Известно, что правители нередко пытаются скрыть историю и детали принятия существенных решений (особенно непопулярных), но это редко удается. Примером служит чудом вырвавшаяся на обозрение стенограмма заседания российского правительства, состоявшегося в 2013 году, на котором членам кабинета министров был представлен проект закона об упразднении Российской академии наук.

Не одну сотню лет Академия оставалась средоточием выдающихся ученых. К началу XX века ученые АН лидировали во многих направлениях науки. После захвата власти большевиками Ленин и Троцкий и устранивший их Сталин пытались разрушить Академию, приструнить свободолюбивых академиков, но все-таки ума хватило не доводить до полного развала этой организации.

Академия сохраняла многие научные учреждения, затем начала расти и расширяться. Возникали новые институты, происходила экспансия научных учреждений в новые регионы. В наиболее крупных городах страны в самых престижных районах на землях, переданных, по сути, в вечное управление АН, росли новые здания. Сложился отличный от многих стран статус Академии. Именно в ней оказались ученые, которые вели теоретические изыскания по большинству дисциплин.

Ведущие исследователи Академии по совместительству работали в главных университетах, готовили себе смену, к ним стремились попасть лучшие выпускники вузов. Хотя советские руководители вводили для слишком «вольнолюбивых» сотрудников академических институтов запреты на преподавание в вузах, Академия влияла на обучение студентов в лучших университетах. Несмотря на то что в АН протащили Лысенко, Ярославского, Митина, Юдина, Вышинского, Никольского, Авакяна, Нуждина и немалое число других квазиученых, а Сталин и Молотов стали почетными академиками, Академия оставалась все-таки собранием выдающихся людей — включая и тех, кого наградили Нобелевскими медалями и званиями, тех, кто получал за свои научные работы государственные премии, тех, кто добивался высоких показателей во многих областях научной деятельности, хотя и не был отмечен наградами. Ландау, Тамм, Капица, Семёнов, Леонтович, Арцимович, Канторович, Соболев, Лаврентьев, Ляпунов, Астауров, Энгельгардт, Гинзбург и многие другие были людьми высочайшего научного достоинства.

Однако с 1970-х годов в адрес Академии звучала обоснованная критика. Многие осуждали административную систему руководства, предлагали улучшить условия работы ученых, устранить ситуацию, при которой авторитарно мыслящие руководители научных подразделений использовали свое положение для приписывания себе всех достижений подведомственных им институтов и для торможения роста молодых талантов. О том, чтобы разогнать АН или превратить ее в клуб по интересам для избранных, высказывались лишь единицы. Но в начале третьего тысячелетия огонь критики РАН разгорается с небывалой силой в прессе и на телевидении, эту тему всячески муссируют, и от разного рода предложений о реформировании Академии многие стали переходить к идее лишения этой организации имущественных прав. Масштабная операция по дискредитации Академии наук не могла возникнуть на пустом месте. Критические мотивы были подхвачены некоторыми высшими правительственными чиновниками, которые заявили, что РАН вообще не способна правильно управлять имуществом и не может руководить научным поиском. Завершилась эта кампания подписанием 27 сентября 2013 года президентом Владимиром Путиным закона, по которому Российская академия наук, созданная 8 февраля (28 января по ст. ст.) 1724 года указом Петра I, прекращала свое существование как научная и организационная структура. Ей было предписано стать в скором времени «клубом высоколобых».

Решение было принято втайне. Проект закона не предложили предварительно обсудить не только ученым, но даже членам правительства.

Огласил этот проект министр образования и науки Дмитрий Ливанов. Он начал свой доклад словами: «Ключевым вопросом… является разделение функций по проведению научных исследований и… административно-хозяйственных функций по управлению имуществом». Итак, ключевой вопрос для создателей законопроекта заключался в том, чтобы лишить управления имуществом ученых, взять в свои руки финансы, завладеть землей, зданиями, научной аппаратурой и результатами, полученными в ходе научных исследований. «Хозяйственные» функции были переданы вновь создаваемому Федеральному агентству научных организаций (ФАНО). «Этому агентству будут переданы в ведение научные институты… принадлежащие Академии наук. Этот орган исполнительной власти будет осуществлять полномочия их учредителя. Агентство будет назначать руководителей подведомственных научных организаций». Премьер Дмитрий Медведев пояснил министрам, что ФАНО окажется выше всяких министерств и станет подчиняться лично ему.

Теперь не имеющим вообще никакого отношения к науке «управленцам» был передан контроль за распределением средств на исследования в фундаментальной науке. Традиции выбора директоров институтов, которая возникла в последние три десятилетия, пришел конец. Ученые не могли «прокатить» на выборах не справляющихся с обязанностями или не показавших серьезных научных результатов директоров академических институтов.

Был включен смехотворный, по сути, пункт, что отныне «статус программы фундаментальных научных исследований в Российской Федерации… будет утверждаться Правительством Российской Федерации…».

Вписывая эти строки в законопроект, его создатели демонстрировали свое полное непонимание сути научной работы. Новые идеи приходят к ученым не в результате мудрых указаний царей, секретарей ЦК или министров. Научный прогресс не прикладывается к потугам мудрствующих властителей, и разговаривать с учеными языком приказов нельзя. То, чем собирается заниматься ученый, определяет он сам. Только на этом принципе построена свобода научного творчества.

Исключительно важным обстоятельством (что ясно из публикуемого документа) стала секретность подготовки «реформы». Ключевые министры — обороны, внутренних дел, сельского хозяйства и иностранных дел — выразили несогласие с этим. Сергей Шойгу заявил, что с законопроектом должны были ознакомить всех министров заранее, ведь им нужно было предоставить возможность детального обсуждения, «со слуха» такое принимать не следует. Озабоченность министра обороны понятна, ведь от развития науки зависит и судьба прикладных институтов и заводов, работающих на армию и флот. Понятно и то, почему министра внутренних дел обеспокоил возможный взрыв негодования среди ста тысяч сотрудников РАН. «Я заранее чувствую, что будет такой всплеск эмоций, который может быть просто запредельным…» И в самом деле, тысячи ученых вышли в тот год на митинги протестов, накал страстей оказался нешуточным. С Шойгу и Колокольцевым солидаризировались министр сельского хозяйства Фёдоров и министр иностранных дел Лавров. Проект поддержали лишь министр экономического развития Улюкаев, министр культуры Мединский и вице-премьеры Дворкович и Голодец.

Жесткую позицию, как видно из стенограммы, занял президент РАН Владимир Фортов, который заявил о несогласии с секретностью подготовки проекта. Фортов остановился на возмутительном факте присылки документа ему в половине девятого вечера домой перед утренним заседанием правительства. «Мои коллеги, — сказал он, — не знают про него ничего. Это как минимум странно и абсолютно неприемлемо. Так обращаться с учеными нельзя».

Медведев чуть позже попытался осадить президента РАН, заявив, что «основные, базовые положения этого документа обсуждались мною с Президентом страны. Он поддерживает эту идею. Также прорабатывались с коллегами из Администрации», а вот вечером ли, не вечером, а все-таки вчера бумага была отправлена президенту РАН: «И вчера мы постарались вовлечь в эту работу Владимира Евгеньевича Фортова».

Президент РАН не побоялся заявить открыто, что предложенная система управления российским научным имуществом на пользу науке страны работать не будет. Более того, он предупредил, что «это приведет к уничтожению академической науки». Резким диссонансом с выступлениями Медведева и Ливанова прозвучали слова Фортова: «…Того, что происходит здесь, я не принимаю и категорически возражаю против этого закона».

Он объяснил столь же недвусмысленно ненормальность взаимоотношений ученых с авторами законопроекта: «Я должен сказать с грустью, что у нас действительно потерян диалог между научным сообществом и Министерством науки».

Услышав эти возражения, премьер Медведев пустился в длинное разглагольствование о поиске «универсальной модели» поддержки науки государством и управления научным прогрессом, о разных моделях в разных странах, о том, что не должны ученые заниматься хозяйственными вопросами (хотя они этим и не были заняты, а делали эту работу под контролем ученых советов и коллективов институтов и лабораторий администраторы научных учреждений, что обеспечивало достаточно высокую результативность российской науки). Медведев заявил, что секретность подготовки законопроекта была вызвана тем, что «по понятным причинам раньше времени такие документы не нужно вбрасывать просто потому, что они создают избыточный социальный резонанс». Иными словами, он расписался в том, что отгораживается от общества, боится социума, предпочитает работать за закрытыми дверями. Только так ему привычно и спокойно. Такого саморазоблачения на публике давно не было. И чистой воды демагогией звучат слова Медведева о том, что власти будто бы хотят «сделать так, чтобы… уникальная система Академии наук сохранилась и развивалась во благо российской науки».

