Одна из особенностей ситуации в российских вузах и школах в настоящее время – беспрецедентная бюрократизация. Значительная и постоянно растущая часть времени преподавателей и учителей уходит на разработку программ, подготовку отчетов, заполнение всевозможных форм и таблиц. Об этом свидетельствуют опыт коллег и знакомых мне учителей и множество дискуссий в профессиональных сообществах.

Парадоксальность положения дел заключается в том, что одновременно от преподавателей высшей школы руководство университетов и Министерство образования и науки ожидают научных прорывов и роста числа публикаций в высокорейтинговых международных журналах, словно забывая о том, что время – это ограниченный ресурс.

Возмущает не только объем бюрократической работы, но и – прежде всего – ее бессмысленность. Один из самых возмутительных случаев – требования разработки так называемых УМК, учебно-методических комплексов по дисциплинам. В эти комплексы должны входить (цитирую, в качестве примера, распоряжение ректора Казанского федерального университета «Об организации процедуры аккредитации отдельных образовательных программ в 2013/2014 учебном году»):

– выдержка из государственного образовательного стандарта;

– рабочая программа дисциплины;

– конспект лекций, подготовленный лектором;

– методические рекомендации по самостоятельной работе для студентов;

– методические указания по выполнению лабораторных работ;

– методические указания по выполнению рефератов, контрольных, курсовых работ (проектов) по дисциплине;

– контролирующие материалы по дисциплине (тесты текущего и итогового контроля знаний);

– экзаменационные вопросы;

– оригиналы экзаменационных билетов;

– перечень технических средств программного обеспечения и электронных обучающих материалов;

– справочные и дополнительные материалы.

С необходимостью разработки кратких рабочих программ дисциплин не спорит никто, они нужны студентам. Но учебно-методические комплексы, объем которых составляет десятки, а то и сотни страниц, бессмысленны и бесполезны. Значительная часть преподавателей, понимая это и находясь в условиях жесточайшего цейтнота, работает над УМК, как говорят управленцы, «по формальному принципу». Таким образом, учебно-методические комплексы — это не более чем бумажная пыль в глаза.

С другой стороны, УМК — это десятки часов каждого преподавателя, тонны бумаги, неисчислимое количество тонера… Впрочем, латентная функция УМК, на которую указывают некоторые управляющие работники в университетах, может заключаться в обеспечении взаимозаменяемости преподавателей.

Абсурдности ситуации добавляет то обстоятельство, что от преподавателей к аккредитации вузов требуют УМК дисциплин, которые преподавались в прошлом и никогда более преподаваться не будут (например, дисциплин в рамках подготовки специалистов, уступившей место бакалавриату).

В конце 2014 года профсоюзом «Университетская солидарность» был инициирован сбор подписей под петицией с требованием к Министерству образования и науки отменить учебно-методические комплексы по дисциплинам (УМК) и дебюрократизировать сферу образования. Петиция размещена на сайте change.org: http://goo.gl/28QJyo

В течение нескольких недель обращение подписали более двух с половиной тысяч человек из 174 городов, поселков, станиц и сел от Калининграда до Владивостока и от Мурманска до Сочи. Характерно, что совсем недавно петицию стали подписывать преподаватели из Крыма.

Очевидно, что столь большое число подписавших петицию из множества городов и поселений свидетельствует о наличии серьезной системной проблемы предельной бюрократизации в российских вузах, школах, техникумах и колледжах. Значительная часть подписавших обращение указала причины поддержки, которые сами по себе являются свидетельством неприемлемости ситуации.

Некоторое время назад от Министерства образования и науки России был получен официальный ответ на петицию (№ 05-ПГ-МОН-281 от 02.02.2015) «Об учебно-методических комплексах». В нем утверждается, что поскольку в соответствии с новым Федеральным законом «Об образовании» образовательные организации обладают автономией и свободны в определении содержания образования, выборе учебно-методического обеспечения, технологий по реализуемым ими образовательным программам, то вопрос методического обеспечения ныне находится в компетенции самих организаций.

