Интервью с заместителем директора по научной работе Института химии твердого тела и механохимии СО РАН Олегом Ломовским

- Олег Иванович, термин «механохимия» вызывает странные ассоциации у непосвященного человека. В нашем сознании «механика» обычно увязывается с физикой. Химию мы обычно ассоциируем с растворами, с колбами, пробирками. Можно ли сказать, что механохимия – это относительно новое направление в науке?

– У нас на вывеске написано: «Институт химии твердого тела и механохимии». Дело в том, что механохимия и химия твердого тела тесно связаны. Сейчас многим становится понятно, что проведение процессов в твердом теле – это возможность для резкого улучшения технологий. Если нет воды, значит, нет многих операций с выделением, растворением. Нет стоков. А раз нет стоков, значит, есть хорошая экология. Соответственно, мы получаем и хорошую экономическую эффективность.

Обоснованием этого направления в науке очень давно занимался наш руководитель – Владимир Вячеславович Болдырев, наш учитель. Недавно мы как раз отмечали его 87-летие. Он еще достаточно бодрый и руководит Диссертационным советом. Он очень много времени потратил на то, чтобы обосновать тезис, который – судя по последним публикациям, в том числе в самой престижной иностранной прессе – становится общим взглядом. А именно то, что химия твердого тела, механохимия – это база для новых технологических процессов. Не ради того, конечно же, чтобы заменить уже существующие процессы. Просто есть отдельные места, где это все может быть очень эффективно использовано – при условии выполнения определенных требований.

- Я обратил внимание на несколько фотографий, где сотрудники вашей лаборатории несут охапки соломы, сортируют листья кукурузы. Такое впечатление, что они занимаются не химией, а биологией. Как это объяснить?

– Ничего странного здесь нет.  Дело в том, что одним из важных направлений стала механохимия именно растительного сырья. Почему речь идет о растительном сырье, и почему это важно? По некоторым расчетам, ближе к 2020-му или к 2030-му году растительное сырье должно составить базу для химической промышленности. Сейчас у химической промышленности база совсем другая. Это невозобновляемые ресурсы – минералы, нефть, газ. А теперь настала пора переходить на то сырье, которая природа постоянно воспроизводит. Поэтому это направление весьма перспективное. Вот откуда у нас солома и кукурузные листья. Это возобновляемое сырье, которое мы получаем каждый год.

- И в чем состоит принцип работы с таким сырьем – с точки зрения механохимии?

– Видите ли, само растительное сырье обладает рядом особенностей. Оно сложнее, чем минеральное сырье. В минеральном сырье очень много различных веществ с различными свойствами, и там надо отделять одно от другого. А у растительного сырья, вдобавок ко всему, имеется еще и клеточное строение. В этой связи мы попытались разработать механохимические процессы, связанные с деградацией, с разрушением растительного сырья, с разделение его на компоненты, чтобы их можно было использовать в химической промышленности или где-то еще – например, в человеческом питании или в животных кормах. Или даже в медицине.

Кстати, Владимир Вячеславович Болдырев еще тогда, пятнадцать лет назад, нам сказал: «Ребята, наша дойная корова – микроэлектроника – в России померла. Поэтому нужно переходить на что-то такое, что у нас никогда не помрет». Растительное сырье – как раз одно из таких российских богатств, которое можно эксплуатировать вечно.

 Что, собственно говоря, нужно было делать для этих целей? У нас в Институте за последние пятнадцать лет развивается три таких направления. Что мы делали с этим сырьем? Перво-наперво, мы очень серьезно занимались чисто научной задачей: как правильно разрушить растительные ткани. Дело в том, что ткани в растительном сырье бывают разные. Простейший пример – есть одревесневшие ткани, а есть неодревесневшие. У них сильно разнятся механические свойства. И вот перед нами встала задача: найти возможность эффективно отделять одни ткани от других. Допустим, отделять неодревесневшую целлюлозу от одревесневшего лигнина. Целлюлоза – это сахар, всем нужный. Лигнин – это полифенол, который не усваивается организмом. Он хорошо идет на получение топлива. Этим вопросом, кстати, мы занимаемся с Институтом теплофизики.

Собственно говоря, как раз вот эта задача по отделению лигнина от целлюлозы была одной из первых наших работ. Суть тут в том, что надо предварительно химически чуть-чуть обработать растительное сырье, а потом подвергнуть его механическому измельчению. Получаются частички с разным химическим составом. Если их потом разделить, то получится обогащенное растительное сырье. Образно говоря, можно взять с этой массы «сливки», то есть взять самое «вкусное», а все остальное пустить как малоценное сырье, например, как топливо. То есть, целлюлоза, в данном случае, это и есть «сливки», а лигнин – это малоценный остаток. Это у нас получилось: превращение лигноцеллюлозного сырья, выделение сахарной компоненты, получение из этой компоненты биоэтанола.

- Нашло ли все это практическое применение?

– Мы достаточно много работали в этом направлении с московским правительством. Бывший мэр Москвы Юрий Лужков даже организовал небольшое опытное производство по переработке соломы.

 Правда, сейчас это производство практически встало, поскольку в нашей стране пока что, к сожалению, работы, связанные с альтернативными источниками энергии, востребованы слабо. Ведь у нас есть нефть и газ! Зачем нам еще заниматься производством  биоэтанола? В российском законодательстве даже термина такого нет.

Тем не менее, наша группа продолжает работу в данном направлении. Этой технологией заинтересовались, например, в Малайзии, куда теперь ездит наша группа. Там строится заводик, и мы как раз курируем данный процесс. У них там специфическое сырье, связанное с производством пальмового масла. В нем очень много целлюлозы, которая, кстати, очень легко отделяется, в отличие, скажем, от нашей соломы.

Но это не единственное направление нашей работы. Хороших результатов мы добились на пути создания заменителей антибиотиков для животноводства. Отработали технологию для одного очень известного в нашей области предприятия, планирующего выпускать этот продукт, который должен быть востребован нашими фермерами, особенно в свете вступления нашей страны в ВТО.

И третье направление – это производство продуктов лечебно-профилактического питания, особенно для людей, страдающих заболеваниями желудочно-кишечного тракта.

В общем, как видите, спектр применения механохимии весьма широк. Естественно, сразу до всего руки не доходят. Но, тем не менее, перечисленные направления сами по себе весьма перспективны.

Интервью записал Олег Носков

30 июня 2014 года исполняется 70 лет с момента основания Академии медицинских наук. «Газета.Ru» вспоминает славные страницы из истории РАМН и печальную реальность — переломные 1990-е годы и переход академии в состав большой РАН.

