Буквально на днях появилась информация об очередной инициативе наших «слуг народа». Как пишет газета «Известия» (от 20 марта 2015), согласно указу Президента РФ от  16 марта 2015 года № 136, теперь бесплатно или с 50-процентной скидкой лекарства могут получать: сотрудники администрации президента, федеральные министры, сотрудники аппарата правительства, сенаторы и сотрудники аппарата Совета Федерации, депутаты и сотрудники аппарата Госдумы, судьи и аппараты Конституционного и Верховного судов, чрезвычайные и полномочные послы России, высшие должностные лица субъектов, представители страны при международных организациях, члены и аппаратчики Центризбиркома, уполномоченного по правам человека и его аппарат, высокопоставленные сотрудники Генпрокуратуры, Следственного комитета, Счетной палаты, а также члены их семей. Также право на лекарственное обеспечение имеют чиновники, ушедшие на пенсию с указанных должностей.

Такой трепетной заботой о государевых людях нас, конечно, не удивишь. Интересно другое: с чего бы вдруг вполне состоятельные граждане страны по величайшему распоряжению получают возможность экономить на лекарствах за счет бюджета? По оценкам той же газеты, данная льгота обойдется бюджету в 10 миллиардов рублей?

Похоже, наверху подсчитали, что по нынешним (и будущим) временам лечение влетит в кругленькую сумму. И поскольку на всех граждан бюджетных денег все равно не хватит, решили, видимо,  поддержать только «избранных». А как же быть с остальными?

Вот здесь мы вплотную подходим к проблеме, которая неожиданно вскрылась в ходе круглого стола в Пресс-центре ТАСС (Новосибирск) 18 марта. Круглый стол был инициирован департаментом промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии города Новосибирска. Тема касалась инновационных разработок в сфере медицинской диагностики и фармацевтических субстанций. Основная задумка организаторов была связана с демонстрацией инновационных разработок для медицины, возникших благодаря нестандартному применению знаний в области физики и химического синтеза. По сути дела, было показано, как институты СО РАН, изначально работавшие на оборонную отрасль, смогли конвертировать свой опыт применительно к медицинской тематике, в результате чего появились знаковые разработки, определяющие принципиально новые подходы к диагностике и лечению серьезных заболеваний.

Конкретно речь шла о четырех разработках. Первая разработка касалась технологии изготовления цитрата висмута для производства противоязвенного препарата (Институт химии твердого тела и механохимии СО РАН). Вторая разработка касалась инновационных методов моделирования гемодинамики сосудов головного мозга (Институт гидродинамики им. М. А. Лаврентьева СО РАН). Третья разработка представляла высокочувствительный электронный биосенсор для ранней диагностики социально значимых болезней (Институт физики полупроводников СО РАН). Наконец, четвертая разработка была связана с лазерной диагностикой онкологических заболеваний на ранних стадиях (Институт теплофизики СО РАН).

По мнению специалистов от медицины, присутствовавших на мероприятии, представленные разработки, действительно - «своевременные, нужные». Например, новые методы диагностики.

Как высказалась по этому поводу заместитель главного врача Городской клинической больницы № 1 Алла Дробинская: «Вылечить рак на ранней стадии, в принципе, теперь уже – не проблема. Проблема – его своевременно обнаружить. И было бы очень хорошо, если бы в распоряжении медиком была подобная аппаратура, позволяющая делать экспресс-тесты».

Но, к сожалению, в ближайшее время появления в наших клиниках такой аппаратуры (заметим – отечественной аппаратуры) не предвидится. Почему? Да потому что так у нас выстроено законодательство. Вроде бы, и с испытаниями все в порядке, и патент на изобретение получили. Но производить и продавать конечную продукцию права не имеете, поскольку не вписываетесь в существующие стандарты. И менять их никто не собирается.

Собственно, в эту несуразицу, в конечном итоге, и уперлось все обсуждение представленных разработок. Да, ученые наши молодцы, и ничуть не отстают от западных коллег. А вот государевы мужи, как всегда, загнали важные для страны инновации в прокрустово ложе нелепых правил и решений.

