Российский научный фонд объявил результаты конкурсов Президентской программы исследовательских проектов по поддержке лабораторий мирового уровня. По итогам конкурса лабораторий победителями признаны 42 проекта, из них только один имеет отношение к сельскохозяйственным наукам. Его получила лаборатория молекулярной генетики и цитогенетики растений ФИЦ ИЦиГ СО РАН, возглавляемая проф., д.б.н. Еленой Салиной.

Этот коллектив генетиков уже имеет в своем активе ряд ярких научных результатов (таких, как участие в международном консорциуме по секвенированию генома пшеницы), отмеченных наградами: в прошлом году Елене Артёмовне было присвоено почетное звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации», а ее молодая коллега – Антонина Киселева награждена медалью РАН для молодых ученых России.

– Наш проект предусматривает изучение генетического потенциала сортов мягкой пшеницы и культурной сои для дальнейшего использования в селекции на адаптивность и высокое содержание белка, - рассказала Елена Салина.

Урожайность сельскохозяйственных культур и их устойчивость к различным условиям окружающей среды (адаптивность) во многом основывается на генах, регулирующих продолжительность основных фаз развития: от вегетативной стадии к цветению и созреванию. Оптимальное сочетание длины этих периодов в различных регионах определяет стабильную урожайность и качество зерна и семян сельскохозяйственных культур.

Особенно актуальной эта задача становится в условиях постоянно меняющегося климата. Однако на сегодня генетические механизмы продолжительности фаз развития озимой пшеницы и сои недостаточно изучены, основная часть работ проводилась на других растительных объектах. Восполнить этот пробел и намерены новосибирские генетики.

– По итогам проекта будут созданы генетические линии, на основе которых селекционеры в разных регионах страны смогут создавать сорта озимой пшеницы и сои, «заточенные» под местные условия, - отметила Елена Салина.

Успех в выполнение поставленных задач обеспечивается применением ряда новых генетических технологий, разработанных в рамках Курчатовского геномного центра.

Но этим задачи проекта не исчерпываются. В ходе его выполнения ученые намерены усовершенствовать генетический инструментарий, который сегодня на территории нашей страны не используется, для его интеграции в геномную селекцию сои. И в дальнейшем распространить этот опыт для работы с другими сельскохозяйственными культурами.

В отличие от ряда предыдущих исследовательских проектов ИЦиГ, плодами которых пользовались преимущественно сибирские селекционеры, в этот раз основные получатели новых генетических линий – селекционные центры Европейской части России. Именно там будут создаваться новые сорта, устойчивые к местным климатическим условиям и с высоким содержанием белка, в числе авторов которых будут указаны и новосибирские генетики.

Еще одна особенность этого конкурса грантов - обязательное софинансирование проектов. Партнером ИЦиГ в нем выступила Управляющая компания «ЭФКО», что и обусловило появление в списке объектов исследования культурной сои, которая является важным сырьем для продукции этой компании.

Первые результаты исследователи рассчитывают получить уже в следующем году.

Пресс-служба ИЦИГ СО РАН

Наша справка. Гранты Президентской программы исследовательских проектов по поддержке лабораторий мирового уровня выделены на реализацию научных проектов на базе существующих лабораторий в 2021–2024 годах, результаты исследований должны быть востребованы экономикой и социальной сферой России.

Размер гранта составляет 32 млн. руб, из которых софинансирование составляет  в 2021 году –
2 миллионов рублей, в 2022 году – 4 миллионов рублей, в 2023 году – 6 миллионов рублей, в 2024 году – 8 миллионов рублей.

Говорить об уровне эффективности любой вакцины от коронавирусной инфекции можно только после ее масштабного и длительного исследования, которое должно идти не меньше года. Об этом ТАСС рассказал президент Российской академии наук (РАН) Александр Сергеев. 

"Когда нам говорят, что та или иная вакцина обладает эффективностью в 90% или даже 100%, то надо понимать, что пока это оценочные заявления, не подкрепленные достаточным количеством данных. Для определения эффективности вакцины необходимо провести масштабное исследование на десятках тысяч здоровых людей длительностью не менее года, когда часть участников получит плацебо, а часть – настоящую вакцину", – отметил глава РАН. ​

По его словам, если по прошествии этого времени в группе, которая получила вакцину, никто не заболел, а в группе плацебо заболевших достаточно много, можно говорить о подтверждении эффективности вакцины.  

"Это особенно важно исследовать для новых классов вакцин, которые еще никогда не использовались на людях", – добавил Сергеев. ​

Представители компаний-разработчиков вакцин от коронавирусной инфекции неоднократно заявляли о различных уровнях эффективности своих препаратов.​

Историки Академгородка выпустили четвертый сборник «Сибирские переселения» (посвященный вопросам русской колонизации Сибири), который отличается от предыдущих как тематикой, так и форматом – параллельно с книгой был запущен интернет-проект «Старожил и новосёл», адресованный более широкой аудитории. Подробности в нашем интервью с одним из авторов, старшим научным сотрудником Института истории СО РАН, к.и.н. Алексеем Кирилловым.

– Алексей Константинович, чему посвящен новый сборник материалов и почему была выбрана именно эта тема?

– Все началось с того, что известный специалист по истории Сибири Михаил Викторович Шиловский обратил внимание на некоторые оценки участников Гражданской войны в Сибири. Они говорили о том, что ожесточённость той войны зависела от степени интенсивности крестьянского освоения этих мест перед революцией. Самые острые столкновения проходили в тех районах, куда за 10–20 лет до того приехало больше всего переселенцев из европейской части Российской империи. И возникшие противоречия между "чалдонами" (старожилами) и "самоходами" (новоселами) наложились на развернувшуюся гражданскую войну, подогревая ее градус. Было интересно проверить эту мысль на фактическом материале. Это и вылилось в очередной выпуск «Сибирских переселений». Он освещает новую, ранее практически неизученную, сторону заселения Сибири русскими: взаимоотношения между переселенцами конца XIX – начала XX века и теми, кто приехал раньше. Традиционно переселение воспринимается в качестве истории скорее технической: как переезжали новые жители, как осваивалась великая Сибирь. А здесь мы показали переселение как силу, рождающую общественные противоречия.

– Что бы Вы отнесли к достоинствам нового сборника?

– Прежде всего, эта книга позволяет понять нечто новое про, казалось бы, такое известное явление, как Сибирское переселение. Второе – она помогает почувствовать себя «в шкуре» крестьянина этой эпохи. Мы отбирали документы только по тем столкновениям между старожилами и переселенцами, которые освещены источниками всесторонне – и взгляд старожилов, и взгляд переселенцев, и мнения чиновников. За счёт этого читатель может не просто уяснить канву событий, но и понять крестьян – понять их чувства, мысли, стремления, не сформулированные ими прямо или даже специально замаскированные. И третье – книга связана с интернет-коллекцией документов «Старожил и новосел», которая позволяет и прикоснуться к эпохе, и потренироваться в чтении дореволюционных рукописей. В этом смысле четвертый выпуск оказался первым.

