Психические расстройства, такие как депрессия, шизофрения и болезнь Альцгеймера, широко распространены в индустриальных странах. По мнению многих экспертов, уже через десяток-другой лет депрессия вообще станет вторым по распространенности заболеванием в развитых странах. Поэтому создание лекарств, способных эффективно и без побочных эффектов справляться с разными психопатологиями, является актуальной задачей современной науки. Ее решением, в частности, занимается группа под руководством д.б.н. А.В. Куликова из Института цитологии и генетики (ИЦиГ) СО РАН совместно с сотрудниками отдела медицинской химии под руководством проф. Н.Ф. Салахутдинова из Новосибирского института органической химии (НИОХ). Этим отделом в НИОХ и был синтезирован уникальный препарат ТС-2153. Подробнее о работе группы Куликова рассказывает одна из ее сотрудниц – Елизавета Куликова (кстати, ее кандидатская диссертация посвящена как раз этому препарату).

– Мы изучаем психотропные препараты, которые используются для лечения разного рода психопатологий. Обычно наша работа происходит по следующему сценарию: химики синтезируют какой-то препарат, затем передают нам и мы изучаем его воздействие на живой организм. Так произошло и в этом случае, был синтезирован новый препарат: ТХ-2153 в русском варианте и ТС-2153 в английском варианте. Его ближайшим аналогом являются варацины – вещества, которые выделяют из морских животных в крайне небольших количествах.

Эти вещества обладают противомикробным действием, также их пытались использовать для лечения рака. Но варацины очень токсичны, что сильно затрудняет их применение. А ТС-2153, благодаря своей уникальной структуре, оказался низкотоксичным, но при этом, как показали преклинические исследования (на лабораторных животных), он также обладает лекарственными свойствами.

– Какими именно?

– Опыты показали, что он подавляет каталепсию у мышей. Каталепсия – это тоническая неподвижность (замирание), она бывает и у человека, при тяжелых психических заболеваниях, таких как шизофрения, депрессия и болезнь Паркинсона. Также мы выяснили, что препарат оказывает потенцирующее влияние на серотониновую систему. Серотонин участвует в регуляции множества физиологических функций организма. Действие классических антидепрессантов во многом основано на компенсации недостатка этого биологически активного вещества. А в апреле этого года нами на мышах было доказано, что ТС-2153 обладает антидепрессантными свойствами, причем его антидепрессантный эффект соизмерим с эффектом применяемых в клинике антидепрессантов.

– И часто удается синтезировать препарат с таким набором свойств?

– Новые препараты синтезируют постоянно. Но заранее точно неизвестно, как они себя покажут на испытаниях. И чтобы препарат так «выстрелил», это, конечно, редкая удача.

– Уже можно говорить о перспективах его применения?

– Пока мы находимся на первой стадии испытаний, преклинической, и рассуждать о его применении в медицине рано. Вполне может оказаться, что на человека он окажет совсем не такое воздействие, как на лабораторных животных. Или обнаружатся какие-нибудь неприятные побочные эффекты. Но, конечно, мы надеемся, что наш препарат успешно пройдет испытания, потому что это вызовет заметный прогресс в лечении целой группы серьезных заболеваний.

– Слышал, за границей вашу работу тоже оценили?

– Да, он попал в поле зрения группы исследователей из Йеля. Они занимаются поисками лекарства от болезни Альцгеймера. И их опыты показали, что ТС-2153 улучшает обучение у мышей, моделирующих болезнь Альцгеймера. Но, опять же, это пока стадия опытов на животных. Хотя западная пресса восприняла их довольно оптимистично.

Причем, получилась забавная история. Если в публикации в известном журнале PLoS Biology, авторы еще сослались на наши работы, то в обычных западных СМИ уже писали: «Американские ученые объявили об открытии лекарства против болезни Альцгеймера». А то, что препарат впервые был создан в России и выявлен ряд его важных эффектов на организм, как-то оказалось за кадром.

– А как продвигаются ваши исследования?

– Мы изучаем ранее не исследованные свойства ТС-2153 и его влияние на другие патологические формы поведения. Продолжаем испытания. Это небыстрый процесс. И даже если все пройдет удачно, и финансирование будет без перебоев, то все равно говорить о каких-то готовых лекарственных формах можно будет только лет через десять. Но, повторю, если мы получим позитивный результат, можно ожидать серьезного прорыва в лечении ряда психопатологий.

Георгий Батухтин

В следующем учебном году абитуриенты будут поступать в отечественные вузы по новым правилам. Соответствующий Приказ Министерства образования и науки опубликован в Российской газете.

Главное новшество: теперь вузы обязаны публиковать на своих сайтах всю информацию о приеме на 4 месяца раньше - до 1 октября. Зайдя на интернет-страничку вуза, абитуриенты смогут узнать, сколько человек будут зачислены на учебу на бюджетные места, по каким предметам им нужно сдавать ЕГЭ, а знания каких дисциплин вуз проверит самостоятельно. Иногородние поступающие смогут выяснить, есть ли у вуза общежитие и сколько в нем свободных мест.

Еще одна новация: впервые кроме результатов ЕГЭ и собственных внутренних экзаменов вузы смогут учитывать индивидуальные достижения абитуриентов. Дополнительные 10 баллов получат те, кто в последние 4 года занимался волонтерской деятельностью, чемпионы международных спортивных соревнований, победители Всероссийских школьных олимпиад, обладатели значка ГТО, а также закончившие школу с отличием. Еще 10 баллов приемная комиссия может поставить за итоговое сочинение в выпускных классах.

Кроме того, со следующего года изменится и порядок зачисления абитуриентов на бюджетные места. До сих пор их принимали в "две волны", и чем позже происходило зачисление, тем ниже был проходной бал. Теперь прием будет осуществляться в два этапа.

