Уже банальностью кажутся рассуждения насчет того, что минувший год был непростым, и впереди нас ждет череда серьезных испытаний. Об этом уже высказываются на самом высоком уровне, и было бы странно, если бы тот же вопрос не подняли на уровне муниципальных руководителей.

На этой неделе руководители департаментов мэрии Новосибирска представляли свои публичные годовые отчеты и обсуждали планы на будущее. В среду, 21 января, о проделанной работе отчитывался департамент промышленности, инноваций и предпринимательства. Внешне всё выглядело вполне привычно для подобных мероприятий: Большой зал,  полный гостей и журналистов, мэр города в Президиуме, главный доклад начальника департамента, выступление представителей промышленных предприятий и научных организаций, поздравления от мэрии заслуженных деятелей. Такая вот, несколько парадно-торжественная обстановка, хорошо знакомая по прошлым годам.

Но было и отличие от прошлых лет, и оно не могло не броситься в глаза. Пожалуй, первое, что мы ощутили, это атмосфера некой непринужденности.

Вроде бы дежурный официоз, однако не совсем – производственники и предприниматели говорили с городским начальство на равных, практически как коллеги, что вполне соответствовало духу местного самоуправления. И надо сказать, никто не пытался приукрасить картинку. Говорили всё как на духу.

Предприниматели, кстати, не плакались на жизнь и не просили денег, а обращали внимание на те проблемы, которые предлагалось решать вместе с мэрией. И здесь угадывался пролог к реальному взаимодействию муниципального руководства с представителями промышленного и предпринимательского сообщества.

Промышленники нисколько не скрывали, что экономическая тенденция совсем не располагает к тому, чтобы заниматься самолюбованием (как это часто у нас бывает). По словам одного из участников, не стоит делать вид, что завтра у нас наступит «коммунизм». То есть изображать ситуацию так, будто у нас происходит непрерывный рост. Несмотря на то, что в промышленности Новосибирска спад еще не наметился, и именно промышленный сектор демонстрирует самые хорошие показатели (что как раз отметил в своем докладе начальник департамента – Александр Люлько), хлопать в ладоши не стоит. Падение курса рубля приводит к тому, что некоторые производители стали переходить к расчетам в евро. Результат такого перехода к иностранной валюте понятен – роста цен теперь не избежать. Высокие процентные ставки по кредитам также дают о себе знать. А это уже – реальная угроза малому бизнесу.

Наконец, государство не спешит устранять препятствия по внедрению инноваций. Одно из таких препятствий было озвучено представителей завода им. В. П. Чкалова Сергеем Смирновым. Речь шла о проблеме сертификации новой продукции. Без сертификата вы не сможете ее ни продавать, ни  производить. А чтобы получить сертификат, нужно пройти семь кругов ада и потратить немало денег и времени. И это несмотря на то, что потенциального заказчика такая продукция вполне устраивает. Мало того, она ему даже необходима! Но государство, увы, создало здесь искусственные препоны.

Причем, речь в данном случае идет об ОБОРОННОМ предприятии, которое уже шесть лет не может осуществить закупку нужной им детали по причине того, что на нее не могут получить сертификата из-за устаревшего ГОСТа. Что же говорить о «мирной» продукции? Здесь старые ГОСТы убивают на корню здоровые инициативы наших «инноваторов». Какой смысл, в самом деле, вкладывать деньги в исследования, если потом невозможно применить полученные результаты?

Как видим, тема внедрения инноваций, тесно связанная с проблемой развития экономики и модернизации промышленности, прозвучала весьма отчетливо. И надо сказать – к месту.

Дело в том, что новое руководство департамента промышленности, инноваций и предпринимательства теперь внедрение новых разработок ставит во главу угла. Понятно, что за такой короткий период о результатах говорить рано. Тем не менее, приоритеты обозначены четко. Так, департамент с весны прошлого года активно взялся за популяризацию научных разработок, используя федеральные информационные ресурсы, такие как ТАСС (Новосибирск). Регулярно, один-два раза в месяц в Пресс-центре информационного агентства проводятся «круглые столы», где демонстрируются новые разработки ведущих институтов Академгородка и обсуждаются актуальные проблемы, связанные с модернизацией производственных мощностей, объектов энергетики и системы ЖКХ. В конце прошлого года по инициативе департамента была организована специальная коммуникативная площадка -  Инвестиционный Деловой Клуб, задача которого связана с продвижением перспективных проектов по внедрению инноваций. На текущий год на продвижение инновационных разработок запланировано выделение неплохих денежных средств. Да, этого не так много, сколько требуют для себя стратапы. Однако участие мэрии в таких делах – недвусмысленный положительный сигнал научному и предпринимательскому сообществу.

Неудивительно, что Александр Люлько в своем докладе специально подчеркнул, что департамент нацелен выявлять точки экономического роста, чтобы оказывать поддержку в этом направлении. В качестве таких точек роста, в частности, названы направления, связанные с мобильной энергетикой и элементной базой. Это, пожалуй, самые наукоемкие направления, способные породить наиболее востребованные современной экономикой кластеры высокотехнологичных производств. Именно здесь происходит самое тесное взаимодействие научных организаций, промышленников и инвесторов.

К слову говоря, по инициативе департамента создана рабочая группа по мобильной энергетике, в которую (на чисто общественных началах) вошли известные в городе (и не только) ученые и технические специалисты. Задача рабочей группы – независимая экспертная оценка инновационных разработок и проектов, требующих финансовой или организационной поддержки.

В настоящее время в рамках этой рабочей группы и совместно с департаментом энергетики и ЖКХ рассматривается пилотный проект по распределенной генерации электричества на базе существующих объектов малой энергетики. Несмотря на скромную (казалось бы) заявку, проект может иметь просто головокружительные перспективы. Ведь это, по сути, попытка встроиться в мировой тренд и уйти от удушающего монополизма в энергетической сфере (об этом проекте мы еще напишем отдельно)!

И еще один воодушевляющий момент. В своем заключительном слове мэр города Анатолий Локоть четко и недвусмысленно подтвердил указанные приоритеты. Причем сделал это легко и непринужденно, что свидетельствовало об искренности сказанного. Мэр подчеркнул, что превратиться в «спальный район» - это значит, просто-напросто, обречь город на нищету и прозябание. При этом он сослался на мировой опыт. В частности, на печальную историю с американским Детройтом. Если Детройт когда-то вырос в мегаполис благодаря развитию автомобилестроения, то упускать лидерство в данной сфере было смерти подобно. Недальновидное и популистское руководство Детройта, похерив сам дух «индустриальной столицы», мгновенно лишилось инвестиций и экономики.

Новосибирск, как мы знаем, стал мегаполисом как раз благодаря размещению промышленных предприятий и научных учреждений. Это и есть истинный дух нашего города, его главная жизненная опора. И без научно-производственного потенциала он обречен на деградацию. Для нового руководства города, надо полагать, данное обстоятельство является прописной истиной. Следовательно, мэрия отходит от принципа «большой барахолки», утверждая принцип «интеллектуально-промышленной столицы Сибири». И в том, наверняка, есть большой резон. Результаты оценим позже. 