Возьмем хотя бы выпуск субстанции цитрата висмута ИХТТМ СО РАН (об этой инновации мы писали ранее). Институт, по словам Юрия Юхина, руководителя группы синтеза порошковых материалов, определяет препарат на 14 примесей, чего не делают даже на Западе. В итоге наша субстанция в десять раз чище по содержанию посторонних металлов и других вредных примесей, чем это требуется для регистрации. И примерно в тридцать раз (!) чище, чем у голландского препарата. Вроде бы, все прекрасно. Однако есть одно примечательное (и одновременно печальное) обстоятельство, суть которого разъяснил директор ИХТТМ СО РАН академик Николай Ляхов. Дело в том, что документы на выпуск субстанции были поданы в Минпромторг еще в 2011 году. Разрешение на выпуск получено только в феврале 2015-го! «По телевизору мы часто слышим, - подчеркнул академик, - как министр здравоохранения России жалуется на то, что у нас в стране будто бы нет собственных субстанций, из-за чего, мол, их приходится закупать за рубежом, а это ведет к удорожанию лекарств.

Представьте себе: у нас уже двадцать лет лежит наш собственный растворимый аспирин, но до сих пор никто так и не взялся за его выпуск, ни одна компания. А ведь он мог бы быть в десять раз дешевле американского! Мы давно уже знали эту технологию и имеем все патенты. И мы четко видим, что нашим аптекам невыгодно продавать дешевые лекарства».

По мнению Николая Ляхова, именно от решения данного вопроса как раз зависит – будем ли мы создавать собственные лекарства или же покупать препараты и субстанции за рубежом. Как в эту систему могут включиться российские ученые со своими разработками, пока еще не понятно. Во всяком случае, государство какой-то оптимальной формулы на сей счет не предложило.

Участники круглого стола обратили внимание на такую абсурдную (по сути) вещь, напрямую влияющую на внедрение разработок в области медицины: без официального разрешения вас не пустят в клинику, а без работы в клинике вы не получите разрешения! В этой связи, как сказал главный сотрудник ИТ СО РАН Владимир Меледин, исследователи даже опасаются использовать применительно к своим разработкам само слово «клинический», потому что так можно натолкнуться на серьезные неприятности. А в итоге получается, что даже при наличии великолепных результатов испытаний, никто не станет инвестировать в вашу разработку, потому что по закону произведенную на ее основе продукцию нельзя будет продать.

Откровеннее всех на эту тему высказался представитель Медико-технической академии наук РФ Валерий Беленький. Он обратил внимание на то, что зарубежные фирмы обладают мощными средствами, чтобы регистрировать в России все свои приборы и все свои препараты, а также нанимать маркетинговые службы для продвижения товаров. Одновременно с тем,  отметил Валерий Беленький, за рубежом нередко использовали изобретения российских ученых, которые потом поставлялись в нашу страну. Мало того, по его словам, бывший министр здравоохранения организовал тендеры таким образом, что нам, грубо говоря, «втюхали» старое зарубежное оборудование без реагентов. Сами же реагенты должны были закупаться на деньги муниципальных образований. Причем, не полагалось ни сервиса, ни обучения.

Конечно, не стоит впадать в теорию заговора и искать в недрах власти сознательных «вредителей». Тем не менее, ситуация с внедрением отечественных медицинских разработок выглядит именно так, будто кто-то намеренно пытается сгубить наше общество. Выход видится в том, чтобы разомкнуть указанный порочный круг. Этому как раз и служат мероприятия, инициированные департаментом промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска. Во всяком случае, представительница регионального Минздрава была в восторге от услышанных докладов и пообещала нашим ученым свое содействие.

Олег Носков

Обычный перелет на самолете способен перевернуть жизнь! Об этом не понаслышке знает сотрудница Института математики Мария Карманова, которая много лет подряд восстанавливает советский пассажирский реактивный самолет ТУ-104А. Еще совсем недавно он был в плачевном состоянии: кабина полна мусора, сидения выброшены, помещения забиты хламом, на панелях и приборах следы от воздушного ружья, на стенах надписи «Искитим» и т. д. Теперь самолет под охраной.

Красавец ТУ-104А приземлился на бердском аэродроме в 1978 году. С тех пор машина не поднималась в небо, не совершала полетов. Так бы и закончился век железного судна – в разобранном на запчасти виде, если бы порог кабины пилота в 2009 году не перешагнула аспирант Мария Карманова. И вот уже более пяти лет, ранней весной и поздней осенью, теперь уже доктор физико-математических наук проводит в аэроклубе все свое свободное время, по крупицам восстанавливая самолет.

