ФАНО выявило 7200 дополнительных объектов имущества

6 авг 2014 - 07:30

Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) России провело селекторное совещание с директорами подведомственных организаций в Сибирском федеральном округе, Тюменской области и Республике Саха (Якутия). Были представлены промежуточные итоги инвентаризации имущества в Сибири и России в целом. 

Провел заседание руководитель управления по контролю оформления прав на федеральное имущество и земельных отношений ФАНО Марат Султыгов. Во встрече приняли участие более ста руководителей учреждений и предприятий. 

В начале совещания Марат Султыгов сообщил последние данные об имуществе, закрепленном за подведомственными ФАНО организациями. Данные статистики являются сводными. В них содержится информация из разных учетных систем, в том числе показатели Росимущества, Росреестра, а также цифры, присланные в агентство самими организациями. 

В ходе сбора информации ФАНО выявило 7200 дополнительных объектов. Всего, по данным агентства, за организациями закреплено 41153 объекта. В том числе 6376 земельных участка и 34777 объектов капитального строительства. Из них на государственный кадастровый учет поставлено 6320 земельных участка (99%) и 17085 объектов капитального строительства (49%). 

Право собственности Российской Федерации зарегистрировано на 4313 земельных участка (68%) и 11484 объекта капитального строительства (33%). 

Как сообщил Марат Султыгов, объекты, выявленные в ходе инвентаризации, в ближайшее время будут внесены в Реестр федерального имущества. 

"Мы подготовили план по учету вновь выявленных объектов. Сейчас он находится на согласовании с Росимуществом. Как только сверим позиции, эти объекты будут внесены в РФИ. Работа с Росимуществом идет в конструктивном ключе. Мы находимся в постоянном диалоге и находим взаимопонимание по многим вопросам", – отметил он. 

Марат Султыгов также рассказал о том, как движется процесс регистрации имущества в Сибири. По его словам, 76 организаций Сибирского отделения РАН предоставили ФАНО информацию о закрепленном за ними имуществе. Они управляют 4381 объектом федерального недвижимого имущества (11% от общего числа объектов, закрепленных за всеми организациями ФАНО). В том числе 4165 объектов капитального строительства и 216 земельных участка. На государственный кадастровый учет поставлено 2384 объекта, в том числе 2168 объектов капитального строительства (52%) и 216 земельных участка (100%). 

Права собственности Российской Федерации зарегистрированы на 1138 объектов (26%), что ниже, чем в среднем по России. В числе имущества, на которое зарегистрированы права РФ – 997 объектов капитального строительства (24%) и 141 земельный участок (65,3%). 

Марат Султыгов сообщил, что, начиная с сегодняшнего дня представители управления по контролю оформления прав на федеральное имущество и земельных отношений ФАНО будут адресно встречаться с отстающими организациями в Сибирском регионе. Цель консультаций – оказать содействие в регистрации объектов федерального имущества. Ранее подобные встречи эксперты ФАНО проводили в Северо-Кавказском федеральном округе, Москве и Московской области. 

Как сообщили в пресс-службе ФАНО, участники селекторного совещания положительно отнеслись к идее проводить выездные консультации. 

"В ходе встречи убедились, что ФАНО находится на стороне подведомственных организаций. Это очень позитивно, потому что многие вопросы должны решаться совместно. Без поддержки федерального органа их решить с региональной властью невозможно. Видно, что нам помогут", - сказал Сергей Лаврюшев, заместитель директора по экономике и информационным технологиям Института цитологии и генетики СО РАН. 

"Эта встреча хороша как минимум тем, что можно задать актуальные вопросы, прояснить их, пообщаться вживую с представителями ФАНО России. Теперь понятно куда двигаться, становится ясным алгоритм действий по вопросам регистрации прав", - отметила  Лионелла Сухинина, ведущий экономист Международного томографического центра СО РАН. 

Иркутские ученые нашли самолет времен Второй мировой войны

6 авг 2014 - 07:06

Экспедиции по исследованию озер на севере Иркутской области и в Якутии организовали этим летом сотрудники Иркутского государственного технического университета (ИрГТУ) и Лимнологического института СО РАН.

Ученые изучали донные отложения северных озер, которые содержат информацию об изменении климата на Земле со времен Палеолита. Экспедиция в Якутии проходила неподалеку от знаменитого полюса холода Оймякон, на озерах Лабынкыр и Ворота; в Иркутской области - на озере Орон, которое является слишком пресным для живых организмов, поэтому там не водится рыба.

"Исследовав с помощью эхолота дно Лабынкыр, ученые обнаружили несколько подводных объектов. Один из них, возможно, является затонувшим лесовозным прицепом, второй - остатками самолета времен Второй мировой войны (через регион проходила трасса Аляска - Сибирь - ИФ). В сентябре планируется организовать работу водолазов, которые проверят находки", - говорится в сообщении.

Отмечается, что температура воды в Лабынкыр даже в самые жаркие летние дни не превышает 9 градусов. При этом зимой, несмотря на морозы (полюс холода!), озеро замерзает очень медленно, что остаётся загадкой для учёных.

"Местные жители-якуты верят, что в озере обитает некое громадное животное - "Лабынкырский чёрт", - отмечает пресс-служба.

Ученые отобрали в озерах множество геологических, биологических и водных проб для анализов, большую часть которых планируется выполнить до конца года в Лимнологическом институте СО РАН. Первые результаты уже есть - ученые выявили большое сходство якутских видов диатомных водорослей рода Cyclotella с эндемичными видами озера Байкал.

