Обнародованы “10 основных целей и задач Минобрнауки России на 2014 год”.

Так, в целях совершенствования профессионального уровня педагогических работников предполагается осуществить переход к нормативно-подушевому финансированию высшего образования и к “эффективному контракту” во всех государственных вузах. В планах - повышение с 2,05 до 2,44% доли публикаций российских исследователей в общем количестве публикаций в мировых научных журналах, индексируемых в базе данных Web of Science, и создание 15 инжиниринговых центров для развития и коммерциализации научных разработок. С целью развития молодых талантов намечено создать два специализированных учебно-научных центра.

Министерство ставит также задачу добиться трудоустройства более 50% выпускников вузов в течение первого года после получения дипломов. Количество многофункциональных центров прикладных квалификаций планируется довести до 200. Кроме того, 5% абитуриентов предлагается принять на обучение по программам прикладного бакалавриата. В топ-200 ведущих мировых университетов, согласно одному из глобальных рейтингов, должны войти два российских вуза.

Усилить кадровый потенциал и преодолеть разрыв поколений в российской науке предлагается путем снижения среднего возраста участников ФЦП “Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2014-2020 годы” до 47 лет в 2014 году.

Вы также можете ознакомиться с презентацией Минобрнауки

Как появляются гениальные мысли, можно ли контролировать и форсировать этот процесс, от чего зависит успех того или иного проекта – об этом и многом другом Александр Аполонский рассказал всем пришедшим в арт-клуб «НИИ КуДА».

Итак, начнём с неприятного: что же мешает нам генерировать новые и, главное, интересные идеи? Сначала следует назвать психологический фактор: часто предшествующие неудачи авторитетных исследователей довлеют над молодыми специалистами. Страх перед проблемой вполне понятен, но его нужно преодолеть, иначе можно всю жизнь провести, как говорится, под гнетом старых идеалов. Также уничтожению подлежит неуверенность в себе: на первых этапах лучше быть чересчур убежденным в своей правоте, такой настрой поможет прорваться через много препятствий.

Как правило, интересные замыслы появляются на стыке наук, следовательно, ученым требуется осваивать те области знаний, которыми они не владели. Нежелание учиться новому – еще одна причина отсутствия прогресса. Заниматься завтра и послезавтра тем, чем занимались вчера, безусловно, комфортней, однако движение вперед, постоянное развитие просто необходимо для качественной работы.

Последняя помеха, которая, впрочем, зависит не только и не столько от самих исследователей, это отсутствие современных технологий. Если у вас в лаборатории нет новейших разработок, то нет возможностей ни применить, ни даже сгенерировать какие-то идеи.

А теперь поговорим о повышении креативности в научной сфере.

Пункт первый: нужно работать в активной группе со специалистами экстра-класса. В лаборатории должен быть здоровый микроклимат, чтобы никто не боялся высказать свои пусть даже слегка абсурдные идеи. Необходимо регулярно обсуждать рабочий процесс: что получилось сделать, что нет, какие результаты уже получены, а какие только ожидаются и т.п. Кроме того, иногда очень полезно проводить встречи и с другими исследователями. Обычно ученые бояться обсуждать свои замыслы с конкурентами, так как человек с лучшим финансированием вполне может вас опередить. Но есть и обратная сторона медали. Вы получаете взгляд со стороны, и вполне вероятно, что такой совет послужит толчком для дальнейших исследований. Российской науке ощутимо не хватает открытости, а на западе вся работа построена именно на объединении усилий. Таким образом появляется и эффективность, и рентабельность.

Пункт второй: личная жизнь должна быть устроена, тогда у вас будет возможность полностью сконцентрироваться на работе. Если вы работаете в режиме не спринта, а стайерского бега, внешние проблемы очень сильно мешают.

Пункт третий: нужно уметь хорошо отдыхать. Когда мысли постоянно крутятся вокруг одной и той же проблемы, в определенный момент можно просто перегореть, и дальше исследование не пойдет. Научитесь полностью абстрагироваться от работы, а потом снова окунитесь в нее. Важно еще умение приводить себя в творческое настроение, но тут у каждого должен быть свой метод.

Существует негласное разделение сотрудников на генераторов идей и исполнителей. Генераторы – постдоки и профессура, исполнители – студенты и аспиранты. Тем не менее, не стоит думать, что интересные проекты от начинающих ученых никто не будет воспринимать всерьёз. Если вы можете объяснить суть и важность вашей идеи, то никто препятствовать не будет.

