На этот вопрос отвечает ведущий российский специалист по космическим исследованиям Марса Игорь Митрофанов (Институт космических исследований РАН).

– Игорь Георгиевич, как можно сделать Марс пригодным для жизни людей?

– Из всех планет Солнечной системы Марс ближе других к Земле по своим природным условиям. У него есть тонкая атмосфера, он получает достаточно много солнечной энергии, под его поверхностью имеются залежи водяного льда. Можно сказать, что условия на Марсе близки к условиям в экстремальных районах земной поверхности, как, например, в сухих равнинах Антарктиды.

Ранний Марс имел магнитное поле, был теплым и влажным, с толстым слоем атмосферы, на нем были реки и моря. Глобальная катастрофа, случившаяся при столкновении с большим астероидом, разрушила его природную среду.

Магнитное поле, вероятно, утрачено навсегда, но «поднакачать» марсианскую атмосферу из тех веществ, которые имеются в его полярных шапках, вполне возможно. Могут быть предложены разные механизмы такой подкачки – например, они могут быть основаны на направленном влиянии на сезонные циклы осаждения и испарения марсианской атмосферы.

По мере увеличения толщины атмосферы в ней возникнут условия для парникового эффекта, при котором усилится прогрев поверхности солнечным излучением. Это, в свою очередь, приведет к ускорению накачки атмосферы, дополнительному разогреву поверхности и т.д. Вероятно, именно так может происходить трансформация природной среды Марса на первом этапе. Он закончится, когда на поверхности возникнут условия для присутствия жидкой воды.

После этого может начаться этап воссоздания гидросферы Марса, на котором будут запущены геохимические или даже биологические механизмы трансформации природной среды, которые будут влиять на состав атмосферы Марса, повышать содержание в ней кислорода.

– Какой максимум человечество может «выжать» из Марса? На что в итоге можно рассчитывать?

  – Стратегической, может быть даже – мегастратегической целью терраформирования Марса является создание природной среды, допускающей его постепенную колонизацию. Только обосновавшись на двух планетах Солнечной системы, человечество преодолеет опасность внезапной гибели от столкновения Земли с крупным астероидом и обеспечит себе практическое бессмертие.

– Вы считаете, колонизация человечеством Марса возможна лет через 500-1000. С чем связан такой длительный срок?

– Давая такую оценку, я имел в виду, что должно пройти много-много лет, но при этом это время должно быть соразмерно с масштабом исторического развития нашей цивилизации. Преобразование Марса будет происходить очень медленно. Во-первых, темп этого процесса будет ограничен теми ресурсами, которые космические державы смогут вложить в его реализацию. Во-вторых, преобразование природной среды должно быть достаточно постепенным, как бы сказали физики – адиабатическим, чтобы не спровоцировать развитие глобальных неустойчивостей и катаклизмов на Красной планете. Вероятно, что в далеком будущем трансформация Марса может стать основным проектом земной цивилизации, где будут сосредоточены лучшие умы человечества.

– Что уже должно существовать на Марсе, чтобы первые поселенцы могли там жить?

– Вы употребили глагол «жить», вероятно, в смысле – «постоянно обитать». В этом случае на Марсе должна быть создана самоподдерживающаяся среда обитания, которая будет обеспечивать поселенцев радиационной защитой и всем необходимым для жизни, на основе использования солнечной энергии и местных природных ресурсов.

  – Вы – сторонник освоения нашей страной не только Марса, но и Луны. А что полезного мы можем найти на ней? И как ее освоить, ведь условия там еще жестче, чем на Марсе?

– Современные космические аппараты долетают до Луны за несколько суток, а до Марса им приходится лететь шесть-восемь месяцев. Близкое расположение – это, безусловно, очень важное преимущество Луны с точки зрения ее освоения. С другой стороны, Луна лишена атмосферы, и на ее поверхности нет достаточного количества замерзших летучих соединений, чтобы такую атмосферу создать. Поэтому в будущем Луна, скорее всего, будет осваиваться не как «запасная планета» нашей цивилизации (такой планетой станет Марс), а как наблюдательный, ресурсный и промышленный форпост человечества в космосе.  Можно ожидать, что на Луне будут созданы исследовательские станции–обсерватории для наблюдений Земли, Солнца, астероидов, астрономических объектов за пределами Солнечной системы. Также вероятно, что на Луне будут построены космические порты – ведь улететь из «гравитационной ямы» Луны в шесть раз легче, чем с Земли. В перспективе ракетное топливо можно будет вырабатывать из вещества, добываемого на полюсах Луны, и поэтому относительно легкие лунные ракеты будут использоваться для транспортного сообщения с Марсом. Наиболее заманчивыми для освоения районами Луны представляются лунные полюса, которые обладают уникальными условиями освещенности и содержат огромные запасы замерзшей воды и летучих соединений.

 Я думаю, что XXI век станет веком начала промышленного освоения Луны и первых экспедиций людей на Марс. В настоящее время лунные проекты занимают важное место в космических программах США, Японии, Индии и Китая.

На окололунной орбите работают два американских исследовательских спутника. Относительно недавно мы поздравили китайских коллег с успешной высадкой лунохода. К сожалению, современная отечественная космонавтика не может похвастаться «лунными» достижениями. «Луна–24» –последний проект по доставке лунного грунта – был выполнен еще в СССР, в 1976 году.

В настоящее время мы участвуем в разработке лунных автоматических станций «Луна-25», «Луна-26» и «Луна-27» для исследования районов в окрестностях лунных полюсов, которые представляются наиболее перспективными для создания будущей лунной базы. Кажется, что сейчас в обществе возникает понимание того, что без развития межпланетной космонавтики наша страна утратит статус ведущей космической державы. Поэтому мы надеемся, что успешное осуществление этих проектов поможет восстановить приоритет развития космонавтики в нашей стране в интересах будущих поколений.

Ольга Фадеева

В начале сентября прошел первый всероссийский симпозиум «Новейшие методы клеточных технологий в медицине». Мероприятие такого масштаба является если не поворотным в данной области науки, то, по крайней мере, безоговорочно важным. О результатах симпозиума рассказывает Сурен Минасович Закиян, доктор биологических наук, заведующий лабораторией эпигенетики развития Института цитологии и генетики СО РАН.

– Организовывая симпозиум, мы преследовали одну цель: создать платформу, где ученые смогли бы представить и обсудить свои результаты, установить необходимые для работы контакты и посмотреть в целом наши достижения в данной научной области. Безусловно, оргкомитетом были созданы все условия для участников мероприятия. В первый день мы заседали в НИИ патологии кровообращения им. академика Е. Н. Мешалкина, где проходила президентская сессия, а затем в Доме ученых начались пленарные заседания, круглые столы. За это время было прослушано 46 докладов, как пленарных, так и постерных. Последними занимались член-корреспондент Дыгало Николай Николаевич и старший научный сотрудник моей лаборатории Шевченко Александр Игоревич.

Кроме того, по окончанию симпозиума мы приняли меморандум. В самом начале мероприятия участникам выдали документ, в который каждый желающий мог внести дополнения и изменения, которые впоследствии обязательно были учтены. Россия – огромный регион, однако клеточных центров, работающих на уровне мировых стандартов, у нас пока что нет. Есть только отдельные работы, которые выполняются в отдельных лаборатория благодаря усилиям, стремлению и энтузиазму конкретных специалистов.

