Первая мировая война породила невиданное ранее количество военно-технических новинок. Многое не сразу научились применять, многое было отвергнуто, однако в целом появление новых видов вооружений принципиально изменило характер боевых действий.

Развитие военной техники в России в ходе Первой мировой войны представляло собой классический пример ситуации «вызов — ответ». Противостояние такого масштаба и накала помимо небывалых человеческих жертв отличал невиданный прогресс вооружений уже в ходе войны. Задолго до августа 1914 года многие военные, ученые и писатели разных стран пытались предположить, как будет выглядеть новая большая война, которой не случалось уже много десятилетий. Вскоре после начала мировой войны ее участники обнаружили, что некоторые из этих прогнозов (например, «Будущая война и ее экономические последствия» Ивана Блиоха 1898 года) сбылись.

Между тем к длительным боевым действиям не была готова в военно-техническом отношении ни одна из стран — участниц Первой мировой войны, включая Российскую Империю. Ее военный министр В. А. Сухомлинов лелеял планы модернизации и усиления армии, воплотившиеся в двух программах: «малой» и «большой». Первая была одобрена министерством в июне 1913 года, и в соответствии с ней львиная доля средств в сумме 98 млн рублей вотировалась на развитие артиллерии и заготовку боеприпасов. Еще 16 млн рублей выделялось на организацию артиллерийских мастерских и лабораторий и 9 млн — на авиацию. «Малая программа» была утверждена императором Николаем II и приобрела силу закона.

Впрочем, до начала войны оставался всего год, и планам было не суждено воплотиться в жизнь. Задел же на первый этап войны, считавшейся скоротечной всеми сторонами общемирового конфликта, хотя был и весом (в частности, русская авиация накануне войны была представлена 263 аэропланами — немалая цифра), но быстро исчерпал себя.

Например, приданные 2-й армии генерала от кавалерии А. В. Самсонова корпусные авиационные отряды разделили ее трагическую судьбу в Восточной Пруссии. Отсутствие в русской армии опыта снабжения авиаотрядов и их ремонта в полевых условиях привело к резкому сокращению количества исправных аэропланов уже в августе 1914-го. 12 августа Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич-младший был вынужден издать приказ с требованием применять авиацию лишь при «действительной необходимости». Техническая авангардность авиации, поражавшей воображение нижних чинов и даже офицерского состава пехотных частей действующей армии, влекла за собой и неоднократные случаи фратрицида — открытия «дружественного огня» русской пехотой по собственным аэропланам. Следует отметить, что эта болезнь роста не была окончательно преодолена и с началом кампании 1915 года.

Революционные изменения

Однако в целом прогресс в получившем третье измерение военном деле впечатлял. Только Франция за 11 месяцев 1918 года выпустила почти 24 тыс. самолетов и 45 тыс. двигателей (при 40 моторах в месяц на 1914 год) — вполне сопоставимые с рекордами Второй мировой темпы производства. Не менее внушительным был качественный скачок: если в 1914 году летчики руками сбрасывали на врага металлические стрелы и «дуэлировали» на револьверах, то к концу войны с дальних бомбардировщиков вниз летели бомбы массой до 800–1000 кг. На истребители ставили до шести пулеметов, автоматические и крупнокалиберные пушки, безоткатные орудия Дэвиса и ракеты Ле Приера; часть самолетов в зависимости от назначения получала радио, броню или ночные прицелы. Немцы поставили на тяжелый бомбардировщик «Гигант» 120-миллиметровое орудие и даже стреляли из него в полете. Французы разработали Nemirovsky-Tilmant Aerochir — первый летающий госпиталь, имеющий даже рентгеновскую установку. Самолеты также сбрасывали наступающей пехоте боеприпасы на парашютах.

Тем временем на земле современное оружие, опробованное в далеких колониальных войнах и на маневрах, — скорострельные пушки, за минуту выбрасывающие десятки снарядов с тысячами пуль внутри, магазинные винтовки с патронами бездымного пороха и пока немногочисленные, но уже смертоносные пулеметы, — позволяли стрелкам буквально стирать с лица земли атакующие войска.

На любом фронте можно было без труда найти одинаковые описания: «Все деревянные части орудий были буквально изрешечены шрапнельными пулями. Потом я насчитал в спицах колес по 30–40 пуль в каждой спице. Было очевидно, что батарея умерла мгновенно: на нее за 10–12 секунд обрушился поток в 10 000 пуль! (40 шрапнелей по 250 пуль каждая)».

Снайперы быстро заняли свою нишу в этой войне нового типа, и попытки использовать шанцевый инструмент для защиты от их пуль не оправдали себя, лишь усугубляя угрозу жизни солдата в прицеле. В дополнение к перечисленным бедам дорогу наступающей пехоте быстро преградила колючая проволока. Поскольку колья из древесины, к которым она крепилась, были уязвимы для огня, уже на второй год войны в России их планировали забивать в грунт заподлицо, вдобавок удобряя его заостренными металлическими шипами, дабы повысить травматизм пехоты противника. В геометрической прогрессии развивались и средства преодоления искусственных преград — счет известных разновидностей одних только ножниц для разрезания проволоки идет на многие десятки.

Не утратил своего тактического значения и рельеф местности. Театры военных действий Восточного фронта не имели недостатка в естественных водных преградах, форсирование которых было сопряжено с ростом потерь, как правило невозвратных. Примером может служить оборона войсками 2-й армии укрепленных позиций на реках Равка и Бзура в конце 1914-го — 1915 году. Захват и закрепление плацдармов на их левых берегах, по словам командующего генерала от инфантерии В. В. Смирнова, «имеют огромное моральное значение, так как они воспитывают войска в духе предприимчивости». При этом львиную долю текста приказа он уделил описанию и анализу неудачных русских десантов. Первые предложения военному ведомству по сокращению количества попросту тонущих на переправах солдат стали поступать в Главное военно-техническое управление только в конце 1915 года, например спасательный пояс «Дельфин», дошедший до испытания образцов. В разы больше изобретений в этой области пришлось на весну 1917-го. В марте на рассмотрение Инженерного (после переименования Технического 23 сентября 1916 года) комитета поступил проект за подписью некоего Яна Янова Рекстина: «Снабжать каждого переправляющегося просторными штанами из непромокаемой материи, надеваемыми в минуту надобности поверх сапог и одежды при полном снаряжении». Их следовало оснащать резиновой трубкой, запаянной в кольцо на поясе и заполняемой воздухом до переправы. В мае гражданин И. Онищенко ходатайствовал о рассмотрении изобретенных им складных водяных лыж. Будучи аналогом охотничьих мокроступов — каркас из железа и древесины, обтянутый брезентом, — они, по замыслу автора, позволяли быстро пересекать не только болота, но и реки. Было решено ассигновать Онищенко 100 рублей на изготовление опытного образца, а затем испытать его. Однако, дошло ли дело до апробирования на фоне кризиса на фронте и в тылу, неизвестно.

Оборона также постоянно и неуклонно совершенствовалась, опережая все попытки быстро разгромить противника. От шрапнели спасали окопы. Снаряды и гранаты разбивают окопы — убежища ушли на десятки метров под землю. Сверхтяжелые орудия обрушивают и такие крепости — войска перешли к целой сети мелких, но прочных и замаскированных огневых точек и блиндажей, где каждая следующая линия простреливает предыдущие. Наступающие силы попадали в огневые мешки и выбивались подготовленными контратаками. Обороняющиеся спасались от артобстрела маневром по траншеям, уходя почти от любого огня. Проекты развития полевой фортификации доводились военными инженерами и дилетантами до технологического тупика. Например, в российское Главное военно-техническое управление в начале 1916 года поступили чертежи и описание системы укреплений из двух линий расположенных в шахматном порядке блиндажей, обнесенных колючей проволокой и окруженных «волчьими ямами» с кольями, в которые по проложенным трубопроводам должен был подаваться отравляющий газ. Подобную «адскую позицию» (название автора проекта) оказалось бы невозможно оборонять, и она ожидаемо осталась на бумаге.