– Я правильно понимаю, что речь идет о знаменитой столыпинской программе переселения крестьян из западных губерний?

– Столыпинское переселение действительно стало наиболее известной частью Великого Сибирского переселения. Но острые столкновения между старожилами и переселенцами происходили (как показывают обнаруженные нами документы) и четвертью века ранее. Переселение стало быстро нарастать после освобождения крестьян от крепостного права. Первые семьи переселенцев встречали доброжелательно: их было гораздо меньше, чем старожилов. Но шли годы, переселенцы обустраивались и сообщали об этом на родину. По их следам ехали новые семьи, которые стремились не вообще в Сибирь, а конкретно в то или иное поселение. Демографы называют такой механизм «цепной миграцией». Он влечёт рост числа переселенцев в геометрической прогрессии. И в результате, доброжелательное отношение со стороны старожилов менялось на прямо противоположное.

– Казалось бы, Сибирь огромна, плотность населения крайне низкая, а тогда – была еще ниже. Чего делить?

– Территория огромная, но никому не хотелось ехать в таежную глухомань или в пустую степь, где не от кого ждать соседской помощи. Приезжие старались селиться ближе к освоенным местам, там, где рядом дороги, деревни, есть какая-то инфраструктура. Но как раз здесь уже земля была фактически вся поделена между теми, кто пришел сюда раньше. Сказывался и разный подход к понятию «достаточности земли». С точки зрения крестьян, приехавших из перенаселенных западных губерний, где на семью мог полагаться надел в пару десятин земли, в Сибири даже на освоенных уже территориях хватало места для новых поселенцев. А сибирские старожилы привыкли, что размер семейного участка определяется тем, сколько эта семья в принципе способна обрабатывать. И «лишней» земли для новоселов у них не было. Сложилась парадоксальная ситуация: велика Сибирь, а переселяться некуда.

– Власть устранилась от проблемы, предложив людям решать ее самим?

– В какой-то степени это так. Действительно, переселенцам в ответ на их жалобы предлагалось получить от старожилов "приёмный приговор" (решение сельского схода) или искать новое место. Старожилам же в ответ на их жалобы указывали, что они продавали переселенцам свои старые дома и пользовались их трудом, значит, теперь надо договариваться по-хорошему. Силовых мер власть избегала. Но это не просто желание снять с себя ответственность. Чиновники губернского уровня видели одновременно разные задачи. Малочисленность русского населения в Сибири воспринималась как проблема не менее важная, чем побоища между старожилами и переселенцами. Оттягивая решение конфликтов в отдельно взятых селениях, сибирские власти ставили вопрос о создании такой системы, которая позволила бы избежать новых столкновений. Власть стремилась упорядочить потоки переселенцев, направить их на незанятые земли, и при этом оказать помощь новоселам в обустройстве на новом месте. В полную силу эта система заработала при Столыпине, но всё-таки те переселенцы, что подселялись к старожильческим селениям, не успели до революции окончательно "перевариться"; память о разделении на своих и чужих сохранялась, сохранялось нередко и имущественное различие между более бедными "самоходами" и более богатыми "чалдонами". Поэтому мы и видим отголоски тех застарелых конфликтов в новом противостоянии.

– На какой стадии работы над сборником возникла идея интернет-проекта «Старожил и новосел»?

– Мы с самого начала договаривались с архивами о получении качественных цветных копий документов для выставления в Интернет. Одна из крупных проблем современной исторической науки – то, что в естественных науках называется внедрением результатов. Раньше научные книги печатались тиражом в одну, две, а то и десять тысяч экземпляров. Сейчас тираж большинства научных изданий по истории – 300, много что 500 штук. Зато есть Интернет, и он открывает качественно иные возможности представления документов. Новгородские археологи, выставив в Интернете свои берестяные грамоты (gramoty.ru), задали этот стандарт уже лет двадцать назад, но в жизнь исторического сообщества он входит с трудом.

– Теперь всякий школьник, пишущий реферат по истории, сможет найти эти документы через Яндекс?

– Даже более того. Теперь всякий, кто через Яндекс нашёл опубликованный нами документ, сможет увидеть его оригинал: изображение, сканированное в высоком разрешении. Это важно для историков-исследователей – они ведь обращают внимание не только на текст документа, но и на его оформление (бланк, подписи, печати), на сделанные в нём исправления, на почерк. Это то, чему уделял такое большое внимание знаменитый сибирский археограф академик Н.Н. Покровский. Для своих публикаций его ученики используют и особую систему сносок, и особые шрифты – всё ради того, чтобы предельно точно передать внешний вид публикуемого источника. Это важно, чтобы понимать: кем и для чего составлялся документ, как он использовался. Например, в Ново-Тырышкинском случае сличение почерков помогло увидеть, что часть жалоб и от переселенцев (против старожилов), и от старожилов (против переселенцев) составлена одним и тем же волостным писарем. Почему крестьяне не писали сами (ведь многие были грамотны, мы это видим из подписей), а обращались к нему? Потому что одно дело – уметь складывать буквы в слова, а другое дело – уметь связно и убедительно изложить доводы в свою пользу. Грамотность грамотности рознь.

– То есть, Интернет-публикация рассчитана на профессионалов-исследователей?

– Не только. Наличие сканированных изображений важно и для тех, кто интересуется своей родословной, и для школьников с их рефератами. Это ведь не только доказательство правильности нашей расшифровки документа, это же запах эпохи. Чего стоят одни "яти" и твёрдые знаки на конце слов, убираемые в обычной научной публикации! Половина студентов-отличников, которым я давал на семинар подлинники документов, приходила в отчаяние от "неразборчивых почерков". Зато вторая половина приходила в восторг от возможности прикоснуться к эпохе.

Кроме того, ведь "Старожил и новосёл" предлагает не только усложнённую по сравнению с печатным сборником подачу документа, но и упрощённую. Она рассчитана как раз на школьника – без подробностей оформления, зато с наводящими учебными вопросами.

– Что было самым сложным?

– Публикация документов – работа особого рода. Когда пишешь статью или книгу, можно взять из документа только то, что удалось прочесть, какие-то подробности оставив за кадром. Когда публикуешь документ, надо разобрать каждое слово, причём не только в документе, но и в пометах (кроме уж самых непонятных). Бывало, что на расшифровку одной краткой резолюции приходилось потратить несколько дней, возвращаясь к ней раз за разом с учётом того, что мы узнаём из других документов. Но это – вопросы ремесла. Это трудно, но в общем понятно, как делается.

Сложнее было как раз то, что касалось современной подачи материала. Не всегда просто было получить качественно сканированные копии документов: некоторые архивы рассматривают хранящиеся у них документы как источник ренты. Ещё сложнее было разместить документы в Интернете: это ведь требует не только обильной рутины, но и знания современных технологий. Гуманитариев этому не учат. Тем не менее, здесь на помощь пришли студенты-историки Гумфака НГУ.