Меморандум предполагает организацию в Сибири такого центра клеточных технологий. В рамках будущего Центра необходимо создание консорциума по клеточным технологиям для координации работ с привлечением ведущих специалистов на базе профильных НИИ РАН и РАМН. Клеточный центр для коммерциализации собственных разработок должен быть ориентирован на организацию start-up.

Узкоспециализированные лаборатории не могут довести  исследование до конца только своими усилиями. Например, наша лаборатория занимается редактированием генома, исправлением генетических мутаций, созданием биобанка клеточных моделей болезней человека, но все это делается для поиска новых лекарственных препаратов.

То есть на каком-то этапе мы должны привлечь к работе фармакологов, биохимиков, органиков для синтеза новых молекул, для разработки новых лекарств, для определения токсичности и т.п. Естественно, должен быть целый коллектив исследователей различного профиля. Когда мы читаем работы зарубежных авторов, всегда бросается в глаза количество соавторов статьи, обычно 40-50 имен. Такие исследовательские команды существуют для ускорения темпов работы.

Учитывая факт нашего отставания по публикациям в направлении клеточных технологий, подобный научный центр в Сибири действительно необходим. Не менее важно установление контактов между специалистами, поскольку сейчас невозможно одной лаборатории начать какое-то крупномасштабное исследование и завершить его самостоятельно. Обязательно необходимо работать в сотрудничество с коллегами.

Вышеназванный меморандум был принят единогласно, теперь академики А. М. Караськов, глава НИИ патологии кровообращения им. академика Е. Н. Мешалкина, и В. В. Власов, директор Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН, доведут документ до нужных инстанций. Может, будет какая-то поддержка со стороны Новосибирской области и Минздрава».

Продолжая тему, стоит отметить, что на симпозиуме было зарегистрировано 250 человек, представляющих различные организации Москвы, Санкт-Петербурга, Казахстана, Нижнего Новгорода, Индии и Германии. Сайт мероприятия, согласно полученным данным, посетило более 7 тысяч человек.

– Интерес к симпозиуму был очень большой. В какой-то момент мы даже стали опасаться, что не сможем вместить участников, но в итоге все получилось, – прокомментировал С. М. Закиян, – Следует подчеркнуть строгую организацию мероприятия: насыщенная научная программа, все заявленные докладчики успели представить доклады, ничего не было пропущено.

Маргарита Артёменко

Постановление Президиума РАН 117 от 23.09.2014. Протокольно. Рассмотрев в соответствии с постановлением президиума РАН от 9 сентября 2014 г. № 110 с учетом поступивших предложе­ний отделений РАН вопрос о реструктуризации сети научных организаций президиум РАН ПОСТАНОВЛЯЕТ:  

1. Признать преждевременным проведение реструктуризации институтов, находящихся под научно-методическим руководством РАН, без предварительного обсуждения целей и задач предлагаемых реструктури­зации и без выработки согласованных (РАН — ФАНО России) подходов к дальнейшему развитию сети научных организаций.  

2. Предложить руководству ФАНО России ввести в практику согласование с президиумом РАН вопросов, связанных с формированием научно-технической политики, реструктуризации научных организаций РАН и др. в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, Положением о Федеральном агентстве научных организаций и уставом РАН.  

3. Рекомендовать директорам научных организаций РАН направить до 10 октября 2014 г. в президиум РАН согласованные с отделениями РАН по областям и направлениям науки и региональными отделениями РАН предложения для выработки направлений развития научной сети ин­ститутов РАН и реструктуризации научных организаций для дальнейшего обсуждения с ФАНО России и представления в Совет при Президенте Российской Федерации по науке и образованию.  

Президент РАН, академик РАН В.Е. Фортов

Создатели первого российского биопринтера рассказали «Газете.Ru» о его возможностях и своих амбициозных планах. К марту 2015 года они собираются напечатать щитовидку (нечеловеческую), а в 2018 году — почку (человеческую). При том что большинство специалистов в мире считает, что человеческая почка для пересадки будет напечатана не раньше 2030 года.

Корреспондент «Газеты.Ru» в числе первых увидела первый российский биопринтер, созданный компанией «3D Биопринтинг Солюшенс», которая является резидентом «Сколково». Как и обещали сотрудники лаборатории на ее открытии, он появился в 2014 году.

Это устройство, предназначенное для того, чтобы печатать живыми клетками. И печатать не что иное, как живые ткани и органы.

Донорских органов для трансплантации не хватает. Ученые пытаются решить эту проблему разными путями. Специалисты по регенеративной медицине научились выращивать органы с использованием стволовых клеток и уже спасают человеческие жизни. У профессора Владимира Миронова другой путь, на котором «мы не зависим ни от свиней, ни от доноров», Он верит, что будущее за биопечатью.

Пока аппарат работает в тестовом режиме, идет отладка технологии. Но уже совсем скоро, в марте 2015 года, ему предстоит напечатать функциональную щитовидную железу, хотя и мышиного размера.

А в 2018 году сотрудники лаборатории запланировали печать человеческой почки, пригодной для трансплантации. В реальность такой амбициозной задачи верится с трудом. Большинство специалистов в мире считает, что человеческая почка может быть напечатана не раньше 2030 года.

«Что такое биопринтер? — объясняет научный руководитель лаборатории Владимир Миронов «Газете.Ru». — Это роботическое устройство, которое позволяет точно распределять биоматериал, включая живые клетки, в трехмерном пространстве, послойно, согласно цифровой модели. А если говорить проще, это шприц, который двигается в трех направлениях».

Таких «шприцов»-форсунок у российского биопринтера пять. У лидирующей на рынке компании Organova принтер оснащен двумя форсунками, замечает Миронов. Две предназначены для выдавливания или разбрызгивания полимерного гидрогеля, а три — для помещения в этот гель конгломератов клеток, которые носят название тканевых сфероидов.

Сфероиды — это «биочернила», то, чем принтер печатает. А гидрогель — «биобумага».

Таким образом, биочернила распределяются по биобумаге: «Сначала мы распыляем гидрогель, а затем в него «втыкиваем» сфероиды». Отделить одно от другого — это ноу-хау российских специалистов, и оно позволяет им добиться плотной упаковки клеток. Печать происходит по заранее созданной цифровой модели, программа задает движение форсунок с шагом 1 микрометр. От компьютера сигналы передаются на принтер через блок управления.

«Мы используем тканевые сфероиды как строительные блоки, — говорит Владимир Миронов. — Если расположить сфероиды, чтобы они касались друг друга, то приходит их слияние, но это не клеточное слияние, а тканевое». Формируется ткань. Сфероиды могут состоять из самых разных клеток, но ведь и орган состоит из разных типов клеток, разных тканей.

Как объясняет «Газете.Ru» заведующий лабораторией Сергей Новоселов, для создания сфероидов возможно использовать два способа. Ручным можно получить порядка тысяч. Но чтобы увеличить их количество, исключить человеческий фактор и добиться стандартизации, ученые собираются перейти к роботизированному их получению с использованием технологии микрофлюидики.