Стенограмма не сообщает, кто же персонально был крайне раздражен Академией наук и жаждал расправы над ней. Но с течением времени всё больше фактов указывают на то, что это были не одни только искатели «имущественных прав». В числе ближайших знакомых Путина есть два брата — Юрий и Михаил Ковальчуки. Юрий был соседом Путина по дачному кооперативу «Озеро». Оба брата стали сегодня в России видными и важными персонами. Один руководит банком «Россия», другой — конгломератом нескольких больших институтов, присоединенных к научному центру «Курчатовский институт», выведенному из-под контроля РАН.

Карьерный рост Михаила Ковальчука в АН в какой-то момент стал стремительным. В 1970-х он перевелся из Петербурга в Москву в Институт кристаллографии, где спустя время (в 1998 году) был избран директором, потом его избрали членом-корреспондентом РАН и сделали и. о. вице-президента РАН. Кто так мощно продвигал Михаила Валентиновича, можно только гадать. Для дальнейшего взлета требовалось стать полным академиком. Но в 2008 году на собрании РАН он не набрал нужного числа голосов на выборах и остался членом-корреспондентом. Теперь понятно, кому выгоден внесенный первоначально в закон о науке пункт, что членам-корреспондентам административно присвоят звание академиков (в окончательной версии закона этого пункта не осталось. — Примеч. ред.).

Становится сегодня ясным и то, почему отменена традиция выбора директоров институтов учеными советами и советами отделений РАН. В 2013 году Михаила Ковальчука не переизбрали (причем на двух заседаниях Отделения физических наук РАН) директором Института кристаллографии. После этого он публично пообещал: «Академия наук должна погибнуть, как погибла Римская империя»1.

Разрушение исторически сложившейся за три века русской модели Академии наук, на мой взгляд, — пагубное для будущего России решение. Оно только для вида представлено мерой по улучшению работы ученых, поскольку уже начался разгром и грабеж многих научных школ и отдельных учреждений. К тому же резко снижен бюджет на науку. Руководитель ФАНО Михаил Котюков 25 ноября 2015 года сообщил, что в бюджете России на 2016 год предусмотрено 85,5 млрд руб., или 1,221 млрд долл. Ни в одной развитой стране мира столь низких затрат на науку нет. В США в 2015 году правительство выделило на развитие науки и новых технологий 135,4 млрд долл. Помимо этого, жители США пожертвовали на общественные учреждения (университеты, больницы и т. п.) в 2014 году 358,38 млрд долл., пожертвования корпораций составили 17,77 млрд, а различных фондов — 53,7 млрд. Значительная часть этих средств идет на научные исследования. Поэтому наука развивается стремительно. На этом фоне не удивляет пугающая своими размерами эмиграция молодых ученых из России: недавно авторитетная газета The Wall Street Journal сообщила, что только с января по август 2014 года из России эмигрировали 204 тыс. человек, главным образом лучших специалистов.

Такое отношение государственных властей России к науке неминуемо отбросит некогда передовую научную державу на позиции четверостепенных стран, похоронит надежды «встать с колен». Без науки будет потерян прогресс в образовании, в развитии всех областей экономики страны.

Валерий Сойфер, советский и американский биофизик, историк науки, правозащитник, Ph.D., Dr. Sc., Distinguished University, Professor, George Mason University

Текст стенограммы можно найти по адресу

Качество отечественных продуктов питания с определенных пор вызывает у нас всё больше и больше подозрений насчет технологий их изготовления. Бывало, конечно, когда вам могли продать несвежий товар или продукт такого отвратительного качества, что от него воротили нос даже коты. Нынешняя проблема выглядит несколько иначе. И товарный вид вполне пристойный, и на вкус ничего откровенно ужасного, однако вас не покидает смутное сомнение, что с этим продуктом «чего-то не так». Вроде колбаса как колбаса, хлеб как хлеб, но вот есть там что-то постороннее, хоть убей…

Подробнее о ситуации с производством зерновых в нашей стране – смотрите в эксклюзивном интервью на нашем сайте.

Увы, наши сомнения оказываются вполне обоснованными. «Посторонних» ингредиентов в отечественных продуктах хватает, иной раз с избытком. С колбасой мы уже разбирались отдельно. Относительно колбасных изделий наши потребители давно уже поняли, что в эти изделия, образно говоря, не докладывают мяса, вбухивая сверх нормы всякие белковые препараты и прочие технологические добавки.

Но если бы только колбаса! Наши производители замахнулись на самое святое для россиянина – на хлеб. С ним, в общем-то, произошла примерно такая же история, как и с колбасой.

В советские годы, кто помнит, с номенклатурой хлебобулочных изделий было достаточно просто. Для большинства из нас хлеб делился на «белый»,  «полубелый», «серый», «черный украинский», «черный бородинский». Само название, в принципе, четко отражало сорт и вид муки. 

Понятно, что «серый» хлеб делался из муки «второго сорта».  «Черный» делался из ржаной муки. «Белый», вроде как, делался из муки «высшего сорта». Это сказывалось и на ценовой линейке, соответствующей качеству исходного сырья: хлеб по тридцать пять копеек за буханку, хлеб по двадцать четыре копейки, по шестнадцать копеек. Всё было просто и предельно понятно.

Сегодня номенклатура хлебобулочных изделий невероятно расширилась и по «горизонтали», и по «вертикали». Что там и из какого сорта делается, понять теперь затруднительно. Появились, к тому же, несколько необычные обозначения. На упаковках некоторых буханок фигурирует слово «улучшенный» или «новый улучшенный». Странно, не так ли? Чего там, интересно, «улучшают»? Потребитель воспринимает такую марку, естественно, как какой-то новый высокосортный вариант того, что раньше продавалось под обычным, традиционным названием. Однако обольщаться не стоит – слово «улучшенный» может нести смысл, никак не связанный с нашими завышенными потребительскими ожиданиями.

Объясним по порядку. Совсем недавно на деградацию качества российского хлеба обратил внимание представитель Россельхознадзора. Помощник главы этого ведомства Алексей Алексенко открыто признал, что Россельхознадзор сегодня никак не может контролировать качество муки, поскольку в 2004 году была ликвидирована Государственная хлебная инспекция, и теперь у нас просто-напросто отсутствует единая система контроля.

По словам чиновника, из-за этого нововведения первой пострадала отечественная генетика. Страна, фактически, лишилась своего семеноводства и крепко «подсела» на поставки семян из других стран. Мало того, компании, связанные с производством хлеба, добились того, что теперь можно использовать низкосортную муку, корректируя потребительские свойства хлебобулочных изделий с помощью так называемых «улучшителей».

Дело дошло до того, что в Госдуму отправлен законопроект, разрешающий использовать для производства хлеба даже фуражное зерно (зерно 5-го класса)! Иначе говоря, государство озаботилось не качеством отечественной муки,  а заполнением хлебных прилавков относительно недорогой продукцией. О ее качестве речь не идет. Поэтому производитель хлеба теперь может с чистой совестью «химичить». Благо, потребителям об этих «ноу-хау» мало что известно.

По сведениям специалистов Исследовательского центра продовольственной безопасности ЭФ НГУ, исследующих данную проблему (http://www.bionet.nsc.ru/vogis/download/online-first/Khlestkina_01_02_ru...), в условиях падающего качества зерна на предприятиях стали широко использовать современные ингредиенты, корректирующие качество муки. Сюда входят комплексные и модульные хлебопекарные улучшители направленного действия, маргарины и специальные смеси для приготовления хлеба. Что касается упомянутых хлебопекарных улучшителей, то они включают в свой состав окислители, ферменты, эмульгаторы, восстановители, компоненты со специальным эффектом (например, добавки против плесневения), а также наполнители – крахмал, соевую муку (!), сахар, искусственную клейковину и др. По словам ученых, в современном хлебопекарном производстве в качестве таких улучшителей используется несколько десятков веществ как биологического, так и химического происхождения. Активное применение подобных добавок расширило возможности предприятий  в использовании муки ненадлежащего качества, а также в определенной степени позволило решить вопросы повышения технологичности хлебопекарного производства. Поэтому качество исходной муки становится теперь не таким важным фактором, как раньше – внесение добавок и улучшителей позволяет добиться необходимых потребительских свойств и даже разнообразить ассортимент выпускаемой продукции.