Всего один-два укрытых пулемета в сочетании с рядами колючей проволоки могли остановить атаку целого полка: «Один батальон за другим атаковали только для того, чтобы лишний раз подтвердить, что фронтальная атака одной живой силой против проволоки и пулеметов ведет только к потерям… и нескольким медалям за храбрость, для уцелевших».

Новая военная промышленность

Реалии войны показали, что всего для нескольких часов боя требуются миллионы снарядов, мин и гранат, причем далеко не все из них разрывались, вынуждая тратить еще больше. В 1916 году десять британских пулеметов «Виккерс» всего за один бой выпустили порядка миллиона патронов.

Но как и где произвести такое еще недавно невероятное количество, когда многих необходимых вещей до войны просто не существовало?

Во Франции многие важнейшие регионы страны оказались оккупированными. Британия обнаружила себя в опасной зависимости от импорта целого ряда товаров — от продовольствия до оптики. САСШ еще только предстояло создать как массовую армию, так и военную промышленность, а потом перевезти миллионы солдат со всем необходимым через океан.

Пришлось срочно создавать новые заводы, упрощать технологии, разбивать производственный процесс на ряд более простых операций. Вместо рабочей элиты ту же работу выполняли женщины и иностранцы, в бой шли части из белых жителей колоний, чернокожих и индусов. После окончания войны это, наряду с прочими факторами, приведет к поистине революционным потрясениям общества.

Североамериканские Соединенные Штаты, по сути, подошли к войне как к обычной бизнес-задаче. Отсутствие взрывчатки решалось строительством за два года (1915–1916 годы — и это мирное время) 40 бензольных заводов с годовой мощностью порядка 128 тыс. тонн. Обувь изготовлялась с привлечением консультантов-ортопедов, 15 размеров по длине и шести — по ширине, что давало 90 размеров обуви (хотя зимой 1917/18 года в некоторых дивизиях до 90% солдат получали обувь не того размера). С октября 1918-го для американской армии во Франции каждые сутки обеззараживалось почти 16 млн литров воды.

В России 5 июня 1915 года был создан комитет военно-технической помощи, деятельность которого заключалась в подготовке специалистов-техников для частей действующей армии. На базе высших учебных заведений, в частности Института гражданских инженеров Императора Николая I, Технологического института, открывались курсы военных строителей, монтеров, автомехаников, инструкторов по противогазовой борьбе и т. д. Организованная комиссия по оказанию помощи инвалидам разрабатывала планы по ведению специальных курсов цеховых строительных рабочих из инвалидов. В рамках издательской деятельности выпускались брошюры по фортификации и топографии, курсы лекций для старших и младших техников. В составе комитета функционировали и научно-исследовательские отделы. Однако результативность этой масштабной работы на практике оказалась невысока. К концу 1916 года для нужд Северного фронта было организовано всего две инженерно-строительные дружины по 3000 человек личного состава в каждой, прошедших ускоренные курсы подготовки. Плодами исследовательской деятельности химического отдела стали зеленая глауконитовая краска для покрытия окопных сооружений, ценная в первую очередь своей дешевизной, и зубной цемент. После же Февральской революции 1917 года львиная доля сил и средств комитета военно-технической помощи была направлена на массовый выпуск пропагандистских листовок. «Так возникла в Комитете работа, известная под именем “Организации духа”. Неблагоприятные условия дореволюционного времени, естественно, значительно тормозили эту работу (sic!), и только с освобождением нашей родины горизонты и возможности и здесь значительно расширились», — говорилось в заявлении комитета. Как следствие, в тексте адресованной рабочим оборонных предприятий листовки «Помните о войне! Помните о братьях в окопах! Дайте им снаряды!» ни сами снаряды, ни интенсификация их производства даже не были упомянуты.

Обходные пути

Нехватку артиллерии на фронтах приходилось компенсировать любыми средствами. По выражению выдающегося военного деятеля и ученого Генерального штаба генерал-лейтенанта А. Е. Снесарева, «война… пустила в ход все то старое, что уже считалось непригодным: сняла с крепостных платформ застарелые орудия».

Эта мера была вынужденной и в известном смысле оправдала себя. В ходе декабрьских боев 1914 года потери в 1-й и 2-й армиях убитыми и ранеными исчислялись сотнями тысяч, а их командование, как справедливо отмечал видный военный историк русского зарубежья А. А. Керсновский, проявило косность, не пожелав использовать предложенную многочисленную тяжелую артиллерию крепости Новогеоргиевск. Позднее, как свидетельствовал генерал-лейтенант В. И. Гурко, в боях в районе Воли Шидловской в январе 1915-го ему была оказана поддержка четырьмя шестидюймовыми крепостными орудиями для разрушения каменных строений, в которых укрывались германские войска. Однако тем самым ослаблялся оборонительный потенциал русских крепостей западного приграничья.

Тогда же, в январе 1915-го, и на том же участке фронта войсками германской 9-й армии была организована первая в ходе войны газобаллонная атака. По признанию немецкого генерала Эриха Людендорфа, она не принесла тактического успеха: примененный ксилилбромид имел слезоточивое действие, вдобавок замерзал вместо испарения. Тем не менее моральное воздействие атаки оказалось безусловным, были обозначены новая веха в истории войны и новый вызов. Россия в череде других стран — участниц Первой мировой войны ответила на него достойно. Отечественные разработки средств индивидуальной защиты от боевых отравляющих веществ по праву считались передовыми, достаточно назвать первый в мире фильтрующий угольный противогаз Н. Д. Зелинского и М. И. Кумманта. При этом для борьбы с газовыми атаками планировалось использовать и огонь. 20 декабря 1916 года на рассмотрение русских военных инженеров был представлен переносной очаг для создания тепловой завесы по фронту движения облаков газа. Изобретатель предлагал размещать эти очаги по одному на каждые десять шагов фронта. Всего же, по его расчетам, армии потребовалось бы 540 тыс. костров при условии их расположения также перед второй и третьей линиями окопов.

Со 2 июня 1915 года начались работы и по созданию собственных химических снарядов и удушающих средств. До сих пор отдельные проекты в этой области неизвестны даже специалистам. Например, в том же июне 1915-го шеф русской авиации генерал-адъютант великий князь Александр Михайлович лично санкционировал всевозможное содействие приват-доценту Императорского Харьковского университета Трефильеву, трудящемуся над новым БОВ. Баллоны с этим загадочным химическим веществом перевозились в ставку для испытаний в отдельном охраняемом вагоне, как груз особой важности. Вопросом «удушливого газа Трефильева» занимались высшие военные чины Российской Империи! Итог же истории с ним подвело давление из Петрограда на Глобинский казенный военно-химический завод, на котором в декабре 1915 года было прекращено производство этого БОВ и снаряжение им снарядов.

Артиллерия: новая и старая

Кампания 1915 года для России ознаменовалась тяжелейшим «великим отступлением» русской армии из западных губерний. Начавшийся 19 апреля 1915 года Горлицкий прорыв позиций Юго-Западного фронта со всей остротой выявил дефицит артиллерии и боеприпасов: противник имел пятикратный перевес по орудиям вообще и сорокакратный — по тяжелой артиллерии в частности, а русские батареи могли расходовать не более десяти выстрелов в день. Сказалась и реквизиция пушек из крепостей западного порубежья. Часть из них была взята противником (Ковно, Новогеоргиевск), другие были покинуты отступающими войсками для сохранения гарнизонов (например, Брест-Литовск). Оборона крепости Осовец (грамотное применение имевшейся артиллерии, стойкость гарнизона и компетентность командующего), в итоге тоже оставленной и взорванной, на фоне общесистемного кризиса на фронте вошла в легенды. События весны — осени 1915-го стали очередным вызовом времени, ответом на который стал феноменальный всплеск военного изобретательства в русской армии и обществе.

