На прошлой неделе прошла вторая Научная школа по молекулярной и клеточной биологии, в рамках которой все желающие могли посетить лекции выдающихся специалистов в названной области. По итогам Научной школы состоялась панельная дискуссия, посвященная обсуждению актуальных проблем молекулярной и клеточной биологии. Экспертами выступили академик Игорь Федорович Жимулев, основатель и директор ИМКБ СО РАН, профессор Александр Сергеевич Графодатский, заведующий лабораторией цитогенетики животных и отделом разнообразия и эволюции геномов ИМКБ СО РАН, Людмила Федоровна Гуляева, профессор молекулярной биологии, руководитель лаборатории молекулярных механизмов канцерогенеза ИМББ СО РАМН и Евгений Васильевич Печковский, вице-президент ассоциации медицинской лабораторной диагностики СФО,  председатель совета директоров компании «ИНВИТРО-Сибирь».

Вполне естественно, что вначале экспертам адресовали вопрос о главных результатах и проблемах в области молекулярной и клеточной биологии.  Затронутую тему прокомментировал И. Ф. Жимулев:

– О том, что биология – наука 21 века, даже и говорить не стоит. Например, в данную минуту проходит 2 конференции: симпозиум «Новейшие методы клеточных технологий в медицине»  и наша научная школа. Для нашего мероприятия мы специально подбирали такой состав докладчиков, чтобы максимально осветить существующие проблемы в молекулярной биологии. Если говорить о биологии в медицине, то сейчас очень широко используется понятие «трансляционная медицина». Трансляционная медицина переносит все сведения, полученные в молекулярной биологии, соответственно, в медицину. Любое заболевание, за исключением травм, связано с изменением активности генов. И главное, что сейчас происходит – это уже обозначенная мной трансляция всех знаний и результатов молекулярной биологии и использование их для блага общества.

Образовательная тематика, в частности количество и характер навыков, которыми должен обладать молодой исследователь, в такое смутное для науки время поднималась уже не раз. По мнению И. Ф. Жимулева, все размышления по данному поводу можно свести к одной фразе, сказанной когда-то его университетским преподавателем: «Люди, которые не могут работать в лаборатории по 10 часов каждый день, нам не нужны».

Действительно, сложно вспомнить более ёмкое и одновременно многостороннее выражение: чтобы трудиться такое количество времени, необходим и интерес, и трудолюбие, и неистребимая жажда к познанию. Как отметил А. С. Графодатский, переформулировав знаменитое изречение А. П. Чехова о «писательском зуде», настоящий ученый уже ничем не может заниматься, кроме как наукой.

В последнее время все больше и больше говорят и неразрывной связи медицины и молекулярных наук. Данную проблему прокомментировала Людмила Федоровна Гуляева:

– Все последние громкие успехи в онкологии связаны с достижениями в молекулярной биологии и генетике. В частности, открытие генов наследственной предрасположенности к раку молочной железы и яичников, хотя прошу заметить, что подобных  примеров, конечно же, намного больше. Следующий аспект, где требуется молекулярная биология и генетика, – это выявление уже случившихся мутаций, соматических мутаций в опухоли. Применение таких подходов, использование антител в качестве лекарств, подавляющих вредные молекулы и гены, позволяет выйти на новый уровень лечения онкологических заболеваний. Более того, новые методы применимы и к другим болезням.

«Ученики» Научной школы по молекулярной и клеточной биологии подчеркнули колоссальное значение подобных мероприятий для прикладной медицины.

– Человек, который хочет заниматься молекулярной биологией, испытывает огромные трудности даже в столице при ее материально-технической обеспеченности. Это связано, на мой взгляд, с совершенной иной идеологией медицинского образования, не предполагающей учебного эксперимента.

Отставание будущего врача в области молекулярных наук накапливается, и с каждым годом, с каждым курсом в мединституте, его все труднее и труднее преодолеть.

Особо хотелось бы отметить правильный формат выступлений лекторов: освещение фундаментальных проблем без перегрузки  частностями, наличие отдельного блока лекций, актуальных и для практических медиков, и для диагностов, и для тех, кто хочет вступить на путь более серьезный научный путь, – рассказал Илья Комарьков, аспирант Института биологии гена РАН.

В заключение хотелось бы поблагодарить всех организаторов Научной школы и особенно Ивана Анатольевича Зыкова, выступившего куратором мероприятия, за уникальную возможность приобщиться к миру молекулярной биологии. Благодаря мастерству докладчиков лекции были не только интересны, но и понятны людям без специального образования в данной области.

