Как преобразовать фундаментальную науку в России — письмо с такими предложениями направил в апреле в подведомственные организации начальник управления ФАНО по координации и обеспечению деятельности организаций в сфере науки Михаил Романовский. Мы уже опубликовали ответ на него директора Минералогического музея им. Ферсмана РАН и профессора МГУ Павла Плечова. А теперь - мнение известного физика, заведующего лабораторией теоретической физики Института электрофизики УрО РАН академика Михаила Садовского. По его оценке, предложения  вызывают серьезные опасения.

— Чем документ опасен, Михаил Виссарионович?

— Это не сочинение на свободную тему, а мысли руководящего работника ФАНО, и они  отражают задумки этого ведомства по дальнейшей замене руководства наукой со стороны Академии руководством со стороны чиновников. Михаил  Романовский использует военно-полевую терминологию, а суть его идей — построить всех ученых и заставить выполнять боевой приказ. Товарищ не понимает, что наука развивается не по военным правилам, а управление в таком стиле обречено на провал.

Рассуждая о способах управления фундаментальной наукой, он вспоминает написанный в начале ХХ века знаменитый список задач математика Давида Гильберта. И говорит: так и надо действовать — создать списки фундаментальных проблем, подлежащих решению, и кавалеристской атакой эти проблемы решить. Но так не делается нигде и никогда.

— Возможно ли в принципе в фундаментальной науке искусственное сужение направлений поиска и не приведет ли это к тому, что за бортом окажутся потенциально прорывные?

— Великий Гильберт перечислил ряд нерешенных задач, но страшно представить, что математики ХХ и XXI веков побросали бы свои исследования и взялись за решение только его задач. Не все задачи списка даже сейчас решены, решение каждой становится событием. Но развитие математики уже больше века идет вовсе не по тем «планам». Я не математик, но назову кое-что, Гильберту просто не известное: создание математики, связанной с методами Монте-Карло; многие вопросы функционального анализа, такие как функциональные интегралы, которые давно и широко применяются в физике; теория обобщенных функций; вся математика, связанная с созданием архитектуры современных компьютеров (она началась с фон Неймана и развивается по сей день)…

Если бы и Эйнштейн век назад написал список важнейших физических задач — это был бы интересный список, но физика развивалась бы не по нему. Эйнштейн, например, считал квантовую механику неким неполным описанием природы, однако более 90% успехов современной физики связано с развитием именно квантовой механики и квантовой теории поля. Даже для гения всех времен и народов проблематично предсказать развитие науки, причем не то что на столетие, но и на пять лет.

Виталий Лазаревич Гинзбург, великий человек, накануне 70-х опубликовал в «Успехах физических наук» статью о том, какие проблемы физики и астрофизики наиболее интересны. Я читал эту статью с увлечением, и не раз: Гинзбург все написал правильно. Но современная физика далее развивалась далеко не всегда по этому списку…

Как же так: начальник управления ФАНО «по координации и обеспечению деятельности организаций в сфере науки» не знает, что фундаментальная наука практически не поддается планированию, что в ней возникают задачи, о которых буквально вчера люди и помыслить не могли…

— Зато он точно знает, например, что должны быть назначены конкретные исполнители запланированных фундаментальных работ. Предлагаемый инструментарий реорганизации, по терминологии автора, фронта исследований в принципе во многом опирается на оценочность.

— Да, в создании ориентиров для фундаментальных научных исследований предлагается в частности ликвидировать дублирование работ. Приведу пример, близкий мне как специалисту по высокотемпературной сверхпроводимости. По этой теме у нас в стране работают разные группы исследователей: в Красноярске,  Екатеринбурге,  Казани, немного их, к сожалению, осталось в Москве. Да, они все занимаются одной проблемой, но подходы и идеи у них разные, и никто не знает, кто в какой момент достигнет наибольшего успеха. По Романовскому, их надо все или объединить и поставить над ними одного начальника, или ликвидировать. Голубая мечта бюрократа.

Следующий момент: институтам придется сократить все «непрофильные научные исследования». Прокомментирую снова на своем примере. 30 лет назад, когда состоялось открытие высокотемпературной сверхпроводимости в оксидах меди, в науке произошел невероятный бум, и директор только что организованного Института электрофизики УрО РАН Геннадий Месяц решил тогда развивать эти исследования. Десятилетия прошли — и что? Экспериментальные исследования по этой теме в институте закончились, причем довольно давно и по разным причинам, в основном экономического характера. Однако моя теоретическая группа, созданная тогда по инициативе Месяца, все 30 лет работает, причем является, скажу без ложной скромности, одной из лучших в этой области в России, хорошо известна и за рубежом. Так исторически сложилось в нашем институте: теоретическая деятельность по сверхпроводимости не имеет прямого отношения к основному направлению — импульсной электрофизике. Но и в страшном сне не могу представить, чтобы нас в приказном порядке «пришили» к какой-то «головной» организации. Да и где найти такую в нынешнем кризисном состоянии российской науки?

У Романовского прямо говорится: ежели у института есть некое «основное» направление, то все остальное надо отрубить, перестать финансировать. Разумеется, ни к чему, кроме  дальнейшей деградации науки в России, это не приведет.

Вот пример на эту тему из истории прошлого века. В Институте физических проблем Петр Леонидович Капица открыл сверхтекучесть гелия и, поскольку считал, что Лев Давидович Ландау может построить теорию этого явления, создал в Институте теоретическую группу. Ландау действительно построил такую теорию, но группа продолжала работать, из нее возникла знаменитая школа Ландау. И ее деятельность уже далеко не всегда имела прямое отношение к физике низких температур, чем в основном занимался Институт. Например, группа Ландау вела фундаментальные исследования в области квантовой теории поля. По логике начальника управления ФАНО по координации и обеспечению деятельности организаций в сфере науки, таких надо просто гнать.

В жизни бывает как раз наоборот: там, где все занимаются только по «профилю», ничего нового, как правило, не возникает. И вдруг появляется некая точка сингулярности, человек говорит — мне не интересно, чем вы все вокруг занимаетесь, я придумал кое-что и убежден, что заниматься надо именно этим. Причем необязательно, одобрит ли такое решение даже руководство его института — примеров таких сколько угодно. Кстати, работы школы Ландау по квантовой теории поля сохранили значение до нашего времени и затрагивают наиболее глубинные вопросы этой теории.

С научных сотрудников требуют из ФАНО планы на будущий год и даже на много лет вперед. А я не знаю, что буду делать даже через три месяца: в моей жизни бывало, когда приходилось резко менять область занятий в связи с новыми экспериментальными открытиями.

Прямо-таки веет от «труда» Михаила Романовского непониманием того простого факта, что фундаментальная наука — система саморазвивающаяся, причем безотносительно приказов вышестоящего начальства. По нему, нам только «фельдфебеля в Вольтеры»  не хватает: создать списки задач, назначить головные организации и начальников, каждому раздать по направлению — и исполнять!

— Слово «оптимизация»  в последнее время изменило смысл: вместо выбора лучшего варианта для достижения наибольшей эффективности оно означает теперь «сокращение». Необходимость оптимизации автор письма обосновывает наличием ««балласта» сотрудников, которые или ничего не делают, или занимаются ерундой».

— Это любимый миф журналистов, нападающих на науку, есть он и у Михаила Романовского. Я полвека в Академии наук, работал в трех институтах, а бывал в очень многих — большого количества бездельников или людей, занимающихся «ерундой», за эти годы как-то не встречал. Есть люди, работающие лучше, есть хуже. Один и тот же человек может в какие-то периоды работать хорошо, а в какие-то у него спад, ничего не получается. Но бывает, что только впоследствии выясняется, занимался человек «ерундой» или «не ерундой». А ранее — не определить, и не только по формальным критериям, но и пресловутой экспертной оценкой.

Еще в советское время я, будучи аспирантом в теоротделе ФИАН, стал свидетелем поучительной истории: тогда регулярно проводились «плановые» сокращения — каждая лаборатория должна была сократить такой-то процент ставок. Ученый совет нашего отдела судил-рядил, а нужно было сократить доктора наук, и в конце концов определил: это Юрий Абрамович Гольфанд, человек, занимающийся «непонятно чем». В итоге он долго не работал, потом эмигрировал, вскорости умер. А через несколько лет выяснилось: Гольфанд занимался тем, что сегодня называется «суперсимметрия в теории элементарных частиц». То есть уволенный как малоценный сотрудник в реальности оказался основателем огромного научного направления, ссылка на него в любой статье или монографии по суперсимметрии — сейчас первая. А ведь сокращали его, как занимающегося непрофильными делами, люди неглупые, более того — мудрые.

— Кстати, об экспертной оценке. Мерять результативность игроков на фундаментальном научном поле снова предлагается только количественно: сравнением числа публикаций в зарубежных журналах.