В канцелярию военного министерства ежедневно поступали предложения по развитию артиллерии, фортификации, летательных аппаратов и боевых машин — как здравые, так и парадоксальные. В разгар крушения фронта на рассмотрение военных инженеров был подан проект «газово-водной мобилизации» гражданского инженера В. Н. Авдеева — недопущение противника к Петрограду: «Канализацией удушливых газов на Псков с углублением по Смоленскую дорогу достигается подача их в места и пункты, наиболее угрожаемые наступлением врага в Империи», создается «в районе Чудского озера, по предварительной эвакуации из него своих войск и жителей и заболочении, зона хлора полосой 45–50 верст по ширине и по длине». Замысел инженера Авдеева был буквально разгромлен специалистами, однако успел заинтересовать командование Северного фронта. В то же время расчеты русских артиллерийских батарей предполагалось вооружать топорами на длинной рукояти, а на Западном фронте для зачистки тесных траншей и туннелей успешно применялись средневековые по виду дубины и булавы. Первая мировая война на своем очередном витке оформлялась в сплав архаики и опережающей время военно-технической мысли.

В то же время на Западном фронте солдаты готовили самодельные гранаты из консервных банок. Чтобы доставить снаряд по назначению, в окопы ставили мортиры XIX века, бесшумные катапульты фабричного производства, пневматические минометы и даже ацетиленовые пушки. Новые задачи вызывали к жизни новые орудия — зенитные, противотанковые, пехотные пушки, минометы и газометы. Если до войны практически все задачи артиллерии решались одним-двумя типами снарядов (шрапнель и граната), то теперь к ним добавились зажигательные, дымовые, газовые… Артиллерия ценой многих жертв, в том числе от своих же бракованных снарядов и разрывов изношенных стволов, научилась стрелять в любое время, при любой погоде и на любой местности. Теперь артиллерия стремительно перемещалась на новых тягачах вместо упряжек лошадей, появились и первые самоходные орудия. Чтобы обнаружить тщательно укрытые цели, вражеские позиции фотографировались с разных высот и под разными углами. Учитывались износ стволов, качество пороха, температура воздуха, направление и скорость ветра на разной высоте. Для каждой задачи — подавления вражеских батарей, уничтожения заграждений, поддержки пехоты, разрушения укреплений, поражения тылов — выделялись специальные группы орудий, переносящие огонь по мере развития сражения. Артиллерийский бой стал не только искусством, но и точной наукой.

Эстафета военного изобретательства

Вершиной военного прогресса на 1916 год и ответом шрапнели, пулеметам и колючей проволоке стали танки. Но и они не смогли мгновенно переломить ход войны: очередное чудо-оружие требовало обученных экипажей, тесного взаимодействующих с пехотой, кавалерией, артиллерией и даже авиацией, — предвестников боевых групп Второй мировой. Чуть более года спустя после первого применения неуклюжих «цистерн» в битве при Камбре уже использовались специализированные танки управления с радиостанциями, транспортные и саперные танки, к концу войны пехота перевозилась под броней, испытывались плавающие машины. Российских танков в годы Первой мировой войны создано и пущено в серийное производство не было, несмотря на изобилие проектов. К осени 1916-го на Восточном фронте действовало 12 линейных броневых автомобильных дивизионов Русской армии, а кроме того, союзные бельгийский и британский бронедивизионы.

За считанные дни до падения самодержавия в феврале 1917 года русский военный агент присутствовал при испытании диковинных французских боевых машин, рапортуя: «Танка разбила стены и прошла по груде развалин. Трактор этих препятствий не проходил. Испытание прошло очень хорошо… Считаю танки и тракторы очень полезными для боя. Французская комиссия тоже».

Первые танковые бои на территории России пришлись уже на годы Гражданской войны. При этом обыкновенный петроградский обыватель Е. В. Кангро в июле 1917-го составил проект самоходной артиллерийской батареи и развернутый план боевого применения подобных машин. С учетом его утопичности по меркам Первой мировой войны и явного отсутствия у автора военного образования он в деталях превзошел даже одного из отцов-основателей бронетанковых войск бригадного генерала Жан-Батиста Этьена, не говоря уже о мастере саморекламы Хайнце Гудериане. Однако материалы Кангро были обнаружены лишь совсем недавно, пролежав в архиве без малого столетие.

Бурное развитие техники сопровождалось не менее бурной эволюцией вооружения и тактики пехоты. Вместо штыковых атак массами солдат (иногда даже с незаряженными винтовками и вынутыми затворами — во избежание соблазна вступить в перестрелку и остановиться) пехота наступала сравнительно небольшими рассредоточенными группами — в касках и бронежилетах, под прикрытием огня траншейных орудий, минометов, станковых и ручных пулеметов, снайперов и огнеметчиков, а также танков. Массово использовалась «карманная артиллерия» — ручные и винтовочные гранаты разных типов. Каждый член пехотной группы (наблюдатель, гранатометчик, подносчик боеприпасов, стрелок) выполнял свою задачу в рамках общего замысла.

Законодателями мод выступили французы — их труды по тактике пехоты и артиллерии как можно быстрее переводились на немецкий, английский и русский языки. На завершающем этапе войны новая пехота могла сравнительно малой кровью победить там, где раньше бесплодно гибли тысячи людей. Так, сводный французский батальон (около 250 человек) в ходе стремительной атаки взял в плен четверых германских офицеров (в том числе командира батальона), 150 рядовых, восемь 77-миллиметровых пушек и 25 станковых пулеметов, не потеряв ни одного человека.

Чтобы доставить миллионы тонн грузов и солдат к линии фронта, требовалось радикально модернизировать транспортную систему. Передвигаться пешком было затруднительно даже по хорошей дороге — общая нагрузка пехотинца США зимой составляла свыше 36 кг, а специалистов — более 41 кг. И это не говоря о перемешанной миллионами снарядов и ног грязи, попав в которую солдаты часто не могли выбраться без посторонней помощи. Но если к началу войны армия Франции имела около 170 автомашин, а английская — 80 грузовиков, то к концу войны страны Антанты имели в войсках порядка 200 тыс. машин. В США одна компания FWD (Four Wheel Drive) выпустила более 15 тыс. полноприводных трехтонных грузовиков модели В. Горючие смеси углеводородов вытеснили фураж на фронте и в тылу, хотя еще в 1915 году основатель российских автомобильных войск генерал-майор П. И. Секретёв поднимал вопрос об использовании биоэтанола в качестве топлива. Спиртовые двигатели не были новинкой, но их широкому внедрению препятствовали низкая энергоемкость этанола и конкуренция с бензином по себестоимости. И хотя век спустя ситуация в корне не изменилась, тогда эта идея намного опередила свое время.

Некоторые виды оружия остались для будущих войн: в Англии и США испытывались первые беспилотные самолеты, во Франции — управляемые по проводам «сухопутные торпеды», немцы применили в бою радиоуправляемые катера. Авангардным военным проектам в России, не попавшей на пир победителей по итогам войны, несть числа, и здесь мы упомянули лишь некоторые из них. Эстафета отечественного военного изобретательства уже в ходе Гражданской войны была подхвачена отделом военных изобретений Реввоенсовета — новые вызовы времени не заставили себя ждать.

Победители же в тяжелейшей войне, тогда еще не названной Первой мировой, запамятовали полученные немалыми жертвами уроки тактики, логистики и мобилизации промышленности. Их предстояло вспоминать уже в следующих войнах, ожидавших Европу.

Статья основана на материалах Российского государственного военно-исторического архива, Государственного архива Российской Федерации, Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи и документальной коллекции компании Wargaming.net.

Завершается формирование нормативной базы по оплате труда для учреждений трех госакадемий, перешедших в ведение ФАНО. В этой работе принимали активное участие представители Профсоюза РАН и, в частности, председатель Московской региональной организации В.А. Юркин. В интервью нашей газете он рассказал о том, за что боролся профсоюз, и чего ему удалось добиться.

- Владимир Акимович, какие документы по оплате труда готовятся, и кто над ними работает?

- Организованную ФАНО рабочую группу по подготовке примерных положений об оплате труда работников подведомственных агентству федеральных государственных бюджетных учреждений (ФГБУ) возглавил руководитель ФАНО М.М. Котюков. Как видно по названию, идет создание примерных положений для разных групп ФГБУ. В рабочую группу вошли представители агентства, Минобрнауки, Минтруда, РАН, Комиссии общественного контроля в сфере науки, Совета молодых ученых, Профсоюза РАН, директорского корпуса институтов бывших РАН, РАМН и РАСХН. Интересно, что Академию наук представляет председатель Профсоюза РАН В.П. Калинушкин, СМУ РАН - член Центрального совета профсоюза Е.Е. Онищенко, ну, и непосредственно профсоюз - А.Н. Зиновьев и я. К сожалению, в рабочей группе нет представителей профсоюза от организаций аграрной и медицинской науки, но мы их информировали о прошедших заседаниях.

