Самое нелепое выражение, которое до сих пор фигурирует в выступлениях некоторых российских политиков, это – «как помочь нашим ученым» или «как помочь нашей науке». Я всегда недоумеваю от этого самого «помочь». Что оно означает на практике? Ученые, в конце концов, не дети-сироты и не брошенные пенсионеры. Это квалифицированные специалисты, профессионалы, способные принимать участие в развитии страны. И подходить к ним с позиций благотворительности – значит искажать реальное положение вещей, ставить все с ног на голову. Наука как таковая не нуждается в «помощи». Наука нуждается в востребованности своих компетенций. А эта востребованность, в свою очередь, напрямую зависит от того, насколько наша страна нацелена на развитие, насколько российские руководители стремятся идти в ногу со временем и добиваться каких-то целей. Если такого стремления нет, то тогда всякая «помощь ученым» окажется совершенно бессмысленной.

Я перечислил эти прописные истины, чтобы еще раз обратить внимание на нашу техническую политику. Внимательно просматривая официальные документы, разные «стратегии» и «программы», выслушивая выступления тех или иных экспертов, выступающих в роли советников в законодательных органах, я всё больше и больше прихожу к выводу, что наверху до сих пор не определились с тем, в какую сторону необходимо двигаться. И все проблемы отечественной науки, включая и судьбу наших разработок, вытекают именно отсюда. Чтобы это осознать, давайте сравним нашу ситуацию с тем, что происходит «у них».

Сегодняшний «зеленый» бум и курс на декарбонизацию экономики сформировался на Западе отнюдь не из-за страха перед глобальным потеплением (как о том любят заявлять некоторые наши эксперты). Мы имеем дело с совершенно сознательной политикой, ставящей во главу угла радикальную модернизацию всего энергетического комплекса и добывающих отраслей. И это не просто какие-то декларации о намерениях. Государственное участие в этой стратегии выражено «весом, грубо зримо». Так, в одной только Германии программа перехода к «зеленой» энергетике предполагает государственную поддержку на уровне трехсот миллиардов евро! Вот вам и источник «помощи» для ученых. Наука задействована в указанной программе, что называется, на всю катушку, по конкретным направлениям. Поэтому ученым не нужно клянчить деньги на свои разработки – само государство вовлекает их интеллектуальный потенциал для решения важных стратегических задач. И никакой «лирики», никакой благотворительности.

Но это еще не все. Крупные частные компании начинают встраиваться в русло официально продвигаемой стратегии, также направляя средства в соответствующие разработки. К примеру, такой гигант, как Siemens, направляет на НИОКР порядка 5% своих оборотных средств. Это внушительные деньги – примерно четыре миллиарда евро в год. В переводе на российские рубли – не менее 300 миллиардов, что равно ДЕСЯТИ ГОДОВЫМ БЮДЖЕТАМ города Новосибирска! Вообразите, теперь масштаб поддержки науки. К слову, над разработками для этой компании трудится примерно 29 тысяч (!) ученых по всему миру. Я не оговорился – по всему миру. Теоретически, Siemens может заказывать работу даже ученым институтов СО РАН. Полагаю, десяти процентов упомянутого бюджета хватило бы на то, чтобы охватить все институты Сибирского Отделения.

Теперь сравните это с теми крохами, которые достаются российским ученым от государства, и вам сразу станет всё ясно. К примеру, совокупный годовой бюджет Института теплофизики СО РАН, занимающегося разработками в сфере энергетики (как и Siemens), составляет где-то 700 миллионов рублей. Это – на всё. Спрашивается, как при таких несопоставимых «весовых категориях» наши ученые могут претендовать на какие-то лидирующие позиции в мире?

В общем, совершенно очевидно, что о равной конкуренции здесь говорить не приходится. Если говорить конкретно о «зеленом» направлении, то здесь у нас уже нет никаких шансов занять весомые позиции. Площадка, что называется, уже прочно занята другими игроками. Вот вам еще один пример такого игрока – компания Philips.  Инвестиции этой компании в «зеленые» технологии доходят почти до полумиллиарда евро в год, то есть примерно 40 миллиардов рублей. Назовите мне хоть одну российскую компанию, призванную продвигать инновационные направления, которая была бы способна тягаться с этим гигантом.

Помнится, несколько лет назад руководитель «Роснано» (одного из главных российских «двигателей» инновационного развития) хвастливо заявлял, что у его компании «много денег». Возможно, по нашим провинциальным меркам денег у них на самом деле много. Но все же сравнивать проекты «Роснано» с проектами вышеназванных зарубежных гигантов просто смешно. То же самое касается и поддержки НИОКР. Да, в последнее время руководство нашей госкомпании делает какие-то реверансы в сторону научной общественности. Однако все это, опять же, наш провинциальный уровень. Мне известно, что завод «Лиотех» (одно из детищ «Роснано») пытался сотрудничать с учеными НГУ по вопросам развития накопителей энергии. При этом средний размер государственного гранта, на который могли рассчитывать наши ученые, составлял где-то пять миллионов рублей. Максимальная сумма – 20 миллионов. В любом случае, даже если руководство «Роснано» подключило бы сюда свои «большие деньги», они бы вряд ли превзошли те суммы, на которые способен раскошелиться тот же концерн Philips.

А ведь сегодня за рубежом в «зеленые» технологии вкладываются десятки серьезных компаний. И наше место в этом списке – совсем не в первых рядах. Иногда у нас с высоких трибун задаются вопросом: почему же российские компании так слабо взаимодействуют с научными организациями, почем не стремятся вкладываться в НИОКР? Внятного ответа на этот вопрос мы пока не получили. Наверное, чтобы на него ответить, необходимо понять, почему же зарубежные компании принимают такое активное участие в поддержке научных разработок?

Пример с «зелеными» технологиями как раз весьма показателен. Почему крупные западные игроки так охотно сейчас вкладываются в это направление? Ответ, думаю, очевиден: «зеленые» технологии реализуются в четко очерченном контексте государственной технической политики. Для инвесторов, например, перспективы такой политики выстраиваются как на ладони: есть достаточно ясное понимание того, как будет складываться ситуация на рынке в течение последующих двух десятилетий, какие нормативы будут действовать, какие разработки окажутся востребованными, а что никак «не впишется» в новые условия. Именно поэтому компания Siemens с таким энтузиазмом направляла деньги в развитие в создание новых энергетических систем, соответствующих более жестким экологическим нормативам. То же самое касается концерна Philips, сосредоточившегося на создании энергоэффективного оборудования и новых осветительных приборов. Здесь не нужно было гадать на кофейной гуще, чтобы предугадать перспективы, поскольку такие вещи детально прописываются на официальном уровне.

Гадание на кофейной гуще – это уже наша, российская ситуация. Недавно наше правительство утвердило так называемую стратегию перехода к низкоуглеродной экономике.  Если называть вещи своими именами, то данный документ больше напоминает публицистическое эссе с претензией на аналитику. Государство декларирует какие-то намерения, но его реальные приоритеты все равно отображаются двусмысленно. Мы вроде бы признаем важность ратификации Парижского соглашения, но в то же время практически ничего не гарантируем. Ситуация может развиваться разными путями, а что влияет на сам выбор пути, абсолютно не понятно. Причем, ощущение такое, будто правительство для себя еще ничего не решило. Не в этом ли – основная причина такой нерасторопности отечественных инвесторов и безучастного отношения российских компаний к отечественным разработкам и к взаимодействию с представителями науки? Не проще ли в таких условиях банально переводить деньги в офшоры, чем вкладывать их в разработку технологий, которые могут оказаться здесь невостребованными? Ведь никакой определенности на этот счет государство до сих пор не представило.

Константин Шабанов

Что удалось сделать для развития Новосибирского научного центра за последние годы и какие задачи остаются нерешенными? Три известных российских ученых инвентаризируют достижения и проблемы в статье, написанной для «Континента Сибирь».  