Кроме того, новый Приказ Минобразования сократил список абитуриентов, кому разрешено сдавать традиционные внутренние вступительные экзамены вуза. Из него исключили граждан, закончивших школу до 1 января 2009 года. Теперь они наравне с другими поступающими должны будут показать высокие результаты ЕГЭ.

В этом году российские вузы зачислили на учебу на бюджетные места примерно 500 тысяч человек. Подать документы на поступление в следующем учебном году абитуриенты смогут до 19 июня 2015 года. Образовательные организации должны завершить приемную кампанию до 24 июля 2015 года.

Вчера, 9 сентября,  в Президиуме Российской академии наук состоялось расширенное заседание Комитета по науке и наукоемким технологиям Госдумы РФ, которым руководит академик Валерий Черешнев. Такой не вполне обычный формат академического мероприятия обусловлен важностью проблемы, вынесенной на обсуждение: планируемое правительством введение возрастных ограничений (65 лет) для ученых на занятие ими руководящих должностей в научных организациях. Напомним,  5 июня 2014 года правительство РФ внесло в Государственную Думу проект федерального закона № 540253-6 «О внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации в части совершенствования механизмов регулирования труда научных работников, руководителей научных организаций и их заместителей». Чем грозят российской науке изменения в Трудовом кодексе?

Страшное слово «постдок»

Еще 29 октября 2012 года состоялось заседание Совета при президенте РФ по науке и образованию, на котором представители научного сообщества высказали свои предложения по поддержке науки. 16 ноября 2012 года президент утвердил перечень поручений по итогам заседания Совета. Органам власти поручено было подготовить необходимые изменения в законы, направленные на поддержку научной деятельности в Российской Федерации. Общая цель, как всегда, благая – достижение высоких результатов в научных исследованиях и поддержка научной деятельности.

Анализ стенограммы заседания Совета позволяет выделить следующие цели, озвученные участниками – представителями научного сообщества. Это прежде всего привлечение молодежи в науку: создание условий для творческой и профессиональной самореализации, обеспечение конкурентоспособной зарплаты, создание «карьерной лестницы в науке». Также члены Совета ратовали за внедрение системы постоянных и срочных контрактов и системы постдоков (postdoctoral fellowships), обеспечение мобильности молодых научных кадров.

Страшного слова «постдок» нет в нашем законодательстве и практике. Однако схема постдоков могла бы пригодиться нашей науке. Ведь постдоки – это молодые специалисты, защитившие диплом или диссертацию, для которых резервируются места в научной организации, с тем чтобы молодые ученые могли продолжать свои исследования. В случае их успешности специалисты могут быть зачислены в штат организации.

Безусловно, первое место занимает проблема финансирования науки, что было отражено и в высказываниях членов Совета, и в поручениях президента РФ. Однако мы эту тему оставляем за скобками, чтобы сосредоточить внимание на тех изменениях, которые предложены правительством РФ в Трудовой кодекс РФ.

Аттестация научных кадров

Какие цели правового регулирования поставлены законопроектом № 540253-6? Судя по пояснительной записке, это единообразный подход к назначению на должности научных работников, в том числе руководителей научных подразделений (лабораторий) во всех научных организациях. Для научных работников, трудовой договор с которыми заключен на неопределенный срок, предусмотрена обязательная периодическая аттестация (цель – обеспечение необходимого уровня квалификации научных работников, что в конечном счете влияет на эффективность научной деятельности).

На уровне подзаконных актов должны быть обеспечены: установление сокращенных сроков проведения конкурсных процедур, единообразные подходы к критериям оценки квалификации и результативности исследователей, а также изменен порядок проведения конкурса и создана возможность общероссийской конкуренции при замещении должностей научных работников (цель – формирование конкурентной среды). Создаются условия мобильности научных работников как между государственным и негосударственным сектором исследований и разработок, так и между научными и образовательными организациями.

И самая главная и действительно новая идея законопроекта – это введение предельного возраста для замещения должности руководителей и заместителей руководителей государственных и муниципальных научных организаций: 65 лет. Ученые, занимающие указанные должности и достигшие возраста 65 лет, переводятся с их письменного согласия на иные должности, соответствующие их квалификации. Прописана процедура повышения предельного возраста до 70 лет.

Какова цель этой нормы? Вероятно, стимулирование карьерного роста в рамках института. Однако тут нельзя упускать из виду последствия такого изменения: смена практически всех руководителей академических институтов и других научных организаций.

Очевидно, что намеченные цели и цели, отраженные в законопроекте, не совпадают.

Если ученые, участвовавшие в работе президентского Совета по науке и образованию в октябре 2012 года, выступали за необходимость вливания в научную среду молодых кадров и горизонтальной и вертикальной мобильности кадров, то законопроект предложил конкурсный принцип назначения на должности, аттестацию научных работников и предельный возраст для руководящих должностей.

Законопроект предусматривает, что трудовые договоры с научными работниками могут заключаться как на определенный, так и на неопределенный срок. Трудовой кодекс РФ и сейчас допускает срочные договоры в отношении работников любых сфер, поэтому научные организации и так могли использовать этот инструмент. Предположительно должности будут заниматься на конкурсной основе и на определенный срок. Но об этом законопроект говорит недостаточно четко и предусматривает интересные изъятия, о которых будет сказано ниже. Законопроект мог бы установить особенности труда внештатных молодых специалистов («постдоков»), однако ничего не говорит о них.

