Территорию рядом с виварием ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» украшает памятник лабораторной мыши. Бронзовое животное сидит в очках, сдвинутых на кончик носа. Мышка держит в лапках спицы и «вяжет» двойную спираль ДНК. Памятник символизирует благодарность животному за важную роль в развитии науки. Монумент был открыт 1 июля 2013 года к 120-летию Новосибирска.

Большую часть опытов в научных лабораториях сегодня проводят, используя мышей и крыс. Раньше учёные к своим опытам привлекали собак, кошек и даже обезьян. Сейчас эксперименты на этих животных проводят в особых случаях, в частности при испытаниях вакцин. Причины как минимум две — этическая и финансовая. Содержание крупных животных в лабораториях обходится дорого, а денег на науку в России выделяют недостаточно. Мыши по всем критериям подходят для научных экспериментов — небольшие размеры, высокая плодовитость, короткий период беременности. Генетическое сходство мыши и человека составляет около 95%.

В виварии Института цитологии и генетики ежегодно рождается примерно 70 тысяч мышей. Одних учёные используют в своих опытах — других отправляют в НИИ, университеты и фармкомпании. Например, они поставляют животных в Государственный научный центр вирусологии и биотехнологии «Вектор», где сейчас ведётся разработка вакцины от коронавируса.

– Лабораторные мыши используются как объект для изучения механизмов работы разных систем органов, как объекты для испытаний различного рода диагностических, терапевтических средств. Также с помощью них можно изучить взаимодействие организмов матери и плода, – говорит Михаил Мошкин, руководитель отделения генетики животных и человека Федерального исследовательского центра Институт цитологии и генетики СО РАН.

В новосибирском виварии для мышей создана искусственная реальность. Их жизнь не зависит от естественных вариаций продолжительности светового дня. В помещении, где содержатся животные, нет окон, только искусственный свет. «День» длится 14 часов, «ночь» — 10 часов. Начинается ночь с плавного снижения освещенности в 3 часа дня. Мыши в отличие от людей — ночные животные. Чтобы корректно оценивать их поведение нужно это делать в тёмное время суток. Но для сотрудников это должно быть рабочее время, — объясняет он.

В прессе пишут о том, что в виварии НИИ цитологии и генетики выводят «чистых» мышей. Михаил Мошкин относится к этому слову скептически. Более правильные определения — здоровые или свободные от видоспецифических патогенов, говорит специалист. И объясняет: во многих лабораториях мыши болеют различными инфекционными заболеваниями — вирусными и бактериальными инфекциями. В их виварии это исключено.

Мыши новосибирского вивария содержатся в «чистой зоне». Там поддерживается высокий уровень стерильности. Звери дышат специально очищенным воздухом, доступ разрешён ограниченному числу сотрудников. Человек должен перед этим принять душ, надеть специальную одежду и респиратор.

Подобных лабораторий с «чистыми» грызунами в России всего три. Две из них в Подмосковье, третья — в Сибири.

Помощники в изучении онкозаболеваний

Глиобластома — этот страшный диагноз у многих на слуху. От злокачественной опухоли мозга этого вида скончалась Жанна Фриске, Валерий Золотухин, Михаил Задорнов. Такая же опухоль, по сообщениям СМИ, обнаружена у звезды сериала «Моя прекрасная няня» Анастасии Заворотнюк.

Это одна из самых опасных опухолей, которая почти не лечится и убивает максимум за год. Сибирские учёные стремятся найти лекарство от страшной болезни. Для этого нужно исследовать механизмы её развития. Проводить такие эксперименты на больных людях — сомнительная идея. Мыши идеально подходят для этого.

В небольшой клетке ютятся несколько лысых зверьков. Мошкин показывает на шею одной из них. У животного там виднеется выступ. Мыши подкожно вкололи клетки из опухоли глиобластомы человека. Лаборант уже вскрыла несколько больных животных и вырезала у них новообразование на разных стадиях развития. Все больные ткани будут исследоваться.

Сейчас ученые новосибирского Академгородка на мышах пробуют новый метод лечения онкологических заболеваний.

Он ориентирован на то, чтобы убивать только опухолевые клетки, а здоровые не трогать. Мыши с опухолями нужны, чтобы изучать и отрабатывать эту технологию, — сообщил Мошкин.

Ещё до того, как в мире началась пандемия, сибирские учёные исследовали на мышах поведение вирусов в человеческом организме. Человек заражается, и вирусы двигаются из носовой полости в мозг, вызывая различные симптомы. Благодаря животным удалось выяснить закономерность — если закапать в нос некоторые вещества, например, раствор хлористого кальция, это полностью блокирует процесс распространения вируса. Сейчас учёные готовятся написать научную статью по этой теме.

У вивария ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» и других подобных учреждений в России две главные проблемы — нехватка финансирования и кадров. Людей, готовых заниматься биомедицинской наукой, в России мало. Главные причины — низкие зарплаты и падение престижа профессии учёного.

Главная проблема науки в России — неверный подход государства к соответствующим учреждениям. От них стремятся получить прибыль любой ценой. Например, виварий обязан зарабатывать на продаже мышей. При этом учёным нужно много животных для собственных исследований.

Если мы перейдем на режим самоокупаемости мы из центра превратимся в курятник. Потому что мы будем делать только то, что приносит прибыль, — рассуждает Михаил Мошкин.

Он приводит в пример Японию и Германию, где учреждения, занимающиеся биомедицинской наукой, финансируются государством на 80%. В России же науку усиленно пытаются поставить на коммерческие рельсы.

В ФИЦ «Институт катализа им. Г. К. Борескова СО РАН» занимаются разработкой материалов для создания твердооксидных топливных элементов, а также непосредственно конструированием топливных ячеек. Эти элементы — готовая электроэнергия, которая может подпитывать не только дроны, но и ноутбуки, автономные котельные, электромобили, электростанции и даже космические корабли.

Процесс работы топливной ячейки основан на том, что химическая энергия в ней превращается сразу в электричество, а в качестве побочного продукта выделяется лишь водяной пар. Производство таких ячеек экологично и эффективно. Топливная батарея меньше и легче традиционных источников энергии, но пока дороже и требует определенной инфраструктуры для внедрения в производство. 

«Мы понимаем, что производство энергии в нашей стране актуально и неактуально одновременно. Мы имеем много запасов: уголь, нефть, газ. Это у нас есть в больших масштабах, но, как говорится, всё когда-то кончается. Кроме того, вопросы об экологически безопасных методах получения электроэнергии остаются всё так же актуальны», — говорит сотрудница лаборатории катализа глубокого окисления ИК СО РАН, где занимаются разработкой топливных ячеек, кандидат химических наук Юлия Николаевна Беспалко. Ее главная задача — разработка новых нанокомпозитных материалов для создания мембранных каталитических реакторов как на основе кислородпроводящих, так и протонпроводящих мембран.

Внутри установки каталитическая мембрана разделяет вещество на несколько элементов, функционируя как сито для материалов. С его помощью ученые выделяют либо водород, причем со 100%-ной селективностью, либо синтез-газ — смесь газов CO+H2, из которой уже можно получить электрическую и тепловую энергию. 

Уникальные методы (изотопный обмен кислорода, математическое моделирование), разработанные и используемые в ИК СО РАН по оценке подвижности кислорода и его реакционной способности на поверхности и в объеме материалов, позволяют прогнозировать эффективность получаемых материалов для мембран и твердооксидных топливных элементов. Анализируя подвижность и реакционную способность кислородного транспорта, ученые выяснили, что неоднородность состава твердых электролитов и протонпроводящих материалов (вольфраматы, молибдаты и ниобаты редкоземельных металлов), а также их структурные и текстурные характеристики влияют на его подвижность. Результаты исследований по свойствам используемых материалов, созданию мембран, мембранных реакторов и топливных ячеек опубликованы в более чем 20 рецензируемых российских и зарубежных журналах. 