Биопринтер может работать с любыми сфероидами, комбинируя их в различных сочетаниях.

Самое трудное при создании любого органа — это обеспечить его кровеносными сосудами, васкуляризировать.

Ученые разработали отдельные подходы для того, чтобы создать крупный сосуд, мелкий сосуд и совсем тонкие капилляры. Для всего этого подходят различные типы сфероидов. Кроме того, биопринтер может работать и с различными полимерами в качестве гидрогеля. Например, с фоточувствительными, которые застывают под действием света. Для этого предусмотрен источник ультрафиолетового излучения, причем он расположен так, чтобы не подвергать облучению сами клетки. Это еще одно ноу-хау.

«Сейчас в мире существует от 10 до 14 коммерческих биопринтеров, — говорит Владимир Миронов. — Но наш — лучший в мире. Он мультифункционален.

Он может делать все, что опубликовано в научных статьях, и даже то, что еще не опубликовано».

Техническое и инженерное решение и дизайн устройства — российские, собирали его тут же, некоторые компоненты «железа» изготовлены при участии специалистов из Венского университета. За управляющим компьютером сидит инженер Александр Меляшкин и отрабатывает технологию. Из-под принтера выходят напечатанные послойно кубики.

«Но мы тут не просто в «лего» играем», — говорит Владимир Миронов и делает сенсационное заявление:

« К 15 марта 2015 года мы напечатаем щитовидку. Функциональную и васкуляризованную. Правда, не человеческую и не для пересадки, «ин витро».

Почему щитовидку? Оказывается, это первый орган, который пересадили человеку. А главное, она просто устроена, основные структурные элементы — артерия, вена и фолликул — шарик, оплетенный сетью капилляров. «Если мы сделаем три тысячи таких единиц и свяжем артерию с веной, то мы сделаем щитовидку», — объясняет Миронов.

Функциональность напечатанной щитовидки планируется проверять, и для этого существует несколько методов: в биореакторе, в курином яйце с эмбрионом цыпленка и в живой мыши.

А почему 15 марта? «Мы выполняем решение правительственной комиссии, где шестым пунктом указано: «К 15 марта разработать предложения по использованию технологий послойной трехмерной печати в сфере здравоохранения», — отвечает Владимир Миронов корреспонденту «Газеты.Ru». — Вот мы и разрабатываем.

Мы напечатаем орган. Мы докажем его функцию «ин виво». Мы скажем, что впервые в мире в России был напечатан функциональный орган. И мы это сделаем к 15 марта».

В ходе предыдущего знакомства «Газеты.Ru» с лабораторией «3D Биопринтинг Солюшенс» была обозначена перспективная цель — человеческая почка. Это самый востребованный орган для трансплантологии, это то, чего больше всего не хватает. «Каждый день 20 человек умирают, потому что в Америке запретили кататься на мотоциклах без шлема. И новых органов нет», — замечает Владимир Миронов. Но по мнению специалистов, пригодную для пересадки человеку почку можно будет напечатать не раньше чем в 2030 году.

Однако сегодня ученые строят более амбициозные планы. Как считает Миронов, почку они смогут сделать уже к 2018 году.

Почему так быстро? « А раньше мы не знали, с какой скоростью мы будем идти. Сейчас появились индуцированные плюрипотентные стволовые клетки — источник клеток любого типа для наших целей. Скорость развития новых технологий увеличивается. Если мы за полгода сделали принтер, за полгода освоили масштабное производство сфероидов, если мы в 2015 году сделаем щитовидку, то, может быть, мы еще раньше перейдем к почке», — убежден профессор. Однако для человеческого органа данный принтер не подойдет, нужно будет модифицировать лабораторный аппарат в клинический и сертифицировать его.

Не так уж долго и осталось, чтобы узнать, поразит ли Россия мир первой напечатанной почкой.

Уважаемые депутаты! Благодушное настроение зала при рассмотрении законопроекта не соответствует реальному значению этой инициативы. И начать я бы хотел с того, что прозвучало абсолютно немотивированное, просто с потолка взятое заявление замминистра о том, что начатая год назад реформа РАН была эффективна. Это никем не подтверждено, это нигде не обсуждалось и это, на самом деле, неправда.

Ничего личного, но, к сожалению, сложилась такая ситуация, что чем реже мы встречаемся в этом зале с представителями Министерства образования и науки, тем нам спокойнее и, главное, спокойнее ученым и преподавателям. Хотя, надо сказать, что Министерство играет здесь, в общем-то, подставную роль. И законодательные инициативы, касающиеся науки, как и было заявлено представителем Министерства, возникают после соответствующих поручений Президента.

Президент несколько дней назад встречался в Сарове с молодыми учёными ядерного научного центра. В опубликованной стенограмме встречи дана высокая оценка нашей математической школы. Президент говорит, что она и сейчас, возможно, лучшая в мире. И закономерно встаёт вопрос, почему же, издавая свои многочисленные поручения, касающиеся науки, Президентом игнорируется оценка его предыдущих инициатив представителями той же математической школы.

У меня в руках сборник годичной давности "Хроника протеста", содержащий мнения ученых о первом базовом законе о реформе РАН. Так вот, эта математическая школа, которую Президент уважает (и академики, и молодые ученые), оценила этот законопроект, как опасную авантюру, и никто этого не опровергал, никаких обсуждений последствий начатой реформы не было. И, тем не менее, мы видим, что поступают новые инициативы. Чем они опасны?

Отмечу три опасных момента в рассматриваемом законопроекте. Самое главное - это прозвучавшее здесь слово "мобильность". Это будет мобильность научных работников в одном направлении, они будут покупать билет в один конец и уезжать, потому что нигде в мире нет аттестации с периодичностью от года до трёх без обеспечения достойных условий работы. Здесь в зале немало представителей силовых структур. Вы вспомните, как повышали денежное довольствие офицерам. Мы говорили: лейтенант будет получать 50 тысяч, полковник - 90 и так далее, и это сыграло, это даёт результат. Что мы обещаем учёным? Да ничего мы им не обещаем.

Более того, бюрократизация добивает научные исследования. В частности, пресловутый сорок четвёртый закон о контрактной системе сыграл свою негативную роль, но помимо этого, есть и, прямо скажу, целенаправленная подрывная деятельность.

Значит, возвращаясь к рассматриваемому законопроекту. Вторая опасность после опасности «утечки мозгов» - это одномоментная смена директоров. Те же молодые учёные, с которыми в другой аудитории встречался Путин, обратились сейчас к Сергею Евгеньевичу Нарышкину с предложением изменить положение закона, которое требует за три месяца заменить 70 процентов директоров институтов.

Зачем это надо? Это даже в поручении, которое Путин давал, не написано, там помягче сказано. А, тем не менее, всё это в законопроекте содержится.

И третье. Параллельно затеяна реформа структуры всей российской науки. Президиум Российской академии наук вчера обсуждал и резко негативно оценивает всю эту затею. Тем не менее, все реформы объединяются в одну кучу, что может полностью парализовать научную деятельность.

