Учёные Сибирского федерального университета изучили, как использование вакуумной упаковки влияет на вкусовые качества и безопасность охлаждённых мясных полуфабрикатов, распространяемых в розничных торговых сетях, в крупных магазинах и супермаркетах. 

Выяснилось, что по сравнению с традиционной схемой хранения мяса в гастроёмкостях способ упаковки полуфабриката в трёхслойные пакеты из композитного полимера позволяет лучше сохранять вкусовые качества продукта и продлевать срок его годности на 8 суток, что является значительным преимуществом. 

Эксперты исследовали микробиологические и органолептические показатели полуфабриката из мякоти свинины (гуляш, кусочки массой 20–30 граммов), часть которого была уложена в гастроёмкости, в то время как другую часть поместили в вакуумную упаковку. С помощью вакуумного упаковщика мясо запечатали в трёхслойные пакеты, состоящие из полимера на основе полиамида и полиэтилена. Полуфабрикат хранили в одинаковых условиях, в холодильной камере при температуре 4°С, после чего провели сравнительный микробиологический анализ.

Мы выяснили, что количество различных анаэробных микроорганизмов в мясных полуфабрикатах из свинины, хранившейся с использований традиционных технологий, значительно выше, чем в полуфабрикате, хранившемся в вакуумной упаковке. По санитарно–гигиеническим показателям вся исследуемая продукция изначально соответствовала требованиям. Вакуумная же упаковка способствует лучшему сохранению органолептических показателей у мясных полуфабрикатов, по сравнению с полуфабрикатами, хранившимися традиционно. Проанализировав качество и безопасность мяса, хранящегося в вакуумной упаковке, мы можем прогнозировать увеличение срока годности этого продукта до 8 суток. Срок годности исследуемых мясных полуфабрикатов, хранившихся в вакуумной упаковке, в 5 раз превышают сроки годности, установленные действующими санитарными нормами, — заявила доцент кафедры технологии и организации общественного питания СФУ Екатерина Никулина.

Потребность в длительном хранении мясных полуфабрикатов без потери их вкусовых и питательных свойств возникла в связи с наметившейся в последние десятилетия тенденцией перехода потребителей с замороженного на охлаждённое мясо. На сегодняшний день доля продуктов из охлаждённого мяса на российском рынке составляет 34 %, — согласно прогнозам специалистов, наиболее ярко эти предпочтения проявляются на региональных рынках. Охлаждённое мясо обладает высокой пищевой ценностью, поскольку не подвергается процессам замораживания и размораживания, однако его хранение требует использования новых технологий, чтобы «капризный» продукт не утратил своей пользы и привлекательного вида.

Приготовление полуфабрикатов в вакуумной упаковке из полимерного материала помогает рационализировать производственный процесс и повысить микробиологическую безопасность продуктов – микроорганизмам сложно выжить в таких условиях. Также эта технология позволяет сохранять витамины, белки, углеводы, жиры, макро- и микроэлементы сырья в их исходном состоянии. При вакуумировании из упаковки удаляется кислород, способствующий реакциям окисления или денатурации белка, — объяснила Галина Иванова, профессор кафедры технологии и организации общественного питания СФУ.

Исследователи уточнили, что для полуфабрикатов, хранящихся в гастроёмкостях, микробиологические показатели определяли через 1, 3, 6 суток. По словам доцента кафедры технологии и организации общественного питания СФУ Ольги Кольман, выяснилось, что возрастание количества бактерий группы кишечных палочек и патогенных микроорганизмов (в том числе сальмонеллы) происходит на 6–е сутки. Полуфабрикаты, хранящихся в ваккумной упаковке, проверяли через 4, 8, 12 суток. Отклонения микробиологических показателей обнаружились лишь на 12–е сутки хранения. 

Что касается органолептических качеств продукта — упругости мышечной ткани, присущего свежему мясу запаха и цвета, отсутствия признаков ослизнения — полуфабрикат, хранившийся в гастроёмкостях, начал терять привлекательный вид и консистенцию на шестые сутки, в то время как мясо в вакуумной упаковке «продержалось» вдвое дольше.

По итогам исследования оказалось, что срок хранения мясных полуфабрикатов в вакуумной упаковке может быть продлён до 8 суток при температуре (4±2°С). Такие полуфабрикаты обладают действительно высокими потребительскими свойствами, они вкусны, сохраняют все питательные вещества в их исходном виде и гораздо медленнее портятся, что выгодно для потребителя и благотворно сказывается на его здоровье, а также на благополучии окружающей среды. У некоторых покупателей возникают вопросы по поводу вреда пластиковой упаковки для здоровья человека, но в случае правильных условий хранения продуктов из охлаждённого мяса (без превышения температурного режима, слишком длительного хранения в холодильнике и т.д.) проблем возникать не должно, — подвели итог учёные СФУ.

Часть Первая. Российские корни

В наше время так называемое органическое земледелие частенько воспринимается как некий «писк моды», связанный с характерной ситуацией на потребительском рынке развитых стран. Дескать, на волне увлечения здоровой едой некоторые производители ловко оседлали данную тему, предложив взыскательным покупателям качественный (как принято считать) продукт по завышенной цене. Известно, что на Западе уже введена достаточно строгая маркировка продуктов питания как раз по этому признаку. По большому счету,  «органическая еда» предназначена людям состоятельным. И, насколько мне известно, в Америке, например, даже представители среднего класса предпочитают именно такие продукты.

Тема органического земледелия набирает популярность и в России. К сожалению, как всегда бывает в таких случаях, за деревьями у нас не видят леса. Данное направление начинают трактовать слишком вольно, в контексте потребительских запросов, отвлекаясь от изначальной сути. Немалый вклад в профанацию привносят и новоявленные стартаперы, пытающиеся совместить органическое земледелие с супердорогими индустриальными технологиями.

В итоге само понятие «органическое земледелие» начинает восприниматься (и зачастую совершенно справедливо) как хитрый маркетинговый прием, призванный-де обосновать высокие цены. Некоторые профессиональные растениеводы, работающие в секторе высокоинтенсивного сельхозпроизводства, даже поднимают на смех само это понятие: мол, растения сами по себе относятся к органическому миру, а значит, «органическое земледелие» - это как «масло масляное». Если же говорить об органических удобрениях, то растения берут из органики только минеральные компоненты. Стало быть, заключают критики, нет никакой разницы, чем именно удобрять плантации.

Подобный ход дискуссии не может не вызвать сожаления, особенно в нынешней критической ситуации, когда мы вынуждены ставить вопрос о ликвидации разрушительных последствий хозяйственной деятельности человека. Думаю, не нужно объяснять, насколько сейчас обостряются экологические проблемы, которые создаются, в том числе, и укоренившимися практиками землепользования. Об эрозии почв, о снижении плодородия, о сокращении пахотных земель, об опустынивании огромных территорий написано уже достаточно много для того, чтобы отчетливо осознать масштаб угрозы. Вы спросите: при чем здесь органическое земледелие? Как раз при том, что главный посыл заключался здесь в отказе от губительных методов сельского хозяйства и радикальном пересмотре своего отношения к «матушке-земле». Иными словами, методы органического земледелия имели четко выраженную социальную и культурно-историческую направленность. Современные маркетинговые уловки – это лишь локальные отклонения от основной цели со стороны отдельных производителей, пока еще не совершивших ничего революционного. Если же мы изучим историю этого направления, то увидим, что его «отцы-основатели» ставили перед собой именно глобальные цели, пытаясь предотвратить как раз те угрозы, что были перечислены выше.

Поразительно то, что принципы органического земледелия были научно сформулированы еще в позапрошлом веке. Новаторство в этом деле принадлежит российскому агроному Ивану Овсинскому, изложившему свои взгляды в небольшой монографии «Новая система земледелия», изданной на русском языке в 1899 году. Несмотря на то, что предложенная им система вызвала интерес со стороны зарубежных специалистов и получила наглядное практическое подтверждение, имя Овсинского осталось в России практически неизвестным широкой образованной публике. Причина понятна: на переломе столетий общественность была охвачена идеями высокого модернизма. Развитие тяжелой индустрии стремительно набирало обороты, и в сознании людей будущее неизменно ассоциировалось с торжеством железных машин.

Этот же взгляд переносился и на сельское хозяйство. Революция в земледелии мыслилась по тому же шаблону: деревянную крестьянскую соху заменяет железный плуг, а коня и вола заменяет «железный конь» - трактор. В остальном все оставалось по-прежнему: земледелец непрерывно «укрощал» природу, втискивая живые организмы в узкие рамки своей хозяйственной логики. Плуг был главным символом такой земледельческой практики, и без плуга и глубокой вспашки работа в полях не мыслилась в принципе. Ничего подобного не мог себе вообразить ни крестьянин, ни ученый специалист.  И тот, и другой свято верили в неизбежность устоявшихся подходов к обработке земли.

Вопрос дальнейшего развития, по большому счету, сводился к новым техническим средствам, которые в индустриальную эру становились всё мощнее и, соответственно, всё дороже и дороже.  Так или иначе, будущее сельского хозяйства увязывалось с всё тем же «железом», которое потянуть мог далеко не каждый земледелец. Во всяком случае, массе обычных крестьян от таких прогрессивных технических нововведений ничего не светило – новейшие индустриальные орудия были многим из них явно не по карману.

Революционное значение системы Овсинского как раз в том и заключалось, что оно было адресовано простым труженикам, коих в тогдашней Российской империи были миллионы. При этом его система не зацикливалась на «железе», да и вообще, не ставила во главу угла новомодную технику. Ее главное достоинство заключалось в принципиально новом взгляде на земледелие как таковое. Овсинский, вопреки набиравшим силу материалистическим представлениям, где природа мыслилась совершенно бездушным агрегатом, полагал, что с растениями нельзя обращаться как с неодушевленными предметами. Он исходил из того, что растительные организмы обладают «активной самостоятельностью» и даже «самосознанием». Они чутко реагируют на все условия среды, и их цели (именно так!) далеко не всегда совпадают с целями земледельца. Скажем, злаки или фруктовые деревья не стремятся к тому, чтобы одаривать человека плодами или семенами. Когда растению очень комфортно, указывает Овсинский, оно просто наращивает вегетативную массу («жирует»). Стало быть, задача повышения плодородия не сводится к простой формуле: «подкорми и полей». Здесь действуют более сложные алгоритмы взаимоотношений – как это всегда происходит при взаимодействии с живыми существами, имеющими собственные представления о том, что для них хорошо и что плохо. Искусство земледелия сводится к тому, чтобы согласовать свои цели с целями растений как активных и самостоятельных (наделенных «самосознанием») существ.