Не побоявшись взять в свои нежные руки этот процесс, Мария связалась с людьми, которые когда-то летали на подобных судах, сама начала искать в интернете недостающие запчасти. Однажды, по словам девушки, ей удалось заполучить руководство по летной эксплуатации и описание спецоборудования ТУ-104А. Однако в нем не нашлось ответов на многочисленные вопросы: книга вышла в конце 50-х годов, а самолет пролетал до 78-го, и за это время не раз был модернизирован. Кое-что пришлось додумывать, искать фотографии кабины и предполагать, где что должно быть.

Этот самолет развивался на заре пассажирской авиации. Многие вещи, которые сейчас кажутся авиастроителям очевидными, тогда только появлялись. На этом самолете оттачивались некоторые механизмы, он тяжелый (в разобранном состоянии весит более 35 тонн) и очень шумный.

За время неспешного восстановительного процесса у Марии появились помощники. Кто-то помогает словом, кто-то – делом. Например, Илья Аксарин – авиационный специалист широкого профиля, как он сам себя называет, в 2012 году примкнул к занятиям Марии. Теперь его работа подразделяется на «политическую» (налаживание внешних связей с конструкторскими бюро и заводами) и собственно техническую – самостоятельно молодой человек ставит запасные части на самолет, которые удалось добыть, починить или купить (за собственные, к слову, деньги).

«Чтобы достать документы, съездил в Москву, в КБ «Туполева», рассказал, что мы здесь делаем. Показал фотографии. Сотрудники бюро оказали всяческую поддержку, помогли обратиться за помощью, чтобы нам выдали документацию. Подсказали, где можно найти запчасти на эти самолеты», – рассказывает Илья Аксарин.

Задача, поставленная Ильей перед самим собой, глобальнее – изучить оставшиеся на территории России аналогичные самолеты. Всего их девять, на пяти из них он уже побывал. «Летающих «сточетверок» давно уже нет. Относительно целый самолет стоит в поселке Мунино Московской области, на нем летал Гагарин и использовал его как лабораторию для невесомости. Еще один «гагаринский» самолет стоит на Чкаловском аэродроме в Москве, третий – установлен в качестве памятника у одного из московских аэропортов. Я не добрался лишь до Саратова, Рыбинска и Омска – там ТУ в почти разобранном состоянии. Еще аналоги ТУ-104А есть в Томске и Екатеринбурге», – перечисляет авиационный специалист.

Для того чтобы поднять самолет в небо, нужно более 100 млн рублей. Специалисты конструкторского бюро, которые когда-то собственно и разрабатывали этот самолет, говорят, что запаса прочности у него хватит, чтобы подняться в воздух и даже взлететь с этого аэродрома. Но для этого потребуется много сил и работы.

На сегодняшний день сделано уже немало: собраны все приборные доски, и командира, и второго пилота, место бортинженера. Но сделать предстоит еще достаточно, уверены любители авиации.

Как археологи работают в Крыму после воссоединения с Россией, почему стоит опасаться «черных копателей» и куда уехали с полуострова украинские и зарубежные исследователи, «Газете.Ru» рассказал доктор исторических наук, академик Королевской Датской академии наук Владимир Столба.

— Какие изыскания вы проводили в Крыму в последние годы?

— Мы вели работы в западной части Крыма на Тарханкутском полуострове. За последние пять лет нам удалось сделать существенный прорыв в наших знаниях и пересмотреть взгляды на историю Западного Крыма, которые формировались на протяжении последних 50 лет.

Последний качественный скачок в этой области произошел в 60-х годах ХХ века, когда впервые целенаправленно стали исследоваться территории за пределами Херсонеса.

Работы в сельской округе позволили понять, например, на основании чего строилась экономика Херсонеса.

С тех пор знания накапливались, но качественного скачка не происходило. А наши новые работы помогли перелистнуть страницу и посмотреть на проблему с совершенно другой стороны: удалось выявить новые типы памятников, ответить на вопрос о плотности расселения местного населения, его этнокультурном составе и избавиться от стереотипов, очертив границы Херсонесского государства.

Кроме того, мы смогли подтвердить, что в начале III века до нашей эры Херсонес, как и почти все Причерноморье, переживал период серьезного кризиса, который пошатнул экономики почти всех античных государств.

Эти кризисные явления сопровождались миграциями кочевого и варварского населения, которые приводили к военным стычкам.

