Во время фестиваля «Наука 0+»  в НГУ была проведена вечерняя экскурсия по различным лабораториям университета. В рамках мероприятия все желающие смогли посетить 4 по-своему уникальных организации: межфакультетскую лабораторию атомной физики и спектроскопии, кафедру химии твердого тела ФЕНа, кафедру общей зоологии и экологии ФЕНа и всем известный, но от этого не менее интересный центр «Нанотехнологии и наноматериалы». Стоит отметить, что экскурсии были крайне увлекательными, особенно для студентов гуманитарного направления, которые не так часто работают с микроскопами и дифрактометрами, как им бы того хотелось.  

Первой остановкой стала уже упомянутая межфакультетская лаборатория атомной физики и спектроскопии, о деятельности которой рассказала Нестеренко Альфия Рашитовна:

 – Наша основная задача – изучение сериальных закономерностей в спектре водорода. Всем известна планетарная модель атома водорода: один электрон на орбите и ядро внутри. Электрон, который находится последним на орбите, называется оптическим, поскольку он несет оптические свойства данного вещества. У водорода при переходе электрона с одной орбиты на другую происходит четыре линии: красная H_ἀ, синяя H_β, зеленовато-синяя H_γ, фиолетовая H_δ. Вот эти четыре линии составляют  видимый нам спектр, называющийся серией Бальмера.

Также гостям продемонстрировали приборы серии «Радиоактивность». Немногие знают, что самое вредное излучение – это альфа-излучение, поскольку оно находится ближе всех остальных. Зато гамма-излучение способно проходить через стены, в то время как бета-излучение может остановить пачка простой фольги. Как заметила Альфия Рашитовна, такое разнообразие лабораторных работ с реальными источниками существует только в нашем университете.

Далее экскурсия направилась на ФЕН, где «туристов» встретил Михаил Георгиевич Сергеев, заведующий кафедрой общей биологии и экологии.

– Вы находитесь на практикуме по зоологии беспозвоночных, сюда кроме студентов-биологов и студентов-медиков вообще редко кто заходит. Несколько лет назад мы организовали небольшой музей с весьма разнородным набором экспонатов. Здесь представлены ископаемые формы из эпохи палеозоя, т.е. приблизительно 400 миллионов лет, но есть и относительно современные животные, например, мамонты и другие млекопитающие, обитавшие около нас, чуть севернее Новосибирска. Часть материалов собрана в экспедициях самой кафедры. Есть многое: от примитивных форм вроде губок и корраловых полипов до членистоногих и моллюсков, – рассказал Михаил Георгиевич.

На кафедре химии твердого тела и в центре «Нанотехнологии и наноматериалы» специалисты, не сговариваясь, продемонстрировали гостям один и тот же прибор – рентгеновский дифрактометр.

С помощью этого устройства, честно говоря, довольно устрашающего на вид, ученые исследуют кристаллическую структуру веществ. На панель помещается порошковый образец, затем рентгеновским путем отражается угол падения. Специалисты фиксируют момент возникновения пика отражения, который соответствует определенной кристаллической плоскости.  В результате получится рентгенограмма – этакий отпечаток пальца для кристалла. Это, как отметили сотрудники центра, единственный дифракционный метод, позволяющий выявлять структуру вещества. Для чего это нужно? При одном и том же химическом составе у молекул может быть совершенно разная структура. В итоге, если речь идет о лекарственных препаратах, то один будет помогать, а другой – вредить.

Очень бы хотелось, чтобы и НГУ, и институты Академгородка чаще проводили подобные экскурсии. Наверное, никто не откажется на один вечер погрузиться в удивительный и невероятно разнообразный мир научных изысканий.

Маргарита Артёменко

Посольство Франции в РФ, агентство «Кампюс-Франс» и «Альянс Франсез-Новосибирск» провели день французского образования «Франция из первых рук». У каждого посетителя мероприятия была возможность познакомиться с представителями 13 французских вузов. Все они до Новосибирска уже посетили в рамках тура пять крупнейших образовательных центров России.

О популяризации науки в обществе на примере Франции рассказала Мишель Дебрен, директор французского центра НГУ. Система популяризации науки во Франции, включает в себя несколько компонентов, которые, как заметил спикер, стоит перенять России. Это научные музеи, научные журналы, телевизионные передачи, научные фестивали, народные университеты, и такой французский феномен, как научное кафе, где проводятся дискуссии не только о литературе, но и на серьёзные исследовательские темы.