Письмо Минобрнауки означает, по мнению ряда членов профсоюза «Университетская солидарность», с которым я полностью согласен, что министерство пытается в настоящее время переложить ответственность за бюрократизацию, запущенную им самим, на законодателей и руководство вузов.

Вместе с тем официальный ответ Минобрнауки можно использовать в качестве основания для сопротивления в ситуациях, когда от преподавателей их руководство требует предоставить учебно-методические комплексы дисциплин и конспекты лекций и ссылается при этом на министерство.

На мой взгляд, именно посредством такого повседневного сопротивления бюрократизации — инициирования публичных обсуждений в школах, на кафедрах, факультетах и в институтах, высвечивания абсурдности бюрократических требований, предложения альтернативного порядка решения проблем — можно изменить положение дел.

Искандер Ясавеев, доцент кафедры общей и этнической социологии Казанского федерального университета

25 марта в кабаре-кафе «Бродячая собака» состоялась премьера ток-шоу «Разберём на атомы». Одним из организаторов события выступил Александр Дубынин, руководитель проекта «Эврика!» в арт-клубе НИИ КуДа. Темой первой встречи стала «Наука и мистика». Экспертам было предложено обсудить целый ряд вопросов: границы между наукой и псевдонаукой, феномен «экстрасенсов» и значение фильмов ужасов.

В формате ток-шоу эксперты изложили свой взгляд на заявленные проблемы, ответили на вопросы зала и провели дискуссию. Ниже следует краткое изложение точек зрения специалистов, которые охватили широкую научную область: от физики до философии.     

Анна Елашкина, философ, физик, директор по развитию ГАУ НСО «Центр», преподаватель философского факультета НГУ:

– Прежде чем говорить о мистике и науке, необходимо определиться с тем, какой картины мира мы придерживаемся. Любая система взглядов, будь то астрология или теория относительности укладывается в одну из трёх картин мира: научную, платоническую и трансцедентальную. Научная картина сосредоточена на материальном мире, платоническая – на нематериальном и т.н. мире идей, а трансцедентальная – на потустороннем. Первой придерживаются учёные, второй –гадатели и экстрасенсы, а третьей – приверженцы различных мировых религий.

Поговорим о втором мире, который также уместно будет назвать «гностическим» или «стоическим». Он разделён на две части: мир вещей (материальный) и мир идей (нематериальный). Можно рассматривать идеи как законы природы, как мировой разум, управляющий нашей вселенной. Древние римляне называли их Логосом и считали, что им пронизан весь мир.

Именно из древнеримских представлений проистекает вера в гадания и астрологию. Логосом пронизан весь мир, нужно лишь выйти с ним на контакт. Маги обращаются из нашего видимого мира к невидимому, чтобы повлиять на положение вещей. Однако и здесь присутствует определённая логика: на «мир идей» нужно воздействовать особым образом. Вспомните фильм «Пятый элемент». Элементы нужно расположить так, чтобы бытие просто не смогло не откликнуться на призыв.

Но в какой же картине мира находимся мы? Однозначного ответа здесь нет – этого нельзя доказать ни логически, ни экспериментально. Как говорил Карл Маркс, выбор картины мира – этический, т.е. иррациональный. Вернёмся к исходному пункту – важно договориться о том, от какой картины мира мы отталкиваемся. Если мы работаем с научной картиной мира, то говорить об астрологии или же о существовании Бога – некорректно. Нельзя взвесить душу, равно как и высчитать атомную массу посредством наблюдения за полётом птиц.

Александр Савостьянов, психофизиолог, кандидат биологических наук, доктор философских наук:

– Почему мы смотрим фильмы ужасов? Ответ прост – ради определённых эмоций. Эмоции помогают нам снять т.н. фрустрационное напряжение. Оно накапливается в нервной системе, когда что-либо идёт вопреки вашим ожиданиям. Чтобы его снять, человек проявляет различные негативные эмоции: кричит, плачет и т.д. Отсутствие возможностей для сбрасывания напряжения ведёт к психотравматическим последствиям. В частности это ведёт к психосоматическим заболеваниям. Во избежание подобных ситуаций человеческая культура веками вырабатывала методы для снятия негатива. Искусство трагедии, похоронные обряда и… фильмы ужасов.