Педагог ученому не товарищ

Насколько указанные в законопроекте цели совпадают с целями из поручения президента РФ? Президент РФ в поручении правительству говорит о необходимости достижения высоких результатов в научных исследованиях, поддержке научной деятельности. Если конкурсные процедуры косвенно могут влиять на повышение уровня квалификации работников и отбор лучших из них, то есть повышать результаты исследований, то поддержке научной деятельности описанные меры вряд ли способствуют. Естественно, поддержка научной деятельности должна быть не только финансовая, материально-техническая, но и организационная.

Таким образом, за полтора года разработки законопроекта цели, обозначенные Советом по науке и образованию, были либо искажены, либо частично проигнорированы, либо предлагаемые авторами законопроекта меры неадекватны поставленным целям (а скорее всего, имеют место быть все три допущения в той или иной степени).

Законопроект предлагает разделение категории «научно-педагогический работник» на «педагогических работников, относящихся к профессорско-преподавательскому составу» и «научных работников».

Для обеих категорий предусматривается аттестация (кроме работающих по срочному договору): для педагогических работников – один раз в пять лет (аналогичная периодичность установлена для фармацевтических и медицинских работников), для научных работников – не чаще одного раза в год и не реже одного раза в три года проводится аттестация (аналогичная периодичность аттестации применяется к государственным гражданским служащим – см. ч. 4 ст. 48 ФЗ от 27 июля 2004 года № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации»). Разница в периодичности проведения аттестации никак не обосновывается в пояснительной записке к проекту закона.

Теоретически аттестация должна способствовать проверке уровня квалификации работников и отсеиванию некомпетентных сотрудников. Например, упомянутый закон о государственной службе содержит следующие последствия выявления на аттестации несоответствия занимаемой должности: направление для получения дополнительного профессионального образования или понижение в должности. Однако практика аттестации на государственной службе показывает, что аттестация превращается в формальную процедуру, не имеющую целью ротацию кадров и тем более увольнение некомпетентных служащих.

Разделение категорий работников вызывает и другие вопросы, связанные с совмещением преподавательской и научной деятельности.

Конкурсный отбор научных работников

Законопроект предлагает ввести принцип конкурсного отбора и назначать научных работников на отдельные должности по конкурсу. На Минобрнауки РФ возлагается обязанность утвердить соответствующий перечень должностей по согласованию с Минтруда РФ. Ранее в Трудовом кодексе предусматривалось, что конкурс проводится на замещение всех должностей научно-педагогических работников (кроме должностей декана факультета и завкафедрой). Как для научных работников, так и для педагогических есть случаи, когда конкурс не проводится: при поступлении на работу по совместительству на срок не более года и при занятии должностей для замещения временно отсутствующего работника.

Проект поправок к Трудовому кодексу содержит прежнюю формулировку еще одного исключения из принципа конкурсности: если работник дважды на конкурсе подтвердил свое право на должность, его срочный трудовой договор продлевается на срок не более пяти лет или на неопределенный срок. Однако из текста не следует, кто и как определяет, срочный или бессрочный договор заключать. Бессрочный договор предполагает, что достаточно два раза выиграть конкурс на одну и ту же должность и после этого занимать ее до 65–70 лет без проведения конкурсов (но с аттестацией).

Какие цели преследует такое положение законопроекта, остается неясным. Возможно, имеется в виду, что человек, не прошедший конкурс в одной научной организации, подаст заявку на работу в другую, но тогда, вероятно, слаженным и сработавшимся коллективам придется привыкать к ротации кадров.

В соответствии с действующим законодательством конкурс на замещение должностей проводится для государственных и муниципальных служащих, нотариусов, судей Верховного суда, педагогических работников, теперь к ним прибавляются научные работники. Напрашивается сопоставление научных работников с государственными служащими.

Для чего проводится конкурс на замещение должностей государственной службы? Очевидно, для того чтобы эти места заняли самые достойные личности, обладающие необходимыми познаниями. Конкурсный отбор также призван защитить от коррупции при формировании государственного аппарата. Можно было бы предположить, что конкурсный принцип подбора научных кадров повышает значимость сферы науки, однако при этом никаких гарантий статуса, аналогичных тем, что имеют государственные служащие, ученым не предоставляется.

Следует учитывать, что введение конкурсного отбора для научных работников не является чем-то принципиально новым: в настоящее время категория научно-педагогических работников является единой, и конкурс для них проводится в образовательных организациях высшего образования.

Проблема предельного возраста

Самой неоднозначной новостью для отечественной науки стал пункт данного законопроекта, где говорится, что ограничение по возрасту руководителей и заместителей руководителей государственных и муниципальных научных организаций составит до 65 лет с возможностью продления времени пребывания в должности до 70 лет. После достижения предельного возраста осуществляется перевод на другие должности, соответствующие квалификации (либо увольнение).

Такое предложение критиковалось еще в 2005 году. Так, профессор Александр Павлович Огурцов считал, что это неосуществимо: «Если учесть, что средний возраст исследователей в институтах Российской академии наук превышает 49 лет в 2000 году, кандидатов наук – 49,5, а докторов наук – 59–60 лет, то это предложение неосуществимо, ведь завлаб не может не быть кандидатом наук, а заведующий отделом – доктором наук. Так что эти предложения повисают в воздухе: они не отвечают реалиям современного состояния науки, и академической науки, в частности в России. По сути дела, все предложения авторов исследования сводятся к тому, чтобы ликвидировать балласт в академических институтах, отправить на пенсию нынешний состав президиума Академии наук, превратив его в общественный консультативный совет с правом совещательного голоса» (см. «НГ-наука» от 26.10.05).

