В России создается новый сверхтяжелый военно-транспортный самолет «Ермак». Он придет на смену самолетам Ан-22 «Антей» и Ан-124 «Руслан», созданным в украинском КБ Антонова. Если, конечно, к тому времени Украина не сможет предложить России какое-то иное решение.

Через десять лет в небо поднимется новый российский сверхтяжелый транспортный самолет «Ермак». Об этом в интервью «Интерфаксу-АВН» заявил генеральный директор компании «Ил» Сергей Сергеев. «В 2016-м году рассчитываем  начать создание семейства сверхтяжелых самолетов грузоподъемностью 80 и более тонн. Это широкофюзеляжные самолеты. Есть уже и индекс проекта: перспективный транспортный самолет (ПТС) «Ермак». Предполагается, что на серийный выпуск по этому проекту мы выйдем к 2024 году» - сказал он.

Транспортные самолеты Ил-76 разработки КБ Ильюшина грузоподъемностью 45 тонн уже 40 лет являются основой военно-транспортной авиации России. В ноябре этого года ВВС будет передан первый серийный самолет Ил-76МД-90А, который является глубоко модернизированной версией знаменитого транспортника. Ил-476, как еще называют этот самолет, например, поднимает в воздух на 10 тонн груза больше, чем его предшественник. И таких самолетов в ближайшие годы «Объединенной авиастроительной корпорации» предстоит построить в Ульяновске по заказу российских силовых ведомств более полусотни.

Однако, нишу сверхтяжелых самолетов в российских Вооруженных Силах по-прежнему занимает продукция разработки украинского КБ «Антонов» - Ан-22 «Антей» грузоподъемностью 80 тонн и Ан-124 «Руслан», грузоподъемность которого в результате модернизации имеющегося парка может быть увеличена со 120 до 150 тонн. И ключевое слово здесь «имеющийся парк». Выпуск широкофюзеляжного «Антея» был прекращен в Ташкенте еще в 1976 году, а «Русланы» серийно выпускались в Киеве и Ульяновске до середины 90-х годов прошлого века (хотя официально серийное производство Ан-124 в России было приостановлено лишь в 2004 году). Нишу «Антея» на мировом рынке сейчас безоговорочно занимает американский самолет С-17 Globemaster1, в нише «Руслана» вообще никого нет. Американцы и европейцы сочли разработку и серийное производство военно-транспортных самолетов грузоподъемностью свыше 100 тонн дорогостоящей экзотикой и, при необходимости, просто фрахтуют Ан-124 у одной из пяти коммерческих компаний, у которых в парке есть такие самолеты. «Гражданские» Ан-124–100, например, перевозили американские зенитно-ракетные комплексы Patriot во время войны в Персидском заливе, и активно привлекались НАТО для обеспечения деятельности группировки войск в Афганистане.

Российские военные предпочитают обходиться своими «Русланами». Высок спрос на них и на коммерческим рынке. Основной гражданский эксплуатант этих машин – российская компания «Волго-Днепр» неоднократно заявляла, что готова приобрести 40 таких машин. Поэтому последние 15 лет Россия и Украина неоднократно пытались договориться о возобновлении производства Ан-124 в различных версиях на ульяновском заводе «Авиастар-СП». Однако, последние события на Украине, очевидно, поставили на этих затянувшихся планах большой жирный крест. В августе этого года замглавы Минпромторга РФ Юрий Слюсарь, например, заявил, что российско-украинский проект возобновления производства и модернизации тяжелого транспортного самолета Ан-124 «Руслан» в связи с политической ситуацией на повестке дня больше не стоит. Впрочем, как и другие совместные российско-украинские проекты в авиастроении, такие как Ан-70 или Ан-140. По факту, нишу КБ Антонова в России сейчас начинает занимать КБ Ильюшина с проектами легкого транспортника Ил-112 (грузоподъемность 6 тонн), российско-индийского МТА (20 тонн), тяжелого Ил-476 (60 тонн) и сверхтяжелого «Ермака».

О «Ермаке» пока известно очень немного, несмотря на то, что практические работы над ним компанией «Ил» ведутся как минимум с лета прошлого года. Очевидно, «ильюшинцы» по-максимуму задействуют наработки по тяжелому военно-транспортному самолету Ил-106, концепция которого была разработана ими в конце 80-х годов прошлого века. Тогда руководство СССР объявило конкурс между ОКБ Ильюшина, ОКБ Антонова и ОКБ Туполева на разработку принципиально нового оперативно-стратегического самолета, который бы пришел на смену Ил-76 и Ан-22. Победило КБ Ильюшина, предложившее аванпроект самолета Ил-106. Грузоподъемность – 80 тонн, крейсерская скорость 850 км\час, дальность полета с полной загрузкой – 5 тыс км, потолок – 12 тыс метров. Самолет был выполнен по нормальной аэродинамической схеме с вертикальными концевыми поверхностями на крыле. В отличие от Ил-76 и разрабатывавшегося в те же годы американского «грузовика» C-17 Globemaster, новая машина имела как переднюю, так и заднюю грузовые рампы, что значительно облегчало и ускоряло погрузочно-разгрузочные работы. Длина герметизированной грузовой кабины составляла 34 м. Под этот самолет двигателестроительное КБ Кузнецова в Куйбышеве (сейчас – Самара), специально разработало новый тип газотурбинных двигателей со сверхвысокой степенью двухконтурности НК-92. Многоопорное убирающееся шасси обеспечивало возможность эксплуатации самолета с грунтовых аэродромов. Самолёт предполагалось оснастить цифровой ЭДСУ, а информационное поле кабины экипажа (он, кстати, состоял из двух человек) выполнить с использованием многофункциональных ЖК-индикаторов. И, если бы, как предполагалось, в конце 90-х годов прошлого века Ил-106 пошел в серийное производство, то Россия, безусловно, могла бы в тот момент вновь выйти в мировые лидеры транспортного самолетостроения.

Однако, сейчас «ильюшинцам» многое придется начинать сначала. Например, искать новый двигатель для сверхтяжелого транспортника. В постсоветское время государство, фактически, прекратило финансирование деятельности КБ Кузнецова по созданию двигателя НК-92 (93), поэтому эта уникальная разработка так и осталась в 20-м веке. Двигатели украинского объединения «Мотор Ситч»1, на которых по-прежнему летает половина военно-транспортной авиации России, не подходят по определению. Пермские двигатели такую махину в воздух не поднимут. Поэтому создание в России конкурентоспособного на мировом рынке двигателя в классе тяги 30...35 тс является одним из основных условий успешности проекта «Ермак».

Но при этом у России нет другого пути, кроме как создавать новый сверхтяжелый транспортный самолет. Во-первых, этого требует новая бронетанковая техника, которая через несколько лет начнет поставляться в войска. Воздушная перевозка даже танка Т-90 на Ил-76 уже требует его частичного разукомплектования, потому что самолет изначально проектировался на ширину танка Т-72. А как перебрасывать на нем танки «Армата», которые, судя по всему, будут еще тяжелее и шире, чем Т-90? То же самое и с переброской пехоты. Ил-76 изначально был рассчитан на транспортировку мотострелкового взвода с тремя машинами класса до БМП-3 включительно. Но перспективная БМП «Курганец», по предварительным данным, минимум на 5 тонн тяжелее, чем БМП-3. Поэтому нужен новый сверхтяжелый самолет, чтобы эффективно транспортировать новую российскую бронетехнику.

