В новосибирском Академгородке продолжаются публичные дискуссии, посвященные флагманским проектам в сфере науки и технологий и проходящие под брендом «Инновационная среда». Их организатором является Новосибирский областной инновационный фонд при правительстве региона. На прошедшей в Академпарке четвертой «Инновационной среде» сообщили о прогрессе в освоении знаменитого Попигайского алмазного месторождения.

Напомним, что Попигайская астроблема – метеорный кратер в арктической зоне Красноярского края. Одно из чудес света, сформированное в результате падения астероида или кометы примерно 35 миллионов лет назад. Тогда, в результате взрыва породы земной коры с высоким содержанием графита превратились в самое крупное месторождение алмазов на нашей планете. Прогнозные ресурсы месторождения измеряются триллионами карат, поставленные на баланс запасы – 330 млрд карат (что в десятки раз превосходит суммарный мировой объем обычных алмазов).

«Взрывное происхождение», из-за которого их еще называют импактными алмазами, обусловило ряд уникальных характеристик. Они малоинтересны ювелирам, поскольку обычно размер кристалла не превышает миллиметра, но очень перспективны для использования в промышленности. Импактные алмазы превосходят обычные и синтетические по целому ряду важных параметров: они тверже, имеют лучшие абразивные свойства и выдерживают температуру на сотни градусов выше и обладают гораздо более высокой износостойкостью.

«Попигайские алмазы – это «голубая кровь» в мире промышленных алмазов, шлифовать с их помощью дорожную плитку было бы глупо, а вот в ряде отраслей, таких как станкостроение, оборудование для различных бурильных работ и так далее – они на голову превзойдут те, что сегодня есть на мировом рынке», — подчеркнул главный научный сотрудник Института геологии и минералогии (ИГМ) СО РАН, д.г.-м.н. Валентин Афанасьев.

Попигайский кратер исследовал выдающийся советский геолог Виктор Масайтис еще в 1971 году, тогда же он обнаружил первые импактные алмазы. Но в то время сыграли роль два фактора: месторождение находилось в труднодоступном, фактически неосвоенном районе Арктики, а советская экономика на тот момент не нуждалась в подобном сырье в больших количествах. Результаты исследований были засекречены и «попигайскую тему» закрыли на десятилетия.

Повторное «открытие» попигайских алмазов случилось уже в нашем веке, благодаря инициативе ученых ИГМ СО РАН, прежде всего – директора института, академика РАН Николая Похиленко. Они буквально выкупили остатки алмазов у коммерческих структур и возобновили масштабные исследования этого минерала.

В начале 2010-х попигайскими алмазами заинтересовалась компания «Алмазы Анабара», она имеет развитую инфраструктуру в тех краях, и в случае, если удастся вывести импактные алмазы на рынок, будет обладать преимуществом по доступу к месторождению. Благодаря этому сотрудничеству, ученым удалось организовать несколько экспедиций к Попигайскому кратеру и провести там геологоразведочные работы.

Следующий шаг к промышленному освоению месторождения – создать приемлемую технологию обогащения породы (прежняя – флотация – считается слишком «грязной» по современным экологическим стандартам). Чтобы решить эту задачу, ученые планируют построить на месторождении небольшую опытную обогатительную установку, переработав на ней несколько десятков тонн руды. Но даже в таких масштабах, работы на Попигайском месторождении стоят довольно дорого (в силу его удаленности) и у ИГМ СО РАН не хватит на их проведение собственных средств.

Как отметил Валентин Афанасьев, найти инвесторов для таких проектов непросто, поскольку речь идет о достаточно рискованных вложениях, отдача от которых если и последует, то нескоро. Но, хоть и медленно, процесс продвигается и этим летом на Попигайской астроблеме работает очередная экспедиция новосибирских геологов. Ее задача – добыть и вывезти на «большую землю» несколько тонн руды, чтобы уже здесь вести отработку новых приемов обогащения. Успешные результаты станут дополнительным аргументом для потенциальных инвесторов (месторождением стали интересоваться и крупнейшие российские корпорации) и ускорят реализацию проекта.

Министр науки и высшего образования РФ Валерий Фальков провел заседание исполнительного совета программы государственной поддержки вузов «Приоритет-2030». Участники утвердили положение о работе совета и обсудили процедуру проведения конкурсного отбора вузов.

Валерий Фальков отметил, что программа поддержки университетов «Приоритет-2030» не является правопреемником предыдущих проектов.

«Проект «5-100» оказал сильное влияние на систему высшего образования. Программа «Приоритет-2030» не является его стилизованной калькой. Она стала логическим продолжением проводимой государственной политики, но при этом самостоятельная — со своими замыслом и сценарием. В ней учтен опыт того, что мы делали предыдущие 15 лет, и заложены цели на 10 лет вперед», — заявил Министр.​​

Вузы могут подать заявку на участие в программе до 6 августа через личный кабинет участника на портале lk.priority2030.ru. Подача всех заявок и предлагающихся к ним документов предусмотрена только в электронном формате. На данный момент на портале зарегистрировались 276 университетов, 203 из которых начали формировать заявки.

На сайте «Приоритет 2030» представлены ответы на часто задаваемые вопросы о программе. Также создан контакт-центр, который отвечает на вопросы вузов по телефону и через электронную почту, и запущен телеграм-бот, который оптимизирует работу с обращениями. На сегодняшний день обработано более 2,4 тыс. обращений. Ежедневно их количество растет на 15%.

«Сразу после завершения отбора должна начаться методическая работа с вузами. Для успешной реализации программы необходим постоянный диалог университетских команд с представителями Министерства и оператором программы — «Социоцентром». Вузы должны оперативно получать ответы на все вопросы, касающиеся их участия в программе», — подчеркнул министр.​

Одним из важных вопросов на заседании стало избрание научного руководителя программы «Приоритет-2030». Им стал один из разработчиков программы, доктор технических наук Андрей Волков.​

В Институте химической биологии и фундаментальной медицины (ИХБФМ) СО РАН состоялось торжественное открытие мемориальной доски основателю Института академику Дмитрию Георгиевичу Кнорре (1926 - 2018). На церемонии открытия также выступили председатель Президиума СО РАН Валентин Пармон, директор Института катализа СО РАН Валерий Бухтияров, ректор Новосибирского государственного университета Михаил Федорук, академик Владимир Шумный, научный руководитель Института цитологии и генетики СО РАН академик Николай Колчанов и др.

«Наследие Дмитрия Георгиевича Кнорра, его уникальные исследования, методы руководства, опыт создания научной школы – это то, что вдохновляет и воодушевляет, придает силы и уверенность в достижении поставленных целей!  Открытие мемориальной доски, увековечивание памяти великого ученого – важный шаг в сохранении преемственности между исследователями разных поколений, признание выдающихся заслуг академика Кнорре, а его жизнь - пример для подражания тем, кто только делает свои первые шаги в науке», - отметил министр науки и инновационной политики Новосибирской области Алексей Владимирович Васильев.

Академик Кнорре — ученый с мировым именем и один из основателей новосибирского Академгородка. В 1961 году он, подобно своим более именитым коллегам, переехал из Москвы (где мог спокойно продолжать свою научную карьеру в Институте химической физики АН СССР) в только отстроенный новосибирский Академгородок. Это было очень смелое решение, поскольку тогда восточнее Урала молекулярной биологией (областью его научных интересов) не занимался никто, и, фактически, Дмитрий Георгиевич стал главным организатором этого научного направления в Сибири.

