полигоне в Казахстане для популяций растений и животных».

Многолетний мониторинг кариофондов природных популяций хирономид проводится в зонах вечной мерзлоты в Якутии совместно с Институтом прикладной экологии Севера АН Якутии (Саха).

Ия Ивановна родилась в г. Тюмени 9 февраля 1930 г. Родители – мать Антонина Ивановна Решетникова и отец Иван Васильевич Балакин – были служащими. После окончания школы с золотой медалью в 1947 г. она уезжает в северную столицу и поступает на биологический факультет Ленинградского государственного университета. Интерес к научным исследованиям у Ии Ивановны проявился уже на первом курсе – она начинает работать на кафедре генетики животных, руководимой Михаилом Ефимовичем Лобашёвым. Знакомство с хромосомами, главным объектом всей ее дальнейшей научной деятельности, происходит благодаря Ивану Ивановичу Соколову, замечательному человеку, обожаемому студентами биофака ЛГУ профессору. Ию Ивановну привлек нарождающийся тогда новый раздел биологии – динамика развития. Это увлечение переросло в выполнение дипломной работы на кафедре генетики ЛГУ по изучению локализации ДНК и РНК в бластомерах дробящихся яиц циклопов. Университет Ия Ивановна оканчивает с красным дипломом с присвоением редкой для того времени квалификации биолога-дарвиниста-генетика.

С 1952 по 1955 гг. она продолжает разрабатывать тему дипломной работы, поступив в аспирантуру на кафедру генетики ЛГУ. После защиты кандидатской диссертации в 1955 г. она поступает на работу младшим научным сотрудником в только что организованную Дмитрием Николаевичем Насоновым лабораторию цитологии Зоологического института АН СССР. Как известно, в это время цитология в СССР была практически под запретом, но уже делались попытки восстановить реальный статус цитологии и классической генетики. Приведем только несколько примеров.

В Президиум ЦК КПСС осенью 1955 г. было направлено письмо 24 крупнейших ученых СССР, указывающих на неисчислимый вред, наносимый лысенковщиной биологии, сельскому хозяйству, медицине и в целом престижу всей страны.

На заседаниях ленинградского отделения Общества анатомов, гистологов и эмбриологов была проведена серия острых дискуссий о состоянии биологической науки. В ЛГУ начали проводиться встречи с гонимыми представителями классической генетики – «вейсманистами и морганистами». Одним из важных компонентов борьбы с лысенковщиной была организация в Зоологическом институте АН СССР лаборатории цитологии, в которой Д.Н. Насонов собрал основных своих единомышленников и учеников. И.И. Кикнадзе была зачислена в группу морфологии клетки, возглавляемую старейшим российским цитологом И.И. Соколовым. В группе И.И. Соколова собрались молодые и завороженные тайной хромосом исследователи. Это создавало особую атмосферу увлеченности и перспективности исследований. В апреле 1957 г. лаборатория цитологии была реорганизована в Институт цитологии АН СССР, директором которого стал Д.Н. Насонов.

Замечательный ленинградский период И.И. Кикнадзе близился к завершению. В 1957 г. в Новосибирске создается Сибирское отделение АН СССР. В его составе организуется Институт цитологии и генетики. Ия Ивановна, коренная сибирячка, решительно связывает с Сибирью всю свою дальнейшую судьбу. В январе 1958 г. семья Кикнадзе переезжает в Новосибирск и штат научных сотрудников ИЦиГ СО АН СССР пополняется сразу двумя кандидатами биологических наук – цитологом Ией Ивановной и её мужем – ботаником Георгием Сергеевичем Кикнадзе.

К этому времени академик Николай Петрович Дубинин, директор-организатор ИЦиГ СО АН СССР создает костяк будущего института. Благодаря высочайшему авторитету среди генетиков, Николаю Петровичу удалось собрать в Новосибирске или заручиться согласием на приезд в будущем большого числа известных ученых-генетиков страны, многие из которых были лишены возможности заниматься наукой на десятилетия.

Н.П. Дубинин дальновидно считал необходимым развивать в ИЦиГ СО АН СССР не только классическую генетику и селекцию, но и новые направления – цитологию и биохимию. Для достижения этих целей он делает ставку на биологов молодого поколения: к.м.н. Р.И. Салганик должен был организовать биохимические исследования, к.б.н. Н.Б. Христолюбова – ультраструктурный уровень исследований клетки, к.б.н. И.И. Кикнадзе – изучение структуры и функции хромосом. Для объединения всех этих направлений был создан Отдел физических, химических и цитологических основ наследственности (ОФХЦОН), которым руководил известный цитолог и эмбриолог растений д.б.н. Иван Дмитриевич Романов.

В январе 1961 г. И.Д. Романов переезжает в Ленинград. На базе ОФХЦОН создаются три лаборатории: лаборатория нуклеиновых кислот (зав. Р.И. Салганик), лаборатория электронной микроскопии (зав. Н.Б. Христолюбова) и лаборатория общей цитологии (организатором и заведующей которой в течение трех десятилетий, с октября 1962 г. по март 1994 г., была И.И. Кикнадзе).