Второе обстоятельство связано с тем, что нельзя до бесконечности продлять ресурс имеющейся авиационной техники. Причем, это относится как к нашим самолетам, так и к американским. В начале 30-х годов нынешнего столетия в мире начнется массовое списание отслуживших свое C-17 Globemaster. И если Россия к этому моменту будет иметь новый серийно производящийся и конкурентоспособный по цене сверхтяжелый транспортник, то она сможет не только удовлетворить потребности в нем собственных военных, но и хорошо заработать на военных рынках Юго-Восточной Азии. Вопрос в том, что именно на этот момент сможет КБ Ильюшина предложить рынку? Только базовый «Ермак» на 80 тонн полезной нагрузки или же его серийные модификации на 100, 120, 150 тонн? Ответ на этот вопрос будет зависеть, в том числе, и от того, как дальше будут складываться отношения между Россией и Украиной. Ведь, по сути, совместное производство в России Ан-124 – это последняя «ниточка», которая еще может как-то связать авиастроителей двух стран. 

Комиссия при Президиуме РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований не выиграла тендер Министерства образования и науки России на обеспечение деятельности комиссии Российской академии наук по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, следует из данных, приведенных на сайте государственных закупок.

Согласно протоколу, реализовывать программу будет Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова. Второе место заняла «Лента.Ру».

При выборе победителя открытого конкурса мнение самой комиссии не учитывалось.

«С момента объявления тендера по проекту медиатизации деятельности комиссии по борьбе с лженаукой команда «Газеты.Ru» и «Ленты.Ру» оказалась единственной, которая в процессе подготовки тендерной заявки вышла на связь с комиссией, обсудила подходы к реализации проекта», — написал глава комиссии по борьбе с лженаукой академик Евгений Александров в письме, направленном в адрес Дирекции научно-технических программ.

Комиссия при Президиуме РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований была учреждена в 1998 году по инициативе лауреата Нобелевской премии по физике академика Виталия Гинзбурга. На сегодня это единственная официальная структура в России, задачей которой является противодействие лженауке.

В состав комиссии входят 46 человек. В основном это ученые, по большей части академики и члены-корреспонденты РАН.

Совсем недавно новый губернатор Владимир Городецкий подтвердил, что для него процесс создания Новосибирской агломерации является одной из приоритетных задач. Через какое-то время он назначил министром строительства Сергея Боярского, покинувшего перед этим пост начальника департамента строительства и архитектуры мэрии Новосибирска. То есть новый губернатор поставил на столь важную должность своего бывшего подчиненного. Назначение, надо сказать, знаковое. Знаковое в том смысле, что этим самым Владимир Городецкий недвусмысленно подчеркнул свой подход к градостроительной сфере.

Это назначение уже само по себе красноречивее всяких слов и обещаний. Сергей Боярский зарекомендовал себя как выдающийся мастер «точечной застройки». Потянет ли он реализацию несколько  иной (точнее – принципиально иной!) по смыслу и сложности задачи, как создание Новосибирской агломерации, остается под большим вопросом. Отметим, что речь, в частности, идет о создании нескольких кластеров инновационного развития, охватывающих территории так называемого Большого Академгородка, наукограда Кольцово, Краснообска и Бердска. Указанные территории должны составить целый агломерационный комплекс под условным названием «Наукополис» Новосибирской Агломерации. Здесь, собственно говоря, предполагается сосредоточить интеллектуальный потенциал области, создать градостроительные очаги, рост которых будет целиком полагаться на инновационную деятельность.

Задача, как мы понимаем, грандиозная, на гране футуристических фантазий. В теории новый   губернатор ее признал. Какова будет практика, как означенный приоритет будет реализован, мы вскоре сможем убедиться наглядно. На данный момент, откровенно говоря, мы еще не видим никаких инструментов для ее реализации.

И назначение Сергея Боярского вряд ли внушает в этом отношении оптимизм. Хотя, конечно, мы не можем исключать каких-либо неожиданных трансформаций и новых шагов в данном направлении со стороны первого лица региона. Но вот в чем мы не можем сомневаться, так это в том, что сохранение прежних подходов к работе в градостроительной сфере не дает агломерационному проекту ни малейшего шанса на реализацию. Правильнее говоря – на реализацию в том виде, в котором данная инициатива была изначально представлена. Печальный опыт прежних лет вынуждает нас предельно внимательно отнестись к этой теме.

Давайте вспомним предшествующие планы и обещания и посмотрим, в каком виде они были реализованы. Вот самый красноречивый пример. В 2008 году руководство области шумно анонсировало проект  комплексной жилой застройки в зоне ПЛП. На обширной территории площадью более тысячи га предполагалось возвести два малоэтажных микрорайона на 35 тыс. жителей каждый. Это был «наш ответ» кемеровскому городу-спутнику «Лесная поляна». Проектом занималось Управление капитального строительства (УКС) администрации Новосибирской области. Об этом много говорилось в местных СМИ. О том, что данный проект будет реализован в рамках Государственно-частного партнерства, что он входит в планы развития ПЛП.  В феврале 2009 года бывший губернатор НСО Виктор Толоконский громогласно подтвердил намерения властей развивать эту территорию, специально подчеркнув строительство указанных микрорайонов. По его словам, власть будет вкладываться в создание инфраструктуры и выдавать под застройку подготовленные площадки. Критерием отбора, если верить Толоконскому, должны были стать  некие качественные характеристики, связанные со способностью компании строить быстро, качественно и современно.

Буквально через год-полтора об этих планах разом все забыли. «Проект» упомянутых малоэтажных микрорайонов был доведен только до схемы генплана. На этом бумажном варианте дело и закончилось. Затем сменился губернатор, а начальник УКС вообще куда-то пропал. Громко анонсированное градостроительное начинание оказалось, по сути, фэйком. В то время как кемеровская «Лесная поляна» уже вовсю воплощалась в камне.

В данном случае контраст в подходах к градостроительным задачам разителен настолько, насколько разительно отличаются результаты. Как делали в Кемеровской области? Вначале детально отработали сам проект, для чего представителям администрации пришлось отправиться в Канаду (!) и связаться с канадскими проектировщиками. Собственно, проект и был разработан канадцами. Но самое интересное – его реализация была, что называется, «на пульсе» у губернатора области. То есть это был проект государственного значения, на реализацию которого выделили баснословную по провинциальным меркам сумму – 6 миллиардов рублей (по некоторым данным – 9 миллиардов)! Результаты не замедлили себя ждать: в «Лесной поляне» давно уже живут люди.  

Что было у нас в НСО? У нас сотрудники УКС буквально «на коленке» чертили схему генплана, параллельно просчитывая экономические параметры. Причем, впереди им предстояло обосновать необходимость (!) государственного финансирования данного проекта. Иными словами, губернатор мог выделить деньги, а мог и не выделить. Обещанная сумма была где-то в пределах полумиллиарда рублей, хотя реально (как мне пояснили сами сотрудники УКС) можно было рассчитывать миллионов на сто-сто двадцать.

Самое смешное, что тогдашний глава департамента строительства (позже – министерства строительства и ЖКХ) Владимир Анисимов не испытывал к проекту ни малейшего интереса и совсем не отвечал за его реализацию! По факту, за его реализацию вообще никто не отвечал! По каким критериям оценивали работу УКС над этим проектом, за что людям платили деньги, так и остается загадкой. Тем всё и закончилось: сотрудники УКС (вместе со своим начальником) разбежались, а о проекте благополучно забыли.