—  Сегодня из ФАНО идут рапорты наверх —  в российской фундаментальной науке все улучшается, потому что число публикаций растет. И это еще одно свидетельство непонимания чиновниками специфики академической науки. Помнится, я еще будучи школьником старших классов понимал: ни отдельного ученого, ни институт, ни науку в целом нельзя характеризовать числом публикаций. Есть те, у кого мало публикаций, но это великие ученые, а есть те, у кого их сотни — но они как ученые почти ничто. Типичный российский доктор наук к пенсии имеет 150 — 200 публикаций, а у Ландау их было всего примерно 90. У великого физика-теоретика Фейнмана вообще всего около полусотни работ за всю жизнь. Наука — предмет сложный, и характеризовать его сложно.
О причинах и перспективах

— Начинается письмо, однако, с верной посылки: уровень российской науки падает, все меньше в кулуарах конференций слышен русский язык…

— Свидетельствую: с русским там все в порядке, он даже стал практически вторым разговорным языком. Но это, увы, есть прямой результат реформ российской науки. Потому что говорят на нем представители не России, а российской научной диаспоры в западных странах.

Да, мы уже давно не являемся доминирующими фигурами на международных мероприятиях. В советское время выехать было очень сложно, но нас встречали с распростертыми объятиями. Теперь на международных форумах нас никто не ждет, мы играем даже не второстепенную, а третьестепенную роль. А причина проста: не попадают наши исследователи на международные конференции потому, что банально нет денег — ни у людей, ни у институтов. И не только на поездки. Более важно, что нет денег на исследования. Ничего более кошмарного нельзя себе представить. Из примерно полутора десятков центров нейтронных исследований, что были в СССР, сейчас остались три: в Дубне, в Гатчине да у нас под Екатеринбургом, и тот дышит на ладан. Все институты Академии в совокупности уже четверть века финансируются как один заштатный американский университет — этот факт хорошо известен. Почти 90% бюджета институтов РАН идет на зарплату. А как быть с установками,  оборудованием,  реактивами, с затратами на эксперименты, на экспедиции и т.д. и т.п. — работать-то на что?

Начальник управления ФАНО по координации и обеспечению деятельности организаций в сфере науки пишет, что в естественных науках самым опасным является свертывание экспериментальной деятельности, эксперименты имеют заказной прикладной характер. А почему они носят такой характер? Да просто денег нет на проведение экспериментов, нет оборудования: академический институт без финансирования находится в аховом состоянии. Естественно, люди делают то, что можно, а это далеко не всегда то, что нужно.

Неудивительно поэтому, что наука деградирует, что есть проблемы с привлечением молодежи, что в обществе занятие наукой считается непрестижным, а ученые —несчастными бедными людьми.

— При этом акцент в письме сделан  на программах класса megascience, программы президиума РАН отнесены к «средней» науке, а программ отделений РАН может не остаться вовсе.

— Развитие экспериментов класса megascience (это крупные установки, международные исследовательские комплексы), конечно, важно, кто бы отрицал… Вот только российский опыт здесь печальный, ибо отсутствует то самое финансирование. В письме упоминается проект Курчатовского института, перехваченный у РАН: создание реактора ПИК в Петербургском институте ядерной физики (ПИЯФ). Строительство ПИК (этот аббревиатура от заглавных букв фамилий разработчиков Юрия Петрова и Кира Коноплева) было начато в 1975 году. В 1979 году я был на конференции в ПИЯФ и впервые услышал «теорему Петрова»: в каждый данный год до запуска реактора ПИК остается еще пять лет. Эта теорема работала тогда, работает и сейчас: по устойчивости прогноза это превосходит знаменитый закон Мура в микроэлектронике…

Дай Бог, конечно, чтобы реактор ПИК и другие установки megascience заработали. Но их создание требует огромных средств. И в условиях незначительного финансирования российской науки в целом тут есть нечто неправильное: деньги отвлекаются от нормальной науки, которая не требует таких больших расходов. Несколько экспериментов или таких установок не поднимут российскую науку, а ее надо поднимать на всех направлениях. Ничего этого не происходит.

Кстати, похожие постоянные разговоры в ФАНО, мол, за счет мегагрантов можно вернуть часть нашей диаспоры, — также не просто наивные надежды, а глубокое заблуждение. Вернуть можно, но лишь некоторых из тех, кто становятся там сейчас заслуженными пенсионерами. Это что, способ справиться с проблемами российской науки?

— Отсутствие денег предлагается компенсировать организационными решениями.

— На самую «блестящую» идею — создание аутсорсинговой компании, обслуживающей институты, — ответом может быть только хохот. Я работал в двух очень больших институтах и одном компактном (200 сотрудников), разница — небо и земля. Купить мышку, или картриджи для принтера, или бумагу — в большом институте займет недели (если не месяцы) прохождения бумажек с учетом правил бухгалтерии и отделов снабжения. В маленьком  институте — минутное дело. Про аутсорсинговую компанию, снабжающую сразу несколько институтов, — даже страшно подумать. Товарищ Романовский этого не понимает. Он упирает на другое: сокращение административно-управленческого персонала, оптимизация состава институтов будут способствовать процессу реструктуризации.

— Про реструктуризацию сказано и написано уже немало (см., например, «Когда два плюс два меньше четырех», «Э-У» №1-3  от 19 декабря 2016).

— Да, ученые критиковали ее нещадно и многократно. В ФАНО затеяли и проталкивают эту безумную программу, думают, что получат хороший результат. Не получат. Считал и считаю, что оптимальная численность для научно-исследовательского института — 200-300 человек, в этом случае нормально работают все: и научные сотрудники, и административно-управленческий персонал, и службы. Как только численность растет, все становится очень грустным.

Важно: в ФАНО почему-то игнорируют тот факт, что реструктуризация научных исследований при нормальном развитии науки шла во все времена. Институты и лаборатории открывались и закрывались. Как и  научные направления. Это естественный эволюционный процесс, и административный раж тут не в помощь.

— Чего ждать?

— По прочтении этого письма пессимизм только возрастает. Возьмем пассаж: наука XXI века должна делаться в зданиях XXI, а не XX или XIX века… Большинство ученых изначально предупреждали: реформа затеяна, чтобы «избавить» Академию наук от «ненужной» ей собственности в центре Москвы и Санкт-Петербурга. Реформаторы до сих пор открещивались, а теперь Михаил Романовский прямо это подтверждает. Что сделают с историческими зданиями в центре столиц, все прекрасно понимают. А науку с Ленинского проспекта Москвы и со стрелки Васильевского острова Санкт-Петербурга вышлют куда подальше.

В ФАНО не понимают, что чисто административными методами ничего добиться не удастся. Исследователи ищут то, что считают нужным, и на этом пути иногда получают замечательные результаты. А когда сверху говорят: вы неправильно живете, а мы знаем, как надо — на ум приходит строка Галича: «Бойтесь того, кто знает как надо».

То, что делается под флагом реформы науки, выглядит вредительством. Намеренным или от недомыслия — не столь важно. Термин этот имеет в нашей истории печальную репутацию, но его трудно отогнать: дело идет к деградации и даже к полной ликвидации фундаментальной науки в России. И этот путь не столь уж долог.

В мае, в разгар торжественных мероприятий по случаю 60-летнего юбилея Сибирского отделения академии наук, в Академгородке прошло одно скромное по форме, но значительное по содержанию собрание. В конференц-зале Института автоматики и электрометрии СО РАН состоялось обсуждение работы группы молодых ученых из Института теплофизики СО РАН. Тема обсуждения касалась разработки специальных оптических систем регистрации параметров рабочих процессов для энергетических технологий. Разработка была представлена специалистами ИТ СО РАН на соискание премии Правительства Российской Федерации 2017 года в области науки и техники для молодых ученых (возрастом до 35 лет).

Фактически состоялись открытые общественные слушания с участием профильных специалистов от различных институтов Академгородка, давших свое экспертное заключение по указанной разработке.

От себя замечу, что юбилейные даты было бы лучше всего отмечать именно такими мероприятиями. Данная разработка, надо сказать, уже вовсю внедряется на российских предприятиях. В принципе, это уже хорошо испытанная система, с доведенным «до ума» набором оборудования, которое можно не просто «внедрять», но и производить в нужных количествах.  Конкретно речь идет о программно-аппаратных технологиях лазерной анемометрии и термометрии и об оптико-лазерной технологии регистрации геометрических параметров производственных процессов в металлургии, гидро- и газотурбостроении,  а также мониторинга технического состояния нагруженных энергоагрегатов в гидро- и ветроэнергетике.