В проекте развития Академгородок 2.0 наконец-то произошли изменения в лучшую сторону. Во время первого визита в Академгородок нового министра науки и высшего образования РФ Валерия Фалькова 20-21 июля была заявлено, что следующим крупным проектом в развитии сибирской науки после строительства синхротрона СКИФ будет обновление инфраструктуры Национального исследовательского Новосибирского университета со строительством комплекса новых учебных и лабораторных корпусов на территории Академгородка с общей площадью новых корпусов более 40 тыс. кв.м. 

Министр не скупился на добрые слова в адрес НГУ, который добился впечатляющих успехов в выполнении задач программы развития государственных субсидий на продвижение в мировых рейтингах среди лучших университетов мира «Топ-100». В частности, НГУ значительно улучшил показатели экономической деятельности. Общий финансовый оборот университета в 2019 году превысил 4,3 миллиарда руб., что в полтора раза превысило показатели 2014 года и сейчас НГУ является наиболее финансово крупной научно-образовательной структурой на территории Академгородка. Успешность НГУ в течение последних лет убедительно подтверждается результатами рейтингования университетов ведущими мировыми рейтинговыми агентствами. Согласно данным QS University Rankings, приведенных в отчетном докладе ректора НГУ академика Михаила Федорука по результатам работы в 2019 году НГУ занимает 231 место среди ведущих университетов мира. При этом среди университетов Восточной Европы и Центральной Азии (QS University Rankings for Emerging Europe and Central Asia) НГУ находится на 2-м месте, среди университетов стран БРИКС (QS University Rankings of BRICS) НГУ находится на 12-м месте. По предметному рейтингах по естественным наукам (QS University Rankings by Subjeсt) НГУ входит в первую сотню университетов мира, занимая 64-е место. 

Результаты рейтингования убедительно показывают возросший авторитет НГУ в России и в мире и достижение им целевых показателей программы повышения конкурентоспособности российских вузов Топ-100. Еще одним признаком высокого авторитета и востребованности университета является необычайно высокий проходной балл ЕГЭ при поступлении в университет, который по данным 2019 г. составляет для бюджетных мест, в среднем, 87,92, а по данным 2018 года по химии, математике и медицине физике превышает 89! Заметную величину составляет число поступающих в НГУ из Физико-математической школы 100-бальников по математике (8 человек) и физике (4 человека). 

В 2019 году на базе НИУ НГУ и Института математики им. С. Л. Соболева СО РАН создан математический центр мирового уровня «Математический центр в Академгородке». В числе основных целей деятельности центра — обеспечение лидирующей позиции России в числе ведущих стран мира в области математики; обеспечение привлекательности работы в Сибирском регионе для российских и зарубежных ведущих ученых и молодых перспективных исследователей; интеграция российских математических исследований в мировую науку; обеспечение  передового уровня фундаментальных и прикладных исследований в математике и смежных областях. Создание Математического центра в Академгородке основано на достижениях, заслугах и традициях научных школ академиков С. Л. Соболева, А. И. Мальцева, Л. В. Канторовича, М. М. Лаврентьева, Ю. Л. Ершова, С. С. Гончарова, С. К. Годунова, Ю. Г. Решетняка, А. А. Боровкова, И. А. Тайманова, их коллег, последователей и учеников. Амбициозной задачей центра является реализация принципиально новой системы интеграции образования, исследования и высокотехнологичного бизнеса в таких практически важных и перспективных областях как компьютерные науки, анализ и обработка данных, искусственный интеллект и т.д. По словам ректора НГУ академика Михаила Федорука, сказанным при посещении НГУ министром Валерием Фальковым, «Математический центр – это еще и значимый пласт образовательной деятельности, ведь исследователя может научить только исследователь, так ученые мирового уровня на базе консорциума будут выводить молодых исследователей на передний план». 

Распоряжением Правительства РФ от 26 октября 2019 года образованы Центры геномных исследований мирового уровня на основе ГНЦ прикладной вирусологии и биотехнологий «Вектор» (п.Кольцово Новосибирской области) и Курчатовский геномный центр с участием ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН». Площадки геномных центров дадут возможность ускоренного развития генетики и геномики, выполнения проектов в областях биомедицины, фармакологии, экологии и биобезопасности, вирусогии, для подготовки и переподготовки специалистов по современным генетическим технологиям, для проведения фундаментальных исследований и прикладных разработок. Для обоих геномных центров НГУ выступает основным поставщиком кадров – будущих высококвалифицированных специалистов. 

Дальнейшие перспективы развития НГУ связаны с объявленной Министром науки и высшего образования РФ Валерием Фальковым новой программы повышения глобальной конкурентоспособности, названной Программой стратегического академического лидерства. Программа начинается с 2021 года и в ее основе лежит интеграция и кооперация научных и образовательных организаций, принципы открытости и конкуренции. По заявлению Министра программа видится как общая для секторов высшего образования и науки.  Среди объявленных целей – определенные Президентом РФ национальные цели развития страны, такие как ускорение технологического развития, ускоренное внедрение цифровых технологий, вхождение России в число десяти ведущих стран мира по качеству общего и высшего образования, объему научных исследований и разработок, создание в базовых отраслях экономики высокопроизводительного экспортно ориентированного сектора. Предполагается формирование тесно интегрированных территориальных или отраслевых академических консорциумов с опорой на предприятия реального сектора экономики. Думается, что достигнутые НГУ успехи в реализации программы «Топ-100» за счет тесной 60-летней интеграции университета с институтами Новосибирского научного центра СО РАН и инновационными компаниями технопарка создают необходимые предпосылки для победы в конкурсе на поддержку в рамках объявленной программы. При своем посещении Новосибирского академгородка Министр науки и высшей школы Валерий Фальков заявил, что при реализации программы развития ННЦ ставка на приоритетное развитие университета сделана стратегически правильно и сообщил о своей поддержке строительства 2-й очереди нового главного корпуса НГУ. 

Для НГУ сегодня крайне важно повысить адаптивность учебного процесса к наиболее актуальным направлениям мирового технологического развития. Помимо математики и генетики, востребованные кадры необходимо готовить в таких направлениях, как науки о жизни, фармацевтика, химические технологии, материаловедение, квантовые наноструктуры и искусственный интеллект. Хотелось бы видеть не только программу строительства, но и программу развития образовательных направлений, в которых НГУ в перспективе сможет реально конкурировать на рынке кадров в России и в мире. Новый этап развития должен быть отмечен созданием новых факультетов, институтов в составе Университета, и эта программа точно также требует самого тщательного и взвешенного обсуждения в научном сообществе. 

Другим важным проектом, создаваемым по инициативе и с участием НГУ, является Новосибирский инновационный научно-технологический центр (НИНТЦ) «Академгородок». Правовой основой для основания НИНТЦ является ФЗ–216 «Об инновационных научно-технологических центрах», принятый в 2017 году для формирования на территории таких центров льготных условий для развития инфраструктуры, притока инвестиций, создания новых рабочих мест, эффективного использования интеллектуальных и природных ресурсов, льготного налогообложения для резидентов. Среди планируемых направлений научно-технологической деятельности на территории НИНТЦ – цифровые технологии, биотехнологии и генная инженерия, создание систем обработки больших данных, персонализированная медицина, способы конструирования и новые материалы. В качестве возможной территории расположения НИНТЦ предполагается земельный участок площадью 110 га на восток от городка мединститутов СО РАН в Нижней Ельцовке. 

Необходимо также сообщить, что в марте 2010 года Президиум Сибирского отделения РАН рассмотрел стратегию развития НГУ и отметил успешную реализацию стратегии развития университета в рамках Программы повышения международной конкурентоспособности «Топ-100» в 2013-2020 гг., укрепление финансовой устойчивости университета, значительное развитие его инфраструктуры и становление НГУ в качестве крупного научно-образовательного центра мирового уровня. В НИ НГУ успешно реализуются новые формы научно-образовательной деятельности: стратегические академические единицы, совместные лаборатории, факультеты и кафедры, которые являются неотъемлемым элементом научно-образовательной деятельности на территории ННЦ, успешно работают вновь организованные Института НГУ: гуманитарный, философии и права, медицинский им. В. Л. Зельмана, ЦКП при факультетах, освоены современные дистанционные формы обучения студентов. 