В конце 2010 года (уже при губернаторе Василии Юрченко) власть не стала замахиваться на такие масштабные вещи. На повестке числился другой проект – строительство малоэтажного поселения в поселке Ложок. Площади были уже намного скромнее – всего 67 га. Участок принадлежал Барышевскому Сельсовету. Эту площадку в свое время присмотрела для себя одна IT-компания из Академгородка, однако правительство области сумело ее «отжать», пообещав самостоятельно выстроить на этом месте современный малоэтажный поселок для резидентов Технопарка. Для решения этой задачи (правильнее будет – подобных задач) было учреждено Агентство по развитию жилищного строительства (АРЖС НСО), которое имело право участвовать в открытых конкурсах на освоение земельных участков. Выиграв конкурс на освоение означенного участка, АРЖС-НСО приступило к работе…

Курировал освоение площадки в Ложках новый министр строительства и ЖКХ Денис Вершинин. Дальше начались вещи поистине сюрреалистические. Губернатор Юрченко зачем-то пообещал президенту построить на этом месте первые «доходные дома» для молодых ученых. Обещание взялся выполнить прежний глава Министерства экономического развития правительства НСО Алексей Струков, которому «нарезали» кусочек в несколько га. Формально данное министерство строительством не занимается, однако глава Минсторя, судя по его комментариям, к «доходным домам» никакого отношения не имел. Не так давно означенные объекты худо-бедно (и главное – очень тихо) сдали в эксплуатацию, после чего интерес со стороны СМИ к ним пропал окончательно. Одновременно министр Струков, ответственный за это дело, также покинул свой пост и оказался в Москве. Остальная территория неоднократно выставлялась на торги, однако инвесторы совсем не спешили вкладывать в нее деньги. В конце концов, ее удалось «спихнуть»  одному известному застройщику, чьи планы пока еще не совсем понятны.

Важно то, что сама площадка уже не находится в фокусе внимания областного правительства. А после смены губернатора и главы Минстроя говорить о возобновлении былого интереса вообще не приходится.

Приведенные примеры отражают не просто неудачный опыт в вопросах градостроительной политики – они наглядно доказывают отсутствие ее как таковой. В НСО, фактически, действительно нет никаких серьезных инструментов для реализации серьезных проектов комплексной застройки. По большому счету, нет даже серьезной профессиональной команды, способной отработать на концептуальном уровне подходы к решению таких задач. Весной 2011 года я открыто высказался об этом в региональных СМИ. После чего у меня состоялся разговор с главой Минстроя Денисом Вершининым. Министр меня попытался переубедить и чуть ли не поклялся, что он, дескать, сделает все для того, чтобы на площадке в поселке Ложок создать современное малоэтажное поселение, которое будет образцовым.

Ну что же, время прошло, а обещанного «образцового» поселения на этом месте мы так и не увидели. Впрочем, спросить теперь тоже не с кого. Теперь в области – новая команда и… новые обещания.

Олег Носков

На прошлой неделе в Москве прошла международная выставка «Open innovations Expo», в рамках которой можно было познакомиться с последними разработками и достижениями технологического сообщества. Большой заслугой организаторов следует считать масштабность и разнопрофильность мероприятия: на выставке были представлены  и узкоспециализированные, и научно-популярные экспозиции, проведены различные мастер-классы и тематические конкурсы для школьников. В итоге все гости – даже те, кто просто пришел за компанию с коллегами-энтузиастами – смогли найти для себя что-то интересное. О самых ярких и запомнившихся проектах читайте далее в нашем материале.

Для еще совсем юных посетителей на «Open innovations Expo» работали две выставки: музей занимательных наук «Экспериментаниум» и «Innokids». Музей «Экспериментаниум» продемонстрировал свои увлекательные экспонаты: «Колодец бесконечности», «Радиометр Крукса», «Перевернутая надпись», «Живые системы» и др.

На первый взгляд могло показаться,будто программа «Экспериментаниума» носит весьма легкомысленный характер: сверкающие приборы, броские цвета, интригующие названия. Но в действительности дела обстояли иначе. Во-первых, на экспозиции присутствовали сотрудники музея, которые объясняли и показывали ребятам, как тот или иной прибор функционирует.  Кроме того, рядом с каждым экспонатом располагалась специальная табличка о свойствах предмета, написанная, к слову сказать, хорошим и в то же время доступным для детей языком, поэтому музей как нельзя лучше визуализировал фразу «учимся, играя». Например, благодаря таким пояснительным запискам многие дети узнали секрет «Колодца бесконечности»: весь фокус в полупрозрачной части зеркала, которая обеспечивает разделение лучей на отраженные и преломленные.

 Программа «Innokids», также ориентированная на самую младшую аудиторию, сделала упор на практические задания. В рамках экспозиции школьники могли почувствовать себя настоящими химиками и биологами: под чутким руководством специалистов дети проводили различные опыты и даже пытались выделить ДНК.

Более серьезной, можно даже сказать, философской показалась экспозиция «Цифровые сны», состоявшая из нескольких интерактивных частей. Первая инсталляция представляла собой иллюминаторы, через которые посетители видели чистые океанские воды и современный мегаполис на заднем фоне. Но как только человек подходил к мониторам-иллюминаторам, картинка менялась: вода постепенно загрязнялась мусором. По словам координаторов проекта, именно в осознании тлетворного человеческого влияния на природу и заключался смысл экспоната. Людям следует больше думать об окружающем нас в мире, в противном случае мы становимся просто паразитами для собственной же планеты.

Следующим «сном» стала инсталляция «Водный сад», которая при всей своей красоте не произвела должного впечатления. Согласно замыслу художников, зритель должен взаимодействовать  с горшками цветов (проще говоря, трогать и качать их в разные стороны), а умная система будет отражать данные движения на экран.

Третья инсталляция, «Стена взглядов», пожалуй, была самой экстравагантной и даже несколько пугающей. Гости, подошедшие к мониторам, могли увидеть, как из их взглядов на картину постепенно формируются портреты: куда вы смотрели, там и появляется впоследствии линия. Было крайне увлекательно наблюдать за тем, как люди разглядывают друг друга: кто-то акцентирует внимание на глазах, кто-то – на губах, а кто-то в первую очередь смотрит на подбородок.

Экспозиция «Цифровые сны», как, по крайней мере, сообщалось на стенде, соединяет в себе три важнейших компонента: искусство, науку и технологии. Создатели проекта убеждены, что с помощью такого интеллектуально-эстетического консорциума человечество сможет более эффективно функционировать.

Определенная часть экспозиций, естественно, была ориентирована на благоустройство столицы. Среди всего многообразия проектов больше всего запомнились два проекта: «Московская кольцевая железная дорога» и «Городской Wi-Fi». Замысел данных инноваций очевиден из названий. В первом случае речь идет о строительстве так называемых транспортно-пересадочных узлов, часть из которых будет интегрирована с московским метрополитеном. Идеологи МКЖД обещают запустить сотню поездов в сутки и обеспечить всего шестиминутный перерыв между электричками. По плану, МКЖД должна частично «разгрузить» городской общественный транспорт, что положительно скажется на экологической ситуации в Москве.

Программа «Городской Wi-Fi» предусматривает создание единой бесплатной сети Wi-Fi для жителей и гостей столицы. В рамках проекта уже запустили 4 тестовые зоны в Восточном административном округе г. Москвы. Получит ли идея поддержку, мы увидим чуть позже.

Неоднозначную реакцию, особенно у жителей Академгородка, могла бы вызвать экспозиция  первого российского города для IT-специалистов «Innopolis». Если взглянуть на мастер-план проекта, то сходство между изначальными программами Иннополиса и нашего Академгородка становится заметным: объединение высококвалифицированных кадров со всей страны, собственная инфраструктура, специализированный университет, жилье различных категорий, которое сотрудникам будет предоставляться внаем с правом последующего выкупа, и т.д. Нельзя сказать, что развитие IT-сферы в России абсолютно не требуется, жаль только, что другие организации, важные для инновационного развития страны, не получают подобной поддержки.

Стоит сказать, что больше всего на выставке «Open Innovations Expo» были представлены узкоспециализированные проекты с области биотехнологий, IT, металлургии, энергетики и государственной поддержки инноваций. Также организаторами мероприятия были сделаны две Start-up зоны, где можно было представить свои проекты и получить отклик специалистов в данной области. По итогам форума «Открытые инновации» определились 4 победителя конкурса-акселератора технологических проектов GenerationS, которыми стали Promobot (Industrial), Kera-Tech (BioTechMed), НаноСерв (CleanTech) и VeeRoute (IT). Финалисты разделили призовой фонд в 5 млн рублей, и в ближайшее время планируется запуск данных проектов.    