Во Франции популярен жанр полнометражных документальных фильмов, которым, в отличие от российских, предшествует мощная рекламная кампания. После эти фильмы показывают широкому зрителю в кинотеатрах.

Другой необычный способ рассказать о науке — познавательные комиксы. Кроме всего этого существуют Интернет-ресурсы с открытыми научными университетскими лекциями, конечно, на французском языке. Их может прочитать любой желающий. Для школьников есть отдельный проект под названием «Своими руками», задача которого преподавать физику наглядно и увлекательно, пробудить в детях интерес к науке, который чаще всего пропадает в школах.

Другим важным моментом встречи был рассказ об обучении иностранных студентов во Франции. Преимущества учебы во Франции – это не только умеренная стоимость обучения в государственных университетах, такая же, как для французов, около 300 евро в год, но и возможность дополнить российское образование зарубежным дипломом, а также возможность получать стипендию и субсидии. Хотя первая, и как признаются организаторы, основная причина того, что студенты хотят учиться во Франции – это желание пожить целый год в самом центре Европы и объездить за это время весь Старый

свет. Основное требование при поступлении в вузы — это знание французского языка на уровне не ниже B2.

Представитель агентства «КампюсФранс», рассказала, что их компания не только информирует студентов о высшем образовании во Франции, но и решает административные формальности, курирует процедуру сдачи документов в университеты и непосредственно помогает в получении долгосрочной визы.

Дарина Муханова, фото Анастасии Федоровой (команда Журфака НГУ)

Заявление Совета молодых ученых и сотрудников Математического института имени Стеклова, вызвавшее такие острые споры в социальных сетях, комментирует Александр Буфетов, председатель этого Совета.

Как появилось заявление Совета? Кто стал его инициатором?

—Мы написали это заявление, потому что мы верим в то, что там написано!

С инициативой написания письма выступил член нашего Совета Сергей Горчинский. Следуя процедуре, я поставил его предложение на обсуждение, получившееся очень живым. Тех, кто принял самое активное участие в дискуссии, я попросил составить рабочую группу и подготовить соответствующий документ. В рабочей группе было четыре человека из разных отделов нашего института: два члена Совета и два не члена Совета. Тем самым, на мой взгляд, она представляла разные группы МИАН. Рабочая группа подготовила проект обращения. Потом мы его вместе редактировали, потом состоялось голосование по этому проекту.

Мы голосовали и как коллектив молодых сотрудников МИАН, и как Совет. При голосовании коллектива было много голосов «за», звучали, разумеется, и голоса «против», а многие сотрудники просто воздержались от голосования. В итоге в коллективе обращение не прошло — для большинства не хватило двух голосов. Совет же горячо поддержал эту инициативу. Я думаю, это связано с тем, что мы ближе к решению административных вопросов, нас этот вопрос больше занимает.

Дискуссия и голосование по ключевым вопросам проходит у нас всегда очень живо. В частности, мои коллеги совсем не стесняются голосовать против того, что предлагаю я.

— Вы удивлены той реакцией, которую это заявление вызвало?

— Да, я немного удивился. Оскорбление личности — любимый полемический прием наших оппонентов. Впрочем, это в России не вчера началось: Пушкин этому удивлялся. С другой стороны, предложение Эдуарда Гирша рекомендовать ограничение срока нахождения на руководящем посту кажется мне конструктивным вкладом в дискуссию. Имеет ли смысл такая рекомендация — вполне можно было бы обсудить.

— Самую большую критику вызвал пункт, в котором вы предлагаете увеличить максимальный возраст директора института до 70 лет.

— Я вообще противник жестких правил. Как известно, в Европе ученые в определенном возрасте уходят на пенсию. В частности, математики. Однако многие математики прекрасно работают после 65 лет. Эрнест Борисович Винберг в одном из интервью говорил, что очень счастлив от того, что работает в России, потому что в Германии его бы давно уже выгнали на пенсию. Эрнест Борисович — всемирно прославленный математик и блестящий лектор. Конечно, было бы величайшей потерей для московской математики, если бы закон предписывал отправить Винберга на пенсию в 65 лет. Григорий Иосифович Ольшанский и я вместе руководим семинаром. Григорию Иосифовичу в этом году исполнилось 65 лет — что теперь, нам семинар отменять? А вот во Францию, например, теперь нельзя позвать его приглашенным профессором — и кому от этого лучше? Моему научному руководителю Якову Григорьевичу Синаю 21 сентября исполнилось 79 лет. Синай — ординарный профессор Принстонского университета, он активно работает с аспирантами, а я завидую полноте его сил и оптимизму! Мне кажутся разумными мягкие правила — как в Принстоне.