Исследование, о котором говорил Александр Огурцов, проводилось по заказу Центра стратегических разработок социологом Сергеем Белановским («Оценка состояния Российской академии наук»). Вот некоторые данные этого исследования: «Средний возраст по ключевым должностным позициям (заведующий лабораторией, ведущий научный сотрудник, главный научный сотрудник, доктор наук) составляет соответственно 61, 62, 57 и 60 лет, то есть вплотную приближается к пенсионному. Средний возраст кластера эффективных ученых составляет 55 лет. На долю ученых в возрасте 50 лет и старше приходится около 70% численности этого кластера. По мнению работающих за рубежом экспертов, средний возраст эффективного ученого на Западе составляет около 45 лет, то есть проблема старения эффективных научных кадров существует».

А вот данные статистики президиума РАН: «Средний возраст научного персонала РАН возрос с 44 лет в 1991 году до 49 лет в 2005 году. Тенденция к постепенному увеличению среднего возраста существует, хотя пока она не является столь катастрофичной».

Таким образом, если придется уволить или перевести на другие должности всех возрастных руководящих научных работников, то на смену им пришли бы работники не сильно моложе, а значит, и они бы недолго смогли руководить организацией. Ожидать стабильного руководства при таком подходе нельзя. Либо, учитывая провал в научных кадрах среднего возраста, на смену пенсионерам пришли бы, наоборот, очень молодые люди – до или около тридцати лет – без достаточного опыта руководящей работы, сравнительно легко управляемые указаниями извне.

Откуда авторы законопроекта могли почерпнуть идею предельного возраста? Ученые, входящие в президентский Совет, не выдвигали таких предложений. Не слишком распространена подобная практика и на Западе, на который любят оглядываться в поиске разрушительных для России нововведений.

Академик РАН Михаил Вениаминович Угрюмов практически опровергает возможность выдергивания этой идеи из западного опыта. Он говорит о том, что в США нет возрастного ценза для ученых, они работают до 80 и более лет. В Европе, по его словам, ученые являются государственными служащими, и для них предельный возраст составляет 65 лет. Однако это сделано из политических соображений, для сокращения безработицы. В Англии уже отступают от такого подхода. Даже если в России действительно подавляющее большинство руководящих должностей занято 60- и 70-летними учеными, нельзя забывать о положительных сторонах такого явления: эти люди накопили огромный жизненный и профессиональный опыт.

Старый конь в политической борозде

Если в Европе ученые могут иметь статус государственных служащих, то в России этого нет и в помине: это потребовало бы значительных государственных расходов. В то же время отдельные положения Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации», касающиеся предельных возрастов пребывания на госслужбе в 60, 65 и 70 лет, почему-то предлагается перенести на руководящих научных работников. Какая здесь логика?

Если на госслужбе это делается для ротации кадров, противодействия коррупции, то кадровая политика в научной сфере должна отталкиваться от других приоритетов. Предельный возраст устанавливается для судей высших судов, ректоров и проректоров вузов, сотрудников полиции. Трудовой кодекс фиксирует верхнюю планку возраста только для научных и педагогических руководящих работников, другие специальности так не ограничиваются в правах. Хотя разве не было бы логичным ввести предельный возраст и периодическую аттестацию, например, для спортсменов и тренеров? Какая связь усматривается законодателем между государственной гражданской, полицейской службой и работой в сфере науки?

Есть мнение, что введение предельного возраста – политический ход.

Дискуссия о предельном возрасте началось в 2004–2005 годах, затем последовали идеи реформирования РАН. Этой реформе и дальнейшему развалу Академии наук противодействует «старая гвардия» – ученые, обладающие солидным авторитетом в России и мире (и занимающие, как правило, руководящие должности в своих институтах). Можно просто не замечать протестные настроения людей науки, а можно еще и росчерком пера избавиться от критиков реформ.

Авторы законопроекта считают, что установление предельного возраста руководителей научных организаций может обеспечить карьерный рост для молодых ученых и мотивировать их на работу в государственных учреждениях. Отмечается проблема монополизации пожилыми сотрудниками руководящих должностей, распределения грантов и участия в перспективных проектах. Молодым талантливым ученым нелегко пробиться в руководство институтами.

Однако есть смысл не проводить тотальную кадровую чистку по принципу возраста, а обеспечивать постепенный профессиональный и карьерный рост нового поколения. Нужно создавать дополнительные рабочие места и проекты, специальные гранты для молодых ученых. Вообще вопрос о карьерной лестнице в качестве дополнительного стимула для занятий наукой вызывает недоумение. А точнее, методы, которыми строится эта лестница. Конкуренция в научной сфере, на наш взгляд, также не имеет права на существование в том рыночном понимании, которое обычно подразумевается.

Нельзя сводить науку к карьере, соперничеству и рыночным отношениям, она должна жить и развиваться по своим законам. Законы, которые призваны регулировать научную сферу, хотелось бы видеть обоснованными, логичными и системными. Пока же мы наблюдаем очередной точечный удар по науке.

Мы уже не раз поднимали тему грядущего кризиса антибиотиков, сегодня предлагаем вашему вниманию небольшой обзор проблем, с которыми медицина столкнется в обозримом будущем.

Устойчивость к антибиотикам – не просто бомба замедленного действия, оставленная будущим поколениям. В апреле этого года Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) опубликовала отрезвляющий отчет, в котором заключила: эта бомба взрывается прямо сейчас, и жертвы взрыва уже исчисляются миллионами. Но устойчивость болезней к лечению затрагивает не только бактериальные инфекции. В той или иной форме медицина сталкивается с устойчивостью по всем фронтам – и поводов для оптимизма в большинстве случаев пугающе мало.

Взвешивая свои привычки против здоровья будущих поколений, многие махнут рукой: да, проблема существует, но лично меня она едва ли коснется. Большинство из нас готово предпринимать активные меры лишь для защиты собственного здоровья и выживания. А будущее благо – слишком абстрактное понятие, чтобы относиться к нему так же серьезно, как к реальному градуснику под мышкой.