Маргарита Артёменко

В Совете Федерации прошло заседание рабочей группы по осуществлению мониторинга практики применения Федерального закона № 253-ФЗ «О Российской академии наук…». Член группы — заместитель председателя СО РАН академик Ренад Зиннурович Сагдеев рассказал «Науке в Сибири», что предстоит сделать в ходе реформы РАН в ближайшее время.

— Какие темы стали главными на заседании рабочей группы?

— Мы обсуждали итоги первого года реформирования РАН. Год выдался сложный, потому что ФАНО и ученые притирались друг к другу, система управления наукой и институтами полностью изменилась. Первая требует особого подхода, и не всё пока идет гладко, например, объем документооборота и бумаг, поступающих в институты, возрос в разы. Это, конечно, отвлекает от работы, но взаимопонимание между ФАНО и учеными улучшается.

— В январе 2015 года истекает президентский мораторий на использование имущества и решение кадровых вопросов РАН. Следует ли ожидать кардинальных изменений после его отмены?

— В рабочей группе обсуждается вопрос о продлении моратория еще на один год, чтобы избежать резких структурных изменений и перехода научных организаций из системы ФАНО в другие ведомства — Министерство здравоохранения, Министерство сельского хозяйства и так далее. Это не означает, что внутри институтов не должно происходить никаких изменений, но наша совместная задача заключается в том, чтобы научные сотрудники не ощутили этих изменений и продолжали работать с той же эффективностью и интересом, как и раньше.

— Независимо от того, будет мораторий продлен или нет, на каких вопросах нужно сосредоточить основное внимание?

— Важнейший вопрос — управление научными организациями. В законе указано, что научно-методическое руководство институтами возлагается на РАН, но это прописано в самом общем виде – у нас нет никаких регламентов, подтвержденных Правительством, и поэтому постоянно возникают разночтения. Есть примеры, когда ФАНО самостоятельно, без участия Академии наук, внедрялось в сферу научного управления институтами. Это неудивительно, потому что единственным учредителем научных организаций является Агентство. На заседании комиссии прозвучало предложение, чтобы соучредителем институтов стала Российская академия наук.

Есть еще один юридический парадокс, который создает много трудностей. По закону, Российская академия наук является бюджетным учреждением, состоящим из руководства и аппарата. Формально члены РАН (академики и член-корреспонденты) в это бюджетное учреждение не входят. Юридически они сами по себе, а РАН — сама по себе. Единственная официальная связь с Академией — это то, что через нее они получают пожизненные академические стипендии. Из-за неопределенного статуса возникает сложность с экспертизой научных проектов, что по закону является главной функцией Академии. Институты не могут выделить деньги на оплату экспертизы без конкурса, потому что члены РАН не входят в штатную численность Академии. Аналогичные проблемы возникают с командировками для участия в собраниях РАН. Нужны определенные поправки со стороны Правительства, и это тоже будет одним из предложений нашего круглого стола.

— Будет ли как-то изменена структура научных институтов?

— На начальном этапе реформы ФАНО выступило с инициативой по структуризации организаций, входящих в РАН. Это было сделано без участия Академии наук, появилась масса слухов, что многие институты будут закрываться, объединяться… Но потом руководство Агенство совместно с РАН провело экспертные заседания во всех региональных центрах и в Москве. Есть договоренность, что окончательные предложения о структурных изменениях в сети научных институтов ФАНО и РАН будут формулировать вместе. Сейчас отделения по наукам и объединенные ученые советы готовят окончательные предложения. Не менять структуру — неправильно, но надо это делать грамотно, постепенно и очень деликатно. Нужно пробовать разные формы и смотреть, насколько они будут успешны.

— Большую полемику вызывают поправки в Трудовой кодекс РФ о возрастном цензе для руководителей институтов. Насколько велика вероятность, что их примут?

— Сейчас этот вопрос обсуждается в Государственной Думе, и решение будет принято до конца года. По словам председателя комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям Валерия Черешнева, мнение комитета положительное, так что эти поправки вероятнее всего будут приняты. Но если предельный возраст директора будет определен в 65 лет с максимально возможным продлением до 70, у институтов возникнут большие сложности. Почти половина директоров должны будут практически одновременно покинуть свои должности. Есть предложение, чтобы тем директорам, кому уже больше 70 лет, но у кого не истек срок избрания, сохранить должность до конца выборного срока. Такая поправка обсуждается, но не знаю, будет ли она принята. Ясно одно: все директора в возрасте должны готовить молодых преемников.

— На какую должность сможет рассчитывать покинувший пост директор?  

— Сейчас обсуждается поправка в Трудовой кодекс о введении должности научного руководителя института. На этот пост и сможет уйти директор. Конечное название пока утверждается, но суть в том, что занимающий ее человек сможет влиять на все вопросы, связанные с наукой — формирование тематики работ, организацию лабораторий, подготовку отчетов и так далее. У него просто не будет права подписывать финансовые документы. Надеюсь, что эту поправку примут.

— Есть ли сведения о бюджете институтов на будущий год? Ощущается ли уже положительное влияние перехода на грантовую систему?

— До институтов уже начали доводить бюджетные цифры на будущий год. Они неплохие, примерно на уровне прошлого года, но точнее мы сможем сказать только в декабре. Что касается грантовой поддержки, то в этом году начал работу Российский научный фонд (РНФ). Он провел ряд конкурсов, сами гранты значительно больше чем в РФФИ, и это очень хорошее подспорье для проведения новых научных проектов. Общий объем вливаний в науку благодаря РНФ заметно возрос. Сейчас проходит конкурс заявок по модернизации целых институтов — это очень большие гранты, и такого не было в течение многих лет.

— Еще один полемичный вопрос — экспертная оценка институтов. Есть ли новая информация?

— Скоро совместная комиссия ФАНО и РАН во главе с вице-президентом Академии наук академиком Сергеем Михайловичем Алдошиным должна обнародовать результаты экспертной оценки эффективности институтов. На этот документ будут ориентироваться наши руководители при принятии кадровых постановлений. Известно, что все решения о будущем институтов будут приниматься на местах.  

— В какой форме до руководства страны планируется доводить предложения рабочей группы и ученых?

— На 30 октября в Москве запланирован круглый стол о дальнейшем ходе реформы, в котором примут участие около 100 человек — представители рабочей группы, ФАНО, РАН, общественных организаций, различных ведомств и так далее. По материалам этого круглого стола будут сформулированы рекомендации, и их направят в Правительство и в Государственную Думу.

Мыши и крысы с генетически обусловленными патологиями, незаменимые для исследований в биологии и медицине, «стройными рядами» пойдут в российские лаборатории. Поставщиком ценного материала станет Центр генетических ресурсов лабораторных животных (ЦГР), сформированный на базе SPF-вивария Института цитологии и генетики, который активно развивает технологии получения, содержания и изучения экспериментальных животных. Сегодня в центре накоплено 50 генетических линий грызунов, через два года их будет несколько сотен. В том числе и эксклюзивные, созданные российскими учёными. Проект по развитию Центра в августе 2014 года поддержан Федеральной целевой программой «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2014–2020 годы».

Традиционно мыши и крысы для российской науки считаются дефицитным товаром. Создание и разведение и новых линий животных, и даже приобретение их в зарубежных научных центрах зачастую составляет непосильную задачу для биологических и медицинских институтов. Это дорого, технологически сложно, а в случае с покупкой в США или Европе, – бюрократически запутано. Виной тому не только длившееся несколько лет хроническое недофинансирование фундаментальной науки, но и заложенные ещё в период СССР перекосы в научных приоритетах. К примеру, если в журнале PNAS полвека назад порядка 70 % исследовательских статей были посвящены наукам о жизни, и только 30 % – всем другим наукам, то в аналогичном советском издании – ДАН СССР – имели место обратные пропорции. Это чётко отражало стратегию нашей страны, поддерживающей в первую очередь физику, математику, химию, то есть направления, важные для развития оборонно-промышленного комплекса и освоения недр.