- Как проходит работа?

- В ФАНО был составлен план-график подготовки документов, который рабочая группа утвердила. Забегая вперед, скажу, что установленные сроки не соблюдаются. Примерное положение об оплате труда для научных ФГБУ предполагалось утвердить 24 июня, но пока даже не рассмотрена его очередная (возможно, последняя) версия. А положения для учреждений образования, культуры, здравоохранения даже не начинали обсуждаться.

- Почему так получилось?

- Видимо, в ФАНО не ожидали, что возникнет много сложностей.

- Вот о сложностях давайте поговорим подробнее.

- Первый вариант примерного положения, который представили сотрудники ФАНО, оказался для нас неожиданным. Там было обозначено, что агентство определяет только зарплату руководителя организации, а система оплаты труда работников учреждения устанавливается коллективным договором, соглашением, локальным нормативным актом. Это означает, что никакой отраслевой системы оплаты труда нет: каждый директор строит систему на свой лад. Положительный момент здесь только в том, что эти нормативные акты в обязательном порядке должны согласовываться с профсоюзными организациями институтов.

В документе были прописаны составляющие зарплаты - оклад (тарифная ставка), компенсационные выплаты, выплаты стимулирующего характера и, что интересно, материальная помощь. Выдавать из бюджетных средств матпомощь (например, несколько окладов к отпуску) - для нас непривычное дело. Конечно, профсоюз не против. Но при недостаточном бюджетном финансировании это может привести к сокращению численности персонала. Поэтому мы отметили, что включение матпомощи в фонд зарплаты имеет смысл предусмотреть не как обязательные выплаты, а как возможность, реализуемую при условии экономии фонда оплаты труда.

А вот положение о том, что при создании новой системы оплаты труда зарплата работников учреждения без учета премий и иных стимулирующих выплат должна быть не ниже выплачивавшейся ранее, профсоюз поддержал безоговорочно.

Отмечу еще один момент: в первой версии примерного положения фигурировали всего три цифры - оклад директоров, руководителей уровня заведующего отделом и научных сотрудников без каких-либо градаций. Складывалось впечатление, что в ФАНО не представляют, какие должности существуют в действующих до сих тарифных сетках РАН институтов. Пришлось снабдить их всеми документами по оплате труда, которыми руководствуются наши организации. За основу мы предложили взять последнюю введенную в РАН тарифную сетку со всеми индексациями и с включением в оклады надбавок за кандидатские и докторские степени. И ФАНО вроде бы согласилось с таким решением.

- Получается, что все вернулось на круги своя?

- К сожалению, ситуация не такая простая. Руководство ФАНО считает, что примерное положение об оплате труда должно быть единым для сотрудников всех трех бывших госакадемий. Проблема в том, что медики и аграрии до настоящего момента имели базовые оклады, гораздо меньшие, чем сотрудники РАН. Поэтому они не могут немедленно начать выплачивать такие же оклады, как у нас. А мы, со своей стороны, не можем согласиться на уменьшение уровня существующих окладов - даже с учетом рекомендации прописать минимальные оклады и к ним повышающие коэффициенты. Нет никаких гарантий, что эти коэффициенты будут применяться во всех институтах в обязательном порядке. Между тем, размеры окладов наших сотрудников установлены постановлениями Правительства РФ, цифры прописаны в трудовых договорах сотрудников. К тому же сотрудники РАН составляют более 70% от общей численности входящих в ФАНО структур. По идее подстраиваться должны под нас.

- Как решено было выходить из этой ситуации?

- Мы предложили указать в тексте положения, что рекомендуемые значения окладов (рановские) для сотрудников организаций РАМН и РАСХН не обязательны. Пусть для них эти цифры будут ориентиром, к которому надо стремиться. Другой вариант, который дал В.П. Калинушкин, - установить два вида окладов. Первый - тот, что существует сейчас в РАН, а второй (его предлагается считать временным) - с меньшими размерами окладов для сотрудников РАМН и РАСХН. Кстати, профсоюз работников здравоохранения эти наши идеи поддержал.

Еще один выпад, который нам удалось парировать. В ФАНО решили установить региональные коэффициенты для организаций. Получилось бы, что в Троицке, который вдруг стал Новой Москвой, сотрудники института должны получать чуть ли не вдвое больше, чем в Черноголовке. Мы выступили против этой позиции и были услышаны. Надо отдать должное сотрудникам ФАНО. Они оперативно учитывали предложения членов рабочей группы и вносили соответствующие изменения в рабочие документы.

- А какие решения приняты по зарплатам директоров и технического персонала институтов?

- ФАНО предложило для директоров несколько вариантов. Рабочая группа выбрала такой: рассчитывать зарплаты исходя из показателей эффективности работы и численности учреждений, которые умножаются на некий рекомендованный оклад. Зарплаты ненаучных сотрудников определены по профессиональным группам в постановлении Правительства РФ от 05.08.2008 №583 (ред. от 14.01.2014) "О введении новых систем оплаты труда работников федеральных бюджетных, автономных и казенных учреждений и федеральных государственных органов, а также гражданского персонала воинских частей, учреждений и подразделений федеральных органов исполнительной власти, в которых законом предусмотрена военная и приравненная к ней служба, оплата труда которых в настоящее время осуществляется на основе Единой тарифной сетки по оплате труда работников федеральных государственных учреждений".

Хочу подчеркнуть, окончательного решения перечисленные вопросы еще не нашли. Существующие противоречия должны быть устранены на ближайшем заседании рабочей группы, где председательствовать будет М.М. Котюков.

Интервью подготовила Надежда ВОЛЧКОВА

Оставшийся от гидролизных заводов лигнин, доставляющий немало хлопот пожарным, и другие отходы лесопереработки можно с относительно небольшими затратами переработать в удобрения. Эту технологию, в основе которой лежит всем известный принцип компостирования, разработали иркутские учёные. Сейчас её опробуют на участке полигона ТБО, где складируются опилки, результаты масштабного эксперимента будут известны осенью. Но те испытания, что уже проводились, доказывают: из отходов можно получить субстанцию, по своим свойствам близкую к биогумусу. 

В Иркутской области, выбившейся в лидеры по объёмам лесозаготовок среди регионов России, ещё в советское время было накоплено немало отходов переработки древесины. Среди них – гидролизный лигнин, то есть полимер, из которого состоят стенки клеток растений. Его количество оценивают по-разному: где-то в Интернете можно найти скромные данные, согласно которым под Зимой, Тулуном и Усть-Кутом скопилось 2-3 млн тонн подобных отходов, но гораздо чаще упоминается цифра в 3 млн тонн, оставшихся после банкротства Зиминского гидролизного завода, ликвидированного в 2003 году, чуть меньше хранится на отвалах Тулунского гидролизного завода, остановленного в 2006 году. При этом не учитываются отходы, оставшиеся от Бирюсинского гидролизного завода. Кроме того, сюда не включены 6,2 млн тонн шлам-лигнина, накопленного за годы работы Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, поскольку он слишком токсичен и содержит множество загрязняющих веществ вплоть до тяжёлых металлов, так что его крайне сложно переработать. Но и тот лигнин, что остался от гидролизных заводов, доставляет немало хлопот. В первую очередь это связано с его высокой горючестью. Достаточно привести пример Зимы, где на полигоне давно закрывшегося предприятия несколько лет действовал пожар, затушить который удалось с помощью золы из отвала Ново-Зиминской ТЭЦ ОАО «Иркутскэнерго».