«Кнорре был образцовым организатором науки. Он стал основателем нашего института, который эффективно работал на протяжении всей своей истории и продолжает развиваться, заложил основы факультета естественных наук в НГУ, где стали готовить, в том числе, специалистов в области молекулярной биологии и биотехнологий. Плюс – прекрасно понимал перспективы развития биотехнологического промышленного сектора. И поэтому стал организатором целого ряда компаний, включая такие известные как ГНЦ «Вектор» и «Вектор-Бест», - рассказал директор ИХБФМ СО РАН Дмитрий Владимирович Пышный.

Много внимания Кнорре уделял подготовке образовательной деятельности. Он известен как автор настоящих учебников- бестселлеров по физической и биологической химии, по которым училось несколько поколений научной молодежи всей страны. Долгие годы академик Кнорре был деканом ФЕН НГУ. И, как вспомнил Владимир Константинович Шумный, именно благодаря активной позиции Дмитрия Георгиевича, на этом факультете до сих пор совместно работают два отделения – биологическое и химическое.

«Как ученый, академик Кнорре заметно опередил свое время. Сегодня общепризнанно, что будущее науки за междисциплинарными явлениями. Но уже в середине прошлого века Дмитрий Георгиевич являл собой пример этой самой мультидисциплинарности, прекрасно разбираясь не только в биологии и химии, но и в физике, и даже отдельных разделах математики», - подчеркнул Николай Александрович Колчанов.

Другим гениальным предвидением Кнорре стали его работы с полинуклеатидами. В наше время исследования в этом направлении вылились в появление нового класса лекарств на основе нуклеиновых кислот, включая вакцины на основе мРНК, над ними трудятся в ведущих мировых научных центрах и компаниях, но первым, еще в 1960-х годах был Дмитрий Кнорре.

Проект мемориальной доски был создан дизайнером Андреем Харкевичем (ИЦиГ СО РАН), известным также как автор проектов памятников академику Д.К. Беляеву и «Мышь, вяжущая ДНК». В материале работу выполнил скульптор Павел Марков. В институте подчеркивают – мемориальная доска лишь первый этап на пути увековечивания памяти выдающегося ученого. В настоящее время запущена процедура присвоения ИХБФМ СО РАН имени его основателя.

Пресс-служба ИЦиГ СО РАН

Недавно в Денисовой пещере на Алтае обнаружились следы ДНК Homo sapiens — это уже третий вид человека, чьи признаки обитания найдены в древних слоях археологического памятника. Событие послужило поводом для публикации в Nature, которая стала сенсационной.

Денисова пещера — знаменитая на весь мир археологическая стоянка древнего человека, где новосибирские археологи впервые обнаружили останки нового вида homo, более древнего, чем неандерталец. Первый молочный зуб денисовца был найден в 1984 году, но в конце ХХ века нигде в мире не существовало лабораторий палеогенетики, где могли бы распознать, кому принадлежали костные фрагменты, так что открытие ждало почти 30 лет. Позже выяснилось, что на юге Сибири на протяжении сотен тысяч лет обитали и контактировали между собой разные виды древних людей. 

Только в 2011 году немецким ученым из Института эволюционной антропологии Макса Планка удалось расшифровать древнюю ДНК, выделенную, правда, не из того зуба, а из крошечного осколка фаланги детского мизинца. Сохранность ДНК в костных фрагментах из Денисовой пещеры восхищает немецких генетиков: обычно это единицы процентов, из которых мало что можно узнать, а тут чуть ли не полная сохранность, которая позволила им извлечь не только митохондриальную, но и ядерную ДНК. Каждый год новосибирские археологи обнаруживают новые находки, в том числе и крошечные кусочки костей древних людей, которые отправляются на анализ ДНК.

Открытие нового вида древнего человека всколыхнуло всё научное сообщество. Теорию эволюции по Дарвину в учебниках рисовали как постепенное линейное развитие из обезьяны в человека, а оказалось, что видов древних людей до появления Homo sapiens было много. Как минимум два — денисовцы и неандертальцы. Причём каждый из этих видов тоже менялся тысячелетиями — исследования ДНК показывают, что за сотни тысяч лет в пещере обитали несколько волн неандертальцев и денисовцев, которые генетически отличались от своих предшественников.

Дени — девочка-гибрид

В течение десятков тысячелетий разные виды даже контактировали между собой — об этом учёным рассказали не только останки денисовцев и неандертальцев, найденные в одних археологических слоях, но и крошечный осколок бедренной кости гибрида, матерью которой была неандерталка, а отец — денисовцем. Девочка жила в окрестностях Денисовой пещеры более 90 тысяч лет назад, а популяции денисовцев обитали на этих территориях от 300 до 50 тысяч лет назад. Дальнейшие исследования показали, что у денисовца-отца в предках около 30 поколений назад тоже были неандертальцы. Данное открытие продемонстрировало, что разные подвиды древних людей не просто жили в одно время на одной и той же территории, но и периодически создавали гибридное потомство. Учёные назвали девочку-гибрида по первым слогам родителей — Дени. Кстати, тут заодно и выяснилось, что речь идёт не о разных видах древних homo, а о подвидах, иначе они не могли бы давать общее потомство.

Подробности пещерной жизни

С тех пор как в арсенале инструментов у археологов, кроме анализа типологии каменных орудий, геологии и антропологического анализа, появились генетические технологии (Германия), зоо-масс-спектрометрия с опцией определения вида животного по костным останкам (Великобритания), оптическое датирование слоёв по накопленному в песчинках свету (Австралия), Денисова пещера стала неиссякаемым источником информации. После открытия денисовского человека статьи с научными результатами исследований в Денисовой пещере каждый год выходили то в Science, то в Nature, затмевая собой все ведущие мировые научные работы в области изучения древнего человека.

Картина жизни древних людей на юге Алтая обрастала всё большим количеством деталей. По собранной пыльце растений в древних слоях археологи узнали, как вокруг Денисовой пещеры за сотни тысяч лет менялись климат и ландшафт — климат был субтропическим, а вокруг пещеры росла лещина (фундук). По идентификации осколков костей определили, чем питались древние люди и какие животные обитали на окрестных территориях — от мамонтов, медведей и пещерных львов до гиен, грызунов и летучих мышей. По геологическим исследованиям — как располагалось русло реки: оказывается, в древние времена река была прямо перед входом в пещеру, а не далеко внизу, как сегодня.

Подвески из зубов, браслет, кольцо и другие украшения

Но самое удивительное и необъяснимое — это то, что в слоях рядом с костными фрагментами денисовцев учёные находили искусно сделанные украшения: бусины из скорлупы яиц страуса, подвески из зубов хищников, великолепный полупрозрачный зелёный браслет из полудрагоценного хлоритолита, который был не только выточен и зашлифован, но даже имел следы ремонта. Техника выпиливания, сверления, шлифования, резки, выгибания и прочие приёмы по уровню культурного развития из всех древних людей, казалось бы, свойственны только Homo sapiens, но останков этого вида в пещере до сих пор так и не найдено. В этой связи учёные выдвигали различные гипотезы.