"Данный факт требует более детальных исследований послеледниковой эволюции озёрных экосистем: геологического строения осадочных толщ, реконструкции условий климата и окружающей среды, сукцессии видового состава фитопланктона, исследования их ультраструктуры и молекулярных признаков", - поясняется в сообщении.

Отмечается также, что для исследования озер применялась гидроакустическая система поиска и мониторинга газовых гидратов, разработанная в ИрГТУ.

Всероссийский фестиваль науки в этом году пройдет в Новосибирске

6 авг 2014 - 07:58

Новосибирск по предложению Минобрнауки РФ с 3 по 5 октября станет Центральной площадкой IV Всероссийского фестиваля науки, сообщает во вторник пресс-служба врио губернатора Новосибирской области Владимира Городецкого.

"Предложение сделано с учетом многолетнего опыта проведения в регионе форума "Интерра", а также других крупных форумов. В результате консультаций с Министерством образования и науки РФ стало понятно, что тематика и характер мероприятий, состоявшихся в прежние годы в рамках "Интерры", во многом перекликается с задачами Всероссийского фестиваля науки", — говорится в сообщении.

Городецкий напомнил, что несколько лет Фестиваль науки развивался исключительно на территории Москвы, однако в последние годы в проведение мероприятия вовлекаются регионы России.
"Новосибирская область, являясь местом концентрации науки, обладает большим опытом взаимодействия научных организаций с субъектами экономики и может поделиться им. Кроме этого, опыт проведения Всероссийского фестиваля науки будет полезен и для нашего региона, в частности, в рамках реализации программы по реиндустриализации региона", — цитирует пресс-служба слова Городецкого.

Врио губернатора также отметил, что проводить международный форум "Интерра" в этом году при наличии аналогичного федерального мероприятия нецелесообразно. Но в следующем году традиционный для Новосибирска форум состоится вновь.

Новосибирская область уже вошла в состав организационного комитета Фестиваля науки. В ближайшее время будет сформирован план подготовки этого мероприятия и программа фестиваля.

Инициатором Фестиваля науки стал Московский государственный университет им. Ломоносова. Он обычно включает публичные лекции выдающихся ученых; выставки, пропагандирующие современные достижения науки; демонстрацию результатов творческой деятельности, направленной на популяцию науки и таланта людей науки. Партнерами фестиваля выступят Ассоциация инновационных регионов России, Российская венчурная компания, Фонд "Сколково" и корпорация "Роснано".


 

«Мусорная» энергетика – дело будущего

Экологи вполне справедливо считают мусор одним из главных проклятий современной цивилизации. Согласно подсчетом, за год каждый житель планеты оставляет после себя в среднем до 250 кг бытовых отходов. Только бытовых. А есть еще отходы сельскохозяйственные, промышленные, медицинские. Вокруг городов ширятся полигоны с накопившимися отходами, которые медленно тлеют, выделяя в воздух ядовитые вещества и отравляя почву.

Естественно, уже не одно десятилетие в развитых странах ставятся вопросы относительно утилизации скапливающегося мусора. Надо сказать, что долгое время в отношении отходов доминировал сугубо «экологический» подход, сохраняющийся по сию пору в сознании обычных обывателей. Суть этого подхода в том, что от мусора надлежит избавляться как от некой заразы, решая, прежде всего, чисто социальные задачи. При всем «благородстве» такого подхода, он во многом был ненаучным и откровенно политизированным. Даже среди политиков до сих пор существует убеждение, будто утилизация отходов – вещь очень затратная, требующая серьезных и невосполнимых бюджетных расходов. О том, что это дело может быть выгодным (хотя бы в перспективе), задумываются далеко не все.

Однако ученые уже несколько десятилетий рассматривают отходы как возобновляемый ресурс, который можно использовать и как источник энергии, и как источник сырья для строительных материалов. То есть речь идет не просто о том, чтобы «очистить» планету от заразы, а чтобы получить настоящую выгоду, какую мы извлекаем из традиционных природных ресурсов.

Изменение ракурса в данном случае является принципиальным условием. Ибо благодаря ему это дело становится привлекательным для бизнеса, для потенциальных инвесторов. Иначе говоря, данное направление перестает восприниматься как нечто затратное и заранее убыточное. Следовательно, на такие разработки может появиться реальный спрос, то есть они могут быть востребованы на рынке. В этом случае меняется и отношение к таким разработкам. Ввиду их перспективности, ими становится интересно заниматься. А раз так, то у ученых и технологов появляются реальные стимулы для работы. И здесь, как говорится, было бы желание, а результат появится.

Согласно подсчетом, за год каждый житель планеты оставляет после себя в среднем до 250 кг бытовых отходов. Только бытовых Неудивительно, что именно такой сугубо прагматический подход к переработке отходов привел к тому, что технологии в этой сфере действительно совершенствуются. И если дело еще не продвигается так, как нам бы того хотелось, то это связано не с тем, что проблема не имеет эффективного (с технической точки зрения) решения, а именно с тем, что отходы как НЕВОЗОБНОВЛЯЕМЫЙ ИСТОЧНИК РЕСУРСОВ  пока еще не воспринимается всерьез. Слишком много еще других, традиционных ресурсов. Тем не менее, прогресс в этой области очевиден.

Долгое время отходы пытались примитивно сжигать. Это получило широкое распространение в европейских странах. Прежде всего, это касается муниципальных отходов. В Европе не так много свободной земли под полигоны, да и к энергоресурсам там относятся более экономно, чем в нашей стране.  Поэтому идея сжигания мусора напросилась сама собой. На Западе уже тогда смекнули, что сжигая мусор, можно получать тепловую энергию. Кое-где за счет этого тепла стали получать и электрическую энергию. Уже тридцать-сорок лет назад в мире были тысячи таких заводов. В последнее время по этому пути пошли и китайцы, построив за несколько лет тринадцать гигантских мусоросжигательных заводов с огромной производительностью – до тысячи тонн в сутки!

