Сторонники традиционных энергоносителей продолжают уповать на скорое разоблачение «глобальной мистификации», с которой в определенных российских кругах связывают рост популярности альтернативной энергетики. Победа в Америке Дональда Трампа еще больше укрепила их надежды, поскольку новый американский президент подозревается (и не без оснований) в связях с нефтяным лобби. Мало того, в этом году он уже отчетливо дал понять, что будут урезаны (или вовсе ликвидированы) правительственные программы по борьбе с глобальным потеплением. Отметим, что государственная поддержка ВИЭ в развитых странах очень часто обосновывалась именно этой борьбой. В этом смысле отказ США от участия в подобных программах воспринимается как отчетливый разворот в сторону традиционных видов топлива – все той же нефти, угля и газа.

Мы не будем сейчас гадать, какими мотивами на самом деле движим новый президент США и способен ли он реально переломить мировые энергетические тренды (даже при всем его желании). В любом случае динамика последних лет – совсем не в пользу наших «традиционалистов». Достаточно посмотреть, как выглядела ситуация с альтернативной энергетикой еще в самом начале тысячелетия и что произошло в последнее время, чтобы убедиться в этом. Так, в 2001 году в структуре мирового энергопотребления на долю ВИЭ приходилось всего 8,3%. Для сравнения, на нефть приходилось 38,8%, на уголь – 23,7%, на газ – 22,7%, на атомную энергию – 6,5 процентов.

Согласно современным прогнозам, к 2020 году на долю всех видов ВИЭ уже будет приходиться 39 процентов. В том числе на солнечную энергетику – 10%, на ветроэнергетику – 15%, на энергию биомассы – 4 процента. Доля нефти сократится до 20%, доля угля – до 3,9 процентов. Доля газа, правда, вырастет и составит 30 процентов. Но принципиально важно то, что солнечная энергия превысит атомную (на последнюю придется только 7 процентов).

Мы уже неоднократно упоминали недавний рекорд, когда в Германии, в начале мая 2016 года 87% всей выработанной энергии пришлось на возобновляемые источники (солнце и ветер) – 55 ГВт из 63 ГВт. В результате цены на электроэнергию упали настолько, что стали отрицательными (!). Специально отметим, что в Германии за десять лет – с 2005 по 2015 годы – ВИЭ перегнали все традиционные технологии и стали основным источником электроэнергии. Если в 2005 году на долю ветрогенерации приходилось 4,4%, а на долю солнечной энергии – только 0,2%, то спустя десять лет на ветер приходится 13,3%, на долю солнца – 5,9 процентов.

Наши «традиционалисты», как правило, связывают такой рост с нерациональной (якобы) государственной политикой, ставящей-де под угрозу будущее западных стран ввиду создания там «крайне ненадежной» системы энергоснабжения. На самом же деле эти люди просто живут представлениями двадцати-тридцати летней давности, когда та же фотовольтаика воспринималась исключительно как нечто «экзотическое». И надо сказать, что тогда мало кому приходило в голову, что за короткий промежуток времени произойдет такой небывало резкий подъем ВИЭ. Например, с 2006 года начался буквально «взрывной», экспоненциальный рост выработки солнечной электроэнергии, и такая динамика продолжалась в течение шести лет. С 2012 года происходит уже не взрывной, но всё же достаточно уверенный рост. Причем отметим, что с 2012 года солнечной энергетикой стали активно заниматься в азиатских странах. Иначе говоря, Западная Европа подала хороший пример, который был подхвачен в Азии. И в этом случае вряд ли у нас есть основания утверждать, будто европейский опыт оказался каким-то временным «баловством» богатых государств.

Не стоит забывать, что развитие данного направление напрямую связано с  совершенствованием самих технологий. Так, резко упала себестоимость получения поликристаллического кремния (примерно в семь раз!). Параллельно растет и КПД солнечных панелей. Так, в ноябре прошлого года появилась информация о том, что ученые Калифорнийского университета в Беркли достигли рекордного КПД в 26 процентов. А в январе уже этого года в СМИ прошло сообщение, что японские инженеры почти на 40% увеличили КПД солнечных элементов.

В общем, в развитых странах в этом направлении полным ходом идет научно-исследовательская работа. И на этом фоне наша страна находится в двусмысленном положении как раз из-за наличия изрядной доли скепсиса и предрассудков у тех людей,  от которых зависит принятие стратегически важных решений. Несмотря на то, что наши ученые также стараются не отстать от времени и разработать принципиально новые технологии ВИЭ, они остаются невостребованными из-за сохранения в экспертном сообществе нелепой дискуссии по поводу того, «надо нам оно или не надо?». То есть, когда вокруг нас многие страны уже активно делают, внедряют и развивают, мы всё еще цепляемся за прошлое и предаемся бесплодным спорам на глобальные темы.

Напомню еще раз, что в Институте теплофизики СО РАН разработана принципиально новая технология изготовления солнечных элементов на основе холодной неравновесной плазмы. Основным элементом этой технологии является холодный плазмотрон собственной разработки, включающий в себя электронную пушку для формирования активирующего пуска электронов и соплового блока для подачи сырья в виде сверхзвуковой струи. При взаимодействии пучка электронов с газовой струей образуется холодная неравновесная плазма, в которой с очень высокими скоростями протекают реакции, приводящие к получению различных полезных продуктов.

Главное преимущества созданного метода связано с малыми габаритами такой установки, что существенно сказывается на стоимости оборудования и в итоге в несколько раз снижает инвестиционные вложения в сравнении с традиционными методами. Данная технология позволяет отказаться от строительства больших заводов и позволяет перейти на модульный принцип (что, как мы понимаем, особо важно в наше непростое кризисное время). К тому же, по словам разработчиков, здесь значительно ниже и энергетические затраты на производственный процесс.

К сожалению, российские государственные корпорации до сих пор не заинтересовались этой технологией, и потому нашим разработчикам пришлось искать заказчика в ближнем зарубежье. Конкретно, в республике Казахстан, где к инновациям относятся более внимательно. Возможно из-за того, что здесь не принято много рассуждать о глобальном, как это происходит в нашей стране.

Олег Носков

В статье использованы материалы, предоставленные лабораторией молекулярной кинетики Института теплофизики СО РАН.

Комиссия по борьбе с лженаукой при президиуме Российской академии наук (РАН) подготовила меморандум «О лженаучности гомеопатии». В документе говорится: «лечение сверхмалыми дозами» гомеопатических препаратов не имеет «научных основ и обоснований». В комиссии советуют Минздраву изъять все гомеопатические лекарства из государственных клиник, а антимонопольной службе — защитить граждан от недостоверной рекламы о наличии у таких препаратов «лечебных свойств». В Минздраве пообещали ответить на доводы меморандума после того, как он поступит в распоряжение ведомства.

«Объяснения механизмов предполагаемого действия гомеопатии противоречат известным химическим, физическим и биологическим законам, а убедительные экспериментальные подтверждения ее эффективности отсутствуют»,— говорится в меморандуме комиссии при президиуме РАН по борьбе с лженаукой, который планируется обнародовать в понедельник (текст есть в распоряжении “Ъ”).

В документе поясняется, что гомеопатия существует более 200 лет, попытки подвести под нее теоретическую базу предпринимались неоднократно, но все они (включая клинические испытания) были безуспешными.