Президиум СО РАН одобрил представленную ректором НГУ академиком Михаилом Федоруком Стратегию развития университета на основе новых форм интеграции и расширения взаимодействия с академическими институтами и инновационными организациями ННЦ, высокотехнологическими компаниями Сибирского региона. Учитывая важность подготовки нового поколения высококвалифицированных кадров в области науки, образования и инноваций развитие НГУ определено одним из главных стратегических приоритетов программы развития Новосибирского научного центра «Академгородок-2.0». Признана приоритетность задач развития НИ НГУ при подготовке заявок в национальные проекты «Наука» (фундаментальные и прикладные исследования, оснащение научным оборудованием), «Образование» (развитие учебного процесса, в том числе в дистанционной форме), «Здравоохранение» (развитие медицинского института, университетских клиник,  системы фельдшерских пунктов и внутренней системы здравоохранения), «Жилье и городская среда» (строительство новых зданий 2-й очереди главного корпуса и современных общежитий»), «Качественные и безопасные дороги» (электропоезд НГУ – вокзал Новосибирск гл., расширение или строительство дублера ул. Пирогова), «Цифровая экономика» (умный университет) и др. При формировании планов развития «Академгородок-2.0» кампус НИ НГУ определен как один из основных градостроительных центров в новом облике Новосибирского Академгородка. 

Еще одна хорошая новость в отношении науки Академгородка состоит в победе ведущих институтов СО РАН (Институт теплофизики им. Кутателадзе, Институт физики полупроводников им. Ржанова, Институт экономики и организации промышленного производства, ФГБУ «Сибирское отделение, а также Институт динамики систем и теории управления в Иркутске) в конкурсе Минобрнауки на предоставление грантов в форме субсидий на проведение крупных научных проектов по приоритетным направлениям научно-технологического развития, так называемым 100-миллионникам. Благодаря этому названные Институты Академгородка получат в течение трех лет 1,2 миллиарда рублей на выполнение работ и внесут, тем самым, ощутимый вклад в развитие территории Академгородка. 

Теперь о потерях. Как явствует из опубликованной на сайте ksonline.ru от 27 июля 2020 года авторской колонки директора ФГУП «УЭВ» г-на Дмитрия Бурденко «Главная задача – сохранить предприятие», предприятие видит единственный выход из своего предбанкротного состояния, связанного с долгом перед поставщиками ресурсов в несколько сотен миллионов рублей, в его приватизации. При этом никого не должна вводить в заблуждение заявление о передаче 100% акций в собственность государства. По закону акционеры вправе принимать решение о дополнительной эмиссии акций, как это произошло, например, в случае технопарка и дальше процесс пойдет в соответствии с реалиями рыночной экономики в России. Из статьи г-на Дмитрия Бурденко также можно понять, что покрытие громадных долгов ФГУП «УЭВ» будет осуществлено за счет продажи части имущества предприятия. Это именно то разбазаривание наследства М. А. Лаврентьева, о котором писал в своей авторской колонке 9 июля академик Николай Диканский. Поражает короткий горизонт планирования управленцев из ФГУП «УЭВ» и Теруправления Минобрнауки. Ведь вначале надо разобраться в причинах неудовлетворительного финансового состояния ФГУП «УЭВ» с энергичными мерами по его исправлению и, возможно, наказанию виновных в неудовлетворительной работе базового предприятия инженерной инфраструктуры знаменитого Академгородка. Вот чем должны заниматься компетентные органы вместо репрессивно-карательных мер в отношении несущих «золотые яйца» академических институтов. Тем более странным выглядит решение о приватизации ФГУП «УЭВ» в свете заявления Министра Валерия Фалькова о масштабном строительстве второй очереди комплекса новых зданий НГУ – покупка техусловий на тепло-, энерго- и водоснабжение в условиях монополии будущей частной структуры вместо подотчетного Министерству предприятия может потребовать значительных дополнительных расходов, для чего необходимо тщательное и своевременное изучение ситуации. 

Другой источник потерь – политика президиума СО РАН по передаче в муниципалитет и в технопарк драгоценных земель Академгородка. Согласована передача более 400 га лесов в собственность города (лес вдоль железной дороги, между м/р «Щ» и Нижней Ельцовкой, между Нижней Ельцовкой и Первомайским районом). Технопарку и компании «Оксиал» согласована передача 12 га земель по ул. Инженерной. Апогеем этой деятельности является отказ СО РАН от статуса общественно-деловой зоны для территории бывшей автобазы СО РАН. Основным бенефициаром по землям вдоль ул. Инженерной и по ул. Кутателадзе является вездесущая фирма «Оксиал» с маниакальной идеей многотонного производства углеродных нанотрубок на территории Академгородка. Учитывая данные о токсичности УНТ требуется квалифицированная экспертиза этих планов, грозящих потерей экологически безупречного статуса Академгородка. Может экологичнее сделать это на территории регистрации компании в Люксембурге? С этой точки зрения явно неуместной представляется позиция руководства СО РАН «всецело поддерживающего деятельность данной компании и одобряющего планы развития опытно-научного производства». В данном случае «всецелая поддержка» компании «Оксиал» вряд ли относится к научному сообществу Сибирского отделения и к жителям Академгородка. 

Николай Диканский, председатель Совета по развитию ННЦ, ректор НГУ в 1997-2007 гг. 

Александр Асеев, академик, член Совета по развитию ННЦ, председатель СО РАН в 2008-2017 гг. 

Николай Ляхов, академик, член Совета по развитию ННЦ, директор ИХТТиМХ СО РАН в 1998-2018 гг.​ 

Недавно прошел конкурс на награждение медалями РАН для молодых ученых России по итогам 2019 года. В числе победителей – научный сотрудник ФИЦ ИЦиГ СО РАН (лаборатория молекулярной генетики и цитогенетики растений) к.б.н. Антонина Киселёва. Подробнее о работе, отмеченной наградой – в нашем интервью.

– Антонина Андреевна, расскажите вкратце о той работе, которая принесла Вам победу в конкурсе.

– Это было исследование генетических механизмов, регулирующих сроки колошения мягкой пшеницы. Мягкая пшеница исходно является растением «длинного дня», то есть у нее колошение начинается только в условиях большой продолжительности светового дня, или фотопериода. А в условиях короткого фотопериода сроки колошения сильно задерживаются, что очень негативно сказывается на ее урожайности. Так что, управление сроками колошения пшеницы является важной хозяйственной задачей и это исследование должно обеспечить научный фундамент для ее решения.

– И как Вы решали эту задачу?

– Первая часть исследования была направлена на выявление новых аллелей (примеч. - форм) уже известных генов, влияющих на этот процесс, например, PPD-1 – это ген нечувствительности к фотопериоду. Растения с этим геном начинают цвести достаточно рано, поскольку это у них не связано с длиной светового дня. А вторая часть моей работы была посвящена поиску новых локусов (прим. - местоположения определённых генов на карте хромосомы) и генов из их состава, которые также влияют на сроки колошения пшеницы. Для этого мы использовали интересный генетический материал с интрогрессией (прим. - формой естественной гибридизации) хромосомы дикого предка пшеницы. Нам удалось найти локус на 5Б-хромосоме, очень тесно связанный с этим признаком и предложить свои гены-кандидаты. Ранее, до нас, никто не рассматривал эти гены на предмет участия в определении сроков колошения, так что это была важная новая информация.

Затем мы применили метод РНК-сек, то есть секвенирование не генома, а транскриптома растения, и посмотрели, к чему приводит добавление этой 5Б-хромосомы в плане задержки колошения. И нам удалось выявить метаболические пути, которые вовлечены в эти процессы.

– Можно сказать, что теперь вы понимаете, как работает генетическая составляющая управления сроками колошения?