Правда, в Европе от этой технологии стали отказываться, поскольку есть в этом деле одна сложность. Ведь отходы включают в себя такие компоненты (например, пластики, полимеры), которые дают вредные выбросы. И с этим приходится как-то бороться, что приводит к дополнительным затратам. Как пояснил главный научный сотрудник Института теплофизики СО РАН Анатолий Аньшаков, при строительстве современного мусоросжигательного завода до 40% капитальных затрат приходится как раз на обеспечение экологической безопасности.

Но прогресс не стоит на месте. По словам ученого, мусоросжигательные заводы, о которых мы знаем, – это лишь один из этапов развития данного направления, связанного с утилизацией отходов. Дело в том, что при обычном сжигании мусора (а сжигается он на решетках, как твердое топливо) температура в реакционной зоне достигает где-то 750-850 градусов Цельсия. Это как раз тот уровень температур, при котором образуются вредные для нашего организма диоксины. И чтобы от них избавиться, образовавшиеся газы необходимо разогреть до температуры 1200-1300 градусов Цельсия. Для чего, как мы понимаем, необходимо использовать дополнительное топливо. Когда-то из положения выходили именно таким путем. В настоящее время используются и другие способы. Например – специальные фильтры. Всё это как раз и приводит к упомянутым затратам.  Впрочем, там, где накопление мусора является серьезной проблемой (как в Китае, например), с этим приходится мириться (даже с некоторой долей вредных выбросов).

На сегодняшний день более перспективной представляется технология плазменной переработки отходов. Здесь в реакционной зоне, куда попадают отходы, с помощью плазмы достигается температура 1500-1600 градусов Цельсия. Это, отметим, температура плавления металла.

При такой температуре происходит газификация твердых органических веществ. Полученный газ по-научному называют «синтез-газом», который сам по себе является неплохим топливом. Обычно бытовые отходы на 85-90% состоят из органики, которая и превращается в синтез-газ. Остальная, неорганическая часть идет в расплав, представляя собой (в расплавленном виде) тягучую жидкую массу. Расплав поступает на грануляцию, выступая уже в качестве сырья для получения строительных материалов. Синтез-газ – после предварительной обработки и очистки – может использоваться для получения тепла и электроэнергии.

Надо сказать, что данная схема утилизации отходов была специально разработана специалистами Института теплофизики СО РАН, над чем они работают уже около двадцати лет, предложив здесь, скажем так, оригинальный комплексный подход, рассмотрев весь цикл переработки, вплоть до конечного применения полученного сырья. При этом расчеты были сделаны для разных видов мусора.

Пока еще плазменная переработка отходов (по указанной схеме) не получила большого распространения в мире. Есть отдельные опытные образцы, но погоды они еще не делают. Тем не менее, интерес к такой разработке есть. И достаточно серьезный. Как заметил Анатолий Аньшаков, ему постоянно приходится отвечать по этому поводу на множество писем, приходящих,  в том числе из-за рубежа, включая развитые страны (такие, например, как Канада).

Установки подобного типа, считают разработчики, очень удобно использовать для утилизации муниципальных отходов (в том числе медицинских).

Надо сказать, что уже несколько лет специалисты Института теплофизики СО РАН пытаются заинтересовать своей разработкой руководство Новосибирской мэрии. Было бы, например, неплохо  запустить на территории Новосибирска хотя бы пилотный проект, который может стать беспрецедентным в мировом масштабе.

Однако до сих пор никакого интереса со стороны городского руководства проявлено не было. В то же время руководителями города было принято решение построить к 2020 году два традиционных мусоросжигательных завода общей мощностью 600 000 тонн в год. Построить заводы собирается корейская компания KEC Korea.

В общем, подход «отцов города» здесь понятен – зачем разрабатывать самим, когда все можно купить в готовом виде за границей? По большому счету, нашим руководителям своя наука вроде бы совсем не нужна (живут же как-то в Африке без своей науки, в самом деле). Будем надеяться, что у нового мэра окажутся другие приоритеты. 

 

Олег Носков

Конфликт интересов: как с этим борются на Западе?

Наш разговор с докт. хим. наук, профессором фармацевтического факультета и директором центра нанотехнологий для доставки лекарств Университета Северной Каролины (США), создателем и руководителем лаборатории химического дизайна бионаноматериалов в МГУ Александром Кабановым состоялся после завершения XII Международной конференции по наноструктурированным материалам. Беседовала Наталия Демина.

— Вы являетесь одним организаторов конференции «мегагрантников» в Санкт-Петербурге. В чем цель этого форума?

— Как вы знаете, в России действует программа мегагрантов, благодаря которой в России появилось 160 лабораторий в самых разных областях науки, которые были созданы при участии многих ведущих ученых из-за рубежа. Некоторые из «мегагрантников» — так был устроен конкурс и смысл этой программы — постоянно работали в России и поехали в другие регионы открывать новые лаборатории, но подавляющее большинство — это те исследователи, которые приехали из-за границы. Они делятся на приблизительно две равные части. Половина — это так называемые соотечественники, т.е. ученые, которые родились в СССР, в России и работали за границей, стали там лидерами в своих направлениях. Например, профессора Павел Певзнер, Борис Животовский, Станислав Смирнов… Очень много ярких людей в различных областях науки. И вторая группа, равная по составу, — это иностранные ученые, которые не имели генетического, исторического отношения к России. И те и другие уже оказывают ощутимое влияние на развитие науки и образования в стране и не отказываются от того, чтобы продолжать этим заниматься.