Кроме того, с помощью каталитических мембран можно получать оксиды углерода и водорода, синтезировать метанол и применять их в ряде других процессов в химической промышленности. 

Судья, взяв за основу чужую диссертацию, заменяет по всему тексту «Северо-Запад» на «Северный Кавказ», все прочие данные и выводы оставив без изменений. А диссовет, рассматривающий заявление о лишении степени, говорит: ну и что, ведь в принципе эти области похожи…

В архиве «Диссернета» таких вопиющих случаев накоплено уже десятки, а если считать «обновление» дат по сравнению с диссертацией-источником — то и сотни. Есть среди них знаменитые кейсы: например, диссертация ректора СПб ГУАП Ю. А. Антохиной , в которой ткацкая фабрика стала лабораторией микроэлектроники, а ткацкие станки и ткачихи превратились, соответственно, в лабораторные стенды и операторов. Или диссертация Н. А. Никифорова, министра связи в 2012–2018 годах. Не мудрствуя лукаво, он (или тот, кто действовал по его заданию?) в диссертации по госслужбе использовал диссертацию по медицине, в результате чего врачи превратились в госслужащих, а пациенты — в посетителей государственных учреждений.
На диссернетовском сленге всё это называется «заигошиванием» — потому что первый такой случай был выявлен в диссертации депутата Игошина, который поступил просто, но красиво: шоколад заменил на мясо! «Черный шоколад» превра­тился в «отечественную говядину», «белый шоколад» — в «импортную говядину», а «шоколад с орехами» — в «говядину на кости».

Менее смешными методы заигошивания выглядят в диссертациях врачей. Так, доктор Царапкин — ныне сотрудник МГУ им. М. В. Ломоносова — в своей диссертации заменил повсюду «кровь» на «лимфу», а «человека» — на «женщину» (в диссертации-источнике речь шла о раке желудка, а Царапкин описывал рак груди). Впрочем, впоследствии у обеих диссертаций обнаружился более ранний источник, в котором не было ни человека, ни женщины, а речь шла о кошечках и собачках

А есть ничем не примечательные диссертации, их тьмы, и тьмы, и тьмы…

Мясной рынок Республики Бурятия становится картофельным рынком Калужской области.

Калининград переезжает в Якутию, Калмыкия — в Чечню, Ставропольский край — в Ярославскую область, а Кабардино-Балкарская Рес­публика возникает то из Нижегородской, то из Саратовской области.

Врачи-урологи становятся студентами-гуманитариями, а врачи-терапевты — студентами-естественниками. Школьники превращаются то в судей, то в преподавателей. Предприниматели оказываются сотрудниками Следственного комитета.

Представители народностей Дагестана (исследуются особенности их зубов) переселяются в Армению, здравоохранение превращается в энергетический комплекс, а масложировой комбинат — в предприятие Металлоинвест.
Оборонные предприятия становятся швейными.

Овцы ведут себя как свиньи!

Это было трудно, но из многих десятков удивительных, комичных и фееричных заигошинских кейсов мы отобрали 12 сюжетов, а талантливая художница Нина Лежнева нарисовала симпатичные иллюстрации, в результате чего получился календарь на 2021 год.

На сайте вы можете купить календарь или один из постеров. Эти деньги пойдут на оплату работы «Диссернета»: нам нужен новый сайт, который станет всеобъемлющей энциклопедией российского плагиата, мы хотим продолжать подавать заявления о лишении ученой степени (по нашим заявлениям уже лишены степени больше 300 плагиаторов), ну и, конечно, попутно выявлять новые смешные случаи заигошиванья!

Мы многое могли предвидеть, но не это: повальное «разоблачение» мяса и мясных продуктов набирает обороты. И не только у нас, но и за рубежом. Точнее, инициатива однозначно идет из-за рубежа. У нас же отдельные деятели подхватывают эту тему, чтобы идти в ногу с «передовыми» тенденциями.

Дело, как видим, не ограничилось «предупреждениями» со стороны ВОЗ об «опасности» для здоровья красного мяса и продуктов мясной переработки, включая колбасу. Тревожная информация стала нарастать как снежный ком. Врачи выявили относительно «безопасную» норму для взрослого человека – примерно 70 грамм мяса в день и не более полкилограмма в неделю (то есть примерно два килограмма в месяц). Однако и эти рекомендации показались борцам за здоровый образ жизни слишком мягкими. Недавние исследования американских ученых из Чикаго якобы показали, что четверть килограмма красного мяса в неделю увеличивает риск сердечно-сосудистых заболеваний на 4 процента и в целом слегка сокращает жизнь. Отсюда волей-неволей придется призадуматься: а надо ли его есть вообще? Российские диетологи также подталкивают вас к решительному отказу, объявляя мясо «чужеродным белком». Еще хуже, по их словам, если вы потребляете его в жареном виде: тогда в ваш организм попадает «сплав коагулированного белка», провоцирующий появление злокачественных образований в системе ЖКТ.

Но куда большей диффамации подверглись мясные изделия, особенно колбаса. Их принято обозначать как продукты «химической переработки» мяса. ВОЗ отнесла их к канцерогенам, установив, тем самым, связь с онкологией. Российские врачи транслируют теперь это «открытие» как откровение, предупреждая людей об опасности, исходящей от этого популярного у россиян (да-да, популярного) продукта. Иногда раздаются советы вообще отказаться от колбасы, дабы снять всякие сомнения, волнения и тревоги поводу качества того или иного сорта. Коль продукт вреден сам по себе, то разумнее всего его исключить полностью (по примеру с курением, где вред не принято связывать с марками сигарет, ибо считается, что курение вредно в принципе).

Как трактовать это активное наступление на любимый многими из нас продукт? Идет ли речь только о борьбе за здоровье людей, или же у разоблачителей мяса есть какие-то особые мотивы? Понимаю, что ссылки на научные исследования производят сильное впечатление, особенно на неискушенную аудиторию, не имеющую ни малейшего представления о том, каким образом делаются выводы из статистических данных. Но дело в том, что проблему здорового питания принято переводить не только на национальный, но даже на мировой уровень, мотивируя подобные предупреждения заботой сразу о всём человечестве! Соответственно, данная тема приобретает социально-политический характер. То есть она выходит за рамки чисто медицинских обобщений относительно воздействия на организм «сплавов коагулированного белка» и канцерогенов. Поэтому, прежде чем ответить на поставленный выше вопрос, оценим для начала некоторые данные социально-политического плана.

Возьмем такой показатель, как средняя продолжительность жизни (по состоянию на 2018 год. В вегетарианской Индии этот показатель составляет 69,3 года. В «мясоедском» Китае – 76,7. В Гонконге – вообще 84,7. Взглянем теперь на развитые страны Америки и Европы, где говяжьи стейки, бараньи и свиные отбивные, шашлык, бекон, сосиски, хамон, ветчина, гриль-колбаски с давних пор являются атрибутами благополучной жизни представителей многочисленного среднего класса. Итак: США – 78,9; Германия и Великобритания – 81,2;  Австрия - 81,4; Канада – 82,3; Испания и Италия – 83,4 года. 