Такого просто не может быть

Сибирские археологи полагают, что денисовцы делали эти предметы сами, а их европейские соавторы осторожно сомневались, но затруднялись с доказательной базой, ведь аргумент «такого просто не может быть» звучит ненаучно, а признаков присутствия человека разумного в пещере не было. По крайней мере, до недавних пор — пока немецкие коллеги не научились получать ДНК прямо из отложений пещерного грунта, в котором могут быть любые микроскопические органические частицы, оставшиеся как от рассохшихся костей древних обитателей, так и от их экскрементов.

Появление такой технологии существенно расширило возможности исследований — вместо десяти костных фрагментов древних людей учёные за пару лет получили почти двести. Научная статья с этими результатами была опубликована в журнале Nature. Более ста проб из верхних слоёв из разных галерей пещеры содержали ДНК Homo sapiens. Учёные, которые подозревали участие человека разумного в происхождении украшений и других искусно сделанных предметов, например костяных игл, получили веское доказательство своих гипотез.

Но не всё так однозначно, считает руководитель Отдела каменного века Института археологии и этнографии СО РАН, доктор исторических наук Михаил Шуньков. Во-первых, предметы искусства действительно лежали в тех же слоях, что и фрагменты денисовских костей. Во-вторых, почему всё-таки нет костных фрагментов Homo sapiens? Деятельностью грызунов исчезновение костей вполне можно было бы объяснить, не будь в пещере останков костей неандертальцев и денисовцев. Едва ли грызуны предпочитали кости конкретного вида homo.

От теории эволюции — к её истории

Кроме прочего, в отличие от костных фрагментов, которые можно не только анализировать генетически, но и датировать с высокой точностью, ДНК из грунта можно датировать только оптически, по расположению слоя, в котором они находились. Но мелкие фракции имеют свойство перемешиваться, а жидкие — протекать из более поздних верхних слоёв в нижние, более древние. То есть нельзя быть на 100% уверенным, что ДНК человека разумного не принадлежит, как вариант, более поздним культурам человека современного физического облика, которые обитали в Денисовой пещере в эпоху бронзы и железа.

Чем больше учёные получают информации, тем больше у них возникает вопросов, а не ответов. А количество информации растёт в геометрической прогрессии — появляются новейшие виды анализов в лабораториях Германии, Австралии и Великобритании, во многом специально «под материал», который каждый год обнаруживают новосибирские археологи. Не находят, а именно добывают, отправляя по канатной дороге на другой берег реки Ануй многие сотни вёдер пещерной земли для их промывки на мельчайшем сите.

Только тот, кто никогда не был в Денисовой пещере, представляет археологов с лопатами и пишет «откопали древние кости». На этом уникальном памятнике культуры раскопки ведутся миниатюрными совками и кисточками. Иначе было бы невозможно найти костные фрагменты возрастом в полсотни тысяч лет и размером в несколько миллиметров — мельчайшие осколки, которые перевернули теорию эволюции, превратив её в историю.

Мария Роговая. Фото автора

На прошедшей недавно экспертной сессии РАН по проблеме трансграничного углеродного налога прозвучал весьма любопытный и поучительный для нас факт. Так, выяснилось, что в отличие от российского руководства, руководители КНР еще пятнадцать лет назад прекрасно осознавали перспективы, связанные с климатической повесткой. И, соответственно, готовились к введению новых международных правил вроде трансграничного углеродного налога. Поскольку экономика Китая четко ориентирована на экспорт своих товаров, то, во избежание высоких «углеродных» обременений, здесь попытались заранее научно обосновать и наглядно продемонстрировать способность этой страны осуществлять эффективное депонирование парниковых газов с помощью зеленых насаждений.

Показательные цифры на этот счет привел академик Евгений Ваганов. Он указал на то, что в Китае последовательно занимаются вопросом восстановления лесных массивов. Точнее, речь идет о создании новых древесных насаждений с высокой углеродопоглощающей способностью. Сюда включаются не только леса, но также и крупные городские ПАРКИ (поддерживаемые с той же целью). Государственная политика КНР в сфере опережающего развития лесной отрасли наглядно отражена в следующих показателях. Так, инвестиции в развитие указанного направления с 2009 года по 2013 год выросли с 149 миллиардов юаней до 366 миллиардов. Показателен и рост запасов древесины. В 1976 году они составляли 86,6 миллионов кубометров, в 2018 году - уже 175,6 миллионов. Площадь лесов за тот же период увеличилась со 129 миллионов га до 220,5 миллионов га!

Еще один показательный момент. Как сказал Евгений Ваганов, китайская наука активно работает в обосновании национальной «зеленой» стратегии. За последние годы, отметил ученый, наблюдается просто вал публикаций, в которых скрупулезно подсчитаны углеродозапасающие способности по отдельным провинциям Китая. Если в 1995 году в Scopus было всего 98 статей на эту тему, то в 2020 году их уже насчитывается 3328.

Поводя итог сказанному, Евгений Ваганов открыто высказался за то, чтобы в настоящее время наладить совместную работу по «углеродной» тематике с китайскими коллегами. По его мнению, с Китаем у нас сейчас очень сходные задачи, и обоснование углеродных налогов для наших стран будет подкрепляться также весьма схожей аргументацией. «У них есть чему поучиться. Но и они у нас могут многому научиться, тем более что и лесная наука, и лесопожарная наука формировались в Китае не без участия российских ученых и практиков», - пояснил Евгений Ваганов.

В принципе, нам предстоит сейчас в срочном порядке сосредоточиться на тех вопросах, которыми китайцы весьма активно занимаются уже не одно десятилетие. И здесь одного лишь мониторинга потока парниковых газов будет недостаточно. Необходим целый комплекс мер. В частности, придется сконцентрировать наши лесоклиматические проекты на повышении эффективности вырубок и борьбе с лесными нарушениями – пожарами, лесными вредителями т.д. Всё это, безусловно, потребует адекватного финансирования. Опыт того же Китая показывает, что увеличение депонирующей способности лесов невозможно без опережающих инвестиций в развитие лесного хозяйства.

Отметим, что в настоящее время – не без участия государственных структур – у нас происходит некоторая активизация науки на «углеродном» направлении. Как отметил Евгений Ваганов, сейчас начинает формироваться федеральная база относительно поглощения антропогенных парниковых газов нашими лесными массивами. Впрочем, пока еще рано бить себя в грудь. Как правильно заметил Президент РАН, академик Александр Сергеев, подобные вопросы должны быть не просто предметом научных изысканий отдельных исследовательских учреждений – необходимо получить такие цифры, которые могли бы использоваться представителями российского руководства на международном уровне. Образно говоря, наши политики должны быть «вооружены» очень точными и совершенно безупречными данными, не вызывающими никаких сомнений у мировой научной общественности. Как прямо спросил министр экономического развития РФ Максим Решетников: «Что нам нужно сделать для того, чтобы эта цифра была признана на международном уровне?».

Разумеется, наши ученые прекрасно осознают всю сложность ситуации. Есть подозрение, что зарубежные партнеры для себя уже всё решили и в отношении нашей страны сделали определенные заключения, используя данные дистанционного мониторинга. Нельзя исключать того, что представленные ими цифры никак не будут соответствовать нашим ожиданиям. То есть между Россией и Западом назревает реальная дискуссия на углеродную тему, в которой нашей стране придется опираться на данные наземных исследований. А для этого нам понадобиться весьма серьезная материально-техническая база, соответствующая современному уровню. В противном случае у нас не будет весомых аргументов, чтобы отстоять свою позицию.