Олег Носков

— Начнём с того, что реформа сети научных организаций стала реальностью, к счастью, не столь катастрофической, как это должно было случиться по первоначальным планам. Да, институты год работали в ненормальном режиме, да, многие молодые учёные уезжают. Но могло быть еще хуже. Реформа проводится внешними силами, поскольку Академия оказалась неспособной привести в порядок собственные дела, а сделать это надо было давным-давно. Оценка эффективности научных институтов, их реструктуризация — необходимость этих мер назрелa тоже не вчера. Ранжировать исследовательские коллективы по реальной результативности и сделать, как раньше говорили, оргвыводы, было просто необходимо. Все не могут быть лидерами, максимум 30%. В условиях финансового кризиса их и надо усиливать, поддерживать всеми средствами.

И вот — процесс идёт, и ясно, что в его ходе не обойдутся без перегибов: так уж заведено у нас в стране. Во-первых, реформаторами овладела страсть объединять институты, хотя давно известно, что есть максимальный размер структуры, выше которого она плохо управляется (почитайте «Законы Паркинсона» — там это чётко описано). Значительная часть институтов Академии — успешные организации, оптимальных размеров, и нет смысла их соединять. Во-вторых, не укладываясь в сроки и не согласовав последовательность действий, телегу  запрягли впереди лошади: экспертиза институтов ещё не прошла, а ряд проектов по созданию центров на базе нескольких из них уже утвержден. Oдин из них — в СО РАН, головной организацией выступает Институт цитологии и генетики. В этом случае направление действий, можно сказать, правильное — к сильному ИЦИГу присоединен небольшой институт сельхозакадемии, это позволит на совершенно новом уровне развивать ориентированные и прикладные работы, направленные на создание новых сортов растений. Очевидно, изменения коснутся и других сибирских биологических институтов.  

Вообще, смысл и варианты изменения структуры научных организаций следовало обсудить, но этого не случилось. Можно ведь было структурироваться по направлениям науки, примерно так, как это было в РАН. Например, нашему Институту химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН близки московские институты биоорганической химии и молекулярной биологии РАН, есть точки соприкосновения с Институтом биоорганической химии ДВО РАН и красноярским Институтом биофизики Сибирского отделения… Можно было бы выделить как структуру «куст» институтов, занимающихся биоорганической химией. Или биоорганической химией плюс молекулярной биологией.

Другой принцип структуризации — территориально-отраслевой. Даже в 21-м веке научное сотрудничество непредставимо без живых контактов, и oчевидно, что учёные Кемерова будут более эффективно общаться с коллегами из Новосибирска, чем из Москвы. Этот фактор понимает руководство ФАНО, склонное к вариантам реорганизации с учётом территориальной принадлежности. В рамках Сибирского отделения РАН уже подготовлены и обсуждаются масштабные программы исследований по трем направлениям, которые, с некоторой долей условности, могут быть названы экологическим, генетическим и медико-биотехнологическим.

Если экологические исследования по определению должны быть «размазаны» по огромной сибирской территории, то центр исследований в сфере биомедицины и фармакологии сложился в районе новосибирского Академгородкa. Он включает в себя нескольких сильных игроков, поэтому вопрос о присоединениях и слияниях не ставится. Наш институт (ИХБФМ СО РАН) входит в число лучших в стране по молекулярно-биологическому направлению. Новосибирский институт органической химии им. Н.Н. Ворожцова СО РАН  очень успешно ведет работы по созданию новых материалов и терапевтических препаратов. В этой же обойме — Институт фундаментальной и клинической иммунологии СО РАМН, один из пионеров в развитии клеточных технологий для медицины, и НИИ патологии кровообращения им. Н.Е. Мешалкина, выдающийся медицинский центр, где поддерживается   высокий международный уровень работ. Биомедицинские тематики начали развиваться и в Институте молекулярной и клеточной биологии СО РАН, хотя он известен, в первую очередь, своими фундаментальными исследованиями в области генетики.

Когда создатель нашего института  академик Дмитрий Георгиевич Кнорре планировал путь дальнейшего развития организации, он имел в виду, что к решению проблем здоровья и долголетия человека мы придём, получив знания о структуре и функциях биомолекул. Большинство наших сегодняшних исследований направлено на то, чтобы выяснить первопричину того или иного заболевания и, исходя из этого, искать средства борьбы с ним. Когда 14 лет назад стало ясно, что полученные нами знания и методы могут открыть новые возможности для медицины, Президиум СО РАН поручил нам организовать  биомедицинскую структуру, и мы таковую создали (Центр новых медицинских технологий на правах отдела) — подобного рода организаций в Академии наук тогда не было. В соответствии с концепцией развития СО РАН на основе этого отдела в 2014 году должен был открыться новый институт  — Институт персонализированной медицины СО РАН.  Мы даже все бумаги подготовили тогда… Если бы успели создать его до начала реформ, пришлось бы с ним теперь объединяться. Выражаясь фигурально, было время разбрасывать камни, а теперь настал черед собирать их, то есть консолидировать силы.  350 человек работает в нашем институте, ещё около 200 — медики в ЦНМТ, штат инновационных компаний тоже измеряется сотнями.

Об инновационных биомедицинских компаниях— несколько слов отдельно. Их в районе Академгородка десятки, большинство входит в некоммерческое партнёрство «СибБиоМед». Они выпускают диагностикумы, материалы для медицины и исследований ( в том числе и импортозамещающую номенклатуру), и некоторые успешно свою продукцию экспортируют.  Компания «Биосан» практически полностью закрывает потребности России в компонентах для ПЦР-диагностики, а также поставляет их в США, Германию, Великобританию. В ИХБФМ открываются новые инновационные фирмы: актуальным стало, к примеру, применение искусственных аналогов ДНК, исследуемых в лаборатории под руководством нобелевского лауреата Сиднея Альтмана. Ближе к практике стоит наша совместная с ИБФ СО РАН методика экспресс-диагностики клещевого энцефалита с длительностью распознавания вируса около 20 минут. Есть пример в области приборостроения — разработанный совместно с Институтом автоматики и электрометрии СО РАН миниатюрный, размером с монетку, датчик, с помощью которого постоянно снимается и передаётся на мобильное устройство кардиограмма человека.

Эти примеры говорят о том, что у нас давно уже сложился на основе интеграционных проектов СО РАН консорциум сильных институтов, способных решать важнейшие стратегические задачи. Таковыми мы и намерены заниматься.

Первая: мы хотим сделать хорошие, на современном уровне, российские секвенатор ДНК и ДНК-синтезатор. И тот, и другой приборы  — лицо научно-технологической состоятельности страны, без них развитие современных биотехнологий невозможно. Cеквенатор определяет нуклеотидные последовательности, синтезатор позволяет конструировать их.  В России синтезаторы ДНК выпускает фирма «Биосет», резидент нашего Технопарка. Хорошие приборы, успешно экспортируются, устраивают производителей средств диагностики. Однако они пригодны лишь для синтезa коротких фрагментов ДНК, тогда как сегодня стоит задача создания больших генетических молекул: например, за одну операцию синтезировать геном вируса или небольшой бактерии. Современных секвенаторов у нас в стране вообще не производят. Между тем, без этих приборов нет перспектив развития персонализированной медицины и биотехнологий. Для России проект создания этих приборов по сложности — как полёт на Луну, а по значимости ещё более важен.

Вторая важнейшая задача — качественный скачок в работе со стволовыми клетками. Разговоров на эту тему ведётся много, в институтах Академгородка идут эксперименты, но наша активность пока не адекватна масштабам международной деятельности. Клеточные технологии — это уже не полёт на Луну, это марсианский проект, и в мире в этой области идёт настоящая гонка. Первым шагом для обеспечения развития клеточных технологий в нашем регионе должно стать открытие и наполнение клеточного банка, на первом этапе — банка клеток крови на базе ИФКИ СО РАМН. Aкадемик Владимир Александрович Козлов этим вопросом занимается. Подразделения банка клеток для медицинских целей, очевидно, будут созданы в нашем институте, в ИЦИГе и в НИИПК. Банк — это хорошо, но это только база для создания клеточных технологий. Предстоит развить эффективные методы направленной дифференцировки клеток, генной терапии, получения новых материалов и технологий выращивания объемных структур для регенеративной медицины.