Понимаю, что прямой связи с потреблением мяса тут нет. На продолжительность жизни влияет множество факторов, в том числе – качество медицины. Но ведь разоблачители мясной диеты также имеют дело со статистическими данными, где влияние мяса не выражено прямо и теряется в огромной сумме самых разных факторов. При желании мы можем связать онкологию и инфаркты с потреблением говядины и сосисок, а можем (опять же, при желании) сослаться на излучение бытовой электроники, которая в последнее время буквально заполонила наши квартиры (и даже наши сумки и карманы). Ситуация, кстати, нешуточная. Напомню, что в свое время широко обсуждалась проблема влияния на здоровье человека излучения, исходящего от мобильных телефонов. Оно было даже классифицировано ВОЗ как «возможно канцерогенное». По Интернету на этот счет давно уже гуляют страшилки: мол, мобильные средства связи способны вызвать генные мутации, привести к раку мозга или ухудшить память. Якобы риск здесь «невысокий», но он все равно есть. В общем, перед нами та же история, как и в случае с красным мясом. Правда, я пока еще не сталкивался с рекомендациями «компетентных» специалистов полностью отказаться от использования мобильников. В случае же с мясом, как мы показали выше, компромиссы допускаются не всегда. А потому в условиях борьбы за человеческое здоровье больше всего стало доставаться именно мясу, а не электронике.

Я специально сослался на эти примеры, чтобы показать: истоки разгоревшейся полемики вокруг «вредного» продукта не имеют прямой связи с биомедициной. Они вытекают из общественно-политической ситуации. И не в последнюю очередь - от новой «экологической» идеологии. В США еще с середины «нулевых» начались мощные пропагандистские кампании, организованные сторонниками здорового образа жизни. Считается, что поводом послужил отчет ООН о негативном влиянии домашнего скота на окружающую среду. В частности, утверждалось, что животноводство ответственно за 18% парниковых газов. Вопрос стоял, ни много ни мало, о спасении планеты. Сразу же появились движения, призывающие к отказу от «избыточного» потребления мяса. Следом, естественно, пошел вал сообщений о вреде этого продукта (со ссылкой на данные научных исследований, конечно же). Для нас, россиян, это хорошо знакомая картина. Когда в 1985 году у нас началась антиалкогольная кампания, тут же появились борцы за трезвость, разносившие «научные» данные о том, будто бокал вина «необратимо» разрушает клетки мозга и делает человека идиотом.

Однако ирония нынешней ситуации заключается в другом. Отмечу, что в США потребление мяса стабильно росло с 1960 года до начала указанной здесь «антимясной» кампании. По данным FAO – с 88,7 кг на душу населения (в 1960-м) до 119 кг (в 2007-м). Показательно, что средняя продолжительность жизни за этот период также РОСЛА почти сопоставимыми темпами – с 69,7 лет до 78-ми лет. Сказался ли отказ от потребления мяса на этом показателе? Вот здесь статистика не дает повода для энтузиазма. Так, в 2014 году средняя продолжительность в США чуть-чуть поднялась -  до 78,84 года. Но дальше началось медленное СНИЖЕНИЕ. В 2015 и в 2016 году этот показатель оказался на уровне 78,69 лет. При этом, как ни странно, продолжало медленно снижаться и потребление мяса. То есть массовое увлечение вегетарианством не оказало решающего влияния на «оздоровление» нации (кстати, на росте глобальных температур это тоже не сказалось).

Может, американцы чего-то не учли? Хорошо, посмотрим на то, как складывались дела в Великобритании, где также ширится круг поклонников здорового образа жизни. Так, в 2014 году средняя продолжительность жизни в этой стране составляла 81,3 года. В 2016 году этот показатель СНИЗИЛСЯ до 80,96 лет. И это при том, что с 1960 года он уверенно рос. Потребление мяса на душу населения, как нетрудно догадаться, также… росло. Вообще, если рассмотреть ситуацию в общемировом масштабе, то хорошо видно, что общая продолжительность жизни на планете шла параллельно с ростом среднедушевого потребления мяса. Сегодня этот показатель составляет 72 года, увеличившись за столетие почти на 27 лет. Мировая динамика потребления мяса впечатляет не менее: с 1980-го по 2000 год – рост более чем на 30% за каждое десятилетие. Затем темпы роста снизились примерно на 22% за десятилетие, но рост все равно очевиден и существенен.

Красноречивее всего выглядит ситуация в нашей стране. Начиная с 1990 года и до 2003 года включительно, шло падение средней продолжительности жизни –  с 69,1 года до 64,8 лет. Затем началось движение вверх. В 2017 году этот показатель составил 72,7 лет (примерно, как в Венесуэле и Бангладеш, но выше, чем в Индии). Как это соотносится с динамикой потребления мяса? Думаю, догадаться не сложно: в 1990-е шло плавное падение – с 55 кг на душу населения – до 41 килограмма. Потом, ожидаемо, начался рост. В 2014 году этот показатель составил уже 69 кг на человека.

Подчеркиваю, что прямой зависимости одних показателей от других здесь нет, и все же соотношение подобных статистических данных дает кое-какую пищу для размышления. Во многих странах мясо является традиционным продуктом. И уровень жизни определяется, в том числе, и по этому показателю. Попытка навязать обществу принципиально другую систему оценок качества жизни вряд ли на самом деле продиктовано заботой о здоровье. И в этом случае нам придется отличать повод от причины (подлинной причины).

Константин Шабанов

Иркутские ученые совместно с коллегами из других регионов разработали проект создания Байкальского центра воспроизводства лесов. Здесь будут выращивать саженцы деревьев темнохвойных пород для восполнения запасов древесины. Подробности – в интервью с директором Сибирского института физиологии и биохимии растений СО РАН, доктором биологических наук Виктором Ворониным.

– Виктор Иванович, насколько актуальна, по мнению ученых, проблема лесовосстановления для Иркутской области?

– Красноречивее всего об этом говорят цифры. Подсчитано, что в Иркутской области суммарные потери лесного покрова в результате рубок, пожаров, гибели от вредителей и болезней составляют более 660 тыс. гектаров. Для того чтобы компенсировать их, нужно ежегодно высаживать около 100 млн новых деревьев. Сегодня в 42 действующих лесопитомниках выращивается только 24 млн. При этом надо учесть, что приживаются они плохо, поскольку большинство не имеет закрытой корневой системы. В результате удается восстановить только шестую часть общей убыли ценнейшего природного ресурса. Лесопользование при таких масштабах потерь можно назвать катастрофически истощительным. Требуются неотложные и эффективные меры для защиты интересов человека и природы.

– В последнее время об этом все чаще говорят при обсуждении перспектив развития лесной отрасли Приангарья.

– Научное сообщество поддерживает меры, которые принимает областная власть для перестройки работы лесного хозяйства. Лесовосстановление занимает среди них важнейшее место, от него прямым образом зависит эффективность работы предприятий, занимающихся заготовкой древесины. Но дело не только в результатах хозяйственной деятельности. Лесовосстановление влияет на многие процессы, обеспечивающие экологическое равновесие, сохранение животного мира, предотвращение возникновения опасных природных явлений. Для примера сошлюсь на кедровые леса, которые выполняют функцию регулятора водного баланса озера Байкал, а корневая система деревьев обеспечивает защиту от схода селевых потоков. Исследования, проведенные учеными, показали, что кедровые леса испытывают сейчас биологическую атаку, которую можно сравнить с распространением коронавируса среди людей. Семена кедра и молодой подрост заражены бактериальной водянкой, это означает, что из них уже не вырастут здоровые деревья. Остановить этот процесс можно только путем отбора семян, их обеззараживания и выращивания в питомниках здоровых саженцев. Это касается не только кедра, но и других хвойных пород, таких как сосна или ель.

– Что же мешает заняться этой работой?