Годы становления ИЦиГ СО АН СССР были связаны с трудными шагами по «реабилитации» и восстановлению генетики в стране после периода монополии в биологии лысенковщины. Все было первым: научные результаты, полученные в лабораториях, на экспериментальных полях и фермах ИЦиГ СО АН СССР, их обнародование в стране и за рубежом – публикации с грифом ИЦиГ СО АН СССР, выступления на отечественных и международных совещаниях и симпозиумах, диссертации генетиков. Сторонники Т.Д. Лысенко были повсюду – в руководстве академий, институтов, вузов, в ученых советах, в редакциях журналов, в оргкомитетах конференций и преодолеть это было не так-то просто.

Новосибирский Академгородок был в то время синонимом творческой свободы и прогресса. Руководство СО АН СССР как только могло поддерживало и ограждало генетику и генетиков от суровых и ретивых столичных и местных «научных генералов» лысенковской армии.

 Ия Ивановна была среди тех первых, кому пришлось преодолевать существовавшие и чинимые всевозможные препятствия и «пробивать стену» лысенкоизма. В 1967 г. на Объединенном ученом совете по биологическим наукам СО АН СССР И.И. Кикнадзе защитила докторскую диссертацию «Функциональная организация хромосом». Ученое звание профессора ей было присвоено в декабре 1970 г.

Активная работа сотрудников лаборатории общей цитологии явилась основой установления прочных научных контактов с отечественными и зарубежными лабораториями. По инициативе И.И. Кикнадзе и под ее руководством в Новосибирске были проведены несколько всесоюзных и международных симпозиумов: «Структура и функционирование хромосом» (1970 г.); «Эволюция, видообразование и систематика хирономид» (1986 г.). В 1982 г. в Академгородке прошел международный симпозиум «Организация и экспрессия тканеспецифических генов», положивший начало регулярным совещаниям по кольцам Бальбиани хирономид, проводимым затем в разных странах: ГДР, Швеции, Швейцарии, Испании, США и др.

Ия Ивановна Кикнадзе является основателем новосибирской школы цитогенетиков-диптерологов. Для многих молодых исследователей Ия Ивановна стала первым научным учителем. Она щедро делится свои ми идеями.

«Генеалогическое древо» научной школы И.И. Кикнадзе раскидисто. У неё десятки учеников-последователей и учеников, идущих своим путем в науке. Большинство из них сегодня  имеют уже своих учеников.

Ученики и последователи И.И. Кикнадзе работают во многих лабораториях ИЦиГ СО РАН и в других научных учреждениях страны. Сейчас многих из них можно встретить и

в зарубежных лабораториях. Ия Ивановна радуется их успехам и победам и огорчается их неудачам и поражениям. Они все для неё остаются в какой-то степени Ленами и Ирами, Алешами и Володями – ведь со многими она впервые встретилась тогда, когда те еще были студентами НГУ.

Много сил и энергии И.И. Кикнадзе отдала организации цитологической специализации на кафедре общей биологии, а затем и на кафедре цитологии и генетики факультета естественных наук НГУ. Заведующим обеими кафедрами с начала их образования был Дмитрий Константинович Беляев. С момента создания кафедры цитологии и генетики в 1962 г. и до 1986 г. Ия Ивановна исполняла обязанности заместителя заведующего кафедрой. В эти же годы она читала свой оригинальный курс лекций «Цитология»/«Клеточная биология», разрабатывала программы, вела и курировала семинары, спецпрактикумы по цитологическим и генетическим дисциплинам. Многое, если не всё, было новым и оригинальным.

Одна из специфических черт НГУ заключается в том, что основная часть профессорско-преподавательского состава – это совместители, научные сотрудники институтов Новосибирского научного центра.  Сложилась добрая традиция, что молодые научные сотрудники ИЦиГ СО АН СССР рано привлекаются к педагогической деятельности – они ведут лабораторные и практические занятия, институтские практики, участвуют в руководстве курсовыми и дипломными работами студентов-биологов НГУ. Так воспитываются педагогические кадры НГУ. Так готовятся и новые, молодые кадры для науки.

И.И. Кикнадзе многие десятилетия была членом ученого совета ИЦиГ СО АН СССР/СО РАН, является членом диссертационных советов: при ИЦиГ СО РАН, при Институте систематики и экологии животных СО РАН и Новосибирской медицинской академии. С 1965 г. она входила в состав Объединенного ученого совета по биологическим наукам СО АН СССР.

С 1974 по 2001 гг. И.И. Кикнадзе входила в состав редакционной коллегии журнала «Цитология». С 1984 по 1989 гг. она была в составе редакционного совета журнала «Онтогенез», она является членом редколлегии «Евроазиатского энтомологического журнала». Многие благодарны Ие Ивановне за рецензирование их научных трудов, оппонирование диссертаций.

Ие Ивановне присвоено звание «Ветеран СО АН СССР» и «Заслуженный ветеран труда». Заслуженный деятель науки РФ с 1998 г. И.И. Кикнадзе имеет награды: за создание Новосибирского научного центра и успехи в науке в 1967 г. была награждена орденом «Знак Почета»; в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина в 1970 г. она награждена медалью «За доблестный труд»; в 1999 г. была награждена Почетной грамотой Российской академии наук и Профсоюза работников РАН за многолетнюю и плодотворную работу в РАН и в связи с 275-летием Академии. В 2000 г. Президиум СО РАН наградил И.И. Кикнадзе Почетной грамотой СО РАН.