Старый принцип, новая технология 

Гидролизный лигнин, в то же время, представляет собой ценное сырьё для химической промышленности. Над тем, как его использовать с максимальной эффективностью и минимальными затратами, давно ломают головы учёные. Вариантов несколько, один из них – переработка лигнина в органическое или органоминеральное удобрение, поскольку его компоненты являются исходными веществами для образования гумуса. Традиционная технология, известная любому дачнику или садоводу, заключается в его компостировании в смеси с птичьим помётом или навозом. В числе её неоспоримых достоинств – простота и дешевизна, однако есть один недостаток: подобный способ не позволяет перерабатывать большие объёмы лигнина, которые хранятся на полигонах закрывшихся гидролизных заводов. 

«Альтернативой может послужить компостирование лигнина с минеральными добавками при активном участии специально составленной микробной ассоциации, участвующей в биотранс­формации и гумификации исходного субстрата», – констатировали сотрудницы Иркутского института химии (ИрИХ) имени А.Е. Фаворского СО РАН Ирина Волчатова и Алевтина Медведева из лабораторий природных синтонов и лигандов и химии карбофунк­циональных соединений, выступая ещё в 2002 году на второй всероссийской конференции «Химия и технология растительных веществ». Иркутские учёные как раз и предложили новый способ переработки древесных отходов, заключающийся в том, что в компостируемую массу добавляют специальную микробную закваску из шести культур (грибов, дрожжеподобных грибов и актиномицета, то есть микроорганизма, объединяющего в себе свойства грибов и бактерий), которая позволяет существенно ускорить процесс. 

Весомый вклад в разработку внесла сотрудница лаборатории прикладной химии ИрИХ СО РАН Людмила Беловежец, работающая по совместительству в Сибирском институте физиологии и биохимии растений СО РАН. Именно СИФИБР совместно с Национальным исследовательским Иркутским государственным техническим университетом создал инновационную компанию «Бионика», которая занимается доработкой и распространением новой технологии переработки лигнина и других отходов лесопереработки. «В России всего семь таких предприятий, созданных с участием вуза и академического института», – подчёркивает начальник управления научной деятельности ИрГТУ и генеральный директор ООО «Бионика» Сергей Захаров. Учреждено оно было весной 2013 года и буквально через несколько месяцев вошло в число победителей программы «СТАРТ», которую реализует Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере и которая предусматривает финансирование небольших инновационных компаний. Разработка «Бионики» при этом была признана одним из десяти лучших биотехнологических проектов по всей России. 

Доказано на практике

Сама технология, впрочем, была создана ещё до регистрации совместного предприятия. «Людмила Александровна Беловежец и её коллеги работали, скажем так, с теплолюбивыми штаммами бактерий и сначала проводили подобные эксперименты в тёплых регионах вроде Краснодарского края, – рассказывает Захаров. – И если там процесс может идти долго, то в Сибири тёплое время года ограничено летними месяцами, за которые микроорганизмы должны успеть сделать свою работу, так что нужен несколько иной состав закваски». В неё по-прежнему входят грибы, дрожжеподобные грибы и актиномецеты (конкретные культуры учёные не называют, небезосновательно опасаясь возможного копирования своей технологии), чей состав несколько различается в зависимости от того, что требуется переработать – лигнин или, скажем, опилки. Но для ускорения процесса используют распространённые реактивы вроде гашёной извести, азофоски и диамофоски, относящихся к разряду удобрений. 

Получившуюся смесь наносят на слой опилок или лигнина толщиной в несколько десятков сантиметров, заливают водой. Затем всё размешивается с помощью тяжёлой техники, и процесс повторяют. Получается своеобразный «пирог», состоящий из отходов деревопереработки с прослойками из компостирующего состава. Именно по такой технологии было решено переработать 40 тонн опилок на Иркутском городском полигоне твёрдых бытовых отходов, где «Бионике» выделили площадку для «натурных испытаний» своей разработки. Результаты будут известны через три месяца. Впрочем, технологию уже апробировали в небольших масштабах, и получившаяся в результате её применения субстанция по внешнему виду ничем не отличается от обычной земли. А по химическому составу и свойствам, как показали исследования, сопоставима с биогумусом, содержащим питательные для растений вещества.

В доказательство эффективности получившегося удобрения Захаров демонстрирует снимки комнатного растения, после его применения разросшегося в несколько раз больше своего собрата, и посевов кукурузы, вымахавших примерно в полтора раза выше обычного. Сотрудники СИФИБР СО РАН в начале «нулевых» также испытывали компост, полученный в лабораторных условиях, на опытной деляне учебно-производственного участка Иркутской государственной сельскохозяйственной академии. Опробовали его на пшенице и ячмене. Оказалось, что после внесения удобрения у них уменьшился срок созревания, а урожайность и масса зёрен, напротив, увеличились. Исследование самого удобрения показало, что общее число микроорганизмов в нём находится на том же уровне, что и в богатых почвах. 

Преимущество в цене

Тем временем в «Бионике» намерены использовать получившийся в результате переработки опилок продукт на полях ООО «АгроБайкал», арендующего земли под Иркутском в районе сёл Мамоны и Максимовщина. После этого можно будет говорить о полномасштабном производстве удобрения, продавать которое планируют по ценам примерно на треть ниже рыночной стоимости биогумуса. «Коммерциализация нашей разработки удобна, само государство предусмотрело некоторые мероприятия, которые могут нам помочь, – замечает Захаров. – К примеру, есть субсидия для компаний агропромышленного комплекса на компенсацию расходов на приобретение удобрений, так что, надеюсь, схожим образом компенсируют покупку нашего продукта. Единственный вопрос, который мы пока не можем решить, это логистика: иркутские сельхозтоваропроизводители находятся далеко от тех мест, где складирован лигнин, а перевозка увеличивает стоимость продукта, который мы не хотим продавать дорого». 

Тем не менее, перспективы по применению нового вида удобрений открываются довольно широкие. С одной стороны, в Восточной Сибири ежегодно вырубается около 16 млн кубометров древесины, значительная часть которой идёт в переработку, к тому же есть значительные объёмы лигнина, накопленные на полигонах гидролизных заводов. С другой – в одной только Иркутской области насчитывается 190 сельскохозяйственных предприятий, 3,3 тысячи крестьянско-фермерских и 176 тыс. личных подсобных хозяйств, так что рынок сбыта для продукта, производство которого намерены развернуть учёные, огромен. 

В соответствии с Правилами на экспертизу направляются проекты межгосударственных программ, государственных программ Российской Федерации, федеральных целевых программ, других научно-технических и социально-экономических программ, стратегий, концепций, утверждаемых Правительством России, предусматривающих проведение научных исследований и разработок.

Проекты программ, стратегий и концепций, в рамках которых проводятся исследования и разработки, утверждаемых или рассматриваемых на уровне федеральных органов исполнительной власти, направляются на экспертизу в РАН выборочно по решению руководителя соответствующего органа власти.

Кроме того, на экспертизу в РАН направляются проекты программ развития федеральных образовательных и научных организаций, выполняющих за счёт средств федерального бюджета фундаментальные и поисковые научные исследования.

Учитывая, что требования к содержанию межгосударственных, государственных и федеральных целевых программ нормативно урегулированы, постановлением установлены требования к содержанию программ и проектов, не отнесённых к перечисленным документам.

Порядок направления научно-технических программ и проектов на экспертизу в РАН увязан с процедурой общественного обсуждения в соответствии с правилами раскрытия федеральными органами исполнительной власти информации о подготовке проектов нормативных правовых актов и результатах их общественного обсуждения.

Принятые решения позволят реализовать экспертный потенциал РАН для повышения качества разработки научно-технических, социально-экономических и других значимых программ и проектов, предусматривающих проведение научных исследований и разработок.

Мы продолжаем подводить первые итоги реформы. Наш сегодняшний собеседник – в недавнем прошлом советник председателя СО РАН, а ныне глава департамента промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска Александр Люлько.

– Как мы помним, год назад произносились самые пессимистичные прогнозы по поводу реформы РАН. К счастью, самые плохие ожидания не оправдались. Президент, как мы знаем, ввел мораторий на определенные действия, например, связанные с продажей имущества Академии. Иначе говоря, финансирование институтов было сохранено в прежнем объеме. В течение года они продолжали нормально функционировать.