Имелись случаи, когда население сельских поселков Крыма было практически уничтожено. Это позволило получить яркий и моментальный срез с истории этих поселений. Настолько прекрасно сохранившихся исторических ландшафтов, как в Западном Крыму, нет больше нигде на полуострове, да и в Причерноморье в целом.

— Что изменилось с момента присоединения Крыма к России?

— Это вопрос действительно серьезный: существуют и плюсы, и минусы.

Присутствие российских археологов в Крыму сохранялось всегда.

С этой стороны, новый статус Крыма облегчит им работу — так как раньше, являясь гражданами другого государства, вести работы самостоятельно они не имели права и вынуждены были работать через посредство украинских коллег, которые уже получали лицензию — так называемые открытые листы — у властей Украины. С другой стороны, иностранные миссии, которые раньше работали на полуострове, вынуждены были его покинуть и свернуть свои проекты: речь идет, например, о поляках, норвежцах и других исследователях.

Таким образом, доступ к иностранным источникам финансирования будет очень затруднен. Надеюсь, что российские фонды поддержат эти изыскания.

Важно, что, несмотря ни на что, тесные контакты между российскими, украинскими коллегами и исследователями из других стран все же сохраняются.

Мы переживаем, что Западный Крым будет застроен. В последние годы эту часть полуострова хотели активно развивать в качестве туристической зоны.

— А вы будете продолжать изыскания в Крыму?

— Только в случае, если удастся получить финансирование. С другой стороны, если будет небольшая пауза, это тоже будет положительным моментом: ведь конечная цель всех наших исследований — публикации.
Будет время осмыслить полученный полевой материал и провести естественнонаучные анализы, а затем и продолжить эти работы.

Если статус Крыма изменился, это совсем не значит, что туда перекрыт доступ всем иностранным ученым. Этнографы работают и в горячих точках, и в Африке. Проблема может возникнуть на этапе получения финансирования.

— Стоит ли бояться «черных копателей» в Крыму?

— Это вопрос очень актуальный. И это проблема не только крымская, но существующая везде: такие нелегальные работы ведутся повсеместно.

В Крыму «черные археологи» работали еще с XIX века. Наиболее активно такие нелегальные раскопки велись в 1990-е.

В этот момент очень многие памятники пострадали или были разрушены. Это продолжается и сейчас.

Проблема и в том, что археологи не могут моментально раскопать все памятники — их слишком много, и процесс этот трудоемкий и дорогой. Поэтому вопрос учета и охраны памятников археологии должен решаться на государственном уровне и активно реализовываться.

Я подчеркну, что помимо контроля и охраны крайне важен учет. Значительная часть известных памятников остаются не учтенными в республиканском регистре. Это усложняет их охрану не только от грабителей, но и от застройщиков.

Нередко приходилось сталкиваться с ситуацией, когда на территориях, официально отданных под застройку или уже частично застроенных, выявлялись ценные археологические памятники.

— А если в Крым попасть не удастся — куда податься зарубежным археологам?

— На самом деле, таких регионов довольно много. Это, к примеру, Румыния и Болгария, там много территорий, которые были заняты античными поселениями и слабо исследованы.

О них мы знаем столько же, сколько знали о Крыме лет 30 назад.

Есть шанс найти что-то интересное и там — особенно используя новые подходы, которые помогли сделать недавние открытия в Западном Крыму.

Южное побережье Черного моря, то есть Турция, также довольно слабо исследовано, хотя получить разрешение на проведение там раскопок и даже разведок — процесс довольно непростой.

Среди перспективных объектов можно назвать, к примеру, Гераклею Понтийскую (современ. Эрегли), которая была метрополией Херсонеса — нынешнего Севастополя. Исследовать территорию в ее окрестностях было бы крайне интересно. Это помогло бы нам понять ситуацию, которую мы наблюдаем в Западном Крыму и, в частности, в Херсонесе. По той причине, что, переселяясь, греки переносили с собой на новое место не только свой язык, религию и культуру, но и опыт хозяйствования.

— В каких местах проводились черноморские археологические изыскания в 2014 году?

— В прошлом году в черноморском регионе работы активно продолжались, несмотря на неопределенность и политическую ситуацию. В Крыму продолжали работать сотрудники Эрмитажа. Они работали в Мирмекийской экспедиции в районе Керчи, где располагался древний город Мирмекий. Также изыскания проводились на месте древнего города Нимфея и в районе Балаклавы.

