Как только объявляются лауреаты Нобелевской премии, тут же разгораются скандалы разной степени интенсивности: дали не тому, дали не за то, не дали тому, кому нужно было дать. Конечно, Нобель не является единственным и абсолютным критерием научной значимости. Но благодаря этой награде можно понять уровень развития науки в той или иной стране, ее основные тенденции

«До объявления Нобелевских лауреатов осталось… часов… минут… секунд» — эта заставка сайта Nobelprize.org всю неделю висит как основная страница в компьютерах тысяч, а то и миллионов пользователей. За присуждением Нобелевской премии наблюдают даже те, кто к науке не имеет никакого отношения, точно так же, как за чемпионатом мира по футболу следят и те, чья нога никогда не касалась мяча.

В момент, когда этот номер сдавался в печать, были известны лауреаты только в одной из номинаций — «Физиология и медицина». Ими стали трое ученых: Джеймс Ротман, Рэнди Шекман и Томас Зюдоф. Первые двое - американцы, третий - немец, но работает в США.

Награда присуждена за «открытия, связанные с механизмом регуляции межклеточных взаимодействий». Как сообщает сайт Нобелевского комитета, лауреаты сумели раскрыть тайну того, как клетки организуют транспортную систему. Каждая клетка представляет собой завод, производящий молекулы, часть которых предназначена для экспорта (например, инсулин вырабатывается в клетках поджелудочной железы, а доставляется в самые разные части тела). Нужно эту химическую продукцию правильно запаковать и организовать доставку так, чтобы груз оказался в нужном месте и в нужное время. Именно с этими процессами и разобрались лауреаты-2013.

Интрига Нобелевской премии заключается не только в том, за что именно дали награду (хотя, по сути, это все-таки самое интересное). Больше всего публику волнует, представитель какой страны станет лауреатом. Это как с футболом — мы, конечно, знаем пословицу: главное не победа, а красивая игра, но при этом азартно следим за счетом и переживаем, если наша сборная не добралась даже до четвертьфинала.

В каком-то смысле Нобелевская премия — это индикатор уровня зрелости национальных научных команд. Индикатор далеко не объективный, но альтернативы ничем не лучше. Дают премии часто — значит, наука в стране хорошо развита. Не дают — значит, есть какие-то проблемы (если отбросить темы заговора и политической ангажированности).

Накануне объявления лауреатов Нобелевской премии мы решили обратиться к тем, кто уже получил эту награду. Они являются не только крупнейшими авторитетами в своей научной области, но и основными экспертами, предлагающими Нобелевскому комитету кандидатуры ученых. Нас интересовало, каковы, с их точки зрения, шансы российских ученых получить премию и что вообще происходит в нашей науке.

— Очевидно, что многие современные русские ученые могли бы получить Нобелевскую премию. Надеюсь, что один из них или даже несколько преуспеют в этом в ближайшем будущем. Но сам я в этом году никого из России не выдвигал на Нобеля.

Харальд цур Хаузен, медик, почетный профессор Германского онкологического исследовательского центра. Нобелевская премия 2008 года «За открытие роли папилломавирусов в развитии рака шейки матки»

— Я плохо знаком с российскими учеными, чтобы понимать, кто из них теоретически может получить Нобеля. В области физики мне хорошо известны Андрей Гейм и Константин Новоселов, но они уже стали лауреатами, это было совсем недавно. И я уверен, что эти ученые были награждены заслуженно: в их исследованиях много работы и таланта. Что касается нынешних номинантов, то предположить, кто из России может победить, я не решаюсь, а сказать, кого выберет Нобелевский комитет, просто не могу — эта информация секретна.

Джон Мазер, физик, сотрудник NASA. Нобелевская премия 2006 года «За открытие анизотропии и чернотельной структуры энергетического спектра реликтового излучения»

— У России есть множество серьезных прорывов в областях теоретической физики, в особенности в физике конденсированного состояния вещества и в квантовой науке. На мой взгляд, наиболее выдающимися российскими физиками можно назвать Евгения Демлера, Михаила Лукина, Юрия Свистунова, Андрея Гейма, Константина Новоселова, Бориса Альтшулера, Льва Питаевского.

Вольфганг Кеттерле, физик, профессор Массачусетского технологического института. Нобелевская премия 2001 года «За достижение конденсации Бозе — Эйнштейна в разреженных газах щелочных металлов и за начальные фундаментальные исследования свойств конденсатов»

— Я не скажу имена тех, кого я недавно выдвигал: наши предложения должны оставаться в тайне. Могу только отметить, что в России наиболее успешная отрасль науки — это математика. Ваши ученые вносят огромный плодотворный вклад в мировую науку.

Альбер Ферт, физик, почетный профессор университета Париж-юг XI. Нобелевская премия 2007 года «За открытие эффекта гигантского магнетосопротивления»

— Нет, я до сих пор ни разу не выдвигал на Нобелевскую премию никого из русских коллег. Нобелевская премия присуждается за новаторские открытия, и мне кажется, что поддержка такого типа фундаментальных исследований не очень хороша в России.

Эрвин Неер, биофизик, директор Института биофизической химии Общества Макса Планка в Геттингене. Нобелевская премия 1991 года «За разработку метода локальной фиксации потенциала»

— Может быть, в этом году нобелевским лауреатом станет российский астрофизик Рашид Сюняев.