– Да, полученные результаты позволяют говорить об этом. У нас вышло уже четыре статьи на эту тему, три экспериментальных и одна обзорная.

– А в практической селекции эти результаты как-то задействуются или это пока работа на перспективу?

– Кроме статей, мы написали патент, описывающий взаимодействие уже известных генов, влияющих на сроки колошения и механизм создания генетических линий мягкой пшеницы с ускоренным колошением. То есть, селекционеры уже могут использовать наши результаты в своей практической работе над новыми сортами.

– А можно, при необходимости, наоборот, увеличивать сроки колошения?

– Без проблем. Правда этот вопрос выходит за рамки той работы и касается проектов, над которыми мы работаем сейчас. В частности, работающая под моим руководством студентка Алина Бережная в рамках своей бакалаврской работы выявила и описала два новых аллеля гена FT-1, которые, скорее всего, как раз задерживают колошение, особенно в условиях короткого фотопериода. В общем, в зависимости от регионов и условий, в которых пшеница будет выращиваться, можно сокращать или продлевать сроки ее колошения.

– Ваши исследования как-то опирались на многолетний проект по секвенированию генома пшеницы, в котором участвовал ИЦиГ?

– Конечно, он стал большим подспорьем, выявление новых генов-кандидатов без этого стало бы невозможным. И одна из статей по проблеме колошения вошла в отчет по работе в составе консорциума, который занимался секвенированием генома пшеницы.

– Расскажите, над чем планируете работать дальше?

– Мы диверсифицируем свою работу (смеется). Работа по поиску новых аллелей генов, управляющих сроками колошения, будет продолжаться. Что интересно, последние находки мы сделали, изучая отечественные сорта пшеницы. Вообще, коллекции отечественных сортов пшеницы довольно плохо изучены, это, своего рода «рог изобилия», где можно найти много потенциальных доноров для создания новых линий. Поэтому мы изучаем их не только с точки зрения сроков колошения. Например, один из моих новых проектов, поддержанный грантом РФФИ посвящен изучению генетических механизмов сроков созревания. Это уже следующий этап в развитии растения. Этот признак у пшеницы еще плохо изучен, пока нет вообще известных генов, вовлеченных в его реализацию. Но с точки зрения селекции он очень важен.

– А возможно, пусть в дальней перспективе, появление специальной программы для селекционера, когда он вводит нужные ему признаки у создаваемого сорта (сроки созревания, колошения и прочее), а компьютер выдает набор генов, необходимых для обеспечения этих параметров?

– Какая-то база данных, безусловно, нужна и мы думаем о ее создании, но о сроках ее создания говорить пока что рано. Конечно, такой базе придется учитывать очень много факторов, иногда совсем неочевидных, и это, пожалуй, самое сложное в ее создании.

Учёные Сибирского федерального университета совместно с коллегами из Алтайского государственного университета обнаружили генетическую особенность растения ветреницы енисейской (Anemone jenisseensis) адаптироваться к окружающей среде за счет изменения формы листьев. Открытие может говорить о формировании новых подвидов растения, сообщили ТАСС в пресс-службе СФУ.

Группа исследователей под руководством заведующей кафедрой геномики и биоинформатики СФУ Ирины Ямских изучила образцы ветреницы енисейской из разных популяции и нашла варианты с двумя различными "рисунками" центральной и боковых частей листьев: в одном случае они были цельными, в другом - глубоко разрезанными. После генетического анализа набора фрагментов ДНК растения ученые пришли к выводу, что эта особенность может стать признаком дивергенции - процесса появления различий признаков и свойств у представителей одного или близких видов растений в результате эволюции.

"Выявлено, что этот признак у ветреницы закреплен генетически. Предполагается, что степень рассечения листа является адаптацией к различным условиям освещения. В эволюционном аспекте ученые видят в этом действие процесса дивергенции, которая может привести к формированию новых подвидов ветреницы енисейской", - сказали ТАСС в пресс-службе вуза.

Биологи считают, что изучение морфологического и генетического разнообразия популяций растения позволит лучше понять, от чего зависит благополучие растения, каковы его перспективы в ближайшем будущем, и что можно предпринять, чтобы сохранить этот вид от уничтожения.

В рамках научной работы были изучены 10 природных популяций растения. Исследователи также определили наиболее благоприятные условия для произрастания ветреницы. Растение встречается как в лиственных, так и в светлохвойных и смешанных лесах, а также вырубках. Однако лучшие условия для жизни ветреницы созданы в подтаежных лесах Западного Саяна и Красноярской лесостепи.

Ветреница енисейская - многолетнее травянистое цветковое растение семейства лютиковых, распространенное в Красноярском крае и Хакасии, реже встречается в Томской, Кемеровской и Иркутской областях. Занесено в "Красную книгу Иркутской области" в качестве уязвимого вида.

Эксперименты с ДНК – популярная в кинематографе тема. Но насколько сюжеты известных фильмов корректны с научной точки зрения. Разбирался с этим младший научный сотрудник НИИ медицинской генетики (Томск) Наиль Валиахметов в рамках ток-шоу «Ученые PRO», организованном Информационным центром о атомной энергии.

Многие, наверное, смотрели культовый боевик Люка Бессона «Пятый элемент». В 2263 году персонажи Брюса Уиллиса и Милы Йовович, то и дело рискуя жизнью, спасают человечество от уничтожения. Залог успеха в борьбе добра со злом – тот самый «пятый элемент», совершенное существо, воссозданное на основе ДНК от древних пришельцев (внешне – симпатичная Йовович). Совершенным существо сделало то, что у него в ДНК содержалось двести тысяч хромосом. Сам же процесс воссоздания организма больше напоминал работу 3D-принтера. В общем, для фантастического боевика, весьма зрелищно. А вот что насчет возможности когда-то (пусть в том же 23-м веке) воплощения этих фантазий в жизнь?

Самое достоверное – то, что по одной клетке теоретически можно восстановить целый организм (поскольку информация в их ядрах идентична). Более того, первые шаги в этом направлении делают уже сейчас. Например, берут несколько клеток кожи человека с определенными наследственными особенностями, превращают их в стволовые клетки, а потом из них выращивают органеллы (мы об этом не раз рассказывали).

А вот с количеством хромосом авторы кино размахнулись. У человека их 46, у картофеля 48, у лемура целых 80 (он в числе чемпионов), но все эти цифры меркнут перед Лилу с ее 200 тысячами хромосом. Причем, как видно из примеров, число хромосом не имеет прямой связи с уровнем развития организма. В конце концов, цивилизацию на планете построили люди, а не картофель. А акула, хоть и имеет в два раза меньше хромосом, чем лемур, явно превосходит его по многим параметрам. Скорее, наоборот, считает Наиль Валиахметов, огромное количество хромосом только усложнит задачу хранения и упорядочивания генетической информации (ведь ее не станет от этого больше, просто она будет разделена на огромное количество «разделов»-хромосом).

– То же самое касается структуры ДНК Лилу, показанной в фильме: она слишком сжата, что негативно скажется на ее хранении, - продолжил он.

Подводя итог, если бы кто-то и сумел создать некое существо с такими же параметрами ДНК, как у «пятого элемента», вряд ли, полученный результат можно было назвать совершенным. Это как раз тот случай, когда излишнее количество скорее мешает качеству.

И уж самым нереальным допущением, с точки зрения генетики, является то, что Лилу унаследовала владение боевыми искусствами и древними инопланетными языками. Такого рода навыки с помощью ДНК не передаются, а приобретаются в течение жизни.

Следующим фильмом, выбранным для ток-шоу, была одна из картин не менее известной франшизы «Люди Х: Последняя битва». В нем героям пришлось, фактически, вступать в битву с самой эволюцией, потому что, по сюжету, было создано лекарство от мутаций. И с его помощью одни хотят «исправить» мутантов, а другие (в основном, мутанты) этому ожесточенно сопротивляются.

