Интервью о путях развития российской малой авиации с Вице-президентом Международной Ассоциации Руководителей Авиационных предприятий (МАРАП) Владимиром Костиным. Часть 1.

- Владимир Викторович, вот у нас несколько лет назад закрылся городской аэропорт.  Странно: почему третий по величине город в стране не имеет собственного аэропорта, который в советское время нормально функционировал? Неужели в наше время авиация общего назначения совершенно не востребована?

–  Вы знаете, наш городской аэропорт мог бы прекрасно работать. И у меня у самого есть вопросы: почему частная компания, выкупившая аэропорт, его не использует по назначению? Почему полоса протяженностью в 1 700 метров, способная принимать самолеты, их не принимает?

Да, у нас есть аэропорт «Толмачево». Но работает он в интересах как гражданской, так и военной авиации. Нужен ли нам городской аэропорт – в принципе? Да, нужен. И им может стать аэропорт «Мочище».

Нужно развивать авиацию общего назначения (АОН), нужна связь между регионами, должна быть возможность быстрой и дешевой доставки грузов и пассажиров. И этот аэропорт вполне мог бы работать. Но там тоже есть проблемы, связанные со строительством Восточного объезда. И не так много затрат потребовалось бы – при разумной организации дела, чтобы сохранить этот аэропорт для нужд АОН.

- То есть Вы утверждаете, что, в принципе, такие перевозки могут быть рентабельными?

 – Безусловно! Сегодня мы все время говорим о развитии региональной авиации. У нас в стране действуют более десяти крупных авиакомпаний, и за год они перевозят где-то 80 миллионов пассажиров. И только 40% из них – в пределах России. Остальное – за рубеж. И это при том, что страна у нас огромная. А если взять Сибирь, то здесь ощущается явная нехватка дорог, нехватка быстрого сообщения. Сейчас это как-то выправляется развитием аэропортов Омска, Красноярска, Иркутска. И даже Бурятии. А в Новосибирске остановились на том,что у нас есть только один большой аэропорт, выполняющий как гражданские функции, так и военные. «Толмачево», в принципе, принадлежит военным. Поэтому наш городской аэропорт мог бы, по сути, использоваться для авиации общего назначения.

- Получается, в других сибирских городах такие аэропорты сохранились?

– Конечно, сохранились. Возьмем Красноярск. В Красноярском крае было не менее 170 аэропортов местных воздушных линий. А в самом Красноярке – два таких аэропорта. Ситуация, аналогичная с Новосибирском. Красноярск по численности меньше, но у него – два городских аэропорта. Один аэропорт – для больших самолетов, другой – для местных воздушных линий. Причем, они находятся друг от друга в пятнадцати минутах езды! И они рентабельны.

- А как обстоят дела с малой авиацией за рубежом?

– Я вначале уточню терминологию. То, что вы называете «малой авиацией»,  официально называется «авиацией общего назначения». Так вот, во всем цивилизованном мире это называется «Generalaviation» – главная, основная авиация! У нас почему-то вот это «general» трактуют как «общее назначение». И это уже свидетельствует о разнице в подходах.

В развитых странах эта авиация главнее, чем все рейсовые компании. Возьмем Америку. У них в авиакомпаниях, работающих по расписанию, находится где-то около 10 тысяч самолетов. А в частных руках – около 300 тысяч! Причем, постоянно летающих.

Речь идет о самолетах, находящихся в индивидуальной или семейной собственности – подобно легковым автомобилям. И вот эта авиация перевозит в год до 100 миллионов пассажиров! Всего в Америке, совокупно, перевозится ежегодно 800 миллионов пассажиров. А вся наша российская авиация – только 80 миллионов пассажиров, то есть в десять раз меньше. Вдумайтесь в эти цифры: наши крупные компании вместе взятые перевозят в год меньше пассажиров, чем американские частные «воздушные таксисты». При этом наша территория гораздо больше. И, соответственно, потребность вот в таких перевозках гораздо выше.

 - Почему так происходит?

– Видите в чем дело: определив такую авиацию в разряд авиации «общего назначения», мы просто потеряли коммерческий смысл ее использования. Помните, как однажды, в канун Нового года, наши аэропорты были завалены грузами? Скандал случился на всю страну! Оказалось некому перевозить почту. Вот авиация общего назначения могла бы справиться с этой задачей. Но для этого ей надо разрешить работать в коммерческом направлении. Грубо говоря – разрешить владельцам собственных самолетов заниматься частным извозом, зарабатывать на этом деньги.