Теперь о механизме принятия решений. Почему Министерство образования здесь играет, так скажем, вторичную роль. Механизм очень простой. Фурсенко, помощник президента, пишет письмо, обращение к Путину, в котором содержатся какие-то разумные слова, но кроме того, и какая-то бомба замедленного действия для российской науки. После этого Путин пишет: согласен. И дальше это уже приказ для Министерства, и оно продвигает соответствующий нормативный акт, и причём, как было год назад, это просто спецоперация, и невозможно выяснить до сих пор, кто фактический автор законопроекта, внесенного в Думу.

А дальше слепая покорность «Единой России» приводит к тому, что в Думе принципиальные изменения уже невозможны, и, так или иначе, протаскиваются нужные решения. И ещё раз я говорю: уже реализуется новое поручение по реформе всех научных институтов, абсолютно немотивированное, и непонятно, под какие цели, с какими задачами, с какими деньгами, всё объединяется, лишь бы опять отрапортовать наверх, в Администрацию о том, что задание выполнено.

Я хочу сказать, что мы выходим здесь на более широкую проблему. Мы выходим на механизм принятия решений в нашем государстве. Вы знаете, может быть, кому-то это нравится, но система, работавшая при дворе турецкого султана, в XXI веке не работает. И нам надо внести изменение в механизм принятия поручений Президента, написанных где-то на коленке, и которые приводят к тяжёлым последствиям.

Фракция КПРФ предложила поправку к Конституции о том, чтобы Положение об Администрации Президента согласовывалось с парламентом. И хочу сказать, что без исправления системы принятия решений мы никуда не продвинемся, нас и дальше будут втягивать вот в такие авантюры. 

Мы уже неоднократно писали о том, что в Новосибирске и в Новосибирской области градостроительная политика подменяется банальными вопросами земельно-имущественных отношений (сознательно или неосознанно – не суть важно). Данное обстоятельство и порождает массу проблем, которые так или иначе начинают ощущаться жителями города. Казалось бы, власть совсем недавно поменялась. Теперь у нас  новый мэр и новый губернатор. Однако перемены в политике пока еще не очевидны. А что касается вопросов  градостроительства, то здесь, образно говоря, во всю продолжается старая песня. Причем, как показывает совсем свежий пример (о чем у нас здесь и пойдет речь), эта старая «песенка» стала исполняться так фальшиво, что уже начинает напоминать пародию.

Буквально на днях, 16 сентября,  в здании администрации Октябрьского района прошли публичные слушания по внесению изменения в правила землепользования и застройки Новосибирска. По результатам слушаний было одобрено перезонирование земельного участка площадью около 7 га возле Нижней Ельцовки из СХ-1 (зона ведения садоводства и огородничества) в зону Ж-1  (зону застройки жилыми домами смешанной этажности). Как выяснилось, собственником данного участка (половина площади которого – реликтовый сосновый бор!) является депутат Законодательного собрания НСО, заместитель председателя комитета по бюджетной, финансово-экономической политике и собственности, член фракции «Единая Россия»  Валентин Сичкарев.

На указанном мероприятии Валентин Викторович выступал в роли застройщика, владельца означенного участка и… доброго волшебника. Да-да, не удивляйтесь – последнее амплуа было главным аргументом в пользу исходящей с его стороны «градостроительной» инициативы.

Собственно, меня совершенно не удивляют такие кульбиты со сменой категорий земельных участков. Как кусочек лесного массива, входящего в рекреационную зону, перевести в землю для огородников, а потом перевести ее в категорию земли под застройку и передать в собственность депутата (или вначале в собственность, а потом менять категорию) – это не вопрос волшебства. Это, мягко говоря, хорошо отработанный профессиональный навык. Подобные фокусы-покусы применяются уже давно, и было бы с нашей стороны в высшей степени наивно задаваться вопросом: «А как так, а на каком праве, а где бумаги?!!!». Бросьте – если надо, бумаг вам предъявят целый ворох. Это уже банальность, обычная практика наших дней. Если вас волнуют проблемы экологии, то и на такие вещи у нас давно уже не обращают внимания. Подумаешь, в лесном массиве гнездятся совы. Вы подумайте – где совы, а где жизненные интересы народного избранника? Близость мусорной свалки? Да вы посмотрите, где, в каких местах у нас возводят разные микрорайоны и дома-высотки. Кого там волнует, чем будут дышать жильцы построенных домов?

 Вся пикантность рассматриваемого случая заключается не в этом. А в том, что призывая общественность поддержать данный проект, его сторонники не придумали ничего лучшего, как использовать затасканные приемы предвыборной агитации. Мы ведь знаем способность народных избранников, образно говоря, «ездить по ушам», раздавая обещания направо и налево: «Я вам отремонтирую школу, я закуплю компьютеры, я закуплю одноразовые шприцы, я построю детские площадки, я отремонтирую подъезды, я построю дорогу! Да я! Да я…».

Депутат Валентин Сичкарев не стал изменять привычному стилю, и по инерции выдал порцию аналогичных обещаний. Пообещал ни много, ни мало – построить дорогу.  Это то, что у него пойдет в довесок к «доступному» жилью для молодых ученых. На месте вырубленного леса, как мы поняли.

Короче, вопрос был поставлен ребром. Дескать, вам что важнее, граждане – совиные гнезда или жизненные блага людей? Понятное дело – люди нам дороже. Ну тогда – голосуем за нашего дорогого депутата! Извиняюсь - за нашего славного застройщика, без которого не будет там ни жилья, ни дороги. Ибо побеспокоиться о наших интересах больше некому. Государство-то нас, того – кинуло. Точнее, государство наше нищее, а депутат (простите – застройщик) богат и щедр.

Вы думаете, я преувеличиваю? Да нет. Привожу вам фрагмент спича коллеги Валентина Сичкарева – депутата Заксобрания НСО, заместителя председателя комитета по государственной политике, законодательству и местному самоуправлению, члена фракции «Единая Россия» (а кто бы сомневался?) Алексея Кондрашкина:

«Да, дорога нужна – для того чтобы соединить территорию Нижней Ельцовки с Академгородком.  Здесь никто не против. Но вы понимать должны, что бюджет наш сегодня достаточно напряженный – и городской, и областной. Он не позволяет решить эту проблему. Поверьте мне: я неоднократно встречался с первыми лицами и города, и области. И ответ один: «Вы же понимаете, Алексей Иванович, - говорят мне, - что такое сегодня - бюджет». Поэтому тот застройщик, который сегодня приобрел эту территорию и говорит: «Я сделаю эту дорогу! И сделаю сегодня замечательный микрорайон!» - чем мы его и  должны обременить, после того как будет принято решение. И он готов на это обременение. Поэтому, почему мы должны быть против? Против тех людей, которые массово обращаются к депутатам, и мэрию, и в областную администрацию. Схемы, которые здесь утверждены – это же не догма. Меняется жизнь, меняются подходы. Меняются и наши люди, которые требуют сегодня улучшить их жизнь».

http://www.инфонарод.рф/info/sovetskiy-benefis-na-publichnyh-slushaniyah?cid=880&pcid=1940

Этот спич, говорю откровенно, должен войти в анналы махровой официозной демагогии эпохи Большого хапка. Придет добрый дядя, который возьмет «на себя» обременения, чтобы «улучшить жизнь» людей. Нам еще не показали проекта, а уже заявляют, что будет «замечательный микрорайон». Верьте, граждане, на слово!