Опасность заключается здесь в том, что некоторые добавки являются биологически активными и небезразличными для организма. В частности, для отбеливания муки используется такая откровенная и достаточно агрессивная «химия», как пероксид бензоила (Е928). Кроме того, новые рецептуры заметно меняют вкус хлеба, а в некоторых случаях повышают калорийность продукта за счет внесения добавок, состоящих из искусственных жиров.

По мнению специалистов Центра, главным фактором, вызывающим рост химизации в хлебопечении, является недостаток на российском рынке зерна пшеницы 1-го и 2-го класса. Проблему повышения качества зерна способны решить отечественные генетики и селекционеры, предложив новейшие методы выведения новых сортов, отвечающих самым высоким технологическим требованиям хлебопекарного производства. Понятно, что без развития отечественного сельского хозяйства невозможно обеспечить население страны качественными продуктами питания, избежав массированной химизации.

Таким образом, ответ на «химию» в хлебопекарном деле не может ограничиться только лишь законодательными запретами в отношении производителей. Путь по исправлению ситуации связан, в первую очередь, с выведением качественных отечественных сортов пшеницы и повышением уровня агротехники. Другого пути здесь нет, и одним жестом ситуацию не исправить. Необходимо восстанавливать и развивать то, что было утрачено когда-то из-за непродуманных действий наших государевых мужей.

Олег Носков

Подробнее о ситуации с производством зерновых в нашей стране – смотрите в эксклюзивном интервью на нашем сайте.

4 марта 2016 года в Институте ядерной физики им. Г.И. Будкера (ИЯФ СО РАН) состоялась пресс-конференция, посвященная началу работы нового электрон-позитронного коллайдера SuperKEKB в Лаборатории физики высоких энергий (KEK) в Цукубе (Япония).

Беспрецедентная проектная светимость новой установки, в десятки раз превосходящая светимость Большого адронного коллайдера, позволит экспериментально исследовать процессы с участием очарованных и прелестных кварков, тау-лептона с недоступной сегодня точностью, провести поиск «новой физики» за рамками Стандартной модели.

Во время пресс-конференции в Новосибирске журналистам удалось увидеть на проекторе в реальном времени отображение основных параметров коллайдера.

Кроме того, был продемонстрирован образец разработанной и изготовленной в ИЯФ СО РАН вакуумной камеры позитронного кольца – элемента японского ускорителя, в котором в условиях сверхвысокого вакуума движется с околосветовой скоростью пучок позитронов.

Наша справка

Проект SuperKEKB является продолжением предыдущего проекта, строительство которого началось в 1994 г., а закончилось в 1998 г. С 1999 г. новосибирские ученые принимали участие не только в проведении экспериментов, но и в поддержании характеристик, параметров системы этого электромагнитного калориметра. В 2010 г. эта установка закончила работу. При этом была достигнута самая высокая в мире светимость – в 2 раза больше чем на аналогичной установке в США. Была накоплена самая большая в мире статистика в этой области энергии, которая обрабатывается до сих пор. Исследовательскую работу будет проводить международная коллаборация Belle II. В состав коллаборации входят более 600 исследователей из 23 стран Азии, Европы и Северной Америки. ИЯФ СО РАН – один из основных партнеров в России.

 «Наша работа в проекте началась в 1992 г. Ученые ИЯФ разработали и создали очень важный детектор – электромагнитный калориметр. Это большая система, в которой имеется около 9000 счётчиков на основе кристаллов и монокристаллов йодистого цезия. Каждый весит около 5 кг, полная масса – около 40 тонн. Это достаточно большая система и она является самой дорогой системой в этом детекторе», – сообщает  Борис Альбертович Шварц, доктор физико-математических наук, главный научный сотрудник ИЯФ СО РАН.

В 2005 г. началась работа над проектом нового «суперколлайдера». Нужно заметить, что коллайдеру KEKB принадлежит мировой рекорд светимости установок со встречными пучками. Проектная светимость нового коллайдера – SuperKEKB – в 40 раз превосходит светимость своего предшественника и составляет 8x1035 см-2с-1. Это открывает совершенно новые возможности для изучения редких распадов B-мезонов и тау-лептона, а также поиску эффектов, выходящих за рамки Стандартной модели. Среди возможных примеров таких эффектов – отклонение суммы углов Треугольника Унитарности от 180 градусов, обнаружение процессов, идущих с нарушением лептонного числа.

Ученые ИЯФ СО РАН внесли огромный вклад в создание ускорительного комплекса нового коллайдера. В институте разработано и изготовлено более 700 вакуумных камер длиной от 1 до 5 метров, общая длина которых составляет около 2 километров. Для обеспечения сверхвысокого вакуума в позитронном кольце коллайдера изготовлено 220 корректирующих магнитов. Особенностью вакуумных  камер является то, что они полностью изготовлены из алюминиевых сплавов. Большая часть материалов была доставлена с российских предприятий.  

Кроме того, новосибирскими физиками из ИЯФ СО РАН и Новосибирского государственного университета (НГУ) разработаны новые модельно-независимые методы анализа экспериментальных данных, которые позволят улучшить точность измерения параметров нарушения комбинированной четности. Предложен и реализован новый подход к изучению новых экзотических состояний материи – тяжелых кваркониев.

«Наша группа принимает активное участие в модернизации электромагнитного калориметра. Ученые нашего института разработали электронику для нового калориметра, которая уже изготовлена, установлена и даже протестирована», – говорит Б.А. Шварц. 

По словам П.П. Кроковного, кандидата физико-математических наук, старшего научного сотрудника ИЯФ СО РАН, в этом проекте принимают участие новосибирские ученые института Ядерной физики и НГУ. Многие участники преподают в университете, студенты НГУ пишут дипломные работы, аспиранты защищают диссертации как на данных предыдущего эксперимента, так и на подготовке нового, который будет выполняться международной коллаборацией Belle II.

Анастасия Федорова

Интервью с директором Института теплофизики им. С.С. Кутателадзе СО РАН Сергеем Алексеенко

- Сергей Владимирович, традиционные энергоносители сильно упали в цене. Отразится ли данное обстоятельство на государственной поддержке исследований по возобновляемой энергетике, которыми занимается Ваш институт?

– Совершенно очевидно, что главный вопрос здесь заключается в бюджете. Если бюджет у нас сокращается как минимум на 10 процентов, то, конечно, никто не будет рассматривать не только тему возобновляемых источников, но и какие-либо другие дополнительные проблемы и программы. Ситуация сейчас совершенно неопределенная, и я думаю, что пока не восстановится баланс по валюте, а в особенности, пока не начнется заметный рост ВВП хотя бы в несколько процентов, здесь будет трудно что-либо обсуждать.

- А как будут развиваться направления, поддержанные федеральными грантами еще задолго до этой ситуации? Ведь ученые проработали по ним несколько лет. Какие здесь возможности для финансирования?

– Что касается научных грантов, то здесь всё должно остаться на месте, по крайней мере, по Российскому научному фонду – там заверяют, что на этот год финансирование сохраняется. Не будет только новых проектов и конкурсов. Но то, что было обещано – сохраняется на сто процентов.

С практическими приложениями сложнее. Здесь есть проблема. Судя по публикациям, ряд проектов по возобновляемым источникам может не получить финансовой поддержки. Поэтому компании, занимающиеся этим направлением, стоят перед выбором: либо работать в убыток, либо закрывать данную тематику.

- У компаний, занимавшихся такими инновациями, были надежды на Минэнерго, которое официально поставило возобновляемую энергетику в число приоритетных направлений. Возникает вопрос: не отыгрывает ли государство назад?

– Честно говоря, пока не видно желания нашего правительства и министерств заниматься развитием возобновляемых источников энергии. Действительно, несколько лет назад было принято постановление правительства по развитию ВИЭ, но реальных вложений фактически не было. Да, у нас есть технологические платформы, но мы знаем, что там нет никаких средств. Единственное, в чем здесь могут оказать поддержку – это дать рекомендации для включения в Федеральную целевую программу. Но каких-либо значительных результатов мы здесь еще не наблюдали.

- Сергей Владимирович, мне непонятно, как в нашем правительстве выстраивают стратегии: ведь поддержка науки – это не только прямое финансирование Академии, но и финансовая поддержка современных прорывных технологий.

– Это совершенно верно. С точки зрения академических исследований ВИЭ – наукоемкая сфера. Это касается и фотовольтаики, и ветроэнергетики. А если говорить о геотермальной энергетике, особенно если мы имеем в виду глубинное тепло – то есть тепло сухих пород на глубине более трех километров – то здесь на данный момент предстоят очень серьезные фундаментальные исследования. Например, в  США  большая часть финансирования по этой тематике осуществляется за счет государственного бюджета. Частные инвестиции составляют незначительный объем. Предполагается, что пропорция изменится здесь в обратную сторону только в будущем. То есть со временем доля государственных вложений будет сокращаться, а частных – возрастать. Это принципиально важный момент. Поэтому при развитии тематик, связанных с ВИЭ, большая часть средств на начальных этапах должна приходить не от частников, а от госбюджета. В том числе это касается и проблемы хранения энергии, поскольку она непосредственно связана с развитием ВИЭ.

- Как Вы считаете, на самом Западе из-за дешевой нефти данное направление не пострадает – в плане государственной поддержки? Мнения экспертов по этому поводу разделились диаметрально.

– Я пока не вижу на Западе тенденций к снижению темпов использования ВИЭ. Я регулярно просматриваю американские госпрограммы, в частности, программы Департамента энергетики. Это аналог нашего Минэнерго. Там как были разделы по возобновляемой энергетике, так они и остались. Финансирование не уменьшается. Наоборот, даже просматривается увеличение по годам. Например, они намерены к 2050-му году получить 100 ГВт мощности за счет глубинного тепла. Это соответствует 10% от установленной мощности электроэнергии на территории США. А в сравнении с нашей страной – то это будет почти половина того, что вырабатывается у нас. Такие программы у них рассчитаны на многие годы. То есть ни о каком сокращении финансирования данных тематик у них речь не идет.

- А какова фактическая финансовая поддержка этого направления – особенно в сравнении с нами?

– Программ там очень много и они совершенно разные. Но если говорить об общих объемах, то они отличаются от наших на порядки.

Если брать конкретно, то в США на НИОКР по глубинному теплу в 2016 году запланировано финансирование в объеме 45 млн долларов. Это приличные деньги. Сейчас у них там действует пять демонстрационных проектов. То есть это уже натурные проекты. Одна станция уже работает на коммерческом уровне, выдает 1,7 МВт электрической энергии.

- Сколько у нас выделяют на НИОКР?

– Если брать ФЦП, то на стандартный, среднего типа НИОКР выделяется в среднем 10 млн рублей. Подчеркиваю – рублей! Это на уровне пилотного проекта. Предполагаются еще гранты и по 100 миллионов рублей, но научному учреждению получить их практически невозможно. То есть, если брать текущий валютный курс, у нас на НИОКР  выделяется почти на два порядка меньше средств, чем в США.

- Сергей Владимирович, в мае прошлого года мэр Новосибирска Анатолий Локоть посетил Институт теплофизики, где ему была презентована концепция создания на территории Академгородка Энерготехнопарка. Судя по всему, мэр заинтересовался этой концепцией, и было даже подписано Соглашение о взаимодействии между Мэрией и  СО РАН. С тех пор произошли какие-то подвижки на практике?

– Пока еще ничего не произошло. Тем не менее, наши предложения остаются в силе. Мы считаем, что здесь можно организовать Энерготехнопарк для демонстрации новых технологий на уровне пилотных установок. Академгородок – очень подходящее место для такой площадки. Но хочу подчеркнуть, что без финансовой поддержки реализовать такой проект невозможно. На словах нас всегда поддерживают, все с нами соглашаются. Но как только дело доходит до конкретного решения, тут же появляются какие-то бюрократические препятствия. Проект вязнет и из-за отсутствия финансирования, и из-за бюрократии.

- А как Вы смотрите на то, чтобы все направления, связанные с энергетикой, объединить здесь в один Федеральный исследовательский центр? Некоторые институты Академгородка пошли таким путем.

– В данном случае у нашего института нет такой необходимости. Теплофизические основы энергетических технологий – это грандиозная тема. Она фактически касается всех видов энергии. Здесь невозможно всё реализовать в одном центре. Здесь требуется некая система. И начинать нужно, как мы считаем, – с Энерготехнопарка и различных центров по энергоэффективности. Одного центра будет недостаточно. Целесообразно, я думаю, делать это в рамках программы реиндустриализации, но здесь также пока ничего не сдвинулось с места. Хотя разговоры ведутся давно.

Беседовал Олег Носков

Как отметил председатель НКС, член-корреспондент РАН Юрий Балега, при выборе актуальных направлений эксперты Совета руководствовались существующими приоритетными направлениями развития науки и техники, которые отражены в нормативно-правовых документах стратегического планирования РФ, а также направлениями фундаментальных научных исследований, закрепленных  в программе фундаментальных научных исследований государственных академий наук  (ПФНИ ГАН) на период 2013-2020 гг.

Заместитель руководителя ФАНО России, член-корреспондент РАН Алексей Лопатин так сформулировал необходимость выбора актуальных направлений: «Мы должны проанализировать систему научных организаций ФАНО России в разрезе того, что происходит в мире в науке, и понять, как лучше использовать ресурсы, которыми располагает академическая система, для того, чтобы оперативно и эффективно реагировать на вызовы, которые стоят перед Россией. Нам нужно предложить свое видение. Уверен, что мнение академического сообщества будет учтено в дальнейшем при выработке приоритетов».

В свою очередь академик Игорь Соколов подчеркнул, что проекты, отобранные в рамках реализации актуальных направлений развития науки и техники, ориентированы на крупные научные коллаборации. Их реализация позволит выработать механизмы координации научных исследований различными научными коллективами, институтами и лабораториями.

«Эта задача двухступенчатая. Во-первых, мы должны выработать механизм скоординированного выполнения работ в рамках ПФНИ ГАН, затем то же самое сделать более широко  для всего научно-образовательного сообщества для проведения фундаментальных и прикладных исследований», - сказал он.

В список вошли проекты актуальных направлений, представленные пятью секциями Научно-координационного совета, прошедшие обсуждение на бюро НКС при участии отделений по областям и направлениям науки РАН.

Секция «Математические, физические, информационные, технические науки»

- Ускорительные и ядерно-физические технологии.

- Физика высоких энергий и астрофизика элементарных частиц.

- Методы искусственного интеллекта в накоплении, защите и анализе данных.

- Фотоника.

- Многомасштабное суперкомпьютерное математическое моделирование в естественных и инженерных науках.

Секция «Химические науки»

- Физическая химия поверхности, альтернативных источников энергии, новых материалов и веществ.

- Ресурсо- и энергоэффективные катализаторы.

- Высокоэнергетические материалы и технологии их использования.

- Конструкционные и композитные материалы: синтетические конструкционные материалы и композиты межотраслевого и специального применения. Синтез, исследование и прогнозирование свойств.

- Разработки и внедрение инновационных отечественных препаратов для лечения социально значимых заболеваний.

- Элементная база микроэлектроники и химических источников тока: разработка инновационных материалов, технологий и приборов.

- Ресурсосберегающие процессы для превращения углеводородного и возобновляемого сырья.

- Органический синтез как фундаментальная основа создания молекулярных систем и перспективных материалов.

- Физико-химические основы создания функциональных неорганических материалов для наукоемких технологий.

Секция «Общественно-гуманитарные науки»

- Новая теория экономического развития и стратегия модернизации российской экономики.

- Глобальное развитие и стратегические интересы России.

- Российское социально-экономическое пространство: теория, стратегия модернизации и междисциплинарный синтез.

- Русский язык и языки народов РФ в эпоху социальных и культурных изменений.

- Историко-культурное наследие и духовные ценности России.

- Исторический процесс, социальные трансформации и общественный потенциал истории.