Третья тема — наша традиционная: это интеллектуальные лекарства. Терапевтические средства на основе белков и нуклеиновых кислот в ближайшие годы позволят решать всё больше медицинских задач, и в этом направлении у нас есть хорошие заделы. Здесь важная цель — решить проблему лекарственной устойчивости патогенов. Мы наблюдаем повышение резистентности микробов и вирусов к лекарствам, и преодолеть это можно лишь воздействуя на их внутренние системы — поступaя с возбудителями заболеваний, как с Кощеем Бессмертным, ломая их заветную иглу, то есть генетическиe программы. Разрабатываемые нами средства позволят это делать.

Воздействовать на  геном, как это стало недавно понятно, можно не только химическим путем, но и методами использования природных систем, имеющихся в бактериях. Использование таких систем в самое близкое время позволит создать эффективные методы генотерапии. Для того, чтобы производить терапевтические белки, чтобы создавать препараты, основанные на использовании ферментов и генетических инструментов бактерий и бактериофагов, мы будем развивать микробиологию и вирусологию.

Сразу после новогодних праздников планируется собрать рабочие группы по этим трём направлениям: чтобы уточнить состав участников разных уровней, вчерне прорисовать дорожные карты. А в марте мы намерены организовать на площадке Технопарка новосибирского Академгородка специальный форум, где намерения и предварительные совместные планы будут представлены для более широкого и детального обсуждения и обретут организационное воплощение.

О том, какие задачи стоят перед Высшей аттестационной комиссией, мы поговорили с докт. физ.-мат. наук, председателем ВАК, ректором РУДН Владимиром Филипповым. Беседовала Наталия Демина.

— Владимир Михайлович, давайте на минуту представим, что в России нет системы научной аттестации, а Вы ее создаете с нуля. Какой Вы ее себе видите? Какой она должна быть?

— Вы знаете, когда мы говорим «научная аттестация», то она в своем идеале должна означать признание ученой степени или ученого звания научным сообществом. И в этих словах нет ни слова о роли государства. Ученые сами принимают решение, достоин ли их коллега ученой степени, и потом уже с помощью каких-то дальнейших механизмов, допустим в рамках того же вуза или института, соискатель получает документ о присвоении ему степени доктора или кандидата наук. То есть это та система, которая развита практически во всех странах мира, когда степень или звание присваивают сами университеты.
Но  для этого, подчеркиваю, нужно иметь очень хорошее, демократически развитое научное сообщество с высокой степенью репутационной ответственности всех участвующих в присуждении степеней и званий. Начиная от аспиранта, его научного руководителя, до бизнесменов, депутатов и министров, которые пытаются получить степень кандидата или доктора наук. Когда такая репутационная ответственность в стране будет, тогда мы сможем переходить на новую систему аттестации. Сколько лет на это потребуется, я не знаю. <…>

— Я попыталась собрать вопросы к Вам среди ученых. Один из наиболее частых — нужен ли ВАК? Скажите, зачем в настоящее время нужен ВАК?

— На данном этапе ВАК очень нужен, потому что к вышеописанному идеалу мы пока перейти не можем. К сожалению, в России еще многие ученые недобросовестно ставят свои подписи под фальшивой диссертацией как официальные оппоненты, как ведущие организации, как научные руководители или научные консультанты. И пока они никакой серьезной репутационной ответственности за это не несут. И поэтому за этой системой подготовки и защиты диссертаций нужен контроль в виде экспертов ВАК.
ВАК — Высшая аттестационная комиссия при Минобрнауки России, это — общественная комиссия, утверждаемая, правда, на высоком уровне — постановлением правительства России, состоящая из научных экспертов, там нет чиновников. Кроме того, подчеркну, что в ВАК нет ни одного штатного работника — бюрократическую (в хорошем смысле слова) работу ВАК обеспечивает соответствующий департамент Мин-обрнауки, поскольку ВАК создан при Минобрнауки России.
Все члены ВАК имеют основную работу в своих университетах, академических институтах и других научно-образовательных центрах. Так что ВАК — это такое экспертное сообщество: 73 члена ВАК и около 1,5 тыс. членов экспертных советов ВАК, члены которого оценивают качество подготовленных диссертаций, их соответствие современным требованиям, а также ВАК наблюдает за качеством системы ат тестации научных кадров — за диссоветами, которые присваивают степени, за совокупностью тех отзывов, которые готовят оппоненты, ведущие организации, научные руководители. Уверен, что на данном этапе в нашей стране такой контроль за качеством подготовки диссертаций просто необходим, и все дискуссии о необходимости повышения качества системы аттестации научных кадров в нашей стране, качества диссертационных исследований только подтверждают это.

— Представим, что в начале 2015 года появилась новая область науки. Через какое время появятся кандидаты и доктора наук по этой специальности? Как быстро ВАК перестроится под эту новую науку?

— С одной стороны, система аттестации научных кадров в нашей стране консервативна в этом отношении. Потому что перечень научных специальностей в целом должен быть стабильным. Как только меняется хотя бы одно слово в названии научной специальности, надо пересматривать те диссоветы, за которыми по ней закреплено присуждение ученой степени. <…>
С другой стороны, когда Минобрнауки раз в 7-8 лет пересматривает перечень научных специальностей, то оно иногда поддается убеждениям крупных академиков, ученых, которые говорят, что есть такая-то новая востребованная научная отрасль и ее надо вписать в перечень научных специальностей. Почему я об этом говорю? Потому что у нас до сих пор есть около 10 научных специальностей в ВАК, которые были утверждены 5 лет назад, но за эти годы по этим специальностям не было ни одной защиты!

— А можете назвать хотя бы одну?

— Например, за 2008-2014 годы не было в стране ни одной докторской диссертации по таким научным специальностям, как «Химия высоких энергий», «Акустические приборы и системы», «Политическая психология», «Физические поля корабля, океана, атмосферы и их взаимодействие». Более того, у нас по некоторым действующим научным специальностям даже нет диссертационных советов, никто не заявился. Потому что ученых хорошего уровня по данным специальностям в России нет. Кто-то пролоббировал эти специальности, а запроса на них нет.
Поэтому, с одной стороны, система должна быть достаточно консервативной, а с другой стороны, создавать более гибкие механизмы защиты диссертации на стыке двух-трех специальностей. Здесь пока тоже много лишней бюрократии. Надо дополнительно вводить в диссертационный совет людей с другой научной специальностью. В ВАК междисциплинарные диссертации проходят через два-три экспертных совета, также задействовано достаточно много бюрократии. Но жизнь требует, чтобы мы все-таки шли по пути междисциплинарных исследований.
Не случайно сейчас под эгидой А.А. Фурсенко, помощника президента, создана специальная комиссия во главе с М.В. Ковальчуком по междисциплинарному образованию и научным исследованиям при Совете по науке при Президенте РФ. Эта комиссия как раз рассматривает устранение тех барьеров, которые препятствуют развитию междисциплинарных исследований. Так, в частности, одной из, я считаю, очень прогрессивных идей самого М.В. Ковальчука является идея о необходимости развития и поддержки конвергенции наук и технологий, актуальнейшая на сегодня проблема для будущего развития не только науки и технологий, но и всего современного общества, в частности, и в гуманитарных областях знаний. Конвергенция наук — это не просто междисциплинарность, а глубочайшее взаимопроникновение. Такому взаимопроникновению очень многое сейчас мешает.
Например, наверное, мы в России допустили слабину, когда пошли на то, чтобы ввести решением правительства РФ присвоение ученых званий доцента и профессора по узкой научной специальности. Теперь ученый не просто доцент, профессор физики или химии, а по одной из 10–15 узких научных специальностей в рамках физики. А надо было написать «профессор физики», «доцент химии» и т.п.
Более того, подчеркиваю, не только весь мир, но и многие бывшие республики СССР пошли по этому пути. И Белоруссия, и Украина, и Азербайджан, и Армения присуждают ученые звания по укрупненным группам специальностей. А мы решили присуждать звания «профессор» и «доцент» по узкой научной специальности. Наверное, этот шаг не способствует развитию междисциплинарных научных исследований, конвергенции наук и технологий, но это решение еще можно исправить.