— Есть мнение, что на Совет молодых ученых МИАН было оказано некое давление сверху…

— В Институте Стеклова вообще любят дискутировать, в том числе, разумеется, и младшие со старшими. Мы многое обсуждаем вместе и, естественно, постоянно обсуждаем крайне болезненную для всех нас реформу РАН. Но чтобы кто-то на меня давил, этого нет. В этом смысле я действую в условиях значительной свободы. Наш институт совершенно не авторитарный. У нас другая атмосфера. В нашем институте люди не стесняются высказывать разные, в том числе категоричные, мнения. В частности, очень часто Совет и коллектив голосуют против того, что предлагаю я. У нас такого рода письмо может пройти только в том случае, если оно действительно выражает мнение значительной части сотрудников института.

— Вам могут сказать, что российской науке нужна ротация кадров, что ключевые позиции заняты пожилыми людьми, которые не всегда уже отвечают требованиям времени. Многие из них в прошлом хорошие ученые, но надо давать дорогу молодым.

— Проблема ротации кадров есть вообще в любом коллективе. Это вопрос очень деликатный. Его не стоит решать сверху. Коллектив, который правильно сам себя регулирует, проведет ротацию своими силами.

У директора нашего института (академика РАН В.В. Козлова. — Ред.) есть три заместителя-математика: первый заместитель директора Армен Сергеев и два заместителя по научной работе Дмитрий Трещев и Дмитрий Орлов; есть еще заместитель по административно-финансовой работе Татьяна Кузьминова и заместитель по общим вопросам Вадим Подстригич. Дмитрий Орлов начал работу в дирекции сравнительно недавно.

Совсем недавно в нашем институте поменялся ученый секретарь. Новым ученым секретарем стал Александр Печень, член нашего Cовета. Еще раз скажу, ротация кадров — это важнейший вопрос, но вряд ли запреты являются конструктивным шагом, как мы и написали в письме.

— Вам могут сказать, что Стекловка — один из уникальных институтов, где действительно судят по способностям. Но вы предлагаете убрать ротацию по возрасту во всех институтах, в том числе и там, где молодежь — на вторых ролях.

— Не мы предлагаем! Напомню, что дискуссию начали не мы. Мы возражаем против того, чтобы все институты России стричь под одну гребенку. Инициатива исходит не от нас.

— Давайте представим себя на месте Котюкова или ФАНО. Оно стоит перед проблемой омоложения кадров. Думает, как же нам ротацию кадров провести…

— Кадровые проблемы — трудная часть работы любого администратора. Руководитель ФАНО Михаил Котюков — чрезвычайно опытный администратор. Я думаю, что у него есть ресурсы для ее решения. Конструктивными могут быть рекомендации, конструктивными могут быть поощрения для тех институтов, которые ведут разумную кадровую политику. Однако жесткие предписания, на мой взгляд, деструктивны по определению. Позитивного результата в деликатной проблеме нельзя добиться формальными требованиями.

Мир с тревогой следит за наступлением лихорадки Эбола, от которой скончались уже более 4 тыс. человек, и с надеждой смотрит на ученых, работающими над лекарствами и вакцинами. На сегодняшний день созданы и подготовлены к испытаниям несколько вакцин, а некоторые из них уже применяются. В США начались испытания на людях канадской вакцины VSV-EBOV, которая показала 100-процентную защиту на животных. ВОЗ назвала наиболее перспективными рекомбинантные вакцины VSV-EBOV и ChAd-EBO, разработанные на основе везикулярного стоматита и аденовируса, в которые внедрены белки вируса Эболы. Американская экспериментальная вакцина TKM-Ebola уже используется для лечения с разрешения местных властей, получили разрешения на клинические испытания и создатели еще нескольких вакцин в США.

О том, что в России в течение полугода будут представлены три вакцины от вируса Эбола (одна на основе инактивированного вируса и две генноинженерные), на днях объявила министр здравоохранения Вероника Скворцова.

Работы над российской вакциной от вируса Эболы находятся на финальной стадии, сказала и вице-премьер России Ольга Голодец. Наконец, как пишет «Российская газета», об этом же сообщил председатель комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям, академик РАН и РАМН Валерий Черешнев. По его словам, разработкой вакцин занимались сразу два учреждения: Вирусологический центр НИИ микробиологии Минобороны в Сергиевом Посаде (Загорск-6) и Государственный НЦ вирусологии и биотехнологии «Вектор» в Новосибирске. Черешнев уточнил, что вакцины прошли испытания на животных.