На Украине изыскания продолжались в районе древнегреческого города Ольвия под современным Николаевым. Там вел работы киевский Институт археологии.

Кроме того, работы проводились в Румынии и Болгарии, где наши коллеги работают с западными партнерами, например с Лувром.

— А какие основные достижения?

— Для ответа на этот вопрос надо провести разграничение между археологией и кладоискательством. Археология — это очень кропотливая и трудоемкая работа, наука. Как правило, здесь результаты одного сезона могут и не быть видны. Поэтому проще подводить итоги за последние три-пять лет, когда уже раскрыты какие-то площади, проведены необходимые естественнонаучные анализы. На Западе подобные проекты финансируются именно исходя из таких расчетов.

Исключением являются те случаи, когда найдены какие-то крупные клады или кораблекрушения. В минувшем году таких открытий не было.

— Чего же удалось добиться?

— Здесь я бы выделил Крым и Тамань. Активные работы велись в Керчи на месте города Пантикапей. Здесь традиционно проводит свои раскопки Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина под руководством Владимира Толстикова.

Интерес этих работ в том, что им впервые за десятилетие удалось на сравнительно большой площади выявить культурные слои древнейшего города. Как правило находки, которые указывают на время основания Пантикапея, были найдены в перемешанных слоях.

Непотревоженных участков культурного слоя до этого найти не удавалось.

Находки относятся к первой половине VI века до нашей эры. При этом впервые были обнаружены строительные остатки этого раннего периода, тогда как раньше встречались лишь отдельные керамические находки. Самое интересное, что нашли каменные строения этого периода.

Находки подтверждают, что Пантикапей был основан в первой четверти VI века до нашей эры.

Интересные работы продолжались и на Кубани — в течение последних лет там на территории Фанагорийского городища и в его окрестностях проводятся масштабные и комплексные изыскания.

О программе реиндустриализации рассказывает Вячеслав Евгеньевич Селиверстов, доктор экономических наук, заместитель директора Института экономики и организации промышленного производства СО РАН.

-Вячеслав Евгеньевич, расскажите о новой программе, каковы её цели и задачи?
- Программа  реиндустриализации экономики Новосибирской  области – это новый документ регионального стратегического планирования, документ целевого назначения, который ориентирован на то, чтобы произвести  структурный маневр и насытить  экономику региона новыми  высокотехнологичными производствами, а также  изменить структуру производства в пользу производства с высокой добавленной стоимостью, в большей степени, чем сейчас внедрить достижения институтов СО РАН. По большому счёту, это новый экономический маневр по ускорению экономики нашего региона, учитывая его основные конкурентные преимущества. Решение об этой программе было принято ещё в прошлом году и были проведены очень серьезные работы, связанные с разработкой концепции этой программы, были созданы специальные рабочие группы по отдельным направлениям развития, связанные  с новыми технологическими решениями в промышленности, в медицинских технологиях,  во внедрении в производство новых материалов и так далее.

 Я хочу подчеркнуть, что это не просто «реиндустриализация», касающаяся только промышленности   (ведь «индустрия» - это промышленность). Она касается  и других сфер и сегментов экономики: это и строительство, и сельское хозяйство, и высокотехнологичная медицина.

Здесь как раз нужно объединить все  усилия для того, чтобы сделать так, чтобы наш регион был одним из ведущих регионов России, которые эту новую политику реализует.

И здесь важно  сделать так, чтобы это не было обычным таким откликом на официозные призывы, которые произносят сверху,  ведь  сколько слов мы слышали о модернизации, об  инновациях и так далее. Это были  в существенной степени такие лозунговые призывы, а реальных дел ни в регионах, ни  в федеральном центре не было.
 А здесь мы имеем реальную возможность. У  нас  есть потребность  в проведении такого крупного экономического маневра,  и  ведь один такой маневр уже был сделан на рубеже веков.
Тогда  наша область находилась в очень тяжелом состоянии,  вся промышленность  оказалась невостребованна,   это были в первую очередь предприятия военно-промышленного комплекса, не было оборонного заказа и, естественно, все они встали. Поэтому тогда были разработаны стратегические документы, которые показали, что  в этот период, для того, чтобы  не допустить социального взрыва, для того, чтобы дать людям достаточно высокооплачиваемые рабочие места, нужно сделать так, чтобы создать сферу высокотехнологичных услуг, развить торгово-посредническую деятельность межрегионального характера, межрегиональную банковско-финансовую систему, связь, усилить строительный комплекс и т.д.