Адам Рисс, астрофизик, профессор Университета Джонса Хопкинса. Нобелевская премия 2011 года «За открытие ускоренного расширения Вселенной посредством наблюдения дальних сверхновых»

— Русские ученые в недалеком прошлом становились нобелевскими лауреатами. И у меня нет сомнений, что они будут награждены снова в ближайшем будущем. Не хотел бы спекулировать на теме возможных Нобелей в этом году, ведь это полностью зависит от решения Нобелевского комитета.

Я глубоко убежден, что наш век не является временем национализма в науке. Для меня неважно, из какой страны прибыл нобелевский лауреат, где он живет сейчас. Когда ученому любой национальности удается добиться выдающихся, потрясающих результатов в своей работе, все человечество должно быть счастливо.

Россия всегда была очень сильна в химии, математике, физике, и я уверен, что рост в этих направлениях не прекратится. Еще, конечно, огромные возможности у российской современной биологии, особенно в сферах фармакологии и генной терапии, в вычислительной биологии. Я вижу Россию как лидера в этих областях.

Брюс Бетлер, медик, профессор Исследовательского института Скриппса. Нобелевская премия 2011 года «За исследование активации врожденного иммунитета»

— К сожалению, в области биологии и биохимии я не вижу в России достойных кандидатов на Нобелевскую премию. Вообще считаю, что российская биология, генетика и медицина еще не восстановились после тех ужасов, которые привнес в науку советский агроном и биолог Трофим Лысенко. Вся эта лысенковщина и сталинские чистки уничтожили множество сильных ученых, так что теперь российская наука отстала лет на тридцать от мирового развития.

Эдмонд Фишер, биохимик, почетный профессор Университета Вашингтона в Сиэтле. Нобелевская премия 1992 года «За открытия, касающиеся обратимого белкового фосфорилирования как механизма биологической регуляции»

— В России много великолепных ученых. Но развитие науки зависит не только от их наличия, а еще и от финансовой поддержки исследовательских проектов. В особенности это касается работ молодых ученых. Конечно, у вас есть Сколково, это хороший старт для поддержания новых отраслей науки, но я думаю, что пока деньги на этот проект выделяются неграмотно. Я не понимаю, почему Россия тратит огромное количество средств на исследования за рубежом, в том же Массачусетском технологическом университете, когда своей науке не хватает финансирования.

А вообще, одна из прогрессивнейших областей науки — биология и наука о геноме. Здесь существует множество направлений и соответственно есть огромное количество новых проблем для исследования. Например, в биоинформатике русские ученые добиваются серьезных результатов, и если бы им давали еще больше денег на это, прорыв был бы гигантский.

Ричард Робертс, молекулярный биолог, профессор Шеффилдского университета. Нобелевская премия 1993 года «За открытие прерывистой структуры гена»

— Не очень хорошо знаю современных российских экономистов. Но раньше у вас были очень сильные ученые: некогда Нобелевскую премию получил Василий Леонтьев, профессор, эмигрировавший из Советского Союза и впоследствии преподававший у меня в Гарварде, а также советский экономист Леонид Канторович.

Вернон Смит, экономист, профессор Школы бизнеса и экономики имени Джорджа Аргироса (США). Нобелевская премия 2002 года «За лабораторные эксперименты как средство в эмпирическом экономическом анализе, в особенности в анализе альтернативных рыночных механизмов»

— Не уверен, что в области экономики в России есть действительно сильные ученые. Более или менее мне известен Сергей Гуриев, хотя я не думаю, что он будет номинантом. Вообще, ваша наука очень сильна в области физики, биомедицины, думаю, стоит ждать чего-то в этих направлениях.

Майкл Спенс, экономист, профессор Стэнфордского университета. Нобелевская премия 2001 года «За анализ рынков с асимметричной информацией»

— В этом году на Нобелевскую премию по медицине я бы никого не предложил. Раньше два года подряд я выдвигал Армена Галояна, советского биохимика, сделавшего очень много для науки СССР. Я знал его с 1970 года, сам бывал в его лаборатории в Армении и приглашал к себе в Калифорнию. Галоян умер в прошлом году. Его карьера была выдающейся: он сделал несколько важных открытий, связанных с пептидными гормонами сердца и мозга, создал хорошую и активную команду научных сотрудников. Возможно, скоро подрастет кто-то из его учеников.

А пока я не вижу в России столь сильных ученых в области физиологии, биохимии, неврологии. Институт Солка, в котором я работаю, собрал ведущих ученых из огромного количества стран, но у нас почти нет россиян. Примерно из 200 сотрудников я помню только двух ученых российского происхождения — профессора Цоя из Лаборатории структурной биологии и Иннокентия Масленникова. Правда, я их никогда не встречал в институте, только видел их публикации в нашем научном издании. И вот этим ограничивается мое знание о современных российских ученых-биологах.

Роже Гиймен, французско-американский нейроэндокринолог, научный сотрудник Института биологических исследований имени Джонаса Солка. Нобелевская премия 1977 года «За открытия, связанные с секрецией пептидных гормонов мозга»

— В области неврологии нет российских ученых, которые могли бы получить Нобелевскую премию. Я полагаю, что одной из главных задач для российских властей должно стать изменение нынешней системы финансирования науки.

Торстен Визель, нейробиолог, почетный президент Рокфеллеровского университета. Нобелевская премия 1981 года «За открытия, касающиеся принципов переработки информации в нейронных структурах» 

Эпопею с нашумевшей реформой Российской академии наук можно считать завершённой? Теоретически – да, ведь соответствующий Федеральный закон (ФЗ №253) принят и одобрен парламентом и уже подписан президентом. Практически – нет.