И главное, благодарите щедрого дядю, который методом «трах-тибидох» выстроит дивный город-сад для молодых ученых. Конечно, это не обещания построить коммунизм  в отдельно взятой стране (помним, помним), но лично на моей памяти обещаний настроить «замечательных» микрорайонов на месте бывших лесов и полей за последние десять лет было столько, что я уже сбился со счета.

Я, конечно, готов выслушать внятные аргументы со стороны застройщика, но подозрение вызывает именно тот факт, что вместо рациональных доводов нам опять пытаются – в стиле предвыборной пропаганды – «проехаться по ушам».  Народные избранники, похоже, рассчитывают вызвать слезу умиления в сердцах тех, кто не привык в таких вопросах напрягать голову. Я даже не исключаю, что сами избранники настолько увлеклись игрой, что уже перестали отличать правду от вымысла, слегка попутав бизнес с благотворительностью. В этой связи я вынужден напомнить некоторые банальные вещи, соответствующие реалиям.

Если кто-то полагает, будто депутат Сичкарев построит дорогу на свои кровные сбережения, не мечтая получить обратно ни копейки, тому впору обратиться к психиатру. Здесь, в принципе, то же самое, что и с приобретением земли, и с созданием инженерных сетей, и с вырубкой деревьев, и с выкорчевыванием пней, и с укреплением грунтов  - все затраты войдут в цену квадратного метра (если дома будут построены – о чем позже). Нет, в идеале государство может выкупить эту дорогу. Однако вам ведь уже внятно разъяснили, что с бюджетом у нас – просто беда. Так что раскошеливаться придется тем самым предполагаемым «молодым ученым». То есть именно им придется оплатить тот кредит (и проценты по кредиту), на который щедрый депутат, скорее всего, и построит обещанную трассу (в использование бабушкиного наследства, личных накоплений, а равно оборотных средств собственной компании я верить не склонен – извиняйте, господа-депутаты). 

Надо понимать, что вложения в дороги обычно окупаются за счет повышения капитализации прилегающих земель. То есть благодаря тому, что повышается цена участков, повышается  их инвестиционная привлекательность. Соответственно, вырастает и налогооблагаемая база. Именно поэтому в нормальных странах этим так активно занимается власть или местное самоуправление. У нас эту функцию взял на себя частный застройщик.

Что из этого следует? А то, что если с «замечательным микрорайоном» у него не заладится (если он им вообще замышлялся), то одно из вероятных  действий нашего собственника – очистить площадку (то есть вырубить лес), построить дорогу, после чего – тупо перепродать участок с тройной (а может и с десятикратной) наценкой. Можно – целиком, можно – по частям.

Это уже к вопросу о том, на каких конкретно покупателей рассчитывает уважаемый депутат. Такая практика среди наших скороспелых «девелоперов» очень даже распространена. Иногда один участок на протяжении десяти лет несколько раз переходит из рук в руки. Где гарантия, что здесь ничего такого не произойдет?

И нужно ли удивляться потом, когда станет очевидно, что строительство нового микрорайона не просто не решит транспортную проблему, а приведет к полному коллапсу на и без того перегруженных выездах на Бердское шоссе из «Щ» и Нижней Ельцовки.

Мы, конечно, не в состоянии отменить такую убогую практику. Однако мы в состоянии дружить с головой и не вестись не «развесистую клюкву». И пока новоявленные застройщики чертят нам указательным пальцем воздушные замки, они откровенно держат нас за идиотов. Так что если молодые ученые желают им подыграть – то это их выбор. Причем – добровольный выбор.

Допущенные же нарушения градостроительного регламента и не исполнение решений публичных слушаний августа 2012 года, на наш взгляд,  должны бы стать предметом анализа городскими властями и надзорными органами. Равно как вся ситуация с градостроительной земельной политикой в Академгородке, в целом.

Продолжение следует

Олег Носков

Наверняка каждому из нас хотя бы раз в жизни хотелось побывать за закрытыми дверями научных институтов: удивительные эксперименты,  загадочные приборы, за которыми в тишине сосредоточенно сидят люди в белых халатах. На самом деле, конечно, все не так таинственно пугающе, зато намного более дружелюбно и уж точно не мене интересно. Небольшую экскурсию по лабораториям Института молекулярной и клеточной  биологии СО РАН для нас провел Виктор Шлома, старший научный сотрудник лаборатории геномики.

Первой нашей остановкой стал автоклав. Этот прибор нагревает воду в герметично закрытой системе камер, в результате чего повышается внутреннее давление, и температура достигает 120 градусов. В этих условиях происходит стерилизация содержимого автоклава. Аналогичные машины используются и в медицине. Автоклав для биологов – довольно рутинный прибор, но тем не менее незаменимый.

Также активно используются холодильники, в которых хранятся, например, антитела, питательные среды, растворы и многое другое. Многие холодильники с особо ценным содержимым снабжены источниками бесперебойного питания на случай отключения электроэнергии, и даже если везде отключится свет, оборудование все равно будет работать, и ни один реактив не испортится.

Есть и низкотемпературные холодильники, они держат температуру в минус 70. Наверное, многие помнят, как в оригинальной трилогии «Звездных войн» заморозили Хана Соло, так вот в ИМКБ аналогичную процедуру проводят с одноклеточными организмами. Также здесь хранятся ферменты – весьма дорогостоящие реактивы, которые заказывают из-за границы  и доставляют в Новосибирск на сухом льду в замороженном состоянии.

«А вот и конфокальный микроскоп, на котором мы сегодня  будем работать. Микроскоп подключен к блоку питания, как у стационарных компьютеров, только в разы больше. Зато данный блок может обеспечить работу этого мощного прибора в течение целого часа», – пояснил Виктор Владимирович. Для микроскопа установлен специальный стол с азотной подушкой, чтобы не происходило никаких колебаний.

К слову, именно поэтому большинство лабораторий расположены на нижних этажах вдалеке от лифтов: даже малейшее сотрясение сильно портит картинку, и тогда несколько часов работы могут пойти насмарку. Особое внимание нужно уделять включению и выключению прибора: следует ждать, пока устройство запустится, медленно нагреется, иначе есть большая вероятность поломки.

 Оборудование в лаборатории очень дорогое, поэтому, естественно, его нужно беречь.

«Один из главных плюсов современных микроскопов – удобный и интуитивно понятный интерфейс управляющих этими сложными приборами программ. Все управляется дистанционно с помощью джойстика, хотя, честно говоря, после определенного времени уже так привыкаешь работать «вручную» с оборудованием, что потом немного теряешься, – рассказал Виктор. – Выбрать нужные режимы работы микроскопа можно одним нажатием кнопки. Затем задаем конкретную команду, и прибор ее выполняет: например, сканирует всю поверхность объекта».

Есть возможность снимать материалы в 3D: умный микроскоп снимает нужное количество срезов, а потом составляет их в общую картинку. Исследователь задает параметры первого среза, оптимизирует количество срезов, а затем необходимо лишь кликнуть «Start experiment».