Подобные выкладки, на первый взгляд, звучат ненаучно. На самом же деле они подтверждаются фактами, известными любому опытному садоводу и огороднику. На эти факты, кстати, практики обратили внимание намного раньше ученых. Например, виноградная лоза, высаженная в Индии, выбрасывает многометровые побеги, совершенно лишенные соцветий. Обилие тепла благоприятно сказывается на росте «зеленки», но не способствует плодоношению. На тучных почвах Украины, замечает Овсинский, пшеница дает куда больше соломы, чем зерна. В то же время наблюдаются удивительные вещи, когда зажатый в скалах кустарник бывает сплошь усыпан плодами. Плодоношение, по словам ученого, - это реакция растительного организма на стесненные условия, фактически – подготовка к гибели. Как бы «предчувствуя» смерть, растение стремиться сохранить себя через потомство. Опытные садоводы знают об этом, и в целях стимуляции плодоношения используют разнообразные «шоковые» методы. Фруктовым деревьям наносят раны, другие культуры подвергают стрессовым ситуациям – на время перестают поливать или ставят на холод. Заставляя растения бороться за существования, «мы можем получить более ранний и обильный урожай», - заключает ученый.

Однако такие приемы нужно применять в меру, разумно, чтобы не погубить растения. Для них, образно говоря, надлежит в обязательном порядке предусмотреть путь выхода из стрессовой ситуации. К примеру, густой посев злаков стимулирует плодоношение. Однако земледелец должен обеспечить им небольшое свободное пространство, куда бы они могли уронить семена. В этом случае семена получатся крупными и тяжелыми, ибо им нет нужды преодолевать большие расстояния по воздуху. Если же свободного пространства не будет, семена окажутся мелкими и легкими – именно для того, чтобы ветру было легче перенести их на свободное место. Растение, как ни странно, способно вот так «умно» реагировать на ситуацию. И данную способность необходимо иметь в виду. А для этого земледелец обязан четко осознавать, что он имеет дело с живыми существами, способными к самоорганизации.

Признание «активной самоорганизации» свидетельствует, в первую очередь, о мировоззрении автора новой системы земледелия. Ее научная основа была связана с методами обработки земли. Это был ключевой момент, создающий водораздел межу привычными методиками, где использовался отвальный плуг, и новой системой, исключающей глубокую вспашку. Овсинский пришел к выводу, что верхний слой почвы необходимо оставлять на поверхности «для того, чтобы он обогатился перегноем». Только так, считал он, можно обеспечить нормальный доступ воздуха внутрь почвы и спасти поверхность от высыхания. Важность доступа воздуха в том, что как раз таким путем обеспечиваются все необходимые физические и химические процессы, дающие «пищу» корням растений.

В этом смысле глубокая вспашка, считающаяся чуть ли не идеалом «правильной» обработки земли, является губительной для плодородия почвы. Овсинский прямо пишет о том, что основные идеи ему подсказала сама природа, сумевшая на голых песках и глинах создать плодороднейший чернозем без всякого оборачивания пластов. Поэтому созданная им система направлена (в отличие от глубокой вспашки) на усиление плодородия почв. Отсюда следует важное требование: каждый земледелец, отмечает Овсинский, должен стараться обрабатывать почву так, чтобы увеличивалось образование верхнего плодородного слоя за счет естественных процессов гниения органики и «работы» дождевых червей. «Деятельность земледельца, - читаем мы, - должна идти рука об руку с законами, управляющими этими процессами». Нарушение этих законов, считает ученый, влечет за собой снижение урожайности. Глубокая вспашка как раз и является таким нарушением.

Показательно, что в начале прошлого века у Овсинского даже появились сторонники из числа интеллигентов, решивших самостоятельно опробовать новую систему. Была надежда на то, что наконец-то найден новый путь к всеобщему благосостоянию. Возможно, эти ожидания были вполне обоснованными. Но последовавшие за тем события (войны, революции) отодвинули тему нового земледелия на задний план. Имя Овсинского, как я уже заметил в начале, оказалось малоизвестно широкой публике. Что касается научных кругов, то сторонники старых методов решили придать забвению его систему. И, тем не менее, идеи, высказанные им еще до революции, были повторно озвучены несколько десятилетий спустя. Правда, уже в другой стране – в США.

Окончание следует

Николай Нестеров

Миннауки Новосибирской области продемонстрировало, как в регионе реализуется отраслевой национальный проект.  Вместе с министром Алексеем Васильевым мы побывали в институте органической химии, который получил новое оборудование и расширил спектр научных исследований. 

По словам директора НИОХ СО РАН доктора физико-математических наук, профессора Елены Багрянской, основными направлениями деятельности института являются разработка органических веществ для фармакологии и создание органических соединений для производства новых материалов в самых различных сферах, например в органической электронике.  

Рак и дерево  

— Сегодня мы занимаемся разработкой новых лекарственных средств на основе растений. Например, один из наших последних продуктов — биологически активная добавка «Бетоксовит», произведенная на основе березы, — рассказала Елена Багрянская. — Поясню, почему это БАД, а не лекарство. Дело в том, что в нашей стране регистрация новых лекарственных препаратов занимает долгие годы, а то и десятилетия, с биодобавками несколько проще. Кроме того, нами разработана субстанция на основе урсоловой кислоты, которая может применяться как диабетическое средство, способствовать увеличению физической активности и снижению жировой массы. 

Заведующая лабораторией фармакологических исследований НИОХ СО РАН доктор биологических наук Татьяна Толстикова сообщила, что главным действующим веществом биодобавки «Бетоксовит» является бетулоновая кислота. Ее применение при химиотерапии опухолей способствует уменьшению воспалительных изменений в тканях, снижению дистрофических изменений в клетках и стимуляции в них регенераторных процессов. Важной особенностью ее является то, что при курсовом введении в комбинации с химиопрепаратами она способствует усилению их противоопухолевого действия и препятствует образованию метастазов. Причем «Бетоксовит» уже можно купить в аптеках.  

Вернуть мужчинам силу  

Еще одна разработка лаборатории фармакологических исследований — биодобавка Ursa Ecdysterone на основе урсоловой кислоты. Само по себе это вещество известно достаточно хорошо. Как правило, его получают из яблочной кожуры. Ученые НИОХ СО РАН используют для этих целей клюквенный шрот (продукт, получающийся после извлечения масла из семян). Кроме того, они решили скомбинировать урсоловую кислоту с экстрактом левзеи — известного растения-биостимулятора.  

— Мы уже несколько лет проводим исследования для поиска оптимального сочетания действующих веществ, — рассказал научный сотрудник лаборатории фармакологических исследований кандидат биологических наук Сергей Аньков. — И сегодня можно с уверенностью сказать, что разработанная нами биодобавка способствует повышению физической выносливости, снижению жировой и увеличению мышечной массы, восстановлению организма после сильнодействующих препаратов, а также увеличению либидо. Думаю, эту биологическую добавку можно будет рекомендовать мужчинам средних лет, которые активно занимаются спортом, поскольку она не имеет тяжелых для организма побочных эффектов, как, к примеру, анаболические стероиды. 

Нельзя не упомянуть и разработанный в лаборатории природный стимулятор роста растений «Новосил», химический состав активной части которого представляет собой природную смесь солей тритерпеновых кислот, выделенных из пихты сибирской. «Новосил» стимулирует рост многих сельскохозяйственных культур, сокращает время их созревания, улучшает образование плодов и даже в значительной степени уменьшает вред, наносимый инфекциями растений. Что немаловажно, препарат довольно дешев: стоимость обработки одного гектара не превышает 50–100 рублей.  

Запах: найти и обезвредить 

Важное место в работе НИОХ СО РАН занимают экологические исследования. В 2017 году институт был назначен национальным координационным центром Российской Федерации в рамках Стокгольмской конвенции о стойких химических загрязнителях. Как известно, главная цель этого соглашения — предотвращение вредного воздействия стойких органических загрязнений на окружающую среду и здоровье людей, а также внедрение технологий снижения выбросов и их обезвреживания. 

— Мы инициировали проект по предприятию «Усольехимпром» в городе Усолье-Сибирское Иркутской области. Уже принято решение рекультивировать промышленную площадку этого химического производства. Сегодня мы занимаемся анализом проб почв, взятых с промплощадки, для построения карты загрязнения, — рассказал руководитель аккредитованного испытательного аналитического центра и центра спектральных исследований НИОХ СО РАН кандидат физико-математических наук Дмитрий Половяненко. — Для анализа проб мы используем газовый масс-спектрограф, приобретенный в рамках программы обновления приборной базы научных институтов национального проекта «Наука». Часть проб мы уже передали в Росприродназдор, который должен принять решение о рекультивации. 

Кроме того, по словам Дмитрия Половяненко, центр проводит различные экологические исследования в Новосибирской области. 

— Многие сталкивались с проблемой неприятных запахов в Новосибирске. У нас есть определенные наработки в этом отношении, — подчеркнул ученый. — Мы занимаемся поиском маркерных веществ, по которым можно было бы определить источник неприятного запаха. Пока что мы в самом начале пути. Задача сама по себе очень непростая, требующая серьезного приборного оснащения, тем не менее мы ищем маркеры и пытаемся соотнести их с источниками загрязнения. 