—  Можно ли сказать, что кардинальная перестройка работы ВАК началась после того, как грянул Диссергейт и как появился Диссернет? Или Вы никак не связываете скандал с фальшивыми диссертациями с перестройкой системы аттестации и последующим Вашим назначением на пост главы ВАК?

— Конечно, поводом было вскрытие того гноя, который образовался. И рано или поздно этот пузырь гноя бы обнаружился. Он обнаружился на уровне экспертного совета ВАК по истории и на уровне известного диссовета при МГПУ. Естественно, этот гной обратил на себя внимание всего общества. Оказалось, что под руководством председателя диссовета по истории, а по совместительству зампреда экспертного совета ВАК была выстроена целая коррупционная схема. И все поняли, что такие схемы надо не только разрушить, но и принять системные меры по недопущению подобного впредь.
Но с другой стороны, я считаю, что, при всей помощи Диссернета в обнаружении конкретных фактов, ключевой была встреча 26 марта 2013 года, уже после моего назначения председателем ВАК, председателя правительства РФ Д.А. Медведева в Физтехе с группой ученых, с руководством Минобрнауки и РАН. Председатель правительства тогда поддержал целый ряд направлений реформирования системы научной аттестации, которые мы предложили, в том числе и пилотный проект по самостоятельности ведущих вузов и научных учреждений в присвоении ученых степеней. И поддержал главное — что надо использовать не только государственный механизм аттестации, но и репутационную ответственность самих ученых.
Мне особо запомнилась самая последняя его фраза: «А вообще, я хотел бы сказать вам: закручивайте гайки — и пена уйдет». И вот недавно, когда я делал доклад на Общественном совете при Министерстве, то вспомнил эти слова на конкретных цифрах и фактах. В 2012 году в ВАК поступило более 30 тыс. диссертаций. В 2013 году, через год, гораздо меньше — 18 тыс. диссертаций. А в 2014 году — примерно 15 тыс. диссертаций. То есть за два года количество диссертаций снизилось в два раза. Я сразу подумал, что вот она, эта «пена», вот она была — «лишние» 10–15 тысяч диссертаций в год! Те ненужные диссертации чиновников, бизнесменов.

— На Общественном совете при Минобрнауки прозвучали в деловом режиме, а на следующей день стали сенсацией Ваши слова, что ВАК лишил степени доктора экономических наук Елену Скрынник, бывшего министра сельского хозяйства.

— Экспертный совет ВАК неоднократно рассматривал ее диссертацию, более того, неоднократно посылались приглашения в адрес Е.Б. Скрынник прийти на заседания, но она не пришла. Оказалось, что целый ряд страниц ее диссертации имеют неправомерные заимствования, не содержали необходимых ссылок. Мы не говорим, что это плагиат, потому что наличие плагиата определяется лишь решением суда, но то, что эти факты неправомерного заимствования имеют место, было подтверждено и заключением экспертного совета ВАК по экономическим наукам. Эти нарушения являются серьезными нарушениями Положения о порядке присуждения ученых степеней.

— Елена Скрынник — бывший министр. Но хватит ли независимости у ВАК, чтобы лишить степени действующего министра или депутата? Возможно ли такое? Или звонок сверху — и ВАК будет вынужден «забыть» о неправомерных заимствованиях?

— Если у человека в диссертации есть явно неправомерные заимствования, то в этом отношении Д.В. Ливанов настроен достаточно решительно и настраивает нас такую же решительность. Яркий тому пример — бывший ректор РГСУ Л.В. Федякина.Были очевидные факты неправомер
ного заимствования в ее диссертации, эксперты сделали свое заключение, но срок давности уже истек. Тогда министр снял ректора с работы. Подчеркиваю, даже за пределами срока.
Поэтому, если есть факт неправомерного заимствования и его никуда не денешь, задача экспертов это выявить и констатировать. А дальше уже, подчеркиваю, а) либо вступает нормативный акт о лишении степени, как в случае с Е.Б. Скрынник, либо б) если срок давности уже прошел, то это дело работодателя, не только нашего министра Д.В. Ливанова, но и других, принимать решение, оставить ли этого человека с клеймом плагиатора на всю жизнь и ущербом для репутации данной организации или все-таки его уволить. Мы пытаемся активно лоббировать позицию, чтобы в случае фальшивых диссертаций репутационную ответственность несли не только ученые, но и сами организации. И здесь Д.В. Ливанов показал замечательный пример.
 

— Если коллеги из Диссернета говорят, что у действующего ректора того или иного вуза в диссертации есть неправомерные заимствования, как Вы к этому относитесь? Правильно ли я поняла Вашу позицию, что, пока экспертный совет ВАК этот случай не рассмотрел, человек считается «невиновным»?

— Конечно. К сожалению, система Диссернета несовершенна. Там если человек ссылается на свои же работы, и это иногда считается заимствованием. Человек ссылается на работы, которые выполнялись его учениками, возможно вместе, в одной научной школе. Это тоже неоднократно было выяснено при детальном анализе. Сами ученики писали, что мы всё это апробировали вместе в эксперименте и так далее. Не говоря уже о том, что есть некоторые общие факты, которые берутся из какой-то энциклопедии и там прописываются. Это антиплагиатом считается неправомерным заимствованием. Поэтому без детального анализа вывода сделать никак нельзя.
И тем более по социально-экономическим и гуманитарным наукам. Там действительно мысль, которая излагается, бывает тривиальной. Даже, подчеркиваю, в некоторых юридических диссертациях, потому что там часто идут ссылки на нормативную базу. И чуть в каком-то месте известную концепцию изложишь, но не поставишь кавычки, а это оказывается из текста какого-то известного нормативного акта. А эта норма дублируется уже в десятке диссертаций. И при проверке окажется, что это неправомерные заимствования, что это взято из таких-то диссертаций.
Поэтому, конечно, требуется тщательный анализ. Как я уже говорил, за прошлый год в ВАК поступило 24 официальных заявления из Диссернета, 16 находятся на рассмотрении экспертных советов. Половина из них в двух советах по экономике. По 4 случаям было принято решение о лишении степени, по 4 случаям было принято решение об отказе в лишении степени. Поэтому 24 официальных обращения Диссернета в ВАК, которые поступили о лишении степени, — это очень немного в масштабах бедствий, которые были.
 

— Вы готовы к сотрудничеству с Диссернетом или считаете, что должны держаться независимо? Как должно быть организовано взаимодействие научного сообщества, Диссернета и ВАК?