Время прошло, эти сегменты экономики усилили финансовые ресурсы региона, бюджет стал существенно больше наполняться, в том числе и за счёт предприятий, связанных и с торговлей, торгово-посреднической деятельностью, финансовыми услугами, с высокими технологиями в медицине, и в системе связи, и в системе образования, и т.п.    И сейчас мы имеем возможность заняться реальным сектором экономики. Особенно учитывая то, что у нас как ни в каком другом регионе есть хороший научный потенциал, который не в полной мере востребован именно на нужды нашего развития.
Вот это – цели и задачи этой программы, которая будет включать в себя различные подпрограммы.
Сейчас к нам обратилось руководство области с тем, чтобы мы приняли активное участие в разработке самой программы. Да, сегодня мы имеем концепцию Программы, но если мы хотим иметь реальный управленческий документ (есть статегии, есть долгосрочные программы, есть государственные целевые программы, а есть особый документ – программа реиндустриализации), здесь нужно объединить усилия многих игроков на этом поле. Нужно  обобщить различные материалы, предложения, провести  анкетирование, сделать мощную обратную связь  в виде проведения круглых столов по тем или иным проблемам, получить отклик общества, бизнеса, в том числе малого и инновационного бизнеса. Здесь как раз роль малого и иннновационного бизнеса Академгородка являестя чрезвычайно важной и мы собираемся активно подключать  его к этим предложениям, чтобы  они увидели себя, свою заинтересованность, свою возможность на конкурсной основе участвовать в реализации этой Программы.

Важно ещё подчеркнуть следующее: когда мы будем готовить этот документ, то мы будем делать акцент на том, что это не просто программа выдачи денег всем  желающим предприятиям. Строго на конкурсной основе, строго под конкретные задачи. И конкурсанты должны делом и конкретными заявками показывать, что на самом деле есть высокий экономический эффект, на самом деле это новые технологии, на самом деле есть  серьёзная научная база и есть предприятие, которое может это реализовывать – и сроки, когда это можно сделать.

Такая работа сейчас пока что только начинается, мы считаем, что первый результат должен быть сделан к началу июня, потому что наш губернатор принял решение анонсировать эту программу на «Технопроме». Это очень важно, потому что нужно будет придать программе федеральный статус. Вот  такая этапность работ будет соблюдаться.

 - Вячеслав Евгеньевич,  программа реиндустриализации не предусмотрена в федеральном законе о стратегическом планировании, как она будет финансироваться?

- Ну, во-первых, нужно иметь в виду, что  программа имеет координирующий («зонтичный)  характер. И под неё, под этот «зонтик», попадают различного рода другие инициативы, в том числе, например, задания  по линии Рособоронпрома – рособоронзаказы, которые идут по другим каналам, но они, тем не менее, приходят в область, они способствуют созданию тех или иных продуктов, они направлены на поддержку конкретных предприятий и так далее. Нам важно объединить все эти вещи, посмотреть  на всю картину.

Ну и, конечно, часть  должна финансироваться из бюджета. Мы только что проводили совещание, где решили сделать так, чтобы, по крайней мере, некоторые направления программы уже были прописаны в бюджете  очередного года.  Вот это важная задача – бюджетно «застолбить» хотя бы небольшую часть инициатив и проектов Программы, даже  не смотря на ту сложную ситуацию, которую мы сейчас имеем.

Второе, нужно сделать так, чтобы этой программой заинтересовались  не только представители местного бизнеса, но и потенциальные инвесторы из других регионов, крупный бизнес и в том числе зарубежные партнеры.

Ясно, что кризис, и экономический, и политический, не будет продолжаться вечно, и сейчас очень важно представить эту программу с очень хорошей системой доказательности, с  тем, чтобы на самом деле мы имели возможность эшелонировать по времени те или иные мероприятия.

