Продолжаем анонсировать инновационные решения, которые будут представлены на форуме «Инновационная энергетика». Вчера мы рассказывали вам об оборудовании, позволяющем использовать солнечную энергию в бытовых нуждах. А сегодня предлагаем познакомиться с перспективным направлением исследований в области биоэнергетики.

Еще в августе, во время проведения «Дня поля», внимание ученых неожиданно привлекала одна интересная тема, напрямую никак не связанная с продовольственной безопасностью, но в то же время актуальная для экономики региона (а может быть, и экономики страны). Речь зашла о хозяйственном использовании в наших краях такой технической культуры, как мискантус. Точнее, мискантус сам попался на глаза представителям научной делегации. Он  густо рос на опытных участках Сибирского научного-исследовательского института растениеводства и селекции (СибНИИРС), неподалеку от картофельных делянок. Руководство Института, ввиду актуальности указанной темы, не преминуло воспользоваться случаем, чтобы познакомить иногородних гостей с этой удивительной культурой.

Мискантус привлекателен тем, что является богатым источником целлюлозы – «хлеба» химической промышленности. Собственно, именно такое значение ему придают специалисты Института цитологии и генетики СО РАН, занимающиеся изучением данного растения. Мысль очень дерзкая – освоить культуру мискантуса в наших условиях, сделать ее сырьем для химических предприятий. Предложение нестандартное, но довольно заманчивое, не так ли?

Давайте признаемся честно: Новосибирскую область вряд ли можно увязать с высокопродуктивным сельских хозяйством. Во всяком случае, это прямо касается хлеба. Здесь тягаться с нашим южным соседом – Алтайским краем – занятие не очень перспективное. Почему бы тогда не пойти таким вот нестандартным путем? Может, именно так наш регион зарекомендует себя с наилучшей стороны: в полях – мискантус, в городе – предприятия по производству и переработке целлюлозы (которая, заметим, стоит намного дороже муки!). А еще, скорее всего, понадобятся машиностроительные заводы, способные делать спецтехнику для уборки того же мискантуса. А также – поставщики специального оборудования для перерабатывающих предприятий. На круг выходит достаточно много игроков разного профиля. Такое сельское хозяйство наилучшим образом подходит именно Новосибирску, давно зарекомендовавшему себя в роли большой промышленной площадки.

В настоящее время в ИЦиГ СО РАН разрабатываются как минимум три технологии, связанные с переработкой биомассы мискантуса. Первое направление – это получение биоэтанола для моторного топлива. Данное направление, кстати, постепенно превращается в «технологический мейнстрим». Не только у нас, но и за рубежом ведется активный поиск технологий, связанных с получением этанола из непищевого растительного сырья (даже из соломы). Наши разработчики уверены, что предложенная ими технология получения биотоплива на основе биомассы мискантуса по себестоимости будет вполне конкурентной с существующими технологиями нефтехимической промышленности.

Второе направление – получение молочной кислоты для производства биоразлагаемых пластиков. И третье направление – получение целлюлозы для производства волокон.

Чтобы снять возможные скептические отклики на подобные предложения, сразу отметим, что культуру мискантуса примерно с теми же целями уже вовсю осваивают в развитых странах, где она дает неплохие урожаи. В наших сибирских краях это растение также чувствуется себя очень даже неплохо. По словам сотрудников ИЦиГ СО РАН, на третий год послед посадки плантация мискантуса представляет собой сплошные заросли растений высотой с человеческий рост – до 2,5 метров. Густота стояния оценивается на уровне 140-150 стеблей на один кв. метр. В последующие годы плотность стеблей стабилизируется на уровне 200-220 стеблей на «квадрат». На глубине до 20 см корневища образуют сплошную сеть. При этом урожайность сухой массы составляет 10-15 тонн на гектар.

Очень важно отметить еще один момент. Среднегодовой прирост биомассы мискантуса намного выше, чем средний прирост древесины в российских лесах. Если сравнить с конкретными деревьями, то осина ежегодно прирастает на 2,7 тонн на гектар, береза – на 3,4 тонны, сосна – на 3,6 тонн. Мискантус дает ежегодный прирост до 9,3 тонн на гектар! В наших условиях это поистине «фантастический» показатель, особенно учитывая то обстоятельство, что биомасса мискантуса примерно на 70% состоит из целлюлозы.

В принципе, даже не вдаваясь в сложные технологии переработки биомассы, она вполне пригодна для изготовления очень востребованного твердого топлива. И в этом качестве может запросто использоваться как для отопления индивидуальных домов, так и в объектах малой энергетики.

Напомним, что многие дома в нашем регионе привычно отапливаются дровами и углем. Чаще всего – и углем, и дровами. Что касается дров, то вырубку леса с этой целью иначе как варварством, назвать нельзя. Что касается угля, который используют наши «частники», то иной раз он настолько плохого качества, что после сжигания чуть ли не наполовину превращается в перемешанный с землей шлак, горами накапливаясь на приусадебных участках. В этом случае легкие пеллеты из мискантуса оказались бы для людей достойной заменой дровам и углю.  

Кстати, не так давно в Комитете по энергетике мэрии Новосибирска рассматривали возможность использования твердого топлива на основе растительного сырья для небольших котельных. В этой связи даже изучался опыт скандинавских стран, где для этих целей специально высаживается ивняк (и даже разработана спецтехника для срезания веток). У нас подобные предложения всё еще вызывают ухмылку. Причину понять не сложно – Россия по сию пору позиционирует себя в образе «энергетической державы», опирающейся на запасы природного топлива. И на этом фоне альтернативная энергетика воспринимается как что-то совершенно несерьезное. Не удивительно, что прогресс в энергетике мы по сию пору связываем с газификацией поселений, тогда как в преддверии Шестого технологического уклада привычные для нас газопроводы – вчерашний день. Развитые страны уже делают шаг в альтернативную энергетику, развивая, в том числе, и возобновляемые биоресурсы.

Таким образом, разработки наших ученых в очередной раз на целый шаг опережают решения наших политиков. В этой связи необходимо сделать так, чтобы данная тема получила массовое освещение и публичное обсуждение. Заинтересованных сторон в этом деле может оказаться гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Олег Носков

«Скиапарелли» разбился при посадке на Марс, однако проект «Экзомарс» на этом не заканчивается — на орбите планеты находится в целости и сохранности аппарат TGO, который будет изучать атмосферу Марса. Когда аппарат начнет научные наблюдения и что ученые планируют узнать?

Долгожданная посадка модуля «Скиапарелли» 19 октября оказалась не такой мягкой, как ожидалось. Отделился от орбитального модуля и вошел в атмосферу аппарат успешно, а вот дальше двигатели, которые должны были затормозить «Скиапарелли» при посадке, не сработали из-за зависания программы, и он упал с высоты 2-4 километров, разбившись о поверхность на скорости 300 км/ч. Тем не менее речи о том, что запуск марсохода, который планируется отправить на Марс в 2020 году в рамках второй части проекта «Экзомарс», будет отменен или отложен из-за неудачной посадки «Скиапарелли», нет.