Таблетка от наследственного заболевания – это то, о чем мечтают многие и в нашем, реальном мире. Но вот реальны ли эти мечты? Есть и другая сторона: можно ли с помощью направленной мутации превратить человека в супергероя?

Вообще-то, мутация – это изменение, некоторая ошибка, возникшая в каком-то из участков ДНК. Большинство мутаций на самом деле проходят для организма незаметно, часть – создает уникальные черты в его облике. Но, если это произошло на кодирующей части, той, что отвечает за производство какого-то из белков, то последствия могут быть самыми серьезными. Вряд ли человек обзаведется когтями как у Росомахи, а вот развитие наследственной формы сахарного диабета или врожденного слабоумия, например, вполне вероятно.

Не удивительно, что сегодня науку больше волнует вопрос, не как менять геном (тем более, в отношении человека такие эксперименты запрещены), а как влияют на жизнь и здоровье те мутации, которые происходят в нем сами по себе.

Конечно, сегодня наука даже близко не подошла к тому, чтобы научиться «исправлять» эти мутации (существуй герои фильма на самом деле, их способностям ничего бы не угрожало). Но в деле генетического анализа на риски развития каких-то заболеваний достигнуты неплохие успехи. Кроме того, изучение мутаций помогает лучше понять механизмы развития многих заболеваний, а это создает возможности для разработки новых лекарств, воздействующих на причины, а не последствия. Или – компенсирующих негативный эффект от какой-то мутации.

Третий фильм, включенный в обзор – антиутопический триллер «Гаттака» - не так широко известен, как два первых, но, наверняка, многие его видели или слышали про него. В фильме поднимаются вопросы будущего генетических технологий и их влияния на присущую человеку свободу выбора.

Жители этого «совершенного мира» с рождения делятся на лучших («годных») и обычных («негодных»), в зависимости от своего генетического потенциала. Причем, «годным» может стать только тот ребенок, чье зачатие произошло в лаборатории, где для него подобрали «оптимальную комбинацию» генов. Первых ждет блестящее будущее, перед ними открыты все пути, вторые, напротив, лишены наиболее выгодных жизненных перспектив. Плюс, сразу после рождения всем делают генетический анализ, показывающий предполагаемую продолжительность жизни и степень вероятности смерти от того или иного заболевания. Что, конечно, тоже становится определяющим фактором для будущего жизненного пути. По сути, перед нами открывается картина того, каким может быть общество, где во главу угла поставлена евгеника. Но вот насколько это обоснованной и реально с точки зрения науки?

– Для начала, надо разделить наследственные заболевания и болезни с наследственной предрасположенностью, – отметил по этому поводу Наиль Валиахметов. – Первые полностью обусловлены нашей генетической информацией, а вот на риск и степень развития вторых заметно влияют и внешние факторы, образ жизни человека, среда обитания и так далее. И болезней второго типа гораздо больше, чем первого. А ведь есть еще и проблемы со здоровьем, на развитие которых генетика вообще влияет незначительно, например, бытовой травматизм.

Поэтому, даже дальнейшее развитие генетической диагностики не сможет дать детальной и достоверной картины состояния здоровья на протяжении жизни для большинства людей. Слишком много сторонних факторов. И уже одно это делает маловероятным воплощение в жизнь антиутопического сценария.

Примерно такая же картина с нашими способностями и личностными характеристиками – на их уровень развития (за исключением совсем уж крайних или патологических случаев) внешние факторы оказывают не меньшее влияние, чем наследственная информация. Человек может иметь врожденный музыкальный слух, но, чтобы стать выдающимся пианистом, ему потребуются годы упорных тренировок. Та же история со спортсменами, художниками, певцами. Что уж говорить о профессиональном развитии, требующем знаний, а не физических параметров.

А вот что наука может уже сегодня – так это оценить риск передачи наследственного заболевания от родителей ребенку и выдать родителям соответствующие рекомендации. Также, если риск такой передачи не является стопроцентным (что тоже, увы, бывает), то использование методов ЭКО дает возможность выбрать эмбрион, не отягощенный дурной наследственностью и родить ребенка, избавленного от этого заболевания.

Конечно, эта процедура тоже до сих пор вызывает дискуссии, но споры идут в этической, а не научной плоскости. Впрочем, и фильм «Гаттака», как и положено антиутопиям, тоже больше об этической стороне вопроса.

Сергей Исаев

Председатель Сибирского отделения РАН академик Валентин Николаевич Пармон оценивает итоги конкурса Минобрнауки на проведение крупных научных проектов («стомиллионники»).
Сама идея такого конкурса представляется благотворной: большие средства на фундаментальные исследования распределяются не по госзаданиям, которые достаточно инерционны и маломобильны, а по принципу актуальности и приоритетности, именно как гранты. Но есть несколько но, мешающих воспринимать это состоявшееся событие в радужном свете. 
 
Во-первых, очень долго — около года — длились все предваряющие конкурс процедуры. Идея его проведения возникла еще при прежнем министре и его команде, неоднократно обсуждалась на заседаниях Президиума РАН и вылилась в организационное решение далеко не сразу. Во-вторых, общая сумма выделяемых на гранты средств де-факто не является дополнительной бюджетной подпиткой фундаментальной науки. На самом деле те же 4,5 миллиарда рублей получала раньше Российская академия наук на те же цели. Только формат был другим — Программа фундаментальных исследований Президиума РАН. В 2019 году эти 4,5 миллиарда были срезаны до миллиарда, а сейчас финансирование просто восстановлено в прежнем объеме, но в другом формате. 
 
При этом произошла очень существенная перемена в составе потенциальных получателей этих средств. Упомянутая выше программа Президиума РАН относилась только к академическим институтам, а конкурс Минобра стал открытым для любых исследовательских организаций, включая университеты. Это можно было бы только приветствовать, если бы возрос и объем выделяемых ресурсов. В результате же состоявшегося конкурса с не увеличившимся распределяемым фондом из 41 победителя только 28 организаций находятся «под зонтиком» РАН и ее региональных отделений. Понятно, почему много грантов — пять — получили учреждения Минздрава, таков вызов момента. Но сильные проекты медицинской направленности подавались и от академических институтов этого профиля, а также от наших биологов, химиков и генетиков, также работающих в интересах здравоохранения. 
 
Университетов-победителей тоже всего пять, причем из нестоличных только Нижегородский и сочинский «Сириус» (если приравнять его к обычным вузам). Очень сильные университетские заявки из других регионов поддержаны не были. Такая же диспропорция наблюдается по тематикам: экспертная комиссия работала неровно, и в результате по наукам о Земле выделен всего один грант. Кстати, в некоторых явно спорных случаях результаты экспертизы можно было бы сгладить, соблюдая хорошо известный принцип: если оценки двух экспертов далеки друг от друга, то нужно вводить третьего. Но время поджимало, и этого не произошло.

Из 28 грантов, выигранных академическими институтами, семь относятся к региональным отделениям РАН. В Сибири победителей пять, на Урале и Дальнем Востоке по одному. Первая цифра представляется мне не вполне адекватной. Напомню, что в рамках упомянутой выше Программы фундаментальных исследований Президиума РАН Сибирскому отделению выделялась твердая квота в 25 % — теперь же четверть приходится на все три региональные структуры РАН. И я считаю, что при не вполне отлаженной системе экспертизы с далеко идущими последствиями требуются региональные квоты, — уже в рамках которых неукоснительно соблюдался бы конкурсный принцип с привлечением любых экспертов.

И не только региональные: квотирование должно быть трехмерным, включая также межведомственное и тематическое (по направлениям наук) изначальное распределение общего фонда. Без этого мы можем только увеличить и так существующие дисбалансы, которые сильно влияют на будущее науки в стране.
 