Маргарита Артёменко

Пока МКС готовится к обычной смене экипажа станции с помощью российских "Союзов", власти страны, кажется, пытаются загнать США в дипломатическую ловушку о статусе оккупированного Крыма, пишет в статье для сайта NBC Джеймс Оберг.

Эксперт подробно объясняет свою мысль: либо Вашингтон признает легитимность "аннексии" украинской территории, либо он будет вынужден в соответствии с существующими соглашениями отстранить астронавтов НАСА от полетов на российских космических кораблях. А это, подчеркивает эксперт, на сегодня единственный способ доставки американцев на МКС и обратно.

Сообщение об этом появилось в невинной с виду заметке в российских СМИ. Там говорилось, что реабилитацию и тренировки по спасению в случае приводнения в море теперь будут проводить на российской военно-морской базе в Севастополе. Для этих целей Роскосмос планирует создать под Севастополем центр реабилитации и базу для тренировок космонавтов на море.

Бюджет Центра имени Гагарина несколько лет назад был сильно урезан, когда его передали из ведения российских ВВС Роскосмосу. Центр потерял почти весь свой военный транспорт и учебно-тренировочные самолеты, сообщает автор статьи. Это означает, что возвращение в Крым, озвученное главой Центра, бывшим космонавтом Юрием Лончаковым, не связано с бюджетными соображениями. Оно также не связано с уникальными преимуществами, которые дают тренировки на Черном море (ранее космонавты тренировались возле Сочи, на территории России, но Лончаков не предложил вернуться на то место).

"Изюминка", по словам Джеймса Оберга, заключается в следующем: чтобы попасть в Центр, иностранным космонавтам придется путешествовать туда без украинских виз – это является открытым признанием нового дипломатического статуса Крыма. Отказ же от посещения тренировок по спасению ведет к автоматической дисквалификации. То есть без поездки в Крым не будет полета на МКС, подытоживает автор.

Кроме этого, в данную дипломатическую ловушку попадутся не только американские, но и европейские и японские астронавты. Россия недавно подтвердила свои намерения отправить певицу Сару Брайтман на МКС, и ее тренировки начнутся в январе. Вполне возможно, что ей также придется ехать в Севастополь, пишет автор статьи.

Сотрудники NASA пока еще не дали официального ответа о перенесении тренировок астронавтов в Крым, но, по мнению Джеймса Оберга, все может обернуться довольно плохо. "Что предпримет НАСА, если в стоимость полета на российских космических кораблях, уже выросшую до 70 миллионов долларов, войдет признание законности российского обладания Крымом?" - спрашивает автор в завершение своей статьи.

Ветра на Ямале столько же, сколько и газа. Но идея вырабатывать из него электричество на Крайнем Севере раньше как-то не приживалась. Сейчас все меняется. Промышленные ветроэлектростанции вскоре могут появиться даже на побережье Северного Ледовитого океана.

Нынешним летом в электроэнергетике Ямала произошла маленькая революция. Компания «Передвижная энергетика» («дочка» «РАО ЭС Востока») в городе Лабытнанги запустила в эксплуатацию первую на Ямале ветрогенерирующую установку для выработки электричества в промышленных масштабах. Эта ветряная электростанция (ВЭС) с диаметром ветроколеса 26 метров мощностью 250 кВт стала самой северной ВЭС России и первой ветряной промышленной электростанцией в мире, построенной за Полярным кругом. «Этот эксперимент имеет большое значение, поскольку позволяет протестировать целый комплекс технологий, которые затем найдут свое применение в рамках развития проектов альтернативной энергетики. Основной аспект здесь — именно климат, ветер — это неисчерпаемый источник энергии. Надеемся, что опыт эксплуатации ветряка на Ямале послужит началом для тиражирования таких технологий и докажет коммерческую целесообразность проекта», — подчеркивает директор департамента тарифной политики, энергетики и жилищно-коммунального комплекса ЯНАО Михаил Гилев.

Ветряки — это диковинка для большинства регионов России. Но на Ямале они придутся как весьма кстати. Электроснабжение отдаленных поселков округа, как и на всем Крайнем Севере, осуществляется с помощью дизельных электростанций (ДЭС). Они работают на солярке, которую приходится привозить за тысячи километров «северным завозом». От этого электроэнергия, вырабатываемая на этих ДЭС, становится воистину «золотой». В поселках Якутии, например, которые находятся на такой же широте, как и ямальские, себестоимость киловаттчаса выходит более 40 рублей. И властям северных регионов приходится ежегодно тратить колоссальные деньги, чтоб за счет дотаций из бюджета снизить там стоимость электричества для потребителей. 