Секция «Науки об окружающей среде»

- Эволюция литосферы Северной Евразии и месторождения стратегически важных полезных ископаемых, включая их нетрадиционные типы и научные основы их прогнозирования, поисков и освоения.

Секция «Междисциплинарные исследования и проекты»

- Иерархические материалы для перспективных технологий и надежных конструкций

- Магнитные явления в химии, биологии и медицине.

Проекты актуальных направлений, утвержденные  Научно-координационным советом – это лишь первая часть предложений. В ближайшее время на бюро НКС будут рассмотрены еще ряд проектов, которые нацелены на решение крупных научных задач.

Наш цикл статей, посвященных СибНИИРС продолжает интервью с заведующей лабораторией селекции семеноводства и технологий возделывания овощных культур Сибирского научно-исследовательского института растениеводства и селекции (СибНИИРС)  Татьяной Штайнерт

- Татьяна Владимировна, селекцией каких овощных культур занимается ваш Институт?

– Традиционно у нас в Институте есть три достаточно сильных направления селекции. Это – селекция пасленовых культур, куда входят томат, перец, баклажан. Далее – селекция тыквенных культур, куда входят огурец и тыква. И, наконец, селекция луковых культур.

Конкретно по луковым, например, – это лук-шалот, или лук семейный. Он считается «изюминкой» нашего Института, потому что сейчас в стране в таком объеме вообще никто не ведет селекцию этой культуры, кроме нас. Мы собрали здесь достаточно большой генофонд шалота – по эколого-географическому принципу. Есть у нас дальневосточные сорта, сибирские, среднеазиатские, европейские… То есть очень обширный генофонд. Ежегодно в селекционных питомниках изучаются тысячи образцов.  Есть у нас селекция и многолетних луков. Наиболее проработанные в селекционном плане – это лук-слизун и лук шнитт. Совсем недавно в Госреестр включен новейший сорт  слизуна «Вальс». В клоновых питомниках лука душистого и лука алтайского есть перспективные образцы для пищевого использования. Лук алтайский занесен в Международную Красную книгу, поскольку он уже фактически истреблен в природе. Поддерживая клоновый питомник в живом виде, мы не даем исчезнуть этому ценнейшему редкому растению. Огромные успехи в селекции лука душистого, или его еще называют китайского. Традиционно эти растения очень поздно цветущие. Всегда существовала проблема семеноводства. Семена просто не успевают у нас вызреть. Ведущими селекционерами луковых культур отобраны и зафиксированы в отдельную ботаническую разновидность скороспелые формы,  позволяющие решить эту проблему.

Интродукция видов из дикой природы – еще одно направление работы с луковыми культурами. Видовая коллекция,  насчитывающая около пятидесяти видов, была собрана в результате многочисленных экспедиционных сборов по Сибири, Средней Азии, Горному Алтаю, научного обмена. Причем, луки эти имеют не только пищевое значение, но еще и декоративное, являются отличными медоносами.  

Они настолько красивы, что их можно использовать в ландшафтном дизайне. Зная фенологию растения, то есть периоды отрастания и цветения, можно сформировать конвейер цветущих луков от ранней весны до поздней осени. Грамотно сочетая морфологические особенности, можно использовать их в создании объемных композиций.

К луковым культурам относится и чеснок. У нас есть как озимые формы, так и яровые. По озимому чесноку тоже собрана богатейшая коллекция, насчитывающая около трехсот образцов, куда входят сорта из Государственного реестра, а также местные образцы – Сибири, Алтайского края и Дальнего Востока. Есть большая коллекция из Средней Азии, Краснодарского края, Московской области, а также зарубежные сорта, преимущественно французские (во Франции очень хорошо развита селекция чеснока). По яровым формам – это в основном сибирская популяция. Немного есть из Алтайского края.

Селекция бобовых культур – направление относительно молодое. Шесть сортов фасоли овощной, или спаржевой, внесены в Государственный реестр. Они скороспелы, высокоурожайны, кустового типа, пригодны для заморозки. Достаточно большая коллекция фасоли зерновой – порядка ста двадцати сортов. И еще одна бобовая культура  – горох овощной. В генофонде имеется около ста тридцати пяти образцов – и лущильные сорта, и сахарные, которые можно употреблять вместе с лопаткой. Начинаем изучать коллекцию малораспространенных бобовых культур:  бобы, чечевицу, сою овощную,  нут.

- Попадают ли сорта вашего Института на рынок? Насколько они известны жителям региона? Есть ли сорта, которые у людей на слуху?

– Да, есть. Надо сказать, что сотрудниками нашей лаборатории активно ведется пропаганда среди представителей «частного сектора», потому что наши основные потребители – это дачники, огородники. Мы устраиваем для них лекции, экскурсии на овощной участок. В Новосибирской области много различных объединений дачников и клубов садоводов. Есть они в Бердске, в Академгородке и здесь у нас, в Краснообске. Раз в год, в начале февраля, мы участвуем в выставке-ярмарке на железнодорожном вокзале, что является важным источником распространения информации. Перед каждой такой выставкой мы делаем передачи на одном из региональных радиоканалов, рассказывая о новинках нашего Института. Такие передачи имеют колоссальный успех. Поэтому и семена, и посадочный материал идут нарасхват.

- Вы продаете семена под собственным брендом?

– Да, семена мы расфасовываем в пакетики, где в уголочке – в виде эмблемы – написано: «Семена СибНИИРС».

При этом отмечу, что ощущается колоссальная нехватка семян. У нас есть проблема в семеноводстве: спрос огромен, но семеноводство остается слабым звеном. Понятно, что сам наш Институт не может произвести достаточное количество семян, чтобы покрыть спрос. Особенно это касается тыквенных культур, гибридов томатов, которые необходимо опылять вручную. Пчелы работают слабо, их стало меньше, и они часто неактивны. Привлечение шмелиных семей для нас слишком затратная процедура.

Если бы удалось увеличить производство семян, они бы реализовывались без проблем.

- То есть, вам приходится получать семена, опираясь только на собственные силы? Насколько я понимаю, для этого необходимо использовать теплицы.

– Не для всех. Гибридное семеноводство огурца, поддержание родительских линий, например, мы ведем в теплице. Пчелоопыляемые сорта размножаем на изоляционных участках открытого грунта. С сортами пасленовых и бобовых культур в этом плане дело обстоит проще. Они самоопыляемы, и на небольшом участочке можно вырастить до сотни образцов. Опыление у томата, перца и баклажана происходит, пока цветок еще не раскрылся. И если погода благоприятна, то урожай семян получается очень хороший. Исключение составляет опять же гибридное семеноводство. Для получения гибридов томата первого поколения (а их у нас три – Родничок F₁, Генератор F₁, Гречанка F₁) приходится применять ручное опыление. Поэтому сложно получить достаточное количество семян этих образцов. С тыквенными культурами гораздо сложнее. Каждый образец нужно либо получать на изоучастке, либо использовать ручное опыление с предварительной изоляцией бутонов, а это огромный ручной труд.  Нелегко и с луковыми культурами. Здесь тоже приходится прикладывать много усилий. А лук, надо сказать, пользуется большим спросом. Еще сложнее обстоит дело с чесноком. Это огородная культура, локального распространения, требовательная к агротехнике, плодородию почвы, качеству посадочного материала.  В полевых условиях урожайность и качество луковиц, конечно же, ниже, чем на огороде. Спрос на посадочный материал лука шалота и чеснока просто огромен. Заявки исчисляются даже не в килограммах, а в тоннах. Это к вопросу о семеноводстве.

- А  чем вызваны у нас проблемы с семеноводством?

– Этот вопрос, скорее всего, надо адресовать правительству.

Семеноводческая отрасль овощеводства у нас в Сибири полностью разрушена. Тут нужна и механизация, чтобы получить хорошие объемы, нужны машины, специалисты, технологии. Сейчас спецтехника для семеноводческих нужд овощеводства, наверное, в нашей стране и не выпускается. Всё приходится завозить из-за рубежа за большие деньги. Эту отрасль необходимо восстанавливать, вкладывать сюда большие средства.