Кто-то увидит в такой апатии голос разума. Страх перед устойчивостью к антибиотикам может показаться беспокойством средневековых врачей, опасающихся, что в будущем у них закончатся птичьи маски для защиты от чумы. Оптимисты верят в прогресс – и совершенно не хотят жертвовать его благами ради их сохранения в будущем: перестанут работать антибиотики – мы придумаем новые.

Такая логика имеет право на существование, пока обсуждаются реалии отдаленные и абстрактные. Действительно, никто не знает, что произойдет через триста или даже пятьдесят лет: возможно, мы научимся убивать бактерии силой мысли, а может, вообще улетим на другую планету, где вместо бактерий в воздухе будут витать ароматы роз.

Но с первой же жертвой устойчивости к антибиотикам бездействие теряет почву под ногами. Сегодня этих жертв – миллионы.

Новый отчет ВОЗ, в котором собраны данные со всех континентов, выявил, что во всех странах мира устойчивость распространенных бактерий к антибиотикам наблюдается более чем в половине случаев.

Например, каждый пятый больной туберкулезом не реагирует на имеющиеся лекарства. Устойчивость туберкулезной микобактерии распространяется и в окружающую среду: 3,6% новых случаев заражения с самого начала не лечатся антибиотиками.

Малярия, которая ежегодно уносит жизни до полумиллиона людей, тоже «привыкает» к нашим средствам борьбы: очаги устойчивости к артемизимину, одному из главных противомалярийных препаратов, уже выявлены в Камбодже, Мьянме, Таиланде и Вьетнаме.

По иронии судьбы, на фоне доклада ВОЗ в США бушевала вспышка сальмонеллы Гейдельберга – опасного пищевого паразита, в своей нынешней форме устойчивого к антибиотикам. Список можно продолжать.

Конец антибиотиков?

Подход к большинству бактериальных инфекций обычно многостадийный: вначале используются самые распространенные, базовые антибиотики, затем, если этого оказывается недостаточно, в дело вступает «тяжелая артиллерия» – более мощные антибактериальные препараты, и так далее.

Сегодня перестают срабатывать даже «антибиотики последней надежды». В отчете ВОЗ указано, что во всем мире количество бытовых и больничных инфекций, устойчивых к цефалоспоринам – той самой «тяжелой артиллерии» – уже пересекает отметку 50%. После цефалоспоринов во многих случаях остается только один известный нам класс антибиотиков: карбапенемы. Их потребление в мире на сегодняшний день растет, но ожидать, что они будут спасать жизни и впредь, не приходится.

Все очень просто. Для борьбы со многими бактериями ничего сильнее карбапенемов у нас нет даже в разработке. Бактерии, устойчивые к ним, уже существуют: в некоторых странах больше половины зараженных пневмонийной бактерией K. pneumonia не реагируют на карбапенемы. Если устойчивость к этим веществам приобретет мировые масштабы – нас запросто может ждать глобальная инфекционная катастрофа. В бедных странах пневмония и без того – единоличный лидер по общему количеству смертей.

Оптимизм относительно несокрушимой силы научного прогресса тоже не вполне обоснован.

Большинство применяющихся сегодня антибиотиков были открыты в 1950‑х годах. Карбапенемы, во многих случаях антибиотики «последней надежды», были открыты в 1970-х. С 1987-го года не было открыто ни одного нового класса этих веществ.

Наши лекарства, словом, просто перестали лечить большинство инфекций. ВОЗ не скупится на громкие и даже пафосные формулировки. Перспективы ближайшего будущего в отчете были названы как «Post-antibiotic era» – «эра после антибиотиков». «Это далеко не апокалиптическая фантазия, – говорится в отчете. – Эра, в которую распространенные инфекции и мелкие ранения могут убить – вполне реальная возможность в XXI веке».

Золотой век медицины

В течение более чем шестидесяти лет человечество считало, что покорило бактериальный мир. В сентябре 1928 года бактериолог Александр Флеминг уехал из Лондона на дачу и оставил на столе огромную башню из чашек Петри с колониями бактерии – стафилококка. За время, пока Флеминг был в отпуске, с этими чашками должен был разобраться его коллега, который, впрочем, к ним не притронулся.

К раздражению Флеминга, по возвращении с дачи он обнаружил свои чашки Петри там же, где их оставил. Многие из них поросли плесенью и были явно непригодны для использования. Цедя проклятия, Флеминг принялся расчищать рабочее место, сваливая чашки в ведро с дезинфицирующим средством. Эта история была бы вскоре забыта, если бы в ту минуту Флемингу не подвернулась бывшая ассистентка, недавно покинувшая лабораторию. Кипя от негодования, тот принялся жаловаться ей на свою жизнь и на то, как тяжело стало работать без ассистента. В качестве иллюстрации Флеминг схватил одну из выброшенных в ведро чашек, поросших плесенью. Если бы чашек не было так много, к тому моменту они бы лежали на дне, отбросив развитие медицины по крайней мере на несколько лет. Но огромная куча просто не умещалась в ведро – поэтому чашка, поднятая Флемингом, осталась недезинфицированной.

Присмотревшись к ней, Флеминг обратил внимание, что плесень не просто вклинилась в колонию стафилококка, как наблюдалось на некоторых других чашках. Плесень, которую знакомый Флемингу миколог определил как Penicillus, остановила рост бактерий, соседствующих с ней на поверхности чашки Петри. Более того, бактериальные колонии стали полупрозрачными – свидетельство разрушения клеток. Заинтересовавшись феноменом, Флеминг стал работать с грибком и показал, что тот действительно убивает большинство бактерий, которые исследовала его лаборатория – при этом никакой токсичности для мышей не наблюдалось. В дальнейшем из плесени было выделено вещество, отвечающее за ее антибактериальные свойства, – пенициллин.