Тем не менее в любом случае мы очень рады, что сибирские ученые получили пять из семи региональных грантов. На Дальнем Востоке победителем стал Национальный научный центр морской биологии им. А. В. Жирмунского ДВО РАН, на Урале — Институт органического синтеза им. И. Я. Постовского УрО РАН, во многом уникальные для своих макрорегионов. В Сибири же гранты выиграли исследовательские организации, конкурирующие в национальном масштабе. Единственное, но очень приятное исключение: по цифровому мониторингу Байкала трудно было бы найти компетенции где-либо, кроме иркутского Института динамики систем и теории управления им. В. М. Матросова СО РАН. Остальные сибирские грантополучатели — лидеры в неспецифичных, но очень актуальных отраслях, как, например, Институт физики полупроводников им. А. В. Ржанова СО РАН — в фундаментальных основах нанотехнологий, а Институт теплофизики им. С. С. Кутателадзе СО РАН — в проработке принципов новой энергетики.

Особо отмечу победу Института экономики и организации промышленного производства СО РАН. Он получил грант по теме «Социально-экономическое развитие Азиатской России на основе синергии транспортной доступности, системных знаний о природно-ресурсном потенциале, расширяющегося пространства межрегиональных взаимодействий». По сути, это означает создание методологического каркаса для комплексной, междисциплинарной исследовательской программы — современной версии прежней программы «Сибирь» в условиях новых (а также прогнозируемых) реалий и вызовов. 

И наконец, пятым победителем из нашего макрорегиона стало само ФГБУ «Сибирское отделение РАН» как отдельное научное (!) учреждение. По поводу наличия у РАН и его региональных отделений статуса научной организации, де-факто утерянного вследствие известных событий 2013 года, ломали копья юристы. Но нам, с опорой на утвержденный Устав СО РАН, удалось отстоять возможность подачи заявки от имени ФГБУ СО РАН как научной организации на конкурс и выиграть его с темой «Создание теоретической и экспериментальной платформы для изучения физико-химической механики материалов со сложными условиями нагружения». Речь идет, по существу, о создании научного задела для будущих исследований на синхротроне СКИФ, и Сибирское отделение выступит интегратором и координатором работы около 30 институтов-соисполнителей (не только под эгидой СО РАН). Я считаю этот прецедент очень важным для всей Академии наук — он убеждает, что РАН и ее структуры могут вполне легально и согласованно с Минобром расширять круг своих функций, а значит, шаг за шагом восстанавливать некоторые позиции, каковыми РАН располагала до реформы.
 
К сожалению, не получили грантовой поддержки другие проекты, важные для Сибирского макрорегиона и всей России, связанные с программой развития Новосибирского научного центра («Академгородок 2.0»). В частности, НГУ подавал заявку по ядерной медицине (проект БНЗТ), Институт ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН — по проекту супер С-тау фабрики. Обе заявки были хорошо проработаны, но по каким-то причинам не набрали баллов, необходимых для победы. И в этом тоже я вижу недостаток прошедшего конкурса: даже если отставить в сторону изъяны экспертизы, то выиграть грант смогло только чуть больше 10 % участников — то есть 41 из 367. 
 
Гранты выделены на три года: за это время, я уверен, можно внести все разумные коррективы в правила игры и провести следующий цикл более эффективно. Главное, чтобы общее финансирование фундаментальной науки в России возрастало, причем существенно, как это следует из последнего указа президента России «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года». Сам по себе конкурс на «стомиллионники» — явление, внушающее определенный оптимизм. Равно как и то, что экспертиза заявок стала делом РАН, а не чиновников от науки. Внутри самой Академии тоже есть разногласия (без этого она непредставима) по поводу порядка экспертизы, но договариваться и находить компромиссы в этих рамках намного проще.  
 
Подготовил Андрей Соболевский

Летом 1715 года из Тобольска вверх по Иртышу отплыл караван из нескольких десятков судов. Так началась экспедиция Бухгольцам – официально, для поисков месторождений золота на юге Сибири. Фактически, для закрепления власти Москвы на новых сибирских территориях.

Достигнув Тары, отряд Бухгольца получил от уездных воевод полторы тысячи лошадей для драгун, которые затем следовали по берегу, обеспечивая безопасность экспедиции. Отряд насчитывал около 2800 человек: два пехотных и один драгунский полк. Имел артиллерию, стрелковое вооружение, необходимый запас боеприпасов.

Изучением пути, который проделала экспедиция занимались историки и краеведы. А в этом году по ее маршруту проследовали археологи. Какие цели преследовала археологическая экспедиция и что ученым удалось найти – в новом интервью с профессором НГПУ, д.и.н., ведущим научным сотрудником ИАЭТ СО РАН Андреем Бородовским.

– Андрей Павлович, начнем с целей – для чего археологи решили повторить маршрут экспедиции трехсотлетней давности?

– В этом году начался большой проект по изучению фортификации петровского времени на территории Западной Сибири, и эта экспедиция была одним из первых этапов по его реализации. Нашей задачей было осмотреть места и остатки сооружений Иртышской оборонительной линии, которая как раз стала формироваться в 20-е годы XVIII века. Экспедиция Бухгольца имела самое прямое отношение к началу ее (линии) строительства. Когда его отряд выдвинулся для поиска золота в районе Ямышевского озера, они построили на берегах озера крепость. Но вскоре ее осадили войска джунгар. После нескольких месяцев осады, когда у отряда стали заканчиваться припасы, русский отряд был вынужден отступить к устью Оми. Бухгольц сразу оценил стратегическое значение этого пункта как узла для защиты от нападений кочевников юга Западной Сибири, а также для дальнейшего хозяйственного освоения степных пространств. Он направил сибирскому губернатору Гагарину донесение о присылке подкрепления, где просил разрешения на закладку Омской крепости. Вскоре указ и пополнение были получены. Так что, сооружение Иртышской оборонительной линии, фактически, началось именно с экспедиции Бухгольца. И в результате, в течении нескольких следующих десятилетий была создана сплошная укрепленная граница Российской империи на территории Южной Сибири. Кстати, те события оставили свой след и, скажем так, в массовой культуре.

– Что Вы имеете в виду?

– Есть известное народное выражение «пропал, как шведы под Полтавой», родившееся после известной битвы времен Северной войны. А в Сибири в XVIII – XIX веках бытовало другое выражение – «пропал, как Бухгольц». Хотя на самом деле, поражение его отряда от джунгар было не таким катастрофическим, отряд был выведен из осады и основал будущий Омск. Если брать более современные примеры, то в прошлом году вышел многосерийный российский фильм «Тобол», чей сюжет основан, как раз, на тех событиях.

– Что удалось обнаружить в ходе Вашей экспедиции?

– Мы прошли около ста километров водным и сухопутным маршрутом, причем, почти в то же время года, оценили возможности транспортировки войск по нему. В частности, в более поздних описаниях экспедиции упоминалось, что часть отряда шла по берегу, а другая – по воде, но периодически им приходилось тащить свои суда на бечеве, чтобы двигаться быстрее, поскольку маршрут пролегал против течения Иртыша. Но наш опыт показал, что такой вариант вряд ли возможен, потому что берега топкие, береговая линия очень узкая. И, вероятно, этим объясняются очень медленные темпы продвижения экспедиции Бухгольца до конечной точки в виде Ямышевской крепости. Им приходилось идти в основном по воде, а русло Иртыша в этих местах очень нестабильное, много перекатов.

Но самым главным итогом нашей экспедиции стала оценка современной сохранности оборонительных пунктов Иртышской линии. Мы осмотрели несколько точек – Черлацкий, Татарский форпосты и т.д. вплоть до границы с Казахстаном. И дали объективную оценку фортификационного потенциала этих мест, подтвердив их роль в качестве надежного рубежа Российской империи. Также мы определили площадки для археологических раскопок, которые начнем в следующем году.

– А в этот раз были какие-то материальные находки?

– Находок, собственно, начала XVIII века было немного, но они были: пуговицы, детали военного снаряжения. Но, напомню, мы и не ставили задачей проведение каких-то раскопок. Практически, все найденное – это подъемный материал.

– Что означает этот термин?