Российская академия медицинских наук не дожила до своего 70-летия. Хотя аббревиатура РАМН еще сохраняется в названиях институтов, официально Медицинская академия перестала существовать в сентябре 2013 года, когда была присоединена к большой Академии наук. Та же участь постигла и Российскую академию сельскохозяйственных наук.

Академия — дитя войны

Появилась Академия медицинских наук СССР 70 лет назад. Это дитя войны, она была учреждена в 1944 году постановлением Совнаркома СССР от 30 июня 1944 года при Народном комиссариате здравоохранения «в целях дальнейшего развития отечественной медицинской науки». Ее первым президентом был русский и советский хирург, основоположник советской нейрохирургии Николай Бурденко. Ему и принадлежала инициатива создать Академию медицинских наук еще в то время, как шли бои Великой Отечественной войны.

Он считал необходимым обобщать и развивать медицинскую науку, в том числе опыт, накопленный советскими медиками во время войны.

А опыт был огромным. Сам Николай Бурденко в годы войны создал учение о ране, предложил эффективные методы хирургического лечения боевых травм, разработал подробную инструкцию по профилактике и лечению шока, одного из самых тяжелых осложнений военных травм. Бурденко первым в стране стал использовать для лечения огнестрельных ранений антибиотики — пенициллин и грамицидин. Для изучения их действия он организовал научную бригаду из хирургов, бактериологов и патологоанатомов. По его настоянию антибиотики стали применять хирурги всех военных госпиталей. Бурденко разработал методы оперативного лечения ранений артерий, а также методы наложения швов. Из его достижений мирного времени — методы лечения онкологических заболеваний головного и спинного мозга, патологии мозгового кровообращения, создание советской школы нейрохирургии.
Николай Бурденко много раз бывал за границей, выступал на международных конференциях, общался с зарубежными коллегами.

Убеждение о необходимости советской медицинской академии родилось из опыта медицинских научных обществ и академий в других странах.

«В конце 1943 года среди ряда ученых-медиков возникла мысль, что в связи с успехами советской медицины во время войны для дальнейшего развития медицинской науки нужно учреждение, объединяющее ученых-медиков, — Академия медицинских наук», — пишет в своих воспоминаниях член-учредитель АМН СССР, советский физиолог, академик Василий Парин.

Говоря о создании академии, ее организаторы подчеркивали выдающиеся достижения советской медицины, физиологии, биохимии, психиатрии и необходимость связать эти научные достижения с клиникой. Они говорили о том, что в академии обязательно должны быть врачи-клиницисты, чтобы медицинская наука помогала лечению больных. Упоминали также о том, что часто мировая наука забывает о приоритете русских ученых-медиков.

Перед академией ставилась задача внедрения в изучение человеческого организма достижений и методов точных наук.

Пишет академик Парин: «Сессия избрала первый президиум новорожденной академии. Президентом был единодушно избран академик Николай Нилович Бурденко. Его научный авторитет был столь высок, что ни о какой другой кандидатуре не возникало и речи. Вице-президентами были избраны крупнейший советский патолог академик А.И. Абрикосов, известный ленинградский хирург профессор Военно-медицинской академии П.А. Куприянов, акушер-гинеколог М.С. Малиновский. Академиком-секретарем был единогласно избран автор этих воспоминаний».

Начало — яркое, конец — в изоляции

После Бурденко АМН СССР возглавляли также выдающиеся персоны, оставившие яркий след в истории медицины. Николай Аничков — второй президент Академии медицинских наук СССР (1946–1953), выдающийся патолог и гистолог, открыл роль холестерина в развитии атеросклероза. Александр Бакулев — президент Академии медицинских наук СССР в 1953–1960 годах, один из основоположников сердечно-сосудистой хирургии в СССР. Николай Блохин — советский онколог и создатель Онкологического научного центра, был дважды президентом Академии медицинских наук СССР в 1960–1968 и 1977–1987 годах.

В 1992 году образовалась Российская академия медицинских наук как преемник Академии медицинских наук СССР. В ее составе было три профильных отделения — отделение клинической медицины, отделение медико-биологических наук и отделение профилактической медицины — и выделялись региональные Сибирское и Северо-Западное отделения. В РАМН входило более 70 институтов, которые после реорганизации оказались в управлении Федерального агентства научных организаций (ФАНО).

Озабоченность этой ситуацией высказал последний президент РАМН академик РАМН Иван Дедов. Выступая на общем собрании РАН 27 марта, он, перечисляя впечатляющие прорывы мировой науки в геномике, в персонализированной медицине и лечении онкологических заболеваний, признал, что российская медицинская наука находится «в абсолютом изоляте».
Фактически о том же сказал президент РФ Владимир Путин в ежегодном послании Федеральному собранию: «Ведущие страны уже стоят на пороге внедрения лечебных технологий, построенных на био- и генной инженерии, на расшифровке генома человека. Это будет действительно революция в медицине. Считаю, что Минздрав и Российская академия наук должны сделать приоритетными фундаментальные и прикладные исследования в сфере медицины».

Тем не менее существование отдельной Академии медицинских наук, очевидно, государством признано излишним. В здании президиума РАМН на Солянке помимо медицинских академиков теперь расположены еще такие недавно созданные организации, как Российский научный фонд (РНФ) и Федеральное агентство научных организаций (ФАНО).

«У РАМН нет лица, она деформирована»

Своим мнением о роли Российской академии медицинских наук и ее нынешнем состоянии с «Газетой.Ru» поделился экс-президент РАМН в 2006–2011 годах, академик РАМН, директор Российского онкологического научного центра им. Н.Н. Блохина Михаил Давыдов.

— Михаил Иванович, что вы можете сказать в день 70-летия образования Академии медицинских наук, как ее бывший президент?

— Ничего. Академии больше нет.

— Но она была. По вашему мнению, создание Академии медицинских наук 70 лет назад продвинуло вперед медицинскую науку и клиническую медицину?

— Безусловно. Все передовое, что есть в современной медицине, — это сделала академия, и никто другой. Создание академии было очень прогрессивным шагом. Она сконцентрировала все передовые научные силы, она их координировала и направляла.

То, что мы имеем сегодня самого лучшего в медицине, — это произошло благодаря академической медицинской науке.

— Как вы считаете, нынешнее присоединение РАМН к РАН уже отразилось и отразится на российской медицине и работе ранее подведомственных РАМН институтов?

— Академия медицинских наук сегодня деформирована, у нее нет своего лица, и задачи ее непонятны.

Она не востребована, ее разработки не обязательны к исполнению, она потеряла функции органа исполнительной власти, и поэтому она никому не нужна.

— А какие изменения в связи с этим произошли в Российском онкологическом научном центре?

— Особенных изменений не произошло, хотя мы попали в совершенно другую организацию — ФАНО, которая находится на этапе своего формирования, поэтому дополнительных форм отчетности мы пока не ведем. Но и никакого толка от этого не видим.