Так сложилось, что весь новосибирский период жизни И.И. Кикнадзе связан с Институтом цитологии и генетики СО РАН и Новосибирским государственным университетом. В настоящее время И.И. Кикнадзе – главный научный сотрудник лаборатории эволюционной биологии клетки ИЦиГ СО РАН. Ия Ивановна находится в периоде интеллектуального и научного ренессанса. Об этом свидетельствуют, как всегда, её активная и плодотворная работа, многочисленные публикации. Вместе со своими ближайшими сотрудниками – А.Г. Истоминой, Л.И. Гундериной и В.В. Голыгиной, отечественными и зарубежными коллегами из Германии, США, Австралии и Китая она интенсивно разрабатывала многоплановую тему по изучению кариофондов, хромосомного полиморфизма и видообразования у голарктических видов хирономид.

Опубликованный еще в 1991 г. атлас (Кикнадзе И.И., Шилова А.И., Керкис И.Е. и др. «Кариотипы и морфология личинок трибы Chironomini». Новосибирск: Наука, 1991) стал настольной книгой исследователей и специалистов по хромосомной эволюции и таксономии.

Закономерно то, что цитолог И.И. Кикнадзе обратилась к эволюционным задачам и проблемам. Здесь уместно вспомнить крылатое выражение: «Nothing in biology makes sense except in the light of evolution» (Th. Dobzhansky) – в биологии ничего не имеет смысла вне эволюции.

Помните крылатую фразу незабываемого советского генсека Брежнева: «Нам раскачиваться некогда – делом надо заниматься!». По иронии судьбы, именно в ту эпоху «раскачивание» вошло в привычку. И по инерции эта привычка сохраняется и по сей день. На повестке – серьезный вопрос, определяющий судьбу страны. Но решение его как обычно затягивается, превращаясь в череду обсуждений, совещаний, ни к чему не обязывающих заявлений и бюрократической волокиты.  В итоге мы «проморгали» освоение производства современной компьютерной техники,  аппаратов мобильной связи. И отстоять здесь свои позиции уже не представляется возможным.

А ведь впереди – новая технологическая революция, которая приведет к радикальным изменениям не только на рынке товаров и услуг, но и к радикальным изменениям на макроэкономическом уровне.  И готовиться к этому нужно уже сейчас, в противном случае мы рискуем «улететь» в прошлое столетие и остаться там навсегда.

Недавно основатель Всемирного экономического форума в Давосе Клаус Шваб опубликовал статью, в которой заявил о том, что благодаря  современным технологическим прорывам нас буквально ждет новая эра, сулящая принципиальные изменения отношений в экономической сфере.

Экономический рост будут определять  не капитал или природные ресурсы, а человеческое воображение и инновации. Темпы перемен, считает он,  будут высокими благодаря взаимосвязям, действующим в современном мире, и эти перемены повлияют одновременно и на экономические структуры, и на правительства, и на механизмы обеспечения безопасности, а равно и на  каждодневную жизнь людей.

Большое значение Клаус Шваб придает 3D-печати, способной, по его мнению,  изменить саму промышленность благодаря исчезновению или трансформации целой цепочки поставщиков.  Безусловно, аддитивные технологии несут в себе нечто большее, чем способ изготовления той или иной продукции. Они несут в себе определенные принципы, на которых будет базироваться индустрия будущего.

Похоже, эти перспективы хорошо осознают  руководители наших академических институтов. Не случайно заседание в Президиуме СО РАН, состоявшееся 19 февраля, было как раз посвящено теме аддитивных технологий.  Естественно, никому не нужно было объяснять, что такое 3D-печать, каковы ее возможности, что такое 3D-принтер, где и как применяются такая техника. С самой техникой у нас знакомы неплохо, ибо жизнь так или иначе заставляет прибегать к использованию подобных машин.  Причем, речь идет не только о научных или опытно-конструкторских лабораториях. Речь идет о медицинских учреждениях и о промышленных предприятиях (в том числе – военных). Например, для персонализированной медицины (а это – еще один шаг в будущее) очень важно использовать  такие аппараты, которые бы позволяли воспроизводить те или иные части скелета или отдельные органы. Например, коленный сустав, сердечный клапан и так далее. Если у вас есть соответствующее оборудование, есть необходимое программное обеспечение, тогда вы в состоянии претендовать на уровень XXI столетия. В некоторых «продвинуты» медицинских учреждениях Новосибирска уже начинают осваивать 3D-печать, и потому им не нужно объяснять важность данного направления.

Производственники, имеющие дело с высокими технологиями,  также понимают актуальность этой темы. Потребность в подобном оборудовании они уже ощутили. Поэтому агитировать здесь за 3D-печать также излишне.

Проблема, как всегда, связана с реализацией наших возможностей. А по силам ли нам  освоить технологию в полном виде: от производства 3D-принтеров – до производства порошков к ним?

Купить на Западе готовую машину и готовые материалы, и начать «выпечку» конкретных изделий – это еще не освоение технологии. Обращению с техникой можно научить даже школьника.  Реальное освоение будет тогда, когда все необходимые составляющие мы будем делать сами, у себя, на своих предприятиях. Об этом-то и пошла речь на упомянутом заседании Президиума СО РАН.