На первом этапе предполагается отобрать самые нужные, самые важные, самые готовые к реализации  конкретные проекты, подкрепить их финансовыми ресурсами со стороны региона  и попросить у Федерального центра  поддержку, при этом доказав, что  это будет чрезвычайно выгодно всей стране,  либо со стороны оборонзаказа, либо по линии развития крупных инфраструктурных  проектов, по линии создания технопарков. Ведь у нас основные институты - инновационного развития, нового экономического развития – уже созданы в нашей области. Это и  технопарк, который один из лучших в стране и это реальность, промышленно-логистический парк – то же самое, создаются другие структуры, Биотехнопарк в Кольцово  и прочие. Сибирская биофармакологическая инициатива поддержана сейчас Министерством  экономического развития, и это будет не только Новосибирская облать, но и наши соседи – Алтайский край, Омская область, Томская область и так далее.

Поэтому я понимаю, что главный вопрос сейчас у всех  – где и откуда  взять деньги, но я ещё раз подчеркиваю, что это не тот случай, когда  реально будет так: на эту программу  конкретно выделяется такая-то сумма, нет. Она собирает  по разным источникам,  фиксирует их и инициирует получение этих средств. Фактически, средства на эту программу будут воспроизводиться по ходу её реализации. Все мы должны понимать, что это не такая программа,которая в этом году разработана, положена на полку  и действие закончилось – нет, она должна иметь элементы сопровождения и оперативного управления каждый год, в ее рамках каждый год  должны организовываться конкурсы на те или иные  стратегические инициативы инновационного характера и воспроизводить эти процессы.

На самом деле мы часто теряем собственную инициативу, и наши соседи нас опережают по некоторым направлениям.

- Каких результатов Вы ожидаете?

- Пока трудно сказать, сейчас мы только приступаем, это очень сложная и неординарная работа.
Мы будем работать совместно с теми рабочими группами, которые  созданы решением правительства. Каждая рабочая группа возглавляется, как правило, на паритетных началах  одним из министров областного Правительства и директором профильного  института СО РАН, в ее состав входят авторитетные эксперты из бизнеса, науки, институтов гражданского общества. И вот творческий коллектив ИЭОПП СО РАН подключается к этим рабочим группам и совместно мы будем искать точки соприкосновения.

Я вспоминаю, как мы разрабатывали Стратегию  социально-экономического развития Новосибирской области до 2025 года (это было в 2006-2007 гг.). Нас  тогда многие критиковали: да что эти учёные могут (сразу вспоминаешь такое выражение – каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны).

И вот в наших местных социальных сетях сидят молодые люди, не сделавшие ничего ещё в этой жизни, но имея обо всём  уже своё суждение, давая оценку  тем или иным коллективам, институтам:  а что эти экономисты могут, они могут только языком чесать,  и так далее.

А мы совместно с властью сформировали новую областную стратегию – новый управленческий документ, который не просто так родился в тиши научных кабинетов. Мы провели  более тридцати  крупных совещаний с представителями  малого и среднего бизнеса, с представителями инновационных фирм, институтов гражданского общества, это были очень большие споры, как реализовывать то  или иное направление, и всё это просчитывалось.
У нас очень сильные разработки в области экономико-математического моделирования, одни  из лучших в России.Специальные  модели, по которым мы вели сценарные расчеты, обосновывали и рассчитывали балансы тех или иных  ресурсов, хватит ли нам  трудовых ресурсов, хватит ли инвестиций, инженерных мощностей и т.д. Мы представили видение перспектив развития нашего региона.

Эта стратегия  делалась в 2006-2077 гг., и она была абсолютно правильна, и более того, могу сказать откровенно, что  именно она сейчас и реализуется по многим направлениям, и не случайно, что именно в этот период  мы как раз вошли в категорию одного из наиболее динамично развивающихся регионов Российской Федерации. Посмотрите, как имидж региона изменился за последние 15 лет. Мы были одним из депрессивных регионов России в 90-е гг., объективно, мы были  на ужасающей позиции – и что сейчас. Пару лет назад в Москве составлялся рейтинг был по общей конкурентноспособности  регионов - область заняла первое место по совокупности всех  показателей. Где-то мы по одному  показателю проигрываем, где-то по другому, но в сумме  - и выгодное географическое положение, и нормальная среда для предпринимательства, и диверсифицированная структура  экономики, и сильный научно-образовательный комплекс, и хорошие успехи в развитии сельского хозяйства и строительства – все это вывело нас в лидеры…. Не случайно создаются здесь структуры типа технопарка, не случайно регион - один из немногих в России (на востоке – только два таких, мы и Томская область), где  численность населения увеличивается, а не уменьшается. Это тоже свидетельство того, что мы избрали  правильную стратегическую линию поведения и правильные стратегические ориентиры – мы их наметили, и власть их  реализовывала. Здесь  роль науки чрезвычайно важна.

