Одна из не очень приятных особенностей нашего времени состоит в том, что прилагательное «этнический» в мировом сообществе чаще всего ассоциируется с понятиями «проблема» и «конфликт», чем с какими-то позитивными терминами. В силу этого в современном мире нелегко проводить объективные научные исследования в сфере этнических отношений, изучать природу различий между этносами. Такие исследования рискуют попасть под подозрение с точки зрения политкорректности, и это касается не только гуманитарных, но и естественных наук, например, биологии, антропологии, генетики – и особенно этногенетики.
Нужно сказать, что в свое время генетика в целом пострадала от идеологии нацизма, хотя не имела к ней никакого отношения. Нацистские построения об арийской расе, ее чистоте и превосходстве вообще находились за пределами научного мировоззрения, это типичный пример идеологии как «ложного сознания». Но нацисты на весь мир кричали о важности чистоты крови и наследственности для «сохранения высшей расы», и эти бредовые идеи рикошетом ударили по генетике в той ее части, которая могла бы изучать реально существующие генетические особенности различных рас и этносов. При этом речь идет именно об объективно существующих различиях, а не о превосходстве кого-то над кем-то. Как известно, разнообразие живого мира является важнейшим условием его существования и эволюции. Соответственно, и многообразие этносов – это не случайное явление, а закономерность, способствующая выживанию и развитию человеческого сообщества в различных природно-климатических условиях.
С научной точки зрения здесь невозможны сравнения по шкале «хуже – лучше», «выше – ниже», так как все определяется адаптацией к определенной среде. Тем не менее, различные идеологические доктрины спекулировали, спекулируют и, увы, похоже, будут продолжать спекулировать на этнических и расовых различиях. Но именно развитие науки и ее популяризация является одним из инструментов борьбы с идеологией как «ложным сознанием».
Свою роль здесь может сыграть и этногенетика, которая исходит из того, что жизнь и развитие этноса полностью определяется социальной средой, за исключением того, что зависит от его генетического наследства.
Вполне политкорректная наука этнология утверждает, что гены не определяют этничность. Она определяется другими признаками: общей территорией проживания, языком и культурой, темпераментом, национальным характером (ментальностью), историческим самосознанием. Но стоит задуматься хотя бы над первым признаком этноса – длительное совместное проживание людей, объединенных сознанием, что они не чужие друг другу. Это естественным образом предполагает и генетическое родство. А раз есть генетическое родство, то есть и генетические особенности. И эти особенности выражаются не в этническом превосходстве, а, например, в предрасположенности к тем или иным заболеваниям и некоторым особенностям их лечения. И это уже не теория, а практическое приложение в виде того, что получило название «этническая медицина». И это не единственное возможное практическое приложение этногенетики.
Тем не менее, при всей ясности вопроса этногенетические исследования еще не получили должного распространения. В мире не так много научных центров, где этим занимаются. Среди них – Институт цитологии и генетики (ИЦиГ) СО РАН. И в частности, лаборатория популяционной этногенетики, которую возглавляет кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Людмила Павловна Осипова. С ней мы и вели беседу об этногенетике как важной сфере современной генетики человека.
По ее словам, сам термин «этногенетика» появился сравнительно недавно. В 60-е годы ХХ века формируется популяционная генетика человека, которая имеет дело с большими массивами людей, с этническими группами. Появились и методы исследований, например, биохимическая генетика, иммуногенетика, физиологическая генетика и, наконец, молекулярная генетика.
С этого времени можно говорить о появлении этногенетики, где термин «этно» означает, что изучаются объективно существующие генетические различия между этносами. Хотя, конечно, сам этот термин нужно употреблять очень корректно. Но такие исследования необходимы, хотя бы, потому что если брать большие сообщества («таксоны») людей, то они различаются между собой, допустим, чувствительностью к алкоголю, предрасположенностью к онкологическим, сердечно-сосудистым и другим видам заболеваний.
Бывает и наоборот – высокая степень защищенности этноса от ряда заболеваний, как пример можно назвать Японию, где по сравнению с Россией и целым рядом других стран довольно низок процент сердечно-сосудистых заболеваний и в целом наблюдается более высокая продолжительность жизни. И это определяется в первую очередь генетическими особенностями, а затем уже факторами окружающей среды. Важность и практическая значимость подобного рода научных исследований не вызывает сомнений.
По мнению Людмилы Павловны, этногенетические исследования особенно важны для России. Наша страна не просто огромна по географическим меркам, она уникальна с точки зрения генетического разнообразия, генетического фонда, населяющих ее народов. Россия является и многонациональным государством, что отражено также в ее конституции. На ее территории проживает около 200 народов, в число которых входят и коренные малочисленные народности. Это огромное богатство России. И не случайно в нашей стране традиционно сильны были науки, изучавшие этническое разнообразие: археология, этнология, этнография, антропология, лингвистика.
И вот какой интересный факт отметила моя собеседница. Она много работает с современными западными источниками и литературой. И нередко наблюдает, как западные исследователи обращаются к идеям, сформулированным российскими антропологами, этнографами, лингвистами еще в XIX – начале ХХ веков, творчески их перерабатывают с использованием современных методов и современных научных достижений и публикуют свои исследования в престижных журналах. Это говорит о ценности научного материала, накопленного российскими учеными-гуманитариями. Поэтому генетикам тоже надо уделять больше внимания изучению российской исторической науки, там можно найти немало идей для будущих исследований.
Причем, по словам Людмилы Павловны Осиповой, все вышеперечисленные науки могут тесно взаимодействовать с этногенетикой. Особенно это касается антропологии, которая относится и к точным, и к гуманитарным наукам. Антропология, по мнению моей собеседницы, – это базис для генетики, тот камертон, по которому генетика человека проверяет правильность своих выводов. Это происходит в силу того, что антропология имеет дело с морфологическими особенностями строения тела и скелета человека. Наука палеоантропология изучает костные останки и, например, строение черепа, четко задаются генетическими параметрами. Поэтому выводы антропологии в том, что касается эволюции человека, часто подтверждаются современными молекулярно-генетическими исследованиями. При этом антропологи и сегодня совершают порой фантастические открытия. Например, последние открытия российских, сибирских археологов в Денисовой пещере на Алтае – это важнейшее событие не только для археологов, антропологов, генетиков, но и для всего научного сообщества, поскольку речь идет об обнаружении нового вида человека, который жил одновременно с неандертальцем и кроманьонцем. Гены неандертальцев, пусть и в небольшом количестве, обнаруживаются в геноме современного человека, теперь, предположительно, в нем обнаружены и гены «денисовцев». И это свидетельствует о важности научной кооперации, тесном переплетении и взаимовлиянии наук, изучающих человека.
Какими же конкретными исследованиями в области этногенетики занимались и занимаются в Институте цитологии и генетики СО РАН, в частности, в лаборатории популяционной этногенетики, которую возглавляет Людмила Павловна Осипова? Об этом в нашей следующей публикации.
Юрий Курьянов