– Отсутствие надежной современной материальной базы. Надо устранить перекос, допущенный при размещении на территории страны крупных центров восстановления леса. Они должны появиться там, где сложились неблагоприятные экологические факторы, вызванные пожарами, болезнями леса, растущим объемом заготавливаемой древесины. К числу таких регионов относится Иркутская область, на территории которой ежегодно добывается 35 млн кубометров древесины. Это огромная нагрузка на природу, которая самостоятельно не может компенсировать потери. Надо ей помочь, и сейчас для этого сложилась наиболее подходящая ситуация.

– Что вы имеете в виду?

– Речь идет о реализации возможностей, которые возникают в связи с необходимостью утилизации отходов деятельности Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. На эти цели выделены средства из федерального бюджета, решением правительства определен государственный подрядчик по выполнению всего комплекса работ, идет активный поиск технологий.

– А какое отношение к этому имеет лесовосстановление?

– Самое непосредственное. Проект создания Байкальского центра воспроизводства лесов (БЦВЛ) предполагает использовать в качестве почвенного грунта для выращивания саженцев отходы БЦБК, переработанные по инновационной технологии. На территории комбината в специальных накопителях содержится большое количество шлам-лигнина. Другой вид отходов представляет собой золу, образовавшуюся после сжигания угля. В утилизации нуждается также кора деревьев, которые использовались для производства целлюлозы. Если смешать эти компоненты и добавить специальный биологический препарат, уже созданный иркутскими учеными, то через 3–4 месяца мы получим почвенный грунт, пригодный для выращивания саженцев деревьев темнохвойных пород, таких как кедр, сосна, ель. Этого грунта хватит не только для использования в лесопитомниках БЦВЛ, но и для обеспечения предприятий по выращиванию саженцев во всей Иркутской области и соседней Бурятии. Это будет значительно выгоднее, чем возить почвогрунт из Перми, как делается сейчас.

– Но в центральной экологической зоне Байкала запрещена производственная деятельность. Как преодолеть это ограничение?

– На создание лесопитомников правовые ограничения не распространяются, и в этом огромное преимущество нашего проекта. Он позволяет заняться утилизацией отходов прямо на месте их происхождения, не вывозя за пределы территории комбината. При организации работы лесопитомников можно использовать имеющуюся инженерную инфраструктуру для обеспечения потребностей в воде и электрической энергии. Что касается мощности нового предприятия, то она может составить до 12 млн саженцев в год с закрытой корневой системой. При этом более чем в пять раз уменьшаются затраты семян, в два раза сокращаются сроки выращивания стандартного посадочного материала, обеспечивается почти стопроцентная приживаемость сеянцев.

– За счет чего планируется получить такие результаты?

– Они вполне реальны благодаря использованию новых технологий, обеспечивающих оздоровление семян для повышения их всхожести, укрепления иммунитета растений для противостояния различным болезням. Одним из инновационных направлений предусмотрено клонирование деревьев. Это означает, что мы, отобрав деревья с лучшими кондициями роста и продуктивности, будем тиражировать их миллионами штук и таким образом улучшать продуктивные характеристики вновь созданных древостоев. Наряду с участками выращивания саженцев предусматривается создание биотехнологических корпусов для размножения элитных экземпляров хвойных пород, обладающих высокой урожайностью и устойчивостью к бактериальным заболеваниям.

– А как можно оценить уровень спроса на продукцию Байкальского центра воспроизводства лесов?

– Я уже говорил о том, что в настоящее время потребность в посадочном материале не удовлетворяется и наполовину. Она будет только возрастать в связи с вступлением в силу новых правил, предусматривающих обязанность арендаторов лесных участков выполнять работы по лесовосстановлению на всей площади вырубленных лесных насаждений. Это касается не только тех, кто занимается заготовкой древесины, но и ведет другую хозяйственную деятельность, связанную со строительством производственных объектов, прокладкой линий электропередач, других коммуникаций. Думаю, что очень востребованной станет и такая услуга со стороны специалистов центра, как работы по высадке саженцев в лесу с соблюдением всех экологических требований. Кроме того, использование посадочного материала с закрытой корневой системой позволяет удлинить период высадки саженцев, что создает дополнительные возможности для выполнения требований по лесовосстановлению.

– Реализация проекта наверняка потребует немалых расходов. Какие средства планируется привлечь для этого?

– Источником финансирования создания и деятельности БЦВЛ должны стать средства, предусмотренные на реализацию национального проекта «Экология». Что касается затрат, то в целом воплощение замысла потребует около 2 млрд рублей. Думаю, это вполне оправданные расходы с учетом большого значения проекта для развития лесного хозяйства региона, защиты Байкала, сохранения экологического равновесия. Затраченные средства оправдают себя достаточно быстро, поскольку только за первый год работы выручка от реализации продукции может составить 60–70 млн рублей. Особо подчеркну большое значение проекта для решения проблем трудовой занятости населения. На новом предприятии появится около 400 новых рабочих мест, займут которые в основном жители города Байкальска. Создание центра обеспечит более эффективное взаимодействие ученых и практиков, расширит круг научных исследований. Их результатом станут новые технологии и подходы к повышению эффективности работ по лесовосстановлению.

Автор Юрий Багаев

Облепиха не случайно претендует на звание ведущей садовой культуры Сибири. Про ее ценность написано немало статей и книг, в плодах этого кустарника содержится почти две сотни активных биологических компонентов. А широкий географический полиморфизм позволяет создавать сорта, адаптированные к самым разным регионам Сибири.

Исследования облепихи в Институте цитологии и генетики СО РАН начались еще в 1960-х гг., когда были обнаружены её радиопротекторные свойства. Генетики совместно с коллегами из Новосибирской зональной плодово-ягодной станции им. И.В. Мичурина СО РАСХН создали двенадцать районированных сортов, отличающихся высокой урожайностью, крупноплодностью и отсутствием колючек на побегах или их малым количеством. В настоящее время на основе этой коллекции новое поколение ученых ИЦиГ продолжает вести селекционную работу, задача – создание сортов, отвечающих современным требованиям производителей. В частности, это касается методов сбора урожая: традиционно в России она проводилась вручную, но сейчас все больше предпочтений отдается механизированным способам (прежде всего – срезке плодоносящих ветвей). В силу этого, в производстве отдается предпочтение сортам облепихи, пригодным для интенсивного типа выращивания, с хорошей выживаемостью после обрезки и высокой скоростью роста новых побегов.

Но это не единственное направление, по которому ведут работу с облепихой в Институте цитологии и генетики.

– Сегодня основным товарным продуктом, получаемым из облепихи, являются плоды, из которых получают масло и сок, но этим ее потенциал не исчерпывается, - подчеркивает старший научный сотрудник ФИЦ ИЦиГ СО РАН, к. с.-х. н. Георгий Галицын.

Еще в конце прошлого века новосибирские ученые обратили внимание на неплодовую часть кустарника, вместе с сотрудниками Новосибирского института органической химии СО РАН они провели биохимическое исследование листьев. Как оказалось, листья являются источником целого спектра ненасыщенных жирных кислот, обладающих антиоксидантными и противораковыми свойствами. Позже в другом исследовании (совместно с Институтом химии твёрдого тела и механохимии СО РАН) был разработан способ выделения из побегов облепихи ценного гормона - серотонина. Выявлено, что наиболее технологичным сырьём для выделения серотонина являются однолетние побеги облепихи, а наиболее подходящее время для их заготовки - с октября по март.

Следующим шагом в этом направлении стали отбор форм облепихи, имеющих обильную биомассу и хороший прирост, а также разработка новых технологий выращивания и сбора облепихи для получения именно биомассы побегов и листьев. В результате, в селекционном саду ИЦиГ создана экспериментальная плантация, выращенная специальным методом, с которой собираются опытные партии одревесневших и зелёных побегов.