Ветер, в отличие от солярки, завоза не требует. И на Ямале он дует постоянно, со средней скоростью 5 м/сек. В районе Лабытнанги, например, скорость ветра составляет от 3,5 до 25 м/сек, что с лихвой хватает для работы ветряной электростанции. Ее производитель — «Тюльганский электромеханический завод» (Оренбургская область), вместе с «Передвижной энергетикой» специально адаптировали станцию для работы в условиях Арктики. Благодаря использованным в конструкции материалам и смазкам, системе обогрева, установленной в лопастях и башне ВЭС, эта установка может работать при температуре до минус 50 градусов. В год, работая в паре с имеющейся в городе газовой ГТЭС, она будет вырабатывать для нужд 26-тысячного города около 545 тыс. кВт/ч электроэнергии. Срок службы станции — более 20 лет. 

Следующая ВЭС на Ямале будет построена в тундровом поселке Яр-Сале, где располагается производственная база предприятия «Ямальские олени» — главного производителя мясных деликатесов в центральной части Арк­тики. По словам специалистов Санкт-Петер­бургского государственного политехнического университета, удельный ветропотенциал в этом районе один из самых высоких в России — на высоте 100 метров он составляет более 700 Вт на квадратный метр. Проект ВЭС, разработанный питерскими учеными, предполагает, что основания башен ветроустановок в Яр-Сале (а их здесь предполагается установить как минимум две мощностью по 100 кВт каждая) будут на несколько метров приподняты над землей для защиты от вспучивания грунта, а верхний слой грунта будет еще и защищаться от размораживания специальными тепловыми сифонами. Лопасти станции, наоборот, будут нагреваться, чтобы выдержать температуру до минус 60 градусов. 

В целом ямальские власти до 2020 года планируют оснастить ветряками 11 сельских населенных пунктов округа, в том числе расположенных непосредственно на побережье Северного Ледовитого океана — в районе Обской и Тазовской губ. Мощность этих ВЭС составит от 0,1 до 0,5 МВт, и они будут работать в паре с имеющимися в поселках дизельными электростанциями. Есть ветер — работает ветряк. Нет ветра — электричество вырабатывается по-прежнему на ДЭС. А северный ветер в таких поселках, как Сюнай-Сале, Нори, Кутопюган, дует практически всегда со средней скоростью 7 м/сек. Поэтому только один ветроагрегат в поселке Нори будет вырабатывать ежегодно не менее 400 тыс. кВт/ч электроэнергии. Это составляет больше 40% нужной жителям и предпринимателям Нори электроэнергии, которая сейчас вырабаты­вается на поселковой дизельной электростанции. В дальнейшем опыт Ямала по получению электричества с помощью север­ного ветра, очевидно, будет применяться и в других арктических регионах России — от Мурманска до Камчатки.

Нейтрино – самая распространенная частица во Вселенной. Каждую микросекунду человека пронизывает около миллиарда нейтрино только от Солнца. Однако регистрация нейтрино остается трудной задачей. Как новые исследования могут помочь физикам развить стандартную модель элементарных частиц и выяснить природу темной материи во Вселенной, а также найти пути практического использования нейтринного излучения – в интервью с директором Центра фундаментальных исследований НИЦ «Курчатовский институт» д.ф.-м.н. Михаилом Дмитриевичем Скорохватовым.

— Михаил Дмитриевич, почему исследования нейтрино, этой трудноуловимой частицы с крохотной массой, становятся все важнее для современной физики?

— Есть несколько причин. Нейтрино— это элементарная частица, которая входит в семейство лептонов — частиц, не участвующих в сильных взаимодействиях. Но еще она не имеет заряда, а значит, не участвует в электромагнитных взаимодействиях и не входит в состав окружающего нас вещества. Такая частица может быть нейтральной, т.е. тождественной собственной античастице — антинейтрино, что отличает ее от других заряженных элементарных частиц. Кроме того, до настоящего времени нам не удается измерить массу нейтрино. Существуют и другие удивительные свойства и явления, связанные с нейтрино, которые невозможно объяснить с помощью современной теории— стандартной модели частиц. Это первая причина актуальности исследований. Во-вторых, нейтрино, которое очень слабо взаимодействует со средой, оказывается весьма полезным инструментом для междисциплинарных исследований крупных объектов — Солнца, Земли и т.д. Нейтрино может «без искажений» проходить через большие объемы вещества и тем самым сохранять для исследователя информацию о внутренней структуре этих объектов. И, наконец, третий важный аспект — это глубокая связь нейтринной физики с другими областями науки, такими как астрофизика или космология: мы будем лучше понимать свойства материи и Вселенной, именно изучая фундаментальные свойства нейтрино.

— Что мы сейчас знаем про массу нейтрино? Лет 15 назад считалось, что ее нет; теперь она есть. Для человека постороннего выглядит путаницей, вряд ли способной внести ясность в фундаментальные свойства материи.

— Масса нейтрино— один из центральных вопросов в физике нейтрино. Сейчас мы уверены, что она есть, но почему такая маленькая? Все объяснения этого факта выходят за рамки стандартной модели.  Наиболее популярная гипотеза заключается в следующем. Как известно, у элементарных частиц есть такое квантовое число, как спин. И для некоторых взаимодействий очень важно, как направлен этот спин— по движению частицы или против. Для нейтрино спин направлен против движения, и такие  частицы  мы  называем левосторонними.   Оказывается, что как раз в слабых взаимодействиях   могут  участвовать только они. Это приводит к тому, что мы наблюдаем    лишь    левосторонние     нейтрино.   Но если  предположить, что правосторонние нейтрино все-таки существуют    и обладают очень большой массой, то в квантовой теории разработан специальный  механизм,   действие которого связывает «правые» и «левые» состояния и обеспечивает малую массу экспериментально наблюдаемых нейтрино. Так что вопрос массы нейтрино очень сложен. И, возможно, он может быть причиной дисбаланса материи и антиматерии в природе, а это одна из глубинных проблем современной науки. Однако про массу нейтрино мы знаем, что ее значение, по-видимому, составляет ничтожные доли электронвольта, хотя экспериментальное ограничение для массы электронного нейтрино —примерно 2 эВ. Для сравнения: аналогичная цифра для ближайшего соседа по массе, электрона, — уже половина мегаэлектронвольта.

— Откуда получаются такие оценки по массе нейтрино?

— Еще в середине прошлого века стали наблюдать солнечные нейтрино, поток которых оказался гораздо меньше предсказанной величины. Было много гипотез на этот счет. Бруно Максимович Понтекорво, который тогда работал в Дубне, предложил идею, согласно которой нейтрино может переходить из одного типа в другой. Этот процесс теперь широко известен как нейтринные осцилляции. Что это такое? Есть как минимум три типа нейтрино — электронное, мюонное и тау-нейтрино. Это разные частицы с разными массами, но при свободном распространении они могут трансформироваться друг в друга, т.е. если сначала на ускорителе создали, например, пучок мюонных нейтрино, то при удалении от точки рождения уже можно наблюдать их переходы в электронные или тау-нейтрино. Такие превращения невозможны, если у нейтрино нет массы, и они же дают оценку для разницы квадратов масс разных поколений нейтрино. Вопрос теперь только в абсолютных значениях этих величин.

— Таким образом, на сегодня уже есть экспериментальные подтверждения осцилляции нейтрино?

— Да, эксперименты такого рода уже есть. После их теоретического предсказания осцилляции очень долго пытались найти в потоке нейтрино от атомных реакторов, ускорителей или даже в природе. Но и сегодня еще остаются ученые, которые не совсем верят в это явление.  Почему?

Потому что в экспериментах мы наблюдали исчезновение нейтрино — родился поток электронных нейтрино на Солнце, а до Земли дошел уже уменьшенным. Есть мнение, что это может быть следствием не осцилляции, а какого-то другого   механизма.   Теперь уже есть эксперименты, в которых фиксируется не только ослабление  потока  рожденных нейтрино   одного   типа, но и появление нейтрино других типов.

Например, недавно появилось сообщение об успехе эксперимента OPERA. Его проводили приблизительно следующим образом. В CERN пучок протонов бил по мишени. Рождались заряженные каоны и пионы, которые отбирались по знаку заряда и импульсу, фокусировались и поступали в вакуумный туннель, двигаясь в котором, они распадались налету на мюоны и мюонное нейтрино. Пучок мюонных нейтрино направлялся в итальянскую подземную Национальную лабораторию Гран-Сассо, проходил под землей примерно 730 км. и детектор OPERA достоверно регистрировал появление в нем новых нейтрино — тау-нейтрино. В другом ускорительном эксперименте Т2К в Японии наблюдались переходы мюонных нейтрино в электронные.

— Впечатляющий эксперимент: 730 км под землей ради регистрации превращения одной неуловимой частицы в другую.