Возможно, неспециалисты эти умные слова мало о чем говорят. Постараюсь объяснить «на пальцах», о чем идет речь. К примеру, на металлургическом предприятии необходимо измерять толщину металлопроката с точностью до долей миллиметра. Или необходимо оценить состояние лопасти турбины на гидроэлектростанции. Предположим, старое измерительное оборудование износилось, необходимо закупать новое. Либо вы решили перейти на новейшие технологии, и потому вам потребовались современные приборы. Вопрос – где их покупать? За границей?

Многие сейчас так и делают, поскольку качественное отечественное оборудование не так хорошо известно. Мало того, некоторые считают, будто у импортных образцов вообще нет отечественных аналогов. Но, как выясняется, это далеко не так. И разработка наших молодых ученых разбивает это устоявшееся заблуждение.

Вот здесь мы подходим к самому интересному. Дело в том, что импортные приборы, представленные на рынке, обойдутся нашим предприятиям в несколько раз дороже, чем та отечественная разработка, которую создали наши молодые ученые. Как отметил один из разработчиков – Сергей Двойнишников – цена импортных измерительных систем, ориентированных на промышленное применение, начинается от полумиллиона евро, то есть, по нынешнему курсу – более 30 миллионов рублей. Это минимальная планка! Цены же на отечественное оборудование начинаются от 4 – 5 миллионов рублей. То есть дешевле в 7 - 8 раз!

Есть еще один принципиальный момент.

«Импортные системы, - отметил Сергей Двойнишников, - в совокупности с большой ценой содержат множество «подводных камней» при их эксплуатации. Очень часто бывает, когда производственники покупают дорогой зарубежный прибор и не могут запустить его в эксплуатацию. Потому что для этого необходимо пригласить иностранных же специалистов, которые его включат, настроят. При этом вся эта процедура может сильно затянуться – вплоть до года, из-за разных организационных моментов».

Наши разработчики не только изготавливают оборудование, но также занимаются его установкой и обеспечивают всё дальнейшее сопровождение, решая все проблемы, возникающие в ходе эксплуатации. Для этого, кстати, при ИТ СО РАН создано соответствующее предприятие, обеспечивающее весь комплекс необходимых работ – от производства оборудования до его обслуживания.

Специально обращаю внимание на то, что на упомянутом совещании оценивали не просто параметры и особенности разработки, а ее актуальность для экономики страны. Как я уже сказал, разработка уже испытана на практике и нашла свое применение. По словам разработчиков, на сегодняшний день ее уже опробовали почти в 50-ти научных и промышленных организациях. В основном это научно-исследовательские институты РАН, ВУЗы и промышленные предприятия. В частности, одна такая система используется на Новосибирском металлургическом заводе имени Кузьмина. Другой знаковый заказчик – Саяно-Шушенская ГЭС, с которой у специалистов ИТ СО РАН также налажены партнерские отношения.

Показательно и то, что разработчики получили 36 положительных отзывов от различных организаций, где была внедрена их измерительная система. Важно, что не было НИ ОДНОГО ОТРИЦАТЕЛЬНОГО ОТЗЫВА! Точно так же во время обсуждения разработки на упомянутом совещании в ИАиЭ СО РАН все отзывы и высказывания были исключительно положительными. Такая солидарность представителей ведущих академических институтов Новосибирска говорит сама за себя. Не менее важно и то, что разработка  создавалась на солидном научном основании, о чем свидетельствует большой перечень научных публикаций, размещенных молодыми учеными в серьезных рейтинговых изданиях. Этот момент также был отмечен приглашенными экспертами. Соединение науки и практики оказалось весьма успешным. А если принять во внимание экономический эффект, который для каждого конкретного случая оценивается десятками миллионов рублей, то спорить об актуальности не приходится вовсе, ибо всё здесь совершенно очевидно. Именно поэтому в зале царило полное единодушие.

Напоследок замечу вот что. Чем важен этот прецедент для нашей академической науки? Во-первых, у нас перед глазами наглядный пример успешного внедрения важной разработки. То есть ИТ СО РАН сумел создать систему, благодаря которой результаты работы внедряются в производство. Мы часто слышим жалобы на то, что отечественные разработки не находят применения в своей стране. Отчасти это так, и на то есть свои причины, о чем мы достаточно много писали. Но тем и важен пример с измерительными оптическими системами, что здесь удалось создать всю необходимую технологическую цепочку для внедрения.

Во-вторых, возраст самих разработчиков не может не внушать оптимизм, что на фоне празднования юбилея СО РАН выглядит как хороший знак. Дело в том, что мы живет сейчас в ситуации, когда во многих местах происходит обратный процесс: старые опытные кадры уходят, не оставив после себя достойной смены. В итоге утрачиваются важные компетенции,  что прямо ведет к технологической деградации. В нашем случае всё выглядит как раз по-другому: компетенции не только не утрачиваются, но и нарабатывается новый опыт и новые знания. Полагаю, что это был весьма весомый подарок к юбилею СО РАН.

Олег Носков

Представляем обзор "кого из умных людей можно послушать". Все они (ученые, научные журналисты, блогеры) читают лекции, которые регулярно выкладываются на Youtube. Как и полагается настоящим популяризаторам науки, они освещают интересные темы, изъясняются живо и понятно. Этих людей приятно и полезно слушать.

Список не претендует на полноту и завершенность и, дабы никого не обидеть, составлен в алфавитном порядке. Все лекции можно найти на Youtube по ключевым словам.

1. Алексей Водовозов - медицина

Научный журналист, врач-терапевт, токсиколог, военный врач (в прошлом), блогер в области медицины.

Основные темы лекций:

"Санпросвет" - лекции по различным областям медицины, направленные на повышение образованности в этой сфере: антибиотики, прививки и прочее.

Псевдодиагностика - как распознать врача-шарлатана и не попасть на деньги

Альтернативная медицина - всё, что не работает или вредит - гомеопатия, БАДы, всевозможные виды чистки от шлаков и паразитов.

"Клуб любителей бытовой токсикологии" - курс лекций, прочитанный в книжном клубе-магазине "Гиперион". Включает темы от токсикологии похмелья и кофе до ядовитых животных.

Крайне полезные в бытовом плане лекции.

Михаил Гельфанд - биология

Биоинформатик. Доктор биологических наук (молекулярная биология), кандидат физико-математических наук (биофизика), профессор факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ. Основные темы лекций:

Молекулярная эволюция/палеонтология - современный взгляд на эволюцию. Что дало изучение генома неандертальца и мамонта? Возможен ли "Парк Юрского периода"? Когда жил предок всех ныне существующих белых медведей? Ответы на эти вопросы вы получите из этих лекций.

"Мы и наши бактерии" - рассказ о том, какие бактерии живут в нашем организме, чем они полезны или вредны. Зачем ученые придумали процедуру пересадки фекалий? Михаил Сергеевич расскажет.

ГМО - генетически модифицированные организмы. Михаил Сергеевич читает отдельные лекции на эту тему, а также участвует в различных дискуссиях. Узнать можно о производство ГМО-продуктов, о их безопасности и много другое.

3. Станислав Дробышевский - антропология

Антрополог, кандидат биологических наук. Научный редактор портала antropogenez.ru. Доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ им. Ломоносова.

Основные темы лекций:

Происхождение человека - всё, что с этим связано. Перечислять долго. Но если вам когда-нибудь приходила в голову мысль о том, каким человек был N сотен тысяч лет назад, что он ел и как развивалось социальное устройство наших предков - спешите искать лекции Станислава Владимировича. Все они слушаются на одном дыхании, разбавлены тонким юмором и различными интересными отсылками.

4. Виталий Егоров - космос

Он же - Зеленый Кот. Блогер, пишущий на тему космоса. Выступает с лекциями, организует встречи с людьми "из космоса" (ученые, инженеры, космонавты). Ведет блоги в ЖЖ, Geektimes и на Пикабу (@zelenyikoteyka). Основные темы лекций:

Космонавтика - успехи (и не очень) космических программы СССР, России, США, Европы и остального мира.

Марс - отдельно любимая Виталием тема. Организовал поиск советской станции Марс-3 при помощи снимков Mars Reconnaissance Orbiter и проект оказался успешным! Также ведёт группу в ВК о марсоходе Curiosity. Лекций о Марсе чуть больше, чем других (но это не точно).

Луна - лекции о нашем естественном спутнике и проекте по запуску неестественного спутника силами команды энтузиастов, с целью фотографирования мест посадок "Аполлонов", советских "Луноходов" и прочих следов человека на Луне.

5. Ася Казанцева - биология

Она же Анастасия Андреевна Казанцева. Научный журналист и блогер. Написала две книжки - розовую и желтую. Лауреат премии в области научно-популярной литературы «Просветитель» (2014).

Основные темы лекций:

Эволюция - доступным языком рассказывает о том, почему эволюция признана научным сообществом и что из себя представляет.