— А как вам сегодня работается?

— Работаем как обычно. Мы сами определяем современные направления онкологии, определяем целесообразность тех или иных продвижений. Кто кроме нас может еще это сделать?

Мы продолжаем публиковать цикл переводных текстов из The Economist, посвященных чертам экономики будущего.

Предыдущие статьи цикла - 3D-портрет фабрики будущего , Большой «китайский откат»  и Материалы: продвигаясь вперед.

Когда-то Нью-Йорк был столицей промышленного производства США, в 1950 году более миллиона людей было занято в этой сфере. Сегодня это число снизилось до 80 000, и в основном они работают в компаниях с узкой специализацией, такой, как мебельная и пищевая промышленность, а также тех, что наполняют оживлённый район Манхэттена, торгующий одеждой. Тем не менее, мы наблюдаем как, созданная предпринимательским духом города, появляется новая сфера. Её можно назвать общественным производством.

Одна из занимающихся этим компаний — ультрамодная, как и её название, Quirky (quirky — необычный, странный, чудаковатый, прим. переводчика). Эта новая студия дизайна располагается в переоборудованном складе около реки Гудзон и владеет небольшой фабрикой, где есть пара 3D-принтеров, лазерный резак, фрезерные станки, камера для окраски и другое оборудование. Эта мастерская прототипирования является главной в бизнесе Quirky по превращению идей других людей в готовые продукты.

С помощью растущего сетевого сообщества Quirky представляет по два новых потребительских товара в неделю. Это работает следующим образом: пользователь представляет на рассмотрение идею, и если достаточному количеству людей она понравится (как на Facebook), то команда Quirky по конструированию изделий изготавливает прототип.

Пользователи оценивают его онлайн и могут принять участие в формировании итогового дизайна и упаковки, определиться с ценой. Затем Quirky занимается поиском подходящих производителей. Продукт продаётся через сайт Quirky, а если спрос растёт, то и через розничные сети. Quirky также занимается патентованием и утверждением стандартов, и отдаёт 30% прибыли от прямых продаж изобретателям и другим пользователям, которые принимали участие в создании продукта.

 Пока наиболее успешный продукт Quirky — Pivot Power, электрический удлинитель с регулируемыми розетками, облегчающий подключение различных зарядных устройств, стоимостью в 29.99$. Идея пришла в голову Джейку Зайну из Милуоки, когда он учился в старших классах, он отправил её в Quirky, и 709 людей поддержали продажу его идеи. К началу апреля, продав более 200 000 устройств, Зайн заработал на своём изобретении 124 000$.

Используя своё сообщество как референтную группу, Quirky быстро может определить, имеется ли для товара рынок сбыта, и установить справедливую цену ещё до принятия самого решения о производстве. Большая часть продукции фирмы изготавливается субподрядчиками в Азии, в частности, в Китае. «С тем, с какой скоростью они могут превращать эскизы в продукты, мало кто может соперничать» — говорит Бен Кауфман, директор Quirky. Аддитивное производство пока не готово для подобного производства в крупных масштабах, как он указывает, но это может измениться.

Quirky надеется в будущем изготавливать больше продуктов в США, видя преимущества в том, чтобы находиться близко к месту производства.

«Интенсивность креативного мышления, когда вы стоите рядом со станком, производящим сотни тысяч вещей, намного выше, чем когда вы работаете за 4000 миль,» — говорит Кауфман. «Ваше сознание крутится вокруг того, что же ещё такое вы можете придумать, чтобы станок это изготовил».

Shapeways, другое онлайн-сообщество по производству, специализируется на услугах 3D-печати. Компания, основанная в 2007 году в Эйндховене (Нидерланды), где она содержит европейскую производственную базу, переместила свою штаб-квартиру в Нью-Йорк, где создаёт второе предприятие 3D-печати. В прошлом году Shapeways отгрузила 750 000 изделий, и это число быстро увеличивается. Пользователи Shapeways загружают свои проекты, чтобы автоматически получить моментальную квоту для печати на промышленных 3D-принтерах с большим выбором материалов. Пользователи также могут заниматься онлайн-продажей своих товаров, устанавливая собственные цены. Некоторые проекты могут быть модифицированы покупателями, например, они могут поместить свои инициалы на запонки.

«Простой онлайн-доступ к 3D-печати имеет три важных последствия для производства» — говорит Питер Вайжмаршозен, глава Shapeways. Во-первых, это скорость выхода на рынок: Shapeways продавала обложки для iPad уже через 4 дня после запуска его продаж Apple в 2010 году. Во-вторых, риск выхода на рынок ничтожен, потому что бизнесмены смогут обкатать свои идеи, прежде чем переходить к крупномасштабному производству, и изменять свои прототипы в соответствии с отзывами первых покупателей. Некоторые товары Shapeways проходят через 20-30 итераций в год. И в-третьих, это возможность производить вещи, изготовить которые ранее было сложно иными способами, как правило по причине их чрезмерной замысловатости для изготовления на станке.

Можете ли вы представить?

 Люди не перестают удивлять своими идеями. Последние примеры включают в себя любопытные ходячие крабоподобные устройства, некоторые из них движутся с помощью небольших ветряков, разработанные Тео Янсеном, датским художником (кажется, что датчане обладают естественным сродством с 3D-печатью). Они тоже распечатаны за один проход, вместе со всеми движущимися частями. «Если вы дадите людям доступ к креативной технологии таким образом, что она их не отпугнёт, они найдут способ использовать её так, как вы себе и представить не можете» — говорит Вайжмаршосен. И эта технология становится всё более простой в использовании. Когда Shapeways начинала свою деятельность, половину загруженных файлов не удавалось распечатать из-за ошибок или сбоев. Теперь доля успешных распечаток дошла до 91% благодаря программному обеспечению, автоматически исправляющему проблемы.

Раджив Кулкарни, который управляет потребительским отделом в 3D Systems, хочет, чтобы первый потребительский 3D-принтер компании был настолько простым, чтобы даже ребёнок мог его использовать. Cubify, их онлайн-служба для пользователей, также предоставляет 3D-печать и онлайн-торговлю, и сотрудничает с такими организациями, как Freedom of Creation, проектной группой, которая специализируется на продуктах 3D-печати.

Будучи единожды оцифрованной, вещь станет легко копируемой. Это означает, что защита интеллектуальной собственности будет столь же сложна, как и в других сферах, которые стали цифровыми. «Онлайн-контент потребует проверки на нарушения» — говорит Кулкарни. И здесь нас ждёт немало каверзных моментов. К примеру, что случится, если посетитель Disney World во Флориде сделает серию фото замка Золушки, сконвертирует их в 3D-файл и использует его, чтобы распечатать и продавать копии замка в онлайне? Кулкарни спокоен: «Это то, с чем нам придётся разбираться, но это не должно быть препятствием для инноваций».