«Между прочим, прибор сделан для того, чтобы экономить время и беречь образец, поскольку эти самые образцы портятся под лазером, постепенно выгорают. А еще микроскоп может снимать протяженные по времени эксперименты, делать снимки в заданном режиме, например, раз в два часа и т.п. Благодаря этой функции мы наблюдаем процесс развития в объекте. Есть также разные режимы отображения образца. Пожалуй, самый впечатляющий – это режим полета, когда мы пролетаем через материал, останавливаясь при необходимости что-нибудь рассмотреть», – продолжает Виктор Шлома.

Впрочем, исследователи работают не только в подвальных лабораториях. Наверху расположены общие помещения с гораздо большим количеством приборов. «Мы работаем с самыми разнообразными приборами. Только микроскопов у нас несколько разных типов, с самыми разными объективами – есть воздушные, водоэмульсионные, масляные, т.е. при работе необходима капелька масла между образцом и объективом. Вот, например, обычный флуоресцентный микроскоп, прямой, поскольку объективы находятся сверху. Зато к нему присоединен очень современный источник ультрафиолетового излучения,  работающий долго и дающий равномерный и яркий свет, в отличие от ранее использовавшихся ртутных ламп».  

Виктор Владимирович еще «познакомил» с традиционным объектом исследований – мухами: «У каждого сотрудника есть свои мухи, как бы странно это ни звучало. Мы используем их как удобный объект исследований, можем вводить им разные мутации, а также  внедрять в мушиный геном любые нужные нам гены иди фрагменты ДНК. Такая процедура называется «генетическая трансформация»; в качестве маркера при генетической трансформации мы используем какой-нибудь хорошо видимый признак, например, окраска глаз.

Для работы с мухами мы их усыпляем углекислым газом, что для них абсолютно безвредно, и уже после этой процедуры спокойно изучаем. Иногда для исследования используем маркеры, которые заставляют глаза мух светиться в ультрафиолетовом освещении. Это выглядит довольно забавно».  

Маргарита Артёменко

ФАНО России приступило к консультациям с руководителями институтов по вопросу стратегии развития сети научных организаций. Цель дискуссий – обсудить вместе с научным сообществом новые формы кооперации научно-исследовательских центров с тем, чтобы академический комплекс мог эффективнее решать задачи, поставленные государством перед наукой. 

Первая экспертная сессия «Стратегия развития сети научных организаций» состоялась 19 сентября в Санкт-Петербурге. В ее работе приняли участие более ста директоров академических институтов Северо-Западного федерального округа и Центральной части России. Открыл работу конференции заместитель руководителя ФАНО России Алексей Медведев. 

«Мы направили во все институты письма с предложением высказаться по вопросу развития сети научных организаций, представить свое видение о том, каким образом должна быть организована работа, связанная с новыми формами кооперации научных институтов. Все предложения будут тщательным образом проанализированы. На основе этого анализа ФАНО России совместно с РАН и корпусом экспертов, в который войдут руководители научных коллективов, выберут несколько пилотных проектов. На них будут апробированы различные интеграционные модели. Результаты, полученные в ходе пилотных проектов, вновь будут тщательно проанализированы, система будет донастраиваться. Это работа не одного дня», - отметил А. Медведев.

Участники встречи поддержали тезис о том, что современной России нужна новая форма организации науки. Как отметил директор ГНУ ВНИИ ветеринарной вирусологии и микробиологии РАСХН Денис Колбасов, сегодня академические институты работают в условиях дефицита человеческих и материальных ресурсов. Без тесного сотрудничества решить эти проблемы крайне сложно. 

«Признать надо что? Не хватает ресурсов. Когда мы говорим про  ресурсы, это не только деньги или оборудование. Главная проблема  в том, что активных исследователей больше не становится. Одновременно с этим растет конкуренция со стороны иностранных коллег. В этих условиях надо принимать решение: либо мы продолжаем дальше сужать область исследований, которыми мы занимаемся, либо мы все-таки кооперируемся» - отметил он.

Позицию Д. Колбасова поддержал заместитель директора Института проблем транспорта им. Н.С. Соломенко РАН Игорь Малыгин. По его словам, низкая востребованность научных работ РАН в нынешней ситуации пугает. «Сейчас в нашей стране тяжелое положение, в том числе и в науке. Науку необходимо реформировать и необходимо проводить организационные реформы, которые должны принести пользу нашему государству и народу», - подчеркнул И. Малыгин.

Основная дискуссия развернулась вокруг принципа, по которому должна проходить структуризация сети. Часть участников сессии высказались за то, чтобы исследовательские центры группировались не по региональному, а по тематическому принципу. Такой вариант, в частности, предложил заместитель директора Главной (Пулковской) Астрономической Обсерватории Юрий Наговицын. Свою точку зрения он объяснил тем, что сегодня большинство академических институтов уже де-факто работают в условиях тематической коллаборации.  Солидарность с ним высказал директор Санкт-Петербургского института информатики и автоматизации РАН Рафаэль Юсупов. Он отметил, что для наук в области информатики и информационных технологий, объединение по тематическому принципу - это единственный способ сохранить самостоятельность в новых условиях. 

«Информационные институты и информатика – это очень тонкие объекты. Если мы попытаемся их внедрить в какую-то другую по тематике сферу, скажем, при объединении институтов, то со временем информационные институты превратятся в информационную обслугу основного головного института», - подчеркнул Р.Юсупов. 

В тоже время участники дискуссии отметили, что есть научные направления, развитию которых будет способствовать кооперация по региональному принципу. К таким, например, относится изучение Арктики. Как отметил заместитель директора Института информатики и математического моделирования Кольского научного центра РАН Андрей Олейник, Арктика представляет собой большой комплекс проблем, которые в одно единственное направление не уложится. 

«При реорганизации научных институтов следует учитывать и региональную специфику. Далеко не всегда задачи, связанные с вопросами, в том числе развития Арктики, можно эффективно решать, находясь в Москве или в Санкт-Петербурге. Региональные институты – они небольшие на фоне крупных учреждений, но они играют очень важную роль и находятся в очень специфических условиях», - сказал А. Олейник. 

В целом, участники первой экспертной сессии «Стратегия развития научных организаций» отметили, что дискуссия носила конструктивный характер. 

Вторая экспертная сессия «Стратегия развития сети научных организаций» пройдет 25 сентября в Новосибирске. 

Мы продолжаем тему развития «быстрой» атомной энергетики в России  и тех перспектив, которые несет лидерство в этой области.

Ядерные технологии в России всегда занимали особое место: они обеспечивали стратегическую защищённость, поддерживали глобальный паритет на этапах превосходства противников на мировой арене в сфере  военных технологий, обеспечивали энергетическую безопасность. В современном мире развитие ядерных  и радиационных технологий является одним из двигателей индустриального и общественного развития (крупный технологический проект неизбежно оказывается полюсом влияния на  образование, экологию, экономику и культуру).

В настоящее время ядерным технологиям мир обязан порядка 13% всей производимой электроэнергии, с минимальной стоимостью киловатт-часа и самыми низкими показателями экологического загрязнения

При строительстве АЭС, чтобы добиться хоть каких-то цифр относительно воздействия на окружающую среду и выброса CO2, учитываются даже выхлопы дизельных генераторов строителей.