Комментарий  

Алексей Васильев, министр науки и инновационной политики Новосибирской области:  

— Проблема загрязнения воздуха сегодня актуальна. Между институтом органической химии СО РАН и министерством природных ресурсов и экологии Новосибирской области заключено соглашение, в рамках которого институт проводит хроматографический анализ образцов, которые отбираются в Новосибирске и его пригородах в случае появления каких-либо загрязнений. Современное оборудование, которое приобретается в том числе в рамках национального проекта «Наука», а также высокие компетенции сотрудников позволяют оперативно определять концентрацию загрязняющих веществ и их источник. Иными словами, ученые Новосибирского института органической химии имени Н. Н. Ворожцова СО РАН ведут актуальный оперативный мониторинг загрязнения окружающей среды. Хочу отметить, что подобная мониторинговая деятельность распространяется не только на нашу область, но и на другие регионы. Речь идет о ликвидации последствий химических катастроф, которые произошли в местах расположения крупных опасных химических производств, в частности в Усолье-Сибирском. Также хочу отметить, что буквально на днях состоялось заседание наблюдательного совета Сибирского биотехнологического научно-образовательного центра, которое провел губернатор Новосибирской области. Проекты институтов СО РАН входят в программу работы биотехнологического научно-образовательного центра и сегодня активно реализуются. Думаю, что в самое ближайшее время мы сможем ознакомиться с конкретными результатами. В частности, этому будет посвящен один из разделов международного форума «Технопром», который в нынешнем году пройдет 25–27 августа. 

Автор: Инна Волошина

«Континент Сибирь» продолжает освещать проблематику дальнейшего развития новосибирского Академгородка. Ранее свою позицию по этой теме в интервью изданию высказывал академик РАН, бывший ректор Новосибирского государственного университета (НГУ) Николай Диканский. На этот раз своим мнением поделился советник директора ФИЦ Института цитологии и генетики СО РАН, директор одной из ИТ-компаний Академгородка ЮРИЙ ЗЫБАРЕВ.

Юрий Зыбарев хорошо известен математикам и «айтишникам» Академгородка. Он был одним из тех, кто со своим коллективом (ОблЦНИТ НГУ) еще в 1990-е годы обеспечил Новосибирский научный центр высокоскоростным интернетом, много лет проработал в Институте математики и Институте вычислительной математики и математической геофизики Сибирского отделения РАН. В 2013 году он выступил одним из авторов законопроекта об академгородках. Почему этот проект не стал законом тогда, что можно сделать сейчас, и почему программы «Академгородок 2.0» в её текущем состоянии недостаточно для решения проблем научного центра – в его интервью «Континенту Сибирь».

– Юрий Михайлович, как вы оцениваете ход реализации программы «Академгородок 2.0»?

– Внешне создается впечатление, что Академгородок и вся научно-образовательно-инновационная инфраструктура Новосибирской области живет и развивается в какой-то степени благополучно. Все игроки на этом поле признают роль Академгородка как одного из мировых центров науки, образования, инновационного бизнеса. Его институты подготовили очень проработанные предложения по развитию научных направлений, которые и составили инновационную основу программы «Академгородок 2.0». Но  адекватной финансовой поддержки этой программы из центра я не вижу. Исключение — СКИФ, и в некоторой степени, центр генетических технологий. А реализовать программу за счет имеющихся в распоряжении институтов ресурсов нереально.

– Недостаток финансирования – единственная помеха развитию Академгородка как мирового научного и инновационного центра?

– Если бы. На мой взгляд, в программе «Академгородок 2.0» отсутствует принципиально важный раздел, нет адекватных системообразующих организационно-правовых и экономических принципов успешного функционирования Академгородка в современном правовом и экономическом пространстве. Этого раздела в проработанном варианте программы «Академгородок 2.0» просто нет. Поэтому одной из первоочередных и актуальных задач считаю формирование более адекватной модели управления Академгородком/Советским районом как территории опережающего инновационно-технологического развития с учетом всех организационно-правовых российских реалий.

– Можете подробнее раскрыть этот тезис?

— В настоящее время деятельность научных организаций в какой-то степени координируется президиумом СО РАН, подготовка профессиональных кадров – Новосибирским государственным университетом (НГУ), функционирование и развитие территории – администрацией Советского района как представителем властей Новосибирска. Высокотехнологичный бизнес в основном построен на принципах самоорганизации (кластеры, Академпарк и т. д.). Единого центра принятия решений не наблюдается, а без него трудно представить успешное комплексное развитие Академгородка/Советского района. Создаваемые общественные институты работают малоэффективно. Это то, что касается актуальности модели управления.

Уверен, что для полноценного стабильного развития Академгородка (Советского района) нужно, чтобы оно шло не только благодаря федеральным инвестициям в науку, высокотехнологичный бизнес и образование (их объем – это отдельная больная тема), но и за счет собственного бюджета развития территории, формируемого из налогов субъектов этой территории.

Сейчас его нет, есть бюджет города Новосибирска, который тоже лишен значительной части доходов в пользу области и федерального бюджета. Критерии и приоритеты развития большей части Новосибирска и Академгородка далеко не всегда и во всём совпадают. Поэтому городским властям часто не до серьёзных вложений в развития территории Академгородка/Советского района – городское хозяйство большое, и проблем хватает. Разорвать этот круг можно стратегическим решением по изменению юридического статуса Советского района Новосибирска. Необходимо федеральным законом дать ему права муниципального образования, как вариант – это может быть статус «особого района Новосибирска». У нас уже есть такие примеры, когда часть муниципалитета, оставаясь в его границах, имеет особый организационно-правовой и экономический статус, например, «Сириус» в Сочи. Там, кстати, тоже реализуется большой научно-образовательный проект.

– Почему вы говорите о всем Советском районе?

– Во-первых, изменение границ районов муниципального образования создает дополнительные сложности, проще дать особый статус всему району целиком. А во-вторых, речь идет не только о науке и образовании (НГУ), но и о высокотехнологичном бизнесе, который будет значимо наполнять налогами бюджет этой территории. Бизнесу нужны площадки для производств, собственно в Академгородке места для таких площадок мало, зато их хватает в других частях Советского района.

– Несколько лет назад уже предпринималась попытка придать Академгородку особый статус. Вы в ней участвовали. Почему тогда не получилось? И почему, вы думаете, может получиться сейчас?

– Тогда мы подготовили законопроект об академгородках (по аналогии с действующим законом о наукоградах) и передали его в Госдуму. Но на уровне согласования против него сыграло несколько факторов, в том числе то, что он подавался на фоне идущей реформы РАН и, в определенном смысле, противоречил ее идеологии. Кроме того, представители власти фактически открытым текстом сказали нам, что, если бы в законопроекте шла речь не о нескольких десятках академгородков по всей стране, а об одном новосибирском Академгородке, вероятность принятия закона была бы намного выше. Сейчас ситуация значительно поменялась.

С одной стороны, и у ученых, и у власти есть понимание, что федеральный закон 253 не решил должным образом задачу развития научной системы страны. А с другой, мы говорим об особом статусе именно для Новосибирского научного центра, поскольку программа «Академгородок 2.0» касается именно его. Тогда законопроект воспринимали в штыки на всех уровнях власти, но здесь, думаю, ситуация будет несколько иной. Зная нашего губернатора и его отношение к науке, не думаю, что он будет против законопроекта, если тот получит поддержку на федеральном уровне.

С руководством Новосибирска тоже можно найти точки соприкосновения. Мэрия должна прекрасно понимать, что Новосибирский научный центр – это одно из главных конкурентных преимуществ города и его развитие, даже в формате района с особым статусом, на пользу Новосибирску.

– Но мэрию вряд ли обрадует то, что налоги будут оставаться в распоряжении района, а не города.

– Тут тоже есть пространство для договоренностей. Сейчас только инновационные компании Академгородка, по экспертным оценкам, платят более трех миллиардов рублей налоговых сборов ежегодно, но большая их часть уходит в областной и федеральный бюджет. По тем же экспертным оценкам, текущий бюджет Советского района составляет значительно меньше. Так что, если будет принято принципиальное решение, что налоги остаются здесь, для развития этой территории (значение которой для научной системы страны никто не оспаривает), то вполне можно сохранить прежний объем отчислений в городской бюджет, а развиваться за счет остального. И развиваться в разы быстрее, чем происходит сейчас.

– То есть, вопрос особого статуса тоже сводится к финансированию?

– Не только. У нас любят говорить о «треугольнике Лаврентьева», но фактически эта концепция сегодня работает только частично. Благодаря тому, что основу преподавательского корпуса НГУ составляют ученые институтов Академгородка, сохранилась связка «наука – образование», но обе эти вершины «треугольника» не достаточно эффективно взаимодействуют с третьей – «производством». Причины очевидны – Лаврентьев создавал и реализовывал свою концепцию в совсем иной системе, и политической, и экономической. Чтобы она заработала полноценно сегодня, ее надо адаптировать к новым условиям. Механизмы такой адаптации должны быть одной из основных составляющих особого статуса. В частности, как я уже говорил, надо сформировать более адекватную модель управления Академгородка/Советского района как территории опережающего инновационно-технологического развития.

Отдельный стратегический вопрос: создание комфортной среды проживания как важного фактора сохранения кадрового потенциала, закрепления молодежи на территории и привлечение высококвалифицированных специалистов в Академгородок со стороны. Еще раз повторю: мир изменился, профессионалы высокого уровня стали более мобильны, они легко меняют места работы, города, страны. И при выборе места работы все большую роль играет качество жизни, а не только условия трудоустройства. Этот момент обязательно надо учитывать.

А что мы видим в этом отношении в Академгородке? В 2019 году правительством Новосибирской области был проведен конкурс на разработку архитектурных решений для Академгородка 2.0 (участвовало пять коллективов, победитель творческий коллектив «Дальний кордон»). И что?! Каких-то конструктивных комплексных решений по развитию территории Академгородка не последовало! Вместо этого – снова точечная застройка, скандалы с вырубкой скверов и выделением площадок под строительство без должного согласования. Между тем, победивший на конкурсе проект создает иной образ Академгородка, гораздо более привлекательный с точки зрения всех его жителей. Но его выполнение предусматривает в том числе, использование прилегающих земель Барышевского сельсовета. Сейчас это проблематично, но в случае включения этих земель в территорию Советского района, проблема уйдет. Кстати, в случае с Кольцово и проектом СКИФ в 2021 году это получилось.

При наличии у района особого статуса могут оказаться реализуемыми перспективы градостроительной политики Академгородка как территории с комфортной средой проживания. В том числе и на основе проекта «Дальнего кордона» с учетом интересных предложений других участников конкурса, как это и было обещано в его условиях.