Возможно, у нас в стране никогда бы не озаботились данной проблемой, не будь распроклятых западных санкций, разрушивших некоторые привычные подходы к решению проблем. Ведь как мы жили последние двадцать лет? Жили по принципу – продадим нефть, а все остальное купим за рубежом. В том числе и производственное оборудование. Но теперь из-за угрозы санкций всё поменялось. Допустим, отечественное предприятие закупило дорогой 3D-принтер (а они дешевыми не бывают). Для этой машины, как мы знаем, нужны еще специальные порошки. Особенно если речь идет о 3D-принтерах, работающих по металлу. Нужно также качественное обслуживание, нужны и какие-то запасные части. А теперь представим, что западные партнеры из-за санкций перекрывают вам поставки необходимых материалов. И всё – ваши инвестиции улетели в трубу.

Короче говоря, без отечественных порошков тут не обойтись. А поскольку порошки создаются для конкретного оборудования, то, соответственно, необходимо производить и свои машины. А значит, и сервис тоже будет свой. Способны ли мы на это, есть ли у нас здесь свои заделы?

Как выяснилось, заделы есть, и их необходимо в срочном порядке использовать, подключив сюда государственный ресурс (этому вопросу, в частности, будет посвящена следующая выставка «Технопром- 2015»). Свой вклад в развитие аддитивных технологий могут внести такие институты СО РАН, как Институт ядерной физики, Институт химии твердого тела и механохимии, Конструкторско-технологический Институт научного приборостроения, Институт автоматики и электрометрии, Институт теоретической и прикладной механики.

Почему здесь так важна роль Академии? Дело в том, что на сегодняшнем этапе аддитивные технологии – это пока что «гадкий утенок», в котором только-только начали распознавать черты прекрасного лебедя. Как следует из доклада директора ИХТТМ СО РАН академика Николая Ляхова, данное направление является самым наукоемким, требующим серьезных научных исследований. И пока что именно ученые, а не инженеры и технологи, определяют будущее этих технологий. В данном случае необходимо слегка сдерживать наши фантазии, поскольку далеко не все «печатные» изделия обладают на практике какими-то выдающимися качествами. Однако само направление, безусловно, содержит в себе гигантский потенциал. И выявить его в состоянии только ученые.

В свете сказанного именно Российской академии наук отведена решающая роль в развитии аддитивных технологии. Не предприятиям, подчеркиваем, – а академическим институтам. Ибо нерешенных вопросов здесь еще тьма. И решить их могут только ученые. Государство, по сути дела, свою задачу перед учеными поставило. И от результатов ее решения, вполне возможно, будет зависеть, как сложатся взаимоотношения между  властью и Академией. Ибо ставки здесь, действительно, как никогда высоки.

Олег Носков

К сожалению, несмотря на то, что Профсоюз РАН непрерывно бил тревогу, большинство ведомственных медучреждений оказалось не подготовлено к переходу на новые условия финансирования из-за бездействия ФАНО и руководства самих больниц и поликлиник. К счастью, бескомпромиссная борьба инициативных групп из ряда городов науки за свои медицинские структуры заставила учредителя вспомнить о своих обязанностях.   

Затерянный в лесах Ярославской области, но хорошо заметный на мировой карте науки академический центр Борок не захотел мириться с закрытием своих больницы и поликлиники, находящихся в ведении ФАНО. Медучреждения, строительство которых в свое время курировал знаменитый исследователь Арктики и основатель академгородка Иван Папанин, до сих пор успешно развивались и оказывали квалифицированную помощь населению Борка и окрестностей. Переход на страховое финансирование без госдотаций не оставил медицинским структурам Борка шансов на выживание: недостаточно прикрепленного населения. Все шло к тому, что сотрудникам Института биологии внутренних вод РАН, Геофизической обсерватории (филиала Института физики Земли) и их семьям пришлось бы ездить за 30 км в районную больницу. Это притом, что у Борка нет прямого транспортного сообщения с райцентром. 

Ученые стали обращаться во все инстанции, предлагая новые возможности использования потенциала хорошо оснащенных, укомплектованных грамотным персоналом медучреждений. На их базе можно создать, например, реабилитационный или геронтологический центры, отделение сестринского ухода за пожилыми людьми. Благодаря затеянному инициативной группой сбору подписей на сайте Change.org (под петицией подписалось почти 20 тысяч человек) власть обратила внимание на проблемы Борка. Недавно его посетили замгубернатора области, руководители областной медицины, представители ФАНО. Областная власть выразила готовность по мере сил помогать больнице и призвала ФАНО сделать то же самое.

В конце февраля ФАНО организовало серию совещаний по вопросам   работы ведомственных медучреждений. В мероприятиях, которые проводил первый заместитель главы ФАНО А.М. Медведев, приняли участие представители Профсоюза РАН - Г.В. Чучева и В.Ф. Вдовин, руководители медицинских организаций, заинтересованных научных центров и институтов. 

Руководство ФАНО продемонстрировало готовность сохранить академическую лечебную сеть и найти для больниц, поликлиник, амбулаторий источники финансирования вместо субсидий из федерального бюджета, которые с нынешнего года поступать перестали. Средства на ведомственную медицину теперь выделяются только таким федеральным органам исполнительной власти, как Администрация Президента, Минобороны, Налоговая служба и т.д. В рамках медицинской реформы все медучреждения переведены на одноканальное финансирование по линии Фонда обязательного медицинского страхования (ФОМС).

