Отец Иоанн Реморов –  потомственный  священнослужитель. Обладатель уникальной родословной. Его прапрадед Василий Реморов был известным миссионером, а  прадед Николай был не только священником, но поэтом и писателем.  Дед Игорь был известен своей необыкновенной стойкостью в период гонений на Церковь, а его отец Александр Реморов – знаменитый церковно-общественный деятель Новосибирска. Мой собеседник, Иван Александрович Реморов, преподает на кафедре древних языков НГУ, служит в храме Михаила Архангела и является проректором по учебной работе Новосибирской православной духовной семинарии.

– С такой родословной ваша жизнь могла сложиться иначе?

– Мне нравится, как складывается моя жизнь, хотя многое в ней и имело некий оттенок спонтанности, – например, поступление на филологическое отделение. Ведь радостнее находить счастье в той жизни, которая у тебя есть сейчас. А вместо того, чтобы размышлять об альтернативах прошлого, лучше мечтать, что можно ещё освоить в будущем. Например, мне хотелось бы выучить несколько новых языков, освоить программирование или погрузиться в изучение естественных наук. Ещё я интересуюсь астрофизикой, биологией и в значительной степени историей – здесь всегда можно найти поле для развития.

– Ваши познания впечатляют – вы владеете более чем девятью языками. Овладевая новым языком, что вы для себя открываете?

– Обычно на вопрос о том, сколько языков я знаю, я отвечаю, что два – русский и церковнославянский. Этими языками я пользуюсь в повседневной жизни. С другими языками скорее знаком: на каком-то могу говорить, на другом - читать, имея под рукой словари и справочники. Если взять тексты на любом из славянских, германских или романских языков, в которых я в той или иной мере смогу разобраться, то я знаком более чем с тридцатью языками.

Изучение нового языка – это возможность познакомиться с текстами. Древнегреческий язык – это Новый Завет и классические авторы, латинский – это богатая библиотека древнеримской и западноевропейской литературы, древнееврейский – это Ветхий Завет в оригинале.

– Вы совмещаете деятельность священнослужителя в храме с преподаванием в светском университете: что вы приносите из университетской аудитории в церковь?

– Для Церкви важны необычные филологические открытия и наблюдения в традиционных текстах Священного Писания и песнопений, звучащих в храме. «Университетские» методы помогают раскрыть не столько содержание, сколько разнообразную, разностороннюю красоту и многогранность этих текстов.

С другой стороны, для меня очень важно иметь круг общения в университетской среде. Такое общение помогает лучше видеть актуальные темы, которые необходимо поднимать в проповедях, помогает не отрываться от жизни. В конце концов, нужно рассказывать о Евангелии, о Христе реальному миру, а не какому-то выдуманному нами самими для себя.

– А в университетскую среду из Церкви?

– В университетскую среду, пожалуй, я приношу саму возможность говорить о важных для жизни человека вещах, о религиозных темах. Ведь часто считают вообще неудобным даже упоминать религиозные вопросы в стенах вуза, потому что многим неясно, в каких формах можно об этом говорить, не опасаясь обвинения в нарушении светскости нашего образования.

Когда я веду занятия по латинскому языку, я имею возможность познакомить студентов с евангельскими текстами, с текстами молитв. Очевидно, что чтение текстов на занятиях древним языком не является прямой формой религиозной проповеди, но, тем не менее, для некоторых оно становится важным ликбезом.

Ведь как часто приходится наблюдать, что человек, поступивший в университет, имеет за плечами огромный багаж прочитанной литературы, однако при этом ни разу в жизни он не открывал Евангелие. Но ведь Евангелие лежит в основе всей русской культуры, и, не зная его, невозможно быть по-настоящему образованным человеком!

– В студенческие годы вы занимались организацией молодёжного православного клуба «Фавор» в НГУ. Откуда появилась такая идея?

– Дело было в 2001 году, я был тогда аспирантом. Однажды мы с друзьями-студентами осознали, что нам остро не хватает именно университетской площадки для встречи с верующими единомышленниками, – такого места, где можно было бы обсудить те или иные волнующие вопросы о православии, о христианском мировоззрении, но в привычном формате академического семинара. Несколько лет мы проводили студенческие встречи православной тематики, где мы сами готовили доклады. С тех пор сменилось несколько поколений студентов, а немалая часть одного из поколений клуба «Фавор» теперь встречается как клуб православных молодых семей при Благовещенском храме на Шлюзе.

Филипп Вуячич

– Сергей Александрович, что Вы можете сказать о происходящем в московском образовании в последние годы?

– Происходит много плохого, но и немало хорошего. Исполняется 4 года с тех пор, как главой Московского департамента образования стал Исаак Калина. Так вот, не удивляйтесь: интегральная оценка, которую бы я поставил его деятельности, – положительная. Это мое личное мнение. Потому что есть несколько аспектов, которые до его прихода казались непобедимыми. В первую очередь это коррупция в сфере образования. Теперь есть области, где она действительно искоренена.

– Например?

– Например, лицензирование и аккредитация. Раньше они происходили исключительно за взятки. Говорили так: «Нужно собрать две сумки. Одну – с икрой, балыком, а вторую– с деньгами». Поскольку я даже гаишникам не умею давать взятку, то никогда этого не делал.

В итоге дело дошло до того, что во время аккредитационного тестирования нам подделали детские работы. Мне это надоело, и на следующий год я вошел в класс сразу после тестирования и демонстративно сфотографировал задания и работы (я специально попросил детей сделать копии своих работ на парте карандашом).

И поскольку стало ясно, что всё под нашим контролем, аккредитация прошла на ура. Это был 1996 год. Так вот, за последние 3–4 года ситуация радикально изменилась: всё прозрачно, есть четкие правила – какие документы должны быть заполнены. Второе – распределение денег по школам. Раньше одни получали большие деньги, а другие – наоборот. Я никогда не ходил с протянутой рукой, поэтому мы были самой нищей школой Москвы. Сейчас приход бюджетных денег в школу стал прозрачным, понятным процессом. При этом можно спорить о том, хорош он или плох (потому что всем дают одинаковую сумму).

– А Вы с этой одинаковостью согласны?