Вот и получается, что везде мы приходим к необходимости законодательного утверждения особого статуса и особых организационно-правовых и экономических принципов жизни на этой территории. Это касается любого из направлений развития Академгородка, будь то перезапуск «триады Лаврентьева» в новых условиях или создание на его территории условий, в которых специалисты не уезжали бы, а наоборот, стремились сюда приехать.

– Кто на ваш взгляд мог бы выступить с инициативой такого законопроекта?

– Те, кто в этом прямо заинтересован. Руководство Сибирского отделения Российской Академии наук, НИИ ННЦ и резиденты Академпарка, например. Сейчас на носу выборы в Госдуму, и это может повысить интерес среди ее депутатов к такого рода инициативам.

Экспертная дискуссия «Мегапроект «Арктика» и СМП. Как освоение и развитие региона способно обеспечить ресурсное наполнение экономики страны?» состоялась в третий день проведения Красноярского экономического форума. Ещё несколько десятилетий назад Арктика интересовала в основном учёных: биологов, геологов, историков. Сегодня же ледяные просторы стали интересны всем, и Арктика всё чаще упоминается в контексте крупных нефтяных проектов. Однако это «белое безмолвие» богато не только нефтью.

«Так уж совпало, что круглый стол наш проходит в начале апреля, когда страна отмечает 60-летие космической эры. И очень символично, что мы наш разговор об освоении Арктики начали со слова «Поехали!». Что дал стране космос? Безумно, бессмысленно и бессодержательно рассматривать экономическую эффективность полётов. Но имеет смысл рассматривать те эффекты, которые запустил космос. И в этом смысле есть определённая аналогия с Арктикой.

Развитие этого макрорегиона должно стать одним из драйверов формирования производственных цепочек. И ориентироваться нужно не столько на объёмы добычи, сколько на совокупность выгод и эффектов, которые могут получить все участники арктических проектов»,  — обозначил актуальную задачу директор института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН Валерий Крюков.

Клады во льдах

Кратко обозначим ключевые и наиболее перспективные арктические проекты. «Восток Ойл» «Роснефти» в представлении, собственно, не нуждается. По прогнозам компании, к 2030 году комплекс выйдет на огромные объёмы добычи — 115 млн тонн. Плюс к тому проект включает строительство всех необходимых инфраструктурных объектов.

«Запуск проекта, как говорят и «Роснефть», и руководство Красноярского края, сделает регион лидером нефтедобычи России, хотя уже сегодня он входит в ТОП-3», — отметил руководитель департамента комплексного изучения Арктики Сибирского федерального университета Юрий Захаринский.

Но особое внимание он, как и многие его коллеги, рекомендует уделить не нефти, а другим полезным ископаемым Арктики. В частности, редкоземельным металлам.

«По мнению специалистов нашего института и учёных ФИЦ КНЦ СО РАН, на сегодняшний день обеспечение страны редкоземельными металлами — это вопрос национальной безопасности. Необходимо снижать зависимость России от импорта этих элементов. Сегодня их мировые поставки контролируют Китай и Бразилия, современный объём мирового производства достигает 135 тыс. т в год.

В СССР производили 8 тыс. т, в современной России — только 2 тыс. т. Это не секрет, цифры официальные и информация открыта. И мы считаем, что приоритетными направлениями работы в Арктике должны стать геологоразведка на Томторском и Чуктоконском месторождениях, которые могут стать сырьевой основой редкометалльной промышленности России», — уверен г-н Захаринский.

На самом деле, о названных месторождениях в последнее время также говорят, но значительно меньше, чем о нефтяных.

«Помимо традиционных углеводородов, есть стратегически важные месторождения. В первую очередь, гигантские залежи, уникальные в мировом масштабе, редкоземельных элементов, Томторское месторождение ниобия. Тут надо отметить, что без редкоземельных элементов вообще невозможны технологии пятого и шестого технологического уклада», — ещё несколько лет назад подчёркивал директор Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева СО РАН Николай Похиленко, занимающийся проблемами освоения Арктики (цитата «Накануне.RU»).

«Чуктуконское месторождение расположено в достаточно хорошо освоенном регионе — в Богучанском районе Красноярского края, недалеко от Богучанской ГЭС. Вопрос энергообеспечения здесь уже решён, вопрос логистики — тоже. На Чуктуконе запасы редкоземельных руд категории С2, утверждённые ГКЗ в 2007 году, составляют 6639 тысяч тонн, в том числе пентоксида ниобия — 39,8 тысяч тонн (содержание элемента — 0,6%), РЗО (оксиды редкоземельных металлов) — 486 тысяч тонн (содержание — 7,3%).

Кроме редких металлов, наблюдается высокое содержание марганца, фтора и ряда других веществ, которые используются во многих отраслях промышленности. Это означает, что на базе месторождения может быть построен «второй круг» производств  — более диверсифицированных», — рассказывает заместитель проректора по науке и международному сотрудничеству СФУ Алексей Романов.

Приведённые цифры — это данные, которыми специалисты оперируют до сих пор.

О хорошей изученности этого месторождения как о его преимуществе говорит и Юрий Захаринский. Он добавляет также, что теоретически можно организовать переработку ценной руды прямо в Сибири, завод может появиться на площадке ГХК в Железногорске.

«Я обязан был сказать про Чуктоконское месторождение, но, много лет посвятив изучению Арктики, я бы основной упор сделал на Томторском, крупнейшем в мире комплексном месторождении редкоземельных металлов, богатом ниобием. Обычно приводят в пример бразильские месторождения, которые обеспечивают 90% мирового рынка ниобия, и китайские, где 90% редкоземельных металлов. Так вот, Томтор опередит всех, здесь содержание редкоземельных элементов 95 кг на тонну», — говорит г-н Захаринский.

«Вот смотрите, если у нас в тонне руды содержится пять граммов золота — это очень хороший результат, хорошая руда и хороший бизнес. 5  граммов стоят $150. Получается, что в тонне руды у вас «сидит» $150. Месторождение, о котором я говорю, даёт $11 тыс. с одной тонны», — описывал Николай Похиленко богатства Томтора.

Более того, Юрий Захаринский упомянул, что для транспортировки полезных ископаемых с Томторского месторождения возможен маршрут, который пройдёт вблизи ещё одного интересного арктического объекта — Попигайского месторождения импактных алмазов.

«Это запасы на миллионы карат. Это совершенно уникальное новое сверхтвёрдое сырьё для инструментальной промышленности, обработки, резки, бурения. Потребности мировой экономики в этом сырье очень большие, уже сейчас требуется около 3 млрд карат ежегодно, а мы можем стать фактически монополистами. Другого такого месторождения просто нет», — подчёркивает академик Похиленко.

«Это продукт, который обладает уникальными технологическими характеристиками, — открывается возможность революции в инструментальной промышленности. Процитирую слова Николая Похиленко: «Для России это очень важно. Сейчас наша страна на 93% импортирует обрабатывающий и буровой инструмент. Используя технические алмазы, мы сможем получить продукцию принципиально нового уровня качества, у нас не будет конкурентов на мировом рынке», — продолжает Юрий Захаринский.

С небес на землю

«Мой комментарий может прозвучать странно, но тем не менее. Острой и острейшей необходимости в освоении многих ресурсов в Арктике в настоящее время в экономике страны нет», — прервал красочные описания неба в алмазах Валерий Крюков.

Как это «нет»? А импортозависимость по редким землям? А по инструменту?

Специалист объяснил. Если говорить о нефти, то существует огромный потенциал извлечения остаточных запасов углеводородов в Западной Сибири. Например, на разрабатываемых российских месторождениях коэффициент извлечения нефти составляет 27-29%, в  то время как в Норвегии и США это 50-60%. То есть можно рентабельно вести добычу на объектах, ранее вовлечённых в отработку.

«Я хочу напомнить о некоторых принципиальных моментах. Не нужно путать ресурсы и запасы. Ресурсы — это геологический, естественный, природой данный задел, в  то  время как запасы определяются экономикой, технологиями и спросом на продукцию.

И многие подходы кроются не столько в разработке, сколько в формировании спроса на эти ресурсы в других регионах страны. И если говорить о роли и  значении ресурсного потенциала Арктики, то только в контексте взаимодействия с другими российскими территориями», — высказался Валерий Крюков.

Специалист сделал акцент на трёх понятиях: производственная цепочка, кооперация и синергия. По его словам, цепочки эти должны начинаться на Севере и тянуться в города Сибири и других регионов. Сегодня же «Арктика ушла в отдельное плавание, а Красноярск, Омск, Тюмень, Иркутск, Чита, Хабаровск и так далее мало технологически, проектно, интеллектуально связаны с реализацией арктических проектов».

«Яркий пример из истории строительства «Ямал СПГ». На начальном этапе реализации проекта понадобился щебень. И знаете, откуда его везли? Не из порта Собетта, расположенного в 200 км, а из порта Киркенес в Норвегии. Почему? Да потому, что есть транспортные мощности, есть хороший железорудный отсев, который компании надо было быстро реализовать», — рассказал г-н Крюков.

Специалист СО РАН настаивает на том, что ни одна компания, даже «Газпром», «Норникель» или «Роснефть» не сможет организовать отработку арктических месторождений в одиночку. И нужна новая модель взаимодействия, активная кооперация. Он рекомендует обратиться к опыту тех стран, которые реализовывали подобные проекты в подобных условиях: Канады, Норвегии, США (имея в виду Аляску), — и  подчеркивает, что мультипликативный арктический эффект может быть куда существенней эффектов прямых маржинальных.

«Арктика не терпит суеты. Нужна детальная скрупулёзная проработка всей цепочки. Был у нас в Красноярске судостроительный завод — его уже нет. В Омске были мощности для производства криогенного оборудования, их нет тоже.

Вот недавно прошло сообщение о  том, что под Санкт-Петербургом будут строить газохимический завод, оборудование установят немецкое. В Арктике также будем работать? И тогда возникает вопрос: а нужна ли Арктика? Да, нужна, но  нужна Арктика современная, цивилизованная, основанная на новых принципах», — уверен Валерий Крюков.