18 сентября Государственная Дума большинством голосов высказалась за принятие закона о реформировании РАН, 25 сентября его одобрили сенаторы в Совете Федерации, а ещё через пару дней Федеральный закон подписал Владимир Путин. При этом стоит отметить, что подписание закона состоялось, несмотря на то, что буквально за день до наложения резолюции президента в президентскую приёмную принесли увесистые короба с собранными более чем 121 тыс. подписями противников реформы в нынешнем её виде.

Интересен факт того, что лицам, принесшим документы с подписями «несогласных» (просьба не путать с профессиональными «несогласными), заявили, что рассмотрение документации администрацией президента будет вестись в течение месяца, и то только после того, как через два-три дня все документы пересчитают и зарегистрируют. В общем, видимо, в администрации только на пальцы успели плюнуть, чтобы начать бумажки пересчитывать, как президент Федеральный закон подписал… И вступил закон в действие со дня его официального опубликования, то бишь почти сразу… Ну, хорошо хоть не задним числом…

Конечно, людям, которые подписи в течение более чем двух месяцев собирали, ничего не оставалось кроме того, что заявить о надежде на пересмотр решения, о своём нежелании «капитулировать», о нацеленности на отстаивание прав… Но, откровенно говоря, они и сами прекрасно понимали и понимают, что дело уже сделано, и что вероятность отмены или пересмотра Федерального закона за номером 253 от 27 сентября 2013 года – закона о реформе РАН – равна вероятности промышленного выращивания баобабов в чукотской тундре…

За всей той законодательной мишурой, которая «раздаёт» учёным права и требует с них выполнения обязанностей, главным новшеством (помимо слияния нескольких академий) в работе РАН будет то, что «скромно» обговаривается лишь в заключительных пунктах 33-страничного документа. В статье 19 предлагается по-новому трактовать статью 6 Федерального закона 127 от 26 августа 1996 года. Теперь трактовать нужно вот как (часть статьи):

Функции и полномочия учредителя и собственника федерального имущества государственных академий наук от имени Российской Федерации осуществляются Правительством Российской Федерации.

Отдельные функции и полномочия учредителя и собственника имущества государственных академий наук могут быть переданы Правительством Российской Федерации уполномоченным федеральным органам исполнительной власти.

Фраза «могут быть переданы» как-то странно смотрится в Федеральном законе. Получается, что могут быть и не переданы. А если пока не переданы, да ещё и могут остаться непереданными, то кто же конкретно в кабинете министров будет за имущество отвечать? С кого лично спрашивать, как говорится, в случае его? Видимо, конкретных людей пока не указали. Укажут?..

В ст. 18 п. 9:

Организации, находившиеся в ведении Российской академии наук, Российской академии медицинских наук, Российской академии сельскохозяйственных наук до дня вступления в силу настоящего Федерального закона, передаются в ведение федерального органа исполнительной власти, специально уполномоченного Правительством Российской Федерации на осуществление функций и полномочий собственника федерального имущества, закрепленного за указанными организациями (далее также - федеральный орган исполнительной власти, специально уполномоченный Правительством Российской Федерации). Данный федеральный орган исполнительной власти осуществляет в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, функции и полномочия учредителя указанных организаций. Положения настоящей части не распространяются на Дальневосточное отделение Российской академии наук, Сибирское отделение Российской академии наук и Уральское отделение Российской академии наук.

И – кульминация (ст.22 п. 4):

До создания федерального органа исполнительной власти, указанного в части 9 статьи 18 настоящего Федерального закона, финансовое обеспечение деятельности организаций, указанных в части 9 статьи 18 настоящего Федерального закона, осуществляется за счет средств федерального бюджета в порядке, действовавшем до дня вступления в силу настоящего Федерального закона.

Выходит, что этот самый федеральный орган исполнительной власти не создан... Но если он не создан, для чего же так аврально спешили принимать и подписывать реформаторский закон? Боялись опоздать, что ли? Ну, понятно: перемены назрели, Счётная Палата выявила слишком много эпизодов нецелевого управления недвижимостью РАН. Но разве это повод для «галопирования» во время принятия, одобрения и подписания закона? Разве нельзя было сначала хотя бы теоретически выделить состав этого самого «федерального органа», а уж потом закон публиковать.

Пока же получается следующая ситуация: «водителя» имуществом РАН фактически от руля оторвали – мол, водит отвратительно, а нового «водителя» на его место ещё не усадили. И теперь эта махина в режиме продолжающегося обсуждения несётся даже не на автопилоте, а просто в режиме пустой водительской кабины с полным салоном. Но так ведь можно и вообще – в пропасть…

Володин Алексей

Международный симпозиум «Нанотехнологии, энергетика и космос» – это уникальный научный форум, посвященный исследованиям и разработкам на стыке нанотехнологии, энергетики и космоса. Причем, с упором на применении этих исследований в сфере высоких технологий. О том, почему его называют «космическим треугольником», кто представляет в нем нашу страну, а также какая польза от этого российской экономике – наше интервью с заместителем директора Института физики полупроводников им. А.В. Ржанова (СО РАН, Новосибирск), профессором Олегом Пчеляковым.

- Олег Петрович, скажите, почему этот симпозиум называют «космическим треугольником», да еще и уникальным?

- Все очень просто. В организации и работе симпозиума участвуют три страны – Россия, США и Казахстан. Сам симпозиум проходит раз в два года в каждой из стран по очереди. Первый прошел в Хьюстоне в 2009 году, второй – в Черноголовке (Московская область) в 2011 и третий – в Алматы в августе этого года.  Отсюда и родилось неофициальное название «космический треугольник». Российскую сторону в нем представляет наш Институт физики полупроводников. А поскольку других научных форумов с аналогичной тематикой в мире не проводится, мы вправе говорить об уникальности нашего симпозиума.