Мы живём в непредсказуемом мире. Неопределённость вызывает у людей страх. Для психической «разгрузки» человек обращается к всевозможным «horrible stories». Также зритель испытывает облегчение в силу того, что все это происходят не с ним. Неприятности на работе и рост курса доллара меркнут по сравнению с чудовищными сценами из «ужастиков».

За обращением к мистике стоит всё тот же страх неопределённости. Спросите учёного, существует ли Бог и он (если это честный учёный) ответит, что ответ на этот вопрос находится за пределами научной компетенции. Однако ответ получить всё равно хочется. Человек начинает моделировать реальность, представлять, как мир мог бы быть устроен. К сожалению, вследствие психических нарушений, человек может перестать отделять воображаемый мир от реального. Тем не менее, сегодняшняя мистика, это скорее форма искусства. Подлинного архаического сознания в современном мире почти не осталось, оно ушло в прошлое.  

Дмитрий Березняков, политолог, кандидат политических наук, доцент СибАГС:

– Рост магизма в современной культуре прямо связан с нарастающей технологизацией повседневной жизни людей. Говоря о науке и магии, мы выпускаем третий элемент этой цепочки – технологию.  Наука и магия – два разных способа получения знаний. В отличие от науки магия перескакивает сразу на результат, опустив промежуточный процесс причины и следствия. «Нажми на кнопку – получишь результат, и твоя мечта осуществится», – как пела двадцать лет назад группа «Технология». В некотором смысле все автоматические процессы – это магические процессы.

Учёные наследуют магам и конкурируют за обладание символической властью. Обыватель смотрит на учёного снизу вверх и ждёт очередного чуда. Обыватель ничего не понимает в полупроводниках и взаимодействует со своим смартфоном по принципу магии. Именно поэтому главное в гаджете – дружественный потребителю интерфейс.

Рост магизма – это проявление компенсаторной реакции на модернизацию и глобализацию. У Макса Вебера есть знаменитое выражение – «расколдовывание мира». Магия уходит на периферию и на замену ей приходят рациональные алгоритмы достижения целей. На что ни глянь – везде мы найдём инструкции и правила. Однако модернизация значительно ускоряет темп жизни – всё очень быстро устаревает. Именно поэтому у обывателя возникает запрос на стабильность и консервативность. Люди обращаются к проверенным временем обрядам, религии, возвращаются к традициям предков.   

Важнейшая сфера магического в современном мире – это мир политики. Политику можно рассматривать с двух позиций. Во-первых, это «борьба бульдогов под ковром» – интриги и заговоры сильных мира сего. Здесь процветает такой магический жанр как конспирология. Многочисленные теории заговора очень популярны и хорошо объясняют, что происходит в мире.

Во-вторых, политика – это репрезентация власти. В первом случае мы имели дело с закулисьем, теперь мы обращаемся к сцене. Здесь магия заключается в харизме лидера, а точнее в её постоянном конструировании системой медиа. Это настоящая политтехнологическая магия, причём пиарщик – это алхимик современной публичной политики. С помощью Церкви, телевидения и СМИ эти самые маги создают вокруг политика особую ауру. Тело правителя становится сакральным, обретает в глазах простых смертных чудотворные свойства. Пиарщики всех времён отправляли своих патронов «в народ», чтобы плебс мог приобщиться к харизме лидера (президента или вождя). Однако после смерти с телом властителя обходятся не лучшим образом – достаточно вспомнить пример В.И. Ленина.     

Следующее ток-шоу состоится в кафе-кабаре «Бродячая собака» 15 апреля. В этот раз экспертов созовут для дискуссии о весне и любви.

Филипп Вуячич

Исследователи из Института неорганической химии им. А. В. Николаева СО РАН (Новосибирск) и Института биофизики СО РАН (Красноярск) смогли прочно связать вертикально упорядоченные нанотрубки инаноалмазы​, нанесенные на их поверхность. Таким образом специалисты получили композит, обладающий уникальными свойствами: например, под воздействием слабого электрического поля он способен светиться.