Теперь дело – за внедрением этих результатов в учебный процесс, за разнообразными учебными разработками на основе "Старожила и новосёла". Сто лет назад российские историки шутили насчёт того, что что у нас печатают источники не для того, чтобы изучать их, а для того, чтобы больше не обращать на них внимания. Мне хочется, чтобы "Старожил и новосёл" внёс вклад в исправление этой традиции.

Сергей Исаев

Российские химики запатентовали доступный способ извлечения 99% золота из железной руды с низкой концентрацией благородного металла.  Патент: 2742554, авторы: Владимир Чекушин; Максим Чекушин; Наталья Олейникова; Наталья Марченко 

С незапамятных времен золото служит человеку одним из главных материальных экономических активов. Финансовые системы всего мира, независимо от формы правления в государстве, всегда опирались на «золотой запас» как на гарантию экономической устойчивости. Естественно, что и методы увеличения золотого запаса были всегда самыми разными и не всегда благородными: от войн до эксплуатации недр, от химических экспериментов до средневековых поисков философского камня алхимиками того времени. 

Российские ученые предложили технологию, позволяющую извлечь золото из железосодержащей руды. Магнитный скрап — руду, содержащую железо и небольшую долю золота, смешивают с расплавленным свинцом и щелочью, после чего в полученный расплав погружают магниты, с помощью которых удаляют железо. В результате получается обогащённый сплав с высоким содержанием золота, который на втором этапе можно переработать с помощью традиционных технологий и получить уже «чистое» металлическое золото. При этом степень извлечения благородного металла составит около 99%. 

Еще один важный плюс технологии — многократная обращаемость компонентов первого этапа и почти полное отсутствие химических потерь. Такая «бережливость» позволяет сделать обработку больших объемов железной руды экономически рентабельной. 

Продолжаем серию материалов по истории популяризации науки. В прошлый раз речь шла об античном авторе, которого можно считать основателем этого направления. Теперь мысленно отправимся в Англию. В 1650-х годах там (в Оксфорде) сформировался кружок из полутора десятка относительно молодых и образованных людей, который они сами называли просто The Company или «невидимый колледж».

Во главе с Джоном Уилкинсом они проводили различные эксперименты. Сначала воспроизводили опыты Галилея и Торричелли, потом стали придумывать свои. Эта деятельность оживилась в 1653 году, когда в Оксфорд из Лондона приехал физик, химик и богослов в одном флаконе, граф Коркский, более известный в истории науки как Роберт Бойль. Вскоре у Бойля появился молодой лаборант из студентов Оксфорда – Роберт Гук. Он то и будет главным героем сегодняшнего поста.

Участники «колледжа» развлекались от души – ставили различные опыты с воздушным насосом, наблюдали Луну в восьмидесятифутовый телескоп, вводили различные инъекции в кровь животным и проектировали корабли для подводного плавания. И через какое-то время решили, что им пора расширять аудиторию, с целью показать, что в науку могут не только итальянцы, но и англичане. А чтобы сразу поставить дело на надежную базу – решили заручиться поддержкой короля. Взошедший на престол по итогам гражданской войны Карл II считал, что наука вещь для государства полезная и даже проводил какие-то химические опыты во дворце (короли могут развлекаться по-разному). Так что идею оксфордцев (большей частью уже перебравшихся в Лондон, где стало безопасно) он поддержал и на свет родилось Лондонское королевское общество.

Роберт Гук не вошел официально в число его основателей (поскольку был всего лишь лаборантом у Бойла), но его роль была тоже очень важной. Гук, в отличие от «отцов-основателей» (в большинстве своем – университетских преподавателей) был не только простым лаборантом, но и незнатного происхождения. Проще говоря, довольно беден. Поэтому было решено, что в обмен на некоторое жалование из бюджета Общества, он возьмет на себя подготовку экспериментальной работы и проведение еженедельных открытых семинаров с демонстрацией научных достижений. Поэтому его можно считать одним из первых профессиональных популяризаторов науки.

Собственно, на этой стороне его деятельности я бы и хотел сосредоточиться больше всего. Хотя Гук, несомненно, прежде всего был талантливым ученым, его называют одним из «отцов экспериментальной физики». Да и коллеги Гука уважали и уже через год работы избрали полноценным членом Королевского общества.

Что касается семинаров, перед Гуком была поставлена двойная задача. Во-первых, развивать экспериментальные исследования природы, а во-вторых, демонстрация возможностей науки далеким от науки людям. В состав общества входили многие аристократы, и чтобы они платили членские взносы (а общество на них жило), нужно чтобы им было интересно. Поэтому к каждому семинару (а они проводились еженедельно) Гук готовит эксперименты и «вопросник» – список вопросов, на которые нужно отвечать, чтобы всесторонне исследовать данное явление.

Для такой работы Гуку пришлось самому изготовить немало приборов, а некоторые и вовсе разработать с нуля. В результате, вклад Гука-изобретателя в копилку человеческого знания впечатляющ.

Вот лишь некоторые примеры. Исследуя законы механики, он придумал механизмы воспроизведения нужного ему движения или для преобразования одного типа движения в другой. И в результате изобрел карданный шарнир, который мог передавать вращательное движение между двумя осями, расположенными под небольшим углом друг к другу. Этот шарнир широко применяется до сих пор.

Небольшое уточнение. Википедия и ряд других источников указывают, что карданный шарнир изобрел итальянец Кардано, в честь которого он и назван. Да и сделал это на несколько десятилетий раньше Гука. Но тут есть, как говорится, нюанс.

Интернета в ту пору не было. Энциклопедий и справочников тоже не было. И массовой механизации тоже не было. Поэтому периодически случались истории, когда в разное время в разных местах разные люди изобретали один и тот же «велосипед». С карданным шарниром так и вышло: это мы сейчас знаем про Кардано, соответственно и называем его карданом. Гук же о нем ничего не знал (механизмы Кардано были в единичных экземплярах и не в Англии), изобретал его сам и называл по-другому. Поэтому неверным было бы написать «Гук первым изобрел...». Но он его именно изобрел, а не скопировал.

Другая его работа касалась усовершенствования зубчатой передачи: его идея заключалась в том, что между зубцами колес не должно происходить удара, а это возможно, если зубцы колес находятся в постоянном контакте друг с другом, а точка их контакта лежит на прямой, соединяющей центры колес.