- А как родилась идея его проведения? И чем вызван выбор тем симпозиума?

- Разработкой космических полупроводниковых нанотехнологий наш Институт занимается с середины 90-х годов прошлого века. Вскоре в Новосибирске был спроектирован и изготовлен первый в стране стенд-имитатор космического вакуума. На этом стенде в 1996-2001 годах мы выполнили разработку оборудования для получения полупроводниковых пленок в условиях открытого космического пространства. Этот проект был бы уже реализован, если бы в связи с решением, подписанным вице-премьером Борисом Немцовым по предложению гендиректора Российского авиакосмического агентства Юрия Коптева 23 марта 2001 года, станция «Мир» не была затоплена в водах Тихого океана. За этим последовало прекращение финансирования космических проектов. И только с 2006 года мы получили сколь-нибудь заметную поддержку наших исследований.

В ходе этой работы, естественно, мы изучали и опыт наших зарубежных коллег. Оказалось, что серьезно эту тематику разрабатывает группа американских ученых под руководством профессора Хьюстонского университета Алекса Игнатьева (потомка русских эмигрантов). Американцы занялись этой темой на несколько лет раньше, у них была солидная поддержка со стороны NACA и, естественно, они продвинулись несколько дальше нас. Но при этом у нас были свои перспективные решения. Так что интерес оказался обоюдным и быстро перерос в плодотворные научные контакты. Одним из результатов этих контактов стал полученный нами патент, который вошел в число 100 лучших патентов России.

Другим результатом нашего сотрудничества стали совместные научные мероприятия. Первым стало празднование пятидесятилетия новосибирского Академгородка в Хьюстоне в 2006 году. Тогда же решили превратить его в ежегодные «Дни русской науки в Хьюстоне». И сегодня это, пожалуй, наиболее масштабное мероприятие по пропаганде наших научных достижений на Западе. А 25 – 28 октября 2009 года в отеле «Хилтон» на берегу Мексиканского залива неподалёку от Центра НАСА имени Джонсона прошел и первый научный симпозиум «Нанотехнологии, энергетика и космос». В нем приняли участие учёные, технологи и космонавты из США, России, Казахстана, Франции, Германии, Индии и Китая. Около 250 участников работали в течение трёх дней. Большой интерес вызвал доклад академика Роальда Сагдеева (Университет штата Мериленд). Он был посвящён анализу тенденций и долгосрочных прогнозов использования различных источников энергии на Земле. Спустя два года последовал второй – недалеко от российского Центра подготовки космонавтов в Черноголовке. А теперь и третий – в Алма-ты. Так что наш форум стал уже сложившейся традицией. Ну а круг тем определяется исследовательской работой, которая ведется в рамках научных институтов, его организовывающих. Это, прежде всего, развитие солнечной энергетики и производство материалов с уникальными свойствами в условиях космоса.

- Насколько эти темы актуальны для мировой и российской экономики?

- Это экономика «завтрашнего дня», причем имеются в виду уже ближайшие годы. Уже сегодня высокотехнологичному производству требуются особые материалы. Для их изготовления нужны особые условия. Кроме того, часто речь идет о достаточно вредном с экологической точки зрения производстве. И перенос производственной площадки в космос решает обе задачи. Еще одна стратегическая задача, стоящая перед мировой экономикой, – переход с традиционных источников энергии (углеводородов) на возобновляемые. Как известно, запасы нефти и газа ограничены. Это должно открыть широкие перспективы, в том числе, перед развитием солнечной энергетики. А изготовление высокоэффективных солнечных батарей – это также одно из направлений работы нашего Симпозиума. По сути, тот, кто сможет успешно решить эти две задачи, обеспечит себе огромный задел в конкурентной борьбе экономик разных стран.

- Вы сказали, что коллектив Алекса Игнатьева ушел вперед. Насколько значительно наше отставание и является ли оно непреодолимым?

- Конечно, нам тяжело конкурировать с американцами на равных. Для начала, их бюджет на исследовательскую работу превосходит наш в сто раз. К тому же, нам приходится планировать работу в условиях хронической «финансовой неопределенности»: неизвестно заранее – сколько и когда средств выделит нам «Роскосмос» в текущем году. Но, с другой стороны, есть у нас и свои сильные стороны, поэтому и можно говорить об обоюдном интересе. После аварии космического корабля «Коламбия» в США свернули эту программу полетов, и последние годы команда Игнатьева работает преимущественно на Земле. А у нас, наоборот, появились перспективы проведения ряда работ в космосе. В этом году мы закончили эскизное проектирование технологической установки для выращивания полупроводниковых структур в космическом вакууме. Теперь будем делать опытный образец для стендовых испытаний и космических полетов. Так что мы не стоим на месте. И говорить, что сегодня Россия отстала в этой сфере навсегда – нельзя. У нас есть совместные проекты с Америкой, но есть и исключительно российские разработки.

- Насколько важно для развития этих перспективных направлений участие в международных форумах?

