Самое нелепое выражение, которое до сих пор фигурирует в выступлениях некоторых российских политиков, это – «как помочь нашим ученым» или «как помочь нашей науке». Я всегда недоумеваю от этого самого «помочь». Что оно означает на практике? Ученые, в конце концов, не дети-сироты и не брошенные пенсионеры. Это квалифицированные специалисты, профессионалы, способные принимать участие в развитии страны. И подходить к ним с позиций благотворительности – значит искажать реальное положение вещей, ставить все с ног на голову. Наука как таковая не нуждается в «помощи». Наука нуждается в востребованности своих компетенций. А эта востребованность, в свою очередь, напрямую зависит от того, насколько наша страна нацелена на развитие, насколько российские руководители стремятся идти в ногу со временем и добиваться каких-то целей. Если такого стремления нет, то тогда всякая «помощь ученым» окажется совершенно бессмысленной.
Я перечислил эти прописные истины, чтобы еще раз обратить внимание на нашу техническую политику. Внимательно просматривая официальные документы, разные «стратегии» и «программы», выслушивая выступления тех или иных экспертов, выступающих в роли советников в законодательных органах, я всё больше и больше прихожу к выводу, что наверху до сих пор не определились с тем, в какую сторону необходимо двигаться. И все проблемы отечественной науки, включая и судьбу наших разработок, вытекают именно отсюда. Чтобы это осознать, давайте сравним нашу ситуацию с тем, что происходит «у них».
Сегодняшний «зеленый» бум и курс на декарбонизацию экономики сформировался на Западе отнюдь не из-за страха перед глобальным потеплением (как о том любят заявлять некоторые наши эксперты). Мы имеем дело с совершенно сознательной политикой, ставящей во главу угла радикальную модернизацию всего энергетического комплекса и добывающих отраслей. И это не просто какие-то декларации о намерениях. Государственное участие в этой стратегии выражено «весом, грубо зримо». Так, в одной только Германии программа перехода к «зеленой» энергетике предполагает государственную поддержку на уровне трехсот миллиардов евро! Вот вам и источник «помощи» для ученых. Наука задействована в указанной программе, что называется, на всю катушку, по конкретным направлениям. Поэтому ученым не нужно клянчить деньги на свои разработки – само государство вовлекает их интеллектуальный потенциал для решения важных стратегических задач. И никакой «лирики», никакой благотворительности.
Но это еще не все. Крупные частные компании начинают встраиваться в русло официально продвигаемой стратегии, также направляя средства в соответствующие разработки. К примеру, такой гигант, как Siemens, направляет на НИОКР порядка 5% своих оборотных средств. Это внушительные деньги – примерно четыре миллиарда евро в год. В переводе на российские рубли – не менее 300 миллиардов, что равно ДЕСЯТИ ГОДОВЫМ БЮДЖЕТАМ города Новосибирска! Вообразите, теперь масштаб поддержки науки. К слову, над разработками для этой компании трудится примерно 29 тысяч (!) ученых по всему миру. Я не оговорился – по всему миру. Теоретически, Siemens может заказывать работу даже ученым институтов СО РАН. Полагаю, десяти процентов упомянутого бюджета хватило бы на то, чтобы охватить все институты Сибирского Отделения.
Теперь сравните это с теми крохами, которые достаются российским ученым от государства, и вам сразу станет всё ясно. К примеру, совокупный годовой бюджет Института теплофизики СО РАН, занимающегося разработками в сфере энергетики (как и Siemens), составляет где-то 700 миллионов рублей. Это – на всё. Спрашивается, как при таких несопоставимых «весовых категориях» наши ученые могут претендовать на какие-то лидирующие позиции в мире?