По словам Евгения Ваганова, на территории РФ есть только 25-30 вышек, фиксирующих концентрацию в воздухе парниковых газов. Много этого или мало, судить здесь не будем. Хотя совершенно понятно, что Россия – с ее бескрайними просторами – требует серьезного финансирования указанного направления исследований.

В данном контексте предложение по сотрудничеству с Китаем выглядит вполне здраво. Проблема у нас общая, и в такой ситуации лучше объединить усилия. Но в то же время подобный альянс выглядит как дружба сильного со слабым. Если Китай в течение многих лет реализовывал программы по восстановлению лесов и целенаправленно поднимал эту тему в научных публикациях, то российские инициативы в сфере лесного хозяйства вряд ли выглядят столь оптимистично. Участившиеся лесные пожары и бесконтрольные вырубки давно уже стали предметом жарких обсуждений. И я не думаю, что варварское разграбление лесных угодий сыграет нам на руку в споре с зарубежными оппонентами по углеродной тематике. Конечно, уже хорошо хотя бы то, что государство спохватилось и пытается принять хоть какие-то меры. Хуже, если «углеродную» проблему наверху воспринимают как бюрократическую формальность, которую (как у нас принято) попытаются обойти с помощью банальных «отписок», используя при этом авторитет наших ученых. 

Как бы то ни было, совершенно ясно одно: именно сейчас – на волне «углеродной» тематики -  российская наука проходит реальное испытание на предмет своего международного влияния. Напомним, что со стороны российских производственников уже звучали упреки в адрес иностранцев, якобы сильно занизивших способности российских лесов к поглощению углерода. Впрочем, надо добавить, что речь может идти не только о лесе, но и обо всей растительности, а также о почвах и болотных угодьях. Наши ученые, безусловно, предлагают использовать в оценках углеродного баланса всю сумму факторов. Но за это, как я понимаю, еще придется побороться с зарубежными оппонентами.

Посмотрим, в состоянии ли российские ученые продемонстрировать силу своего авторитета, чтобы закрепить на международном уровне свои данные, которые мы считаем объективными. Вопрос, еще раз подчеркну, очень серьезный. Если на Западе откровенно проигнорируют и наши данные, и наши подходы к интерпретации «углеродной» темы, то тем самым нас откровенно уравняют со странами третьего мира. Полагаю, что Российской академии наук в ближайшее время предстоит пройти серьезный экзамен. Как ни странно, им стало не соперничество с Западом в космических и военных технологиях, а углеродный налог, долгое время не воспринимаемый у нас всерьез.

Константин Шабанов

В 1963 году в Институте ядерной физики имени Г.И. Будкера Сибирского отделения (ИЯФ) РАН был построен и запущен один их первых в мире коллайдеров для проведения экспериментов по физике элементарных частиц – ВЭП-1. Благодаря ему ученые показали, что в исследованиях можно использовать два пучка, летящих навстречу друг другу — сейчас это основной метод изучения элементарных частиц . Сегодня, помимо физики высоких энергий, сотрудники Института при поддержке Российского научного фонда изучают терагерцовое излучение, создают экспериментальное оборудование, а также исследуют возможности использования установок для лечения рака. Теперь, не выходя из дома, можно прогуляться по залам и лабораториям ИЯФ и рассмотреть со всех сторон ускорители и другие уникальные установки. Тур подготовлен в рамках масштабного мультимедийного проекта РНФ «Наука в формате 360°». Посетить лаборатории можно на специальном сайте, запущенном в рамках Года науки и технологий при информационной поддержке Минобрнауки России: https://360.rscf.ru/organization/iyaf-so-ran/

Во время виртуального тура вы посетите ключевые объекты и лаборатории ИЯФ СО РАН, включая бункер синхротронного излучения ВЭПП-4, зал электронно-лучевых технологий, электрон-позитронный коллайдер ВЭПП-2000, лабораторию по разработке новых магнитов и методик для измерения магнитного поля, а также другие места. В их стенах ученые проводят самые разные эксперименты — от испытания прототипов новых источников электронного пучка до производства перспективных сцинтилляционных кристаллов, которые можно использовать для изучения космоса, океана и геологических процессов. Во время виртуального тура физики расскажут подробнее о своих исследованиях, поддержанных РНФ, и покажут изнутри, как работают уникальные установки ИЯФ СО РАН. 

***
Проект Российского научного фонда «Наука в формате 360°» знакомит всех желающих с научными лабораториями ведущих вузов и научно-исследовательских институтов России. Виртуальный тур представляет собой набор сферических панорамных снимков лабораторий. Туры позволяют пользователю перемещаться по комнатам, рассматривать оборудование и отдельные элементы комнат, знакомиться с ними при помощи текста, звука и видео. Такой формат дает возможность представить информацию наглядно и доступно. Уже сегодня доступны туры по МГУ, СПбГУ, Институту цитологии РАН (Санкт-Петербург), Объединенному институту высоких температур РАН, Институту биоорганической химии РАН, Математическому институту РАН, Институту органической химии РАН, Институту океанологии РАН, Института археологии и этнографии СО РАН, Институту молекулярной биологии РАН, Никитскому ботанического саду и Курчатовскому источнику синхротронного излучения.
 

«Час Икс» приближается: через два года в странах, входящих в Таможенный Союз ЕС, начнет действовать так называемый механизм пограничной корректировки углерода (Carbon Border Adjustment Mechanism - CBAM). Мы уже уделяли внимание этому вопросу, отмечая его важность для российских производителей и для нашей экономики в целом. Европа создает беспрецедентные по своему характеру таможенные барьеры, вынуждая экспортеров учитывать новую климатическую политику. Первые три года отпускаются на адаптацию к новым правилам, когда система регулирования будет применяться упрощенно (дабы не вызвать разрушительного воздействия на торговые потоки). И только с 2026 года указанный Механизм заработает «по полной программе».

На первый взгляд, у наших производителей еще предостаточно времени для подготовки к новым реалиям. Однако, учитывая масштаб перемен, начинаешь осознавать, что пять лет – это ничтожно мало для того, чтобы качественно повлиять на ситуацию. Отметим, что регулированию подлежат, в первую очередь, товары стратегического значения – металлы, строительные материалы, минеральные удобрения и электроэнергия. В принципе, сюда входит именно то, на чем может зарабатывать наша страна. В последнее время в среде производителей активно обсуждается этот вопрос. Как обычно бывает в таких случаях, встречаются и скептики, ратующие за некую суверенную политику, а фактически, не принимающие всерьез намерение европейцев навязать другим странам новые правила (и даже шире – новые принципы в организации производственных процессов). Тем не менее, страны ЕС последовательно движутся в фарватере своей «климатической» повестки, методично реализуя все пункты утвержденных ранее соглашений по противодействию выбросам парниковых газов.

В июне этого года в прессу просочился черновой вариант документа с подробным изложением указанного Механизма. Данный документ отражает правила для импортеров, закупающих товары (входящие в упомянутый выше перечень) в «третьих странах», чья политика в области климатического регулирования не дотягивает до европейского уровня. После того, как Механизм вступит в силу, импортерам придется ежегодно заполнять подробную декларацию, где указывается вся необходимая информация о закупаемом товаре, включая как количество, так и страну производителя. Соответственно, производится расчет относительно углеродных выбросов. Сюда включаются как прямые выбросы, связанные с производством, так и косвенные выбросы, связанные с закупкой электроэнергии (для этого разработана соответствующая методика расчетов).