— Деятельность ВАК регламентирована нормами, которые нам предписаны правительством РФ, в рамках двух основных документов. Это Положение о Высшей аттестационной комиссии и Положение о порядке присуждения ученых степеней, в рамках которых мы действуем и не можем выйти за их пределы.
Скажем, мы хотим пригласить какого-то соискателя на заседание экспертного совета ВАК, чтобы выяснить — а сам ли он написал диссертацию, или ему за деньги написали хорошую работу. По новым положениям, уже нельзя пригласить человека на заседание экспертного совета ВАК (мы можем приглашать только на заседание Президиума ВАК, но там за одно трехчасовое заседание проходит 150–200 диссертаций).
Аналогично, мы не можем действовать по своей инициативе: прочитали информацию в Диссернете и приняли меры. Мы можем действовать только тогда, когда к нам поступит по форме написанное заявление, апелляция. Это не означает, что по итогам опубликованной информации в Диссернете какая-то группа ученых не может сделать заключение, что это действительно плагиат, или разгромить диссертацию этого соискателя научной степени в пух и прах. Пусть тогда уже об этом узнает научное сообщество и работодатели этого человека.
Я думаю, что многим ректорам вузов будет неприятно, если работа их профессоров будет раскритикована в Диссернете на всю страну, ведь этому профессору потом преподавать в университете студентам. Я думаю, что думающие о своей репутации вузы постараются избавиться как можно быстрее от такого профессора.
Поэтому подчеркиваю, что в своей работе ВАК жестко регламентирована. Мы не можем брать информацию выборочно из Диссернета. Тогда нам скажут, а почему вы не берете 90% другой? Здесь нельзя идти таким путем. Только строго по поступившим в ВАК заявлениям.
Стоит сказать о том, что Д.В. Ливанов привлек людей, которые активно работают именно с Диссернетом, в частности, в Общественный совет при Минобрнауки входит М.С. Гельфанд, который является активным участником работы по Диссернету. Не случайно на этом Общественном совете как раз по предложению М.С. Гельфанда заслушивался мой доклад как председателя ВАК.
С другой стороны, когда по итогам такой информации Диссернета по экономическим диссертациям группа экономистов во главе с А.А. Аузаном, деканом экономического факультета МГУ, обратилась к Д.В. Ливанову, министр создал рабочую группу во главе с А.А. Аузаном, поручил ей внимательно проанализировать информацию из Диссернета.
В итоге они представили свои предложения по группе диссертаций примерно 40 человек, градуировали ее на 5 уровней, что вот эти ученые точно допустили неоднократные серьезные нарушения и их надо выводить из экспертных советов ВАК, а по этим коллегам нужно провести дополнительное исследование, а вот здесь можно допустить, что ученые не могли проверить работы, когда были оппонентами, ведь тогда еще не было автоматической системы «Антиплагиат». И так далее.
По итогам этой работы министр пошел, во-первых, на то, что были выведены из состава экспертных советов ВАК в совокупности около 40 человек. Из них большая часть те, кого рекомендовала группа А.А. Аузана. Министр на этом не остановился и сказал, что раз эта работа получилась, то давайте мы теперь найдем механизм, чтобы рабочая группа А.А. Аузана работала и дальше с материалами Диссернета. И они приступили к работе по диссертациям в области педагогических, психологических, политологических и медицинских наук.
Но подчеркиваю, эта группа ведет свою работу не в рамках ВАК, а по специальному поручению министерства.
 

— Как она называется? У нее есть какой-то статус?

— Группа по вопросам общественно-профессионального мониторинга качества работы экспертных советов ВАК.

Российские ученые из Петербургского института ядерной физики (ПИЯФ) впервые развернули в Антарктиде научную лабораторию под открытым небом. Специальные установки ведут сбор космической пыли, в которой исследователи надеются обнаружить так называемые "семена жизни" - органические молекулы, аминокислоты и азотистые основания. Об этом сообщает ТАСС со ссылкой на руководителя лаборатории криоастробиологии ПИЯФ Серея Булата.

Исследования будут проходить вблизи российской круглогодичной антарктической станции Восток. Ученые соберут снег, прямо на месте расплавят его, а также извлекут и исследуют частицы космической пыли. Для этой работы специально созданы 80-литровые системы плавления снега на автономном питании.

Планируется, что для продолжения исследований в Петербург привезут только отфильтрованную космическую пыль.

По словам Серея Булата, в этом сезоне будет впервые применена новая технология для сбора.

- В 2-3 километрах от станции Восток ученые установили мощный вентилятор на солнечных батареях, который фильтрует воздух, собирая космическую пыль еще до того, как она осядет на снег, - сказал он.

Отметим, что сбор и исследование космической пыли ученые лаборатории криоастробиологии ПИЯФ ведут для того, чтобы найти внутри внеземных пылинок органические молекулы, аминокислоты и азотистые основания (ученые их называют "семена жизни"). Их наличие во внеземной пыли подтвердит одну из теорий происхождения жизни на Земле - теорию панспермии. Согласно ей, жизнь переносится с планеты на планету астероидами и кометами.

- Это опровергнет другую теорию - самопроизвольного зарождения жизни на нашей планете, - уточнил Сергей Булат.

Скандальные разоблачения Эдварда Сноудена получили широкую известность, но вызвали у многих скорее гнев, чем удивление: люди давно подозревают, что спецслужбы активно наблюдают за тем, что принято называть личной жизнью. И если что и удивляло, то это не само явление, а масштабы, которое оно приняло. Но это, что касается спецслужб. Гораздо меньше мы ожидаем подвоха со стороны частных компаний, причем речь не о частных военных компаниях (таких как Blackwater), а о вполне себе «мирных» провайдерах и интернет-магазинах. Хотя, после того как стало известно о тесном сотрудничестве Google с Агентством национальной безопасности США в искренность девиза этой компании - «Не сотвори зла» - сложно поверить.

Насколько же пристально изучают нашу жизнь интернент-компании и зачем им это надо, попробуем разобраться ниже. На второй вопрос ответить достаточно просто: данные о пользователях копят преимущественно с маркетинговыми целями. Проще говоря, чем лучше продавец вас изучит, тем проще ему сделать вам «безотказное» предложение. Поэтому сразу перейдем к рассмотрению методов «слежки» за потенциальными покупателями.

Для начала вспомним, что ежедневно используемые нами смартфоны, поисковые системы и браузеры создали отнюдь не разведслужбы, а корпорации. И роль их в нашей жизни день ото дня только увеличивается. как указывает Брюс Стерлинг в своём эссе The Epic Struggle of the Internet of Things, «У Google и Facebook нет „пользователей“, или „клиентов“. Вместо этого у них есть участники автоматического наблюдения, чьи действия попадают в хранилища данных большого объёма». Однако этим занимаются не только такие гиганты, как Google и Facebook. Бесчисленные системы аналитики кропотливо анализируют и препарируют наше поведение на сайтах, определяют предпочтения и услужливо предлагают нам купить именно то, что придётся по вкусу. И, как признают сами представители корпораций, любая информация связанная с вашим поведением в Сети тщательно сохраняется, это слишком ценный товар, чтобы утратить его.

То, что начиналось как простой анализ слов, постепенно превращается в пугающую бездну.

Так, в американской сети Target по анализу покупок с высокой долей вероятности могут определить, беременна ли покупательница. Другим примером может быть «запоминание» Wi-Fi в торговом центре вашего телефона. Эти данные могут быть использованы для того, чтобы определить, около каких полок чаще всего задерживаются покупатели или даже ваш стиль жизни.