Исходя из этого, по мышам и крысам отечественная наука отстала от мирового прогресса. Например, в Джексоновской лаборатории (США), которая имеет крупнейший в мире генетический банк грызунов, содержится более 10 000 линий (линия – группа организмов, имеющих некоторые признаки, которые полностью передаются потомству в силу генетической однородности всех особей животных), в самой большой аналогичной российской организации – Центре генетических ресурсов лабораторных животных, основанном в 2009 году на базе SPF-вивария Института цитологии и генетики СО РАН, – всего 50 линий мышей, крыс и хомячков.

Директор центра Михаил Мошкин при этом не считает, что всё потеряно.

«Гонка здесь бессмысленна, – утверждает он. – Важно другое: мы заканчиваем отработку технологий, которые позволяют нам получать и содержать лабораторных животных фактически любых линий».

Сотрудники центра осваивают сразу несколько технологий получения и разведения животных. Самая сложная, шутят они, – уметь обходить бюрократические барьеры при доставке замороженных эмбрионов из ведущих зарубежных центров, из той же Джексоновской лаборатории. Механизмы, позволяющие провозить ценный живой товар для науки, наконец, заработали исправно.

Содержат импортированные зародыши с заданными генетическими мутациями в специальном криобанке – хранилище биоматериалов в жидком азоте. При необходимости их отогревают и выращивают из них грызунов, которые в свою очередь поступают на службу науке.

Параллельно сотрудники центра учатся выводить собственные линии животных генно-инженерными методами. В этом им помогает японский профессор Йоичиро Ивакура (Токийский исследовательский университет, Токио, Япония).

Отрабатывается сразу несколько технологических подходов.

«Например, в зародышевую клетку внедряем определенную последовательность нуклеотидов, которая придаёт клетке новые свойства или, возможно, выключает какой-то из генов. Из этого эмбриона-мутанта потом выращиваем мышь, допустим с болезнью Альцгеймера, – рассказывает Михаил Мошкин. – Также можно использовать метод агрегационного химеризма, при котором эмбриональные клетки смешиваются с эмбриональными стволовыми клетками, в результате чего получается химерный организм, т.е. организм, состоящий из клеток разных генетических линий. А дальше из этих химер методами возвратных скрещиваний получаем нужный генотип и выводим генетическую линию».

Учёные признают, что проще и дешевле мышей покупать. Однако купить можно не все, что нужно, и не только из-за возможных осложнений отношений с продавцами. Медицинской науке требуются новые линии животных для моделирования заболеваний, характерных для определённых этногрупп. Иными словами, модели, работающие на японцах или американцах, не всегда подходят представителям народностей, проживающим на территории России, в климатических условиях России и с особенностями российского образа жизни, например, диеты.

Михаил Мошкин приводит такое сравнение:

«Из западноевропейских научных публикаций мы знаем, что есть набор генов, ассоциированных с инфарктом миокарда. Но только два из них ассоциированы с той же патологией у жителей Новосибирска! Нам надо найти другие гены, которые играют роль в развитии этого заболевания в нашей местности, моделировать этнические и климато-географические особенности ассоциаций генов и заболеваний человека. Кроме нас это никому не нужно. Если мы хотим заботиться о российском населении, то должны владеть такими технологиями».

В настоящее время центр выполняет роль объекта коллективного пользования, на базе которого проводят исследования более 30 научных учреждений Сибирского федерального округа, Москвы и Санкт-Петербурга. Исследователи получают возможность проводить эксперименты на животных высокого качества, что определяется стандартностью их генотипов и отсутствием возбудителей болезней. В соответствии с международными требованиями контроль проводится по более чем 40 патогенам. Уже сегодня можно вести фундаментальные исследования или испытывать новые средства лечения на крысах и мышах, моделирующих такие социально значимые заболевания, как артериальная гипертензия, преждевременное старение, психоэмоциональные нарушения, сахарный диабет, дисфункция кишечника, иммунодефицит и др.

Центр стремится к тому, чтобы по любому запросу он мог дать возможность лаборатории российского института или вуза провести исследования на нужной заказчику генетической линии животных. Коллекция генотипов постоянно растёт, и по всей видимости, в ближайшие два года расширится до двух сотен линий.

Вместе с тем передача экспериментальных животных из ЦГР в другие организации сейчас ограничена. Связано это с тем, что большинство научных учреждений России не имеет соответствующих условий для их содержания, а зверькам, поставленным на службу науке, требуется особый климат, корма и защита от патогенов.

В центре же есть все необходимое: карантинный бокс, комнаты племенного и товарного разведения, индивидуально-вентилируемые клетки для передержки подопытных животных, а также гистологическая, клинико-биохимическая и молекулярно-генетическая лаборатории, криобанк и репродуктивные технологии, коллекция клеточных культур и магнитно-резонансная томография. Все эти инструменты дают больше возможностей для исследования на живой мыши, крысе или хомячке. В лаборатории заказчиков центр, как правило, передаёт уже биологические образцы, полученные в экспериментах.

Руководитель центра уверен, что мыши и крысы незаменимы в экспериментальной науке, если, конечно, она нацелена на сохранение здоровья и увеличение продолжительности жизни человека:

«Мы имеем представления о генах и даже даем им названия, например, фактор некроза опухоли, то есть ген, который вырабатывает иммунорегулятор, вызывающий разрушение опухолей в организме. Но сейчас, когда мы начинаем работать на мышах с отсутствием этого гена, видим, что не одним только некрозом опухоли определяется его функция. С ним, оказывается, связаны многие инстинкты животных: поведение, размножение и так далее. Сейчас во всем мире идут работы, цель которых детально охарактеризовать морфофункциональные эффекты, целевого выключения (нокаута) каждого из 24–25 тыс. генов, образующих геном млекопитающих, к которым относится и человек. За каждым отсутствующим геном скрывается такой шлейф эффектов, что нет такой лаборатории в мире, которая могла бы все эти эффекты сегодня описать. Но эту гигантскую работу надо выполнить, чтобы понять все иерархические связи и взаимные влияния в живом организме».

Прародитель «Бурана»

 «Буран» разрабатывался под влиянием опыта заокеанских коллег, создавших легендарные «космические челноки». Многоразовые корабли Space Shuttle проектировались в рамках программы NASA «Космическая транспортная система», и первый старт первый челнок совершил 12 апреля 1981 года – к юбилею полета Гагарина. Именно эту дату можно считать отправной точкой в истории многоразовых космических кораблей.

Главным недостатком шаттла была его цена. Стоимость одного запуска обходилась американским налогоплательщикам в 450 млн долларов. Для сравнения, цена запуска одноразового «Союза» - 35-40 млн долларов. Так почему же американцы пошли по пути создания именно таких космических кораблей? И почему советское руководство так сильно заинтересовалось американским опытом? Все дело в гонке вооружений. Space Shuttle - детище Холодной войны, точнее - амбициозной программы «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), задачей которой было создание системы противодействия советским межконтинентальным ракетам. Колоссальный размах проекта СОИ привел к тому, что его окрестили «Звездными войнами».

Разработка шаттла не осталась незамеченной в СССР. В умах советских военных корабль предстал чем-то вроде сверхоружия, способного нанести ядерный удар из космических глубин. На самом деле, многоразовый корабль создавался лишь для доставки на орбиту элементов системы ПРО. Идея использовать шаттл как орбитальный ракетоносец действительно звучала, но американцы отказались от нее еще до первого полета корабля.