Гомеопатия — вид альтернативной медицины, основанный на применении сверхмалых доз препаратов, вызывающих в больших дозах проявления этой же болезни у здоровых граждан (данный принцип лечения «подобного подобным» сформулирован в XVIII веке немецким врачом Христианом Ганеманом). Применение гомеопатии в «практическом здравоохранении» было разрешено приказом Минздрава РФ в 1995 году.

В меморандуме РАН говорится, что принципы гомеопатии являются «умозрительными» догмами, восходящими к «протонаучному этапу развития физиологии и медицины». «Гомеопатия возникла в эпоху, когда важнейшие представления химии и биологии о свойствах молекул… еще не были общепринятыми. Некоторые ученые считали, что материя бесконечно делима, и поэтому для них имело смысл говорить о разбавлении растворов в любой степени»,— поясняется в документе, подготовленном совместно с фондом «Эволюция».

Согласно данным НП «Национальный совет по гомеопатии», в РФ функционируют 28 компаний-производителей и зарегистрировано 1,8 тыс. гомеопатических препаратов. По оценке аналитической компании QuintilesIMS, в 2016 году в аптеках страны было продано 21,8 млн упаковок таких препаратов на 7,32 млрд руб. (рост по выручке на 5,6% за год).

В меморандуме даются конкретные рекомендации госведомствам. Так, Минздраву РФ комиссия советует вывести гомеопатические лекарства из употребления в государственных клиниках, Федеральной антимонопольной службе — обеспечить защиту граждан от недобросовестной рекламы их лечебных свойств. Кроме того, аптекам рекомендуется не выкладывать гомеопатию совместно с традиционными лекарствами, а провизорам — перестать их рекомендовать потребителям.

Комиссия при президиуме РАН по лженауке была создана в 1998 году; в 2005 году ее состав был расширен с 12 до 40 членов. Комиссия, например, выступала в 2009 году с критикой «нанофильтров очистки воды» предпринимателя Виктора Петрика.

Член профессиональной ассоциации врачей-гомеопатов СНГ Михаил Школенко заявил, что у его коллег лечился император Николай I, «возивший с собой гомеопатическую аптечку», маршал Георгий Жуков и столичный градоначальник (1967–1985 годы), член Политбюро ЦК КПСС Виктор Гришин. «Если бы гомеопатия не помогала, члены ЦК КПСС у них не лечились бы»,— рассудил господин Школенко.

В свою очередь, глава Общества специалистов доказательной медицины и член комиссии по лженауке Василий Власов подтверждает, что в СССР «гомеопатия не запрещалась», но «внедриться в систему здравоохранения» смогла лишь в 1990-х. «Производители гомеопатии, пользуясь неосведомленностью населения, сегодня ведут все более агрессивную политику продвижения продукции»,— возмущается господин Власов.

В Минздраве “Ъ” пообещали «рассмотреть доводы, изложенные в письме, и дать ответ по существу» после того, как меморандум поступит в распоряжение ведомства.

Отметим, что Всемирная ассоциация здравоохранения (ВОЗ) с 2009 года предостерегает от гомеопатического лечения гриппа, туберкулеза, малярии, диареи у детей и ВИЧ. Британский парламент в 2010 году выпустил доклад о том, что государственная медицинская страховка не должна покрывать лечение гомеопатическими препаратами, так как «они работают не лучше плацебо». Федеральная торговая комиссия США (FTC) в 2016 году обязала производителей таких снадобий доказывать их эффективность или размещать сообщение о неэффективности лечения прямо на упаковках гомеопатических препаратов.

В России уже пытались оспаривать выводы о бесполезности гомеопатии. В 2016 году НП «Национальный совет по гомеопатии» подал в Арбитражный суд Москвы иск к издательству «Вокруг света», требуя признать порочащими сведения о неэффективности их препаратов, опубликованные в статье в журнале «Вокруг света». В исковом заявлении указывалось, что «гомеопатические лекарства пользуются широким спросом у населения», а их эффективность доказана «многочисленными клиническими исследованиями». Впрочем, истцу в иске было отказано полностью.

Александр Воронов

Это тот случай, когда любовь начинается с первого «откуса». Отведав созревший плод, вы уже отчетливо понимаете, что этот сорт – именно то, что вам нужно. Я здесь ничуть не преувеличиваю, поскольку своими глазами наблюдал, как самые горячие поклонники Бычьего сердца сняли, что называется, шляпы перед Перцевидным малиновым.  Восторг был совершенно искренним: «Ничего себе, какой вкусный!». Я своим ушам не поверил, когда услышал от своей мамы-пенсионерки: «Всё, на следующий год Бычье сердце сажать не буду. Лучше посадить Перцевидный». А ведь Бычье сердце для неё – это как для сибирского грибника белый гриб-боровик. Чуть ли не эталон, «король  всех помидор». И тут – такая находка! Можно сказать – чудесное открытие.

Сорт Перцевидный малиновый создан селекционерами Сибирского научно-исследовательского института растениеводства и селекции (СибНИИРС) относительно недавно. В государственный реестр он внесет буквально в нынешнем году. Поэтому для наших дачников он является, конечно же, новинкой.  Я слышал о нем очень хорошие отзывы со стороны специалистов Института. И мои ожидания совпали полностью. Сорт на самом деле достоин того, чтобы занять место на наших любительских участках, потеснив своих более известных томатных «собратьев». И, признаюсь откровенно, на фоне Перцевидного несколько поблек другой замечательный сорт сибирской селекции – Боец. Стал он выглядеть как-то ординарно. Иначе говоря, Перцевидный малиновый привнес что-то поистине новое, запоминающееся.

Интересно, что «Перцевидным» мои родственники стали его называть автоматически, даже не заглядывая на этикетку с семенами. Похоже, у них это название вырвалось совершенно случайно – так же, как оно, наверное, появилось и у селекционеров. Плод этого сорта, действительно, внешне очень сильно похож на болгарский перец.  Издали их можно даже спутать. И при полном созревании он приобретает яркую малиновую окраску. Поэтому название совсем не надуманное. Оно четко передает внешний вид.

По размеру Перцевидный малиновый, конечно же, несколько уступает упомянутому Бычьему сердцу или Вельможе (еще один сорт селекции СибНИИРС – салатного направления). Среднйй вес плодов колебался в диапазоне от 200 до 250 грамм. Были и  более крупные экземпляры, по 350 грамм. Но в целом, сравнивая его с известными «гигантами»,  крупным его вряд ли можно назвать. Скорее «средне-крупным». Для Бычьего сердца, например, 300 грамм – не редкость. Один плод Вельможи достиг даже 500 грамм. Перцевидный по массе шел примерно в одной «шеренге» с Бойцом – где-то его обгоняя, а где-то не дотягивая и до 200 грамм.

Впрочем, не столько за размер он приглянулся, сколько за вкус и за консистенцию. Как я уже сказал, вкус у этого сорта великолепный. Плод на разрезе – почти сплошное «мясо». Да и сам разрез красивый, аппетитный, словно мраморная говядина. Мякоть умеренно плотная, тающая. Вкус с отчетливой сладостью (что характерно для многих сортов селекции СибНИИРС).