– Да нет, конечно. Есть массовые школы – там должно быть одинаково. Но в законе «Об образовании» сказано: кроме массовых есть школы для детей с выдающимися способностями, есть школы для детей с проблемами здоровья. Если такой ребенок учится в школе с другими детьми, то волей-неволей школа на него потратит денег больше. То есть директор должен оттяпать некую сумму от 120 тыс. рублей, обычно выделяемых в год на каждого ребенка, чтобы обучать одаренного или инвалида. Принцип равенства имеет много изъянов. Плюс лишь в том, что тут возникли гласность и прозрачность. А еще отменено крепостное право в образовании. Можно записаться (или пройти конкурс) в любую школу, независимо от микрорайона. Возникла конкуренция. В идеале конкуренция должна привести к тому, что школы станут разными и уникальными. Но это возможно только в том случае, когда директор крепко стоит на ногах, когда он сильный, смелый. К безусловным плюсам стоит отнести и смену кадрового состава директоров. Тот их состав, который существовал еще 5–7 лет назад, был воспитан на взятках, на том, что нужно кланяться и ходить за каждым рублем. Из-за слияний школ многие стали не директорами, а заместителями или вообще ушли. На мой взгляд, это плюс. Но многие плюсы оказываются одновременно минусами. Начну с конца: та же смена директорского корпуса.

– Свои посты потеряли и хорошие, сильные руководители?

– В комплексах, возникших благодаря объединению 3–4 школ, директорами часто становятся не интеллигентные и умные, а пробивные, готовые работать локтями. Нет фильтра на выбраковку плохих, это – минус. Попытки создать некоторую систему выбора директоров с привлечением управляющих советов школ – это шаги в правильном направлении, но пока с негодным результатом.

 – Директора теперь можно снять просто по воле столичных властей…

– Руководство хочет сделать директоров более зависимыми и управляемыми. Проблема не только в увольнении. Это и повышение зарплаты директорам (в 3 раза по сравнению со средней по школе). Это делает его более зависимым от денег, а еще – отрывает от коллектива. И он становится просто начальником, менеджером. А еще более послушным директора делает переход пятилетний, а не бессрочный контракт. Всё это вкупе сказывается на качестве образования. Если директор считает, что надо поступить так (он ведь как никто знает свою школу), а ему рекомендуют сделать иначе, то, конечно, он последует рекомендациям свыше.

Третий минус – это безобразная автоматизация, компьютеризация системы образования. Ее делали неучи. Говорю как профессионал. Вот примеры последних двух недель. Есть Федеральная статистическая таблица ОШ-1 (сколько в школе мальчиков, девочек, сколько их в каждом классе). В Москве уже несколько лет существует база данных, в которой учтены все дети. С датами рождения, номерами классов. Для того чтобы такую табличку сделать автоматически, нужно написать программу из сотни строк. А мы заполняем табличку вручную. Еще пример. Статистическая форма для сотрудников 83-РИК. Она может быть заполнена автоматически вообще без привлечения школ, т.к. у департамента есть база данных всех сотрудников всех школ. Но мы и эту форму заполняли вручную. Кроме того, все программы сырые, содержат огромное количество ошибок. Почему сотрудники школ, а не авторы программ должны их находить?

Следующий минус. Продолжается нарушение законодательства. Например: согласно закону «Об образовании», у субъекта Федерации нет компетенции прислать в школу контрольную работу. То есть Московский департамент образования не может приказать ее провести. Он может дать указание подведомственному учреждению такую контрольную разработать и где-то на сайте повесить. А дальше – рекомендовать школам или попросить. Школа может ее либо вовсе не проводить, либо провести чуть другую и в другое время. Однако контрольные присылают, и все их проводят: например, обязательную диагностику в 7-м классе по русскому языку и математике. Или история с одинаковыми каникулами. С одной стороны, в законе сказано, что каждая школа может устраивать каникулы по своему усмотрению, а с другой – говорится, что уже с будущего года у всех будут одинаковые каникулы. Но ведь календарный учебный график – часть образовательной программы. А по 29-й статье закона принятие и разработка образовательной программы – компетенция школы. У нас, например, образовательная программа принята на 10 лет. А в законе написано: органы государственной власти не вправе менять учебный план, календарный график в образовательном учреждении. И как тут быть, если они захотят всё менять?

Таких вещей много. В какой-то момент возникло требование департамента аттестовывать внешним образом заместителей директоров. Это тоже прямое нарушение закона «Об образовании». В 28-й статье написано: прием на работу, расстановка кадров – компетенция школы. Так было и в предыдущем законе.

– А почему происходят эти нарушения закона?

– С одной стороны, чиновники ментально живут не по закону, а по целесообразности или по произволу. С другой стороны, дело в слабой юридической службе. Не все юристы знают закон «Об образовании». Помню удивительную историю: я выступал перед директорами школ. Рассказал, в частности, про наши авторские образовательные программы. И вдруг какой-то юрист из первого ряда спрашивает: а кто вам это всё утвердил? Я чуть не упал. Ведь в законе написано: утверждает образовательное учреждение.

– А почему Вы такой смелый? Только потому, что строго руководствуетесь законом?

– Исключительно. И этого абсолютно достаточно. 10 лет назад, например, от нас хотели, чтобы в школе были бумажные классные журналы. А у нас уже с 1994 года они электронные. И я им говорю: это нарушение закона. В законе классный журнал вообще не упоминается. Я могу даже электронный не вести. В новом законе теперь написано: школа должна фиксировать индивидуальные успехи обучающихся в бумажном и/или электронном виде. Но форма фиксации никак не регламентируется.

Или: тоже 10 лет назад нам сказали, что наша образовательная программа не соответствует структуре, которая рекомендована министерством. Но ведь в законе нет структуры образовательной программы. А в министерстве лишь рекомендуют какую-то структуру. Не приказывают же! Есть и еще более серьезная вещь. И ЕГЭ, и многое другое основано на стандарте 2004 года. Тот стандарт и тот базисный учебный план были утверждены приказом…

– ...министра Владимира Филиппова, который подписал его в день ухода со службы…

– Да-да. И стандарт этот не был опубликован и не был зарегистрирован в Минюсте. Минюст не мог зарегистрировать приказ Филиппова потому, что он противоречит закону «Об образовании». И есть решение Верховного суда России о том, что этот приказ не является нормативно-правовым актом.