Многие в СССР опасались также, что шаттлы могут использоваться для похищения советских космических аппаратов. Опасения были небезосновательны: шаттл имел на борту внушительный манипулятор, а грузовой отсек легко вмещал даже крупные космические спутники.

Впрочем, в планы американцев похищение советских кораблей, похоже, не входило. Да и как на международной арене можно было бы объяснить подобный демарш?

Однако в Стране Советов начали задумываться над альтернативой заокеанскому изобретению. Отечественный корабль должен был служить как военным, так и мирным целям. Он мог использоваться для проведения научных работ, доставки грузов на орбиту и их возвращения на Землю. Но главным назначением «Бурана» было выполнение военных задач. Он виделся главным элементом космической боевой системы, рассчитанной как на противодействие возможной агрессии со стороны США, так и на нанесение контрударов.

В 1980-е годы разрабатывались боевые орбитальные аппараты «Скиф» и «Каскад». Они во многом были унифицированы. Их вывод на орбиту рассматривался в качестве одной из главных задач программы «Энергия – Буран». Боевые системы должны были уничтожать баллистические ракеты и военные космические аппараты США лазерным или ракетным вооружением. Для уничтожения же целей на Земле предполагали использовать орбитальные головные части ракеты Р-З6орб, которые бы размещались на борту «Бурана». Боевой блок имел термоядерный заряд мощностью 5Мт. Всего «Буран» мог взять на борт до пятнадцати таких блоков.

Но существовали даже более амбициозные проекты. Например, рассматривался вариант строительства космической станции, боевыми блоками которой были бы модули корабля «Буран». Каждый такой модуль нес в грузовом отсеке поражающие элементы, и в случае войны они должны были обрушиться на голову неприятеля. Элементы были планирующими носителями ядерного оружия, размещавшимися на так называемых револьверных установках внутри грузового отсека. Модуль «Бурана» мог вместить до четырех револьверных установок, каждая из которых несла до пяти поражающих элементов. На момент первого запуска корабля все эти боевые элементы находились на стадии разработки.

При всех этих планах, ко времени первого полета корабля сколько-нибудь четкого понимания его боевых задач не существовало. Не было единства и у вовлеченных в проект специалистов. Среди руководителей страны находились как сторонники, так и ярые противники создания «Бурана». Но ведущий разработчик «Бурана» Глеб Лозино-Лозинский всегда поддерживал концепцию многоразовых аппаратов.

До разработки «Бурана» Лозино-Лозинский руководил работами по проекту «Спираль», одному из самых амбициозных в истории космонавтики. Программа подразумевала создание «космического истребителя» и была ответом на американский проект Х-20 Dyna Soar. Как Dyna Soar, так и «Спираль» были свернуты ради других, более реалистичных разработок. В наше время многие упрекают руководителей СССР за то, что они пожертвовали перспективной «Спиралью» ради корабля «Буран».

Свою роль в появлении «Бурана» сыграла позиция министра обороны Дмитрия Устинова, видевшего в шаттлах угрозу для СССР и требовавшего достойного ответа на американскую программу.

Именно страх перед «новым космическим оружием» заставил советское руководство пойти по пути заокеанских конкурентов. Поначалу корабль даже задумывался не столько альтернативой, сколько точной копией шаттла. Чертежи американского корабля разведка СССР добыла еще в середине 1970-х годов, и теперь конструкторы должны были построить свой собственный. Но возникшие трудности вынудили разработчиков искать уникальные решения.

Так, одной из главных проблем стали двигатели. СССР не имел силовой установки, равной по своим характеристикам американскому SSME. Советские двигатели оказались больше, тяжелее и имели меньшую тягу. А ведь географические условия космодрома «Байконур» требовали, наоборот, большей тяги, в сравнении с условиями мыса Канаверал. Дело в том, что чем ближе стартовая площадка находится к экватору, тем большую полезную массу может вывести на орбиту один и тот же тип ракеты-носителя. Преимущество американского космодрома перед «Байконуром» оценивалось примерно в 15%. Все это привело к тому, что конструкцию советского корабля пришлось изменить в сторону уменьшения массы.

Всего над созданием «Бурана» работали 1200 предприятий страны, и за время его разработки было получено 230 уникальных технологий.

Особенности проекта

«Буран» был построен по аэродинамической схеме «бесхвостка» и имел треугольное крыло. Как и его заокеанские собраться, он был довольно велик: 36,4 м в длину, размах крыльев - 24 м, стартовая масса - 105 т. Просторная цельносварная кабина вмещала до десяти человек.

 Одним из важнейших элементов конструкции «Бурана» была теплозащита. В некоторых местах аппарата при взлете и посадке температура могла достигать 1430 °С. Для защиты корабля и экипажа использовались углерод-углеродные композиты, кварцевое волокно и войлочные материалы. Общий вес теплозащитных материалов превышал 7 т.

Большой грузовой отсек позволял взять на борт крупные грузы, например, космические спутники. Для вывода в космос таких аппаратов «Буран» мог использовать огромный манипулятор, аналогичный тому, который имелся на борту шаттла. Общая грузоподъемность «Бурана» составляла 30 т.

В запуске корабля участвовали две ступени. На начальном этапе полета от «Бурана» отстыковывались четыре ракеты с жидкостными двигателями РД-170 - самыми мощными из всех когда-либо созданных жидкотопливных двигателей. Тяга РД-170 составляла 806,2 тс, а его время работы - 150 с. Каждый такой двигатель имел четыре сопла. Вторая ступень корабля - четыре жидкостных кислородно-водородных дви-гателя РД-0120, установленных на центральном топливном баке. Время работы этих двигателей доходило до 500 с. После того как топливо было выработано, корабль отстыковывался от огромного бака и самостоятельно продолжал полет. Сам челнок можно считать третьей ступенью космического комплекса. Вообще ракета-носитель «Энергия» была одной из самых мощных в мире, и имела очень большой потенциал.

Едва ли не главным требованием к программе «Энергия - Буран» была максимальная многоразовость.

И действительно: единственной одноразовой частью этого комплекса должен был стать гигантский топливный бак. Однако в отличие от двигателей американских шаттлов, которые мягко приводнялись в океане, советские ускорители приземлялись в степи рядом с Байконуром, так что использовать их повторно было довольно проблематично.

Еще одна особенность «Бурана» заключалась в том, что его маршевые двигатели были не частью самого аппарата, а находились на ракете-носителе - а точнее, на топливном баке. Иными словами, все четыре двигателя РД-0120 сгорали в атмосфере, в то время как двигатели шаттла возвращались вместе с ним. В перспективе советские конструкторы хотели сделать РД-0120 многоразовыми, и это значительно бы удешевило программу «Энергия-Буран». Помимо этого, корабль должен был получить два встроенных реактивных двигателя для маневров и посадки, но к своему первому полету аппарат ими оборудован не был и фактически представлял собой «голый» планер. Как и его американский собрат, «Буран» мог зайти на посадку только один раз - в случае ошибки второго шанса не было.

Большим плюсом было то, что советская концепция позволяла вывести на орбиту не только корабль, но и дополнительные грузы массой до 100 т. Отечественный челнок имел некоторые преимущества перед шаттлами. Например, он мог брать на борт до десяти человек (против семи членов экипажа у шаттла) и был способен провести на орбите больше времени - около 30 суток, в то время как самый продолжительный полет шаттла составил только 17.

В отличие от шаттла, имел «Буран» и систему спасения экипажа. На малой высоте пилоты могли катапультироваться, а случись непредвиденная ситуация выше, корабль отделился бы от ракеты-носителя и совершил посадку на манер самолета.