Новые принципы в данном случае  — это протяжённые технологические цепочки. Такие, какие удалось создать, например, норвежской «Белоснежке» («Снёвит»), где задействована даже Испания, и  где издержки, по словам специалиста, имеют тенденцию к снижению. В  отличие от наших, которые растут, ведь даже сибирский город Красноярск уже не причастен к арктическим инициативам.
Причём ученый, говоря о кооперации, подразумевает не только механизм ГЧП, но и другие варианты. Он рекомендует обратить внимание на проект «Эксон Нефтегаз Лимитед», который американская компания реализует на Сахалине.

Специалист подчёркивает, что полуостров радикально изменился: удалось добиться колоссальных эффектов за счёт стабилизации условий и привлечения компаний, которые не копируют чужие образцы, а создают собственные решения. И вот здесь уже бурят скважины с длиной ствола в 12 км, в то время, как «Роснефть» работает, по большей части с 500-1000 м.

«Вот Юрий Николаевич сейчас рассказывал о Томторском и Попигайском месторождениях. Конечно же, это уникальные объекты. Но вдумайтесь! Мы добываем 2000 тонн редкоземельных металлов, 85% из которых экспортируем, но при этом 85% того, что нам нужно, импортируем. Почему так? Да потому, что у нас нет перерабатывающей промышленности, нет потребности в таком объёме.

И если мы будем добывать десятки тысяч тонн, то нужна синхронизация с индустриальными центрами, чтобы сформировать спрос на это сырьё внутри страны. Китай занял ведущее положение на рынке редких земель, туда можно выйти с большими объёмами, но только на полупродуктах. И основной эффект, основные результаты оставить там. Поэтому я ещё раз подчёркиваю: нам нужно связать арктические проекты с другими регионами страны», — объясняет г-н Крюков.

Север ждёт

С доводами учёного трудно спорить. И нельзя сказать, что в этом направлении вообще нет движения. Есть, но список дел на будущее по-прежнему внушительный.
Отечественные законотворцы уже работают над тем, чтобы создать в Арктике более комфортные условия для бизнеса. Ещё 13 июля 2020 года Владимир Путин подписал пакет федеральных законов о  системе преференций в Арктике, который нацелен именно на то, чтобы привлечь бизнес в регион.

«Совсем недавно мы завершили разработку основных документов новой системы стратегического планирования развития Арктической зоны РФ. 30 марта утверждена государственная программа социально-экономического развития региона. А в прошлом году были приняты такие важнейшие документы, как Основы государственной политики РФ в Арктике и Стратегия развития Арктической зоны России», — обозначил председатель комитета Госдумы по региональной политике и проблемам Севера и Дальнего Востока Николай Харитонов.

По его словам, русская Арктика стала крупнейшей в мире экономической зоной площадью чуть ли не 5 млн км2. Зоной, как сказал чиновник, «с конкурентоспособным набором условий».
Что это за условия? Для резидентов сокращают сроки проведения плановых проверок, упрощается их механизм, применяют таможенные процедуры свободной таможенной зоны. Резиденты получают льготы по федеральным, региональным и местным налогам. Предусмотрена субсидия на возмещение затрат по уплате страховых взносов, а также снижение ставок по инвестиционным кредитам.

«Эти условия уже получили хороший отклик у бизнеса. Резидентами Арктической зоны стали 74 предприятия с проектами на общую сумму 188 миллиардов рублей. Государственную поддержку получили 6  проектов, перечислю их: горно-металлургический комбинат, новые портовые терминалы, крупные фермы для разведения форели и так далее. Мы рассчитываем, что реализация такого рода проектов создаст дополнительный грузовой поток и для Северного морского пути», — сказал Николай Харитонов.

Он отметил, что арктические резиденты — это не только добывающие компании. Напротив, цель всех этих нововведений — привлечь в регион малый и средний бизнес, который закроет определённые инфраструктурные вопросы и обеспечит рабочие места. С одной стороны, результаты вроде бы есть: 80% резидентов Арктики — это представители малого и  среднего бизнеса. С другой, это только 1,5% от общего количества таких предприятий в стране.

Г-н Харитонов рассказал, что процесс очень тормозит отсутствие базового закона о социально-экономическом развитии Арктической зоны. По словам спикера, сегодня в этой сфере слишком много разрозненных документов. В таких случаях возникают коллизии, которые на профессиональном жаргоне называют «спящими нормами». Законодатели пытаются навести порядок в этом вопросе, но пока безрезультатно.

«Комплекс законов пытались принять ещё в далёком 1998 году, он был предусмотрен и планом законопроектной деятельности правительства РФ в 2013 году. С определённой периодичностью возникают инициативы по разработке документа, но пока его нет и в Госдуму он не внесён», — посетовал Николай Харитонов.

По студёному морю

Одним из косвенных эффектов реализации арктических проектов должна стать возросшая роль Северного морского пути и увеличение грузопотока на этой водной артерии. Этот факт прописан даже в стратегии развития Арктики, составленной Минвостокразвития в 2020 году. Ожидается, что к 2024 году перевозки грузов должны возрасти до 80 млн тонн.

А это развитие транспортных компаний, флота и смежных отраслей. И, кстати, сплошные выгоды для грузоотправителей. Если рассматривать в качестве альтернативы Суэц, то Севморпуть оказывается короче на 7000 морских миль — больше чем в два раза.

Этот эффект уже ощутила на себе «Национальная транспортная компания», которая в прошлом году неожиданно для самой себя увеличила объём грузоперевозок через Севморпуть в три-четыре раза по сравнению с предварительным планом. Это стало возможно благодаря необычно тёплому лету и увеличившемуся навигационному периоду. Компания ожидает, что в этом году климатическая ситуация не изменится, поэтому обороты сбавлять не собирается.

«Если сравнить расходы на переход по Северному морскому пути с Южным переходом через Суэцкий канал, то окажется, что экономия на каждом судозаходе составляет порядка 500 тысяч долларов: меньший расход топлива, отсутствие платы за проход через Суэц и ряд других пунктов складываются в эту сумму», — отметил генеральный директор АО «Национальная Транспортная Компания» Денис Илатовский.

Он считает, что у СМП в свете развития Арктики большие перспективы. И дело не только в том, что таким образом мы будем транспортировать СПГ с российских проектов. Речь идёт как раз о том мультипликативном эффекте, о котором говорил Валерий Крюков. Раз уж мы «обживаем» Арктику, нужно использовать возможности по максимуму.

«Мы считаем, что необходимо включать в программу развития Арктики различные формы поддержки железнодорожной доставки грузов до портов, которые могут обеспечить перевоз грузов по СМП. Да, зарождение грузов внутри СМП — это работа нефтегазовых компаний, но ведь можно перевозить таким образом и грузы, которые не зарождаются в Арктике.

Это могут быть и железная руда, которая сейчас, кстати, в большей степени поставляется через порты Украины, и удобрения, которые мы производим в южной части страны и через Южный путь везём в Китай, и уголь в каком-то объёме, если это будет экономически оправдано», — рассуждает Денис Илатовский.
Правда, в любой энциклопедии можно прочитать, что главная проблема Севморпути — это вовсе не  недостаточность железнодорожного сообщения до портов, а лёд. Восточно-Сибирское море — самое ледовитое в мире, через Айдонский ледовый массив пройти не так-то просто.

Однако г-н Илатовский рассуждает не с точки зрения учителя географии, а с точки зрения практика. Жизнь, говорит он, не чёрно-белая, тут всё меняется, меняется и ситуация на СМП в связи с климатом, длиной навигационного периода, технологическими решениями. До  2019 года навигация тут всегда стартовала в июне, а в прошлом году началась в мае. Заканчивался срок в ноябре, а в 2021 протянулся даже до января.

«В прошлом году было ослаблено регулирование на СМП. До сентября прошлого года здесь могли ходить суда только пятого ледового класса. Это танкеры, их в мире мало. Но поскольку льда становится меньше, а  ледоколы наши всё мощнее, то в  период летней навигации Агентство морского и речного транспорта смягчило требования, и теперь по СМП могут ходить уже суда второго класса, а таковых уже заметно больше. То есть тут у нас не ноль и единица — либо чёрное, либо белое, тут развивающаяся система», — комментирует директор НТК.

С ледоколами, правда, у нас всё не так просто: едва ли можно говорить, что этих судов хватает. Да, в период межсезонья, по рассказам г-на Илатовского, особых проблем не возникало: льды были в прямой видимости, но судно во льдах не запирало, так что ледоколы не требовались. А  вот в холодное врем года такие суда и правда нужны — есть ведь задача продлить навигационный период. Получается своеобразная эстафета от арктических проектов к производству — судостроению, в частности.

Кадры для Арктики

Ещё один смежный момент. Обозначилась экономическая зона, проекты, задачи. А где взять кадры для всей этой красоты? И вот появился у нас Институт Севера и Арктики СФУ. Правда, появился всего год назад, поэтому результаты работы пока довольно скромные.

«10 июля прошлого года прошло заседание Совета Федерации, где и  было принято решение создания нашего института как раз в целях развития северных территорий. Не могу сказать, что решение это было для нас неожиданным. Ведь СФУ давно работает с арктическими проектами, и у нас есть специалисты, которые в дальнейшем находят себе работу в том числе в этом регионе»,  — отметил проректор по научной работе Института Севера и Арктики ФГАОУ ВО «Сибирский федеральный университет» Руслан Барышев.

Сейчас в работе два проекта. Первый — это «дотягивание» выпускников северных школ для того, чтобы дети смогли сдать ЕГЭ, потому что учителей в регионе не хватает, да и вообще «не видят себя ребята с высшим образованием». Сейчас из 21 слушателя осталось 18, их обучение (или правильнее говорить «дообучение») государство субсидирует, экзамен, который пройдёт в ближайшее время, покажет эффективность проекта.

Второе направление работы связано с магистерской программой — она запущена совместно с Институтом строительства. Как объяснил г-н Барышев, в  чистом виде северных специальностей нет — строитель является таковым хоть на юге, хоть на севере. Поэтому речь идёт именно о магистратуре и фокусе на проектирование, строительство и обслуживание сооружений именно в арктических условиях.