— Безусловно.  Но такие  исследования сейчас  планируются по всему миру. Нейтринные пучковые эксперименты играют очень важную роль в современной физике.

— Вы говорили о том, что многие явления, связанные с нейтрино, выходят за рамки стандартной модели. Об осцилляциях вы уже рассказали. Но какие еще?

— Важно понимать, что стандартная модель не какая-то застывшая теория. Стандартной она называется только потому, что фиксирует наши знания на текущий момент. В рамках стандартной модели предполагается. что у нейтрино нулевая масса. Но сегодня мы знаем, что это не так. И, как я уже говорил, именно нейтринная физика позволяет нам так или иначе искать явления за пределами стандартной модели. Приведу еще один пример. На сегодня мы считаем, что существует три поколения частиц: три поколения кварков, три поколения лептонов (электрон, мюон, тау-лептон и соответствующие нейтрино). Но есть некие указания на то, что существует и четвертое поколение нейтрино – стерильное нейтрино. Опять новая цель: поставить эксперименты для обнаружения таких частиц. В этом сила нейтринной физики. В других областях физики частиц мы пока не видим никаких отклонений от стандартной модели. Посмотрите: на Большом адронном коллайдере была о крыта частица, которая очень похожа на бозон Хиггса.  Выражаюсь так аккуратно, следуя заявлениям коллег, участников этого открытия. Очевидно, что нужны дополнительные исследования, которые планируются в ближайшие годы. Но ведь ранее предполагалось, что на БАК мы будем находить и другие предсказанные частицы, например суперсимметричные. Однако пока мы их там не видим. И что если дальше кроме бозона Хиггса мы там ничего не обнаружим? Наверное, все равно ускорительные эксперименты будут развиваться, есть еще много интересных предложений. Но в нейтринной физике уже есть все указания, что делать дальше. Нейтринные осцилляции, масса нейтрино, стерильные нейтрино, СР-нарушение. Сама природа нам подсказывает, что на этом пути мы можем обнаружить что-то принципиальное важное для расширения стандартной модели.

— И при этом объяснить для себя еще, например, природу темной материи?

— Сейчас мы не знаем, из чего эта темная материя состоит, т.е. мы видим, что она есть, но что дальше? В первую очередь, мы понимаем, что составляющие ее частицы должны быть электрически нейтральными.  Если правые нейтрино существуют и действительно обладают подходящей массой, то это идеальный кандидат на роль темной материи. Не надо придумывать никаких других частиц. Минимальный способ, чтобы расширить стандартную модель. Но как можно поймать эту темную материю? Единственный способ, который мы сейчас можем представить, основан на движении частиц темной материи. Например, если мы пролетаем сквозь ее скопления и принимаем детектор за систему покоя, то частицы темной материи, обладающие скоростью, должны рассеиваться на ядрах в чувствительном объеме детектора. Но если частицы темной материи очень тяжелые, то ядро получит маленькую отдачу, которую можно зарегистрировать только весьма тонкими и чувствительными методами, которые уже развиты в рамках нейтринной физики. Именно поэтому эксперименты по прямому детектированию частиц темной материи сегодня становятся частью нейтринных исследований.

Сегодня ни одно государство в мире не может себе позволить в одиночку построить и эксплуатировать нейтринные комплексы. Мы в России очень заинтересованы в создании новых совместных лабораторий — на нашей территории или рядом. Например, рассматривается возможность создания такой инфраструктуры в Финляндии. Там есть глубокие шахты, а совсем рядом, в Гатчине Ленинградской области, находится Санкт-Петербургский институт ядерной физики, который тоже входит в состав НИЦ «Курчатовский институт».

— В каких международных нейтринных проектах сейчас участвует Курчатовский институт?

— Ученые институтов НИЦ «Курчатовский институт» задействованы в нескольких крупных международных проектах, которые охватывают фактически весь спектр фундаментальных и междисциплинарных исследований в области нейтринной физики. В качестве примера приведу один из крупнейших проектов, который реализуется в Национальной лаборатории Гран-Сассо в Италии. Это проект «Борексино». На разных этапах проекта в нем участвовали 11 стран, основные игроки —это,безусловно, Италия, США, Франция, Германия и Россия. На стадии разработки проект развивался 17 лет, и в результате была создана экспериментальнаяплатформа, которая позволила проводить эксперименты в условиях с непревзойденными фоновыми характеристиками. Далее, развиваются   новые   проекты по изучению звезд на разных стадиях эволюции, рассматриваются возможности поиска стерильных нейтрино. В скором времени на этой экспериментальной платформе планируется запуск нового эксперимента Dark Side по обнаружению тех самых частиц темной материи. Таким образом, «Борексино» — это в чистом виде междисциплинарный проект: его инфраструктура, уникальные коллективы физиков, инженеров позволяют решать самые разные задачи. Очевидно, что в рамках таких проектов развиваются и передовые технологии. Так, например, в Гран-Сассо создан завод по производству сверхчистых жидкостей, синтезу сцинтилляторов.