Приказ как бы не действовал, хотя вся страна взяла под козырек и строго его исполняла, включая Рособрнадзор и, что особенно пикантно, прокуратуру. И при этом по несуществующему приказу составлялись задания ЕГЭ, а нам предъявлялись претензии, что у нас какой-то предмет – 3 часа, а не 4, или что мы в 9-м классе на уроках физики преподаем электричество, а не тепло. Хотя в законе «Об образовании» написано, что это – наша компетенция.

– Как вы относитесь к провозглашенному сейчас лозунгу: «Все школы должны быть одинаково хорошими»? Разве это реально?

– Я считаю, что этого можно достигнуть единственным способом: дать им свободу. В Москве такой потрясающий интеллектуальный уровень, что если школам предоставить свободу, то при правильном подборе директоров, при правильной поддержке положительных тенденций и пресечении отрицательных можно сделать образование даже лучше, чем в Сингапуре или Финляндии.

– Как сейчас удается вам, маленькой школе для одаренных (понятие, конечно, условное) детей, удерживаться на плаву? Попыток присоединения не было?

– Была попытка года 3 назад, но мы как-то довольно легко из этой ситуации вышли. Просто сказали «нет».

– Какими качествами должен обладать директор, чтобы вести такую политику? Почему другие так не делают и сдаются?

– Он должен быть смелым и не бояться за свое место. И еще – иметь безусловно высокое мнение о себе. Потому что многие, кто мной управляет, в жизни ничего не добились. Ну, стали они чиновниками высокого уровня. А я сделал дело. У меня, и помимо школы, за спиной – серьезнейшие программистские проекты. Высокое мнение о себе усиливает внутреннюю позицию. Кроме того живу по принципу: «Ремесло не коромысло – плечо не тянет».Ну, уволят меня, но у меня столько профессий... Вместо жалких 29 тыс. рублей, которые я сейчас получаю, смогу зарабатывать 100–150 тыс. рублей.

– Еще, говорят, Вы отказались подписать срочный контракт (теперь он – на 5 лет). У Вас остался бессрочный.

– Да. Меня вызвал начальник Юго-Западного управления Департамента и спросил: «Почему?» Я ему говорю: «Не хочу быть более управляемым, чем я есть сейчас». А аргументация руководства меня не устраивает («только слабый директор побоится перейти на срочный контракт»). Я считаю, что это пацанская, дворовая аргументация. С тех пор прошло почти 3 года.

Наталья Иванова-Гладильщикова

О том, что препятствует экономическому росту, как обеспечить отечественные предприятия кредитами и когда России удастся заместить импорт, в интервью «Газете.Ru» рассказал первый заместитель главы Минпромторга Глеб Никитин.

— На Госсовете, посвященном импортозамещению, Владимир Путин заявил, что экономическая политика в России должна быть переориентирована на развитие реального сектора, а качественный рывок нужно совершить за полтора-два года. Почему именно сейчас стал так важен развитый промышленный сектор?

— Реальное производство — это базис для экономики, без него экономика обречена на постоянную зависимость от конъюнктурных явлений. Повышение внимания к реальному сектору представляется мне одним из главных трендов мировой экономики и экономической политики развитых стран последних лет. Промышленность — залог развития во всех сферах.

Если у нас не будет собственного развитого промышленного сектора, не будет и инноваций.

Нужно понимать, что для сложной продукции — например, телеком-оборудования, дисплеев — переход от НИОКР к собственно производству является очень тяжелым процессом, он требует четкой координации работы тех, кто придумал, и тех, кто будет это производить. Если инженер не понимает, как устроено производство, если он никогда завода не видел, он не сможет ничего разработать. Промышленность — основной инвестор в инновации. В Германии и Южной Корее на промышленный сектор приходится 89% затрат всего частного бизнеса на инновации, для Китая и Японии этот показатель составляет 87%, для США — 67%, для Мексики — 69%.

Промышленность позволяет создавать рабочие места — не только на самих промпредприятиях, но и в смежных отраслях, в других сферах экономики.

Она обеспечивает почти 25% рабочих мест в Европе в частном секторе, прежде всего это высококвалифицированные рабочие места. И каждое новое рабочее место в промышленности создает в среднем 0,5–2 новых рабочих места в других секторах экономики.

— Какие последствия от санкций сегодня испытывает российская промышленность?

— Влияние санкций на реальный сектор и ритейл пока выражается, пожалуй, только в том, что закрылись западные рынки финансирования. Из-за этого предприятия действительно испытывают определенные сложности в реализации тех проектов, которые предполагали привлечение кредитов из-за рубежа.

Однако мир не однополярен, и выход тут простой — осваивать новые рынки стран Азиатско-Тихоокеанского региона, Ближнего Востока, Латинской Америки. При этом важно подчеркнуть, что Россия по-прежнему открыта к инновационному сотрудничеству со своими прежними технологическими партнерами в странах Европы и США.

— Каким образом можно преодолеть возникшие сложности в вопросах кредитования российских предприятий?

— Если у отечественной промышленности возникнет потребность в дополнительных кредитах, мы будем взаимодействовать с теми странами, которые готовы давать фондирование, предоставлять дополнительные преференции для получения более доступных кредитов.

Кроме того, с мая по октябрь Минпромторг заключил соглашения с восемью российскими банками. Они готовы повышать доступность кредитов и упрощать процедуру их получения под проекты импортозамещения.

— Тем не менее многие компании в последние месяцы сокращают производство — во многом из-за того, что снижается доступность финансовых ресурсов у потребителей их продукции (как у населения, так и у бизнеса). Могло бы им помочь смягчение денежно-кредитной политики Центробанка и повышение доступности кредитных ресурсов?

— Насыщенность российской экономики деньгами пока действительно недостаточна, чтобы обеспечить экономический рост. В прошлом году в России уровень монетизации экономики составил 47,1% ВВП, при том что в среднем по миру уровень монетизации в 2013 году достигал 125,1%.