ГМО - наряду с Гельфандом и другими учеными борется за правильное понимание данного явления.

Мозг - чем отличается мозг мужчины и женщины, как на него действуют никотин и алкоголь, отсутствие сна и лженаука. Рассказывает про особенности мышления, типичные ошибки в этом сложном процессе.

Гомеопатия - еще одна излюбленная область для развенчания мифов.

6. Александр Марков - биология

Биолог, палеонтолог. Доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Палеонтологического института РАН. Профессор РАН.

Основные темы лекций:

Эволюция - в более академичном стиле (но доступным языком) по сравнению с Казанцевой, рассказывает о происхождении жизни на Земле.

Биология - различные темы из области биологии: от "пробирки" до влияния биологии на поведение живых существ.

Охват тем большой - ищите сами и выбирайте, что душе угодно.

7. Александр Панчин - биология

Биолог, научный журналист и писатель, лауреат премии «Просветитель». Кандидат биологических наук. Старший научный сотрудник Института проблем передачи информации РАН имени Харкевича. Член Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. Основные темы лекций:

Лженаука, заблуждения, религия - любимое поле боя для научных холиваров у Александра.

ГМО, гомеопатия - не менее любимые темы, как и у других биологов.

Эволюция - аналогично остальным биологам.

Магия, экстрасенсорика - Александр состоит в экспертном совете "Премии Гудини", которая предлагает приз в миллион рублей тому, кто докажет свои сверхспособности в контролируемом эксперименте. Читает лекции на тему "магическое мышление с точки зрения науки".

8. Сергей  Попов - астрофизика

Астрофизик, доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Государственного астрономического института им. Штернберга.

Основные темы лекций:

Нейтронные звёзды - по мнению Сергея Борисовича, во Вселенной нет ничего интереснее, чем нейтронные звёзды. Рассказывает о них с соответствующим энтузиазмом.

Астрофизика - о данной науке в целом. Каждый год читает лекции с обзором последних открытий. Регулярно делает обзоры препринтов научных статей с arxiv.org. Участвует в различных передачах на радио и телевидении. Читает лекции о самых свежих событиях (таких, какими были в своё время открытие гравитационных волн и системы TRAPPIST-1).

9. Александр Соколов - антропогенез, мифы и лженаука

Научный журналист. Основатель и главный редактор научно-просветительского портала Антропогенез.ру, о котором уже говорилось в части про Дробышевского. Основные темы лекций:

Происхождение человека - вместе со Станиславом Владимировичем ведёт упомянутый портал и читает лекции на эту тему.

Мифы и лженаука - активно борется с мракобесием о древних технологиях, с научными фальсификациями и прочими заблуждениями.

Проблемы популяризации науки - всеми силами популяризирует популяризацию науки :)

10. Владимир Сурдин - астрономия

Астроном. Старший научный сотрудник Государственного астрономического института имени Штернберга, доцент физического факультета МГУ, кандидат физико-математических наук.

Основные темы лекций:

Астрономия - Владимир Георгиевич прочитал массу лекций по астрономии различной направленности. Можно найти базовый курс по астрономии; лекцию об истории науки; о метеоритах; о телескопах и многом другом.

Космические исследования - о ключевых моментах исследования планет при помощи космических аппаратов; о высадке американских астронавтов на Луну; о советских космических программах разных стран;

Мифы о космосе - были ли американцы на Луне? Что чаще всего принимают за корабли пришельцев? Существуют ли внеземные цивилизации?

11. Евгения Тимонова - биология

Автор и ведущая проекта «Все как у зверей», натуралист, писатель.

На сегодня число выпусков на этом канале близится к сотне. И каждый представляет собой увлекательный рассказ о том или ином представителе животного мира. Как говорит сама Евгения - видеоблог "Все как у зверей" - это такой аналог передачи "Ребятам о зверятах", только рассчитанный на более взрослую аудиторию. В настоящее время находится в совместной экспедиции по Австралии с Николаем Дроздовым, откуда и продолжает радовать нас свежими выпусками.

Как вы знаете, в нашей стране очень широко используется один «убойный аргумент» против использования целого ряда технических инноваций, активно распространяющихся в других странах. Речь идет о постоянных ссылках на наши особые-де климатические условия, якобы не позволяющие нам развиваться в русле мировых трендов. На этом основании, например, отметается альтернативная энергетика и малоэтажное домостроение. Дескать, европейцы, конечно, могут себе позволить, но у нас, знаете ли, условия другие

Действительно, среднегодовая температура по стране находится на уровне «минус»  5,5 градусов Цельсия. В европейских странах климатические условия намного благоприятнее. Так, даже в самой холодной стране Европы – Финляндии – этот показатель составляет «плюс»  1,5 градуса Цельсия. Перепады температур в России – 80 – 90 градусов, в Европе – 15 – 20 градусов.

Картина, в общем, понятна. Однако именно на этом фоне парадоксальным выглядит то обстоятельство, что в стране, печально знаменитой суровым климатом, долгое время энергоэффективность вообще не ставилась во главу угла.

Иначе говоря, Западная Европа с ее мягким климатом почему-то намного больше обеспокоена экономией энергоресурсов, чем холодная Россия.  И сегодня любое продвижение в данном направлении уже выглядит для нас не иначе, как попытка догнать тех же европейцев. Казалось бы, по логике вещей всё должно быть наоборот. Но получилось именно так, что нам приходится и в этом вопросе опять же учиться у других стран.

В данном случае мы не говорим об относительно сложных системах, вроде солнечных или ветровых электростанций. Здесь сторонники традиционных энергосистем имеют в запасе целый набор стандартных аргументов. Тем не менее, вряд ли ссылки на суровый климат могут выглядеть удачными, когда речь идет о сбережении тепла или об использовании возобновляемых источников в тех же целях (то есть в целях обогрева). Думаю, никому не придет в голову выступать против снижения теплопотерь в сетях или против использования эффективной теплозащиты зданий (что успешно делается за рубежом). То же самое касается использования солнечных коллекторов и тепловых насосов.

Как отметил в одном из своих докладов на Третьей Всероссийской конференции с международным участием «ЭНЕРГО – И РЕСУРСОЭФФЕКТИВНОСТЬ МАЛОЭТАЖНЫХ ЖИЛЫХ ЗДАНИЙ» заведующий лабораторией проблем энергосбережения ИТ СО РАН Михаил Низовцев, на конец 2013 года совокупная мощность всех солнечных коллекторов (в мире) составляла 347,7 ГВт, что соответствует их площади в 535 млн. кв. метров. Причем, подавляющее количество таких систем (до 80%) используется в односемейных малоэтажных домах. Показательно и то, насколько сильно растет спрос на эти системы. С 2000 по 2014 год суммарная мощность солнечных коллекторов увеличилась с 62 ГВт до 406 ГВт, то есть в 6,5 раз! За тот же период производство энергии за их счет возросло с 52 ТВт-час до 341 ТВт-час.

Насколько применимы такие системы к нашим условиям? Мы уже неоднократно писали о том, что солнечной радиацией наша страна не обделена совершенно, особенно регионы Сибири. Так, по данным Атласа солнечной энергетики России, для Москвы среднегодовая солнечная радиация составляет 2,5 - 3 квтч/ кв. метр, для Новосибирска –  3 - 3,5 квтч/кв. метр, для Краснодарского края –  3,5 - 4 квтч/кв. метр. Условия для нашего региона в этом отношении ничуть не хуже, чем для Самары или Воронежа. То же самое касается Омска, Красноярска и Иркутска. То есть солнечные коллекторы для регионов СФО могли бы оказаться хорошим подспорьем в вопросах экономии топливных ресурсов. Остается только гадать, почему наши производители так медленно вовлекаются в этот тренд.

Как заметил Михаил Низовцев, сегодня на российском рынке можно приобрести солнечные коллекторы европейского производства в ценовом диапазоне от 30 до 80 тысяч рублей. Одновременно одна из российских компаний уже наладила выпуск плоских солнечных коллекторов, почти полностью копирующих немецкие образцы. Такие коллекторы можно приобрести по цене 23 тысячи рублей.

Как видим, цены вполне приемлемые. И при условии популяризации данного направления можно вполне рассчитывать на увеличения спроса со стороны владельцев индивидуальных домов и небольших объектов. Прецеденты уже есть, в том числе - в Сибири.  Кстати, такие решения очень подойдут и для острова Ольхон, где новосибирские специалисты по экологическому домостроению планируют реализовать соответствующий проект (о чем мы писали в свое время). Напомним, что на Ольхоне (несмотря на суровую зиму) солнечных дней в году – более трехсот!