Купил человек себе небольшой самолет – и пусть за деньги перевозит людей или грузы. Но ведь у нас этого делать нельзя. Воздушный кодекс запрещает. Само определение «авиации общего назначения» никак не увязано с извлечением прибыли. Поэтому если в США есть 600 тысяч свидетельств частных пилотов, то у нас мы и трех тысяч не найдем.

Да и то всё это – вокруг Москвы и Санкт-Петербурга. Иметь свой самолет вы можете, летать вы на нем можете, но не имеете право на этом законно зарабатывать. Воздушный кодекс запрещает извлекать из этого дела прибыль, осуществлять коммерческие перевозки. Точно так же когда-то у нас запрещалось частное такси. Зарабатывать извозом на собственной машине запрещалось. Теперь это разрешили. А вот на авиационную технику такое же разрешение не распространили. Причем, ведь совсем не обязательно, что вы будете сами садиться за штурвал. Вы можете для этого нанять пилота, позволив ему тоже заработать. Но вот этой системы у нас – в отличие от США – нет.

Вот я, например, был в Лос-Анжелесе, в тамошнем аэропорту. Там девять взлетных полос! А под Лос-Анжелесом есть еще частные аэродромы для этой самой «Generalaviation». И они тоже перевозят грузы и пассажиров. На самой разной технике. И на старых самолетах типа наших Ли-2, на всяких «Глостерах», которые перевозят от девяти до двадцати человек. И у них такие аэропорты работают без всяких проблем. Они работают как частные. Они не принадлежат государству, но они вписаны в систему перевозок.

- Что нужно сделать, чтобы и у нас было так?

– А вот надо как раз изменить положение Воздушного кодекса по поводу частных перевозок. Необходимо интегрироваться в мировую систему. Всего-то и нужно – взять и сделать, чтобы эта система была такой же, как в США и в ЕС. Ничего выдумывать тут не нужно!  Нужно просто переделать Воздушный кодекс. Мы об этом говорим уже два десятка лет. Единственная подвижка, которая здесь произошла, это разрешение для частных пилотов вылетать, когда им надо, а не когда разрешат «сверху». Раньше тут была целая история всяких согласований, в том числе с ФСБ. Два года назад, наконец-то, ввели уведомительно-разрешительную систему. Теперь вы должны просто предварительно, за определенный срок уведомить, что должны вылететь. Это уже большое дело. Будем надеяться, что на этом процесс не остановится. В 2012 году был создан комитет при Президенте РФ по вопросам развития авиации общего назначения. Аналогичные комитеты созданы во многих городах и федеральных округах. Есть такие комитеты и в нашем округе и в Новосибирской области. Мы уверены, что с их целенаправленной работой возродятся и аэропорты местных воздушных линий и АОН, а в нашей области их было более 20 .

Олег Носков

Завтра читайте на нашем сайте  вторую часть интервью – о будущем беспилотной авиации в мире и России.

Принято считать, что ученый-естественник — это, как правило, атеист. Но это справедливо не в полной мере: многие ученые были и есть верующими людьми. Отдел науки «Газеты.Ru» составил подборку высказываний ученых, в которых они объясняют свой взгляд на Бога и религию.

Блез Паскаль (1623–1662), французский математик, механик, физик, литератор и философ

В своей книге «Мысли о религии» описывал следующее пари («пари Паскаля»): для поиска ответа на вопрос, на что делать жизненную ставку — на религию или атеизм, Паскаль предположил, что вероятность существования Бога больше нуля, и рассмотрел два варианта.

Вариант первый: жить без веры крайне опасно, так как возможный «проигрыш» в случае существования Бога бесконечно велик — вечные муки. Если же Бог не существует, то цена «выигрыша» невелика — безверие нам ничего не дает и от нас ничего не требует. Реальным выигрышем атеистического выбора будет некоторая экономия средств и времени, так как не будет религиозных обрядов.

Вариант второй: жить по канонам веры неопасно, хотя и чуть более затруднительно из-за постов, всяческих ограничений, обрядов и связанных с этим затрат средств и времени. Цена «проигрыша» в случае отсутствия Бога невелика — затраты на обряды и усилия на праведную жизнь. Зато возможный «выигрыш» в случае существования Бога бесконечно велик — спасение души, вечная жизнь.

Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765), первый русский ученый-естествоиспытатель мирового значения, энциклопедист, химик и физик

«Нездраво рассудителен математик, ежели он хочет божескую волю вымерять циркулом. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по псалтире научиться можно астрономии или химии» (из книги «Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санкт-Петербургской императорской Академии наук мая 26 дня 1761 года»).