Само понятие «приватность» на глазах смещается в разряд устаревших. Данные прошлогоднего опроса в США показали, что американцы боятся взлома и кражи информации больше, чем ограбления или убийства. И эти опасения реальны: достаточно вспомнить недавний скандал со взломом личных аккаунтов «звезд» на «облачных» хранилищах. В свежем интервью Эдвард Сноуден замечает, что Штаты зависят от интернета намного сильнее любой страны. Но мы все находимся на неизбежном пути к переплетению наших страхов с онлайн-стихией, созданной человеком.

В 2013 году в «Ведомостях» была опубликована информация о российской компании iMarker. Она помогает рекламодателям узнавать вкусы и предпочтения интернет-пользователей для того, чтобы сделать рекламу более точной. В то же время iMarker возвращает часть заработанных денег провайдерам, согласившимся на установку этой системы. По данным позапрошлого года, система собирает информацию о 12% пользователей Рунета. Неудивительно: она установлена у 11 операторов (и в 4 филиалах «Ростелекома»).

Конечно, продвижению компании способствовали личные связи ее руководителя Максима Берлизева – он на протяжении нескольких лет был топ-менеджером все того же «Ростелекома». Но свою роль сыграли и выгодные условия, которые iMarker предлагает провайдерам: если в МТС запросили за установку оборудования 50 миллионов долларов, то iMarker всё сделала бесплатно.

Однако там, где провайдеры зарабатывают, страдают интересы их пользователей. По условиям соглашения, этой компании периодически уходит информация о том, какие сайты вы посещаете, параметры программ на вашем компьютере и ваш IP-адрес. Фактически провайдер, устанавливая систему iMarker безо всякого согласования с пользователем, дает доступ к его персональной информации третьей стороне. Но единственной реакцией на эту откровенность «Ведомостей» стал ряд публикаций в электронных СМИ, из которых наиболее читаемым оказался не самый раскрученный ресурс Хабрахабр (статья «Российские рекламщики предложили интернет-провайдерам бесплатный DPI в обмен на слежку за пользователями»). Более никакой реакции не было и система Берлизева продолжает успешно собирать информацию о значительном сегменте пользователей Рунета.

Правда, сам он уже покинул iMarker, после поглощения ее в прошлом году британской компанией Phorm.

Phorm, что называется компания «с историей», причем, историей не самой лучшей. В частности, в 2008-м фирма вела переговоры с тремя крупнейшими провайдерами Великобритании. Предполагалось, что после заключения контракта трафик 70% британских домохозяйств будет подвергаться глубокому анализу. В Phorm обещали, что вся информация будет защищенной и анонимной. На практике оказалось, что британские провайдеры тестировали эту технологию, не спрашивая разрешения пользователей.

Однако в Европе к вопросу неприкосновенности частной жизни пользователей отнеслись более внимательно, чем в России, Еврокомиссия угрожала иском к британскому правительству и к 2012 году это привело к отказу от сотрудничества провайдеров с Phorm. Пришлось рассматривать рынки, где пользователи не так заботятся о сохранности личных данных: Китай, Бразилию, Турцию и Румынию. И, увы, Россию.

Первые упоминания об активности британцев в нашей стране появились в том же 2012 году, но их было мало: Phorm только прощупывала почву для дальнейшей работы. Впрочем и сейчас информация носит преимущественно косвенный характер.

Несколько больше известно о людях, которые стоят у ее руля. И это, кстати, тоже хорошо характеризует компанию, которая получила неограниченный ничем (кроме возможностей системы iMarker) доступ к персональным данным многих российских граждан.

Главный в корпорации — Кент Эртаграл. Он имеет давние связи как с нашей страной в целом, так и с нашими интеллектуальными ресурсами (iMarker не первое его приобретение). Еще в конце 80-х он, используя средства инвесторов нанял около ста советских программистов из научных институтов. Некоторых он – прямо из Института точной механики и вычислительной техники имени С. А. Лебедева, работающего на оборонную промышленность (именно там разработали процессоры «Эльбрус»). Затем Кент некоторое время пытался заработать на экзотических турах (даже дал объявление в Wall Street Journal — «Пролетите на Миг-29 над Москвой» в 1990 году). Но вскоре вернулся  в сферу разработки программного обеспечения — в том числе и шпионского. И сейчас его основным занятием является Phorm.

Еще один интересный персонаж в числе руководителей компании – лорд Норман Ламонт. Ламонт является членом палаты общин британского парламента с 1978 года, в течение 14 лет работал при правительстве Тэтчер. C 1990 по 1993 год являлся канцлером казначейства Великобритании. «Ведомости» назвали его назван «человеком, который помогал Горбачеву и Ельцину ввести Россию в международное экономическое сообщество». В настоящее время входит в состав подкомитета по делам внешней политики Европейского Союза. Кроме того, он является председателем Британо-Иранской торговой палаты.

Кроме того, в руководстве есть и ряд управленцев, имеющих за плечами опыт реализации довольно масштабных проектов. Такие, как Марк Шнайдер, бывший руководитель кабельного оператора United Pan-European Communications, сотрудничающий с ведущими телекомами и провайдерами.

Все это позволяет говорить о Phorm как о компании компания с большим запасом прочности и связями в высшем эшелоне европейских политиков и бизнесменов. И в то же время – компания переживает финансовые проблемы и характеризуется нечистоплотными методами работы. И теперь эта фирма с неоднозначной репутацией активно осваивает новый рынок — Россию.

От iMarker осталась только марка, «начинка» (включая сотрудников) полностью британская. И под этой маркой она работает с такими провайдерами, как «Акадо», «ТТК», «Ростелеком», «Эр-Телеком», «NetByNet», «Qwerty». И получает, соответственно, доступ к данным их пользователей.

По неофициальной информации, полученной блоггерами якобы от  представителей «обновленного» iMarker, весь пользовательский трафик зеркалируется. Особенно странно это выглядит в свете закона об обязательном хранении персональных данных в РФ. А зная наши реалии, нет никакой гарантии, что эта информация, накопленная » iMarker, не продается всем «заинтересованным лицам» (как в госорганах, так и в бизнес-структурах). Вообще-то у нас диски с разнообразными базами данных на граждан продают даже на рыночных лотках…

К сожалению, реальность такова, что о защите своих персональных данных приходится думать самостоятельно. Приобретать VPN-канал, посещать сайты с поддержкой https-шифрования и т.д. А главное – свыкнуться с мыслью, что эта задача потребует постоянных временных затрат. Потому что, как говорят эксперты, безопасность – это процесс.

PS Конечно, тема приватности , а точнее ее отсутствия в Интернете, не вызывает оптимизма. Но, к счастью, в сфере IT-технологий есть и более жизнеутверждающие новости. О которых мы поговорим в следующий раз.

Сергей Кольцов

"Реформа РАН напоминает действия бандитов, — написал в вышедшей недавно книге «Убийство РАН» известный журналист Владимир Губарев. 27 июня 2013 года на заседании Правительства о необходимости реформирования Академии наук заявил Дмитрий Медведев. Затем с докладом выступил министр образования и науки. Суть предлагаемой реорганизации по Ливанову выглядит так: ликвидация прежних структур РАН; создание Агентства научных институтов, которому передаются научные организации трех Академий — РАН, РАМН И Академии сельскохозяйственных наук; утверждение правительством РФ всех программ фундаментальных научных исследований. Взрыв возмущения ученых последовал незамедлительно — начались митинги, письма, протесты. 3 июля Президент РАН Владимир Фортов встретился с главой государства Владимиром Путиным. В проект закона были внесены сотни поправок, но в окончательном чтении 5 июля Госдума приняла Закон, учтя 69 поправок. «РАН с ее старой заслуженной историей не ликвидируется», — констатировал Владимир Фортов, отметив, что исключается норма о разделении «клуба ученых» и «исследовательских институтов», и управление РАН практически не меняется.