Младший научный сотрудник ИНХ СО РАН кандидат физико-математических наук Юлия Владимировна Федосеева отмечает: «Все пытаются создать гибридные материалы, которые будут обладать необычными свойствами. Например, наноалмазы способны светиться, но для этого нужны большие магнитные поля. Нанотрубки же многократно усиливают магнитное поле и тем самым усиливают свечение. Можно сказать, что мы получили прообраз крошечного светильника —  нанотрубка, на кончике которой светится наноалмаз. Такие конструкции могут найти применение в самых разных сферах жизни — от новых типов дисплеев до медицинской диагностики».

Как поясняет заведующий лабораторией нанобиотехнологии и биолюминсценции Института биофизики СО РАН доктор биологических наук Владимир Станиславович Бондарь, перед группой ученых стояла задача расположить наноалмазы на поверхности стоящих вертикально нанотрубок. «Это два углеродных материала, прочно связать их вместе было непросто», — комментирует специалист, отметив, что в его лаборатории разработаны технологии получения модифицированных наноалмазов, которые используются в самых разных целях.

Результаты исследований опубликованы в журнале Scientific Reports, который входит в группу журналов издательства Nature.

Вышел в свет первый номер нашего регулярного дайджеста «Академгородок. Наш эксклюзив». В этом выпуске

Международное признание - Разработками институтов СО РАН заинтересовались в Казахстане

«Локомотив» для города - О роли машиностроения в интервью с председателем Лиги оборонных предприятий Амиром Алямовым

Жить в эпоху перемен - Департамент промышленности и науки подводит итоги года

Всем миром - новые успехи проекта Геном 10К

Наука в картинках - В НГУ прошел конкурс постерных докладов «Науку к стенду!»

Око «большого брата» - Как и зачем интернет-компании собирают информацию о пользователях

Робот, спасающий Землю - Новосибирская команда в финале Всемирной олимпиады по робототехнике

Федеральное агентство научных организаций России (ФАНО) наращивает усилия по реструктуризации академических институтов. К концу апреля оно должно представить Правительству РФ план интеграционных мероприятий, о котором идет речь в одном из поручений Президента РФ по итогам декабрьского заседания Совета по науке. 

В конце февраля первый заместитель руководителя ФАНО Алексей Медведев разослал по институтам бумагу с просьбой срочно дать предложения “по принципам структуризации сети, а также по пилотным проектам”. Вопросы, связанные с объединением академических структур, обсуждались и на недавно состоявшемся втором заседании Научно-координационного совета (НКС) при ФАНО. О реализации двух из пяти намеченных пилотных проектов рассказали академики Игорь Соколов и Виктор Тутельян. Их организации - Институт проблем информатики (ИПИ) РАН и НИИ питания РАМН - вошли в Федеральные исследовательские центры (ФИЦ) “Информатика и программное обеспечение вычислительных комплексов и систем” и “Промышленные биотехнологии, безопасность и качество продуктов питания”. 

Устав первого ФИЦ уже зарегистрирован в налоговой службе. Однако нельзя сказать, что процесс его организации идет гладко. Еще на стадии формирования центра предложение о вхождении в ФИЦ отверг коллектив Института проблем управления им. В.А.Трапезникова РАН. А затем взбунтовались сотрудники Вычислительного центра им. А.А.Дородницына РАН, узнавшие, что их учреждение вливают не в ФИЦ, а в ИПИ РАН. Объяснение руководства нового центра, что это лишь промежуточный этап, сотрудников не удовлетворило, и на Общем собрании они приняли решение отозвать согласие Вычислительного центра на вступление в ФИЦ. Чем закончится эта история, пока неясно. 

На заседании Научно-координационного совета при ФАНО было высказано мнение о том, что члены НКС должны активно участвовать в процессе реструктуризации. Совет рекомендовал включить в соответствующую рабочую группу ФАНО и РАН председателя совета члена-корреспондента РАН Юрия Балегу, а также упомянутых выше Игоря Соколова и Виктора Тутельяна. Было решено рассматривать на заседаниях НКС все новые интеграционные проекты. 