И наконец, завершающим шагом стало изготовление опытной партии ферментированного чая (в том числе – пакетированного) из зеленых побегов облепихи совместно с чайной компанией «Природные ресурсы Сибири».

– Говоря современным языком, мы реализовали проект полного цикла: начав с чисто научных задач изучения биохимического состава листьев и побегов кустарника, выделили полезные для человека вещества, а затем разработали полный цикл выращивания, сбора и переработки зелёной биомассы облепихи, - подытожил Георгий Галицын.

Ученые обоснованно надеются, что для нового вида фиточая найдется место на рынке, а значит – будет интерес со стороны потенциальных производителей. В настоящее время перед учёными стоит задача создания сортов, востребованных в промышленном садоводстве, и совершенствование технологий выращивания и переработки облепихового сырья, как ягод, так и биомассы. Есть готовность двигаться дальше на пути изучения ягодного кустарника, который называют одной из «визитных карточек» Западной Сибири.

Пресс-служба ФИЦ ИЦиГ СО РАН

Вынужденный переход на дистанционное обучение поставил вопрос о том, каким должно быть высшее образование после выхода из пандемии. Исследование ВШЭ показало, что онлайн-обучение ничем не уступает очному. При этом вузы могут обучать значительно больше студентов одновременно. О вызовах системы высшего образования и науки в ближайшие 5-10 лет шла речь на встрече Министра науки и высшего образования РФ Валерия Фалькова и директора Института общественных стратегий Андрея Волкова. Разговор проходил в формате онлайн в рамках проекта «Антихрупкость 2020».

Трансляция доступна по ссылке

Минобрнауки: Пандемия изменит систему высшего образования

Министр науки и высшего образования Валерий Фальков выразил надежду на то, что новый учебный год студенты вузов начнут традиционно - в сентябре и очно. Об этом он рассказал в ходе онлайн-встречи с директором Института общественных стратегий бизнес-школы Сколково Андреем Волковым.

 В министерстве и в вузах обсуждаются разные варианты и сценарии. Но мы настолько соскучились по живому общению и готовы горы свернуть, что я бы ориентировал всех на то, что первого сентября начнем учебный год в традиционной форме, - сказал министр, комментируя новость о том, что некоторые западные вузы рассматривают вариант начать учебу лишь в январе 2021 года. - У нас есть основания для сдержанного оптимизма.

Ситуация пандемии изменит систему высшего образования, считает Валерий Фальков. Появится больше цифровых форматов, образование станет смешанным.

- Очное образование до и после коронавируса - две большие разницы, - сказал министр. - В нем будет больше разных цифровых технологий и онлайн-форматов. Изменятся и требования к преподавателям. Сегодня многие поняли: если ты не можешь организовать коллективную работу с помощью онлайн-сервисов, то это уже критично.

Но в целом, по оценке министра, высшая школа справилась с вынужденным переходом на дистанционное обучение. Лучше всего адаптировались вузы, которые участвовали в программе "Опорные университеты", в Проекте 5-100, других проектах.

- Они не просто смогли сами наладить образовательную деятельность в новых условиях, но еще и выступили лидерами, стали помогать другим и осваивать зарубежный опыт, - отметил Валерий Фальков. - Кстати, в мире нет суперуспешных практик адаптаций систем высшего образования к условиям коронавируса. На этом фоне, по моему мнению, Россия очень неплохо смотрится.

Главное, что помогло большинству вузовских команд вписаться в новую реальность - умение действовать в условиях неопределенности и брать на себя ответственность.

Между тем

У иностранцев могут возникнуть сложности с приемной кампанией в российские вузы. По словам Валерия Фалькова, из-за ситуации с коронавирусом около 62 тысяч иностранных студентов российских вузов выехали за рубеж. В России при этом осталось более 200 тысяч, и это хороший сигнал.

- Но очевидно, что для иностранных абитуриентов 2020 года приемная кампания затруднена, - отметил министр. - Она происходит удаленно, за рубежом, и там тоже происходят изменения в организации работы школ и итоговых аттестаций. Все это неизбежно сказывается.

По мнению главы Минобрнауки, более точные прогнозы можно будет делать во второй половине мая.

Мария Агранович

Введение режима самоизоляции населения страны означает, в том числе, перенос на неопределенный промежуток времени различных акций по продвижению научных достижений – публичных лекций, флешмобов и т.п. Но популяризаторы науки – народ творческий и продолжают находить способы работать в изменившихся условиях. Так, в Информационном центре по атомной энергетике (ИЦАЭ) Новосибирска запустили формат онлайн-интервью с учеными по различным актуальным вопросам. Причем, при выборе тем, организаторы исходили из принципа «не коронавирусом единым жив науч-поп». Темой одного из первых публичных интервью стали глобальное изменение климата и его последствия. Проще говоря, вопросы, которые были «мейнстримом» до того, как началась пандемия. А на вопросы отвечал ведущий научный сотрудник Арктического и антарктического научно-исследовательского института (ААНИИ) Алексей Екайкин. Участником этого мероприятия (онлайн) стал и ваш корреспондент. Ниже приведу наиболее интересные вопросы и ответы на них.

– Сторонники теории глобального потепления оперируют рядом утверждений, которые мы попросим Вас прокомментировать. Например, заявление, что за 140 лет среднегодовая температура повысилась на один градус, и главная причина – в концентрации парниковых газов, прежде всего, СО2. Это так?

– Что касается температуры, то это даже не предмет для дискуссии, а простая констатация результатов наблюдений за погодой, тут не о чем спорить. То же самое можно сказать и про концентрацию СО2: это подтверждается данными изучения ледяных кернов в Антарктиде и Гренландии. То есть, это прямое измерение, а не моделирование, и оно говорит о том, что нынешняя концентрация этих газов – самая высокая за 800 тысяч лет.

– Хорошо, но следующее утверждение – о том, что изменение уровня среднегодовой температуры на два градуса повлечет необратимые последствия – это уже модель, а не результат измерений. Насколько оправданы такие прогнозы? И о каких «необратимых процессах» идет речь?

– Это целый комплекс процессов – и физических изменений в самой природе, и перемены в существующих экосистемах, и даже – социально-экономические процессы, которые будут порождены этими изменениями уже в нашем обществе. Наиболее очевидный пример первого типа процессов – повышение уровня мирового океана из-за масштабного таяния ледников на полюсах. Здесь сценарии расходятся только в численных показателях этого процесса, причем, эти расхождения касаются в основном периода после 2050 года, когда в моделях приходится учитывать слишком много неопределенных факторов. Причем, в силу инертности многих природных процессов, уровень моря на протяжении этого столетия будет расти, даже если мы выполним все условия Парижского соглашения по климату. Изменение границ береговой черты очевидно скажется на экосистемах как на суше, так и на море. Многие виды животных и растений лишатся своего ареала обитания, а это, обычно, означает – вымирание вида. И, конечно, этот процесс очень сильно отразится на экономике и жизни человечества в целом. Для нашей страны первым «болезненным» этапом глобального потепления станет таяние вечной мерзлоты. Об этом говорилось, в частности, в специальном докладе Росгидромета «О климатических рисках на территории Российской Федерации», выпущенном в 2017 году.

– Какие именно российские города первыми ощутят на себе последствия таяния мерзлоты?

– Сейчас граница мерзлоты проходит вблизи Воркуты, Салехарда, Читы, Улан-Удэ, Петропавловска-Камчатского. К концу XXI века она отойдет дальше на север, в зоне таяния будут уже Игарка, Якутск, Магадан. Это малонаселенные места, там живут считанные проценты наших согражданно там обширная инфраструктура. Обычные подходы к ее строительству подразумевают заливку фундамента на глубину протаивания. С таким расчетом строились все трубопроводы и объекты инфраструктуры, а сейчас эта глубина начнет меняться и фундамент окажется не на твердой поверхности. И чем крупнее поселение, тем сложнее будет решить эту проблему. В этом плане, в очень уязвимом положении окажется Норильск, но на мерзлоте стоит еще несколько относительно крупных городов - Салехард, Якутск, Оймякон, Тикси.