А.М. Медведев обозначил четыре варианта, возможные для  академических медучреждений в новых условиях.

1. Сохранение в прежнем виде с необходимой оптимизацией расходов. Учреждения должны посчитать свои возможные доходы за счет средств ФОМС и платных услуг и при необходимости уменьшить расходы за счет сокращения штатов и занимаемых площадей.

2. Присоединение к научным центрам, институтам. Для этого НЦ и НИИ должны ввести в свой состав новые структурные подразделения и соответствующим образом изменить уставы. В этом случае они могут содержать медучреждения на своих площадях, но платить зарплату персоналу имеют право только из прибыли.

3. Передача на местный уровень.

4. Закрытие.

При этом замруководителя ФАНО однозначно высказался против последнего сценария, да и предпоследний определил как нежелательный. Это полностью соответствует позиции Профсоюза РАН. Даже при согласии местной власти принять академические медучреждения в свое ведение нам жаль расставаться с этими годами поддерживавшимися объектами, где хорошо знают и умеют лечить наш непростой контингент. Тем более что местным властям с их скудными бюджетами и давно закрепленные за ними медучреждения будет в новых условиях непросто содержать.

На состоявшихся совещаниях обсуждались судьбы медицинских учреждений в Москве, Санкт-Петербурге, Троицке, Пущино, Черноголовке, Фрязино, Борке, Карельском, Кольском, Казанском, Уфимском научных центрах РАН. По непонятным причинам был упущен ряд медицинских объектов – в Екатеринбурге, Сыктывкаре, Благовещенске. Будем надеяться, что свое намерение сохранить все, полученное от РАН, руководство ФАНО реализует и в отношении этих медучреждений.

Обсуждение ситуации в перечисленных медучреждениях иногда проходило сумбурно. Не все из них представили необходимые  финансовые выкладки. В частности, представитель с Дальнего Востока  фактически мало что смог сказать о перспективах замечательного Медцентра ДВО, кроме того, что планируется его слияние с двумя не самыми богатыми институтами. Чем во Владивостоке закроют брешь от потери значимой бюджетной субсидии, осталось не понятным.

Масштабные проблемы стоят и перед ведущими московскими учреждениями, ранее  подведомственными Медцентру РАН -  поликлиникой №1 и Центральной клинической больницей.  По словам руководителя ЦКБ, клиника на грани финансовой катастрофы. Поэтому она вынуждена ликвидировать свою филиальную сеть, что породило проблемы по всей России, ставшие предметом рассмотрения совещаний в ФАНО.

На заседании Президиума РАН 24 февраля Президент РАН В.Е. Фортов рассказал о данной проблеме, отметив, что есть надежда на поддержку московских властей. Предварительные договоренности с мэром Москвы С.С. Собяниным уже достигнуты, ведутся конкретные переговоры о возможных формах поддержки.

А время не ждет: у ряда коллективов уже возникли трудности с выплатой зарплат. Ситуация осложняется тем, что многие организации не успели вписаться в систему ОМС, а средства региональных фондов на текущий год были поделены еще прошлой осенью. Остается надеяться на помощь местных отделений ФОМС, а также научных центров и институтов. У некоторых медицинских структур, занимающихся фундаментальной наукой (таких как ЦКБ РАН или упомянутый Медцентр во Владивостоке)  есть шанс получить средства на научную деятельность через ФАНО, что может пополнить похудевший бюджет. Борок как мобилизационный объект обратится за поддержкой в МЧС.

Большие надежды возлагаются и на самих потребителей медицинских услуг - институты и их сотрудников. НИИ могут заключить договора на обслуживание, а работники - купить полисы дополнительного медицинского страхования.

Участникам совещания было поручено выбрать приемлемые для их медучреждений варианты дальнейшего существования  и согласовать с партнерами конкретные шаги по организации работы в 2015 году. По каждому учреждению в недельный срок  должна быть составлена дорожная карта - как оно будет развиваться. Окончательные решения планируется принять в ближайшее время на очередном совещании в ФАНО.

Корпус Центра компетенций по производству пилотных партий биотехнологических продуктов (еще одно название — Фабрика биополимеров) выглядит, как дворец Спящей красавицы за минуту до всеобщего пробуждения. Установлены все необходимые приборы; оборудование, позволяющее создать в помещениях чистоту по стандарту GMP, готово к запуску — еще немного, и помещения, где планируется выпускать небольшие партии препаратов для клинических и доклинических исследований, оживут.

«Реально мы получили этот корпус в пользование в прошлом году, но он был абсолютно пустой», — рассказывает заместитель директора Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН кандидат биологических наук Владимир Александрович Рихтер. Для того, чтобы заполнить лаборатории и боксы, нужны были деньги, причем, немалые. ИХБФМ пошел по пути создания государственно-частного партнерства и подыскал соинвестора — один из крупнейших российских фармацевтических холдингов «Фарм-Эко». «Хочу поблагодарить председателя правления Владимира Евстахиевича Бабия — они нам очень помогли, и к настоящему моменту уже вложили в оборудование и расходные материалы около 50 миллионов рублей, а бюджет на этот год — порядка 60 миллионов, — поясняет ученый. — Соответственно, на эти деньги были закуплены приборы, которое сейчас фактически полностью установлены и работают».