Есть еще одна черта, которая дает Перцевидному малиновому – как салатному сорту - явные преимущества перед крупноплодными сортами того же направления. Надо сказать, что такая вытянутая форма сама по себе воспринимается мною как индикатор качества. У крупноплодных сортов типа Вельможи и Бычьего сердца есть, на мой взгляд, один изъян, снижающий их привлекательность в глазах разборчивого потребителя. В лежке плоды этих сортов начинают слегка «сдуваться» словно приспущенные мячики. На кожице появляется заметная морщинистость, и на ощупь кажется, что внутри появляются пустоты. Достоинство Перцевидного в том, что он долго остается ядреным и «надутым». Поверхность сохраняет гладкость, без признаков морщинистости. Это важное качество, на мой взгляд. Причем, ему уделяют серьезное внимание и торговые сети, и потому Перцевидному проще найти интерес не только со стороны любителей, но и со стороны овощеводов-профессионалов.

Кстати, схожую перцевидную форму имеет другое творение СибНИИРС – высокоурожайный гибрид Гречанка, предназначенный для выращивания в теплицах. У нас даже по этому поводу возникала путаница. Хотя у гречанки есть одно биологическое отличие – необычайно буйный рост. Этот сорт выращивался в поликарбонатной теплице высотой более двух метров. И очень быстро растение уперлось в потолок. Зрелище, надо сказать, не совсем обычное для простого огородника. Представьте себе толстенную лиану, вытянутую вертикально, на которой ярусами висят гроздья плодов. Вот это и есть Гречанка.

Перцевидный малиновый, наоборот, представляет собой компактное растение, пригодное для выращивания в открытом грунте или под парниковым укрытием. Рост у него даже более сдержанный, чем у крупноплодных салатных сортов. И в этом – еще одно несомненное преимущество.

Напоследок - несколько слов по поводу использования плодов. Перцевидный малиновый позиционируется как салатный сорт, то есть для потребления в свежем виде. Хотя я бы расширил здесь рамки. На мой взгляд, при определенном подходе его можно рассматривать как универсальный сорт. Так, самые крупные плоды (от 250грамм) имеет смысл доводить до полной, «малиновой» спелости и потреблять свежими. В таком качестве ими даже можно лакомиться (благодаря отчетливой сладости). Те плоды, что помельче, вполне пригодны для засолки в чуть недоспелом состоянии. Мякоть у плода достаточно плотная, а кожица прочная. Думаю, перцевидные соленые помидоры вполне смогут претендовать на сибирский деликатес. Да и вид у них будет красивый.

Естественно, семена этого замечательного сорта можно приобрести только у оригинатора – в СибНИИРС. То, что он полюбится нашим дачникам (особенно пожилым – самым ярым поклонникам крупноплодных сортов), у меня нет никаких сомнений. Возможно, появление этого сорта станет для садоводов-любителей настоящей «бомбой» и прославит нашу сибирскую селекцию.

Олег Носков

Фото автора

В марте СО РАН ждут тотальные выборы: практически полностью сменится руководство Сибирского отделения, в том числе и председатель. «Наука в Сибири» узнала у кандидатов на эту должность, как, по их мнению, следует развивать сибирскую науку в непростое для нее время. Сегодня о своих мыслях и планах рассказывает директор Института теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН академик Сергей Владимирович Алексеенко.

Справка.  С.В. Алексеенко — академик РАН, директор Института теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН с 1997-го года, председатель Совета СО РАН по энергосбережению. Специалист в области теплофизики, гидродинамики, энергетики и энергосбережения. В прикладном плане основные усилия направлены на развитие теплофизических основ современных энергетических технологий, включая возобновляемые источники энергии. С 2004 г. — зав. кафедрой «Физики неравновесных процессов» НГУ. Член многих международных и национальных научных обществ, советов и фондов. Председатель Экспертного совета Академпарка. Главный редактор журнала «Теплофизика и Аэромеханика». Награжден золотым знаком «Достояние Сибири» в номинации «Наука и образование» (2003). Лауреат Премии Правительства РФ (2012) и Международной премии имени академика А.В. Лыкова (2014).

— Как бы Вы охарактеризовали сегодняшнюю ситуацию, которая сложилась вокруг академической науки? Какие, на Ваш взгляд, могут быть пути решения?
 
 — Совершенно очевидно, что главная проблема — это реформа Российской академии наук. Сейчас ситуация довольно неопределенная, поскольку, наверное, впервые за всю историю Академия в лице ее членов оказалась отделенной непосредственно от научных институтов, где выполняется вся исследовательская работа. Несмотря на различные меры, в итоге получилось: непонятно, кто за что отвечает. Поэтому в первую очередь, конечно, нужно налаживать отношения между РАН с ее отделениями и ФАНО России.
 
Здесь предлагаются совершенно разные подходы.  Наиболее радикальный, который сейчас распространен среди немалой части ученых — переподчинение ФАНО Российской академии наук таким образом, чтобы оно занималось только хозяйственными и управленческими вопросами в составе РАН. То есть в какой-то мере это, с одной стороны, возврат к прошлой системе, с другой — четкое разделение обязанностей. Однако бороться можно долго и ни к чему в итоге не прийти. Поэтому, на мой взгляд, нужно в первую очередь заниматься проработкой наиболее оптимального  варианта — совершенствовать регламент взаимоотношений между Академией наук и ФАНО. Прежде всего для того, чтобы резко сократить бюрократические процедуры, сейчас для руководителей институтов это самое неприятное. Мы все завалены бумагами и запросами, нужно делать целый набор разнообразных отчетов, многие требования даже технически трудно выполнить. Но самое главное, что нам нужно: чтобы было обязательное согласование с РАН любых вопросов, касающихся непосредственно научных исследований.  Да, договоренность такая есть, но на практике это не работает в достаточной мере. Я думаю, сформировать приемлемые для обеих сторон регламенты взаимоотношений реально, но ими нужно заниматься непрерывно: садиться за стол переговоров и добиваться логического их завершения.

На самом деле, вопросов в области организации российской науки намного больше. Одна из главных проблем — научные центры. Всегда они были частью Академии, а сейчас принадлежат ФАНО, вследствие чего нет прямого взаимодействия с СО РАН. Более того, некоторые возглавляют не члены Академии, а доктора и кандидаты наук, и непонятно, на каком основании они будут подчиняться Сибирскому отделению, которое, как известно, после реформы представляет собой сообщество именно членов Академии.

Поэтому здесь тоже следует с учетом изменившихся условий практически заново формировать  взаимосвязь, чтобы сотрудничество было взаимовыгодным. Возможно, делать это нужно на уровне соглашений, которые будут подписаны со сторон Академии наук, ФАНО и самого центра.
 
 — Вы сказали, что СО РАН на сегодняшний день — это сообщество членов Академии наук, со своими функциями и обязанностями. По какому вектору, на Ваш взгляд, должно идти развитие Сибирского отделения?
 