Естественно, по ходу вечера возник разумный вопрос: чего же из всего перечисленного не хватает нам в Академгородке? Александр Аполонский ответил следующим образом:

–В Академгородке главная проблема в финансировании. Нужны свободные деньги, чтобы можно было не бояться генерировать идеи. Кроме того, само состояние российской экономики, политика власти и бизнеса в области наукоемких технологий, не поощряют творчество, не мотивируют людей. Никто не заинтересован в создании научных разработок. На западе ученые только начинают работать над проектом, а у них уже есть покупатели. В нашей стране данная схема не работает, а наука выключена из цепочки воспроизводящих процессов.

Иногда возникает устойчивое впечатление, будто некоторые, вроде бы, устаревшие технологии и материалы вдруг обретают новую жизнь и сулят хорошие перспективы. Тогда как то, что еще вчера считалось правильным и ультрасовременным, совершенно утрачивает свой ореол. Например, не так давно в моде были рубашки из синтетических материалов, и многим казалось: вот она – «современность»! Но прошло время, и все поняли, что это было всего лишь временное увлечение, а старый добрый хлопок и лен – это на века.

В строительной сфере тоже можно наблюдать нечто подобное. Так, уже не первый год мы видим настоящий бум, связанный с использованием ячеистых бетонов и эффективных утеплителей. Пенобетоны, газобетоны, пенополистирол, каменная вата – это теперь то, что зачастую определяет облик современного жилища. Причем, ячеистые бетоны очень часто, даже в устах профессиональных технологов, объявляются материалами будущего, применение которых способно будто бы избавить нас даже от эффективных утеплителей.

В самом деле, ячеистые бетоны, на первый взгляд, обладают суммой достоинств, привлекательных как с точки зрения технологии строительства, так и с точки зрения потребительских запросов. С одной стороны, они обладают неплохими теплоизоляционными свойствами, не требуют дополнительного утепления, просты в монтаже и вдобавок ко всему создают ощущение капитальности конструкций. Во всяком случае, дома из пено- или газобетона потребитель воспринимает как «каменные», ничуть не уступающие кирпичным. Еще одно достоинство – для производства ячеистых бетонов можно использовать золы ТЭС и аналогичные промышленные отходы. На это особо упирают технологи. Утилизация промышленных отходов – тема сама по себе актуальная. А уж если они утилизируются с пользой для такого важного дела, как строительство домов (причем – «современных» домов), то данный материал вообще можно считать идеальным.

 Мало того, технологи исследуют пути дальнейшего совершенствования ячеистых бетонов, предлагая различные легирующие добавки, фибру, пропуская исходное сырье через специальные активаторы и т.д. Главная задача  – повысить прочность данного материала, не снижая при этом его теплоизоляционных качеств. И вот тогда, действительно, мы получим суперматериал.

Однако есть у ячеистых бетонов (как и у всех бетонов вообще) кое-какие «родовые» изъяны. Во-первых, для их производства необходимо достаточно много цемента, что так или иначе влияет на конечную цену. Далее, ячеистый бетон – это кристаллогидрат. То есть данный материал не обладает необходимой жаропрочностью. Кроме того, реальная практика показывает, что даже автоклавный газобетон не отличается высокой надежностью. Причем, не только в качестве конструкционного материала. Даже там, где он используется для устройства ограждающих конструкций (например, в каркасных высотных зданиях), нередко наблюдались трещины. Возможно, все зависит от культуры монтажа. Но все же претензии к материалу имеются.

Ученые Института химии твердого тела и механохимии СО РАН предложили другое решение. Как уже сообщалось ранее, специалисты этого института рассматривают в качестве альтернативы цементу силикатное вяжущее, которое можно использовать для получения низкотемпературного керамзита с  теплопроводностью 0,07 Вт/м^.К и насыпной плотностью от 0,3 г/см³. В качестве исходного сырья в ход могут пойти все те же отходы производства, годные и для изготовления ячеистых бетонов.

Иными словами, есть как бы два пути: один путь – добавить к исходному сырью цемента и «вспенить»; другой путь – добавить силикатного вяжущего и «вспучить». Это, конечно, приблизительное и довольно грубое описание, но оно дает общее представление о сути процессов. Так что же все-таки лучше: «вспенивать» или «вспучивать»?