Взяв курс на таргетирование инфляции, Центральный банк последовательно ужесточает денежно-кредитную политику, в том числе через повышение ключевой ставки.

В итоге в 2013 году показатель эффективной процентной ставки для нефинансовых заемщиков находился на уровне 11–12%. Это значительно выше, чем в странах Европы и Азии, не говоря уже про США.

Мы считаем, что без смягчения монетарной политики и обеспечения доступности кредитов для производственного сектора говорить о каком-либо рывке или серьезном экономическом росте в целом преждевременно.

— Законопроект «О промышленной политике» недавно был принят Госдумой в первом чтении. Что конкретно изменится, когда он вступит в силу? Не останутся ли все меры поддержки только на бумаге?

— Нет, ведь, помимо общих норм, закон устанавливает совершенно конкретные институты. Например, важной новеллой этого закона являются специальные инвестконтракты, которые будут заключаться до 2025 года между федеральными и региональными властями и инвесторами. По условиям этих соглашений инвестор обязуется производить определенные объемы продукции, берет на себя социальные обязательства, а государство гарантирует неизменность условий ведения бизнеса (налоговых ставок, цен на землю и так далее).

В законе прописаны и другие инструменты поддержки.

Очень важными мы считаем налоговые льготы и преференции для новых комплексных проектов, механизм возвратного финансирования долгосрочных займов.

Новые принципы субсидирования НИОКР предусматривают, что бизнес обязуется выпускать продукцию с использованием полученных результатов интеллектуальной деятельности. Кроме того, будет создана Государственная информационная система промышленности для контроля за состоянием промпроизводства и выстраивания системы отраслевых балансов.

— Какие тенденции преобладают в обрабатывающих отраслях промышленности?

— В обрабатывающих отраслях промышленности есть положительная динамика, мы ожидаем рост на 3% по итогам года. При этом есть и явные прорывы — например, в производстве транспортных средств и оборудования, где объемы производства за первые девять месяцев этого года выросли на 11,8%.

— Каких показателей Минпромторг планирует достичь в перспективе в области развития отечественной промышленности в целом?

— Есть госпрограмма, которая содержит основные показатели развития промышленности до 2020 года. Это увеличение промпроизводства на 34,6% (к уровню 2011 года), годовой прирост производительности труда на уровне 4–5% начиная с этого года, увеличение числа высокопроизводительных рабочих мест на 8–10%, объема инвестиций в основной капитал — на уровне 6–8% начиная с 2015 года.

Есть и плановые ориентиры для каждой конкретной отрасли. К примеру, в автомобильной промышленности это повышение уровня обеспеченности населения автотранспортом почти на 50%, до 363 авто на 1000 человек, увеличение объема производства легковых автомобилей почти на 60%, до 3,1 млн штук в год.

Сейчас мы завершаем разработку целого ряда подпрограмм — по робототехнике, цифровым и аддитивным технологиям.

— Когда Минпромторг планирует реализацию программы по импортозамещению?

— Саму программу планируем запустить до конца этого года. Мы уложились в поставленные президентом сроки и подготовили к 1 октября план импортозамещения по всем отраслям, включая оборонно-промышленный комплекс, где перед нами стоит задача в кратчайшие сроки выйти на 100% импортозамещение.

Самое главное, что наш план не предполагает дополнительных бюджетных затрат.

Господдержка импортозамещения будет осуществляться в рамках финансирования, которое предусмотрено действующими программами. Расчеты показали, что прямое вливание громадных сумм из бюджета обеспечило бы сокращение доли импорта в среднем с 50% до 31%, а если ничего не вкладывать дополнительно — до 39%. В процентах разница небольшая, а экономия колоссальная.

Основная цель плана, который мы разработали, — создание максимально комфортных условий для предприятий через корректировку нормативной базы, развитие регулятивных мер поддержки, ввод механизмов стандартизации. Реализация этого плана позволит всего за два-три года полностью насытить внутренний рынок промышленной продукции, прежде всего в обрабатывающих секторах.

— По ряду отраслей российские производители достаточно серьезно отстали. В Китае эта проблема решается за счет покупки патентов у западных компаний и институтов. Возможен ли такой подход в России для ускорения развития промышленности?

— Все зависит от конкретной отрасли. Например, у нас в стране уже четвертый год выпускаются промышленные роботы грузоподъемностью от 15 до 350 кг, по техническим характеристикам не уступающие зарубежным аналогам. Или можно взять российское станкостроение, где за последние четыре года было создано 204 объекта интеллектуальной собственности, в том числе 86 ноу-хау.

В микроэлектронике другая ситуация. Например, каждое уменьшение размеров хотя бы на ступеньку увеличивает стоимость фабрики в геометрической прогрессии. Чтобы говорить о лидерстве, нужны миллиардные инвестиции и загрузка от 30 000 чипов в месяц, только так можно выйти на окупаемость.

Гораздо целесообразнее разрабатывать концепцию и архитектуру устройств в России, а затем собирать их в странах Восточной Азии.

Это мировая практика, которой следуют крупнейшие глобальные производители высокотехнологичных устройств. В российской индустрии в этой связи можно отметить компaнию Yota Devices, которая производит смартфон с двумя экранами YotaPhone. Концепция и архитектура этого смартфона полностью разработаны и запатентованы в России, а собирается он в Азии. Регион и площадку для производства YotaPhone выбирали на основании репутации производителя, его специализации на беспроводных коммуникациях и бытовой электронике и низкой себестоимости серийного производства. Благодаря этому Yota может установить минимальную цену на YotaPhone в рознице и сделать его конкурентоспособным на мировом рынке.

— Какова должна быть роль оборонных предприятий в реиндустриализации? Не нужно ли сделать больший упор на финансировании за счет бюджета предприятий, не связанных с военными разработками? Примером может служить, например, Intel​, который поставляет процессоры для минобороны США.