Еще один пример. Область научных интересов Гука была очень широка и однажды он заинтересовался микрографией – изучением объектов, которые обычным глазом толком и не разглядеть. Дальнейшая история – это типичный Гук. Сначала он сам сделал микроскоп. Потом провел полсотни исследований, рассматривая все, что оказывалось под рукой и подходило по размерам. Но как было продемонстрировать их результаты другим? И Гук стал перерисовывать то, что увидел. А рисовал он очень хорошо. На фото, которое я прикрепил справа фото блохи, сделанное в наше время, слева – рисунок Гука. Когда он показывал этот рисунок на своих семинарах, дамы падали в обморок (видимо, представив, что по их одежде периодически прыгает ЭТО). Чтобы рисунки быстро не истрепались, Гук стал делать на их основе детальные гравюры. Опять сам, своими руками. А когда рисунков набралось много – издал книгу «Микрография» со своими иллюстрациями. Благодаря им, научный трактат стал популярен среди людей, от науки вроде бы далеких. Так получилась еще одна известная научно-популярная книга. Но известная, увы, не у нас – ее до сих пор так и не перевели на русский язык. 

Много времени Гук потратил на изобретение и создание различных метеорологических приборов - измерителей температуры, давления, влажности воздуха, направления и скорости ветра. Кстати, в некоторых их современных аналогах используются принципы, заложенные Гуком. Например, в барометре.

Перечислять работы Гука можно еще долго. Но есть один важный нюанс. Он постоянно не завершал свои исследования, когда из-за нехватки денег, когда из-за дефицита времени (надо было готовить следующий семинар). Эту работу проделывали другие, тот же Бойль, они же получали всю славу. Что доводило Гука до белого каления, он ввязывался в споры о приоритете, но они редко заканчивались для него успешно, ведь фактически его работу завершали другие (пусть часто им была проделана основная ее часть).

Ситуацию усугубляло то, что Гук был, говоря современным языком, интровертом и человеком вспыльчивым. А еще – горбуном со слабым здоровьем, что вкупе с загрузкой тоже порой служило причиной бросить исследования, не доведя их до конца. В общем, так он и вошел в историю как автор закона упругости и изобретатель ряда механизмов. Хотя его вклад в науку намного больше. А сколько людей (и весьма влиятельных в Англии людей) поменяло свое отношение к науке благодаря его еженедельным семинарам и подсчитать невозможно.

Блиц-интервью c вед. науч. сотр. Института здравоохранения США, членом Национальной академии наук США, членом Американской академии искусств и наук, иностранным членом РАН Евгением Куниным. Беседовала Наталия Демина.

— Какие крупные продвижения по борьбе с COVID-19 вы бы отметили?

— Давайте я начну не с продвижений, а с понимания эволюции вируса.

Здесь есть важный сдвиг. Появление новых высокоинфекционных вариантов ясно показывает, что вирус COVID-19 адаптируется. Дебаты по этому поводу более неуместны. Справедливости ради замечу, что мы сделали такой вывод уже какое-то время назад, вот здесь [1].

Но как-то многие в это не верили. Теперь — верят. И еще: теперь ясно, что вирус вовсе не обязательно эволюционирует в сторону снижения вирулентности. И это, конечно, было ясно раньше, ну вот хоть здесь [2]. Но опять-таки, с появлением новых вирулентных вариантов дебаты более неуместны.

Всё это, в общем, плохие новости. Вполне предсказуемые и предсказанные. Понимать это важно, в частности, и для того, чтобы осознавать важность ограничения распространения вируса (ношения масок и пр.). Снижение размера популяции вируса уменьшает вероятность возникновения новых вариантов: элементарная популяционная генетика. А продвижение по борьбе только одно — вакцины.

— Что вам самому кажется сейчас самым важным в борьбе с этим вирусом?

— Разумеется, достаточно быстрая и полная вакцинация населения.

— Увенчается ли эта гонка вооружений (эволюция вируса vs разработки науки) успехом человечества?

— Конечно, я в этом убежден. Вопрос в цене победы, во всех смыслах — и прямых потерь, и времени, и экономических последствий. А это трудно пока предсказать. Многое зависит от того, появятся ли высокоинфекционные варианты, устойчивые к вакцинам.

— Как продвигаются ваши совместные исследования с Михаилом Кацнельсоном на стыке физики и биологии?

— Приятно поговорить об этом, а не о коронавирусе, прямо скажу. Наши исследования развиваются. Хотя мы опубликовали несколько статей, за которые мне совсем не стыдно, я считаю, что мы только в самом начале пути. Идеи высказаны, а главные результаты еще не получены. Но мы развиваем сразу несколько перспективных направлений. Сейчас к нам присоединился еще один физик высшего класса, Виталий Ванчурин, который в течение года будет работать в моей лаборатории (в основном виртуально, конечно). Так что я рассчитываю на серьезный прогресс к концу года. Деталей пока не буду раскрывать, скажу только, что у нас теперь уже стык не только с физикой, но и с теорией машинного обучения (именно теорией, а не практическим применением).

Прошедший в Новосибирске 16-17 февраля Форум «Кооперация науки и производства» оказался насыщенным не только свободными дискуссиями, но и демонстрацией перспективных разработок. Одну такую разработку, крайне актуальную для нашей страны, представил генеральный директор ООО «Моторостроительная компания ЗК-Мотор» Игорь Ким. По сути, разработчик огласил проект-драйвер, способный радикально поменять наши представления о решении проблем транспортировки грузов в отдаленных уголках страны, до которых не дотянулись железные дороги (возможно, не дотянутся никогда).

По словам Игоря Кима, работа над проектом осуществляется совместно с Институтом теоретической и прикладной механики СО РАН и с Новосибирским государственным техническим университетом (НГТУ). Сотрудничество началось где-то с 2013 года, и в настоящее время уже получены соответствующие патенты. Промышленного образца, честно признался Игорь Ким, пока что нет. Однако разработка утверждена научно-техническим советом ИТПМ СО РАН.

То есть дело не ограничивается озвучиванием красивой идеи. Отдельные элементы этого футуристического летательного аппарата уже опробованы в материале. Так, подъемный модуль уже продувается в аэродинамической трубе Института. Параллельно полным ходом идут работы над авиационным двигателем, который должен быть не только легким, компактным и мощным, но также и надежным. Особенно если учесть, что машина будет использоваться в очень суровых условиях.

А теперь о самой чудо-машине. Сегодня любой из нас знает, что такое квадрокоптер. В наше время эту летающую «жужжалку» с электромоторчиками может запустить в воздух даже школьник. Недавно в каком-то флэш-мобе, организованном школьниками, приняло участие сразу несколько десятков таких «жужжалок». Представленная Игорем Кимом летающая платформа – это, в принципе, тот же квадрокоптер, только куда более масштабный по размерам. И вместо электромоторчиков он буде оснащен двухтактными авиационными двигателями внутреннего сгорания, выполненными из алюминия. Вообще, именно алюминий должен стать здесь основным материалом, а не новомодный пластик. Из алюминия будет выполнен и подъемный модуль. Как пояснил Игорь Ким, этот материал лучше всего подходит для севера, поскольку не требует каких-то особых условий хранения и не подвержен влиянию низких температур. На одной такой платформе разработчики планируют установить сразу восемь движков – по два на каждый винт. Грузоподъемность машины должна составить не менее двух тонн. Управление машиной, скорее всего, будет осуществляться в беспилотном режиме. В общем, «экстремальный» квадрокоптер является своего рода инновационной альтернативой обычным вертолетам.