Как и Христофор Колумб, никогда не осознававший последствий своих открытий, Флеминг не довел свою находку до практической развязки – медицинского триумфа пенициллина.

Это было сделано в 1940-м году учеными из Оксфордского университета – австралийцем Говардом Флори (Howard Florey) и немцем Эрнстом Чейном (Ernst Chain), которые разработали метод масштабного производства пенициллина и доказали его безопасность.

Всего за 10 лет пенициллином стали лечить все подряд, от ранений до гонореи. Казалось, что применениям чудо-лекарства нет предела – научная мысль наконец-то восторжествовала над природой. Самое же главное достижение пенициллина состояло в том, что его разработка дала мощный толчок поиску и созданию новых антибиотиков: внезапно человечество осознало, что с бактериями можно и нужно бороться биохимическими методами.

Комплекс победителя

Однако уже в своей Нобелевской лекции в 1945 году Александр Флеминг (премию он разделил с Флори и Чейном) предостерег человечество от серьезной проблемы, потенциально связанной с использованием антибиотиков. «Пенициллин, – сообщил он собравшимся в Стокгольме, – совершенно не ядовит, поэтому волноваться о передозировке нет никаких оснований. Напротив, опасность может крыться в недостаточной дозировке. В лаборатории очень просто получить микробов, устойчивых к пенициллину, если обрабатывать их концентрациями, недостаточными для убийства. Иногда такое происходит и в теле человека...

Не исключено, что в будущем кто угодно сможет купить пенициллин в аптеке. В этом заключена опасность: доза, неправильно рассчитанная обывателем, может оказаться нелетальной для микроба и сделать его устойчивым».

О проблеме устойчивости, таким образом, ученые знали еще на заре «века антибиотиков». Все, что нас не убивает, делает нас сильнее – этот базовый эволюционный принцип особенно хорошо известен микробиологам, чьи объекты эволюционируют буквально на глазах, в миллионы раз быстрее, чем крупные многоклеточные организмы.

Но Флеминг недооценил масштабы проблемы, ожидающей человечество через 60-70 лет. В 1945 году его советом было использовать антибиотики как можно больше. В какой-то степени это применимо и сейчас: самое опасное, что может сделать пациент, принимающий антибиотики против инфекции, – это недолечиться, не добить самых последних оставшихся в организме бактерий, ведь к концу курса лечения из всей популяции микробов остаются самые «сильные». Поэтому если вам прописали антибиотик, ни в коем случае не стоит останавливаться на полпути.

Но сегодня проблема приобрела совсем другие очертания. Как выяснилось, ожидать, что в каждом случае приема антибиотиков инфекции полностью искореняются, нельзя. Как бы мы ни старались, использование антибиотиков приводит и будет приводить к формированию устойчивых микробов – так уж устроен естественный отбор.

Поэтому сегодня главная проблема – не столько «недолечивание», сколько «перелечивание». По данным ВОЗ, в развивающихся странах всего 30% пациентов лечат в соответствии с имеющимися нормами. Половине больных обычной простудой прописывают антибиотики, которые в этом случае бессмысленны – простуда вызывается вирусом (при этом треть случаев пневмонии, которую антибиотиками лечить нужно, ими не лечится). Даже в развитых странах Европы врачи используют в три раза больше антибиотиков, чем требуется. Чрезмерное использование антибиотиков не ограничено медициной: крупнейшие мировые производители мяса и молока используют лошадиные дозы антибиотиков для профилактики инфекций среди скота. Например, в США и в Китае – крупнейших мировых потребителях антибиотиков – на сельское хозяйство их уходит порядка половины.

Война против природы

В основе устойчивости к антибиотикам лежит куда более общая проблема – устойчивость болезней к лечению вообще. Она характерна не только для бактерий. Напротив, устойчивость – результат основополагающих законов природы и одновременно ночной кошмар всей современной медицины.

Формирование устойчивости – это эволюция в действии. Вводя пациенту антибиотик, противовирусный или противораковый препарат, врач создает условия для естественного отбора – во всех смыслах этого слова. И вирусы, и бактерии, и раковые клетки гораздо изменчивее, чем мы с вами – эволюция измеряется не временем, а числом поколений, которые у микроорганизма или «одичавшей» раковой клетки могут исчисляться часами или даже минутами.

Из-за этого борьба с ними неминуемо приводит к отбору более сильных, более устойчивых, более агрессивных клеток. Опять-таки благодаря скорости своего размножения такие клетки могут быстро вытеснить собой все остальные. С бактериями ситуация еще сложнее: они умеют передавать гены устойчивости (например, информацию о том, как разрушить антибиотик) не только «вертикально» из поколения в поколения, но и «горизонтально» – друг другу.

Почему до сих пор не удалось создать вакцину от ВИЧ, которую в 1984 году ученые обещали произвести в течение двух лет? Вакцинация «обучает» организм распознавать вирусные молекулы «в лицо». Но вирус – крайне изменчивый паразит. Даже если иммунитет уничтожит 99% опознанных частиц, всегда найдутся такие вирусы, которые видоизменятся до неузнаваемости – и, соответственно, станут устойчивыми к вакцинации.

Несмотря на отсутствие вакцины от ВИЧ – и многих других тяжелых вирусных заболеваний – сегодня этот вирус не выглядит таким страшным, каким он казался в 1980-х. Успехи антиретровирусной терапии превратили ВИЧ в затяжную, неприятную, неизлечимую, дорогостоящую – но не смертельную инфекцию. Но противовирусные лекарства, как и антибиотики или вакцины, тоже подвержены развитию устойчивости.

В том же отчете ВОЗ содержатся неутешительные данные: 10–17% пациентов сегодня не реагируют на стандартные методы лечения. Самое неприятное заключается в том, что такая устойчивость заразна, как и сам вирус – а значит, в обозримом будущем нас может ждать новая волна успокоившейся было эпидемии СПИДа.

Почему столько денег вкладывается в разработку новых препаратов против рака? Потому что химиотерапией почти никогда не удается уничтожить все до последней раковой клетки. Как и в случае с микробами, эти клетки живут своей жизнью и быстро эволюционируют. Достаточно небольшой мутации, видоизменяющей «мишень» того или иного препарата, – и десятки лет исследований оказываются бессильны перед болезнью.

В начале XX века медицина совершила мощнейший рывок, впервые объединившись с наукой в единое целое. Задумавшись о клетках, молекулах и атомах, она сумела произвести на свет химический арсенал на все случаи жизни. Сегодня, в веке XXI, медицинская наука занята в основном полировкой и улучшением этого арсенала: точатся сабли, пристреливаются ружья. Но чего до сих пор не осознал человек – это что за последние годы мы перестали бороться с бактериями, вирусами или раковыми опухолями. Теперь наш оппонент – это сама живая природа и главный ее закон: эволюция путем естественного отбора. В нашей гонке биохимических вооружений мы пока имеем фору. Но чем дальше, тем больше мы убеждаемся, что тягаться с природой – очень сложная задача. И чем дальше, тем больше наша «холодная война» рискует превратиться в Третью мировую: человека против его болезней.

Озоновый слой впервые стал восстанавливаться, а озоновая дыра стала затягиваться. Ученые считают, что причина — в отказе от старых холодильников, выбрасывающих опасные вещества.

Озоновый слой, о сокращении которого так долго говорили экологи, начал восстанавливаться. К такому обнадеживающему выводу пришли ученые, которые провели масштабное исследование под эгидой Всемирной метеорологической организации ООН и Программы ООН по окружающей среде. Доклад климатологов был обнародован накануне.

По мнению представительной команды, в которую вошли 282 исследователя из 36 стран мира (среди которых один россиянин — Сергей Хайкин, сотрудник «Росгидромета»),

«впервые за последние три десятилетия признаки восстановления озонового слоя стали возможны благодаря принятым мерам по сокращению выбросов, уничтожающих озон».

Эти признаки зафиксированы впервые после того, как в 2010 году последний раз учеными оценивалась толщина этого слоя. 

«Мы нашли убедительные признаки восстановления озонового слоя в верхних слоях атмосферы», — заявил профессор Университета Колорадо Рави Равишанкара, возглавлявший исследование.

Озоновый слой, находящийся в стратосфере на разных высотах в зависимости от широты места, защищает все живые организмы на Земле от действия солнечной ультрафиолетовой радиации. В 1970-х годах ученые пришли к выводу, что к сокращению толщины озонового слоя ведут выбросы целого ряда промышленных газов.

К ним относятся хлорфторуглероды и хладоны, которые используются в холодильных установках, аэрозольных баллонах как вспенивающие агенты.
За работы в области воздействия хлорфторуглеродов трое ученых позднее были удостоены Нобелевской премии по химии, несмотря на возражения представителей химической промышленности, производящей аэрозоли.

Как бы то ни было, в 1985 году был подписан международный Монреальский протокол, обязавший страны-подписанты снять с производства разрушающие озон вещества. В том же году была обнаружена громадная озоновая дыра, которая ежегодно появляется над антарктическими широтами.

Начиная с 1987 года почти 200 стран мира ратифицировали договор, Россия также взяла на себя обязательства по его исполнению.

В своих заключениях ученые пришли к выводу, что именно сокращение выбросов промышленных аэрозолей привело к остановке роста озоновой дыры и восстановлению слоя. «Есть обнадеживающие признаки, указывающие на то, что озоновый слой может восстановиться к середине века. Монреальский протокол — одно из наиболее действенных климатических соглашений — сумел защитить озоновый слой в стратосфере и защитил земную поверхность от ультрафиолетового излучения», — заявил Ахим Штейнер, исполнительный директор Программы ООН по окружающей среде.

Однако уверенность в связи аэрозолей с озоновой дырой выражают не все.

«Далеко не все русские учёные согласны с тем, что причина усиления озоновой дыры связана исключительно с запрещёнными Монреальским протоколом веществами. Связь выглядит достаточно убедительной, но здесь необходимо учитывать ограниченность во времени ряда наблюдений за озоновым слоем. Возможно, естественная изменчивость в масштабах столетий играет основную роль. Чтобы проверить это необходимы десятки и сотни лет непрерывных наблюдений», — рассказал Хайкин в интервью «Газете.Ru».

По словам чиновников ООН, Монреальский протокол предотвратил десятикратный рост выбросов озоноразрушающих веществ, который прогнозировался к 2050 году, а его действие предотвратило 2 млн случаев заболевания раком ежегодно. По словам тех же чиновников, действие договора позволяет защитить дикую природу и сельскохозяйственные культуры.

Ученые пока не уверены, что дыра над Антарктикой сможет затянуться в обозримом будущем. «Наши собственные наблюдения за Антарктикой потребуют нескольких недель обработки, но мы надеемся подтвердить выводы. Если они верны, это докажет потенциал и силу международного соглашения», — уверен профессор Дэвид Воган из Британской антарктической службы.

Хорошие новости об озоновом слое пришли одновременно с плохими о парниковых газах. Днем ранее Всемирная метеорологическая организация сообщила,

что концентрация парниковых газов в атмосфере достигла очередного исторического максимума.

Ученые сетуют, что задача по сокращению парниковых газов, и в первую очередь углекислого газа, на порядки более сложна, чем замена ряда опасных химикатов безвредными заменителями.

По прогнозу Всемирной метеорологической организации, нынешние объемы выбросов озоноразрушающих веществ останутся на прежнем уровне еще примерно 11 лет — пока будут использоваться устаревшие холодильники и огнетушители.

Многое уже было сказано о реформе Российской академии наук, но, кажется, эта тема никогда, по крайней мере, в ближайшее время, не потеряет свою злободневность. О неизбежно надвигающихся переменах в своем выступлении на закрытии второй Научной школы по молекулярной и клеточной биологии рассказал академик Игорь Федорович Жимулев, директор ИМКБ СО РАН.

Осветив некоторые достижения и проблемы в области молекулярных наук, Игорь Федорович сообщил о последних новостях, касающихся реформы РАН.

– Мне кажется, что совсем уж трудно говорить о достижениях биологии, когда над всей наукой занесен большущий топор или лопата, с помощью которой нас хотят закопать. Как все присутствующие помнят, год назад была попытка разогнать Академию наук полностью, даже готовился одноименный закон. Потом сделали более мягкую формулировку, объявили мораторий. Но что же в итоге произошло за год? Нам обещали несколько вещей: наука будет реорганизована, руководить наукой придут эффективные менеджеры, а сотрудники институтов не почувствуют никаких неприятностей или изменений.

Тезис В.В. Путина о том, что мы не заметим перехода в ФАНО, конечно же, неверен. Я попросил посчитать, сколько пришло из ФАНО бумаг на мое имя с начала года. Бумаги различного размера и характера, вроде составления списков и т.п.

Так вот, от ФАНО к И.Ф. Жимулеву поступило 210 писем только с февраля. Представьте, если бы я их читал. В году 220 рабочих дней, при этом до окончания года еще четверть. Может быть, сотрудники института и не заметили бы, но я уж точно ничем кроме ответов на письма не смог бы заниматься.

Еще появилось письмо товарища А.А. Фурсенко, того самого, который придумал ЕГЭ. Теперь он обратился к В.В. Путину с просьбой следующего характера. А.А. Фурсенко говорит, что у нас наука никуда не годится, ее нужно срочно менять, необходимы прикладные работы: термоядерный реактор, рентгеновский лазер – все касается прикладной тематики, никакой фундаментальной науки тут нет. И президент согласился. Письмо совсем «свежее», подписано 8 июля.

Нам поступило 14 августа письмо уже из ФАНО. Чтобы лучше работалось, все институты переформатируют. Предложили организовать 4 разных категории институтов. В одном из наших институтов тут же появился идея, автора которой я не стану называть. Человек ответил на решение ФАНО, в Москве моментально перехватили, разослали всем. Итак, написано: «Организационная структура, наиболее приемлемая для института, должна представлять собой консорциум научно-исследовательских институтов, входящих в ФАНО». Консорциум будет называться «Генетические технологии». В рамках ФАНО назначают головную организацию, которая отвечает за научное планирование. В нашем институте – думаю, никто не возразит –  каждая лаборатория выполняет свою работу самостоятельно. Такова наша политика. А теперь будет научное планирование, за которое отвечает кто-то другой.

Изменения касаются еще кадровой и имущественной политики и формирования критериев распределения общего бюджета. Это я даже не могу прокомментировать. Мы боремся за гранты, получаем их, а потом все деньги распределят, и как их распределят, нас спрашивать не будут.

Следующее: у нас теперь в Думе лежит закон, который должны принять до нового года. Главная задача этого закона – снять руководящий состав практически всех институтов. Написано: «Устанавливается предельный возраст для замещения должности руководителей и заместителей руководителей государственных и муниципальных научных организаций не старше 65 лет, независимо от времени заключения трудовых договоров. С их письменного согласия они могут перейти на другие должности, соответствующие их квалификации». То есть нас не выгоняют совсем, можно работать, при этом неважно, кем. Какие ставки есть в институте, такие и предложат.

Я хотел бы данный момент прокомментировать. Если вы хотите какое-то дело сделать, вы всегда должны подобрать правильных людей. Конечно, возраст нужно учитывать. Но в первую очередь учитываются талант, знания в этой области, умение руководить, общаться. Приведу пример. Я безмерно уважаю Ефима Павловича Славского. Многое в России сделано благодаря нему. Ефим Павлович работал министром среднего машиностроения, и именно он сделал весь ракетно-ядерный щит нашей страны. Это же министерство строило Академгородок, между прочим. Так вот, Ефим Павлович стал министром в 58 лет и пробыл им еще 30. И никто не может сказать, что он занимал не свое место.

Мы пытаемся что-нибудь изменить, но пока что безуспешно. Мы все должны каким-то образом реагировать, но нашему народу абсолютно нет дела до науки. Разогнали академию, и что? Нигде ничего не шевельнулось.

10 лет назад я был в Швейцарии, когда на решение парламента вынесли вопрос о запрете молекулярной биологии. Естественно, я не упустил случая пройтись по Цюриху вместе с демонстрантами. Мы с коллегами шли в толпе, а когда добрались до места митинга, то я увидел длинные колонны людей. 30 минут шла масса выступавших, и это были не одни молекулярные биологи. Народ выступил и высказал свое мнение. А у нас ничего подобного нет, поэтому с наукой могут делать все, что угодно. Единственная надежда, как мне кажется, в следующем: сейчас нужно поднимать Крым, и придется вкладывать безумные деньги. Может быть, у нашего начальства просто не хватит средств, чтобы одновременно валить науку.

Записала Маргарита Артёменко