Несколько сложнее обстоят дела с тепловыми насосами. Тепловой насос – агрегат достаточно дорогой. Если говорить о развитых странах, где они достаточно широко распространены, то здесь дело не обходится без  целенаправленной государственной поддержки, направленной на стимулирование спроса на подобные агрегаты. По данным, приведенным в докладе Михаила Низовцева, количество тепловых насосов в Европе уже приблизилось к десяти миллионам. Причем, в 2015 году был зафиксирован годовой рекорд продаж, составив более 800 тысяч штук. Самыми популярными там являются воздушные тепловые насосы. Так, для систем «воздух-воздух» с 2005 года рост продаж увеличился на 25 процентов. Для систем «воздух – вода» - в 6 – 7 раз!

Нам в  России на этот счет похвастаться нечем. На сегодняшний день (и то по самым оптимистичным оценкам) речь может идти лишь о нескольких тысячах таких систем. Главная причина – в отсутствии адекватной государственной поддержки. Причем, касается это не только тепловых насосов, но и буквально всех современных систем, связанных с энергосбережением. Мало того, в настоящее время в нашей стране практически прекратилось финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в области возобновляемых источников энергии. Заметим, что это происходит в то время, когда в развитых странах ведутся активные работы  по совершенно новым направлениям. Например, по использованию энергии глубинных слоев Земли. И вряд ли такое прохладное  отношение нашего руководства к жизненно важным инновациям можно объяснить разницей климатических условий. Скорее всего, здесь мы имеем дело с другим климатом – нравственным и политическим.

Олег Носков

Когда я читаю «стратегические» письма и документы ФАНО, мне одновременно смешно и тревожно. Смешно, потому что во время прочтения вспоминаются старые хорошие анекдоты. Приведу один из них, вспомнившийся при прочтении письма М. Ю. Романовского «Об ответе на вызовы фундаментальной науки: где мы находимся и что можно сделать?». Я изложу его в максимально политкорректном варианте, а если кто-нибудь захочет найти оригинальную версию, то может «пояндексить» на словосочетание «куры дохнут анекдот».

Приходит мужик к ветеринару и жалуется: «У меня в курятнике дохнут куры, уже пять кур сдохло. Посоветуй, что делать?» Ветеринар подумал и говорит: «Пойди и повяжи каждой курице синюю ленточку на правое крыло». На следующий день мужик опять приходит: «Я им повязал синюю ленточку, но ночью еще десять кур сдохло». Ветеринар задумался и говорит: «Ты, мужик, вот что: пойди домой и срочно повяжи курам красную ленточку на левое крыло, только не перепутай: синяя — на правом, а красная — на левом». Мужик убежал выполнять, но на следующий день приходит снова: «У меня еще двадцать кур сдохло». Ветеринар его спрашивает: «Ты им красную ленту повязал?» Мужик: «Ну да, конечно, синяя на правом и красная на левом». Ветеринар долго думал, в книгах копался и говорит: «Мужик, срочно беги домой и повяжи курам зеленый бант на шею! только быстро! И фотографии сделай для каждой, чтобы я убедился, что всё правильно».

Мужик сломя голову убежал. На следующий день приходит весь в слезах и с пачкой фотографий: «У меня все куры подохли ночью! Я им все ленты и банты повязал, а они сдохли!» Ветеринар: «Что, все сдохли?!» Мужик: «Ну да». Ветеринар: «Сдохли, да… жалко… а у меня еще столько идей было!»

Тревожно от того, что «куры дохнут». Активных ученых, работающих в РФ, становится всё меньше и меньше. Им повязали на одно крыло синюю ленточку, на другое — красную, сейчас обязали каждого повязать самому себе на шею зеленый бант, а ученые в этих условиях еще и пытаются выжить. Здравая идея просто покормить ученых, сформулированная в майских указах, пока превращается в другую идею: ученые должны кормить себя сами, а заодно кормить еще и те надстройки, которые пытаются учеными управлять. В такой ситуации ученые долго не протянут.

Одна из серьезных причин моей тревоги в том, что ни в одном из стратегических документов последних лет я не нашел определения понятия «активный ученый», и даже просто «ученый». Употребляются понятия «научный работник», «работник науки», «научный сотрудник», которые мигрируют из документа в документ также без четких определений и критериев выделения. В моей статье 2015 года на основе анализа динамического цитирования была дана оценка количества активных ученых (по данным на 2014 год «Корпуса экспертов») как 6–7 тыс. человек. База данных «Корпуса экспертов» за три года существенно пополнилась, и сейчас в ней 5881 человек (из которых только 2182 работают в РФ) с удельным динамическим цитированием (CI7) более 25. Процесс «куры дохнут» фиксируется с ужасающей четкостью. Я надеюсь, что в аппарате ФАНО еще есть люди, способные повторить несложные преобразования и математические выкладки геолога.

Тревожно потому, что я вижу документ, содержащий массу фактологических и логических ошибок. Возможно, документ просто очень «сырой» и был разослан преждевременно. Тогда мои комментарии могут быть полезны для обсуждения.

Что меня тревожит в особенности.

Вводные данные основаны на оценочном суждении слышимости русского языка в кулуарах международных конференций и на статье 2010 года М. Ю. Романовского в «Вестнике РАН». Не вдаваясь в разбор оригинальной методики оценки представительства российской науки, просто напомню, что с 2012 года РФФИ перестал поддерживать гранты для поездок на международные конференции, а большинство международных организаций удалило Россию из списка развивающихся стран, ученым которых нужна финансовая поддержка. Статья 2010 года может описывать только ситуацию до 2010 года, а сейчас уже идет 2017-й. Меня тревожит то, что для анализа не использованы данные, которые ФАНО систематически собирало с институтов начиная с 2013 года. Даже сейчас идет «сбор данных для внеочередного рейтингования». Зачем собирали и собирают данные? Может, эти данные показывают, что наиболее эффективными являются небольшие институты, а это идет вразрез с идеей объединения? Как можно создавать стратегические документы на основе данных семилетней давности и личных оценочных суждений?

Не определено, что считается научной темой или нерешенной проблемой. Каковы критерии того, что та или иная проблема решена? В технике можно разработать ТЗ, в котором задать параметры требуемого устройства. Как это сделать в фундаментальной науке? В большинстве случаев это просто невозможно, можно только указать направление исследований.

В математике, в отличие от большинства других наук, строгое ТЗ, наверное, возможно.

Предположим, что великая теорема Ферма еще не доказана и она вошла в перечень нерешенных проблем. Как суперфинансирование повлияло бы на скорость ее доказательства (в реальности процесс занял 360 лет)? Думаю, что этими деньгами было бы испорчено много судеб, а доказательство пришло бы независимым путем.

Общая теорема Кронекера (одна из проблем Гильберта, про которые вспоминает М. Ю. Романовский) не доказана до сих пор (164 года с даты частичного доказательства). Поможет ли ее включение в список нерешенных проблем ФАНО? Вряд ли. Теперь предположим, что великая теорема Ферма не была бы включена в перечень нерешенных проблем и всех математиков обязали бы заниматься чем-то «более важным». Появились бы тогда в науке методы Эйлера или комплексные числа? Может, и появились бы, но явно не как результат разработанного ТЗ.

Исследования малых научных групп и отдельных ученых сейчас проводятся с использованием инфраструктуры институтов. Большинство существующих проектов неспособно покрывать все затраты на научную инфраструктуру и являются «стимулирующей надбавкой» для научной группы в дополнение к базовому финансированию институтов. Если инфраструктура институтов (в том числе бухгалтерия, отделы снабжения и т. д.) будут разрушены, то обеспечение исследований малых научных групп будет самой большой проблемой, и ее нужно продумывать заранее.

Уже сейчас из-за хронического недофинансирования и разрушения научной инфраструктуры институтов ученые вынуждены выполнять многие исследования за рубежом, где научная инфраструктура значительно более развита. Боюсь, что при реализации предлагаемых мер ученые перестанут оттуда возвращаться. Одним из приемлемых вариантов могло бы стать создание удобной научной инфраструктуры на первом же этапе реорганизации. Тогда активные ученые сами бы перетекли туда, где им комфортно работать. Однако это не обсуждается. Выгонять ученых в необустроенные «окопы» даже XXI века — не самая хорошая идея.

Самая серьезная проблема — инфраструктурная. Мегагранты не решают эту проблему. Можно и нужно выделять по 100 млн выдающимся ученым и их группам (в России осталось всего 36 человек с CI7 > 500). Даже если рассчитывать на возвращение ученых из-за рубежа, суммарные затраты вряд ли превысят 8 млрд руб. Но инфраструктура создается не ими, а научными группами активных ученых мирового уровня (сейчас их в России осталось не более 3 тыс. человек). Работа каждой такой группы обходится минимально в 10–12 млн в год, что составит уже как минимум 36 млрд руб.