Слона-то я и не приметил

Увлечённо обсуждая мегапроекты в  Арктике заинтересованные стороны, кажется, забыли, что этот регион — не только концентрация месторождений полезных ископаемых, но и чей-то дом. Председатель ассоциации коренных малочисленных народов Таймыра Григорий Дюкерев напомнил, что с коренными малочисленными народами создание всех этих объектов тоже нужно согласовывать. А ещё о том, что отсутствие таких согласований выходит слишком самоуверенным разработчикам боком.

«Мы много говорим об угольных, нефтяных проектах, определяем выгодополучателей, считаем будущие налоговые отчисления, считаем загруженность предприятий, Северного морского пути, при этом забываем простого человека, живущего на этой территории. Мы говорим об инвестиционных проектах, надо бы задуматься над тем, на каком этапе человечество сегодня находится в Арктике. Мы сейчас только вырабатываем правила поведения, правила жизни в этом регионе: как осваивать имеющиеся здесь богатства, чтобы не разрушить природу и уклад жизни людей в этой местности», — высказался Григорий Дюкарев.

Он освежил в памяти участников совещания недавние споры вокруг терминала «Таланау». Проект даже получил положительное заключение государственной экологической экспертизы, со всех сторон звучали обещания о том, что негативных последствий ни в коем случае не допустят, однако экологи и представители коренных малочисленных народов Таймыра выступили против. Они настаивают на том, что работа терминала погубит рыбный промысел, который является основой жизни ненцев — местного населения.

«И что в результате? В результате потери для края, потери для компании — репутационные, финансовые. И в результате по нашему настоянию терминал перенесли из Байкаловска в Диксон, чему мы очень рады. Тем более, что теперь здесь развивается крупный траспортно-логистический узел.

К чему я это? А не наступаем ли мы сейчас на те же самые грабли, говоря про разработку Томторского и Попигайского месторождений? Все эти крюки в сторону Хатанги и обратно… Нам, конечно, приятно будет возить людей по зимнику до наших дальних посёлков, но не прогоним ли мы с этих земель дикого северного оленя?

Он и так от нас уходит на восток и на юг. Если там будет оживлённое движение, мы в  наших краях оленя просто не увидим, и местное население не выживет. Где люди будут работать? Будут крутить баранку, пойдут в порт? Но там нет такого количества рабочих мест. И в результате мы потеряем целый этнос.

Да, наша земля действительно богата, но без учёта интересов местного населения осваивать эти богатства нельзя», — подчеркнул г-н Дюкарев.

«Это очень важный вопрос. Может быть, стоит обратиться к опыту Канады, которая заметно продвинулась в этом вопросе, создала консультационные органы и советы и большое внимание уделяет коренным малочисленным народам», — согласился модератор сессии заместитель директора международного института энергетической политики и дипломатии МГИМО Игбал Гулиев, добавив, что этот момент необходимо внести в резолюцию.

Кира Истратова

Как стало известно, депутаты Госдумы признали сжигание мусора «приоритетным способом обращения с отходами» по сравнению с захоронением на полигонах. Данное заключение, по утверждению «Известий», содержится в протоколе по итогам совещания думского Комитета по энергетике. Также в этом документе указано, что построенные ранее мусоросжигательные заводы компании «РТ-Инвест» (входит в «Ростех») получили ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ заключения государственных экспертиз, на основании чего была сформулирована рекомендация для федеральных и региональных органов власти проработать предложение о целесообразности дальнейшего строительства подобных объектов.

Отметим, что в настоящее время существует совместный проект компаний «РТ-Инвест», «Росатом» и ВЭБ, предусматривающий строительство в нескольких регионах России еще около тридцати мусоросжигательных заводов совокупной мощностью 1453 МВт. При этом представители «РТ-Инвест» заявляют, что целью указанного проекта является принципиальный отказ от захоронения мусора.

Так, реализация проекта позволит уже к 2030 году отказаться от свалок на 80% занимаемой территории проживания. В целом по стране уровень захоронения отходов планируют снизить до 25% (в настоящее время эта цифра доходит до 93%). Соответственно, будет ликвидировано порядка тридцати мусорных полигонов в крупнейших агломерациях. Таким путем устраняется сама необходимость в создании новых полигонов, благодаря чему сохранится не менее 30 тысяч кв. километров земельных угодий.

Если не вдаваться в детали, то озвученная информация звучит обнадеживающе. Создается впечатление, что наверху прислушались, наконец-то, к рекомендациям наших ученых. Напомним, что специалисты Института теплофизики СО РАН уже два десятка лет убеждают руководителей разных уровней заняться внедрением технологий мусоросжигания, совместив тем самым решение экологических проблем с вопросами энергетики. В Институте давно уже работают над такими технологиями. Мало того, сами технологии уже не первый год - в порядке инициативы некоторых частных компаний - воплощаются «в железе». Так, недалеко от Новосибирска ГК «Квант» несколько лет назад построила завод по безопасному сжиганию в специальных барабанных печах (совместная разработка с ИТ СО РАН) медицинских отходов и просроченных продуктов. Данное предприятие в состоянии эксплуатироваться в качестве энергетического объекта (для чего достаточно принять соответствующий закон). Кроме того, вопросами термической утилизации отходов занимается Институт катализа СО РАН, разработавший свою собственную технологию каталитического сжигания низкокалорийной органики. Технология также существует в «железе» о кое-где нашла практическое применение.

Короче говоря, благодаря одним только сибирским специалистам Россия в состоянии предложить сразу несколько таких технологий. Мало того, уже сейчас мы в состоянии осуществить ПОЛНЫЙ ЦИКЛ производства соответствующего оборудования, которым занимаются новосибирские компании, тесно сотрудничающие по этим вопросам с научными организациями СО РАН. Казалось бы, позиция российских законодателей сдвинула вопрос с мертвой точки, и теперь, наконец-то, наши разработки будут востребованы во многих регионах страны. Подчеркиваю, если не вдаваться в детали, то повод для оптимизма будет немалый. Но если разобрать вопрос более внимательно, то возникнут смутные опасения, что хорошая идея может привести на практике к сомнительному воплощению.

За разъяснениями мы обратились к ведущему новосибирскому специалисту в области утилизации отходов – генеральному директору ООО «Огневая технология» Геннадию Багрянцеву, который уже не один десяток лет взаимодействует с ИТ СО РАН по вопросам сжигания мусора и является одним из разработчиков упомянутой выше барабанной печи. В общем, наши опасения оправдались. Отношение Геннадия Багрянцева к решению депутатов Госдумы двойственное.

С одной стороны, специалиста радует сам факт того, что термическая утилизация отходов официально получила «зеленый свет». Но, с другой стороны, серьезно настораживает то обстоятельство, что столь важное дело пытаются реализовать через государственного монополиста, который уже был замечен в бесцеремонном завышении смет. По словам собеседника, наши производители оборудования готовы поставлять его по ценам в три-четыре раза ДЕШЕВЛЕ тех расценок, что фигурируют в официальных бумагах.

Возникает вполне закономерное подозрение, что тему мусоросжигания пытаются банально использовать для не совсем благих целей. В этой связи пару месяцев назад наши специалисты направили в правительство РФ соответствующие предложения, где представили подробные технические и экономические выкладки. Обратного отклика пока не поступало. Поэтому остается ждать, что наверху все-таки учтут пожелания разработчиков и вступят с ними в конструктивные отношения.

Не меньше вопросов вызывает и упомянутая в самом начале государственная экспертиза, «благословившая» дальнейшее строительство устаревших заводов по сжиганию мусора. Мало того, что официальная стоимость покупки выглядит просто сумасшедшей (по мнению специалистов, она завышена примерно в семь раз!), так при этом используемые здесь технологии не идут ни в какое сравнение с тем, что есть у наших разработчиков. Как заметил Геннадий Багрянцев, мировой рынок оборудования для сжигания мусора весьма насыщен. Существует немало зарубежных компаний, готовых «впарить» россиянам откровенное старье. И самое печальное, что у нас идут на такие сделки, игнорируя собственные разработки. Как я уже сказал, наши технологии, соответствующие самым высоким экологическим стандартам, давно уже реализованы «в железе». Помимо этого, они прошли еще и международные экспертизы. И в настоящее время, отмечает Геннадий Багрянцев, российские специалисты становятся желанными гостями в Китае и в Южной Корее.

Разумеется, у наших разработчиков есть резонное опасение, что закупка импортного старья (да еще по завышенным расценкам) способна серьезно дискредитировать саму идею сжигания мусора и, в конечном итоге, оставить за бортом передовые отечественные технологии. Такие опасения далеко небеспочвенны. Так, упомянутое решение думского Комитета вызвало негативную реакцию со стороны некоторых видных борцов за экологию. Один из экспертов, входящий в число официальных советников по экологическим вопросам в Государственной Думе, объявил о том, что данное решение приведет к появлению огромного количество зольных остатков третьего класса опасности. Дескать, всю эту токсичную массу повезут на полигоны, а последствия будут расхлебывать жители близлежащих населенных пунктов. Естественно, критика адресуется импортному старью, однако при этом разоблачается термическая утилизация как таковая. О передовых отечественных технологиях, конечно же, не говорится ни слова – как будто их не существует вообще.

Параллельно оживляются (в который раз) и гражданские активисты, назвавшие решение думских депутатов «очередной победой зла». Как нам стало известно, в Москве – с подачи отдельных лидеров оппозиции – уже начался сбор подписей против строительства в стране мусоросжигательных заводов. Злые языки утверждают, будто весь этот ажиотаж намеренно подогревается владельцами мусорных полигонов, опасающихся потери доходов. Как бы то ни было, проблема только загоняется в тупик. А в этом время как наши специалисты по термической утилизации мусора реализуют свои компетенции заграницей.

Полагаю, что в этих условиях было бы уместно включить в программу развития Новосибирского Академгородка строительство современного предприятия по термической утилизации мусора. Как мы уже сказали, такое предприятие уже функционирует под Новосибирском. Если верить разработчикам, с тех пор они продвинулись еще дальше, и уже готовы предложить более совершенное оборудование, способное утилизировать 100-150 тысяч тонн отходов в год (о чем, кстати, как раз было доложено правительству). Строительство такого предприятия помогло бы Академгородку зараз убить двух зайцев. Во-первых, продемонстрировать научно-технический потенциал Новосибирской области, послав хороший сигнал как руководителям разных уровней, так и частным инвесторам (что очень важно для реализации стратегических планов). Во-вторых, такое предприятие могло бы решить свою собственную проблему с утилизацией отходов, которая обострятся с каждым годом (о чем мы говорили неоднократно). Самое главное: такой проект окажется во много раз дешевле строительства помпезных мега-установок. Но отдача от него может получиться колоссальная.   