Интернет уже облегчает жизнь обычным производителям, позволяя им покупать детали и сборные изделия по всему миру. Одна онлайн-группа из Атланты, MFG.com, с более чем 200 000 членами из 50 стран, предлагает изобилие услуг по изготовлению. Компании используют сервис, чтобы объединяться и сотрудничать, загружая цифровые проекты, получая комментарии и оценивая полученные услуги. Подобные онлайн-сообщества по производству в какой-то мере могут стать виртуальным эквивалентом промышленного кластера.

По мере того, как онлайн-сервисы и программное обеспечение будут распространяться шире, они также позволят клиентам принимать участие в производственном процессе.

Например, Dassault Systemes, французский производитель программного обеспечения, создала виртуальное онлайн-окружение, в котором сотрудники, поставщики и потребители могут работать совместно, чтобы воплотить новые идеи в реальность. Оно даже предоставляет реалистичные манекены, чтобы испытывать на них новые товары.

То, в каком случае продукты не справятся с задачей, как их можно ремонтировать, и как их можно будет разобрать для последующей утилизации — всё это может быть смоделировано на компьютерах. Фирмы по производству ПО называют такие услуги «управление жизненным циклом продукта», так как они проделывают компьютерное моделирование, начиная от концепции продукта и до его смерти, что в наши дни означает переработку.

Таким же образом, как переход к цифровой форме информации избавил некоторых от необходимости работать в офисе, это произойдёт и в производстве. «Разработка продукта и моделирование сегодня могут быть выполнены на персональном компьютере, а результаты доступны посредством облачных технологий с помощью таких устройств, как смартфон» — говорит господин Рошель из Autodesk, компании по разработке ПО из Кремниевой Долины. Это значит, что дизайнеры и инженеры смогут работать над продуктом и обмениваться мыслями, находясь где угодно. Что это значит для производства? Рошель видит это так: «Это означает, что фабрикой будущего буду я, сидя в своём домашнем офисе».

Мы публикуем петицию преподавателей, требования которой были приняты на Форуме преподавателей вузов Москвы 17 июня, организованном региональным профсоюзом работников высшей школы России «Университетская солидарность».

Президенту РФ В.В. Путину

Председателю Правительства РФ Д.А. Медведеву

Заместителю председателя Правительства РФ О.Ю.Голодец

Мы, подписавшие это обращение, в очередной раз обращаем ваше внимание, что заявленные в официальных документах цели развития российского высшего профессионального образования и конкретные политические меры Правительства, Минобрнауки, как и действия руководства значительной части вузов находятся в вопиющем противоречии между собой.

Нам говорят об улучшении качества образования, о повышении конкурентоспособности российской высшей школы, обеспечении результативности и эффективности системы, об укреплении связей высшего профессионального образования с наукой и практикой, наконец, об увеличении оплаты труда преподавателей.

На деле мы видим и чувствуем на собственной шкуре совсем другое. Высшую школу ориентируют на рейтингобесие, когда вместо реального повышения качества образования пытаются имитировать формальные показатели, подчас не слишком честными средствами (вроде привлечения иностранных специалистов исключительно ради их высоких показателей цитируемости и индексов Хирша).

Стремятся удовлетворить требования «Дорожной карты» по количеству студентов, приходящихся на одного преподавателя, переводя часть преподавателей на ухудшенные условия труда. Этот прием используется и для повышения формальных показателей размеров оплаты штатных преподавателей. Показатель фальсифицируется так же тем, что в нем не учитывается увеличение объема нагрузки, то есть в реальности происходит снижение оплаты на единицу трудозатрат.

Фиктивными являются показатели «среднего» (арифметического) размера оплаты труда, так как при их расчете учитываются все виды выплат, в том числе связанных с внутренним совместительством, грантами, которые вообще не зависят от вуза, запредельно высокие выплаты руководящему персоналу вузов.

Массовые сокращения преподавателей и сокращение бюджетных мест в вузах оправдывают снижением численности потенциальных студентов из-за «демографической ямы», не учитывая альтернативных возможностей сохранения кадрового потенциала вузов.

Оценка эффективности вузов по плохо проработанной системе критериев, во многих случаях зависящих к тому же не от образовательных учреждений, а от руководящих ими органов, грозит снижением доступности высшего профессионального образования, прежде всего в провинции, лишением регионов локальных культурных центров.

Произвольные слияния вузов сопровождаются не сокращением управленческого аппарата (он во многих случаях возрастает), а опять же увольнениями преподавателей. Нестабильность существования преподавателей растет из-за перспектив перехода на так называемый «эффективный контракт» с недостаточно обоснованными показателями, с тенденцией сокращать сроки действия трудовых договоров. Это грозит подрывом у преподавателей стимулов к творческому продуктивному труду, приводит к внедрению в нашу среду психологии «поденщиков». Дальнейшее развитие антисолидарных подходов к формированию зарплаты преподавателей, заложенных постановлением 2008 года об «отраслевых системах оплаты труда», разрушает морально-психологический климат в коллективах, что так же негативно сказывается на качестве образования.

В целом мы видим, что предпринимаемые Правительством Российской Федерации и Минобрнауки России меры ведут не к выходу из глубокого кризиса, в котором пребывает российское высшее профессиональное образование, а к его усугублению и грозят просто распадом системы, потерей страной значительной части своего интеллектуального потенциала, сокращением возможностей для социальной мобильности.

У вас есть шанс доказать, что провозглашаемые вами цели – это не пустые обещания, данные из популистских соображений.

Доказать преподавателям вузов и обществу в целом, что вы и в самом деле озабочены будущим страны.

Мы считаем, что для спасения высшего образования необходимо ВЫПОЛНЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ ТРЕБОВАНИЙ:

Начать широкую общественную дискуссию о целях, задачах и путях реформирования образования и науки, сшироким привлечениям независимых экспертов, преподавателей, ученых и общественности. Итогом этой дискуссии должна стать существенная корректировка основополагающих нормативных правовых актов в этой сфере;

Немедленно отменить уничтожающую образование и науку «Дорожную карту» - план мероприятий "Изменения в отраслях социальной сферы, направленные на повышение эффективности образования и науки", утвержденный Распоряжением Правительством РФ от 30 апреля 2014 г. № 722-р; Отменить Постановление Правительства РФ от 5 августа2008 г. № 583 «О введении новых систем оплаты труда работников федеральных бюджетных учреждений и федеральных государственных органов», которое создало серьезные диспропорции в оплате труда работников образования, породило откровенную социальную несправедливость и создало неограниченные возможности для всевластия и произвола вузовской бюрократии;