Парадокс заключается в том, что для активных ученых требуется в 4–5 раз больше денег, чем для групп выдающихся ученых, но зато их вклад в науку (по всем показателям, имеющим количественные характеристики) превышает примерно на порядок суммарный вклад ученых экстра-класса. Недостаточное внимание к внутренним инфраструктурным проблемам может привести к возрастанию зависимости от зарубежной научной инфраструктуры и усилению оттока ученых мирового уровня. Без полноценной научной инфраструктуры куры сдохнут…

Павел Плечов

Террористические атаки стали печальным обстоятельством нынешнего времени. Как ни чудовищно это звучит, но россияне уже привыкли к тому, что в наших городах время от времени происходят взрывы в общественных местах. Мы не можем, конечно же, назвать такие атаки масштабными. Тем не менее, в этих условиях необходимо осознать одну простую вещь: самое слабое звено в этой цепи – не вокзалы, не метро и не жилые дома. Самое слабое звено – это существующая инженерная инфраструктура. Пока судьба нас миловала, поскольку фанатики не додумались наносить удары по этим наиболее уязвимым «болевым точкам». И, пока ничего подобного не произошло, имеет смысл пересмотреть свои приоритеты с точки зрения безопасности и надежности системы ресурсоснабжения населенных пунктов.

Думаю, не стоит особо останавливаться на том обстоятельстве, что в нашей стране долгое время снабжение городов и поселков коммунальными ресурсами (особенно это касается энергоснабжения) строилось исключительно по централизованной схеме. Парадоксально, что в условиях холодной войны, когда государство вкладывало гигантские суммы в оборонную сферу, оно параллельно создавало самые броские мишени для вероятного противника в виде огромных электростанций или гигантских плотин ГЭС. Стоило ли в таких условиях тратиться на ковровые бомбардировки, когда куда эффективнее было бы уничтожить несколько ТЭЦ с помощью высокоточного оружия или хотя бы диверсантов? Действия войск НАТО в Югославии наглядно показали, что целенаправленное уничтожение инженерной инфраструктуры и крупных генерирующих объектов автоматически вгоняет страну в «каменный век». И чем выше уровень централизации, тем проще это сделать, ибо в таких условиях у жертв атаки практически нет никакой альтернативы. Согласимся, что есть разница, когда целый регион снабжается электричеством от пяти огромных ТЭЦ или когда в его распоряжении пять сотен маленьких объектов (которые даже засечь не так-то просто). А вдобавок к этим пятистам энергоблокам - еще несколько тысяч автономных генераторов в частных домах или общественных зданиях. Такую систему десятью ракетами не накроешь.

Не будем сейчас говорить о том, почему в советское время – при постоянной заботе о гражданской обороне - государство не поощряло массового создания автономных систем жизнеобеспечения и целенаправленно проводило тотальную концентрацию ресурсов. Только в последнее время у нас заговорили, наконец, о распределенной энергетике, о комбинированной выработке тепла и электричества на небольших энергетических объектах. Однако процесс перестройки в этом секторе идет с большим трудом в силу предельной монополизации энергетического рынка.

Вопрос устойчивости системы ресурсонабжения наших поселений к террористическим атакам был рассмотрен на прошедшей в марте в Институте теплофизике СО РАН Третьей Всероссийской научной конференции с международным участием «ЭНЕРГО - И РЕСУРСОЭФФЕКТИВНОСТЬ МАЛОЭТАЖНЫХ ЖИЛЫХ ЗДАНИЙ». Как отметил в своем докладе Генеральный директор ООО «ОЦР Технологии» Владислав Велицко (Москва): «Россия – не только холодная страна, но еще и мало заселенная. Поэтому угроз, связанных с повреждением инфраструктуры, в ней существенно больше, чем в любой европейской стране, которая более равномерно заселена и равномерно освоена. Поэтому а нас, условно говоря, малыми силами можно нанести более существенный ущерб, чем в других странах».

Учитывая, что энергоресурсы у нас необходимо транспортировать на большие расстояния, обостряется вопрос контроля и наблюдения за их текущим состоянием. Как мы понимаем, практически невозможно непосредственно контролировать состояние всех труб и проводов.  Поэтому, считает Вячеслав Велицко, необходимо переходить от непосредственного контроля к современным методам диагностики состояния, без необходимости просмотра линейных объектов на всей их протяженности.

По словам Вячеслава Велицко, уже был проведен анализ надежности систем подвода энергоносителей. Если за условную единицу взять газовую магистраль, то окажется, что теплоцентраль с горячей водой будет в десять раз менее надежной, чем газовая труба. А ЛЭП, в свою очередь, еще в десять раз менее надежна, чем труба с горячей водой. Отметим, что в зимнее время, если отключить систему теплоснабжения, то такой город, как Москва, полностью «замерзнет» в течение восьми часов.

«В принципе, через восемь часов после отключения тепла и электричества, если температура воздуха была на уровне минус двадцати шести градусов, там уже можно всё сносить, поскольку в стране нет таких мощностей для производства столь огромного количества труб и батарей. Происходит каскадное выпадение объектов инфраструктуры со всеми понятным последствиям», - подчеркнул Вячеслав Велицко.  

Показательно, что похожая ситуация однажды конкретно наблюдалась во Владивостоке. Поэтому подобные вещи нельзя считать исключительно гипотетическими. Катастрофа может произойти даже без всякого внешнего воздействия – достаточно только халатного отношения к управлению на местах. В принципе, в каждом крупном городе должны быть аварийные дизельные генераторы, способный (хотя бы чисто теоретически) спасти город от тотального блэкаута в случае опасности. Но, по некоторым сведением, от этого «дизельного» хозяйства к настоящему времени уже мало что осталось (не говоря уже о том, что дизель-генераторы способны «сожрать» весь запас топлива в течение шести часов, и что надо делать потом, никому не известно).

Как, в таком случае, исправить ситуацию? Один из вариантов – это создание систем и технических решений, адаптированных к условиям конкретных регионов. Речь, в данном случае, идет о схеме, предполагающей замыкание энергетических потоков в рамках районов, муниципалитетов и отдельных населенных пунктов. Так создается система с многократным дублированием. Безопасность, пояснил Вячеслав Велицко, обеспечивается здесь не за счет того, что у вас лежит десять проводов, а как раз за счет того, что система является замкнутой: «Поэтому, в случае необходимости, один ресурс может быть заменен другим», - отметил он. Кроме того, такая система благоприятно сказывается и на экологической обстановке, поскольку если в поселении создается замкнутый цикл ресурсоснабжения, то количество отходов снижается, снижается также нагрузка на канализацию и на прокачку канализационных стоков. Поэтому появляется возможность дополнительно использовать выпадающие мощности.

Пока еще многие из нас стараются не думать о техногенных катастрофах. Однако нужно учесть, что специалисты о таких вещах задумываются всерьез. Как заметил один из участников конференции: «Здесь озвучили то, что лет двадцать назад послужило для меня основанием для того, чтобы начать строительство собственного дома». Пока что часть наших граждан избирает именно такой подход к безопасности, поскольку последствия советской гигантомании изживаются в стране очень медленно. И до политиков, похоже, столь простые истины дойдут в последнюю очередь.

Олег Носков

Российские исследователи из Института истории материальной культуры РАН обнаружили на острове Жохова останки собак, которые могли быть одними из первых одомашненных собак в истории человечества.

Считается, что собака была первым одомашненным животным, но, когда именно и где появились первые собаки, в научном мире нет единого мнения. На основе анализа ДНК в разное время высказывались предположения, что первые собаки могли появиться в Азии около 16 тыс. лет назад или в Европе в промежутке между 18,8 и 32,1 тыс. лет назад. Но это были еще дикие собаки, только отделившиеся от своего предка, волка. Новое исследование российских археологов позволило выдвинуть предположение, когда именно собаки стали домашними.

Ученые исследовали останки собак, найденные во время экспедиции на острове Жохова. Он находится за полярным кругом на севере Сибири. От материковой части России (Якутии) остров удален на 440 км. Радиоуглеродный анализ найденных здесь собачьих костей показал, что их возраст — около девяти тыс. лет. В это время, как говорят ученые, береговая материковая линия простиралась вблизи острова Жохова. И на нем проживали группы древних охотников, охотившиеся на белых медведей.

Ученые по останкам 11 собак смогли реконструировать их внешний вид, который показал, что 10 собак были весом от 16 до 25 килограммов и, по всей вероятности, напоминали сибирских хаски. Кости одиннадцатой собаки были крупнее, и, как предполагается, это мог быть гибрид-волкодав весом около 30 кг, похожий на современного аляскинского маламута. В исследовании ученые сравнивали главным образом параметры черепа, так как существуют четкие критерии, по которым череп волка можно отличить от черепа домашней собаки. И анализ показал, что ученым попались именно кости собак (Canis familiaris).