Так в чем же убийство? Не правильнее было бы говорить о покушении на убийство, которое удалось предотвратить? — с таким вопросом ИА REGNUM обратилось к автору книги «Убийство РАН» Владимиру Губареву.

Владимир Губарев: Книжка написана в 2013 году, и многим теперь кажется, что она устарела. Никто не может понять простую вещь — в 2013 году Академия наук прекратила свое существование. Была создана другая Академия, возможно, она будет лучше предыдущей, но Российская Академия наук, которой почти 300 лет, прекратила свое существование. Никто же не считает, что Россия — это то же, что СССР, это другая страна. Так же и с Академией наук.

ИА REGNUM: А как же слова Фортова о том, что «РАН с ее старой заслуженной историей не ликвидируется»?

Владимира Евгеньевича Фортова я очень люблю и знаю сто лет. Он оказался в жуткой ситуации. К этой ситуации можно относиться по-разному. Если бы был избран Жорес Алферов, он просто послал бы всех. Я участвовал в выборах, встречался с кандидатами, мы говорили о том, что должно быть новое качество в Академии наук, хотя это сложный вопрос. Если бы Фортов знал, что с Академией наук произойдет такое — даю 100%, что он не пошел бы на выборы, отказался бы. Но его избирают, и хорошо избирают, люди ему доверяют. Три недели президент его не принимает, его «ломают», и он психологически сломался. Судить его за это не надо. Перед ним стояла простая дилемма — «послать» все, так как он слишком крупный ученый, чтобы от кого-то зависеть, но за ним стояла вся Академия наук, и он понимал, что если не пойдет на компромиссы, то его назначат гробовщиком Академии.

ИА REGNUM: Но, может быть, все-таки компромисс найден?

Нет компромиссов. То, что мы сделали с РАН, — одна из величайших трагедий в истории Российской Федерации. И эта трагедия лежит полностью на совести Высшей школы экономики. Есть у нас такая раковая опухоль, которая была нам посажена Гайдаром сразу после 1991 года. Это абсолютно бессмысленная организация, которая производит одних чиновников, образованных на американском опыте. Нам не нужен американский опыт. А оттуда всё растет. Завели сначала образование в полный тупик — это деградация не только школьного, но и высшего образования. Только некоторые учебные заведения держатся на прошлом. Медицину поставили в полный тупик. Например, высокотехнологичную операцию делают с участием специалистов, которые прошли обязательную стажировку в США, потому что оттуда заказывают нужный протез. У нас могут сделать операцию, но есть такие маленькие «штучки», которые у нас не делают. Надо развивать медицинскую промышленность, а мы не развиваем. Еще один пример, экономика. Это полный тупик. А кто завел? Специалисты той же Высшей школы экономики. Я плохо отношусь к Иосифу Виссарионовичу Сталину, но он расстрелял бы всех. Потому что каждому грамотному человеку сегодня ясно, на кого они работают. В чем трагедия Академии наук. Она существовала и будет существовать при одном условии: если власти будет нужно решение каких-то чрезвычайно важных задач, которые нерешаемы. Пример из прошлого: война, атомная бомба, как ее создать? Нерешаемая задача. Но правительство Сталина ставит задачу ее решить, и ученые ее решают.

ИА REGNUM: Но сейчас главные трудности как раз в экономике? Может быть «Вышка» способна решить проблему?

Зачем нам Высшая школа экономики? У нас есть академия наук с прекрасными экономическими институтами. Там работают выдающиеся люди, некоторые из них получали Нобелевские премии. Но это не используется. Я сам видел в одном кабинете одного замминистра стопкой лежат нераспечатанные материалы из Академии. Другой пример: на последней сессии объединенной Академии сидят 2000 человек, обсуждают вопросы Арктики, и там нет ни одного министра или замминистра. Ученые опять варятся в своем кругу, обсуждают важнейшую проблему для страны. С 2002 года было принято порядка двух десятков госпрограмм по научно-техническому прогрессу. Министерствам и ведомствам поручалось их выполнить. Ни одна из них не выполнена, кроме пяти программ фундаментальных исследований Академии наук. Единственное ведомство, которое выполнило программы — РАН, которую уничтожили!

ИА REGNUM: Вы пишете в своей книге о результате реформы — "произошло «расчленение» отечественной науки на «хорошую» и «академическую». Какая наука хорошая теперь — вузовская, прикладная, что имеется в виду?

Пока еще в нашей стране фундаментальная наука есть. Но у нас за 25 лет полностью ликвидирована прикладная наука. Только в некоторых направлениях и в некоторых институтах — это такие одиночки — она сохранилась. Вообще реформировать нужно было не академическую науку, а создавать заново прикладную науку.

ИА REGNUM: Сами академики признают, что проблемы у РАН были и есть, но они считают, что Академию надо «лечить, а не казнить» (это слова академика Владимира Захарова, которые Вы приводите в своей книге). Каков рецепт лечения?

Очень простой — дайте программу, поставьте перед учеными задачу. Ученые — это «люди государевы» со времен Ломоносова. Не случайно Академию наук создавали цари и поддерживали, в советское время было то же самое. Это люди, которые выполняют государственный заказ. Ученый может удовлетворять свое любопытство. Например, Игорь Евгеньевич Тамм может заниматься вещами, связанными с теоретической физикой, но когда нужно создать термоядерную бомбу, он и Ландау решают эту задачу. Перед учеными нужно ставить задачи, тогда они будут их решать. В чем убийство Академии наук? Академия наук — это не ученые, это институты, которые работают на определенных направлениях. В чем, например, величие Келдыша — великого человека и президента Академии? В том, что он создал Академию в нынешнем виде. Скажем, прилетает он в Магадан и создает институт по изучению букашек, растений всего этого края до Чукотки. Там сидят 20 человек и изучают флору и фауну, и вдруг выясняется, что ничего подобного в мире нет! Получается большая наука. Келдыш это понимал. Понимал, что нужно действовать во всех направлениях: сегодня это вроде бы непрактично, а завтра становится главным. Например, академик Жеребцов (Институт солнечно-земной физики СО РАН) в обсерватории обнаружил, что американцы запускают свои спутники в зону так называемой свалки — где находятся отработанные спутники. И наши ученые не понимают, что они там делают. А это трагедия для науки! Если что-то происходит в какой-то области, а ты этого не понимаешь, то ты начинаешь отставать. Причем, отставать навсегда. Всё, что сделано в биологии благодаря Келдышу и Спирину (академик Александр Сергеевич Спирин, основатель Института белка РАН) позволило нам остаться на уровне. Келдыш почувствовал, что что-то происходит в биологии, позвал молодого доктора наук и тот создал Институт белка. И даже, если мы не сумеем догнать Запад, то хотя бы будем понимать, что происходит.

ИА REGNUM: В свое время в СССР был атомный проект, космос, а сейчас есть что-то сопоставимое по значимости? Каков нынешний мейнстрим отечественной науки?