Если производство данного товара оставляет «углеродный след», превышающий европейские нормативы, то за это придется раскошелиться по твердо установленным расценкам (что оговорено в документе).  Каждая тонна «лишних» выбросов будет фиксироваться посредством специального электронного сертификата, покупаемого импортером и отражаемого в декларации. В случае «перебора» импортеру могут вернуть переплаченную сумму (это тоже обговаривается). Информация о сертификатах также отражается в декларации.

Большое внимание, конечно же, уделяется достоверности информации о товаре, чем будут заниматься специальные инстанции. В документе особо обращается внимание на возможность предоставления ложных сведений, что, естественно, будет строго пресекаться. Намеренный «недобор» сертификатов грозит штрафом, равным тройной стоимости каждого сертификата. Причем, даже после выплаты штрафа недостающие сертификаты также придется оплатить. В случае повторного нарушения возможна приостановка счета. В документе особо подчеркивается необходимость мер по устранению практик обхода установленных требований. Весь этот процесс будет администрировать специальный орган – Комиссия CBAM.

Еще раз обратим внимание на то, что речь идет фактически о беспрецедентной практике в вопросах международных отношений, когда в роле ключевого фактора выступает проблема климатического регулирования. Совершенно очевидно, что евробюрократия утверждает принципиально новую (и весьма обширную) базу «бумажной» отчетности, создавая бизнесу дополнительные барьеры и сложности, причем, для обеих сторон – как для импортеров, так и для экспортеров. Пока что трудно вообразить, как будут осуществляться такие расчеты, с какой скоростью будут рассматриваться декларации, выкупаться сертификаты, какие дополнительные «круги ада» поджидают участников процесса, особенно если мы учтем вполне возможные апелляции по спорным административным решениям.

В этой связи, конечно же, решающее значение будет иметь «углеродный» статус страны-экспортера. Как мы уже говорили ранее, в российском руководстве и в среде производителей растет обеспокоенность относительно дискриминационных шагов со стороны ЕС в отношении нашей страны. В настоящее время Россия добивается того, чтобы войти в число стран с «нулевым» (и даже отрицательным) выбросом. Именно этим объясняется поток «антиуглеродных» инициатив, предпринимаемых на самых разных уровнях власти.

Так, в самом начале июня этого года в Государственной Думе был принят на рассмотрение (во втором чтении) законопроект об ограничении выбросов парниковых газов. В этой связи уже прозвучала реплика одного высокопоставленного парламентария о том, что данная законодательная инициатива поможет России выполнить свои обязательства по Парижскому соглашению, а также посодействует нашим производителям. Мало того, сама эта тема была названа им «приоритетной». То есть сдвиг в сознании российских законодателей произошел. Вопрос лишь в том, последуют ли за этим изменения в физическом плане?

Судя по всему, наших законодателей обнадеживает тот факт, что в российской энергетике весомую роль играет «мирный атом» и гидроэнергетика. Это обстоятельство дает им повод относить Россию к странам с низким «углеродным следом». В то же время они рассчитывают на то, что указанная законодательная инициатива позволит нашим экспортерам выдвигать своим зарубежным контрагентам весомые аргументы относительно «углеродной чистоты» своей продукции. Например, на законодательном уровне должно утвердиться такое понятие, как «углеродные единицы», призванное убедить западных партнеров в абсолютной прозрачности нашей климатической политики. Кроме того, новый закон позволит российским компаниям заниматься восстановлением лесов, что опять-таки сформирует благоприятный имидж нашей страны как «поглотительницы» углерода. Насколько действенными окажутся подобные шаги, мы узнаем не раньше, чем через пару лет.

Впрочем, показателен сам факт крутого изменения риторики. Недавний «климатический скептицизм» начал уступать место вполне себе «европейским» - по духу и по букве - декларациям. Так называемая «суверенная политика» в сфере развития промышленности и энергетического комплекса, похоже, не состоялась. В руководстве страны – после длительной раскачки – начали медленно, но верно «прогибаться» под Европу.

Константин Шабанов

Примечательный факт: актуальность серьезных идей и разработок начинает выявляться как минимум спустя одно поколение, а то и спустя полвека. Сегодня - перед лицом угрозы глобального потепления – в мире начинают уделять повышенное внимание ресурсосберегающим технологиям и переходу на возобновляемые источники энергии. Проблема экологии вышла на первый план, и с этих позиций происходит переоценка устоявшихся подходов к распространенным формам хозяйствования.

Если мы изучим историю вопроса, то станет понятно, что нынешняя экологическая тематика разрослась в бушующее пламя международной политики из совсем небольшой искорки, загоревшейся еще в далеких 1970-х годах. Именно тогда, благодаря разрозненным группам энтузиастов, были сделаны первые наработки в данной области и начерчены общие контуры новой, постиндустриальной цивилизации. Естественно, исходный посыл несколько отличался от того, о чем принято сейчас декларировать на каждом шагу и по малейшему поводу. Тогда, в далекие 1970-е, политики еще не выдвигали в качестве первоочередной задачи снижение эмиссии парниковых газов. Тем не менее, курс на ресурсосбережение и поиск альтернатив традиционному ископаемому топливу начались уже тогда. Правда, по другому поводу.

Как мы знаем, в 1970-е годы произошло серьезное подорожание углеводородного сырья, что болезненно отразилось на экономике западных стран, зависящих от импорта нефти и газа. Именно в такой обстановке рождались идеи перехода к принципиально новому технологическому укладу, в котором бы значительно снизилась зависимость человека от ископаемых ресурсов. О борьбе с глобальным потеплением еще никто не говорил. Однако, несмотря на это, новые принципы на практике должны были автоматически привести к снижению выбросов углекислого газа. Не удивительно, что сейчас к этим идеям начинают возвращаться и переосмысливать их в контексте нынешней климатической повестки. Поэтому складывается впечатление, будто разработки почти полувековой давности сформировались в наше время – настолько они созвучны современности.

Именно тогда, в 1970-е годы, на Западе появились «общественные» научно-исследовательские организации (например, New Alchemy Institute в США), разработавшие общие принципы так называемого экологического дизайна, где во главу угла была поставлена АВТОНОМНОСТЬ человеческого проживания. Иными словами, речь шла о преодолении зависимости человека от внешних условий – как природных, так и социально-экономических (поставка коммунальных ресурсов, снабжение продовольствием и т.д.).  С этой целью исследователи попытались объединить в едином комплексе возобновляемые источники энергии (солнце, ветер, биогаз), технологии выращивания продуктов питания (биологические аспекты хозяйственной деятельности) и наиболее рациональные архитектурно-планировочные решения, позволявшие всё это разместить под одной крышей или в общем организованном пространстве. Указанный комплекс мыслился как «биологическое убежище» («bio shelter»), символом которого выступал знаменитый библейский ковчег. Собственно, само жилище, отвечавшее перечисленным требованиям, обозначалось как «Ковчег» («Ark» или «Ark-house»).

В 1976 году такой «Ковчег» был построен в восточной части Канады на острове Принца Эдуарда. Это был ранний вариант «биологического убежища», на примере которого исследовались возможности автономного проживания для отдельно взятой семьи. Непосредственное участие в этом проекте принимал New Alchemy Institute. По сей день данный объект считается важной вехой в истории экологического движения, поскольку здесь наглядно представлена попытка согласовать инновации и научно-технический прогресс с целями сохранения природы.