- Давно стало очевидным, что изоляция от мировой науки наносит урон, прежде всего, самим себе. На Симпозиуме происходит важный обмен опытом между учеными разных стран. Из общения с коллективом Игнатьева мы почерпнули много полезного: они были первопроходцами, а мы смогли поучиться, в том числе, и на их ошибках. Конечно, он не все нам может показать, как и мы – ему (многие исследования в этой области проходят под грифом секретности), но все равно – польза получается огромная. Это, кстати, хорошо понимают и в Казахстане. Им досталась роль «младшего партнера» в нашем «треугольнике», но казахская сторона не комплексует. Представляющие эту страну на Симпозиуме алма-атинский Физико-технический институт и Казахский национальный университет имени «Аль-Фараби» сегодня нацелены на подготовку достаточного числа специалистов в этой области. Ведь важно не только, кто разработает технологии, о которых мы говорили, но и кто сумеет развернуть промышленные площадки по их применению. В Казахстане это понимают. Хотелось бы видеть больше понимания и со стороны российского руководства. Определенные шаги в этом направлении делаются. Главное, чтобы не произошло очередного «замораживания» процесса, как несколько лет назад.

Георгий Батухтин

-  Александр Николаевич,  многие люди считают, что  предложенная правительством реформа Российской академии наук – это внутреннее дело академиков, а простых жителей Академгородка, тем более  жителей  Новосибирска она не коснется. Так ли это?

- Это заблуждение. Уверен, реформа коснется всех. Что касается академиков, то при любом развитии событий они не пропадут. Это крупнейшие ученые, как правило, руководители научных направлений, которых с удовольствием возьмут на работу, если не у нас в стране, то в научных центрах США и Западной Европы.

Что касается остальных жителей Академгородка, особенно научных работников среднего и низшего звена, работников обслуживающей сферы: инженеров, рабочих, врачей, учителей, могут ждать большие изменения, причем не в лучшую сторону. Потеряет и Новосибирск, прежде всего в доходной части бюджете, по моим подсчетам, несколько миллиардов рублей. И вот почему.

Академгородок фактически – это типичный моногород. Его основной хозяйствующий субъект – Сибирское отделение Российской академии наук. Благополучие жителей Академгородка, в том числе располагающегося здесь наукоемкого бизнеса, целиком и полностью зависит от  СО РАН. В бюджеты разных уровней Академгородок дает около 6 млрд. рублей, львиная доля из которых – это налоги СО РАН и его сотрудников, а также ряда фирм тесно связанных с СО РАН. В нынешней редакции законопроекта, принятого во втором чтении, «региональные отделения (филиалы) Российской академии наук не являются юридическими лицами». Это означает, что в случае принятия закона  Сибирского отделения РАН как самостоятельного хозяйствующего субъекта не будет.  Останутся  отдельные институты и прописанное в законе федеральное агентство, которое будет управлять имуществом.

- Что будет с институтами СО РАН?

- Уже сейчас не дожидаясь окончательного принятия законопроекта в третьем чтении появилось поручение президента В. Путина от 29.06.2013 о проработки вопроса о включении ведущих организаций, в том числе новосибирского ИЯФ, в структуру НИЦ «Кукрчатовский институт» (директор М.В. Ковальчук) (см, например, http://trv-science.ru/2013/07/26/o-pridanii-pravovogo-statusa-obedineniy...). Если данное решение будет реализовано, то ИЯФ, самый, пожалуй, крупный институт СО РАН, становиться филиалом.

- И налоги он как филиал будет платить в Москву?

- Совершенно верно. Причем нужно учесть, что ИЯФ – это крупнейший институт Академии наук и один из крупнейших налогоплательщиков Новосибирской области.

- Дальше не нужно быть провидцем, чтобы предположить, что такая же судьба ожидает и другие институты СО РАН?

- Вполне реально, что ведущие институты СО РАН будут филиалами кто ЦАГИ, кто ВИАМ и т.д. Это сразу снижение их статуса и их возможностей. Филиалы не смогут самостоятельно определять научные направления, они  финансируются, как правило, по остаточному принципу.

Кстати, промышленность Новосибирска уже прошла этот путь. К примеру, завод им. Чкалова, у нас филиал. Химконцентратов – тоже.

- Мы сейчас говорим об институтах естественно-научного профиля. А что будет с институтами гуманитарными? С такими, как наш знаменитый Институт археологии и этнографии и другие.

- Есть вероятность, что «эффективные менеджеры», которые придут к руководству Агентства научных институтов, захотят их просто ликвидировать, а помещения и землю под ними продать. С точки зрения бизнеса – это эффективно, с точки зрения гуманитарной науки – полный крах. Безусловно, этого нельзя допустить. Это путь в варварство. Между прочим, просматривая некоторые интернет-сайты, нередко читаю, что, дескать, с переходом медицинских учреждений и учреждений культуры в собственность города, области или федерального агентства их работа существенно улучшиться. Это не очевидно. Есть пример завода «Сибсельмаш», расположенного на моем избирательном округе. Привожу факты. Дом культуры завода «Сибсельмаш» так и не достроен, место рядом с ним было превращено в барахолку, сейчас  его собираются вообще сносить, а на его месте построить торговый комплекс. Медсанчасть завода, переданная в муниципальную собственность, ликвидирована. Замечательный санаторий «Парус», где лечились люди не только из Новосибирска и области, но со всей Сибири, сейчас практически не работает. И, как мне сообщили сотрудники этого санатория, «эффективные менеджеры из федерального агентства» подсчитали, что санаторий выгоднее ликвидировать, а землю продать под строительство коттеджей.

- Есть опасность, что Новосибирск может потерять научный центр?

- Это было бы полной трагедией для города и путь к его стагнации. Новосибирск тем и выигрывал в конкуренции с другими городами Сибири, что имеет научный центр мирового уровня. Научный центр, который во многом определял вектор развития науки, образования, культуры и экономики Сибири.

- Что же делать, чтобы сохранить наш Академгородок и сибирскую науку?