Накануне заместитель генерального директора «Вектора» Александр Агафонов на пресс-конференции в Новосибирске сообщил, что «ученые центра сконструировали несколько вакцин против вируса Эбола». Он добавил, что часть из них уже опробовали на животных. Ученые выявят самую эффективную из разработанных вакцин и сфокусируются на ней».

По словам Агафонова, опубликованным на сибирском сайте, одна из вакцин защищает от вируса Эбола морских свинок и обезьян, но «говорить о том, что она эффективна и безопасна для людей, преждевременно».

«Газета.Ru» неоднократно пыталась связаться с разработчиками вакцин, чтобы узнать подробности.

Александр Агафонов отказался давать интервью по телефону, сославшись на запрет Роспотребнадзора, который является головной организацией ГНЦ «Вектор». В Роспотребнадзор запрос на имя руководителя организации Анны Поповой был отправлен еще 1 сентября, но ответ до сих пор не был получен. Так что на сегодняшний день о российских вакцинах против вируса Эбола имеется очень скудная официальная информация, что вызывает массу вопросов, на которые нет ответов.

Герои из закрытой лаборатории

Лабораторию особо опасных инфекций в «Векторе», которой руководил доктор биологических наук, профессор Александр Чепурнов, в 2005 году закрыли. Хотя с вирусом Эбола российские ученые работали еще с 80-х годов прошлого века: в то время смертельный вирус рассматривали как биологическое оружие. По отзывам специалистов, у российских ученых в то время имелся серьезный приоритет в этих работах.

Теперь же вызывает недоумение, кто и каким образом в такой короткий срок довел вакцину, да не одну, а три, до готовности. И почему успехи российских вирусологов не отражены в научных публикациях.

Бывший заведующий лабораторией особо опасных инфекций «Вектора» Александр Чепурнов, работающий теперь в Институте клинической иммунологии СО РАМН, рассказал «Газете.Ru» о своей работе с вирусом Эбола и поделился соображениями о создании российских вакцин.

На просьбу прокомментировать слова министра здравоохранения и вице-премьера, а теперь уже и руководства «Вектора» о том, что разработаны три вакцины против вируса Эбола, Чепурнов ответил: «Я видел слова Александра Агафонова о трех вариантах вакцины. К сожалению, никаких подробностей. Поэтому очень трудно сделать вывод, действительно удалось собрать какую-то конструкцию или желаемое выдается за действительное. И вообще, что это: рекомбинантная вакцина или инактивированная? Каков индекс защиты на лабораторных животных, на приматах? Если она через полгода ожидается в производство, то сегодня все должно быть известно. Ведь если переходят к доклиническим испытаниям, эффективность препарата уже должна быть изучена и эти данные должны быть опубликованы.

Понятно, что отсутствие внятной информации при известном кадровом погроме, осуществленном предыдущими директорами «Вектора», вызывает определенное недоверие.

Мне кажется, для Министерства здравоохранения в данной ситуации было бы целесообразно собрать временный научный коллектив из сильнейших вирусологов и молекулярных биологов страны и поставить задачу скорейшего конструирования эффективной вакцины и иммуноглобулинов».

Сам Чепурнов начал работать с вирусом Эбола в 1988 году.

«Уже в 1996 году на международной конференции у нас было шесть стендовых докладов, и каждый из них был прорывным направлением международного уровня, — вспоминает ученый. — Самая сильная работа, пожалуй, то, что мы смогли найти подход для изучения генетических основ вирулентности вируса Эбола. Обычно при заражении вирусом заболевают только человек и приматы. Мы вводили вирус морским свинкам, отбирали животных с каким-то проявлением заболевания, выделяли из их ткани вирус и вводили следующим. Так мы получили штамм вируса, который стал убивать морских свинок. Если сравнить его геном с геномом дикого штамма, можно найти генетические факторы вирулентности. В 2000 году нам удалось идентифицировать две замены нуклеотидов (мутации), которые определяют фактор вирулентности.

Другая блестящая работа — получение иммуноглобулина против вируса Эбола.
Иммуноглобулины — это антитела, которые вводят в организм для его защиты от вируса уже после заражения. Мы получили иммуноглобулин козы.