Если говорить об отрицательной стороне, то здесь один из негативных прогнозов все-таки подтвердился. Академия, по сути, превратилась в некий клуб по интересам, в то время как ФАНО, призванное управлять научными организациями, пока никак не проявило себя в этом качестве, и нам совершенно непонятно, как данное агентство будет выполнять такую работу.  В данный момент оно занимается распределением финансов, и хорошо уже то, что финансирование пока происходит без задержек.

Другое дело, что сформированные критерии для оценки эффективности работы научных организаций у самих ученых вызывают недоумение. Например, требование публикаций определенного количества статей. Можно привести многочисленные примеры ученых, которыми гордится мировая наука, и ни один из них не удовлетворяет этим критериям.

Это сейчас обсуждается открыто. Я как алгебраист могу сказать, что основатель современной алгебры Эварист Галуа написал всего одну статью, которая была опубликована после его смерти! То есть количество статей само по себе не является показателем качества работы ученого. О чем все это говорит? Это говорит о том, что к управлению научной деятельностью пришли люди, далекие от науки. Они, может быть, разбираются в финансовых вопросах, разбираются в управлении имуществом, но ведь главная их задача как раз связана с поддержкой науки. А как она будет ими управляться, пока совсем неясно.

Реформа РАН предполагала, что Академия будет играть роль основного экспертного сообщества.  Но тогда она должна иметь какие-то полномочия при определении основных направлений развития. ФАНО, по идее, – это такой обслуживающий орган. Но на практике этого еще не произошло. До сих пор нет четкого понимания относительно распределений полномочий и обязанностей. Я, конечно, не думаю, что это делается специально, что основной смысл реформы сводился к захвату имущества РАН. Вряд ли руководство страны ставило перед собой такую цель. Просто «хотели как лучше, а получилось как всегда».

На мой взгляд, основная проблема заключается в том, что Академия в ее известном виде была создана при Сталине для решения совершенно конкретных государственных задач. В основном эти задачи касались обороны страны. Нужно было делать новую технику, делать атомную бомбу, делать средства доставки ядерного оружия. Для этого как раз и создавались научные институты, которые должны были решать соответствующие задачи. И эти задачи были выполнены. Потом, после смерти Сталина, была поставлена следующая задача – освоение космоса.

А после прихода к власти Ельцина у государства никаких задач уже не было. Поэтому Академия осталась без каких-либо глобальных задач, которые были бы сформулированы государством. Ученым сказали так: формулируйте задачи сами и сами их решайте. По этому поводу даже появилась поговорка: удовлетворять собственное любопытство за государственный счет. Из-за фактического отсутствия государственной постановки задач наши научные разработки в своей стране, по сути, оказались невостребованными. Зато они оказались востребованными в других странах, поскольку сами ученые, чтобы вписаться в рыночные условия, стали самостоятельно развивать перспективные направления.

Теперь же наше государство обратило взор на науку, пытаясь получить от нее практическую пользу. Однако для этого самому государству необходимо научиться грамотно формулировать задачи перед учеными. Ведь грамотная постановка задачи – это уже половина ее решения.

А для этого нужны компетентные управленцы. И вот здесь-то как раз мы и видим проблему. И никакая реформа ее не решила. Пока что ФАНО сосредоточено на вопросах финансирования. Худо-бедно эти вопросы  решаются. Что касается управления имуществом, но на данном этапе этот вопрос заморожен. Управленческий аппарат у ученых забрали, и если им не дать каких-то полномочий, то это будет обычная общественная организация.

В общем, сейчас мы находимся на перепутье, но есть определенные надежды на благоприятный исход, потому что перед государством сейчас стоит очень важная задача, связанная с обороной страны. И без эффективной и мощной науки выполнить ее невозможно.

Записал Олег Носков

Президент В. Путин пригласил украинских специалистов вместе с семьями в Россию, пообещал жильё и хорошую работу. «Если есть желающие, поможем. Добро пожаловать! Будем рады видеть на наших предприятиях», – заявило первое лицо государства.  С учётом ситуации – смысл прозрачен.

Указом президента П. Порошенко Украина оборвала научно-техническое сотрудничество с РФ. Рубанули по живому, по тысячам нитей, казалось бы, навсегда связавших предприятия двух стран. России, конечно, пару лет будет непросто. Но для соседа вышло ещё хуже. Поступок – глупее, чем рубить под собой сук. Скорее как сразу поджечь всё дерево, а то и весь лес.

Россия не обделяла братскую страну деньгами. Мы закупали продукцию сотен украинских предприятий ВПК. В прошлом году это принесло им больше, чем оборонный заказ собственной страны! Теперь – всё. Похоже, нашей стране пора импортировать из Украины не технику, а специалистов. Тем более тут открывается кадровый Клондайк.

Знания востока

Готова ли Россия к масштабному вывозу лучших трудовых резервов из Украины? Много уже сделано. По состоянию на июль 2014 г. в нашей стране 1,8 млн. граждан соседнего государства. Из них 480 тыс. – беженцы из зоны военного конфликта на востоке. Таковы данные Федеральной миграционной службы.

Цифра немалая, учитывая: всё трудоспособное население Украины – 20,5 млн. человек. Выходит, к нам приехал, как минимум, каждый 20-й взрослый украинец. Безусловно, люди – самый ценный ресурс экономики, в РФ будут рады всем. Тем более у нас с соседями много общего.

Что касается высших государственных интересов, сейчас в первую очередь России интересна украинская оборонка. Идеальный вариант – перевезти трудовые и научные коллективы целиком, вместе с семьями. Реально – переманить лучших. Это те самые золотые головы. Где их искать? Тут Украина – настоящая золотая жила. Исторически на её территории концентрировалась четверть тяжёлой промышленности СССР. Доля военных предприятий на Украине была ещё выше – 30%. Всего в украинский сектор советского ВПК входило 3,6 тыс. заводов, из них 700 занимались исключительно военной продукцией. Жемчужиной отрасли была огромная сеть из 139 научно-производственных объединений. В них разрабатывали новейшие лазеры, электронику, двигатели и радары.

Где специалисты, там и образование. Первым делом на память приходит Харьковский авиационный институт (ныне – Национальный аэрокосмический университет им. Жуковского). Сейчас в нём 11 тыс. студентов, из авиационных университетов больше учится только в МАИ. Эти учебные заведения давние соперники, но Харьковский всегда шёл на шаг впереди. Уже в 1966 г. он попал в золотой список 26 базовых вузов СССР. Это ядро системы образования, лучшие из лучших. ХАИ называли самой сильной авиастроительной кадровой кузницей Советского Союза. Там преподавали легендарные генеральные конструкторы, включая Олега Антонова, среди выпускников – руководство Роскосмоса и многих авиационных КБ.

Разумеется, в ХАИ учат на русском языке. В конце концов, Россия совсем рядом. От Харькова – рукой подать до российской границы и нашего Белгорода. Что характерно, ХАИ в этом отношении скорее правило. Если составить карту «концентрации мозгов» Украины, обнаружится явный перевес технарей на востоке страны.

Тот же 1,5-миллионный Харьков – база знаменитых Харьковского политеха и Харьковского национального университета радиоэлектроники (ХНУРЭ). Оба входят в число 15 самых сильных украинских вузов по версии ЮНЕСКО. Что касается ХНУРЭ с его внушительными 9 тыс. студентов – это бывший советский институт электроники им. Янгеля. Сейчас он – второй по качеству образования технический вуз Восточной Украины, главный поставщик украинских программистов.

Что говорить про университеты Днепропетровска. Город с почти миллионным населением, центр украинской металлургии и ракетостроения. Неудивительно – он славится Национальной металлургической академией (НМетАУ) и Горным университетом. Горный на 7-м месте в списке сильнейших вузов, академия – на 14-м. Для сравнения: Киевский университет технологий – только на 25-м месте.

Стоит отметить, Днепропетровская металлургическая академия – сильнейшая в СНГ. У неё 15 тыс. студентов, среди известных выпускников – глава КГБ В. Чебриков и советский министр внутренних дел Н. Щёлоков. Основной конкурент днепропетровского НМетАУ на постсоветском пространстве – Московский институт стали и сплавов (МИСиС). У него только 5,6 тыс. студентов.