— Чтобы поддержать тот уровень развития вооружения и военной техники, который мы имеем, нужно продолжать укреплять структуру национальной оборонной и гражданской промышленности. Длительные перерывы в реализации военных программ могут привести к утрате навыков и наработок. Благодаря реализации ряда целевых программ в последние годы были созданы опытные образцы продукции, которая отвечает требованиям стратегии импортозамещения. На следующем этапе начнется техническое перевооружение предприятий и выход на серийный выпуск этой продукции. Сокращение финансирования может перечеркнуть результаты, которые удалось получить в результате господдержки.

При этом не стоит забывать, что большинство предприятий, которые входят в сводный реестр ОПК, не работают исключительно в интересах обороноспособности страны. Приблизительное соотношение продукции военного назначения к гражданской у них — 60 на 40%.

Кстати, ваша ремарка о контракте Intel с минобороны США — это яркий пример государственно-частного партнерства: около 30% разработок в области программирования для армии там делает именно бизнес. Мы для себя эти подходы также прорабатываем. Нужно привлекать в ОПК частный бизнес в качестве субподрядчиков под узкоспециализированные задачи. Это позволит сократить издержки крупных промышленных компаний на случай простоя мощностей (если будут отсутствовать чисто оборонные заказы) и вывести качество продукции на новый уровень.

— Если во главу угла ставить модернизацию, переобучение персонала, расширение производства, то за счет каких источников компании должны это осуществить? Как государство готово помогать промышленникам?

— Основными инструментами помощи должны стать проектное финансирование и Фонд развития промышленности. Минпромторг предлагал оба эти механизма в начале года, когда обсуждались новые меры экономической политики.

Механизм проектного финансирования — это выдача банками льготных кредитов на проекты, которые были отобраны под госгарантию (до 25% суммы кредита), а также их рефинансирование Банком России. Банки будут рефинансироваться в ЦБ по формуле «ключевая ставка минус 1,5%» (в результате уровень маржи банков составит 2,5%), при этом процент по кредиту не должен превышать уровня ключевой ставки плюс 1%. Срок рефинансирования — три года с возможностью пролонгации.

Создание Фонда развития промышленности нужно, чтобы поддержать технологические проекты на стадии завершения НИОКР и содействовать привлечению частных инвестиций.

Инструментом поддержки будет льготный кредит с предоставлением обеспечения со стороны заемщика. Размер ставки будет определяться наблюдательным советом фонда, исходя из спроса и возможностей компаний.

В нынешней ситуации предполагается ставка 5%, она привлекательна для большинства компаний, но при этом позволяет покрыть операционные расходы фонда в размере 1,2–1,6% и сформировать резерв для частичного покрытия рисков невозврата займов. Фонд не ориентирован на получение прибыли, его задача — запустить механизм масштабного банковского финансирования производственно-технологических проектов.

Кроме того, мы должны будем обеспечить локализацию оборудования, которая необходима для внедрения наилучших доступных технологий (НДТ).

Здесь мы получаем вторую волну спроса на оборудование, необходимое для модернизации. Конечно, отечественные производители средств производства должны воспользоваться этим моментом и, ориентируясь на те справочники по наилучшим доступным технологиям, которые мы разрабатываем, готовиться к выпуску соответствующей продукции.

Образование воронок, подобных той, что была найдена на полуострове Ямал, можно спрогнозировать. Сделать это, по мнению ученых, можно, если тщательно исследовать арктические районы, а потенциальные места газовых прорывов нанести на карты.

Такое мнение высказала на прошедшей в Салехарде всероссийской научно-практической конференции главный научный сотрудник Института криосферы Земли Сибирского отделения РАН Марина Лейбман. Именно она первой из российских ученых побывала на краю гигантской "ямы" в окрестностях месторождения Бованенковское, провела с коллегой из ЯНАО замеры природного образования.

По словам заведующего лабораторией академического Института проблем нефти и газа, профессора Василия Богоявленского, на сегодня в высоких широтах выявлено 8 воронок одинакового, судя по всему, происхождения. На конференции им была посвящена отдельная дискуссия. По поводу причин выбросов ледяных грунтов отечественные ученые в чем-то солидарны, а в чем-то их взгляды расходятся. Во всяком случае, образовались отверстия из-за целого комплекса факторов.

Практически никем не оспаривается влияние глобального потепления. Представители корпоративного НИИ и новосибирские ученые уверены также во влиянии тектонических разломов. Академик РАН Владимир Мельников в беседе с корреспондентом "РГ" напомнил о 132 двух ядерных взрывах, в том числе супермощных, произведенных в разные годы на Новой Земле. Не стоит исключать того, что эти искусственные землетрясения вызвали трещины в толщах вечномерзлых пород. По одним трещинам газ выходил на поверхность, по другим, прорываясь наверх, упирался в прочный ледяной панцирь, скапливался под ним. Стоило температуре повыситься в верхних горизонтах на несколько градусов, и где-нибудь кусок панциря под гигантским давлением вырывает из глубин.

По приблизительным расчетам НИИ газодобывающего концерна, мощность взрыва на полуострове Ямал равна 11 тоннам тротила, из-под земли вырвалось двенадцать с половиной кубометров газогидратов. По утверждениям отдельных специалистов, прежде на этой площадке наблюдался приличных размеров бугор. Такие видимые простым глазом вспученные участки тундры с ледяным ядром встречаются в Заполярье частенько. Порой через них проходят трубопроводы. Если процесс потепления в Арктике будет продолжаться, природных "мин" замедленного действия будет все больше.

Впрочем, по мнению академика Мельникова, наступает длительная волна похолодания, она способна уменьшить опасность внезапных газогидратных взрывов на материковых зонах. Однако, нет сомнений, подобное может произойти в морской акватории, спровоцировать, как и на суше, техногенные катастрофы.

Для их предупреждения необходимо скоординировать усилия ученых, властей и бизнеса, разработать специальную программу исследований, уверены Марина Лейбман и Владимир Мельников.

Лучше поздно, чем никогда – так можно охарактеризовать несколько запоздалую реакцию официальных лиц города на серьезную проблему, обсуждаемую и уже РЕШАЕМУЮ в других городах. Речь, как вы поняли, идет о проблеме утилизации и переработке золошлаковых отходов ТЭЦ – о чем мы писали ранее. Овраги, куда можно все это сваливать, заканчиваются. Государство, к тому же, не склонно спускать дело на тормозах, и рано или поздно мы станем свидетелями утверждения жестких экологических нормативов, давно принятых во всех развитых странах.