–  Подъемным материалом археологи называют предметы, найденные вне культурного слоя, на поверхности земли в тех местах, где раньше существовали древние крепости, городища, стоянки и прочие археологические памятники. Обычно это случается в следствие эрозии почвы, размывов, деятельности животных.

– И много было таких находок во время экспедиции?

– Достаточно много. И что важно отметить, в ходе нашей экспедиции, собрано огромное количество подъемного материала, связанного с воинской атрибутикой. Причем, возраст находок захватывает период от начала XVIII до начала ХХ веков. Это различные детали воинской амуниции: пряжки ремней, детали сабель, различные награды и памятные пластинки. Причем, они относятся к самым разным периодам истории. Например, мы нашли уникальную эмблему от кивера или поясной сумки русского пехотинца образца 1803-1812 годов, наградную пластинку на головной убор за участие в Кавказской и Турецкой кампаниях, фрагменты нескольких казачьих шашек образца 1898 года и так далее.

Вообще такое количество именно военной атрибутики на юге Омской области не является чем-то необычным. Это был казачий край, можно сказать, наш сибирский «Тихий Дон». Здесь располагались казачьи станицы, их жители участвовали в войнах, которые вела Российская империя. И не только в войнах, кстати, но и в научных экспедициях, в походах Семенова-Тян-Шанского и других исследователей сибирских и среднеазиатских территорий.

Еще раз подчеркну, впервые за многие годы я увидел границу с ее этнографической и археологической точки зрения. И это стало для меня одним из главных итогов нашей экспедиции.

Сергей Исаев

С 2021 года выпускники 40 российских вузов смогут защитить диплом не только как академическую работу, но и в виде стартапа - бизнес-проекта. В минобрнауки считают, что такая практика поможет вовлечь студентов в сферу технологического предпринимательства. 

Идея созвучна целям нацпроекта "Наука", среди которых - соединить науку и бизнес, максимально сократив время между разработкой новой технологии и ее выходом на рынок. Словом, выпускникам вузов повезло: теперь они могут проявить себя как предприниматели еще до устройства на работу. Которая, скорее всего, появится сразу после защиты: в экспертную комиссию, которая будет принимать проект, обязательно входят работодатели. 

Эксперимент по защите стартапов начался еще три года назад. "Пионерами" стали студенты двух российских вузов - Дальневосточного федерального университета и Томского политеха. И сегодня стартап как диплом здесь уже вполне обычная история. Например, выпускница магистратуры Школы цифровой экономики ДВФУ Анастасия Храмцова только что защитила проект по разработке солнечного паруса для малых спутников формата CubeSat. 

- Солнечный парус - модуль с отражающей поверхностью, чаще всего это легкий полимерный материал с тончайшим напылением алюминия, - рассказывает Анастасия. - Парус помогает выводить космические аппараты на нужную орбиту за счет давления солнечного света, без использования двигателей. 

Команда Анастасии (а стартап - это всегда командное дело) уже получила первую инвестицию на развитие проекта - от технопарка "Русский". Средства пойдут на усовершенствование прототипа модуля. А в будущем году ребята планируют провести полноценные испытания на спутнике, который запустят в космос их коллеги - выпускники магистерской программы "Дистанционное зондирование Земли". Это будет возможно благодаря сотрудничеству ДВФУ с "Роскосмосом". 

В Томском политехническом университете этим летом бизнес-проекты защищают 48 студентов. Все они практически готовы к выходу на широкий рынок. Так, студент Денис Савченко представил модель инкубатора для новорожденных с возможностью беспроводной передачи данных. Установка отслеживает температуру и массу новорожденного, внешние условия. 

"Дистанционный мониторинг уменьшает время реагирования медиков на ситуацию, угрожающую здоровью и жизни новорожденного", - поясняет свою задумку дипломник. 

В Томском политехе этим летом бизнес-проекты защитили 48 студентов. Все готовы к выходу на рынок. 

Выпускница Екатерина Петрова защитила диплом на основе стартапа из совершенно другой сферы - это "робот-бармен". Установка способна смешивать по 120 коктейлей в час. 

"Такой бармен может стать фишкой бара, особенно в эпоху "социальной дистанции". Заказ будет приниматься через сенсорный экран меню и приема заказов", - отмечает девушка. 

Новосибирск подключился к программе "Стартап как диплом" только в этом году. Стать ее участником теперь могут, скажем, студенты Новосибирского государственного технического университета. Пока в качестве дипломных работ здесь было представлено три проекта, зато есть уже реально работающие стартапы. 

- Ребята, по сути запустившие свой бизнес, чувствуют себя уверенней, - подчеркивает руководитель студенческого бизнес-инкубатора НГТУ "Гараж" Евгения Горевая. - У них другая мотивация, диплом здесь можно назвать дополнительным эффектом. Выпускники выходят не просто с документом об окончании вуза, а имея готовый бизнес.

Кстати, один из проектов выпускницы Алины Владимировой несет важную культурологическую функцию: основная цель созданного ей мобильного приложения - сохранение "умирающих" языков. Алина приехала учиться в Новосибирск из Якутии, где провела социологическое исследование - 70 процентов опрошенных признают проблему сохранения родного языка острой.​​ 

Активно внедряет стартапы как диплом с помощью собственного научно-технологического комплекса "Технопарк" и Иркутский национальный исследовательский технический университет. 

- Наша цель - вовлечь в проектную деятельность не только студентов, но и школьников, - говорит директор Технопарка ИрНИТУ Виктор Ланцов. - Проект "Тайга.Юниор" собирает на различных мероприятиях университета сотни технически одаренных и просто увлеченных наукой учеников. 

В этом году в ИрНИТУ прошла пока одна защита стартапа. Выпускник Института экономики, управления и права Вячеслав Смирнов разработал мобильную игру для смартфонов. Приложение уже скачали более ста тысяч человек по всему миру. Проект с историей: еще школьником Вячеслав и его одноклассники мечтали создать собственную гейм-студию. Сначала ребята сделали две простые игры, потом стало ясно, что готовы и к более серьезным проектам. 

Особенно тщательно изучили финансовую сторону вопроса, ведь проект должен приносить прибыль. Команда Вячеслава планирует привлечь инвестиции: сейчас средства нужны для выплаты зарплаты, маркетинга игры и аренды серверов. Сумма немаленькая - полмиллиона рублей. Но, по подсчетам разработчиков, уже через два года чистая прибыль составит около 2,5 миллиона рублей. 

На следующий учебный год в ИрНИТУ уже запланированы защиты более двадцати стартапов. 

Константин Ильковский, профессор РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина: 

- Стартап как выпускная дипломная работа начинание крайне интересное, но вместе с тем и сложное. Ведь что такое стартап? Это не просто какая-то идея, а попытка эту идею коммерциализировать, предложить услугу или продукт, которые не просто были бы интересны людям той или иной отрасли, но и должны покупаться ими. 

Другая сложность в том, что технологические стартапы в качестве дипломных работ будут приживаться не быстро. Ведь в таких отраслях, как нефтегазовый комплекс или энергетика придется обязательно учитывать основополагающие критерии - надежность и безопасность, да и консервативность в этих отраслях не стоит сбрасывать со счетов. 

Но, тем не менее, пробовать нужно. Более того, стоит приветствовать, если стартапы будут рассматриваться как коллективные работы - межфакультетские, внутри институтские. И, может быть, даже межуниверситетские или межрегиональные. Многое будет зависеть от руководителя такой дипломной работы. 

Сегодня средний возраст стартаперов в России 37 лет. То есть это люди, которые уже обладают и определенной широтой знаний, у них накоплен предпринимательский опыт. Они со знанием дела берутся за создание предприятия, которое в конечном итоге будет предлагать продукт, который будет покупаться. 