И  сейчас мы собираемся  идти таким же путём, сформировать сильную обратную связь  и с властью, и с бизнесом, для того, чтобы найти взаимоприемлемое решение, потому что на каждый вопрос есть своя точка зрения у бизнесменов, у  учёных, у политиков. Здесь очень важно, чтобы мы были не антагонистами, а работали на единые общие цели, ради процветания нашего региона, и нашего родного Академгородка.
 

Лариса  Александрова

Молекула ДНК в клетках человека химически нестабильна, что вызывает ее повреждения различной природы. Существует целый механизм, обеспечивающий ответ на повреждение ДНК, который включает в себя процессы обнаружения повреждения ДНК, генерацию сигнала о повреждении и «починку» молекулы ДНК — так называемую репарацию.

Ответ на повреждение ДНК чрезвычайно важен, например, для того, чтобы обеспечить как можно более высокого качества ДНК перед репликацией — дупликацией предыдущей ДНК на клеточном уровне. Если поврежденная ДНК была реплицирована, то риск рака и других заболеваний значительно увеличится в результате мутаций. Все это может привести к смерти клетки.

Система репарации включает в себя ферменты, которые отвечают за то, чтобы поврежденную ДНК каким-то образом проверить на качество и спасти до того, как она перейдет в дочернюю клетку.

В этой системе существует масса различных ферментов, и один из путей проверки и спасения клетки — распознавание поврежденных оснований и сигнализация другим ферментам, которые и будут их «чинить» — репарировать.

Среди этих ферментов — киназа ATM, которая передает сигнал от поврежденной ДНК клеточной системе репарации. Ученые предполагали, что исключительно ATM распознает так называемые двойные разрывы ДНК. Эти разрывы очень опасны, потому что они могут привести к потере генетической информации.

Докторант химического факультета МГУ Светлана Хороненкова, также имеющая аффилиацию Оксфордского университета, вошла в состав международной группы ученых, которая смогла открыть новую роль молекулы ATM. Ее роль заключалась в дизайне проекта, его экспериментальном исполнении и оформлении результатов для публикации.

Результаты изысканий опубликованы в престижном научном журнале PNAS.

«Эндогенные (внутренние) двойные разрывы ДНК в клетках в обычных условиях не возникают в больших количествах, — рассказала Светлана Хороненкова. — Сама идея функционирования клетки заключается в том, чтобы не допустить образования двойных разрывов ДНК. А мы выяснили, что ATM активируется и начинает выполнять свою функцию не только в случае двойных разрывов, но и в ответ на однонитевые разрывы».

Светлана Хороненкова пояснила, что однонитевые разрывы появляются в клетке с безумной частотой: по 10–20 тыс. в день. В отличие от них, двойные разрывы возникают с частотой 10–20 штук в день. Это подчеркивает важность сигнализации присутствия неисправленных однонитевых разрывов ДНК для репарации системы.

В ответ на однонитевые разрывы АТМ сама себя активирует и передает сигнал о повреждении. Это дает паузу в репликации ДНК, и у клетки будет больше времени для репарации.

Если своевременной репарации не произошло, то образуется двойной разрыв ДНК, что гораздо страшнее, так как повышается риск заболевания раком и другими болезнями.

В частности, мутация в гене АТМ связана с генетическим заболеванием атаксия-телеангиэктазия (синдром Луи-Бар) — это редкая передающаяся по наследству болезнь, которая проявляется в основном у детей: у них может наблюдаться иммунодефицит, нейродегенерация, предрасположенность к раку, и умирают они в возрасте 14–15 лет. Кроме того, у таких детей могут быть задержки в развитии. Заболеваемость этим синдромом разная: в США он проявляется чуть чаще, чем в Европе.

В целом, по статистике, наблюдается примерно один зарегистрированный случай на 40–100 тыс. рождений, то есть мутация в гене есть у 1% населения. При этом высока вероятность того, что медики диагностируют только небольшой процент заболевания, что и приводит к разнице в цифрах.

«Теперь мы хотим понять механизм того, как происходит активация АТМ в ответ на однонитевые разрывы. Будущая работа должна в конце концов помочь улучшить уровень жизни страдающих от подобных заболеваний пациентов», — резюмировала Светлана Хороненкова.