Короче говоря, находиться в пассивном ожидании того дня, когда проблема «рассосется» сама собой или ее решит кто-то другой, не приходится. И в мэрии это хорошо понимают. То же самое понимают и новосибирские энергетики. Конечно, лет пять в запасе у них имеется. Но это время пролетит незаметно – как незаметно пролетели предыдущие пять-шесть лет, когда новосибирские ученые отправляли в мэрию свои предложения по утилизации золошлаковых отходов. Тогда – пять лет назад – еще была надежда на свободные овраги. Сегодня она тает с каждым днем.

Правда, кое-кто из чиновников еще питает надежды на повальную газификацию, на возможность включиться в инвестиционные программы «Газпрома». Но это не более чем иллюзия. Даже сами энергетики – представители ОАО «СибЭко» - относятся к таким планам с огромным скепсисом. Дело в том, что государство совсем не намерено отказываться от угля, тем более в Западной Сибири. А кроме того, перевод тех же новосибирских ТЭЦ на газ влетит в такую сумму, в сравнении с которой инвестиции в переработку золошлаковых отходов покажутся сущими копейками.

В общем, времени на решение проблемы осталось немного. Самое интересное, что такие решения есть. Причем решения технически и экономически обоснованные. Что же, спрашивается, мешает внедрить их в жизнь?

Надо сказать, это сакраментальный вопрос: почему Новосибирск, где существует достаточно солидный научно-технический и производственный потенциал, отстает от других городов страны в плане внедрения инноваций подобного рода? Мы бы чувствовали себя спокойнее, если бы наши соседи не утирали нам нос в таких делах. Так, в Алтайском крае утилизация зол и шлаков налажена достаточно хорошо. То же самое можно сказать и о Кемеровской области. Недавно в Новокузнецке был запущен подобный проект, причем – не без активного участия городской администрации. Чего же у нас никак не срастается?

Чтобы выявить подводные камни, мешающие решению проблемы, департамент промышленности, инноваций и предпринимательства мэрии Новосибирска организовал очередное собрание Инвестиционного Делового Клуба, посвятив его теме утилизации и переработки золошлаковых отходов. Мероприятие состоялось 4 декабря, в Большом зале мэрии. Собралось примерно пятьдесят человек – чиновники, ученые, технологи, проектировщики, руководители предприятий стройиндустрии, банкиры и, главное, - представители компании «СибЭко», главного монополиста в энергетическом секторе области.

В итоге выяснилось следующее. Так, в стране есть конкретные проекты, конкретные предложения по утилизации и переработки зол и шлаков ТЭЦ. Проблема, которую приходится на начальном этапе решать ученым, технологам и проектировщикам связана с качественным составом отходов. Их нужно проверять, сортировать и сертифицировать. А равным образом – сертифицировать полученную продукцию. Например, зольный кирпич или стеновой блок. Как заметил директор Института химии твердого тела и механохимии СО РАН академик Николай Ляхов, зачастую продукция, которую изготавливают предприятия стройиндустрии (тот же зольный кирпич), не имеют никаких сертификатов.

Что это значит? Это значит, что строители используют такие изделия на свой страх и риск. Получается, что такой товар в каком-то смысле является «левым», и используется благодаря тому, что Стройнадзор зачастую закрывает глаза рукой на то, что делается на стройках. Проектировщики его не упоминают, а подрядчики надеются на авось. И это – очень серьезная проблема, мешающая развитию рынка подобных товаров.

Данное обстоятельство, надо сказать, настораживает самих энергетиков. Один из предложенных проектов утилизации и переработки ЗШО предполагает организацию системы сухого золошлакоудаления со стороны самих энергетиков. Они могут вложить средства в это дело либо сами, либо привлечь инвесторов. В любом случае, по данному проекту переработка должна осуществляться на территории ТЭЦ, где, по сути, создается дополнительное предприятие по переработке зол и шлаков. Руководители энергетической компании, естественно, относятся к таким предложениям сдержанно. Как сказал один из представителей ОАО «СибЭко»: «Мы пока не видим гарантий, что созданный нами на основе отходов товар будет востребован на рынке». Разработчики проекта, со своей стороны, указывают на то, что в бизнесе без риска никак, и данное правило распространяется на весь строительный рынок. Например, на производителей цемента. Где гарантия, что весь произведенный товар будет востребован отраслью? Точно так же, уточняют они, дела обстоят и с переработкой золошлаковых отходов. Риск есть везде!

Впрочем, есть и другой подход, реализованный, кстати, в Новокузнецке. Здесь энергетикам никакую технологию внедрять не нужно – достаточно просто отдавать отходы даром. Но только даром! Производитель забирает этот, грубо говоря, мусор, и самостоятельно превращает его в сырье для стройиндустрии. Точнее, сам перерабатывает отходы и сам производит изделия для строительства. То есть осуществляет полный цикл.

Таким образом, Новосибирску предложено два варианта по решению проблемы. 

Энергетикам стоит выбрать: либо создавать на своей территории производство по переработке отходов, которые будут продаваться производителям материалов и изделий, либо отдавать отходы даром.

Так что энергетикам необходимо определиться: или просто избавляться от отходов – чтобы не платить штрафы или арендную плату за территории для складирования этого мусора. Или организовывать у себя площадки по переработке. Желание подзаработать на продаже мусора (то есть на не переработанных отходах) вряд можно счесть разумным. Выбирать в любом случае придется.

Что может сделать мэрия Новосибирска в сложившихся условиях? Разумеется, при серьезном подходе к делу необходимо будет аккуратно подтолкнуть монополиста к какому-то решению. Как это сделать, пока еще ясно не до конца, не способы наверняка имеются. Недаром в официальном протоколе собрания было прописано решение: рассмотреть возможности муниципалитета простимулировать энергетические компании к внедрению технологий сухого золошлакоудаления. Подчеркиваем, это лишь один из вариантов. Если энергетики не готовы к такому варианту, им ничто не мешает наладить бесплатную отгрузку отходов производителям. Не мешает объективно. Препятствия могут быть чисто субъективные – желание получить прибыль из ничего. И как раз вот это желание муниципалитет должен у них отбить.