С чисто технологической точки зрения стоит отметить, что завидные показатели ядерной энергетики достигнуты с использованием реакторов, которые работают на «тепловых» или «медленных» нейтронах – нейтронах, прошедших через специальный замедлитель (вода, тяжёлая вода или графит), скинувших избыток энергии и запустивших самоподдерживающуюся цепную ядерную реакцию. Соответственно, от количества доступных для ядерной реакции свободных нейтронов и способности топлива их захватывать зависит скорость протекания реакции и многие инженерно-конструкторские задачи, которые необходимо решить для успешной работы ядерного реактора. По наблюдениям учёных, в технологии так называемых быстрых реакторов (а.к.а. «бридеры» или «реакторы-размножители») – есть избыток нейтронов, формируется нейтронный поток в 2,3 свободных нейтрона против 1 для тепловых реакторов. Этот колоссальный потенциал, помимо непосредственного энергогенерирующего применения, можно использовать для воспроизводства ядерного топлива и для решения других задач: когенерации электричества и тепла, опреснения воды, производства водорода и прочих.

Работающая сегодня ядерная энергетика в качестве топлива использует почти исключительно уран-235, содержание которого – всего 0,7% в ископаемом уране. До операбельного количества процент урана-235 в топливных элементах доводится за счёт специальных обогатительных процедур. Быстрые реакторы могут нарабатывать плутоний,  чем вовлекают в генерацию и идущий сегодня на склады/свалки уран-238, содержание которого в добытой руде составляет оставшиеся 99,3%; а плутоний, в свою очередь, отлично подходит в качестве топлива для оперируемых сегодня тепловых реакторов, то есть в быстрых реакторах образуется больше топлива, чем потребляется!

Согласно оценкам МАГАТЭ, разведанных запасов урана-235 хватит приблизительно на 85 лет – это на порядок меньше, чем нефти или газа. У такой ядерной энергетики долговременного будущего, по всей очевидности, нет. Но картина решительно меняется при рассмотрении широкомасштабного внедрения ядерных реакторов на быстрых нейтронах и замыкании топливного цикла.

Эта версия развития открывает к использованию все природные ресурсы урана (235 и 238), а также тория и наработанного оружейного плутония, и тогда разведанных запасов хватит на (по разным оценкам) приблизительно 2500 лет, с учётом неукоснительного роста энергопотребления и дефицита ресурсов по Мальтусу. Неудивительно, что бридеры с самого начала развития ядерной энергетики полагались будущей основой мировой ядерно-генерирующей индустрии. В роли «ограничителя» выступает уровень развития технологий: работа с быстрыми реакторами, подразумевающая замыкание топливного цикла, ещё требует дорогого и сложного комплекса по переработке и рециклу облучённого ядерного топлива. Но, несмотря на более высокие удельные затраты на переработку ОЯТ быстрых реакторов, меньшие требуемые объемы перерабатываемых материалов для получения единицы плутония делают этот процесс экономически чертовски выгодным – по сравнению с сегодняшней переработкой отходов тепловых реакторов.

К слову о накопленных радиоактивных отходах: быстрые реакторы позволяют перерабатывать оружейный плутоний и младшие актиниды (нептуний, америций, кюрий), извлеченные из отработавшего топлива обычных тепловых реакторов (младшие актиниды в настоящее время представляют собой весьма опасную часть радиоактивных отходов). Отработанное топливо медленных реакторов – это новое топливо для будущей ядерной энергетики, и такое будущее уже наступает. И целых два предприятия, способных перерабатывать облучённое ядерное топливо, находятся в России. В мире таких заводов не многим больше, чем два российских.

Мировая гонка за быстрыми реакторами

Первый в мире ядерный реактор был «медленным»: он был построен Энрико Ферми под западными трибунами футбольного поля Чикагского университета из графитовых и урановых блоков, на 28 минут с помощью такой-то матери запущен в 1942-ом году и не имел решительно никакой защиты от радиации и системы охлаждения. По довольно точному описанию самого г-на Ферми, эта разработка выглядела как «сырая куча черных кирпичей и деревянных брёвен», чем фактически и являлась. Но уже тогда он мечтал построить быстрый реактор.

Первые быстрые реакторы, соответственно, и появились в Америке: в Лос-Аламос в 1946-ом заработал стенд «Клементина», в котором в качестве довольно экзотичного теплоносителя выступала ртуть; а в 1951-м в Айдахо был запущен первый энергетический реактор EBR-1 (Experimental Breeder Reactor) мощностью всего 0,2 МВт, который продемонстрировал возможность одновременного производства электроэнергии и ядерного топлива в одном устройстве и дал старт истории атомной энергетики. Позднее, в 1963 году, в Детройте был запущен опытно-промышленный реактор на быстрых нейтронах «Энрико Ферми» мощностью около 100 МВт, но спустя всего три года там произошла серьезная авария с расплавлением части активной зоны – правда, без последствий для окружающей среды или людей.

Необходимая для советского атомного проекта возможность расширенного производства плутония была доказана на первом исследовательском советском реакторе с номенклатурно-незатейливым названием БР-1, запущенном в Обнинске в 1956-ом году.  Получить же необходимые для разработки энергетического быстрого реактора данные удалось только на более старшей версии БР-5, созданной в 1959 году. Позднее, в 1970-ом, был пущен  экспериментальный реактор БОР-60 в НИИАР (Димитровград), который до сих обеспечивает город теплом и электричеством. Далее технология была также отработана на первом в мире энергетическом реакторе на быстрых нейтронах БН-350, стартовавшем в 1973-м и занимавшимся энергогенерацией и опреснением воды в степях вплоть до его остановки в 1990-х годах.  Впрочем, БН-350 был остановлен не по исчерпанию технического ресурса, а из-за опасений касательно качества обеспечения его эксплуатации после распада СССР.

В 1980-м на Белоярской АЭС начал работать БН-600, по состоянию на сегодня – единственный в мире действующий промышленный реактор на быстрых нейтронах. Сегодня на стадии технического проектирования уже находится реактор нового поколения БН-1200, предназначенный для серийного сооружения, – его ввод в эксплуатацию намечен на 2025.  Также к 2020 на территории Сибирского химического комбината в Северске планируется запуск быстрого реактора на 300 МВт со свинцово-висмутовым теплоносителем – эта технология десятилетиями отрабатывалась в реакторах подводных лодок и ледоколов.

В конце 1950-х годов к лидерам ядерной гонки присоединились Англия и Франция со своими проектами. В 1986-м консорциум европейских стран подключил к сети реактор «Суперфеникс», при создании которого заимствовались некоторые решения, воплощенные ранее в советском БН-600, но в 1996 году проект был закрыт без права воскрешения. Дело в том, что стараниями масс-медиа вокруг «Суперфеникса» была раздута массовая истерия: строящийся реактор ассоциировался в первую очередь с наработкой плутония.

Раздутая в медийном поле катавасия вылилась в шестидесятитысячные акции протеста, перерастающие в уличные беспорядки, а через год после физического пуска, здание АЭС было в пять залпов обстреляно через Рону из советского противотанкового гранатомёта РПГ-7.