Тем временем руководство ФАНО пытается ускорить принятие решений по конкретным структурам. В центре внимания сегодня, похоже, находится создание региональных исследовательских центров (РИЦ). На днях Алексей Медведев посетил Казанский научный центр РАН. На встрече с директорами институтов и руководством центра он озвучил планы агентства: “Помимо пяти пилотных проектов в течение года должны быть подготовлены еще 25 проектов и сформулированы направления и предложения на 2016 и 2017 годы”. 

Как можно понять из пресс-релиза ФАНО, представитель агентства убеждал собравшихся сформировать Казанский РИЦ путем слияния входящих в него научно-исследовательских институтов. “Алексей Медведев пояснил, что региональная модель интеграции решает как минимум два важных проблемных нюанса, - отмечается в сообщении ФАНО. - Во-первых, при создании единого научного Казанского центра будет устранена барьерная среда в доступе к оборудованию. Во-вторых, с точки зрения управления имущественным комплексом будет устранен конфликт интересов в реализации институтами различных задач”.

Судя по всему, увлечь этой идеей участников встречи представителю ФАНО не удалось. “По мнению директоров, другим вариантом организационных преобразований казанских институтов может стать формирование региональных программ развития науки, - говорится в пресс-релизе. - В этом случае объединение подведомственных ФАНО казанских организаций в одно юридическое лицо не понадобится, считает директор Казанского физико-технического института им. Е.К.Завойского Кев Салихов”.

По Казани решения принято не было, договорились “еще раз обсудить и продумать”. А вот судьба институтов Кабардино-Балкарского научного центра РАН, видимо, предрешена, причем определили ее “наверху”, без учета мнения ученых. Коллектив Института прикладной математики и автоматизации (ИПМА) Кабардино-Балкарского научного центра РАН с таким подходом не согласился. Сотрудники ИПМА объявили о начале процедуры коллективного трудового спора, который грозит обернуться забастовкой ученых - первой в России и, возможно, в мире. Об этом говорится в обращении председателя Профсоюза работников РАН Виктора Калинушкина к главе ФАНО Михаилу Котюкову, размещенном на сайте профсоюза. 

А вот как описали ситуацию в беседе с корреспондентом “Поиска” сотрудники ИПМА РАН - ученый секретарь Ляна Энеева и председатель Совета молодых ученых и специалистов Залина Худаева. В феврале у директора ИПМА доктора физико-математических наук Виктории Нахушевой закончился срок полномочий. Ученый совет института предложил ей должность временно исполняющей обязанности  директора до проведения выборов. Однако приказом ФАНО врио директора был назначен 33-летний декан математического факультета Кабардино-Балкарского госуниверситета кандидат физико-математических наук Анатолий Алиханов. Его кандидатура не обсуждалась ни с коллективом, ни с Ученым советом института, ранее он в ИПМА не работал. Стоит отметить, что порядок назначения исполняющих обязанности директоров институтов в нормативных документах четко не прописан. Так что в принципе руководитель ФАНО имеет право назначать на эти должности людей, ни с кем свои решения не согласовывая. 

На встрече с коллективом А.Алиханов не скрывал, что одна из его целей - включить институт в РИЦ с потерей юридического лица. “Мы видим в таком развитии событий угрозу будущему своей организации, - отметили представители ИПМА. - Наш институт имеет сильные научные позиции, он способен претендовать на роль ФИЦ. Объединение с экономистами и сельскохозяйственными НИИ с очевидностью приведет к снижению потенциала ИПМА, а возможно, и к развалу. Понятно, почему для решения этой задачи привлекли человека со стороны: никто из наших ведущих ученых за нее не взялся бы”. 

Коллектив ИПМА потребовал от ФАНО в течение месяца назначить выборы директора. Не дождавшись ответа на свое обращение, сотрудники провели Общее собрание, на котором приняли решение о начале коллективного трудового спора (КТС) - вполне законного метода урегулирования разногласий между работниками и работодателем, порядок проведения которого детально описан в Трудовом кодексе. Суть его такова. Более половины работающих в организации могут в ходе собрания или путем сбора подписей выдвинуть требования к работодателю, который обязан официально известить их о принятом решении. После этого начинается рассмотрение коллективного трудового спора примирительной комиссией, а в случае недостижения согласия - с участием посредника или в трудовом арбитраже. В поддержку своих требований работники имеют право в установленном порядке проводить собрания, митинги, демонстрации, пикетирование. Разрешение КТС возможно по соглашению сторон или решению арбитража. 