Дмитрий Иванович Менделеев (1834–1907), русский ученый-энциклопедист: химик, физикохимик, физик, метролог, экономист, технолог, геолог, метеоролог, педагог, воздухоплаватель, приборостроитель

«По моему разумению, грань наук, доныне едва достигнутая и, по всей видимости, еще и надолго долженствующая служить гранью научного познания, грань, за которою начинается уже не научная область, всегда долженствующая соприкасаться с реальностью, из нее исходить и в нее возвращаться, эта грань сводится (повторю опять для избежания недоразумений — по моему мнению) к принятию исходной троицы несливаемых, друг с другом сочетающихся, вечных (насколько это нам доступно узнавать в реальностях) и все определяющих: вещества (или материи), силы (или энергии) и духа (или психоза). Признание их слияния, происхождения и разделения уже лежит вне научной области, ограничиваемой действительностью или реальностью. Утверждается лишь то, что во всем реальном надо признать или вещество, или силу, или дух, или, как это всегда и бывает, их сочетание, потому что одинаково немыслимы в реальных проявлениях ни вещество без силы, ни сила (или движение) без вещества, ни дух без плоти и крови, без сил и материи» (из книги «Заветные мысли»).

Игорь Сикорский (1889–1972), русский и американский авиаконструктор, ученый, изобретатель, философ

«Всего несколько веков назад считали, что все, что происходит в природе, сопряжено с непосредственным Божьим участием. Планеты передвигали ангелы, стихийные бедствия виделись проявлением Божьего гнева и т.д. И открытие законов природы сначала вызвало резкое противодействие, чуть не обвинения в богохульстве. Теперь, однако, мы признаем, что закономерности Божьего мира делают его еще удивительней и прекрасней, что величие и чудесная точность функционирования Вселенной есть результат действия естественных законов, которыми Бог пользуется как инструментом. Среди них один из главнейших — закон гравитации» (цитата из лекции «Эволюция души», прочитанной Сикорским в Фонде Вильяма Айреса в 1949 году).

Точку зрения современных ученых в интервью «Газете.Ru» представил Сергей Кривовичев, ученый-кристаллограф с мировым именем, профессор СПбГУ, диакон православной церкви, отец шестерых детей, лауреат премии президента России для молодых ученых, член Совета по науке при Минобрнауки:

«Если посмотреть на историю науки и цивилизации, то мы увидим, что наука как раз создавалась верующими людьми — если говорить точнее, верующими западными христианами. Для них изучение Вселенной было способом проникнуть в тайны Божественного промысла о мире и человеке, с благоговением приникнуть к премудрости Творца. Общая тенденция западной антропоцентрической цивилизации в конце концов привела к атеистическому мировоззрению, и стало общим местом, что ученый-естественник — обязательно атеист и что наука доказала, что Бога нет.

Между тем наука не может ни подтвердить, ни опровергнуть бытие Божие. Это вопрос личного выбора, который стоит перед каждым до последних дней его жизни.

Недавно один знаменитый американский биолог и нобелевский лауреат выступал в МГУ и сказал, что он не понимает верующих ученых (их меньшинство, заметил он), потому что никогда не видел доказательств существования Бога. Но ведь в том-то все и дело, что таких доказательств не может быть — как не может быть и безусловных опровержений, это один из главных принципов отношений Бога и человека. Человек свободен в своем выборе, и это великий дар и великая ответственность. Вопрос веры всегда остается личным, и нет надобности его афишировать, особенно если тебя об этом не спрашивают. Тем более что в научной работе — свои критерии, как и в работе художника, столяра, каменщика, редактора. В смысле деятельности наука и религия — разные сферы, их смешение, как правило, приводит к неудачам.

Нельзя вносить в ход научного дискурса религиозные аргументы — например: это так, потому что так сотворил Бог. Смысл науки состоит в поисках естественных причин природных явлений.

С другой стороны, нет никакого смысла утверждать, что наука и атеизм едины — это просто не так.

В научном сообществе и в обществе вообще есть люди, которые воспринимают религию как враждебную идеологию, а верующих — как недалеких людей, которых можно не принимать во внимание. Это глубоко неверная позиция и является пережитком атеистического воспитания. Для всякого культурного человека очевидно, что религиозная дискриминация недопустима, как и любая другая дискриминация. Религиозные и нерелигиозные люди вполне могут находить точки соприкосновения и вместе трудиться на благо общества. Одной из таких точек может быть укрепление нравственных устоев общества, борьба с коррупцией, устранение социального неравенства и так далее».