- Отстаивать свои интересы всеми возможными законными способами. Причем всем вместе: и губернатору, и мэру, и руководству СО РАН, и бизнесу, и гражданам. Главная задача – сохранить Сибирское отделение РАН, его самостоятельный юридический статус. Не удастся это сделать – в проигрыше останутся все: и город, и область, и простые граждане. Времени осталось мало. Окончательное голосование в Государственной Думе должно состояться в середине сентября.

Сергей Кольцов

Вы наблюдали за тем, как у нас сейчас протекает строительство зданий? Вначале сооружают корпус, потом на кирпич или бетон лепят утеплитель, далее все это дело скрывают фасадными плитами. Снаружи все, вроде бы, красиво, «гламурненько», а вот что происходит за фасадной плитой, догадываются только специалисты. Жильцы тоже начинают догадываться – правда уже тогда, когда становится поздно.

В нашем городе в отношении фасадных систем со стороны экспертов четко выявились две противоположные позиции. Одни эксперты, как мы понимаем, к утеплителям и фасадным плитам относятся лояльно, другие – не принимают их ни в какую.  В лагере последних сегодня оказался сам губернатор Новосибирской области Василий Юрченко, который как-то весьма неодобрительно высказался по поводу так называемых вентилируемых фасадов.

В союзниках у губернатора замечены ученые из Сибстрина, не жалующие всякие новомодные штучки, особенно если там используется эффективный утеплитель. Так, на кафедре «Технологий строительного производства» скептически относятся к подобным подходам к теплозащите, поскольку, уверяют там, основные теплопотери идут через вентиляцию, щели и окна. А утеплитель в ограждающей конструкции только создаст дополнительные проблемы, которые выйдут дороже расходов на отопление. Специалисты кафедры «Строительных материалов и специальных технологий» приводят примеры, когда фасадные плиты из-за коррозии анкеров обрушивались с верхних этажей, угрожая прохожим. А на кафедре «Теплоснабжения и вентиляции» приводят примеры разрушения эффективного утеплителя в новых домах, попутно замечая, что пространство внутри вентилируемого фасада на самом деле совсем никак не вентилируется, что как раз и проводит к разрушению конструкции.

В общем, союзники у губернатора весьма солидные и осведомленные. Понять их позицию можно. Наша страна пока что не имеет положительного опыта в использовании эффективных утеплителей, начиная еще с советских времен. Старые спецы хорошо информированы по данному вопросу. Самый впечатляющий пример: наш ледовый дворец спорта «Сибирь». В нем применялось утепление кровли пенопластом. За годы эксплуатации здания утеплитель насытился влагой как губка, так что его срочно пришлось менять. Да что там ледовый дворец! Не многие, наверное, знают, что знаменитый Мавзолей на Красной площади однажды тоже пришлось ремонтировать из-за того, что утеплитель там превратился в вязкую жижу. Прямо парадокс: тело почившего вождя сохраняли по всем правилам науки, а вот стены усыпальницы по-научному сконструировать не смогли.

Что в этом случае говорить о массовом строительстве? В советские годы утеплитель в таких домах не использовали вовсе, зная о нехороших последствиях. Конструкции делали однородными, а что касается энергосбережения, то над этим голову сильно не напрягали, благо энергоресурсы в стране Советов были дешевые. И в лютые морозы просто добавляли градуса, включая котельные на полную мощность. Вот и все.

Зато с наступлением рыночных времен пришлось позаботиться об экономии. И здесь, понятное дело, пошли проторенным европейским путем, вспомнив об энергосбережении. А где появляется энергосбережение, там неизменно встает вопрос о теплозащите зданий. И с начала «нулевых» теплозащиту стали обеспечивать с помощью эффективного утеплителя, очень нелюбимого (именно так – нелюбимого) строителями. Тогда-то старые спецы и стали поднимать вопрос, что дело это – не вполне надежное. Что лучше применять однородные конструкции из соответствующих материалов. Например, ячеистых бетонов. А лепить плиты из минеральной ваты прямо на кирпичную или бетонную стену, это значит создавать в недалекой перспективе проблемы будущим жильцам. Мало того, что сама конструкция вызывает вопросы, так ведь еще и утеплитель могут взять не ахти какой. Еще страшнее то, что с ним работают криворукие работники из Средней Азии. А ведь многослойная конструкция сама по себе вещь очень деликатная, требующая не только грамотных расчетов, но и грамотного, предельно аккуратного монтажа.

Так что же делать – утеплять или не утеплять? Ведь чтобы вписаться в нормативы по энергоэффективности, кирпичную стеночку без утеплителя придется сделать толщиной в два метра! Ясно, что такие затраты никто не потянет. Переходить на другие материалы? Так тут тоже вопросов не оберешься, и быстро это не произойдет. Нет ли третьего варианта?

Оказывается, третий вариант есть, и его как раз предлагают специалисты Института теплофизики СО РАН. Суть его в том, что для утепления зданий можно использовать специальные утепляющие панели, произведенные индустриальным способом, на заводе. Такое производство как раз есть в Новосибирской области. Речь идет о так называемой «сэндвич-панели», разработанной специально для утепления фасадов. В ее разработке как раз и принимали участие сотрудники Института, конкретно – специалисты лаборатории проблем энергосбережения, возглавляемой Михаилом Низовцевым. «Изюминкой» данной конструкции является то, что в ней за счет специальных пазов происходит «проветривание» утеплителя, благодаря чему в нем не накапливается влага, а значит – значительно продлевается и срок эксплуатации. По мнению Михаила Низовцева, такая панель будет служить десятки лет. А при необходимости можно будет относительно безболезненно осуществить её замену. Например, применив какие-нибудь другие, более современные конструкции (ведь все постепенно совершенствуется).