Отказаться от практики назначения ректоров «сверху» как процедуры, разрушающей принципы университетской автономии и академической свободы. Расширять институты академического самоуправления, а не свертывать их;

Запретить практику сокрытия размеров и источников формирования доходов научных и образовательных организаций от трудового коллектива, которая создает возможности для произвольного и бесконтрольного расходования средств руководством в ущерб работникам;

Отказаться от порочной и незаконной практики объявления зарплат в вузах «коммерческой тайной»; создать прозрачную и справедливую систему начисления заработной платы (а также всех иных доходов), не допускающей превышения совокупного дохода ректора (и любого другого вузовского начальника) более, чем в три раза от среднего уровня оплаты профессорско-преподавательского состава вуза;

Перейти при оценке роста уровня оплаты труда вузовских преподавателей от среднего арифметического к медианному размеру оплаты труда как более объективно показывающему реальное положение дел; Не откладывать существенное повышение зарплат до 2018 г., учитывать не только «валовый» объем зарплаты, но и ее соотношение с реальным объемом нагрузки;

Не повышать объем учебной, особенно аудиторной нагрузки, а напротив, сократить ее, установив предельный размер нормальной учебной нагрузки в треть годового фонда рабочего времени – 520 часов при предельном объеме аудиторной («горловой») нагрузки в 180 часов. Создать реальные условия для занятия преподавателей научной деятельностью и особенно методической деятельностью, без которой не могут быть реализованы образовательные стандарты;

Пересмотреть с учетом открытого и широкого общественного обсуждения методику оценки эффективности вузов, дифференцировав ее по типам вузов и четко разделив показатели, зависящие от самих вузов и от деятельности вышестоящих государственных органов; выработать четкий алгоритм действий в отношении вузов, признанных неэффективными, отдавая приоритет их оздоровлению, а не ликвидации.

Практиковать слияние вузов лишь после серьезной и открытой оценки его необходимости и проработки процедур слияния, чтобы оно не наносило ущерб сложившимся коллективам;

Отказаться от планов и практики массового сокращения преподавателей и перевода их на худшие условия занятости; запретить заключение гражданско-правовых договоров с преподавателями иначе, как на подготовку новых курсов и учебно-методических комплексов. Перейти к практике заключения по итогам открытого конкурса бессрочных трудовых договоров с преподавателями;Обеспечить защиту трудовых прав компетентных и честных преподавателей, которые испытывают притеснения со стороны администрации вузов; решительно пресекать незаконные преследования и увольнения преподавателей по мотивам, не связанным с выполнением ими трудовых обязанностей (общественная, в том числе профсоюзная, деятельность, высказывание идеологических позиций, сексуальная ориентация и гендерная самоидентификация и т.п.);

Мы требуем отставки Д.Ливанова, который еще в ноябре 2012г. продемонстрировал циничное отношение к большинству российских преподавателей, назвав их «преподавателями невысокого качества» и после этого продолжавшего демонстрировать свои невысокие человеческие и деловые качества, а также свою вопиющую некомпетентность. Мы считаем, что на его место должен быть назначен человек, предлагающий программу реформирования образования в интересах обучающихся, преподавателей, широких слоев общества, а не бюрократии и крупного капитала. Его назначение должно стать результатом широкого общественного обсуждения предлагаемой программы.

*******************************************************

Аншаков Олег Михайлович, профессор кафедры математики, логики и интеллектуальных систем в гуманитарной сфере РГГУ, член профсоюза Университетская солидарность ;

Бабичева Елена Леонидовна, к.ф.н., доц. ПГУ;

Базанов Михаил Александрович, преподаватель Челябинского базового медицинского колледжа;

Барбенко Ярослав Александрович, канд. ист. наук., доцент Дальневосточного федерального университета;

Бахтин Виктор Викторович, к.и.н., доцент ВГАУ;

Белобрыкина Ольга Альфонсасовна, канд. психол. наук, доцент НГПУ;

Беспалов Сергей Валериевич, к.и.н., доц. РАНХиГС;

Булдаков Владимир Прохорович, д.и.н., г.н.с. ИРИ РАН;

Волков Николай Сергеевич, Московский государственный университет, член Центрального Совета профсоюза «Университетская солидарность»;

Волокитина Надежда Александровна, к. культурологии, доцент Сыктывкарского государственного университета;

Галкина Елена Сергеевна, доктор исторических наук,  профессор МПГУ, сопредседатель межвузовской организации профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность»;

Гонина Наталья Владимировна, доцент кафедры истории и политологии Красноярского государственного аграрного университета.

Дамье Вадим Валерьевич, д.и.н., ведущий научный сотрудник Института Всеобщей истории РАН, профессор Высшей школы экономики;

Донских Олег Альбертович, д.филос.н., проф., зав. кафедрой философии НГУЭУ (Новосибирского государственного университета экономики и управления);

Ерусалимский Константин Юрьевич, д-р ист. наук, проф. каф.истории и теории культуры РГГУ;

Замятина Ирина Викторовна, д.ф.н., доцент Пензенского государственного университета;

Звягина Анна Стефановна, доцент, к.п.н., ДВГГУ , г. Хабаровск;

Иванов Фёдор Николаевич, к.и.н., доцент Сыктывкарского государственного университета;

Каверина Екатерина Николаевна, кандидат биологических наук, преподаватель;

Каневский Игорь Маркович, к.х.н,, доцент ЯГТУ;

Корниенко Светлана Юрьевна, к.ф.н., доцент Новосибирского государственного педагогического университета;

Котелевский Дмитрий Владимирович, доцент департамента философии Уральского Федерального Университета;

Красильников Сергей Александрович, доктор исторических наук, профессор Новосибирского государственного университета;

КрокинскаяОльга Константиновна, д.с.н., проф. Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена

Кудюкин Павел Михайлович, доцент ВШЭ, сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность» ;

Кузнецов Валерий Александрович, доцент Самарского государственного технического университета;

Кузнецова Наталья Владимировна, преподаватель ДВГГУ;

Курляндский Игорь Александрович ,к.и.н, с.н.с. Института российской истории РАН;

Лобанов Михаил Сергеевич, к.ф.-м. н., доцент МГУ, председатель профкома профсоюза «Университетская солидарность» в МГУ, сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность;

Лордкипанидзе Марина Георгиевна, к.э.н., доцент;

Лукоянов Игорь Владимирович, дин, внс Санкт-Петербургского института истории РАН;

Морозов Константин Николаевич, д.и.н., профессор кафедры гуманитарных дисциплин ИОН РАНХиГС,  учредитель и член Совета «Вольного исторического общества», сопредседатель профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность» и гл. редактор сайта профсоюза-http://unisolidarity.ru;

Николаев Владимир Геннадьевич, к.с.н., доцент кафедры общей социологии НИУ ВШЭ;