«Основной целью модуля была отработка технологии. Поэтому он передавал данные прямо во время посадки, документируя все, что с ним происходит. Это очень ценная информация для разработки новых спускаемых модулей. Так что его падение неприятно, но проект продолжается, и большого влияния эпизод со «Скиапарелли» на него не окажет», — рассказал Александр Трохимовский, главный специалист лаборатории экспериментальной спектроскопии отдела физики планет и малых тел Солнечной системы Института космических исследований.

На орбите все в порядке

Проект «Экзомарс-2016» состоял из двух частей — «Скиапарелли» и орбитального модуля TGO (Trace Gas Orbiter). Планируется, что TGO послужит ретранслятором для будущего марсохода. Также у TGO есть научная программа. Основное его назначение — исследование газов, содержащихся в атмосфере Марса.

«В тот самый момент, когда «Скиапарелли» садился, TGO выходил на орбиту. Его сигнал на российской станции в Медвежьих Озерах приняли одновременно с коллегами на европейских станциях. Сейчас мы готовимся к работе: ученым выделили 10-дневный интервал в конце ноября для калибровки инструментов, тестов, наблюдений Марса. Правда, выдающихся научных результатов пока не будет: промежуточная орбита не позволяет проводить так называемые затменные эксперименты, дающие крайне точные измерения. Регулярные научные наблюдения, скорее всего, можно будет начать к концу следующего года», — рассказал Трохимовский.

На TGO установлены два российских прибора — ACS и FREND. ACS предназначен для измерения концентраций десятков газов в атмосфере Марса.

«Некоторые из них в атмосфере Марса еще никогда не находили, содержание других было измерено с низкой точностью. А так как аппаратура на два порядка чувствительнее, чем предыдущие аналоги, то по каждому пункту из списка газов мы ждем результатов», — отметил ученый.

Метан интригует

Один из самых упоминаемых газов из этого списка — метан. На Земле 90-95% метана образуется в результате деятельности живых организмов, небольшая часть вырабатывается в геологических процессах. Обнаружение этого газа на Марсе могло бы свидетельствовать о прошлой или настоящей геологической, а может быть, даже биологической активности на планете, хотя есть теории, согласно которым газ на Марсе образуется в пылевых смерчах.

Впервые метан обнаружили на Марсе в районе Южного полюса планеты в 1969 году по данным спектрометра зонда «Маринер-7». Тогда ученые, заявившие об открытии, отозвали статью через месяц, когда стало понятно, что за метан могла быть принята замерзшая углекислота. Затем, в 2003 и 2004 годах, метан в атмосфере красной планеты снова обнаружили с помощью наземных телескопов и орбитальных марсианских зондов.

«Все эти измерения были на пределе, с допущениями и большой погрешностью. За последующие лет 10 появлялись новые данные и работы, однако публиковались все меньшие и меньшие значения концентрации метана. Но с точки зрения химии, насколько мы ее сейчас себе представляем, содержание этого газа в атмосфере не может так быстро падать. Поэтому мы в своих результатах и заключениях будем стремиться к максимальной прозрачности, чтобы ни у кого не было возможности заподозрить подкручивание результатов», — сказал исследователь.

Оазисы по-марсиански

Второй российский прибор, установленный на TGO, FREND — это «нейтронный телескоп», который позволит искать воду в марсианском грунте на глубине до метра с точностью 20-30 километров. С помощью аналогичного прибора был найден лед на полюсах Луны.

Особенно интересны для исследователей те области, в которых, если на Марсе все-таки есть метан, найдется и метан, и вода, так как именно в таких «оазисах» вероятнее всего обнаружить жизнь.

«Мне лично кажется, что жизнь на Марсе могла зародиться в прошлом, если действительно, как утверждает главенствующая сейчас теория, раньше условия на нем были более теплыми, влажными и комфортными для жизни. Сейчас на поверхности ее точно нет, а вот в микроорганизмы где-то в глубине марсианской почвы я еще готов поверить», — заключил Трохимовский.

Организаторы форума «Инновационная энергетика», который пройдет в Академгродке 10-11 ноября, не раз подчеркивали, что на нем будут представлены, прежде всего, готовые технологические решения и разработки. Более того, некоторые из них были представлены прессе накануне форума, когда руководство департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска и журналистов пригласили на экскурсию в научно-производственную фирму «Энергия». Гендиректор «Энергии» Владимир Фомичев на предстоящем Форуме выступит одним из модераторов секции «Малая распределенная энергетика». А предприятие, которое он возглавляет, является поставщиком решений в области альтернативной энергетики с 2001 года. Солнечные коллекторы, ветрогенераторы, солнечные модули, инверторы – неполный перечень оборудования, которое они продают и устанавливают более чем в 50-ти городах России от Калининграда на западе до Камчатского полуострова на востоке.

А офис «Энергии», куда пригласили журналистов, одновременно является и демонстрационной площадкой, поскольку практически полностью обеспечивается теплом и электричеством за счет того самого оборудования. Собственно и целью пресс-тура было рассказать о том, какие продукты и решения сегодня доступны новосибирскому пользователю и как они работают.

Важным фактором при выборе типа возобновляемого источника энергии (так принято называть комплекс технологий «зеленой энергетики») являются природные особенности региона. Так, по словам Владимира Фомичева, использовать ветрогенераторы в Новосибирске малоэффективно: средняя скорость ветра в городе составляет 3,5 м/сек, а необходимо не ниже 5 м/сек. Зато для солнечной энергетики перспективы более широкие – по данным синоптиков, в нашем городе солнечных дней 298 в году. К тому же современное оборудование (речь о котором ниже) может работать и в пасмурную погоду. Более того, у нас в городе уже есть дома, в которых такие технологии используются довольно широко. Ниже расскажем подробнее о некоторых из них.

Когда говорят о солнечной энергетике, первыми на ум приходят широко известные солнечные фотоэлектрические модули. Такие системы могут быть использованы как основной источник бытового электричества, там, где нет городской сети, так и в качестве вторичного источника энергии для обеспечения большей автономии в системах бесперебойного питания.

Принцип действия фотоэлектрических панелей состоит в прямом преобразовании солнечного света в электрический ток. При этом генерируется постоянный ток. Энергия может использоваться как напрямую различными нагрузками постоянного тока, так и запасаться в аккумуляторных батареях для последующего использования или покрытия пиковой нагрузки, а также преобразовываться в переменный ток напряжением 220 В для питания различной нагрузки переменного тока.

Для того, чтобы обеспечить автономное питание жилого дома с выходом переменного тока, помимо панелей потребуется еще контроллер заряда аккумуляторной батареи, который предотвращает губительный для батареи глубокий разряд и перезаряд; батареи аккумуляторов (АБ); инвертор, преобразующий постоянный ток в переменный.

Но помимо электричества, солнечная энергия может обеспечить дом теплом и горячей водой – благодаря другой интересной разработке: солнечному вакуумному коллектору. Он состоит из стеклянных вакуумных трубок, преобразующих поток солнечного излучения в тепловую энергию, где осуществляется первичная передача полученного тепла в накопительный резервуар через циркулирующий в системе теплоноситель (незамерзающая жидкость).

Количество энергии, собранной с помощью любого коллектора, варьируется в зависимости от места установки, длины светового дня и погодных условий: ясно или облачно, наличие осадков. Но в среднем, по данным сотрудников НПФ «Энергия», одной трубки коллектора в условиях Новосибирска хватает для отопления 1 м² помещения.