Наконец, дальше на восток Украины – крупнейший промышленный узел, 950-тысячный Донецк. Город знаменит двумя сотнями предприятий. Два основных вуза: Донецкий национальный университет и Донецкий технический университет (ДонНТУ). Оба – в двадцатке рейтинга сильнейших от ЮНЕСКО. В Донецком техническом – 29 тыс. студентов. Число очень внушительное. Например, в МГУ – 38 тыс., в главном государственном высшем учебном заведении Украины – Киевском университете им. Т. Шевченко – 25 тысяч. На сладкое: Донецкий медицинский университет им. Горького входит в список 40 самых сильных вузов СНГ.

Мексика Европы

Эти выпускники очень пригодятся России. С техническим образованием в Восточной Украине всё в порядке. В этой области страна вообще бьёт все рекорды в СНГ. Высшее образование – едва ли не единственное важное направление, на котором соседняя страна превзошла советские показатели.

В остальном всё плохо. «Из всех бывших республик СССР Украина пережила самый глубокий экономический спад. По уровню ВВП на душу населения и многим другим показателям страна до сих пор не вышла на уровень 1990 года. Украина превратилась в одну из беднейших стран Европы, по уровню ВВП на душу населения находится на уровне Северной Африки», – говорит экономист Д. Болкунец.

Но с образованием – подтянулись. Если в 1990 г. на Украине было 1,65 млн. студентов, сейчас – 2,8 миллиона. В отличие от России в украинские вузы всё чаще поступает сельская молодёжь. За последние пять лет её доля в числе абитуриентов выросла с 30 до 36%. Это сильно поднимает общий образовательный уровень нации.

При этом подготовка – отменная. Не зря выпускников расхватывают на Западе. Тут всплывает большая беда украинской науки. Знания у молодёжи есть, применять – негде. В этой сфере за минувшее 20-летие произошло то же, что с наукой в России, только во много раз хуже. По различным экспертным оценкам, с 1991 г. из РФ эмигрировали 15–20 тыс. научных сотрудников. Картина нерадостная, но у соседа – совсем кранты. С 1991 по 2013 г. Украину покинули две трети учёных!

Основной вал отъезжающих приходится на биологов, физиков, математиков и медиков в возрасте 30–40 лет. Это самый ценный кадровый состав. Украинский госкомитет по вопросам науки регулярно выступает на тему: число учёных упало ниже критического уровня. Но сделать ничего не может. Финансирование науки на Украине – самое низкое среди постсоветских стран, цифра упала до 0,29% ВВП. В России науку тоже не балуют деньгами, но всё же федеральный бюджет тратит на неё 0,8% ВВП – почти втрое больше соседского уровня.

Вдобавок к утечке мозгов Украина превратилась в крупного донора неквалифицированной рабочей силы. С 2008 по 2013 г. только по официальным каналам на работу за границей каждый год устраивались 75–85 тыс. граждан Украины. Реально уезжает до 1,5 миллиона. Как показал масштабный опрос, в 2005–2008 гг. на заработки за рубеж уехало более 5% трудоспособного населения Украины. Именно благодаря этим людям русскую речь можно услышать в магазинах в туристических местах по всей Европе. Украинцы традиционно работают помощниками по дому и продавцами. Каждый десятый отправляется пахать на фермы. Потому что нишу водителей в Европе забили поляки и прибалты, строителей – турки. 45% украинских трудяг принимают три страны – Чехия, Италия и Польша. Ещё 5% принимает Испания, чуточку – Португалия. В Германию украинцев давно не пускают.

«Учитывая масштабы трудовой миграции за рубеж, Украину порой называют Мексикой Европы», – рассказывает доктор наук, главный научный сотрудник Института стратегических исследований Елена Маленовская. Суть в том: в мире немного стран – крупных доноров рабочих рук. В Северной Америке это Мексика, из которой население массово валит в США, в Европе ровно по тому же сценарию действует Украина. Раньше основной поток уезжающих за рубеж приходился на страны СНГ, прежде всего – Россию. Теперь наметилась тенденция, которую назвали западным дрейфом. Доля отбывающих из Украины за пределы постсоветского пространства растёт. В начале 1990-х гг. она была меньше четверти потока, в 2013 году – свыше 60%.

Политическая бомбардировка

Теперь самое интересное. Неспроста в российской оборонке самое модное слово сейчас – украинозамещение. Заводы из Украины не перевезёшь, зато инженеров – можно. Чем сосед попытался ужалить? Отказом поставлять двигатели для боевых вертолётов, маршевые силовые установки военных судов, оборудование ядерных станций и ракетоносители.

Пойдём по порядку. С вертолётами подножка серьёзная, потому что двигателей России нужно много и срочно. В Запорожье работает знаменитый завод «Мотор Сич» (Сич – происходит от Сеча). Исторически, с советских времён, это основной поставщик турбин для плеяды российских винтокрылых машин разработки бюро Миля и Камова. Всего 11 моделей – от Ми-8 до Ка-52.

В 2011 г. предприятие заключило с Россией огромный контракт. Объединённая авиастроительная корпорация согласилась заплатить 1,5 млрд. долларов (на тот момент более 45 млрд. руб.) за поставку примерно 1,5 тыс. установок ТВЗ‑117. Над ОАК висел дамоклов меч в виде госзаказа – нужно поставлять армии по 150 новых вертолётов в год. Россия способна выпускать двигатели сама, но мощности ограничены 30 установками в год. Посчитали – дешевле закупать на Украине. Контракт действует до 2016 г., но в начале 2014-го поставки прекратились.

Заодно Россия осталась без двигателей для самолётов-амфибий БЕ-200, которые в экстренном порядке заказало МЧС для тушения лесных пожаров. Остановлены и поставки моторов для военных учебных самолётов Як‑130. По плану их нужно построить около сотни. В целом доля запорожских двигателей в российском вертолётостроении достигает 70%. Также украинским заводам под давлением правительства пришлось остановить отгрузку двигателей крылатых ракет, которые ставят на российские стратегические бомбардировщики. Впрочем, пока ракеты в запасе есть.

Под вопросом оказались совместные планы с украинским «Антоновым» по возобновлению работ над среднемагистральным военным транспортником АН-70. Может пролететь и совместное решение по возобновлению выпуска легендарных сверхтяжёлых транспортников «Русланов» – АН-124. Надо сказать, в авиастроении кооперация – явление нормальное. Машины такие сложные – одно предприятие самостоятельно самолёт не осилит. Например, над самым большим в мире транспортным реактивным лайнером Ан-225 «Мрия» работали КБ и заводы в Ташкенте, Воронеже, Ульяновске, Москве, Запорожье, Новгороде и Киеве. Поэтому, если у российского авиастроения, в силу его масштабов, без Украины есть будущее, в обратную сторону правило не действует.

Вторая по значимости оборонная подножка: контракт на двигатели для российских эсминцев и фрегатов. Для разработки и производства таких установок СССР создал завод «Заря-Машпроект» в украинском Николаеве. Один-единственный на всю страну. Согласно оборонному заказу, не менее 30 новых боевых судов должны получить украинские двигатели. В частности, шесть фрегатов 11356Р/М,
которые строятся на калининградском заводе «Янтарь», по проекту должны оснащаться николаевскими газотурбинными двигателями М7Н1. Вдобавок без украинских установок не достроить фрегаты, которые у России заказала Индия.

Это не всё. В Николаеве – единственные на постсоветском пространстве верфи со стапелями длиной более 350 метров. Только на них можно строить большие военные суда, например авианосцы. В довершение всего Николаевский завод – важный поставщик газовых турбин для магистральных трубопроводов. Их ставят на линиях через каждые 150–200 км, чтобы толкать голубое топливо по трубам в Европу и Азию. Теперь стройка новых энергетических магистралей может притормозить, вдобавок временно, до начала собственного производства, не будет турбин на замену изношенным.