Анатолий Алиханов от участия в примирительных процедурах отказался. К моменту сдачи этого номера в печать не вступило в переговоры с коллективом и ФАНО. “Поиск” следит за развитием событий.

Отечественные ученые не теряют надежды найти жизнь подо льдами Антарктики. С тех пор как в 1987 году недалеко от российской антарктической станции "Восток" было открыто озеро, которое в честь станции и назвали, там ведутся буровые работы. Правда, с некоторыми перерывами. В одном случае потребовалось изменить технологию на более экологически чистую. В другом - как сейчас - усовершенствовать оборудование.

"Мы первыми в мире добрались в Антарктиде до воды"

В конце января участники очередной российской антарктической экспедиции провели на Шестом континенте испытание пробоотборника - нового устройства, изготовленного для взятия пробы воды из озера Восток. Это разработка Петербургского института ядерной физики (ПИЯФ). О том, что он собой представляет и почему потребовалось повторить пробы воды, "РГ" рассказал заведующий единственной в России криоастробиологической лабораторией ПИЯФ Сергей Булат.

- Наш пробоотборник - это двухметровая титановая труба с системой прокачки воды и подогрева, - объясняет Сергей Алексеевич. - Вес прибора - 50 кг. В нем может поместиться литр воды из реликтового озера. Устройство было создано специально для того, чтобы озерная вода не смешивалась с заливочной жидкостью из скважины. Эту технологию никто до нас в мире не применял. Ее плюс - в уникальных природных условиях Антарктиды, которые аналогичны идеально чистой лаборатории. Чтобы создать подобные условия в обычных городских условиях, потребовались бы огромные затраты. А в Антарктике их дарит нам сама природа.

РГ: Но есть там и свои минусы - прежде всего, очень низкая температура воздуха.

- Для научной работы условия, безусловно, непростые. Исследовательский лагерь, например, располагается в палатке. Но плюсов все-таки больше.

РГ: В феврале 2012-го, когда были получены первые пробы из реликтового озера, сам факт забора озерной воды Антарктиды стал мировой сенсацией. Все ждали результатов изучения пробы. Но они до сих пор не обнародованы.

- Мы исследовали ту воду, которая поднялась в скважину после первого проникновения в озеро Восток. Но, во-первых, пока ее поднимали, она, к сожалению, успела замерзнуть. А во-вторых, "по пути" смешалась с жидкостью для бурения, а та, понятно, не чистая. Тут важно, что мы стали первыми в мире, кто сумел пробурить антарктический лед, добравшись до воды. Шли к этому более 20 лет. Но не все можно предусмотреть одними теоретическими выкладками. Нужен практический опыт. В 2012-м мы его получили.

РГ: Многие ученые считают, что озеро существовало еще до наступления ледника. Тогда в воде могли сохраниться реликтовые представители флоры и фауны.

- В одном из поднятых три года назад на поверхность кернов (озерный лед. - Авт.) были найдены неизвестные термальные бактерии. Не кричим пока об этом на всю планету только потому, что хотим получить подтверждение с помощью новых проб. Так как добытая в 2012-м вода была все-таки с примесью и однозначно интерпретировать полученные результаты нельзя.

4 километра льда

Практика и на этот раз оказалась "сильнее" теории. Использовать нынче там, в Антарктике, пробоотборник не получилось. Эксперты посчитали, что он все-таки еще не готов для того, чтобы войти в озерную воду, не внеся в нее загрязнений. По словам замначальника Российской антарктической экспедиции Вячеслава Мартьянова, новый прибор в воду не опускали, испытав его в керосиново-фреонной среде. Решено устройство доработать.

- В прошлый раз мы подняли воду из озера в скважину, - уточняет Вячеслав Леонидович. - Пока извлекали ее, из воды под воздействием низких температур образовался лед. Не забывайте, что средняя температура на станции "Восток" - минус 50 градусов. А толщина льда - почти 4 км.