Далее, в зависимости от типа солнечного коллектора, энергия солнца, преобразованная в тепло, используется непосредственно для нагрева воды или для нагрева теплоносителя, принудительно циркулирующего в медных трубках. В качестве теплоносителя может выступать вода или незамерзающая жидкость (антифриз).

Еще раз отметим, что все это оборудование уже работает у целого ряда клиентов «Энергии», оно установлено на турбазах Алтая, в коттеджах Новосибирска и даже на ряде сельскохозяйственных предприятий. Но пока широкого распространения эти технологии не получили. И тому есть ряд причин, как объективных, так и не очень.

Прежде всего, это причины экономические: солнечная энергия лишь в последние годы стала по стоимости получения приближаться к полученной из традиционных энергоносителей. И до сих пор, в случае наличия под боком централизованных магистралей, выгодность ее использования, мягко говоря, спорная. А вот если речь идет об относительно небольшом и удаленном объекте (коттеджный поселок, турбаза, комплекс новостроек на окраине города), куда линии электропередач и тепломагистраль надо прокладывать (а стоит это немало), то привлекательность альтернативной энергетики резко возрастает.

Другой комплекс причин можно назвать законодательно-техническими. На сегодня в нашей стране нет до конца разработанных нормативов и стандартов для широкого внедрения такого оборудования. Вплоть до того, что электросчетчики старого образца (которыми оборудовано большинство квартир и офисных помещений) не способны корректно разделять энергию, полученную из общей электросети, и автономных источников. А сами здания часто плохо приспособлены для установки солнечных коллекторов и фотоэлектрических панелей.

А ведь есть еще и психологические барьеры, неизбежно возникающие на пути практически любой новой технологии. В результате, для нас эти решения пока проходят по разряду «технических диковин», а вот в Германии или Китае уже не редкость, когда их закладывают в дома уже на стадии строительства.

Возможно, некоторые изменения в ситуацию сможет внести предстоящий форум, на котором организаторы намерены не просто продемонстрировать это оборудование, но и провести переговоры с управляющими компаниями и ТСЖ на предмет его использования в многоквартирных жилых домах (там, где это оправдано экономически и есть соответствующие технические возможности).

Георгий Батухтин

Объем видимой науки, ее формализованных знаний растет с той же скоростью, которая заставляет нас сомневаться в возможностях контроля качества. Отчаянная погоня ученых за высокими рейтингами неизбежно провоцирует разнообразные нарушения академических практик — как самими исследователями, так и учреждениями. Влияние результатов научных работ на мировые рынки определяет распространение наукообразного лоббизма и искажает научные знания.

По словам выступающих, академическое сообщество должно сделать усилие, направленное на борьбу с индустриализированным мошенничеством, с бесконтрольным распространением «мусорных» журналов, которые в огромных количествах публикуют статьи в погоне за выгодой, а не за качеством. В противном случае есть риск дискредитации самих себя.

– Во многих странах ученых обвиняют в том, что они бездельничают или делают проекты, не приносящие денег государству, либо просто занимаются наукоподобной деятельностью. Такая утрата доверия к научному знанию подрывает весь устой общества, – утверждает руководитель направления решений для научно-исследовательской деятельности Elsevier S&T кандидат химических наук Алексей Валериевич Лутай.

В первую очередь нужно понимать правила. Например, существуют индексы цитирования, а Scopus — это самая обширная база мировой науки, которая выдерживает стандарты по отбору изданий. Поэтому любой достойный журнал имеет все шансы попасть туда и быть индексированным. Сейчас в его базе находятся 18 тысяч научных изданий.

Чтобы в конечном итоге попасть, допустим, в Scopus, существует множество инструментов научной коммуникации. Буквально в прошлом году Утрехтский университет в Нидерландах попросил прислать информацию о тех современных средствах, которые используют ученые на практике. Затем результаты разделили на шесть групп: инструменты для поиска информации, для работы, например, со статистическими данными, для написания и подготовки статей, для публикации, для распространения или самопиара и, наконец, для оценки популярности – эффекта, который статья производит. В итоге список составил сто один инструмент. После этого исследователи провели большой международный опрос о том, какие сервисы авторы применяют.

– С моей точки зрения, показательно, что многие из этих названий нам в принципе неизвестны. Но если вы их нашли, то попадаете в струю, стоите на одной волне с западными коллегами, которые всё чаще используют такие инструменты, — рассказывает консультант по ключевым информационным решениям Elsevier S&T кандидат экономических наук Андрей Петрович Локтев.

По словам спикеров, для того чтобы создать успешную и цитируемую публикацию, необходимо, во-первых, уделить достаточно времени и усилий подготовке качественного списка источников, во-вторых, оценить возможность визуализации результатов в выбранном журнале, затем поработать над поисковой оптимизацией — ключевыми словами.

После публикации эксперты рекомендуют использовать средства для продвижения статей, например социальные сети для ученых.

Организаторами семинара выступили Министерство образования и науки РФ, Российская

академия наук, оператор — Национальный фонд подготовки кадров.

На днях стало известно, что Министерство финансов не согласовало предложение Минобороны о выделении дополнительных десяти триллионов рублей на государственную программу вооружения (ГПВ) на период 2018-2025 годов. Так, в Министерстве обороны считают, что на указанную программу вооружений необходимо выделить порядка 22 трлн рублей, в то время как глава Минфина предлагает ограничить сумму до 12 трлн рублей. Минфин мотивирует свое решение тем, что в нынешних экономических реалиях бюджет просто не выдержит такой большой нагрузки. Кроме того, обращается внимание на то, что резкий рост оборонных расходов негативно отразится на реализации других программ, в том числе социальных. 

Напомним, что принятая ранее государственная программа вооружений, рассчитанная до 2020 года, ставила своей целью доведение доли современных вооружений в российской армии до 70 процентов. Именно на этом показателе настаивает руководство Минобороны, запрашивая означенную сумму.

Что касается государственной программы вооружений 2018-2025 годов, то она должна была вступить в силу в 2016 году. Однако президент Владимир Путин перенес ее принятие из-за нестабильной экономической ситуации. Теперь он поручил до конца 2016 года завершить обобщение предложений. Проект для утверждения должны предоставить президенту не позднее 1 июля 2017 года.

Мы не случайно коснулись вопроса финансирования госпрограммы вооружений. Дело в том, что тема государственной поддержки предприятий ВПК была затронута в ходе недавнего  «круглого стола» в ТАСС (Новосибирск), посвященного ситуации в машиностроительной отрасли Новосибирска. Поскольку основными докладчиками на этом мероприятии были руководители известных в городе оборонных заводов («Новосибирский завод имени Коминтерна», АО «Швабе – Оборона и Защита»,  АО НИИЭП, ОАО «Катод» и другие), то тема развития ВПК как раз и вышла на первый план.

В этой связи очень показательным было выступление генерального директора АО «НИИ измерительных приборов – Новосибирского завода имени Коминтерна» Павла Заболотного. Завод занимается выпуском РЛС для систем ПВО «Бук» и С-400. На очереди – создание более совершенной системы С-500. По словам руководителя завода, на сегодняшний день они имеют довольно серьезный заказ по линии Минобороны. Кроме того, есть еще экспортные заказы в рамках межгосударственных соглашений. В структуре портфеля госзаказы составляют, по его словам, 50 процентов. И на сегодня, – говорит Павел Заболотный, – практически все мощности предприятия перепрофилированы и перенастроены на продукцию военного назначения.