Украинозамещение

Третий подвох – ядерный. На боевом дежурстве РФ стоят тяжёлые межконтинентальные ракеты Р-36М, известные как «Воевода». Они же – SS-18. Каждая несёт 10 зарядов, всего таких ракет у РФ – 46 штук. Разработчик «Воеводы» – украинский «Южмаш». Самая новая ракета построена в 1988 г., гарантийный срок вышел в 2003‑м. Замены «Воеводам» пока нет, поэтому срок эксплуатации постоянно продляют. Но для этого инженеры конструкторского бюро должны постоянно инспектировать ракеты, проверяя, всё ли в порядке. В новых реалиях бригадам инженеров «Южмаша» запрещено посещать Россию. Теперь самое важное – на 46 «Воеводах» установлена треть ядерного потенциала РФ. Спрашивается, что быстрее и дешевле: разработать новую ракету или переманить «Южмаш» с потрохами?

Тем более кроме «Воевод» на боевом дежурстве РФ стоят ракеты «Тополь» (SS-25) и SS-19. Они разработаны российскими предприятиями, но системы наведения выпускает Харьковский «Хартрон». Вместе с SS-18 украинозависимые баллистические носители вмещают уже 51% российского ядерного щита. К тому же не последняя проблема – уран. Пятая часть урана для российской ядерной промышленности поступает из рудников в районе украинских Жёлтых Вод.

Что в результате? Главное – понимать, самый важный стратегический ресурс – люди. Потому что машины, ракеты и реакторы сами себя не построят. Самых светлых голов не бывает много. В своё время США вывезли из послевоенной Германии всего 2,5 тыс. учёных. Ракетчиков, например, отхватили всего 117. Правда, ещё больше учёных приехали сами, сбежав от фашистов в конце 1930‑х. Но именно эти люди, среди которых были Нильс Бор, Энрико Ферми и фон Нейман,резко двинули вперёд американскую ракетную и ядерную программы. По сути, задали вектор развития мировой истории на 45 лет вперёд.

СССР в технологическом рывке добился, как минимум, не меньших успехов. Отчасти этому помогли реквизированные у Третьего рейха германские физики. Их также было немного: 1,6 тыс. человек, среди которых 111 докторов наук. Знаменитое ракетное НИИ-88 получило 150 немецких специалистов. Их вывезли с семьями, всего набралось 500 человек. Другой известный исторический пример: оружейные конструкторы Хуго Шмайссер, Шинк и Вернер Грунер, вывезенные в Ижевск в 1946 году. Шмайссер проработал в СССР до 1952 года.

Всё это к тому: конечно, будет ужасно, если России придётся вывозить учёных и вообще умных и образованных людей из Украины. Очень хотелось бы, чтобы сосед не довёл конфликт до такого состояния. Но ситуация такова: в случае разрыва связей, по сути, речь идёт о спасении специалистов. Немногие предприятия украинского ВПК выживут в случае запрета на совместную работу с российскими партнёрами. По данным экспертов, примерно 70% украинских оборонных заводов завязаны на поставки комплектующих из РФ.

Не говоря про оборонные контракты. Доходы того же концерна «Мотор Сич» зависят от нас на 70–80%. Внутренний украинский оборонный заказ – полное издевательство над собственной промышленностью. Он всегда был мизерным. Например, в 2013 г. составил 919 млн. гривен, что в пересчёте даёт 115 млн. долларов. В 2014 г. бюджет на закупку вооружений урезали ещё вдвое – до 464 млн. гривен, или 57 млн. долларов. На это один боевой самолёт не купишь!

Так что Украина давно губит свою оборонку. Теперь, отрезав от российских контрактов, страна просто похоронит многие предприятия. Что за этим стоит – отдельный вопрос. Главное – люди, посвятившие себя работе на ВПК, стали разменной монетой политики.

Исследователи из Института космических исследований РАН и МФТИ открыли три возможных события приливного разрушения звезд сверхмассивными черными дырами в центрах галактик, об этом сообщается в статье Ильдара Хабибуллина, Сергея Сазонова и Рашида Сюняева.

Астрофизики использовали данные, полученные рентгеновскими орбитальными обсерваториями ROSAT и XMM-Newton. Первый из этих двух спутников был выведен на орбиту в 1990 году и проработал до 1999, когда приступил к работе XMM-Newton. Вместе оба аппарата позволили собрать достаточно информации для того, чтобы можно было выявить крайне редкие события — разрушения звезд сверхмассивными черными дырами, сообщается на сайте МФТИ.

«Звезда одной галактики проходит мимо черной дыры столь близко, что в результате разрушается, не чаще одного раза в 10 тыс. лет»

По предварительным оценкам ученых, звезда одной галактики проходит мимо черной дыры столь близко, что в результате разрушается, не чаще одного раза в 10 тыс. лет. При этом возникает яркая вспышка рентгеновского излучения, по которой астрономы могут зафиксировать гибель звезды в достаточно далекой галактике.

Однако для этого необходимо отличить такую вспышку от рентгеновских источников других типов. Поскольку мощные всплески излучения возникают в самых разных астрофизических процессах, задача поиска разрушаемых черными дырами звезд оказывается далеко не тривиальной.

Ученые разработали ряд методов, позволяющих определять нужные им события. Самый простой способ избавиться от посторонних сигналов - исключить вспышки в нашей Галактике - у нас всего одна сверхмассивная черная дыра в центре Млечного пути и на периферии заведомо нет звезд, которые могли бы стать жертвами ее гравитации.

Исследователи также исключали слишком большие (по угловому размеру) источники и те объекты, спектр которых явно не соответствовал искомому событию; самым главным фактором была зависимость яркости от времени.

Поскольку сверхмассивной черной дыре достаточно всего нескольких лет, чтобы полностью поглотить захваченное вещество разрушенной звезды (типично, это около четверти ее первоначальной массы), повторные наблюдения через десять лет обязаны выявить многократное уменьшение яркости рентгеновского источника.У ученых были результаты сканирования неба как в 1990-х годах, так и в 2000-х годах, поэтому они смогли найти такие объекты, яркость которых снизилась по меньшей мере в десять раз.

Итогом анализа стал список из трех объектов, обозначенных в перечне известных астрономам рентгеновских источников как 1RXS J114727.1+494302, 1RXS J130547.2+641252 и 1RXS J235424.5-102053. Громоздкое обозначение расшифровывается следующим образом - 1RXS означает то, что объект впервые заметили во время первого сканирования неба телескопом ROSAT, а два шестизначных числа после буквы J дают угловые координаты.

Еще один объект, по словам исследователей, может быть разорванной на части звездой, но собранная статистика не позволяет столь уверенно отличить его от активного ядра далекой галактики. Новые данные позволяют предположить, что разрушения звезд вблизи черных дыр происходят с частотой примерно один случай на тридцать тысяч лет в пределах одной галактики, что достаточно хорошо согласуется с аналогичными оценками, получаемыми по наблюдениям в оптическом и ультрафиолетовом диапазоне.

Неопределенность подобных оценок, однако, продолжает оставаться значительной, поскольку они основаны на очень малом числе событий - полная выборка на данный момент содержит не более двух десятков надежных кандидатов, обнаруженных различными методиками и в разных спектральных диапазонах.
Ожидается, что значительный прогресс в этом направлении будет достигнут с запуском в 2016 году космической обсерватории Спектр-Рентген-Гамма, которая будет оснащена двумя рентгеновскими телескопами в мягком (российско-германский прибор eROSITA) и жестком (российский ART-XC) рентгеновских диапазонах.

С их помощью в течение четырех лет будет последовательно проведено восемь новых обзоров всего неба в рентгеновских лучах. При этом чувствительность каждого «снимка» в несколько раз превзойдет предыдущий обзор всего неба обсерватории ROSAT.

По оценкам исследователей, в ходе наблюдений обсерватории «Спектр-РГ» ежегодно будет регистрироваться несколько сотен таких событий. Это позволит не только более точно измерить их среднюю частоту в локальной Вселенной, но и с большей подробностью изучить взаимодействие сверхмассивной черной дыры с окружающим звездным населением в его наиболее драматичном проявлении.

Статья принята к публикации журналом Monthly Notices of the Royal Astronomical Society (электронный препринт доступен на сайте arXiv.org).