Константин Шабанов

Совместная экспедиция ученых института археологии и этнографии и института геологии и минералогии Сибирского отделения РАН, используя методы геологоразведки, сумела обнаружить остатки фундамента Чаусского острога.

Напомним, что русская колонизация территории нынешней Новосибирской области началась на рубеже XVII – XVIII веков и ее опорными пунктами в Приобье стали три острога – Умревинский (1703 г.), Чаусский (1713) и Бердский (1716-17 г.г.). Выполнив свою задачу форпостов Российской империи, уже к концу правления Екатерины II остроги были заброшены и вскоре исчезли с карт.

В прошлом веке ученым удалось вновь найти площадки двух из них – Бердского и Умревинского, и даже организовать там археологические раскопки, принесшие много ценной информации о жизни первых русских поселенцев. А вот обнаружить место, где располагался Чаусский острог установить не удавалось и многие годы его изучение шло «дистанционно» – по дошедшим до нас описаниям, в частности известным новосибирским краеведом Кузьмой Зайцевым.  А еще, в 1743 году подробное описание острога сделал немецкий путешественник Иоганн Гмелин, чьи записки отличаются большим вниманием к деталям и точностью изложения. В наше время новосибирский археолог, к.и.н. Сергей Горохов перевел этот текст и на его основе составил точный план Чаусского острога.

«Из того, что удалось узнать о Чаусском остроге, стало ясно, что он несколько отличался от своих собратьев. Он первым из приобских острогов строился именно как будущий город, а не просто оборонительное сооружение. Это нашло отражение и в его планировке, сделанной в так называемой «городовой технике», например, стены острога представляли собой жилые срубы, стоявшие вплотную друг к другу. По тому же образу, в частности, был построен и Томск», — рассказал ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН д.и.н. Андрей Бородовский.

Так в итоге и произошло, обитатели Чаусского острога стали основателями современного рабочего поселка Колывань, но он был заложен по соседству, а сам острог, как упоминалось, был заброшен. Существовало несколько версий его расположения. Еще в 1996 году Андрей Бородовский выпустил монографию про археологические памятники Колыванского района, где утверждал, что искать острог надо в центре современного села Чаус (наиболее высоком, незатопляемом участке территории).

Подтвердить эту версию удалось только сейчас, когда группа ученых двух институтов Академгородка провела геофизические исследования и обнаружила остатки западного и южного рвов острога. Геофизические исследования на месте расположения Чаусского острога проводил к.г.-м.н. Владимир Оленченко вместе с археологами Андреем Бородовским, Сергеем Гороховым и двумя своими студентами. Данные, полученные с помощью георадара, совпали с планом, составленным по описанию Гмелина. Учитывая, что нет данных о каких-либо других подобных объектах в этой местности, ученые уверены, что обнаружили именно Чаусский острог. Осенью на этом месте должны начаться полноценные археологические раскопки, которые, как надеются ученые, поставят точку в многолетней работе по локализации первых русских острогов в этих краях. Масштабные исследования сибирских острогов начала 18 столетия проводятся по гранту РФФИ № 20-09-4258\20 «Основные особенности развития оборонного зодчества в Сибири в эпоху Петра I»

Несмотря на сотни тысяч негативных оценок со стороны ученых, популяризаторов науки, преподавателей, журналистов и представителей других профессий 1 июня вступает в силу «закон о просветительской деятельности».

Основная претензия к новым нормам со стороны научного сообщества заключается в том, что процесс распространения знаний станет настолько зарегулированным, что помешает развитию самой просветительской деятельности. Бюрократия погубит просвещение.

Борьба за отмену законопроекта была жесткой. Еще в конце 2020 года против этой инициативы выступила Комиссия РАН по популяризации науки. Председатель комиссии, вице-президент РАН Алексей Хохлов, направил в Госдуму письмо с просьбой отклонить законопроект. Затем аналогичное решение принял Президиум РАН. На Change.org астрофизиком и популяризатором науки Сергеем Поповым была создана петиция против новых поправок, собравшая более 200 тысяч подписей. Газета «Троицкий вариант» опубликовала декларацию, которую подписали почти две тысячи ученых и преподавателей. «Сама постановка вопроса о лицензировании или иной регламентации просветительской деятельности со стороны государственных структур глубоко оскорбительна для нас», – говорится в декларации

Однако, никто из научного сообщества государством услышан не был.

Накануне вступления нашумевшего закона в силу, ПОИСК попросил Алексея Ремовича Хохлова рассказать о том, что же меняется в работе образовательных организаций, ученых и популяризаторов науки. 

– А ничего пока не меняется, все остается по-старому. В самом законе нет норм прямого действия. То есть Правительством сперва должны были быть выработаны положения, по которым этот закон будет реализовываться, а их пока нет. Министерство просвещения предложила свой проект, но к нему возникло много замечаний, и он был отправлен на доработку. Единственная норма прямого действия, прописанная в законе, – о необходимости экспертизы министерства на заключаемые университетами международные договоры и контракты с иностранными организациями и гражданами. А в остальном закон остается декларативным. Скорее он будет создавать негативный фон вокруг просветительской деятельности. Вот в этом я вижу опасность, а не в прямых запретах и ограничениях.

Тогда в чем смысл этого закона?

– Что хотели законодатели, я так и не понял. У меня такое впечатление, что законодатели имели в виду что-то одно, а написали в законе что-то другое. И эти две сущности никак не пересекаются. К тому же авторы этого закона живут в прошлом веке. Сейчас растет популярность просветительской деятельности в интернете. И ее в принципе невозможно регулировать.

В пояснительной записке к закону сказано, что одна из целей – исключить антироссийскую пропаганду, которая может подаваться под видом просветительской деятельности.
– Мне кажется, что кардинальная ошибка законодателей и чиновников в том, что они пропаганду, которой действительно многие люди занимаются, путают с просветительской деятельностью, которая направлена только на то, чтобы у человека сформировалась научная картина мира. Эти знания не пропагандистского плана.

Только недавно на марафоне «Новое знание» выступали американские граждане Илон Маск и Стив Возняк. В новых реалиях с ними тоже пришлось бы заключать договоры?
– Да. Еще надо проверить, здоровы ли они психически, не болеют ли какими-то другими болезнями, как это следует из требований проекта Министерства просвещения. Ну это же полная ерунда. Россия на научной карте мира занимает совсем немного места: на ее долю приходится от 2-х до 3-х процентов научных публикаций. В то время как есть другие страны – Китай и США – чья доля исследовательской активности примерно по 20% на каждую. Они гораздо менее зависимы от внешнего информационного потока. Поэтому нам жизненно важны контакты с другими странами. Мы черпаем там информацию, полезную для развития науки здесь. Это нам нужно прежде всего.

В декларации «Троицкого варианта» предлагается игнорировать новые поправки: не просить лицензии, не обращаться за согласованием лекторов и тем лекций. Как вы думаете, такое коллективное сопротивление эффективно для того, чтобы закон был отменен?
– Закон этот нельзя игнорировать при всем желании, поскольку, как я уже говорил, в нем самом нет никаких норм, кроме нормы об экспертизе министерства на заключенные международные договора. Так что ученым-популяризаторам науки тут нечего игнорировать. Самое правильное – забыть об этом законе. Положить его на полку среди других неработающих законов и перевернуть эту страницу.

Академик Николай Диканский оценил последствия реформы РАН, реализацию программы «Академгородок 2.0» и перспективы Новосибирского государственного университета (НГУ).

18 апреля 2018 года Владимир Путин своим поручением дал старт программа масштабной модернизации Новосибирского научного центра. С тех пор программа «Академгородок 2.0» регулярно упоминается в СМИ, но чаще всего речь идет про очередной этап работы над проектом СКИФ или заключение еще одного соглашения о сотрудничестве по тому или иному научному направлению. Материальных же результатов, которые можно было бы показать, пока было совсем немного. Между тем, если вспомнить историю строительства Академгородка, то через три года уже работали институты первой очереди, университет, построили шоссе и жилые кварталы. И в результате, за 50 лет СО РАН инициировало создание около сотни исследовательских институтов от Урала до Дальнего Востока. Эти институты были интегрированы друг с другом и обеспечили инновационное развитие всей Сибири.

Как реально обстоят дела с программой, и как лучше развивать Академгородок, в интервью «Континенту Сибирь» рассказал известный физик, академик РАН, ректор Новосибирского государственного университета (НГУ) в 1997-2007 годах НИКОЛАЙ ДИКАНСКИЙ.

– Николай Сергеевич, как вы оцениваете темпы реализации программы «Академгородок 2.0»? В том числе, в сравнении с темпами строительства Академгородка в пятидесятых годах прошлого века.

– Я был свидетелем строительства Академгородка, поскольку как раз в 1959 году я приехал сюда и поступил в Новосибирский государственный университет. Тогда была другая ситуация: академики Михаил Алексеевич Лаврентьев, Сергей Львович Соболев и Сергей Алексеевич Христианович инициировали создание Новосибирского научного центра. Кто были эти люди? Это поколение победителей, создававших ракетно-ядерный щит СССР. Они понимали необходимость рассредоточения научного потенциала страны. Постановление ЦК и Совмина вышли в мае 1957 года, а в сентябре 1959 года начал работать университет. Как это удалось? Михаил Алексеевич договорился с министром среднего машиностроения Ефимом Павловичем Славским, чтобы его министерство взялось за строительство Академгородка. В ту пору Минсредмаш располагал огромными людскими и техническими ресурсами. Руководство Сибирского отделения было кровно заинтересовано в быстрой реализации проекта. И это была большая всесоюзная стройка. А поскольку работы велись фактически в «чистом поле» или greenfield, как сейчас принято говорить, прогресс был очень заметным. Сейчас уровень согласованности и заинтересованности среди тех, кто реализует проект «Академгородок 2.0» совсем иной. Программа, с одной стороны, имеет под собой более скромную ресурсную базу, а с другой – во многом направлена на модернизацию научной инфраструктуры внутри уже имеющихся институтов. Поэтому результаты ее выполнения, в принципе, не могут быть такими же заметными стороннему взгляду. И главное, нет объединяющей стратегии этого процесса.  Но она выполняется, хотя не так быстро и масштабно, как хотелось бы нам. Ну а как обстоят дела конкретно по отдельным проектам, которых в программе больше тридцати, надо спрашивать у тех ученых, кто эти проекты писал, подавал и сейчас курирует работу в их рамках.