Как выяснилось, на сегодняшний день оборонный заказ играет существенную роль и в работе других предприятий новосибирского ВПК. Так, ОАО «Катод» также переключился на выпуск военной продукции в рамках оборонного заказа, объемы которой уже составляют порядка 80 процентов.

Хорошо это или плохо, что наше государство направляет в оборонку такие суммы? Однозначно, как ни странно, ответить на этот вопрос невозможно, поскольку государственная забота и внимание не является безусловно благоприятным, а тем более – постоянно действующим фактором. Судя по выступлениям руководителей предприятий, оборонный заказ не воспринимается ими как панацея и как единственный источник заработка. В этой связи ими не прекращаются работы по созданию чисто гражданской продукции.

В частности, «завод Коминтерна», по словам генерального директора, в части гражданской продукции работает сразу по четырем направлениям. Первое направление связано с радиолокационными системами для аэродромов гражданского назначения, включая и малую авиацию. Как утверждает Павел Заболотный, на рубеже 2018-2019 годов – когда по некоторым предположением возможно снижение оборонного заказа – предприятие будет уже активно работать с гражданской продукцией «как минимум двойного назначения». Помимо этого, завод ведет тематику робототехники, куда входит (в том числе) создание беспилотных аппаратов – летательных, надземных, подводных.

«Это очень перспективная тема, которая так или иначе связана с локацией, поскольку без невидимых «глаз и ушей» управлять беспилотниками невозможно. Этим занимается наш научный блок», – пояснил Павел Заболотный.

Еще одна тема, в определенной степени связанная с темой беспилотников – это тема датчиков. Речь идет о датчиках любого типа – начиная от измерений температуры и давления. Уже сегодня предприятие по многочисленным заказам серийно выпускает образцы подобной техники – более двух тысяч штук в год.

Наконец, есть еще одно направление – это выпуск медицинской техники. Сейчас руководство предприятия ведет активные маркетинговые исследования, касающиеся данного сегмента рынка. «Если нам удастся, то мы попытаемся разработать что-нибудь и в этой области», – сказал Павел Заболотный. Помимо перечисленного, не исключено также создание программного обеспечения и прочих программных продуктов специализированного прикладного значения. Предприятию такая задача вполне по силам, поскольку в их изделиях решающее значение имеет математика, и «айтишное» направление здесь достаточно сильно развито.

Отметим, что как раз способность оценить рынок и перейти на выпуск востребованной гражданской продукции позволило многим высокотехнологичным новосибирским предприятиям ВПК выжить в лихолетья 1990-х. И в этой связи абсолютно нельзя исключать того, что наработанный опыт позволит с меньшими осложнениями перенести в будущем повторение той же самой ситуации. Иначе говоря, для таких предприятий урезание оборонного заказа окажется болезненным, но не смертельным.

Казалось бы, странно говорить об этом сейчас, когда на оборонку выделяются гигантские суммы. Тем не менее, уникален сам факт: в то время как государство (судя по декларациям и оборонному бюджету) готовится к войне, самые продвинутые оборонные предприятия готовят себя к жизни в мирных условиях. То есть абсолютного упования на государственную опеку с их стороны не наблюдается. Опора на собственные силы, на собственный интеллектуальный ресурс, похоже, играет для них более существенную роль. И исторический опыт, кстати, оправдывает такую позицию.

Давайте вспомним, что во второй половине 1980-х Советское руководство провозгласило «асимметричный ответ» на американскую программу «звездных войн» (известную как «Стратегическая оборонная инициатива»). В рамках стратегии «асимметричного ответа» предусматривался широкий комплекс мер, связанных как с повышением устойчивости советских стратегических ядерных вооружений,  так и с повышением способности наших баллистических ракет преодолевать многоэшелонную противоракетную оборону противника. Программа во многом была амбициозная, требующая привлечения немалых ресурсов, в том числе интеллектуальных. В целом же создавалось впечатление нового технологического рывка, связанного с созданием суперсовременной техники. Казалось, что советский ВПК ждут десятилетия процветания.

Чем всё закончилось на самом деле, известно. С наступлением 1990-х годов нашу оборонку урезали до неприличия, и часть высококвалифицированных сотрудников военных заводов и НИИ пошли торговать китайским ширпотребом или переквалифицировались в бухгалтеров. И нет никаких гарантий, что и на этот раз ситуация с оборонным заказом в точности не воспроизведет указанный исторический период.

Впрочем, успокаивает то, что  руководители предприятий, сумевших выжить в тех непростых условиях, сегодня полностью готовы к такому сценарию и не строят для себя никаких упоительных иллюзий. Во всяком случае, это ясно показал тот разговор, который произошел во время упомянутого «круглого стола».

Олег Носков

«Это долгожданное событие, поскольку в связи с реформой РАН выборы в её состав не проводились пять лет, — сказал председатель Сибирского отделения академик Александр Леонидович Асеев. — Объединение с бывшими сельскохозяйственной и медицинской академиями привело к увеличению среднего возраста, который достиг у академиков 75, а у членов-корреспондентов — 70 лет. Академию стали критиковать за косность и архаику, и она приняла вызов: обозначила 30 % вакансий академиков и половину членов-корреспондентов заполняемыми с возрастными ограничениями — до 61 и 51 года соответственно».

«Понятие «молодежная вакансия» следует воспринимать с юмором», — заметил директор Института нефтегазовой геологии и геофизики им. А.А. Трофимука  СО РАН академик Михаил Иванович Эпов, выделив, тем не менее, двух младших коллег, избранных членами-корреспондентами. Директор иркутского Института земной коры СО РАН Дмитрий Петрович Гладкочуб — специалист в области геологии Евразии с хорошими наукометрическими показателями, «у него большие перспективы и на научном, и на организационном поприще». Заведующий лабораторией ИНГГ Иван Юрьевич Кулаков  — «международно известный ученый, формирующий новую научную школу из талантливых молодых людей». «Скамейка достойных претендентов была очень длинная,  — акцентировал Михаил Эпов. — С Кулаковым конкурировало еще пятеро профессоров РАН, но первым становится только один».

На тему конкуренции высказался и директор Института теплофизики им. С.С. Кутателадзе СО РАН Сергей Владимирович Алексеенко, избранный академиком. «То, что появились «молодежные вакансии» — это здорово, но на них претендовало не так много кандидатов». Учёный предложил повысить возрастной ценз для членов-корреспондентов до 55 лет и избегать парадоксальных ситуаций, «…когда ученики проходят в Академию, а их наставники нет».

Говоря о выборах иностранных членов РАН, академик А. Асеев указал, что когорта из 62 выдающихся ученых, включая семерых лауреатов Нобелевской премии — это показатель международного авторитета РАН, которая «…во всем мире признана одной из лучших научных организаций».

«Наша Академия — это особая среда, в которой наука стоит на первом месте»,— подчеркнул глава Сибирского отделения.