— Побочный практический эффект от фундаментальных исследований?

— Да, как с Интернетом, который родился, по сути из работ по физике частиц, для коммуникаций внутри и между экспериментами на ускорителях. Сегодня актуально  создание  низкофоновых установок  на основе сверхчистых материалов, таких как, например, титан, который по своим прочностным характеристикам  подходит для создания детекторов. Но как убрать из него радиоактивные примеси, которые мешают проведению экспериментов? Для титана эта задача сейчас решается российскими специалистами. При разработке проекта «Борексино» мы нашли подходы и создали чистые жидкости, обладающие беспрецедентно низким уровнем содержания радиоактивных примесей.

Можно смело сказать, что сейчас самая чистая среда в мире находится в подземелье Гран-Сассо внутри детектора «Борексино». Эти же технологии, найденные в рамках фундаментальных исследований, могут широко применяться и в других областях. Например, сверхчистые жидкости крайне востребованы в фармакологической промышленности, а другие материалы — в радиоэлектронной. Сверхчистым титаном, необходимым для производства различных элементов при протезировании, очень заинтересовались медики.

— Мы плавно перешли к практической стороне нейтринных исследований.   Вы упомянули,  что они могут быть полезны при изучении строения Солнца или Земли. Расскажите, пожалуйста, об этом.

— Сегодня  мы  уверенно регистрируем солнечное нейтрино от разных термоядерных процессов в недрах нашего светила, и это дает дополнительную информацию  для  физиков,   работающих  в области  астрофизики и физики Солнца. Нейтринное излучение выходит буквально из недр Солнца, и, регистрируя его и сравнивая   с предсказаниями   разных солнечных моделей, мы можем судить о степени содержания тяжелых элементов, предсказывать внутреннюю температуру, плотность и многое другое. С геонейтрино все еще интереснее. Поразительно, но мы, наверное, лучше знаем, как устроены звезды, чем нашу планету, т.к. у нас нет инструментов, чтобы заглянуть в недра Земли. Есть сейсмометоды, с помощью которых анализируются сигналы при землетрясениях, подземных взрывах и т.д., — таким путем мы примерно установили состав и плотность вещества нашей планеты. Но что происходит внутри Земли, мы до сих пор досконально не знаем. Например, Земля имеет высокую внутреннюю температуру — но из чего она складывается? Каков вклад радиогенного тепла? Нейтринная физика и здесь может помочь. В последние годы уже два детектора в мире, один из которых — «Борексино», стали регистрировать геонейтрино от распадов трансурановых тяжелых элементов в недрах планеты, и это дает нам новый мощный инструмент исследования.

— Какие еще возможны применения для наработок нейтринной физики?

— Курчатовский   институт   был   пионером   в практическом применении нейтрино.  Это первое предложение было связано с контролем атомных реакторов по нейтринному излучению. Атомный реактор в процессе цепной реакции деления ядерного топлива производит огромное количество антинейтрино, которые можно регистрировать дистанционно, на расстоянии вплоть до нескольких километров. А по характеру излучения можно судить о текущей мощности реактора, составе его активной зоны, накоплении тяжелых трансурановых элементов и, в частности, изотопов плутония, который  можно  использовать для  создания атомного оружия. Получается, можно поставить нейтринныйдетектор вдали от реактора и в режиме черного ящика передавать данные по спутниковому каналу связи, контролировать работу реактора постоянно, в режиме онлайн, и следить, чтобы его тайно не останавливали в своих целях для изъятия делящихся материалов.  Другое применение метода связано с безопасным развитием атомной энергетики. В случаях, подобных Фукусиме, где были уничтожены все внутриреакторные средства контроля, использование дистанционных нейтринных детекторов вообще может быть единственным  способом  получения  информации  о состоянии АЭС и оценки интенсивности цепной реакции деления ядерного топлива. Поэтому Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) сейчас очень заинтересовано в развитии нейтринного метода. В Курчатовском же институте уже создается при кооперации с институтами и организациями МГУ. «Росатома» и РАН первый в мире индустриальный детектор реакторных нейтрино.