Чтобы это понять, нужно вспомнить старый добрый «классический» керамзит, уже слегка подзабытый. Керамзит изготавливают из специальных сортов глины как раз путем «вспучивания» при очень высоких температурах (где-то 1200-1400 градусов Цельсия). У многих из нас этот материал ассоциируется с гранулами, которые использовались в качестве наполнителя для изготовления ограждающих панелей. В принципе,  из керамзита (с небольшой добавкой цемента и воды) можно «штамповать» целые блоки и даже плиты – достаточно прочные и легкие. Керамзит отличается высокой теплоизолирующей способностью, а также (что тоже немаловажно) – высокой жаропрочностью. К тому же он экологичен и долговечен. Спрашивается: чего же такой хороший материал практически сошел на нет?

 Все упирается (как всегда) в цену. Для «классического» керамзита подойдет не всякая глина, да и затраты энергии тоже весьма чувствительно сказываются на себестоимости. Поэтому его стремительно стали вытеснять более дешевые и (как многим казалось) «современные» материалы. В СССР в свое время производилось достаточно много керамзита. Однако затем из-за границы вдруг пришла мода на пенополистирол. Вместо «благородного» керамзита в бетон стали добавлять полистирольные гранулы. Это оказалось дешевле, но вряд ли – надежнее. Сегодня бетон, «нашпигованный» пенополистиролом, опять появился на наших стройках, вызывая нелестные комментарии у профессиональных технологов. А старый добрый керамзит остался практически на обочине.

Но, как выяснилось, керамзит может пережить новое рождение. Точнее, это уже будет во многом новый материал, но уже более доступный, менее затратный в производстве, однако обладающий важными положительными характеристиками старого доброго керамзита. Для его производства не нужны редкие сорта глин, не нужны высокие температуры. В качестве основного сырья, как уже говорилось, можно использовать золо-шлаковые отходы. А применение силикатного вяжущего позволяет снизить температуру производства до 250-300 градусов Цельсия. Опять экономия. Причем, как утверждает старший научный сотрудник Института химии твердого тела и механохимии Владимир Полубояров, керамзитные гранулы, полученные таким способом, снаружи совершенно непроницаемы для влаги. То есть обладают только внутренней пористостью. Это, заметим, очень ценное качество, которым не обладают ни ячеистые бетоны, ни эффективные утеплители, ни старый добрый керамзит.

Что касается сырья для производства низкотемпературного керамзита, то здесь, конечно же, отходами производства дело не ограничивается. Сырьем может быть и обычный песок (требующий, правда, специального тонкого помола). Тем не менее, отходы в качестве исходного сырья делают производство такого  материала еще более актуальным.

Причем, когда мы говорим об отходах, речь идет не только о золах ТЭС. Весьма заманчиво выглядят отходы металлургических производств, в частности – у наших соседей в Новокузнецке. Там просто целые завалы! В каждом Сибирском регионе накоплено более 35 млн тонн золы и шлака.  Площадь занятых земель – более 1250 га. И хоть с отходами производственники работать не любят, тем не менее, было бы неразумно оставлять без внимания такой источник полезного сырья.

В конце концов, прогресс в области технологий должен рано или поздно привести нас к эффективной утилизации того хлама, что оставляют после себя наши предприятия.

Поэтому вопрос о том, каким способом лучше всего разгрести эти завалы, все равно решать придется. Как мы знаем, грядущий Шестой технологический уклад без решения вопросов экологии немыслим в принципе. И в этом плане технология производства низкотемпературного керамзита, разработанная в Институте химии твердого тела и механохимии СО РАН, по всем параметрам соответствует современным тенденциям.

В последний день марта Александр Лукашенко провел совещание по вопросам развития отечественной науки. Из уст президента звучало много слов о важности и перспективности развития научной отрасли, работе на благо государства, а также о необходимости привлечения молодых специалистов. Однако в эту риторику были упакованы болезненные решения: отечественную науку ожидают сокращения и урезание бюджетного финансирования.

В последнее время глава государства ставит перед учеными одни и те же вопросы и задачи.

Так, год назад на вручении дипломов докторов наук и аттестатов профессоров перед отечественными учеными были поставлены задачи по реформированию науки в рамках триединства: импортозамещение, сокращение бюджетных расходов и усиление государственного контроля. Среди прочего также была особо отмечена важность исполнения наукой государственного заказа.

На сей раз речь президента вызвала у многих ощущение дежавю: требования все те же, да и положение дел в научной отрасли, судя по его же словам, не меняется, а вот проблемы накапливаются.

Отрасль деградирует

Если судить по заявлениям чиновников, то белорусская наука исполняет все задачи, поставленные перед ней государством. Так, в свое время президент пожаловался на низкую практикоориентированность науки и слабую связь отрасли с промышленностью. Критику восприняли и, по словам председателя президиума Национальной академии наук Владимира Гусакова, «в 2013 году около 86% затрат на науку в НАН было направлено на прикладные исследования и разработки».