 — Прежде всего, следует установить четкую координацию действий СО РАН и других региональных отделений — Уральского и Дальневосточного. Сейчас все действуют независимо друг от друга, но необходимы согласованные шаги, синергия усилий и определение роли каждого. Принципиально важно, чтобы мы приняли самое активное участие в реализации Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации, которая была принята в декабре указом Президента РФ. В ней ясно указано: страна должна идти по инновационному сценарию развития экономики, и главенствующая роль отводится именно науке.  Это может стать звездным часом для Академии. Вне сомнений, она способна себя проявить, но для этого нужна консолидация усилий. Понятно, что проблемы у РАН не только организационные, среди них — совершенно недостаточное (да еще и сокращающееся) финансирование. Однако в этом плане мы должны не только просить или требовать денег, но и подсказывать, откуда их можно взять. А взять получится только тогда, когда экономика будет в надлежащем состоянии. Вывод прост и очевиден: необходимо принять самое активное участие в развитии экономики РФ на том уровне, на котором мы способны это сделать. Например, роль Сибири совершенно ясна, ведь большинство природных ресурсов располагается именно в нашем регионе: это уголь, гидроэнергия, лес, минералы, металлы, конечно, нефть и газ. Разумеется, здесь мы должны проявить инициативу: что развивать, как развивать, как перерабатывать, что производить, чтобы получать не просто сырье, а продукцию высокой добавочной стоимости, да еще и  конкурентоспособную на внешнем рынке.

Если говорить непосредственно о научной деятельности, то нужно существенно повысить роль Объединенных ученых советов (ОУС) по наукам. В каждом ОУСе работает целый пул высококлассных экспертов, и, несомненно, они должны привлекаться для постановки исследовательских задач разного уровня.

Сибирское отделение способно успешно сформировать перечень научных и технологических приоритетов для своих научных центров с учетом специфики последних. У каждого из них имеются крупные заделы по проблемам, весьма актуальным  и жизненно важным для соответствующих регионов, но требуется поддержка разных уровней и координация действий. В качестве примера можно привести такие программы как «Арктика», «Байкал», «Глубокая переработка угля».  Еще более значимой и даже глобальной задачей видится реанимация и опережающее развитие программы «Сибирь», которая имеет общегосударственное значение и будет объединять вышеназванные программы в виде взаимосвязанных подпрограмм и блоков.

 — А если говорить о развитии конкретно Новосибирского научного центра как самого крупного в системе СО РАН?
 
 — Непростой вопрос. В Академгородке сейчас, по сути, троевластие: Сибирское отделение РАН, ФАНО с институтами, ему подчиненными, и администрация Советского района. Я считаю, нужно создавать совет директоров НИИ с определенными полномочиями — это будет тот орган, с которым сможет официально взаимодействовать СО РАН. Тогда все решения и предложения, формирующиеся в институтской, научной среде, будут передаваться в Сибирское отделение и наоборот. Это очень важно, особенно если учитывать то, что многие директора не являются членами Академии наук, а в руководстве СО РАН, в свою очередь, могут быть уже бывшие руководители, которые очень быстро забывают, что такое институт. Кроме того, следует поддерживать и как можно активнее развивать сотрудничество Сибирского отделения и Новосибирского государственного университета  — друг без друга они существовать не могут. Не стоит забывать и о Технопарке Академгородка. Нам предопределено заниматься инновациями — соответственно, необходимы и  как можно более тесные контакты с Академпарком.

Сейчас разрабатывается новая стратегия развития последнего с участием  представителей властных структур, СО РАН, институтов и резидентов. Еще один способ взаимодействия внутри ННЦ — то, чему раньше было дано название ЦОИР — Центр образования, инноваций и разработок. По этому поводу было поручение Владимира Путина, которое до сих пор не выполнено.

Если возвратиться непосредственно к Академгородку, то в силу упомянутого троевластия я бы предложил создать Общественный совет, в который должны войти самые влиятельные люди. Очевидно, это будут председатели СО РАН и Совета директоров институтов, глава района, руководители ТУ ФАНО и Академпарка, ректор НГУ, депутаты по нашему округу, представители ряда других влиятельных структур. Тогда можно будет принимать согласованные меры по развитию ННЦ. В частности, необходимо создавать генеральный план развития Академгородка — о нем давно говорят, что-то уже делали, но по сути его не существует. Здесь работы хватит.
 
— Вы затронули вопрос инноваций….
 
— Больная тема. По сути, в РФ не существует инновационной инфраструктуры. У нас есть совершенно великолепные научные достижения, но они в большинстве своем фундаментальные. Конечно, СО РАН предлагает много и прикладных разработок, но если они не востребованы, то их как бы и не существует. А инновация только тогда инновация, когда есть выход на практику. Повторюсь, нам следует очень серьезно отнестись к упомянутой выше Стратегии научно-технологического развития России, где этот инновационный вектор предопределен. Чтобы РФ вошла в число мировых технологических лидеров,  необходимо реализовывать полные инновационные и технологические циклы. Полный инновационный цикл — это наука, технологии, производство, рынок. Если хоть одного звена нет — в особенности, технологий — мы просто покупаем комплектующие, собираем готовый продукт и оказываемся зависимыми от внешних условий, что характерно для многих наших производств. То же самое касается технологического цикла: каждая конкретная технология должна воплощаться в конечный продукт, начиная с собственного сырья. Когда у вас нет, допустим, моносилана для производства солнечных элементов на кремнии, и вы приобретаете его за рубежом, это опять означает, что есть опасность остановки производства. Следовательно, нужны обе полноценные цепочки. К этому надо стремиться, и, в принципе, в России это реализуемо.

 — Предлагаю вернуться к институтам. Перед ними, как, впрочем, и перед каждым научным сотрудником, сейчас стоят проблемы оценки результативности их деятельности. Здесь до сих пор идет много споров по поводу критериев…
 
 — Если говорить о конкретном ученом, то оценить его важнее, я бы сказал, для самого института, где он работает, так как у каждой организации есть своя специализация. Тем не менее, основные критерии известны и логичны. Для исследователя это, прежде всего, все-таки публикации. Причем не в проходных, а в престижных рейтинговых журналах. Далее, обязательно —  участие в конференциях, опять же, в крупных российских или международных.  Сейчас это очень часто  становится проблемой — люди не могут посетить значимый международный конгресс не только потому, что нет денег, а из-за того, что на самом деле нечего показать на таком уровне. Собственно, вот три кита для фундаментальной науки: получение оригинального результата, его публичное обсуждение (опубликование и представление на конференциях) и признание. Это главное, остальные показатели можно, вспоминая соцсоревнования, придумывать до бесконечности. Конечно, если речь идет о молодых ученых, то здесь нужны добавочные критерии для ускорения научной карьеры: защита диссертаций, наличие молодежных грантов и премий и т.д.
 
Для института, понятно, система сложнее, здесь очень важно и общее количество опубликованных работ, и внебюджетная деятельность, она разная: гранты научных фондов (фундаментальные исследования) и хоздоговоры (прикладные разработки).

Я считаю, что в СО РАН существовала замечательная система оценки работы научных организаций: комплексные проверки. Во-первых, комиссия анализировала абсолютно все виды деятельности. Во-вторых, в ее состав входили твои же коллеги, которые понимали специфику научных достижений твоего НИИ. Мне кажется, было бы очень хорошо и полезно возродить эту практику, усовершенствовав в рамках новых требований: добавить в комиссию представителей из ФАНО, фондов, правительственных структур. Тогда к каждому институту будет действительно индивидуальный подход, о котором шло столько дискуссий.

Тем не менее, решение о критериях было принято, оценки должны появиться в середине будущего лета, хотя обещано, что пока не будет никаких последствий. Я считаю, это правильно: сначала надо досконально разобраться.
 
— В числе задач СО РАН записаны экспертная работа и работа по популяризации науки. По Вашему мнению, как нужно развивать эти направления?
 