—Вы планируете собрать всех «мегагрантников» в одном месте?

— Да. В конференции планируют принять участие 100 «мегагрантников» и сотрудники их лабораторий. Конференция будет проходить в Санкт-Петербурге с 17 по 20 сентября. Она организуется при поддержке Министерства образования и науки РФ. На ее сайте (www.p220conf.ru) можно увидеть состав оргкомитета. В него входит от Минобрнауки Сергей Салихов, который как раз курирует программу мегагрантов, помогает в организации конференции, а мы с Алексеем Кавокиным являемся сопредседателями программного комитета. Работа будет строиться так, что первый день будет пленарным, сейчас мы как раз решаем, что мы на нем хотим показать, а дальше будут заседания секций.

— Это будет научный отчет или оргнаучный отчет?

— Для нас показалось важным, чтобы, с одной стороны, это был бы промежуточный отчет перед научной общественностью — конференция все-таки открытая… Там будет рассказ о состоянии программы грантов, цифры и т.д. С другой стороны мы хотим обсудить, как дальше продолжать свою деятельность в нынешних условиях на благо российского научного сообщества, России. Я думаю, что мероприятие проходит вовремя, у нас накопился уже определенный опыт. Так что я приглашаю вас в Санкт-Петербург.

— А вы не хотите прокомментировать письмо Фурсенко Путину, где он говорит, что интеграция российской науки в мировую не удалась, особой эффективности она не принесла, что надо взять какие-то «прорывные», программные области и в одиночку ими заниматься, чтобы стать мировыми лидерами?

— Нет, я не готов комментировать. Во-первых, лучше спросить Андрея Александровича напрямую, а во-вторых, это письмо было В.В. Путину, а не мне. Единственное, что могу сказать, что я очень благодарен А.А. Фурсенко за то, что он начал программу мегагрантов.

Благодаря ей и другим программам я наблюдаю большие структурные изменения. Как вы знаете, не со всеми мы были согласны, большая группа «мегагрантников» обратилась с письмом к Путину как раз насчет реформы Академии науки. По существу, речь идет о том, что, безусловно, российская наука требует кардинальных изменений. Безусловно, российская наука отстает от того относительного уровня, на котором она находилась в эпоху СССР. И, фактически, мы видим это отставание и пока продолжаем отставать.

— Можете ли Вы как-то прокомментировать годовщину со дня объявленной реформы РАН?

— Я не могу комментировать реформу РАН, я знаю, что этот процесс занял очень много душевных сил у целого ряда людей, которые стоят во главе Академии наук и желают ей добра. Я желаю успеха и академику Фортову, и окружающим его людям в этом непростом деле, в процессе, который начался не совсем по их воле…

Я очень надеюсь, что российские ученые, российская наука пройдут, уже прошли, точку своего минимума. Хотя «большое видится на расстоянии» — я очень рассчитываю на то, что российская наука будет развиваться, и Россия будет входить в число ведущих научных мировых держав, что молодые ученые будут получать удовольствие от того, что они делают. Я думаю, что самая главная моя личная здесь деятельность — это то, что я пытаюсь своими небольшими знаниями «зажечь» молодежь, предложить ей думать по-другому.

— А если они Вас спрашивают, «уезжать — не уезжать», что Вы им говорите? Или они к Вам с такими вопросами не подходят?

— Ко мне в США иногда подходят с вопросом: «Принимать оффер на работу в таком-то университете или не принимать?», только вчера мне написала моя сотрудница в США по поводу поступившего ей предложения от одного университета США, на что я ей ответил: «Мне папа сказал, что советов «жениться или не жениться» никому не давать. А вот рассказать тебе о плюсах и минусах я могу». И она ждет моего возвращения в Америку на следующей неделе, чтобы обсудить это.

Так же и здесь — я не могу сказать, что вокруг меня сейчас так много людей, которые хотят уехать. Наоборот, на конференции NANO2014 в МГУ принимала участие Наташа Нуколова, которая вернулась в Россию, и не только она. Вопрос нетривиальный, потому что одно дело вопрос «уезжать или не уезжать» в 93-м году, когда уезжали для науки и надолго, другое дело — сейчас.

Сейчас это не совсем тривиальный вопрос, потому что сразу следует вопрос: «А вас там ждут?» В США сейчас не самое лучшее время для ученых: трудно получить гранты — очень большая конкуренция. Академическая карьера стала сейчас очень сложной, поскольку за три-четыре-пять лет вам надо получить независимое финансирование и всё такое прочее. Поэтому это очень тяжелая вещь.

— Вопрос про Сколтех: насколько идея Сколтеха вам кажется осуществимой?

— Что такое идея Сколтеха, лучше спросить у профессора Кроули (Edward F. Crawley). Как я понимаю, идея Сколтеха — это создание международного технологического университета, ориентированного на индустрию и на развитие. И она, конечно, осуществима. Вопрос заключается в том, что на выходе. Сколтех развивается на моих глазах, и в этом процессе я участвую как рыбка-лоцман при большом ките. Как ограниченный в зрении наблюдатель я вижу, что эта идея эволюционирует. Некоторые области для нас более естественные, простые и востребованные, и в этих областях, я думаю, будет более быстрое развитие. Энергетика, создание некоторых материалов — в этих областях будет очень быстрое развитие.