По значимости ничего сопоставимого нет. В 1991 году была совершена грандиозная ошибка, которая нанесла огромный вред интеллекту нации и науке. Это тезис — «у нас много денег, много нефти и газа, мы богатая страна, почти, как Кувейт и Саудовская Аравия, мы можем всё купить». Это та же гайдаровская идеология.

ИА REGNUM: Вы утверждаете, что «наука всех суверенных государств бывшего СССР, включая Россию, становится структурно ущербной». Что это значит и как можно изменить ситуацию?

Изменить эту ситуацию нельзя, потому что в СССР наука создавалась комплексно. Почему? Казалось бы, зачем в Ташкенте нужен реактор? Однако же он там строился в Институте физики. Нельзя относиться к науке потребительски. Так и создавалась наука. Например, в Киргизии была создана Академия наук. Зачем? Но Киргизия дала в дальнейшем много урана, редких металлов и замечательных людей. Или на Украине — был замечательный Институт Патона, харьковские институты. А Крымская астрофизическая обсерватория? Это был один из лучших центров — там шло зондирование Луны и много других работ. А сейчас хотят ее включить в туристический кластер, и вместо научной обсерватории сделать место для туристов, чтобы они могли любоваться звездами. Слава богу, удалось это остановить.

ИА REGNUM: Вы приводите в книге слова академика Фортова, что при 3% роста ВВП распался СССР, а сейчас та же ситуация, и только Академия способна найти правильную траекторию движения, чтобы выйти из тупика. Вы согласны с президентом РАН? Только ученые могут вывести Россию на правильный путь развития?

Я с этим согласен на 2013 год, тогда они были способны это сделать. Сейчас — нет, так как за полтора года произошло то, чего так добивалась чиновничья свора, произошло разъединение ученых. Всё ушли в свои комнатушки в надежде спастись всеми способами. Еще одна вещь — принято решение, что возглавлять научные учреждения нельзя ученым старше 70 лет. Если придут 20-30-летние, то что они смогут сделать? Научные школы в одночасье не создаются. Еще одна опасная вещь — тотальное засорение науки людьми, никакого отношения к ней не имеющими. Это связано с тем, что вывели из РАН присуждение степеней. Мы уже имеем огромное число невежественных людей с кандидатскими и докторскими степенями. Это тотальная вещь.

ИА REGNUM: «Мы погружаемся в Средневековье, — пишете Вы, — и чиновничья инквизиция действует всё нахальнее, будто получив индульгенцию свыше. А может быть, так и есть?» Это вопрос или утверждение?

Чем отличается наша страна в 20-21 веке? Во главе ее стоят тотально невежественные люди. Это не моя мысль, а Андрея Дмитриевича Сахарова. В то время, когда наука не играла такой роли, как сегодня, это было допустимо. Но пройдя Чернобыльскую эпопею, я поразился, что руководители, начиная с Горбачева и Ельцина, затем Путин, Медведев, не понимают в атомной энергетике! Но у них ядерное оружие! Нужно понимать, что ты возглавляешь! Это не понимает, кстати, и Обама тоже. Однажды я предложил им встретиться в Хиросиме, чтобы они посмотрели, что такое ядерное оружие на самом деле, никто не согласился. Сегодня отношение власти и науки абсолютно ненормальное. Самый яркий пример тому Сколково. Абсолютно пустое место, которое ничего не может дать, кроме вреда. Это потемкинская деревня 21 века. У нас полно научных центров в Сибири, на Дальнем Востоке, на Урале, на Байкале, на юге страны, где работают серьезные люди.

ИА REGNUM: Мы всё говорим о высоком, а мне хочется вернуться к земному, но важному делу — к деньгам. Насколько важно для науки финансирование? Чем больше денег — тем больше открытий или все-таки главное — талант?

Никакой связи нет: можно не финансировать и получить гениальное открытие, можно финансировать и ничего не получить. Дело в другом: всё смотрят на науку, как потребители. Наука — это совсем другая вещь. Мы запустили первыми искусственный спутник, Гагарина, американцы слетали на Луну, сейчас летаем на МКС. Какое самое большое достижение космонавтики за последние 50 лет? Почему люди вышли в космос? Потому что хотели найти жизнь за пределами Земли. Считалось, что жизнь есть на Луне, на Марсе, ее ищут и сейчас. Но космонавтика за 50 лет доказала, что нет жизни в Солнечной системе. И это самое великое открытие космической эпохи. Это заставляет нас иначе взглянуть на происхождение жизни. Вот это наука. Но некоторые воспринимают науку, как телефон, как прикладные вещи. В этом величайшее заблуждение. Наука — это, прежде всего, интеллект нации. Были времена, когда дети хотели стать физиками, космонавтами. И это поднимало страну. В последние 20 лет всё хотят быть менеджерами и финансистами.

ИА REGNUM: Вы в книге приводите мнения ученых, одно из них — члена-корреспондента РАН Руслана Гринберга, где проведение реформы РАН по варианту чиновников Минобра оценивается как интеллектуальная катастрофа. Более того, сопоставляется по масштабам с развалом СССР. Почему, как и тогда люди не слишком обеспокоены этим?

Ученые — это все-таки элита. Образовалась прослойка, которая недовольна. Есть интеллигенция — кстати, она есть только в России — так вот интеллигенция существует для того, чтобы власть понимала, что рано или поздно она будет судима. В нынешние времена после 1991 года только ученые точно понимали, что происходит в стране и со страной. Это пугало и пугает власть. Это одна из причин реформы РАН — убрать инакомыслящих. Путин — молодец, он два или три раза приезжал в Академию наук. А Медведев, будучи президентом, никогда не приезжал. Он боялся свиста. Был такой хороший ученый Сократ, который сказал — «опирайся на недовольных, если ты хочешь быть хорошим властителем, потому что только от них ты узнаешь правду».

ИА REGNUM: Если мы говорим о реформе образования, то вся она делается по документу, разработанному Всемирным банком и завизированному всеми нашими министрами. Научное сообщество ведь не может не осознавать, что против него действует пятая колонна?

Это стереотипное мышление. Я бывал много раз в Америке и в Европе, ну нет там людей, которые бы хотели сделать нам плохо. То, что происходит сегодня в мире, больше всего выгодно американцам. И то, что они делают, то есть вредят нам и Европе, они делают, чтобы им было лучше. Это нормальная вещь с точки зрения американцев. Мы пытаемся найти оправдание самим себе. У нас не пятая колонная, у нас другое — у нас люди, которые хотят копировать запад, создать Гарвард, например. Но он нам не нужен.

ИА REGNUM: Типичная реакция любого ученого человека заключается в политической табуированности. Вот такое табу: мы занимаемся своим делом, хотя нас уже уничтожают, говорят — не нравится, валите на Запад. Почему такое тотальное политическое молчание?

Научная общественность погрузилась в мир безнадежности. Что я имею в виду? Ученые протестовали — выходили на митинги, писали в правительство и президенту письма, выступали в печати, — в общем, всячески противостояли «реформе РАН». Однако их мнение не учли, ими пренебрегли. И это вызвало естественную реакцию: безразличие, равнодушие — ведь наука в первую очередь нужна государству, а если это ощущение исчезает, то ученые ищут те страны, где их понимают и ценят. И их протест — это отъезд на Запад. Это сейчас и происходит… Никто из ученых не хочет быть Дон Кихотом и воевать с ветряными мельницами!

На вопрос ИА REGNUM, восстанет ли убитый, Владимир Губарев ответил: «Интеллект сохраняется, невзирая на то, что его уничтожают».