Первый Новосибирский фестиваль науки EUREKA!FEST посвящен открытиям и пройдет в середине мая в новосибирском Академгородке.

Что ждет его гостей и как можно стать гостем фестиваля? Как выглядят Архимедовы игры и что продают на Ярмарке научных открытий? О чем расскажут главный редактор National Geographic Россия и вице-президент Евразийского Арахнологического Общества? Чем все это закончится и что будет после? Обо всем этом, как и о многом другом рассказал наш гость - председатель оргкомитета фестиваля EUREKA!FEST Александр Дубынин.

Смотрите видеозапись интервью на нашем сайте.

Мы уже рассказывали про уникальную технологию, созданную в Академгородке. Сегодня мы представляем вам подробности от одного из ее разработчиков. Наш собеседник - Владимир Генриевич Меледин, доктор технических наук, главный научный сотрудник Института теплофизики СО РАН и генеральный директор ОАО «Институт оптико-электронных информационных технологий».

– Владимир Генриевич, расскажите, пожалуйста, как был разработан новый метод онкодиагностики? Сотрудничал ли Ваш институт с другими институтами Академгородка?

– Нами предложен новый метод лазерной нанодиагностики онкоурологических заболеваний – с помощью спектрометра собственной разработки мы проводили анализ распределений наночастиц в моче человека. На базе Городской клинической больницы № 1 с участием научного консультанта по медицине главного уролога-онколога Новосибирска, заслуженного врача, к.м.н. И.С.  Кунина и группы доноров-добровольцев – в основном студентов НГУ – мы набрали статистику распределения наночастиц в моче здоровых доноров и больных онкоурологическими заболеваниями. Впервые были построены обобщенные распределения наночастиц в моче здорового и больного человека.

Достоверность диагностики превысила 89%, что очень хорошо для простого неинвазивного скрининг-метода. Далее были проведены исследования совместно с АНО «Центр новых медицинских технологий в Академгородке» Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН.

На этом этапе мы работали с 136 донорами широкой возрастной категории. По итогам исследования вышеназванная статистика была дополнена результатами биохимических анализов крови и мочи. Кроме того, нами обнаружена связь показателей биохимических анализов с пространственными и размерными распределениями наночастиц в моче человека. Полученные результаты подтвердили перспективы развития предложенного метода для диагностики широкого спектра заболеваний, таких как болезни сердца, печени, почек и кровеносной системы.

– В чём, на Ваш взгляд, заключаются главные преимущества нового метода?

– Развиваемый нами метод нанодиагностики онкоурологических заболеваний обладает существенными преимуществами, так как известные биохимические анализы достаточно сложны и дороги. Кроме того, они не позволяют оценивать пространственно-структурные изменения белков в моче. Эти изменения содержат важную информацию о ранних патогенных изменениях в организме, связанных с онкологией. Главными достоинствами метода являются простота, возможность скрининга, неинвазивность (прим.: характеристика методов исследования, во время которых на кожу человека не оказывается никакого воздействия с помощью хирургических инструментов), малая стоимость единичного анализа, отсутствие серьезных затрат на инфраструктуру при внедрении предлагаемой нанотехнологии в практическое здравоохранение.

– Вы упоминали в СМИ, что новый метод будет запатентован. Скажите, пожалуйста, есть уже какие-нибудь решения в пользу регистрации?

– Процедура рассмотрения патентных заявок в Роспатенте достаточно длительна, поэтому мы послали заявку еще в прошлом году. Совсем недавно, в феврале этого года, мы оформили международную патентную заявку, позволяющую защитить приоритет и результаты работы во многих странах.

– Как Вы сообщили ранее, новый метод диагностики очень доступен. Значит ли это, что любой человек сможет позволить себе данную процедуру?

– Пока мы используем сложные научные приборы собственной разработки, предназначенные для исследований наножидкостей.

При наличии нормального финансирования мы можем создать простой прибор-индикатор для домашнего использования, пользоваться которым будет не сложнее, чем, скажем, бытовым тонометром. В этом случае любой человек сможет позволить себе данную процедуру.

– Будете ли Вы и Ваши сотрудники продолжать исследования в области онкологии?

– Представление этих работ в рамках празднования дня науки в Новосибирске директором нашего Института теплофизики СО РАН членом-корреспондентом РАН С.В. Алексеенко вызвало мощный резонанс. Оказалось, что общественный спрос на такой метод диагностики уже вполне сформирован и потребность в продолжении наших работ имеется. Теперь нам нужно искать адекватное финансирование и реализовывать на практике все преимущества нового метода лазерной нанодиагностики онкологических заболеваний.