Еще одна проблема – кадры. Это очень болезненный вопрос, который я бы поставила на первое место. В овощном хозяйстве острая нехватка молодых специалистов. Если в зерновое направление молодежь еще как-то идет, то в овощеводстве, где большая доля ручного тяжелого труда, смены поколений пока не наблюдается. Только увлеченные и преданные земле люди задерживаются  у нас, а их с каждым годом все меньше.  Престиж работы упал, поэтому молодежь идет к нам весьма неохотно.

- Бизнес, частные инвесторы, не интересуются данным направлением? Ведь спрос на качественные семена, как Вы сказали, огромен?

– У нас есть, конечно же, такие частные предприниматели-овощеводы. Но у них всё происходит на недостаточном уровне, также имеет место большая доля ручного труда. В основном – за счет использования труда местного населения. Есть фирмы, которые покупают лицензию на производство наших семян. Некоторые берут семена на реализацию. Но это крохи, и по большому счету никто особо наши семена не распространяет. Взаимодействие с бизнесом пока еще по-серьезному не налажено. Наработок у нас много, но в должном объеме они еще не донесены до предпринимателей. Если мы наработаем весь этот объем, то мы оставим позади импортные поставки семян.

- Кстати говоря, поток импортных семян не создает проблем для наших сибирских овощеводов?

– Я постоянно подчеркиваю на своих лекциях, что до 80% вашего ассортимента должны составлять районированные, то есть местные, проверенные сорта. А что касается лука и чеснока, то они вообще должны быть только местные.

Есть четкая зависимость между районированием и урожайностью. Например, сорт, выведенный в Западной Европе, где вегетационный период намного длиннее, чем у нас, будет у них идти как раннеспелый, более урожайный. А попадая к нам, он уже переходит в группу позднеспелых, урожайность снижается и нет того рекламного эффекта.  Некоторые европейские сорта зацветают у нас в начале августа, когда большинство местных сортов уже вступили в период плодоношения.  Кроме того, сорта инорайонной и зарубежной селекции, попадая в совершенно другие условия, часто поражаются вредными организмами – болезнями и вредителями. Поэтому нужно с большой осторожностью покупать сорта из-за рубежа. Ежегодно мы проводим испытания огромного числа коллекционных образцов по  разным культурам из других регионов и даем определенные рекомендации по их использованию. Есть неплохие  гибриды огурца, фасоль, томаты, которые не теряют своих качеств и в Сибирских непростых условиях.

Но надо иметь в виду, что качество семян зачастую зависит и от места их выращивания, и  от конкретной фирмы, которая их фасует и реализует. Откровенно говоря, есть нечестные фирмы, торгующие лежалыми семенами, семенами с пониженной всхожестью, бывают просто неликвидные остатки. Случалось, что под нашим брендом продавали сорта, не соответствующие названию и описанию.

Много уникальных  сортов создано специалистами нашего Института. Лидерство по результатам Государственного сортоиспытания занимают такие ведущие бренды, как томат для открытого грунта «Боец» и партенокарпический гибрид для теплиц, временных укрытий и открытого грунта «Ёжик». Луковая линейка сортов пополняется непревзойденными пока образцами по многим показателям, полученными на основе межвидовой гибридизации лука шалота и лука репчатого.  Работы по этому перспективному направлению ведутся в полном объеме. И уже «увидел свет» наш первенец – сорт лука шалота «Дебют». Без преувеличения можно сказать, что  есть еще очень много интересного в «заначке» у наших ученых!

Олег Носков

Обсуждая проблему внедрения инновационных разработок, мне неоднократно приходилось сталкиваться с позицией российских «рыночных фетишистов», уверенных в том, что техническая модернизация определяется исключительно благоприятной рыночной конъюнктурой. И ничем иным! Мол, если ученый работает над серьезным изобретением, сулящим материальную выгоду, то успех этому изобретению гарантирован. С этих позиций «рыночные фетишисты» оценивают сложившуюся у нас ситуацию с инновациями: дескать, ученые сами виноваты в том, что их работа «не вписалась» в рынок. Отсюда делается дежурное назидание: изучайте конъюнктуру, готовьте правильные бизнес-планы, и будет вам счастье, деньги  и слава.

Подобные назидания, как мне представляется, характерны именно для нашей страны, где сформировалось целое поколение «экспертов», навязчиво демонстрирующих свою фанатичную приверженность «рыночной» (как они думают)  идеологии. Насколько применим этот взгляд к столь сложному культурно-историческому явлению, как научно-технический прогресс? Ведь когда речь заходит о внедрении чего-то принципиально нового, мы как раз и сталкиваемся с прогрессом. Так вот, может один лишь материальный расчет направлять это движение?

Начнем с того, что прогресс не движется плавно, по прямой. Он всегда разворачивается через скачкообразные революционные преобразования, где важнейшую роль играют  изобретения, потенциал которых раскрывался далеко не сразу. Порох был изобретен европейцами в XIV веке. Тогда же в Европе стали появляться первые образцы огнестрельного оружия. Однако они не были дальнейшей эволюцией катапульт и арбалетов, ибо в их основе был заложен совершенно другой ПРИНЦИП. Именно новый принцип определил развитие вооружений европейских стран. То же самое можно сказать о появлении парового двигателя, о появлении двигателя внутреннего сгорания, об электричестве, о ядерной энергетике, о цифровой революции, наконец.

По большому счету любая подобная революция – всегда есть утверждение каких-то нестандартных решений. Именно нестандартных! И тот, кто утверждает новые принципы, обладает несколько иными мотивациями, нежели простой материальный расчет. Я специально заостряю внимание на этом моменте.

Само по себе стремление к материальной выгоде – как принято думать с определенных пор – совсем не предполагает никаких прогрессивных сдвигов, никаких инноваций. Чтобы разбогатеть, необязательно идти рискованным непроторенным путем – достаточно просто воспроизвести известный опыт. Что касается нового изобретения, то на первых своих этапах оно вообще не гарантирует никакой прибыли, а потому в свете коммерческого  прагматизма нередко воспринимается как бессмысленная растрата сил.

Приведу один показательный пример. Где-то с середины прошлого столетия на Западе стало активно развиваться так называемое северное виноградарство. Многочисленные энтузиасты Англии, Бельгии, Нидерландов, Швеции, Норвегии, Дании, Финляндии, севера США и Канады (а также и бывшего СССР) культивировали виноградную лозу в непривычных суровых условиях, нацеливаясь на положительный результат. К настоящему времени в некоторых странах это увлечение уже принесло коммерческую выгоду. Так, понятие «английское виноделие» или «канадское виноделие» теперь не вызывает у знатоков ехидную ухмылку. В Канаде и в Англии выращивание винограда и изготовление вина стало прибыльным бизнесом. Но полвека назад это было совсем не очевидно, и если бы не энтузиазм отдельных любителей, ничего подобного там никогда бы не произошло. И уж совершенно точно, что ни один типичный прагматик не стал бы этим заниматься.

С инновациями – схожая картина. Без энтузиазма и творческой одержимости ни одно серьезное изобретение не было бы доведено до ума. Возможно, оно никогда бы и не появилось. Коммерциализация изобретения – это вероятный бонус, даже – желательный бонус, но не на нем исходно концентрируется исследовательская мысль. Даже в наши дни – судя по работе венчурных компаний, до 70% вложений в новые изобретения не дают никакого материального результата. Чего же, в таком случае, требовать от ученого, который концентрирует внимание не на прибыли, а на сугубо научных и технических задачах? Постоянное совершенствование своего детища уже само по себе требует от него самоотдачи. Эту мотивацию невозможно выразить в терминах коммерческой деятельности, особенно учитывая то обстоятельство, что работа над изобретением иногда растягивается на жизнь нескольких поколений.

Да, материальный интерес не противоречит изобретательской деятельности, но нельзя сказать, что именно он ее направляет. Например, Томас Эдисон, который собрал в 1877 году первый фонограф, совершенно не рассчитывал на коммерческую отдачу от этого изобретения (в чем он признавался открыто).

Когда же некоторые расторопные американские предприниматели стали использовать фонограф в качестве музыкальных автоматов, Эдисон выразил по этому поводу гневный протест, поскольку такое применение технической новинки роняло ее значимость в его глазах.

Сказать, что он был человеком непрактичным, мы не можем. Как раз Эдисон, как никто иной, показывает пример человека, научившегося извлекать материальную выгоду из своих изобретений. Однако пример с фонографом красноречиво показывает, что даже такой откровенный прагматик может руководствоваться и некими «высокими» мотивами.