Олег Носков

Вопросы дальнейших реформ Академии наук, продления годичного моратория на отчуждение ее имущества, проблемы импортозамещения и развития оборонной составляющей, а также соотношения вузовской и академической науки с упором на междисциплинарные исследования обсудили в ходе заседания президентского Совета по науке и образованию.

Продление моратория

Заседание президентского Совета по науке и образованию Владимир Путин начал с весьма неожиданного для его участников заявления — он предложил продлить мораторий на вывод научных учреждений из системы ФАНО. По словам президента, соответствующее предложение ему было сделано в ходе встречи с президентом РАНВладимиром Фортовым. И Путин с этим согласился.

В то же время президент отметил, что реструктуризация академии назрела и идет полным ходом.

Вслед за Путиным выступал его помощник Андрей Фурсенко, который, поддержав основные идеи президента, рассказал, что основные проблемы возникают из-за недостаточной скоординированности действий ФАНО и РАН по целому ряду вопросов. В качестве примеров он привел проблему с обеспечением молодых ученых жильем, отсутствие четко сформулированных приоритетов в области фундаментальной науки и отсутствие налаженного механизма в области проводимой РАН экспертизы.

Особенно Фурсенко выделил роль Российского научного фонда и рассказал, что за его счет наука получила 5 млрд руб. По его словам, необходимо закрепить полномочия РНФ законодательно.

В свою очередь президент РАН Владимир Фортов поблагодарил президента России за то, что он взял ситуацию с реформой академии под свой контроль и не допустил ее ликвидации.

«Начальный этап реформ прописан в законе достаточно конкретно. А вот последующий этап отражен в законе мутно — нуждается в дополнительном юридическом сличении», — отметил Фортов.

По его мнению, на втором этапе реформ стоит стремиться к тому, чтобы ученые заметили не сам переход, а положительные эффекты. При этом лишь 10% российских ученых понимают цели и задачи реформ.

«Желающих поживиться имуществом академии и управлять становится все больше», — добавил Фортов, отметив, что среди главных проблем — увеличение бюрократии и формализма. Кроме того, он уверен, что за год были решены лишь бюрократические вопросы, а реальные научные проблемы до сих пор не решены. В их числе Фортов назвал 80% устаревшей инфраструктуры, пожилой возраст ученых, а также устаревшее оборудование.

Главной просьбой Фортова было проведение границы компетенции между РАН и ФАНО. В качестве примера он привел Большой театр — творчеством занимается труппа, а управлением — Министерство культуры.

В этом с ним согласился академик Евгений Примаков, а также вице-премьер Аркадий Дворкович, предложивший на уровне постановления правительства России зафиксировать систему «двух ключей». Данный принцип подразумевает, что формулировки предписывают либо академии, либо ФАНО действовать с учетом мнения партнера. А разногласия будут решаться либо на уровне правительства, либо на уровне премьер-министра или президента.

Владимир Путин одобрил создание подобной системы, а также пообещал увеличить ежемесячные выплаты академикам и членкорам РАН.

Междисциплинарное далеко

Еще одним важным вопросом, обсуждавшимся в ходе заедания Совета по науке, была междисциплинарность научных исследований. Первым об этом сказал президент России Владимир Путин, уточнивший, что научный поиск может приводить к самым невероятным открытиям.

О необходимости прихода к междисциплинарности особо ярко заявил директор Национального исследовательского центра «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук.

«Вся система в мире против междисциплинарных исследований. Та страна, которая первой это поймет и перестроит свою систему в области междисциплинарных исследований, выиграет XXI век», — заявил он.

Ковальчук уверен, что чем быстрее Россия создаст плацдарм для междисциплинарных исследований, тем быстрее она будет готова к новым прорывам.

«Раньше мы разбирали единую неделимую природу на узкие дисциплины. Теперь мы можем начать противоположный процесс — из отдельных дисциплин складывать образ неделимой природы. Чем быстрее мы завершим реорганизацию, тем быстрее мы займем подобающее нашей стране место», — резюмировал он.

С ним согласился и ректор МГУ Виктор Садовничий, рассказавший, что студенты не хотят узко специализироваться, а это и есть путь к междисциплинарности.

Чья наука сильнее

Еще одним вопросом, который должен был приблизить отечественную науку к прорывам, явился вопрос разграничения между университетской и академической наукой.

В своем выступлении президент РАН Владимир Фортов заявил, что лишь благодаря введенному президентом России мораторию удалось не допустить того, чтобы «региональные и центральные вузы прибрали к рукам академические институты, чтобы повысить свой рейтинг».

В полемику с ним вступил Михаил Ковальчук, считающий, что создание федеральных университетов завершило построение пояса науки, которого страна лишилась с распадом СССР.

А ректор МГУ Виктор Садовничий и вовсе привел два успешных примера взаимодействия академической и вузовской науки в рамках МГУ. Его поддержала и ректор Северного федерального университета Елена Кудряшова, по мнению которой, развитие сотрудничества между отраслевыми академическими и университетскими организациями — тренд новой научной парадигмы.

Точку в дискуссии поставил Владимир Путин, сказавший, что обсуждение того, что важнее — академическая наука или вузовская, — несерьезно.

«В разных странах по-разному — у нас наука изначально была сосредоточена в академических институтах и Академии наук, а вузы готовили кадры. Сейчас научный и образовательный процессы сближаются — это очевидно. Нам просто нужно в ручном режиме отыскать золотую середину, объединяя и ничего не разрушая», — резюмировал президент.

Наука и оборонка

Наконец, не обошли вниманием и темы импортозамещения и увеличения темпов расходования средств на оборонные нужды.

По словам Владимира Путина, международная ситуация, которая сложилась вокруг России, подтверждает правильность действий по укреплению потенциала академической науки.

«Россия получила мощный импульс к научно-техническому развитию», — уверил присутствующих президент, добавив, что существуют ограничения с передачей России современных технологий.

«Это не очень хорошо, но в чем-то нам на руку. Конечно, легче купить. Но сейчас нам придется создать самим», — сказал президент, уточнив, что не надо слепо копировать зарубежные разработки, в том числе и в области вооружений.