В общем, совершенно очевидно, что о равной конкуренции здесь говорить не приходится. Если говорить конкретно о «зеленом» направлении, то здесь у нас уже нет никаких шансов занять весомые позиции. Площадка, что называется, уже прочно занята другими игроками. Вот вам еще один пример такого игрока – компания Philips. Инвестиции этой компании в «зеленые» технологии доходят почти до полумиллиарда евро в год, то есть примерно 40 миллиардов рублей. Назовите мне хоть одну российскую компанию, призванную продвигать инновационные направления, которая была бы способна тягаться с этим гигантом.
Помнится, несколько лет назад руководитель «Роснано» (одного из главных российских «двигателей» инновационного развития) хвастливо заявлял, что у его компании «много денег». Возможно, по нашим провинциальным меркам денег у них на самом деле много. Но все же сравнивать проекты «Роснано» с проектами вышеназванных зарубежных гигантов просто смешно. То же самое касается и поддержки НИОКР. Да, в последнее время руководство нашей госкомпании делает какие-то реверансы в сторону научной общественности. Однако все это, опять же, наш провинциальный уровень. Мне известно, что завод «Лиотех» (одно из детищ «Роснано») пытался сотрудничать с учеными НГУ по вопросам развития накопителей энергии. При этом средний размер государственного гранта, на который могли рассчитывать наши ученые, составлял где-то пять миллионов рублей. Максимальная сумма – 20 миллионов. В любом случае, даже если руководство «Роснано» подключило бы сюда свои «большие деньги», они бы вряд ли превзошли те суммы, на которые способен раскошелиться тот же концерн Philips.
А ведь сегодня за рубежом в «зеленые» технологии вкладываются десятки серьезных компаний. И наше место в этом списке – совсем не в первых рядах. Иногда у нас с высоких трибун задаются вопросом: почему же российские компании так слабо взаимодействуют с научными организациями, почем не стремятся вкладываться в НИОКР? Внятного ответа на этот вопрос мы пока не получили. Наверное, чтобы на него ответить, необходимо понять, почему же зарубежные компании принимают такое активное участие в поддержке научных разработок?
Пример с «зелеными» технологиями как раз весьма показателен. Почему крупные западные игроки так охотно сейчас вкладываются в это направление? Ответ, думаю, очевиден: «зеленые» технологии реализуются в четко очерченном контексте государственной технической политики. Для инвесторов, например, перспективы такой политики выстраиваются как на ладони: есть достаточно ясное понимание того, как будет складываться ситуация на рынке в течение последующих двух десятилетий, какие нормативы будут действовать, какие разработки окажутся востребованными, а что никак «не впишется» в новые условия. Именно поэтому компания Siemens с таким энтузиазмом направляла деньги в развитие в создание новых энергетических систем, соответствующих более жестким экологическим нормативам. То же самое касается концерна Philips, сосредоточившегося на создании энергоэффективного оборудования и новых осветительных приборов. Здесь не нужно было гадать на кофейной гуще, чтобы предугадать перспективы, поскольку такие вещи детально прописываются на официальном уровне.
Гадание на кофейной гуще – это уже наша, российская ситуация. Недавно наше правительство утвердило так называемую стратегию перехода к низкоуглеродной экономике. Если называть вещи своими именами, то данный документ больше напоминает публицистическое эссе с претензией на аналитику. Государство декларирует какие-то намерения, но его реальные приоритеты все равно отображаются двусмысленно. Мы вроде бы признаем важность ратификации Парижского соглашения, но в то же время практически ничего не гарантируем. Ситуация может развиваться разными путями, а что влияет на сам выбор пути, абсолютно не понятно. Причем, ощущение такое, будто правительство для себя еще ничего не решило. Не в этом ли – основная причина такой нерасторопности отечественных инвесторов и безучастного отношения российских компаний к отечественным разработкам и к взаимодействию с представителями науки? Не проще ли в таких условиях банально переводить деньги в офшоры, чем вкладывать их в разработку технологий, которые могут оказаться здесь невостребованными? Ведь никакой определенности на этот счет государство до сих пор не представило.
Константин Шабанов
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии