Казалось бы, мы идем здесь по проторенному пути других стран, где библиометрия уже давно стала привычным инструментом. Однако что-то идет не так, чего-то не хватает, чтобы этот инструмент действовал эффективно. А не хватает простой вещи — научной этики как базового принципа самоорганизации научного сообщества. Без нее библиометрия в принципе не работает, поскольку она исходно строилась исходя из предпосылки, что такая этика существует.

Например, что рецензирование статей в журнале действительно проводится, и проводится тщательно, а ученый в своей публикации цитирует тех коллег, на труды которых он действительно опирается в данной работе. Только в этом случае импакт-фактор журнала действительно отражает уровень научного журнала, а число цитирований или индекс Хирша — уровень ученого.

Вечный русский вопрос — что делать и кто виноват? Думаю, что вы-вод автора, что во всем виноват РИНЦ, — слишком примитивный. То есть, по версии автора, уберите РИНЦ и всё наладится, да и в доРИНЦевскую эпоху фальсификаций и махинаций, видимо, не было. Но позвольте, откуда же тогда эта масса плагиата в диссертациях, которые были написаны, когда РИНЦ еще и в планах не значился? А ведь это та же научная этика.

Проблема не в том, что фальсификации есть. Проблема в том, как на нарушения этики науки реагирует научное сообщество. Может быть, это только Россия страдает этой болезнью? Так нет же, известно немало случаев в мировой науке, когда ученые занимались такими махинациями и накрутками показателей в таком масштабе, что нашим даже и не снилось. Но там каждый такой выявленный случай — это скандал. Запятнавшего себя ученого уже не пригласят на авторитетную конференцию и не опубликуют в приличном журнале. Нет ничего хуже, чем презрение коллег. Вот недавно один японский ученый из-за этого даже жизнь самоубийством закончил.

Давайте уж говорить честно. Махинации и фальсификации всегда были, есть и, к сожалению, будут. Просто, после того как появился РИНЦ, все про них узнали. Узнали потому, что стала доступна информация, о чем же пишут наши ученые. Теперь любой желающий может посмотреть и проанализировать списки публикаций и решить, чего стоит тот или иной ученый, научная организация или научный журнал (собственно, что и сделал автор данной статьи). РИНЦ предоставляет для этого все необходимые поисковые инструменты и статистические показатели. Необходимое условие для борьбы с фальсификациями — открытость информации.

Так же было и с диссертациями. Люди их тихонечко писали и где-то они годами складывались на полки архивов РГБ. Однако развитие информационных технологий привело к тому, что вдруг все эти диссертации и научные публикации стали доступны в Интернете вместе с инструментарием для их поиска и анализа. И вот тут-то оказалось, что половина диссертаций липовые, а половина статей и не научные вовсе! Что нужно делать, по версии автора? Закрыть доступ к этой информации, запретить Антиплагиат, РИНЦ, поскольку они как-то не с лучшей стороны показывают нашу действительность?

Но это же абсурд! Давайте еще запретим на панорамах Google показывать наши дороги в провинциальных городах, а то что-то у нас там с дорогами не очень. Пусть показывают только новые развязки и эстакаду на Можайском шоссе. Ну да, в России много слабых журналов и научных публикаций, но это — реальность нашей науки. Не РИНЦ же придумал эти публикации? Они реально существуют, их написали и опубликовали наши ученые. Так давайте смотреть правде в глаза — РИНЦ отражает реальное состояние российской науки. Какая наука — такой и РИНЦ.
Проблемы в науке есть, и их надо решать. Но прежде чем их решать, нужно, во-первых, вообще понять, что они есть, и, во-вторых, оценить их масштаб. Нужно выяснить, чем же всё-таки занимаются наши ученые и на каком уровне. Ну, например, наши общественные, гуманитарные, технические науки чего-то достигли или их у нас вообще нет просто потому, что их практически нет в Web of Science Scopus?

Для решения таких задач РИНЦ просто незаменим. Да, там есть всё, что выходит из-под пера российских ученых, — и хорошие публикации в ведущих международных журналах, и статьи молодых ученых в региональных журналах. Всего более 6 млн публикаций российских ученых — уже весьма представительный массив для анализа российской науки, причем в открытом доступе.

Логика автора, что размещение в одной поисковой системе публикаций разного уровня мешает поиску достойных публикаций, мне непонятна. Что мешает при этом ото-брать лучшие журналы, лучших ученых или организации? Что мешает оценивать тех же ученых не по общему количеству публикаций в РИНЦ (что, понятно, имеет мало смысла), а по числу цитирований, или без учета самоцитирований, или без учета цитирований соавторами, или в пределах отобранной коллекции лучших журналов? РИНЦ для этого предлагает все необходимые показатели и инструменты анализа.

Хотите выяснить, хороший журнал или слабый, стоит ли в нем публиковаться? Зайдите в анализ публикационной активности журнала и посмотрите не только на его импакт-фактор, но и на уровень самоцитирования, распределение цитирований из других журналов, состав публикующихся авторов и организаций. Поверьте, вам всё сразу станет понятно про этот журнал, и никакие попытки фальсификации и накрутки показателей редакцией журнала здесь не помогут. Так что разобраться, кто есть кто, в принципе, несложно, было бы желание. Но вот его-то иногда и нет.

То, что РИНЦ занимается оболваниванием российских ученых, выдавая мошеннические журналы за хорошие, откровенная неправда. Всегда и везде говорим, в том числе на встречах с учеными, издателями и организациями, что заниматься накрутками показателей глупо, поскольку всё это прекрасно видно, и не только нам, но и всем пользователям РИНЦ. Вы только испортите себе репутацию. Только вот некоторых это не останавливает, в том числе по причинам, о которых я уже упоминал выше.

Как с этим бороться? Нас постоянно подталкивают к тому, чтобы мы начали наказывать мошенников путем исключения их из РИНЦ. В принципе, в особо одиозных случаях это правильно, но есть несколько причин, по которым мы пока этого не делаем, ограничиваясь при обнаружении признаков фальсификации предупреждениями и заверениями в исправлении ситуации (часто, кстати, этого оказывается вполне достаточно).

Дело в том, что, исключая журнал из РИНЦ, мы перекрываем ему путь в Перечень ВАК, поскольку индексация в РИНЦ является обязательным условием для попадания в этот заветный список. Таких полномочий от ВАК у нас пока нет, так что, боюсь, судов с издателями нам в этом случае не избежать. А учитывая, что границы корректности цитирования весьма размыты, перспективы таких судов тоже не очевидны.

Также нас постоянно спрашивают, почему мы не отбираем лучшие журналы, как Web of Science или Scopus, а индексируем всю российскую научную периодику. Действительно, при включении в РИНЦ не отбираем, поскольку у РИНЦ другая задача — максимально полно охватить весь публикационный поток российских ученых. В то же время уже запущен проект формирования ядра РИНЦ в виде коллекции 1000 лучших российских журналов, куда попасть будет непросто.

Эти журналы по соглашению между elibrary.ru и компанией Thomson Reuters уже в конце 2015 года будут размещены на платформе Web of Science в виде отдельной базы данных (так же, как это сделано с китайским и латиноамериканским индексами научного цитирования). При отборе журналов в эту коллекцию будут использоваться не только библиометрические показатели, но и экспертная оценка. В ближайшее время появится более подробная информация по этому проекту.

Федеральное агентство научных организаций и Российская академия наук достигли консенсуса по нескольким ключевым вопросам взаимодействия. В Москве прошло заседание рабочей группы по разработке проекта Соглашения о сотрудничестве между ФАНО России и РАН. Со стороны Российской академии наук в нём участвовали вице-президент РАН Сергей Алдошин, главный ученый секретарь Президиума РАН Игорь Соколов, главный ученый секретарь СО РАН Валерий Бухтияров. Со стороны Агентства на заседании присутствовали заместитель руководителя ФАНО России Алексей Медведев, начальник Правого управления Светлана Полякова, начальник Управления методологии, программ и проектов Ольга Чернышева и другие сотрудники. 

Члены рабочей группы в рамках встречи обсудили три регламента к рамочному Соглашению между ФАНО России и РАН – о взаимодействии по вопросам формирования государственных заданий, назначении директоров и о создании, реорганизации и ликвидации научных организаций. 

Первым, в ходе заседания, был рассмотрен проект регламента о взаимодействии ФАНО России и РАН по формированию и утверждению государственных заданий на проведение научных исследований научными организациями, созданными в форме бюджетных и автономных учреждений и подведомственных ФАНО России.

Его предварительное обсуждение состоялось  ещё на прошлом заседании 3 сентября. В этот раз участники дискуссии затронули вопрос максимального срока, за который отраслевое  отделение РАН совместно с региональным отделением РАН обязаны рассмотреть План научно-исследовательских работ (НИР), представленный институтом. Академик Серей Алдошин предположил, что указанных в последней версии документа 10 рабочих дней на эти цели может не хватить. Однако, по мнению заместителя руководителя ФАНО России Алексея Медведева это вполне реальные сроки, поскольку работу над формированием Планов НИР институты могут начать задолго до их официальной передачи тематическим и региональным отделениям. 

Также по инициативе Алексея Медведева в рабочую версию документа была внесена правка, о том, что процедура формирования госзаданий на проведение научных работ по программам Президиума РАН будет установлена отдельным приложением к регламенту. 

Следующий регламент, который обсудили представители ФАНО России и РАН, связан с выборами директоров институтов. Правовое управление Агентства предложило исключить региональные отделения РАН из перечня органов, уполномоченных выдвигать своих кандидатов на должность директора. Такую позицию начальник Правового управления Светлана Полякова аргументировала тем, что в противном случае документ будет противоречить постановлению Правительства РФ от 5 июня 2014 г. N 521 «Об утверждении Положения о порядке и сроках согласования и утверждения кандидатур на должность руководителя научной организации, переданной в ведение Федерального агентства научных организаций». Согласно Постановлению региональные отделения РАН не могут выдвигать кандидатуры. 

Также было решено исключить пункт, предусматривающий, что лица, не прошедшие согласование президиума РАН, не могут участвовать в повторных выборах. По мнению представителей академического сообщества, непрошедший кандидат должен иметь право подготовить иной доклад и повторно участвовать в выборах. 

Последним документом, который был рассмотрен рабочей группой, стал «Регламент взаимодействия по вопросам создания, реорганизации и ликвидации научных организаций, подведомственных ФАНО России». Предметом дискуссии, в частности, стал срок, в рамках которого РАН рассматривает предложения ФАНО России, связанные с созданием, реорганизацией или ликвидацией той или иной подведомственной организации. В действующем проекте регламента на эту процедуру прописано 7 календарных дней. В ходе дискуссии было принято коллегиальное решение изменить срок на 10 рабочих дней. 

Также по инициативе начальника Финансового управления ФАНО России Анастасии Долгалевой было предложено отдельно прописать пункт о том, что инициатор создания, реорганизации или ликвидации научной организации обязан подготовить финансово-экономическое обоснование своего предложения. Участники рабочей группы поддержали это предложение. 

На основании озвученных в ходе заседания правок в ближайшее время будут сформированы финальные версии всех трех регламентов. После того, как документы завизируют представители РАН и ФАНО России (по одному человеку от каждого ведомства) – они будут переданы на подпись руководителю ФАНО России Михаилу Котюкову и президенту РАН Владимиру Фортову. 

Участники заседания позитивно оценили результаты встречи.

«Я бы говорил о двух первых регламентах, которые касаются формирования государственных заданий и выборов директоров. Мне кажется, что они получились достаточно взвешенными. Единственное, что по выборам директоров позиция регионального отделения записана как «с учетом мнения региональных отделений». А хотелось бы, чтобы региональные отделения могли предлагать кандидатуры. Но, как вы слышали, по постановлению Правительства  такое невозможно. По госзаданиям, в свою очередь, позиция региональных отделений появилась, я бы сказал в полный рост. И система, которая существовала раньше, в какой-то степени будет транслирована на новые условия» – заявил главный ученый секретарь Сибирского отделения РАН Валерий Бухтияров.

Следующее заседание рабочей группы по разработке проекта Соглашения о сотрудничестве между ФАНО России и РАН запланировано примерно на 13 октября. На нём будут рассмотрены ещё три регламента: по оценке эффективности научных организаций, по использованию потенциала научных организаций в проведении экспертизы научно-технических программ, проектов и их результатов и ещё один регламент по вопросам издательской деятельности.

Возможно, сейчас в десятках лабораторий по всему миру синтезируют органические материалы, способные произвести настоящую революцию в нашей повседневной жизни. Подробности – в интервью ведущего научного сотрудника ФИАН им. П.Н. Лебедева, д.х.н. Валерия Михайловича Кобрянского.

– Валерий Михайлович, вы говорите о грядущей революции в науке о материалах. С чем вы ее связываете?

– Все началось примерно 50 лет назад. Тогда появилась работа Уильяма Литла, в которой предсказывалось, что на основе квазиодномерных органических полупроводников – полимеров с системой сопряженных химических связей или ион-радикальных солей – можно создать сверхпроводящие при комнатной температуре материалы. Это был настоящий шок для многих ученых. С тех пор были синтезированы сотни новых органических, полимерных и углеродных материалов, создано много новых научных центров, сделано огромное количество заявлений и, самое главное, истрачено колоссальное количество средств. По оценкам, на научные и прикладные исследования в области органических полупроводников и высокотемпературных сверхпроводников в целом пошло около триллиона долларов. Сказочная, мифическая сумма, но в результате почти ничего от этих разработок в реальной практике до сих пор нет.

– Но есть же нобелевские премии – фундаментальное признание и в чем-то залог будущего успеха.

– За эти работы было выдано как минимум пять нобелевских премий. И я говорю не только об Алане Хигере, который вместе с коллегами открыл проводимость полиацетилена: сюда же можно отнести графен Андрея Гейма и Константина Новоселова, работы по фуллеренам. Ожидания от всех этих материалов были исключительные, но пока они не оправдываются. Сравните с теми же неорганическими полупроводниками. Они появились всего на десять лет раньше органических, но сегодня с ними так или иначе связно уже 25% ВВП Земли: это колоссальная индустрия, триллионы долларов. А органические полупроводники и сегодня остаются на том же самом месте. По полиацетилену раньше выходило 5-7 тыс. статей в год, а сейчас только десять. Зато сегодня мы наблюдаем вал публикаций по графену, нанотрубкам и другим углеродным материалам, но пройдет время, и если ситуация не изменится, то тогда уже графен поменяют на какой-нибудь новый материал. Почему так получается? Потому что органические, полимерные и углеродные материалы обладают огромным количеством дефектов. Это химические примеси, неверно присоединенные химические связи, конформационные нарушения, субмолекулярные дефекты и дислокации. В современных неорганических полупроводниках доля дефектов составляет тысячные доли процентов, а в органических это, как правило, целые проценты.

– И именно высокое количество дефектов в структуре – это ключевое препятствие для органических полупроводников?

– Да. При этом в последние 20 лет появлялись отдельные работы, в которых ученые находили способы создания таких материалов с меньшим количеством дефектов. Но ситуация была такая: эти материалы обладали совершенно другими свойствами, нежели материалы, описанные в тысячах статей, посвященным свойствам стандартных материалов. В результате авторов этих исследований часто обвиняли в искажении результатов или даже непонимании принципов измерения: не могут же одновременно ошибаться сотни признанных исследователей. Это я проходил на своем опыте.

По моим оценкам за прошедшее время только 10-12 групп во всем мире научились создавать полимеры с системой сопряжения и углеродные материалы с низким содержанием дефектов. И знаете, что большая часть из них делала? То же самое, что и я: не публиковали результаты. Мы даже создали такое маленькое научное сообщество, которое видело единственный способ противостоять давлению научного объединения – скрывать результаты.

Такая ситуация сохранялась очень долгое время. Она мне даже казалась безвыходной, потому что невозможно продавить стену из многих тысяч публикаций, бессмысленно рассылать свои низкодефектные материалы во все лаборатории мира на проверку. Но сейчас все поменялось – мы с вами беседуем, а сотни или даже тысячи химиков по всему миру, я убежден, пытаются использовать новые принципы синтеза для создания низкодефектных органических полупроводников и высокотемпературных сверхпроводников. Это начало революции в материаловедении. Скоро произойдет прорыв, и ученые не только решатся обнародовать свои результаты, посвященные свойствам низкодефектных органических полупроводников, но и начнут производить устройства на основе этих материалов.

Увидеть квантовые эффекты

– Гораздо важнее то, что три года назад произошли изменения в теоретическом взгляде на всю ситуацию. Оказалось, что если вести квантово-механические расчеты, что называется, из первых принципов, то на электронную структуру и свойства больших молекул начинает влиять один очень важный и ранее не учитываемый фактор – нулевые колебания.

– Расскажите, пожалуйста, что это такое.

– Это квантовые колебания. Если мы берем молекулу и охлаждаем ее до температуры 0° К, то она не уходит в нулевую энергию, как маленький остановленный маятник. Она будет продолжать колебаться. Метод измерения энергии нулевых колебаний в молекулах был предложен еще Альбертом Эйнштейном – это, кстати, была его единственная экспериментальная работа: ядра атомов и без кинетической энергии извне продолжают колебаться ровно так же, как электрон продолжает вращаться вокруг них независимо от температуры. Это квантовый эффект. Но если у вас, скажем, в полимерной молекуле много дефектов, то структура каждого ее звена будет отличаться и их нулевые колебания не будут согласованы между собой, а эффект нулевых колебаний станет заметен только в бездефектной структуре.

– Мне всегда казалось, что нулевые колебания – почти абстрактная вещь.

– Нулевые колебания абсолютно реальны. В одной из последних работ итальянского теоретика Андреа Марини, одного из лучших специалистов в этой области, обсуждается электрон-фононное взаимодействие в цепи полиацетилена при нуле градусов Кельвина. Но что такое фонон? Квазичастица, квант колебательного движения. А что такое фонон при 0° К? Получается, это нулевое колебание, ведь тепловых быть уже не может. При этом теоретические данные можно проверить. Сегодня есть короткоимпульсная фемтосекундная спектроскопия методом накачки-зондирования, которая позволяет увидеть возбужденные молекулярные колебания, и ее результаты для низкодефектных материалов демонстрируют отличную корреляцию с данными теоретических расчетов для нулевых колебаний.

– А можем мы увидеть какие-то отголоски этих нулевых колебаний в окружающем мире?

– Можем. Все мы знаем про алмаз: уникальный драгоценный камень с колоссальной теплопроводностью и массой других интересных свойств. Два года назад для него были проведены квантовые расчеты из первых  принципов,   которые  показали,   что  до темпера туры 700°Ктам вообще нет тепловых колебаний кристаллической   решетки.   Только   нулевые   колебания. В значительной степени с этим и связаны чудесные свойства алмаза. При этом известно, что если его на греть до 700-800° К без доступа кислорода, а потом снова охладить, то алмаз сохранит все свои свойства. Но если проделать тоже самое с кислородом– добавить таким образом дефектов в систему – то драгоценный камень исчезнет и станет вполне обычным материалом. Вот такой уникальный, созданный природой материал, в котором квантовые нулевые колебания реально проявляются при ненулевой температуре.

Синтез по примеру природы

– Как можно синтезировать низкодефектные органические полупроводники в лаборатории?

– Для этого мы используем,  можно сказать, принципы синтеза, принятые в живых организмах: стереоспецифический катализ и матричный синтез.

Внешне это – только не смейтесь! – очень похоже на то, как курица высиживает яйцо. Изначально есть гелеобразная среда, похожая на белок. В этой высоковязкой системе практически исключены случайные фазовые переходы и сторонние реакции. Потом надо взять стереоспецифический катализатор, который сам умеет выкидывать ненужные молекулы, отличать правое от левого и «хорошее» от «плохого».

Кроме того, нужно использовать принцип матричного синтеза, когда по образцу первой молекулы в точности воспроизводятся все остальные. Здесь всегда происходит самосогласование, и процесс выглядит так: ты что-то сварил, поставил в холодильник и очень долго не трогаешь. Курица высиживает яйцо. Но можно раз в неделю вынимать образец и, например, оптическими методами наблюдать постепенное увеличение порядка в системе.

– А что имеется в виду под порядком?

– Один очень именитый ученый мне говорил, что порядок в биологических системах – это Божеское дело, а физики занимаются кристаллами. Что такое порядок в кристалле, я уже знал тогда. Но в биологическом объекте? И лучше он или хуже? Сегодня мы точно знаем, что кристалл гораздо хуже, потому что порядок в нем – это только упорядоченная расстановка атомов, а порядок в биологических системах – это не только правильная расстановка атомов, но и синхронизация их нулевых колебаний. Живая природа умеет достигать такого эффекта и в органических полимерных материалах, а мы пока только учимся,

– Какими свойствами будут обладать такие упорядоченные синтетические материалы и где их можно будет применять?

– Самыми разными свойствами, многие из которых еще нельзя предсказать. Но если вернуться к алмазам – знаете, как их выделяют среди остальной породы? По специфическому сигналу комбинационного рассеяния. Что это такое, сейчас в детали вдаваться не буду, но для этого на конвейерах установлены специальные спектрометры, которые могут распознать алмазы среди ненужной породы. У синтезированного в нашей лаборатории низкодефектного полиацетилена этот сигнал не только на шесть порядков превышает значение для обычного полиацетилена, но и на три-четыре опережает гигантское комбинационное рассеяние в алмазе. Для чего это можно использовать? Например, делать уникальные метки для защиты ценных документов от подделки. Спектр комбинационного рассеяния сопряженных полимеров состоит из многих полос, и подделать его очень трудно, а сильный сигнал позволит анализировать его на простом и дешевом оборудовании. Такая вот простая идея применения. Но есть и куда более важные прикладные области: например, бездефектные сопряженные полимерные материалы по теоретическим предсказаниям могут отражать рентгеновское и гамма-излучение.

– За счет чего?

– Представьте, что вы посылаете гамма-квант. Через материал с несогласованными нулевыми колебаниями, вырождающимися в беспорядочные тепловые, он легко проникнет. Но если колебания согласованны? Грубо говоря, он не сможет преодолеть их все сразу и будет отражен.

Фактически впервые за время, прошедшее после создания ядерного оружия, появится реальная защита от гамма-радиации не в виде свинцовых кирпичей. Ведь свинец не отражает радиоактивное излучение, а просто поглощает его с последующим излучением вторичной радиации.

Эта разработка, например, крайне полезна для космических кораблей, где нужно защищать технику и людей от мощных фонов космического излучения. Очень важным мне кажется и создание острофокусированных источников рентгеновского и гамма-излучения для лечения онкологических заболеваний.

– Валерий Михайлович, какие бездефектные органические материалы были получены в вашей лаборатории?

– Про один из них, нанополиацетилен, я уже упоминал. Интересно, что первый образец такого полимера с количеством дефектов на уровне сотых-тысячных долей процента потребовал пяти лет тяжелой работы, второй– уже только года, а последний образец, который был синтезирован совсем недавно, создавался в течение лишь месяца. Я считаю, что в создании самой концепции синтеза мы точно достигли исключительных успехов, а уникальные свойства нанополиацетилена, в которые многие до сих пор не могут поверить, были подтверждены результатами из 20 российских и зарубежных лабораторий.

– А какие-нибудь еще материалы? Те же самые углеродные нанотрубки или графен – хиты современных исследований?

– Углеродные материалы с низким содержанием дефектов синтезировать достаточно трудно. Это, как правило, высокотемпературный синтез, и они почти всегда плохо, не согласованно упаковываются в пространстве. Например, сегодняшние нанотрубки представляют собой смеси макромолекул различной хиральности. Разная хиральность – это разная запрещенная зона, разная проводимость и разные механические свойства. Но мы научились разделять нанотрубки по их хиральности. По первым измерениям у таких образцов получаются уникальные свойства. Они проявляют электромеханический эффект: при подведении напряжения к нанотрубке в ней возникает высокочастотная механическая вибрация. Раньше этот эффект наблюдали только на единичных молекулах, а мы просто берем нанокомпозит с трубками одинаковой хиральности и видим там электромеханический эффект на макроуровне. В этой области можно создавать различные устройства для превращения электрических колебаний в механические, пьезодатчики.

– Неужели вы не будете публиковать и эти результаты?

– Будем.  Замалчивание  в прошлом.   Но повторюсь: свойства таких материалов по всем параметрам отличаются от обычных. Есть, скажем, 10 тыс. работ по свойствам классического полиацетилена, и во всех работах эти свойства примерно одинаковы. У всех образцов более-менее сходные характеристики, сигналы и т.д. На пример, чтобы снять спектроскопию, всегда берут очень тонкую пленку в 1 тыс. нм, или лучше в 100 нм. Мы же готовили образцы толщиной в полмикрометра и наблюдали в них окно прозрачности почти как у кремния. Это все из-за отсутствия дефектов, которые в обычных материалах приводят к поглощению света даже в тех спектральных областях, где его быть не должно.

Грядущий век органических полупроводников

– Вы много говорите о новых применениях. А в более привычных для органической электроники устройствах – фотоэлементах, транзисторах, светоизлучающих диодах – новые материалы могут быть полезны?

– Если есть материал без дефектов, то все, что с ним ни придумаешь, будет лучше. Мало дефектов – мало тепловых колебаний. Нет тепловых колебаний – нет окисления, деструкции. Например, обычный полиацетилен живет 20 минут, а мои образцы – по 10-15 лет. Поэтому если я сделаю на их основе фотопреобразователь, то он будет работать не полдня, а гораздо дольше. Даже скромных параметров эффективности стандартного полиацетилена в несколько процентов уже достаточно для коммерческого применения, которое ограничивает только низкая стабильность. Появятся принципиально новые классы полимерных полупроводников и полимерных материалов вообще – например, вполне возможны обои, которые будут и свет излучать, и энергию вырабатывать, и цвет менять по вашему настроению.

– А вместе с ними появятся и нобелевские премии?

– Нобелевские   премии –   это   мелочи.   Их  давали даже за плохие, неэффективные материалы, но нельзя представить премию за материал, который реально важен для всего человечества. Например, за кремний.

Вообще в истории человечества было не так уж много знаковых материалов – бронза, сталь, цветные металлы. Был бронзовый век, железный, теперь век неорганических полупроводников, но скоро мы их переживем. Это и есть революция, о которой я говорил.

 По большому счету нельзя было предсказать в 1935 г., какое значение получат неорганические полупроводники, а сейчас такая же ситуация с органическими. Пока не начнем их массово выпускать, делать устройства, до конца так и не узнаем и не поймем их уникальных свойств.

– Кстати, вы все время сравниваете новые материалы со «старыми» органическими полупроводниками. А если сравнивать с неорганикой?

– Низкодефектные   органические   полупроводники имеют огромное количество преимуществ по сравнению с неорганическими.  И одно из самых принципиальных – это как раз то самое самосогласование в процессе синтеза. Представьте опять яйцо. Что будет, если поднять или опустить температуру окружающей среды на несколько градусов? Все равно из него появится цыпленок, пройдет этот сложнейший, невероятный синтез, когда в результате получится живое существо. То же самое будет и с нашими материалами: если взять вязкую среду, стереоселективный катализатор и матричный синтез, то незначительное изменение температуры не сможет принципиально навредить правильному процессу. Возможно, свойства получившегося материала будут немного похуже, но все равно они будут в тысячи раз лучше своих обычных аналогов. Для неорганики такую устойчивость синтеза представить тяжело.

– То есть в этом смысле синтез органических полупроводников гораздо легче контролировать?

– Да. Даже в рамках обычного подхода – без внимания к дефектам – характеристики органических полупроводников за прошедшие годы улучшились на порядки.   Если  бы  построить  нормальные  установки, на которых можно проводить синтез, поддерживая все параметры с точностью в одну сотую процента!  Это наша мечта сегодня. И она, надеюсь, скоро воплотится в ФИАН, где мы начали создавать лабораторию, стандарты чистоты которой будут близки к условиям синтеза кремния или даже к стандартам биологических лабораторий. Именно в таких условиях можно получать материалы, способные пойти в производство. Способные, например, заменить привычные источники энергии. Чтобы, наконец, уже можно было не жечь нефть, не выбрасывать грязь в атмосферу, а преобразовывать в энергию солнечный свет при самых минимальных потерях. Но это только одна цель – глобальная цель с точки зрения человечества. Когда я смотрю на все это как человек, который создает материал, то больше всего мне хочется узнать, что стоит за всеми его уникальными свойствами. Я понимаю, что до конца сделать это не удастся никогда, но очень хотелось бы.         

Беседовал Михаил Петров

Это место в горах юго-восточного Крыма, между Судаком и Феодосией, геологи называют раскрытой книгой вулканической истории и кладовой самоцветов. Зоологи, географы, ботаники - оазисом ландшафтного и биологического разнообразия.

Жители Коктебеля и соседней Щебетовки, напротив, с давних пор именовали его меж собой Шайтановым местом да Черной горой. Одним словом: Карадаг. Единственный в Европе вулканический массив юрского периода. О точном возрасте ученые все еще спорят, но дают никак не меньше 150 миллионов лет.
У Карадагского природного заповедника, организованного в 1979 году, история не столь древняя - в нынешнем августе отметили тридцать пять. А вот научная станция, которую основал здесь приват-доцент Московского университета Терентий Вяземский, специально для этого купив на сбережения своей семьи запущенное имение в Крыму, перешагнула вековой рубеж.