– Что могло бы повысить темпы реализации или увеличить масштаб «Академгородка 2.0»?

– Если мы вспомним опыт строительства Академгородка, то тогда было принято очень важное политическое решение – Сибирское отделение Академии наук СССР получило отдельную строку в государственном бюджете. Это как раз и давало ученым ресурсы для строительства научных корпусов, реализации интеграционных научных проектов, которыми славился на весь мир новосибирский Академгородок. Потом, в 2013 году приняли закон 253-ФЗ, существенно ограничивающий полномочия РАН и изменивший порядок финансирования научных институтов.

Не знаю, кто был его инициатором, но этой «реформой» научной системе страны был нанесен огромный урон. Я, вообще говоря, определил бы ее как диверсию. Одно из последствий – сейчас у Сибирского отделения РАН вообще нет строчки в бюджете страны и, соответственно, нет управления наукой. Академия наук потеряла идентичность, а наукой стали управлять чиновники и бухгалтеры в Москве. Каждый из институтов решает свои организационные и финансовые задачи самостоятельно, через Москву, и в таких условиях действовать согласованно практически нереально, сотрудничество сменяется конкуренцией.

Что, конечно, тоже негативно сказывается на перспективах и сроках реализации любой программы развития Академгородка. Мы можем это видеть на примере того, как просели наши интеграционные междисциплинарные проекты, хотя известно, что сейчас большая часть прорывных научных результатов получается как раз на стыке дисциплин.

– Есть мнение, что для развития Академгородку необходим особый статус. Насколько вы с этим согласны?

– Мы можем это видеть на примере закона о наукоградах, он работает. Если вы посмотрите на Кольцово в плане развития территории, инфраструктуры, увидите, что результаты очень приличные. И это, в первую очередь, благодаря тому, что предприятия, которые находятся на его территории значительную часть налогов отчисляют в поселковый бюджет. За счет этих средств там идет благоустройство, хороший дорожный ремонт и так далее.

– Насколько я помню, еще в 2013 году была дискуссия на эту тему и прозвучало мнение, что Академгородку в чистом виде закон о наукоградах не подходит, поскольку он не является отдельным муниципалитетом.

– Да, и именно поэтому Академгородок не стал наукоградом, руководство Новосибирска было против его отделения. Прежде всего потому, что бюджет Новосибирска терял бы значительную сумму налоговых отчислений. Но решить эту проблему, на мой взгляд, можно было бы через закон о федеральных территориях. Уже есть прецеденты, в том числе «Сириус» в Сочи, НИЦ «Курчатовский институт» в Москве, есть примеры в других городах. Эти территории, оставаясь формально в границах прежних муниципалитетов, подчинены напрямую федеральным властям, на них создан особый режим налогообложения, есть свои органы местного управления и свой бюджет. Было бы хорошо, если бы Академгородок включили в число таких территорий. Чтобы научные институты могли бы зарабатывать деньги и направлять их на свое развитие. И я считаю, что программа «Академгородок 2.0» должна реализовываться вместе с приданием территории, на которой она работает особого статуса.

– А от кого должна исходить подобная инициатива? От руководства Сибирского отделения?

– Вообще говоря, такая инициатива должна была пойти от нашего губернатора. Мы помним, что он возглавляет комиссию Государственного Совета РФ по направлению «Наука». Так что проекты по развитию Академгородка как важнейшей части отечественной научной системы как раз в его зоне внимания.

– В продолжение темы «наука и власть». Недавно, в результате реорганизации структуры мэрии, управление науки было фактически расформировано. Как вы оцениваете этот шаг?

– Это вообще смешно. Я не ожидал такого решения, для меня это дико. Новосибирск – это научный центр, а полноценного подразделения, связанного с развитием науки в мэрии теперь нет. Не понимаю логики городских властей и считаю их решение ошибкой.

– Говоря о развитии Академгородка, нельзя обойти вниманием Новосибирский государственный университет, ректором которого вы в свое время были. Несколько лет назад перед НГУ ставилась задача вхождения в топ-100 мировых университетов. Удалось ее решить?

– Университет в топ-100 вошел, конечно. Но тут надо иметь в виду, что в таких рейтингах много разных показателей, например, большое внимание уделяется обучению иностранных студентов. А я не уверен, что нам нужно стараться поднимать число обучающихся иностранцев. В Академгородке немало институтов, которые ведут разработки, попадающие под коммерческую или государственную тайну, у нас есть ряд важных направлений, где не хватает своих специалистов. И я не уверен, что нам так уж нужно ставить во главу угла положение университета в таких рейтингах.

– Тогда какими вам видятся перспективы университета?

– Когда в 2007 году я завершал свою работу на посту ректора НГУ я подготовил презентацию с моим видением дальнейшего развития университета. То есть мне нужно было спрогнозировать как будут развиваться наука в Академгородке, потому что университет является неразрывной и важной частью Новосибирского научного центра. В этой презентации я указал, что в нем должно обучаться 15 тысяч студентов и аспирантов. Напомню, что, когда НГУ создавался, он рассматривался как «кузница кадров» для Сибирского отделения и был рассчитан на втрое меньшее число обучающихся. В итоге, число бюджетных мест уже выросло с четырех до восьми с половиной тысяч мест. И в дальнейшем развитии нужно делать акцент на аспирантов и магистрантов. То есть, университет должен стать центром притяжения для талантливых студентов со всей Сибири и Дальнего Востока, чтобы они ехали сюда продолжать обучение, а потом и работать. Это создаст необходимый приток кадров для развития Академгородка.

Это было главной мыслью предлагаемой стратегии развития НГУ. К сожалению, сейчас ситуация сложнее, чем виделась тогда. Сибирское отделение, по причинам, которые я уже называл, не может управлять интеграцией науки и образования, институты по отдельности не могут это компенсировать. Зачем надо было рушить систему, я имею в виду Сибирское отделение, которая фактически дала толчок развитию науки и высшего образования по всей Сибири, мне непонятно.

– Представим, что НГУ вышел на цифру в 15 тысяч студентов, большинство заканчивает здесь магистратуру и аспирантуру. А есть ли для них потенциальные рабочие места?

– Многие задают вопрос – «зачем так много». НГУ и раньше готовил специалистов не только для институтов Академгородка, но и для других городов Сибири и Дальнего Востока. Туда уехало много наших выпускников, было даже такое выражение «научный десант». Эту работу надо продолжать и дальше. У нас здесь есть уникальная научная культура, уникальные компетенции и выпускники университета будут востребованы по всей стране. Потому что по ряду направлений, например, по ускорителям, в Москве сейчас уже специалистов не готовят, а у нас в университете эти специализации сохранились. Так что НГУ готовит кадры для всей страны и простор для роста, качественного и количественного у университета есть.

Директор Института катализа им. Г. К. Борескова СО РАН, академик РАН Валерий Бухтияров и директор Института ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН, академик РАН Павел Логачев подписали госконтракт на выполнение работ по изготовлению, сборке, поставке и пусконаладочным работам технологически сложного оборудования ускорительного комплекса Центра коллективного пользования «Сибирский кольцевой источник фотонов» (ЦКП «СКИФ»). Контракт был подписан в Доме ученых СО РАН в присутствии губернатора Новосибирской области Андрея Травникова и председателя СО РАН, академика РАН Валентина Пармона. Сумма контракта составила почти 9 миллиардов рублей.

«Предмет второго контракта — это накопительное кольцо ускорителя периметром 476 метров, фронтенды — устройства, которые позволяют вывести синхротронное излучение к станциям, и ондуляторы, генерирующие излучение. Это оборудование должно быть готово к 31 декабря 2023 года, чтобы мы могли продемонстрировать пучок», — отметил руководитель Проектного офиса ЦКП «СКИФ», доктор физико-математических наук Евгений Левичев.

Он подчеркнул, что второй контракт — самый крупный по количеству оборудования и самый ответственный, так как от его исполнения зависит качество параметров установки. «Контракт подписан, и Институт ядерной физики СО РАН прорабатывает лучшие варианты изготовления этого оборудования. ИЯФ выполнит большую часть работ, но планируется привлекать и другие российские организации, например, для производства высокочастотных генераторов. Незначительная доля оборудования будет заказана за рубежом».

Этот контракт является продолжением первого контракта, в рамках которого предусмотрено создание линейного ускорителя и бустерного синхротрона. В настоящий момент оборудование инжекционного комплекса уже изготавливается в ИЯФ СО РАН.

ЦКП «СКИФ» — уникальный по своим характеристикам источник синхротронного излучения поколения «4+» с энергией 3 ГэВ. Центр создается в рамках национального проекта «Наукаи Образование» и программы «Академгородок 2.0» в наукограде Кольцово Новосибирской области как элемент современной отечественной сети установок класса «мегасайенс». Он позволит проводить исследования с яркими и интенсивными пучками рентгеновского излучения в различных областях науки — химии, физики, материаловедения, биологии, геологии и т. д. ЦКП «СКИФ» будет включать 30 экспериментальных станций — в год исследования на них смогут проводить до 2 000 ученых из России и зарубежных стран.

Заказчиком и Застройщиком ЦКП «СКИФ»  выступает ФИЦ «Институт катализа им. Г. К. Борескова СО РАН». Проектирует объект Центральный проектно-технологический институт (АО «ЦПТИ», входит в топливную компанию Росатома «ТВЭЛ»). Генеральный подрядчик — «Концерн Титан-2», так же входящий в структуру Росатома. Единственный исполнитель по изготовлению и запуску технологически сложного оборудования для ЦКП «СКИФ» — Институт ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН. Источник синхротронного излучения планируется создать к концу 2023 года, а в 2025 году должны начаться исследования на шести станциях первой очереди.