Пожалуй, наиболее впечатляющим проектом такого рода является еще одно детище New Alchemy Institute - «Ковчег» на мысе Кейп-Код (США), воздвигнутый примерно в то же время. Изначально это сооружение планировалось как экспериментальная оранжерея, где изучались возможности круглогодичного выращивания продуктов питания без использования дополнительного подогрева (то есть без сжигания ископаемого топлива). Длина оранжереи – примерно тридцать метров (90 футов), высота – более семи метров (25 футов). Общая площадь для выращивания составляет примерно 550 квадратных метров (более пяти «соток»). Фактически, на этом объекте New Alchemy Institute проводил исследования в области биохимии и экологии замкнутых систем. Для исследователей принципиально важно было выяснить, смогут ли люди, живущие в холодных умеренных широтах, поддерживать свое существование круглый год, не полагаясь при этом на ископаемое топливо. Как выяснилось, такая задача вполне решаема.

В свое время мы уже писали о таком модном течении в области «зеленой» жилой архитектуры, как проектирование «Земных кораблей» (Earthship), поставленное с определенных пор на научную и коммерческую основу. В наше время на Западе появилось достаточно много идейных «чудиков», выбирающих жизнь вне сетей (off grid). И вся конструкция «земного корабля» создана именно с таким расчетом. В то же время данный тип сооружения является весьма капиталоемким и вместе с тем – нескрываемо пафосным. В функциональном плане это уже не столько «убежище», сколько комфортабельный особняк в причудливом «сказочном» стиле, вызывающем ассоциации с архитектурой Антонио Гауди.

Тем-то и важны для нашей темы упомянутые выше дома-ковчеги, что именно «биологическая» составляющая играет в них решающую роль. Как мы сказали, «Ковчег» в Кейп-Коде изначально проектировался как экспериментальная оранжерея. Собственно, жилой «отсек» выступает здесь в качестве дополнительного элемента. Основное внимание уделено выращиванию растений и поддержанию благоприятного для них микроклимата. Растения располагаются на небольших аккуратных террасах. Высаженные здесь культуры имеют разное назначение. Одни предназначены в пищу, другие – для привлечения полезных насекомых, третьи – для сугубо декоративных целей. Показательно, что в этой искусственной экосистеме нашли себе место и лягушки, поедающие насекомых-вредителей (сказанное перекликается с принципами пермакультурного дизайна, о чем мы также неоднократно писали).

Для поддержания хорошего микроклимата и накопления тепла в оранжерее расположены девять вместительных водных резервуаров. В них же вполне можно разводить съедобных рыб и других водных обитателей. Вода, содержащая рыбьи экскременты, циркулирует по периметру «Ковчега» с помощью насоса, работающего на солнечной энергии. Этой водой орошаются грядки с овощами (томатами и капустой) и листовой зеленью. Помимо этого, в оранжерее выращивается имбирь, розмарин, индийская кукуруза, лимоны. Были также успешные эксперименты по выращиванию бананов и мушмулы, однако впоследствии хозяева посчитали данные культуры излишеством. В любом случае отмечается, что, несмотря на скудное зимнее освещение, здесь удается получать урожаи овощей и зелени круглый год. В солнечный день температура внутри поднимается до 32 градусов (Цельсия), ночью же она никогда не опускается ниже четырех градусов, как бы при этом ни было холодно снаружи. Именно этот температурный режим создает условия для круглогодичного выращивания съедобных растений.

По мнению нынешних хозяев «Ковчега», принципиально важно – потреблять овощи абсолютно свежими, прямо с грядки. Как они выражаются, сама возможность собирать еду на месте и тут же ее съедать является величайшей роскошью. Кстати, то же самое касается и рыбного рациона. Правда, поскольку хозяева являются вегетарианцами, рыб они разводят «для души». Хотя теоретически в резервуарах можно за год выловить до 20 кг рыбы для еды. Впрочем, в данной экосистеме рыба способствуют хорошему росту тех же овощей и зелени. Кроме того, в резервуарах растет водный гиацинт – прекрасный корм для кур и уток. 

Как мы сказали выше, именно в наши дни лучше всего понимается актуальность подобных проектов. Надо сказать, что проект «Ковчега» на мысе в Кейп-Код в 1991 году из-за нехватки финансирования оказался свернутым. К счастью, в 1999 году данный объект перешел в частное домовладение и тем самым получил вторую жизнь. То есть эксперимент не прошел даром, и к настоящему времени, как мы знаем, для подобных разработок значительно увеличилась целевая аудитория.

 Самое важное заключается в том, что ширящаяся борьба с глобальным потеплением должна в конечном итоге повысить ценность «биологических убежищ» как раз в плане автономного обеспечения людей здоровой едой. Чтобы было понятно, приведем такой факт: на транспортировку продуктов питания ежедневно затрачивается в ДЕСЯТЬ раз больше энергии, чем ее содержится в самой еде. Во всяком случае, это имеет прямое отношение к США, где среднее расстояние от овощной грядки до стола покупателя составляет 200 миль (322 км). Разве не противоречит этот сценарий международным программам по снижению выбросов парниковых газов? Недаром на столь вопиющее положение вещей было обращено внимание на уровне ООН. Следовательно, в ближайшее время стоит ожидать радикального пересмотра общих подходов к ведению сельского хозяйства и обеспечения продовольственной безопасности.

Николай Нестеров

Можно ли получить мясо животного, никого при этом не убивая? Именно на этот «бескровный» уровень - после долгих и затратных экспериментов - вышли производители принципиально новой еды, обещающей революционный (возможно) прорыв в самом подходе к производству продуктов питания. Лабораторные эксперименты, о которых писали несколько лет, выходят на уровень промышленного производства. Благодаря современным достижениям в области биологии, мясо начинают выращивать прямо из живых клеток.  

В апреле этого года американская компания Upside Foods активно включилась в популяризацию как раз такого «фантастического» продукта. Речь идет о курятине, полученной указанным путем, то есть путем клеточного размножения. Сообщается, что уже к концу года «бескровное» куриное мясо появится на полках американских магазинов. Представитель компании утверждает, что лабораторные эксперименты заканчиваются, и в настоящее время создается первое в мире экспериментальное производство, способно продемонстрировать всему миру, как можно производить животную пищу, не выращивая самих животных и не убивая их.

Детали новейшей технологии, конечно же, не раскрываются. Хотя общий принцип создания «искусственной курицы» понятен: берется небольшое количество стволовых клеток птицы, после чего им «скармливаются» необходимые питательные вещества, такие как аминокислоты, углеводы, минералы, жиры и витамины. Это те же самые питательные вещества, которые потребляются животными для роста и размножения. Осуществляется данная процедура с помощью промышленных аппаратов для биологических реакций (биореакторов). Там животные клетки быстро превращаются в мясо.

В целом процесс создания такой «бескровной» курятины занимает примерно две недели. Если курятину получать традиционным способом, то для выращивания цыпленка до убойного веса понадобится не менее полутора месяцев. Выгоды как будто совершенно очевидны, особенно в свете последних экологических тенденций, когда традиционное животноводство и птицеводство подвергаются разгромной критике из-за вреда, наносимой планете. Есть еще соображения чисто гуманитарного плана, поскольку убийство животных ради еды начинают осуждать как варварский пережиток. Таким образом, создание мяса путем искусственного культивирования клеток считается инновационным ответом на текущие вызовы (естественно, для тех, кто не может отказаться от мясной пищи). Именно поэтому подобные стартапы привлекают серьезное внимание со стороны прогрессивной общественности, поскольку это вполне может трактоваться как переход животноводства и птицеводства на принципиально новый технологический уровень. Отсюда, очевидно, возникает убежденность, что первые опыты на этом пути имеют большое будущее. То есть нам, по сути, прочат кардинальные трансформации в данном производственном сегменте.