Главное то, что для утепления фасадов не надо будет лепить утеплитель на голую стену прямо на стройке, рискуя не только совершить ошибки при монтаже, но и подвергая сам утеплитель неблагоприятным атмосферным воздействиям (что сейчас и происходит на наших глазах). Панели же производятся прямо в цеху, на современном оборудовании, что обеспечивает не только идеальное состояние самих материалов, но и идеальную геометрию конструкции. Потом, уже на стройке, небольшая бригада быстро смонтирует их на фасаде здания. И не надо никаких гастарбайтеров!

Кстати, сейчас фасад самого Института теплофизики как раз утепляют такими панелями (см. фото). Что ж, в каком-то смысле эта конструкция является их детищем, и весьма показательно, что специалисты таким вот образом наглядно демонстрируют свое отношение к собственным разработкам.

Олег Носков

Профессор Анатолий Вершик о необходимости защитить образование и науку.

Несмотря на то, что реформу РАН приняли, ученые должны продолжать отстаивать свои интересы. На данном этапе необходимо создать альтернативную академии организацию.

В России пора создать широкое движение в защиту образования и науки. Наука, пожалуй, сейчас в большей степени, чем образование, нуждается в защите после той беспрецедентной атаки на нее, которую власть начала этим летом и успешно доводит сейчас до полного уничтожения противника. Не стоит верить тому, что это была просто реформа академии, — такие реформы готовятся и проводятся иначе. Фундаментальная наука, не приносящая немедленного дохода, фундаментальное образование, не обязательное для карьеры чиновника, нынешней российской власти не нужны.

Что академия постарела и мало что меняла в своей деятельности по сравнению с советской жизнью, очевидно всем. Но не это беспокоило власть.

Несомненно, что заказчики и разработчики «реформы» прекрасно понимали, что главное в академии не ее верхушка, а ее научные институты: в них работают тысячи ученых, поэтому ломка довольно сложной академической структуры поставит их судьбу в тяжелое положение. Напрасно наивные критики реформы думают, что об этом просто забыли. Другие пытаются подкорректировать закон о РАН и повторяют, что, мол, судьбу институтов можно спасти, просто надо добавить несколько академиков в совет чиновников, а это забыли сделать. Кому надо (не думским мудрецам, конечно) — не забыли.

Помнили и то, что в «своем» кооперативе есть научные институты, а еще есть «своя» сколковская инновация, а старая академия никому не нужна. То, что в этой академии и в ее институтах не только чиновники, а еще много уважаемых и умных людей, ученых, признаваемых во всем мире, и много талантливой молодежи, с которыми нельзя вдруг обращаться как с быдлом — не слушать их доводов, обманывая их, как лохов, — и это тоже понимали, но делали все как сделали. Грубо, унизительно. То, что у академии есть своя история, то, что ее мытарили большевики и что число репрессированных академиков сравнимо с числом нерепрессированных, и то, что Сахарова власть все-таки побоялась выгнать из академии, — это все для них не важно. Скоро забудется, не до них. Олимпиада на носу. Мелочь эта академия, да и собственность ее очень пригодится. Нечего церемониться.

Но, я надеюсь, ошиблись. Конечно, реакция академических верхов подтверждает уверенность власти в себе. Жалкое это зрелище и вполне предсказуемое. Никто не ушел в отставку. То ли стипендию хочется сохранить, то ли ссориться с властью неприлично. Только не стоит думать и говорить, что коллаборационизм что-то спасет.

А вот научная общественность повела себя иначе. Думаю, это стало неожиданностью и для власти, и для поспешающих журналистов, решивших, что академиям так и надо, а остальное неинтересно. Очень даже интересно.

Не санкционированная академией и другими организациями конференция, собранная в конце августа, привлекла несколько тысяч человек из всех крупных научных центров. Протесты, митинги, огромное количество писем и 120 тысяч подписей в заявлении, направленном президенту, книга «Хроника протеста» и т.д. — все это инициативы научной общественности. Конечно, в них принимают участие и даже руководят этим наиболее смелые академики. Это не может кончиться ничем.

Давайте называть это своими именами: имеет место решительное и открытое недовольство не самой отсталой, пусть и немногочисленной, части населения действиями властей. В демократических (в полном смысле слова) странах такое недовольство приводит к требованиям немедленной отставки премьер-министра или (и) президента. Речь идет не о политических претензиях, которые, возможно и естественно, возникают, а об отношении к конкретной программе, касающейся очень важной стороны жизни всей страны и ее будущего — науки — и тысяч людей, связанных с нею.

А если к этому добавить еще и многолетнее сопротивление ученых и учителей реформам образования?

Потому мне и кажется, что сейчас необходимо организовать движение в защиту образования и науки. Это движение ставит перед собой не политические цели и партией не должно являться. И если оно будет являться оппозиционным, то лишь к невежеству и глупости власти, разрушающей то немногое, что осталось в науке и образовании. Цель такого движения — в сохранении их и их традиций. Это объединение по интересам, и притом государственным. Не партия. Замечу мимоходом, что настоящих политических партий в России вообще сейчас нет и не в этом ее беда.

Можно предвидеть, что власть будет стараться усилиями своих политтехнологов запятнать, разбавить провокаторами это движение. Такие спецоперации у нас умеют делать и, кажется, уже пытаются, посылая непрошеных «защитников» науки. Нынешняя власть не умеет и не хочет по-настоящему говорить со своими оппонентами, к числу которых принадлежат теперь и значительная часть ученых.

По существу дела, такое движение могло до известной степени взять на себя некоторые функции академии, поскольку в состав его, как можно ожидать, войдут множество выдающихся ученых и талантливая молодежь. Тот интеллектуальный потенциал, который может наличествовать в этом объединении, достаточен, чтобы обдумать и разработать все детали создания и дальнейшей деятельности этого движения.

Автор — доктор физ.-мат. наук, профессор Анатолий Вершик

Госдурь — термин малоупотребимый. Это дурь государственного уровня, настолько высокой степени, что выше разве что дурь вселенская, поражающая госаппараты сразу нескольких стран. Это явление в истории зафиксировано. Свидетельства такого массового умопомрачения — мировые войны, последствия которых для миллионов людей трагичны.

Очевидно, что ярко выраженные признаки госдури проявляются редко. Все-таки каждая хоть немного уважающая себя структура — и государство в том числе — постоянно должна заботиться о выстраивании прочной системы защиты от дурака. В этой заметке я хочу сделать весьма осторожное предположение о присутствии некоторых признаков госдури в современной российской действительности.

Надо сказать, что недоумение возникает в ряде ситуаций — например в борьбе Минобрнауки с «неэффективными» вузами, в «реформе» РАН и т.д. Всё это справедливо вызывает бурные споры сторонников и противников решений, принятых на государственном уровне. Однако хочу обратить внимание читателей на чрезвычайно яркий и менее спорный, по моему (и не только моему!) мнению, факт, указывающий на явные признаки госдури и заслуживающий, возможно, широкого обсуждения.

Около года назад были опубликованы два важных правительственных документа.

В первом из них — Государственной программе развития российского образования до 2020 года — в качестве одного из немногих интегральных показателей эффективности программы указано следующее: «Показатель 3 «Отношение среднего балла единого государственного экзамена (в расчете на один предмет) в 10% школ с лучшими результатами единого государственного экзамена к среднему баллу единого государственного экзамена (в расчете на один предмет) в 10% школ с худшими результатами единого государственного экзамена характеризует равенство доступа к качественным образовательным услугам, позволяет оценить эффективность предлагаемой Программой мер, направленных на снижение дифференциации (разрыва) в качестве образовательных результатов между школами при неснижении среднего результата единого государственного экзамена в лучших школах. Эта тенденция последних лет несет в себе существенные риски для качества человеческого капитала и социальной стабильности».

Во втором документе — «Дорожной карте» по реализации данной программы — указан график движения к светлому будущему. Если в 2012 году министр Ливанов с огорчением отмечал, что «децильный коэффициент ЕГЭ» равен 1,86, то будущие показатели таковы: «2013 год — 1,82; 2014 — 1,74; 2015 — 1,7; 2016 — 1,66; 2017 — 1,62; 2018 — 1,58».

Я предлагаю читателю серьезно поразмыслить над этой ситуацией. Не желая оказывать давление на процесс формирования мнений, кратко изложу свои сомнения.

Во-первых, удивляет постановка во главу угла результатов ЕГЭ, оценка которого, как известно, не входит в сферу общенационального консенсуса.

Во-вторых, средний результат ЕГЭ по стране — это характеристика, по сравнению с которой изобретение классической «средней температуры по больнице» выглядит как венец человеческой мысли.

В-третьих, неявно выраженное стремление к достижению значения в 1,5 (почему не корень квадратный из двух?) как идеального состояния национальной школы выглядит неубедительно, а привычка выполнять госзадания любой ценой чревата тяжкими последствиями и массовыми противозаконными действиями.

Наконец, в-четвертых, обращаю внимание на то, что данные документы утверждены на заседании правительства РФ под председательством Д. Медведева, чему предшествовало одобрение десятков министерств и ведомств. Несогласных или сомневающихся не нашлось… Есть ли в правительстве система защиты от ошибок?

Что с этим делать?

Я четко осознаю, что высказанная мною гипотеза о наличии признаков госдури может быть ошибочной, как и любое оценочное суждение. Но учитывая историческую значимость госполитики в образовании, разумно перестраховаться и проверить гипотезу. Для этого есть лишь один способ — профессиональная экспертиза.

Как известно, Государство Российское, затевая реформу РАН, рассчитывало на большую помощь российских ученых в экспертизе госрешений. Экспертиза идеи «децильного ЕГЭ-коэффициента» может стать первым удачным примером сотрудничества власти и науки, свидетельством прочного содружества клуба ученых и государства.

Мы вправе рассчитывать и на привлечение мирового научного сообщества. Если идея оценки национальной системы образования с точностью до одной сотой балла верна, то это — неоценимый вклад в развитие человечества. Что в свою очередь означает: российский опыт модернизации образования заслужил мировое признание.

Таким образом, широкая экспертиза должна дать ответ на вопрос: децильный ЕГЭ-коэффициент — это госдурь или высокое проявление госмудрости?

Убежден, что Рособрнадзор обязан опубликовать полную таблицу средних баллов ЕГЭ по всем школам и регионам страны. Выявить 10% лучших и худших школ можно лишь при наличии полной таблицы ЕГЭ-коэффициентов по всем 44 тыс. школ страны. Но такие таблицы за 2012 и 2013 годы (2013-й вошел в историю как совершенно «выдающийся» результатами) не опубликованы.

Так выполнено ли госзадание на 2013 год? Народ имеет право знать темпы своего развития.

Ждем ответа…

Александр Абрамов, член-корр. РАО