– Но инфраструктурными проблемами последствия таяния мерзлоты не ограничиваются?

– Важно помнить про влияние вечной мерзлоты на климат. В ней содержится много углекислого газа и метана, но никто не знает точно, какая это величина – оценки очень разнятся. Но все эксперты оперируют гигантскими цифрами. Согласно доклада Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) при ООН, опубликованного в прошлом году,  в мерзлоте заключено в два раза больше органического углерода, чем сейчас содержится в атмосфере. И в результате таяния мерзлоты, эти гигантские объемы попадут в атмосферу. Больше газов – больше парниковый эффект, больше потепление, сильнее тает мерзлота, становится еще теплее. Такой каскадный эффект получается. Поэтому нужны срочные меры, чтобы мерзлота таяла не с такой скоростью. Что важно, в отличие от других процессов, которые затормозить нельзя, таяние мерзлоты остановить можно.

– Еще более пугающе звучат прогнозы, связанные с таянием льдов Антарктиды. Насколько глобальными будут последствия? Антарктида может растаять полностью?

– На самом деле, даже в самых пессимистичных сценариях говорится о таянии маленького процента площади Антарктиды.

Для наглядности, если вся Антарктида растает, то уровень океана поднимется на 65 метров. А сейчас речь идет о повышении уровня максимум на метр, то есть, ледники Антарктиды «похудеют» меньше, чем на два процента.  Но это незначительный ущерб для самих ледников, а вот для человечества подъем уровня мирового океана на метр станет катастрофой. И речь не только о том, что многие острова Тихого океана просто окажутся под водой. Вырастут нагонные волны (как при наводнениях), цунами и другие явления, связанные с экстремальным краткосрочным ростом уровня моря.

А не надо забывать, что на морском побережье расположена значительная часть мегаполисов. Кроме того, уровень моря будет меняться по-разному.

– Как это?

– Люди представляют Землю в виде шара, но форма Земли — не идеальный шар, она меняется, есть еще вертикальные движения земной коры. В результате, например, в Венеции и Джакарте не только море поднимается, но еще и суша опускается. И понятно, что такие города пострадают гораздо сильнее, чем, скажем, Санкт-Петербург, где суша, наоборот, поднимается. В результате, разница в подъеме уровня воды для разных регионов планеты может составлять плюс-минус 30%. И в отличие от ситуации с мерзлотой, для нашей страны, за исключением северо-востока, риски не так велики, как для Восточного побережья США или Австралии.

– Сейчас, когда весь мир сидит на карантине, многие говорят о том, что воздух в городах очистился, стало слышно птиц. А на ситуации с глобальным потеплением это скажется, ведь выбросов стало реально меньше.

– К сожалению, рассчитывать на это не приходится. Как я говорил, многие факторы, вовлеченные в процесс изменения климата отличаются большой инертностью. Поэтому и последствия от них проявляются так незаметно, медленно. Но это имеет и обратную сторону – устранение этих последствий тоже требует длительных промежутков времени. И нескольких недель, даже года снижения экономической активности человечества для этого недостаточно. Даже если мы, как запланировано, снизим к 2050 году выбросы СО2 почти до нуля, климатической системе потребуется несколько десятилетий, чтобы вернуться к состоянию полуторавековой давности.

– Может есть более быстрый и эффективный способ привести климат в порядок, о котором мы просто пока не знаем?

– На самом деле, все необходимые для этого законы физики мы знаем и вряд ли будет открыт какой-то новый фундаментальный закон физики. Все, что вокруг нас происходит, укладывается в 10-15 дифференциальных уравнений. Мы не можем предсказать все с большой точностью по другой причине. Есть огромное число нелинейных связей и факторов, которые влияют на все, и их сложно учесть. Что-то можно упустить. Если где-то мы не понимаем, это в основном связано с недостатком данных. Но главные «правила игры», законы, которые управляют климатическими изменениями человечеству уже известны. И, в отличие от юридических норм, законы физики обойти вряд ли получится. Мы либо пройдем долгим и сложным путем постепенного изменения ситуации, либо столкнемся с теми последствиями, о которых сегодня говорили и многими другими неприятными сюрпризами. Здесь надо понимать важную вещь: наша планета переживет последствия глобального потепления, а вот нашей цивилизации, по крайней мере, в привычном нам виде, это не гарантировано.

Сергей Исаев

На Алтае и в Монголии нашли очень похожие друг на друга петроглифы. Археологи заключили, что их можно отнести к одному стилю, который имеет много общего с наскальным искусством классических европейских памятников палеолита. Ученые назвали стиль калгутинским и описали его основные черты. Статья об этом вышла в журнале «Археология, этнография и антропология Евразии». 
 
Уникальная находка
 
«В Сибири и на Дальнем Востоке нет петроглифов, которые специалисты без сомнений причисляли бы к эпохе палеолита. Дело в том, что сегодня не существует методов прямой датировки таких памятников, а подтвержденные образцы наскального искусства древнейшей эпохи в основном находятся в Западной Европе. Тем не менее я уверен, что изображения на Калгутинском руднике в Горном Алтае и на памятниках Бага-Ойгур и Цагаан-Салаа в Монголии относятся к позднему палеолиту, ни на что другое это не похоже», — говорит советник директора Института археологии и этнографии СО РАН академик Вячеслав Иванович Молодин.
Ученые обнаружили необычные петроглифы в середине 1990-х. В то время на плоскогорье Укок, которое находится неподалеку, велись раскопки курганов пазырыкской культуры. Именно там сибирские археологи нашли прекрасно сохранившиеся в вечной мерзлоте мумии воина и «алтайской принцессы». Изображения, едва заметные на фоне пологих, отшлифованных ледником, скал оказались не менее интересным открытием.
 
Высеченные в камне фигурки отличались от тех, что специалисты встречали на Алтае раньше. По словам академика, они напомнили ему наскальное искусство палеолитических памятников Франции. Однако среди персонажей калгутинских петроглифов не было представителей палеофауны, таких как мамонты и носороги, указывающих на древний возраст памятника. Не было там и ни одного изображения пеших людей или всадников, а также животных, которые встречаются лишь в позднем наскальном искусстве. Герои петроглифов Калгутинского рудника — это вольные лошади, быки, козлы, реже олени, которых мог встретить доисторический художник, живший как в голоцене, так и гораздо раньше.
 
Поверхностный слой породы, на которой были набиты животные, со временем покрылся пустынным загаром — потемнел под действием ультрафиолета и других условий окружающей среды. Как отмечают археологи, это также косвенное свидетельство древнего возраста петроглифов.
 
В отличие от наскальных рисунков, пигменты которых датируются с помощью радиоуглеродного анализа, точный возраст петроглифов — выбитых в скале силуэтов — установить крайне сложно. Это можно сделать только в случае большой удачи, например, если осколки породы с фрагментами изображений обнаружили в культурном слое вместе с другими артефактами. Поэтому ученые буквально проводят расследование, учитывая все факты, способные подсказать датировки.