Продукция, которую намерен малыми партиями (сотни грамм) производить Центр — не для продажи, а для проведения доклинических и клинических испытаний. В первую очередь, как говорит Владимир Рихтер, это потенциальные терапевтические средства белковой природы: собственно, сами белки, нуклеиновые кислоты и моноклональные антитела. Чтобы было понятнее, специалист называет те препараты, которые предложил институт: лактаптин и противоклещевые соединения (у обоих успешно закончилась «доклиника»).  У « Фарм-Эко» есть свой портфель — биодженерики противораковых препаратов. Конечная форма продуктов представляет собой раствор для инъекций, упакованный во флаконы.

Работать в Центре будут 30 человек, сейчас набрано около 20. «Часть из них должны обладать документами, подтверждающими квалификацию по условиям GMP, нужно сдать экзамены и получить такой сертификат, — говорит Владимир Рихтер. — Основная кадровая база — сотрудники ИХБФМ СО РАН, плюс к нам переходят люди из работающих вокруг коммерческих компаний.  Директором стала доктор биологических наук Галина Павловна Трошкова, она из “Вектора”». Как отмечает Владимир Александрович, в Сибири аналогов Фабрики биополимеров нет, это уникальное образование.

Само здание разделено на две части: первый этаж предназначен для получения продуктов из прокариот, второй — из эукариотических клеток. Относительно доступные помещения — аналитические лаборатории, где производится оценка и проверка конечного продукта. Все остальное хорошо отгорожено от окружающего мира стандартами GMP и специальным оборудованием: внутри поддерживается определенные влажность и давление, идет постоянно кондиционирование и обработка воздуха для того, чтобы условия были действительно практически стерильными. Именно поэтому весь цикл производства находится в боксах, соединенных между собой передаточными окошками.

«Сначала бактерии готовятся для посева в ферментеры, — рассказывает Владимир Рихтер. —  Потом оттуда переносятся в другую комнату, где, собственно, и засеваются. Для концентрирования уже наращенной биомассы используется центрифуга. Далее — нужно разрушить клеточную стенку, потому что интересующий нас продукт находится внутри нее. Для этого тоже есть специальный прибор, в котором под большим давлением суспензия пропускается через маленькое отверстие. Полученная субстанция используется для выделения целевого продукта, а основным методом непосредственно выделения является хроматография».

Эукариотическое производство из клеток млекопитающих располагается на втором этаже. Именно здесь будут изготавливаться различные антитела, в первую очередь — противоэнцефалитные. Идеологически процесс построен по схеме прокариотической линии, только вместо центрифуги работает ультрафильтрация: продукт концентрируется через специальные элементы. «Один раз цикл был уже проведен от начала до конца», — говорит Владимир Рихтер.

«А вот отсюда мы будем наполнять цистерны и подавать на железнодорожную линию, — ученый указывает куда-то по ту сторону окон, потом улыбается. — Шучу! Как я уже говорил, здесь будут производиться только малые партии. Это такой промежуточный этап между наукой и массовым выпуском, и те препараты, которые пройдут проверку, получат путевку в большой мир».

Кстати, если говорить о противоклещевых антителах, то ждать осталось относительно недолго. Владимир Рихтер подчеркивает: «Если все пройдет оптимально, то лет через пять можно будет пойти и поставить укол». С лактаптином сложнее: это противораковый препарат, не имеющий аналогов, поэтому эти же лет пять нужно закладывать только на клинические исследования.

Заявления о возможности скорого конца света традиционно волнуют общество. Еще недавно миллионы людей с искренним замиранием сердца ждали приближения «роковой даты» из календаря майя. А сегодня в прессе широко обсуждаются возможные последствия извержения «супервулкана» в Йеллоустонском парке (причем, активнее всего в тех странах, где США пользуются невысокой популярностью). Столь же традиционным является пренебрежение к подобным прогнозам со стороны научного сообщества. Пренебрежение, согласимся, обоснованное. И в то же время – история нашей планеты знает немало глобальных геологических катаклизмов. Так, насколько же опасно для цивилизации извержение вулкана, пусть даже с приставкой «супер» и какова вероятность этого события в ближайшие годы.

Ситуация под контролем

Для начала разберемся, что представляет собой Йеллоустонский вулкан. Это – кальдера, углубление, образованное в результате предыдущего извержения. Её площадь около 3900 квадратных километров на границе штатов Айдахо, Монтана и Вайоминг (собственно эту территорию и занимает Йеллоустонский парк). Тектонические процессы по-прежнему поддерживают активность многочисленных гейзеров и горячих источников, находящихся в заповеднике.

Извержения на этой территории происходили трижды (9): 2,1 миллиона лет, 1,3 миллиона лет и 640 тысяч лет тому назад. Так что определенная периодичность присутствует, что и стало одним из главных оснований для утверждений о скором катаклизме.

Однако есть ли другие аргументы, кроме хронологических? Обратимся – к первоисточнику – изданию Intellihub, сообщившему в конце января со ссылкой на некоего геолога Йеллоустонского парка о том, что взрыв супервулкана произойдет через две недели.