Что дает повод провести актуальные параллели с сегодняшним днем и рассказать, чем теперь занимаются в лабораториях с видом на Карадаг и почему для этого участка суши и прилегающей акватории необходим охранный статус.

Беречь и исследовать

Еще до встречи с нынешним директором Карадагской биостанции и Карадагского заповедника в одном лице у меня была возможность посетить несколько научных лабораторий и пообщаться с их сотрудниками.

Николай Давидович, он руководит лабораторией водорослей и микробиоты, разрешил ненадолго заглянуть за дверь с табличкой "Посторонним вход воспрещен". Там под присмотром его коллег и сотрудников в прозрачных колбах на столе и полках поперек оконных проемов - многочисленные образцы диатомовых водорослей. Эту коллекцию здесь собирают и работают с ней уже более сорока лет. По словам Давидовича, тесно сотрудничают с коллегами из Франции, Польши, Чешской Республики, Канады, а на пространстве СНГ такие исследования ведут только в Крыму...
- Диатомеи, - провели для меня биологический ликбез сотрудницы лаборатории, - это особая и очень большая группа одноклеточных водорослей. Их более ста тысяч видов, и это важнейшая часть морского и пресноводного планктона: производят около 25 процентов всей органики на нашей планете и вырабатывают почти такую же часть кислорода. Мы исследуем репродуктивную биологию и биогеографию диатомовых водорослей.

В Карадагской коллекции помимо своих, черноморских, диатомей, есть образцы водорослей из Средиземного и Красного морей, из Персидского залива и разных зон Атлантики. Некогда считалось, что подобные микроскопические существа распространены повсеместно, а теперь выясняется, что это не так. Между ними существуют своего рода границы - и пространственные, и межвидовые. Еще более интересные результаты получены при исследовании репродуктивной совместимости разных видов диатомей в первом и последующих поколениях.

- То, чем мы занимаемся, это фундаментальная наука, не имеющая быстрого практического применения, - предвосхитил мой вопрос руководитель лаборатории. - Но прикладные направления, безусловно, есть. Например, синтез новых веществ на основе природных материалов для пищевой промышленности, фармацевтики, косметики. Если смотреть дальше, это перспективный источник биодизеля...

О своих находках и открытиях сотрудники лаборатории публикуют научные отчеты в серьезных рецензируемых журналах. И с индексом Хирша, утверждает Николай Давидович, у них все в порядке. А вот современного оборудования, например микроскопа для работы с объектами 5-10 микрометров, явно не хватает. Заявки, куда следует, подавали, но их клали под сукно: научным центрам не хватает, а тут - всего навсего заповедник...

Такое двойственное положение научных лабораторий и всей Карадагской биостанции (теперь она не имеет юридического лица и существует при заповеднике) вызывает брожение в умах научных сотрудников. С этих непростых вопросов и начался наш диалог с директором Аллой Леонтьевной Морозовой, когда она, завершив неотложные дела в Севастополе, добралась до своего рабочего места в заповеднике.

С оглядкой на Вяземского

Карадагская научная станция, основанная в 1914 году Терентием Вяземским и переданная им в дар "Обществу содействия..." при Московском университете, счастливым образом пережила революцию, Гражданскую войну и Великую Отечественную. С 1963 года она стала отделением, а затем филиалом Института биологии южных морей, который квартирует в Севастополе.

Выпускница Саратовского университета Алла Морозова приехала на Карадаг в 62-м. Тогда, по ее словам, в лабораториях стояли печки, не было ни водопровода, ни канализации. Но работали. И так вышло, что в 69-м году молодой научной сотруднице пришлось неожиданно заменить тогдашнего директора биостанции. Думала, что это временно, а проработала до 1982-го. В том году президент Академии наук Украины Борис Патон убедил ее стать руководителем всего Института биологии южных морей. Он уже видел Морозову в деле. Это под ее руководством в предельно сжатые сроки на территории Карадагской биостанции был построен первый в Советском Союзе дельфинарий.

Алла Морозова: Если точно, назывался он не дельфинарием, а экспериментальным гидробионическим комплексом для работы с морскими млекопитающими. Тогда очень модно было говорить об изучении дельфинов, их языка. А также об использовании дельфинов в военных целях, о чем прямо, конечно, не писали. В Америке это все появилось раньше, и у нас вышло специальное постановление правительства.

На открытие к вам приехал академик Патон?

Алла Морозова: Да. И тогда же стали возникать мысли о заповеднике. Я уже насмотрелась, как ведет себя население в окрестностях Карадага. Они ломают, долбят скалы, добывая камень. Не просто гальку собирают на побережье, о чем писал Волошин, а кирками рубят. Цветы, в том числе "краснокнижные", охапками рвут и приходят к магазину. Возмущаться, пытаться как-то усовестить - все бесполезно.
Пришло понимание, что единственная возможность спасти это Богом данное место - организовать заповедник. Мы поставили своей целью защитить весь Карадагский комплекс с примыкающей акваторией. Нарисовали, сделали научное обоснование, и с этим я пришла к академику Патону. На его поддержку как президента академии, конечно, надеялась, но не была абсолютно уверена. А он сказал сразу и твердо: Алла Леонтьевна, будем помогать. Тогда на нашей стороне было много выдающихся ученых и просто неравнодушных людей. То есть это была большая коллективная работа...

В 1999-м Алла Морозова вернулась в Карадаг и вновь стала его директором. В очень непростых условиях здесь сохраняют свои научные кадры и ведут исследования. А параллельно с этим каждодневно утверждают в общественном сознании: Карадаг завещан нам, чтобы сберечь его для потомков.

На заметку

Увидеть заповедник во всем многообразии позволяет 7-километровый горный маршрут экологической тропы "Большой Карадаг". Он начинается от Музея природы, проходит по склону Берегового хребта, его гребню через Южный перевал (360 метров над уровнем моря) и заканчивается в поселке Коктебель. Пройти по нему можно с октября по май и только в сопровождении сотрудника заповедника.