Спустя десятилетие после открытия памятника «Калгутинский рудник» похожие изображения нашли на северо-западе Монголии в долинах рек Бага-Ойгур и Цагаан-Салаа — на территории, граничащей с плато Укок. Среди прочих монгольских петроглифов встречаются такие, которые, по всей видимости, обозначают мамонтов, то есть представителей фауны палеолита. Нарисовать этих животных древний человек мог, только если жил с ними в одну эпоху. Ученые сравнили монгольские изображения с классическими наскальными рисунками мамонтов из пещер Франции и обнаружили значительное сходство.
Почерк древних художников
 
Как пишут археологи, и те и другие петроглифы выполнены в архаичной манере и стилистически близки многим классическим памятникам наскального искусства Западной Европы. Алтайским и монгольским находкам свойственны реалистичность, преднамеренная незавершенность и минимализм, а также статичность и отсутствие перспективы, которые часто присущи изображениям эпохи палеолита.
 
Заметное сходство прослеживается в том, как трактуются отдельные части тела животных. Например, встречается два варианта передачи головы. В первом случае она имеет вид треугольника и соединяется с шеей под углом в 90 градусов. Такая манера связана с техникой набивки рисунка, или пикетажа: после того, как художник рисовал верхнюю часть головы, иногда переходящую в рог, он менял положение руки и начинал новую линию, обозначающую спину животного. Во втором случае верхняя линия головы плавно продолжается линией спины. Нижняя линия головы в обоих случаях сделана отдельно и соединяется с верхней в области рта животного.
 
Два варианта встречаются и в изображении задней ноги. Это либо соединение двух почти прямых линий — живота и внешнего контура конечности, при котором отсутствует детализация бедра, либо более реалистичная трактовка, которая позволяет подчеркнуть выпуклый живот. 
 
Самый длинный элемент петроглифа — это обычно линия спины, она выполнялась первой, и уже на нее собирались остальные части туловища животного. Спина часто прогнута параллельно прогибу живота, либо наоборот — выгнута в виде горба. Хвост отсутствует или является продолжением линии спины, ноги часто не закончены и всегда без копыт.
 
Долгое время считалось, что палеолитическое наскальное искусство сохранилось только в пещерах, но не на открытых плоскостях (или на пленэре, как говорят зарубежные исследователи). Однако в конце XX века в Западной Европе нашли сразу несколько таких памятников, надежно датированных концом эпохи палеолита. Самый известный из них — Фош-Коа (Foz Côa) — находится в Португалии. 

 
По мнению ученых, треугольная голова, переход линии головы в линию рога, отсутствие детализации бедра — это особые приметы калгутинских и монгольских петроглифов, возможно региональная особенность. При этом в рассматриваемых петроглифах и треугольный, и более реалистичный вариант изображения головы можно встретить с разными способами передачи задней ноги. Это позволяет исследователям считать, что перед нами не два отдельных стиля, а разные художественные приемы в пределах одного канона, при том очень схожего с классическими образцами палеолитического искусства. 
Аналоги, надежно датированные временем палеолита, можно встретить на памятниках в Португалии (Фаризео, Канададо-Инферно, Рего-де-Виде, Костальта), Франции (Пэр-нон-Пэр, Коске, Рукадур, Марсенак) и Испании (Ла-Пасьега, Сиега Верде, Коваланас). Археологи отмечают сходство некоторых монгольских изображений с живописью в «Пещере тысячи мамонтов» Руффиньяк и даже в знаменитой Шове.
 
Упрямый риолит
 
Чтобы понять, каким орудием были сделаны изображения: каменным или металлическим, то есть более поздним, к исследованию привлекли трасологов. Калгутинский рудник стал для них непростой задачей. Ученым далеко не сразу удалось понять, как можно нанести изображения на риолит — твердую, как гранит, зернистую породу, вылизанную ледником.

«Чаще всего петроглифы встречаются на мягких песчаниках и сланцах. Когда человек выбивает там что-то, остаются мелкие выбоины, вмятины, лунки, по которым можно понять, как он работал. На Калгутинском руднике не было видно таких типичных следов. Я работала в команде с одними из лучших трасологов — Хьюгом Плиссоном из Университета Бордо и Катрин Кретен из Национального музея доисторической эпохи во Франции, мы проводили эксперименты на поверхности, где не было изображений, пытались повторить технику с помощью камня, но безрезультатно», — говорит научный сотрудник ИАЭТ СО РАН кандидат исторических наук Лидия Викторовна Зоткина.

На риолите работал только металл очень высокого качества, которого человечество не знало вплоть до железного века. При этом сомнительно, что древний человек мог позволить себе так расходовать металлические орудия, представлявшие в прошлом большую ценность.

Недавно команде Вячеслава Молодина удалось определить, начиная с какого времени могли быть созданы петроглифы. Скалы тут когда-то закрывал ледник, поэтому изображения могли появиться не раньше, чем он исчез. Датировкой занимались французские специалисты по геоморфологии из Университета Савойи Мон Блан. Ученые исследовали возраст наземных космогенных нуклидов. Они образуются, когда атомы некоторых минералов распадаются под воздействием космических частиц высоких энергий и накапливаются в приповерхностных частях породы. По количеству накопленных нуклидов можно определить время обнажения скальной поверхности. Оказалось, что ледник ушел с территории Калгутинского рудника еще в палеолите, а значит, уже тогда у первобытных художников была возможность оставить там свой след. 

 
«Однажды мы снова взяли местную гальку, с которой уже экспериментировали, но действовать стали по-другому: чуть меньше силы, чуть больше терпения — и сработало. Серией мелких слабых ударов получилось пробить верхнюю корку, а дальше уже можно обрабатывать породу как угодно. Надо отметить, что это нетипичный прием для других областей Алтая и для Монголии», — объясняет Лидия Зоткина. Трасолог отмечает, что практически все петроглифы на этом памятнике за редкими исключениями выполнены каменным орудием, однако это скорее не маркер эпохи, а технологическая необходимость, которая обусловлена спецификой материала.
 
Позже ученые обнаружили на Калгутинском руднике множество изображений, выполненных в технике неглубокой выбивки, что подтвердило их теорию. Эти петроглифы потемнели со временем и были едва различимы на фоне скалы. Но когда след от гальки свежий, он контрастирует с поверхностью, и нет необходимости прорабатывать изображение глубже. Именно такие изображения оказались на памятнике в большинстве. Другим приемом, с помощью которого получилось нарушить целостность корки, оказалась прошлифовка, то есть протирка линий, что также не типично для наскального искусства региона.
 
От технологии к стилю
 
Если на Калгутинском руднике манера исполнения петроглифов была продиктована необходимостью пробить прочную породу, то схожую технологию на памятниках Бага-Ойгур и Цагаан-Салаа в Монголии этим не объяснить. Они сделаны на обнажениях сланца, где можно использовать почти любые приемы создания наскальных изображений.

«К сожалению, мы не смогли установить, каким орудием были сделаны монгольские петроглифы. Во многих местах они плохо сохранились, порода выветрилась, и изображения остались вообще без следов, без какой-либо характеристики модификации поверхности. В других случаях пикетаж очень плотный, из-за чего нельзя выделить отдельные следы. Но все-таки нам повезло: в определенный момент свет упал таким образом, что мы смогли заметить изображения, выполненные в той же технике прошлифовки и поверхностной выбивки, что и калгутинские», — отмечает Лидия Зоткина.

Исследователи предполагают, что приемы, выработанные при работе с твердой поверхностью, оказались устойчивыми и использовались даже там, где в них не было объективной необходимости. Таким образом, их, наряду с живописной манерой изображения, можно рассматривать как один из признаков особого стиля, который ученые назвали калгутинским. А то, что в сюжетах петроглифов присутствуют мамонты, и изобразительная манера близка с европейскими памятниками, позволяет археологам предположить, что они были сделаны в конце эпохи палеолита. 
 