Впрочем, этот аппарат не обязательно сразу «забрасывать» в далекие северные края. Машина, в принципе, многофункциональна. Поэтому на первых порах ее можно опробовать даже в привычных городских условиях. Например, в качестве спасательной пожарной машины во время возгорания высотных зданий. До сих пор, напоминает Игорь Ким, у нас нет надежных и удобных приспособлений для эвакуации людей с верхних этажей. Таких средств спасения нет нигде в мире. Иногда используют подъемные краны, снабженные особыми устройствами. Скажем, специальным рукавом, в который нужно запрыгнуть. Однако, как справедливо заметил докладчик, в экстремальной ситуации не каждый человек отважится воспользоваться такой страховкой. Особенно если он находится в состоянии паники и стресса. Обычный вертолет, кстати, также плохо подходит для таких целей, поскольку он не в состоянии вплотную приблизиться к стене или окну здания.

Другое дело – спасение с помощью упомянутого квадрокоптера. Подобно фантастической летающей тарелке, он поднимается на нужную высоту, предоставляя напуганным людям вход в безопасную камеру в виде просторного коридора. Человеку совсем не страшно заскочить в такой тоннель, поясняет Игорь Ким. После чего машина плавно опускается вниз. Такой вот винтокрылый лифт.

То есть человеку психологически проще шагнуть в открывшийся ему коридор, чем прыгать в узкую «кишку» рукава и скользить вниз с огромной скоростью (в надежде, что внизу тебя подхватят, и ты не разобьешься). Такие же машины можно использовать и для скорой медицинской помощи, оперативно осуществляя транспортировку тяжелобольных людей на небольшие расстояния (до ста километров).  Отметим, что нынешняя санитарная авиация не готова летать на расстояния менее ста километров. В этом случае ее использование окажется роскошью. У летающих платформ таких ограничений не будет.

Еще одна возможная сфера применения летающей платформы – осуществление коммерческих перевозок в беспилотном режиме. Надо сказать, что внешне она выглядит неказисто. Летает с низкой скоростью (примерно 60 км/час). Максимальная высота полета – до трех километров (выше подниматься нет никакого смысла). Но зато она способна выполнить ряд задач намного лучше, чем обычный грузовой автомобиль, поскольку ей не страшны ни пробки, ни бездорожье.

Таким образом, спрос на летающую платформу не ограничивается условиями Крайнего Севера. Тем не менее, разрабатываются они именно «с прицелом» на использование в северных краях. И под северные края как раз и рассчитываются основные параметры. Если глянуть на карту России, то больше половины ее территорий находятся в зоне экстремальных климатических условий. Но, несмотря на эти обстоятельства, мы рвемся в эти суровые края, богатые полезными ископаемыми. Понятно, что для таких мест крайне необходимо иметь легкое и удобное транспортное средство, не нуждающееся ни в дорогах, ни во взлетно-посадочных полосах. Традиционно такие задачи выполняли вертолеты. Но теперь становится понятно, что они обходятся слишком дорого. Поэтому на смену им приходит беспилотный квадрокоптер, который может оказаться дешевле вертолета марки «Ми» в несколько раз.

В принципе, довести «до ума» данную модель – вопрос времени (и денег, конечно). Специалисты, к счастью, у нас есть. Есть и необходимая материально-техническая база. Намечаются и заказчики. Проблема, как всегда, упирается в нашу «правовую надстройку», несколько отстающую от поступи научно-технического прогресса. Как признался Игорь Ким, со стороны представителей «Газпрома» поступила такая реплика: допустим, вы для нас сделаете такую летающую платформу, однако на каком основании мы будем ее использовать?

Действительно, наш закон пока препятствует использованию подобных беспилотных аппаратов. Поднять в воздух две тонны – это вам не пиццу доставить. На подъем таких грузов разрешения пока нет. Разработчики, разумеется, работают на перспективу. Но браться на изменение законодательства необходимо уже сейчас. По мнению Игоря Кима, нужно добиться разрешения на беспилотную перевозку по воздуху грузов весом до 10-15 тонн. Грузоподъемность подобных машин в любом случае будет возрастать. В чем тогда смысл ее ограничивать? Даже если говорить о безопасности, то какая разница: упадет ли тебе на голову груз в полтонны или в десять тонн?

Наконец, самый важный момент: если проект удастся, то именно Новосибирск (точнее – Новосибирская область) станет обладателем данной технологии, которая станет востребованной в будущем во всем мире. Заметим, что сегодня над аналогичными машинами работают в разных странах – где удачно, где неудачно. Представьте теперь, как будет выглядеть наш регион в глазах мировой общественности, когда здесь пройдут успешные испытания такой машины. 

Николай Нестеров

Сотрудники Иркутского института химии им. А. Е. Фаворского СО РАН и Иркутского государственного аграрного университета им. А. А. Ежевского на основе наночастиц селена и каррагинана (высокодоступного полисахарида водорослей) создали нанокомпозиты, способные защищать клетки печени при свободнорадикальных поражениях, сопровождающих различные отравления, токсические и вирусные гепатиты и многие другие болезни. Результаты исследования опубликованы в Colloids and Surfaces B: Biointerfaces. Кроме того, оказалось, что созданные наночастицы обладают удобной для диагностики инфракрасной люминесценцией. 

«В биомедицине есть проблема поражения всех живых клеток и особенно клеток печени — гепатоцитов — свободными радикалами. Последние возникают в организме при проникающей радиации, практически всех отравлениях, а также гепатитах, других заболеваниях и вызывают деструкцию клеточных мембран. С высокой долей вероятности это приводит к циррозу печени. Если же свободные радикалы и образующиеся под их действием продукты перекисного окисления липидов мембран поражают органеллы и ядро клетки, то нарушается сам ее генетический код. Она начинает воспроизводиться дефектно (это чревато высоким риском развития рака печени) или вовсе теряет способность к делению (это также приводит к циррозу). В некоторых случаях, например при очень сильном отравлении, свободных радикалов становится слишком много. Тогда развивается острый токсический гепатит с одновременным поражением всех структурных компонентов гепатоцитов, который, как правило, приводит к неотвратимой и быстрой смерти. Поэтому вопрос, как защитить гепатоциты от атак свободных радикалов, в биомедицине стоит очень остро», — рассказывает заведующий лабораторией функциональных наноматериалов ИрИХ СО РАН Борис Геннадьевич Сухов.

Сейчас для антирадикальной защиты печени используют так называемые антиоксиданты — специальные молекулярные ловушки, которые перехватывают радикалы и не дают им достичь мембраны, органелл и ядра гепатоцитов. Таких антиоксидантов достаточно много, однако они действуют системно — распределяются кровотоком по всему организму, иногда оказывая разнообразные побочные эффекты на отдельные органы и системы. Кроме того, из-за такого распределения в печени оказывается очень малая концентрация необходимых для ее защиты веществ. Гораздо эффективней было бы создать антиоксидант, который привязывался бы исключительно к клеткам печени. Кроме того, важно сделать так, чтобы он имел локальное пролонгированное действие непосредственно на гепатоцитах. Именно такую задачу поставили перед собой ученые ИрИХ СО РАН. Исследование проводилось в рамках молодежного гранта Российского научного фонда («Разработка новых низкодозных антиоксидантных гепатопротекторных препаратов наноселена с целевой доставкой к клеткам печени и пролонгированным действием») под руководством старшего научного сотрудника лаборатории функциональных наноматериалов ИрИХ СО РАН кандидата химических наук Марины Владимировны Лесничей.

«Оказалось, что для использования в качестве антиоксидантов как нельзя кстати подходят наночастицы селена. В зависимости от своего размера каждая из них состоит из тысяч и десятков тысяч атомов. Под действием свободных радикалов связь атомов селен-селен внутри наночастицы легко разрывается, и тогда каждый из них становится способным перехватывать по радикалу. Выполнив свою работу, наночастица селена уменьшается всего на два атома, однако в ней остаются десятки тысяч других, способные снова и снова перехватывать атаки свободных радикалов. Это главное отличие наночастиц селена от молекулярных антиоксидантов, где одна молекула вещества может перехватывать только один радикал», — отмечает Борис Сухов.

Следующий шаг — доставить и привязать синтезированную наночастицу селена к клеткам печени. В качестве оболочки для выполнения этих функций ученые выбрали полисахарид каррагинан. Его галактозные фрагменты специфичны к рецепторам на поверхности гепатоцитов. Галактозосодержащие полисахариды способны связываться с клетками печени и удерживаться на них, более того — проникать через мембрану и попадать внутрь клетки. Кроме того, каррагинан дешев (поскольку в больших количествах добывается из красных морских водорослей), безвреден для организма и уже давно широкомасштабно используется при производстве пищевых продуктов.

Антирадикальное действие наночастиц селена в полисахаридной каррагинановой оболочке исследователи проверили на модели токсического гепатита у мышей. Для этого с помощью четыреххлористого углерода у животных был смоделирован окислительный стресс (соответствующий тому, что происходит с организмом при отравлении многими токсинами, в том числе алкоголем, этиленгликолем и угарным газом). На первом этапе изучалось профилактическое действие препарата. То есть сначала мышам из экспериментальной группы вводился селеновый нанокомпозит, а уже после — смертельная доза четыреххлористого углерода. Животные из контрольной группы подвергались только воздействию токсина. В результате последние погибли от острого отравления, а большая часть мышей, которым был введен защитный наноселеновый препарат, выжили. «У них произошла достаточно мощная гепатозащита, то есть предполагаемый нами перехват радикалов, который предотвратил развитие смертельных поражений. Это также подтверждается и микроскопическими патоморфологическими исследования клеточных тканей печени, — рассказывает Борис Сухов. — Такую особенность препарата потенциально можно применять, чтобы вводить его пожарным перед тем, как они выезжают на вызов. Это позволит избежать отравления угарным газом и другими высокотоксичными продуктами горения. То же самое относится и к профилактике осложнений от предполагаемого воздействия иных токсических веществ, проникающей радиации, а также к защите печени от свободных радикалов, образующихся при инфекционных гепатитах и других заболеваниях».

Затем ученые исследовали терапевтическое действие селенового нанокомпозита на основе каррагинана в случаях, когда серьезное отравление уже произошло. Для этого мышам из обеих групп сначала вводили смертельную дозу токсичного четыреххлористого углерода, а спустя некоторое время экспериментальной группе — наночастицы селена в каррагинановой оболочке. Мыши из контрольной группы снова не пережили эксперимент, тогда как во второй группе многие выжили. Выживаемость животных была более низкой, чем в профилактическом опыте. Это обусловлено тем, что изначальное отравление оказалось очень мощным. Тем не менее эффект лечения оказался существенным. 

До внедрения нового гепатопротектора в медицинскую практику еще далеко. Для начала необходимо закончить всю доклинику. Показать требуемые терапевтические эффекты биологической активности, посмотреть, как препарат будет нейтрализовать другие опасные вещества. «Часть из этих работ уже сделана. Так, в сотрудничестве с Восточно-Сибирским институтом медико-экологических исследований (Ангарск) и Институтом геохимии им. А. П. Виноградова СО РАН (Иркутск) мы установили острую токсичность и некоторые другие токсикологические параметры (результаты этой работы опубликованы в IET Nanobiotechnology). Сейчас совместно с ВСИМЭИ проводится полный комплекс детализированных исследований, направленных на выяснение отсроченной токсичности, а также особенностей воздействия селеновых нанокомпозитов на головной мозг, — объясняет Борис Сухов. — Если в доклинических испытаниях на экспериментальных животных мы не выявим серьезных побочных эффектов, можно будет переходить к клиническим исследованиям на добровольцах, подбирать безопасную дозировку, устанавливать параметры клинической фармакокинетики и фармакодинамики препарата и так далее».

Исследователи рассматривали в качестве оболочки для наночастиц селена и другие галактозосодержащие гепатотропные полисахариды. Высокую эффективность в синтезе антиоксидантных люминесцентных нанокомпозитов элементного селена показали также высокодоступные арабиногалактан лиственницы сибирской 10.1007/s11172-019-2694-x и галактоманнан 10.1007/s11172-020-2988-z.

Ученые ИрИХ СО РАН и ИГХ СО РАН установили также, что новая гепатопротекторная наноселеновая субстанция способна возбуждать и испускать люминесценцию в области прозрачности биотканей. Статья об этом опубликована в журнале Journal of Luminescence. «Это может стать очень хорошим подспорьем для прямой визуальной диагностики как уже описанного антирадикального гепатопротекторного действия наноселена, так и влияния нанокомпозитов селена на другие разнообразные биопроцессы. Но самое главное — у нас открываются принципиально новые возможности для одновременного сочетания терапии и диагностики, то есть тераностики заболеваний», — отмечает Борис Сухов.

Кажется, что эта тема будет у нас звучать вечно. Помню, еще семь лет назад «сакраментальный» вопрос: «Кто заказчик?» был поставлен учеными на одном из «круглых столов» в пресс-центре ТАСС-Новосибирск. Недавно он прозвучал вновь на дискуссионной площадке, организованной в рамках прошедшего в Новосибирске 16-17 февраля форума «Кооперация науки и производства». Конечно, за последние годы в стране много что поменялось. Но осталось главное: не до конца понятная роль государства в реализации планов по стимулированию инновационного развития экономики. С высоких трибун постоянно раздаются фразы о нашем уникальном научном и производственном потенциале. В то же время и ученые, и производственники, и государственные деятели постоянно выражают недоумение, пытаясь понять, почему же этот потенциал до сих пор не используется, что называется, на полную катушку. Время идет, а окончательного ответа мы так и не получили. 