На основе этих данных исследователи сделали вывод, что собаки такого размера были достаточно большие и сильные, чтобы тянуть сани. Жители Жохова, вероятно, разводили таких собак для своих упряжек, а более сильных использовали для охоты на белых медведей. «Они явно участвовали в формировании этих животных, чтобы сделать из них что-то особенное», — пишет руководитель экспедиции Владимир Питулько.

Хотя возраст найденных собачьих останков около девяти тыс. лет, ученые предполагают, что на севере Сибири люди приручили собак одними из первых (а возможно, и самыми первыми) в мире. Потому что, чтобы вывести собачью породу, способную бежать в упряжке и тянуть сани, людям должно было понадобиться очень много времени.

Появление таких собак, как пишут российские археологи, — третий, завершающий этап приручения этих животных, а начало могло быть положено на севере Сибири на несколько тысяч лет раньше, около 15 000 лет назад. При этом в Европейской части континента старейшие надежно датированные и морфологически узнаваемые собачьи останки имеют возраст около 14 тыс. лет.

Исследование опубликовано в журнале Journal of Archaeological Science: Reports. Недавний генетический анализ различных останков собак показал, что они, возможно, были одомашнены дважды в разных частях Евразии.

26 мая 1937 года суд в Ленинграде вынес приговор бывшим сотрудникам Пулковской астрономической обсерватории. 14 человек были расстреляны, еще 47 получили сроки от пяти до 12 лет. Десять из них умерли в заключении. Интеллигенты в лагерях "доходили" быстро. Название "пулковское дело" являлось неофициальным и в документах не употреблялось. Его география охватила, кроме Ленинграда, Москву, Киев, Свердловск, Днепропетровск и Алтайский край. Число репрессированных превысило сто человек, среди них были физики, геологи и математики. Но главной мишенью оказались астрономы. Пострадал примерно каждый шестой представитель этой довольно-таки редкой специальности.

Апофеоз бессмыслицы

Даже на общем фоне 1937-1938 годов "Пулковское дело" запомнилось исключительной даже по меркам того времени нелепостью. Чай, не "кулаки", не священники, не военные, не писатели - чем астрономы-то показались опасными? Науки, более далекой от политики, и вообще мирских забот, надо поискать. К тому же астрономией занимались еще древние вавилоняне, ее, в отличие от кибернетики и генетики, никак нельзя было счесть "вывертом растленного Запада".

Погубил звездочетов безразличный к земным делам ход светил. Небесная механика запланировала на 19 июня 1936 года солнечное затмение. Все астрономы мира за много месяцев пришли в ажитацию. Поскольку природный феномен должен был наблюдаться в основном на территории СССР, научное сообщество прозвало его "большим советским затмением". В свете дальнейших событий фраза выглядела черным юмором.

На Земле дела шли своим ходом. 1 декабря 1934 года был убит партийный босс Ленинграда Сергей Киров. Ответственность за покушение возложили на "троцкистско-зиновьевскую фашистскую банду". Охота на "террористов" и "иностранных агентов" резко усилилась. Через три дня вышло знаменитое постановление президиума ЦИК: дела по обвинению в государственных преступлениях рассматривать в ускоренном порядке, ходатайства о помиловании не принимать, смертные приговоры приводить в исполнение немедленно. Спустя десять дней НКВД подготовил список одиннадцати с лишним тысяч ленинградцев, "не внушавших политического доверия". Это массовое пополнение в ГУЛАГе прозвали "кировским потоком".

Астрономы глядели на свои звезды и не замечали ничего вокруг. Приближающееся солнечное затмение активизировало их переписку с зарубежными коллегами. Именно этот факт, а также дворянское происхождение и немецкие фамилии многих будущих фигурантов дела привлекли внимание "органов".

Начали за здравие

За ходом солнечного затмения в разных частях СССР наблюдали 34 экспедиции в составе более 300 ученых, в том числе 70 иностранцев. Общую координацию осуществляла Пулковская обсерватория. 5 июля 1936 года ее директор Борис Герасимович сделал доклад в Академии наук. Работа была отмечена благодарностью и премией. Академия рекомендовала издать результаты наблюдений к 20-летию октябрьской революции, а также "закрепить научные связи с иностранными астрофизиками, установившиеся в совместной работе по затмению".

Но уже через месяц по стандартному обвинению в "троцкизме" был арестован замдиректора обсерватории по хозяйственной части Борис Шигин. В городских газетах были опубликованы несколько статей о "нездоровой обстановке" среди астрономов и их "преклонении перед заграницей".

В ночь в 21 на 22 октября арестовали директора Астрономического института АН СССР (расположенного в Ленинграде) Бориса Нумерова.

Жестоко избиваемый Нумеров "признался", что во время научной командировки в 1929 году был завербован немецкой разведкой, а в 1932 году в купе вагона по пути на научную конференцию в Свердловске вовлек еще четверых коллег в "антисоветскую организацию".

В ноябре 1936-го - июне 1937 года последовали аресты 13 виднейших ученых Пулковской обсерватории, а также жен семерых из них, включая заместителя директора по науке Николая Днепровского и заведующего отделом астрофизики Иннокентия Балановского. Пятерых увели с торжественного вечера в честь очередной годовщины революции. Астрономы продолжали вести себя как люди не от мира сего: не клеймили угодивших в "Кресты" товарищей, а говорили на собраниях противоположное.

"Приехать не смогу"

Последним, 28 июня 1937 года, уже после вынесения приговора основной группе фигурантов, "взяли" директора обсерватории Бориса Герасимовича - светило мирового уровня в области внутреннего строения звезд, действительного члена четырех зарубежных астрономических обществ. Ученому припомнили письма в защиту ранее арестованных коллег, и то, что он гимназистом состоял в партии эсеров, и работу в Гарвардской обсерватории в 1926-1929 годах, и дружбу с ее директором Харлоу Шепли.

В феврале-июне 1937 года Герасимович должен был снова читать лекции в Гарварде, но накануне прислал Шепли лаконичную телеграмму: "Sorry regret cannot come". [Прошу прощения не смогу приехать] Герасимовича казнили 30 ноября 1937 года. Его именем названы лунный кратер и астероид, а "Курс астрофизики и звездной астрономии" под его редакцией не потерял актуальности до сих пор.

"Руководитель организации" Борис Нумеров получил 10 лет, но 15 сентября 1941 года был расстрелян в Орловской тюрьме при приближении немцев, даже не решением "тройки", а просто по распоряжению Берии, вместе с бывшим командующим ВВС Павлом Рычаговым, знаменитой революционеркой Марией Спиридоновой и другими не рядовыми заключенными.

Круги по воде

Практически все политические дела того времени проходили по одному сценарию: арестовывали человека, побоями, лишением сна, режущим светом двухсотсвечовой лампы заставляли назвать как можно больше людей, с кем он вел или якобы вел антисоветские разговоры, и брались за них. Теоретически, так можно было вовлечь в "подпольную организацию" все население СССР. Где остановиться, зависело от чекистов.

По имеющимся данным, Нумеров под пытками оговорил около 25 человек. Балановский на свидании с женой в "Крестах" шепнул: "Не вынес, подписал, что шпион". Ни в чем не "признался" астроном Максимилиан Мусселиус.

Вскоре в деле появилась "геофизическая линия". Геологи и геофизики часто пересекались с астрономами в экспедициях, и в Ленинграде много общались. Центральный научно-исследовательский геолого-разведывательный институт (ЦНИГРИ) по числу репрессированных сравнялся с Пулковской обсерваторией. Сильно пострадали соответствующие кафедры Ленинградского университета.

Гиперболоид для Сталина

Некоторые пассажи из дела вызывают в памяти "тоннель от Бомбея до Лондона" из фильма Тенгиза Абуладзе "Покаяние". Следователи всерьез утверждали, что "заговорщики" собирались изготовить для покушения на Сталина лучевое оружие из линзы большого телескопа. Геологов обвиняли в "сокрытии от государства месторождений полезных ископаемых", астрономов в "саботаже наблюдений за солнечным затмением", членов "украинского филиала ленинградской фашистской организации" во главе с вице-президентом АН УССР геологом Николаем Свитальским - одновременно в троцкизме и буржуазном национализме, хотя Троцкий, как известно, являлся принципиальным интернационалистом.

Умерший в 1942 году в лагере профессор-геолог Николай Безбородько писал Калинину, что с целью показать абсурдность обвинения "преднамеренно давал самые нелепые, самые дикие показания". К подобной тактике в то время прибегали многие, но это никому не помогало.