РГ: При первой попытке не удалось сохранить и стерильность. Это оказалось технически невозможно или не предусмотрели?

- Предусмотреть все детали было практически невозможно по целому ряду причин. Во-первых, оставалась известной точная толщина ледника. Во-вторых, на станции закончились запасы фреона - утяжелителя заливочной буровой жидкости. В-третьих, поджимали сроки заключительного в том антарктическом сезоне рейса самолета на береговую станцию "Прогресс". И, наверное, в-главных, - исполнителям антарктического бурового проекта было не с кем посоветоваться, так они стали первыми в неизведанном еще никем деле. В теоретических расчетах предполагалось, что в результате контакта снаряда с поверхностью озера вода из него поднимется по стволу скважины на 60-80 м, она же поднялась на 592,6 м, а потом резко опустилась до уровня 363 м от раздела "лед-вода". Тем не менее, как считается в науке, и отрицательный результат - тоже результат. Главное, не ошибиться в выводах. В этом смысле итог нынешних работ на "Востоке" скорее со знаком "плюс", чем "минус".

Президент просил потерпеть

- С конца января по 8 февраля 2015 года на "Востоке" были взяты пробы свежезамороженного льда, который к тому времени только-только образовался после первого вскрытия подледникового озера с горизонта 3696 м (высота подъема воды, поднявшейся из толщи озера), - говорит Валерий Лукин, замдиректора Арктического и Антарктического НИИ. - Всего на поверхность подняли 12,29 м свежезамороженного ледяного керна. В том числе 92 см керна замерзшей озерной воды и 10,55 м керна белого плотного материала, предположительно смеси льда и гидрата фреона. После чего была начата консервация оборудования скважины на зимний период.

РГ: Ваши коллеги признают, что одна из основных проблем в работах по взятию проб реликтового озера Восток - это стерильность. Как предполагается решать ее?

- Для решения этой проблемы разработана принципиально иная, чем действует сейчас, схема отбора проб воды. Но она в текущем сезоне не использовалась. Технически пока еще не все готово. Требуется специализированный транспортировочный узел, совсем иные, чем сейчас, приборы.

РГ: И серьезное финансирование?

- Да. С финансированием есть трудности. Я общался с президентом Путиным во время его недавней поездки в Петербург. Он в курсе наших работ, но просил немного потерпеть. Пока работы на озере будут приостановлены. А на станции "Восток" продолжится выполнение тех сезонных научных программ по мониторингу окружающей среды, метеорологии, геофизике, которые проводятся обычно в рамках круглогодичной экспедиции.

Из досье "РГ"

Озеро Восток было открыто 33-й советской антарктической экспедицией в 1987 году. Это крупнейшее антарктическое озеро, спрятанное под 4-километровой толщей льда. Размером оно 250 на 50 км. Глубина - 1200 м. В его воде, как надеются ученые, могут жить микроорганизмы, сотни тысяч лет эволюционировавшие без контакта с остальным миром. Предполагается, что озеро было закрыто льдом около полумиллиарда лет назад.

Буровые работы начались там в 1989-м. В 1994-м, когда ученые проводили зондирование, на отметке 3535 м вдруг пропал так называемый климатический сигнал. Тогда и выяснилось, что глубже указанной отметки лед не атмосферного происхождения, а из замерзшей воды.

5 февраля 2012 года граница с водой была преодолена, но год спустя вода из Востока поднялась на 380 метров и замерзла. Пришлось разбуривать скважину заново на протяжении трех летних сезонов.

Как известно, на территории Ленинской промплощадки работало сразу несколько предприятий военно-промышленного комплекса. Все они в 1990-е годы оказались в тяжелом положении. Но дальнейшая судьба этих заводов сложилась по-разному. Новосибирский патронный завод относится к числу тех предприятий, что сумели сохранить производственные мощности и сегодня демонстрируют довольно стабильный уровень работы. О том, как предприятию удалось пережить кризис и какие перспективы ждут «Сибсельмаш», рассказывает генеральный директор ЗАО «Новосибирский патронный завод» Петр Добрынин.