Специально для транспортировки «Бурана» был создан самый большой в мире транспортный самолет Ан 225-«Мрия». Длина гиганта составила 84 м, а размах крыльев – 88 м. Был построен лишь один экземпляр, который по сей день используется авиакомпанией  Antonov Airlines. По схожему пути пошли и американцы, приспособив для транспортировки своего шаттла Boeing-747.

Первый полет

Свое имя «Буран» корабль получил буквально перед первым - и, как оказалось, последним - стартом, который состоялся 15 ноября 1988 года. «Буран» был запущен с космодрома «Байконур» и 205 минут спустя, дважды облетев планету, там же совершил посадку. Лишь два человека в мире могли видеть взлет советского корабля своими глазами - летчик истребителя МиГ-25 и бортоператор космодрома: «Буран» летел без экипажа, и с момента взлета до касания с землей им управлял бортовой компьютер. Полет корабля стал уникальным событием. Впервые за все время космических полетов многоразовый аппарат смог самостоятельно вернуться на Землю. При этом отклонение корабля от осевой линии составило всего лишь три метра.

По словам очевидцев, некоторые высокопоставленные лица не верили в успех миссии, полагая, что корабль разобьется при посадке. Действительно, когда аппарат вошел в атмосферу, его скорость составляла 30 тыс. км/ч, так что «Бурану» пришлось маневрировать, чтобы замедлиться - но в итоге полет прошел на ура.

Советским специалистам было чем гордиться. И хотя у американцев имелся гораздо больший опыт в этой области, садиться самостоятельно их шаттлы не могли. Впрочем, летчики и космонавты далеко не всегда готовы доверить свою жизнь автопилоту, и впоследствии к программному обеспечению «Бурана», все же, добавили возможность ручной посадки.

Что в итоге?

Судьба «Бурана» с самого рождения была непростой, а развал СССР только усугубил сложности. К началу 1990-х на программу «Энергия-Буран» было потрачено 16,4 млрд советских рублей (около 24 млрд долларов), притом что дальнейшие ее перспективы оказались весьма туманны. Поэтому в 1993 году руководство России приняло решение отказаться от проекта. К тому моменту успели построить два космических корабля, еще один находился в производстве, а четвертый и пятый - лишь закладывались.

В 2002 году совершивший первый и единственный космический полет «Буран» погиб при обрушении крыши одного из корпусов космодрома «Байконур». Второй корабль остался в музее космодрома и является собственностью Казахстана. Наполовину покрашенный третий образец можно было видеть на выставке авиасалона МАКС-2011. Четвертый и пятый аппарат достраивать уже не стали.

– Говоря об американском шаттле и нашем «Буране», нужно, прежде всего, понимать, что эти программы были военными, и та, и другая,  – говорит специалист в аэрокосмической области, кандидат физических наук Павел Булат. – Схема у «Бурана» была более прогрессивная. Отдельно ракета, отдельно – полезная нагрузка. Говорить о какой-то экономической эффективности не приходилось, но в техническом плане комплекс «Буран-Энергия» был значительно лучше. В том, что. советские инженеры отказались от размещения двигателей на корабле, нет ничего вынужденного. Мы спроектировали отдельную ракету, у которой полезная нагрузка навешивалась сбоку. Ракета имела удельные характеристики, непревзойденные ни до, ни после. Она могла быть спасаемой. Зачем в таких условиях ставить двигатель на корабль? Это просто удорожание и снижение весовой отдачи. Да и организационно: ракету делала РКК «Энергия», планер-НПО «Молния». Наоборот, у США это было вынужденным решением, только не техническим, а политическим. Ускорители сделали с твердотопливным ракетным двигателем, чтобы загрузить производителей. «Буран» же, хоть и делался по прямому распоряжению Устинова, «как шаттл», но был выверен с технической точки зрения. Он действительно получился намного совершеннее. Программу закрыли - жаль, но, объективно, не было полезной нагрузки ни для ракеты, ни для самолета. К первому пуску готовились год. Поэтому разорились бы на таких запусках. Чтобы было понятно, стоимость одного пуска примерно равнялась стоимости ракетного крейсера класса «Слава».

Конечно, «Буран» перенял многие черты своего американского прародителя. Но конструктивно шаттл и «Буран» сильно отличались. Оба корабля имели как неоспоримые достоинства, так и объективные недостатки. Несмотря на прогрессивную концепцию «Бурана», одноразовые корабли были, есть и в обозримом будущем останутся гораздо более дешевыми кораблями. Поэтому закрытие проекта «Буран», как и отказ от шаттлов, видится решением правильным.

История создания шаттла и «Бурана» заставляет лишний раз задуматься о том, сколь обманчивыми бывают выгодные, на первый взгляд, перспективные технологии. Конечно, новые многоразовые аппараты рано или поздно увидят свет, но что это будут за корабли - вопрос иной.

Есть и другая сторона вопроса. Во время создания «Бурана» космическая отрасль получила бесценный опыт, который в будущем можно было применить для создания других многоразовых кораблей. Сам факт успешной разработки «Бурана» говорит о высочайшем технологическом уровне СССР.

Впрочем, возможно в истории первого русского шаттла еще рано ставить точку. В прошлом году вице-премьер Дмитрий Рогозин предположил, что испытания «Бурана» могут быть продолжены. Он указал на то, что многоразовые корабли намного опередили свое время и в будущем человечеству придется к ним вернуться.

Сибирский художник нашел кость, антропологи определили ее как человеческую, специалисты по датировке узнали точный возраст, а генетики прочитали геном и выяснили, как расселялись наши предки по Евразии и когда им довелось пообщаться с неандертальцами. «Газета.Ru» продолжает рассказывать историю плодотворного сотрудничества российских и зарубежных ученых.

Бедренная кость древнего человека, найденная на берегу реки Иртыш, близ села Усть-Ишим в Омской области, помогла ученым разобраться в путях расселения наших предков по Евразии и их отношениях с неандертальцами. Геном сибиряка изучала большая международная команда ученых под руководством Сванте Паабо, профессора Института эволюционной антропологии Общества Макса Планка в Лейпциге. Того самого, которыйпрочитал геномы неандертальца и денисовского человека. Первый автор исследования — Шаомей Фу из Лаборатории эволюции позвоночных и происхождения человека Китайской академии наук. А началось все с российских ученых, в числе которых специалисты из Института проблем освоения Севера СО РАН в Тюмени, Экспертного криминалистического центра МВД в Омске, Института геологии и минералогии в Новосибирске, Института экологии растений и животных УрО РАН в Екатеринбурге и Сибирского культурного центра в Омске.
Собственно, первую часть истории про бедро древнего сибиряка «Газете.Ru» полгода назад рассказывал один из участников работы доктор географических наук Ярослав Кузьмин.

Теперь эта история получила логическое завершение: ученые прочитали геном человека из Усть-Ишима, проанализировали его и сделали выводы. О результатах, опубликованных в статье журнале Nature, и о роли в исследовании всех его участников «Газете.Ru» рассказал Сергей Слепченко из Института проблем освоения Севера СО РАН.

История началась с того, что омский художник-косторез Николай Перистов собирал материал для своих работ по берегу Иртыша. Он работал с костями мамонтов, бизонов и других животных, которые река выкидывает на отмель. В 2008 году он нашел странную кость, которая около двух лет лежала у него в запасниках, пока ее не осмотрел омский палеонтолог Алесей Бондарев (Экспертный криминалистический центр), соавтор статьи.

Он определил, что кость принадлежит человеку (это был фрагмент левой бедренной кости). Но вот какому именно человеку, было неясно.

Это мог быть неандерталец, или человек современного типа (Homo sapiens), или человек анатомически современного типа, или же вообще наш современник.

«Я тогда работал врачом-хирургом в Омске и параллельно занимался антропологией, — рассказывает «Газете.Ru» Сергей Слепченко. — И я с большой долей уверенности определил, что это человек современного типа.