— Конечно, нужно активнее участвовать в экспертизе проектов, где есть научный аспект, на уровне региона и страны. Мы видим: многие из них финансировались без учета мнения научного сообщества, и многие же проваливались. Кроме того, систему экспертной оценки надо упорядочивать. Причем даже там, где подразумевается формальное участие, следует работать не для галочки, а для эффекта, активно и конструктивно. В России, в Сибири, в Новосибирской области имеется большое количество идей и начинаний, проектов и программ, которые должны быть оценены научным сообществом. И нам, и правительственным, и инновационным структурам необходимо работать в тесной связке.
 
Что касается популяризации науки, то она сейчас принципиально важна, в первую очередь, потому что в ряде СМИ создан негативный образ РАН, связанный больше с имущественными вопросами, и этот образ заслоняет непосредственно научные результаты, которыми Академия по праву может гордиться. Необходимо именно их выводить на передний план.
 
В СО РАН делается многое: у нас есть замечательные издания — «Наука в Сибири» и «Наука из первых рук» — и их нужно всячески поддерживать. Мы сотрудничаем с федеральными СМИ — журналом «В мире науки» и газетой «Поиск», в которых сибирские ученые регулярно дают интервью и рассказывают о своей работе. Наши исследователи принимают активное участие в фестивалях науки, в СО РАН есть цикл лекций «Академический час». Все эти мероприятия надо поставить на еще более высокий и масштабный уровень, чтобы у населения, прежде всего у молодежи,  оставались неизгладимые впечатления о науке и ее творцах.
 
Записала Екатерина Пустолякова
Фото Юлии Поздняковой

С нового года стартовал процесс реорганизации ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН», в ходе  которого в состав ФИЦ  в виде обособленных подразделений (филиалов) войдут Научно-исследовательский институт клинической и экспериментальной лимфологии (НИИКЭЛ) и Научно-исследовательский институт терапии и профилактической медицины (НИИТПМ).

О том, какие это открывает перспективы перед медицинской наукой и какая польза от этого для обычных жителей Новосибирска и области, журналистам рассказали врачи клиники НИИКЭЛ в ходе специально организованного пресс-тура.

Открывая встречу, зам. Директора ФИЦ «ИЦиГ СО РАН», руководитель НИИКЭЛ профессор Андрей Летягин отметил:

– В науке время гениальных одиночек и небольших коллективов проходит. Современное оборудование для медико-биологических исследований стало дороже даже не в разы, а на порядок. И обеспечить научную работу необходимой технологической поддержкой проще всего крупным исследовательским центрам. Кроме того, сейчас большинство результатов получается на стыке научных дисциплин, а объединять работу специалистов из разных областей тоже проще в рамках большой организации. Отсюда возникла тенденция к объединению НИИ, в которой мы также участвуем.

Андрей Юрьевич подчеркнул, что от объединения выигрывают не только ученые и медики, но и их пациенты. Поскольку новые возможности, которые дает объединение, выльется и в новые, эффективные методы лечения. А большинство пациентов клиники получают в ней медицинскую помощь бесплатно, по программе ОМС. Выходит, передовые медицинские технологии будут, как и раньше, доступны всем слоям населения.

О конкретных направлениях научной и медицинской работы рассказали другие участники пресс-тура.   

Руководитель лаборатории оперативной лимфологии и лимфодетоксикации, д.м.н. Вадим Нимаев подробно осветил тему разработки способов диагностики и лечения первичной и вторичной лимфедемы конечностей. Это заболевание еще называют слоновьей болезнью. И звучит оно как приговор – современная медицина может лишь притормозить развитие болезни, но не вылечить пациента полностью.

Занимаясь изучением лимфедемы, ученые пришли к выводу, что у части пациентов она вызвана генетическими факторами. И сейчас, вместе с коллегами из ИЦиГ завершают работу по поиску генов, ответственных за слоновью болезнь. Это позволит выявлять заболевание на ранних стадиях (по крайней мере, у тех, у кого оно врожденное) и купировать его с минимальным ущербом для здоровья человека. Параллельно идет совершенствование существующих методов лечения.

Еще про одно направление работы, связанное с помощью пациентам с заболеваниями суставов, и о совместных проектах исследований с ФИЦ ИЦиГ СО РАН в этой области рассказала заведующая ревматологическим отделением клиники к.м.н. Елена Летягина.

Заболевания суставов не только сами по себе могут доставить пациенту много проблем, но еще и делают его уязвимым для инфарктов и инсультов. А распространены они намного шире, чем лимфедема: по данным медицинской статистики им подвержен в среднем один человек из ста. Кстати, многие из них также вызваны нарушениями в генотипе, причем, в зависимости от характера этих повреждений, пациентам требуются разные виды лекарств. Исследования в этом направлении позволят избежать неэффективного лечения препаратами, стоимость которых может доходить до сотен тысяч рублей за месячный курс.

Конечно, этим совместные и собственные разработки сотрудников НИИКЭЛ не исчерпываются. И в дальнейшем мы обязательно расскажем вам о них подробнее.

Георгий Батухтин

Правительство сократит расходы на программу развития научно-технологического комплекса на 25 млрд руб., на научные исследования будет выделено меньше на 19 млрд.

Это следует из проекта, который опубликован на портале нормативных правовых актов.

Федеральная целевая программа (ФЦП) развития научно-технологического комплекса на 2014−2020 годы была принята в 2013 году и ежегодно корректировалась. Согласно настоящей редакции программы, до 2020 года на эти цели выделено 228,7 млрд руб., из которых 187,2 млрд — из федерального бюджета. 121,9 млрд руб. выделяется на прикладные научные исследования и экспериментальные разработки гражданского назначения.

Проект постановления правительства, который разработан в Минобрнауки, вносит изменения в ФЦП.

Относительно цифр, которые были изначально заложены на этот период, 7 млрд руб., расходы на научные исследования сократятся почти на 19 млрд руб.7 млрд руб., в том числе 197,6 млрд — из бюджета. 128,1 млрд должно было пойти на исследовательскую работу. Пресс-служба Минобрнауки прокомментировала РБК, что экономия связана с необходимостью приводить программу в соответствие с федеральным бюджетом на ближайшие три года.

Напомним, ранее Минфин представил проект федерального бюджета на 2017−2019 годы, среди новшеств бюджета на 2017 год — особый порядок исполнения майских указов президента.

На днях в пресс-центре ТАСС прошел круглый стол, посвященный вопросам жизнедеятельности новосибирцев в условиях нового часового пояса по прошествии первого полугодия. Напомним, летом 2016 г. в результате кампании, стартовавшей с подачи двух представителей алтайских вузов Александра Каплинского и Романа Неприятеля, Новосибирская область (последней в Западной Сибири) перешла на «постоянное летнее время».

Участники дискуссии пытались оценить последствия этого перехода в самых разных аспектах – от медико-биологических до социально-экономических.

Экономическая сторона больших споров не вызвала. Скорее всего, потому, что, как отметила ведущий преподаватель MBA Высшей школы бизнеса НГУЭУ Светлана Петухова, очень сложно выделить, какое влияние на те или иные экономические процессы оказал именно перевод на новой временной режим. Она отметила, что в целом, прошедшее полугодие для области было удачным, летом наблюдалось оживление внутреннего туризма, а в конце года – ипотечного кредитования. Но причем тут время – сказать не смог никто. Что, однако, не помешало Светлане Валерьевне оценить сам переход положительно.