Академик А. Асеев акцентировал, что выборы в РАН прошли на исходе третьего года ее реформирования, которое «…не привело к быстрому развитию, а в некоторых направлениях ситуация заметно ухудшилась, и ухудшения стали принимать необратимый характер». Руководитель Сибирского отделения сослался на дискуссию, состоявшуюся в ходе Общего собрания РАН, основные итоги которой отражены в резолюции научного форума. В частности, речь идет о требовании вернуть учредительство Академии наук в отношении региональных научных центров и о приостановке реструктуризации входящих в них институтов. Александр Асеев подчеркнул, что все ресурсы академических учреждений относятся к федеральной собственности, но «…в ситуации, когда интересами науки пренебрегают, можно ожидать всего». «Реструктуризация дошла до абсурда, — сказал председатель СО РАН. — В Екатеринбурге хотят объединить сразу 20 институтов, похожая ситуация складывается в Якутске, хотя работы в Арктике являются стратегическими для России». «Группы влиятельных лиц заинтересованы не только в имуществе, но и в ликвидации для Академии наук многолетней монополии на науку»,— считает академик А.Л. Асеев.

Коснулся глава Сибирского отделения РАН и обострившейся ситуации с руководством технопарка новосибирского Академгородка (Академпарка). Академик напомнил, что распорядителем имущества здесь является правительство Новосибирской области, которое внесло в качестве пая «великолепные здания» и вправе принимать те или иные кадровые решения: «Задача технопарка — выращивание наукоемкого бизнеса и его распространение. Когда фирма выросла, стала производящей, она должна уйти из технопарка». При этом Александр Асеев подчеркнул, что технопарк признан лучшим в России: «Это является свидетельством того, что он вырос на благодатной почве… Здесь, в Академгородке,  появляются и будут появляться разработки, конкурентоспособные на мировом уровне. Большинство сотрудников фирм-резидентов — выпускники НГУ, которые в своей работе используют результаты институтов Сибирского отделения».

Уже на следующей неделе начнет свою работу XII Новосибирский Инновационно-Инвестиционный Форум «Инновационная Энергетика». О том, что ждет его участников и гостей, организаторы рассказали на пресс-конференции.

Как было отмечено в самом начале, хоть этот Форум уже двенадцатый, но у каждого была и есть своя особая тема. В этом году ею стала инновационная энергетика, а в состав оргкомитета, помимо мэрии Новосибирска, вошли Институт теплофизики СО РАН, НГТУ, АО «СИБЭКО», АО «Технопарк Новосибирского Академгородка».  

– Когда мы говорим о реиндустриализации, новой индустриальной революции и так далее, мы должны понимать, что без развития сферы энергетики осуществить их будет невозможно, – объяснил выбор темы для Форума начальник департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Александр Люлько. – К тому же мы видим, что мир стоит на пороге кардинальных изменений в сфере энергетики. И нам бы не хотелось, чтобы наш город оставался на обочине этого процесса. Тем более, у наших ученых есть очень интересные и перспективные разработки в этой сфере.

Подчеркну, на Форуме мы хотим представить не просто научные доклады, а технологии, готовые к внедрению, в том числе и в городское хозяйство Новосибирска. Поэтому, помимо разработчиков, в его работе будут участвовать производственники и потребители, например, представители Горводоканала и метро.

Среди технологий, о которых говорил Александр Николаевич, немало тех, что уже известны читателям нашего портала. Например, ТЭЦ, способная вырабатывать энергию в процессе утилизации мусора. Причем, поскольку утилизация проводится посредством сжигания плазмой, то и вредных выбросов от работы практически нет. Эта технология была создана учеными Института теплофизики СО РАН, и сейчас идут переговоры о запуске в Новосибирске экспериментальной установки небольшой мощности.

Другая разработка Института теплофизики, о которой пойдет речь на Форуме, водно-угольное топливо. Работы в данном направлении ведутся давно как в нашей стране, так и за рубежом. Однако именно наши ученые находятся здесь в бесспорных лидерах. Напомним, что данный вид топлива представляет собой смесь измельченного до состояния пыли угля (его там порядка 60%) и воды. Еще примерно один процент приходится на пластификаторы, благодаря которым угольная взвесь не «отслаивается» от воды и не оседает на дно. То есть ВУТ – это такая густая черная жижа, которую можно транспортировать не только в бочках, но и по трубопроводам, как нефть.

В ходе пресс-конференции организаторы несколько раз напомнили, что богатые запасы природных ресурсов – одно из главных конкурентных преимуществ России в мировой экономике. Касается это и энергоносителей, причем, не только газа и нефти (которые давно уже стали основным источником бюджетных доходов), но и угля. Как отметил в своем выступлении зам. гендиректора ЗАО «ЗиО – КОТЭС» Феликс Сирант, списывать «черное золото» со счетов еще рано:

– Наша компания занимается проектированием ТЭЦ, в настоящее время заказов для российского рынка у нас нет, зато есть заказчики из Европы. Хочу напомнить, что в Евросоюзе гораздо более строгие требования к экологии, чем у нас. И при проектировании электростанции, работающей на угле, нам необходимо эти требования учитывать. Задача эта вполне решаемая, поскольку благодаря современным технологиям (в том числе, обогащения угля) производство энергии из него становится довольно «чистым». И этот опыт, который мы нарабатываем в ходе выполнения европейских контрактов, потом будет востребован и для России.

Подробнее об этих разработках будет рассказано в рамках секции «Новые виды топлива», одним из модераторов которой и выступает Феликс Анатольевич.

Другая популярная в последние годы тема – распределенная энергетика. Мы также не раз рассказывали о том, как обстоят с этим дела в Новосибирске. В частности – о создании Ассоциации «Партнерство по развитию распределенной энергетики Сибири». А руководитель Ассоциации, доктор технических наук Александр Фишов выступит на Форуме модератором соответствующей секции.

– Распределенная энергетика не случайно стала очень популярным в мире трендом, –  отметил Александр Георгиевич. – Помимо того, что такой подход значительно повышает надежность и безопасность энергосистемы в целом, он еще и способствует развитию территорий. Поставить небольшую электростанцию несложно, а вокруг нее можно строить хоть жилой массив, хоть индустриальный парк. Что и делают сегодня, в том числе, и в Новосибирске.

Один из таких примеров демонстрирует концерн «Сибирь», несколько лет назад построивший собственный энергоблок для снабжения теплом и электричеством нового высотного микрорайона в Первомайском районе Новосибирска.

Но помимо достижений, есть в развитии этого направления и немалые проблемы, о которых также намерены поговорить организаторы Форума. И прежде всего они связаны с недостатком законодательных основ: современные нормативы и правила рассчитаны на крупных энергопроизводителей. В итоге, как справедливо отметил один из организаторов, сегодня проще подключить электростанцию с мощностью в мегаватт, чем небольшой энергоблок, производящий пару киловатт.

А у таких небольших объектов тоже есть своя ниша на рынке, причем, часто они играют важную социальную роль, о чем рассказал гендиректор ООО НПФ «Энергия» Владимир Фомичев (второй модератор секции Малая распределенная энергетика):

– В Республике Алтай есть село Язула, в нем около тридцати домов, ближайшая линия электропередач находится от него в ста километрах. Электричество у них вырабатывал дизельный электрогенератор, который работал по несколько часов утром и вечером. И селяне жили в таком режиме десятилетия. Мы вместе с ребятами из Горноалтайска установили там накопитель, энергосберегающие лампы, другое современное оборудование. И теперь в селе электричество есть круглосуточно.