А с вакциной мы работали так. В то время пытались сделать вакцину без всяких фокусов, по стандартной методике. Заражают новорожденных мышат, они к 10–11-му дню погибают, у них забирают мозг и получают вирусосодержащую суспензию. Если добавить туда формалин, то получится очень грязный, но все же прототип вакцины с убитым вирусом. Потом приспособились делать все это на культуре клеток. Заражается культура клеток, потом собирают урожай, убивают формалином — прототип вакцины готов. Но надо посмотреть, защищает ли он лабораторных животных. Мы проверили, и выяснилось, что не защищает. Потом мне удалось получить высокоочищенный и высококонцентрированный препарат вируса, и я был уверен, что теперь-то у меня вакцина в руках. Но когда я проверил ее на морских свинках, получил только небольшую защиту, а на обезьянах защиты не было вообще.

Так мы показали, что вакцина из убитого белка не защищала от вируса Эбола. А потом удалось показать почему.

Оказалось, что в процессе инактивации, когда добавляется формалин, происходит денатурация поверхностного белка, который отвечает за выработку нейтрализующих антител. Просто антитела есть, а нейтрализующих не будет, если вакцинировать животных или человека убитым вирусом. Хотя вирусологи из Сергиева Посада получили защиту на приматах, но они, во-первых, использовали гигантское количество вируса, а во-вторых, добавляли для этого очень токсичный адьювант (усиливающий препарат). Его на людях применять нельзя. Второе, обнаружили, что два белка из семи вирусных белков обладают способностью блокировать выработку интерферона и мешают иммунному ответу. И год назад Александр Букреев показал, что эти белки блокируют созревание дендритных клеток — одного из видов иммунных клеток.

То есть вирус Эбола обладает целым набором признаков, которые мешают иммунному ответу.

Работающую вакцину можно было сделать только рекомбинантной. Для этого взяли носителя в виде другого вируса и на него генноинженерными методами надели поверхностный белок вируса Эбола. Такая вакцина, если ее ввести, может проникнуть в клетку и спровоцировать выработку антител, в том числе против поверхностного белка.
Такие вакцины были сделаны за рубежом, но с участием наших ученых, бывших сотрудников «Вектора». Виктор Волчков работает сейчас в Лионском университете, он предоставил некоторые компоненты, чтобы сделать прототип вакцины на основе вируса везикулярного стоматита. А Александр Букреев, работающий сейчас в Национальной лаборатории Галвестона, США, целиком и сам сделал прототип вакцины на основе вируса парагриппа. И третий вариант, аденовирус, — это американская разработка.

К 1996 году мы делали такую же же рекомбинантную вакцину на основе осповакцины, но взяли не тот белок и получили не очень сильный ответ. И решили для себя, что сначала должны разобраться с патогенезом вируса в организме. Понять, почему вирус убивает. Так что работу над вакциной мы пока приостановили. Я собрал все в одну статью и опубликовал, чтобы понять, куда двигаться дальше.

А в 2004 году случился шок, когда погибла наша лаборантка, Антонина, уколовшись иглой от шприца.

Трудно сказать, почему ей не помог иммуноглобулин, но мы думаем, дело вот в чем. У нее же это был не первый, а третий инцидент с вирусом Эбола. Она получала иммуногобулин, и все заканчивалось хорошо. Но, по-видимому, поскольку это чужеродный белок, иммуноглобулин лошади, мы думаем, что в ее организме накопились антитела к нему. И на этот раз он не сработал».

По словам Чепурнова, на момент закрытия лаборатория была на взлете: «По крайней мере, мы работали, и у нас было все хорошо». «Когда появился Роспотребназдор, ее просто закрыли — и все, без объяснения причин. Через неделю я получил приглашение работать в США. Я работал в Мичиганском университете, а в 2008 году вернулся».

На просьбу корреспондента «Газеты.Ru» предоставить больше информации о появившихся российских вакцинах ученый дал следующий совет: «Спрашивайте: что за вакцина, как ее сделали, какие результаты она показала. И кто сделал? Кто герои? Это же герои, страна должна их знать».

Спекуляции вокруг Эболы

Профессор Михаил Щелканов, заведующий лабораторией экологии вирусов НИИ вирусологии им. Д.И. Ивановского, который работал в составе российской команды по борьбе с лихорадкой Эбола в Гвинее и, вернувшись, рассказал об этом «Газете.Ru», также прокомментировал заявления министра здравоохранения Вероники Скворцовой о том, что в России разработаны три вакцины от Эбола, причем одна — из инактивированного вируса, а две — генноинженерные.