"Пулковское дело" со всеми его ответвлениями в основном завершилось вынесением приговоров к началу 1938 года, но следователи продолжали копать. В конце 1941 - начале 1942 года, в самые тяжелые месяцы блокады, в осажденном Ленинграде "по вновь открывшимся обстоятельствам" были арестованы три университетских профессора: математик Андрей Журавский и физики Владимир Игнатовский и Николай Розе.

Кому повезло

После ареста профессора ЛГУ, физика Всеволода Фредерикса (остзейский барон, сын нижегородского губернатора!) через несколько дней забрали его любимого ученика Владимира Фока, в 34 года ставшего членом-корреспондентом Академии наук. За подающего большие надежды молодого ученого похлопотал перед Сталиным Петр Капица. Фока отпустили.

Он стал мировым светилом в области квантовой механики, а в начале 1970-х годов произвел среди коллег сенсацию: отказался сдать валюту, заработанную зарубежными лекциями, заявив, что он не оброчный мужик.

Физика и изобретателя Льва Термена обвинили в том, что он заодно с другими "пулковцами" собирался при посещении обсерватории Кировым убить его с помощью дистанционно управляемого фугаса, вмонтированного в маятник Фуко (устройство для наглядной демонстрации вращения Земли вокруг своей оси).

Работая в одной "шарашке" с Сергеем Королевым, Термен создал подслушивающее устройство, которое было вмонтировано в резное деревянное панно с изображением Большой печати США, подаренное в 1945 году Авереллу Гарриману. Оно шесть лет исправно работало в кабинете американского посла в Москве, пока не было, наконец, обнаружено. Термен, будучи заключенным, получил за это Сталинскую премию, а дожил до 97 лет.

Молодой пулковский астроном Николай Козырев отбывал срок в Туруханском крае. В разговоре с другим заключенным-интеллигентом не согласился с Фридрихом Энгельсом в оценке Исаака Ньютона. Тот донес, Козырева приговорили к смерти. Но у расстрельщиков было столько работы, что ученого поставили в очередь, а потом про него забыли. Козырев продолжил размышлять, по его словам, о лунных вулканах, выжил, и именно эта область астрономии впоследствии сделала его знаменитым.

Ученые Института ядерной физики им. Г.И. Будкера СО РАН (ИЯФ СО РАН) совместно с коллегами из Института химии твердого тела и механохимии (ИХТТМ СО РАН) разработали новую технологию получения изделий из карбида гафния - материала с самой высокой температурой плавления. Он настолько термоустойчивый, что сможет выдержать тепловые нагрузки, возникающие при движении гиперзвуковых летательных аппаратов в плотных слоях атмосферы, а кроме того, обеспечит ускорители мощными и долговечными катодами. При классической технологии производства на получение карбида уходит несколько часов, в то время как предложенный учеными метод электронно-лучевой сварки позволяет получить тот же результат за несколько минут.

Уникальные свойства карбида гафния (соединения гафния с углеродом, химическая формула HFC) - тугоплавкость, высокая стойкость к коррозии - известны давно, в основном его используют при изготовлении оборудования для ядерных реакторов. Но получить монолитные изделия из этого материала очень сложно. Температура плавления карбида гафния – 3953 ºС, а максимально возможная температура в печи – примерно 2 500 ºС. Это значит, что полностью расплавить карбид не получится никогда. Поэтому при традиционной технологии, сначала получают карбид гафния нагревом смеси порошков гафния и углерода, затем его размалывают как можно мельче, прессуют и спекают, как керамику, десятки часов, при максимально возможной температуре. Такое производство выходит энергозатратным и совсем не дешевым, при этом сам материал получается пористым, что плохо сказывается на его свойствах. Специалисты ИЯФ СО РАН и ИХТТМ СО РАН нашли более эффективный и дешевый способ его получения.

На первом этапе порошки углерода и гафния подвергают процессу механоактивации путем прокручивания в шаровой мельнице – специальном устройстве для смешивания и измельчения твердых веществ до микроразмеров. В результате получается порошок из мельчайших частиц, в которых чередуются слои углерода и гафния, так называемый механокомпозит – заготовка для будущего карбида. В таком состоянии повышается реакционная способность материала.

Получившийся «микропорошок» исследуют на экспериментальной станции синхротронного излучения «Дифрактометрия в жестком рентгеновском диапазоне», на ускорителе ВЭПП-3 Сибирского центра синхротронного излучения ИЯФ СО РАН. Синхротронным называется любое излучение, которое возникает в результате поворота пучка заряженных частиц высоких энергий в пространстве. Здесь используется коротковолновое излучение с большой проникающей способностью, за счет чего возможно исследовать структуру всего образца целиком, а не только его поверхности.

Третий этап – нагревание смеси и запуск химических реакций направленным пучком электронов на установке для электронно-лучевой сварки. На этом этапе перед учеными изначально встал вопрос: в чем расплавить самое тугоплавкое соединение? В итоге решено было сделать так, чтобы карбид плавился «сам в себе»: технология строится так, что жидкий материал находится «в кольце» порошкообразного. В дальнейшем используется метод послойного добавления сырья, применяемый также для печати на 3D принтере: рисунок создается при помощи электронного пучка на первом слое порошка, затем подсыпается новый слой, процесс повторяется – и так до тех пор, пока форма не будет отлита полностью. Заключительный этап – контрольное просвечивание синхротронным излучением. В противовес классическому многочасовому спеканию в печи новый метод позволяет получать готовые детали за несколько минут.

По словам Алексея Анчарова, старшего научного сотрудника ИХТТМ СО РАН, кандидата химических наук, такой подход может применяться и для получения других, более дешевых (стоимость гафния – более 50 тысяч рублей за килограмм) материалов с подобными свойствами, в первую очередь, карбидов и боридов тугоплавких металлов – тантала, вольфрама, молибдена.

Карбид гафния с успехом может применяться в сфере ракетостроения, в качестве внешнего покрытия для теплозащитных оболочек возвращаемых космических аппаратов типа «Буран». При помощи аддитивных технологий (послойного наложения материалов) возможно создавать композиционные покрытия с градиентом теплопроводности: первый слой должен выдерживать высокие температуры, возникающие при контакте с атмосферой, второй и последующие - плавно распределять тепло, а также изолировать от него внутреннею часть аппарата.

Тугоплавкость и высокая способность отдавать электроны делает карбид гафния идеальным материалом для катодов ускорителей. Причем речь идет не только об исследовательских коллайдерах, но и о промышленных ускорителях производства ИЯФ СО РАН, которые применяются, например, для очистки выбросов электростанций и промышленных сточных вод, а также для электронно-лучевой стерилизации в медицине, фармакологии и пищевой промышленности.

Результаты исследования представлены научному сообществу.

Анастасия Степанова, сотрудник пресс-службы ИЯФ СО РАН

 Ученые Дальневосточного федерального университета (ДВФУ) вместе с российскими и японскими коллегами синтезировали первый двумерный (квантовый) металл, сообщила пресс-служба ДВФУ. Новый материал в зависимости от условий может быть как нормальным металлом, так и изолятором или, наоборот, сверхпроводником. Исследование причин такого явления может быть полезно для создания сверхпроводящих материалов, работающих при комнатных температурах.

Как выглядит новый материал и почему он квантовый?

Новый материал представляет собой тонкую пленку из двойного слоя атомов таллия, нанесенных на кремниевую подложку. Такой материал называется двумерными поскольку толщина пленки таллия пренебрежимо мала по сравнению с двумя другими ее измерениями - длиной и шириной. Из-за малых размеров системы большую роль в ней играют квантовые эффекты.

При температурах ниже 0,96 К (или - 272°C), а также одновременном воздействии магнитного поля этот материал может менять свои свойства. В сильном магнитном поле он становится изолятором, в слабом - сверхпроводником, а при полях промежуточной величины остается металлом. Такое необычное поведение уже предсказывалось ранее теоретически, но до этого никогда не наблюдалось экспериментально.

Ценность открытия

"Более трех десятилетий не утихает научная дискуссия о том, что произойдет двумерным металлом при приближении к абсолютному нулю температуры: останется ли она металлом и будет ли проводить электрический ток? Наши эксперименты впервые показали, что помимо перехода в изолирующее или сверхпроводящее состояние двумерная система может оставаться нормальным металлом. Это необычное состояние было названо квантовым металлом", - сообщил один из авторов работы, член-корреспондент РАН и сотрудник ДВФУ, Александр Саранин.

Таким образом, ученые впервые показали возможность существования нормального металлического состояния не в трех, а в двух измерениях.

По словам исследователей, "изучение природы этого явления со временем может пригодиться, например, для создания сверхпроводников, работающих при комнатных температурах".

В работе участвовали ученые из ДВФУ, Института автоматики и процессов управления Дальневосточного отделения РАН и Университета Токио (Япония). Результаты исследования опубликованы в престижном международном научном журнале 2D Materials.