Существенного урона станции авторы этого праздника жизни, к счастью, нанести не смогли. Но проект вскоре был свернут. Впрочем, в 2010-ом французы вновь возвращаются к строительству реактора на быстрых нейтронах с натриевым теплоносителем – проект зовётся «Astrid», планируемая мощность – 600 МВт. И хотя Франция в своей программе быстрых реакторов опирается на собственные разработки, она по-прежнему в основном использует русские обогатительные производства.

Догнать и перегнать всех на свете стремятся китайцы, в том числе потому, что их здесь обошла Индия, которая после многочисленных переносов собирается в этом году провести физический пуск демонстрационного быстрого реактора собственной разработки PFBR-500. После его ввода Индия хочет приступить к строительству серии из шести коммерческих энергоблоков по 500 МВт каждый и на той же территории построить завод по переработке ядерного топлива, вовлекая свой ядерно-топливный торий, которого у них очень много.

Японцы, в свою очередь, вопреки ожидаемой реакции после фукусимской аварии, продолжают  возрождение быстрого реактора «Мондзу», работавшего с 1994 по 1995 гг. К слову отметить, не стоит обманываться в отношении фукусимской трагедии: для ядерной энергетики вообще характерна цикличность развития. После каждой аварии (Трёхмильный остров, Чернобыль, Фукусима) интерес к АЭС слегка ослабевает, но потом потребности в электроэнергии снова диктуют свой категорический императив – и вот в эксплуатацию вводятся следующие поколения реакторов, с новыми типами защитных механизмов.

Всего в мире было разработано порядка 30 концепций быстрых реакторов, часть из которых была экспериментально отработана «в железе». Но похвастаться отработанными технологиями и безаварийной эксплуатацией промышленных быстрых реакторов в своём национальном портфолио на сегодня может только одна страна – и это Россия.

Сложная инженерия

Достоинства быстрых реакторов очевидны, равно как очевидна и инженерная сложность их создания. Отсутствие необходимых технологий – вот одна из ключевых причин, почему быстрые реакторы на текущий момент не получили более широкого распространения. Как отмечалось ранее, воду – замедлитель нейтронов – в быстрых реакторах использовать нельзя, поэтому используются металлы в жидком состоянии: от самого распространённого натрия до свинцово-висмутовых сплавов. Использование жидкометаллического теплоносителя в условиях многократно более интенсивного энерговыделения, чем в традиционных реакторах, ставит ещё одну серьёзную задачу – материаловедческую. Все компоненты корпуса реактора и внутриреакторных систем необходимо изготавливать из коррозиестойких спецматериалов, способных выдержать характерные для жидкого натрия в быстром реакторе 550°C.

Проблема подбора правильных материалов создала немало задач для неиссякаемой находчивости отечественных инженеров. Когда в активной зоне работающего реактора искривилась одна топливная сборка, чтобы её достать, французские атомщики изобрели сложный и дорогой способ «видения» сквозь слой жидкого натрия. Когда та же проблема возникла у русских, наши инженеры решили элегантно использовать простую видеокамеру, помещенную в своеобразный водолазный колокол – трубу с поддувом аргона сверху, что позволило операторам быстро и эффективно достать  испорченные топливные элементы.

Разумеется, инженерная сложность быстрого реактора сказывается на его стоимости, которая в настоящее время – когда быстрые реакторы находятся скорее в концептуальном поле, – существенно выше, чем у тепловых реакторов. Все процессы по замыканию ядерно-топливного цикла также достаточно дорогие: технологии имеются, они отработаны, отрабатываются и развиваются, но их ещё предстоит вывести на потоковый коммерческий уровень. К счастью, для России это – вопрос ближайших двух-трёх десятилетий.

Мягкая сила быстрых нейтронов

Бесспорное технологическое превосходство России в области замыкания ядерно-топливного цикла, очевидно, должно  получить стратегическую реализацию на мировой арене. Россия может принять на себя бремя лидерства по созданию такой мировой инфраструктуры, которая позволила бы обеспечить равный доступ всех заинтересованных государств к атомной энергии, но при этом надежно гарантировала бы соблюдение требований режима нераспространения. В плане реализации этой инициативы предусмотрены следующие направления:

- создание международных центров по обогащению урана (МЦОУ), первый из которых располагается в Ангарске;

- формирование международных центров по переработке и хранению ОЯТ (не всё же облизываться на наши просторы);

- создание  международных центров по подготовке квалифицированного персонала для АЭС и проведение совместных научно-исследовательских работ в области защищенных от несанкционированного распространения ядерных технологий.

По состоянию на сегодня наиболее разработанной частью выдвинутой программы стал пункт о создании МЦОУ: подобные центры функционируют как совместные коммерческие предприятия, не пользующиеся государственной поддержкой. В совет директоров подобных предприятий должны входить представители власти, сотрудники компаний ядерно-топливного цикла и эксперты МАГАТЭ, притом последние окажутся консультантами без права голоса, чьей целью будет верификация работы центра и сертификация отдельных его действий. Соответственно, к технологиям обогащения неядерные страны допускаться не будут, а это вопрос довольно серьёзный.

К сожалению, остальные положения инициативы по созданию глобальной инфраструктуры ядерной энергетики не получили содержательного наполнения. В связи с чем возникает естественный вопрос: есть ли гарантии того, что эти версии политической эксплуатации технического потенциала не окажутся забытыми фантазиями на бумаге?

Для выхода из создавшейся ситуации, для привлечения широкого круга развивающихся стран, заинтересованных в мирном использовании ядерной энергетики, для старта программы  международных центров ядерно-топливного цикла необходимо наполнить эти предложения прогностико-исследовательским и научно-техническим содержаниями.

Привлечённые к крупным исследовательским проектам в сфере экономики ядерной энергетики небольшие и развивающиеся государства способны увидеть свою конкретную выгоду от участия в реализации упомянутых инициатив и понять, какие изменения необходимы в их национальных программах.

Признанный передовой уровень технологии быстрых реакторов в России — единственной стране, эксплуатирующей промышленный реактор этого типа в сочетании с опытом переработки ядерного топлива, позволит России в долговременной перспективе претендовать на роль одного из лидеров мировой ядерной энергетики.

Успешная реализация российских предложений по созданию глобальной ядерной инфраструктуры является важным фактором для будущего развития мировой энергетики, не говоря уже о российском месте в этом развитии. Воплощение российских предложений может со временем не только обеспечить безопасность глобальной ядерной энергетики и её практически бесконечную топливную самообеспеченность, но и перекроить ландшафт рынка электроэнергетики в целом: угроза дефицита всех видов ископаемого топлива, включая уран, на определённом этапе станет гораздо ближе и реальнее, чем может показаться.

В ответ на растущие цены на углеводороды в мире последние лет этак двадцать наблюдается обострение  интереса к альтернативной энергетике. Однако есть ряд оснований полагать, что единственной вменяемой альтернативой традиционной тепловой генерации может быть только ядерная энергетика. О сравнении перспектив ядерной энергетики и возобновляемой генерации написаны очень серьёзные и толстые книги, которые, вкратце, говорят, что в перспективе ближайших десятилетий нам светят быстрые реакторы – и технологическое лидерство России.