То, что это не неандерталец, было ясно сразу, по морфологии кости.
Об этом говорит наличие так называемого пилястра — это место на задней поверхности, к которому прикрепляются мышцы. У неандертальца пилястра нет. На поперечном срезе у неандертальца кость будет круглая или овальная, а у человека современного типа — каплевидной формы. Еще один признак человека современного типа — развитая ягодичная бугристость».

Затем нужно было решить очень важный вопрос: какого возраста кость? Для этого ее фрагмент отправили Ярославу Кузьмину (Институт геологии и минералогии РАН), который был известен среди специалистов по радиоуглеродному датированию, по своим каналам он отправил ее на датировку в Оксфорд. «Кстати, кроме него, никто не верил нам с Бондаревым, что кость может быть палеолитической», — замечает Слепченко.

Кость датировали в лаборатории Оксфорда, и она оказалась очень древней. Ее возраст был определен по радиоуглеродному анализу в 41 400 лет, но это не калиброванная дата, а

калиброванный возраст кости оказался порядка 45 тыс. лет. Таким образом, это оказалась самая старая кость Homo sapiens, найденная за пределами Африки и Ближнего Востока, и самая старая, для которой был точно определен возраст.

Никто не ожидал, что в Сибири могут быть найдены останки такого возраста.

Кроме перечисленных выше российских ученых в исследовании приняли участие Дмитрий Ражев (Институт проблем освоения Севера СО РАН), Павел Косинцев (Институт экологии растений и животных УрО РАН). И пригодился уже сложившийся ранее контакт сибирских антропологов с лабораторией Сванте Паобо. Так фрагмент кости человека из Усть-Ишима оказался в Лейпциге.
Ну а затем генетики работали над геномом, а антропологи продолжали изучать морфологию кости — очень большую работу сделал сотрудник лаборатории эволюционной антропологии в Лейпциге Бенс Виола. В результате кость из Усть-Ишима была окончательно отнесена к верхнепалеолитическому человеку современного типа.

По радиоизотопному анализу ученым удалось определить рацион древнего сибиряка. Оказалось, что помимо мяса животных, на которых он охотился, и растений, которые он собирал, большую долю в его рационе составляла речная рыба.

Геномом занимались первый автор статьи китаянка Шаомей Фу и ее группа. Генетики секвенировали ДНК человека из Усть-Ишима, причем как митохондриальную, так и ядерную. Так был поставлен еще один рекорд:

кость из Усть-Ишима — самая древняя кость Homo sapiens, из которой была выделена сохранная ДНК и у которой прочитан полный геном.

Генетики на молекулярном уровне подтвердили вывод антропологов, что речь идет о человеке современного типа, причем это был мужчина.
ДНК из Усть-Ишима сравнили с ДНК неандертальца, а также с ДНК современных людей из нескольких популяций.

В ДНК сибиряка оказалось около 2,5% неандертальских генов, как и у наших современников. «Но у нас неандертальский генетический материал представлен короткими фрагментами, измененными мутациями, которые мы набрали в течение нашей человеческой эволюции, — объясняет Слепченко. — А у человека из Усть-Ишима неандертальские фрагменты ДНК значительно длиннее».

Генетический анализ позволил ученым значительно сузить временной диапазон, в котором Homo sapiens и неандертальцы скрещивались и обменивались генами.

Ранее считали, что это происходило от 37 тыс. до 86 тыс. лет назад, теперь же можно сказать гораздо точнее — 50–60 тыс. лет назад.

Кроме того, генетики выяснили, что человек из Усть-Ишима жил до того момента, когда люди современного типа расселились по Евразии на западную и восточную популяции. «20–30 тыс. лет назад уже оформилось разделение на кроманьонцев, живших в Европе, и монголоидов, живших в Юго-Западной и Юго-Восточной Азии, — продолжает Сергей Слепченко. — Но человек из Усть-Ишима был предком для обеих ветвей».

На прошлой встрече в научном кафе «Эврика» был настоящий аншлаг. В этот вечер в арт-клуб «НИИ КуДА», где обычно проходя встречи научного кафе, около двух сотен человек пришло послушать научно-популярную лекцию доктора геолого-минералогических наук Ивана Кулакова о вулканах Камчатки. Но наши попытки найти секрет такого аншлага к однозначному ответу не привели.

Часть слушателей призналась, что «пришла на лектора»: Иван Кулаков зарекомендовал себя как человек, умеющий ярко, образно, понятно, да еще и с юмором рассказывать о своей любимой теме. По нашим опросам, его харизма привлекла не менее трети зрителей.

Еще часть пришла «на тему». «Вулканы – это вообще очень захватывающая тема. Ведущая правильно сравнила большую часть геологии с медитацией, а вулканы – с триллером. Такой экш, такого зрелища больше, наверное, нигде не найти, - поясняет Сергей, слушатель лекции. – Так тут еще и говорили не о каких-то неизвестно-где-расположенных вулканах, а о наших, камчатских! Я на Камчатке бывал, послушать было очень интересно».

Есть у «Эврики» и постоянные зрители, которые стараются ходить на все встречи, не зависимо от темы. «Всегда стараюсь приходить на эти встречи. Обычно даже не вчитываюсь в тему и не смотрю, кто лектор будет. Знаю, что организаторы подходят к этому вопросу серьезно. Навскидку даже и не могу вспомнить неудачного примера», - хвалит кафе Ольга.

Видимо, в этот раз как то все совпало: и тема, и лектор. Факт остается фактом: заняты были абсолютно все столики, все стулья у барной стойки, все имеющиеся у арт-клуба в наличие дополнительные стулья, желающие стояли даже в проходах.

Иван Кулаков признался, что их работа не сильно отличается от работы ученого-вулканолога Гарри Далтон в фильме «Пик Данте» (актер Пирс Бро́снан): они тоже летают на вертолетах, ставят похожие датчики, но может рисковать жизнью не приходится. Иван отметил, что не слышал ни об одном случае, когда во время изучения вулканов пострадал бы хоть один человек. А вот «научные ляпы» режиссера слушатели кафе нашли сами. В показанных кадрах из фильма «Пик Данте» из вулкана одновременно извергалась лава, все взрывалось и шел дым. Оказалась, всего одновременно у вулканов не бывает. Или потоки жидкой лавы, или выход газа. Камчатка уникальна тем, что на небольшой территории расположены разные типы вулканов. Например, вулкан Горелый выпускает в сутки 11 тысяч тонн газа. Но, к счастью, большая часть этого газа – обычная вода. А лава вулкана Тобачик, расположенного недалеко, расползлась на десятки километров.

Конечно, на жизнь людей вулканы всегда оказывали большое влияние. Достаточно вспомнить Помпею. И если ученые крайне редко страдают от вулканов, то жители близлежащих территорий – регулярно.

Самое известное и мощное извержение вулкана, зафиксированное в человеческой истории – извержение вулкана Тамборо в 1815 году на острове Сумбара. Именно оно вызвало знаменитый год «без лета». Согласно летописям, белье, вывешенное сушиться в деревнях под Коннектикутом 10 июля, замерзло на веревках.

В 1816 году в Германии снег лежал все лето. Естественно, за таким летом последовали неурожаи, которые в свою очередь привели к значительным политические изменения. Кроме того, неурожай привел к мору лошадей, и людям пришлось задуматься об альтернативных видах транспорта. Так что, именно вулкану Тамборо мы должны быть благодарны за появление велосипеда. Тема влияния извержения вулканов пока только ждет своих исследователей.

Видеозапись с лекции Ивана Кулакова в скором времени можно будет увидеть на канале nsu life или в интернет-издании «Эврика! Журнал». Следующую встречу организаторы планируют посвятить сообществу «Диссернет» и проблеме плагиата в научных работах.

Юлия Черная

Фото Сергея Ковалева