Как выяснилось в ходе дискуссии, проблема не описывается простой формулой и включает такие факторы, о существовании которых мало кто догадывается. «Мы с налоговой, с государством, живем на разных планетах», - откровенно заявила одна из участниц. Казалось бы, причем здесь налоговые службы? Какое отношение они вообще имеют к проблеме внедрения передовых разработок? Но, как ни странно, звучные декларации руководителей страны, призывающих нас становиться на рельсы инновационного развития, плохо согласуются с работой «нижних» звеньев государственного управления. Речь как раз идет о налоговых органах, у которых свое особое отношение к предпринимательской деятельности. И их оценка взаимодействия предпринимателей с научными организациями осуществляется исключительно с ведомственных, а не с общегосударственных позиций. Образно говоря, маленькое «удельное княжество» решает свою локальную задачу, никак не сообразуясь с возвышенными пожеланиями «государя».

Дело в том, разъясняют участники дискуссии, что компаниям, финансирующим НИОКР, на вполне законных основаниях полагаются налоговые льготы. Вроде бы, так и должно быть. Но вот как раз по этому пункту и возникает противоречие между теми, кто озабочен текущими интересами казны, и теми, кто «заглядывает вдаль». Для налоговых органов принципиально важно увеличивать сборы с хозяйствующих субъектов. Поэтому всякие там инноваторы не находят в их глазах понимания, ибо им полагается (по закону) возврат части налогов. Теперь вы понимаете, как их новаторские инициативы выглядят в глазах усердного и въедливого налоговика. А ведь затраты на НИОКР могут осуществляться годами. Соответственно, из года в год указанное недопонимание только растет. Да и как доказать налоговикам, что вы в самом деле тратитесь на науку, а не пускаете пыль в глаза? В общем, нервотрепка обеспечена обеим сторонам.

Возникает парадокс: обе стороны конфликта как будто работают на интересы государства, но реализуют их по-разному. При этом у налоговиков аргументов в защиту своей позиции куда больше, чем у предпринимателей, решивших взяться за внедрение инновационных разработок. Ведь пополнение казны – задача текущего момента. Это необходимо осуществлять здесь и сейчас. От состояния государственного бюджета зависит реализация социальных программ, в том числе и тех программ, которые связаны с поддержкой… научных организаций. Сбор налога – это синица в руке. А вот НИОКР – это как журавль в небе. Получим мы от таких затрат материальную отдачу или не получим ничего – никто гарантировать не может. Здесь всегда есть риски, и спорить о том бессмысленно. Получается, что налоговые льготы для инноваторов – некая привилегия, за которую кто-то должен в итоге расплатиться (в случае неудачи, разумеется). И потому налоговик всегда будет в своем праве – невзирая на возвышенные декларации высших руководителей. Он с чистой совестью попытается максимально «раскрутить» компанию, стараясь превратить ее в «дойную корову» во имя государства, и в таких условиях не так-то просто объяснить ему, что какие-то там трубочки, винтики и гайки имеют прямое отношение к некой перспективной разработке. Не докажете свою правоту – и не видать вам налоговых льгот как своих ушей.

В общем, вырисовывается знакомая картина, когда декларации первых лиц плохо стыкуются с реалиями нашей прозаической повседневности. Вспомним, как в Советском Союзе государство декларировало трезвый образ жизни для своих граждан, но при этом другой рукой пополняло казну за счет «пьяных» денег, получаемых от продажи водки и бормотухи. Как ни странно, но в случае с внедрением инновационных разработок мы усматриваем что-то похожее. С одной стороны, государство как будто поощряет предпринимателей браться за внедрение инноваций, но при этом руками налоговиков вставляет им палки в колеса. Текущий интерес вступает в противоречие с долгосрочными планами. И это весьма прискорбно.

Указанное противоречие, конечно же, не исчерпывает всей полноты картины. Однако оно весьма показательно, поскольку хорошо иллюстрирует царящую сейчас правовую неразбериху, для которой как никогда подходит крыловская басня про лебедя, рака и щуку. Как справедливо заметил один из участников дискуссии: «Наш премьер-министр не дорабатывает». Упрек в адрес правительства здесь вполне справедлив. И проблема не только в том, что налоговики не могут согласовать позиции с инноваторами. Проблема выглядит куда серьезнее – речь идет о противоречиях в самой государственной политике.

Судите сами. Как заметил директор Центра смарт-технологий НГУ Игорь Болдырев, правительство требует от руководителей университетов, чтобы те в обязательном порядке заключали договора с предприятиями и иными коммерческими организациями. Это, по его словам, является теперь главным условием получения… государственной поддержки.

Подобное требование со стороны правительства выглядит, мягко говоря, двусмысленно. Начнем с того, что федеральный статус университетов обязывает ученых заниматься фундаментальной наукой. В то время как коммерциализация разработок является, по сути своей, реализацией частного интереса. Как подобную мотивацию можно совмещать с правительственной разнарядкой, не совсем понятно. Данное требование представляется логичным только в том случае, если государство в очередной раз попытается сэкономить на науке. Мол, все расходы мы оплачивать не в состоянии – ищите деньги «на стороне». Но если решение проблемы упирается в поиск заработка «на стороне», то как такие практики увязать с тем же федеральным статусом? Кстати, нам известны примеры, когда после таких вот заработков из научной организации уходили целые исследовательские коллективы – в ту фирму, которая размещала заказ на НИОКР. Если правительство желает таким вот образом «разгрузить» университеты, выдворив часть сотрудников в коммерческие структуры, то об этом намерении стоило бы заявить прямо. Не так ли?

В общем, вопросы остаются. И главный (я бы сказал – болезненный) вопрос: почему бы правительству самому не выступить в роли заказчика, работая с подведомственными научными организациями? Например, в США Пентагон реализует масштабные программы, поддерживая научные разработки даже в совершенно мирных секторах экономики. А есть еще государственные программы в области энергетики, здравоохранения, сельского хозяйства. Есть целые национальные лаборатории и исследовательские центры, получающие солидное финансирование из федерального бюджета. Почему бы российскому правительству не использовать такую же практику, не размениваясь по мелочам, а действуя масштабно (примерно с тем же размахом, с каким у нас возводят огромные мосты, спортивные комплексы и газопроводы)? Почему бы не выделить на науку серьезный федеральный ресурс по линии Министерства обороны, Минэнерго, Минздрава, Минсельхоза? Это куда лучше, чем требовать от университетов искать поддержку у коммерческих структур.  В конце концов, почему бы часть федеральных НИИ не подчинить прямо профильным министерствам (по примеру национальных лабораторий США)? Не думаю, что наш «особый путь» в данном случае имеет какую-то серьезную ценность.