Новосибирский государственный университет отпраздновал свое 55-летие. Студенты, преподаватели и выпускники обнимали свой любимый вуз, выстраивались в аббревиатуру его названия, ностальгировали по прошлому, обсуждали будущее, а кроме того, слушали весьма серьезные лекции и смеялись на совершенно несерьезном капустнике.

Стол ректора Михаила Федорука завален пакетами и коробочками: «Извините, пока еще подарки разобрать не успел», - улыбаясь, извиняется он. Картины от мэра и губернатора, фотографии от Заксобрания, рисунок в замысловатой рамке от китайских коллег и непонятный «Генератор идей» от коллег новосибирских. Всю прошлую неделю Федорук принимал поздравления, подарки, праздничные адреса. Но на вопрос, какой подарок самый ценный, отвечает, не задумываясь – 24 га земли от сибирского отделения, выделенные для развития университета. Земля расположена на территории от лабораторного корпуса до института математики им. Соболева.

Торжественное собрание в честь 55-летия проходило в большом зале Дома ученых. Зал на тысячу человек оказался полон: послушать, как поздравляют любимый вуз, собрались и выпускники разных лет, и педагоги, и студенты, и фэмэшата, а также иностранные и российские партнеры. Губернатор Новосибирской области Владимир Городецкий сравнил юбилейную дату с двумя пятерками – за замысел и за воплощение. Мэр Новосибирска Анатолий Локоть напомнил, что во многом благодаря созданию НГУ Академгородку удалось стать научным центром мирового уровня.

«Не навозишься в Сибирь ученых из Москвы и Санкт-Петербурга. Поэтому создание НГУ, дало кадровую основу для развития всего Сибирского отделения РАН», - заверил он со сцены.

Огромный вклад выпускников НГУ в развитие сибирской науки подтвердили и выступающие на торжественном собрании директора научных институтов. По их оценкам примерно каждый третий ученый Сибири – выпускник нашего университета. «Я, директор, все пять моих заместителя, почти все, кроме одного, завлабы – выпускники НГУ», - подытожил статистку Николай Похиленко, депутат Заксобрания и директор института геологии и минералогии СО РАН.

Слушая выступления и поздравления своих новосибирских коллег, Михаил Федорук не смог удержаться от гордого замечания, что со многими руководителями вузов НГУ связывают не только дружеские связи: у одного дочь учится на экономфаке НГУ, у другого сын планирует поступать на физфак, у третьего – внук поступил в ФМШ.

Послушать истории выпускников НГУ можно было в тот же вечер на конференции «Я из НГУ».  8 состоявшихся специалистов рассказывали о том, что им дал университет и что на их взгляд, университету надо менять. «Когда меня школьники спрашивают, как попасть на телик (а их чаще всего беспокоит именно этот вопрос), я говорю, что нужно поехать в Новосибирск, поступить в Новосибирский государственный университет, лучше всего на физический факультет, - признается один из спикеров, Александр Пушной. - Многие верят…»

«Меня впечатлили все истории – как только не складывается жизнь людей, - делится впечатлениями от конференции Елена Силютина. – Вот, например, Борис Мездрич – закончил наш геологический, а теперь директор оперного театра. Ольга Ребковец, оказывается, вообще могла заниматься управлением перевозок, а благодаря случайности мы теперь можем гордиться и участвовать в такой великолепной акции, как тотальный диктант. Надеюсь, подобные конференции будут проходить и дальше, причем проводить их можно гораздо чаще, чем раз в год».

Без тотального диктанта празднование 55-летия тоже не обошлось. Все желающие в последний день празднования смогли написать «Похмельный диктант». Текст собственного сочинения продиктовал выпускник механико-математического факультета НГУ, директор Сибирского института управления РАНХиГС Сергей Сверчков. Диктант был написан им для капустника в 1977 году, но до сих пор не перестал быть смешным.

Впрочем, университет не только гордиться своими выпускниками, но и надеется на их помощь. Именно поэтому празднование юбилея было совмещено со Вторым Конгрессом выпускников. А в праздничной программе наряду с фуршетами, фейерверками и капустником значились серьезные круглые столы по эндаументу университета и трудоустройству выпускников, заседание членов ассоциации выпускников «Союз-НГУ» и Наблюдательного совета.

Эндаумент – это популярная во всем мире форма поддержки университета выпускниками. Перечисляемые в энадаумент средства являются своеобразной «несгораемой» суммой, передаваемой в управление управляющей компании для получения дохода. Именно на этот доход и осуществляется различная деятельность. Новосибирский государственный университет – это государственная структура, поэтому законно возникает вопрос, почему университет вынужден обращаться за финансовой помощью к выпускникам? Почему государство не финансирует эти проекты? Как поясняют члены Попечительского совета эндаумента НГУ, во-первых, многие бюджетные проекты на сегодняшний день предполагают софинансирование: на каждый вложенный рубль можно получить до пяти из бюджета страны. Во-вторых, есть вопросы, которые, по крайней мере сегодня, государство брать на себя не готово: например, помощь студентам и преподавателям в сложной жизненной ситуации или поддержка студентов и преподавателей, добившихся определенных успехов.

Вопросы эндаумента обсуждал в эти дни и Наблюдательный совет НГУ. Кроме того, это стратегический орган управления обсуждал улучшение преподавания английского языка в университете, работу с выпускниками и работодателями, создание Технологического института в НГУ и вопрос интеграции НГУ с институтами Новосибирского научного центра.

Ассоциация выпускников «Союз НГУ» создана в рамках первого конгресса выпускников и тоже призвана помочь университету. На собрании «Союза НГУ», прошедшего в рамках второго конгресса, была выбрана группа для доработки устава, был выбран экспертный совет, кроме того, было решено, что председатель ассоциации выпускников будет выбираться на следующий год после вступления в полномочия предыдущего. То есть председатель выбирается на два года, но год до вступления в должность он функционирует как элект-президент: перенимает опыт, налаживает связи и т.д. Элект-президентом на собрании выбран директор Центра ускорительной физики национальной лаборатории им. Э. Ферми, выпускник ФФ НГУ Владимир Шильцев.