Через несколько месяцев приехали в село снова и стали опрашивать жителей, как все работает. И одна бабушка сказала» «Сынки, я прожила восемьдесят лет и теперь, когда днем есть свет, можно и помирать». У меня даже слезы на глаза навернулись. Ведь то, что для нас привычная деталь, для жителей села стало осуществлением несбыточной мечты.

Мы летаем в космос, запускаем спутники, напомнил Владимр Фомичев, но с них видно, что значительная часть нашей страны вечером погружается во тьму. В том числе, территории, где живут и работают люди. Так что малая энергетика может решить крайне важную задачу, обеспечив их электричеством на постоянной основе.

Для решения этой задачи как раз и будут востребованы технологии т.н. альтернативной энергетики – солнечные батареи и нагревательные установки, ветрогенераторы и т.п. И этой теме также будет посвящен ряд докладов на Форуме.

Напомним, что сам Форум пройдет 10 и 11 ноября на площадке Технопарка Новосибирского Академгородка. Наш портал является информационным партнером Форума, и мы еще не раз в ближайшие дни вернемся к теме инноваций в сфере энергетики.

Георгий Батухтин

В многочисленном царстве вирусов есть совершенно выдающийся представитель — вирус осповакцины, входящий в семейство ортопоксвирусов. Он сыграл главную роль в избавлении человечества от оспы, с древнейших времен уносившей миллионы жизней. Сейчас эта болезнь побеждена на всем земном шаре, в том числе благодаря нашему герою. Но «на покой» ему явно рано: ученые возлагают на него большие надежды в области лечения онкологических заболеваний.

Анастасия Юрьевна Юнусова, аспирантка Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН (группа микроскопических исследований) рассказывает:

— Исследования инфекционных агентов, способных бороться с раком, наша лаборатория проводит совместно с коллегами из ГНЦ ВБ «Вектор».

Онколитические вирусы — это совокупность разных вирусов, которые не патогенны для человека, для нормальных тканей в его организме, но они размножаются и вызывают гибель быстроделящихся опухолевых клеток.

В связи с этой их специфичностью — способностью размножаться в опухолевых клетках — довольно давно появилась идея о том, что их можно применять в терапии онкологических заболеваний. Когда были открыты онколитические способности инфекционных агентов (впервые — у одного из аденовирусов), исследователи стали изучать множество других вирусов и обнаружили, что существует целая панель подобных объектов.

— Я занимаюсь вирусом осповакцины, — продолжает Анастасия Юнусова. — Чем он хорош? В свое время, когда была программа по ликвидации оспы, именно вирус осповакцины применяли для вакцинации. Соответственно, сейчас хорошо известно, как этот агент себя ведет в организме человека, и есть массив знаний, который позволит ликвидировать побочные эффекты от терапии, если они возникнут. Кроме того, у него есть природная способность: «охотнее» размножаться именно в опухолевых клетках. Базовый эксперимент показывает: если взять разные клетки — культуру нормальных и панель раковых — и добавить суспензию вируса, то он активнее будет размножаться именно в опухолевых клетках. Почему существует такая селективность — сейчас исследуется, до конца механизм этого очень важного феномена ученым пока неизвестен.

Важным условием исследований является то, что ученым нужен именно живой вирус, но исходный штамм, как он есть, для терапии не годится, он должен быть ослаблен, чего добиваются методами молекулярной биологии за счет делеции (то есть удаления) из генома вируса некоторых генов. Во-первых, это уменьшает вероятность того, что агент будет размножаться и в нормальных клетках. Во-вторых, увеличивается его специфичность к опухолевым клеткам.

 ― Например, один из рекомбинантов, которые мы используем в исследовании, это вирус осповакцины, у которого нет гена, отвечающего за производство тимидинкиназы (фермента, играющего ключевую роль в синтезе ДНК), — отмечает Анастасия. — Этот фермент необходим при репликации вируса в момент, когда происходит удвоение ДНК. Вирус осповакцины — самодостаточный, он очень сложно устроен, у него есть свои белки, в том числе тимидинкиназа. Соответственно, если у вируса есть этот ген, при попадании в клетку он не зависит от белков, которые в ней содержатся. Когда же своей тимидинкиназы у вируса нет, при репликации он использует клеточный белок. Поскольку опухолевые клетки быстро делятся, у них в цитоплазме этот фермент всегда в избытке, а в нормальных он появляется циклично. Соответственно, когда у вируса удаляют ген, кодирующий этот фермент, естественно, предпочтительнее он будет размножаться в опухолевых клетках. Размножение вируса в клетке приводит к ее разрушению, таким образом опухолевая клетка погибает.

Помимо ослабления патогенных свойств вируса за счет удаления генов, можно, напротив, вставлять определенные гены в геном вируса, чтобы он, пока реплицируется, экспрессировал молекулы, влияющие на опухолевые клетки. Например, есть ряд белков, которые в клетке запускают апоптоз (клеточное «самоубийство»).

Считается, что этот процесс — наиболее предпочтительный для использования в терапии путь гибели клетки, поскольку при этом не развивается воспалительный процесс. Суть апоптоза в том, что в клетке запускается каскад реакций, в результате чего активируются ферменты, которые специфически начинают разрушать ДНК и белки в клетке.

С точки зрения морфологии в клетках уплотняется ядро, клетка фрагментируется, то есть разрушается, но все ее компоненты остаются заключенными в мембраны. Содержимое цитоплазмы не выходит наружу — обычно именно это вызывает воспалительную реакцию — а в случае апоптоза клеточные «останки» плотно упакованы. Эти апоптотические тельца затем поглощаются либо соседними клетками, либо макрофагами. Получается «чистая» уборка ткани.

Поскольку современные технологии позволяют это осуществлять, появилась идея генетически модифицировать вирус таким образом, чтобы в его геноме содержался ген белка, запускающего апоптоз. Вирус после проникновения в цитоплазму будет реплицироваться, при этом в цитоплазме клетки будет синтезироваться белок, запускающий апоптоз. И, помимо размножающегося вируса, в клетке еще будет действовать белок, который индуцирует апоптоз и вызывает гибель опухолевой клетки.

— Белок, экспрессируемый вирусом осповакцины в наших исследованиях, называется апоптин, — рассказывает Анастасия Юнусова. — Многие исследования подтверждают его способность запускать апоптоз в опухолевых клетках, известен механизм его действия. Эффект вируса, продуцирующего апоптин, мы изучали на мышах, которым прививали опухоль человека, и убедились: вирус, экспрессирующий апоптин, по сравнению с тем, что таким свойством не обладает, но тоже оказывает онколитическое действие, предпочтителен, поскольку приводит к деструкции опухолевых клеток и к «усыханию» опухоли.

Интересно, что данный эффект оказался не связан с апоптозом опухолевых клеток. Объяснение этому явлению было найдено с помощью электронной микроскопии и иммуногистохимии (выявление белков в клетках на микроскопическом уровне). Белок апоптин, чтобы запустить апоптоз, в определенный момент должен оказаться в ядре.