«Подобная информация — для служебного пользования, — ответил профессор. — Ответы на подобные вопросы вправе давать лишь специально уполномоченные на то официальные лица — представители пресс-служб Минздрава и Роспотребнадзора, например. Вероника Игоревна, являясь не только министром здравоохранения, но и экспертом высокого уровня, безусловно, сказала именно то, что было можно и нужно сказать. Таким образом, как мне кажется, достаточно ее процитировать без комментариев».

На просьбу уточнить заявления вице-премьера Ольги Голодец, которая упомянула, что одна из этих вакцин проходила тестирование в лаборатории в Гвинее, где работал Михаил Щелканов, тот предположил, что кто-то неправильно понял сказанное.

«В Гвинейской Республике в настоящее время проходят верификацию наши отечественные тест-системы на эболавирус Заир, которые, кстати сказать, зарекомендовали себя с самой лучшей стороны и соответствуют самым требовательным международным стандартам.

Полевые испытания вакцины пока не проводятся», — cказал ученый.

На вопрос, нужна ли России собственная вакцина против вируса Эбола, притом что ее распространение даже в случае попадания в страну, по словам специалистов, очень маловероятно, Щелканов ответил: «Россия является одной из наиболее развитых стран мира и исторически безусловным лидером в области вирусологии. Осознавая (в том числе и по этой причине) всю меру своей ответственности перед мировым сообществом, Россия не может безучастно наблюдать за развитием региональной эпидемии в Западной Африке. Это во-первых. А во-вторых, вакцина, конечно, не будет применяться в Российской Федерации массово — к тому нет никаких показаний. Однако конкретные группы риска прививать было бы правильно: сотрудников посольств, компаний, имеющих интересы в Западной Африке, представителей международных миссий. В-третьих, любую эпидемическую вспышку следует рассматривать как возможность верифицировать и соответствующим образом развить собственные технологии обеспечения биологической безопасности государства,

и здесь Россия тоже не может почивать на лаврах передовой вирусологической державы, а должна действовать быстро, эффективно, в соответствии с нормами международного права».

Михаил Щелканов отметил, что «в России имеется запас специфических противовирусных антител и препаратов на их основе для пассивной иммунизации против эболавируса Заир», однако «информация о величине запасов и их лекарственных формах опять-таки относятся к разряду «для служебного пользования».

«Это не то что один чихнул — и все заболели»

Ситуацию с разработкой российских вакцин «Газете.Ru» прокомментировал пожелавший остаться неизвестным ученый, работавший в России, а ныне проживающий за рубежом.

«Разработка вакцины — это очень сложная задача, это работа для целого института на 10–15 лет, — считает эксперт. — Получение какого-то штамма — это только малая часть работы, очень большую часть занимают тестирование, проверка безопасности. Чтобы получить ослабленный штамм вируса, чтобы испытывать любую вакцину, нужен виварий с очень высоким уровнем биобезопасности. И даже если у вас есть генноинженерная конструкция, в которую вставлен кусок вируса Эбола, это еще не делает ее вакциной. Такие работы могли бы проводиться в «Векторе», но в последнее время он малоэффективен и к тому же оттуда все разбежались, так что я очень сомневаюсь, чтобы могла быть создана такая вакцина».
В то же время собеседник «Газеты.Ru» подчеркнул, что если вакцина против вируса Эбола будет создана, то она должна сдержать эпидемию, даже не обладая 100%-ной эффективностью:

«Эбола распространяется совсем не так легко, как грипп или корь. Это не то что один чихнул в вагоне метро — и все остальные заболели. Для заражения нужен физический контакт с больным или с его выделениями. Поэтому если хотя бы у каждого второго будет иммунитет, эпидемию будет намного легче остановить. И к вакцине не предъявляется таких высоких требований по эффективности, как к вакцине от полиомиелита или от кори, которые должны защищать почти на 100%. Поэтому если вакцина будет защищать хотя бы на 50%, она масштаб эпидемии может снизить раза в четыре и даже больше».

Завод «НЭВЗ-КЕРАМИКС» – фактически режимный объект, и часть дверей здания от посторонних глаз постоянно закрыта. Работники завода говорят, что в этих наполовину

секретных помещениях разрабатывается новое поколение брони из керамики для техники и личного состава вооружённых сил. Результат этих разработок в виде бронепанелей и их

содержимого красуется на стендах, выставленных для фестиваля науки.

– Преимущество этого материала в его плотности и твёрдости. При этом самая лёгкая керамическая броня легче стали и титана, – объясняет исполнительный директор по направлению «Бронекерамика» Владимир Марков. – Поэтому использование керамики в нашем производстве гораздо перспективнее, чем помянутые выше металлы.