Юбилейные торжества закончились. Прошли встречи одногруппников, отшумели фуршеты, сфотографированы буквы НГУ, выстроенные из студентов, снят чудесный ролик о том, как все университет обнимали. А, кроме того, прошло множество важных встреч, круглых столов, результаты которых пока увидеть не получится. Но надеемся, работа преподавателей, студентов и выпускников даст результаты и слова Сергея Белоусова, председателя Наблюдательного совета НГУ станут пророческими: «НГУ хоть и был всегда элитным вузом, тем не менее, он никогда не был первым. Просто по географическим причинам – в Сибири, далеко от центра. Но сейчас центр смещается в Азию и у самого сильного вуза азиатской части страны все шансы стать первым. К тому же, новосибирский университет находится в очень выгодной среде: в Академгородке живая наука мирового уровня», - заверил он.

Юлия Черная

Фото пресс-службы НГУ

Уважаемые коллеги!

Исполнился год с момента принятия ФЗ №253 “О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации”, которым РАН была отделена от входивших в ее состав научных организаций.

Уже можно уверенно сказать, что, как и предполагало большинство ученых, новая система управления академической наукой себя не оправдала. Ликвидация центра, координирующего научную деятельность, и разрыв научных связей между институтами отрицательно сказывается на нашей работе. Благодаря многолетним академическим традициям (демократические принципы самоуправления, самостоятельность в выборе направлений исследований) институты РАН пока держатся, хотя их руководству приходится тратить много сил на решение искусственно созданных и сильно мешающих основной деятельности организационных проблем. Однако мораторий на имущественные и кадровые решения заканчивается, и, похоже, нас ждет новый изматывающий виток борьбы за существование.

Что в этом году изменилось к лучшему? Без перебоев осуществлялось финансирование организаций. Но эта сторона вопроса не вызывала нареканий и в системе Академии наук. А вот бюрократизация существенно возросла. Руководство институтов не освободили от несвойственных науке функций, а наоборот, перегрузили ими и при этом еще требуют сокращать административно-хозяйственный аппарат. Огромный ущерб работе ученых  наносит новый закон о закупках.

Говорят, что полным ходом идет безупречная, по всей форме, регистрация имущества РАН. Наверное, это важно. Но намного важней, что даже в тяжелые перестроечные годы академия сохранила основную часть переданной ей в управление госсобственности. Сейчас же ученые опасаются, что после оформления имущество начнет быстрыми темпами переходить в частные руки.

В ведомственной социальной сфере не просто нет положительных сдвигов — ситуация в ней серьезно ухудшилась. Провалена жилищная программа РАН на текущий год. С января 2015 года резко возрастет оплата проживания в аспирантских общежитиях.  Существование академической медицины под угрозой.

Сегодня институты остались один на один с чиновником. Если руководство и аппарат академии по мере возможностей прикрывали институты от непродуманных разрушительных инициатив Минобрнауки и других бюрократических структур, то ФАНО, являясь органом федеральной власти, этого делать не может.

Последний пример. Не успели институты утвердить новые уставы и приспособиться к условиям существования в принципиально иной, чем прежде, административно-управленческой схеме, их втягивают в очередную авантюру – «структуризацию». И вновь  без обсуждения, обоснования необходимости, детального плана преобразований, перечисления задач, которые с помощью этих действий предполагается решить. Научные сотрудники считают, что эта кампания затеяна или ради показухи (обозначить продолжение реформ), или для того, чтобы окончательно развалить, атомизировать академическую систему.

Параллельно готовится еще один удар: Госдума в первом чтении приняла закон, согласно которому директорский корпус наших НИИ в течение короткого срока должен быть существенно обновлен. Это явно приведет к хаосу и потере управляемости организациями.

Профсоюз работников РАН в течение реформенного года участвовал в работе над типовым уставом института, создании новой системы оплаты труда, внесении поправок в ТК в части совершенствования механизмов регулирования труда научных работников, руководителей научных организаций и их заместителей. Мы постоянно напоминали руководству ФАНО о необходимости более активно заниматься жилищной программой, готовили и предлагали необходимые для ее реализации нормативные документы.

Профсоюз  внимательно отслеживал все инициативы, которые могли привести к массовым сокращениям сотрудников и потерям имущества РАН. Мы выступали против «модели функционирования научных институтов РАН», предложенной Советом по науке при Минобрнауки; критиковали разработанные этим министерством новые правила финансирования госзаданий; требовали дополнительных средств на реализацию пункта Указа Президента РФ о доведении средней зарплаты ученых до двойной по региону или отмены этого невыполнимого для ряда субъектов федерации положения. Противодействие этим и другим потенциально опасным начинаниям, к сожалению, оттеснило на второй план борьбу за нормальные условия труда и достойную зарплату.

В настоящее время мы вместе с коллегами из профсоюзов здравоохранения и агропромышленного комплекса готовим новое Отраслевое соглашение по РАН, в котором будем стремиться сохранить важнейшие положения предыдущих документов, включая позицию о недопустимости массовых сокращений по инициативе работодателя.

Надо отдать должное ФАНО, его руководство, что называется, «идет на контакт». Однако наша совместная работа в этом году, увы, была пока направлена на то, чтобы сохранить положительные моменты академической системы, а не на продвижение вперед.

Взаимодействовали мы и с руководством РАН, которому хотелось бы пожелать большей активности в отстаивании интересов академической науки.

Нас ждут нелегкие времена. Нынешняя ситуация требует от научного сообщества солидарности, ответственности, боевитости. На протяжении двух последних десятилетий нам всем вместе удавалось отстоять наши институты. Уверены, что удастся и на этот раз.

Председатель Профсоюза работников РАН  В.П. Калинушкин