Простой вопрос: может ли банальный коммерческий прагматизм обосновать инвестиционные риски, связанные с каким-нибудь необычным делом? Чтобы адекватно оценить истинный потенциал любой инновационной разработки, тот же самый прагматик должен в глубине души быть хоть немного энтузиастом или авантюристом и обладать хотя бы небольшой долей той уверенности в серьезности начинания, какой обладает сам изобретатель-первооткрыватель. Поэтому, говоря о движущих силах прогресса, мы не имеем права игнорировать данную иррациональную составляющую. Как бы мы ни восхваляли рациональность, необходимо понимать, что в чисто психологическом плане движущая сила прогресса покоится как раз на синергии рационального и иррационального. Данное утверждение может показаться парадоксальным, но этот парадокс напрямую вытекает из парадоксальной природы самого прогресса. И с нашей стороны было бы слишком самонадеянно считать данное явление совершенно понятным и прозрачным.

Я специально заостряю здесь внимание на иррациональном моменте, делая это в пику нашим «рыночным фетишистам», которые трактуют внедрение инноваций как обычную рутинную коммерциализацию: пришел – увидел – купил – внедрил.  Здесь есть доля правды, но далеко не вся правда. Указанный путь внедрения инновационных разработок – характерная черта «догоняющих» экономик, приобретающих новое в готовом и испытанном виде. Там, где создается технологический прорыв, действуют более сложные механизмы, основанные как раз на синергии рационального и иррационального.

Когда сегодня мы говорим о развитии таких прорывных направлений, как альтернативная, мобильная или термоядерная энергетика, цифровые технологии или генная инженерия, необходимо понимать, что гигантские суммы, направляемые на исследования в указанных областях, обосновываются, прежде всего, самой верой в научно-технический прогресс. Подчеркиваю – самой верой в научно-технический прогресс, верой в возможности науки!

Чтобы это оценить, достаточно вспомнить, с чего, например, начиналась история советской космонавтики. Безусловно – с фанатичной веры в возможность космических полетов. Даже больше того – с веры в историческую неизбежность таких полетов! В противном случае Сергей Королев не нашел бы в нашей стране  применения своим талантам.

Если вы почитаете об истории американской космонавтики, то вы обнаружите там таких же энтузиастов с их фанатичной верой в покорение космоса.

Стоит ли, в таком случае, сомневаться в том, что таким же энтузиазмом подпитываются сегодня перечисленные выше прорывные направления? И если завтра мы войдем в термоядерную эру, то надо понимать, что произойдет это благодаря тому, что в течение нескольких десятилетий к такому результату фанатично стремилось не одно поколение ученых-изобретателей.  Причем – вопреки скепсису целого легиона рассудительных прагматиков.

Олег Носков

24 февраля российские ученые представили космический аппарат «Ломоносов» — уже 3 марта модуль отправится на космодром Восточный. Отдел науки «Газеты.Ru» поговорил с инженерами и исследователями о научных планах «Ломоносова».

24 февраля представители корпорации «ВНИИЭМ» (научно-производственная корпорация «Космические системы мониторинга, информационно-управляющие и электромеханические комплексы» им. А.Г. Иосифьяна) совместно с учеными из МГУ им. М.В. Ломоносова провели пресс-конференцию, посвященную финальным этапам подготовки космического аппарата научного назначения «Ломоносов» к отправке его на космодром Восточный. Газета.Ru

Космический аппарат «Ломоносов» — международный проект, в создании которого приняли участие ученые, аспиранты и студенты из Южной Кореи, Испании, Канады, США, Польши, Германии, Италии и Испании.

«Ломоносов» предназначен для исследования экстремальных космических явлений в атмосфере Земли, ближнем космосе и Вселенной, например гамма-всплесков или космических лучей предельно высоких энергий. Кроме того, спутник будет заниматься мониторингом радиационной обстановки и мониторингом опасных объектов в околоземном космическом пространстве совместно с сетью наземных телескопов «Мастер».

Все научные данные, полученные с космического аппарата «Ломоносов», будут доступны мировому научному сообществу, занимающемуся вопросами фундаментальной космофизики, астрофизики, атмосферой Земли и другими явлениями.

Запуск «Ломоносова» будет первым запуском, осуществленным с космодрома Восточный. Состоявшаяся пресс-конференция стала последней возможностью увидеть аппарат до его отправки на космодром.

Открывая пресс-конференцию, ректор МГУ им. М.В. Ломоносова Виктор Садовничий сообщил: «Ученые из МГУ участвовали в разработке оборудования для первых искусственных спутников. Настоящая космическая программа Московского университета началась с запуска собственных спутников. В 2005 году был запущен спутник «Татьяна», в 2009-м — «Татьяна-2». Они успешно выполнили свои программы. Теперь мы запускаем настоящую космическую научную станцию. Ни один университет в мире не имеет такой космической научной лаборатории».

Ректор МГУ выразил благодарность за помощь в создании спутника коллегам из других стран: Южной Кореи, Испании, Канады, США, Польши, Германии, Италии и Испании.

«3 марта аппарат отправится на космодром Восточный, — говорит директор АО «Корпорация «ВНИИЭМ» Леонид Макриденко. — Затем около месяца его будут готовить к запуску. Еще предстоит установить на него некоторое оборудование, в частности, зеркало для ультрафиолетового детектора. Время запуска уже назначено — 5 часов 1 минута 21 секунда по московскому времени. Дата запуска будет определена после проведения комплексных испытаний всех систем космодрома, космического аппарата и главного стартового комплекса ракеты-носителя».

Корреспондент отдела науки «Газеты.Ru» поговорил с инженерами — авторами проекта. Главный конструктор научного оборудования «Ломоносова» Иван Яшин рассказал о работе уникального прибора, установленного на борту модуля, — трековой камеры.

«Трековая камера предназначена для регистрации явлений, которые имеют линейные характеристики в атмосфере Земли, — рассказывает Яшин. — Например, молния, как правило, имеет линейные пространственные характеристики. Линейные характеристики также имеют треки, которые возникают в атмосфере Земли от взаимодействия частиц сверхвысоких энергий с атмосферой. Так как излучение крайне слабое, то для регистрации таких частиц требуется оптический усилитель.

На аппарате «Ломоносов» роль оптического усилителя играет зеркало. В фокальной плоскости этого зеркала расположена матрица, которая регистрирует карту Земли. Картинку площадью несколько тысяч квадратных километров оно проецирует на площадь 30 на 30 сантиметров.

На этой площади размещены 256 фотоумножителей — очень чувствительных элементов, которые «видят» излучение с точностью до одного фотона. Процесс, который характеризуется линейными пространственными характеристиками, выделяется на фоне других событий, записывается в память устройства, а затем передается на Землю для анализа. Этот детектор регистрирует именно световые явления — фотоны. Эти фотоны рождаются в результате вторичных процессов, которые возникают в результате первичных процессов. Первичный процесс состоит в следующем. Частицы — как правило, это протоны и электроны — разгоняются в атмосфере Земли до чудовищных энергий (недостижимых на ускорителях), взаимодействуют с атомами атмосферы и порождают вторичные частицы — так называемые широкие атмосферные ливни. Возбужденные атомы излучают электромагнитное излучение на границе оптического и ультрафиолетового диапазонов (длина волны 300–400 нм), которое регистрирует прибор. Кроме этого, на аппарате установлены детекторы рентгеновского и гамма-излучения».

Главный конструктор спутника Рашид Салихов объяснил, в чем заключается уникальность проекта. «Космический аппарат «Ломоносов» предназначен для изучения экстремальных физических явлений в атмосфере, магнитосфере, ионосфере и дальнем космосе.

Главным его предназначением, конечно же, является измерение частиц сверхвысоких энергий.

Кроме того, он будет изучать источники и энергетические характеристики гамма-излучения. Аппарат оснащен научным оборудованием, которое позволит одновременно изучить весь спектр этих явлений. А именно: в ультрафиолетовом, видимом и гамма-диапазонах. Наиболее новым прибором является трековая установка, которая позволяет изучать широкие атмосферные ливни высокоэнергетических частиц. За основу этого космического аппарата взята платформа спутника «Канопус-В», который был запущен в 2012 году и находится на орбите. Модуль с научной аппаратурой сконструирован совместно учеными МГУ, ВНИИЭМ и иностранными коллегами».