Что меня сильно беспокоит — это та область, в которой я работаю, биомедицинская область и фармацевтическая промышленность. Потому что исторически они не были у нас на первом месте. В СССР создание новых лекарственных препаратов не стояло на первом месте по сравнению с другими областями. Это область, где не было крупных проектов. Ведь большие проекты лучше уживаются с административно-командной системой, они создаются путем администрирования и привлечения соответствующих людей.

А проекты современных технологий, в частности, биомедицины, — это проекты, которые в основном ориентируются на индивидуальностей, и, на какое-то творческое продвижение отдельных элементов. Фактически, к этому наша система не очень приспособлена. Однако в этом направлении идут большие подвижки. То, что сейчас происходит в Российском научном фонде, конечно, большой праздник. Я уверен, что его будут очень сильно критиковать — по итогам розданных грантов.

— А вы можете прокомментировать итоги раздачи?

— Как «мегагрантник» я очень рад, что по целому ряду направлений поддержали ученых, которые одновременно работают и за границей, и здесь. Это меня очень сильно порадовало, потому что в отношении качества этих ученых у меня нет никаких сомнений. Но меня расстраивает, что мои коллеги-химики, как я слышал, приняли решение не давать деньги, если у людей есть зарубежные аффилиации. А биологи одному моему коллеге, организовавшему уникальную лабораторию в России, прямо так и написали: «Наука превосходная, но постоянное место работы в США, и навсегда возвращаться не собирается — поэтому не давать». И это не единичный случай Это ошибка. А ошибка, как говорят, хуже преступления. Потому наука и превосходная, что работает в США, и благодаря тому, что летает туда-обратно, и сам не отстает, и поднимает ученых в России. Но, с другой стороны, процесс запущен, и в этом смысле система будет учиться, и она будет изменяться. Это уже система, имеющая другую генетику, этот Российский научный фонд. Кстати, это понимают и А.А. Фурсенко, и А.В. Хлунов.

— Было несколько случаев, когда грант получал ученый, входящий в Совет Фонда, или его ближайшие коллеги. Как Вы к этому относитесь, является ли это конфликтом интересов и как подобные конфликты решаются на Западе?

— На этот счет у меня большой опыт, потому что я много участвовал в гран-товом процессе и я сам в течение нескольких лет был председателем Секции по биоматериалам и биоповерхностям Национальных институтов здрвоохранения США (NIH), поэтому у меня очень хорошие знания всего этого процесса. Конфликт интересов в США стараются очень четко контролировать и просматривать. Но полностью его избежать невозможно.

Вы понимаете, что полностью отделиться от раковых клеток в организме невозможно. Но если их очень мало, они не приносят вреда в масштабе всего организма. Когда же их становится какое-то критическое количество, то это уже очень плохо. Но с такой поправкой, — что там тоже бывают всякие ситуации, — система большая, она борется с такими конфликтами, и в целом она уже научилась с ними бороться.

Во-первых, мы все подписываем бумагу о жесточайшей конфиденциальности. Во-вторых, не допускается не только то, чтобы в рецензировании проектов участвовали люди из твоего университета, но и чтобы они даже присутствовали на обсуждении. До начала обсуждения они выходят из комнаты и потом не видят результатов состоявшейся дискуссии. Это совершенно четкий механизм.

Также отслеживается, если есть частые контакты. Члены совета обязаны указывать, кто были их учениками, кто были их учителями. Случай «учитель–ученик» абсолютно не допускается. Еще бывает момент, если вы с кем-то выпустили статью не так давно, пять лет, скажем, — это тоже не допускается. Не допускается участвовать в рецензировании или обсуждении гранта, если вы вместе организуете конференцию.

Второй момент связан с вопросом конфиденциальности, и он крайне важный. Если ко мне, например, кто-то подойдет и спросит: «Как там мой грант на study section?», то теоретически и практически я должен об этом интересе моего коллеги пойти и доложить.

И знание того, что ты обязан так себя вести, конечно, очень сильно очищает. Мы не можем рассказывать, как шло обсуждение, кто что сказал и т.д.

— А может ли член экспертного совета фонда получить грант от этого фонда?

— Конечно, активный профессор, входящий в Совет, может получить грант. Но он не будет сидеть на том же совете экспертов. Если Совет будет рассматривать его грант в этот раз, он не приедет, не будет участвовать.

— То есть, достаточно просто выйти из комнаты, если проходит обсуждение?

— Нет, я думаю, что, если вы подали грант на свой Совет, он не попадет на ваш Совет. Он пойдет на другой Совет. Более того, для членов советов Фонда делаются специальные советы. Есть такой механизм. Не всегда он применяется, это зависит от ситуации. Если, кроме вашего Совета, нет специалистов в вашей области, то для вас сделают специальный механизм и соберут специальный Совет. Мы же не можем обделять хороших людей за их труд… Но ситуацию, при которой мой совет фонда выдал мне грант — такого не бывает.

Другая вещь, которой никогда не бывает — если вернуться к конфиденциальности, — что кто-то пойдет и начнет рассказывать о том, как шло обсуждение на совете. Но в России такое встречается. Здесь некоторые считают, что те, кто об этом рассказывают, дают в Интернете свои комментарии по поводу разных соискателей на гранты, — большие молодцы.

— Может, они не подписывают соглашение о конфиденциальности?

— Я не знаю, подписывают или нет. Но в США, если станет известно, что несколько членов Совета публично, да еще в Интернете, обсуждали детали выдачи гранта, то знаете, что произошло бы? Весь Совет расформировали бы. Было бы очень жесткое решение.

— А вообще на Западе происходят дискуссии в Интернете по решению NIH, допустим? Дали гранты и народ обсуждает — правильно или не правильно дали. Такое бывает?