Помимо военных разработок завод занимается производством биокерамических медицинских изделий. Среди последних достижений – операционный комплект для шейного отдела позвоночника и зубной протез, который в отличие от большинства разработок завода выпускается серийно.

В следующем из цехов, доступных для посещения в рамках Фестиваля науки, производятся элементы радиотехники. На стенде перед входом в рабочие помещения представлено несколько готовых образцов – в основном это подложки из керамики с высокой теплопроводностью, которые в перспективе заменят медные аналоги, облегчив конструкцию того или иного прибора.

– Эти технологии могут применяться где угодно: в военной промышленности, бытовой технике, строительстве космических кораблей, – отмечает начальник цеха подложек Любовь Богданова.

В двух шагах от стенда кипит работа: люди в белых халатах и перчатках обрезают и укладывают тончайшую керамическую ленту, которую небольшими порциями подает станок. В будущем её поместят в электронную плату. Однако неожиданно процесс приостанавливается – возникли технические неполадки и аппарат выплёвывает из себя материал.

– Наверное, что-то не так с вакуумом, – предполагает начальник цеха.

Работа с новыми технологиями постоянно сопровождается нехваткой квалифицированных кадров, поэтому с 2000-го года руководство завода оплачивает университетское обучение своих будущих сотрудников. К работе также привлекаются студенты.

– Уже третий год существует филиал нашего предприятия на кафедре материаловедения НГТУ, – рассказывает исполнительный директор направления «Биокерамика» Анатолий Аронов. – Здесь мы работаем совместно: у нас общее оборудование и общие проекты. В результате молодые специалисты получают научную и техническую базу, а уже после окончания вуза приходят к нам работать.

Сегодня руководство предприятия идет ещё дальше и начинает привлекать кадры прямо со школьной скамьи: сотрудники завода читают ученикам лекции о своем производстве, устраивают на заводе дни открытых дверей и принимают участие в профориентации школьников.

А для своих нынешних сотрудников предприятие организовало две образовательные программы и суммарно выдало более 75 сертификатов о повышении квалификации.

– Требования, которые мы предъявляем, очень высоки. И очевидно, что чем выше образовательный ценз, тем серьезнее отношения сотрудника к своей работе. Поэтому мы стремимся работать и со школами, и с университетами, и со средне-специальными учебными заведениями, чтобы как можно раньше найти и подготовить сотрудника, – поясняет директор по работе с персоналом Людмила Субботина.

На верхнем этаже корпуса завода подготовлена выставочная комната. На стене под самым потолком написано: «Создавая материалы для жизни», а прямо под ней располагается один из главных экспонатов – готовая модель нового бронежилета. Вдоль стен размещены

стенды с образцами основных разработок предприятия, здесь всё те же протезы, подложки и бронепанели. Всё это увидели посетители на Фестивале науки в рамках экскурсии по заводу.

– Мы всегда рады гостям и надеемся, что людям будет интересно увидеть, над чем работает наш завод, – рассказывает Людмила Субботина. – Наше предприятие направлено на социальные улучшения, и я считаю, что с помощью наших разработок людям в нашей стране будет значительно легче жить.

Мирослав Жёлтиков (команда Журфака НГУ)

Поправки в Трудовой кодекс, регулирующие труд научных работников, готовятся в Госдуме ко второму чтению. Если законопроект будет одобрен на всех уровнях, прием на работу в научные учреждения, проведение регулярных аттестационных процедур сотрудников и увольнение из институтов будут подчиняться подробно прописанным, единым для всей страны правилам. Об основных положениях документа рассказала на пресс-конференции в МИА “Россия сегодня” замминистра образования и науки Людмила Огородова.