— Получается, такие детекторы для атомных реакторов — это уже почти реальность. А какое обсуждается самое фантастическое применение нейтринных технологий?

— Наверное, это нейтринная связь. Когда мы говорили про нейтринные пучковые эксперименты,  то упоминали, что пучки нейтрино от ускорителя можно регистрировать на расстоянии в 1 тыс. км— и даже прошедшие сквозь недра Земли. Фактически это новый вид связи. Конечно, в данный момент она пока односторонняя. Мы можем на ускорителе произвести пучок нейтрино, запустить его в заданном направлении и на расстоянии тысячи километров заметить сигнал. Но ученые начинают над этим работать, и уже сейчас появляются статьи с предложениями и экспериментальными соображениями по поводу модуляции такого нейтринного сигнала. Мы сможем передать не только нейтринный сигнал, но и какую-то информацию, и даже туда, куда обычные электромагнитные волны никак не «дотянутся»,— например, на подводную лодку. 

Это большой прогресс, который произошел за время моей жизни. Поэтому я уверен, что если работать дальше, то мы вскоре приблизимся к ответам на самые фундаментальные вопросы современного естествознания, а нейтрино, как когда-то рентгеновское излучение, будет постепенно внедряться в различные практические стороны нашей жизни.

Михаил Петров

Наверное, нет смысла городить банальности и рассказывать о том, что мы живем в непростое время, что западные санкции вынуждают руководителей думать об импортозамещении, об опоре на собственные силы, на собственный интеллектуальный потенциал. Понятно, что без науки в такой ситуации не выжить. Соответственно, между властью и академической общественностью должен установиться конструктивный диалог. В том числе – и на региональном уровне.

Вероятно, на региональном уровне такой диалог актуален сейчас как никогда, ибо ситуация во многих регионах складывается не лучшим образом.  Если брать Новосибирскую область, то еще с 2013 года здесь образовался бюджетный дефицит в объеме 15 миллиардов рублей. В этом году эта цифра составляет порядка 10 миллиардов. И в отдаленной перспективе ничего особо радостного нам не светит. Так, по крайней мере, считают в областном правительстве. Времена наступают и впрямь непростые. Оттого роль ученого возрастает как никогда.

Именно эту проблему попытались обсудить участники рабочего совещания, состоявшегося 9 сентября в здании Института геологии и минералогии СО РАН. В актовом зале собрались директора институтов, заслуженные деятели науки, рядовые сотрудники, представители общественных организаций, представители власти и местного самоуправления. Самым примечательным моментом было то, что региональную власть представлял сам Владимир Городецкий, исполняющий обязанности губернатора Новосибирской области.

Как ни странно, но представители академической науки демонстрировали неподдельный оптимизм. Основной рефрен их выступлений сводился к тому, что потенциал Научного Центра достаточно высок и готов принести большую пользу региону.

Они попытались ненавязчиво продемонстрировать свои возможности и ожидаемые результаты: куда и как нужно вложиться и что мы с этого будем иметь. Конечно, не обошлось и без «наказов» властям, но в целом всё было выдержано в позитивном ключе.

Наконец, слово взял Владимир Городецкий... Слово прозвучало зажигательно и откровенно…

Честно говоря, в определенных моментах чиновник был неподражаем. Никаких нудных обтекаемых фраз, никаких ритуальных заклинаний. Высказал, можно сказать, всё как на духу. Эта откровенность, надо полагать, кого-то могла смутить. Однако оно и к лучшему. Недосказанность вредит конструктивному сотрудничеству куда больше, чем открытость. Можно сказать, что Владимир Филиппович поведал о наболевшем. И накапливалось оно давно. И вот – прорвалось прямо на людях.

Чтобы осознать и оценить суть его выступления, необходимо обернуться в недавнее прошлое. Дело в том, что еще полтора года назад никто из нас и вообразить себе не мог возникшей ныне ситуации. А применительно к нашей теме, никто из ученых и не помышлял тогда о двух обстоятельствах, выпавших на нас как снег на голову.

Во-первых, никто когда-то не думал о том, что Академия наук лишится прав на распоряжение своим имуществом. Неожиданная реформа РАН и появление ФАНО коренным образом изменили ситуацию в хозяйственной сфере, которой до того вынуждены были заниматься наши академики, в том числе – осваивать территории и решать жилищную проблему для сотрудников.

Во-вторых, никто не думал, что мэр Новосибирска, считавшийся бессменным, вдруг так стремительно окажется в губернаторском кресле.