Темы натянутости «экономических» аргументов коснулся в своем выступлении заведующий отделением генетики животных и человека ФИЦ «ИЦиГ СО РАН» Михаил Мошкин. Он вспомнил историю о том, что якобы от сезонного перевода времени страдают коровы и надои падают. В ответ ученый привел статистику по странам ЕС, где сохраняется сезонный перевод часов весной и осенью. Но в одних странах от коров получают столько же молока, сколько и у нас, а в ряде других – надои значительно больше российских. «Все зависит от умения и желания работать, а вовсе не от перевода часовых стрелок», - заключил ученый. Впрочем, к выступлению Михаила Павловича мы еще вернемся чуть позже.

Гораздо более оживленная дискуссия развернулась вокруг медицинских и социальных последствий введения того или иного временного режима. Среди приглашенных были как противники, так и сторонники сезонного перевода часов.

К числу первых можно отнести руководителя лаборатории патогенеза соматических заболеваний НИИ экспериментальной и клинической медицины, Юрия Николаева. По словам, Юрия Алексеевича, есть данные официальной статистики, которые говорят, что сезонный перевод часов приводит к росту смертности и заболеваемости в первые дни после такого перехода. «Но окончательно влияние перевода часов на организм человека не изучено», — признал Николаев. И добавил, что для объективной картины необходимо провести более широкий и разноплановый скрининг населения области.

Оппонентом ему выступил Михаил Мошкин, подготовивший небольшой научно-популярный доклад на эту тему. Его выступление во многом было основано на собственных научных исследованиях суточных ритмов физиологии человека (которые ученый, в частности, проводил на исследовательской станции в Антарктиде), вышедших затем в виде монографии.

В частности, в дневное время в организме человека подавляется секреция «гормона сна» мелатонина, увеличивается уровень «гормона стресса» кортизола, выбрасывается адреналин, а перед сном и во время сна увеличивается выброс гормона роста.

«Это хорошо организованный ансамбль, его нарушение называется десинхронозом и сопровождается ухудшением работоспособности и здоровья по целому ряду проявлений», - подчеркнул ученый.

Также он обратил внимание на некоторую нелогичность существующего разделения территорий страны по часовым поясам: разница между Москвой и Новосибирском составляет четыре часа, а между Москвой и Владивостоком (который расположен втрое дальше) всего семь. Более того, в Харбине, который находится ближе к Владивостоку, чем к Новосибирску, разница с Москвой составляет пять часов, а в Саппоро, что даже восточнее границ России – всего шесть.

Подводя итог, Михаил Павлович отметил: «То, что человек подвержен влиянию суточного солнечного цикла – сегодня общепризнанный научный факт. То, что в Сибири световой день начинается зимой позднее, чем летом, тоже знают даже школьники. Логичным решением является сезонный переход с одного времени на другое. При этом разница с Москвой по времени должна составлять три часа».

Промежуточную позицию озвучил заместитель директора по науке и лечебной работе НИИ физиологии и фундаментальной медицины Константин Даниленко. По его мнению, возможны три варианта: постоянное «летнее время», по которому мы сейчас живем, постоянное «зимнее время» и сезонная смена временных режимов (которая существовала долгие годы в нашей стране). При этом, первый вариант является самым неудобным для биоритмов среднего человека. «Такое время выглядит оптимальным для людей, не страдающих проблемами с утренним пробуждением зимой. И именно группа таких людей протолкнула это решение. Они провели хорошую кампанию, в отличие от тех, кто когда-то ратовал за круглогодичное «зимнее время», – отметил он. Наиболее оптимальным Константин Васильевич считает постоянное «зимнее время», либо сезонный переход, но сдвинутый с марта на май.

Как и прежние докладчики, он подчеркнул, что для окончательного ответа на этот вопрос необходимы более масштабные исследования, которые потребуют солидного финансирования. Рассчитывать же на это в нынешней экономической ситуации довольно сложно.

О социальной стороне вопроса говорил в своем выступлении и профессор кафедры физического образования и рекреации Сибирского института управления – филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Сергей Казначеев. Он заметил, что вновь основные аргументы «за» переход на постоянное «летнее время» лежат в экономической плоскости, а интересы человека вторичны: «Как медик и биолог, убежден – если мы приближаем организм к природным ритмам, то всегда выигрываем».

Жителям Новосибирска не впервой жить по времени, выставленном из «экономических соображений». Старожилы города еще помнят, когда правый и левый берега города жили в разных часовых поясах, что также доставляло массу неудобств населению, но власть при введении такого режима руководствовалась своими соображениями.

Вот и сейчас, экономисты (да и руководство области) не видят в постоянном «летнем времени» ничего плохого. В отличие, от многих биологов и медиков, которые имеют дело с физиологией людей, а не ростом валового внутреннего продукта. Но политику сегодня определяют не ученые и все, что они смогли посоветовать тем, кто испытывает неудобства из-за необходимости ставать затемно – приобрести светобудильник, который может хоть как-то подавить ритм мелатонина.

Наталья Тимакова

За последние пять лет ученые МГУ открыли около 60 новых видов растений, а прошлый год стал особенно урожайным: их оказалось 16. Как войти в историю и найти новый вид, «Чердаку» рассказал доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Гербария МГУ Алексей Серегин.

«У нас в среднем описывается в год по сосудистым растениям (всем зеленым растениям кроме водорослей и мхов — прим. „Чердака“) 10−12 новых для науки видов. В этом году у нас рост в полтора раза. Это замечательный практический выход, потому что статьи статьями, они бывают разные, но когда открывается что-то новое — это очень показательно, это дорогого стоит. Из 60 новых видов, которые открыты за пять лет, всего восемь — на территории России, и 52 вида описаны сотрудниками университета за пределами страны», — сказал Серегин.

При этом в 2016 году все новые виды растений ученые из МГУ открыли за пределами России — в Турции, Казахстане, Лаосе, Мадагаскаре, Вьетнаме, Конго, Кабо-Верде, Монголии и Киргизии.

Открыть новый вид растений, когда на планете практически не осталось уголков, где не побывал бы человек, можно тремя способами. Самый известный из них — полевые исследования. Затем — морфологическое изучение гербария, которое существенно экономит время и силы, поскольку можно анализировать собранный раньше материал «под одной крышей», а не колесить по странам. И наконец, третий способ — это молекулярные ревизии, или молекулярно-генетические исследования растений.

«Доля видов, открытых с помощью молекулярно-генетических маркеров, растет. Сейчас если половина видов не открывается генетически, то она хотя бы проверяется. Даже больше половины. И эта доля будет расти. Описание новых видов без подтверждения хотя бы одним-двумя генетическими маркерами просто могут не принять в нормальных научных журналах, это „правила хорошего тона“», — пояснил Серегин.

Царство растений очень разнообразно, каждый вид может нести достаточно мелкие, на первый взгляд, признаки. Однако если эти признаки очень устойчивые, то можно говорить об открытии.

Так, одним из открытых благодаря ДНК-анализу видов в прошлом году стал лук Allium urusakiorum. Ученые из Турции несколько лет назад нашли это растение в поле и по справочникам определили как широко распространенный вид.
Однако затем образцы этого растения попали к ученым из МГУ, которые на основании молекулярно-генетических исследований установили, что этот вид состоит из десяти сильно отличающихся друг от друга локально распространенных видов, сосредоточенных в горных системах нескольких стран. Один из таких «островков» нового вида оказался на севере Турции, на границе с Болгарией, где и был собран.

Другой открытый в 2016 году вид — Prangos multicostata из семейства зонтичных, обнаруженный в Казахстане.

«Образец предварительно был назван как известный вид. Когда был сделан генетический анализ, оказалось, что это совершенно отдельная штука. Тогда признаки сами, что называется, полезли. Удалось понять, что это никакая не индивидуальная изменчивость, а признаки нового вида», — сказал Серегин.

По словам биолога, в мире ежегодно описывается порядка двух тысяч новых видов сосудистых растений. По прогнозам ученого, количество открываемых видов в обозримом будущем сократится до 1,5−1,6 тысячи и будет держаться на этом уровне.
Алиса Веселкова

На прошедшем не так давно Гайдаровском Форуме бывший глава Минфина Алексей Кудрин сделал одно очень важное заявление:

«У нас есть проблема уменьшения оборонного потенциала и угроза суверенитету страны, если мы не станем технологической державой. Я должен сказать, что даже военные эксперты в нашей группе сегодня говорят — технологические вызовы перед Россией намного больше, чем геополитические и военные».

И далее он пояснил:

«Мы попали в длительную полосу низких темпов, которые не связаны только со снижением цен на нефть или санкциями. Мы должны сказать, что основные проблемы лежат внутри нашей России, и основные — это институциональные и структурные».

Постараюсь, со своей стороны, развернуть эту тему.

Итак, первая проблема, которую необходимо осознать, заключается в следующем. Как считают российские экономисты, перспективы перехода российской экономики к устойчивому инновационному развитию требуют преодоления последствий деиндустриализации страны, произошедшей в 1990-е годы и на рубеже нынешнего века. В стране практически исчерпаны источники экстенсивного экономического роста. Сегодня с этим спорить уже невозможно. И в сложившихся условиях именно инновационные процессы превращаются в главный фактор преодоления сложившегося кризиса и успешного социально-экономического развития. Кроме того, сложившаяся после весны 2014 года внешнеэкономическая ситуация, связанная с антироссийской политикой правительства США и европейских стран, резко увеличила значение инноваций в развитии промышленности и других отраслей народного хозяйства России, наглядно показала, что сохранение суверенитета страны и ее развитие возможно только на основе реиндустриализации российской экономики.

Вторая проблема. Способность экономики к инновациям всегда будет определяться имеющимися в ее распоряжении квалифицированными кадрами. Как выявил ЕБРР, здесь у России также есть большие проблемы. Наше «советское наследие» – исследовательский и научный потенциал –  постепенно сходит на «нет» в силу старения кадров и малого притока молодых исследователей.

Российский феномен состоит в том, что, несмотря на почти тотальную распространенность высшего образования, уровень получаемых студентами навыков, необходимых в современной экономике, невысок. Причем, как выяснили исследователи, проблемы начинаются еще со школы. По шкале Программы международной оценки образовательных достижений учащихся (PISA), на основе которой ОЭСР составляет рейтинг достижений 15-летних учащихся в чтении, математике и естественных науках, Россия занимает 38-е место из 65 стран. Это выше, чем у многих стран с формирующейся рыночной экономикой, но значительно ниже, чем у ведущих стран, замечают авторы, и с годами (а исследование проводилось четырежды - с 2000 по 2009 г.) показатели либо ухудшаются, либо стагнируют: «Страна со временем утрачивает сравнительные преимущества в области образования» - таков вывод экспертов.

Наконец, третья проблема. С ней у нас сталкиваются предприниматели, стремящиеся к развитию своего бизнеса. Заключается она в том, что рынки, которыми они пользуются, и конкуренты, с которыми они соревнуются, перестали быть локальными. Сегодня мы оперируем в рамках мировой экономики и мировой конкуренции. Современные технологии позволяют любой организации конкурировать с любой другой компанией из любой страны мира за любой конкурентный рынок. Кроме того, необходимо учитывать, что крупные корпорации имеют «нужный размер», а число их сотрудников, стремящихся к предпринимательской карьере, лавинообразно растет.

Из этого следует, что конкуренция в малом бизнесе в дальнейшем будет становиться еще более ожесточённой. В результате возникает ситуация, когда всё большему числу компаний будет удаваться заключение всё меньшего количества сделок.

Вывод из сказанного следующий. Как указывает в своем диссертационном исследовании Марина Передерий, ослабление технологического, интеллектуального, кадрового потенциала страны, сокращение (а в ряде случаев – полное прекращение) исследований и разработок в наукоёмких отраслях промышленности продолжалось последние десятилетия советского периода и около двух постсоветских десятилетий. Главным негативным результатом этой тенденции стала деградация человеческого капитала, обусловленная, в числе прочего, переходом многих работников из высокотехнологичных производств в примитивные и низкоинтеллектуальные сферы деятельности. Разобщённость предприятий и бизнес-групп, разрабатывающих и осуществляющих инновационные проекты, недостаток ресурсов и отсутствие системного интегратора, способного объединять и координировать их инновационную деятельность, препятствовали решению задач реиндустриализации. Созданные в прошедшее десятилетие государственные компании и государственные проекты, призванные обеспечить инновационное развитие страны, не дают ожидавшихся результатов и в большинстве своём оказывались недостаточно эффективными.

Какое решение необходимо принять на данном этапе? Я предлагаю следующую концепцию, опираясь на работы Роберта Уоллеса. Принимая во внимание все риски, ограничения, размещение ресурсов, скорость изменений и глобальную ситуацию в мире, характерные для ориентированной на потребителя экономики, организации, чтобы выжить, должны овладеть искусством создания совместных предприятий и заключения стратегических альянсов. Несостоятельность в этом вопросе приведет к тому (специально это подчеркиваю), что всё больше предприятий будет медленно, но верно умирать. Подобно смерти человека при отравлении угарным газом, смерть компании в этом случае может быть тихой и нередко безболезненной: ваша организация будет постепенно угасать, пока не впадет в смертный сон.

Как отмечал гуру менеджмента Питер Ф. Друкер, прежде бизнес мог расти только одним из двух способов: либо посредством естественного развития, либо путём поглощений. Современный бизнес растет за счет самых разнообразных альянсов, совместных предприятий и партнерства с потребителями, но это, к сожалению, понимают лишь единицы.

Что мы имеем в виду, когда говорим о стратегическом альянсе? Стратегический альянс – это союз независимых компаний, создаваемый для достижения общих целей за счет объединения ресурсов: человеческих, финансовых, информационных, материальных, технологических и др. С юридической точки зрения альянс – это договор (а чаще всего – сеть контрактов), скрепляющий соглашение о сотрудничестве. Важно отметить, что, сотрудничая по одним направлениям, фирмы-партнеры могут жестоко конкурировать по другим.

По мнению наших ученых-экономистов, стратегические альянсы представляют интерес для корпораций различных стран, динамично развиваясь на протяжении последних 15-20 лет и не теряя своей актуальности. Принципиально важно отметить, что международные компании за это время сделали такую форму сотрудничества ОДНИМ ИЗ ИНСТРУМЕНТОВ ГЛОБАЛЬНОЙ КОНКУРЕНТНОЙ БОРЬБЫ и экспансии на рынки развивающихся стран. Основной причиной интереса к стратегическим альянсам является то, что они позволяют партнерам достигать поставленные цели, в том числе долгосрочные, экономя при этом собственные ресурсы.