Данный тренд отметил в своем выступлении и Владимир Фортов, рассказавший, что в РАН появился вице-президент по оборонной тематике и что академия тесно работает с Министерством обороны.

Со своей стороны Евгений Примаков уточнил, что в свете новых обстоятельств неплохо было бы скорректировать ФЦП по развитию науки и техники до 2020 года в свете новых реалий, а также не перебарщивать с беспошлинным ввозом в страну определенных видов оборудования.

Позитивные настроения разбавил Аркадий Дворкович, заявивший, что активное вливание денег в оборонные проекты может спровоцировать деградацию гражданских исследований.

Вице-премьер призвал принимать взвешенные решения и не жертвовать отдельными областями науки.

Итоги дискуссии вновь подвел президент. Он уточнил, что импортозамещение необходимо только там, где оно целесообразно.

«Можем мы бананы замещать? Можем. А нужно? Нет! Потому что они будут дорогими — бананы мы купим», — сказал Владимир Путин.

По словам президента, первым делом необходимо определить приоритеты и понять, что России получить неоткуда. Что касается оборонной составляющей, то она имеет двойное значение. Так было и «в советские годы, когда Академия наук на 90% была связана с оборонкой».

«В современном мире отрасли производства насыщаются деньгами гособоронзаказа. Эти заказы не будут вечны, произойдет обновление армии и флота. Надо заранее посмотреть, как использовать созданные мощности. То же самое надо делать и с научными исследованиями — следовать этому же принципу», — резюмировал президент.

В Новоуральске начинают производство триазавирина —первого отечественного противовирусного препарата.

Завод «Медсинтез» (Свердловская область) готов с декабря начать промышленное производство по GMP триазавирина, все подготовительные работы завершены. До конца года успеют выпустить первые 500 тыс. капсул, далее объем будет зависеть от потребностей рынка.

— Мы только начали считать рынок, активно ведем переговоры, — поясняет генеральный директор ООО «Завод Медсинтез» Алексей Подкорытов. — В середине декабря препарат должен появиться в аптеках Свердловской области. Сейчас завод выбирает, с каким фармдистрибьютором заключить договор: кто даст хорошие условия, тот и будет продавать препарат.

В первую очередь производители ориентированы на потребности внутреннего рынка и импортозамещение, затем — на страны СНГ. Параллельно будет вестись регистрация триазавирина в странах Евросоюза (в России процедура заняла семь лет, за рубежом она еще дольше). По словам разработчиков, единственный прямой конкурент на рынках по эффективности — французский тамифлю. Его стоимость — 1200 — 1300 рублей за упаковку. Триазавирин дешевле: на выходе от компании-производителя ориентировочно 600 — 700 рублей за упаковку (20 капсул). Скоро по цифрам на ценниках в аптеках мы сможем оценить аппетиты фармацевтических дистрибьюторов. Окупятся вложения в проект через семь лет.В свое время Фонд «Сколково» дал грант (149 млн рублей) на создание шести лабораторий, но частный инвестор вложил втрое больше. Сколько вложил Медсинтез — не указывается. От разработки препарата до завершения в этом году клинических испытаний прошло двадцать лет. 28 августа новый препарат получил одобрение Мин­здрава и был допущен к производству и использованию на территории РФ.

А вдруг и с Эбола справится

Группа противовирусных препаратов широкого спектра действия разработана специалистами Уральского центра биофармацевтических технологий, созданного в рамках Уральского фармацевтического кластера.В него входят Институт органического синтеза и Институт физики металлов Уральского отделения РАН, а также 12 предприятий, выпускающих лекарственные препараты.

Как утверждали разработчики и показали исследования, триазавирин эффективен против 15 видов гриппа, включая вирус А/H1N1 (свиной грипп) и H5N1 (птичий грипп) на любой стадии болезни. Уникальность препарата в том, что он обладает свойством убивать вирус. (При обычной вакцинации в организм вводят ослабленный штамм вируса, который вызывает образование антител, способных только бороться с инфекцией.) Еще одно преимущество — он воздействует на вирусы в течение всего времени болезни, а не только в первые дни. Клинические испытания на базе медцентров в РФ под руководством НИИ Гриппа (Санкт-Петербург), который выполняет функции Национального центра по гриппу ВОЗ, доказали, что препарат эффективен в отношении вируса гриппа и безопасен для применения. По клинической эффективности триазавирин превосходит западные аналоги.

Лекарство позиционируется как противогриппозный препарат, однако ученые установили, что он способен противостоять и экзотическим вирусам, получающим распространение в Африке и Азии. Подстегнуло интерес к препарату заявление в конце августа этого года министра здравоохранения РФ Вероники Скворцовой, что в России разработали экспериментальную вакцину против свирепствующей в Африке лихорадки Эбола. Но название препарата осталось тайной. Ранее в ВОЗ одобрили борьбу с лихорадкой Эбола вакцинами, не прошедшими клинических исследований именно против этого вируса. В СМИ мелькнули сообщения, что создатели триазавирина возлагают на него большие надежды и сейчас испытывают его в Африке, в эпицентре эпидемии.

Производитель не комментирует этот вопрос, но и не отрицает, что испытания идут. Когда Уральский центр биофармтехнологий проводил испытания триазавирина, активность была на несколько типов вируса, в том числе на лихорадку Ласса, по симптоматике похожей на Эбола. Поэтому предположение, что триазавирин работает и против Эбола, есть. Но положено дождаться результатов клинических испытаний.

Ситуация с появлением и распространением вирусных инфекций крайне тревожна. В период сезонных эпидемий они поражают 20% жителей планеты, более 500 тыс. человек умирает от осложнений. За последние годы только эпидемии гриппа обходятся ежегодно в сумму до 167 млрд долларов в мировом масштабе.

Особенность триазавирина заключается в том, что он воздействует на резистентные, устойчивые к существующим противовирусным препаратам формы вирусов — благодаря новизне и прямому механизму действия. По мнению российских ученых и врачей, разработанные новые противовирусные вещества являются одним из ответов на глобальный риск эпидемии.