― Наше исследование же показало, что апоптин в ядро не проникал, оставаясь в цитоплазме, — поясняет Анастасия. — Наблюдался феномен: опухоль уменьшается, клетки гибнут, а апоптоз не происходит. Мы долго думали, чем это объясняется: судя по наблюдениям, репродукция вируса в клетке опережает действие белка апоптина, и клетки гибнут от размножения инфекционного агента, апоптин «не успевает» запустить процесс апоптоза. Однако апоптин, находясь в цитоплазме, модифицирует гибель клетки таким образом, что она, грубо говоря, мумифицируется. По всей видимости, белок связывается с компонентами цитоскелета, в частости, с филаментами (внутриклеточными цитоплазматическими фибриллярными белковыми структурами), и в электронный микроскоп мы наблюдали, что да, клетка погибла, но цитоплазма внутри нее заполнена филаментами и представляет собой своеобразную «мумию». То есть апоптоз не происходил, но развивался такой вариант гибели клетки, при котором нет воспаления и отека.

— Для сравнения у нас было две группы, — объясняет исследовательница. — В первой мышей, которым была привита человеческая опухоль, лечили с помощью нерекомбинантного вируса, а во второй — вирусом, экспрессирующим апоптин. У первых подопытных зверьков опухоли разрушались, причем очень быстрыми темпами, но оставался клеточный детрит на месте злокачественного новообразования, наблюдались следы отека и полости, заполненные жидкостью. У вторых грызунов таких эффектов не было, опухоль «усыхала». С помощью контрольной группы, в которой мышкам с привитой опухолью вместо вирусной суспензии вводили физиологический раствор, мы наблюдали динамику размеров: в течение эксперимента опухоль значительно увеличивалась, тогда как у экспериментальных групп грызунов размер опухоли был существенно меньше. На 55-й день у мышей, которым вводили рекомбинантный вирус, опухоль практически исчезала, на ее месте оставался небольшой шрамик. В сравнении с опухолевыми узлами у мышей контрольной группы этот результат — существенный и многообещающий.

Несмотря на впечатляющие итоги эксперимента, переходить к доклиническим испытаниям исследователи планируют лишь после того, как до конца разберутся во всех механизмах действия вируса, экспрессирующего апоптин.

— В наших экспериментах используются специальные мышки — «нюды», у которых подавлен иммунитет, что и позволяет привить им под кожу опухоль человека, — поясняет Анастасия Юнусова. — Соответственно, это очень приближенная модель. У подопытных зверьков злокачественное новообразование удобно наблюдать, пальпировать и вводить в него препарат. Лечение заключается в том, что мы доставляем лекарство непосредственно в опухоль и анализируем его действие. Для того, чтобы в дальнейшем можно было перейти к клиническим и доклиническим испытаниям, нужно проделать еще очень много экспериментов: вводить препарат парентерально (минуя ЖКТ, через кожу, мышцы, кровеносные сосуды и т.д.), нужно использовать экспериментальных животных с «нормальным» иммунитетом и разными вариантами опухолей, чтобы посмотреть, как реагирует иммунная система на введение препарата и разрушение новообразования. То есть нам предстоят еще очень длительные исследования.

Исследования онколитических вирусов ведутся в различных странах, в США проходят клинические испытания ряда препаратов (ригвир и реолизин) на их основе. В настоящее время очевидно, что разные вирусы «предпочитают» разные виды опухолей, что говорит о невозможности создать универсальный вирус, который лечил бы все раковые болезни. Скорее всего, в будущем появится некий набор препаратов на основе различных вирусов, «специализирующихся» на определенных видах злокачественных новообразований, который может стать эффективным инструментом для врачей-онкологов.

Елена Трухина

Фото предоставлены Анастасией Юнусовой

Мне кажется, у нас несколько уменьшают глубину проблемы, когда изъяны текущей реорганизации науки выводят из неадекватных или непонятных действий со стороны представителей ФАНО. На мой взгляд, критикуемые нашими академиками действия ФАНО являются не причиной, а СЛЕДСТВИЕМ деградации самой государственной политики, давно уже не нацеленной ни на какой прогресс. И в этом контексте действия реформаторов выглядят вполне… логично.

В самом деле, если государство не определяет для себя четких амбициозных целей и адекватных стратегий развития (причем, не декларативных, а совершенно реальных), то существование целого ряда академических институтов теряет смысл. Иначе говоря, отталкиваться необходимо именно от этого пункта: а насколько государство, к которому взывают академики, интересуется той же «экономикой знаний»? Насколько оно заинтересовано в инновациях в тех или иных сферах жизни? И это отнюдь не риторические вопросы.

Начнем с того, что наши академические институты (взять хотя бы институты Новосибирского Академгородка) создавались под вполне конкретные государственные задачи. Например, развитие отечественного ВПК, освоение сибирских недр и так далее. Финансовое обеспечение, инфраструктура, льготы, повышенное внимание к работе ученых целиком и полностью являлись следствием заинтересованности власти в решении этих задач. По-другому никак не бывает. И если задачи сняты с повестки дня, то автоматически снимается и всё остальное – то есть финансирование, внимание к работе, инфраструктура и прочее. Думаю, спорить с этим бессмысленно.

В этой связи совершенно неразумно «вестись» на всевозможные громкие декларации, произносимые с высоких трибун (про модернизацию, инновации и тому подобное). Декларации сами по себе никак не являются показателем реальных намерений. Это всего лишь «политическая игра», не более того. Реальные намерения как раз отражаются в снижении финансирования и небрежном отношении к научной деятельности. Не стоит делать вид, что так происходит из-за недостаточного понимания проблем среди наших руководителей. На самом деле речь как раз и идет о РЕАЛЬНОЙ государственной политике,  куда никакая «экономика знаний» с ее инновациями и наукоемким бизнесом никак не вписываются.

Чтобы лучше понять истинные мотивы наших государственных деятелей, достаточно оценить, насколько государство содействует прогрессу на законодательном уровне. Полагаю, это один из самых убедительных индикаторов.

Возьмем для примера современную утилизацию отходов. В развитых странах это одна из важнейших проблем, решаемых как раз благодаря появлению соответствующих научных и технических разработок. Есть такие разработки и у наших ученых. Но каков шанс их внедрить в нынешних реалиях? Так, в Институте теплофизики СО РАН разработана целая система утилизации ТБО, которую можно совместить с действующими угольными ТЭЦ (о чем мы уже неоднократно писали). С этой разработкой ученые более десяти лет обивают пороги новосибирской мэрии. И всё с нулевым результатом. Причина проста – нет лиц, нет хозяйствующих субъектов, заинтересованных в этой разработке. Почему? На этот вопрос, пожалуй, несколько лет назад исчерпывающе ответил один из бывших вице-мэров: «У нас вокруг города полным-полно оврагов. Дешевле мусор сваливать туда». И в самом деле, при существующем экологическом законодательстве это действительно дешевле.

То же самое касается утилизации и переработки золошлаковых отходов. Этой темой активно занимаются в Институте химии твердого тела и механохимии СО РАН. О своих разработках сотрудники института заявляли неоднократно на самых разных мероприятиях. Однако у владельцев тепловых станций пока еще нет действенных стимулов. Сваливать в овраги на самом деле дешевле ввиду мизерных (по сравнению с западными странами) штрафов. Кроме того, на строительные материалы, изготавливаемые из ЗШО, трудно получить сертификаты. Они не вписаны в устаревшие строительные нормативы, и проектировщикам проще работать с традиционными материалами. Застройщики, со своей стороны, также не идут на такие риски. То же самое касается и дорожного строительства. Предложения со стороны ИХТТМ СО РАН вряд ли будут услышаны строителями дорог, пока государство не утвердит соответствующие нормативы и не обяжет строителей четко их исполнять под угрозой чувствительных санкций.