– Я думаю, многое предопределила политика руководства нашего завода в конце 1980-начале 1990-х годов. Тогда, если помните, руководство страны стало стимулировать предприятия к большей самостоятельности, начались призывы переходить на хозрасчет, директоров стали выбирать. В тот момент большинство директоров «оборонки» относилось к подобной политике без особого воодушевления, и было настроено переждать смутные времена под «крышей» государства. Руководители предприятий прекрасно знали  стратегическое значение своей продукции и думали, что и те, кто находится у власти, разделяет их отношение. Наша же дирекция больше симпатизировала самостоятельности, поэтому завод занял более активную позицию. 1 января 1992 года трудовой коллектив подписал договор с Миноборонпромом об аренде предприятия. А к концу этого же года мы первым из оборонных предприятий города превратились в ОАО.

Что произошло дальше. Государство, говоря попросту, бросило те заводы, которые на него надеялись. А нам, поскольку мы изначально сделали ставку на свои силы, было немного проще. Хотя полной самостоятельности не получилось, мы тоже сильно зависели от государственного заказа, с нами также не рассчитывались.

И, по итогам 1990-х, для решения накопленных проблем, нам тоже пришлось пройти непростую процедуру реструктуризации. Но нам было проще, в отличие от тех заводов, которые оказались в составе госкорпораций. Помощи особой из Москвы они не видели, но зато каждый свой шаг надо долго согласовывать. А мы, как самостоятельное предприятие, обладали большей свободой маневра. В итоге, мы выжили, хотя без потерь не обошлось.

– А что именно попало в разряд «потерь»?

– Прежде всего, производство гражданской продукции. Возвращаясь опять к тем временам, когда все начиналось, много говорили не только о самостоятельности заводов, но и о конверсии, переходе на выпуск исключительно гражданской продукции. На нашем заводе гражданские виды продукции всегда присутствовали, но со временем выпуск многих из них пришлось прекратить. Практика показала, что сделать из военного предприятия гражданское получается далеко не всегда. Да, имеет смысл развивать технологии «двойного назначения», частно-государственное партнерство, давать больше самостоятельности заводам. Но если завод создавался как оборонный, то основное направление работы предприятия должно сохраняться.

– Сегодня много внимания уделяют судьбе главного предприятия Ленинской промплощадки – завода «Сибсельмаш». В мэрии даже прошло специальное совещание по этому вопросу. А как считаете Вы – что может спасти этот завод?

– Как я уже сказал, вся российская «оборонка» оказалась в положении, когда «спасение утопающих стало делом рук самих утопающих». Почему нам удалось «выплыть» из кризиса – наше руководство было готово брать на себя ответственность за решения, в том числе, и довольно болезненные. А кто готов взять на себя ответственность за «Сибсельмаш»? Представители «Ростехнологий» на упомянутом совещании заявили, что они к этому не готовы. Мэрия заинтересована в спасении завода, но возможностей и полномочий для этого у нее слишком мало. И кто будет этим заниматься? Вся эта ситуация еще раз подтвердила правильность нашего курса на самостоятельность. На «Сибсельмаше» за последние годы сменилось несколько руководителей, были очень толковые управленцы, но они ничего не могли сделать. Ключевые решения принимались в Москве руководством корпорации, а у них свои интересы и приоритеты.

– И каков Ваш прогноз?

– На совещании озвучили три варианта: заключить мировое соглашение с кредиторами и дать заводу под руководством корпорации еще шанс, продать его целиком вместе с долгами новому владельцу или распродать имущество по частям. Третий вариант, исходя из наших реалий, самый вероятный. Потому что покупателей на такую махину, в принципе, найти тяжело, особенно, в условиях экономического кризиса. Так что, скорее всего, кончится все распродажей по частям И это очень плохо для всей Ленинской промплощадки. Наша инфраструктура, и транспортная, и энергетическая, представляет собой единый комплекс и сердцевина его завязана на «Сибсельмаш». Если слаженная  работа этих объектов будет нарушена, тяжело придется всем предприятиям площадки. Поэтому мы, конечно, внимательно отслеживаем, чем все это закончится.

Георгий Батухтин