Однако что реально изменилось в связи с исполнением этого требования?

Положение дел в промышленности от этого не улучшилось — достаточно посмотреть на загруженные склады белорусских предприятий, да и в научной отрасли легче не стало. А между тем проблемы накопились действительно серьезные.

В первую очередь большинство сложностей отечественной науки связано с нехваткой финансирования. В 2013 году на научную сферу было выделено 2,3 трлн. белорусских рублей, что эквивалентно 0,46% ВВП страны.

По сравнению с развитыми странами это капля в море. К примеру, страны Европейского союза поддерживают уровень наукоемкости ВВП на уровне 2-2,5%, а среднемировой показатель равняется 1,7%.

В результате нехватки средств труд белорусских ученых оплачивается кое-как. По различным данным, средняя зарплата научного сотрудника Академии наук составляет 4,5-5 млн. рублей. В системе же Российской академии наук, по данным Росстата, средняя заработная плата составила по итогам 2013 года 34 000 российских рублей (что тогда соответствовало 1100 долларов).

Острыми проблемами для белорусской науки являются старение научного персонала и отток молодых кадров. На сегодняшний день средний возраст доктора наук перевалил за пенсионный и составляет 61 год, а прием в аспирантуру постоянно сокращается из-за отсутствия желающих.

Результат такой политики озвучил на упомянутом совещании сам президент: по сравнению с 1985 годом число ученых в Беларуси сократилось примерно на 30%.

Подтверждается наличие острых проблем и международными наблюдениями. Согласно индексу Хирша, который является количественной характеристикой продуктивности ученого или университета, относительно хорошие результаты (индекс от 48 до 56) показали лишь несколько белорусских исследовательских институтов. У большинства же белорусских научных организаций и исследовательских центров индекс Хирша и вовсе равен нулю. Это означает, что их исследовательские работы ничего мировой науке не дали.

Идеи повисают в воздухе

На прошедшем совещании президент не отрицал наличия финансовых проблем в отрасли, при этом парировал: мол, за рубежом наука финансируется не за счет государственного бюджета, а за деньги бизнеса, корпораций, которые напрямую заинтересованы в результатах исследований.

И ведь действительно — в развитых странах сложилась именно такая схема поступления средств в науку. Однако не стоит забывать, что этому способствуют определенные условия: развитая рыночная экономика и отсутствие превалирующей роли государства. Исходя из этого, приводить в пример Сингапур, Японию или США некорректно.

В указанных странах был и есть рынок, и именно он определяет, в какую сторону движется наука и какие разработки нужны в данный момент. Эта ситуация никоим образом не соотносится с белорусской, когда государство определят основополагающие факторы научной деятельности, количество ученых и прочее.

Да и белорусский бизнес в большинстве своем еще не дорос до возможности в полной мере финансировать научные исследования. Наука — это сфера, которой необходимы долгосрочные инвестиции большого объема, а в сложившихся условиях, когда бизнес в большей мере занят поиском путей самосохранения, нужных инвесторов в Беларуси можно пересчитать по пальцам одной руки.

Идея госзаказа, которая прозвучала на совещании у президента, также не способна исправить ситуацию к лучшему ни в науке, ни в промышленности. Эта система работает, когда государственный сектор экономики эффективен или на ВПК выделяется значительная часть бюджета, как, например, в США. В Беларуси же для развития госзаказа нет ни одной предпосылки. В итоге это предложение можно воспринимать как одну из схем освоения государственных средств.

Неэффективно в белорусских условиях и предложение заместителя главы Администрации президента Александра Радькова по концентрированию фундаментальной науки на базе университетов. Это предложение отлично работает в Европе, однако не стоит забывать, что и условия функционирования университетов там другие. В частности, важно упомянуть в этом контексте о принципе академической свободы. У нас же условия для развития науки как в университетах, так и в Академии наук примерно одинаковые, следовательно, перенос не даст результата.

Вывод очевиден: невозможно улучшить положение отдельно взятой отрасли в ситуации, когда вся экономика близка к коллапсу и нуждается в комплексных преобразованиях.

В целом же в рамках реформирования науки главе государства следовало бы перенять опыт развития IT-сферы в Беларуси. Это одна из самых эффективных и молодых областей белорусской экономики, не требующая средств из бюджета и самостоятельно развивающаяся. Важны лишь три условия: минимальное вмешательство государства, минимальная налоговая и административная нагрузка, а также никаких совещаний у президента.