Прим. редакции Недавний эксперимент, проведенный по инициативе департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска, хорошо показывает, как заинтересованность со стороны власти способствует продвижению инноваций.

Еще один аналогичный пример. Совместная разработка Института цитологии и генетики СО РАН и Института ядерной физики СО РАН по очистке и обеззараживанию стоков животноводческих хозяйств. Разработка была конкретно представлена руководству Кудряшовского мясокомбината. Но здесь тоже сыграло свою роль отсутствие жестких экологических нормативов. Новое руководство комбината сочло менее затратным платить штрафы за вред окружающей среде, чем тратиться на инновационную систему очистки.

В данном случае обвинять участников рынка в «несознательности» – это пустая риторика. Вопросы нужно адресовать нашим законодателям, а также правительству, которое не спешит согласовывать свои громкие декларации с представителями законодательной власти. Да, наши министерства много чего предлагают и намечают, только всё это очень слабо подкрепляется силой закона, как будто обе ветви власти работают в полной изоляции друг от друга.

Можно привести и другие красноречивые примеры. Так, ИЯФ СО РАН продает по всему миру ускорители для обеззараживания пищевых продуктов. Однако здесь, в России, рынка таких ускорителей еще нет, поскольку лишь в этом году (!) законодатели, наконец-то, решили снять запреты на подобный вид обработки (хотя закон нужно еще совершенствовать и совершенствовать).

Есть и совсем курьезный, на мой взгляд, случай, связанный с запретом на выращивание и продажу ГМО. Ученым разрешают работать по этим темам, но запрещают выходить с такой продукцией за пределы лабораторий! Разве не нелепость? Какой смысл, в таком случае, финансировать данные направления исследований, официально объявляя ГМО угрозой человеческому здоровью?

Вот здесь мы подходим к самому важному. Как вы думаете, насколько целесообразно выделять бюджетные деньги на то, что у наших государевых мужей не вызывает серьезного интереса или к чему они относятся демонстративно враждебно (взять то же ГМО)? Скажем, если руководители страны полностью охладели к космосу и ликвидировали все космодромы, закрыли все запуски и отменили все космические программы, станут ли они финансировать исследования в этой сфере, станут ли тратить деньги на создание новых ракет и космического оборудования, станут ли тратиться на НИОКР, платить зарплату ученым и конструкторам, выделять им гранты? Нет, конечно! Так чего же мы в таком случае удивляемся тому, что государство не спешит поддержать инновации, связанные с экологией, с энергоэффективностью, с альтернативной энергетикой (где сегодня сосредоточены наиболее наукоемкие технологии)? Не потому ли, что в реальности нашим руководителям данные направления не особо интересны, и декларации правительства сами по себе никакой погоды тут не делают. Конечно, декларации нередко дают нашим ученым-разработчикам надежду на лучшее. Надежда же, как мы знаем, всегда умирает последней.

Сегодня мы как раз становимся свидетелями крушения надежд у определенной части академического сообщества. И проблема здесь, еще раз подчеркну, не в том, что со стороны госслужащих происходят какие-то неадекватные подвижки в отношении РАН.

Проблема в том, что подобные подвижки логически вытекают из отсутствия у наших властей адекватных духу времени целеполаганий.

В этой связи, обращаясь к первым лицам страны, имело бы смысл сместить акценты, поставив вопрос именно об этих целеполаганиях. Стоило бы спросить: почему правильные декларации не подкрепляются силой закона, почему не утверждаются современные актуальные нормативы, почему нет действенного наказания за неисполнение важных требований, предъявляемых к выстраиванию технической политики в регионах?

Благодаря таким вопросам можно вывести представителей власти на очень откровенный и при этом предельно конструктивный диалог. И главное, что никому здесь не придет в голову заподозрить академиков в отстаивании сугубо личных интересов.

Олег Носков

В центре сосудистой и гибридной хирургии Новосибирского научно-исследовательского института патологии кровообращения им. акад. Е.Н. Мешалкина провели первые в России операции по лечению постфлеботромботической болезни – остаточных проявлений острого флеботромбоза вен нижних конечностей.

Ранее пациенты, перенесшие острый флеботромбоз – сосудистое заболевание, характеризующееся образованием тромботических наслоений в просвете венозных сосудов, – пожизненно получали консервативную терапию: носили компрессионный трикотаж, принимали лекарственные препараты. Необходимость в этом была связана с остаточными проявлениями флеботромбоза в виде отеков больной конечности.

По оценке специалистов, 3-4% населения России страдают постфлеботромботической болезнью. Соответственно, более 100 тыс. новосибирцев имеют данную патологию.

«Отек зависит от положения тела больного: за ночь он уменьшается, а днем увеличивается, набирая максимальный объем к концу рабочего дня. Безусловно, это сказывается на трудоспособности пациентов. Фактически это приводит к пожизненной тяжести в ногах, ограничению в ходьбе. В последние годы появилось понятие “венозная перемежающаяся хромота”, возникающая в результате ортостатических нагрузок. У человека, долго находящегося в вертикальном положении, нарастает отек, для того чтобы он спал, нужно в горизонтальном положении поднимать ногу выше уровня тазового кольца, чтобы усиливался пассивный отток крови», – комментирует доктор медицинских наук, руководитель центра сосудистой и гибридной хирургии ННИИПК Андрей Анатольевич Карпенко.

Новая технология заключается в восстановлении проходимости окклюзированных магистральных подвздошных и бедренных вен после флеботромбоза. Используя специальный проводник, хирург через прокол проходит окклюзию вены, затем при помощи баллона формирует новый канал, в который устанавливается каркасное устройство – металлический стент, позволяющий восстановить просвет травмированного сегмента магистральной вены.

После операции больные отмечают значительное облегчение нагрузки: уменьшается отечность, тяжесть в ногах. В связи с этим реже требуются перерывы в деятельности в виде искусственного создания горизонтального положения конечности. Сокращаются трофические изменения мягких тканей, которые возникают в результате хронической венозной недостаточности. Все эти факты позволяют пациентам улучшить социальную реабилитацию, повысить работоспособность.

В 2016 г. с помощью новой методики в рамках клинических апробаций (бесплатных для пациентов) хирурги Института смогут прооперировать 15 больных, четверым из них уже успешно провели процедуру по восстановлению проходимости окклюзированных вен нижних конечностей.

«Данную технологию внедряют последние пять лет. В мире выполнили не более десяти тысяч операций. В России Институт является пионером в использовании новой методики лечения. У технологии большое будущее. Безусловно, после клинических апробаций мы будем обращаться в Минздрав России, чтобы получить государственное финансирование для проведения этой процедуры. В ННИИПК планируют оперировать более 50 больных с данной патологией в год. С помощью нового метода лечения данная категория больных по всей стране смогла бы получить необходимую помощь», – заявил Андрей Анатольевич.

Учитывая высокую социальную значимость проблемы, специалисты центра сосудистой и гибридной хирургии планируют обучающие семинары, включающие показательные операции, для коллег из других центров страны.

Дарья Семенюта