Несмотря на перемену статуса, старые разногласия не забыты и, если верить Владимиру Городецкому, не преодолены. Претензии накопились с обеих сторон, а указанные перемены еще больше запутали ситуацию.

Как мы прекрасно помним, мэрию не совсем устраивало то, что руководство СО РАН имело самостоятельность в некоторых хозяйственных вопросах, которая, в частности, распространялась на распоряжение недвижимостью. Земля, находившаяся в ведение Академии, принадлежала государству, и муниципалитет не мог по своему усмотрению включать ее в какие-то собственные градостроительные планы. СО РАН пыталось самостоятельно решать вопросы развития своих территорий, и ряд разногласий по этим вопросам с мэрией и региональной властью вынудил некоторых активистов выдвинуть инициативу по изменению статуса самого Академгородка. Инициатива была поддержана несколькими депутатами Госдумы, подготовившими соответствующий законопроект.

Данный факт вызвал гневную реакцию в тогдашней мэрии. Накопившиеся противоречия вылились наружу и были преданы огласке. Мэрию в то время подозревали в тайных планах по присвоению земли Академгородка, на которой можно было сделать неплохой навар, отдав ее под высотную застройку, а по сути – ликвидировав уникальную архитектурную среду Научного Центра. Владимир Филиппович этих упреков не забыл и напомнил о них собравшимся в зале: «Меня даже называли мэром-лесорубом! Будто я собирался  устроить в Академгородке точечную застройку!».

Что было – то было. Однако нельзя сказать, что опасения жителей Академгородка возникли на пустом месте. Страсть к рубке зеленых насаждений во имя строительства высоток была продемонстрирована мэрией Новосибирска прямо на центре города. И, будем до конца откровенны, - иной градостроительной практики за долгие годы пребывания господина Городецкого в кресле городского главы никто из нас не наблюдал. Поэтому в устах чиновников само понятие «развитие территорий» несло какой-то нехороший смысл и скрывало не совсем благие намерения. У руководства СО РАН к решению таких вопросов были несколько иные подходы. И столкновение интересов оказалось совершенно неизбежным.

Владимир Городецкий попенял академикам на их склонность решать спорные вопросы через судебные инстанции, вместо того, чтобы спокойно решать и договариваться. По его мнению, судебные тяжбы только оттягивают практический результат. Эту мысль он подал в форме морализаторской сентенции, по сути дела обвинив своих оппонентов в бессмысленном и неконструктивном упрямстве и самонадеянности. В качестве весомого аргумента в пользу своей правоты он напомнил ситуацию с состоянием дорог, которые, по его представлению, находились в плачевном состоянии до того момента, пока не перешли под контроль муниципалитета. «Хорошо это или плохо?» - риторически бросил он в зал. То же самое, по его словам, происходило с детскими садами и больницами. В принципе, он просто воспроизвел свою аргументацию двухлетней давности, когда только-только поднимался вопрос об особом статусе Академгородка.

На сегодняшний день непрекращающимся яблоком раздора выступает новая подстанция «Академическая», которую до сих пор не могут ввести в эксплуатацию из-за разногласий по вопросам собственности. Для Владимира Городецкого данный конфликт перешел «по наследству» от бывшего губернатора.

И здесь он тоже попенял представителям академической общественности, не желающим признавать за региональным правительством полного права распоряжаться данным объектом (напомним, что из областного бюджета на него было выделено 300 миллионов рублей).

Продолжение затянувшегося спора, как ни странно, происходит уже в принципиально новых условиях, когда Академию отстранили от решения подобных хозяйственных вопросов. Теперь, по идее, такие вопросы необходимо решать с руководством ФАНО. Как высказались по этому поводу в кулуарах, истинный месседж Владимира Городецкого как раз и был направлен представителю данного агентства, а никак не академикам. Образно говоря, региональная власть, пользуясь моментом, пытается реализовать мечту по присоединению лакомого куска «академической» собственности (надо полагать – в виде земли и объектов инфраструктуры). Правда, руководитель территориального отделения – Алексей Колович – пока хранит упорное молчание. Что у него на уме, какие планы на собственность он имеет – тайна за семью печатями. Возможно, никаких четких планов у него еще нет. Так что самое время наполнить этот «чистый лист» нужными идеями. И судя по всему, первый раунд этой идейной борьбы одерживает Владимир Городецкий. Во всяком случае, со стороны академиков контрдоводов не прозвучало. Поэтому непосвященному наблюдателю могло показаться, что академическая общественность признала свою неправоту и готова полностью вверить себя мудрому руководству регионального главы. 

Олег Носков