Срок этот уже прошел, катаклизма не случилось, что является самой объективной оценкой прогноза. Он не сбылся. Хотя это, само по себе, не снимает вопроса: а может ли новое суперизвержение произойти в ближайшее время и насколько вообще можно его предугадать.

Отслеживание вулканической активности в Йеллоустонской кальдере началось более 50 лет назад. Ежемесячный отчёт о состоянии кальдеры можно найти на специальной странице геологической службы США. За это время сформировалась картина нормальной сейсмической активности, и любое отклонение от нее сразу будет заметно.

К примеру, в начале этого года было зарегистрировано 178 землетрясений, магнитуда крупнейшего, произошедшего 20 января, составила 1,9 балла, а деформация земли вернулась практически к фоновому уровню. Периодически проводятся измерения гидротермальной активности, температуры в гейзерах и других факторов. Так что без внимания кальдера не остается. Просто объективная информация о происходящем в ней публикуется не в блогах и бульварных СМИ, а на «скучных» научных интернет-ресурсах.

С учётом перерыва между предыдущими извержениями, ежегодная вероятность кальдерообразующего извержения составляет 0,00014% (1 из 730 000). Это примерно равняется вероятности падения на Землю астероида диаметров в 1 километр.

«Чертовски замерзший» год

 Но мониторинг может только предупредить о грядущем извержении, а не предотвратить его. Каков же возможный масштаб последствий этого стихийного бедствия и можно ли говорить о глобальной катастрофе.

Крупнейшим подобным событием в современной истории было извержение индонезийского вулкана Тамбора в 1815 году. Его последствия достаточно подробно зафиксированы в заслуживающих доверия источниках, так что мы можем и двести лет спустя воссоздать довольно объективную картину.

Извержение произошло между 10 и 11 апреля 1815 года, в воздух попало около 150 кубических километров различных веществ. В основном это был мелкодисперсный вулканический пепел – одинаково вредный и для живых организмов и для современной электроники. Оказавшись в верхних слоях атмосферы (значительная часть выброса пепла достигла высоты от 17 до 25 километров), эта взвесь распространилась на очень большие расстояния. И оказала негативное воздействие на климат многих регионов: аномально низкие температуры и ливни в Европе, сильные холодные ветра в Новой Англии, снегопады с заморозками в Канаде.  Этот год называли «тысяча восемьсот чертовски замёрзшим». Вот лишь одно из многих климатических отклонений, описанное в американской прессе:

«Около 7:30 утра начался снежный шторм, длившийся три часа; за ним последовал сильный западный ветер с небольшим снегом, наблюдавшийся большую часть дня. Ветер не дал образоваться инею, но мороз был таким ядрёным, что земля промёрзла, и почти все овощи погибли». Случилось это 6 июня 1815 года в Элизабэттауне, штат Нью-Йорк.

Причиной была вулканическая пыль в стратосфере: она поглощала или не пропускала солнечное излучение. В среднем температура в северном полушарии понизилась примерно на 0,7°.Такой климат немедленно отразился на сельском хозяйстве: мало какие злаки могли взойти. Небольшой урожай привёл к голоду, заболеваниям и беспорядкам, что крайне неудачно совпало с последствиями Наполеоновских войн. Причем похолодание продолжалось несколько лет. В Европе (в силу сочетания климатических и социально-экономических факторов) пострадала Германия. Вот как описывает обстановку в этой стране   в своих воспоминаниях Клаузевиц: «Автор, путешествующий на лошади по области Айфеля весной 1817, во время ночного пребывания в деревнях и маленьких городках, часто наблюдал эту удручающую нищету, так как эти места принадлежали беднейшим людям этой земли. Он видел полумёртвые фигуры, отдалённо напоминавшие людей, скитающиеся по полям в поисках еды среди несобранной и полусгнившей, но так и не созревшей до конца картошки».

И это последствия извержения вулкана на порядок более слабого, чем возможное «пробуждение» Йеллоустонского вулкана. В ходе исследования возможных последствий извержения кальдеры учёные пришли к выводу, что поведение частиц в таком случае существенно отличается от простых, более слабых извержений. При сверхмощном выбросе может образоваться «зонтик», способный привести к дополнительному распространению пыли на тысячи километров.

Поскольку катаклизмы подобного масштаба в истории Земли тоже случались – мы можем представить степень их влияния на климат планеты. Приблизительно 73 тысячи лет назад произошло извержение вулкана Тоба (тоже, кстати, в Индонезии). Объём выброшенной массы составлял от 2 до 3 тысяч кубических километров; сама же масса была больше, чем в Тамборе приблизительно в 100 раз. По оценке геологов, возможное снижение температуры составило 15° в течение трёх лет. Есть  и более консервативные оценки — в них речь идёт об одном-трех градусов, но и это намного серьезнее, чем похолодание 1815-1817 гг.

Фактор цивилизации

Когда мы говорим о возможных последствиях для человечества, надо учитывать, что современное развитие цивилизации, защищая человечество от одних угроз, делает его более уязвимым перед другими. Хороший пример – недавнее извержение вулкана Эйяфьядлайёкюдль. Сама по себе мощность его была довольно невысокой, но оно привело к настоящему коллапсу авиатранспорта на большой части Европы. Всего по Европе только 15 апреля 2010 года из-за выбросов пепла в атмосферу было отменено от 5 до 6 тысяч рейсов. В последующие дни отмены продолжились. По подсчётам Международной ассоциации воздушного транспорта ежедневные потери авиакомпаний от отмены рейсов составляли не менее 200 млн.долларов. А тысячи пассажиров стали заложниками аэропортов.