Как будет оцениваться дипломная работа, выполненная в виде стартапа? Что это должно быть на выходе? Готовый продукт к продаже или созданное студентами предприятие для коммерциализации этого продукта или услуги? И как должна выставляться оценка за такую работу? Критерии оценки таких проектов способен выработать сам вуз. И ни в коем случае не должно быть планов на дипломы-стартапы. Их количество и качество должна формировать университетская среда.​ 

Весной этого года сразу трое сотрудников Института катализа СО РАН стали лауреатами конкурса мэрии Новосибирска в сфере науки и инноваций среди молодых ученых. В их числе – кандидат химических наук Дмитрий Потемкин, чья работа связана с созданием катализаторов и технологий для водородной энергетики. Учитывая актуальность темы, мы обратились к молодому ученому в целях разъяснения некоторых важных аспектов его работы.

– Дмитрий Игоревич, еще три года назад в прессе сообщалось, что группа ученых из НГУ и ИК СО РАН работает над проблемой увеличения пробега электромобилей. Для этого они разработали катализаторы, позволяющие получать водород прямо на борту машины. Вы, как я понимаю, имеете прямое отношение к этой разработке. Я прав?

– Да, действительно, наша научная группа уже много лет занимается проблемами водородной энергетики и получения водорода, в том числе, применительно к автомобильному транспорту. Сначала это были исключительно фундаментальные исследования, что называется, “на опережение”. В настоящий момент мы “примериваемся” и постепенно подходим к практическим задачам, делаем макеты устройств. С другой стороны, и уровень развития техники подошел к моменту, когда наработки в этой области становятся актуальными. Десять лет назад электромобили и водородные автомобили можно было найти на различных выставках и в некоторых уголках мира. Сегодня можно купить серийную водородную «Тойота Мирай» или взять напрокат электросамокат. Технологии бортового получения водорода из традиционных топлив уже находят свое применение в беспилотных летательных аппаратах, мобильных источниках электроэнергии для отдаленных районов - как более эффективная альтернатива дизель-генераторам. Я думаю, что появление таких технологий и устройств на транспорте – это уже следующий шаг.

– Ограничивается ли тема получения водорода, над которой Вы непосредственно работаете, только лишь проблемой развития электротранспорта и топливными элементами? Может ли она иметь приложения для большой энергетики?

– Я считаю, что водородная энергетика имеет большие перспективы для так называемой распределенной энергетики, когда генерация электроэнергии происходит не на больших теплоэлектростанциях (ТЭЦ), а в каждом доме, например, в устройстве, присоединенном к газовому котлу. Безусловно, парогазовые турбинные установки, используемые на современных ТЭЦ, не потеряют своей актуальности в ближайшие два-три десятилетия в больших городах и рядом с крупными потребителями. Но для отдаленных районов и небольших поселений комбинация солнечной или ветровой и водородной энергетики видится оптимальным вариантом, как с экологической, так и с экономической точек зрения - за счет экономии на завозе топлива.

– Как ваши исследования пересекаются с тем, над чем работают сейчас в развитых странах? Я имею в виду так называемую «водородную стратегию», принятую, например, в Германии.

– В целом, наши исследования находятся в общем мировом тренде на начало активного внедрения водородной энергетики. В настоящий момент Япония и Южная Корея очень активно идут в сторону широкого применения водорода, создают инфраструктуру производства, импорта, хранения и транспортировки водорода, строится сеть водородных заправок. Сеть водородных заправочных станций также развивается в Германии и некоторых штатах США. Недавно открылась первая в России водородная заправочная станция в подмосковной Черноголовке.

– Для получения водорода Вы используете углеводородное сырье. Насколько это принципиально? Вписывается ли такой выбор сырья в политику декарбонизации экономики, проводимую странами-участниками Парижского соглашения? В данном случае меня интересует, имеет ли разрабатываемая Вами технология так называемый «углеродный след»? Иными словами, насколько она является «чистой» относительно тех жестких стандартов, которые утверждаются сейчас в странах ЕС?

– Начну немного “издали”. Водород не очень удобен для хранения, так как имеет низкую объемную плотность энергии. Для хранения его или сжимают до высоких давлений (700 атм), или сжижают при очень низких температурах (-252 °С). Оба подхода неудобны для долговременного хранения, поэтому ученые всего мира работают над разработкой альтернативных способов хранения водорода. Предлагаются использовать так называемые жидкие органические соединения (LOHC), синтетические топлива, аммиак, алюминий и другие. Япония в последние годы тестирует различные способы импорта водорода: в виде LOHC из Брунея, в виде сжиженного водорода из Австралии, обсуждается возможность строительства аммиачного производства на российском Дальнем востоке.

На наш взгляд, наиболее перспективный подход – синтетические топлива. Предположим, есть избыточная выработка электроэнергии ветрогенераторами или солнечными батареями, которая направляется на электролиз воды и производство водорода, который в свою очередь используется для гидрирования диоксида углерода (того самого парникового газа) с получением синтетических жидких (бензин, дизель, метанол) или газообразных (природный газ, пропан-бутан) топлив. Такой подход позволяет “обнулить” углеродный след и использовать существующую инфраструктуру хранения и транспортировки традиционных топлив. Кроме того, это позволяет комбинировать ископаемые и синтетические топлива и обеспечить постепенный переход от первых ко вторым.

Не будем забывать, что в России есть своя специфика, в частности, большие запасы нефти и газа, а также развитая индустрия их добычи и переработки. И помимо декарбонизации экономики, которой невозможно добиться быстро, существует задача более эффективного использования ископаемых ресурсов, чему могут помочь предлагаемые решения.

– Как лично Вы оцениваете перспективы вашей разработки в России? У нас есть немало примеров, когда очень хорошие начинания не выходили за рамки лабораторных образцов. Насколько это Вас волнует?

– Безусловно, это нас волнует, как думаю, и всех российских ученых. Мне кажется, в этом вопросе должно быть движение с двух сторон: как интерес со стороны реального сектора экономики, так и готовность, и нацеленность ученых на получение конкретных результатов, достижение заданных параметров. Есть тенденция к улучшению кооперации с промышленностью в последние годы. Мы ежегодно участвуем в нескольких встречах с представителями компаний, они интересуются, что нового удалось сделать за последний год. С наступлением пандемии такие совещания перешли в онлайн формат и их количество возросло. Поэтому я смотрю на вопрос внедрения разработок со сдержанным оптимизмом.

– На каком уровне находится сейчас ваша разработка с точки зрения ее промышленного внедрения?

– Мы находимся в коммуникации с компаниями из различных секторов экономики, которые после ознакомления с имеющимися результатами ставят задачи по их доработке и достижению определенных параметров, чем мы сейчас и занимаемся. В качестве примера можно привести проект разработки новых источников энергии "Топаз", поддержанный Национальной технологической инициативой и реализуемый группой компаний “ИнЭнерджи”, в котором ИК СО РАН как раз занимается вопросами получения водорода из бытового газа (пропан-бутана).

Беседовал Олег Носков

В Минобрнауки прошло первое заседание Комиссии по рассмотрению вопросов научной этики. Главной задачей этого органа будет разработка правил и принципов этики в научно-издательском процессе.

Сопредседателями комиссии стали заместитель министра науки и высшего образования член-корреспондент РАН Сергей Люлин и вице-президент РАН академик Алексей Хохлов. От РАН в комиссию вошли также академики Виктор Васильев, Ольга Донцова, Галина Мельниченко, Александр Молдован и начальник Управления научно-информационной деятельности и взаимодействия с научным сообществом РАН Станислав Давыденко. 

Участники встречи договорились о совместной работе по противодействию фальсификации научных исследований. Планируется, что будут выработаны механизмы, направленные на выявление публикаций с плагиатом, а также создан свод правил по ограничению влияния на российскую научную сферу журналов, которые публикуют статьи без должного рецензирования.

«Можно с удовлетворением отметить, что Минобрнауки активно включилось в работу по оздоровлению российской научно-публикационной сферы. Надеемся на плодотворное сотрудничество с министерством по этим вопросам», – заметил Алексей Хохлов на своей страниц в Facebook.

Напомним, что в Российской академии наук уже работают две комиссии, которые занимаются подобной тематикой: по борьбе с лженаукой и по противодействию фальсификации научных исследований.