Относительно гуманизма и заботы о будущем планеты спорить здесь не будем. Вопрос в таких случаях, как всегда, упирается в стоимость. Как ни крути, но «бескровная» курятина пока еще далека от того, чтобы быть доступной по цене среднестатистическому покупателю. Это хорошо демонстрирует опыт Сингапура. В декабре прошлого года появились сообщения об одном сингапурском ресторане, в меню которого появилась подобная «фантастическая» еда. Производителем такой еды стала американская компания Eat Just, сумевшая «протолкнуть» свою продукцию именно в Сингапуре. По словам основателя данного стартапа, правительство этой страны рассматривало вопрос о разрешении на коммерческую продажу «бескровной» лабораторной курятины в течение двух лет, пытаясь досконально разобраться в том, насколько безвредно для человека «инновационное» мясо.

Интересно, что компания начала разработку технологии по культивированию куриных клеток с 2016 года, для чего пришлось привлечь порядка 300 миллионов долларов. На сегодняшний день ее стоимость оценивается в 1,2 миллиарда долларов. Фактически это означает, что инвесторы поверили в данный проект, несмотря на то, что на серьезную коммерческую отдачу рассчитывать пока трудно. По словам основателя компании, в настоящее время они устанавливают для покупателей цену, которая НЕ ДАЕТ ПРИБЫЛИ. Типовое блюдо с «бескровной» курицей продается примерно за 23 доллара. Однако, несмотря на это, создатели стартапа нацелены на расширении своего производства. В первую очередь их интересует американский рынок (у Eat Just есть производственные мощности в северной Калифорнии). В США на этом поприще уже отметилось несколько игроков. Осталось только получить «зеленый свет» от государства на массовое производство и продажу таких продуктов. Здесь пока что не всё так гладко, поскольку против «бескровной» курятины единым фронтом выступают производители традиционной мясной еды.

Впрочем, правовые вопросы – вполне преодолимое препятствие. Главным тормозом развития данного направления выступают, все-таки, высокие производственные затраты. Как отмечают американские аналитики, затраты на производство одного килограмма «бескровного» мяса находятся в диапазоне от 400 до 2000 долларов! Тем не менее, производители ищут пути снижения себестоимости. Так, голландская компания Mosa Meat за восемь лет нашла такой путь и готова в нынешнем году продавать свои лабораторные «бескровные» котлеты для бургеров по цене в 10 долларов (в 2013 года речь могла идти о сумме на несколько порядков выше). Согласно некоторым прогнозам, к 2030 году рынок мяса из культивируемых клеток достигнет 140 миллиардов долларов.

Показательно, что «бескровная» мясная еда получает поддержку со стороны всемирно известных представителей бизнеса. Так, среди видных инвесторов, вкладывающих деньги в такие стартапы, фигурируют Билл Гейтс и Ричард Брэнсон. Создается впечатление, что знаменитые миллиардеры включаются в это дело, так сказать, «по зову души», исходя из некоторых идеологических соображений и нравственных убеждений. Напомним, что Билл Гейтс является активным пропагандистом новой климатической политики и как раз в силу своих убеждений перешел на потребление искусственного мяса (о чем он рассказывает в своих интервью). Кстати, упомянутая в самом начале американская компания Upside Foods, планирующая уже в этом году выйти на американский рынок со своей «бескровной» курятиной, именно так и декларирует свою основную цель – ограничить воздействие производства мяса на окружающую среду.

Насколько серьезным будет спрос на подобный инновационный «изыск»? Как я отметил, аналитики прочат этому рынку хороший рост. В настоящее время якобы уже треть американцев готова к тому, чтобы попробовать новый продукт. Это вселяет в основателей, указанных стартапов надежду на то, что у их продукта есть будущее. Хотя вряд ли можно рассчитывать на то, что подобные гастрономические диковинки могут стать полноценной заменой настоящему мясу, с которым они вряд ли выдержат честную конкуренцию. Скорее всего, впереди нас ожидает массированная атака на традиционное животноводство и птицеводство. Возможно, здесь всё произойдет по аналогии с развитием проектов в области ВИЭ, которыми пытаются вытеснить традиционную энергетику на ископаемом топливе.

Иными словами, у «бескровной» курятины есть шанс вытеснить настоящее куриное мясо в том случае, если правительства разных стран начнут директивным путем закрывать птицефабрики, руководствуясь экологическими аргументами. Массированная пропаганда, естественно, будет всячески содействовать этому процессу. В таких условиях, конечно, у любителя курятины просто не окажется выбора. Если учесть, что новое направление поддерживается такими деятелями, как Билл Гейтс, формирование общественного мнения в пользу «бескровной» курятины станет неизбежным. Полагаю, что ближайшее время должно подтвердить данный тезис.

Николай Нестеров

Мы продолжаем тему дальнейшего развития новосибирского Академгородка, поднятую в интервью с академиком Николаем Диканским и советником директора ФИЦ ИЦиГ СО РАН Юрием Зыбаревым. Можно сказать, что они представляли науку и образование в рамках известной «лаврентьевской триады». Наш сегодняшний собеседник - председатель совета директоров НП «СибАкадемСофт» Ирина Травина – согласилась рассказать, как выглядят проблемы Академгородка и пути их решения с точки зрения «производства», точнее, инновационного бизнеса.

– Как Вы оцениваете реализацию программы «Академгородок 2.0»?

– Если посмотреть на то, как эта программа представлена, скажем так, в официальном поле, то это некий план развития Новосибирского научного центра сроком до 2035 года. По сути, набор научных, инфраструктурных и социальных проектов, причем, ряд из них касается не самого Академгородка, а других муниципалитетов, например, Кольцово или Краснообска, других частей Новосибирского сельского района. Всю эту большую территорию сложно назвать Академгородком. А самое главное, этот план мероприятий не является комплексным, он не дает четкой картины того, что должно получиться по итогам его реализации. Да, по отдельности все проекты нужные и интересные, но я не вижу в программе единой цели, к которой они стремятся.

– А что могло бы быть такой целью, объединяющей проекты «Академгородка 2.0»?

– Смотря с какой позиции подходить, потому что у научного сообщества одни приоритеты, у властных структур – несколько иные. Я могу сказать, как этот вопрос выглядит с позиций инновационного бизнеса, интересы которого и выражает наша ассоциация. Не первый год мы сталкиваемся с проблемой нехватки кадров. Мы видим, что наши специалисты выбирают место жительства, оценивая не только наличие работы и уровень зарплат, но и качество жизни на той или иной территории. Так было и раньше, но в последние пару лет стало очень заметно, что молодежь часто не рассматривает для себя Академгородок как перспективное место жительства. И когда я смотрю на официальные программы развития Академгородка, я вижу, что их недостаточно для кардинального решения этой проблемы. Поэтому наша ассоциация пошла по пути «инициативы снизу», мы стараемся объединить людей, заинтересованных в развитии Академгородка именно как территории.