Николаи Федор Владимирович, к.и.н., доцент Нижегородского государственного педагогического университета;

Неретин Юрий Александрович, д. ф.-м.н, проф., мехмат МГУ;

Обуховский Валерий Владимирович, д.ф.-м.н., профессор Воронежского госуниверситета;

Пацаева Светлана Викторовна, к.ф.-м. н., старший преподаватель физического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова;

Подосокорский Николай Николаевич, кандидат филологических наук, историк, литературовед;

Росляков Александр Борисович, к.с.н., доцент кафедры теории и истории социологии РГГУ;

Рублев Дмитрий Иванович, к.и.н., доцент РГАУ-МСХА имени К.А.Тимирязева;

Солодников Владимир Владимирович, д.с.н., проф., социологический факультет РГГУ;

Соколов Никита Павлович, к.и.н, шеф-редактор журнала «Отечественные записки»; учредитель и председатель Совета «Вольного исторического общества»;

Семенова Татьяна Алексеевна, кфмн, доцент Национального исследовательского ядерного университета МИФИ;

Сурмава Александр Владимирович, доцент Академии Социального Управления, сопредседатель межвузовской организации профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность»;

Тернопол Татьяна Вячеславовна, кандидат культурологии, ст. преподаватель ЯГПУ им. К.Д. Ушинского;

Тиллес Ванда Феликсовна, к.т.н., доцент, Югорский государственный университет;

Трынов Дмитрий Валерьевич, ст. преподаватель УрФУ, председатель первичной организации профкома "Университетская солидарность" в УрФУ, сопредседатель профсоюза "Университетская солидарность" ;

Фомин Анатолий Аркадьевич, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и общего языкознания Уральского федерального университета;

Федчук Дмитрий Аркадьевич, канд. филос. наук, доцент, СПбГЭУ;

Фридман Владимир Семёнович, к.б.н, снс биофака МГУ;

Черняго Любовь Сергеевна, к.г.н., доцент, член профсоюзного комитета межвузовской организации профсоюза работников высшей школы "Университетская солидарности";

Шахматова Елена Васильевна, доцент Государственного университета управления, председатель профкома профсоюза «Уиверситетская солидарность в ГУУ;

Шиян Анна Александровна, к.ф.н., доцент УНЦ феноменологической философии философского факультета РГГУ;

Эрлих Сергей Ефроимович, к.и.н., издательство «Нестор-История»

Документ открыт для подписания вузовскими преподавателями (вне зависимости от размера ставки). Для подписания отправьте свою подпись (ФИО (полностью), степень (при наличии), должность и вуз (полностью)) на е-мейл гл. редактора сайта «Университетская солидарность» -morozov.socialist.memo@gmail.com (Константину Николаевичу Морозову) или разместите свою подпись ( и то, что Вы хотите сказать поданному поводу) под этим письмом ниже в комментариях или на сайте «Университетская солидарность» (предварительно зарегистрировавшись) - http://unisolidarity.ru/?p=2441, откуда Ваша подпись потом будет перенесена в общий список".

Опубликовано постановление Правительства РФ от 27 июня 2014 года №589 утверждающее устав Российской академии наук. В пояснительной записке сообщается:

Утверждённым уставом РАН определяются предмет, цели и виды деятельности Академии, её структура, источники финансирования.

Предмет деятельности РАН – обеспечение преемственности и координации фундаментальных и поисковых научных исследований по важнейшим направлениям естественных, технических, медицинских, сельскохозяйственных, общественных и гуманитарных наук, экспертного научного обеспечения деятельности органов государственной власти, научно-методического руководства научной и научно-технической деятельностью научных организаций и образовательных организаций высшего образования.

Цели деятельности РАН:
- проведение и развитие фундаментальных и поисковых научных исследований;
- экспертное научное обеспечение деятельности государственных органов и организаций;
- содействие развитию науки в России;
- распространение научных знаний и повышение престижа науки;
- укрепление связей между наукой и образованием;
- содействие повышению статуса и социальной защищённости научных работников.

Источники финансового обеспечения РАН – субсидии из федерального бюджета, средства от приносящей доход деятельности, предусмотренной уставом, и иные поступления в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Устав Академии принят общим собранием РАН.

Подписанное постановление обеспечивает реализацию Федерального закона, направленного на реформу академического сектора науки в России.

Через два дня, 27 июня, исполнится ровно год с того момента, как на заседании правительства было объявлено о начале процедуры внесения в Госдуму РФ проекта Закона «О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук…». А 27 сентября 2013 года президент РФ Владимир Путин уже подписал этот закон. Параллельно был подписан и Закон «О Федеральном агентстве научных организаций». «Руководство деятельностью Федерального агентства научных организаций осуществляет правительство Российской Федерации; руководитель Федерального агентства научных организаций назначается на должность правительством Российской Федерации по согласованию с президентом Российской Федерации», – говорится в этом документе. ФАНО вменялось в обязанности заниматься управлением имуществом Академии наук.

Идея освободить ученых от «ЖКХ и бухгалтерии» выглядит, в общем-то, разумно. (Хотя, заметим в скобках, еще никто не смог обосновать априорную эффективность устранения ученых от распределения средств на науку.) Сколько бы академики ни говорили, что принятый в прошлом году закон стал для них полной неожиданностью, «реформой-переворотом», власть фактически никогда не скрывала своих намерений сделать более прозрачными финансовые потоки, идущие через академические структуры (прежде всего – через Российскую академию наук, собственно РАН).

«…Сегодня мы должны приближаться к модели науки, которая стала, в некотором смысле, эталоном во всем мире. То есть науки более компактной, более мобильной, имеющей разные источники финансирования и разнообразные формы организации исследований. При этом наиболее важные направления фундаментальных исследований, финансируемые из госбюджета, должно определять само научное сообщество. Всё, а не только академическое. Обязательно с учетом анализа мировых научных тенденций, с привлечением иностранных экспертов», – подчеркивал еще в феврале 2001 года в интервью «НГ» Борис Салтыков, министр науки в 1991–1996 годах.

Как видим, основные контуры реформы были обозначены еще лет 15 назад. Куда уж яснее – у того же Салтыкова: «Когда мы говорим о необходимости реформы РАН, то, конечно, имеем в виду именно это, то есть реформу ведомственных механизмов организации и управления ресурсами и взаимодействия с народным хозяйством». Другое дело, что академическому сообществу не хотелось верить в реальность и реализуемость такого сценария развития событий. Оно и не верило. За что и поплатилось реорганизацией сверху.

Как показал в своем только что вышедшем блестящем исследовании социолог Александр Бикбов, за изменением государственной риторики в отношении науки в целом и Академии наук в частности стояла не просто игра слов; новые понятия непосредственно влияли на политические институты, в том числе – на институты, ответственные за проведение государственной научно-технической политики (при этом можно спорить о качестве самой этой политики).

«В сравнении с предшествующим периодом перспектива инвертируется: уже не наука выступает в роли цивилизационной основы государственного режима, но государство становится содержателем «кризисной» науки, – пишет Александр Бикбов. – Переход от «научно-технического прогресса» к «научно-техническому потенциалу» завершается в нулевых годах не только переопределением политической функции науки, но и сдвигом в его экономическом измерении – от «отрасли народного хозяйства» к «сектору международного рынка». (Бикбов А.Т. Грамматика порядка: Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность. – М., 2014.)

Руководство же РАН застыло в своей риторике «осажденной крепости». Справедливости ради надо отметить, что к таким же выводам приходят сегодня и некоторые академические ученые. Так, Французский институт международных отношений (ИФРИ) опубликовал только что очень интересное и скрупулезное, я бы сказал, исследование доктора экономических наук, заведующей сектором экономики науки и инноваций Института мировой экономики и международных отношений РАН Ирины Дежиной – «Реформа РАН: причины и последствия для науки в России». В этой работе, в частности, отмечается: «С этого момента (середина нулевых годов. – «НГН») закрепилось распределение позиций: Академию обвиняют – Академия защищается. В этом была системная проблема – вместо обороны Академия могла выбрать стратегию демонстрации лучших достижений на языке, понятном как государственным чиновникам, так и обществу». Увы, не выбрала…

С другой стороны, в Законе «О Российской академии наук…» закреплена давно лелеемая претензия РАН на статус «главного экспертного органа правительства России»: «Российская академия наук осуществляет свою деятельность в целях… экспертного научного обеспечения деятельности органов государственной власти, научно-методического руководства научной и научно-технической деятельностью научных организаций и образовательных организаций высшего образования». Казалось бы, надо только радоваться. Но…

Совершенно неожиданно (или, наоборот, очень ожидаемо) Академию наук отделили не только от распределения средств из бюджетного потока (если не считать 4,5 млрд руб. на программы фундаментальных исследований Президиума РАН), но и собственно от науки. Функцию определения перспективных исследований, достойных финансирования, взяло на себя то самое ФАНО. Сейчас «подведомственных» ФАНО научных академических организаций – 826 (а общее число хозяйствующих академических субъектов – более 30 тыс.!). «Мы анализируем, как работают наши организации, – это наша прямая обязанность», – заявляет руководитель ФАНО Михаил Котюков.

Скажем, агентство уже освоилось с ролью научного (sic!) руководителя академических институтов. Бывших академических институтов. Оно просит, требует, настаивает, чтобы институты отчитывались именно о своей научной деятельности перед структурами ФАНО, скажем, перед Экспертно-аналитическим управлением. На сайте ФАНО России опубликована «дорожная карта» (план мероприятий) по повышению эффективности науки и образования в подведомственных институтах. В трех документах этого плана перечислен ряд показателей, на которые научные организации должны будут выйти в ближайшие несколько лет. Среди них: рост зарплаты научных сотрудников («…повышение заработной платы научных работников к 2018 году до уровня 200% средней заработной платы в соответствующем регионе»), сокращение административного аппарата в институтах, показатели цитируемости научных работ и т.д.

Это уже качественно другая ситуация. «В 2013 году в результате молниеносной реформы Академия прекратила свое существование в прежнем историческом виде, утратив основную часть своих функций и привилегий», – подчеркивает Ирина Дежина.

Сегодня формально Академия наук – это 300 человек в Москве и около 200 в региональных отделениях. Мало того, уже абсолютно правомерно задать вопрос: научная ли организация – Российская академия наук? Академики, например, не имеют теперь никаких правоотношений с РАН, кроме получения стипендий за свои академические звания.
В «НГ-науке» уже приводились данные по результатам конкурса научных групп Российского научного фонда (РНФ) (см. «НГН» от 28.05.14). Кратко напомню их. Всего было подано 12 тыс. заявок. Победителями стали 800 заявок. На конкурс было подано 57% заявок от вузов, 33% от РАН и 10% – остальные организации. Среди победителей конкурса – 60% заявок из РАН, 32% – вузы, 8% – остальные. (Все цифры даны с округлением.)

При этом надо иметь в виду, что созданный меньше года назад РНФ как раз и задумывался как чуть ли не основной канал альтернативного бюджету финансирования фундаментальной науки: «Целью деятельности Фонда является финансовая и организационная поддержка фундаментальных и поисковых исследований, подготовки высококвалифицированных научных кадров, развития научных коллективов, занимающих лидирующие позиции в определенной области науки». Все это вписывалось в логику, заявленную в январе 2014 года президентом РФ Владимиром Путиным, когда он поручил правительству подготовить меры по изменению системы финансирования научных исследований. Финансирование фундаментальных и поисковых научных исследований за счет средств из федеральных целевых программ (ФЦП) прекращено. Деньги на такие исследования ученые будут получать преимущественно из грантов.

Другими словами, результаты конкурса научных групп РНФ – это эксперимент в чистом виде. И получается, что академическая наука эффективнее (была?) всех других институциональных форм организации науки примерно в четыре раза. Но этот результат фактически имеет сегодня всего лишь ретроспективную ценность. По существу, это проявление инерции накопленного в прошлые годы потенциала. Последние всполохи величия академической науки в России.

Вообще-то наука интересна для власти в трех аспектах: экономическом, военном, представительском (имиджевом). Де-факто что-то непохоже, что хотя бы в одной из этих трех ипостасей наука была нужна современной российской власти. Разве было принято за последнее время хоть одно решение в экономике, внешней политике, в сфере межнациональных отношений, в образовании, основанное на научно выработанных рекомендациях?

Впрочем, власть может предъявить зеркальные претензии к академическим ученым. Доктор экономических наук Владислав Иноземцев на сайте РАН разместил статью «Имитация российской науки». В ней, в частности, он приводит такие данные: «Несмотря на то что в 2000 году из бюджета России на гражданские научные исследования выделялось 17 млрд руб., а в 2014 году – 366 млрд руб., наши ученые публикуют в международных научных журналах, входящих в базу Web of Science, приблизительно столько же статей, как и 15 лет назад, уступая китайским более чем в семь раз, хотя на рубеже столетий отставали от них менее чем на 50%... Можно ли преодолеть подобное отставание? На мой взгляд, нет – прежде всего потому, что в России наука перестала быть ценностью, а занятия ею за государственный счет, как и многое иное, во все большей степени становятся профанацией.

Как мы уже говорили, количество научных работ, опубликованных нашими учеными в ведущих мировых журналах, почти не изменилось с 2000 года – зато за это время количество кандидатских и докторских защит выросло на 24%. «Выработка» на одного «специалиста» падает, зато заработки их растут».