«Это новый штрих к тому, что мы знаем об иррациональной деятельности древних людей в Центральной Азии. Науке известны предметы искусства эпохи палеолита в регионе. Это и знаменитая серия скульптур на территории Мальты в Иркутской области, возраст которых от 23—19 тысяч лет, и несколько комплексов на Ангаре. Предположение, что у обитателя плейстоцена было в том числе наскальное искусство на открытых плоскостях, вполне укладывается в этот контекст», — считает Вячеслав Молодин.
 
Александра Федосеева

Мне рассказывали, что в 1990-е в Новосибирске было одно книжное издательство, которое выстраивало отношения с авторами по такой схеме. Когда автор приносил текст, директор давал ему список потенциальных спонсоров с предложением самостоятельно «раскрутить» тех на издание собственной книжки (в этом издательстве, конечно же). Автор шел к спонсорам, и там уже всё решала судьба. Кому-то, наверное, везло, кому-то нет. Те, кому везло, могли рассчитывать не только на издание своего детища, но и на гонорар (в виде процента с продаж).

Короче говоря, издательство не желало рисковать собственными деньгами, да и вообще вкладывать свои деньги в проекты. Если на кого-то и тратились, то только на хорошо известных авторов, на книги которых был гарантированный спрос. А неизвестных (то есть начинающих) отправляли к «спонсорам».

А теперь ответьте на вопрос: что делать начинающему автору, если у него не оказалось спонсоров? Казалось бы, в условиях рынка издатели – как и все нормальные предприниматели – также несут какие-то риски, вкладываясь в тот или иной проект. По-хорошему, это не авторы должны «раскручивать» спонсоров на деньги, а издатели должны «раскручивать» авторов, формируя у целевой аудитории спрос на их книги посредством всяких маркетинговых штучек.

К чему я вспомнил эту историю? К тому, что сейчас у нас примерно в той же манере пытаются внедрять инновационные разработки. Показательным примером для нас является судьба разработки в области холодной плазмы, которой занимаются специалисты Института теплофизики СО РАН.  По словам автора разработки – Равеля Шарафутдинова – у холодной плазмы большое будущее, по сути – прорыв в области технологий для химической промышленности. Дело в том, что холодная плазма, объясняет ученый, позволяет проводить химические реакции с огромной скоростью, обходясь без катализаторов. В принципе, здесь уместно говорить о плазменном катализе. С помощью холодной плазмы, например, можно осуществлять производство метилового спирта прямо на месте добычи природного газа, а затем поставлять полученную жидкость химическим предприятиям. С таким же успехом можно применять холодную плазму и для переработки нефтепродуктов. Именно в этой сфере прорывная технология способна совершить самую настоящую революцию.

Вообще, считает ученый, наше государство должно быть заинтересовано в глубокой переработке углеводородного сырья. «Это же просто позор, - возмущается он, - когда мы в таких количествах гоним сырую нефть и газ на экспорт, вместо того, чтобы делать углеводороды сырьем для отечественных химических предприятий! Мы могли бы таким способом серьезно поддержать отечественную промышленность, создать новые рабочие места!». Метод холодной плазмы хорош как раз тем, что он позволяет осуществлять переработку с меньшими затратами и с большей эффективностью.  

В ИТ СО РАН такими технологиями занимаются еще с 1990-х, и как заметил по этому поводу Равель Шарафутдинов, на сегодняшний день в области фундаментальных и прикладных исследований по данному направлению мы пока лидируем. Но время не стоит на месте, и ученые из других стран также постепенно начинают «осваивать» эту тему. Во всяком случае, публикаций по холодной плазме в зарубежной печати стало появляться все больше и больше. С одной стороны, это говорит о перспективности данного направления. То есть, наши ученые совсем не напрасно обратились к холодной плазме. Но, с другой стороны, наша наука (а в целом и вся страна) рискует упустить свой шанс и отдать пальму первенство иностранцам по части создания первых промышленных образцов соответствующего оборудования. «Пока мы еще впереди», - говорит Равель Шарафутдинов. Однако он с тревогой наблюдает, как развиваются события в других странах, и в каком положении находятся наши разработчики у себя на родине.

Положение же, скажет прямо, не завидное. Почему столь перспективное направление постоянно пробуксовывает, почему до сих пор не появилось отечественных промышленных образцов? В это трудно поверить, но у нас в стране сложилась такая же ситуация, как и в случае с упомянутым выше новосибирским издателем: потенциальный заказчик инновационного оборудования желает получить готовый образец сразу и без особых затрат со своей стороны. Общение с разработчиками происходит в такой логике: «Покажите нам промышленный образец, а мы посмотрим, стоит его покупать или нет». Но откуда ученые возьмут этот готовый образец, если его создание стоит денег? А деньги можно получить только от заказчика, позицию которого мы только что описали: «вначале – стулья, а потом – деньги». Нынешний заказчик вполне усвоил характерные манеры известного литературного героя.

Причем, статус заказчика не имеет значения – так ведут себя и частные компании, и государственные. Например, один «частник» затягивал выполнение своих обязательств по финансированию проекта. Потом вообще «растворился». Казалось бы, государственные компании должны вести себя более ответственно, поскольку речь идет о развитии страны, о технологическом лидерстве, об импортозамещении (ведь именно об этом у нас вещают с высоких трибун). Да, в теории у нас все красиво, а на практике - полное нежелание вкладывать деньги в разработку. Так, одна из структур, созданных «Росатомом», проявила было интерес к технологии холодной плазмы, однако всё закончилось «как всегда» - практически ничем. У разработчиков опять запросили готовый промышленный образец. «У них простой подход, - разъяснил Равель Шарафутдинов, - дескать, если у вас нет готового промышленного образца, то мы купим его заграницей». Вот вам и всё «импортозамещение».

Правда, недавно забрезжил свет в конце тоннеля. В городе Юрга (Кемеровская область) открывается научный центр, где будут заниматься инновационными разработками для промышленности. По словам Равеля Шарафутдинова, губернатор Кемеровской области пообещал уделить особое внимание их разработке. Вроде бы, ситуация сдвинулась с мертвой точки. Однако сами разработчики не спешат впадать в эйфорию, поскольку однажды уже «обожглись» на подобном сотрудничестве, пытаясь доводить до ума свое детище в казахстанском Институте плазмы. Ничего серьезного из этого не вышло. «И у нас, и в Казахстане, - объясняет Равель Шарафутдинов, - бюрократия работает одинаково. Все происходит ужасно медленно, много неопределенностей, особенно по части финансирования проекта. А ведь люди не могут работать без оплаты. Но кого это волнует?».

Общее впечатление от происходящего такое, будто «нигде никому ничего не нужно». Потенциальным заказчикам надо все сразу и бесплатно. Рисковать деньгами никто не желает. На венчурный капитал в нашей стране рассчитывать также не приходится. В общем, через несколько лет может случиться так, что первое промышленное оборудование для технологий холодной плазмы наши предприятия и впрямь начнут закупать за рубежом. Рано или поздно, считают наши разработчики, западные компании доведут технологию до ума, и тогда наше «импортозамещение» опять окажется на бумаге.

Лично меня больше всего изумляет то обстоятельство, что российские профильные министерства скромненько стоят в сторонке от прорывных направлений - в том смысле, что в их распоряжении нет серьезных научно-исследовательских организаций, способных такие прорывы осуществлять. По-хорошему, академические институты, непосредственно взаимодействующие с промышленниками, было бы куда целесообразнее организовать по принципу американских Национальных лабораторий, отдавая их «под крыло» профильных министерств. Показательно, что в той же Америке любая прорывная инновационная разработка доводится до ума при прямой поддержке со стороны государства (для чего и создаются Национальные лаборатории). Однако в нашей стране почему-то решили идти другим путем, взвалив заботу о расходах на создание промышленных образцов на самих разработчиков.

Константин Шабанов