– В своих интервью и Диканский, и Зыбарев говорили, что для полноценного развития Академгородку нужен особый административный статус, пусть даже в рамках Новосибирска. Вы согласны с этим утверждением?

– Я бы хотела даже обострить этот момент. Если мы задумаемся, что такое Академгородок, то поймем, что он сегодня существует лишь как некая идея, какое-то видение в головах людей, но не как реальная территория. У него даже нет четких границ. Возьмем, к примеру, Нижнюю Ельцовку. Для жителя этого микрорайона, равно как и для жителя, допустим, микрорайона «Щ» - она, конечно, часть Академгородка, а для жителя Первомайского или Калининского района – не факт. Программа «Академгородок 2.0», как уже было сказано, вообще часто касается Кольцова или земель Новосибирского района. И вот эта расплывчатость границ территории, которая попадает под определение «Академгородок», сама по себе серьезный барьер для ее развития. Потому что, если мы хотим развивать Академгородок, мы должны четко понимать, что к нему относится. Не менее серьезный барьер – отношение городского руководства к Академгородку.

– Но мэрия декларирует постоянно, что Академгородок – «визитная карточка» города. Разве это плохое отношение?

– У меня сложилось ощущение, что на деле ни мэрия, ни Совет депутатов Новосибирска не относятся к Академгородку как к территории развития. Только на словах. Возьмем федеральный уровень. Если руководство страны считает, что какие-то территории требуют особого внимания, то это отражается в самой структуре органов власти, в нашем правительстве есть вице-премьер, курирующий Крым, есть вице-премьер, отвечающий за развитие Дальнего Востока. Почему у нас нет вице-мэра, курирующего Академгородок? В мэрии, наоборот, фактически расформировали управление по науке. У меня большая претензия к мэру, почему он не боролся за проект СКИФ и тот оказался в муниципалитете Кольцово, вместе с четырьмя-пятью миллиардами инвестиций, которые ушли в бюджет наукограда, а не Новосибирска. Вообще, я не вижу какого-то серьезного интереса со стороны городских депутатов и чиновников к программе «Академгородок 2.0», они как-то со стороны смотрят на этот процесс, вместо того, чтобы всеми силами привлекать федеральные проекты и деньги на городскую территорию. Вот это и есть реальный показатель интереса к развитию Академгородка, а не красивые слова на каких-то торжественных собраниях.

Муниципальная власть охотно рассуждает об «уникальном облике Академгородка», но в городских правилах землепользования и застройки нет отдельной главы, ему посвященной. В результате, сюда стремятся девелоперы (потому что цены на недвижимость здесь выше средних по городу) и точечная застройка наносит ущерб этому уникальному облику «города-леса». Хотя формально правила не нарушены, потому что они вообще не предусматривают особые условия для Академгородка. В Совете депутатов нет фракции, которая взялась бы согласованно отстаивать интересы Академгородка, продвигать какие-то решения, способствующие его развитию или хотя бы сохранению его уникальных черт. Поэтому у меня складывается ощущение, что руководство города не видит в Академгородке ничего, кроме повода похвастаться, покрасоваться им перед соседями. При этом никак не желая вкладываться в эту территорию. Мы же, люди, живущие здесь, ощущаем себя обитателями каких-то задворок, куда финансирование поступает по остаточному принципу. Мы исправно платим налоги, но видим, что они не возвращаются сюда. Если сравнивать с центральными районами города, у нас хуже состояние дорог, инфраструктуры, благоустройства дворов, хуже ситуация с поликлиниками и общественным транспортом. У нас нет нормального стадиона, приходится проситься на стадион НГУ, чтобы позаниматься спортом. И перечислять можно еще долго.

– Что, по-Вашему, это может исправить?

– Можно, конечно, надеяться на изменения в головах депутатов и чиновников, но реально изменить ситуацию может придание Академгородку особого административно-территориального статуса. Самый надежный вариант – самостоятельной административной единицы, со своим руководством и бюджетом, а не части Новосибирска. Потому что дальше терпеть такое отношение нельзя, мы теряем кадры, а вместе с ними потенциал как территории развития, причем, международного уровня. Пока он еще есть, надо работать на его сохранение. Многие компании, вовлеченные в инновационный бизнес в Академгородке, это хорошо понимают и потому активно включаются в диалог о стратегии его развития.

– Приходится слышать, что сегодня «лаврентьевская триада» работает плохо, нарушена связь между наукой с образованием с одной стороны и производством, бизнесом с другой. Так ли это и как можно эту связь укрепить?

– Раньше слаженную работу этой «триады» обеспечивало Сибирское отделение Академии наук. Потом, в результате реформы РАН оно утратило многие свои полномочия по руководству научными институтами, организации сотрудничества, в том числе через систему ученых советов, распределению бюджета и так далее. И, как следствие, не может сегодня в полном объеме осуществлять роль интегрирующей структуры, обеспечивающей полноценную связку между наукой, образованием и производством. Может быть, ситуация изменилась бы, если бы руководство СО РАН вело более активную политику по восстановлению утраченных позиций. Но пока мы такой политики не наблюдаем. И мне, к слову, странно, что Миннауки тоже не видит перспективы в возрождении этой системы, хотя в ее рамках институты работали более слаженно и эффективно, чем сейчас, когда каждый институт самостоятельно работает с Москвой. По факту, на центральную роль сейчас вполне может претендовать Новосибирский государственный университет, у него самый большой бюджет, в его преподавательском корпусе представлены сотрудники фактически всех институтов Новосибирского научного центра. В принципе, система образования в НГУ уникальна как раз тем, что она сложилась в тесном симбиозе с научными институтами и, если их разделить, она просто перестанет работать. Одновременно, у университета есть возможности для выстраивания контактов с бизнесом, прежде всего, в качестве «кузницы кадров», но не только. В общем, лаврентьевская «триада» вполне может работать и в новых условиях, если будет некий интегратор, не важно – НГУ или возрожденное СО РАН.

– Продолжая тему возможностей, может ли ИТ-сектор стать главным «локомотивом» развития экономики Академгородка и вообще, может ли кто-то претендовать на роль такого «локомотива»?

– Я бы не стала идеализировать возможности ИТ-сектора, многие его компании работают не как самостоятельная отрасль, а как инфраструктура других отраслей, решают задачи нефте-газодобычи, транспорта и так далее. Но, главное, мне кажется, поиск какого-то одного направления на роль «драйвера» развития в принципе противоречит сути Академгородка.

Здесь уместно вспомнить саму историю его становления. Известно, что Лаврентьев смотрел на опыт Физтеха в Долгопрудном. Но там все было заточено именно на физику. Схожая картина в других российских наукоградах, в Дубне работают атомщики, в Пущино – биологи, в Черноголовке – химики, Королев – центр ракетно-космической промышленности, то есть у всех своя специализация. А Новосибирский научный центр и НГУ сильны как раз своей мультидисциплинарностью, у нас здесь и физики, и химики, и биологи, и математики. И у всех очень сильные позиции, а главное, налажено сотрудничество, много совместных проектов. Больше нигде таких академгородков в России нет. Это наше главное преимущество, поэтому я сильно сомневаюсь, что нам вообще надо делать ставку на какую-то одну отрасль в экономике. Наоборот, «локомотивом» развития экономики Академгородка должна быть его многовекторность, которая обеспечивала на протяжении всей его истории и выдающиеся научные результаты, и формирование особой среды, сообщества людей, которые эти результаты получали.