— Этого не бывает. На это никто не тратит время. Если у вас есть возражения, то вы можете написать письмо, где объяснить — почему решение фонда было неверным. Такие случаи, я уверен, бывают, но такое письмо должно быть очень хорошо обосновано. Оно не может опираться на слухи и домыслы.

В России происходит очень много «кустарщины», очень много такого «дворового футбола», когда правила устанавливают те, кто бегает. Разница между судейством на чемпионате мира (бывают ошибки? бывают, но они исключение), и дворовым судейством (когда правила «немножко меняют» по ходу игры) видны невооруженным глазом. Возникает вопрос: могут ли чиновники вмешиваться в процесс экспертизы? Надо сказать, что ответ на этот вопрос неоднозначен, потому что в России перехлест либо в одну сторону, либо в другую.

В некоторых областях чиновники не имеют права вмешиваться: в определении научной значимости работы, всех научных критериев, технического соответствия критериям. Но есть некоторые области, в которых чиновники не могут не вмешиваться, они обязаны вмешиваться. Если вопрос идет о процедурных вопросах, о том, кто может подавать, а кто не может подавать на грант…

Если конкретно говорить о механизмах NIH, то на обсуждении сидит чиновник, часто это бывший ученый с ученым званием, но в общем-то -чиновник, и представляет Совет. И ведет заседание председатель Совета, но по всем процедурным вопросам обращаются к этому человеку. Он не будет обсуждать научные вопросы заявки, это исключено, но по процедурным вопросам он дает разъяснения. Более того, если кто-то начинает нарушать правила и начинает говорить что-то вроде «тот старый уже!», то это сразу прекращается: «мы не имеем права обсуждать вопросы возраста». «А ему слишком много денег!» – «Мы обсуждаем научные вопросы, а не много или мало денег! Это отдельная оценка соответствия запросу». Существуют определенные принципы. Нельзя дискриминировать людей, это абсолютно недопустимо.

— Вопрос такой: откуда ученые узнают об этом кодексе поведения? Вы подписываете какой-то этический кодекс?

— Этот кодекс, во-первых, описан.Во-вторых, он объясняется, обсуждается. Председатель Совета — как правило, это опытный человек, который дорожит своей репутацией и знает этот кодекс поведения. Ну откуда дети узнают, что надо есть вилкой и ножом с тарелки, а не руками?

— Я имею в виду, что, может быть, этот кодекс взять и применить в Российском научном фонде?

— Я думаю, что очень хороший способ — взять и пригласить людей российского происхождения, работающих, например, в NIH, а таких немало, чтобы они проконсультировали российских коллег. Тогда
он даст и кодекс, и всё, что угодно. Это всё публичные документы. Второй хороший момент — конечно, нужно привлекать иностранцев к экспертизе. Это сделали чуть ли не в первый раз в международных
грантах и потом, в программе мегагрантов. Надо привлекать иностранных экспертов к оценке научной деятельности.

Я сам уже четвертый или пятый год езжу в Японию, в Киото, на два дня. Потому что я вхожу в т.н. международную рабочую группу из четырех экспертов, которые оценивают деятельность очень большого стратегического гранта в 100 млн долларов. Грант на институт. И при том, что есть международные эксперты, которые дают этот грант, мы еще смотрим на то, как это всё делать.

В Россию нужно привлекать и соотечественников. Я знаю, что далеко не всем эта идея нравится, но в принципе процесс может быть сильно оздоровлен, если привлекать квалифицированных людей, не просто потому, что они соотечественники. Вы сами понимаете, сколько крупных ученых на Западе выросло из студентов 80-90-х годов из России и СССР.

Федеральное агентство научных организаций начинает работу в Сибири

«Алексей Арсентьевич — специалист, прежде всего, по имущественным вопросам, и займётся ими в первую очередь», — предположил А. Матвеев и пояснил, что на работу в федеральное агентство приказом его главы, Михаила Михайловича Котюкова, принято пока только двое сибиряков, руководитель теруправления и он сам. «Сразу 80 человек набирать не будут, так как не всё понятно по функционалу. Сейчас решаются технические вопросы: регистрация юридического лица и тому подобное. Пока что всё на самом начальном этапе». При этом, акцентировал Матвеев, «…нужны не люди с улицы, а специалисты с опытом и знаниями», поэтому кадровый костяк сибирского органа ФАНО должны составить выходцы из Президиума и Управления делами Сибирского отделения РАН, соответствующие требованиям к госслужащим: профильное высшее образование и возраст от 18 до 60 лет. Рабочие помещения будут находиться в здании УД СО РАН на Морском проспекте, 2, а несколько представительских — в Выставочном центре Сибирского отделения на Золотодолинской, 11. «Прекрасно, что выставка будет рядом, —сказал А. Матвеев, — Если приедут гости, им сразу можно будет ее показать».

Первоочередной задачей структуры ФАНО в сибирском макрорегионе был назван сбор и анализ информации об объектах федеральной собственности и, при необходимости, регистрационные и кадастровые процедуры с ними — с этой целью в Новосибирске в режиме видеоконференции проведено совещание специалистов ФАНО и руководителей научных центров СО РАН. «Речь шла об объектах, находящихся в пользовании институтов, о регистрации прав, — уточнил А. Матвеев, — Здесь, по ряду причин, не всё в порядке. В частности, есть несовпадения между данными подведомственных организаций и информационной базой Росреестра». Также он обозначил актуальной задачей межевание земельных участков под институтами и дальнейшую их передачу в оперативное управление ФАНО.

Кроме того, Андрей Матвеев сообщил, что покинет пост председателя Совета научной молодёжи Сибирского отделения: «Формально я не молодой (36 лет) и теперь не учёный, хотя остался на полставки в Институте катализа. Временно исполнять мои обязанности будет, вероятно, Петр Меньшанов из Института цитологии и генетики, а затем пройдут выборы нового председателя». Как объяснил Андрей Викторович, Положение о СНМ СО РАН остаётся легитимным, и на его основании молодые учёные осенью изберут нового лидера. Скорее всего, это будет представитель Новосибирска, где расположено около половины научного потенциала, президиум СО РАН и теруправление ФАНО.

Томские ученые разрабатывают лекарство от болезни Паркинсона

5 авг 2014 - 02:56

Томская компания «Рионис» и ученые Новосибирского института органической химии СО РАН разрабатывают инновационный лекарственный препарат, предназначенный для лечения болезни Паркинсона, сообщает пресс-служба инновационных организаций Томской области.

Болезнь Паркинсона в настоящее время считается неизлечимой. Существующие препараты помогают более или менее стабилизировать состояние больного, но не способны остановить или обратить процесс. Болезнь связана с прогрессирующим поражением и гибелью нейронов в головном мозге, что вызывает нарушения движения и умственной деятельности. Сейчас в России насчитывается около 200 тысяч, а в мире — более 4 миллионов больных, поэтому усилия, направленные на разработку эффективного препарата для лечения болезни Паркинсона, предпринимаются в разных странах.

«Исследования на животных показали высокую эффективность нашего препарата при восстановлении функций, которые поражает болезнь. Он снимает большинство симптомов, связанных с нарушением поведения и движений. Это позволяет надеяться, что при раннем применении препарат сможет воспрепятствовать развитию болезни, вернуть человека к нормальной жизни», — сообщил директор проекта «Рионис», кандидат медицинских наук Сергей Станкевич.

Работы по изучению влияния инновационного лекарства на течение болезни Паркинсона у животных проводились на базе НИИ фармакологии в Москве, в Новосибирске и исследовательском центре томской компании «ИФАР». Испытания подтвердили, что по соотношению «эффективность-безопасность» препарат превосходит большинство существующих средств. Эксперты Фонда Майкла Дж Фокса — крупнейшего частного фонда в области борьбы с болезнью Паркинсона — также дали проекту высокую оценку и рекомендации по дальнейшему развитию. Лекарственный препарат уже вызывает интерес ряда зарубежных игроков, таких как, например, «Такеа» — японская фармацевтическая компания, входящая в мировой топ-10.

Гигантский радиотелескоп в Крыму возвращается в проект «Радиоастрон»

5 авг 2014 - 02:55

Радиотелескоп РТ-70 в Евпатории, который был отключен от программы космического проекта «Радиоастрон» весной этого года, в скором времени продолжит свою работу. Об этом корреспонденту «Газеты.Ru» во время проведения международной астрономической ассамблеи COSPAR сообщил научный руководитель проекта, директор АКЦ ФИАН академик Николай Кардашев. «Решение может быть принято уже на днях, если будет одобрение со стороны Роскосмоса», — рассказал Кардашев. По его словам, в настоящее время на телескопе работают два бывших сотрудника харьковского института, теперь принятых на работу в АКЦ ФИАН, которые готовят оборудование к работе.

Кардашев отметил, что запуск космического телескопа «Миллиметрон», ранее намеченный на 2017 год, переносится на 2020 год.

МГУ и СПбГУ смогут присваивать кандидатские и докторские степени

5 авг 2014 - 02:53

Выведение двух вузов из-под контроля Высшей аттестационной комиссии — первый шаг к реализации в России европейской системы присвоения ученых степеней.

Уже со следующего года планируется — в дополнение к существующей государственной системе научной аттестации по присуждению степени кандидата и доктора наук — добавить новеллу в законодательство, согласно которой Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова и Санкт-Петербургский государственный университет получат право присуждать ученые степени на основании самостоятельно установленных порядков с выдачей соответствующих дипломов МГУ и СПбГУ.

Соответствующие поправки в закон «О науке и государственной научно-технической политике» и отдельный федеральный закон «О Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова и Санкт-Петербургском государственном университете» уже подготовлен. Об этом «Известиям» сообщили в Министерстве образования и науки, в недрах которого и разрабатывались соответствующие поправки.

Мы – единый народ, но всё же… мы разные

Мы продолжаем наш разговор о персонализированной медицине. Начало – здесь. 

«Я, ты, он, она: вместе – целая страна!» – помните эту песню? Много лет мы неустанно подчеркиваем единство народов своей страны, не забывая, в то же самое время, отметить и различия. Правда, чрезмерно заострять внимание на различиях считается неким дурным тоном и в быту, и в большой политике. Поэтому, стараясь сохранять и поддерживать чувство единства, различия трактуются как что-то несущественное, непринципиальное, никак не влияющее на совместную жизнь наших народов. Однако как выясняется, то, что дозволено политикам, не всегда дозволительно ученым биологам. А в скорм времени – еще и врачам. Хотим мы того или нет, но природу не обманешь. Медицина будущего потребует от врачей обращать внимание в том числе и на этнические различия жителей нашей страны.

Как мы уже писали ранее, мы стоим на пороге коренной смены парадигмы в области здравоохранения и врачебной практики как таковой. Речь идет о персонализированной медицине, где лечение больному назначается с учетом его генотипа, его индивидуальной предрасположенности к тем или иным заболеваниям, для чего в обязательном порядке будет проводиться анализ ДНК больного.

В перспективе указанная процедура потребует создания генетической базы данных всего населения Российской Федерации. И такая задача, судя по официальным сообщениям, уже поставлена. Так называемая генетическая паспортизация населения – одно из условий развития персонализированной медицины.

В то же время необходимо понимать, что кроме сугубо индивидуальных особенностей, человек несет в себе определенные родовые черты, унаследованные от далеких предков. Он может этого не принимать в расчет, но с биологией не поспоришь. Каждый народ формировался в определенных природно-климатических условиях, создавал свои способы адаптации к окружающим условиям и вырабатывал свои собственные механизмы защиты от болезней. По мере миграций и изменения среды, в условиях смешений между народами, эти механизмы могут уже не срабатывать или даже давать отрицательный результат. Поэтому национальная система здравоохранения, утверждая  новые подходу к лечению людей, формируя новые стандарты, применяя препараты нового поколения, должна в обязательном порядке учитывать данное обстоятельство.

Так называемая генетическая паспортизация населения – одно из условий развития персонализированной медицины  Для Российской Федерации, на территории которой проживает порядка 300 народов и народностей, этот вопрос особенно важен. Надо учитывать, что Россия – большая страна, которая располагается в Евразии и граничит с большим количеством стран. И на этих границах генотипы сильно перемешиваются.

Здесь, собственно, вырисовывается непочатый край исследований в области популяционной генетики. Работа предстоит колоссальная. Этим уже озадачили себя специалисты Института цитологии и генетики СО РАН. Директор Института Николай Колчанов пояснил: «Нам сейчас необходимо понять, как выглядит портрет жителя России, жителя Евразии. Необходимо проводить сравнения, чтобы выявить специфику. Это очень важная задача. Мы полагаем, что такие фундаментальные исследования могут послужить толчком к разработке национальных программ в области здравоохранения, связанных, например, с восстановлением репродуктивного потенциала населения. По крайней мере, эти исследования могут послужить важным научным аргументом для обоснования такой работы».

Другая важнейшая задача, по словам ученого, – это реконструкция исторического процесса формирования генофонда населения России на основе анализа современных этнических групп и палеогенетического материала. В рамках таких исследований большое значение будет иметь взаимодействие с Институтом археологии и этнографии. У ИЦиГ есть даже целое подразделение, которое совместно решает такие задачи.

Кроме того, необходимо отметить, что развитие указанного направления серьезно пересекается с проблемами когнитивной биологии. Для каждого человека характерен набор так называемых «когнитивных окон», которые настраивают его на определенное взаимоотношение с окружающей средой. И вот эти особенности когнитивных функций – поясняет Николай Колчанов – в значительной степени являются этнозависимыми. То есть они также зависят от особенностей генофонда.

Иными словами, нет абстрактного, универсального «человека», одинаково развитого во всех отношениях. Развитие тех или иных способностей уже с раннего возраста определяется характерным генотипом и взаимодействием этого генотипа с окружающей средой.

Вот эти когнитивные процессы, уходящие в гены, также требуют внимательного изучения, поскольку они прямо связаны с нашей эмоциональной реакцией на действительность, с характером принимаемых нами решений.

 «Нам сейчас необходимо понять, как выглядит портрет жителя России, жителя Евразии» Таким образом, чтобы выйти на новый уровень в деле лечения заболеваний, необходимо обладать всесторонними знаниями о генетической составляющей человека. То есть, чтобы анализ ДНК конкретного пациента дал лечащему врачу правильное направление в выборе лечения, врач должен опираться на солидную теоретическую базу, которая возникнет только благодаря указанным исследованиям. Ведь речь идет не просто о том, чтобы получить информацию о генотипе и по ней автоматически выписать лекарство. Такой простой механической корреляции здесь нет. Если бы было все так просто, то врачи вообще не понадобились бы – их мог бы заменить компьютер. На самом же деле врачу необходимо, по сути дела, всесторонне оценить личность больного, учтя его наследственность, его этническую составляющую, его возможную эмоциональную реакцию на негативную информацию, возможно, – учесть его образ жизни и даже убеждения (в том числе религиозные). Скорее всего, понадобится найти приемлемую форму выстраивания коммуникаций между врачом и пациентом, чтобы ненароком не нанести больному непоправимую психологическую травму, которая серьезно осложнит лечение.

Вы только представьте, как может отреагировать человек на полученную генетическую информацию, которая будет содержать неутешительные для него сведения. Ведь для некоторых людей такая информация станет  звучать как приговор, и из-за негативного настроя говорить о полноценном лечении (или хотя бы профилактике болезни) будет бессмысленно. Причем, характер реакции также будет зависеть (в том числе) и от этнических факторов. И врач будет обязан  такие моменты учитывать. Но для этого, как мы сказали, потребуются серьезные фундаментальные исследования.

Есть и еще один момент, который мы не можем обойти стороной. Он связан с общим отношением людей к персонализированной медицине, требующей генетической паспортизации и персональных биочипов. Как мы понимаем, данная тенденция может вступить в конфликт с религиозными убеждениями отдельных граждан. В результате чего персонализированная медицина может подвергнуться сознательной дискредитации и девальвации. Естественно, так будет создаваться негативный фон, культивироваться чувство недоверия к новому направлению. И эти чувства могут прививаться с раннего детства, укореняясь в психике. Причем, явление может носить массовый характер. Таким образом, ученым предстоит решать не только проблемы генетики, но и взяться за вопросы социальной психологии. В противном случае нам придется долго ждать положительных результатов, что, безусловно, отрицательно скажется на развитии этого направления.

 

Олег Носков

Страницы

Подписка на АКАДЕМГОРОДОК RSS