Но уязвимы не только транспортные коммуникации. Системы связи и навигации, как отмечалось выше, также весьма восприимчивы к воздействию частиц вулканического пепла. Да и сами мегаполисы, ставшие средоточием современной цивилизации не очень защищены от природных катаклизмов.

Случись сейчас извержение в Йеллостоуне, последствия будут неутешительны: слой пепла покроет всю Северную Америку, затруднит движение по дорогам, сделает невозможным авиаперелёты и радиосвязь, уничтожит урожай.

Точное значение падения средней температуры в Северном полушарии смоделировать сегодня невозможно, но очевидно, что речь пойдет о нескольких градусах, как минимум.

Смерть Левиафана

А дальше в ход пойдут «политические факторы». Поскольку катастрофа произойдет не на заснеженных просторах Антарктиды и даже – не в многострадальной экваториальной Африке. Эпицентром событий станет главный экономический и политический центр мировой цивилизации. И вряд ли Америке удастся сохранить после этого статус мирового гегемона. Что, в свою очередь, повлечет за собой очередной передел зон влияния в мире. Передел, который унесет гораздо больше человеческих жизней, чем само извержение кальдеры. А последствия изменения «политического климата» окажутся намного существеннее возможного похолодания на несколько градусов (к тому же, по геологическим меркам, похолодания краткосрочного). Но это уже область не науки, а политических прогнозов, что не являлось задачей данного материала.

Сергей Кольцов

Реформа Российской академии наук преодолела очень важный – и психологически, и административно – этап. Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) приступило к структурным преобразованиям подведомственной сети научных организаций. На начало года таковых было около 1200. И вот в налоговой службе зарегистрирован устав первого Федерального исследовательского центра (ФИЦ), созданного на базе Института проблем информатики РАН. В структуру ФИЦ вошли также Институт системного анализа РАН и Вычислительный центр им. А.А. Дородницына РАН. Естественно, вошли с потерей статуса юридического лица. «Согласно утвержденной ФАНО России и одобренной РАН программе развития, созданный ФИЦ займется фундаментальными и прикладными исследованиями в области математики, математического моделирования, информатики, информационных технологий», – отмечается в официальном пресс-релизе ФАНО.

В связи с этим действительно важным событием можно отметить несколько обстоятельств, сопутствующих ему.

Во-первых, отнюдь не случайно подчеркивается, что программа создания ФИЦ одобрена Российской академией наук. То есть, вроде как, все делается по взаимному согласию ФАНО и РАН. Но сегодня уже очевидно, что реформа академической науки, начавшаяся в июне 2013 года, не имела четко обозначенных рациональных целей. А одним из главных движущих мотивов этой реформы стал фактор личных амбиций чиновников от науки. Сегодня эти амбиции более или менее удовлетворены. Что в итоге? Как отметил на днях нобелевский лауреат, академик Жорес Алферов, ФАНО, созданное для управления финансовыми делами РАН, «не имеет специалистов, с которыми можно что-то обсуждать, которые что-то понимают, произошел развал системы РАН». Действительно, за полтора года никто не смог предъявить обществу никаких результатов – в чем проявились улучшения системы управления наукой. Их просто нет. Но чиновничья амбиция за это время трансформировалась в госполитику в сфере науки с забытой целью. Сами себя загнали в тупик.

Второе обстоятельство, которое хотелось бы отметить. По мнению функционеров ФАНО, создание сети «мощных центров обеспечит стране конкурентное преимущество в стратегически важных для нее отраслях экономики». Вот и помощник президента РФ Андрей Фурсенко призывает: «Нужно идти к созданию научных агломераций в академических институтах». Однако никто еще не доказал и не показал, что «агломерация» исследовательских организаций в науке сама по себе автоматически повышает эффективность научных исследований. Наоборот, весь опыт свидетельствует об обратном: например, не случайно для реализации атомного проекта в СССР были созданы два ядерных центра. То же самое – в космической программе, в авиастроении.

Наконец, третий момент. Директор Института проблем информатики РАН, на базе которого создан Федеральный исследовательский центр, академик Игорь Соколов до января 2015 года был и главным ученым секретарем РАН (как раз с июня 2013 года). Параллельно он и лоббировал создание ФИЦ. Занимался этим настолько активно, что это вызвало недовольство президента РАН Владимира Фортова. Что называется, конфликт интересов. Соколов, очевидно, сделал свой выбор в этом конфликте. Теперь, немного утрируя, можно сказать, что запущен механизм растаскивания РАН на куски.

Не заметно, чтобы, призывая РАН заняться экспертизой научных проектов, инициаторы ее реформы прислушивались к чьему бы то ни было экспертному мнению. Между тем  многие эксперты говорят о «научно-технической контрреволюции», которая возникает в условиях слишком большого сближения науки с государством. Это может привести лишь к превращению науки в идеологическую обслугу власти. Государству стоит напомнить старую истину: опираться можно только на то, что сопротивляется.