Законом будет введен стандарт, определяющий процедуру проведения конкурса на замещение должностей научных работников. Открытый и прозрачный конкурс будет, по мнению чиновницы, защищать права научных работников. Не менее чем раз в три года каждый научный сотрудник, работающий по бессрочному контракту, будет проходить обязательную аттестацию, основанную на единых общероссийских требованиях. Это, с одной стороны, станет инструментом, позволяющим организации уволить человека, который перестал быть результативным, с другой - защитит продуктивно работающего ученого от произвола руководителей. 
Кроме того, будет введен предельный возраст для руководителей научных организаций - 65 лет, который по решению учредителя или коллегиального органа организации может быть продлен до 70. “Аналитика свидетельствует, что возраст 40% руководителей институтов сегодня превышает 65 лет, а половины из них - 70, - пояснила Л.Огородова. - Несомненно, среди них много талантливых ученых. Поэтому мы предусмотрели альтернативу: возможность остаться в институтах в качестве научного руководителя”. По мнению замминистра, у молодых людей сейчас нет возможности получить опыт руководства и организации науки и закон должен это исправить. 
Концепцию документа поддержал член президиума Центрального совета Профсоюза работников РАН Михаил Митрофанов. “Идет начальный этап долгожданных реформ, - сказал он. - Мы приветствуем принятие специальной главы Трудового кодекса, касающейся научных работников. Поддерживаем необходимость унификации труда научных работников в масштабах страны, вне зависимости от их ведомственной принадлежности”. 
“Главные сомнения касаются конкретики: периода аттестации и предельного возраста, - отметил М.Митрофанов. - Тут есть варианты, и их можно обсуждать”. Второй блок опасений профсоюза связан с подготовкой подзаконных актов. “Сейчас их содержание, возможные или предполагаемые последствия неясны, - считает М.Митрофанов. - Закон должен приниматься в пуле с этими документами”. 
“Проекты этих документов появятся в самое ближайшее время, - уверил замдиректора Департамента науки и технологий Минобрнауки Сергей Матвеев. - Они будут подготовлены в октябре-ноябре этого года и вынесены на обсуждение с проф­союзами и научной общественностью”. 
Свое отношение к готовящимся новациям в Трудовом кодексе высказал замдиректора по научной работе Палеонтологического института член-корреспондент РАН Алексей Лопатин. “РАН и организации ФАНО поддерживают инициативы, направленные на то, чтобы права ученых регламентировались и защищались лучшим образом, - сказал он. - Но бесповоротная и окончательная стандартизация научной работы невозможна”. 
Одна из норм, против которой возражает А.Лопатин, - периодичность аттестации. По его мнению, эту процедуру нужно проводить не каждые три года, а раз в пять лет, ведь некоторые исследования длятся довольно долго. Опасение вызывают также положения, касающиеся смены руководящего состава институтов. “Надо позволить доработать до окончания срока контрактов всем директорам, независимо от их возраста, - считает ученый. - И тогда ротация произойдет более естественным образом”. 
“Смена поколений - важный вопрос для науки, - подытожил А.Лопатин. - Но еще важнее - мотивация людей. Им не хватает ощущения стабильности. Если молодой человек придет в науку, то удастся ли ему помогать родителям, содержать свою семью и вместе с тем делать свое любимое дело? Если “Министерство будущего” создаст эту мотивацию, то мы сможем преодолеть все трудности. Но это постепенный и длительный процесс”.

Во время фестиваля «Наука 0+» в Академпарке подвели итоги конкурсных проектов — победителей по отдельным заданиям конкурса детской программы «Ш.У.СТР.И.К.». Победители — Школьники, Умеющие СТРоить Инженерные Конструкции — получили сертификаты на участие в одной из всероссийских выставок детских научно-технических работ в течение 2014 года. В формате видеоконференции к презентации работ и церемонии награждения подключились участники конкурса из 14 регионов.

Академпарк все три дня работы Фестиваля науки ждал всех желающих на фотовыставку Kon-Tiki Fest. Выставка анонсировала Фестиваль путешественников и инноваторов Kon-Tiki Fest, который открылся в Академпарке 6-го октября, в день 100-летия Тура Хейердала. В мероприятии приняли участие известные новосибирские путешественники, совершившие кругосветные экспедиции на велосипеде, катамаране, автомобиле, яхте, установившие мировые рекорды.

Среди них — Анатолий Кулик, Ольга Маслобоева, Владимир Лысенко, Борис Фёдоров. Сотрудники инновационных компаний Академпарка представили свои интересные путешествия и достижения в познании мира.

В рамках фестиваля прошла уникальная выставка «Через три океана» из норвежского музея Кон-Тики, которая расскажет о Туре Хейердале, его жизни, экспедициях и огромном вкладе в науку.

Рядом разместилась фотовыставка путешественников-новосибирцев о сложных, экстремальных экспедициях, которые не могут не удивлять.

Science-квест по НГУ и институтам СО РАН устроили в рамках фестиваля науки для команд школьников. Маршрут квеста проложили от Международного томографического центра CO РАН, Выставочного центра СО РАН до Центрального сибирского ботанического сада СО РАН. Лекции, презентации, демонстрации возможностей сибирской науки, а в завершении антинаучная конференция — всё было в новинку для школьников.

Текст Екатерины Унгур. Фото Игоря Дъяченко (команда Журфака НГУ)