Олег Носков

Как гласит народная мудрость: «Нет худа без добра». Нынешняя зима преподнесла очередной урок идеологам глобального энергетического перехода. Насколько он будет усвоен – вопрос отдельный. Скорее всего, курс на тотальную декарбонизацию не поменяется, зато у «традиционалистов» появится дополнительный аргумент в пользу ископаемого топлива и сохранения тепловой генерации. Разумеется, мы не хотим уподобляться откровенным скептикам, которые в принципе не признают значение возобновляемых источников энергии. Тем не менее, в наших интересах выучить указанный урок, чтобы не совершить фатальной ошибки и не впасть в иную крайность, которую уже не первый год демонстрируют правительства европейских стран.

Для начала давайте вспомним, как несколько лет назад нам доказывали преимущества «зеленой» энергетики на примерах удачного совпадения погодных условий, когда из-за одновременного сочетания ясного неба и ветра солнечные и ветряные электростанции совокупно вырабатывали электроэнергии больше, чем было нужно потребителям. В результате тарифы не просто уходили в «ноль» - приходилось даже ДОПЛАЧИВАТЬ за использование «лишнего» электричества.

К примеру, в Германии такое удачное сочетание выпало на 8 мая 2016 года. В этот «знаменательный» день доля произведенной электроэнергии от возобновляемых источников поднялась в стране до рекордных 87 процентов! Наблюдатели оценили данный факт, как триумф всего «зеленого» направления.  Отныне многим казалось, что ВИЭ не просто доказали свое право на жизнь, но и продемонстрировали свои явные, очевидные (как считалось) преимущества. С тех пор нас стали ошарашивать новости о стремительном росте возобновляемых источников в общем энергетическом балансе западных стран (и не только западных). Нашей стране на этот счет особо похвастать было нечем.

В Германии же возобновляемая энергетика стремительно набирала обороты. Пример этой страны оказался особо показательным в том плане, что здесь долгое время откровенно доминировала «грязная» угольная генерация. И вот, на волне успехов в области «зеленых» технологий, угольные электростанции неожиданно впали в «немилость». Параллельно германское правительство заявило о намерении полностью отказаться и от атомной энергетики. Напомним, что согласно официальным планам, к 2030 году доля ВИЭ должна подняться до 65 процентов. До последнего времени на этом направлении царило состояние эйфории, и многим казалось, что солнце и ветер находятся вне конкуренции. Однако нынешняя зима внесла свои коррективы…

В этом году обильные снегопады чередовались с периодами совершенно безветренной погоды. С «зеленной» энергетикой Германии такое совпадение неблагоприятных условий сыграло злую шутку. Как «неожиданно» выяснилось, снегопад причиняет солнечной электростанции проблем куда больше, чем пасмурное небо.  Нынешней зимой миллионы квадратных метров солнечных панелей по всей стране покрылись толстым слоем снега, в результате чего они стали совершенно бесполезными для выработки электроэнергии. Как назло, безветренная погода привела к остановке порядка 30 тысяч ветряных турбин. Иными словами, «зеленая» энергетика Германии попала в ситуацию, прямо противоположную тому, что было в мае 2016 года. По оценкам экспертов, из-за капризов зимней погоды положение дел в энергетике оказалось критическим.

Как сообщается на одном информационном ресурсе, производительность солнечных и ветряных электростанций сократилось до 2-3 процентов. С точки зрения специалистов, это практически равно нулю. Если бы энергоснабжение в мире на 100% зависело от возобновляемых источников, это означало бы стопроцентное отключение света во всех домах!

К счастью для немцев, в стране пока еще не ликвидировали угольные, газовые и атомные электростанции. Данная энергетическая инфраструктура находится в нормальном рабочем состоянии. Именно она теперь и спасает ситуацию, в противном случае Берлин этой зимой погрузился бы во тьму.  В одном официальном отчете прямо признается, что в настоящее время основная доля выработки электроэнергии приходится на угольные электростанции. Из-за критической ситуации они работают в авральном режиме, на полную мощность (что не соответствует штатной ситуации, когда энергоблоки выдают 60-80% энергии от установленной мощности). Такое обращение к «грязному» топливу немного смущает пропагандистов «зеленой» энергетики. Поэтому указанный отчет стараются особо не афишировать. С другой стороны, стали громче раздаваться голоса скептиков, возлагающих надежды на уголь.

В указанной публикации как раз приводятся высказывания одного такого скептика – профессора Харальда Шварца, который сомневается в способности «зеленой» энергетики бесперебойно удовлетворять спрос на электричество.

Профессор полагает, что современные политики грубо игнорируют физическую реальность, закрывая надежные атомные и тепловые электростанции и заменяя их солнечными панелями и ветряками. Он указывает на то, что в течение года всегда случаются дни и даже недели, когда выработка электроэнергии за счет ВИЭ практически падает до нуля. Бывает так, что выработка сильно снижается из-за ослабления ветра.

Эти факты, отмечает профессор Шварц, наглядно отображаются многочисленными графиками. По его мнению, они совершенно не учитываются в условиях погони за абстрактными показателями по установке новых «зеленых» мощностей. Такая политика, указывает ученый, ведет к тому, что Германия, несмотря на рекорды по вводу солнечных и ветряных электростанций, попадает в зависимость от поставок электроэнергии из зарубежья. Прежде всего, речь идет об угольных электростанциях в Польше и атомных электростанциях во Франции.  

Соответственно, с повестки не снимаются и поставки российского газа. Показательно, что холодная зима привела к сильному опустошению европейских газовых хранилищ. За последние пять лет показатели потребления природного газа оказались самыми высокими. В результате запасы снизились почти наполовину. В каком-то смысле это довольно хорошая новость для российских нефтегазовых компаний.

В то же время наша страна должна четко определиться со своей внутренней энергетической политикой. С одной стороны, правительство пытается декларировать приверженность основным пунктам Парижского соглашения по климату и курсу на достижение «углеродной нейтральности». С другой стороны, становится понятно, что борьба с глобальным потеплением не является для нас настолько актуальной задачей, чтобы браться за закрытие тепловых и атомных электростанций. Если говорить прямо, что те погодные условия зимы, которые для той же Германии считаются аномальными, для многих регионов РФ укладываются в климатическую норму. Обильные снегопады, чередование циклонов и антициклонов, буранов и штилей – обычная картина российских зим, особенно если мы говорим о Сибири. Было бы нелепо в наших суровых краях устилать поля солнечными панелями, одновременно закрывая угольные электростанции. Что касается пресловутого «углеродного налога», то на нашей территории - с ее продолжительным отопительным сезоном – подобная «дань» с энергетиков вообще воспринимается как издевательство.

Не удивительно, что сибирские ученые не торопятся отдавать свой голос в пользу тотальной декарбонизации. И чем тщательнее мы наблюдает за опытом европейских стран, тем отчетливее понимаем, что «зеленый» путь, выбранный Европой, - совсем не для нас. И нынешняя зима еще раз подтвердила эту простую истину.   

Андрей Колосов