Можно ли применить этот опыт к нашим условиям? В принципе, создание таких структур вполне укладывается в сегодняшнюю государственную политику. Одним из основных нормативных документов, определяющим цели и направления долгосрочного социально-экономического развития РФ, является Концепция долгосрочного социально-экономического развития РФ на период до 2020 г. (Утверждена Распоряжением Правительства РФ от 17.11.2008 №1662-р).

В рамках указанного документа сформулированы основные направления долгосрочного социально-экономического развития страны с учетом вызовов предстоящего периода до 2020 года. Сюда входит стратегия достижения поставленных целей; цели, приоритеты и основные задачи долгосрочной государственной политики в социальной сфере, в сфере науки и технологий, а также вопросы структурных преобразований в экономике; цели и приоритеты внешнеэкономической политики и т.д.

В связи с этим как раз отмечается особая роль стратегических альянсов в области развития инноваций. Подчеркивается, что в целях эффективной интеграции страны в глобальную инновационную систему необходима государственная поддержка вхождения российских предприятий в бизнес-альянсы, направленные на создание технологий и продуктов, имеющих высокий уровень конкурентоспособности.

Как мы понимаем, все это должно в конечном итоге способствовать повышению конкурентоспособности национальной экономики, успех которой определяется, в том числе, созданием принципиально новых конкурентных преимуществ, связанных с диверсификацией экономики и формированием мощного научно-технологического комплекса и переходу к экономике знаний. Кроме того, согласно упомянутой Концепции, создание стратегических альянсов с ведущими мировыми компаниями является одним из приоритетных направлений внешнеэкономической политики РФ, которое позволит привлечь необходимые компетенций и технологии, обеспечив ведущие позиции России на мировых рынках.

Полагаю, что именно это необходимо ставить во главу угла при взаимодействии научных и производственных организаций с государственными структурами. И те регионы, где сумеют выработать соответствующий порядок, получат шанс для реального экономического роста. В принципе, у Новосибирска и Новосибирской области есть необходимый научный и производственный потенциал для выстраивания упомянутых стратегических альянсов. 

Михаил Грехов

Мумии всегда пользовались повышенным интересом. Особенно те, что стали по разным причинам знамениты, как мумия женщины из погребения пазырыкской культуры в могильнике Ак-Алаха 3 на плато Укок, открытом российскими археологами в 1993 г. Это было во всех отношениях очень важным открытием

Впервые за время изучения пазырыкской культуры Горного Алтая, которое насчитывало уже более ста лет, было обнаружено не тронутое грабителями, «замерзшее» погребение знатной пазырыкской женщины, датированное IV в. до н. э. Вместе с нею было похоронено шесть коней, а на перекрытии ее деревянной погребальной камеры были похоронены мужчина и подросток.

Внутри замерзшего лиственничного склепа сохранилось все, что было уложено в погребение, – войлочные кошмы, деревянная и роговая посуда с остатками пищи. В плотно запечатанной лиственничной колоде сохранилась мумия женщины в полном облачении – шерстяной юбке и шелковой блузе, длинных войлочных сапогах-чулках и высоком головном уборе-парике. Руки женщины покрывала татуировка. Все ее украшения были вырезаны из кедра и покрыты золотой фольгой. Впервые мумифицированное тело представительницы пазырыкской культуры было найдено непотревоженным. И, конечно, с первых же дней она стала объектом пристального внимания и изучения.

Ребальзамирование мумии, необходимое для того, чтобы ее сохранить, было выполнено в 1993—1994 гг. в НИИУМБЦТ «ВИЛАР» (НПО «ВИЛАР») профессором В.Л. Козельцевым и В.И. Семке в Московском Научно-исследовательском и учебно-методическом центре биомедицинских технологий (НИЦ БМТ). С тех пор она хранилась и исследовалась в Институте археологии и этнографии СО РАН, пока в 2012 г. не была перевезена в Горно-Алтайск в Национальный музей имени А.В Анохина, где находится в настоящее время и является объектом поклонения.

Магнитно-резонансная томография мумии молодой женщины была выполнена в 2010 г. в Международном томографическом центре СО РАН (г. Новосибирск) на магнитно-резонансном томографе Achieva Nova (Philips, 1,5 Тесла). В номере 3/4 (57/58), 2014 журнала «НАУКА из первых рук» была опубликована статья «Жизнь и смерть алтайской принцессы», в которой приводились данные результатов высокопольной МРТ мумии и доказательства тяжелого онкологического заболевания и тяжелой травмы – вывих правого тазобедренного и повреждение правого плечевого суставов.

В ходе продолжающихся исследований в тканях опорнодвигательного аппарата мумии женщины были сделаны палеорадиологические и палеопатологические находки. Выявлены признаки перенесенного остеомиелита бедренных костей - результат тяжелого инфекционного процесса. С другой стороны – убедительные признаки аутоиммунного воспалительного процесса – спондилоартрита (выраженное сужение обоих крестцово-подвздошных сочленений, зоны воспалительного отека костной ткани в проекции левого крестцово-подвздошного сочленения, суставов стопы, вовлечение околосуставных мягких тканей – ахиллобурсит), наиболее вероятно, тоже вызванного воздействием инфекции. Признаки раннего "старения" суставов позвоночника, повреждения связок коленных суставов свидетельствуют о действии неблагоприятных факторов травматического генеза. Новые данные существенно расширяют наши представления об условиях жизни пазырыкцев – создателей одной из самых красивых и загадочных культур древности.

Суровый климат алтайского высокогорья и образ жизни пазырыкцев, ведущих скотоводческое хозяйство, были определяющими факторами столь быстрой изнашиваемости организма, как этой молодой женщины, так и ее соплеменников. Но, как нам кажется, ситуация усугублялась тем обстоятельством, что Горный Алтай не был местом исконного обитания пазырыкцев, они были пришлым населением, не адаптированным к местным условиям.

Хотя это погребение было открыто в 1993 г. и прошло уже почти четверть века с тех пор, как пазырыкская женщина второй раз появилась на свет, исследование удивительной мумии продолжается и рассказ о ее жизни далек от завершения.

Визуальный анализ томограмм и постобработка (3D, MPR, усиление контраста) проводились с использованием свободно распространяемой программы для анализа DICOM-изображений: Radiant Dicom Viewer 3.9.15.14253beta (64-bit)

Д.м.н., проф. А.Ю. Летягин (Институт клинической и экспериментальной лимфологии), чл.-кор. Н.В. Полосьмак (Институт археологии и этнографии СО РАН), к.ф.-м.н. А.А. Савелов (Международный томографический центр СО РАН), к.м.н. М.А.Королев (Институт клинической и экспериментальной лимфологии), к.м.н. Е.А. Летягина (Институт клинической и экспериментальной лимфологии)

Литература
Letyagin A.Y., Savelov A.A, and Polosmak N.V. High Field Magnetic Resonance Imaging of a Mummy from AkAlakha-3 Mound 1, Ukok Plateau, Gorny Altai: Findings and Interpretations .// Archaeology, Ethnology and Anthropology of Eurasia. 2014. V. 42. N. 4. P. 83—91.