Иван Крылов

Как сообщает портал НГС.ru, Агентство инвестиционного развития (АИР) Новосибирской области предполагает построить этот кампус стоимостью 10,5 млрд рублей и площадью в 20 га на территориях за Институтом ядерной физики. Предполагается, что в нем будут жить и работать 4 тыс. студентов, 2,5 тыс. аспирантов и 500 преподавателей. Кроме общежитий в комплекс войдут научно-исследовательские, спортивные и досуговые центры.

Но выяснилось, что Совет научной молодежи СО РАН ещё в июне прошлого года выразил сомнение в целесообразности этого проекта. «Данная территория удалена от важных инфраструктурных объектов и не будет соответствовать требованию необходимого уровня пешеходной и транспортной доступности относительно важнейших образовательных, исследовательских и производственных объектов на территории ННЦ. Данная территория также обладает рядом неустранимых обременений имущественного характера», – говорилось в обращении к руководству АИР, НГУ, СО РАН и мэрии, подписанного руководителем СНМ Петром Меньшановым. Под обременениями имеются в виду затраты на снос существующих гаражей и строительство новых, а также судебные издержки на иски владельцев, не желающих выезжать на другое место.

Поскольку никакой реакции от адресатов, за исключением ректора НГУ, поддержавшего СНМ, на это обращение не было, позиция СНМ, озвученная в прошлогоднем письме, не изменилась, пояснил Петр Меньшанов. По его словам, наиболее разумным является строительство первой очереди студенческого кампуса на территориях, непосредственно прилегающих к НГУ на месте погибающих лесопосадок к востоку от университета и примыкающих к общежитиям на ул. Ляпунова. Совет научной молодежи СО РАН рекомендует провести работу по выведению данного массива лесопосадок в виде анклава из границ территории достопримечательного места «Новосибирский Академгородок».

Этой публикацией мы открываем цикл статей посвященных Сибирскому научно-исследовательскому институту растениеводства и селекции, которому в этом году исполняется 80 лет.

В 1845-1847 гг. почти во всех западноевропейских странах неслыханные опустошения

произвела «чума картофеля». Словно от небывало раннего и сильного мороза, среди лета внезапно чернели, поникали и отмирали растения на картофельных полях. Для многих крестьянских хозяйств эта гибель урожая означала падеж скота, разорение и угрозу голода.

За прошедшие полтора столетия человечество продвинулось далеко вперед в деле защиты урожая. И все же, вредные организмы, по данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (Food and Agriculture Organization, FAO), в среднем приводят к потере до 30% потенциального урожая сельскохозяйственных культур. То есть почти каждый пятый-четвертый гектар обрабатываемой земли не приносит урожая, а треть работников, занятых в мировом сельскохозяйственном производстве работает для того, чтобы прокормить эти вредные организмы. Конечно, эти данные включают в себя и потери от вредителей, но немалый урон приходится на болезни сельскохозяйственных культур.

Борьба за урожай имеет многовековую историю, но только в последние столетия (вместе с развитием биологии) она была поставлена на научную основу. В настоящее время изучением болезней растений и разработкой мер борьбы с ними занимаются в научно-исследовательских институтах. В 1958 году на базе опытной селекционной станции (будущий Сибирский НИИ растениеводства и селекции) была создана лаборатория, сотрудники которой проводили обследование полей на заражение растений болезнями и вредителями, составляли прогнозы по их появлению и распространению, разрабатывали различные рекомендации по борьбе с вредными организмами.  В 1970-х годах приоритеты поменялись: отечественный агропромышленный комплекс сделал ставку не только на химзащиту, но и на выведение сортов, устойчивых к болезням. Понятно, что эту работу нельзя выполнить силами одной лаборатории (а с недавнего времени – группы), в нее вовлечено немало ученых и селекционеров. И у каждого – свой участок работы и свои задачи.

– Мы изучаем самого возбудителя болезни, – рассказывает ведущий научный сотрудник Елена Орлова. – Определяем его расовый состав (также как у вирусов существуют различные штаммы, так и у патогенов существуют различные расы), выявляем, какие гены устойчивости являются эффективными в наших сибирских условиях. Для этого мы проводим исследования по выявлению новых непоражаемых генотипов растений.

Основными источниками этих самых генов являются дикорастущие растения, а также сорта, созданные на их основе. Работу ученых можно условно разделить на два этапа: сначала определить, какие именно гены позволяют дикоросу успешно сопротивляться заболеванию, а затем передать их растениям различных сельскохозяйственных культур. Так рождаются новые сорта.

 – По большому счету, эта борьба селекционеров и патогена будет продолжаться всегда, – продолжает рассказ Елена Арнольдовна. – Поэтому мы стараемся работать на опережение, ведем постоянный мониторинг расового состава возбудителей болезней в нашем регионе, что дает нам  возможность обоснованного выбора потенциальных доноров иммунитета. Оценка на искусственном инфекционном фоне образцов пшеницы различного эколого-географического происхождения позволяет выделить сорта,  обладающие устойчивостью к болезням. Этими данными потом пользуются наши селекционеры при создании новых сортов.

– А есть какие-то заболевания, которые появились у нас недавно, и у нас нет или мало устойчивых к ним сортов?

 – Да, такие болезни тоже периодически появляются. Например, стеблевая ржавчина. Вообще-то, она у нас «редкий гость», но в последнее время единичные очаги поражения растений отмечаются ежегодно, а устойчивых сортов к ней очень мало. Существует угроза проникновения из стран Ближнего Востока и Средней Азии вредоносной расы стеблевой ржавчины «Уганда-99», названной так по месту ее обнаружения. Эта раса поражает практически все возделываемые сорта. Поэтому во многих научных учреждениях в настоящее время ведутся исследования по выявлению источников устойчивости к этому возбудителю, а селекционерами создаются перспективные селекционные линии. Известно, что для создания устойчивых сортов  требуется не один год, но задача эта вполне решаемая, ведь когда-то у нас не было иммунных сортов зерновых.

Просто надо помнить, что нет идеальной защиты. Патогены тоже эволюционируют, однажды преодолевают устойчивость растений и работу надо начинать снова.

Группа иммунитета сельскохозяйственных растений занимается не только изучением возбудителей заболеваний. Ее сотрудники принимают участие и в оценке будущих сортов. Для этого гибридный материал (обычно, уже на последних этапах работы по выведению сорта) в летний период специально заражают возбудителями болезней, распространенными в нашем регионе. И только те гибриды, которые показали высокую устойчивость к заболеваниям, передаются потом для испытаний на государственные сортовые участки, где и принимается окончательное решение относительно судьбы нового сорта.

Причем, сорта, которые создают селекционеры СибНИИРС, очень востребованы, и не только у нас в Западной Сибири, но и по всей России. Дело в их высокой пластичности: поскольку они создавались для зоны рискованного земледелия, то они очень устойчивы к разным природным условиям.

Сегодня эту важную работу по оценке устойчивости зерновых выполняют четыре человека – такова численность группы иммунитета. Столь малая численность заметно ограничивает объем  работы, который могут проводить исследователи.

– На самом деле, молодежь, студенты проявляют интерес к нашей работе, – считает Елена Орлова. – Просто самих студентов по нашей специальности очень мало. Сказывается и невысокий уровень зарплат, и то, что сельскохозяйственную науку долгие годы государство вниманием не баловало. Хотя сейчас, я считаю, у нашей работы неплохие перспективы, задачи стоят интересные и в то же время востребованные самой жизнью.

– А как на этих перспективах сказывается вхождение в состав ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН»?

– Думаю, положительно. ФИЦ сам по себе более масштабная организация, с большими возможностями. Особенно, что касается работы на молекулярном уровне. У нас селекция ведется традиционными методами, и обычно приходится ждать несколько лет, пока станет ясно, что удалось передать новому гибриду в плане устойчивости. Возможности ИЦиГа позволят выполнять эту работу намного быстрее. Собственно, в этом направлении мы и ведем сейчас совместную работу. В частности, сотрудниками лаборатории молекулярной генетики и цитогенетики растений выделен новый ген устойчивости к бурой ржавчине, который в настоящее время наши селекционеры используют в своих селекционных программах.

Георгий Батухтин