Коллизия опять же не самая неожиданная. Еще в 1935 году Петр Капица сетовал: «Трагедия нашего правительства в том, что... наука выше их понимания, они не умеют отличить знахарей – от докторов, шарлатанов – от изобретателей и фокусников и черных магов – от ученых. Им приходится полагаться всецело на чужое мнение». Так что этот спор между властью и наукой, можно сказать, имеет онтологические корни. Договориться оппонирующим сторонам невозможно. Разве что приняв во внимание французскую поговорку: «В ссоре виноват тот, кто умнее».

Между тем, как отмечает Ирина Дежина в цитированной выше статье, «Россия уже не входит в группу лидирующих стран по 100 наиболее перспективным научным направлениям».

На этом фоне трагикомично выглядит недавний призыв, прозвучавший в Новосибирске на форуме «Технопром» из уст вице-премьера Дмитрия Рогозина. Отметив, что России в настоящее время необходимы новые материалы и «уникальные решения традиционных проблем в различных сферах», он заключил: «Но государство должно сказать об этом РАН, в том числе и в оборонной сфере, сформировать программу документальных и прикладных научных исследований, профинансировать ее, определить головные научные организации с возможностью влиять на кадровую политику в Академии наук».    

Немногие знают, но белки – основные молекулы в организме человека. Именно они выполняют все биологические функции: защитную, строительную, транспортную – словом, делают все необходимое для нашего хорошего самочувствия. Следовательно, если рутинная деятельность белка нарушается, человек заболевает. При изучении механизмов развития какого-либо заболевания, ученые должны в первую очередь хорошо разбираться в протеомике – науке о белках – и обладать знаниями о строении белков, их функционировании и причинах нарушения этого процесса.

Подробнее о современной протеомике нам рассказал один из участников Девятой международной научной конференции по биоинформатике Владимир Александрович Иванисенко, заведующий лабораторией компьютерной протеомики ИЦиГ СО РАН.

«Много лет назад ученые выяснили, что появление некоторых заболеваний связано с инфекционными агентами, поэтому исследования были посвящены созданию лекарств, которые подавляли бы эти микробы, микроорганизмы, вирусы. В итоге были получены лекарства – антибиотики. Однако к антибиотикам, как известно, иногда появляется устойчивость. Врачи рекомендуют завершать курс лечения именно по этой причине: необходимо подавить все бактерии, в противном случае «выжившие» могут попасть во внешнюю среду, заразить другого человека, который уже не будет восприимчив к данному виду препаратов.

В ходе исследований ученые столкнулись с тем, что микроорганизмы вырабатывают устойчивость к лекарствам. В этом заключается основная проблема таких заболеваний, как гепатит С и СПИД. Вирус СПИДа очень быстро мутирует, меняет геном, все время происходит селекция мутантных вирусов, убить которые лекарство уже не может. С этой проблемой и связана наша работа: мы пытаемся понять, каким образом происходит развитие вирусной инфекции: как вирус развивается в клетке, как нарушает ее работу и вызывает патологию и, соответственно,  каким образом с ним бороться.

Одно из современных направлений в данной области изучает возможности воздействия на человеческие белки, которые помогают развитию вирусов. Так, геном вируса гепатита С кодирует 10 белков, в то время как у человека их количество до сих пор точно неизвестно, поскольку полная инвентаризация еще не завершена,  но по предварительным оценкам это число превышает 2 миллиона. Вирус использует «хозяйские» белки, чтобы синтезировать, воспроизводить собственный геном. Когда вирус попадает в клетку, она помогает ему: начинает размножать вирус, синтезирует необходимые ему белки.

Получается, что вирус использует ресурсы клетки, он может выключить определенные биологические процессы, оставив только те, которые ему выгодны. Если мы научимся влиять на те человеческие факторы, которые помогают вирусу развиваться и размножаться уже в клетке, то мы остановим заболевание.

На человеческие белки можно воздействовать лекарствами, не опасаясь, что геном человека промутирует и станет устойчивым к этому препарату. Геном человека стабилен, в нем нет селекции, а вирус размножается с огромной скоростью, изменяясь в каждом поколении, что усложняет процесс лечения или даже делает его невозможным».

Как отмечает Владимир Александрович, в этом методе тоже есть некоторые сложные моменты. Если вирус чувствует, что регулировать человека через биологические системы не удается, то он начинает искать новые пути воздействия. Но этот процесс довольно продолжительный, к тому моменту человек уже успеет вылечиться.  Все время идет война вооружений, как между настоящими государствами: одно нападает, другое защищается.

«Безусловно, наша лаборатория не единственная занимается данной темой. Мы сотрудничаем с коллегами из многих российских городов, а также из Германии, Франции, Кипра, Израиля и других стран. Основной нашей задачей является моделирование: мы воссоздаем генные сети, моделируем принцип воздействия вируса на системы человека и смотрим, что с ними происходит: блокирует ли вирус работу белка или активирует, как ведет себя клетка. Это такой электронный пациент, с помощью которого мы проверяем, будет ли вирус эффективно подавляться, если воздействовать конкретным препаратом на систему».

Еще одно исследование в области протеомики, проводимое совместно с Институтом медико-биологических проблем Российской Академии Наук, связано с космонавтикой. В сотрудничестве с профессором Лариной Ириной Михайловной из ИМБП РАН новосибирскими учеными активно исследуются молекулярные механизмы адаптации человека к космическим полетам.

Например, в ходе проекта «Марс-500» был сымитирован полет на Марс. Участники эксперимента 105 дней жили в определенных условиях, следовали диете, а специалисты наблюдали за биологическими процессами, которые задействованы при таких больших нагрузках на человеческий организм. Были взяты пробы биологических жидкостей, измерена динамика протеома, что позволило выяснить ключевые изменения биологических процессов, происходящих в организме человека в экстремальных условиях продолжительного космического полета.

«Все данные исследования проводятся, чтобы в итоге мы могли создать карту молекулярно-генетических взаимодействий в организме человека, проходящих с участием белков. Однако здесь необходимо использовать специфические компьютерные методы анализа. Например, автоматический анализ научных публикаций, в частности, экстрагирование знаний. Функции белков реализуются через контакты друг с другом, но, поскольку их больше 150 тысяч в нашем организме, существует необозримое количество комбинаций белков между собой. Вся информация об известных взаимодействиях белков есть в научных статьях, но уже в данный момент существует более 20 миллионов публикаций. Естественно, что такой объем ни один человек не в состоянии осилить. Наша автоматическая программа сама «читает статьи», извлекает необходимую информацию и строит молекулярно-генетические сети, где обозначены все возможные взаимодействия, комбинации и комплексы белков».

Маргарита Артеменко